Последний Люцифер: утраченная история Грааля (СИ)

1

— Мы что же, теперь признаем существование инопланетян? Папа это серьёзно? — шёпотом изумился один кардинал, обращаясь к другому, когда сановная группа шла по коридорам капеллы.

— Боюсь, что да.

— И не демонами они признаны, а ангелами небес? Вот только с чего бы это?

— Думаете, милейший, Папу посетили они? — кардинал многозначительно указал пальцем в небо. — Или он решил обнародовать секретное, то самое третье фатимское пророчество, касающееся Папы и инопланетных гостей?

— Что вам сказать, дорогой кардинал? — ответил, вздыхая, другой кардинал. — У меня ответов на этот вопрос нет.

— Что будет следующим шагом? Что дальше Ватикан признает, что у Христа были дети?

— Думаю, с этим точно шутить не стоит.

— Папа очень изменился после того, как посетил архив. Стало быть, он что-то нашёл в нём. Нужно узнать у архивариуса, какой свиток или кодекс последним смотрел понтифик.

— Это важно, думаете? — насторожился кардинал.

— Полагаю, что важно. Мы будем хоть знать, чего ожидать от Иоанна Павла II в следующий раз. Может он захочет объединить все христианские церкви?

— Вы имеете в виду восточные? Православных и американских протестантов? Вряд ли. Этого не желают сами православные и протестанты.

— Кто это сказал? Патриарх или простые православные и протестанты?

— Вы что-то знаете особенное?

— Нет, но я предполагаю.

— Я слышал, что увеличивают число студентов, направленных на факультет экзорцизма Папского университета.

— Неужели всё так плохо? Думаете, что уже началось?

— А что удивляться, ведь настал двухтысячный год. Конец эпохи, конец тысячелетия. И второе пришествие должно случиться в начале этого тысячелетия. Вот вся нечисть и полезла.

— Да, я тоже слышал о том, что Папе доложили об участившихся случаях одержимости по всему миру. Он забеспокоился, поинтересовался тем, сколько студентов учится в университете и специализируется на экзорцизме. Порекомендовал пройти стажировку всем молодым священникам на всякий случай.

После шушуканья в коридорах в перерыве между заседаниями кардиналы направились на продолжение заседания курии.

2

Иерушалаим. Был праздник Кущей. Суккот. С первой встречи Габриэля с Мариам прошёл год.

— Оливковое масло смягчает кожу лица и рук, благодатно оно и для волос… — объясняла Мариам.

Габриэль с Мариам, обсуждая косметические свойства оливкового масла, были уже на подходе к Храму, когда услышали шум внутри храмового двора.

— Что там такое происходит? — вслух размышлял Габриэль, всматриваясь в толпу, что просачивалась сквозь ворота.

— Неужели римляне? — с ужасом предположила Мариам. — Как они смеют входить в Святая святых нашего народа?! Когда же этому беззаконию будет положен конец?

Люди вокруг них тоже были в замешательстве, они посматривали по сторонам, пытаясь разузнать друг у друга, что стряслось в Храме.

— Опять он бузит, — донеслось до ушей Мариам и Габриэля. — Когда-нибудь это плохо кончится для него.

— О ком вы говорите? — поинтересовался Габриэль у говорившего мужчины.

— Зелоты, уважаемый. Зелоты. Это их предводитель бен Пентари, он зовёт себя Сыном Отца. [11]Но все его знают под прозвищем Иешу, так как он ессей или под именем Иошу, так его зовёт его мать. Несносный мамзер! [12]

— Мамзер? — удивлённо переспросила Мариам.

И в тот же миг из ворот Храма выскочили несколько человек. Один из них остановился и, обратившись ко всем присутствующим, заявил громогласно:

— Не пристало предаваться мерзости в доме отца моего!

— Вот как раз это он и есть бен Пентари, ублюдок-мамзер, — заметил тот же собеседник, обращаясь к Габриэлю и указывая на возмутителя спокойствия пальцем.

Этот бен Пентари был молодым мужчиной, невысоким, с русыми волосами, слегка раскосыми зелёными глазами, крепкий и бесстрашный.

— О чём это он толкует? — недоумевала Мариам. — О какой мерзости он говорит?

— Он перевернул лавки менял и торговцев жертвенными животными, исхлестал достойных людей плетью за то, что они, видишь ли, осмелились торжище устроить во дворе Храма. Он считает, что его незаконно лишили наследства. Видишь ли, он заявляет, что на самом деле является сыном прежнего Первосвященника, то есть Хананны. Ну, и видать, решил, что Храм — это дом его отца. Ненормальный! Богохульник! — крикнул пожилой ремесленник и погрозил кулаком в сторону Вараввы.

— Поэтому называет себя Сыном Отца? — поинтересовалась Мариам.

— Ну да, Бар Авва, значит. А на самом деле отцом его является римский офицер, разжалованный в солдаты. О, это длинная и такая скандальная история. Его мать из знатного рода… Но стала хуже потаскухи…

— Так может, он правильно говорит про торговлю при Храме? — задумчиво произнёс Габриэль. — Не стоило этого делать прямо в храмовом дворе.

— Варавва! Варавва! — скандировала толпа. — Дорогу Иессею Варавве!

— Иешу! Иешу! — разносилось с разных сторон.

— Может, и прав, — пожав плечами, согласился собеседник. — Только теперь он не просто мамзер, а подстрекатель. И не ровен час, его схватят, если уж не храмовая стража, так римляне. А Хананна даже не появляется, когда Варавва кричит и ругается: боится позора. Вместо себя своего зятя подталкивает, Каиафу. А Каиафа боится трогать Иешу, думает, что он мессия. Выжидает, что будет.

— Мессия? Так кто же он? Я не совсем понял… — нахмурился Габриэль.

— Кто ж его знает? Вот поэтому таких, как он, нужно в младенчестве забивать камнями. Он ублюдок. Его мать опозорила себя связью с идолопоклонником. А должен был Хананна быть его отцом. Хананна выгнал из дома мать этого балбеса, когда узнал, что она ему не верна. Говорили, что она стала римской шлюхой. И потому его порой обзывают сыном шлюхи. Но доказательства не было, что её ребёнок не от Хананны. Наружностью он пошёл в мать. Сплошные домыслы! Вот сам бен Пентари и бесится. Считает, что не лучник кесаря его отец, а Первосвященник Хананна. Видать, рассчитывает на что-то. Он ещё и волшебством занимается с ессеями. Бесстыдник. А римляне ненавидят магию и волшебство. За это могут и повесить на позорном столбе или того хуже — сжечь живьём. Говорят, там в Риме такое уже случалось… Сам тогда пострадает и на нас гнев Рима навлечёт.

— А братья у него есть?

— Есть, — махнул рукой собеседник. — Такие же, как он. Говорят, сам Варавва родился в Бет-Лехеме, другие в Панеаде. Жуткая семейка, скажу я тебе, галилеянин.

— Почему же жуткая, он вроде бы не оборванец?

— Да, он не из бедных. Есть кому поддерживать его. Говорят, он связался с сирийскими магами назореями. А те внушают ему, будто он их Мессия. Собрал возле себя всякий сброд!

Следом за группой зелотов выскочила храмовая стража. Начался переполох. Зачинщиков беспорядка пытались поймать, но они просачивались между прихожанами. И в этой неразберихе один из стражников случайно ранил Габриэля остриём копья в плечо.

— О, Всемогущий Господь! — вскрикнула Мариам, увидев кровь на плече Габриэля. — Ты ранен!

— Не беспокойся, всё заживёт, — пытался он успокоить её. — Нам надо выбираться отсюда, пока римские воины не нагрянули. Скорее. Вдоль по стенке мы выберемся из толпы к выходу.

Люди толпились, кричали, махали руками и грозили друг другу, споря и доказывая свою правоту. Кто-то завизжал, видимо, какой-то женщине наступили на ногу или даже на руку. Габриэля кто-то неловко толкнул. Он даже не стал оглядываться, чтобы не задерживаться. Но его схватили за рукав. Это была немолодая женщина. Она вдруг уставилась на него, пытаясь заглянуть в лицо, и не отпускала его гиматий.

— Я тебя знаю! — вдруг заявила она во весь голос.

— О чём ты, женщина? Я не знаю тебя, отойди от меня, — пытался высвободиться Габриэль, подталкивая Мариам перед собой к выходу, опасаясь, как бы она не пострадала в давке.

— Ну как же? Я Саломия. Помнишь, ты шёл через Капернаум? Ты хотел пить, и я вынесла тебе воды? Мне тогда было всего тринадцать лет… А вот ты совсем не изменился, как я погляжу. Ну, совсем! Надо же! Разве такое возможно? Если только ты не…

— Ты ошиблась, женщина. Иди прочь, — настаивал Габриэль.

— О чём это она говорит? — не понимала Мариам.

— Пойдём скорее. Мало ли здесь умалишённых.

— Я не сумасшедшая! — закричала Саломия. — Помнишь, ты предрёк мне скорое счастье? Помнишь, что ты мне сказал, странник? А я помню. И я сделала, как ты сказал. Он был так похожь на тебя. И я решила, что это Божий знак. А теперь я презираема людьми. Это ты виноват…

— Всё ещё не понимаю, что она лопочет, — недоумевал Габриэль, обращаясь к Мариам.

— Ты околдовал меня! — истерично закричала Саломия, пытаясь привлечь к себе и к Габриэлю внимание толпы и храмовую стражу.

— Но я не знаю тебя, — и они с Мариам быстро начали продвигаться к выходу, подхваченные волной народа, оставив женщину застрявшей в толпе.

— Тебе срочно нужно промыть рану, — забеспокоилась Мариам, вспомнив о порезе на плече Габриэля.

— Не стоит так беспокоиться. Со мной всё будет в порядке. Это не первая моя рана. И, думаю, не последняя, — он приподнял рукав, оголив плечо, и показал место раны Мариам. — Видишь, всё в порядке. Рана не глубокая. Просто царапина.

Увидев то, что осталось от раны, Мариам была поражена и удивлена до онемения.

— Но… я же видела, как из раны текла кровь. Она пропитала твой плащ. И рана была велика! — она распахнула свои огромные прекрасные глаза в недоумении.

— Думаю, пришло время кое-что ещё рассказать тебе, дорогая.

Вечером они сидели в роще у костра, смотрели на звёздное небо. Габриэль не захотел рассказывать о себе в доме Мариам, чтобы её слуги не услышали их разговор и не узнали бы его тайну.

Мариам до сих пор находилась под впечатлением от рассказа. Она выглядела смущённой и растерянной.

— Мне трудно принять это в сердце своём. Так та женщина говорила о тебе правду?

— Да. Я теперь припоминаю её. Я встретил её давно, когда ей действительно было лет тринадцать.

— Но сейчас ей, наверное, около сорока или более того. Сколько же лет тебе?

— Много.

— Кто же ты? Ты ангел? Поэтому тебя зовут Габриэль? Ты архангел Габриил?

Он протестующе замахал руками.

— Стой-стой! Я не ангел. Я человек. Но немного не такой, как все.

— Ты сын Бога?

Габриэль помолчал, не зная, что ответить. Не хотелось лгать человеку, к которому он привязался и которому доверял.

— Это… длинная история.

— Не можешь открыться мне. Понимаю тебя. Но ты не бойся меня, я тебя не выдам. Но вот эта женщина выдать может. Она догадалась, что ты не такой, как окружающие тебя люди. Она это дала ясно понять. И теперь тебе грозит опасность. Помимо Кесаря у нас не должно быть иных богов. Если власти… или даже римляне прознают про тебя…

— Надеюсь, они не узнают.

— Но эта женщина может снова встретить тебя в городе… — настаивала Мариам.

— После праздника она уйдёт снова в свой город.

— Какой? Откуда она?

— Кажется, из Капернаума. А это далеко от Иерушалаима.

Мариам задумалась. И эта задумчивость её не была похожа на романтические грёзы. На её лице застыла тревога. Габриэль понял это. Он положил руку ей на плечо и заглянул ласково в её прекрасные миндалевидные глаза.

— Не стоит беспокоиться. Со мной не случится ничего ужасного. Вот увидишь.

— А мне ты когда-нибудь сможешь открыться до конца? Я достойна узнать твою тайну?

— Когда-нибудь да, — он погладил её по щеке, заправил за ухо выбившийся каштановый локон. — А пока просто доверься мне.

— Хорошо, мой милый, — улыбнулась она и прильнула к его плечу, удовлетворённо прикрыв глаза. Она полюбила лекаря Габриэля, даже не вдаваясь в тонкости его загадочной души. И он ей отвечал теми же тёплыми чувствами.

3

— Что за бред, Стив, ты снова притащил?! — возмутилась Келли, просматривая внушительный «труд» распечатанного на компьютере текста. — Тебе же издатель сказал, что это не пройдёт.

— Да что он понимает в литературе?! — вспылил небритый Стивен, опасливо посмотрев по сторонам.

За прозрачными стенами офиса его литературного агента Келли Миллер находилось как обычно много пёстрого народца, также жаждущего прославиться в веках своими гениальными произведениями.

— И всё же не испытывай его терпение, — участливо напомнила ему Келли.

— Но мне нужны деньги!

— Напиши о том, о чём он хочет.

— Что?! — лицо Стива исказила брезгливая гримаса. — Написать об истории собаководства? Ты издеваешься?

— Когда человеку действительно нужны деньги, он не привередничает, — саркастически заметила рыжеволосая красавица Келли.

— Литература — это талант, а не ремесло белодеревщика!

— Написать красиво можно о чём угодно.

— Я не настолько опустился в своей нужде, чтобы свой литературный талант не то чтобы продавать…а зарывать в грязь собачьего дерьма. Даже хотя бы из уважения к самой литературе.

— Как хочешь. Но издатель не возьмёт твою книгу. Для кого она? На какую аудиторию рассчитана? На шизофреников? Душевнобольных? Или фанатов Иисуса Христа? Этого добра уже больше чем предостаточно.

— Ты злая, Келли. И ты не веришь в Бога.

— Нет, я не злая. И в Бога я верю. Просто никто тебе не скажет правду в глаза.

— Ты мой благодетель?

— Считай, что так и есть. Я желаю тебе добра…

— Да пошла ты со своим добром! — вспылил снова Стив и, выхватив у неё из рук свою рукопись, с размаху подбросил её в воздух. Через секунду он хлопнул дверью, а офис тот час превратился в подобие хламовника перед грандиозным ремонтом с пархающими листами рукописи.

Стив с гордым видом прошествовал мимо кучки писак, также ожидавших своей участи.

— Стив, ну что…? — заискивающе и опасливо поинтересовался один из его коллег по перу.

— Да пошли они…! — резко вскинул он руку, будто отмахнулся от назойливой мухи и, больше ничего не говоря, как ветер выпорхнул из душного офиса на такую же душную улицу.

Июль в этом году выдался довольно жаркий.

На душе скребли кошки. Гнев и обида предательски душили его, нашёптывая на ухо, что лучше всего пойти в бар и заглянцевать душевную рану изрядной порцией виски. И Стив не стал сопротивляться голосу лучшего «друга».

Не далеко от издательства на соседней улице он свернул в бар «Старый город» и решил, что на сегодня день кончен. А может и не только на сегодня…

Через какое-то время Стив оказался на улице. Не сопротивляясь страстному желанию побывать в раю сладких сновидений, он прилёг на пакет с мусором за углом бара и задремал…

Вдруг кто-то пнул его в торчащие из-за угла ноги.

— Какого чёрта ты пинаешь меня, придурок? — прохрипело снизу лежащее в грязи существо.

— Прошу прощения за свою неловкость, — поспешил извиниться незнакомец. — Я задумался и не разглядел, что вы здесь отдыхаете, — искренне оправдывался он, изъясняясь странным для современного человека сленгом.

— Вот так всегда. Какой-нибудь делец так и норовит обидеть беззащитного интеллигента.

— Скажи, любезный, где можно найти место, где собираются литераторы?

— Ты сказал: любезный? Я что, лакей, по-твоему?! Что за высокомерность? Любезный… Тьфу!.. А зачем тебе понадобился наш брат? — покачиваясь, слегка приподнялся с асфальта чуть вменяемый Стив.

— У меня есть к ним дело, — ответил старик Неброэль.

— Какое ещё дело? И что, ко всем сразу? — недоумевал он, стараясь изо всех сил протрезветь, приподнимаясь на локте.

— Возможно не ко всем, а только к одному. У меня есть предложение, которое будет выгодно и мне, и тому, кто напишет рассказанную мною историю.

— Ты это серьёзно? — вдруг соскочил, но тут же обратно свалился незадачливый писатель.

— Вполне.

— Так зачем тебе искать кого-то ещё, если есть я, Стивен Кэрил?

— Ты литератор?

— О, да! Я самый что ни на есть «писака». Автор трёх романов. Вот только они так и не принесли мне всемирную славу… — криво усмехнулся Стивен. — А о чём твоя история?

— Об ангеле.

— Ты издеваешься? Вы все сговорились, что ли? Это просто невыносимо! Вот скотина!

— Я сказал что-то неподобающее? Я обидел тебя?

— Да такой чепухи сейчас хоть отбавляй! — скривился мистер Кэрил. — Каждый рассказывает об ангеле или инопланетянене, которого встретил в парке на скамейке или который ему приснился. Да ну… — разочарованно махнул он рукой и перевернулся на другой бок. — Я уже пытался написать что-то подобное. Всем насрать на инопланетян, на ангелов, на Бога, да впрочем и на дьявола. Им насрать даже на ближних.

— Но если бы тебе пришлось написать об ангеле, о ком из них ты бы хотел написать? — учтиво склонился старик над лежащим на дороге человеком.

— Ни о ком. Чтобы писать — надо знать. А я ни о ком из них ничего не знаю.

— Совсем-совсем ни о ком?

— Ну… больше всего информации о дьяволе. Это самый любимый персонаж современности! Его обожают, ему в тайне поклоняются и мечтают с ним переспать.

— Кто это?

— Конечно Люцифер! — безапелляционно заявил Стивен.

— И ты считаешь, что всё написанное о нём — правда?

— Понятия не имею. Но кроме него больше ни о ком из ангелов никто не пишет. Не интересно потому что. Да и не знает никто ничего. По крайней мере, из живых, — усмехнувшись, ответил Стивен и хрюкнул. — Каждый испорчен настолько, насколько позволяет ему его собственное воображение… Хотя в тайне некоторые пытаются ему подражать.

— Вот как?

— Однозначно. Я даже знавал таких парочку другую… Да насрать на него! Оставили бы уже его в покое, не ворошили бы прах его. Пусть покоится с миром где-нибудь в аду или на небесах! — сказал Стив и перекрестился плавающей от утраченной координации рукой.

— А если я предложу тебе написать историю Гэбриэла? Уж об этом ангеле точно никогда не писали правду, — настаивал незнакомец.

— Наивный ты! Ха! Да Гэбриэла уже давно опустили ниже плинтуса!

— Как это, плинтуса? Ниже чего? — не понял незнакомец.

— Как-как? Обыкновенно.

— Но это, скорее всего, неправда. Архангел Гэбриэл очень интересная фигура. Я бы даже сказал неоднозначная… И я могу тебе о нём рассказать. А ты напишешь.

— Что же можно о нём рассказать? И почему ты считаешь, что людям будет это интересно настолько, что они заплатят деньги за эту бредятину? — не поворачивая головы к собеседнику, снисходительно поинтересовался Стивен, уставившись затуманенным пьяным взором куда-то ввысь, будто беседовал сам с собой.

— А если я скажу, что Гэбриэл имеет отношение к Люциферу?

— Он что же, помог Люциферу сбежать из Рая?

— Как ты думаешь, они могут быть заодно?

— Что-о?! Заодно? Это бред! Скажешь — нет? Какой идиот тебе это сказал? — он вдруг совсем протрезвел и внимательно посмотрел на небритого старика лет семидесяти в пыльной клетчатой рубашке с закатанными по локоть рукавами и в потёртых джинсах. — Архангел и дьявол?

— Разве я сказал: дьявол? Дьяволом может быть кто угодно — тот же Гэбриэл, Михаил, Рафаил, или Сатана и даже человек, если займётся тем, что для него не свойственно по природе. Хотя… — он вдруг задумался.

— Откуда у тебя такие глубокие познания? — сначала съехидничал, а потом вдруг насторожился Стивен.

— У-у-у, — протяжно выдохнул незнакомец, — моих познаний хватит не на одну тысячу историй…

— Серьёзно? Хочешь сказать, что ты — клад для писателя?

— А почему бы и нет?

Стивен молчал, почёсывая шею, и думал, глядя на незнакомца. Наконец, он заговорил:

— Что может быть общего у этих двоих?

— Вот об этом я и расскажу, а ты напишешь.

— Ну, хорошо, ты расскажешь мне историю о Гэбриэле и его приятеле Люцифере, а что я должен буду дать взамен? Отдать свою душу?

— Нет. Всего лишь правдивую историю о том, что я тебе расскажу.

— И всё?!

— И всё, — заверил его незнакомец.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что… ты…

— Один из них? Так и есть, — он смущённо потупил взгляд.

— Ты — ангел?!

— Вообще-то да…

— И как тебя зовут?

— Неброэль.

— Хоть не Люцифер и то ладно… А почему это ты решил рассказать мне о твоих сородичах, а? Зуб на них имеешь? Вторая война ангелов и всё такое, да? Вообще-то среди читателей эта тема сейчас в моде… Просто мои издатели ничего не смылят в этом…

— Ну, так как?

— А про войну ангелов расскажешь?

— Расскажу, если возьмёшься написать книгу, — улыбнулся ангел.

— О, мой Бог! — вырвалось у Стивена. — Ты что же, намекаешь, что Гэбриэл и есть дьявол?

— Ну, на твоём месте я не стал бы говорить об этом так уверенно… — усмехнулся Неброэль.

— Уж не дьявол ли ты собственной персоной? — осторожно поинтересовался Стивен.

— Так я тебе и признался.

— Ты точно не Сатана? — всё ещё был на стороже Стивен.

— Упаси Боже!

— А иначе я не стану…

— Да не Сатана я, не Сатана. Небом клянусь! Ну, так как?

Стивен поднялся с асфальта и стал, покачиваясь, растерянно кружиться на одном месте, чтобы прийти в себя.

— Постой, но Гэбриэл — архангел, существо божественное и исключительно положительное, не то, что Люцифер, этот падший… — и тут он осёкся.

— Ты же только что говорил, что Гэбриэла опустили ниже плинтуса…

— Ты чего это, хочешь унизить меня или уличить в невежестве?

— Да упаси Господи!

— То-то! Но кое-что мне всё же не понятно…

— Охотно верю, — согласился Неброэль. — Вот поэтому я и хочу, чтобы ты написал подлинную историю этих ангелов или богов.

— Так богов или ангелов?

— А это суть важно?

— Разумеется. Бог один, а вот ангелов уйма.

— Хорошо, пусть будет — ангелов. Они ведь так старались для людей.

— Старались? Но для чего? Кто их об этом просил?! Бог?

— Так ты берёшься написать книгу?

— Ну… — запинаясь, Стивен стал размышлять, растягивая время. — Я уж и не знаю.

— Тогда прощай, я поищу какого-нибудь другого литератора, который мечтает прославиться и разбогатеть на этом сюжете… Возможно, тебе вовсе не нужны деньги?

— Постой. И ты, правда, не потребуешь мою душу?

— Да зачем мне нужна твоя душа? Вот человек-чудак! Поначитались всяких ужасов, попридумывали страшилок, а теперь с ума сходите от шизофрении!

— Но если ты — Неброэль, как ты говоришь — правда, никогда о таком ангеле не слышал, — тогда почему ты так жаждешь рассказать о других, а не о себе?

— Поймёшь, когда начнёшь писать. Я попутно расскажу и о себе, — ответил Неброэль и направился прочь.

Стив крикнул вдогонку незнакомцу:

— А ты уверен, что твоя история понравится моему издателю?

— Уверен. А ты веришь, что я ангел?

— Честно? Нет. Но мне всё равно, что ты за псих. Я может, тоже ангел…

— Сомневаюсь.

Неброэль вздёрнул бровями, криво усмехнулся и пошёл прочь.

— Постой! — окликнул его Стивен. — Хорошо, я возьмусь за твою историю. Ладно, ангел, так ангел. Мне по барабану! Давай встретимся завтра у Всемирного Торгового Центра у левой башни. Я возьму с собой диктофон, и вообще… приведу себя в порядок.

— Договорились, — согласился Неброэль и направился из зловонного переулка прочь.

Стивен смотрел ему в спину до тех пор, пока тот не исчез за поворотом. Изрядно выпивший писатель был в каком-то ступоре. Когда таинственный собеседник исчез из виду, Стивен спохватился:

— Проклятье! Я же не сказал ему — во сколько встретимся.

Он разочарованно выдохнул и поморщился.

— Он что, испарился? Ох, не нравится мне вся эта мистика… — вздохнул Стив. — Что-то мне подсказывает, что это был сам дьявол во плоти. Только как-то он не очень-то смахивает на ангела — такой страшный и небритый как и я… И старый, как дряхлая деревяшка! А, — он махнул рукой, — всё это блеф. Мало ли психов? Если полно Иисусов и Наполеонов, почему не может быть столько же ангелов? Всё равно Дьявола на самом деле не существует. Это у меня уже белая горячка пробивается. Всё, надо завязывать с выпивкой, иначе не только нечистый привидится… — и тут вдруг Стивен разразился диким хохотом. — О, мой Бог! Да кто же ещё страшнее его? Разве что мой собственный издатель, чёрт бы его побрал, зануду! Н-да уж… — и поковылял прочь.

4

Раздался телефонный звонок.

Келли Миллер подняла трубку рабочего телефона в своём кабинете.

На противоположном конце связи человек в тёмной комнате сидел в кресле и смотрел на телевизионный экран, любуясь передачей о животных.

— Да, я слушаю вас, — отозвалась Келли.

— Как ваша издательская деятельность? — спросил вкрадчивый мужской голос человека в Чёрном.

Келли узнала этот голос и изменилась в лице. Она была напугана, но сдержалась и постаралась казаться естественной.

— Всё как всегда: куча авторов, готовых изменить мир. Но лишь один-два из них способны на действительно что-то стоящее. Ещё есть пара таких, которым просто нужны деньги, и они готовы писать о чём угодно, лишь бы иметь в кармане пачку банкнот.

— Это хорошо. Как раз один из таких страждущих денег мне понадобится. Я подброшу вам материал. Надо написать о масонах.

Повисла неловкая пауза.

— Думаете, — Келли опасливо сглотнула, — это будет интересно?

— Если сделать хорошую рекламу…

— Но о масонах и так написано достаточно, чтобы люди ненавидели их и боялись… С какой позиции теперь вы хотите поведать о них?

— Вы не поняли меня. Мне нужно, чтобы вы смогли рассказать о них с другой стороны.

— С какой, например? — напряглась Келли.

— Мне нужно, чтобы автор доказал, что именно они действительно управляют миром.

— А это разве не так?

— Разумеется, — хмыкнул человек в Чёрном. — Но нужно, чтобы все думали так, как нам необходимо. Сегодня к вам прибудет курьер и принесёт необходимые для работы документы. Может быть, вы возьмётесь за работу сами? Обещаю, гонорар будет космическим… Если вы уловите то, что хочу сказать я.

— Я подумаю над вашим предложением, — на одном дыхании произнесла Келли, пытаясь не задохнуться от страха.

— До свидания, — по кошачьи протяжно проговорил человек в Чёрном и положил трубку телефона.

— До свидания, — отозвалась Келли после того, как услышала гудки в своей трубке. Она сглотнула и растерянно посмотрела по сторонам, боясь, что сотрудники издательства могли через прозрачные стены её офиса заметить её испуганный вид. Но нет. Всем было не до неё.

5

Утром Стивен проснулся с ощущением кошмарного сна. Во сне ему снились Иисус с Иудой, какие-то космические баталии, Римский папа, сбитая машиной женщина и ещё какая-то белиберда. Голова раскалывалась, во рту было горько и нестерпимо мерзко. В квартире смердело тошнотворным запахом протухших китайских салатов и тёплого пива.

— Боже, как же я вчера набрался! Аж до галюников, — схватился он за голову и, ковыляя, подошёл к зеркалу в ванной. — Боже ты мой, приснится же такое! Ещё не хватало, чтобы мне черти с фашистами снились.

Вдруг он вспомнил вчерашнюю встречу и, почесав затылок, стал напрягать память, пытаясь понять, приснилось ему всё это или это его пьяный угар так шутит с ним. И тут он заметил на полу возле кровати свои безнадёжно выпачканные в грязи брюки и куртку. От них несло мусорными нечистотами. У двери в кухню валялись пять пустых бутылок из-под пива.

— Неужели мне это не приснилось? Матерь Божья! Тогда, выходит, я назначил ему встречу… Точно! Но не указал время… Проклятье! А может и правда сходить к Центру? Хотя бы для того, чтобы убедиться, что нужно прекращать пить… Итак, одеваюсь, — воодушевился Стивен и пошатываясь засуетился по квартире — от ванной к спальне, а оттуда на кухню. — А что я теряю? — рассуждал он вслух. — Ничего. Даже если мне это приснилось, я просто напишу какой-нибудь триллер или ужастик. Это сейчас модно. А если главным героем станет ещё и дьявол, то тут точно успех гарантирован!

С таким радужным настроением Стивен выскочил на улицу, прихватив с собой диктофон и приспособив к петлице пиджака скрытую камеру.

— Боже, да я могу даже написать статью в журнал, поместив его фото. Поистине это будет сенсация! — и он уже представил себе статью. — «Дьявол среди нас!». Отличный заголовок. Или нет. Лучше «Апокалипсис в разгаре: Люцифер воплотился в Америке». Или «Ангел просит помощи у человека» или «Последняя исповедь дьявола». А он вообще-то когда-нибудь исповедовался? Тогда лучше просто «Исповедь Дьявола». Или нет. Лучше — «Отчаяние ангела». Нет, не то. Вот. «Последний Люцифер»! Шикарно! — рассуждал он вслух на бегу.

С такими оптимистичными мыслями Стивен прыгнул в автобус и, зацепившись за поручни, направился к башням «близнецам», по пути обдумывая текст статьи.

Подъехав, Стивен соскочил с подножки автобуса и спокойным шагом направился к левой башне торгового центра. Лицо незнакомца ему в некотором роде запомнилось. Это было хорошо. А ещё было хорошо, что ему никуда не нужно было торопиться, и он мог провести в кафе напротив башни весь день. Только бы пришёл этот странный старый «господин».

«В мистику я не верю, но… На каждом углу, по всем каналам телевидения кричат о каком-нибудь божественном знаке, о конце света, об астероидах, кометах, пришествии Мессии, Антихристе, что волей-неволей начинаешь верить во всякую чушь», — думал Стивен, сидя в кафе за чашкой кофе и внимательно следя за всеми посетителями и прохожими, которые останавливались возле башни. — «Неужели и, правда, существуют ангелы и демоны? Не верю… Не могу и не хочу. Но в гонорар за мистический триллер — вполне. За деньги я готов поверить во все сказки мира!»

Тут к Стивену подошла молодая и ухоженная женщина лет тридцати и спросила разрешения присесть за его столик. На её просьбу он удивился, так как остальные столики в кафе были свободны. Женщина была миловидной с пышной копной ярко рыжих волос, стройная с большими блестящими глазами. И Стивен принялся исподволь разглядывать её.

«Вот шлюшка-то. Рассчитывает подзаработать с утреца. А я её сейчас обламаю, мол: детка, денег нет, вали пешим ходом…» — усмехался Стив, предвкушая увидеть кислую мину проститутки.

Но женщина сидела в молчаливой тишине и не думала вступать в разговор с незнакомым мужчиной. Тогда Стив переменил своё отношение к ней и решил заговорить первым.

— Вы кого-то ожидаете?

— Да, вы угадали.

— Ждёте своего парня?

— Теперь не угадали.

— Коллегу? — продолжал интересоваться Стивен.

— Опять мимо.

— Кого же тогда?

— Угадайте.

— Страхового агента?

— Почти. Писателя, который обещал прийти сегодня, чтобы побеседовать.

Стивена словно огнём обдало.

— Вот как? А его имя, если не секрет? — ревностно сощурив глаза, с замиранием сердца поинтересовался он.

— Не секрет. Его зовут Стивен Кэрил.

— Не может этого быть! — истерично засмеялся Стивен. — Мы с вами не знакомы.

— Со мной может быть, и нет. Но вот с тем господином… — и она указала взглядом на джентельмена, сидящего за спиной Стивена.

Стив обернулся. Так и есть. Старик из вчерашнего страшного сна. Только теперь он одет в костюм, какие носят на Уолл-стрит клерки высшего звена, типа президентов компаний и корпораций.

— Ах, ну да. Тот джентельмен… Я что-то припоминаю нашу встречу с ним. Напомните, как его имя?

— Меня зовут Джилиан. А его имя узнаете у него сами, — мило улыбнулась рыжая бестия, так что у Стивена сердце заколотилось со страшной силой. Потом она поднялась из-за столика и, подмигнув, пошла прочь. А на её место присел вчерашний старик.

— Итак, ты пришёл… — начал незнакомец.

— Но я не назначил время! — растерянно пробубнил Стив.

— Не страшно. Мне особо некуда торопиться. Я тут посидел, понаблюдал за людьми. Интересно, скажу я тебе.

— Что же здесь интересного: все спешат, торопятся, едят на ходу, раговаривают на ходу, вся жизнь пробегает, — начал было философствовать Стив, потянувшись к петлице, чтобы сфотографировать собеседника.

— Не стоит этого делать, — предупредил старик, догадавшись о намерениях писателя.

— О`кей, — отозвался Стив и опустил руку. — Итак. Вы, правда, ангел?

— Правда.

— Не могу в это поверить! — растерянно покачал головой молодой мужчина и бессильно развёл руками.

— Ты думал, что ангелы все молодые, красивые и бесполые?

— Вобщем, да. А ещё они с крыльями.

— Извини, что разочаровал тебя.

— Не страшно.

— Вот и славно. Всё на самом деле очень реально. Только большинство людей не замечает этого в бесконечной суете и в погоне за призраком счастья, — искренне улыбался Неброэль.

— А мне не нужно будет расписываться кровью? — испуганно поинтересовался Стивен.

Неброэль расхохотался от души.

— Боже упаси! Мне иногда кажется, что ваше воображение вас погубит скорее, чем ваше оружие.

К столику подошёл официант.

— Что изволите заказать?

— Шампанское, — оптимистично распорядился необычный собеседник. — Итак, вы взяли с собой диктофон?

— Н-да-а… — растерянно пробурчал мистер Кэрил.

— Начнём знакомство?

— П-пожалуй.

— Включайте ваш диктофон. Я начну с самого начала. Если что-то будет не понятно, можете прерывать меня, я поясню.

— А о войне ангелов?

— Позже.

— Хорошо. А пить обязательно?

Неброэль тихо рассмеялся.

— Думаю, да. Иначе вас удар хватит. А небольшое количество спиртного вас расслабит, вы успокоитесь и сможете нормально работать.

— Может, перейдём на «ты»? — несмело поинтересовался Стив.

— Почему нет? Пожалуй, так будет легче. Ну же! Я вовсе не страшный. Хотя…могу быть коварным.

— Я вчера довольно выпил… Можно, я больше не буду?

— После вчерашнего вам, молодой человек, тем более не помешает похмелиться.

Наконец, официант принёс шампанское и разлил в фужеры.

— Благодарю, — улыбнулся загадочный старик, и официант ушёл.

— Итак, с чего же ты начнёшь своё повествование, ангел? — спросил мистер Кэрил, ставя на столик включённый диктофон.

— Начну с самого начала.

— С самого-самого?

— Да, с изначального, — подтвердил старик. — Ты когда-нибудь задумывался о том, что послужило толчком к началу вашего существования? — поинтересовался он, задумчиво взирая на пробегающие мимо автомобили.

— Нет. А зачем? Ведь существует теория Дарвина, — нехотя отозвался мистер Кэрил.

— И никогда не рассматривал под микроскопом Х и У хромосомы?

— У меня не было такой нужды.

— Жаль, — мечтательно смотрел Неброэль куда-то далеко перед собой. — Под микроскопом удивительно смотрится борьба клеток за пол будущего ребёнка. И невозможно предугадать, кем он будет — мальчиком или девочкой…

— Сегодня уже можно, — уточнил Стивен.

Но Неброэль будто не услышал замечание человека, поглощённый своими мыслями.

— Х и У хромосомы соревнуются в своей состоятельности всегда и во всём. И какая из них окажется сильнее, какое начало одержит победу: активное или пассивное? В итоге рождается гермафродит, в котором до конца его жизни не угаснет борьба между мужским и женским началами, между светом и огнём, между небом и землёй, материей и антиматерией.

— Это ты сейчас о ком? — удивлённо приподнял брови Стив.

— О вас, о людях.

— И при чём здесь это? — непонимающе покривился мистер Кэрил.

— Это зарождение новой жизни очень похоже на зарождение звёзд и планет, галактик и целых систем, «плавающих» в необъятных просторах «ожерелья миров». По сути, наша Вселенная, как и всякая другая, — это и есть родившийся организм, появившийся в результате слияния двух субстанций. Вот и получается, что от столкновения вещества и антивещества произошёл Большой Взрыв, как вы его называете, родилась наша Вселенная и начала свой рост. В результате этого роста сформировались её органы и члены…

— Например?

— Галактики, звёздные скопления. Омываемые кровью, подобно вашей, разносящей по всему её телу одни и те же признаки определённой группы крови, по которой можно отличить одну вселенную от другой.

— Интересная аналогия, — заметил Стивен, записывая что-то в блокнот. — Так что же Гэбриэл?

— Позже. Имей терпение.

— Хорошо, — нехотя согласился Стивен.

— А вот теперь давай зрительно представим, что две вселенные встретились и вступили во взаимосвязь. То есть два огромных шара, по триллиону триллионов световых лет в диаметре каждый, имеют случайную крохотную точку соприкосновения, размером с галактику, такую как наша — Млечного пути, которая принадлежит, как одной, так и другой вселенной, тем самым, являясь как бы дверью и в одну, и в другую сторону. И имя одной вселенной Аха-птах или — как вы прежде называли её — Фи, а имя другой, то есть близнеца — Ахмо-птас или, по-вашему — Ра.

— Это уже интересно, — улыбнулся воодушевлённый мистер Кэрил.

— Вселенных очень много. Где-то около триллиона триллионов. И они различных степеней и порядков, качеств и плотностей, размеров и структур. Те, что приблизительно равны между собой по основным характеристикам, составляют некое «ожерелье» Извечной Матери. И каждая такая «бусина» жаждет оказаться на самом почётном месте шеи Извечной, там, где чувствуется, как бьётся пульс её жизни. О, мистер Кэрил, — хитро улыбаясь своим мыслям, задумчиво вздохнул Неброэль, — в космосе наблюдаются удивительные процессы, которых вы, к сожалению, не видите, да и не увидите никогда, вследствие вашей природы. Увы, увы… Если же теперь наделить все эти процессы личностями, подобно человеческим, а также вложить в них способность мыслить и говорить подобно людям, то получится удивительная аналогия, похожая на отличную историю для детей, начинающих взрослеть.

Старик вздохнул и снова задумался.

6

Как-то Мариам за трапезой рассказала равви Габриэлю, что этот странный человек Иошу Варавва собирает вокруг себя много народа и рассказывает им притчи. И они показались ей интересными и поучительными.

— Вокруг него всегда толпится народ. Может, пойдём и мы послушаем его? — предложила Мариам.

Габриэль хитро усмехнулся.

— Ты же боишься, что меня обнаружит та женщина…

— Но ты сказал, что она давно ушла в свой город. Теперь тебе некого бояться. Не станешь же ты прятаться всю жизнь?!

«Но именно это я всю жизнь и делаю», — подумал Неброэль.

— Что ж, хорошо. Я согласен с тобой. Я тоже уже не единожды слышал об этом воинствующем учителе. Он и вправду странен. Хочется уже самому послушать, что же он такого говорит людям, что те так внимательно его слушают?

— Я слышала на рынке, что сегодня он будет говорить с людьми за городом.

— Значит, пойдём за город, послушаем.

Габриэль и Мариам находились недалеко от возвышенности, на которой сидел Варавва в окружении слушателей. Здесь было около сорока человек. Они все были простыми людьми. Хотя, наверное, кто-то из них нарочно переоделся в простое платье, как сделали это и Габриэль с Мариам, чтобы не особо привлекать к себе внимание.

Габриэль рассматривал этого невысокого жилистого оратора, пытался понять, зачем ему надо собирать вокруг себя толпы народа, зачем — возбуждать опасение и подозрение среди священников и знати, для чего привлекать к себе внимание горожан?

Похоже, он хотел быть Первосвященником, хотел направлять мысли народа в то русло, какое считал верным. Поддавшись мессианским настроениям в народе, он решил взять эту роль на себя, роль пророка. Да, уж энтузиазма и энергии ему не занимать. Но законным путём ему войти в Синедрион нет никакой возможности. И причина здесь не только в сомнительном происхождении. В Синедрион и в священники могли назначить только идеального по всем внешним данным человека. А Иошу Варавва был раскосым. Этого было достаточно для того, чтобы ему никогда не стать Первосвященником на законных основаниях, и никогда не стать мессией Священником. Так может, он хочет стать вторым мессией, мессией-Царём? Может, для этого возбуждает народ, думал Габриэль, глядя на оратора. Если так, то это может — ой, как! — не понравиться Ироду Антиппе и римской власти. Но говорит он верно о душе и разуме. Да, похоже, он учился познавать миры души.

— О чём ты задумался? — тронула его за руку Мариам, глядя, что мысли милого друга где-то далеко.

— Я слушаю его и размышляю: для чего он это делает?

— Что делает?

— Проповеди его далеко не бесхитростны. Он настраивает народ. Но для чего?

— А разве ты не понял? Он ненавидит римлян, как и все мы, — тихо ответила Мариам, не отрывая глаз от оратора.

— Тогда это плохо…кончится.

Она пожала плечом и тут заметила, что на Габриэля смотрит какая-то женщина из-под своего гиматия. О, Боже, это же та самая, что узнала его недавно, — ужаснулась Мариам.

— О, мой дорогой, — горестно выдохнула она, вцепившись испуганно в руку Габриэля. — Та женщина… Она здесь.

— Какая женщина? — сначала не понял он.

— И она смотрит прямо на тебя. Нам нужно срочно уйти!

И тут Габриэль сам увидел Саломию. Она была почти рядом с Иошу. Их взгляды пересеклись, и Саломия улыбнулась Габриэлю, как бы приветствуя. Но это было скорее угрожающим намёком, нежели знаком приветствия. Тут же рядом с ней сидел и его собственный ученик, Иуда. Только сейчас Габриэль заметил поразительное сходство Иуды с оратором Вараввой.

Странно, подумал он. Что здесь делает эта женщина? Почему не уехала в своё селение? Почему сидит подле Иошу Вараввы? Кто она ему? Неужели же она…

В голове пробежали все фразы, которые он слышал о Варавве и его падшей матери. А потом он вспомнил слова, которые кричала ему тогда, в храмовом дворе, сама эта женщина.

…Так и есть. Она его мать! Стало быть, ей сейчас около сорока пяти лет…

— Уйдём же, Габриэль. Уйдём немедля. Иначе она выследит тебя, — взмолилась Мариам.

— Уйдём, — согласился он, и они спокойно поднялись с земли и поспешили скрыться в зарослях рощи.

Заметил их и Иуда. Он радостно улыбнулся и уже поднял руку, чтобы позвать учителя и поприветствовать его, но тот не заметил жеста ученика, спеша покинуть сборище.

Саломия продолжала сидеть подле Иошу, но глазами следила за удалявшимися Габриэлем и Мариам до тех пор, пока они не растаяли в темноте спустившегося вечера.

Когда сход слушателей начал редеть, и люди стали расходиться во все стороны, Саломия подошла к старшему сыну и одобрительно похлопала его по руке.

— Ты всё правильно говорил, сынок. Они послушают тебя. И ты поведёшь их против врагов.

— Наши враги не римляне, матушка. Наши враги внутри нас самих.

— Да, конечно, — поспешила согласиться она. — Но и римляне угнетают нас. Не забывай, ты из колена Иудина. Из этого же колена происходит сам Царь Давид. Ты понимаешь, что я пытаюсь до тебя донести?

— Я учитель, матушка, но не воин. Довольно с меня разбоя. Нас чуть не схватили тогда.

Саломия, похоже, была разочарована, но старалась не подавать виду.

— Воистину так. Но ты должен доказать, что в тебе течёт благородная кровь, а не кровь римлянина!

— Но во мне кровь римлянина! — парировал Варавва.

— Нет, твой отец иудей! И если он этого не признаёт, это еще не значит, что он прав.

— Но на самом деле ты не знаешь, кто мой отец. Так ведь?

— Я знаю, кто является отцом моего ребёнка! — категорично заявила Саломия.

— А остальные мои братья и сестры? Они тоже от иудея? — протестующе заявил Варавва.

— Нет. Они от Тибериуса. Да проклянут…

Но Иошу не дал закончить матери.

— Не смей проклинать его! Он мой отец… И это он научил меня всему…

— Но… — попыталась возразить Саломия.

— Даже если он просто воспитывал и обучал меня. Не смей говорить о нём дурно!

— Хорошо, сынок. Прости. Я больше не скажу о нём ничего.

— Уж лучше так! — потом он смягчился. — Я понимаю, что ты хочешь вернуть своё доброе имя. Но предоставь это мне.

— Да, мой мальчик. Моя кровиночка. Я сделаю всё, что ты захочешь. Сделаю так, как ты скажешь.

— А теперь мне нужно поговорить с Гестасом.

— Я уже ухожу. Я буду среди женщин.

— Доброй ночи, матушка, — Иошу поцеловал мать в лоб и пошёл к товарищам.

7

Стивен неудовлетворённо морщил лоб, глядя на старика Небро.

— А нельзя ли чуть приблизиться к современности?

— Стивен, поверь, мы ещё дойдём до этого места, — учтиво улыбнулся Неброэль. — Я рассказываю тебе всё по порядку для того, чтобы ты всё правильно понял, и смог самостоятельно разобраться во всей этой истории. Я стараюсь повествовать объективно и по-человечески, насколько это возможно.

— Да, я слушаю дальше.

— Со временем во Вселенной появились несколько обжитых галактик. Жизнь на них была схожа, но в то же время она отличалась. Так цивилизации развивались на протяжении миллиардов лет. Одни сменяли другие. Одни планеты гибли, и тогда выжившие перебирались на планеты в других системах. И так далее. И вот в одной из звёздных систем начала зарождаться новая цивилизация. Она развивалась медленно, как и положено, согласно эволюции. Но однажды она достигла таких технологических вершин, что жизнь живого организма перестала быть основой, быть ценностью и святыней. Во главе цивилизации стали машины. И даже не машины это были в прямом смыле слова, как вы это понимаете сегодня, а искусственно созданные процессы функционирования чего-либо.

— То есть компьютеры, — уточнил Стив.

— Вроде того. И вот началась война между теми, кто поддерживал виртуальное правительство и теми, кто настаивал на эволюционном развитии и натурализме. Закончилось всё репрессиями, геноцидом, как вы это называете. Горстка смельчаков Натуру, тех, что исповедовали натурализм, (их было около шестисот особей) покинула пределы своей звёздной системы и отправилась в неизвестном направлении в поисках нового мира. Во время полёта в их физиологии произошли непоправимые изменения. Лучевая болезнь, от которой никто не застрахован в пространстве Вселенной, изменила ДНК наших далёких предков. Они поддерживали свою жизнь, как могли и как умели на тот момент, в надежде всё-таки найти подходящий мир. Им казалось, что времени прошло немного с их бегства с планеты из системы Ориона, но на самом деле прошли тысячи лет. И та цивилизация, что преследовала их, погибла при взрыве планеты. Но погибли не все. Остались всё-таки те, кто исповедовал техногенную модель развития любой цивилизации, которую наши общие предки назвали архонтовой или дьявольской. И вот спустя время Предки отыскали Землю. К тому моменту их уже оставалось всего чуть больше сотни.

Неброэль замолчал, вспоминая что-то. Стивен глянул на часы. Время приближалось к ланчу.

— Так как зовут тебя на самом деле?

— Меня зовут Неброэль. Но ты можешь называть меня коротко на ваш человеческий манер — Небом.

— Хорошо, Неб. Можно вопрос?

— Да, пожалуйста, — добродушно улыбнулся Неброэль.

— Ты всегда имел такую внешность? Ангелы вообще могут менять свой облик?

— Как тебе сказать?

— Скажи как есть.

— Ну, скажем, я был не всегда стариком. Как не всегда был и светлым, то есть со светлой кожей. Но это не имеет к делу никакого отношения.

— Мне интересно всё.

— Верю, — усмехнулся Неброэль.

— Насколько я помню историю священных Писаний, из Верховных ангелов взбунтовался только Люцифер, который увлёк за собой своих нижестоящих соплеменников, — осторожно заметил Стивен. — Стало быть, те шестьсот особей и есть изгои? Или нет? Кто из них был главным? Кто кого повёл за собой? Кто из них был самим Люцифером?

Неброэль тяжело вздохнул.

— Для прежней цивилизации те шестьсот были революционерами, — пояснил он. — Но в отличие от вас, людей, они не взрывали ничего, не выступали с лозунгами на митингах. Та цивилизация совсем не похожа на нашу, нынешнюю. Это были другие особи, совсем не похожие на людей. И менталитет, соответственно, был иным. Преступным считалось спокойствие, бездействие, безынициативность, отсутствие стремления к совершенству. То есть те особи отказались отдавать свою жизненную энергию для поддержания жизнедеятельности электронной машины, которая управляла во всей цивилизации всеми жизненно важными процессами. Они изъяли свой энергетический потенциал из общей «кормушки». Они стали предателями. Они отказались делать, думать, поступать так, как от них ждали. Они просто начали бездействовать. А потом и вовсе улетели, отключив все датчики, которые могли их засечь в пространстве, впав в искуственную, но контролируемую кому. За время этого продолжительного полёта с ними и произошли те генетические изменения, в результате которых выжившие стали… бессмертными, благодаря радиации космоса… Думаю, на сегодня тебе достаточно информации. Обработай пока эту. А завтра мы встретимся снова.

— О`кей, — согласился Стив.

8

На следующий день Стив снова встретился с Небро, и снова он заворожённо слушал рассказ странного старика. Писатель не мог понять, то ли старик выжил из ума, то ли мир действительно катится ко всем чертям, и на самом деле ангелы спустились с небес, чтобы что-то предпринять. Стив почему-то подумал о Келли. Как он теперь её понимал. Наверное, он действительно свихнулся, если сейчас сидел здесь, в кафе, и слушал то, что ему рассказывал выживший из ума старик. Вдруг в словах нового знакомого прозвучало слово Люцифер. И оно, как ни странно, относилось к нему самому, а не к постороннему. Но ведь Неброэль заверил, что он не Сатана, не Люцифер, а теперь выходит…

Но Неброэль уже был далеко мыслями. Он вспоминал Иерушалаим и всё, что было с ним связано.

Тут вопрос Стивена вырвал Неброэля из дымки сладостных воспоминаний. Они вмиг испарились, как видения. Глаза писателя округлились то ли от ужаса, то ли от недоумения. Он вдруг перестал дышать.

— Так всё ж таки ты — Люцифер? — наконец, осторожно произнёс Стив и сглотнул подступивший к горлу комок.

— И что? Ты уже приготовился дрожать от страха? — усмехнулся Неброэль.

— Но ведь ты… говорил… что не…

— Не дьявол. Так и есть. Стивен! У меня столько имён, что, назови я тебе их все, ты бы запутался, и до конца дней своих не разобрал их.

— Тогда я ничего не понимаю… — растерянно улыбнулся Стив.

— И не поймёшь, если будешь бежать впереди паровоза.

— Но ты сказал, что я могу спрашивать, если мне будет непонятно…

— Ты ведь хотел сначала спросить о другом.

— Ну да… Да, я и забыл. Я не совсем понимаю о мирах Аха-птаха и Ахмо-птаса.

— Это два параллельных мира. Все существующие миры параллельны, ибо созданы внутри вселенной вселенных. Это две стороны одной медали. Это зеркало и зазеркалье. Это тело и антитело, вещество и антивещество. По внешнему виду напоминают песочные часы. Понятно?

— Вот теперь, да, — охотно согласился Стивен. — А что из вышеупомянутого является телом и антителом?

— Тело, зеркало, вещество — это из мира Ахмо-птаса, повелителя огня и плазмы, то есть материи. Антитело, зазеркалье и антивещество или, иначе говоря, Дух — это из мира Аха-птаха, которого вы называете Отцом Небесным, повелителем Духа, души и света.

— Спасибо. Теперь я понял. Продолжай, я слушаю.

— Ты не единственный, кому я раскрываю тайны о сотворении вашего мира. Далеко не единственный.

— Я слушаю. Просто так много информации, что я теряюсь.

— Ты мне напоминаешь Иоргена Бруно. [13]Такой же нетерпеливый. Соберись. Её будет ещё больше. Не теряй голову, — покровительственно заметил Неброэль, и перед его глазами возникла картинка звёздного неба. Он снова перенёсся в свои воспоминания.

Там то и дело возникали всполохи яркого света, огненная масса постоянно расплывалась в пространстве, озаряя просторы космоса причудливыми огненными формами от взрыва звёзд и возникновения сверхновых.

— Я начинаю завидовать твоему бессмертию.

— По-вашему жизнь вечна?

— Ну да, — несколько обескуражено согласился Стивен и хмыкнул.

— Наверное, я соглашусь с тобой. Да, один заканчивает своё существование — на его место приходит другой… Одно является частью другого более крупного.

— Хочешь сказать, что смертны и боги?

— Конечно. Мы вечны только относительно вас, тех, кто живёт слишком короткую жизнь. Но также являемся смертными по сравнению с теми, кто нас создал и родил. Поэтому церковное заблуждение о сотворении мира смехотворно и по-детски нелепо. Хотя, чтобы вы лучше поняли процессы, происходящие в вашей галактике, лучше прибегнуть к потенциалу вашего сознания, наполненного чувствами и образами материального мира. Ещё вопросы?

— Позже. А теперь вернёмся к тому, на чём остановились. У тебя были дети? — спросил Стивен, видя печальную задумчивость ангела.

— Да.

— И какие они были?

— Разные, — ответил Неброэль и загрустил.

— Почему ты загрустил? Или ты устал?

Ангел снисходительно улыбнулся.

— Да, похоже на то, — Неброэль вдруг встал и, не прощаясь, пошёл прочь.

— Ты хочешь сказать, что на сегодня — всё?

— Да, — печально ответил ангел.

— А когда мы снова увидимся? — встал со стула Стив.

— Я найду тебя, когда ты будешь готов. Начинай писать.

Дети… Конечно, у него были когда-то дети. Не так много, как бы ему хотелось, но они были. Хотя и оказались все смертными.

Но родительские неприятности всё же не обошли его стороной. Этот человек не был его родным сыном, но ответственность за его судьбу возложили именно на него. И Неброэль воспринял её близко к сердцу. Он по-человечески пожалел этих людей. И это закончилось трагедией.

9

В редакции издательства было как всегда суетно и шумно: редакторские работы по выходу очередного супербестселлера вышли на финишную прямую.

Келли сидела в своём кабинете и с карандашом в руке сосредоточенно занималась последней правкой. Она время от времени теребила карандаш в руках и нервно покусывала его. По всему было видно, что она волновалась. И это понятно, ведь готовилось издание именно её автора.

На другом конце коридора появился лучащийся от счастья Стивен. На глазах у всей изумлённой публики с не тускнеющей улыбкой самодовольства он продефилировал до самого порога офиса Келли и театральным жестом распахнул стеклянную дверь с табличкой «литературный агент — ответственный секретарь Келли Миллер».

— Стив, мне нечего тебе сказать воодушевляющего. Ко всему прочему мне сейчас некогда выслушивать твои доводы. Поговорим как-нибудь в другой раз, — она предупредительно подняла руку, останавливая его порыв или гневную речь, или что там ещё ожидалось, и тут же снова опустила глаза на рукопись.

— Я вовсе не займу у тебя много времени, — облокотился он на дверной проём. — Просто пришёл сказать, что чхать теперь хотел на ваше издательство, — снисходительно пожал он плечами и улыбнулся так, будто делал одолжение, что вообще зашёл в эту третьесортную контору.

Это смутило и заинтриговало Келли, и она была вынуждена оторваться от корректуры и поднять на него глаза.

— Чего это ты сияешь, как начищенный цент?

— Я сейчас пишу книгу! — с пафосом отозвался Стивен. — Новую книгу. И уже получил от одного известного издательства аванс.

— Ах, вот оно что? — и тут же у неё пропал интерес к разговору. — И о чём она? — с нотой безразличия спросила она, уже опустив глаза снова к корректируемой рукописи.

— Это пока секрет. Одно скажу — это будет настоящая бомба! — выпучив на мгновение глаза, с победным видом заявил мистер Керил.

— Ну, если она не на религиозную тему, то, возможно, у неё и будет шанс увидеть свет. Только я сильно сомневаюсь, что тебя вдруг стала занимать действительность и живые люди с их проблемами.

— Ты ничего раньше времени не узнаешь. И даже не пытайся корчить из себя равнодушную секретутку. Я знаю, что ты любопытна, как сорока.

— Тогда для чего ты пришёл? — она снова подняла на него глаза и снисходительно усмехнулась.

— Сказать, что я не пропаду без вашего издательства.

— Рада это слышать. Ты наткнулся чудесным образом на не поднятую тему?

— Возможно. На вечную тему!

— О! Прошу тебя! — её хорошенькое личико тут же исказила гримаса разочарования. — Так я и знала! Как я могла вообразить, что ты изменил свои взгляды? Стив, да пойми ты, людям не интересны никакие религиозные темы. Мы живём уже в двадцать первом веке…

— Давно ли?

— Уже год, к твоему сведению. На пороге великие события, открытия новых миров, научных бумов! Нужно думать о других галактиках, иных мирах, о соседних планетах, на которых возможна жизнь или нескончаемые запасы полезных ископаемых! А ты как червь копаешься в истлевших от времени портках и древних сказках.

Стив обескуражено поджал губы и устало выдохнул.

И как такие недалекие, хотя и красивые, подумал он, сидят в таких креслах, да ещё и пытаются навязывать свои заблуждения другим? Почему имеют власть именно такие ограниченные люди? Может быть потому, что им больше нечем заняться, как выполнять столь рутинную работу? А ведь она, несомненно, считает себя, наверное, умной, мудрой, знающей, да ещё и правомочной опускать и унижать, раз сидит, когда я стою перед ней, — думал с сожалением Стивен, глядя на рыжеволосую Келли. Кто сам не в состоянии что-то путное написать, всегда становится редактором.

— Стив, ты слышишь меня?

— Нет, слава Богу, — отозвался он.

— Что с тобой?

— Неужели ты не желаешь докопаться до Истины? Неужели ты никогда не хотела узнать, что есть наша история — сказка, миф, быль или зашифрованная реальность? — искренне удивлялся Стивен.

— Ты так говоришь, как будто узнал великую тайну народов. Так вот знай, что мир наш устроен так, что ты не сможешь ничего доказать раньше, чем это сделают учёные. Или ты собрался развенчать религию вообще? Так это вообще рискованное мероприятие. Не советую за него браться. Потому что если это будет что-то типа «Сатанинских стишков», то ты долго не проживёшь. А если это ещё глобальней, то… Скажу одно — ты взялся за рискованную тему.

— Ах вот оно что. Теперь мне понятно, почему ваше издательство обходит стороной столь щекотливые темы. Боитесь подмочить репутацию.

— Мы всего лишь люди, Стив. Люди. И не лезем туда, куда людям лезть не положено.

— А откуда вы знаете, куда положено, а куда — нет? Кем это положено, ты хоть знаешь?

— Стив, мне некогда вдаваться в полемику. Мне, правда, некогда — выход книги на носу. Извини.

— А вот я недавно познакомился с настоящим знатоком истории.

— Поздравляю, — безразлично отозвалась Келли. — Такой же одержимый, как ты?

— Возможно.

— И вы вместе решили переписать историю человечества?

— Мелко берёшь, — с издевкой ответил Стив.

— Значит, всего мира?

— Возможно, но не факт.

— Стив, делай что хочешь. Это, в конце концов, твоя жизнь. Ты не внемлешь голосу разума. Поэтому толку в моих увещеваниях нет никакого.

— Тобой движет не жажда Истины, а простая жажда Жизни, — со знанием дела ответил Стив. И в его глазах забегали весёлые искорки понимания того, что он говорит. А вот Келли, увы не поняла это.

— Это плохо?

— Нет. Просто мы разные.

— Я думаю это замечательно.

— Да, однозначно. Ты увидишь — это книга будет сенсацией, — снова улыбнулся хитро Стив и покинул издательство с такой же интригующей поспешностью, с какой и вошёл, оставив Келли в задумчивости.

10

Стив пришёл домой под вечер с полной брезентовой сумкой книг, купленных в магазине. Разложил их на столе, выбирая, с какой начать. Подвинул поближе настольную лампу. Раскрыл одну из брошюр и, откинувшись на спинку кресла, задумался. Тут зашумел чайник и вывел его из забытья. Стив поднялся, сделал себе крепкий кофе и вышел с ним на балкон.

На город спустилась сумеречная дымка, в небе показались первые туманные звёзды. На Нью-Йорк, наконец, спустилась прохлада.

«Как же мне её писать: как фантастическую сказку или вполне реальную исповедь Люцифера? Всё равно мне не поверят. Может, не стоит всё излагать откровенно? Иначе меня сочтут сумасшедшим. Наверное, не стоит даже пыжиться. Одно радует, что сейчас на средневековье на дворе. Иначе бы меня ждал костёр инквизиции».

Стив вернулся в комнату, открыл путеводитель по героям Святых писаний, в надежде прояснить для себя фигуру Люцифера.

— Итак… «Еврейское слово «сатана» означает «противник»; то есть тот, кто выступает против…», — прочёл он в одной книге. — Всего-навсего. Просто противник. «И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришёл и сатана (Иов., 1:6)», — прочитал он в другой. — «Часть функции Сатаны была в том, чтобы донести до Бога дурные вести о людях с целью оклеветать их…», — прочёл Стив в следующей и снова откинулся в кресле. — Сыны Божии пришли к Господу? Сыны Божьи…к Господу… Выходит, что Бог и Господь — не одно и то же? Вот это новость!

И Стив задумался о старике.

«Почему он хочет выхода этой книги? Почему? Хочет оправдаться? Значит, не всё о нём правда? Или это очередная уловка? И почему я? Он хочет мне помочь или добить, как раненого зверя? Неужели ангелы так беспомощны или так беспощадны? Раньше я не верил в мистику, смеялся над фантастами… Может, это мне наказание своего рода? Но, если честно, я и сейчас не верю в потусторонний мир, в бесов и ангелов… Возможно, у меня прогрессирует шизофрения… Но с чего же начать? А может, так и писать, как было со мной на самом деле? Ведь я же не стремлюсь доказать, что оно так и было и я реальный участник этого романа?»

Стивен решил не спешить и начать свой мистический труд завтра на свежую голову.

Как только голова коснулась подушки, он тут же провалился в какую-то странную то ли полудрёму, то ли в реальный сон утомлённого человека, перебравшего сегодня с информацией религиозного плана.

Он видел пустыню и бредущего по ней старика, спешащего к какому-нибудь населённому пункту.

Вскоре на горизонте показались очертания большого города. Неброэль знал, где можно найти пишущую братию. Если «писаки» не были прикованы к компьютеру или пишущей машинке, то, несомненно, они проводили время в баре за стаканом джина или виски. Туда прямиком и направился несчастный ангел. После бессонных дней и ночей в пустыне он не стал утруждать себя переодеванием в чистые одежды. Он вообще не стал ничего делать такого, чтобы особым образом привлечь внимание человека. Поэтому, оставаясь по-прежнему в пыльных джинсах и измазанной рубашке, загоревшим до черноты, с обветренными губами и грязными руками, Неброэль вошёл в бар.

Было утро и посетителей увеселительного заведения, примостившегося на окраине города, было только двое, да и те через минуту покинули его.

«Да, не густо», — огорчился Неброэль и присел за первый попавшийся столик. К нему тут же обратился из-за барной стойки бармен и поинтересовался, что будет пить в такую жару новый посетитель.

— Содовую, пожалуй, для начала.

— Пойдёт, — пожав плечом, ответил бармен и потянулся за чистым стаканом.

Когда он вышел со стаканом из-за барной стойки и направился к старику, Неброэль поинтересовался у него:

— Бывают ли здесь писатели, публицисты или журналисты?

— Нет. Здесь таких не бывает. Волка ноги кормят…

— Не понял…

— Борзописцы обитают в центре города, в более приличных барах, нежели наш, — кисло усмехнулся бармен. — Они крутятся возле тех, кто готов им заплатить за то, что они расскажут, придумают или приукрасят. Или за то, что будут молчать. Ну, или на худой конец с целью состряпать скандальчик о какой-нибудь знаменитости и подороже его продать в бульварную прессу. А если повезёт, то и в какое-нибудь путёвое издание.

— Что ж, благодарю за дельный совет, — соглашаясь, кивнул в ответ Неброэль и опрокинул стакан с содовой, осушив его залпом.

Расплатившись, он небрежно поднялся с исшарканного стула, и чтобы дальше бродить по городу в поисках того, кто расскажет людям его истинную историю, неторопливым шагом вышел из захудалого и тёмного бара, в котором табачный дым и привкус перегара в воздухе не выветривался уже лет так сто.

Что это был за город, Неброэлю было всё равно: люди везде люди. Он продолжал рассчитывать на человеческую меркантильность: если он поможет человеку, то и человек будет вынужден помочь ему.

Итак, Неброэль ходил по городу, ездил в общественном транспорте, в надежде напасть на след какого-нибудь литератора; прислушивался к разговорам в барах и автобусах, в парках и библиотеках, но, увы…

День клонился к закату, а ни один писатель так и не был найден. И вот разочарованный, не разбирая дороги, он плёлся по мостовой, потом по нескончаемым авеню, решил свернуть в затхлый переулок и вдруг запнулся о какой-то куль. Через секунду этот куль обложил его отборными ругательствами и, наконец, соизволил взглянуть на того, кто так бесцеремонно потревожил его сон.

На Неброэля взглянули красные пьяные глаза, чётко выделявшиеся на фоне грязной физиономии со всклокоченными рыжими волосами. Это был однозначно мужчина, но вот его возраст было определить весьма затруднительно. Что-то между тридцатью и пятьюдесятью.

— Какого чёрта ты меня пинаешь, придурок?! — раздалось снизу.

Узнав в рыжем пьянице себя, Стив проснулся в холодном поту, подскочив на кровати. Сон как рукой сняло.

Стив сел на постели и обхватил голову руками. Что за наваждение? Во сне всё было как на яву. Или это на самом деле с ним случилось? Может, это был не сон? И этот старик… Чорт бы его побрал!

С сознанием того, что сегодня ему всё равно больше не уснуть, он нехотя натянул рубашку и джинсы и вразвалочку отправился в ближайший бар, чтобы окончательно проснуться и вернуться в реальность.

Ночь царствовала вовсю. Везде кипела жизнь. В «безвоздушном» пространстве Нью-Йорка время от времени потрескивали вертолёты. Улицы переливались неоном рекламы. С таблоидов и афиш улыбались отретушированные на компьютере холёные лица актеров, призывно обещая обывателю райское наслаждение в мире кино-грёз и иллюзии. Всюду попадались мусорные баки, проститутки и пустые банки из-под вредной для здоровья колы, об опасности которой корпорация намеренно умалчивала. Машины шли сплошным потоком. У дорогих отелей стояли швейцары. Мимо проходили облитые жуткими духами дамочки с декольте «до пояса» или вырезом на спине «до пяток». Вот пронеслась полицейская тачка с мигалкой и истерическим воплем на весь квартал, за ней ещё одна такая же истеричка. На другой стороне в уличном бою сражались выходцы из Африки с латинос за право контролировать общественный туалет возле казино. Стивен смотрел на всё это и ощущал себя в предбаннике ада.

Но ведь ещё вчера это был его мир, он нравился ему. Стивен хотел угодить этим людям, хотел рассказать им о Боге, хотел прославиться и заработать на своих романах кучу денег.

А сейчас от увиденного его тошнило.

Наконец тошнота вырвалась наружу и заставила писаку завернуть за угол, чтобы опорожнить желудок.

Мерзопакостнейшее состояние. И голова раскалывается, будто в тисках.

И всё же у Стива была заветная мечта, мечта любого американца — иметь крутую тачку, двухэтажный особняк, красавицу жену, троих детей и не пыльную работу за компьютером в своё удовольствие. Стивен мечтал всю жизнь писать, а на вырученные деньги плавать на личной яхте и ловить как Хемингуэй экзотических рыб.

Так для чего же ему встретился этот ангел? И действительно ли он некий Неброэль? Или он на самом деле сам Люцифер? Если да, то приобретёт ли от него что-нибудь путное Стив или это только пустая трата времени? Как это узнать? Как понять, что это за знак? К добру он или к несчастью? Что вообще сулит общение с созданиями из другого мира? Насколько ему было известно, ничего хорошего ждать от них не приходится. Так говорят «знатоки».

А! Стив мысленно махнул рукой. Как сказала бы Скарлет О'Хара: «об этом мы подумаем завтра». На этой неопределённой ноте Стив завернул в бар.

В баре было шумно и накурено, как всегда. Стив присел в дальнем углу и заказал выпивку. В кармане были деньги, поэтому настроение у него было приподнятое, хоть и с привкусом некой тревоги. А когда у него были деньги, жизнь казалась прекрасной. И перспектива завтрашнего дня рисовалась ему вполне радужной. Вокруг крутились девицы и, видя, что он один, норовили предложить своё общество. Стив сначала был не в восторге от такой компании, а потом увидел в этом некий способ отвлечься от гнетущих мыслей.

Закончилось, как и обычно всё тем, что он не помнил, как добрался домой и без сознания завалился на кровать, не раздеваясь. Прошедший суматошный день вылился в фантастический сон, в котором разговор с Люцифером продолжился. Но теперь он был не просто слушателем, но и участником событий.

11

На утро Стив проснулся с нестерпимой головной болью и твёрдым намерением отправиться после таблетки болеутоляющего в библиотеку и провести там весь день, чтобы больше не отвлекаться на энциклопедические данные, а приняться уже за написание книги. Однако он не нашёл никаких сведений ни о Неброэле, ни о Люцифере. Ни единого слова. Редкие упоминания о неведомых и таинственных ангелах иногда разбавлялись лишь одним-двумя предложениями о Гаврииле, Михаиле или о Сатане. Весьма скромно. Тогда с библиотечного компьютера Стив вошёл в систему интернета, набрал на панели поиска «Люцифер» и принялся ждать результата. А в голове крутились несвязные обрывки мыслей, какие-то намёки на понимание происходящего, какие-то сомнения, догадки, которые ещё не сформировались в мозгу и сейчас кипели как ещё не готовый к употреблению украинский борщ, которым он любил ужинать в одном из русских ресторанов Нью-Йорка. Мыслей было несметное количество, и они хаотично витали где-то рядом с головой, как далёкие недосягаемые звёзды, которые видятся тебе издали.

Наконец компьютер ответил на притязания оператора и выдал довольно пёструю палитру информации: начиная со сказочных картинок в стиле фэнтези и ужасов и заканчивая цитатами из Священных Писаний.

— Итак, — тихо сказал Стив самому себе, потирая руки, — приступим к информации.

— Стало быть, змеи когда-то были разумными существами, я так понимаю, — вслух рассуждал Стив. — Ладно, поехали дальше.

— Далее. Что там есть ещё?

«Слово «дьявол» используется местами и в Библии короля Якова при упоминании о лесных духах плодородия, которые названы в Исправленном стандартном переводе «сатирами», но Дьяволом с большой буквы является Сатана. Сатана-Противник является также Дьяволом-Клеветником. Мусульмане называют Противника Иблисом, словом, которое также происходит от «diabolos».

В зороастризме силы зла, которые сражаются под знаменем Анхра-Маинью, — это «дэвы», но они не имеют никакого отношения к слову «дьявол». Совсем наоборот! То же слово встречается в санскрите и обозначает в Индии богов и духов добра.

В действительности неудивительно, когда боги одного народа являются демонами для их соседей. Несомненно, индийская религиозная мысль проникла в Персию во времена Заратуштры, и персы заклеймили чужеземных богов как демонов. Так Индра в индуизме бог-повелитель неба и грозы, а у персов это демон. Аналогично иудеи смотрели с отвращением на ханаанских богов и позже христиане превратили в злых духов греческих и римских богов.

Слово «дэв» дошло к нам не через персов, а через санскрит, поэтому сохраняет свой богоподобный аспект. От него мы получаем греческое слово «dios», латинское «deus» и французское «dieu», которые все означают «бог», как и связанное с ними английское прилагательное «divine» («божественный»).

— Отлично. Значит, фамилия Дэвис означает «божественный». А Анжела Дэвис, стало быть, — «ангел божий». Прикольно. Посмотрим и в другом месте, — сказал воодушевлённый Стив и щёлкнул «мышью» в другом окошке. — Так, Люцифер…

«Изображая покорённый Вавилон, Исаия пишет едкую поэму саркастического презрения к могущественному вавилонскому монарху, теперь так низко павшему.

Еврейское слово «хелель» переведено здесь как «Люцифер». Буквально это означает «Сияющий», и считается, что оно относится к планетарному телу, которое мы называем Венерой.

— Странное совпадение слов еврейского «хелель» и арабского «халяль», то есть кошерного, как мы бы сказали. «Хелель», — значит, «сияющий», а «халяль» — «чистый», — Стив задумался на мгновение, покусывая карандаш. — Стало быть, Люцифер отождествляется с чем-то чистым и сияющим… Тогда почему мы его считаем дьяволом? Надо записать эти слова и поразмышлять об их этимологии на досуге… Так, дальше пойдём читать…

«Венера — самая яркая из планет. Из-за положения её орбиты между орбитой Земли и Солнцем она всегда видна (с Земли) довольно близкой к Солнцу. Когда она оказывается к востоку от Солнца, то сияет наиболее ярко после заката и заходит через три часа. В это время она видна только вечером и называется Вечерней звездой. Когда же Венера оказывается к западу от Солнца, планета восходит первой также примерно на три часа и сияет в восточной части неба, по мере того как постепенно тускнеет. Тогда она — Утренняя звезда.

Вполне естественно, что культуры, несведущие в астрономии и не особенно наблюдавшие небо, считали Вечернюю и Утреннюю звезду двумя отдельными небесными телами. Во времена Исаии даже умные греки были такого же мнения. Только через два столетия после Исаии древнегреческий философ Пифагор обнаружил, что эти две звезды — одно небесное тело, которое греки затем начали называть Афродитой, а римляне (и мы) — Венерой. Вероятно, Пифагор открыл это во время путешествий по Востоку (предание гласит о том, что он посетил Вавилонию, а именно вавилоняне были великими астрономами древних времён).

Венера как Утренняя звезда могла быть названа «денницей», поскольку её восход возвещает о наступлении дня. Это также «сын утра», ибо увидеть её можно только утром. Так, в Исправленном стандартном переводе стих 14:12 переводится: «Как упал ты с неба, о денница, сын утра».

Греки, в тот период, когда они считали Венеру двумя телами, называли Вечернюю звезду «Гесперос», а Утреннюю звезду — «Фосфорос». «Гесперос» означает «запад», Вечерняя звезда всегда видна на западе. Фосфорос означает «светоносец». Римляне перевели греческие термины непосредственно на латинский. Вечерняя звезда стала Венерой («запад»), а Утренняя звезда стала Люцифером («светоносец»).

Поэтому еврейское «хелель» переводится как Фосфорос в греческих версиях Библии и как Люцифер в латинских версиях».

— Значит, — Стив стал размахивать карандашом, жестикцлируя им как указкой. — Если Люцифер — это свет, это утро, а Венера — это сумрак… И если Венера — это запад, стало быть Люцифер — это восток… Странно. Получается, что Люцифер ассоциировался у древних с мистическим востоком, где обитает свет и сияние, чистое сияние, то есть добро, неосквернённое добро, изначальное, высшее… И там… Бог. Что же это могло означать? И почему сегодня Люцифер ассоциируется у нас с дьяволом? — Стив был в растерянности. — Что же на самом деле древние именовали Люцифером? Возможно, Богом именовали Солнце, а Венера была Люцифером. Может, здесь речь идёт о затмении Солнца Венерой? Венера прошла через Солнце… Так посмотрим, что сказано об этом в интернете. Ага, вот. Венера прошла через Солнце в последний раз в 9722 году до новой эры. И тогда же случился Великий потоп. Следующее её прохождение через Солнце ожидается…ожидается 21 декабря 2012 года.

Он задумался, глядя на монитор; спустя несколько минут размышлений он записал кое-что в блокнот и приступил к дальнейшему чтению статей.

«Использование термина «Люцифер» в связи с высокомерной гордостью вавилонского царя — это ироническое обвинение в привычке применять к царственным особам возвышенные метафоры. Льстивые придворные назвали царя Утренней звездой, как бы подразумевая, что лицезрение его столь же приятно, как Утренняя звезда, возвещающая о рассвете после длинной холодной зимней ночи. Автор стихов о Люцифере иронически описал его падение от абсолютной власти до плена и смерти как падение звезды с небес в Ад».

— Может, Люцифер, это какой-то праведный царь или династия царей, которая утратила своё величие в связи с чем-то и даже попала в плен? Но в плен к кому? Не связано ли это с легендой о втором пришествии Христа? И с его возрождением начнётся новая эра рассвета и процветания? Я схожу с ума или на самом деле история о Люцифере извращена? Люцифер и Христос? Похоже, я двинулся окончательно… — Стивен оглянулся по сторонам, боясь, что его рассуждения вслух привлекли к нему ненужное внимание других посетителей библиотеки. Но нет, все присутствующие были заняты только своими делами. Он облегчённо выдохнул, нервно сглотнув комок воздуха, подступивший к горлу, и принялся читать дальше.

— Это что же получается, что Иисус — не Христос? Проклятье, я так договорюсь до… Меня четвертуют за это! — испугался вдруг Стив. — А может, он увидел крушение НЛО? О, Господи, какой бред сидит в моей голове!

«Казалось естественно связать легенду с утверждением Исаии; в действительности это утверждение о Люцифере, возможно, даже способствовало появлению легенды. В любом случае отцы ранней церкви полагали, что утверждение Исаии было упоминанием об изгнании дьявола с Неба, и предполагалось, что Люцифер — то имя ангельского существа, которое после своего грехопадения стало известно как Сатана. Именно отсюда происходит наше распространенное сравнение «горд как Люцифер»».

— Все понятно. Значит, все истории о встрече с дьяволом — просто больная фантазия психически неуравновешенных людей, помешанных на религии. В реальности это либо иноскание о вражеском роде, либо метафора об астрологических явлениях. Так древние записывали историю, опираясь на звёзды. Либо люди, просто сталкиваясь со злом, которое идёт от них же самих, именовали это неосязаемое зло Сатаной. Но тогда это тоже своего рода метафора. Так они именуют чисто человеческое зло и извращения. Что и следовало доказать, — подытожил Стив, озвучив свои мысли, и отключился от интернета.

«На самом деле никакого дьявола и люцифера не существует, — продолжал размышлять Стив. — Что же я сегодня узнал? Я узнал, что дьявола и Сатаны не существует. А если нет дьявола, может, и Бога тоже нет? Ой!

То, что я узнал, нельзя рассказывать людям.

Похоже, я где-то допустил ошибку, провёл не правильную аналогию. Бред какой-то! Похоже, всё зашифровано, закодировано. Но тогда кем и для чего? Это хотели скрыть. Понятно. Но от кого и почему? И кто это скрывает до сих пор?»

Возвращаясь домой, он смотрел на звёздное небо, разыскивая Венеру — она действительно была самой яркой звездой на небе — не обращая внимания на яркие витрины магазинов, неоновые рекламы баров, на прохожих, спешащих по домам к своим накрытым столам, к семьям и детям, и вслух размышлял на ходу:

— Значит, на самом деле нет никаких ангелов, нет никаких люциферов и дьяволов. Это всё сказки и легенды древних людей. И не больше. И они возникли из-за отсутствия элементарных знаний у низших сословий. Так они себе объясняли мир, существующий вокруг них.

Что ж, как я и предполагал…

Тогда кто такой Неброэль, говорящий, что он один из них? И кто это ОНИ? Если его не существует, то с кем я разговариваю? С собой, что ли? Так, всё, довольно! С этой книгой мистики и бреда покончено! Иначе я сойду с ума и закончу свои дни в психлечебнице. Достаточно сказать, что Иисус не Христос, и мне обеспечено пожизненное заключение в дурдоме!

Но… ведь он существует, этот Неброэль! Он реален. И кто же он на самом деле? Кто?

Проклятье! Нужно было посмотреть расшифровку его имени. И узнать, что это за ангел. Даже, если это обычный человек, то расшифровка его имени могла бы ответить на многие другие вопросы…

Нет, всё к чертям собачьим! Я больше не занимаюсь ангелами! — отмахнулся Стив, будто навсегда бросал что-то в пучину забвения. — А как же аванс, который я уже почти потратил? Чорт! Вот же я влип!

Вернувшись домой, Стив вышел на балкон и стал смотреть на звёздное небо.

Тёмное покрывало космоса всё расцвечено было звёздными скоплениями. Вот пролетел метеор, который земляне чаще именуют падающей звездой.

— Может, стоит загадать желание? — вслух подумал Стив. — Да, хочу быть звездой! Проснуться однажды и обнаружить, что я знаменит и богат. Звёзды, — вздохнул облегчённо Стив. — Небо… Звёздное небо дарит какое-то умиротворение, покой. Хочется непрерывно наблюдать за ним и забыть всю человеческую суету на планете, которая зовётся Нью-Йорк. Глядя на небо, забываешь вообще обо всём; время будто останавливается, и ты словно паришь в невесомости и безвременьи. Удивительно это. Неброэль, как бы его ни звали на самом деле, прав.

Налюбовавшись ночными светилами, Стив подошёл к телевизору и включил его.

Местные новости тут же вывели его из состояния благодушного созерцания.

— Экстренный выпуск. Сегодня вечером нашими спецслужбами перехвачены сообщения боевиков Аль-Каиды. В интернете появились видео обращения террористов, объявляющих нам войну… — говорил диктор.

— Боже ты мой! — невзначай вырвалось у Стива. — Да что же это происходит в мире? Антихрист уже напал на Америку, что ли?

И это шокирующее событие вдруг подтолкнуло его совершенно поменять сюжет уже начатой книги и начать писать абсолютно другую книгу, в которой главный герой выдумал себе страну и стал её пленником. Стив решил рассказать в этой книге, как опасно быть неосведомлённым, фанатично убеждённым, что мир вокруг нестерпимо грешен, и как это фатально — отгораживаться от мира живых людей своими фантазиями о том, что тебе не дано когда-нибудь узнать, не под силу понять и оценить всего масштаба событий прошлого. А всё, что он узнал, решил открыть лишь в намёках.

Он как одержимый уселся за новую книгу и не поднимался из-за компьютера до рассвета. Исписанные страницы «вылетали» одна за другой. К утру его глаза покраснели от напряжения, а на рабочем столе уже стояли три грязные кружки из-под крепкого кофе. Но его энергия не иссякала. Он уже видел в своём воображении свою книгу, точно знал, как она будет выглядеть, какая глава будет идти за какой, что в них будет написано, и какая будет у книги обложка. Стив решил, что и главы о дьяволе он непременно вставит в эту книгу, как образчик того, что может произойти с человеком, когда он зациклен на своей идее.

Уже забрезжил рассвет. Но отдыхать было ещё слишком рано. Мысли у Стива текли и текли непрерывным потоком. Не в силах остановиться хоть на миг, ведь работа кипела, он не особо заморачивался о течении бесконечного времени. Пальцы не отрывались от клавиатуры ни на минуту.

Лишь к полудню Стив выдохся, израсходовав запас своих творческих сил, и, наконец, погрузился в глубокий отдохновенный сон.

Проспав всего три часа, он поднялся и снова как одержимый принялся за книгу.

Так продолжалось четыре дня, за которые он ни разу не вышел на улицу, и не съел ничего большего, чем пицца. Правда, была полностью выпита банка растворимого кофе.

На пятые сутки Стив заснул прямо за столом.

12

Зазвонил телефон. Стив оторвал голову от стола, на котором, не помня себя задремал. Лицо было одутловатым, помятым, волосы всклокочены.

Телефон не замолкал.

— Да, я слушаю, — спросонья отозвался Стив и потёр кулаком глаза, под которыми залегли тёмные круги от усталости и напряжения.

— Стив, это Келли.

— Ты передумала и решила издать мой роман? — с изрядной долей сомнения поинтересовался сонный Стив. — Или тебе явился ангел и сказал, что ты не права в отношении меня? — саркастически заметил он.

— У меня есть к тебе предложение…

— Я не стану писать о собаках! — категорично заявил он.

— А о масонах?

Наступила пауза.

— Ты серьёзно? — Стив поскрёб макушку.

— Вполне.

Он подумал минуту.

— Ну, так как? — не отступала Келли.

— Нет, — твёрдо ответил он.

— Нет? — удивилась она. — Как, нет? Но… ведь тебе нужны деньги… О собаках писать ты считаешь ниже своего достоинства. А о масонах тогда что?

— Я ничего о них не знаю, и знать, знаешь ли, не желаю.

— У меня есть весь необходимый материал. Этого достаточно…

— Вот сама тогда и пиши. А мне некогда.

— Некогда? Чем же ты занят? Всё ещё пишешь книгу для какого-то известного издательства? — съязвила она. — Или тобой движет очередная история об ангелах?

— Бери круче.

Она разочарованно вздохнула, раздражённо закатив глаза.

— После этой книги о масонах ты бы уже никогда ни в чём не нуждался и писал бы потом в своё удовольствие хоть об ангелах, хоть о демонах.

— Ладно, я подумаю.

— Долго?

— До завтра.

— Хорошо, я позвоню. Ты не пожалеешь, обещаю.

— Посмотрим.

Он положил трубку и снова прикрыл глаза.

«Всё одно к одному. Подобное притягвает подобное. Неужели масоны связаны со всей этой историей о падении Люцифера? Как сказала бы моя бабушка: совпадений не существует. Ну и хрень же!»

13

Три ночи подряд Стиву снились фантастические сны, в которых он встречался с людьми прошлого, беседовал с ними. В голове крутились образы тамплиеров, крестоносцев, розенкрейцеров и бойцов Ку-клукс-клана, масонов и иллюминатов… В подсознании роились всевозможные заговоры мирового правительства с его тотальным захватом планеты… Он пускался в путешествия во времени, побывал в античности, в средних веках, в Древней Индии, в Древнем Египте и в Америке конца XVIII века, когда отцы-основатели трудились над образованием Соединённых Штатов. Всё это было бы замечательно, если бы Стив не стал замечать за собой, что постепенно превращается в героя своего романа. Он начинает жить внутри своей книги.

Он писал, как заводной, не переставая и не вставая с места по двадцать часов к ряду. Он пытался выписаться, избавиться от нахлынувшей информации. Но, увы… Освободиться полностью не получалось. Чем больше он писал, тем больше её приходило. Вскоре вся его квартира превратилась в одну сплошную записную книжку. Повсюду висели, лежали и торчали обрывки листков, исписанных мелким почерком. На стенах висели сплошным ковром разноцветные клейкие офисные листки для заметок с всевозможными идеями, стройной линией сюжета или каким-нибудь эпизодом из будущей главы. Стикеры были даже в ваннной и на кухне. Информация лилась и лилась сплошным потоком, без остановок. Стив перестал спать, есть. Он перестал выходить даже на балкон.

Отвлекшись однажды в туалет, он вернулся в комнату и не узнал её. За все эти дни она кардинально изменилась. Он вдруг увидел не жилище живого человека, а кротовую нору, куда запасливый слепыш натянул из заквартирного мира целлюлозного хлама в надежде безопасно перезимовать. Это испугало Стива, встряхнуло, наконец, и вернуло в реальность.

И тут силы стали покидать его, истерика стала сотрясать тело, и истощённый разум возмутился. Стивен сначала стал хохотать как ненормальный, а потом упал посреди квартиры на колени и стал кататься по полу, заваленному исписанными бумагами, зажимая уши, чтобы не слышать больше ничего. Он уткнулся головой в пол, продолжая держаться за голову, и взмолился из последних сил.

— Господи! Господи, я больше не могу! Сжалься, я же человек! Я так больше не могу! У меня нет сил всё это записывать! Я больше ничего не хочу знать! Не хочу! Ничего-о-о! — закричал Стив с пола и вдруг заметил возле дивана чьи-то ноги. Он поднял глаза.

На диване сидел Неброэль.

— Снова ты? Как ты здесь оказался?

— Дверь была открыта…

— Хватит! Тебя нет. Это всё моё больное воображение.

— Но ты только что звал меня.

— Я звал Бога, а не тебя!

Неброэль усмехнулся.

— Так ты меня предаёшь? — поинтересовался он.

— Это ты меня предаёшь! — крикнул Стив. — Ты прекрасно знаешь, что я обычный человек, а ты видимо забыл о том, что я состою из плоти и крови. Ты не даёшь мне жить как человеку!

— Если информация тебя одолела, и её поток не прекращается, стоит поесть мяса хорошо и много, и она уйдёт… на какое-то время. Будто ты не знал об этом? Ты же грамотный человек, раз пишешь об ангелах и религии.

Небро удивлённо вздёрнул брови и пожал плечом. Он подошёл к столу Стива и стал перебирать его записи. Наткнулся на папку с материалами о масонах. Хмыкнул презрительно.

— Но ты ведь хотел быстро разбогатеть.

— Оставь меня! — простонал Стив с пола.

— Ради этого ты взялся, я смотрю, даже за другую книгу.

— Откуда ты знаешь? Не трогай там ничего. Тебя это не касается!

— Масоны… — снова пренебрежительно хмыкнул Небро и покачал головой. — Спросил бы у меня. Я рассказал бы о них… мно-ого интересного…

— Оставь меня в покое.

— Я просто помогаю тебе написать книгу быстрее.

— А потом я загнусь, и мне не нужны будут твои миллионы. Я живой. Понимаешь? Я хочу жить и наслаждаться жизнью, а ты лишаешь меня этого счастья.

— Я тебе мешаю жить? — Неброэль зло сузил глаза. — Я? Или ты сам себя лишаешь? Ты же ничего почти не ешь и не пьёшь, не спишь и даже на улицу не выходишь, где ходят такие же, как ты люди. Почему вы во всех своих бедах всегда обвиняете окружающих? Обвиняете кого угодно, дьявола, начальника, соседа, но только не себя.

— Потому что это единственное, что сразу приходит нам в голову. Задайся вопросом: почему? Даже вот сейчас… Для чего ты пришёл? Чтобы помочь мне? Чорта с два! Ты пришёл, чтобы я помог тебе оправдаться перед людьми! Чтобы я написал о том, какой ты хороший! — Стив продолжал сидеть на полу и вести разговор с Неброэлем, который присел на край рабочего стола литератора и теперь стоял, опираясь на него руками. — Признайся, ведь ты дьявол!? Дьявол — это ТЫ! Не Люцифер, ни Сатана, а ТЫ!

Вопрос остался без ответа.

Неброэль тяжело вздохнул, разгладил свои седые волосы обеими ладонями и хитро улыбнулся:

— Так, стало быть, тебе не нужны знания?

— Ты не знаешь меры. Разве я просил тебя об этой лавине снов и безудержной информации?

— Снов? Каких снов?

«Видно, Стиву пора лечить голову», — подумал Небро, но вслух ничего не сказал.

— … Нет, не просил, — ответил Стив сам на свой вопрос. — А видно, ты не взял это в расчёт.

— Ну, извини! — Неброэль развёл руками.

— Оставь меня. Когда я захочу, я позову тебя.

— Нет проблем, — снова развёл руками Неброэль. — Но я не дьявол, — и отделившись от письменного стола, исчез за дверью.

Голоса, наконец, стихли в голове Стива. Наступила долгожданная тишина, и Стив свободно вздохнул. Потом поднялся с пола и вышел впервые за последнюю неделю на балкон.

В комнату ворвался свежий бриз. Листки на полу тот час взмыли вверх. Но Стиву было сейчас не до них. Он снова вдохнул глоток жизни. Краски мира снова стали ярче, воздух прозрачнее. Где-то за стеной послышалась музыка. Кажется, это был хриплый обертон Амстронга. Внизу послышались гул машин и невнятные голоса прохожих.

Да, он всё же жив. Ещё жив. К счастью! И ему повезло вырваться из плена своего романа.

Ослабевшими руками Стив натянул на себя какую-то подвернувшуюся под руки кофту и не спеша направился к лифту.

Через пару минут он шагнул на вечереющую улицу этого громадного муравейника, и его обдало запахом бензина вперемешку с сыростью. Навстречу ему попадались люди с живыми, пусть и порой вульгарными лицами. Но всё же они были живыми и реальными, а не желающими казаться совершенством. Мимо проехала машина с какой-то знаменитостью, потому что рядом с ней бежали репортёры и куча поклонниц с визгом и воплями. Потом он заметил сидящую на улице пожилую парочку, ворковавшую о чём-то видно очень интимном, так как дама смущённо опускала глаза и отводила взгляд в сторону. Мимо пронёсся велосипедист, от которого пахнуло едким потом. Но и это не показалось Стиву отвратительным. Наоборот, он обрадовался, что его окружают по-прежнему живые, пусть и вонючие, но всё же люди. На душе потеплело, плечи расправились, и даже захотелось чего-то перекусить. Он, было, завернул к какому-то бару, но вовремя вспомнил, что денег он не держал в руках уже целую вечность, и развернулся обратно. Дошёл до парка и сел без сил на первую свободную скамейку. Поднял с земли брошенную газету, поманившую его громким заголовком на передовице, развернул её и вдруг застыл, глядя в неё отсутствующим взглядом. Через мгновение он улыбнулся и, хитро сузив глаза, задумался.

14

Сегодня Стив хотел выглядеть прилично, хоть и скромно. Он встал пораньше, побрился, перебрал свой скромный гардероб, найдя достойный костюм, приличествующий предстоящему делу, и, достав из чулана старый велосипед, отправился на нём в почтовое отделение.

Он ехал по многолюдным улицам и рассуждал:

«Если я не в состоянии делать газету, почему бы мне просто не развозить её? Ведь это-то мне по силам? По крайней мере, по возможностям… Надо только переждать этот тяжкий период, стоически пережить. После выхода книги всё изменится».

День и вправду выдался удачный. Стивен, наконец-то, нашёл себе работу. Пусть она не престижная, зато хоть какие-то деньги приносит. На престиж сейчас ему плевать. До престижа ли, когда в животе пусто? Звёзды кино тоже не сразу становились знаменитостями. Они и официантами работали, и в стриптиз клубах оголялись, и туалеты драили, и дворниками подрабатывали. А ему ещё несказанно повезло. Правда, в некоторых домах могут быть собаки, но ведь не у всех же американцев нет почтового ящика? — убеждал себя Стив. Если даже придётся мыть туалеты, он готов пойти даже на это, лишь бы не унижаться перед этой Миллер. Почему-то она ему больше не нравилась, хотя когда-то он даже подумывал сделать ей предложение. Но сейчас он радовался мысли, что провидение отвело от него эту безрадостную перспективу — остаток жизни провести в обществе напыщенной куклы, вечно облитой с ног до головы не самыми лучшими духами. Удивительно, но Стив поймал себя на ещё одной мысли, что прежде он никогда не обращал внимания на чьи-либо ароматы.

Заурчавший желудок вернул его к реалиям жизни. Стив тут же вспомнил о том, что сегодня он получит аванс и нормально поужинает после трудового дня. Эта мысль вселила надежду и подняла настроение.

Когда день клонился к закату, Стив вдруг обнаружил, что ему вовсе не хочется возвращаться в квартиру, доверху заваленную бумагами. Он купил по дороге свою любимую пиццу с курицей и грибами и, устроившись на скамейке в парке, с наслаждением приступил к смакованию её начинки.

— А меня не угостишь? — вдруг раздалось у него за спиной.

Стив чуть не выронил вожделенную снедь, мечту всего этого дня. Он опасливо обернулся и вдруг чертыхнулся.

— Привет! — улыбнулся Неброэль.

— Какого дьявола? Я тебя не вызывал. Я только начал возвращаться к жизни…

— Ты уже вернулся. Это ярко демонстрирует какой-то большой пирожок в твоих руках.

— Это пицца, а не большой пирожок.

— Нужно торопиться.

— Отвали. Это никуда не убежит, — поспешил грубо отреагировать Стив и с открытым ртом уже намеревался вонзить два десятка зубов в сочный и ещё тёплый многослойный кусок.

— Мы завтра отправляемся в путешествие.

Стив чуть не выплюнул то, что уже успел откусить.

— Да никуда я не отправляюсь. У меня появилась работа. И я не могу её бросить. Это не по-человечески.

— Завтра случится событие, которое тебе вовсе ни к чему, — равнодушно констатировал Неброэль, глядя куда-то на пробегающие вдали автомобили.

— Что за событие? — пережёвывая пищу, Стив вдруг напрягся и опустил руку с остатками пиццы.

— Просто… одно не очень приятное… И всё.

— Меня что, попросят освободить мою квартиру? — испугался Стив.

— Нет. Если ты предпочтёшь остаться, то, скорее всего, погибнешь. Так что, думаю, лучше согласиться на путешествие.

— Это шантаж?

— Ничего подобного. Просто я не могу позволить, чтобы автор будущей литературной «бомбы» погиб от бомбы реальной.

— Бомбы? Терракт? Ты что-то знаешь и молчишь? Нужно сейчас же обратиться в полицию или в ФБР и предотвратить трагедию! — подскочил Стив со скамейки, но Неброэль за руку усадил его обратно. — Я тебя не понимаю. Ты хочешь спасти людей или только красуешься? Почему ты не хочешь пойти в полицию?

— Потому что она бессильна что-либо изменить.

— Тогда пойду я!

— Тебя арестуют, и ты не сможешь доказать, что ты не террорист.

— Но ты-то знаешь, где лежит бомба?

— Не здесь. Однозначно не здесь.

— Ты выводишь меня из себя.

— Мне это знакомо.

— И ты так хладнокровно об этом говоришь? У тебя нет сердца!

— Это точно. А ты сомневался? — ответил Неброэль и посмотрел на Стива.

Тот немного успокоился, поняв, что ожидать, что у ангела в настоящие дни будет болеть за людей сердце, немыслимое занятие.

— Ты можешь это предотвратить?

— Нет.

— Почему?

— Потому что я не всемогущий, — старик изобразил в воздухе кавычки. — И не могу вмешиваться в ход вашей истории. И вашей политики.

— Давно ли?

— Сравнительно давно.

— Ты лукавишь. Ведь меня же ты собираешься выдернуть из этого поезда событий?

— Ты — это другое.

— Я устал от твоих намёков и ребусов… Я согласен. Но как же моя работа? Меня потом обратно не возьмут, и я останусь без средств к существованию.

— Поверь, никто даже не заметит твоего отсутствия за эти три-четыре дня.

— Уже четыре дня? Почему?

— Потому что им будет не до тебя, поверь. И не до твоей почты.

Стив задумался.

— Неужели рухнет метеорит? — осторожно поинтересовался он.

— Что-то вроде того.

— Хорошо, я поеду. А куда поедем?

— Я скажу по дороге. Возьми свой ноутбук и самые важные для тебя вещи.

— Ну… хорошо, — Стив посмотрел внимательно на Неброэля, потом посмотрел по сторонам парка, пытаясь собраться с мыслями, и снова внимательно посмотрел на ангела, соображая, не шутит ли тот с ним.

— Что, прямо сейчас?

— Прямо сейчас. Пойдём, — и ангел первым поднялся со скамьи. Придерживая свой велосипед, Стив поплёлся за ним следом, на ходу дожёвывая вожделенную пиццу с курицей и грибами.

15

Сидя на берегу океана и держа на коленях ноутбук, Стивен был поглощён книгой о масонах.

Старик Небро вышел из бунгало в одних спортивных трусах, прошёл мимо писателя и с нескрываемым наслаждением погрузился в воду. Стив проводил его отсутствующим взглядом, не отвлекаясь от своих мыслей.

— Похоже, масоны низшая ступень в пирамиде мирового заговора, — вслух рассуждал Стивен. — Всего лишь низшая… Над ними стоят иллюминаты. А над иллюминатами крупные банкиры. Над крупными банкирами главы ещё более крупных корпораций. И завершает эту пирамиду власти мировое правительство. Все обвиняют масонов в мировом заговоре, а те, в принципе, не при делах. Они лишь шестёрки. Что же иллюминаты? Кто они? Банкиры, политики, магнаты международных концернов и корпораций, религиозные лидеры и пропагандисты масмедио? Пусть так. Ну, а кто же правительство? Кто они? Кто эти шовинисты-олигархи, эти нацисты и повелители нашей цивилизации, финансирующие научные проекты и экспедиции, религиозные компании и политические выборы не из собственных средств, а из наших средств, забираясь в карман к налогоплательщикам? — рассуждал Стив. — И может быть, Неброэль — один из них, из членов этого тайного мирового правительства, замыслившего заговор против верхушки? Всегда же есть недовольные. Даже среди этих властьпредержащих.

Стив отвлёкся от ноутбука и посмотрел в сторону старика. Тот плавал в бирюзовой воде, и, похоже, был доволен жизнью. На ангела он точно не походил, молча рассуждал писатель. Говорят, у ангелов нет пупка. Этот же человек был явно кем-то рождён. Странный этот Неброэль, ей богу. Вроде бы его волнуют судьбы мира, но как-то странно: он, похоже, беззаботен по своей сути. Не пойму что-то, он ведёт себя как ребёнок или как животное? Сказал, что в мире должно что-то случиться, а сам даже не выказывает ни малейшей тревоги или обеспокоенности.

Тут старик увидел, что Стив смотрит в его сторону, и махнул ему рукой, зовя в воду. Писатель задумчиво вздохнул, улыбнулся и помахал ему в ответ, говоря тем самым, что он увидел его и вскоре присоединится к нему в купании.

На острове было пустынно. Соседние бунгало были лишь в километре от них. И, похоже, они пустовали. Видимо, не сезон. Старику как-то удалось забронировать номера, и не из худших. Что ж, повезло.

Стив отнёс ноутбук в бунгало и решил искупаться.

— Так что должно случиться? — подплывая к Небро, поинтересовался он. — Признавайся. Или на самом деле ты хотел просто вырвать меня из пыльного города, чтобы я отвлёкся?

— И это тоже, — хитро улыбался старик. — Ныряй за мной, — радостно крикнул он и исчез под водой.

— Вот же сумасшедший, — покачал головой Стив и скрылся под водой следом за Неброэлем.

Спустя несколько мгновений старик вынырнул. В руках он держал огромную раковину малюска, на лице лучилась довольная улыбка.

— Смотри, что я нашёл! — воскликнул старик.

— Слушай, ты себя ведёшь, как пацан. Или ты нарочно придуряешься, пытаясь отвлечь меня? Признавайся.

— Да расслабься ты. Ты что, всегда такой занудный и повсюду видишь подвох?

— Сколько тебе на самом деле лет?

— Ой, очень много. На самом деле я гораздо старше того, насколько выгляжу.

— Что ты ещё хотел мне рассказать об ангелах? — выходя из воды следом за стариком, спросил Стив.

— Что ты знаешь об истории твоего континента? Про Мезоамерику слышал когда-нибудь?

— Слышал. А что? — присаживаясь на песок рядом с Небро, ответил Стив.

— И что ты знаешь о той цивилизации?

— Знаю, что первой была, кажется, цивилизация тольтеков или ольмеков. Они населяли территорию нынешней Мексики и Гватемалы. Поначалу это была духовная нация, а со временем всё скатилось к кровавым жертвоприношениям и мракобесию. Они погибли от перенаселения, по-моему. Потом были инки, ацтеки, майя. Но вот уже лет пятьсот как последняя цивилизация исчерзла после нашествия испанцев… Специалисты говорят, что все эти пирамиды и грандиозные храмы возводили в Америке вовсе не индейцы.

— А кто? — с интересом посмотрел в глаза писателя старик.

— Не знаю, какие-то иные высокоразвитые цивилизации, которые, возможно, существовали здесь до потопа, то есть двенадцать-тринадцать тысяч лет назад. Некоторые считают, что это были инопланетяне.

— А как думаешь ты? — настойчиво спрашивал старик.

— Понятия не имею. Мне всё равно, кто они были: инопланетяне, атланты или боги.

— То есть ты не разделяешь их взглядов. Ты преданнейший христианин, и считаешь, что до Авраама был только Адам. А до Адама мира вообще не существовало.

— Я так не говорил. Но и утверждать обратное не могу. Доказательств нет. Всё в руках археологов, палеонтологов и криптозоологов.

— Тогда скажи мне, Стивен Кэрил, отчего тогда тебя занимает проблема ангелов и демонов?

— Что ты имеешь в виду под словом «занимает»?

— Тебе самому интересна эта тема или она пользуется особым спросом у читателей?

Стив задумался:

— Как тебе сказать? Впервые я задумался о потустороннем мире ещё в детстве, когда мама мне сказала, что если я не буду слушаться в её отсутствие бабушку, то Бугимен утащит меня в тёмные недра Ада.

— А именно об ангелах, Боге и дьяволе когда ты задумался? — настаивал старик.

— Сейчас я уже вряд ли припомню это. Наверное, когда мне хотелось чего-то, я просил это у ангелов. А когда что-то не получалось, я начинал винить дьявола. А может, это в церкви я услышал о них впервые. Не помню. А что? Насколько я успел узнать этот мир, никакого дьявола и ангелов не существует. Это всё метафоры и аллегории.

— А боги?

— Не знаю, не встречал, — попытался пошутить Стив.

— Понятно, — разочарованно вздохнул Небро.

— А что? Ты считаешь, что боги реальность? Тогда кто они? Именно о них ты хочешь мне рассказать? Пока ты всё спрашиваешь и спрашиваешь, а рассказать о войне ангелов в Раю или о падении Люцифера ты не спешишь. Ты обещал рассказать о Гэбриэле, но рассказываешь о ДНК и астрономии, о физике и Большом Взрыве. Расскажи лучше о себе, чтобы я понял, что ты за птица.

— Тогда слушай, — улыбнулся Небро. — Говоришь, не встречал богов? И ангелов, говоришь, не существует? Извини, друг, но я тебя разочарую. Мы существуем, даже если людям хочется считать нас мифом. На самом деле я и есть архангел Гэбриэл.

— Что? — Стив вытаращил глаза и буквально отвесил челюсть. Он хотел то ли посмеяться, то ли возразить, по его лицу не было это понятно. Но от растерянности он открыл рот и даже перестал дышать, только водил изумлёнными глазами, вглядываясь в лицо старика и пытаясь понять, шутит он или говорит серьёзно.

А старику, кажется, уже надоедало возиться с этим смертным, и он решил больше не щадить его психику.

И пока Стив приходил в себя, Неброэль отвернулся от него и стал вглядываться в океанскую даль, постепенно уносясь мыслями во времена двухтысячелетней давности.

Он снова вспоминал Иерушалаим, его узкие песчаные улочки и пёстрое население. Он будто вновь перенёсся туда и вот теперь бродил по его окресностям, наслаждаясь размеренностью того времени. И вдруг кто-то схватил его за руку и потянул за собой. Неброэль оглянулся и увидел мать Вараввы.

Саломия всё-таки нашла его, выследила.

— Не делай вид, будто не знаешь меня странник, — сузив глаза, проговорила она снизу вверх, как бы пытаясь докричаться до странника, который был гораздо выше и её, и большинства других местных жителей, и оглянулась по сторонам, боясь зрителей. — Что ты мне тогда напророчествовал? Помнишь ли? Нет, ты не помнишь. А вот я хорошо помню, что ты пообещал мне счастье, любовь и все блага земные. Ты лжец. Но хуже того, я поверила тебе.

— Поверь, женщина, я не хотел причинить тебе зла. Если глядя на твою ладонь, я сказал тебе такие слова, стало быть, на то были основания.

— Неужели? Тогда погляди ещё раз на мою руку и скажи, что ждёт меня теперь? — и она протянула ему правую ладонь.

Неброэль глянул мельком и отпустил её ладонь.

— Говори правду, если умеешь читать по рукам. Не лги мне, иначе тебе не остаться в этой земле, я повсюду стану преследовать тебя, и все люди узнают, что ты чародей или того хуже, — демон.

— Я не демон. Не говори глупости женщина.

— Тогда говори правду, что ты увидел на моей руке.

— Горе написано на твоей руке. Ты стремишься к власти, но тебе не удастся её обрести.

— Я знаю, что мне не вернуть былого. Но мой сын вернёт себе своё истинное имя. Он станет Мессией. Так ему сам Креститель сказал. Он благословил его на спасение народа нашего.

— Что ж, тогда тебе нечего волноваться.

— Нет, есть. Ты научишь его всему. Ты научишь его, как стать царём. Ты будешь, как тень следовать за ним и следить, чтобы он не совершал ошибки, чтобы ничто не помешало ему стать новым Давидом.

— Но я не наставник наследникам, я всего лишь лекарь.

— Нет, ты не просто лекарь. Ты знаешь тайны мира подобно египетским жрецам. И я знаю, кто ты на самом деле. Я слышала о живых богах, что ещё живут среди народа Израилева. А раз так, то только тебе под силу подготовить наследника для будущего царствования на троне Давидовом. Сделай его царём, и тогда я не стану проклянать тебя на всю оставшуюся тебе жизнь. А она у тебя, похоже, будет до-о-олгой, — сыхидничала Саломия.

— Я попробую…

Но тут кто-то вырывает Неброэля из воспоминаний. Оклик и тряска за плечо спасают его из ловушки этой амбициозной женщины. Он возвращается в реальность и снова видит перед собой Стива.

— Ты это серьёзно? — Стив был ещё в изумлении.

— Ты это о чём? — не понял старик.

— То, что ты архангел Гэбриэл!

— Я пошутил. Хотел проверить, насколько правдивы твои речи. Ты говорил, что больше не веришь в ангелов. Вот я и решил проверить, насколько это соответствует действительности. А если бы я сказал, что я Люцифер? Ты бы тоже поверил?

— Я начинаю сомневаться в правильности того, что доверился тебе, сумасшедший старик. Ты однозначно искушаешь меня. Не ходи вокруг да около, говори, кто такой дьявол! Сейчас же! Иначе я бросаю твою книгу. Ну?!

Старик наклонил голову на бок, посмотрел на океан, потом на Стива и вздохнул:

— Боюсь, тебе это не понравится.

— Не пугай. Говори.

— И Антихрист и Лжепророк уже здесь и уже заправляют вами. Идут рука об руку.

— Ну и кто они?

— Антихрист — американская христианская демократия, а Лжепророк — национализм.

— Ты решил всё в одну кучу свалить? Или от себя решил отвести подозрения?

Старик промолчал, пожав плечами.

— А дьявол — кто?

— Дьявол, это вы — всё ваше пресловутое человечество. Но создал вас Дьявол с большой буквы, ваш бог, которому вы ныне поклоняетесь.

— Ты что же, намекаешь на Иисуса?

— Вот идиот-то! Я, конечно, понимаю, что вы Иисуса считаете Богом, и, причём самым главным, но если ты собираешься писать правду, то разуй глаза и уши, будь так любезен! Нет, Иисус был простым человеком. Ну, или не совсем простым. Я говорю о том боге, который создавал вас в последние пятнадцать тысяч лет. И этот ваш бог скоро начнёт убивать вас по очереди во всех странах мира.

— Похоже, ты перегрелся на солнце! — испуганно уставился Стив на старика. — Это что ещё за бред? Кто нас уничтожит? Лжепророк и Антихрист?

— Ваш бог больше не хочет делить с вами свою власть. Он хочет снова быть Самым Главным и Единственным. Он хочет, чтобы вы вернулись в бессловесное рабство, а Он мог бы манипулировать вами, как марионетками, и неугодных ему и лишних уничтожать как саранчу.

— Да ты и впрямь сбрендил, старик, — писатель опасливо попятился и, наконец, поднялся с песка, чтобы уйти подальше от сумасшедшего, но старик схватил его за руку:

— Ты зря мне не веришь. Пока мы с тобой здесь загораем, Манхеттен сейчас уже лежит в руинах.

— Что? — поморщился Стив и вырвал руку из цепких костлявых пальцев Неброэля. — И ты говоришь мне это только сейчас? Так твоя бомба действительно была настоящей, а не вымышленной?

— Это не моя бомба. Это бомба вашего бога, которому вы надоели, и теперь он будет вас потихоньку уничтожать. Ваш бог и есть Дьявол.

— Всё, с меня довольно. Я возвращаюсь в Нью-Йорк. Я окончательно убедился, что ты просто псих. И я тебя не понимаю.

Стив развернулся и быстрым шагом направился в бунгало. А Небро разочарованно опустил плечи и вздохнул, глядя на заходящее солнце.

— Эх, а что я ожидал от смертного? Что он мне поверит? Да расскажи я ему хоть всю правду небесную, он бы и тогда не стал слушать. Нет, он не способен открыть людям правду об их появлении. Не он…

Через десять минут Стив вышел из бунгало с чемоданом, презрительно посмотрел на притихшего старика и, не прощаясь с Неброэлем, направился прочь к пристани.

16

Уже в аэропорту Нью-Йорка Стив почувствовал неладное. Вокруг него люди плакали, суетились и куда-то бежали. А он проходил мимо них, оглядывался и ничего не мог понять.

— Что случилось? — наконец спросил он у проходящего мимо полицейского.

— Парень, ты что, новости не смотришь? На нас же напали.

— Кто?! — искренне изумился Стив. — Антихрист? Вы серьёзно? Дьявол уничтожил Америку?

— Что-то типа того. Террористы взорвали башни «Близнецы». Они взорвали правительственные здания. Самолёты просто врезались в дома на высоте. На Манхеттене руины, — повторил он слово в слово за стариком Небро. — Это Аль-Каида, — быстро проговорил полицейский и поспешил дальше.

— Когда это случилось? — крикнул Стив уже в спину полицейскому.

— Вчера.

Стив поспешил из аэропорта, поймал такси и стал водителя расспрашивать о трагедии.

— Сам глянь в ту сторону, — ответил таксист индус и указал в окно. — Видишь, весь остров в дыму и тумане. Там вообще дышать нечем. Всё покрыто цементной пылью. Всё белое, как после извержения вулкана.

— А уже известно, чьих это рук дело? — осведомился Стив, всматриваясь вдаль.

— Это террористы. Говорят, месть Усамы бен Ладена за Кувейт и Афганистан.

Больше Стив ничего не спрашивал, он откинулся на сиденье и оставшийся путь молчал. Водитель что-то рассказывал ему ещё, но он уже не слушал его, он думал только о словах Неброэля, о Дьяволе, который уничтожит своё творение. Значит, дьявол уже среди нас. Террористы служат ему.

На Стива, как и на всех американцев, событие, произошедшее 11 сентября, произвело ужасающее впечатление. Нью-Йорк ещё гудел слухами, догадками и возмущением от трагедии. На Манхэттене повсюду лежал пепел и цементная пыль. Люди плакали, на их лица опустилась пелена печали и страха. Даже глаза детей выражали тревогу. За один день американцы изменились. Весь мир ужаснулся от чудовищной акции жертвоприношения. Казалось, эта трагедия коснулась каждого на планете. Люди по всему миру сочувствовали американцам и пытались помочь, как могли. Но весь масштаб случившегося ещё никто не мог оценить в полном объёме. Погибли люди не только в башнях, погибли спасатели и пожарные, которые пытались спасти других. Погибли люди в соседних домах и простые прохожие. Америка погрузилась в траур.

А когда Стив собственными глазами увидел, что стало с тем местом, где стояли манхэттенские «Близнецы», у него внутри что-то тоскливо заныло. Увиденное было ужасно. Казалось, вот он «конец света» для американцев.

Стив зашёл в издательство к Келли, но там никого не оказалось. Офисы пустовали. Это безлюдье его ещё больше напугало. Он позвонил Келли домой и услышал её плачущий голос:

— Стив, прости, но я сейчас не в силах с кем-либо общаться… Мой брат… Он был в одной из башен.

— Я понимаю. Очень соболезную тебе. Как сможешь, просто приходи ко мне. Или хочешь, я приеду к тебе, и ты расскажешь мне о том, что случилось?

— Я не знаю, когда смогу прийти в себя. Это всё чудовищно. У меня просто нет слов. Прости, я… у меня нет сил, — и она снова заплакала.

— Я сейчас приеду.

— Хорошо. Мне надо с кем-то поговорить. Иначе я сойду с ума.

Стивен долго был у Келли Миллер. Она плакала, когда рассказывала ему о трагедии, в которой погиб её родной брат. Он её успокаивал, прижимая к себе, гладил по спине, утирал слёзы и подливал виски в её стакан.

— Всё рухнуло. Всё! — всхлипывала она. — Что произошло с миром, Стив? — спрашивала она, заглядывая ему в глаза, как будто только он мог ответить на этот вопрос.

— Я могу тебе ответить, только тебе это снова не понравится. Ты не поверишь мне.

— Ты скажешь, что в мир пришёл дьявол? Я уже склонна тебе поверить. Ведь никак иначе это не объяснить. Такое чудовищное… — она с трудом подбирала нужные слова, — действо. Нет, это массовое убийство ни в чём не повинных людей…! Это бесчеловечно! Это чудовищно!

— Да, это так.

Они ещё долго сидели и обсуждали случившееся. Напились и уснули в верхней одежде прямо на диване, вобнимку.

В следующий раз Келли сама пришла к Стиву домой. Войдя в комнату, она ужаснулась: всё было завалено и заклеено стикерами, листочками из блокнота и закладками. Черновики лежали и валялись повсюду.

— Стив, да это… — она не знала, как назвать этот бардак, уж точно не творческим беспорядком.

— Да, извини, не было времени убраться, — ответил он, второпях собирая черновики отовсюду.

— Так над чем же ты сейчас работаешь? Только честно! Ты, кажется, на днях говорил, что интервьюировал одного таиственного господина?

— Это можно назвать, скорее исповедью.

— И кто исповедовался?

— Ты сочтёшь меня чокнутым, но это факт. Этот старик представился ангелом. Сначала он назвался Неброэлем, а потом в разговоре выяснилось, что он архангел Гэбриэл.

Келли изобразила немое удивление, даже скорее скептическое молчание.

— Да, представь себе. Всё, что он мне рассказывал, было окутано мистикой. И я бы счёл его на самом деле сумасшедшим. Но! Он точно знал, что произойдёт 11 сентября. И я, пусть меня простят психиатры, склонен считать его самим дьяволом.

— Но что он хотел от тебя?

— Хотел, чтобы я написал о нём книгу, о том, какой он на самом деле хороший.

— Он? Это кто же? Архангел Гэбриэл? — осведомилась Келли.

— Люцифер. Или Иллюминус.

— Илюминат? Ты шутишь?

— Нет, нисколечки. И теперь я напишу о нём книгу, но под другим соусом. Я раскажу о нём то, что считаю правильным. И раз то издательство, что взялось за моё сочинение, больше не существует, то может быть ты…

— Я согласна, — не раздумывая ответила Келли.

— Что ж, тогда приступим к ознакомлению с имеющимся материалом. Здесь всё, что уже отпечатано. Ознакомься и выскажи своё мнение. Мы должны сделать убойную книгу.

— И мы её сделаем, — воодушевлённо и твёрдо заявила Келли.

17

Сейчас Стивен жаждал встречи с Неброэлем как никогда. Он намеревался закидать его вопросами, как гранатами.

Но вот теперь, когда ангел был так нужен человеку, он всё не появлялся. Стив уже с ног сбился, разгуливая по городу и расспрашивая всех встречных: не встречали ли они такого-то старика, так-то одетого. Но нет. Неброэля словно ветром сдуло.

И вот однажды Стиву всё же повезло, он заметил старика на набережной, одиноко сидящего на скамейке и смотрящего на заходящее солнце.

— Я искал тебя, — сухо сказал Стив, присаживаясь на скамейку рядом. В его голосе слышалась обида.

— Для чего? — безразлично спросил Неброэль, не поворачивая к человеку головы.

— Есть вопросы.

— А вот у меня к тебе больше нет вопросов. Ты свободен.

— Я не уйду без ответов.

— Твоё бы рвение да пораньше, — съязвил ангел.

— Откуда ты узнал о том, что должно было случиться 11 сентября?

Неброэль, наконец, повернул голову в сторону Стива и посмотрел на него скучающим взглядом.

— А не всё ли равно? Тебя же интересует совсем другое. Ты не хочешь знать правду, ты хочешь услышать то, что согласуется только с твоим мнением. Ты кричишь лишь о том, что волнует тебя, и даже не пытаешься услышать других. Как ты собираешься объективно писать об ангелах, если даже не пытаешься вникнуть в суть случившейся с ними трагедии?

— Пока что я так и не услышал о трагедии. Ты говоришь лишь о столь высоком, что я даже не понимаю тебя. Ты прикрываешься ангелами, хотя наверняка, являешься обычным человеком. Ну, возможно, не обычным, а весьма влиятельным и могущественным в нашем мире. Ты из иллюминатов.

— Из иллюминатов? — переспросил Гэбриэл. — Настаиваешь?

— Да. Если ты хочешь, чтобы люди поняли тебя, ты должен повествовать на нашем языке. Что ты хочешь, чтобы мы поняли? Как ты хочешь, чтобы мы оценили грандиозность прошлого, если я не понимаю тебя? Ты лишь отсылаешь меня к историческим ссылкам, лишь намекаешь на какие-то события, о которых я понятия не имею. А на мои прямые вопросы отвечаешь в стиле политиков — ни о чём сложнейшими терминами. Я тебя спросил: кто такой дьявол? Что ты мне ответил? Ты сказал, что дьявол — это человечество. И ты хочешь, чтобы после такого заявления это самое человечество тебя поняло и оценило, рукоплескало твоей правде? Ты серьёзно на это расчитываешь? Ты хочешь сказать, что люди — уроды, быдло и паразиты? Мы это и без тебя знаем. Нам постоянно напоминают об этом: наше правительство, банкиры, продовольственные корпорации, телевидение. Ты скажи то, что мы не знаем, открой нам глаза на наши беды и проблемы. Подскажи, как справиться с безысходностью и беспределом.

— Вы сами творите этот беспредел. Вы сами питаете эти банки и корпорации. Спросишь: чем? Я отвечу. Своей жаждой наживы, жаждой лёгких денег, жаждой еды и удовольствий. Вы погрязли в кредитах, в покупках ненужных товаров, в обжорстве, вы отупели и опустились. Почему? Потому что вашему богу нужно, чтобы вы были тупыми и инертными. Так вами легче управлять.

— И кто же этот бог, который нас создал, а теперь уничтожает? И прошу без общих фраз. Ведь 11 сентября уже случилось. Кто это организовал? Террористы Аль-Каиды, правительство США или ЦРУ? А может КГБ, МИ-6 или Моссад? Или это масоны?

— Ты мыслишь, как и все люди, категориями — добро-зло. И даже не понимаешь, что проблема глобальнее.

— Куда ж ещё глобальней? Намекаешь на всемирный заговор иллюминатов? То есть за всем этим стоит мировое правительство или инопланетяне? Скажи, наконец, какого бога ты называешь дьяволом? И почему ты не согласен с ним? Почему ты появился именно теперь? Откуда и зачем?

Неброэль продолжал молчать.

— Ты снова молчишь. Что я могу написать о тебе и твоих ангелах? Что я могу написать о Гэбриэле? Какова его функция? Кто он для человечества? И какое отношение к человечеству имеешь ты?

Старик устало выдохнул, но так и не проронил ни единого слова.

— Я не искал тебя. Это ты меня нашёл. Помнишь? — продолжал Стивен.

— Вы убиваете планету, вашего истинного Бога. И скатываетесь к технократии. Вы планомерно движетесь к глобальному правительству и объединению планеты под началом одного органа управления, одного тирана, которого именуете Антихристом. И поверь, вами скоро станут управлять не правительства ваших стран, а пищевые и сырьевые корпорации. Они будут решать: жить вам или нет, плодиться или нет.

— И что нужно, чтобы предотвратить это?

— А для этого не нужно брать кредиты, даже если вам очень хочется машину, яхту или новый телевизор. Нужно обескровить банки и корпорации. Не покупайте ничего лишнего, не покупайте искусственную еду и одежду, ездите на велосипедах, ходите пешком, вернитесь в природу. Банки питают войны. Корпорации зарабатывают на ваших смертях. Они сначала производят вирусы, а потом берутся его же лечить. Вы как были рабами, так ими и остались.

— Стало быть, взрывы башен, падения самолётов и другие теракты — продукт теории заговора против человечества? Я правильно тебя понял? И ты хочешь, чтобы я всё это написал в своей книге? Ты думаешь, эту книгу издадут, если уверен, что всё куплено этими корпорациями? И после выхода этой книги я останусь живым? Ты серьёзно? И где же здесь история об архангеле Гэбриэле? Я понимаю это иначе: это ты пришёл в наш мир, чтобы разрушить его. Ведь именно это ты озвучил сейчас. Ты хочешь, чтобы мы жили как дикие животные в лесах и горах.

— Можно жить в горах, но летать на вертолётах, можно работать на компьютерах, но не добывать нефть и газ. Можно летать в космос, но носить простую хлопчатобумажную одежду и натуральные меха, при этом выращивая в собственном огороде салат и овощи.

— А сейчас всё это не так?

— Нет, не так. Вы не свободны. А когда-то над вами не было ни налоговых, ни начальников, ни президентов и банкиров, ни других кровопийц. Вы когда-то были свободными. Над вами был лишь один бог, истинный Бог, это планета и её природа.

— Но это вообще была ужасная древность.

— Но однажды вы понадобились некоторым бессмертным богам в качестве рабов. И чтобы заставить вас служить этим богам, вас научили добывать полезные для богов минералы, выращивать для них пищу, прислуживать им в быту. Прежде боги сами этим занимались, добывали себе пропитание. Но они создали вас, как вы — компьютеры и роботов. Создали лишь для рабского труда. И ты думаешь, что-то изменилось с тех далёких времён? Нет. Вы были свободными только тогда, когда у вас не было религии и правителей. Но вот уже последние шестьдесят тысяч лет вы являетесь рабами. И сегодня вы также рабы, просто условия вашего содержания изменились. Но вы так и остались рабами.

— Я так понимаю, ты просто по природе своей бунтарь и революционер, если с натяжкой согласиться с тем, что ты якобы Люцифер. Сначала ты подбивал своих сородичей восстать против власти Бога. Теперь ты подбиваешь людей на восстание против их правительств. Я правильно тебя понял?

— Ты так ничего и не понял. У вас есть выбор. Вы можете оставаться рабами, если вам это так нравится. Но тогда не ропщите, не ругайте свои правительства, а безропотно выполняйте всё, на что они вас обрекут. Или же вы можете стать свободными. Да, у вас не будет всех прелестей этой дьявольской цивилизации, вы будете жить в природе в согласии с миром, что вас окружает; вы вернёте себе здоровье, общение с другими параллельными мирами. И боги снова будут с вами. Добрые боги, которые станут заботиться о вас, помогать вам, защищать ваше существование.

— Правда? И с чего это им помогать нам?

— Из благодарности, что вы сохраняете эту планету и не убиваете её.

— Что, так просто? А где же сейчас эти боги? Где они были тогда, когда в мире творились чудовищные войны? Где был твой истинный Бог, когда Гитлер сжигал людей миллионами? Где?!! Или он действует избирательно? Где был твой Истинный Бог, когда заговорщики взрывали здания с тысячами людей?

Неброэль молчал.

— Я напишу книгу об ангелах и богах, напишу. Но сделаю это так, как считаю нужным и правильным.

— Ты так и не понял меня. Не услышал. Жаль, — тяжело вздохнул старик.

— Скажи правду: кто ты на самом деле? Ты ведь Люцифер, правда? Ты и есть ненавистник людей!

— Правда. Но я не таков, каким меня изображают ваши фантазёры в кино и книгах.

— То есть ты на самом деле белый и пушистый. Так я и думал. Неброэль не ангел света, а сын погибели и несёт людям лишь зло и смерть, прикрываясь заботой о нас. И он вовсе не собирается помогать людям выжить…

— Как я мог подумать, что вы изменились? — старик разочарованно покачал головой и горько усмехнулся. — Вы так и остались глупыми и безмозглыми, — сказал он и поднялся со скамьи.

— Это твои прощальные напутствия? — поинтересовался Стив.

Старик лишь отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и, не проронив больше ни слова, стал неторопливо удаляться, спрятав руки в карманы куртки. Он шёл так, будто просто прогуливался по набережной, а не уходил от человека, который разочаровал его.

Стив же лишь убедился в правильности своих выводов относительно старика Неброэля. Он — Люцифер, пришедший в мир, дабы разрушить его и помешать ему стать лучше и совершеннее. А всё рассказанное им прежде, всего лишь вымысел, дабы захватить мир. Ибо он и есть тот самый Антихрист, о котором пророчествовал Иоанн.

Неброэль в свою очередь не стал даже пытаться доказывать этому недалёкому человеку, что не виноват в событиях 11 сентября. Умолчал он и о том, что предупреждал о предстоящем событии и ЦРУ, и ФБР, и те проигнорировали его анонимный сигнал, как будто были готовы и только ждали.

В итоге каждый остался при своём мнении.

Стив намерен написать очередную книгу о Дьяволе, но теперь о Дьяволе, которого встретил сам. А Небро собирался пообщаться с другими людьми и понять, все ли они так безнадёжно прогнили, или всё же среди них найдётся полтора-два десятка настоящих чистых «ангелов».

Проходили дни, недели, месяцы. Старика как и прежде окружали лица, лица, лица. Человеческие лица. И только изредка он видел на этих лицах глаза, живые глаза, в которых светился разум…

18

Телевидение пестрит портретами вмиг ставшего звездой Стива. У него берут интервью. Ведь он объявил о том, что в мир пришёл Дьявол, чтобы уничтожить человечество. И первое подтверждение тому — событие 11 сентября. Эта трагедия унесла более двух тысяч жизней. И судя по тому, что Стив стал знаменитостью, большинство людей были согласны с его откровением.

Все раскупают его книги. Возле него крутится Келли Миллер. Он счастлив. Огромные гонорары ошеломляют его. Его нарасхват приглашают на разные каналы телевидения. Он даёт интерью журналам и газетам. Весь мир у его ног. Он звезда, он событие. Он. ОН, это ОН! Казалось бы, — вот она американская мечта в исполнении.

— Стив, скажите, было страшно брать интервью у дьявола? — спросила одна журналистка в студии.

— Нет, он кажется безобидным. Но только до поры до времени. И он совсем не таков, как его описывают в современных книгах и как показывают в фильмах. Он не зловещ и не кровожаден. На вид, — милейший старик. Но то, что говорил мне этот старик, приводило меня в ужас, — Стив весь светился от удовольствия.

— Что, например? — допытывалась журналистка.

— Его отношение к человечеству. Он пытался скрывать сначала свою ненависть и презрение к людям, но потом показал своё истинное лицо. Дьявол на самом деле ненавидит людей и считает нас причиной всевозможных бед на планете. Он заявил, что на самом деле Дьявол — это мы с вами. Он пришёл, чтобы уничтожить нас. И если не своими собственными руками, так руками других, нашими с вами руками, натравливая друг на друга. Он будет радостно наблюдать, как всё рушится.

Смотревший в этот момент телевизор Неброэль чертыхнулся, быстро встал с дивана, выключил телевизор и, хлопнув дверью, вышел на улицу.

19

Стив отдыхал на шикарной яхте в обществе красоток и его новых друзей, богатых и знаменитых. Теперь он мог позволить себе арендовать яхту своей мечты на целый месяц.

— Стив, неужели тебе не было страшно в обществе дьявола? — искренне удивилась одна из красавиц.

— Сначала не было, а потом под конец нашего сотрудничества стало жутковато.

— Ты подписывал договор кровью? — поинтересовалась другая.

— Нет, ничего подобного не было.

— Стив, а он сам признался, что он Дьявол? — спросил его один из новых друзей.

— О, нет, Билли. Я его спрашивал, не Сатана ли он. Он ответил, что точно не Сатана. А однажды он вообще заявил, что он архангел Гавриил. Представляете? Но это ложь! Гавриил не может ненавидеть людей. Гавриил правая рука Бога. И если продолжить анализировать, то получится, что Гавриил выполняет поручение Бога, и, стало быть, сам Бог ненавидит нас… — тут он осёкся, вспомнив слова Неброэля, но через мгновение помотал головой, будто изгоняя навождение. — Нет, этого не может быть. Бог нас людит. И тому есть подтверждение. Я! — Стив расплылся в счастливой улыбке.

— Это точно! — подтвердил Билли.

— Сэр, вам принести что-нибудь выпить? — поинтересовался молодой стюард из латинос, обращаясь к писателю.

— Да, пожалуй, — меланхолично отозвался Стив, не снимая солнцезащитных очков.

Стюард ушёл.

— А я пойду искупаюсь, — отозвалась одна из красоток.

— И мы с тобой, — подхватили остальные. — Стив, ты с нами?

— Нет, я лучше полежу, позагараю. Вы идите.

Через несколько минут к Стиву, загоравшему в шезлонге, подошёл стюард и, наклонившись, протянул поднос со стаканом джина.

— Ну что, мечта сбылась: ты на яхте? — раздался знакомый голос.

Стив глянул снизу вверх на стюарда и обомлел. Даже через очки было видно, что перед ним сейчас Неброэль.

— Ты?!! — Стив больше не мог произнести ни слова, глядя на улыбающегося старика.

Неброэль поставил поднос на столик и присел в соседний шезлонг, скрестив руки на груди.

— Думаешь, я дам тебе наслаждаться плодами предательства? Ты серьёзно думал, что от Дьявола можно так просто скрыться? Безнаказанно?

— Так ты… Дьявол? На самом деле?

— Разумеется, — улыбнулся Небро зловеще. — Вот так и попадаются глупцы на мою удочку.

Стив опасливо оглянулся: вокруг не было никого из его новых приятелей. Он был один перед страшной угрозой.

— Что ты сделал с моими друзьями? — испуганно пролепетал писатель.

— Ими ужинают акулы, — пожал плечами Небро.

— Что ты хочешь… — он сглотнул подступивший к горлу комок, — … от меня? Хочешь убить меня?

— Что ты! Нет, вовсе не хочу. Я хочу, чтобы ты сейчас же вернулся в город и сдался в психиатрическую клинику.

— Что? Это зачем? — не понял Стив.

— Потому что скоро она станет твоим домом… или пожизненной тюрьмой. Это как тебе больше нравится. Выбирай. Либо ты сам туда едешь, либо окажешься там всё равно, но уже с потухшим разумом, — старик поднялся с шезлонга, отпил из бокала, который принёс Стиву, и, не прощаясь, скрылся за поворотом капитанской рубки.

Стива начала бить мелкая дрожь. Он остался один на яхте посреди океана. И тут паника полностью одолела им. Он вскочил, стал суетиться по палубе, шагая из края в край…

Завернув за рубку, Неброэль прошёл на корму, и прямо в белом костюме стюарда, под которым был водолазный костюм, надел акваланг и бесшумно спустился в воду. Под дном яхты он оставил гидродвигатель, похожий на торпеду. Одно нажатие кнопки, и пассажир подводных саней унёсся в неизвестном направлении.

Стив забежал в рубку, распахнул настеж дверь… и тут увидел капитана, сидевшего в кресле и слушавшего по радио мировые новости. Тот посмотрел на писателя вопросительно, мол, чего надо?

— Вы здесь? — удивился Стив.

— Ну да. А где я должен быть?

Тут из нижней каюты к Стиву подошёл стюаод с подносом, на котором стояли несколько пустых стаканов и бутылка джина.

— Сэр, ваш джин, — сообщил ему молодой человек.

И вдруг до Стива донёсся смех. Он оглянулся и увидел, как из воды выбираются его подружки и приятели. Они смеялись и продолжали брызгать друг на друга солёной водой, стекавшей с их волос.

Увидев писателя в ступоре, они подошли к нему обеспокоенные.

— Стив, что с тобой? Стив! Ты слышишь? Ты чего?

Писатель набрал в лёгкие воздуха и открыл было рот, чтобы ответить, но Билли опередил его:

— Ты что же, увидел Дьявола? — и засмеялся.

— Да, представьте себе. Пока вы там плавали, он был здесь.

Все стали оглядываться.

— А где он сейчас?

— Не знаю. Ушёл…

Все с подозрением посмотрели на Стива и решили больше не поднимать тему Дьявола, чтобы не стало со Стивом ещё хуже.

А писатель глубоко и надолго задумался. Так радостная прогулка на яхте была испорчена. Остаток дня все провели в притихшем состоянии. Стив больше не улыбался и не шутил, но погрузился в размышления, съёжившись в своём шезлонге на палубе среди друзей, но не желавшим оставаться наедине.

Небро постепенно начинает сводить писателя с ума своими внезапными ночными визитами и «случайными» встречами на приёмах и банкетах, на улице и на телевидении за камерой оператора, в кафе в роли официанта или привратника… И после многочисленных бесонных ночей Стива, в конце концов, накрывает нервный срыв с приступом буйной мании преследования. В полицию беспрестанно поступают звонки от Стива, которому кажется, что его преследует дьявол.

Вскоре Небро навсегда определяет незадачливого писаку в психиатрическую лечебницу, где тот пытается доказать врачам, что он не сошёл с ума, а это всё просто происки дьявола. В лечебнице его внимательно выслушивают и тут же делают успокоительный укол. Так человек очередной раз довёл ангела до нелицеприятной мести. А Неброэль в который раз проклинал свою доверчивость.

20

На лужайке, залитой солнцем, в присутствии сотен именитых гостей, собравшихся на очередной день рождения какой-то знаменитости, человек в чёрном смокинге подошёл к одному из официантов, обслуживающих гостей и взял с его подноса фужер с шампанским.

— Джери, предложи каждому из членов Совета бокал шампанского и пригласи их прогуляться к бассейну.

— Да, сэр.

— Только говори без свидетелей.

— Я понял, сэр.

— Молодец, — улыбнулся человек в Чёрном и, отпивая из своего фужера, направился к одной из присутствующих дам. Взяв её под локоток, они направились неспешным шагом в сторону роскошного плавательного бассейна хозяина виллы, любезно пригласившего Совет на праздник.

Постепенно около бассейна собрались все, кого пригласили.

— Джери, проследи, чтобы нас не беспокоили.

— Да, сэр, — отозвался официант и, отдалившись от собравшихся, начал давать распоряжение начальнику охраны. А тот уже занялся своими прямыми обязанностями.

— Вы знаете, что недавно вышла преинтереснейшая книга, — смешливо и со снисхождением заметил по-кошачьи протяжным и томным голосом один из тринадцати присутствующих членов Совета. — И тема весьма занятна. Некий Стивен Керил посмел написать о Люцифере. Нет, даже о дьяволе!

— И что, книжица достойна нашего внимания? — поинтересовался человек в Чёрном, присевший в одно из белых летних кресел. — Присаживайтесь, господа, — жестом пригласил он собравшихся.

Мужчины и женщины солидного вида не стали долго себя упрашивать и принялись располагаться у воды.

— Думаю, стоит ознакомиться с ней, прежде чем судить.

— Как-то это неожиданно, — высказался третий.

— Разве? Как раз своевременно. Что думаете? — подтвердила женщина лет пятидесяти, одетая в элегантный английский костюм модели «а-ля королева Елизавета II».

— Если в ней будут нужные нам сведения, а не очередной бред сумасшедшего, то, наверное, стоит встретиться с этим писателем и потолковать. Возможно, он даже окажется полезен нам.

— Согласен. А теперь вернёмся к решению основных вопросов, — предложил инициатор собрания.

— Хорошие новости? Удалось обнаружить артефакт? — нетерпеливо спросил один из присутствующих.

— Последнее упоминание о нём встречается в Европе. Следы заканчиваются в Испании, в Толедо.

— Нам нужен этот череп! — сквозь зубы процедил престарелый глава Тайного Совета.

— Наши следующие действия? — поинтересовался другой мужчина, обращаясь к главе Тайного Совета.

— Наш путь идёт на север Африки. Далее на арабские территории и потом через Иран в Индию и приграничные с ней страны, — ответил он.

— Политика та же?

— Абсолютно!

— А что делать с Пакистаном?

— То же что и с Ираком.

— А Россия не входит в наши ближайшие планы?

— Входит, — ответил за главу Совета человек вЧёрном. — Но это по ходу действия. Она на коротком поводке. Хочет казаться цивилизованной… — он злобно хохотнул. — И сделает всё, что мы потребуем, чтобы получить статус. Не стоит о ней беспокоиться. Она никуда не денется. Это лишь вопрос времени. Её не одолеть в окрытом противостоянии. Её нужно разорить. Заставить вкладывать огромные средства, если вообще не все средства, в оружие, в военную инфраструктуру. Только не в экономику и не в экологию с социалкой. Пусть возьмёт на себя роль спасительницы мира; в этом мы ей поможем. Пусть вкладывает свои средства в другие страны, но не в свою. Мы должны подчинить её экономику себе. Постепенно, но всю. А вот наши инвестиции пойдут именно на наши специальные проекты в России. Вобщем туда, куда выгодно нам. А это — сырьевая отрасль, археология, фармакология. И, разумеется, культура и образование. Россия должна, как и Китай превратиться в основного потребителя наших продуктов и товаров. Рабы и быдло должны знать своё место, — он снова хохотнул. — Ну, вы все хорошо меня понимаете.

— Но Россия и так довольна немногочисленна.

— Она принадлежит нам, — снова заговорил глава Совета, категоричным тоном. — И русских нужно сократить до двадцати миллионов. Русские очень преданные и верные рабы. И этого количества нам будет достаточно.

— Стоит ли подпитать Израиль?

— Да, стоит, — одобрил он вопрос, кивнув. — Нужно повсеместно вести поиски. Везде! Нам нужно его найти. И не только его. А что касается Израиля… Пока там будет идти война с палестинцами, ничто не помешает нашим планам. Ещё нам бы на Южный Урал попасть. Вот если бы там базу НАТО инициировать… Но русские никого туда не пускают. Они знают о реликвиях! — глава Совета был расстроен этим обстоятельством.

— Проект «Ковчег» запущен. Нужно потихоньку переселять на освободившиеся российские территории наши коллонии, — заявил человек в Чёрном.

— И каким же образом? — поинтересовалась другая стройная дама с пышной причёской седых волос; на вид ей было лет шестьдесят. Она была ухоженной, холёной аристократкой.

Ей ответила другая дама почтенного возраста, похоже, она была немкой, высокая, стройная, в лёгком брючном костюме тёмно синего цвета:

— Нет ничего проще, коллеги. Нужно просто попросить убежища в России или, просто стать её гражданином. Постепенно туда можно перевести все необходимые активы. Налоговая база в России это позволяет. Или будет позволять в ближайшее время.

— Для этого требуется создать прецедент, — заметил одни из присутствующих.

— Создадим. И очень скоро. Нужно увеличить налоги на роскошь и богатства в некоторых странах Европы. И тогда у нас будет повод «возмутиться» и начать «искать спасения».

— Интересное решение вопроса, — одобрительно кивнул глава Совета. — А как насчёт вакцины?

— Она готова. Через неделю начнём испытание.

— Где?

— Разумеется, в Китае и в странах Африки. Их там много: никто ничего не заподозрит, если опыт не удастся. Кстати, коллеги, и азиатский вирус готов.

— Хорошо. А с Антарктидой как продвигается проект?

— Уважаемые коллеги, — вмешался мужчина лет сорока в дорогих очках. — Не стоит спешить. Вот как раз с ней спешить не стоит. Нужно взять пробы воды и материкового грунта, прежде чем размораживать её.

— Согласны. А как с гематологией? — снова спросил глава Совета.

— К сожалению, испытания с «Калием-40» ни к чему пока не привели. Да и чипы пока опасны, — отозвался тот же сорокалетний мужчина в очках. — Не достаёт некоторых компонентов. Так что до бессмертия ещё далеко. Мы можем лишь продливать наши жизни вакцинацией. Но скоро этих животных может не остаться на планете. А они размножаются только на воле, в чистейшей воде.

— Значит, нужно очистить Африку от… для их пребывания и размножения. Сделать заповедник на всей территории.

— Поэтому нам срочно нужен череп!… Вот если бы кто-то из бессмертных ещё остался на Земле… — сокрушался глава Совета.

— Но никаких сведений о них нет вот уже с середины XV века. Ватикан вёл записи очень аккуратно, — констатировал человек в Чёрном.

— Чортова инквизиция! — чертыхнулся глава Ордена. — Братья, будьте бдительны. Если где-нибудь услышите о чудесах, любых чудесах, сразу информируйте.

— Но что именно нам нужно? На что конкретно обращать внимание?

— Да. На что? — подтвердили вопрос все присутствующие.

— На мистические чудеса, типа воскрешения из мёртвых. Потому что воскреснуть могут только бессмертные и их смертные потомки. И вескресить они могут любого. Чудом может быть и факт не старения или долголетия. Как вы понимаете, нас интересуют вообще все загадки, аномалии. А там мы уж разберёмся. И не игнорируйте бульварную прессу и таблоиды. В какой-нибудь, казалось бы нелепой и притянутой за уши истории, может оказаться правда, — настаивал человек в очках.

— И нам нужно, во что бы то ни стало попасть и закрепиться в пещерах Урала. Участвуйте в археологических экспедициях, подкупайте тамошних аборигенов, инвестируйте в тот регион, чтобы был доступ к их землям. Стройте заводы Кока-колы и чипсов Лэйс, наконец. Подключите мормонов с их жаждой крестьянской жизни. Покупайте мозги, арендуйте земли, колхозы, фермы. Покупайте через подставных лиц дома и усадьбы. Мы должны туда попасть. Должны! — глава Ордена эмоционально дёрнул рукой, не удержал фужер с шампанским, и тот рухнул на мраморный пол, разлетевшись на мельчайшие частицы.

Но никто даже не обратил на это внимание.

— Да, и подключить стоит ООН, ЮНЕСКО и всех, кто может официально заняться этим. Проект «Ковчег» важен. Надеюсь, не нужно объяснять присутствующим, почему? — с улыбкой на лице поинтересовался человек в Чёрном.

— Мы понимаем, что нашему братству нужны свободные от людей территории.

— Да, и Россия подходит для этого лучше всего. Одно то, что она — сплошной монолитный кусок суши, не разрезанный пласт и стабильная плита… — не успел договорить один из присутствующих.

— Тем более что она исторически является колыбелью бессмертных, — подтвердил глава Совета. — Только русским ненужно знать об этом ни в коем случае.

— Но пока мы не можем Россию использовать, — стал сокрушаться молчавший всё это время грузный лысоватый мужчина лет шестидесяти.

— Вот поэтому нужно приложить все усилия. Все! — настаивал человек в Чёрном.

— Но нужно и не упустить Пакистан с Индией. Необходимо контролировать Афганистан. Залежи урана нам просто необходимы в наших проектах, — вступил в разговор следующий участник Совета, по-видимому глава оружейной корпорации. — Потому что про африканский уран и марганец во всём мире знают, а вот про афганский не все. И прошу вас, дорогие коллеги, переводите все стрелки на американцев. Пока это работает, никто не станет разыскивать нас.

— Это правильно. Можно сослаться ещё на нацистов, масонов, на сионистов или якудзу. Поле деятельности велико. Мы выиграем время. А это главное, — подтвердила «немка».

— В таком случае, стоит подвести итоги и объявить, кто из нас какой проблемой займётся в самое ближайшее время, — подытожил человек в Чёрном. — А то мне уже пора лететь на корпоративную встречу в Базель.

— Итак, начнём… — распорядился глава Совета.

21

Настроение Неброэля было не из лучших, и он направился в один из варшавских ресторанчиков.

Похоже, все бары и рестораны мира были одинаковыми, если не по интерьеру, так по выплеску и скоплению негативной энергии точно. Мир постепенно сходил с ума.

Неброэль вошёл в ресторанчик, сел за столик у самого окна и, глядя через него на вечереющие улицы Варшавы, задумался. Вспомнил одержимого философа Бруно. Тогда они некоторое время обитали в одном немецком городке, жили как обычные люди, попивая горькое пиво с баварскими колбасками. Гэбриэл многое рассказал тогда Иоргену, за что того впоследствии и сожгли. Да, это было так. Бруно не захотел таить в себе полученные знания и начал открыто их прапагандировать, разъезжая по Европе и настраивая против себя Церковь и власть предержащих. Спасибо, что хоть не выдал самого Гэбриэла инквизиции…

Тут дверь в ресторанчике хлопнула, а к Неброэлю подошёл официант, выведя того из воспоминаний.

— Пан что-нибудь закажет? — поинтересовался молодой человек.

— Пиццу, пожалуйста, и бутылочку красного сухого вина. Постарше какого-нибудь.

— Хорошо, пан, сейчас сделаем.

За столик напротив Неброэля присела женщина лет сорока пяти, миловидная и уже, похоже, выпившая. Она была навеселе и вызывающе смотрела на ангела. Он же почему-то приклеился к ней взглядом. Женщина тоже стала внимательно смотреть ему в лицо. Неброэль сначала обернулся, решив, что дородная блондинка смотрит на кого-то, сидящего за его спиной, но, оглянувшись, понял, что женщина полностью поглощена им. Тут же у Неброэля мелькнуло в мыслях: «А может, обратиться к женщине?»

— Ты так смотришь на меня, красавчик! Искушаешь, что ли?

— Чем же я тебя искушаю? — нехотя вступил в разговор Неброэль, продолжая сидеть за своим столиком в ожидании пиццы. Он хотел попробовать этот пирожок с курицей и грибами, который так нравился Стивену. Ангел думал, что, попробовав его, он, возможно, сумеет понять нынешних людей.

— Тем, что ты красив, как Дьявол! — усмехнулась хмельная женщина.

«Опять Дьявол? Да что с ними со всеми такое?! Они говорят только о нём. Они поклоняются все без исключения Дьяволу!»

Неброэль настороженно и в то же время удивлённо посмотрел на женщину внимательнее.

— Вот как? — хмыкнул он, поведя бровью. — И что же во мне такого дьявольского? А может, я больше подхожу на роль Гавриила? — сощурился в ожидании Неброэль.

— Гавриил святоша, а в тебе чувствуется мужик, природный самец! Ты скорее Люцифер.

— Люцифер — самец? — удивлённо переспросил Неброэль, вскинув брови. — Ты имеешь в виду природное тело, то есть его телесное совершенство или его дух? — ангелу становилось интересно.

— Сатана воплощение реальной жизни…

— Ах, всё-таки — Сатана… — усмехнулся Неброэль и разочарованно покачал головой.

— Ну, да. Он воплощение настоящей жизни со всеми её пороками, слабостями, искушениями, сладостями, которых пытается не замечать призрачный Гавриил. Если он, конечно, вообще существует и видит этот мир, — снисходительно улыбнулась женщина. — Этот святоша многое теряет, стараясь быть совершенством.

— В каком смысле совершенством? — не понял Неброэль.

— В каком? В смысле — желая походить на бесполых и бесплотных ангелов, а не на живых настоящих людей. Думают, что если в человеческом теле жить как ангел, а не как человек, — это совершенство, которого хочет от них Бог? Да чорта с два! — темпераментно отмахнулась женщина. — Но я ревностная католичка! — поспешила добавить она и перекрестилась на всякий случай.

— Так я вызываю у тебя животную страсть? — поинтересовался ангел и замер в ожидании ответа. — Даже в столь преклонном возрасте? — он провёл рукой по своим белым волосам.

— Ну, да. Ты… Ты, так сказать, аппетитный кусочек, выдержанный временем, как хорошее вино, и который не прочь укусить любая, — похотливо проговорила женщина, играя бровями.

«Н-да-а уж… — подумал Неброэль. — Зверям всё лишь бы пожрать. Даже своего партнёра по сексу они рассматривают как пищу. Какая гадость!» А вслух спросил:

— С чем ассоциируется у вас Люцифер, ещё раз, пожалуйста?

— Люцифер — это воплощение всех человеческих слабостей, которыми наградила нас природа-мать. А телесная красота является как раз одной из этих человеческих слабостей, почему-то считающейся грехом, на которые человек так падок. Вот потому я и сказала, что ты очень красив. В тебе как будто нет изъяна, как в дьяволе.

— В дьяволе?! Нет изъяна?! Потрясающе! — возмущённо засопел Неброэль и печально усмехнулся, стиснув зубы от обиды. — Вы считаете Сатану, дьявола и Люцифера одним лицом?

— Ну да.

«Бред какой-то! Люцифер ассоциируется у людей со звериной страстью и кровью? Они воспринимают ангела как зверя и демона. Какой ужас! Не удивительно, что мы с людьми не понимаем друг друга!»

— А ты что не согласен со мной? — удивлённо поинтересовалась женщина. — Это не удивительно, ведь ты же не видишь себя со стороны!

— А если бы я… — ангел пересел к женщине за её столик и приблизился, пристально глянув в её глаза, — сказал, что я действительно Люцифер?

— Ты — Люцифер?! Ха! Такой застенчивый?

— Ну, ты же назвала меня Люцифером?

— Я сказала: «как Люцифер». Я вовсе не утверждала это… — запротестовала женщина. — Хотя… Я бы охотно тебе поверила, — томно ответила хмельная зрелая блондинка и потянулась к ангелу, не прочь поцеловать его. — У тебя такие глаза…

— Какие? — Неброэль вспомнил, что был в линзах светлокарего цвета, казавшихся сейчас от света барных фонарей золотистыми.

— В них будто клокочет огонь, страсть…

Официант принёс Неброэлю пиццу и поставил её на тот столик, за который он пересел. И старый ангел, и смотрящая ему в глаза женщина оставили без внимания появление пиццы на их столе. Официант, глядя на них, поглощённых друг другом, цинично скривился, хмыкнул и молча удалился.

— Ваше вино, пан, я принесу через минуту.

«Это не огонь, женщина, это свет», — подумал Неброэль. И тут женщина отпрянула от ангела, что-то увидев в его глазах, испугавшее её.

— Странный ты… — серьёзно сказала она.

«Ещё бы!» — подумал Неброэль.

— Неужели Люцифер до сих пор ассоциируется у людей только с отрицательным образом и со всем, что плохо, гнусно, гадко и низко? — поинтересовался Неброэль.

— На самом деле нет…

— Неужели вы, дожив, нашими молитвами, до двадцать первого века, не смогли разглядеть, что Сатана, дьявол и Люцифер — разные вообще сущности?

— Просто нас с детства воспитывали в духе святости и непорочности. А всё, что плохо, ужасно и постыдно, то просто называли происками Сатаны или дьявола или грехами Люцифера.

— И вы в это верите?

— Большинство людей, да.

— Как тебя зовут? — вдруг спросил ангел.

— Сташена. Стаси, по простому.

— А вы, Стаси? Лично вы верите этому?

— Ну, лично мне дьявол ничего плохого и ужасного не сделал, если не считать, что моя кошка вчера сдохла, — пожала плечами Стаси, продолжая принимать за шутку или интеллектуальную прелюдию к бурному и страстному сексу весь разговор с незнакомцем, которого она не прочь была бы затащить в койку. — А ты-то сам как к этому всему относишься, красавчик? И почему это тебя так занимает в твоём возрасте? Ты что же, бывший пастор?

— Ты первая завела разговор о Дьяволе… — отмахнулся Неброэль. — А я уже… Просто мне кажется, Люцифер несчастен, что нет никого, кто бы мог полюбить его.

— Мой дорогой! Дружочек! Не грусти, я пожалею тебя, буду любить. Обещаю. И мне всё равно, как тебя назовут. Но если ты мне изменишь, я тебя поколочу. Так и знай. Можешь зваться хоть Аполлоном!

«Когда-то нас и так называли…»

Официант принёс и заказанную бутылку вина.

— Вот видишь, нам даже вино принесли! — обрадовалась она и взялась разливать вино по бокалам.

Неброэль поднялся из-за стола, намереваясь уйти.

— Эй, ты куда? — спохватилась Сташена, ловко схватив старика за руку и усаживая его снова за стол. — Мы должны выпить за встречу, за знакомство и вообще… Я могу звать тебя хоть Наполеоном, лишь бы тебе хорошо было. Мой п-пупсик!

Но Неброэля рассердило, что его всегда называли Сатаной или кем похуже. Не в лицо, конечно, но… Он снова сел на стул и принялся доказывать захмелевшей женщине истину. А та, похоже, была готова на всё, лишь бы затащить седовласого красавчика к себе в постель.

— Может, этот парень на самом деле не так плох, как о нём кричат многие тысячелетия напролёт?!

— Возможно. Не знаю. Мне всё равно, — отмахнулась женщина, занятая вином и принесённой для Неброэля пиццей.

— И вы не помогли бы ему, если бы он попросил о помощи?

— Люцифер просит о помощи? Это что-то новенькое! — в голос засмеялась она. — Католическая церковь долго бы потешалась над такой фантастикой! С чего бы Сатане просить помощи у смертных?

— Может быть, ему это так же необходимо, как людям нужен воздух! — горячился Неброэль, пытаясь достучаться до трезвой части сознания этой женщины.

— Зачем? Ему не нравится в Аду? — цинично осведомилась Сташена и вцепилась зубами в кусок пиццы.

— А если на самом деле — не нравится. Если он действительно хочет всё изменить и исправить? — с жаром доказывал Неброэль. — Неужели никто не поможет ему выбраться из этого Ада и обрести своё честное имя?

— Честное имя?! — тут женщина насторожилась.

Сташена почувствовала, что этот седовласый красавец со светло-карими глазами не просто так ведёт эти странные речи. Она начала жалеть, что заговорила с ним об этом и вообще остановила его, желающего уйти. Надо было тогда отпустить его, подумалось ей. Сейчас в его словах она чувствовала боль и безнадёжную тоску. Ей вдруг стало страшно. Она перестала самодовольно улыбаться и, кажется, что даже стала трезветь.

— Дружок, что-то от таких разговоров я начинаю трезветь. Ты меня пугаешь. Ты с таким жаром отстаиваешь моральные качества падшего ангела, что это как-то наводит на невесёлые мысли о том, что как бы ты не о себе говорил… Знаешь, я не настроена говорить о потусторонних вещах, тем более в нетрезвом виде. Я сюда пришла не для того, чтобы копаться в дебрях религиозной философии. Прошу, не грузи меня всяким бредом. Я на тебя имела совершенно определённые виды, и поверь, не для душевной беседы за столом. Иди, поговори ещё с кем-нибудь, — и Стаси пересела от Неброэля за другой столик.

— А если бы он действительно попросил помощи именно у вас? — не унимался ангел, сидя за своим столом.

— Слава Богу, никто меня об этом не просит. Отстань, не грузи, а то я позову вышибалу: он живо выбьет из твоей башки все эти дьявольские мыслишки. Ты что, извращенец или из секты сатанистов?!

Неброэль понуро опустил голову, посмотрел с отвращением на остывшую часть пиццы и с грустным видом направился из ресторанчика.

— Эй, эй! А кто заплатит за заказ? — раздался ему в спину голос официанта.

— Пусть проваливает, я забираю всё это, — сказала Сташена и, поднявшись, сгребла всё с его стола на свой. Она подозрительно посмотрела ангелу вслед, вздёрнула возмущённо брови, покачав головой, удивляясь. — Ну, надо же! Чуть не вляпалась! Сколько по свету отморозков шляется! Не маньяк ли это? — обращалась она к окружающим посетителям, будто искала их подержки. — В его возрасте у стариков нередко случаются помешательства на сексуальной почве. Правда-правда! Среди таких много извращенцев, маньяков и педофилов. Но я не маленькая. И педофила мне бояться нечего. Но вот остальных психов… — уже разговаривала она сама с собой.

— Что он от вас хотел? — спросил подошедший официант.

— Ему, видите ли, не понравилось, что дьявола считают плохим парнем! — всплеснула она руками возмущённо. — Да придурок какой-то! Больше мне думать не о чем, как о рогатом и его Аде! Когда здесь такое же дерьмо. Поэтому Ад это то, где мы все живём. Нет! НЕ живём, а доживаем. Или выживаем. Или существуем. Разве это жизнь? Единственное, чем я горжусь, так это тем, что Папа Иоанн Павел II поляк. Наш Папа — поляк! Ура, Каролю Войтыле! Наш Папа спасёт мир! — она подняла стакан с вином в заздравном жесте. Её тут же поддержали все посетители. И бар наполнился радостными возгласами.

22

Сташена проснулась от того, что услышала шаги внизу, в зале своего дома. Сначала она решила, что это её кошка. Потом вспомнила, что кошка накануне сдохла. Может быть это приснилось ей. Но, прикрыв глаза, она снова услышала шаги. Женщина поднялась с кровати, бросилась к двери спальни и закрыла её на защёлку. Потом прижалась к одёжному шкафу и замерла.

Шаги стали приближаться. Кто-то осторожно поднимался по лестнице наверх, в спальню.

Сташена, недолго думая, кинулась к окну и, распахнув его, вылезла через него на улицу. Спрыгнула со второго этажа, махом преодолела ограду и ринулась через дорогу к соседнему дому.

Через минуту в доме соседей от немыслимого стука в их дверь и истошного крика Сташены зажёгся свет.

— Что стряслось? — спросил сонный сосед, открывая дверь. За его спиной стояла его перепуганная жена.

Сташена влетела в их дом в одной пижаме, быстро закрыла за собой дверь и притаилась возле окна.

— Погасите свет! — потребовала она. — Пожалуйста, Штефан! Скорее погасите!

Мужчина погасил свет, и все трое стали выглядывать из-за занавески на пустынную улицу.

— Ты можешь объяснить теперь, что случилось?

— Ко мне в дом кто-то забрался. Я слышала шаги по лестнице. Он намеревался убить меня. Он шёл прямо к спальне! — в истерике билась Сташена, дрожа всем телом.

— Надо вызвать полицию, — посоветовал Штефан и направился к телефону.

— Да ты садись на диван, — стала усаживать её Анна, поглаживая по плечу, стараясь успокоить.

— Боже, такой ужас. Я теперь не смогу оставаться одна в доме. И кошка ещё назло сдохла!

— Я не думаю, что Марыся смогла бы тебя защитить, — криво хмыкнула соседка.

— Кошки отгоняют нечистую силу и охраняют дом от призраков! — возразила Стаси.

Сташена снова на полусогнутых ногах подошла к окну и осторожно посмотрела на улицу. Там было пустынно и темно. Только через каждые тридцать метров стояли фонарные столбы, подсвечивая улицу.

Через десять минут приехала полиция.

Сташена немного успокоилась, но рассказывала им о случившемся, постоянно вздрагивая.

Двое полицейских с пистолетами направились к её дому. Они вошли внутрь, повключали везде свет, но никого не обнаружили. Всё в доме было в порядке, не было видно ни грязных следов на полу, ни взлома двери, и в шкафах никто не прятался, как и за шторами. Полицейские решили, что женщине всё приснилось, или она перебрала с выпивкой или даже наркотиками. Последнее подозрение они решили проверить на месте, взяв у неё пробы изо рта.

— Вы мне не верите?

— Верим. Но мы — полиция, и обязаны рассмотреть различные варианты произошедшего события. А вы вчера, похоже, хорошо выпили.

— Это никакого отношения не имеет к тому, что в мой дом кто-то забрался.

Не найдя следов наркотиков, полиция стала больше доверять своей подопечной, но посоветовала ей заняться личной жизнью, чтобы не жить в полном одиночестве.

После отъезда полиции Сташена попросилась переночевать у соседей. Те не возражали. Ей постелили в зале на диване, а сами ушли в другую комнату.

Сташена легла и прикрыла глаза. Однако сон не шёл. Она принялась крутиться на диване и тут случайно глянула на окно. За окном кто-то стоял и смотрел на неё через стекло.

И тут же дом оглушил крик ужаса и отчаянный визг.

Соседи спустились в зал и увидели, что Сташена сидит на полу возле дивана, замотавшись в плед с головой. Она смотрела в пространство перед собой и раскачивалась из стороны в сторону.

— Он смотрел на меня… Он смотрел через окно… Он был здесь. Он ищет меня. Он меня преследует.

— Кто — он? — спросил Штефан, присаживаясь перед шокированной женщиной.

— Не знаю. Но кажется… Я сегодня в баре познакомилась с одним типом. Он всё пытался доказать мне, что Люцифер хочет вернуться в рай…

— Что-о? — не понял Штефан.

Они с Анной переглянулись.

— Не считайте меня ненормальной. У меня есть свидетели в баре. Они видели этого типа. Он заказывал там пиццу… пиццу и вино. Мне кажется, это дьявол преследует меня.

— Сташена, тебе нужно показаться врачу. Ты не обижайся, но дьявола во плоти не существует, — пыталась образумить её Анна. — Дьявола мы порождаем сами внутри себя. И если кто-то действительно преследует тебя, то это может быть человек или твои галлюцинации.

— Да поймите же! Я боюсь его. Вы же знаете меня не один год. Разве вы когда-нибудь видели меня в таком состоянии?

Супруги промолчали. Это, и правда, не было похоже на Сташену.

— Снова вызвать полицию? — спросил Штефан.

— Не надо. Если это был дьявол, то от него не скрыться нигде. Я не знаю, чем так обидела его, но я обречена. Мне лучше уйти от вас.

— Но на дворе ночь! — возразила Анна.

— Наверное, он обиделся, что я назвала его красавчиком в его лет семьдесят. Штефан, ты бы обиделся на такое? — вдруг спросила Стаси, обратившись к соседу, продолжая сидеть на полу, закутанная в плед.

— Нет, не обиделся бы. Он что, был так стар?

— Да, стар, но очень хорош собой.

— Так может, это был не он? Раз он тебе понравился…

— Маньяки тоже нравятся! — резонно возразила она.

— Не знаю тогда, что сказать… — пожал плечами Штефан.

— Что я сказала не так? За что он теперь преследует меня?

— Стаси, успокойся. Анна, всё же придётся, наверное, вызвать врача.

— Нет, я пойду, — женщина поднялась с пола и направилась к двери.

— Тогда мы не будем закрывать дверь, пока ты не зайдёшь к себе, ладно?

— Ладно, — печально ответила Сташена и направилась обратно к дороге.

И тут заметила возле своего дома сидящего на ступеньках мужчину. Она попятилась, чтобы вернуться к соседям, но мужчина уже поднялся и рывком направился к ней. Соседи тоже увидели его, и Штефан побежал звонить в полицию вместо того, чтобы как мужчина помочь беззащитной женщине, а Анна от страха захлопнула дверь вместо того, чтобы броситься на помощь соседке. И Сташене ничего не оставалось, как пуститься бегом по дороге прочь.

Стаси бежала, что было сил. Она свернула с дороги, в надежде спрятаться в кустах парка. Притаившись за деревом, она перевела дух. Было темно, и Стаси не могла разглядеть преследовавшего её человека.

Мужчина остановился посреди дороги, стал смотреть по сторонам.

— Сташена! Послушайте меня. Я не сделаю вам ничего плохого. Я хочу только поговорить с вами. Я не желаю вам зла. Я хочу только, чтобы вы выслушали меня.

Но Стаси молчала, зажав ладонью рот, боясь выдать себя невольным вскриком.

— Сташена! Не бойтесь меня. Я не маньяк. И я не убиваю людей! — крикнул Неброэль. — Для меня жизнь священна. Я не дьявол. Это дьявол приносит кровавые жертвы. Послушайте. Я действительно ангел. И я хочу понять вас, современных людей, чтобы помочь вам избавиться от страданий! Всё время я пытался спасти вас из его лап, дать вам знание, как избежать его рабства… Выйдите ко мне, я вас даже пальцем не трону. Прошу вас! Мне, правда, нужна ваша помощь. Потому что без вашей помощи я не смогу помочь людям. Стаси, пожалуйста! Сейчас очень тяжёлое время для человечества! И если мы не успеем исправить всё, Бог погубит в гневе всех людей. Всех. Я не хочу вас терять. Правда. Осталось очень мало времени.

— Тогда почему ты подкрался и пришёл ночью? — крикнула из-за кустов женщина.

— Потому что ты потребуешь доказательств того, кто я есть, а я не смогу этого показать прилюдно. Ночь — самое удобное время.

— Хочешь показать мне свои крылья?

— У меня нет крыльев. Это выдумка. Или аллегория.

— Ты напугал меня до полусмерти.

— Прости. Я не всегда понимаю вас.

— А что за разговоры ты вёл о Люцифере?

— Мы так и будем кричать друг другу, или всё же зайдём в дом и спокойно поговорим?

Стаси, наконец, вышла из кустов и направилась через дорогу к ангелу.

Тут, откуда не возьмись, выскочил грузовик и, ослепив фарами человека и ангела, на полном ходу сбил их обоих…

Весь в крови Неброэль приподнялся с асфальта и стал искать глазами женщину.

Сташена неподвижно лежала у обочины.

Неброэль с трудом поднялся с трассы и подсел около женщины. Он приподнял её голову и посмотрел в лицо. Это было ужасно.

— Тебя срочно нужно доставить в больницу.

— Не получится нам поговорить с тобой, — сказала она и закашляла.

— Но я могу помочь.

— Нет. Больница уже не поможет. Я знаю: сама работаю в больнице. После такого не выживают. Оставь это.

— Почему так всегда? — на его глаза навернулись слёзы. — А если бы я сразу сказал, что меня зовут Гавриил, ты бы не испугалась?

— Но ты не сказал… Но я, наверное, тоже не поверила бы.

— Не бойся меня. Я никогда не желал людям зла. Напротив, помогал. Просто очень-очень давно наши предки допустили ошибку. А вы теперь расплачиваетесь за неё, как и многие мои соплеменники в прошлом.

Женщина с усилием улыбнулась.

— Ты красив…

— Не умирай. Позволь мне помочь тебе.

— Поздно. Лучше скажи что-нибудь хорошее.

— Я хотел, чтобы мне верили. Вы же живёте в развитом мире. Так почему же до сих пор не можете поверить в то, что есть ещё другие человекоподобные виды? Ведь в инопланетян вы верите! Я лишь хотел, чтобы люди поняли, что я не враг вам, что мы никогда не были вам врагами. Просто мы другие, и отличались от вас. Я только хотел, чтобы ты помогла мне всё исправить, рассказать правду. Не уходи. Почему люди любят Гавриила и страшатся Люцифера, ведь это всё я? Это мои имена, Стаси. Я не враг вам и никогда им не был. Почему, когда вы слышите о Гаврииле, вас охватывает благоговейный трепет, а от имени Люцифер, кровь стынет в жилах? Почему? Разве Люцифер убивал, сжигал вас на костре и расстреливал? Разве Люцифер отнимал у вас жизнь, детей и близких? Разве я призывал вас к смерти или устраивал войны? Разве я мучил вас? Я столько сделал для людей! Скольким пожертвовал! Неужели я совсем-совсем нисколечко не заслужил за тысячи лет хоть крошечного доверия, прощения и понимания? — старый Неброэль откровенно заплакал.

— Так ты и правда Люцифер? — тихо спросила Стаси.

— Да. Я несущий Свет Истины. Но из-за постоянных распрей с дьяволом, принял другое имя, чтобы не оставлять вас без своей опеки. Я так хотел подружиться с тобой, раз ты оказалась такой чуткой, но только напугал. Прости меня! Я больше не знаю, как и что говорить людям, дабы вернуть их на правильный путь, чтобы они не убивали друг друга… Я хочу освободить вас от заблуждения, рабства, чтобы вы навсегда могли покинуть этот ад, чтобы дьявол навсегда утратил власть над вами.

Сташена погладила его по голове, по окровавленному лицу и вяло улыбнулась.

— Если ты Люцифер, то ты не можешь стоять на коленях перед человеком…

— Да, но я уже стою… Перед тобой… И я прошу прощения.

— Не плачь ангел. Имя, это всего лишь имя. И как бы сказали живые, не имя делает человека, а человек имя. Гавриила любят ведь не за имя, а за дела, за просвещение и освещение наших душ и умов…

— Да, вы всегда изображаете его на иконах с книгой.

— Подними мне голову, мне тяжело дышать.

Неброэль приподнял Стаси за плечи.

— Ты хочешь сделать всё быстро. А быстро, не значит — хорошо. Не стремись кому-то что-то доказать… — ей становилось всё хуже. — Тяжело… Мне трудно дышать… Холодно… Живи, просто живи здесь. И именно планета и будет любить тебя. Возможно, она давно тебя любит, но ты этого не замечаешь.

Тут изо рта Сташены хлынула кровь.

— А земля потому тебя и не отпускает, что расставаться не хочет… Потерпи… — вздохнула женщина и замолчала, откинув назад голову.

Неброэль склонился к ней и заплакал. Он сам уже готовился потерять сознание. Одна его нога была вывихнута. Он опустил женщину на траву и через секунду сам уже лежал возле неё, пытаясь восстановиться. Его била мелкая дрожь. Но он должен был подняться и убраться с дороги, волоча за собой погибшую женщину на обочину, чтобы какой-нибудь другой лихачь совсем не размазал её по асфальту.

Вскоре к месту происшествия подъехали вызванные Штефаном полицейские машины. Полиция увидела кровавый след грузовика, полицейские стали по рации что-то передавать друг другу, кричать… Криминалисты уже осматривали тело женщины.

Небро был ещё жив. Он прятался в кустах. Он молил богиню, чтобы только люди не обнаружили его. Если они его найдут, то он не сможет объяснить, кто он. И тогда его раскроют. И снова начнётся охота за его головой. А ведь ему нужно найти хотя бы одного бессмертного, чтобы успеть передать тому последнее послание от Братства Семи.

Когда полиция уехала после осмотра местности, он вылез из канавы, распластался на земле и стал вглядываться в звёздное небо.

— О, Мать-Земля, дай мне сил восстановиться. Позволь мне пожить ещё немного, совсем немного, — он схватился за выступающие из почвы корни векового вяза. — Дай сил… — и, прикрыв глаза, потерял сознание.

23

Снова звонок. Келли Миллер подняла трубку. И тут же изменилась в лице. Человек в Чёрном, постукивая по столу пальцами, на одном из которых красовался массивный перстень с внушительным рубином, вкрадчивым голосом поинтересовался у неё, как продвигается работа по написанию книги о масонах. На что Келли горестно сообщила ему о том, что она поручила написание одному автору, который недавно проснулся звездой.

— Уж не тот ли, что написал о Люцифере?

— Он самый, Стивен Керил, — потухшим голосом сообщила Келли.

— Тогда в чём же дело? Почему вы столь печальным голосом говорите о нём, как будто о покойнике?

— Ну… Он не покойник, но… не далеко от него ушёл.

— Что же случилось?

— Стивен в лечебнице для душевно больных.

— Ему так плохо?

— Сожалею. Но, похоже, он лишился рассудка после написания книги о дьяволе. И, боюсь, он не сможет написать о том, о чём вы хотели. Я подумаю над другой кандидатурой для вас.

— Хорошо, — задумчиво протянул собеседник и решил навестить Стива в лечебнице для душевнобольных, чтобы убедиться в его невменяемости либо в стрессовом состоянии.

Врач разрешил посетителю поговорить с пациентом, но предупредил его, чтобы тот не затрагивал тему дьявола, ибо она может спровоцировать у пациента истерику и агрессию.

Поначалу они говорили о погоде, потом о карьере Стива и его неожиданной славе. И тут Стивен сам заговорил о потустороннем.

— Почему вас так воодушевляет эта тема? — поинтересовался Человек в Чёрном.

— Она меня и не воодушевляла никогда прежде. Это была не моя инициатива… И я был бы рад, если бы вообще никогда не занимала. Но теперь это уже невозможно.

— Почему?

— Потому что, это он загнал меня в психушку. Довёл до… И я не в силах доказать, что не сошёл с ума. Я видел его, как сейчас вижу вас. Я писал книгу по его заказу. Он мне рассказывал, а я записывал. Но потом я понял, что что-то не складывается. Он не может быть тем, о ком говорит. И он, видимо поняв, что я раскрыл его замысел, сделал так, что я попал сюда. Это из-за книги. Из-за того, что именно я написал в ней. Видите ли, ему не понравилось, как я трактовал его действия, его мысли и дела. А что тут ещё трактовать? Дьявол, он и есть дьявол. А он хотел, чтобы я его обелил, сделал хорошим парнем.

— Вы видели его? Вы действительно встречались с ним? — оживился посетитель.

— Да. Мы общались около года.

— Года? Вы общались с ним целый год? — посетитель внимательно слушал пациента. — И как он выглядит?

— Как семидесятилетний старик. Но довольно ухоженный.

— Но как именно вы попали сюда?

Стивен опустил голову, пытаясь то ли сосредоточиться, то ли вспомнить подробности.

— Понятно. Вы, наверное, несколько раз позвонили в полицию и сказали, что вас преследует дьявол. Так?

— А что другого я мог сказать? Ну, я и сказал правду, заявил, что меня преследует дьявол. И что он хочет меня убить. Окружающие и знакомые смеялись. Думали, что я шучу. Они говорили: не стоило тебе писать о нечистом. Потом они решили, что у меня крыша поехала… Вы поможете мне выйти отсюда?

— Если вы перестанете говорить о дьяволе и его заказе.

— Но это было на самом деле! — вскрикнул Стив и, испугавшись своего крика, оглянулся по сторонам, боясь, что санитары его тотчас изолируют.

— А фотография его у вас есть?

— Нет. Он не позволял мне этого сделать, всегда предвидел, что я пытаюсь его заснять.

— И ни одной удачной попытки?

— Ни одной, — печально вздохнул Стив.

Человек в Чёрном тут же утратил к писателю всякий интерес. Он поднялся с кресла, давая понять, что его визит закончен. И тут Стив вцепился ему в руку.

— Пожалуйста, вытащите меня отсюда! Я умоляю вас! Расскажу вам о старике абсолютно всё! Только вытащите меня отсюда!

— Скажите, вы всё написали в книге, что он говорил вам? Ничего не опустили, не выкинули, посчитав ненужным?

— Всё. За исключением того, что он рассказывал о своих переживаниях.

— Тогда мне больше нечего вам сказать. Послушайтесь моего совета: забудьте о нём. И тогда вас выпустят.

— Так вы мне не поможете? — вдруг догадался Стив. — Вы мне не верите. Но я сказал правду!

Однако посетитель уже направился к выходу.

Похоже, новоявленная звезда Стивена Керилл закатилась также внезапно как и взошла, подумал Человек в Чёрном. Он на самом деле свихнулся.

— Прошу вас, поверьте мне! — начал кричать Стив. И тут прибежали санитары.

Когда Стива силой уводили, он всё пытался докричаться до посетителя и доказать ему, что он не сумасшедший, что дьявол реально существует и где-то ищет новую жертву. Он просил помочь ему выбраться отсюда, и обещал рассказать благодетелю всю правду. Но человек в Чёрном уже забыл о бедняге. Его мысли были уже заняты другим. И он не расслышал о том, что Стив потухшим голосом произнёс напоследок:

— Дьявол бессмертен. Он видел Иисуса… И даже беседовал с ним…

Но его слова растворились в шуме пробегавшего мимо больного и успокоительных фраз санитаров, пытавшихся призвать Стива к благоразумию.

24

Прошло почти шесть лет с тех пор, как Лука оказался на попечении отца Якова и акушерки Екатерины Васильевны. Никто из посторонних, разумеется, не знал, что этот ребёнок — сын священника. Екатерина Васильевна усыновила мальчика, а его родной отец часто навещал их, как и остальных членов его новой семьи.

Семья Екатерины Васильевны, следуя указаниям святого отца, с малолетства приучала Луку к Церкви и Святым Писаниям. За него молились все, кто был близок к нему: и приёмная семья, и родной отец. Но не всё было благополучно с этим уникальным ребёнком. Точнее, не всё так просто…

— Отец Яков, — обратился к нему в парке подошедший отец Марк, сослуживец по приходу, — вам звонят.

Яков попрощался с прихожанином, с которым беседовал в церковном сквере.

— Да, иду. Спасибо, — войдя в кабинет канцелярии и закрыв за собой дверь, он подошёл к телефону и взял трубку. — Я слушаю вас.

— Слава Иисусу Христу! — прозвучало стандартное католическое приветствие.

— Во веки веков, Аминь, — отозвался священник.

— Отец Яков, это Екатерина. Здравствуйте.

— Здравствуйте, Катерина. Всё нормально у вас?

— Не совсем.

— Что случилось? — насторожился Яков. — Что-то с Лукой?

— Да. Мне пришлось снова вызвать врача…

— Мы же договаривались с вами, что к врачам обращаться только в самых крайних случаях.

— Так и есть… Думаю, вам нужно забрать мальчика и спрятать его.

— Вы меня пугаете, — прошептал Яков и в волнении присел за стол.

— Сама в смятении. Я, конечно, уже привыкла к тому, что у Луки замедленное физическое развитие, и что в шесть лет он своим телом выглядит как годовалый. Но его развитие всё же нельзя назвать отстающим. Он не даун и не вундеркинд, как намекали врачи. Он способен говорить в его возрасте, но по какой-то причине просто этого не делает. И скорее я склонна к вашей версии его развития потому, что он уже рисует. И рисует не кружочки и палочки, а сложнейшие символы.

— Какие символы?

— Думаю, это египетские иероглифы. И не только египетские. Но сегодня ночью я проснулась оттого, что услышала его плач и крики. Он кричал во сне на непонятном языке. И у него поднялась температура.

— А… голос был его или чужой? — испуганно спросил отец Яков.

— Голос его, детский. Не бойтесь, экзорцист не потребуется. Я так думаю. Лука вскоре успокоился: мне пришлось разбудить его. Но я не знаю этого языка. Быть может, вы знаете, так как владеете информацией о древних языках Святых Писаний?

— То есть на одержимость это не похоже?

— Мы же знаем, кто его мать. Поэтому его развитие и всё, что с ним происходит, вероятно, совершенно нормально для этого вида. Но боюсь, что я могу чего-то не доглядеть. И помочь мне в этом простые врачи и психологи не смогут в виду того, что современная медицина и педагогика никогда не сталкивалась с подобным опытом. Я боюсь показывать им нашего мальчика. А так как вы его отец, у него с вами есть кровная связь. И вы скорее поймёте, что с ним.

— Да, это верно. А он спрашивал когда-нибудь обо мне или о матери?

— Нет. Он обычный маленький ребёнок, которому ни до кого нет дела. Он спокойный, улыбчивый. Его взгляд уж слишком осмысленный, а речь, хоть и не многочисленна, но вполне ясна, даже более того. Хотя, наверное, это просто немыслимо для годовалого малыша простого человека! Мне стыдно признаться, святой отец, но… — она замялась, — он мне напоминает маленького Иисуса, способного в младенчестве говорить с волхвами.

— Даже так?

— Простите, если сказала не подобающие вещи.

— Нет-нет, всё нормально, мы же знаем, что он необычный ребёнок.

— Да, святой отец. Особенно Лука любит кошку. И она его любит как собственного детёныша, как-то по-особенному. Да и с моими детьми у него проблем нет.

— Это радует. Что ж, я приеду сразу, как только смогу. А что с его температурой? И что сказал врач на этот раз?

— Температура была выше, чем у нормального человека. Градусник зашкалило, поэтому точную температуру я не смогла установить. Но он даже не вспотел. Просто когда я дотронулась до него, чтобы разбудить, то на ощупь определила, что он слишком горячий, и поэтому поставила градусник. Врач сказала, что ребёнка нужно обследовать, возможно, у него геронтологическая мутация или гематологическая аномалия, и она даже договорится с диагностическим центром. Этого-то я и боюсь. Поэтому вам нужно срочно приехать и увезти Луку, чтобы он не попал в руки этих…

— Я понял.

— А я придумаю какую-нибудь справку или назначение в какую-нибудь «заграничную клинику», чтобы его не кинулись искать.

— Но что вы скажете мужу?

— Мы все вместе решим это совместно с вами, когда приедете.

— Конечно. А вдруг социальные службы вас заподозрят в каком-либо преступлении относительно усыновлённого ребёнка?

— Будем надеяться, что всё обойдётся.

— Да, я сейчас же иду улаживать свой отъезд. До встречи.

— До встречи, святой отец, — попрощалась Екатерина Васильевна и повесила трубку.

25

Вечером следующего дня вся семья Титаренко (Екатерина Васильевна, её муж Сергей, дети — шестнадцатилетний Иван, четырнадцатилетний Олег и двенадцатилетняя Настя) и отец Яков собрались в зале их квартиры на семейный совет. Лука лежал на коврике посреди зала и что-то выводил цветным мелком в альбоме.

— …Да, его разум развивается, как у нормального ребёнка шести лет, но телом он как годовалый, — констатировала Екатерина Васильевна.

— Мне жаль, что приходится подвергать вас подобному стрессу: сначала ввести Луку в вашу семью, а потом забрать его от вас, — сокрушался Яков.

— Он всегда будет нашим младшим братиком, — возразил Олег.

— Да, — поддакнула Настя.

— Но никто из нас не может знать наверняка, когда вы встретитесь с ним снова, — напоминал Яков.

— Если мы будем ему нужны, он всегда может на нас рассчитывать, — сказал Сергей, глянув на играющего рядом ребёнка. — И вы, разумеется, тоже.

— Спасибо, Сергей Александрович.

— Где же вы хотите его спрятать? — поинтересовался Сергей.

— Думаю, это придётся сделать там, где никому и в голову не придёт его искать. Будет безопаснее и для вас не знать этого места. Согласны?

— А вдруг вам понадобится наша помощь? — спросил Иван.

— Она, конечно, понадобится, Иван. Обязательно понадобится. И тогда я найду вас. Только информируйте меня иногда о ваших делах. Мы же не прощаемся. Теперь мы связаны этой, — Яков посмотрел на сына, — удивительной тайной.

— И мы теперь хранители? — воодушевлённо поинтересовалась Настя.

— Похоже на то. И это очень ответственно. Может быть, даже опасно. Ведь если о Луке узнают какие-нибудь тайные общества, религиозные фанатики или властные или военные структуры, ему будет грозить опасность. И ему, и всем нам.

— Не переживайте, святой отец, мы сохраним нашу общую тайну, — с улыбкой заверил Сергей.

— Да храни нас всех Господи! — вздохнул Яков и перекрестил всех присутствующих.

26

Лука рос очень медленно. Но, однако, это не сказывалось на его интеллекте. Да, в шесть лет он выглядел как годовалый, а в двенадцать лет как трёхлетний, но его внутреннее знание было равносильно подростковому. Его раны и ссадины заживали быстрее, чем у обыкновенного ребёнка, так как регенерация происходила у его вида быстрее. Отец Яков мог только предполагать, что этот дар у мальчика от его матери Анжелы. Проблем у священника с Лукой было предостаточно, ему приходилось каждый год нанимать для Луки новую сиделку или няню и делать подложные документы о его рождении и липовые справки о его мнимой болезни, и соответственно о его возрасте. Единственная надежда была на то, что когда-нибудь он всё же окончит школу, и его хранителям станет немного легче хранить его тайну.

Несколько раз Якову приходилось перевозить Луку из города в город.

А ещё он беспокоился, как бы не открылась тайна погребения Анжелы. Екатерина Васильевна хоть и вызвалась похоронить Анжелу, как родственницу, приложив все силы, чтобы не делали вскрытия, как Анжела сама завещала акушерке, но все они опасались, что кто-нибудь прознает о необычной женщине, странно умершей при родах.

Пришлось изменить имя умершей, поставить надгробную плиту некоей старушки с чисто русским именем.

27

Весна. Солнце ласкало своим теплом и светом. Зацветали цветы. На деревьях распускались почки.

Неброэль обосновался в Риме под именем отца Гэбриэла. Теперь он обитал то в монастыре под Римом, то в самом Ватикане как епископ Иорданский, служащий в архиве Ватикана и часто беседующий с Папой. По ходу он прислушивался к мировым новостям. Перебирая старые свитки и прогуливаясь по монастырскому саду, он часто задумывался о прошлом и вспоминал былое…

Как Габриэль не старался укрыться от Саломии, однако она его всё же нашла через своего младшего сына, Иуду, который учился у Габриэля врачеванию. Угрожая выдать лекаря Иродиаде, Саломия вынудила живого бога помочь её старшему сыну обрести уверенность в исполнении его миссии царя Иудейского и настроить его на нужный лад. И Габриэль стал встречаться с Вараввой и его соратниками, слушать их беседы, чтобы направить его действия в нужное русло.

Саломия была весьма убедительна и красноречива в угрозах Габриэлю.

— Если ты не поможешь моему сыну вернуть себе законное положение, я расскажу Иродиаде о том, каков ты и что в тебе необычного больше, чем во всех наших пророках и целителях! Я слышала от Иродиады, что её семья вместе с некоторыми другими представителями иудейской знати мечтают отыскать кого-нибудь из живых богов. Я слышала подобный разговор, когда посещала Иродиаду, будучи ещё замужем за Хананной, то есть до падения и обличения в позоре из-за тебя, вестник.

— Что именно ты желаешь получить от меня для своего сына? — спросил Габриэль, припёртый ею к стене в тёмном переулке.

— Он сын Хананны, хоть тот и не признаёт его родства. Мой сын имеет законное право быть царём, ибо в его крови сошлись два знатнейших клана Израилева, Левитова и Иудина. Он должен стать царём! И ты ему поможешь в этом! — жёстко говорила Саломия.

— Но как?

— Научишь его премудрости богов. Научишь, как править, как вести себя с нижестоящими и слугами. Научишь всему, что потребуется ему на троне.

— Ты играешь с огнём, Саломия. Твоя игра преступна.

— Не твоя забота об этом. Ты теперь учитель сыну моему. Сделаешь его царём, и тогда я прощу тебя. Приходи завтра к Овечьим вратам после полудня. Там будет сын мой со своими соратниками. Сойдись с ними и начинай дело своё, — сказала Саломия и, поправив на голове гиматий, пошла дальше, оглянувшись по сторонам в опасении невольных свидетелей их разговора.

С того дня, представившись друзьям Вараввы лекарем Габриэлем, которому интересно то, что говорит Варавва, он начал встречаться с ними, слушать их разговоры, иногда вставляя своё весомое словечко. И Варавва стал прислушиваться к лекарю галилеянину, часто отводя его в сторонку и задавая ему каверзные вопросы о жизни и судьбе, бытии и предназначении. Иуда радовался сближению брата со своим учителем.

Саломия же всё подмечала.

И вот Габриэль уже участвует во всех встречах зелотов как преданный друг и учитель этой разношёрстной общины то ли зелотов, то ли ессеев и назорян, а то ли будущих придворных нового царя Мессии. Но по-возможности старается помалкивать во время их разговоров, чтобы не возбудить к себе излишний интерес у смертных.

Однажды его заметил среди свиты Вараввы фарисей Гамалиэль из Синедриона. Он поделился своими подозрениями с Никодимом.

И в одну из ночей Никодим пришёл к Габриэлю в рощу предупредить его о случившемся и о разговорах, которые стали вести в Синедрионе не только о зелотах и Варавве, но и о лекаре галилеянине.

28

Ночной воздух был наполнен запахами лавра, апельсинов и свежевыжатого оливкового масла… Было тепло и влажно.

Никодим шёл по пустынным ночным улицам, оглядываясь время от времени и всё плотнее кутаясь в длинный тёмный плащ. Он спешил за ворота по направлению в Гефсиманию, чтобы предупредить о случившемся. Оказавшись на территории рощи, он, подняв факел над головой, напряг зрение, чтобы в кромешной темноте отыскать среди растительности того, к кому пришёл.

Габриэль спал у самого дерева, с краю от остальных мужчин.

Никодим склонился к нему из-за дерева и тронул за плечо. Габриэль открыл глаза, осмотрелся и увидел ночного посетителя, которого тот час узнал.

— Отойди сейчас от них, дабы не разбудить, и выслушай меня, галилеянин.

Лекарь послушно поднялся и направился следом за Никодимом. Они отошли на достаточное расстояние от спящих, чтобы не разбудить их своей беседой и отблесками факела, и присели на влажную от росы траву под старой оливой.

— Разговор имею к тебе, лекарь, — сказал Никодим и откинул капюшон.

— Я просто странник.

— Я знаю, кто ты. Ибо я из знающих.

Габриэль молча изобразил удивлённое недоумение.

— …?

— Да, я знаю, что ты бог и сын бога.

— И с чего же у тебя такое понимание обо мне?

— Слухами земля полнится. И слухами о том, что Ирод Антиппа ищет живого бога уже много лет. А до него искали другие… Об этом знают все просвещённые. И потому говорю: тебе грозит опасность. Напрасно ты связался с Вараввой, лишь привлёк к себе внимание толпы.

— Если меня не выдадут, никто не обнаружит меня.

— Твои дела и твои слова могут выдать тебя.

— Продолжай, я слушаю. Раз пришёл в ночи, таясь, значит, нужду имеешь.

— Имею, — согласился Никодим. — Я не враг тебе. И не собираюсь выдавать тебя алчным. Я рад, что с нами бог. Потому пришёл не для того, чтобы укорять тебя, лекарь. Но пришёл к тебе, дабы и предупредить тебя и воззвать о помощи.

Габриэль задумался, потом вздохнул тяжело и вдруг загрустил.

— Я знаю, для чего ты пришёл, Никодим. За беспокойство обо мне я благодарю, но не тебе и не мне судить о том, что должно случиться.

— Нет, друг, ты не знаешь. Ныне день скорби, ибо сегодня днём римляне схватили Гестаса и Дисмаса. А уже ночью нашли и арестовали Варавву. Потом они придут за тобой.

— Но я же видел его нынче вечером и говорил с ним! — Габриэль указал рукой в сторону, где спали сторнники Вараввы.

— Но теперь ночь. И Варавву только что провели мимо дома Первосвященника. Я сам видел, ибо был у него с другими раввинами.

— Кто его схватил? Каиафа?

— О, нет. Каиафа никогда бы не посмел причинить ему зло. Он даже помыслить о таком не мог бы. Синедрион втайне потворствует Варавве и никогда не пойдёт против него.

— За что же их схватили?

— За то, что собирались поднять мятежь. Варавва хотел доказать, что является Мессией Царём.

— Римляне?

— Думаю, Ирод Антиппа.

Габриэль тяжело вздохнул и грустно свесил голову на грудь:

— Я предупреждал его, что затея его матери…

— Да, я знаю, чьих это рук дело. Но кроме этих троих начались аресты и других. Они рыщут повсюду. Многих подозревают в связях с зелотами. А тебя видели с ними не единожды. Живого бога ищут уже давно. Если Антиппа найдёт тебя…

— Я уразумел твой намёк, добрый человек. Боишься, что и за мной придут под покровом ночи как воры.

— Верно, лекарь! Городская знать и главенствующие саддукеи знают о твоём занятии лекарством. Но большинство фарисеев тайно симпатизируют тебе. О тебе многие знают в городе. Некоторые знают тебя в лицо. А это опасно.

— Успокой сердце твоё, ибо ведомо мне намерение некоторых.

— Не всё ты знаешь, равви. А потому бежать тебе надо скоро.

— Возможно ли спрятаться от воли Господа? — улыбаясь поинтересовался Габриэль.

— Ты говоришь от того, что имеешь план?

— Не у меня, Никодим, но у Господа имеется он.

— А знаешь ли, что зелоты с сикариями теперь также ищут тебя, чтобы ты помог им одолеть римлян? Разумеешь, что это значит?

— Но я не Варавва и к власти не стремлюсь.

— Этого они не пожелают знать.

— Но Варавва ещё жив. Его сторонники приложат все силы, дабы вызволить его.

— Так и будет. Но речь теперь не о нём.

— От себя ли говоришь? — внимательно посмотрел Габриэль в глаза священника, отчётливо видимые при лунном свете.

— Не только…

— От Синедриона?

— Не всего… — уклончиво ответил Никодим и замялся в нерешительности.

— Говори же, не смущайся.

— Есть у тебя друзья истинные. Но тайные. Многие души завоевал ты, равви, тем обрёл власть над частью народа. А власть такая много стоит и таит в себе великую силу. И скоро о тебе узнают ещё многие. Если желаешь этого, то продолжай начатое. Но если не желаешь, чтобы тебя раскрыли, то…

— Знаю, друг. Знаю. А теперь говори о просьбе.

Никодим виновато потупился:

— Знаком ли ты с пророчеством Исаии?

Габриэль в задумчивости промолчал и отвёл взгляд в сторону.

— В великом деле ты участвуешь, галилеянин, потому ждут от сего дела спасения. Не те, что ходят с тобой и называют Варавву царём, но те, что пристально следят за тобой из тени Синедриона.

— Я всего лишь странник… Не возлагай на меня ношу непосильную, ибо не призван я освобождать сердца и души человеческие. Не я. И пока вы внутри существа своего не обретёте свободу, до той поры не знать вам свободы телесной. Истинно говорю. Ибо не правители угнетают вас, но грехи и страсти человеческие.

— Варавва тоже говорит так. Говорил. А теперь он где? А вдруг…

— Я не стану на его место и не поведу вас войной. Я не из этого мира. И рушить ваш мир не в моей силе.

— Если не Мессия ты, то отчего Варавва прислушивается к тебе и повторяет твои слова как Писание? Но есть пророчество о двух мессиях.

— Да, я слышал об этом.

— И одного из них станут нарекать «С-нами-Бог», то есть Иммануил. Видать, неспроста имя такое дали ему пророки, ибо вся надежда на бога живого. Но зелоты погубят тебя за то, что возмутил вождя их, но не повёл на Рим.

Габриэль молчал.

— Я слышал сам речи твои. Я слышал, как ты говорил, что призываешь любить врагов и угнетателей. В этом есть истина. Но не всем она понятна, лекарь. Ибо так говорят лишь те, кто заодно с врагами.

— И Синедрион так мыслит обо мне?

— Не весь. Потому пришёл я к тебе под покровом ночи, крадучись.

— Потому и заговорил о пророчестве Исаии?

— Потому и заговорил. Ибо даже против воли твоей, равви, судьба всего народа отныне в твоих руках. Варавва больше не лидер. Ибо пророчество Исаии гласит. «Он был презрен и умалён пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице своё; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его». А потому уже не тебе решать о миссии твоей. Четыре пути у тебя, странник, с этой ночи.

— Да, Никодим, эти слова подходят Варавве, ибо это он лишён чести, презрен от рождения. Потому и жаждет доказать своё истинное происхождение.

— Послушай же ещё. Прежде Исаия говорит так: «и произойдёт отрасль от корня Иесеева и ветвь произрастёт от корня его; и почитает на Нём Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия. И страхом Господним исполнится, и будет судить бедных по правде, и дела страдальцев земли решать по истине…»

— Что ж, вера твоя достойна почитания…

— А эти слова о тебе, галилеянин. Вот эти слова о тебе. Хоть ты и называешь себя простым странствующим лекарем из Галилеи. Но я знаю, кто ты есть.

— Значит, в его пророчестве говорится о двоих.

Никодим глубоко вздохнул, будто хотел сказать что-то важное, но вдруг промолчал.

— И каковы же они, эти четыре пути, о коих ты толковал прежде? — поинтересовался Габриэль.

— Подобны четырём всадникам они. Один бледный, другой красный, третий чёрный, и только один из них белый. Скачут они быстро. И вот уже пред воротами твоими, лекарь. Первый путь пророчествует о том, что покинешь ты Иудею и тем спасёшь себя и народ наш, дабы не стать Мессией.

— А другие пути как же?

— Другие пути, как не крути, всё смертью твоей завершаются. Ибо Исаия говорит, что заклан будет агнец…

— Продолжай же…

— Второй путь, если возглавишь зелотов. Тогда Рим погубит и тебя, и зелотов, и народ весь, обагрив всю нашу землю кровью. Третий путь, если откажешься от зелотов, но не уйдёшь из Иерусалима, тогда познаешь их разбойничий нож и прослывёшь предателем, а они всё одно поднимут мятеж, подбиваемые ессеями и назареями. Но мятеж этот обречён.

— А четвёртый путь как же?

— Если сам себя передашь римлянам, которые, может быть, тебя не погубят. Но в этом нет гарантии, ибо они желчны и грубы. Тем спасёшь народ от полного и неминуемого избиения. Потому одна дорога тебе, странник, — из Иерушалаима в другую землю. Ибо я послан и предупредить тебя об опасности, и попросить о помощи и спасении всего народа Израиля. Мы не желаем зла тебе, равви, но ты и о народе нашем подумай. Если римляне уничтожат богоугодный народ, то повсюду воцарится беззаконие. Римляне сметут с земли наши законы и традиции, сожгут наши города, перебьют всех — и малых и старых, и женщин, и детей, и стариков. Они насадят свои устои. Если погибнет народ Израилев, то кому тогда достанутся поучения твои? И пока ты в Иудее, есть большая опасность мятежа. Ибо надежды питают некоторые относительно тебя, лекарь. Даже если, странник, ты и не думал о своём месте в истории народа моего, то теперь всё в твоих руках. И в твоих руках его спасение. Подумай, имеешь ныне власть такую. Если попадёшь в руки зелотов, ты — покойник. А если согласишься возглавить мятеж, то также — покойник. Но погибнешь от римских солдат вместе с многими из нашего народа, если не со всеми. Подумай над сказанным. Народ будет благодарен тебе за спасение своё.

— А с зелотами как же?

— Пока не знаю, но их надо усмирить до времени, пока мы не окрепнем. И о судьбе Вараввы побеспокоиться пристало нам… Иди из Иерушалаима, равви… Иди.

— Бежать?

— Нет. Это не бегство. Сие спасение народа Божиего! А теперь прощай, — сказал Никодим, поднимаясь с земли и снова накидывая на голову край гиматия.

Через минуту он скрылся в тёмных зарослях, оставив Габриэля в раздумье. Когда он уходил, Иуда заметил его тень, но, видя задумчивость лекаря, не посмел приблизиться к нему и побеспокоить своим вопросом. Он оставил вопрос на утро.

Габриэль вернулся на своё место и снова устроился под деревом. Однако спать ему больше не хотелось. Он то прикрывал глаза в надежде заснуть, то снова открывал их, не в силах отринуть услышанное от Никодима.

«Если я снова убегу и скроюсь от первой же опасности как вор, то что я стану проповедовать, чему учить стану избранных, если поддамся животному страху перед сильными мира людского?»

Под утро он всё же смежевал глаза ненадолго и провалился в тяжёлый сон. И видел Исаию во сне, и говорил с ним. И решил, что ещё не время противиться желанию Синедриона, и надобно уйти до времени из Иерушалаима.

Утром Иуда подсел к лекарю, пока тот отдалился от остальных, и тихо спросил, кто был ночью подле них. А Габриэль смотрел на Иуду и мысленно удивлялся, как же Иуда похож на старшего брата, на Иосифа Варавву. Не зря называют его близнецом. Только у Вараввы глаза зелёные, а у Иуды голубые.

— Сегодня ночью приходил Исаия… — наконец произнёс Габриэль.

— Что он хотел от тебя? Ты должен продолжить дело Вараввы?

— Открыл пророчество про вашего вождя, — задумчиво ответил он, глядя куда-то вдаль.

— Про Иошу? И что это за пророчество?

— Что Господь сделает агнца своего светом народов, чтобы спасение Его простёрлось до конца земли…

— И что?

— Пророчество толкует: «Он (раб Господень) был презрен и умалён пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице своё; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его…»

— И эти слова повергли тебя в уныние? Но ведь всё так и есть о Сыне Отца.

Габриэль понял, что Иуда не увидел в этих словах Исаии того, что в них увидел он сам, и потому поспешил перевести разговор на другую тему.

— Нынче я покину Иерушалаим.

— А как же мы? Как же царство Сына? — недоумевал Иуда.

— Позже, друг, — отозвался Габриэль и поднялся с земли. А Иуда остался сидеть, продолжая смотреть страннику вслед, не понимая того, чем же так тот встревожен. Однако при этом Иуде не понравилось решение странника теперь покинуть царственный Иерушалаим, в котором так живо виделась его тайная мечта о воцарении его старшего брата Иошу Вараввы на трон Давидов.

29

Вернулся Габриэль в дом Мариам озабоченный. Она сразу поняла, что случилось нечто неприятное.

— Сбылось моё предостережение о том, чтобы божий сын не бывал долго среди людей без своей спутницы? — поинтересовалась она.

— Сбылось. Вчера арестовали Варавву, Гестаса и Дисмоса.

— Ах, — она испуганно прикрыла ладонью рот.

— Среди их сторонников уныние. Они ищут спасения для своего царя. Начались аресты заговорщиков.

— Они выдадут тебя?

— Не знаю. Но мне надо покинуть город.

— Я с тобой! — живо заявила она.

— Это опасно, — предупредил он её.

— Я тебя одного не оставлю. Да и со мной ты не вызовешь подозрения. Будем выглядеть, как супружеская пара.

— Тогда уходим прямо сейчас. Ничего лишнего не бери. И слугам не говори лишнего.

— Я поняла, дорогой. Мы можем укрыться в Бет Ани, в моём родном селении.

— Пошли же.

И они, взяв с собой только деньги и немного еды, отправились окольными путями из города, предупредив слуг, что они собираются на поломничество на несколько дней.

Они шли долго.

— Если не в Бет Ани, то куда же мы идём? — поинтересовалась Мариам, догадавшись, что вовсе не в Вифанию они направляются.

— В Капернаум.

К вечеру они остановились возле скал и укрылись в пещере. Развели огонь и согрелись.

— Расскажи мне ещё что-нибудь? — попросила Мариам, выглядывая из пещеры и глядя на звёздное небо.

— Что ты хочешь знать?

— Как устроен наш мир? Что есть мужчина и женщина? Кто есть Бог? И кто есть Господь? Почему не стало живых богов среди нас? И отчего римляне смогли захватить весь мир?

— Ты задаёшь слишком много вопросов, милая. Не всякая женщина озадачена судьбами мира. Отчего это так заботит тебя?

— Наверное, оттого, что я познала тебя, божий сын. Оттого что я познала некую тайну бытия благодаря тебе, мой учитель.

Габриэль улыбнулся.

— Учитель? — смешливо переспросил он.

— Разве не ты учишь меня видеть этот мир и ценить его? Разве не помогаешь понять, как это чудесно — быть твоей женщиной?

Габриэль приблизился к Мариам и поцеловал её в губы.

— Ты радуешь меня.

— И ты, мой господин, радуешь меня тем, что нежишь и милуешь меня, что беседуешь будто с равной тебе. Наши мужчины не поступают так со своими женщинами, матерями и сёстрами. Мужчины нас считают глупыми и не достойными серьёзных разговоров о науках и Великом. Они даже о провидицах смущаются говорить.

Габриэль вздохнул, задумался на мгновение и начал повествование.

— Слушай же. Истинно, Вселенная состоит из малых частей, как кусок полотна соткан из множества пушинок шерсти. Из этой шерсти можно соткать гиматий, можно соткать дорогу до солнца, можно сшить мешок или связать чулки. Корень всего шерсть, то есть маленькие пушинки. Из них можно сотворить любую вещь.

— Из шерсти?

— Пусть слово моё звучит как притча, но ты уразумей шире.

— Да, я поняла. Шире и дальше.

— Да. Также есть такие крохотные пушинки, из которых созданы растения, животные, люди, звёзды и вся Вселенная. Все существа, все создания, все творения пребывают друг в друге, и друг с другом, как младенец внутри матери, как пища внутри наших тел, как кровь внутри нас и наши внутренности. Но мы все связаны между собой, друг с другом. Все вместе мы и есть Господь. И в нас во всех есть его корень, его дух.

— Что же есть Бог?

— Бог это тот, кто родил нас.

— Ты тоже бог? Ведь ты прародитель многих.

— Это вы называете нас богами. Но мы не Боги. Мы такие же, как и вы, но немногим иные. Бог — это всё, что мы видим вокруг себя в любой день жизни. Это всё сущее. А Господь это невидимый Дух, который оживляет всё божественное. Как вода поливает землю, и из земли появляются растения. Вода оживляет землю. И Господь оживляет Бога. И тогда Богиня рождает всё сущее.

— Значит, Бог — женщина?

— Есть Бог, и есть Богиня. Как есть мужчина, и есть женщина.

— А мы в этом мире принадлежим Богу или Богине?

— Мы все принадлежим Богине. Она нас родила, она нас поит и кормит.

— Ты говоришь о земле?

— Да, Мариам, о земле. Она наша Мать. А солнце — наш Отец.

— Солнце и есть — Господь?

— Нет, дорогая. Солнце — Бог Отец. Солнце — всего лишь пушинка на теле Господа. Солнце мы видим. А Господь невидимый, но очень могучий Дух, который может погубить, а может облагодетельствовать наше Солнце.

— Стало быть, Господь оживляет и землю, и солнце, и звёзды, и людей?

— Совершенно так, Мариам. Совершенно так.

— Разумею, равви, — она опустила голову, задумалась, потом снова обратилась к Габриэлю. — Священники часто говорят, что мир грешен. Чем он грешен? Что есть грех мира?

— Нет греха изначально. Но вы те, кто делает грех, когда люди делают вещи, подобные природе разврата. Грех это разврат. Сие — чрезмерность во всём.

— В еде, в питье? В любви и войне?

— Да, Мариам. Именно всё так.

— Но мы ведь тоже предаёмся любви. И милуемся, и чувствуем от этого радость… Это грех?

— Мы с тобой греху не предаёмся. А те, кто любится сегодня с одним, а завтра с другим, творят грех против себя же самих, — он поднял глаза к звёздному небу. — Материя видимая породила страсть и жажду, не имеющую подобия, которая произошла от чрезмерности. В каждом из вас есть невидимый сын человеческий, коего вы именуете божьим сыном. Потому говорю, что будьте бдительны, дабы кто не ввёл вас в заблуждение, говоря, что он там или он здесь. Он внутри каждого есть, но его нужно разглядеть в себе.

— Что есть чрезмерность?

Габриэль снова задумался, подбирая слова, чтобы Мариам поняла его объяснение.

— Если варить кашу, то нужно знать, сколько частей надо зёрен и воды, чтобы каша получилась достойная. Так сколько нужно чего?

— Миску зёрен и две миски воды.

— А теперь представь, что ты добавила три миски воды в одну миску зёрен.

— Я разумею. Третья миска станет чрезмерной. И тогда получится не каша, а жижа.

— Или взять огонь и дрова. Если дров слишком много, то они будут гореть долго. А если их будет мало, они сгорят быстро.

— Это я знаю. Если ты будешь любить меня долго, то мы долго будем вместе. Если ты перестанешь меня любить… — она вдруг засмеялась, — я всё равно тебя не оставлю! — и бросилась на шею к Габриэлю.

— Так и Вселенная. Когда она родилась, дров оказалось больше, чем огня. Вот они и горят до сих пор, согревая нас своим светом и теплом, — ответил он, обнимая Мариам и увлекая её за собой на лежанку возле костра.

— Люби меня, мой бог! — прошептала Мариам, обнимая Габриэля и прижимаясь к его щеке. — Люби, как огонь любит дрова.

Больше ничего он не стал отвечать, просто перевернул Мариам, укладывая её на спину и, нагнувшись над ней, припал губами к её шее. Прикрыв удовлетвоённо глаза, Габриэль заурчал, как кот.