Последний конвой

Глава 20 Михаил

— Мишка стой! — повернувшись вполоборота рявкнул Стивен, водя стволом винтовки из стороны в сторону. Яркие отблески пламени плясали на его лице придавая сходство с демоном. Михаил нехотя остановился, оглянулся, скорчил недовольную гримасу.

Ну зачем ты опять меня тормозишь? Ну сколько можно? Да постреляли всех бандитов, нет тут никого!

Вслух он, конечно, ничего не сказал. С некоторых пор Михаил стал побаиваться друга. Буквально за пару часов Стивен неуловимо изменился. Из веселого добродушного парня превратился в хладнокровного безжалостного «ублюдка», такого же, как и все они — «фашисты». Стал грубее, циничнее, жестче, и даже выше ростом.

Умом Михаил понимал, что обязан другу жизнью, и тем не менее, принять обновленного Стива пока не мог. Недаром говорят, что глаза — вместилище души. Нет, внешне они остались такими же голубыми, как и раньше. Изменился не цвет, а что-то другое, неуловимое, эфемерное. Они словно подернулись пеленой, или вывернулись наизнанку. Пустые, холодные, безжизненные глаза наемного убийцы. Словно душа покинула тело навсегда, оставив взамен только оболочку, внешне очень сильно похожую на прежнего Стива. Но это больше не он. Теперь это неведомое существо — нежить.

Как он будет смотреть в эти кошмарные пустые глаза? Как он сможет остаться один на один с монстром, который в любой момент может убить его голыми руками? Возьмет и придушит ночью, просто так, без причины. Без сомнений, страха и угрызений совести. Просто потому, что ему нравится убивать. Какие страхи и сомнения могут быть у нежити?

Михаил покачал головой отгоняя противные скользкие мысли, но они не желали уходить и продолжали копошиться в мозгу, словно болотные черви.

Нет! Это неправда. Стивен остался тем же, и душа его на месте, и даже глаза не изменились. Все дело в освещении. Во всем виновата ночь и зарево полыхающего бензовоза. А причина депресивных мыслей, — это боль утраты товарищей и досада от невозможности ничего изменить. Нельзя отмотать время назад и поступить по-другому.

Господи, только бы Иваныч был жив!

Он опустил голову и побрел дальше, не обращая внимания на окрики Стивена. Пламя горящего бензовоза слепило, погружая пустыню вокруг в совершенно непроглядный мрак. Михаил старательно обшаривал глазами каждый бугорок, каждую впадинку, каждый крупный камень, силясь узнать знакомые черты. Но тела Иваныча нигде не было видно. И чем ближе становился невыносимо яркий костер пылающей автоцистерны, тем сильнее колотилось сердце. Михаил на ходу вытер выступивший пот, даже с большого расстояния пламя горящей машины обжигало лицо. Он прикрылся рукой и еще раз осмотрел ярко освещенный участок пустыни. Пусто!

Иваныч очень долго был без сознания. Он как-то сумел добраться до бензовоза и поджечь его, а вот остались ли у него силы, чтобы отойти на безопасное расстояние? Взрыв был очень сильным, горящую соляру раскидало на десятки метров вокруг, превратив кусок пустыни в один огромный пылающий факел. Михаил почувствовал, как от страшной догадки перехватило дыхание.

Впрочем, оставался еще один, пусть и очень маленький шанс найти старика за костром. Пытаясь спастись от пламени, он мог перепутать направление и отползти не в ту сторону — прочь от лагеря, в пустыню. Да, такое возможно.

Он пошел дальше, обходя огонь по кругу. Стивен топал где-то сзади и что-то продолжал кричать, но Михаил не обращал внимания, сосредоточившись только на зрительной информации. Все остальное сейчас не важно. Нужно найти Иваныча, если он еще жив. Остальное — потом.

И все же он увидел то, что искал. Сорвался с места и побежал вперед, уже не сомневаясь, великолепное ночное зрение никогда не подводило. Добежал, рухнул на колени, прикоснулся к старику, понимая, что по щекам непроизвольно текут слезы.

Плевать! Иваныч жив! Слава богу, жив! Шевелится…

Петр Иванович лежал на животе, уткнув лицом в песок. Из одежды на нем были только брюки, с крупными прожжёнными дырками, сапоги и куртка отсутствовали. Обнаженную спину покрывали цепочками небольшие пузыри ожогов — видимо обдало пылающей соляркой. Но главное, он был жив и даже в сознании. Застонал, силясь перевернутся на бок, повернулся лицом к Михаилу. Сумел через силу улыбнуться, затем лицо перекосила гримаса боли и ужаса, он что-то попытался сказать непослушными губами.

И вновь до Михаила не дошел смысл, словно он разом оглох безо всякой причины. Поднял зареванное лицо, чтобы немедленно позвать Стивена, сообщить ему радостную новость, обернулся.

И тут что-то мощное рвануло вверх из песка позади него. Огромная черная рука обхватила горло и потянула к небу. Михаил затрепетал как мелкая рыбешка, попавшая в сети, но ничего не мог поделать под натиском грубой животной силы. Дыхание перехватило, когда к мощному сжатию гортани присоединилось ощущение холодного металла у сонной артерии. Острое лезвие вспороло кожу, по шее потекла тоненькая струйка крови.

Словно что-то взорвалось в голове Михаила, и он ясно и четко осознал происходящее. Больше ничто не мешало звукам, и они разом ворвались в его сознание.

— Бросать оружие, — хриплый гортанный голос над самым ухом, — твоя человек умирать.

Михаил никогда специально не учил эсперанто, но знал наизусть много слов. Это совершенно неудивительно, когда вокруг тебя часто говорят на другом языке. Диалекты в разных странах значительно отличались друг от друга, но в основе все-равно были общие языковые корни. Интерлингва знакомая с детства каждому жителю Метрополии частично имела те же самые корни слов, что и эсперанто. В состоянии сильнейшего нервного напряжения, провести параллели, и по контексту разговора догадаться о значении непонятных слов оказалось не сложно. Михаил сообразил, что понимает бандита без переводчика. А осознав смысл сказанного, похолодел…

Ведь Чекист предупреждал, о возможности встретить в пустыне «недобитка». Как же он недоглядел? Сам подставился и друзей подвел. Что теперь будет? Ведь из-за его глупой промашки, могут погибнуть все трое.

Африканец вытянул вперед правую руку с зажатым в ней коротеньким автоматом, красноречиво взмахнул стволом:

— Бросать!

Михаил перевел взгляд на Стивена, встретился с ним глазами. И ничего они не перевернутые, а наоборот, пронзительно глубокие, перепуганные до чертиков, но не за себя, а за его — Мишкину жизнь.

Стивен разжал пальцы, и винтовка упала на песок.

— Шагать вперед. Три.

Африканец показал пальцами правой руки, в которой продолжал удерживать автомат.

Стивен молча повиновался, не отрывая взгляд от Михаила. Отсчитал шаги, остановился, шумно сглотнул слюну.

— На колени! Руки за голову!

Стивен опустился на колени, соединил кисти на затылке, неотрывно глядя на Михаила. Сейчас им не нужно было разговаривать вслух, все было понятно и так. Словно прямой мысленный контакт образовался между двумя взглядами. Это была не телепатия, мысли еще даже не были сформированы в слова. Это было бессознательное понимание друг друга на уровне рефлексов. За долю секунды перед мысленным взором Михаила пронеслось несколько хаотичных образов, и они мгновенно получали незримый телепатический отклик в зрачках Стивена.

… меня сейчас убьют.

… я не позволю.

… мне страшно!

… я знаю, терпи.

… мне нужно освободится.

… если дернешься, он разрежет артерию.

… тогда что мне делать?

… ждать сигнал.

… каким он будет?

… я пока не знаю.

… а вдруг я не пойму, что это был сигнал?

… поймешь.

… а что мне делать, когда ты подашь сигнал?

… бежать со всех ног!

… куда?

… подальше отсюда.

… а ты?

… как получится…

Удар подкованным ботинком по стариковским ребрам, короткий взмах стволом.

— Встать!

Иваныч пошевелился, поднял голову, приподнялся опираясь на руки, сел на песок.

— Встать! — повторил африканец.

Петр Иванович уперся руками, встал на одно колено, с видимым усилием приподнялся, покачнулся, теряя равновесие, но сумел удержаться на ногах. Теперь он стоял ровно, лишь слегка пошатываясь, словно пьяный.

— Руки за голову!

Иваныч не без усилия повиновался.

Африканец повернул голову к Стивену, все еще считая того главарем шайки.

— Моя уходить. Забирать заложник.

Стивен так громко скрипнул зубами, что стало слышно, однако не произнес ни слова. Впрочем, африканцу официальный ответ и не был нужен.

— Твоя плохой заложник. Твоя думать убивать моя, твоя умирать. Моя нет заложник, моя умирать. Старик — плохой заложник. Твоя убивать старик, потом убивать моя. Я брать — этот. Мбамба умный. Мбамба думать голова.

Африканец снова улыбнулся своей безупречной белозубой улыбкой, однако она оказалась уже не столь великолепной как ранее. С правой стороны рта два зуба отсутствовали напрочь, а край десны обильно кровоточил. Бандит скривился и сплюнул на песок.

— Моя уходить далеко. Твоя — ждать. Моя отпускать заложник. Далеко. Там.

Он повел стволом автомата вдаль, аккуратно сделал небольшой шаг назад.

Стивен вновь промолчал. Африканец счел это согласием, однако на всякий случай повторил менее уверено, хотя возможно это была попытка изобразить вопросительную интонацию:

— Моя уходить⁉

Внезапно пошевелился Иваныч, опустил правую руку вниз и засунул кисть в карман брюк, что-то нащупал там и сильно сжал. Африканец отреагировал молниеносно, вздернул автомат, направив в лицо старику и сильнее вдавил нож в горло Михаила. Снова потекла кровь по шее. Мбамба прекрасно понимал, что на выстрелы прибежит подмога, поэтому не торопился открывать огонь. Хотя давно мог убить всех троих.

— Рука. Показать! — гаркнул африканец.

Иваныч немедленно повиновался, вытащил руку из кармана и удерживая что-то в кулаке протянул боевику. Разжал кисть показав содержимое, на которое Мбамба уставился с немалым изумлением. Не удержавшись, Мишка на секунду оторвал взгляд от Стивена и тоже посмотрел на раскрытую ладонь. На ней лежали три раздавленные сигареты.

Он внезапно понял, что это и есть долгожданный сигнал.

Африканец поднял растерянный взгляд на Иваныча и растянул окровавленные губы в кривой усмешке.

— Глю-упый бе-елий!

Договорить он не успел, Иваныч дунул на ладонь.

Сигареты из водорослей пропитывались какой-то неимоверно жуткой дрянью, делающей их крепче. Из-за нее жутко щипало, если табак попадал в глаз. Африканец непроизвольно вздрогнул и зажмурился, рефлекторно отвел нож от шеи Михаила. Лезвие отодвинулось всего на пару сантиметров, но это был тот самый шанс. Единственный, потому что другого уже не будет.

Мишка ужом скользнул вниз, вывернулся, поднырнул под локоть и шарахнулся в сторону. На бегу кувыркнулся на песок, не в силах удержать равновесие. Краем глаза успел увидеть, что Иваныч изо всех стариковских сил вцепился в автомат и отвел ствол вверх. Грохнула длинная очередь, раскрасив небо росчерком быстро гаснущих в темноте ярко алых мошек.

Словно разящая молния Стивен метнулся к бандиту, на бегу вытягивая руки вперед. Левой он обхватил кисть, сжимающую нож, слегка довернул ее, а раскрытой правой ладонью ударил по сгибу локтя африканца. Огромный, остро отточенный тесак вошел в горло хозяина и пробил его насквозь. С обратной стороны шеи показался острый кончик с пилообразной заточкой на верхней кромке лезвия. Мбамба захрипел и открыл обезумевшие от боли и красные от водорослей глаза. Стивен немедленно шагнул назад, голыми руками с этой гориллой ему не справится.

Африканец одним небрежным движением отшвырнул старика в сторону, направил ствол на Стивена и нажал спусковой крючок. Автомат издал короткий металлический щелчок, но все пули только что отправились в небо, и для Стива не сталось ни одной.

Мбамба равнодушно выбросил бесполезное оружие, ухватился левой рукой за рукоять ножа, все еще торчащего в шее и резким движением вырвал его вместе с приличным куском мяса. Толчками выплеснулась кровь, окрашивая черным воротник защитного комбинезона и верхнюю часть бронежилета.

Африканец открыл рот, пытаясь что-то сказать, но поврежденные голосовые связки не позволили, он только захрипел невнятно, чем спровоцировал обильное кровотечение. Игнорируя боль боевик шагнул вперед, сжимая в руке нож и Михаил отчетливо понял, что именно так выглядит настоящая смерть, а вовсе не горбатой старухой с косой, в мешковатом балахоне.

Стивен сделал еще один шаг назад, опустился на корточки и не отрывая взгляд от африканца на ощупь нашел и подобрал винтовку. Плавным, словно в замедленной съемке, движением направил ствол на африканца.

— Иди к черту, — произнес он негромко и нажал на спусковой крючок.

Винтовка дважды хлопнула, выпуская пули, которые немедленно исчезли во мраке пустыни, прихватив с собой содержимое черепной коробки африканца, и ее саму, от середины лба и выше. Черный, наполовину обезглавленный монстр жутко захрипел, закатил глаза и попытался сделать еще один шаг, однако тело не подчинилось. Ноги подкосились, и Мбамба рухнул на песок, все еще конвульсивно дергаясь в смертельной агонии.

Стивен несколько секунд смотрел сверху вниз, как бы раздумывая, не выпустить ли остаток патронов в магазине в качестве контрольной точки в этом эпизоде жизни? Передумал. Переступил через мертвое тело африканца, склонился над Михаилом, протягивая руку:

— Вставай, Миш, он готов.

Михаил с готовностью ухватился за руку друга, вскочил на ноги, повернулся к Иванычу. Старик уже поднимался на ноги сам, с легкой усмешкой на лице.

— Уши на месте?

— Чего? — растерялся Михаил.

— Уши, говорю, целы? — повторил Иваныч, — я слышал, что африканцы своим пленникам первым делом уши отрезают и делают из них бусы.

— Серьезно? — озадачился Михаил.

— Абсолютно! — хохотнул Петр Иванович, — ты проверь на всякий случай. А вдруг уже отрезал?

Михаил испугано ощупал пылающие огнем ушные раковины. Вроде на месте. Не иначе старик пошутить решил, чтобы снять нервное напряжение. Михаил через силу улыбнулся и все остальные тоже заулыбались. А потом его словно прорвало, когда представил самого себя, нервно ощупывающего голову на предмет наличия ушей. Со стороны действительно выглядело глупо и комично. И он рассмеялся уже по-настоящему.

— Будем считать, что тебе повезло, — не унимался Иваныч.

Михаил вдруг сорвался с места и кинулся обнимать старика. По щекам опять потекли слезы, прямо сквозь непрекращающийся смех.

Не добежав несколько метров, штурмовики залегли, выставив автоматы, однако огонь не открывали. Стивен подал какой-то хитрый знак.

— Все в порядке, ребята. Можете выдыхать.

— Где он? — подбежал запыхавшийся Чекист.

— Там, — небрежно махнул Стив назад, — мы уже сами справились.

— Ну и отлично! — резюмировал Лев Исаакович, и повернувшись к «фашистам» перешел на командный тон, — труп в огонь! И найдите мне «куратора».

— А как он выглядел? Хоть какие-то приметы, описание?

— Он белый, идиоты! — рявкнул Чекист, выходя из себя.

— Был среди них один белый, — оживился штурмовик, — только он того, догорает уже.

— Ах ты, черт, — расстроился политрук, — ну ладно, черт с ним…

Подошел ближе к водителям, критическим взглядом осмотрел старика. Спросил напряженным голосом:

— Ну как ты, Петр Иванович?

— Бывало и получше, — не стал кривить душой старый водитель.

— Камень на месте?

Михаил вздрогнул и почему-то сразу вспомнил загадочный артефакт в кузове грузовика.

— Мы только фольгу с него содрали, — пояснил Иваныч, — лагерь экранировали от солнышка. Можно назад замотать, если время терпит.

— Не до нее сейчас, — отмахнулся Чекист, — МАЗ вести сможешь? У нас водителей полтора человека осталось, а машин в наличии две. Жалко груз бросать. Не штурмовиков же за баранку сажать? Выручи, Петя.

— Куда же я денусь с подводной лодки? — усмехнулся Иваныч, но улыбка, сопровождающая слова выглядела жалко, — да и не доверю я никому, окромя Мишки, своего «Русича». Это даже не обсуждается.

— Ну вот и ладушки. Обещаю вам в экипаж водителя дать на пару дней. Отдохнешь, отлежишься, Лидия подлатает. А сейчас ехать надо. С каждой минутой конвой все дальше уходит, догонять придется.

Иваныч нахмурился.

— Мишка, проверь машины. Сильно пострадали? Стивен, помоги другу запаску снять, я видел у нас колесо пробито, поменять нужно. Мишаня, если Урал не заведется, на сцепке потащим. Не стойте столбом, ехать надо!