Последний бой Каина

Глава двадцать третья

— А вот и они, — произнес лейтенант Грубер, щурясь от яростного света закатного солнца. Я добрался до командной «Химеры» СПО за несколько минут до начала атаки противника, и меня очень утешил тот факт, что молодой офицер оказался достаточно профессионален, а кроме того, впечатлен присутствием героя, которого привык почитать как спасителя своей планеты. У лейтенанта хватило смекалки расположить свою машину неподалеку от перевала над долиной, где он одновременно мог и видеть весь ход сражения, и не привлекать излишнего вражеского огня, что и для меня было немаловажным соображением. Отсюда, сверху, я мог видеть основное здание храма Механикус и располагать отличным видом на площадь перед ним, стоящий там наш челнок и дамбу позади. Сине-серая масса озера выглядела зловеще и мрачно в гаснущем свете, и поверхность воды слабо колебалась под небольшим ветерком. Диск солнца, казалось, балансировал на вершинах далеких горных пиков и окрашивал рокритовую стену, удерживающую массу воды, в теплый красный свет, который совершенно не к месту напомнил мне об осенних лесах и пылающих вечерних кострах.

Другие «Химеры» были рассредоточены в долине, стараясь не представлять собой легкую цель, и прочие наши бойцы также окопались в соответствии с разработанным ранее планом битвы. Если у меня и оставались какие-то сомнения по поводу нашей стратегии, теперь было бы очень не вовремя их осознать. К счастью, никаких изменений, которые хотелось бы сделать в последнюю минуту, мне в голову не приходило, так что я постарался сосредоточить свое внимание на отдаленных точках, что приближались к нам, держась вблизи горных склонов.

— Держите, сэр, — произнес Юрген, протягивая мне ампливизор, и я поднял прибор к глазам. Мой помощник уже установил поляризацию, так что, несмотря на свои опасения, я не был ослеплен сиянием солнца.

— Идут низко над землей, — заметил я и понял, что невольно восхищаюсь маневром. Даже такой пилот, как Спри, дважды подумал бы, прежде чем прижиматься к поверхности в столь гористой местности, не говоря уже о том, чтобы делать это в плотном построении и в условиях сложного освещения. Впрочем, напомнил я себе, отчаянное поведение противника было и его слабостью, что типично для последователей Хаоса, которые очень мало значения придавали собственным жизням, не говоря уже о чужих.

— Не стрелять, — произнес Роркинс на общем командном канале, и голос его звучал спокойно и профессионально, так что подчинились все, даже СПО, к моему удивлению. — Дайте им подобраться достаточно близко, пусть станут удобной мишенью.

Уже можно было слышать завывание двигателей — поднимающуюся все выше ноту, которая заставила встать дыбом волоски у меня на загривке, и я вытащил лазерный пистолет из кобуры, хотя, конечно же, ни малейшей угрозы ни одному из приближающихся челноков он не представлял. Башня ближайшей ко мне «Химеры» осторожно повернулась с подвыванием сервопривода, позволявшего ей вращаться вокруг собственной оси, и я взглянул вверх.

— Стрелкам — не спешить, — произнес я.

Не хватало только, чтобы какой-нибудь ретивый идиот слишком рано нажал на спусковой крючок, открыл огонь и заставил нас утратить маленькое преимущество, которым мы обладали. С другой стороны, если бы все смогли сохранить самообладание, при определенном везении враг не сообразил бы, что мы получили подкрепления, и не успел скорректировать свои действия.

— Он ни при чем, сэр, — уважительно сообщил мне Грубер. — Это все та штуковина, которую установили техножрецы.

— Какая штуковина? — спросил я, опуская ампливизор. Молодой офицер взглянул на меня из башенного люка с некоторым недоумением. А в это время его насест продолжал поворачиваться, едва заметно.

— Не могу точно знать, сэр, — наконец выдал он. — Но техножрец с металлическим лицом сказала, что вы дали добро.

— О, вы об этом, — произнес я, будто бы теряя интерес к теме, и отвернулся, активируя каплю-коммуникатор. — Фелиция, вы что сотворили с моими «Химерами»?

— Добавила им немного боеспособности, — радостно заверил меня знакомый голос. — Привязала автоматическую систему наведения к набору ауспик-оборудования в командной машине и повесила ее на вокс-связь с остальными. Конечно же, все это держится соплях, учитывая, сколько у нас было времени, но придется вам потерпеть, пока появится время зажечь благовония и откалибровать все как следует. Конечно, если оно вообще заработает.

— Ну, кажется, что-то оно делает, — заверил я ее, ощущая слабые подергивания оптимизма — впервые за уже очень долгое время.

— Отлично. — Голос Фелиции прозвучал как обычно самодовольно, так что мне даже показалось, что она наслаждается возможностью вновь пережить приключения своей молодости. — Если у нас получилось задобрить дух машин правильными молитвами и программированием, они должны открыть огонь автоматически, как только возьмут цель. Если нет, придется вашим стрелкам сделать это самостоятельно.

— Как они узнают, нужно ли им делать это вручную? — спросил я, и Фелиция ответила мне тем теплым смешком, который я так хорошо помнил, несмотря на многие годы, пробежавшие со дня нашей первой встречи.

— На пикт-экране появится надпись «ОГОНЬ!», — сказала она. — Я же помню, что ты всегда предпочитал прямолинейность.

— Лейтенант, — окликнул я, кидая взгляд на башню машины. — Магос сообщает мне, что ее подчиненные благословили системы наведения таким образом, что сам Омниссия может проявить свою волю через них, уничтожая наших врагов. Не волнуйтесь, если…

Я не успел закончить фразу, потому что мультилазер в башне открыл огонь, и миниатюрные громовые разряды поглотили все прочие звуки, даже усиливающийся визг двигателей заходящих на посадку вражеских челноков. На мгновение мне показалось, что звук эхом доносится от окружающих нас холмов, но затем я понял, что вокс-передача сделала свое дело, несмотря на так и не воскуренные благовония, и остальные пять «Химер» тоже повели огонь, почти одновременно. Снова подняв ампливизор к глазам, я попытался навести резкость на приближающиеся машины противника.

— Одного подбили, слава Императору! — радостно воскликнул я, и тут же поправился: — Нет, даже двоих!

Челноки, летевшие по краям построения, стали терять скорость и высоту, что мне показалось вполне понятным, потому как наши «Химеры» располагались по обе стороны долины, а машинный дух, будучи логичной сущностью, просто обеспечил обстрел наиболее близких целей. Башня «Химеры» быстро повернулась за целью, пока когитаторы пытались захватить еще одну. Грубер при этом выглядел как человек, внезапно скрученный приступом морской болезни. Четыре из пяти пилотов противника среагировали почти мгновенно, заставив челноки нырнуть на самое дно ущелья, ниже, чем могли опускаться дула наших орудий. Двигатель челнока, летящего ближе к противоположному от нас склону долины, оставлял за собой дымный след, и, похоже, корабль отвечал на управление несколько менее проворно, чем его неповрежденные собратья, но все равно продолжал следовать в строю.

— Наш даже не пытается менять курс, — произнес Грубер, и я сосредоточил внимание на ближайшей к нам подбитой машине. Казалось, челнок был поврежден значительно, о чем говорил сильный боковой крен. Большая часть его аэродинамических рулей была снесена выстрелами. Пламя вспыхивало у него под брюхом, и я совершенно не завидовал находящимся внутри.

— Попытайтесь еще разок по нему выстрелить, — подсказал я, и башня «Химеры» снова повернулась, но слишком поздно: подраненный челнок с ревом пронесся над нашими головами, окатив нас сильным воздушным потоком, и скрылся на другой стороне хребта. Через секунду рев двигателя оборвался, и мы услышали хруст удара, который сложно было с чем-либо спутать.

— Император святый! — выдохнул Грубер. Я было подумал, что это реакция на крушение первой машины, но, проследив за взглядом лейтенанта в направлении дамбы и гидроэлектростанции, увидел, что челноки атакующих теперь поднялись выше. Я узнал этот маневр, не единожды побывав пассажиром у пилотов, проделывавших этот трюк: использовать обрыв — в данном случае дамбу — чтобы взвиться свечой в самый последний момент, используя вертикальную поверхность как прикрытие и как можно дольше оставаясь ниже оборонительного огня. Я начал по воксу передавать предупреждение, но в этом не было необходимости — с нашей возвышенной позиции хорошо были видны скитарии Йаица, которые разворачивали свои позиции на площади перед храмом, готовясь отразить угрозу, за ними по пятам следовали массивные фигуры тяжеловооруженных сервиторов, что заставило меня даже призадуматься о том, сколько же этих монстров из металла и плоти техножрецы припрятали под храмом (не говоря уже о том, как они собирались объяснить их присутствие Роркинсу).

— Не думаю, что вот этот сможет перевалить за гребень дамбы, сэр, — будничным голосом заметил Юрген, словно комментировал появившиеся на небе тучки, и я снова навел ампливизор.

Мой помощник был прав, поскольку подбитый челнок, пытавшийся удержаться в составе группы, уже совсем плохо слушался пилота. В то время как неповрежденные машины вырвались из-за края дамбы, встреченные залпом огня скитариев и кадетов-штурмовиков, поврежденный челнок пропахал рокрит, не дотянув до края несколько метров. Он взорвался огненным шаром — столь ярким, что я испугался за свою сетчатку.

— Ну вот, двоих уже нет. — Теперь в голосе Юргена можно было услышать некоторое удовлетворение.

— Будем надеяться что он не… — начал было я, но тут случилось как раз то, о чем я подумал. Второй взрыв проделал рваную дыру в передней стене дамбы. Один из наших зарядов, которые мы поставили на крайний случай, если у нас возникнет необходимость снова снести дамбу, сработал. Я задержал дыхание, но, благодарение Императору, больше ни один из зарядов не сдетонировал. Но урон все же был нанесен немалый. Целая секция стены рухнула вниз, сопровождаемая водой, чтобы разбиться о крышу турбинного зала, находящегося в основании сооружения, и широкий водопад зашумел, изливаясь через прореху и заполняя старое русло реки так, словно кто-то открыл кран в ванной.

— Есть жертвы? — спросил я по воксу, надеясь, что никого из наших не накрыло взрывом и не унесло стихией. Поток воды, мчащийся по дну долины, все же был очень скромным по сравнению с тем цунами, которое мы спустили на орков, но все равно тому, кто оказался бы на его пути, не поздоровилось.

— Пока нет, — заверил меня Роркинс, — но мы потеряли возможность смыть их, если они приземлятся внизу в долине.

Это было правдой: вряд ли Варан окажется достаточно безумен, чтобы приземлиться внизу теперь, когда пробоина в дамбе видна с первого взгляда, даже если ранее он не предполагал, что мы сможем намеренно обрушить все сооружение. Вероятность, что дамба в любой момент может рухнуть сама, была слишком очевидной.

Дальнейшие комментарии были излишни, так что мы с Роркинсом обратили свое внимание к другим проблемам. Прорвавшиеся челноки садились — жестко садились — и первые солдаты высаживались из них, укрываясь, насколько возможно, от огня, которым их поливали скитарии и кадеты Роркинса. Более того — платили той же монетой. Наши бойцы сразу же оказались прижаты к укрытиям плотным огнем тяжелых орудий пехоты еретиков, и враг очень скоро закрепился бы на пятачке перед челноками, если бы не боевые сервиторы, которые продолжали просто идти вперед, принимая повреждения, но не прекращая огня.

— Каин! — голос Макана пришел на частоте, которая, я знал, недоступна никому кроме нас двоих. — Спарсен утверждает, что с ними идут псайкеры. Кажется, ваша догадка была справедливой.

— Ну что же, тогда нам лучше надеяться, что мы сможем их сдержать, — отозвался я, засекая краем глаза движение. Два отряда СПО Грубера перешли в атаку на фланг противника. Лейтенант уже находился внутри командной «Химеры», координируя происходящее с помощью специального вокс- и ауспик-оборудования, которым была оснащена машина, и, кажется, делал это весьма профессионально, так что я решил, что лучше не отвлекать его от дела. Я собрался было взглянуть, как продвигается бой на другом фланге, когда заметил пару черных шинелей среди наших солдат и снова взялся за ампливизор.

— Нелис, — спросил я по воксу, — что, во имя Трона, вы затеяли?

— Поддерживаем наших солдат, сэр, — расстояние было слишком велико, чтобы разглядеть выражение его лица, но я и без того хорошо мог себе представить его упрямую физиономию. — Как вы нам и поручили.

— Мы подумали, что если мы не вступим в бой наравне с ними, это не очень хорошо скажется на боевом духе, — поддержала напарника Кайла, и следовало признать, что в тот момент оба они рассуждали как настоящие комиссары.

— Отлично, — произнес я, стараясь, чтобы голос мой не прозвучал слишком озабоченно. — Приглядывайте друг за другом и не слишком рискуйте.

Я понадеялся, что здравомыслие Кайлы убережет их от неприятностей, насколько это возможно на поле боя.

У меня не было возможности своими глазами видеть большую часть того, что происходило потом, хотя я слышал обмен репликами через свою каплю-коммуникатор и мог оставаться в курсе того, как продвигалось сражение. Мое же непосредственное внимание было внезапно захвачено знакомым визгом лазганов. Перестрелка шла на другой стороне гребня.

— Похоже, на первом подбитом челноке остались выжившие, — произнес Грубер, отводя взгляд от своего тактического дисплея и выжидающе глядя на меня.

При лейтенанте было четверо солдат, но они были заняты ауспиками и связью, координируя действия боевых отрядов взвода, и в первый раз я пожалел о том, что мы так рассредоточили наши силы. Конечно же, можно было отрядить экипаж командной «Химеры», вручить им лазганы и послать их выяснить, что же происходит за гребнем. Но это значило бы, что мы не сможем убраться отсюда с нужной скоростью, если нам это понадобится. А такая надобность нередко возникает там, где стреляют.

— Но с кем они дерутся? — спросил Грубер, и мои ладони словно покрылись иголочными уколами.

Все наши силы были развернуты внутри долины. Я активировал вокс:

— Если кто-то находится на внеплановой позиции, немедленно доложите.

Никто не откликнулся. Я смог по вокс-переговорам определить, что Юлианна и ее послушницы вступили в бой внизу, возле храма, где их болтеры и броня оказались более чем адекватным ответом лазганам еретиков.

— Нам придется самим выяснить, что происходит, — заключил я, стараясь, чтобы это прозвучало не слишком неохотно. Никого другого, кто мог бы этим заняться, у нас не было, а я не мог подрывать свою героическую репутацию в глазах Грубера. Для моей безопасности будет лучше, если он продолжит доверять моим решениям. Кроме того, как это нередко бывало в моей жизни, самым важным в этот момент мне казалось знать, с чем мы столкнулись. Риск, которому нас подвергало неведение, превышал тот, который представляла собой разведка.

Так что мы с Юргеном выскользнули из машины в сгущающуюся темноту — солнце к тому времени практически полностью село — и я ощутил утешительную тяжесть лазерного пистолета в руке, а присутствие моего помощника с мелтой еще больше взбодрило мой дух и обоняние. Небо все еще было достаточно светлым, чтобы можно было разглядеть окружающее, но это не продлится долго. Цвета окружающих предметов растворялись, сменяясь серым различной интенсивности, а удлиняющиеся тени становились все более глубокого синего цвета, до черноты.

Мы осторожно взобрались на гребень холма, прячась за кустами и стараясь, чтобы наши силуэты не проступили на фоне неба, затем принялись спускаться с другой стороны. Место, где разбился челнок, было хорошо видно, поскольку яркое оранжевое пламя хорошо различимо на фоне фиолетового небосклона. Я испытал прилив благодарности за то, что подходили мы с наветренной стороны. Заросли сухих папоротников, покрывающих склон, явно обладали хорошей горючестью, а значит, при другом направлении ветра пожар мог бы распространиться в нашем направлении.

Мы приближались, взвизги лазганов не замолкали, и я получил представление, что за перестрелка происходила перед нами. Челнок был значительно поврежден и раскололся при ударе, но несколько предателей, должно быть, пережили катастрофу. Теперь они укрылись за искореженным куском металла, который, судя по всему, был когда-то частью двигателя, и вели перестрелку с рассредоточенной группой, использующей более густую темноту вне круга света от пожара. Эта группа стреляла, когда подворачивалась возможность, и при этом оставалась в приемлемой безопасности, поскольку, ослепленные огнем пожара, еретики не могли разглядеть атакующих, в то время как сами были освещены как на сцене. Когда мы с Юргеном приблизились к этой адской сценке, еще один из выживших еретиков завалился набок, забился в конвульсиях и затих.

— Еще одного достала! — выкрикнул женский голос.

— Заткнись, Франка! Если они тебя не видят, то слышат прекрасно! — отчитал раздраженный хрипловатый шепот. Через мгновение, словно желая подчеркнуть его правоту, лазерный луч прорезал темноту, устремившись на голос. Еще один взвизг и треск в кустах подсказали мне, что девушка запоздало нырнула в укрытие, но, к счастью, луч оказался промахом.

— Дурная девка! — добавил еще один голос.

— Манрин? — спросил я осторожно, стараясь держаться спиной к огню, чтобы дать глазам возможность привыкнуть к неверному освещению. Юрген, я был уверен, уничтожит любого, кто окажется недостаточно почтителен к моей персоне, — настолько, чтобы в меня прицелиться. — Какого дьявола вы здесь делаете?

— Комиссар? — ошеломленно промолвил капрал, постепенно проявляясь в поле зрения как часть густой тени в нескольких метрах от меня. — Я полагал, что вы улетели обратно в Хейвендаун.

— Долго объяснять, — сказал я таким тоном, который не предполагал никакого разъяснения в принципе, но затем смягчил голос, добавив четко отмеренную долю дружелюбия. — К тому же я задал вопрос первым.

— Мы увидели, что тут разбился челнок, — объяснил Манрин. — И прибыли, чтобы выяснить, что произошло. Они открыли огонь, как только мы приблизились, так что это еретики.

Логично. Лояльным войскам известно, что Чилинваль все еще верен Империуму.

— А что делается там, в долине?

Смысла отрицать, что там действительно что-то делается, не было, поскольку звуки сражения разносились далеко за ее пределы, не говоря уже о том, что вспышки выстрелов освещали ночное небо подобно фейерверкам в Ночь Всесожжения.

— Враг пытается захватить храм Механикус, — ответил я, не выходя в своем объяснении за пределы минимально необходимого. — Мы предотвращаем. — Я на секунду прислушался к переговорам в своем воксе, узнав, что нами захвачены два вражеских челнока и что атака Юлианны, похоже, переломила хребет вражескому наступлению. — Сейчас мы выигрываем это сражение.

Ну то есть пока сюда не добралась вторая волна. Я оглянулся на обломки челнока и группку еретиков в сомнительном убежище. Энтузиазм отряда ополченцев, похоже, компенсировал нехватку боевого мастерства, так что осажденные отступники долго бы не продержались.

— Как вы полагаете, Манрин, возможно ли захватить одного из них живым?

Не то чтобы я надеялся получить много полезной информации, памятуя о допросах мадасцев, но все, что мы могли узнать об основных силах врага, прежде чем он доберется сюда, могло оказаться полезным.

— Отличная идея, сэр, — вставил свое мнение Жак, возникая возле моего плеча. — Их осталась всего парочка. Пойдем в атаку серебром штыков, да, они этого не любят, еретики, ой не любят! Они сдадутся прежде, чем вы сможете сказать: «Император защищает!»

Не особо изощренный план, но лучшего у нас не было, да и я готов был поставить на свои навыки фехтовальщика против любого рядового солдата-еретика. Спустя несколько минут, потраченных на инструктаж ополченцев, мы повели огонь на подавление. Меткость стрельбы в данном случае значения не имела, и, убедившись в том, что внимание еретиков плотно занято, я кинулся к горящему обломку корабля. Юрген следовал по пятам (честно говоря, на тот момент меня больше волновало, как бы не словить шальной выстрел от ополченцев, чем какое-либо сопротивление со стороны еретиков).

Жар пламени был сильнее, чем я того ожидал, и был подобен удару по лицу, едва я оказался между обломками челнока, стараясь не наступать на тех его пассажиров, которые не пережили крушения. Выживших предателей мы застали врасплох, и солдат в форме СПО Перлии превратился в жирное пятно на земле после выстрела юргеновской мелты, сам я одним выстрелом из лазерного пистолета расправился с мадасцем на другом фланге. После этого остался лишь один выживший, в покрытой грязью шинели, с повязанным под нею красным кушаком. Предатель попытался навести на меня лазерный пистолет.

На секунду я замешкался, пораженный, даже понимая, что промедление может означать смерть, но не в силах преодолеть смятение.

— Донал? — спросил я, все еще не желая верить в то, о чем свидетельствовали мне мои глаза.

— Смерть слугам… — начал он, затем недоумение пробежало по его лицу, и рука, держащая пистолет, покачнулась. Мощный заряд юргеновского запаха, усиленный высокой температурой окружающего воздуха, ударил в ноздри. — Комиссар? Что происходит? — Его лицо исказила мучительная гримаса, так не вяжущаяся с той ироничной самоуверенностью, которую я привык видеть в своем воспитаннике.

— Не могу сказать с уверенностью, — отозвался я и сделал шаг вперед. Юрген следовал по пятам, не опуская мелту. Чем ближе мы подходили, тем более отчаянным становилось выражение лица Донала. — Я считал вас погибшим.

— Я хотел бы, чтобы так и было! — произнес Донал, с неожиданной яростью срывая шинель и отбрасывая ее в огонь. Пока ткань загоралась, прежде чем вспыхнуть ярким пламенем, я успел увидеть, что имперские знаки на ней осквернены символами Хаоса. — Я все еще чувствую скверну, это шевеление в моем сознании…

Он, кажется, готов был потерять контроль над собой, так что я сделал еще шаг вперед, и Юрген, как обычно, послушно последовал за мной.

— Комиссар Донал, докладывайте по форме, — отчеканил я командирским тоном, не зная, было ли это правильным подходом в данном случае. К счастью, я не ошибся. Старые привычки и выученные реакции преодолели то, что сотворило с Доналом воздействие Хаоса. — Что произошло после того, как мы покинули дворец губернатора?

— Это был Варан, — сказал Донал, и голос его прозвучал так, будто он силой протаскивал его через ком в горле. — Он говорил с нами.

Лицо его снова перекосила судорога, отражая битву, которая шла в его сознании между двумя диаметрально противоположными идеологиями.

— Он просто сказал нам, что правда — это ложь, и ложь стала правдой.

— Парень рехнулся, сэр, — поставил диагноз Юрген, который в принципе был лишен способности к пониманию парадоксальных изречений.

— Не совсем так, — сказал я, и образ расползающейся опухоли, возникший при взгляде на тактический дисплей в командном пункте, расцвел новыми красками.

До сих пор мы принимали как данность, что в окружении Варана имеются псайкеры, и это было, скорее всего, правдой, но что, если он и сам был псайкером? С одним очень характерным и очень опасным талантом… Холодная нить ужаса стянула мне сердце до рези. Если я прав, и Варан лично направляется в Долину Демонов, то мне нечего противопоставить ему, чтобы не допустить перехода тенесвета в его руки. Каждый мой нынешний союзник, которого я сумел обманом или приказом привлечь к этой миссии, становился лишь еще одним потенциальным рекрутом врага, увеличивая его шансы на победу.

— Ну что за фраг! — Я смотрел на Донала. — Насколько близко ему пришлось подойти, прежде чем он смог воздействовать на ваше сознание? Ваше и губернатора?

— Он был с нами в одной комнате, — сказал Донал, все больше становясь похожим на горячечного больного.

— Значит, довольно близко, — попробовал уточнить я, надеясь, что получу какое-то более четкое указание. Если Варану необходимо находиться не более чем в паре метров для того, чтобы провернуть этот хитрый фокус, возможно, дела наши не так уж и плохи…

— Достаточно его видеть, — выдохнул Донал, в котором, видимо, остатки влияния Хаоса испарились ввиду способности Юргена обнулять психические воздействия. — Достаточно его слышать. Все, кто может его видеть или слышать…

Лицо его снова перекосилось.

— Они заполнили стадион для скрамбола пленниками: СПО, гражданским, всеми, кого они могли собрать. В ту минуту, когда он заговорил, мы все стали его рабами…

«Ну, замечательно, — подумал я. — Все, что требуется от Варана, это выйти из челнока, найти ампливокс для усиления голоса, и мы все дружно перейдем на сторону противника». В таком случае даже снайперы не помогут. Даже глухие. Им ведь надо будет достаточно отчетливо разглядеть Варана, чтобы выстрелить. Варан превратит наших солдат в свои марионетки прежде, чем они смогут открыть огонь. Затычки в уши? Сомнительно, эффект воздействия, скорее всего, основан на более сложных психических процессах.

Оставался еще один способ проверить, насколько велика угроза, но я понял, что очень не хочу узнавать результат. Донал и без того достаточно перенес. Но он был комиссаром, я сам вручил ему красный кушак. Он должен был понять, как никто другой, строгий приказ долга.

— Юрген, — произнес я, — отступите на три шага от комиссара Донала.

Большинство солдат, по крайней мере, проявили бы некоторое любопытство, но, верный себе, мой помощник просто дословно выполнил приказ.

Донал передернулся, и его рука снова начала подниматься, неуверенно нацеливая на меня лазерный пистолет.

— Смерть… прислужникам… — выдохнул он, и как раз в тот момент, когда я уже было подумал, что это знание достанется мне слишком поздно и слишком дорогой ценой, обломок стержня его прежней личности заявил о себе.

— Прошу меня извинить, сэр, — слова прозвучали с уверенностью, похожей на ту, которую я помнил. — Оно слишком сильное, чтобы с ним долго бороться. Надерите ему задницу за меня.

Затем он ткнул дуло лазерного пистолета себе под подбородок и нажал на спуск.

— Что там произошло? — спросил Манрин, когда мы с Юргеном вернулись из горящих остатков челнока. — Вы убили их всех?

Я вложил оружие в кобуру.

— Они все мертвы, — ответил я очень ровным голосом. Не было никакого смысла демонстрировать свои эмоции и тем более срывать их на ополченцах. — Но мы получили необходимую информацию.

Я сложил кушак, который так недавно вручил Доналу, и сунул его в карман. Перестрелка за гребнем также прекратилась, отстраненно отметил я, на мгновение прислушавшись к голосам в моем воксе. В основном это были взаимные поздравления. Убедившись, что никто из моих кадетов не присоединил свое имя к списку потерь, я обернулся к Манрину:

— Отправляйте своих людей по домам.

— Прошу простить, сэр, но мы хотели бы помочь в обороне, — произнес Жак.

До встречи с Доналом я, скорее всего, поймал бы его на слове, но сейчас пришло понимание, что каждый живой человек, вставший между Вараном и тенесветом, станет дополнительным подспорьем в стремлении хаоситского военачальника наложить лапы на проклятый артефакт. Не в первый раз я поймал себя на остром сожалении в отношении того, что откопавший этот артефакт не обладал достаточным разумом, дабы сразу же снова закопать проклятущую штуковину обратно.

— Ваше рвение отмечено, и я высоко ценю его, — сказал я. — Но эта битва окончена. Война продолжается, и ваша линия фронта проходит в Чилинвале. Вы можете защитить свои дома и тех, кто вам дорог.

— Так точно, сэр, — произнес Манрин с плохо скрытым облегчением и стал собирать своих подчиненных. Через несколько минут они уже растворились в темноте, и я наконец заметил, что наступила самая настоящая ночь. В этой ночи я услышал, как завелся двигатель грузовика, а затем невидимая во тьме машина двинулась в сторону Чилинваля. Мы с Юргеном также стали карабкаться по склону к гребню и находящейся за ним долине.

Ночь была совершенно лишена облаков, благодарение Императору, так что слабого свечения звезд, дополненного красиво мерцающим поясом космического мусора, нижний край которого расцвечивал небо огненными полосами каждые несколько секунд, было вполне достаточно, чтобы не сбиться с пути. И все же мы продвигались с осторожностью, потому как я не испытывал ни малейшего желания подвернуть ногу на камнях или запутаться в колючем кустарнике. Наше медленное продвижение раздражало меня, но я могу с уверенностью заявить, что это спасло нам жизнь.

Когда мы приблизились к гребню холма, я краем глаза заметил какое-то движение и жестом призвал моего помощника к тишине. Что-то отражало звездный свет, словно слабое сине-белое свечение на поверхности металла. Заподозрив, что это могло быть дуло ружья, возможно, в руках бегущего из проигранного сражения врага или кого-то из тех, кто все-таки выбрался из ловушки возле разбившегося челнока, я поднял ампливизор, чтобы разглядеть получше.

Реальность оказалась в тысячу раз хуже. Гуманоидные фигуры, вылепленные из металла, движущиеся со зловещей целеустремленностью и нечеловеческой текучей грацией. Создания жуткой красоты и функциональности, они шли, не торопясь, вдоль гребня, и впереди идущий нес некое устройство, с помощью которого, похоже, сканировал долину внизу. Остальные были вооружены, и хорошо знакомые мне очертания гауссовых шкуродеров в их руках сейчас не сочились зловещим некротическим светом, будучи прикрыты кожухами из какой-то гибкой металлической материи.

— Некроны, — сообщил я Юргену едва слышным шепотом.

Страхи, которые я так упорно гнал от себя, все-таки имели реальную основу. Спустя некоторое время, показавшееся мне целой жизнью, а на самом деле не превышавшее нескольких минут, некрон, возглавлявший группу, остановился, вероятно, считывая данные с устройства сканирования, затем поднял руку, указывая в направлении храма Механикус.

— И, кажется, они нашли тенесвет.

Что совсем не удивительно, учитывая их мастерское владение технологиями варпа и тот объем энергии, который выплеснулся этим утром с появлением демона.

— Это не очень хорошо, не правда ли, сэр? — спросил Юрген, выражаясь слишком уж мягко.

— Нет, не хорошо, — согласился я.

Разведывательный отряд некронов остановился, металлические фигуры застыли неподвижно, будто статуи, а через мгновение исчезли со слабым треском энергии и хлопком всосавшегося в вакуум на их месте воздуха. Насколько можно судить, теперь события превратились в соревнование между Вараном и металлическими кошмарами за то, кто первым завладеет тенесветом. В этой ситуации нашей армии доставалось место ровно между молотом и наковальней. Как ни рассматривай происходящее, наши шансы пережить следующие несколько часов только что уменьшились с невеликих до совершенно ничтожных.