Последнее предупреждение

ГЛАВА 22. ПАУТИНА ПОЛУПРАВД

Тесная тропа петляла, сужаясь порой так, что над головой нависали скалы вместо неба. Было не по себе. Таких больших гор он не видел - привык к равнинной пустыне. Казалось, что скалы уходят в бесконечную высь и не заканчиваются там. Казалось, что звезды приютились в щелях камня, и подмигивают ему своим мерцанием.

Каменные стены давили и пугали. Ущелье, наверняка выглядело жутковато и днем, а уж ночью - и подавно: гигантская нависающая глыба серого камня, составляющая с основным утесом тупой угол. Склон, по которому без троса и специальных навыков не подняться даже физически сильному человеку, - вызывал ужас. Казалось, что гора раскололась и треть вершины, начав падение, зависла на доли секунды. Неуютно. И главное, некуда деваться, если она и в самом деле решит упасть. Люк обернулся - похоже, здесь тупик, а возвращаться никак нельзя. Что-то там сзади его ждало. Что-то опасное и необъяснимое. Откуда-то он знал, что если вернется, то непременно погибнет. Это было логично и несомненно. И он не удивлялся странному знанию. Не спрашивал себя, откуда оно пришло, и почему он так решил - сразу поверил в его истинность.

Ощущение жара, треск высоких деревьев. А, да, вот от чего он бежит: один из склонов был раскален докрасна. Что могло так расплавить камень? Неужели турболазерные заряды? Но небо было темным, и было ли что-то там, несущее смерть, он не мог разглядеть.

Люк провел рукой по лицу. Какие горы? Это же высотные здания, а звезды - это всего лишь огни подсветки. Как неуютно здесь. Предчувствие засады. Того, что опасность сзади. Ощущение хрупкости конструкций. Он принялся озираться по сторонам, и высматривать, куда можно отпрыгнуть, если стена решит рухнуть. Пульс участился, и бросило в пот. Отпрыгивать было некуда. Внимание привлекало одно окно, там было что-то тревожное, внушающее опасение. Что-то там происходило, что-то, решавшее его судьбу. Или не его? Он видел себя со стороны, как фигурку в белом, видел площадь, зажатую огромными зданиями, настолько огромными, что такими большими могли быть только дома в столице. И видел то окно, от которого веяло холодом и смертью.

И Люк побежал, не разбирая, куда и зачем, подальше от этого места, где нечем дышать. Сбилось дыхание, ноги стали ватными, но он не мог остановиться. Только бы успеть, только бы успеть...

Куда успеть и зачем он не спрашивал. Он знал, что надо успеть. Что у него один шанс из тысячи и почти не осталось сил и желания, кроме одного: добежать.

В глазах потемнело и все поплыло, но останавливаться нельзя, нельзя... за ним погоня, малейшие промедление - и всё. Он слышал один только звук - биение сердца.

Земля покачнулась и поднялась - это одна нога споткнулась и ушла, центр равновесия сместился и Люк - упал. Несколько мгновений резкой боли в области желудка и захлебывавшихся глотков воздуха, а потом он вскочил и, не понимая, где находится, уставился в обзорный экран. Синие линии гиперпространства и непроницаемая чернота космоса.

Сон. Всего лишь сон.

Сколько он проспал? Люк бросил взгляд на панель со временем, встроенную над дверью каюты. Пять часов... До Корусканта еще лететь три часа. Там, наверное, уже утро, и солнце восходит, освещая крыши домов:. Тех самых, которые он видел во сне? Юноша тряхнул головой. Ерунда! Не хватало еще поддаться дурацким суевериям. Вещие сны: но Люк не мог отделаться от мысли, что там, в глубине кошмара, он был кем-то другим. Близким - и одновременно незнакомым. Что бы все это значило? К сожалению, подобные вопросы в жизни Люка обычно оставались без ответа. Реакцией Оуэна Ларса на все странное, что происходило с племянником, было недоверие. И еще страх. Страх во взгляде тетушки, в сознании Люка прочно связавший слова «необычность» и «опасность». Общение с попечителем и, особенно, с Сидом заставило этот барьер несколько податься, но: Скайуокер сердито хлопнул ладонью по датчикам возле койки, включая освещение. До выхода из гипера - еще два часа. А заняться совершенно нечем. В одиночестве ему в голову лезли разные пугающие мысли, и Люку не хотелось думать, насколько они индуцированы проклятым сновидением. А еще ему не хотелось быть одному. Проверить, как там док? Сомнительно, что он сейчас спит. А Вейдер уже, наверняка, на месте... и Люк вдруг остро пожалел, что не полетел с ним на Альдераан. Он упорно старался позабыть о ситховом сне, но слова «Корускант» и «что-то случится» постепенно сливались воедино. И молодой человек затруднялся сказать, плохо это или хорошо.

Люк подошел к мед. лаборатории и прислушался к ощущениям. Так и есть: Линнард и Сид. Они что - всю ночь там просидели? Вряд ли, скорее всего, просто раньше проснулись. Линнард как никак отвечает за корабль и вынужден бодрствовать.

Когда Скайуокер ставшим уже привычным жестом открыл дверь в кабинет Линнарда, врач и Сид, преимущественно молчавшие до этого, тут же возобновили пикировку. Это зрелище тоже стало привычным. Скайуокер не знал, как эти двое разговаривают наедине, но в его присутствии доктор постоянно затевал какую-то язвительную болтовню. Как будто хотел отвлечь внимание своего пациента от другого объекта.

Надо сказать, что с момента их знакомства, наверное, за пару часов сна, старик стал выглядеть намного здоровее. Улучшился цвет лица, исчезли круги под глазами. Люк затруднялся сказать, насколько внешние перемены в Сиде основывались на действиях врача, и насколько они были обусловлены отдыхом. Что-то мешало юноше прямо спросить о роде занятий своего нового знакомого, - и это не могло не удивлять. Его чаще упрекали за недостаток дипломатичности, чем за деликатность. Возможно, подобная робость основывалась на поведении Линнарда, который ощутимо побаивался этого старика. До недавнего времени Скайуокер не задумывался, как ему удается определять людские эмоции. Теперь же он начал связывать свои способности с таинственной «Силой», о которой говорили Бен и Вейдер. А вот Сид в разговорах эту тему упорно обходил. Что было так же странно, как поведение Линнарда. Создавалось впечатление, что врач пытается помешать их беседам со стариком, - и Сида это пока устраивает. Люк сомневался, что доктор решится открыто противоречить этому внешне безобидному дедушке. От этого - ситха? - не исходило непосредственной опасности, но юноша хорошо помнил свою первую ассоциацию: смерч. Так что некоторая осторожность Линнарда была бы понятна. Однако тот вел себя прямо противоположным образом. Как птица, которая, изнемогая от страха, отвлекает внимание хищника от птенцов. В данном случае - от него, Люка. И Скайуокер упорно спрашивал себя: «Почему?». Возможно, пришла пора адресовать этот вопрос кому-то другому? На этой ноте Люк отвлекся от размышлений и прислушался к разговору, который неожиданно стал перекликаться с его тайными мыслями:

- Зейн, мне кажется - или вы подначиваете меня специально?

- Не понимаю, о чем вы.

- Понимаете. Я тоже могу быть очень въедливым, постоянно брюзжать и всячески доставать вас весь остаток полета. Если у вас есть медицина, то я выберу другое поприще. Например, бюрократию.

- При чем тут бюрократия?

- Ну, думаю, нет ни одной области жизни, где она оказалась бы не при чем. А я мог бы проверить вашу деятельность на соответствие стандартам. Соответствует ли нормам длина проводов в аппаратуре? Сколько секунд вы тратите на инъекцию? А, может, тут освещенность на пару единиц ниже, чем принято?

- Вот уж не думал, что кому-то захочется тратить время на такую чушь.

- Ничего, времени у меня хватит. Удивляюсь, как подобная идея не пришла в голову главкому - уж он точно знает все инструкции наизусть. Мне, к сожалению, придется заказать печатный вариант. Что же до чуши - знаете, Линнард, любой маразм становится приказом, если на нем расписывается Император.

Люк посчитал, что это - очень подходящий момент, чтобы вклиниться в разговор:

- Мне кажется, или вы стали гораздо чаще упоминать Его Величество в разговорах?

Фраза возымела потрясающий эффект: врач просто застыл с открытым ртом, думая о том, что будет, если мальчик пойдет чуть дальше и напрямую свяжет начало этих разговоров с появлением Сида на корабле. А вот Император не смутился. Обладая способностями, отсутствовавшим у Зейна Линнарда, Палпатин понял, что словесный выстрел Люка лег так близко к цели чисто случайно. Сила, помноженная на интуицию, возможно, юноша сумеет додумать мысль до конца, но это явно произойдет не сегодня. А ситх не собирался играть с ним вечно. Только до Корусканта, где ему снова придется стать Повелителем Империи. А пока, пока мальчишку стоит немного запутать. Чтобы все озарения протекали по плану:

- Именно так. Мы ведь приближаемся к Центру Империи на имперском корабле. Хотя власть Палпатина распространяется на все государство, столица по праву считается ее центром. И, возвращаясь назад, мы, естественно, думаем, кто и как нас там встретит.

- У вас неприятности? - юноша удивительно четко ухватывал суть.

- Ничего такого, в чем ты можешь помочь. Извини, - первый урок на тему «прямота не всегда хороша». Интересно, эту инструкцию Люк тоже «прочитает между строк», или в его сознании есть какие-то фильтры? Судя по реакции - похоже, прочитал. Интересно, но теперь стоит сменить тему. - Что до частоты упоминания Императора, теперь этот титул часто звучит в проклятиях. Особенно в устах Альянса. А еще, как я слышал, некоторые люди с окраин специально собираются по нескольку раз в день, чтобы его упомянуть и чуть ли не молятся. Как правило, это те миры, о которых почему-то забывали в Республике. Тебе ведь известно, что за двадцать лет наше государство несколько расширило свои границы? Например, твой родной Татуин стал его частью совсем недавно. Знаешь, как это произошло?

- Вроде бы, было восстание. У нас не любят об этом говорить. И на правителя не молятся, если вы на это намекали. Ведь это произошло до Империи.

- Никто не любит говорить о жертвах. Что до Палпатина - тут ты ошибаешься. Тогда он не носил титул Императора, но его правление началось еще в республиканские времена. Если ты читал учебники...

- В учебниках Старую Республику стараются не упоминать, - вмешался Линнард. - Или упоминают очень скупо. Вероятно, считая, что нынешняя элита была бы рада забыть некоторые подробности своей биографии.

Такая ремарка снова навела Люка на размышления об отце. Эти двое явно знали больше, чем говорили, однако, сознание форсъюзера зафиксировало еще один любопытный факт. Который юноша решил немедленно прояснить, не откладывая в долгий ящик:

- Сид, вы называете Его Величество по имени. Это бравада - или...

- Нет, ты прав. Мы действительно знакомы лично.

- И он дал вам разрешение называть себя «Палпатином»? - недоверчиво вопросил Скайуокер. «Сид» ухмыльнулся:

- Я называл его «Палпатином» еще в те времена, когда он и не помышлял ни о каком титуле. А теперь я слишком стар, чтобы меняться.

- Вы - самый изворотливый человек из всех, которых я знал. Включая доктора Линнарда, - честно ответил Люк. Врач хмуро пробурчал: «Спасибо!», - а улыбка старика стала шире:

- Неужели изворотливее Кеноби?

Юноша задумался. Да, Бен тоже был из категории «палец в рот не клади». Он знал Люка всю жизнь и всю эту жизнь упорно молчал о его отце и своей роли в событиях, приведших его к гибели. А в том, что джедай в них участвовал, Скайуокер уже не сомневался. Как и Сид. Понимание пришло столь внезапно, что Люку захотелось постучать кулаком по лбу, ужасаясь былой слепоте. Те разговоры - старик говорил иносказательно, но явно не с чужих слов. Он был там. Видел. Знал. Теперь молодой человек смотрел на Сида новыми глазами - и начинал понимать нервозность Линнарда. Пока он идет ровно туда, куда его направляет этот старик. А тот только мучит его душу загадками, лишая вожделенных знаний. Не обманывает, нет. Просто - умалчивает.

- Похоже, ты хочешь меня о чем-то спросить, юный Скайуокер? - странно, но в голосе Сида слышалось почти одобрение. Люк удивился: если бы кто-то другой подумал о нем такие вещи, как он - о собеседнике минуту назад, юноша бы, несомненно, обиделся.

«Сердиться на правду просто грешно. И - глупо», - прозвучал в его голове мягкий голос старика. - «А радуюсь я тому, что тебя не так уж просто обмануть. Так, куда мы летим - многие попробуют. Не сомневайся».

Понято и принято. Подобную логику Люк понимал очень хорошо. Однако мыслительный процесс не помешал ему быстро задать свой вопрос. Пока собеседник не передумал:

- Вы знали моего отца?

- Конечно. Ты и сам это понял.

- И - сыграли какую-то роль в его гибели? - спросил и понял: не так. Он ошибочно построил вопрос - так говорили чувства. Однако, не подсказывая, КАК будет правильно.

Вот теперь Сид не улыбался.

- Если бездействие и промедление можно считать ролью - то да. А про гибель Энекина тебе лучше расспросить джедая Кеноби, - на сей раз, в его тоне звучало почти неприкрытое презрение. Слово «джедай» Сид практически выплюнул, из чего Люк заключил, что был прав относительно его стороны в новооткрытом форсъюзерском конфликте. Ситх. А Вейдер - тоже, кстати, ситх, называл себя «другом Энекина». Рыцаря джедая, или - тогда уже не джедая? Живо припомнив давешнюю притчу о юноше, выступившем против организации, Люк поднял на старика округлившиеся глаза:

- Вы намекаете, что Кеноби убил моего отца за то, что тот принял другую сторону в конфликте?

Раздался мелодичный звон - кажется, Линнард выронил пузырек, который вертел в руках во время беседы. Но Скайуокеру было наплевать. Он буквально впился взглядом в лицо Дарта Сидиуса и видел там... видел...

Люк внезапно опустился на пол, закрыв лицо руками. Ему казалось, что рухнула вся его жизнь. Бен, так подло обманувший его доверие, дядя и тетя, пугавшиеся Империи, как огня, неприязнь Оуэна к Кеноби, и все эти вечные недомолвки. Кругом одна ложь. Причем ложь особого сорта: она правдива. Собеседники искренне верят, во что говорят, и легко вводят его в заблуждения. Они точно знают, какие употреблять слова, чтобы Люк понял не то, что было на самом деле, а то, что нужно им. Ларсы, Бен Кеноби, даже Вейдер, хотя он преимущественно молчал, за что, пожалуй, стоило сказать спасибо. Линнард, искусно плетущий паутину, чтобы только молодой человек не обнаружил правду. И... Сид. Неужели он думает, что, после такого обмана он будет кому-нибудь верить?

- Не думаю, Люк, - сухая старческая рука легла на его опущенное плечо. Первым побуждением было стряхнуть эту непрошеную тяжесть, убрать помеху, нарушившую его горе. Юноша не хотел делиться переживаниями, но старик был на удивление настойчив.

- Ты же хотел правду, Люк? Слушай. Ты прав: во время революции твой отец встал на сторону Императора, против бывших друзей, против жены и джедаев. За это Орден желал его смерти, - и Кеноби поручили его убить. О том, что произошло потом, точно знали лишь эти двое - и твоя мать. Причем последняя наверняка жалела, что вмешалась. Ну, Сила ей судья. Как бы то ни было, в итоге Энекин Скайуокер исчез, а о судьбе Оби-Вана я узнал от тебя.

- А что стало с моей матерью?

- Ее не преследовали. После случившегося Император предоставил ей жить своей жизнью, а я не интересовался, что с ней стало. Боюсь, она тогда виделась мне слишком... предательницей. Что скрывать - в этой истории мы все выглядели далеко не героями. Но в итоге все заплатили - так или иначе.

- Как ее звали? - тихо спросил Люк.

- Вот об этом - спроси у Вейдера. Я и так слишком много тебе наболтал, - и Сид вышел, предоставив Скайуокеру и Линнарду осмысливать полученные сведения. Каждому по-своему.

«Почему у Вейдера? Причем тут Вейдер?! Почему он должен хорошо знать мою мать? Чьим другом он был? Моего отца или матери? Почему мне не показалось странным, что Вейдер сказал, что мой характер похож на её? Откуда он знал, какой у нее мог быть характер?»

Вереница вопросов. Ответить на которые мог бы тот, кто сейчас отсутствует. Хотя врач и Сид тоже могли бы, по крайней мере, сказать: причем здесь Вейдер, - но отчего-то не желали.

- Люк, - Линнард прикусил губу, с трудом подавив желание погладить юношу по волосам. Оттолкнет. На беднягу свалилось слишком много и сразу. От Императорских «откровений» чуть не впал в ступор даже он, хоть речь шла и не о его родственниках. Да и знал доктор побольше. После рассказа Вейдера о себе, врач и предполагал нечто подобное. Но подозревать одно, а услышать - другое. Истина избитая, но, тем не менее, верная.

На данный момент в спектре эмоций Зейна Линнарда доминировала жалость. Причем он не мог точно решить, кого ему жаль больше. Люка, столь искренне горюющего у него на глазах... или его отца, спрятавшего боль за маской прожженного циника.

- Вы же тоже знали, - было сложно понять, что это: утверждение или обвинение. Возможно, у него просто совесть нечиста? Как бы то ни было, на данный момент Линнард решил жалеть того, кто рядом, и мягко возразил:

- Почти все услышанное было для меня новостью, - в ответ мальчик поднял на врача глаза, как-то неожиданно сделавшиеся по-старчески усталыми.

- Значит, вы не знали Энекина? - Зейн мысленно поблагодарил юношу за такую формулировку, позволяющую избежать лжи. Возможно, он еще будет корить себя за недомолвки, но - Люку на сегодня хватит. Кроме того, это дело Вейдера. Непохоже, чтобы Милорд пришел в восторг от такого числа желающих влезть в его частную жизнь. У всякого терпения есть пределы, а Линнарду совсем не хотелось быть той каплей, которая выведет ситха из себя.

- Лично - нет. Строго говоря, я и мои коллеги имели дело не с самими военными, а с отдаленными последствиями их деятельности. Видишь ли, в то время я был гражданским врачом, не имеющим прямого отношения к боевым действиям. А твой отец сражался на передовой, - тут Линнард присел рядом с Люком, так чтобы их глаза оказались на одном уровне. - Конечно, я слышал о нем. В то время Энекин был довольно известной личностью...

- Как Вейдер - сейчас? - перебил юноша. - Думаю, о нем не знают только в нашем захолустье.

- Ты скоро поймешь, что известность Милорда - весьма специфического рода. О нем предпочитают разговаривать шепотом. Главным образом - из суеверия, но... скажем так: его тоже есть в чем упрекнуть.

- Однако, те, кто так странно реагируют на мою фамилию, почему-то ставят его имя рядом с именем Энекина. В том или ином контексте. Милорд сказал, что они были дружны. Сид это косвенно подтвердил, но от его намеков все запуталось еще больше. А Бен Кеноби говорил, что Вейдер был его учеником и убил Энекина.

Вот как? «Интересная» точка зрения. И врач не утерпел:

- Неужели этот «Бен» сказал тебе много правды?

- Пожалуй, нет. Но я не могу отделаться от мысли, что и остальные меня просто путают. А на самом деле истина очень проста. Но я почему-то не могу ухватить суть намеков... такого раньше не было...

- Просто такой разговор будит в тебе слишком много эмоций. Речь ведь идет о твоем отце. Так что ты, уж прости, необъективен. Такие сильные чувства часто мешают не только логике, но и интуиции. Хочешь узнать мое мнение?

- Да.

- Похоже, что Вейдер действительно занял место Энекина. В силу обстоятельств, и - надо думать - без особой охоты. Мне кажется, что и Сид, и Милорд до сих пор переживают то, что случилось с твоим отцом. Каждый по-своему, но эмоции остались. Эти люди водят тебя за нос вовсе не из любви к искусству, а потому, что имя «Энекин» до сих пор не стало пустым звуком. Для них. Знаешь, порой сложно заговорить о чувствах. До такого надо дозреть. От себя скажу, что Скайуокер-старший был очень харизматичной фигурой. Прирожденным лидером. Вполне достойным стоять по правую руку от Императора - если принять на веру слова Сида о том, что твой отец поддерживал Империю. А Сиду ты веришь. В ЭТОМ - веришь, - тут Линнард поднялся на ноги и сделал пару шагов, продолжая рассуждения вслух: - Собственно, подобному раскладу мешал только Орден. И помешал, - Люк внимательно слушал доктора, как-то не торопясь с оценками. Так что пришлось продолжить: - Видимо, в этой истории не все ясно даже ее участникам - иначе разные ораторы не посылали бы тебя друг к другу за информацией. Ты слышал версию этого Бена. Слышал, что сказал Сид. Почему бы теперь не спросить Лорда Вейдера?

- Потому что его здесь нет.

- Люк... я очень, очень плохо отношусь к идее обсуждать людей за их спиной. Но мне почему-то кажется, что твой опекун и сам жаждет поговорить на эту тему.

- Тогда - почему он молчит? Ощущает себя в чем-то виновным?

- Скорее - затрудняется с подбором слов.

- Возможно. Но в итоге оказывается, что львиную часть информации о семье я получил от Сида, который, по его же собственным словам, тут вообще не при чем. Почти что «проходил мимо».

Ирония в словах мальчика была столь явной, что ее не заметил бы только слепой. Однако Зейн Линнард предпочел ответить на слова, а не на подтексты:

- Люк, ты напрасно спешишь с выводами.

«Глупости! Никуда он не спешит. Просто сомневается во всем, и во всех. Придется мальчику подыграть, озвучить вслух собственные догадки. Пусть уж сомневается по делу. В конкретных фактах. Тогда будет меньше обид на жизнь вообще и людей в частности».

- То, что Сид не принимал в тех событиях активного участия, еще не значит, что он ни при чем. Ты - умный мальчик, и наверняка понял, каков его стиль. Раздразнить. Подтолкнуть. Направить. Посмотри, что он сделал с тобой всего лишь несколькими намеками? Возможно, так было и тогда, - Зейн понял, что перестарался с критикой и попробовал по-иному: - Едва ли стоит ждать, что кто-то вот так возьмет и выложит тебе всю правду на блюдечке. Вероятнее всего, истина будет вырисовываться постепенно. Возможно, многое из того, что ты узнаешь, повергнет тебя в шок. Разозлит, расстроит, вызовет желание отомстить. Прошу тебя, запомни: каждый человек отвечает лишь за свои действия. Все участники тех событий принимали решение самостоятельно. И, как уже заметил покинувший нас рассказчик, за них заплатили.

- А я? Почему они не думали, каково будет мне... одному... - Люк задыхался от непролитых слез.

- Ты говоришь, как ребенок, - упрекнул его врач.

- Я и был ребенком! Почему, ввязываясь в эту авантюру, родители не думали обо мне? Я потерял их обоих!

- Люк, ты не справедлив. У меня тоже есть дети. И, как отец, авторитетно скажу: твои родители думали, прежде всего, о тебе. О мире, в котором тебе предстоит жить. О препятствиях, которые следует преодолеть, чтобы ты родился и вырос. Там была масса сложностей. Даже то, о чем ты уже слышал - слишком много для одной семьи. Джедаи были серьезной организацией. И слишком консервативной, чтобы легко отнестись к нарушению устава. А тут еще война и масса факторов, о которых мы вообще ничего не знаем.

- Итак, думая о моем благе, отец и мать оказались по разные стороны баррикад? Что же это за благо получается? Предел мечтаний, - выговорил Скайуокер с горьким сарказмом. И, помолчав, грустно добавил: - Почему они просто не могли договориться?

- Вопрос, лежащий в основе большинства конфликтов.

- И каков же ответ?

- Обычно - так получилось. Малыш, никому не под силу изменить прошлое. Так что - просто прими все, как есть, - и живи дальше. Безукоризненных людей нет. Все ошибаются, - такова наша природа. Но кто-то учится на своих промахах, а кто-то - злится на весь мир. Цена ошибки бывает очень велика. Но, если ты откажешься от жизненного урока, - выйдет, что плата отдана напрасно. Подумай об этом.

- Подумаю. И - спасибо вам, доктор. Хотя, по-моему, вы тоже знаете куда больше, чем говорите.

- Знаю, - не стал отпираться тот. - Но совершенно искренне думаю, что на сегодня с тебя достаточно откровений.

Скайуокер кивнул и вышел, не прощаясь. А Зейн подумал, что манеры мальчика начинают до боли напоминать Палпатина.

«Неужели мои слова пропадут даром, и юноша выйдет из этого испытания с горьким осадком - и даже злобой - в душе?»

Линнард решительно покачал головой. Трус он или не трус, но непременно поговорит с Императором. Последнему придется объяснить свою выходку, - будь он хоть десять раз ситхом и сто раз правителем.

И врач решительно направился на поиск нужного объекта.

Кипя от праведного негодования, Зейн Линнард обошел пол-«Девастатора». Бесполезно. Его Величество, Император Палпатин словно провалился сквозь землю. В итоге врач, раскрасневшийся и злой, остановился передохнуть в резервной рубке. Он и сам не знал, кого ситха его сюда занесло. Воистину, злость - плохой советчик. Пробежать пешком половину немаленького разрушителя, чтобы оказаться в технических дебрях за пару километров от обитаемых кают. И чем он думал? Рассчитывал найти «Сида» в обнимку с гипердрайвом? Странное представление об императорском досуге.

Линнард машинально провел пальцем по мягкой коже кресла. Наверняка, клонированная... но у Империи по-прежнему есть стиль. Республика вполне обходилась синтетикой, а государство Палпатина вот уже двадцать лет сохраняло этот утонченный аристократизм в деталях. Неброский, как и все естественное.

Исполняющий обязанности капитана сел, устало вытянув ноги, и задумчиво уставился на приборную панель. А что, если?

Нужно быть реалистами: ни он, ни Вейдер не смогут ПОМЕШАТЬ Властелину. Но Милорд вполне способен его... притормозить. Если захочет. Не так давно Зейн сказал Люку, что Энекин для Сида - не пустой звук. И сейчас был готов под этим подписаться. Как бы ситхи не относились к остальной Галактике, между собой они взаимодействовали вполне по-человечески. А значит, милорд мог бы...

- Хотите пожаловаться своему «сообщничку»? - способность Императора возникать в самых неожиданных местах просто поражала. Однако доктор был слишком возмущен, чтобы испугаться.

- При всем уважении - это, скорее, дело Милорда, чем ваше.

Молчание. Зейн Линнард чувствовал какую-то звенящую пустоту внутри. Подобное хамство Императору заслуживало смерти. И, будь у их разговора свидетели, он бы умер на месте. А так... его Величество просто молчал, покусывая нижнюю губу.

- Люк сильно расстроился?

- Разве вы не на это рассчитывали?

- Зачем мне желать ему зла?

- Вы его ранили.

- Это - необходимость. Мальчишке придется это пережить. Он же просил правду.

- А это - правда?

- Сомневаешься в словах Императора? - Палпатин уселся в соседнее кресло. - И почему я это терплю?

- Думаю, вы чувствуете себя виноватым. Иначе не шли бы за мной через весь корабль, - сказал и понял - это правда. Иногда язык бывает быстрее ума. Обычно, не к добру.

- Хам, да к тому же еще и нахал. Восхитительное общество. Понимаю, за что вы так нравитесь главкому.

- Он и вам спасибо не скажет.

- Кто сказал, что я жду благодарностей? Разве похоже, что мне для счастья нужен кто-то еще?

- Вот поэтому вы и не понимаете.

- Кого?

- Не кого, а что. Семью. Детей. Люка. Ведь правда?

- Странные выводы.

- Когда вы говорили про его мать - это была обида.

- Она была предательницей.

- Ваше Величество, почему вам так неприятен разговор о матери Люка? Каждый раз, когда речь заходит об этой теме, вы начинаете, чуть ли, не плеваться ядом?

- У меня складывается впечатление, что, говоря о матери Люка, вы представляете себе что-то вроде девочки-подростка, которую мы мерзко использовали в своих играх? А потом - довели до могилы? Так вот: это - бред. Во-первых, она была старше своего мужа. Во-вторых, опытным политиком. В старореспубликанские времена мы вместе отстаивали интересы Набу. Были членами одной партии. Образно, тогда она была знаменем, а я - рулевым. Но потом выяснилось, что мои устремления не ограничиваются одной планетой, и наша героиня... скажем так, обиделась, что ее подвинули с первых ролей. Ушла в оппозицию - еще не Империи, о которой даже не шла речь. Лично мне, как бывшему союзнику.

- Такое впечатление, что вы говорите о Мон.

- Они, действительно, похожи. Это-то меня и встревожило поначалу. Совершенно очевидно, что Милорда тянет к определенному типу женщин. Я говорю не о любви.

- Ну... вы же в неё не верите. Считаете влиянием гормонов.

- Здесь мы общих точек не найдем. Возвращаясь к матери Люка, скажу: мы с Энекином ее недооценили. Я - не верил, что она может пожертвовать частью амбиций ради чувств. Она это сделала, - и в результате мы получили Люка. А ее муж верил, что ради любви она откажется от сведения личных счетов. Что сказать? Не отказалась. Однако эта женщина в свою очередь не понимала джедаев. Судила их по своему мужу, а он был... ну, скажем так: джедаем наполовину. В итоге все вышло, как вышло. Я ответил на вопрос, почему мне тошно о ней говорить?

- Вы не одобряли их отношений. В ПРИНЦИПЕ, не одобряли.

- Я не вмешивался.

- Да. А если бы это вас зацепило - вы бы им помогли.

- Вы принимаете меня за джедая? Это они были специалистами по бескорыстной помощи ближним.

- А как здорово они помогли родителям Люка - в гробу я их видел, таких альтруистов.

- Именно туда я их и определил. Всей, что называется, «кодлой», - было странно слышать такие словечки из уст Императора, известного безупречным вкусом. Подобный жаргон подошел бы скорее контрабандисту, чем правителю Империи. Хотя - слово «кодла» в подобном контексте смотрелось удивительно органично. Иначе Линнард бы затруднился, как этих... рыцарей назвать. Его возмущение изменило объект, сфокусировавшись на Ордене. Как правильно отметил Палпатин, давно канувшем в небытие. А тот, между тем, продолжал:

- Однако вы передергиваете, Зейн. В том случае дело было в идеологии и политике. При встрече ситха и джедая уходит один. Это - закон возрастом в тысячелетия.

- Но вы же встретились с Энекином - и оба выжили, - резонно возразил врач

- Линнард, вам не откажешь в проницательности, - на лице ситха появилась невеселая улыбка. - Но он был не совсем типичным рыцарем. Точнее - совсем не типичным. НАСТОЯЩИЙ джедай поступил бы так, как Кеноби. Он бы меня убил - и горевал всю оставшуюся жизнь. Оби-Ван обрек на смерть того, кого любил, как брата. Энекин, в сходной ситуации, отказался пойти против человека, который заменил ему отца.

- Не понимаю, - искренне удивился врач. - Лично мне правильным кажется поступок второго. А первого я бы с удовольствием посадил в тюрьму за преступление.

- Мы наконец-то дошли до корня всех бед. Зейн, ты - не форсъюзер. Ситхи и джедаи во многом похожи. Услышь об этом мои учителя, они бы перевернулись в могилах, но это - правда. Друг от друга мы отличаемся гораздо меньше, чем от нормальных людей.

- Вы что, хотите сказать, что форсъюзеры, простите за грубость, моральные уроды?

- С точки зрения ВАШЕЙ морали - да, несомненно.

- А что, есть еще другая мораль?

Император задумчиво сложил пальцы домиком:

- Ты общался с сиротами на гособеспечении?

- Да. Там были очень разные люди. Далеко не все из них стали преступниками...

- Я не о том. Представь, что ты стал директором такого заведения. И увлек всех сирот хорошей идеей - избранностью. Мессианство - опасная вещь. Для того, чтобы этот вирус охватил коллектив, нужна лишь пара фанатиков. С форсъюзерами такое произошло много поколений назад. Сценарий был один - а идеи разные. Вот и готов конфликт философий, Темная и Светлая сторона.

- Значит, для джедаев главным в жизни была их организация?

- Для ситхов, кстати, тоже. Но нас было меньше, и мы были более автономными. А светлые сызмальства завязаны на коллектив. Им сложно жить без себе подобных. Для них это - существование без цели. Понимаешь? Отняв у них Орден, я убил их без оружия.

- Значит, Люк - их последняя надежда? Оригинально, но не умно. Почем им знать, что сын не пошел в отца? Тот ведь был - нетипичным.

- Несомненно, пошел. Здесь дело не только в характере - тут у них масса различий. Особенность Энекина была в том, что он попал к джедаям довольно поздно. И ему сложно было осознать, как это здорово: пожертвовать сегодняшней любовью для гипотетического блага организации. Даже не блага - спокойствия. Да, Скайуокеру-старшему было сложно. А вот Скайуокер-младший такого не поймет никогда. А посему, - какой бы цвет он не выбрал, это все равно будет фикцией. Он - форсъюзер. Но он - не один из нас. Чувствуешь разницу?

- Значит, вы, ситх старой школы, просто сменили в этом уравнении «Орден» на «Империю»?

- Не я. Мы. Вейдер - больше, я - меньше. Потеряв человеческое счастье, он попробовал найти утешение в ценностях форсъюзеров. Похоже, не нашел. В нем слишком много огня для столь... холодной бесчувственности.

- Мой Император, похоже, вы не слишком высокого мнения об этих «альтернативных ценностях».

- Я знаю, что мы есть. Самоуверенные и эгоистичные сволочи, веками плюющие на человечество. Во имя призрачных идей и личных разборок, от которых трещит вся Галактика. К сожалению, я понял это лишь лет в семнадцать, уже успев стать частью системы. И все, что мне удалось - стать тщеславным и лицемерным гадом, плюющим на мораль ради чуть-чуть иных целей.

- Я думаю, - вы переборщили с критикой.

- С какой частью определения ты не согласен? Совсем недавно, сломя голову несясь по коридорам, ты хотел мне сказать то же самое. Не отпирайся, Зейн. Я же слышал.

- Вы и разговор с Люком подслушивали?

- А как же? Доктор, я разрешил вам предупреждать юношу. Однако ни слова не сказал о том, что перестану контролировать процесс. Я увлекся. Ты - тоже. Сам ведь понял, что далеко зашел. Этот разговор начался лишь потому, что ваши с Люком выводы из моих слов были корректными, - но неполными. Нет ничего хуже обрывочной информации - она оставляет слишком много простора для домыслов. Для мальчика - пусть. А вот твои фантазии - для меня лишнее. Предпочитаю вариант «знает, но молчит». Ясно, Линнард?

- Так точно, мой Господин.

- Считай это последним звоночком. И... доктор, я, правда, оценил щепетильность в отношении Вейдера. Редкий офицер удержался бы от разговоров за спиной. И еще больше оценю дальнейшее молчание.

- А - Люк?

- В деле с беглецами задействована масса людей. Слишком многие знают, какое имя Милорд носил до Империи. Так что, по прибытии на Корускант, мальчику будет сложно остаться в неведении. Разве что заткнет уши и запрется в каюте. Так что - пусть готовится. Пара часов у него есть.

В этот момент раздался настойчивый зуммер комлинка:

- Господин капитан, вызов по дальней связи. Центр Империи, высший приоритет.

Палпатин встрепенулся и закивал, знаками давая понять, что необходимо ответить.

- Переведите сигнал в резервную рубку, - произнес Линнард и, прервав связь, удивленно посмотрел на Императора.

- Зейн, вы намеренно стали так, чтобы не попасть в передачу?

- Возражаете? Думаю, что увидеть вас вместо меня - это шок для

любого... собеседника. Может быть интересно...

Палпатин рассмеялся:

- Воистину, коварство родилось раньше вас. И что такой человек делает в медицине?

Когда зажегся экран, помешавший доктору ответить, Император все еще улыбался. Зрелище, прямо сказать, не для слабонервных...