Последнее предупреждение

ГЛАВА 7. МОМЕНТ ИСТИНЫ

- Империя не будет вечной, - Мон резко вскинула голову.

Подыгрывать ей не хотелось. Эта маска уже надоела Вейдеру. У любого терпения есть своей предел. Но правда была еще и в том, что у него не было времени на все эти игры.

- Категоричные предсказания редко сбываются, миледи.

- Ничто не вечно, - безнадежно произнесла она, признавая его правоту, - всему приходит своей конец, - потом промолчала и добавила: - Люди не захотят быть винтиками...

- Вы призываете к анархии? - переспросил Вейдер.

- Нет. Конечно, нет! Люди сейчас настолько развиты, что сами без инструкций извне смогут выбирать чем и как себя ограничить.

- То есть: мораль, а не закон?

- Да. Этому процессу будет способствовать морально-этический кодекс. А роль государства нужно свести лишь к взращиванию совести в каждом гражданине.

- Как это было в Республике? Госпожа сенатор, а как же мы? Вся верхушка Империи родилась в старореспубликанские времена - и проповедует иные ценности. Что, плохо взращивали? Леди, хорошо ли вы подумали, предлагая подменять закон совестью?

- Закон - это слово. А его можно трактовать по всякому, - язык все стерпит. И творить беззаконие под высокими лозунгами. Выдирать понятие «закон» из контекста, отделять от интонации. А совесть - это ощущения, представления, образы, но не слова.

- Очень жалею, что отказался записывать наш разговор, Император был бы просто в восторге.

- Я не понимаю вашего сарказма, - сухо произнесла она.

Усмешка под маской.

- Мадам, ваши так называемые «свободные люди» будут еще более закабалены.

- Откуда такие выводы?

- Да, они не станут подчиняться приказам. Приказам со стороны. Но на смену внешнему диктатору вы хотите призвать внутреннего. Так называемую совесть, как мы с вами уже выяснили.

- Ну да, - недоуменно произнесла Мон, - в этом и заключается сама сущность свободы.

- Давай рассуждать здраво, что же получится... против произвола закона индивидуум может восстать. Если законы отмирают, они заменяются другими. И для этого нужен выплеск, невыполнение этого закона, даже бунт.

- А против совести...

- Вот в том-то и дело, что против совести человек бессилен. Ведь ее приказы он будет ощущать как свои. Ему придется дольше разбираться, что не так. И бунтовать против себя... если получится. Это несколько сложнее, чем отказаться выполнять чужую команду.

- Это будет весьма органичное общество...

- Своей суровостью гипертрофированная совесть превзойдет внешнюю власть. И на выходе вы получите общество дроидов.

- Это все софистика. Вы хотите доказать, что диктатура более выигрышна для психического здоровья нации?

- А вы хотите убедить меня, что совесть одного существа стопроцентно соответствует требованиям этики?

- Этика, - усмехнулась Мон. - Какая размытая категория. Хотя бы потому, что рассматривает отношение сущего к должному, имманентность которого заключается в непостоянстве и неопределенности.

- Имманентность совести в диктате и антагонизме к индивидууму.

- Я не согласна с тем, что мораль враждебна практическим интересам и естественным склонностям индивида...

- Наивный оптимизм.

- Но...

- Предположим, что в идеале так...

- В идеале? - возмутилась собеседница.

- Ответьте на вопрос. Общие моральные устои - высшая планка, или средняя величина?

Мон задумалась.

- Понимаю, что вы хотите сказать. Идеала не достичь, да и к тому же каждый будет поступать исходя из собственных понятий о нравственности. То, что «кодекс чести» одного индивидуума значительно ниже общей планки, я соглашусь. Но вы серьезно полагаете, что совесть одного существа не будет равнозначна законам, которые тоже не могут всегда выполняться? Или что произвол над личностью будет в любом случае?

- Я полагаю, что наш диспут доставил бы мне большее удовольствие, будь я философом, и мы бы находились вне тюремной камеры. Но я солдат. А вы заключенная.

- Для солдата, милорд, вы слишком образованы. У вас острый ум, гибкое мышление, да и держитесь вы чином выше. Что касается моего статуса, не вы ли мне говорили, что я официально мертва?

- Продолжайте.

- Но ведь вы знаете, что я хочу предложить...

- Начистоту? Знаю. И вижу, как вы прощупываете почву. Поверьте, это бесполезно. Можно до бесконечности обсуждать отвлеченные темы, но ни на йоту не приблизиться к пониманию истинных мотивов. Если, конечно, я вам не подыграю, или не скажу сам.

- Так подыграйте, милорд.

- А как же быть с семантикой слов? Интонацией и контекстом?

- Вы ждете откровенности от меня? От политика со стажем?

- От уже мертвого политика, мадам.

Мон вздрогнула. Потом взяла себя в руки. И решилась на прямой вопрос, на вопрос, за который любого гражданина Империи ожидал бы арест. Но ведь она уже задержана, даже более того, она уже официально мертва.

- Вы не предадите Императора?

- Ответ: нет.

- Даже если его политика губительна для Галактики?

- Не вы ли мне читали лекцию об этике и непостоянстве идеала?

- Я не шучу. Эта станция...

- С одной стороны ее возможности могут испугать. Но с другой, все зависит от целей использования. Например, для расчистки путей от астероидов. И потом, должно же быть оружие от внешних врагов.

- А не вы ли мне говорили, что совесть одного индивидуума может быть и зачастую будет менее этичней закона? Как доверить такую разрушительную силу человеку, который слаб? Мы же не можем постоянно сканировать его. Потом, я бы даже дроиду не доверила это оружие. Ведь его тоже программирует человек.

- Да-да. Все что зависит от человеческой надежности - ненадежно, старая народная мудрость.

- Это только соображения, которые исключают злой умысел, а исключать его никак не следует. Потому как есть много таких существ, разрушение у которых заложено в генах. Разрушение направленное либо на себя, либо на окружающих.

- И одно такое существо перед вами, - глухо произнес Темный лорд.

- Вы шутите! - воскликнула Мон.

- Нет. И вы это знаете.

Пауза. Сенатор принялась взволнованно ходить по камере.

- Нет, - сказал вдруг Вейдер.

- Простите? - удивилась она.

- Вы хотите предложить мне уничтожить станцию. Ответ: нет.

- Весьма неудобно беседовать со столь проницательным собеседником.

- Согласен. Но дело тут вовсе не в проницательности.

- Неужели в этих слухах есть правда?

- Да.

- И вы можете читать мысли? - Мон поежилась, обхватила себя руками.

- Могу. Причем даже те, которые вы еще не подумали.

- Это как?

- Не все мысли возникают осознано. Это только кажется, что они мгновенны и спонтанны. Зачастую подсознание проделывает огромную работу. Потом еще участвуют эмоции. В общем, по тому, что человек ощущает можно многое понять.

- И что ощущаю... я, - ее голос дрогнул.

- Страх.

- Неет.

- Не тот страх. Вы боитесь себя.

- Милорд в роли психоаналитика, - невесело усмехнулась госпожа сенатор.

- Вы спросили, я ответил. Поймите, что это просто еще одна возможность видеть многомерную картинку. Для вас мир - трехмерный, ну хорошо, с ощущением времени - четырехмерный. Редко, кто способен ощущать пятимерность пространства.

- А вы?

- А я живу в многомерном мире.

- Сочувствую...

- Не стоит. Ибо мой мир много красивее вашего. И я жалею, что для вас он недоступен.

- Как линии гиперпространства, - пробормотала Мон.

- Да, как они.

- А Император? Он знает, что вы можете читать мысли?

Ответ Вейдера поставил Мон в тупик.

- Да.

- И он не боится? - удивилась она.

- А вы боитесь того, кто знает ваш язык?

- Нет.

- Вот вам и ответ.

- То есть, Император обладает такими же способностями!

- Разве я ЭТО сказал?

- И именно поэтому вы отказываетесь участвовать в заговоре против него! - воскликнула она. - Поэтому все наши попытки обречены!

- Ну почему все? - пожал плечами Вейдер. - Вздумай Таркин дать залп по Корусканту или по шаттлу его величества...

- Опять этот ваш сарказм!

- Я просто говорю, что Император всего лишь человек, пусть наделенный властью и сверхъестественными для вас способностями, но все равно человек. И он смертен так же, как и вы, так же, как и я.

- Вот уж во что не верю.

- Мне бы ваше неверие...

- Постойте. Но если вы можете читать мысли, то, значит, можете и внушать их?

- Да, могу.

- И у меня нет никакой гарантии, что вы и сейчас мне ничего не внушаете.

- Нет.

- Весело.

- Вот тут мы с вами расходимся, мадам.

- Значит, вы можете внушать, руководить. И вы знаете, вы все знаете! И где базируются основные силы Альянса, и кто участвует в заговоре.

- Все, что знаете вы.

- Все?! - она замерла, нервно рассмеялась.

- Я даже знаю ваш любимый цвет.

- Белый, это очевидно.

- Увы, мадам, нет. Красный.

- Вздор!

- Но он вам не идет. Цвет волос не позволяет.

- Я в нем вульгарно выгляжу, - согласилась Мон.

- Вульгарность - это всего-навсего близость к народу, который вы защищаете... между тем вы возводите стену. Да. Даже от своих соратников по Альянсу вас разделяет пропасть. Отсюда это отрешение и усталость - в результате никому не нужный суицидальный поступок с Тантивом. И вот ирония, вы даже не станете мученицей, символом Альянса. Все впустую.

- Спасибо за анализ, о котором вас никто не просил, - разозлилась Мон. - Вы приняли решение, что со мной делать?

- Наконец-то этот вопрос. Я уже устал его ждать и не надеялся, - Вейдер помолчал несколько секунд. - Сенатор, прошу вас о прощении. Я намеренно вас разозлил. Дело в том, что подавленность, возникшую после открытия некоторых из моих возможностей, можно было устранить только сильной эмоцией. Злостью, например. Злость или гнев вызвать проще прочего.

- Но зачем?

- Союз возможен только между равных, а страх ставит вас в заведомо уязвимое положение.

- Так вы хотите согласиться!

- С поправками. Во-первых, Император останется. Во-вторых, Альянс прекратит свои игры с экстремистами.

- Я не могу решать за весь Альянс.

- Леди, вы лжете.

- Император. Мы его оппозиция. А вы предлагаете переметнуться. Это нормально?

- Вполне нормально. Вы хотели завербовать меня, неважно в каком качестве: союзника или слепого орудия,- а я вербую вас.

- От вашей фразы несет за километр службой безопасности.

- Зато она отражает суть.

- Мы хотим свергнуть Императора.

- Конечно, хотите. Уже очень давно хотите, мадам. Кажется, все двадцать лет.

- А он знает?

- А вы как думаете?

- Но тогда почему...

- Потому что он не тиран, не чудовище, не кровожадный диктатор, каким рисуют его ваши пропагандисты. А что касается власти, она такая, какую заслуживают подданные.

- И Император...

- На самом деле, поверьте человеку, читающему чужие мысли и видящему всех без прикрас и лицемерных масок, среди правящих элит никого более достойного нет.

- А вы?

- Я солдат.

- Что это за солдат, который не хочет подняться выше?

- Но ведь и вам не нужна власть?

- Нет, не нужна, - удивленно в первую очередь для самой себя подтвердила Мотма, - мне нужна справедливость.

- Настолько нужна, что в вашей жизни просто нет ничего больше. Вы убили все в себе и живете только общественным долгом.

- Разве это плохо?

- Это - страшно.

- Страшно?

- Для других страшно, мадам. Ради справедливости вы подставили тысячу человек экипажа корабля и несколько миллиардов существ Альдераана. И после этого вы рассуждаете о жестокости Палпатина и о недопустимости этой станции в руках патологически нездорового человека.

- Я, возможно, соглашусь, что с дикторскими полномочиями я поступила бы много хуже, чем Кос Палпатин, что была бы, вероятно, более жестока и слепа. Но ведь мы как раз таки и хотим восстановить демократическую форму правления, чтобы избавить Галактику от возможного произвола монарха.

- Произнесите вслух ваши последние слова и спросите себя: они принадлежат профессионалу, разбирающемуся в вопросах социологии, истории и политологии? Или фанатику? Агитатору-пропагандисту?

- Вы имеете в виду, что насадить что-то искусственно нельзя?

- Именно так.

- Но...

- Можно только подготовить почву для будущих перемен. Это трудоемкий и растянутый по времени процесс. И - практически невозможный при часто сменяющихся руководителях. А революцией вы своего не добьетесь.

- Все пойдет по кругу.

- Именно.

- Мне осталось только признать, что вся моя жизнь была пустой и перерезать вены. Вы этого добиваетесь, милорд?

- Какая патетика, мадам. Лучше подумаете вот над чем: если Император знал об Альянсе и ничего не предпринимал, значит, какую-то роль он играл в политическом устройстве государства. И не столь уж маловажную.

- Вы хотите сказать, что в отсутствии гражданского общества, участвующего в управлении государства, диалог шел с оппозицией?

- А вас не удивляет, что многие ваши идеи уже воплощены? Например, вопросы здравоохранения и образования.

- Ну, тут скорее речь идет о военно-промышленном комплексе. Понятно, что в дикторских режимах всегда процветает наука, обслуживающих военных.

- А социальная программа? А медицина?

- Государству нужны ресурсы. Нужны матери, нужны солдаты. Поэтому оно вынуждено вставать на сторону людей.

- А оппозиция, простите, на чьей стороне? - поинтересовался Лорд с видом полнейшей наивности.

- На стороне свободы, - огрызнулась Мон.

- Мы вернулись к началу разговора. Что лучше для социума - мораль или закон.

- Наверное, и то другое, в своих оптимальных пропорциях.

- Неужели? И не одна мораль? - поинтересовался Дарт Вейдер не без сарказма.

- Что вы от меня хотите? - не выдержала Мон.

- Что бы подумали и, наконец, решили для себя хоть одну из дилемм.

- А вы?

- Разве мы не начали диалог? Я выдвинул свои условия.

- Я не понимаю, какая ВАМ выгода от Альянса?

- Людской ресурс. Нужна опора. Среди тех, кто активен, тех, кто ищет справедливость. Тех, чью энергию можно использовать в созидательных целях. Потому как потом будет поздно.

- Почему?

- Есть большая вероятность наступления коллапса. Системного кризиса.

- А вы утверждали, что категоричные предсказания не сбываются, - торжествующе ухмыльнулась Мон. - Почему Альянс должен помогать режиму, который сам себя разваливает?

- Из-за народа, во имя которого создан Альянс, судя по вашей агитации. Ведь ломка, она не проходит безболезненно. Вы не подумали о людях, а сенатор? Или ради идейной победы вы готовы отменить обязательства государства перед служащими, перед простыми людьми? Передать свое отчаяние о бессмысленности прожитой жизни не одному миллиону человек, работающему на Империю? Обесценить их усилия, внести нестабильность? И все ради пресловутой свободы, которая обернется анархией, разбродом и гражданской войной. Ох уж эти гуманисты!

- Это ваша пропаганда?

Дарт Вейдер промолчал, подбирая слова. Потом медленно заговорил:

- Помимо чтения мыслей, что абсолютно не сложно, я могу видеть будущее. Не всегда и не целиком.

- Будущее? - удивилась Мон. - Но как?

- Так же, как вы смотрите сны. Видения будущего сами наплывают. Ими нельзя управлять, промотать вперед или назад.

- То есть вы не можете посмотреть, что будет через, скажем, полгода?

- Нет. Я вижу только то, что мне показывается.

- Будущее, неужели оно инвариантно?

- Почему? Очень даже не инвариантно. Постоянно в движении. И всегда зависит от прошлого. От каждого слова. Например, вчера мне внезапно показались размытые картины того будущего, которого уже не будет. Будущего, у которого в прошлом, на «Тантиве» были не вы, а принцесса Органа. Так вот, в том будущем нет ни меня, ни Императора. У власти Альянс, но государство расколото и идет война между Новой Республикой и Империей.

- Почему вы мне все это говорите?

- Почему я позволил вам узнать так много о себе?

- Да.

- Как ни парадоксально, для того, чтобы вы мне доверяли.

- Вам? Зная, что вы можете манипулировать, читать мысли, видеть будущее?!

- Да, мне. Чтобы мы не тратили время на пререкания, и вы доверяли моему мнению и моей интуиции.

Мон горько усмехнулась.

- Доверять. При этом ощущать себя слепой, глухой и в придачу полнейшей дурой.

- Как это ни странно, вам нужно было подтверждение моего авторитета, чтобы поверить.

- Вы давите на меня.

- Я уже ухожу. Проанализируйте сами, что будет, соверши вы переворот и затей свои реформы. И спокойной вам ночи, сенатор... если ваша совесть позволит вам уснуть.

Уже прошло несколько часов, как Вейдер ушел, а Мон Мотма, сенатор от Чандриллы продолжала мерить шагами свою камеру. Что-то пошло не так. Совсем не так.

Прорыв мыслей произошел спонтанно. И правда её поразила.

Ей, действительно, хотелось подтверждений его авторитета.

Для...

Это сумасшествие, сказала она себе. Синдром заключенного, который проникается симпатией к тюремщику. Феномен, известный всей Галактике.

Не лги сама себе. Это проявилось у тебя задолго до того, как ты попала в плен.

Задолго до того, как Кос Палпатин стал называть себя Императором.

Не лги, а вспомни.

И Мон нырнула в поток прошлого.