Портрет Ласточки

ПРОЛОГ

— Овроллия, пойдём! — призвал юношеский голос. — Хватит уже!

— Уже поздно! — поддержало девичье щебетание. — Нас выгонят сейчас!

Овроллия не ответила. Нундар и Кресци требовали от неё покинуть реликторий, боясь быть обнаруженными стражей. В конце зала с жезлами в руках бродили увлечённые разговором мужчина и женщина. Ови, как ласково называют её окружающие, не слушала друзей. Она аккуратно прислонилась к соседней витрине, под стеклом которой пряталось невзрачное на первый взгляд ожерелье в семи драгоценных камнях.

— Кресци, подруга твоя совсем помешалась! — прошептал юноша. — Давай оглушим её и утащим прочь!

— А ну как Борворк увидит, что мы её выносим? — возмутилась Кресци. — Тогда всех троих к профессору за стол! Ови свою злополучную диадему только на рисунке получит!

— Если вы не будете шуметь, о нас точно никто не узнает, — фыркнула Овроллия себе за спину. — Тише.

— Что ты всё пялишься на неё? — спросил Нундар, прижавшись с другой стороны витрины. — Чем ближе выпуск, тем больше в тебе… жадности что ли.

— Вот-вот! — поддакнула Кресци.

Ови пригляделась, когда чародеи прошли мимо последнего постамента, увенчанного стеклянным куполом. Заветная Диадема мудрости покоилась на бархатной подушке в окружении декоративных хризолитов и минералов. Золотой венец в качестве источника магической силы имел вставку овальной формы, в выемке которой покоился яркий сапфир под цвет глаз самой Овроллии. Издалека казалось, будто камень напоминает оживший глаз, но то был обман зрения. Артефакт являлся самой обычной реликвией, пусть и столь желаемой юной чародейкой.

— Если Винесцора получит его, — прошептала Ови, — все мои труды пойдут насмарку, три года исследований…

— М-да, в последнем испытании довольно сносно она тебя обставила… — вспомнил Нундар.

Овроллия перевела взгляд влево. Бледная кожа северного чародея из-за преломления лучей света от множества источников сияла румянцем, будто ему было стыдно за сокурсницу.

— Студенты, время посещения закончено! — послышалось из-за спины холодным гласом, наполненным преподавательским гневом.

Ови обернулась вместе с друзьями; перед ними стояли мужчина и женщина в роскошных мантиях. Говорила дама в причудливом головном уборе, какие никогда не нравились Овроллии. В центре огромной льняной шляпы принадлежность к академии символизировало декоративное украшение в виде скрещенных посохов, между ними была вышита волна пламени на фоне пергамента. От герба в разные стороны уходили лихо загнутые рога тёмно-зелёного оттенка, с кончиков которых свисали напоминающие серьги обсидиановые жёлуди.

— Покиньте реликторий! — продолжила дама. — До конца недели по расписанию ни один курс не проводит здесь никаких занятий, в том числе — лекционных! Уж ваш последний курс точно должен заниматься практикой и подготовкой к последним экзаменам!

— Мы задержались, прощения, госпожа, — поклонилась Ови. — Просим настоятельно. Доброй ночи.

Чародеи-стражи молчаливо проследовали за школярами. Когда двери захлопнулись, стражник Борворк — неприлично тучный для зрелого мага — иронично фыркнул и сказал:

— Опять вы, троица неразлучников! Академия от слухов скоро лопнет, как однажды лопну я! Сами понимаете, от чего!..

Друзья переглянулись. Борворк и его безымянный спутник расхохотались.

— А ещё южан ругаете за то, что сплетни пускают, — фыркнула Овроллия.

Стражи успокоились. Переглянулись, поправили мантии и колпаки, словно имели на двоих один разум и одну нервную систему, и выпятили вперёд из-за поясков древки жезлов. Борворк сказал:

— Вы, вайны, все падки на драгоценности и силу магии. А магия — это искусство! Прочь отсюда!

— Я северянка, больше не вайнка! — вспыхнула Ови.

— На твоём треугольном лице отпечатаны черты лица королевства Вайндуол, — скрестив руки на груди, вступил второй чародей. — Вы для нас — что темнокожие круатальцы, что смуглокожие таллисайцы или гил амасцы…

— Хуже, куда хуже, — схватившись за пояс, закончил Борворк. — Из-за вас, вайнов, три с половиной века назад сменилась эпоха. Ваш королёк погубил Нортирскую конфедерацию…

Овроллия в гневе сжала кулаки. У неё не было посоха, но она готовилась разрядить любые чары с обеих ладоней. В стражи внутренних помещений академии никогда не набирали умеющих быстро колдовать чародеев. Шанс выглядел неплохим.

— Успокойся, ради самой Вари… — прощебетала Кресци, — Ради богини магии, Ови, успокойся…

— Уходите отсюда, пока наставникам не доложили, — промычал Борворк. — Помните, в мерах профилактики студентам разрешается давать по задницам, да так, чтобы впредь не думали хамить взрослым.

Ови поклонилась и сдула прядь волос с лица. Троица направилась по коридору прочь от реликтория. Свобода. Овроллии хотелось свободы.

Выйдя на балкон, она опустила капюшон. Северный ветер обдал её обжигающим весенним морозом, расплескав каштановые пряди веером. До выпуска оставались считанные недели. Друзья о чём-то переговаривались позади, пока их однокурсница рассматривала дома внизу, поддавшись размышлениям.

К ночи Квольцетар запылал всеми оттенками голубого. Белоснежный днём город, покрытый морского цвета крышами, в тёмное время суток насыщался искусственными источниками света от стен до высоких холмов. На двух высочайших из них расположились главные украшения Квольцетара — академия Белого Пергамента и городская ратуша, по многобашенности которой любой чужестранец спутал бы её с очередным корпусом академии.

Ови понимала, что её вечная соперница, отбывшая на проведение исследований для выпускной работы, вернётся с триумфом. Винесцора, как и многие представители народа акадари, отличалась северной безэмоциональностью, а потому и не рассматривала себя в качестве соперницы кому-либо. Говорят, в крови акадарцев течёт вечный лёд, который и продлевает их жизнь, позволяя им жить столько времени, сколько не живут люди южных государств. Овроллия в своих экспериментах иногда пускала кровь не только себе, но и друзьям. Никакого льда она не видела. Только крупинки маны — едва заметные голубые кристаллики. Именно эти кристаллики, не желая того, лучшая выпускница академии выпустит из соперницы, пусть и не в буквальном смысле.

За спиной раздались шаги. Облокотившись на балюстраду, Ови посмотрела вниз. Во дворе, огороженном могучей крепостной стеной от подъёма на холм Белопергаментной, суетились слуги, адепты и стражники. Академия готовилась засыпать.

— Ови, на одном артефакте жизнь не заканчивается, — процедил Нундар, облокотившись слева. Кресци оказалась справа. — С твоими знаниями ты после выпуска найдёшь себе хорошее место. И не обязательно у архимага в подмастерьях.

— А мы тебе поможем! — прощебетала подруга, прижавшись к Ови с другой стороны. — Чем больше ты нервничаешь, тем больше ошибок совершаешь! Вспомни себя в девичьем возрасте! Нет, вспомни! Нундар, когда я её впервые увидела, даже представить не могла, что передо мной великая чародейка!

— Подлизываетесь…

— Мы не умеем, как и всякие акадари, — улыбнулся юноша. — Как и ты. Не слушай Борворка и ему подобных. Ты учишься и живёшь здесь почти двенадцать лет, большую часть своей жизни. На внешность, сама знаешь, недалёкие умы стали обращать внимание только три с половиной века назад.

— Он сказал, что магия — это искусство! — проговорила Овроллия, ощутив прилив гнева в голосе. — Но ведь и я так считаю! Я так воспитана! Слышите, вы, неблагодарные северяне! Я одна из вас!

Её эхо раскатом покатилось в низину. Кажется, кто-то во дворе поднял взор к балконам.

— Ох, с утра получим все втроём… — процедил Нундар. — Пойдёмте спать, девушки. После взбучки от наставников нас ждёт целый день тренировок.

Ови ещё раз оглядела утопающий во мраке город, сияющий, однако, всеми тонами голубого пламени. Она любила Квольцетар, но он так и не смог полюбить её.

Попрощавшись с Нундаром в общем зале своего курса, девушки отправились в женский блок. Многие сокурсницы спали. Остальные, довольствуясь тусклыми свечами, либо играли в стеклянное домино, либо читали, либо обсуждали своё. Овроллия, сняв верхнюю одежду и оставшись в камизе, подошла к зеркалу. Прибавила огня у свечей и взглянула в отражение. Рядом возникла Кресци, как и остальные чародейки, белокурая, с аккуратным кукольным вытянутым лицом и не по-человечески небесными глазами.

— Кроме подбородка и каштанового цвета волос, ничто не отличает тебя от меня, — прощебетала она, укладывая распущенные локоны в косу.

— Дело не во внешности, — ответила Ови, приглаживая брови. — Многие живут… как бы тебе объяснить…

— Старыми понятиями?

— Скорее, предрассудками, — помотала головой вайнка. — Будто бы мы, жители королевства Вайндуол, все сплошь негодяи, как и один из наших королей, из-за которого произошла одна из страшнейших войн за всю Новую эру.

— Милая моя подруга!.. — Кресци прижала её к своему плечу. Ови была ниже на полголовы. — Надеюсь, ты не думаешь о возвращении домой?

— Думаю последние несколько месяцев. Мою учёбу оплатила казна герцогов, которые хотели, чтобы я служила им. Но, начав исследования, я смогу вернуть долг в стократ больше. Диадема, Кресци… Она усиливает чародеев, такие акадари разучились создавать… Мне нужен этот артефакт. Тогда я точно останусь.

Белокурая обняла каштановолосую. Вокруг залепетали сокурсницы, но никто не вмешивался в разговор.

— Мы с Нундаром и профессором Кенцилем найдём кузнеца артефактов в любом уголке Лэндаэра, — прошептала акадарка. — Всё отдадим, но выкуем тебе другую диадему. Даю слово…

— Кресци, нам по восемнадцать лет, — Ови вырвалась из объятий насколько мягко, насколько возможно. — Каждый должен отвечать за себя сам. Если я не справилась со своим проектом, если моё заклинание не произведёт должного эффекта на профессорский состав академии, то… Акадар Фрадур больше не будет моим домом. Диадема всего лишь символ.

— Ови, Кресци, о чём шепчетесь? — проговорили в стороне. — На тебе лица нет! Делись, Ласточка, что тревожит твою пернатую голову?

— Ох, если пристанут, то точно уедешь отсюда, — улыбнулась Кресци. — Давай-ка спать, Ласточка. И накрой свою птицу чем-нибудь, всю ночь опять кто-то ругался на неё. Или развоплоти лучше.

— Она сама накидку срывает, — процедила Ови. — Сейчас, лучше накрою, мне есть о чём поболтать с ней…

Пока не прекратились перешёптывания, Овроллия лежала в постели под одеялом, держа перед собой клетку. Её птица, почти похожая на настоящую ласточку, переливалась зимними тонами. Лишь кончики крыльев люминесцировали белым. Хозяйка приоткрыла дверцу, погладила светящееся магическим огнём пузико и стукнула пальцем по клюву. Птица покрутила головой. Её монотонно чёрные глаза напоминали небольшие бусинки или пуговицы и не выражали никаких эмоций.

— И почему мне дали прозвище в твою честь… — прошептала девушка. — Когда я наделю тебя твоим собственным разумом, ты поможешь мне получить чёртову диадему? Ответь, прошу.

Иллюзорное животное прижалось спиной к стенке клетки и сощурило чёрные бусы. Ласточка говорила часто, хорошо понимала человеческую речь как на всеобщем языке, на котором говорили вайны, так и на языке акадари, однако по большей части её болтовня не несла серьёзного смысла.

— Что же мне сделать с тобой… Прочитаю завтра ещё раз параграф о «Таинствах переселения душ».

Убрав накрытую клетку за кровать, девушка погрузилась в мысли. Не заметила, как заснула.

Слепящий свет и катавасия голосов заставили её пробудиться. Прикрывшись ладонью, попыталась прислушаться. Пока знакомые сокурсницы перешёптывались, комнатой правили монотонный бас и глубокое сопрано — некто властный бесцеремонно ворвался в покои студенток и нарушил их сон. Краем глаза Ови заметила, что за окном ещё темно.

— Овроллия Киртан, родилась в герцогстве Нортирар королевства Вайндуол в триста сорок втором году. Отдана на попечение академии Белого Пергамента в возрасте семи лет. Последние одиннадцать с половиной лет обучается за счёт казны герцогства в городе Квольцетар западной префектуры Он’симеар доминиона Акадар Фрадур.

Холодным механическим тоном комнату наполнила незнакомая дама в причудливом головном уборе. Завитые декоративные рога на жёстком каркасе венчал мех. Сцепив перед собой пальцы в замок, в самой замочной скважине чародейка держала направленный на Овроллию жезл. Хрустальный шар на навершии опасно подсвечивался. Жезлы имели при себе и несколько фигур в мантиях вокруг.

— Выпускница седьмого курса основного уровня, факультет Защиты и поддержки, — продолжила незнакомка. — Одна из лучших. Ответьте старшему юстициару перед свидетелями: что вы делали этой ночью?

— Спала она! — вырвалось у Кресци с другого конца комнаты.

— Молчать! — пробасил единственный, как разглядела Ови, среди зрелых чародеек мужчина. — Говорит только подозреваемая!

— Находилась тут! — ответила Ласточка, прикрываясь одеялом.

— Где реликвия? — спросила женщина-юстициар. — Мы обыскали всю комнату, а также ваше рабочее место в лаборатории. Куда вы спрятали артефакт?

Овроллия искала ответа у сверстниц. Они не понимали, что происходит.

— Госпожа Лёдериц, — обратился к юстициару мужчина в шапке-цилиндре, — Мы будем ждать вас снаружи. Если не ошибаюсь, у девушки есть иллюзорное животное. Пусть возьмёт с собой.

Почти все, кроме обладательницы холодного сопрано, покинули комнату. Студентки проводили их пугливыми взорами, только Кресци вопросительно поглядывала на собирающуюся подругу. Ови искала поддержки, но в ответ получала только молчаливое сомнение в глазах белокурой. Однако, когда Овроллия оделась и посадила на плечо магическую птицу, подруга потребовала оставить её здесь. Женщина-юстициар припугнула смелость Кресци волной чар из жезла, заодно прекратив девичьи щебетания остальных сокурсниц.

По винтовым лестницам и тускло освещённым коридорам чародейка довела девушку до коридора, где толпился народ. Маги окружили вход в реликторий; среди них удалось узнать высокий фиолетовый колпак самого мастера Тункве, хранителя зала артефактов. Увидев Ласточку, седовласый академик бросился ей на шею причитая:

— Это не ты! Они не слушают меня, не слушают!

Появился тяжёлый запах железа, отдающий каким-то сладким привкусом. Ови не заметила, как её магическая птица упорхнула куда-то в коридор.

— Брось, Тункве! — низкорослого старца за шкирку оттащил чародей, светлые волосы которого только начали покрываться проседью. Профессор Кенциль, наставник Овроллии. — Девочка, подойти сюда.

— Учитель, что происходит? — спросила она у него.

Кенциль растолкал стену из мантий взмахами ладоней, Ласточка едва сдержала крик:

— Что?! Нет, он был живой!.. Живой!

Стражник Борворк лежал с пронзённым животом. Мантия пропиталась кровью, как и полы остальной одежды. Лужа под массивной тушей начала подсыхать. Судя по битому стеклу, стража выпивала перед убийством. Именно разлитое вино отдавало сладковатым запахом.

— Вирцель выжил, его унесли в лечебницу, пока не прибыли юстициары из казарм под академией, — проговорил профессор. — Раненый рассказал патрульным, что…

— Это она, она напала на них! — Ови заметила гневный взгляд одной из чародеек стражи. Её рогатая шляпа была измазана кровью. — Вся академия знает о её зависимости перед проклятой диадемой!

— Что происходит, ради всех богов?! — обвиняемая почувствовала дрожь по всему телу. — Я никого не убивала! Профессор, молю, приведите архимага! Нам нужно!..

Кенциль схватил её за волосы и, запрокинув голову, влил содержимое какой-то колбы. Ови почувствовала жгучий поток лавы, медленно сползающий по пищеводу. Хотелось немедленно разорвать себе глотку, взвыть раненым волком или наброситься на кого-то, но алхимическое зелье не позволило ей, сковав по рукам и ногам.

— Тише, девочка, это успокоительное, очень крепкое, — процедил профессор, приобняв Ласточку. — Пойдём со мной, дальше всё ещё хуже…

— Профессор, — путь им преградила широкоплечая фигура в капюшоне, — процессом занимается корпус юстициаров. Вы не имеете права мешать нашей работе…

Наставник и офицер начали ругань, хотя по их лицам происходящее больше напоминало интеллектуальную беседу. Овроллия перестала слышать. Она ощутила, как чудодейственное зелье распадается внутри неё на тысячи мельчайших капелек, проникающих в вены, внутренние органы и даже поры кожи через мышцы. Обстановка вокруг помутилась, огоньки фонарей и настенных канделябров стали выводить с её сознанием жуткие танцы.

Когда девушка пришла в себя, двое всё ещё спорили, стараясь обходиться без крика. Перешёптывания вокруг прервал ритмичный удар трости, что приближался откуда-то из глубин коридора. Профессор и командир стражи, увлечённые беседой, не слышали постороннего звука, которого следовало остерегаться всем.

— В конце концов, академия подчиняется Квольцетару! — начал наконец повышать голос старший юстициар. — Мы представляем здесь власть!

— Власть здесь представляет только верховный совет префектуры, — раздалось в наступившей тишине голосом мелодичным, тонким, напоминающим бьющееся стекло. — Так произошло, юстициар Ондрето, что я нахожусь в совете. Значит, город не имеет права диктовать мне, как именно следует управлять академией.

По обе стороны коридора отхлынули волны академиков и стражей, кланяясь и прижимая левые ладони к груди. Опираясь на трость, в центре коридора стоял архимаг. Паристо выглядел хмурым и ещё более безмятежным, чем окружающие, и лежащий перед ногами труп нисколько не удивлял его. В противовес карикатурным чародеям с картин и биографических пособий ректор обладал щетиной и короткими седыми волосками на голове, а не могучей гривой и бородой до пояса. Как и многие мужчины-чародеи, он не любил головные уборы, а потому все без исключения узнали его не столько по наличию трости, сколько по родимому пятну в форме кляксы на лбу.

— Архимаг, я… — Кенциль стукнул локтем Овроллию, они поклонились вместе.

— Я прослежу, чтобы вы не сделали ничего плохого. Ондрето? — архимаг даже не взглянул на юстициара, но тот согнулся в поклоне и уступил дорогу.

Вместе с наставником и ректором Ови направилась к последнему ряду витрин. Уже от самых дверей под ногами зазвенело стекло, некоторые реликвии валялись повсюду. Кто бы ни напал на реликторий, он не тронул ценности. Когда девушка спохватилась любимую птицу, профессор спросил полушёпотом:

— Овроллия, что скажешь?

— Здесь был бой… — ответила она, стараясь перешагивать через осколки и останки утвари. — Кто-то напал на стражу снаружи, а затем ворвался сюда… Чародеи отбивались, но…

— Слишком много смертей за один день, — процедил архимаг, ступая позади.

Троица добралась до заветного постамента. Защитный купол рассыпался на десятки осколков, Диадема знаний пропала. Рядом с витриной лежали два оставшихся стража, жезлы находились рядом, погружённые в лужи крови. Паристо, опёршись на трость двумя руками, осмотрелся и проговорил:

— В стенах Белопергаментной запрещено применение боевой магии, как и чтение мыслей. Как вы знаете, стража вооружена жезлами, которые оглушают, отталкивают или ослабляют, но не убивают. Можно колдовать с рук, но видно, что наносящие увечья заклятья здесь не использовались.

— Она бы не сделала это, — выдавил профессор Кенциль, оглядывая место преступления. — Готов дать слово, ректор.

— Слова пусты, мой старый друг, — архимаг одной рукой почесал щетину и недовольно фыркнул. — Важны действия. Овроллия, я не из тех мужей, кто подслушивает болтовню молодых девиц. Но и мне ведома твоя тяга к украденной реликвии. Не говоря о трёх убитых чародеях и одном раненом. Совет префектуры будет ждать отчёта. Это страшное происшествие. Какое-то время я смогу удержать комиссию, особенно коннерата Вильцеара. Но рано или поздно верховный юстициар префектуры проберётся сквозь бюрократические тернии и явится сюда.

Овроллия непонимающе взглянула на профессора. Тот пояснил:

— Он сродни инквизитору, девочка моя. И методы у него законные.

— Если она не виновата, — заметил ректор, — то бояться нечего, однако…

— Я найду убийцу и вора, клянусь самой Вари, богиней магии и таинств, — девушка прижала к сердцу левую ладонь и склонила голову. Академики понимающе кивнули. — Нессир архимаг, сколько бы времени вы дали мне на поиски?

— Неделю, возможно, две, — в подтверждение своих слов Паристо дважды стукнул тростью по полу. В голове Овроллии словно перевернулись песочные часы.