Попаданчество — оно такое

Глава 2. Хельген

Открыл я глаза в уже знакомой комнате, и хотя то, что я снова начал видеть вместо нормальной картинки мешанину цветов и линий, немного огорчало, это не могло испортить мне настроение. Впервые за много дней пребывания в этом мире у меня появился план действий на ближайшее будущее. И первым пунктом этого плана было посещение Хельгена и проживание в нём до начала событий основного сюжета. О том, что они ещё не начались, я вчера узнал из болтовни двух мужиков, которые обсуждали свою жизнь в целом и фигуру дочери кузница в частности.

Однако, пора вставать. Нужно будет поговорить с Фаркасом и Вилкасом о вчерашнем. Форменное безобразие. Как только ещё весь Скайрим не узнал, что Соратники — все поголовно оборотни, если после каждой пьянки они перекидываются, ума не приложу.

Веров я нашёл во дворе. Похоже, последствия вчерашнего не обошли их стороной, вон как выстроились возле бочки с водой. Вилкас стоял лицом к выходу из трактира, так что заметил меня первым. Махнув ему, привлекая внимание, я направился к реке. Нагнал он меня быстро, но начинать разговор не торопился, хотя, кажется, догадался, о чём пойдёт речь. Когда мы подошли к реке и уселись на берегу, я решил проявить инициативу.

— Скажи, Вилкас, ты знаешь, о чём я хочу спросить? — повернулся к нему я.

— Догадываюсь, — лаконично ответил он, глядя на реку.

— Ну и?

— Ладно. Ты уже, видно, просёк, Эйла старается держать дистанцию, но это только с чужаками. Вот, тебя она чужаком не считает, ты ей понравился. Можешь собой гордиться. А то, что она вытворяет… Это всё выпивка, от неё у Эйлы ум за разум заходит. Вчера трактирщик всучил ей крепкий эль, вот её и понесло, — Вилкас подмигнул.

Я улыбнулся.

— Ей нужно быть осторожней. Будь на моём месте прошлой ночью кто-нибудь другой, кто знает, чем бы это кончилось. Зато теперь я знаю, что она может быть достаточно тяжёлой и пушистой, — при этих словах Вилкас напрягся. — Расслабься, у каждого свои скелеты, и я не собираюсь их выкапывать и тем более выставлять на всеобщее обозрение. Даю слово.

— Вот бы все были такие, как ты, а то находятся гниды — прям удушить хочется, — Вилкас облегчённо вздохнул. — Как смотришь на то, чтобы вступить в Круг? Я словечко за тебя замолвлю перед Предвестником.

— Прости, не могу. У меня другие планы, но вот хорошими друзьями мы стать можем, — я протянул ему руку. Он, пару мгновений подумав, пожал её. — Вот и хорошо. Если встречу кого-то, достойного вашего братства, обязательно направлю его к вам.

— Ага, давай. Помнится, ты хотел проверить себя, не передумал?

— За кого ты меня принимаешь?!

— Тогда пошли.

Кивнув, я последовал за ним, а он направился в незнакомую мне часть деревни. Видимо, заранее приметил хорошее место и повёл меня туда.

Пока мы шли, я думал о том, как мне с ним биться, использовать ли два коротких клинка или большой тяжёлый двуручник? Раньше я придерживался двух стилей боя: либо ставил всё на скорость ударов и уклонение, либо на силу и парирование. Из игры я помню, что Вилкас использует щит и меч. С точки зрения логики, я должен использовать два меча, так как с ними шанс на победу у меня выше. Щитом я владею из рук вон плохо, хотя в бою предпочитаю, чтобы обе руки были заняты. Вот только не лежит у меня душа к парному оружию, большие мечи меня всегда привлекали больше мелких зубочисток. Двурукий стиль я изучал только по настоянию мастера. Хотя сказать, что я филонил, изучая его, или плохо знал, нельзя. Вот большой двуручник — это вещь, им и щиты ломать можно, и удары намного сильнее, да и выглядит он более грозно. Значит, большой двуручный меч. Теперь встает вопрос: а какого веса он должен быть? Я держал в руках только мечи весом в шесть и девять килограммов. Знаю, что есть и более тяжёлые, но в теории. В чём минус большого веса меча? Медленные удары и большая инерция, но это можно компенсировать правильной стойкой и силой. И вообще, нет смысла париться, если я ещё не знаю про возможный выбор оружия. Вот придём, тогда и посмотрим.

Пришли мы быстро. По дороге нас, похоже, заметили Фаркас с Эйлой и пошли за нами, иначе объяснить их присутствие было невозможно.

— Дульвит, ты как предпочитаешь сражаться?

— Два меча или двуручник. Сейчас хочу попробовать последний вариант.

— Ясно, — кивнул Вилкас. — Фаркас, дай ему свой тренировочный.

Видимо, они подготовили всё заранее, потому что буквально через пару мгновений Фаркас протянул мне меч, который оказался довольно тяжёлым. Немного покрутив его в руках, стараясь прочувствовать баланс, я кивнул, показывая, что готов начать бой.

Вилкас встал в стойку, прикрывшись щитом в левой руке, а правую с мечом направив на меня. Руку он держал полусогнутой возле туловища, для проведения быстрых колющих ударов. Я взялся за меч двумя руками, положил лезвие плашмя на правое плечо, наклонил вперёд корпус и перенёс вес на правую ногу. Такая стойка должна позволить мне сделать один быстрый и сильный удар, вложив в него как силу рук, так и вес тела, помноженный на ускорение рывка. Почему именно так? Я реально оценивал свои шансы на победу, поэтому и ставил всё на один удар, который должен был оглушить, а в идеале — сбить с ног моего противника и дать мне шанс на победу.

— Итак, я очень надеюсь, что травм не будет, бой до первого обозначенного смертельного удара.

Между мной и Вилкасом было не больше дюжины шагов. Дистанция небольшая, на её преодоление каждому из нас было достаточно пары секунд. И если первым начнёт он, мне будет непросто. Как-никак, а одним мечом удары блокировать трудновато, хотя на моей стороне больший простор для разных маневров, ему же будет мешать щит. Поэтому атаковать нужно первым. Как там мне говорили: «Меч и щит слабее двух мечей, два меча слабее двуручного меча, двуручный меч слабее копья, копье слабее меча и щита»… Я помнил, мне ещё что-то говорили о топорах и молотах, но, хоть убей, не помнил, что именно.

Какой тактики он будет придерживаться? Ясное дело, всерьёз он меня не воспринимал — я же слеп, — но всё же держался настороже. Всегда нужно опасаться противника, ведь потерпеть поражение можно даже в сражении с ребёнком. На месте Вилкаса я бы действовал именно так, только моя непоседливость обязательно дала бы о себе знать, да и простое шалопайство сыграло бы свою роль. Типа, как же я, великий воин, могу проиграть калеке?! Примерно так я бы думал раньше, теперь такое поведение мне было непозволительно, но опыта тренировочных сражений, где возможность получить травму сводится к минимуму, но при этом максимально приближенных к реальным, мне всё равно нужно было набираться. Вилкас — это не Эйла, которая полагается на свою ловкость и скорость, и не Фаркас, у которого упор сделан на полное доминирование над противником за счёт грубой физической силы. Стиль Вилкаса основан на выносливости и выжидании для последующей молниеносной контратаки. Опасный стиль боя, такой же, как и сам его владелец. Конечно, одними контратаками бой не выиграть, если только в команде. Но дуэль — совсем другое дело.

Дальше размышлять о плюсах и минусах своего положения я не стал, и, когда напряжение во всех мышцах достигло предела, бросил тело вперёд. Мир сузился до нас двоих, всё прочее отошло на задний план, стало несущественным. Я полностью сосредоточился на последовательности ударов. Вот только отсутствие нормального зрения реально напрягало, та ещё проблема — следить за пучками линий, которые на самом деле были его конечностями, и, честное слово, не будь он оборотнем, фиг бы я за ним смог уследить. Прав был Акатош, однозначно прав, не быть мне воином, но как же жалко потраченного труда и усилий, которые ушли на освоение умения махать железом, не боясь при этом отрубить себе что-нибудь.

Вилкас вошёл в мою зону поражения, чем я не замедлил воспользоваться, нанеся диагональный удар сверху вниз, вложив в него максимум сил и всё ускорение тела. Я ожидал, что Вилкас уйдёт мне под правую руку, избегая удара или, на худой конец, вскользь примет его на щит, но он меня поразил, приняв удар на щит «в лоб» — сам щит я не видел, зато видел часть левой руки, согнутой характерным образом. Отдача оказалась столь сильна, что я было ослабил хватку, но затем вновь сжал рукоять, стараясь удержать меч. Скамп, нужно было надеть перчатки.

Для Вилкаса удар тоже не прошёл бесследно — он пошатнулся и отступил на шаг. Приятно, дейдра меня возьми, когда твои ожидания сбываются. Не давая ему опомниться, я продолжил удар, и, когда меч опустился до земли, перенёс вес на левую ногу и направил меч снизу вверх остриём ему в область груди. На этот раз Вилкас предпочёл уйти с линии удара, что ему частично удалось — удар пришёлся не в грудь, а в правое плечо.

Но на этом я не собирался останавливаться, поэтому изменил хват и вертикально поднял меч над головой, заведя его за спину. Спереди я полностью открылся, и шанс на победу был равен шансу на проигрыш. Сделав шаг навстречу, я опустил меч на противника. Звон металла, глухой звук падения щита на землю и холод у моей шеи ознаменовали моё поражение. Последний удар был снова принят на щит, пришедший после этого в негодность, но выполнивший свою задачу: он спас своего владельца и дал ему победить.

Сам бой не занял и десяти секунд, а в сшибке друг с другом мы пробыли не больше пяти. Вот так быстро, три удара, и всё — я проиграл, Вилкас выиграл. Это в кино бой мечников может длиться до десяти минут, в реальности сам бой занимает совсем немного времени. Длительные поединки возможны в двух случаях — дерутся мечники, равные по мастерству и силе, или ни один из участников не желает побеждать, — но и тогда бои продолжаются не более пары минут.

— Ты победил, — констатировал я очевидный факт, отодвигая от своего горла холодный металл.

— Ну ты и силён! Мне теперь нужно будет осмотреть руку, — пожаловался Вилкас, странно косясь то на меня и меч, то на свой помятый щит.

— Но в конечном итоге опыт победил силу и молодость, — изрек я умную мысль, подняв голову и рассматривая плывущие в небе облака.

— Я не понял, это ты намекаешь, что я стар?! — грозно спросил он.

— Ты суперстар!

— Не понял? — нахмурился Вилкас.

— Может, ещё раз? — решил я не развивать лингвистическую тему. На самом деле, ещё одного раза мне явно будет мало, но это, похоже, не проблема.

— Хорошо. Только сначала скажи, ты понял, в чём твоя ошибка?

— На последнем ударе я слишком открылся, захотел сделать конец красивым, а нужно было — эффективным. Больше я так не поступлю.

— Точно. Если бы ты не красовался, а провёл ещё один удар на манер первого — ты бы победил. Сил тебе не занимать — бьёшь, как Фаркас.

— Знаете, мальчики, это было быстро, как и должно было быть, а не то убожество, что ты демонстрируешь, тренируя новичков, — внесла свою лепту в оценку нашего поединка Эйла.

— Недурно, — сказал Фаркас. От его тона у меня появилось ощущение, что он меня измерил, взвесил, а потом повесил на меня ценник.

— Ещё раз?

— Ага.

На этот раз всё было немного иначе: я не рвался вперед, а уверенно подбирался к своей цели, чередуя рубящие удары с колющими, но итог был прежним — на последнем ударе Вилкас сумел меня поймать, парировав мой удар, заехав мне щитом по лицу и сбив меня с ног. В умелых руках щит — это не только средство защиты, но и нападения.

Третий бой, как и четвёртый, тоже закончился моим поражением. Как бы я ни менял подход, итог был один. Только в пятом бою я по чистой случайности смог свести поединок вничью. Я тогда поскользнулся и упал на колени, удар Вилкаса прошёл мимо цели, что спасло меня от немедленного поражения. Из двадцати поединков восемнадцать я слил, один поединок закончился общей ничьей, а последний, двадцатый, я выиграл потому, что Вилкас просто устал больше меня.

— Есть, победа, мать её так! — моей радости не было предела.

— Прям как маленький ребенок, — вставила Эйла.

— Не порть момент моей славы, женщина, — обиженно откликнулся я.

— Неотесанный мужлан!

— Вздорная девчонка!

— Хам!

— Рудиментарное органическое существо! — а ещё говорят, игры ничему научить не могут.

— Какое-какое существо? — её глаза подозрительно блеснули.

— Я вспомнил, что мне казалось неправильным и неестественным в вашем поведении. У вас троих слишком правильная речь для простых наёмников. С чего бы это? — решил я сменить тему.

— Ну дык, это нам, ессно, неведомо. Старшой сказал: «надыть», — значить — надыть. А мы чё, мы народ подневольный, что скажут, то и будем делать, да.

— Фаркас, а серьёзно? У вас проскальзывают слишком специфические слова, жесты, даже манеры, будто вас целенаправленно обучали. Есть, конечно, недостатки, но они несущественны.

— Заметил, молодец. Ты прав, нас действительно обучали. Как-никак, а Соратники известны во всей Империи и некогда были на равных с Гильдией бойцов. Поэтому положение обязывает много знать и уметь. Не дай Талос сделка сорвётся из-за невежества и незнания — будет плохо всем. Особенно сложно вести дела с альтмерами. Такое ощущение, будто кроме Высокого стиля они больше способов разговаривать не знают, да там кто угодно голову сломает, а мы должны им ещё и отвечать — правила хорошего тона, полюби их Дагон.

— Вот теперь всё встало на свои места. Интересно, а танцам вас обучали? — представив Фаркаса, вальсирующего с Эйлой, я чуть было не прыснул со смеху.

Эйла переступила с ноги на ногу.

Вилкас и Фаркас, стоявшие у неё за спиной, похоже, переглянулись между собой, а сама Эйла явно пыталась прожечь меня взглядом.

— Не смейте!

— Да ладно тебе, — примирительно пробормотал Фаркас и перешёл на доверительный тон. — Она настолько старательно учила танцы, что её учителя нашли на третий день в одной из пыточных комнат Предела. Оказалось, он настолько достал нашу воительницу, что она оглушила его и затащила туда. Когда об этом узнал Кодлак, он выпорол её так, что она сесть не могла дня три, а лечить её всем запретил. С того раза учитель танцев больше не остаётся с ней наедине в одной комнате, ха-ха.

— Придушу, — тихо произнесла Эйла.

Когда все успокоились, мы обсудили планы на ближайшее время. Соратники предложили довести меня до Хельгена, где мы должны были расстаться. Я ничего не имел против.

Пока Эйла паковала в дорогу хавчик на нас четверых и другие полезные мелочи, например, книги, а Фаркас чистил сбрую и седлал коней, мы с Вилкасом приводили себя в порядок. Вонять никому из нас не хотелось, поэтому мы сразу направились обратно на речку.

Норды, как я узнал, весьма чистоплотный народ, правда у них есть пара праздников, за неделю до и две после которых мыться строго запрещено. Ну да, тут не было Святой Инквизиции и не менее святой церкви, которая запрещала людям омывать себя под страхом смерти, мотивируя это тем, что вместе с грязью уходит и божье благословение. Когда живешь в мире, в котором боги и демоны-дейдра — не просто объекты веры, а вполне себе реальные сущности, активно участвующие в жизни смертных, — всё становится проще. Живи как хочешь, но старайся никого не прогневить.

Встретились мы уже на выходе из деревни. Фаркас, заботливая душа, хотел было арендовать мне коня, но я его отговорил, мотивируя это тем, что ездить не умею и лучше пристроюсь позади одного из Соратников.

От Фаркаса я узнал, что на территории Империи существует целая сеть конюшен, которые продают лошадей и сдают их в аренду, второй вариант намного дешевле. Хороший конь стоит, как двухэтажный дом, а это десять тысяч золотых и больше. В нашей деревеньке конюшни не было, но он сумел уговорить местных, и незадолго до полудня мы выехали, отправившись к первой ключевой точке канона.

Терпи парень, архимагом будешь. Но, во имя Девятерых, как же у меня болела задница! Ощущение было, будто я вернулся на пятнадцать лет в прошлое, когда меня пороли ремнём за двойки и всякие проказы. Я был уверен, эта лошадь ненавидела меня всей своей лошадиной душой. Мог же пристроиться к Фаркасу, у него лошадь смирная, — так нет, решил быть поближе к прекрасному. Забыл, что за красоту нужно платить, вот я и платил теперь своей пятой точкой.

Первые два дня прошли довольно мирно, лошадь Эйлы вела себя спокойно, но после того, как я на очередном привале не дал ей сожрать своё яблоко, она на меня затаила злобу. Эта мстительная скотина начала мне гадить сначала по мелочи, но за мной не заржавело. Совсем скоро наше маленькое противостояние переросло в открытый военный конфликт. И, по ходу, я начал сдавать позиции, оказавшись в меньшинстве. Эта кляча сумела переманить на свою сторону малодушную лошадь Вилкаса и подключила её к нашей войне в качестве диверсанта. Лошадь Фаркаса не поддалась на гнусные уговоры и отстояла свой нейтралитет, за что я регулярно вознаграждал её яблоками. Соратники, вместо того, чтобы прекратить этот балаган, открыто подсмеивались над моими потугами — тоже мне, благородные воины, нашли себе развлечение! Они, правда, предлагали мне сменить лошадь, но я отказался, ведь это стало бы проявлением слабости и проигрышем в войне.

Впрочем, терпеть мне оставалось недолго, буквально считанные минуты, впереди уже виднелись ворота Хельгена. Скоро, совсем скоро я смогу насладиться этим чудным ощущением твёрдой земли под ногами. О, да.

Оказалось, наниматель Соратников проживал как раз в Хельгене, так что они решили не дожидаться в Уайтране, пока он доберётся туда с гонораром, а сразу забрать деньги, и свою случайно заработанную долю я должен был получить уже сегодня.

В Хельген можно попасть с севера и запада. Мы подъехали к северным воротам, выходящим на лесной тракт. У ворот стояла охрана — два мечника, ещё двое лучников выглядывали поверх частокола. В каждом городе за проезд берут пошлину, и чем больше город, тем она выше. Мы заплатили за вход два серебреника за четверых, в Уайтране плата — серебреник с человека.

В мире Тамриэля, частью которого является Скайрим, куда я попал после перерождения, помимо обычного бартера существует три два типа расчётов: денежные и драгоценными камнями.

Денежные расчёты осуществляются монетами из драгметаллов — серебрениками и золотыми. Серебреник — это серебряная монета (правда, неожиданно?) диаметром около двух сантиметров и весом грамма в три. Серебро используется в повседневной жизни, его на просторах Скайрима, да и вообще в Империи, довольно много. Основной источник серебра — Маркарт с его кланом Серебряной крови. Золотом, в основном, пользуются купцы и богатые горожане. Золотых жил в Скайриме, конечно, поменьше, чем серебряных, но тоже достаточно. Золотым тут именуется золотая монета диаметром около полутора сантиметров и весом не более двух граммов.

Самоцветы в качестве платёжного средства часто используют при оплате чего-то очень дорогого, например, при покупке дома. Каждый вид драгоценных камней имеет свою ценность в денежном эквиваленте в зависимости от качества и размера. В среднем, рубин — сто золотых, аметист — сто пятьдесят, изумруд — двести, бриллиант — четыреста. Их, как правило, используют маги, аристократы и очень богатые купцы.

Хельген строился как форпост во времена первых столкновений с альтмерами, примерно через десять лет после вторжения Дагона и смерти последнего из династии Септимов. Крепость была расположена у подножия гор, дающих ей естественную защиту, с одной стороны была река, а с другой — лес. Расположение было очень грамотное, и в случае штурма защитникам можно было бояться только пятикратно превосходящего по численности врага, при условии, что качество подготовки нападающих соответствовало уровню обороняющихся. Гарнизон Хельгена состоял из двухсот пятидесяти воинов, пятнадцати боевых магов и десяти целителей.

Больше ничего о Хельгене я от Соратников узнать не смог, ибо они сами знали только это. Крепость меня поразила. Деревня, которую изобразили разработчики в игре, не выдерживала никакого сравнения с реальностью, я это сообразил даже при всей специфичности моего теперешнего зрительного восприятия. Хельген был просто огромен, как только Альдуину удастся его сжечь? Тут стены так и светились от вложенной в них магии, а от обилия узоров магоканалов у меня просто голова пошла кругом.

— Да! Я победил, глупая кляча! — я, наконец, ступил на землю и попытался свести ноги вместе.

— Хррр! — по ходу, она меня послала по-лошадиному, или у меня уже начались глюки от переутомления.

— Ба-ха-ха! — заржали братцы.

Им бы только поиздеваться. Я, видите ли, страдал и терпел всю дорогу ради победы, а они… Да ну их.

— Войну, значит, выиграл, да? — внесла свою лепту Эйла.

— Да что ты понимаешь, женщина?!

— Уж побольше такого мужлана, как ты.

— Зато я точно знаю, о чём ты думаешь прямо сейчас, — решил отыграться я.

— Ну, и о чём же?

— Ты думаешь… так, сейчас… ты думаешь, о том, как вернёшься домой, скинешь из себя эти пропитанные потом доспехи, наберёшь ванну с горячей водой и будешь в ней нежиться.

— Ничего подобного!

— Да ладно тебе, все вы, женщины, одинаковы.

— Ты, прав, конечно, — поддержал меня Фаркас, почесывая шею, — но я, знаешь ли, тоже от баньки бы не отказался. Или хотя бы от бочки с водой.

— Давайте ближе к делу. Мне где вас ждать? — задал я вполне логичный вопрос.

Пока они сходят к заказчику, пока пройдутся по нужным им местам, а ведь время не стоит на месте… Мне тоже охота на Хельген посмотреть.

— На этой улице есть неплохой трактир, называется «Весёлый гость». Ничего особенного, но еда на уровне. Думаю, тебе имеет смысл там перекусить. Да, ещё, — Вилкас кинул мне небольшой кошель, навскидку монет двадцать, — возьми вот и закажи у них фирменного поросёнка и несколько бочек горячей воды.

— Может, я закажу чего подешевле?

— Ну уж нет, их поросенок того стоит. Гулять так гулять.

— Как знаешь, моё дело маленькое. Вы надолго?

— На пару часов, не больше.

— До встречи.

Я пошёл в указанном мне направлении, глядя по сторонам. В основном, моё внимание поглощало изучение узоров, вплетённых в камни защитной стены и башни с донжонами.

Вскоре я почувствовал, что меня начинает охватывать страх перед мощью Альдуина. Спалить это место ой как непросто, а у него это не должно занять и четверти дня. А ещё мне придётся ему мстить. Интересно, как? Кидаться на него с голой пяткой или даже с шашкой в руках — точно не вариант. Мне лет двадцать потребуется, чтобы я хоть на четверть его мощи смог претендовать. Если доживу, конечно. Жизнь — это уж очень хитрый предмет: вот она есть — и её сразу нет. По себе знаю. От этой мысли я скривился. Нашёл, что вспоминать, умник.

Трактир нашёлся быстро. Стен обычных домов я практически не видел, так что изначально ориентировался на количество людей внутри помещения. Но трактирщик скрягой, похоже, не был — стены трактира светились неяркими оттенками синего и зелёного. Защита, правда, слабенькая или её давно не подзаряжали — цвет магоканалов был бледноват, а они сами были слишком… тонкими, да, именно тонкими. Было ощущение, что их можно порвать простым выбросом сырой маны. Может, предложить хозяину зарядку заклинаний, за соразмерную плату, естественно? Стоит попробовать.

В трактире было семеро: трое сидели за столом в дальнем углу зала и сосредоточенно пережёвывали что-то мясное, один находился в комнате по соседству с залом, ещё один стоял у барной стойки, а двое последних сидели возле противоположной входу стены.

Я сразу направился к стойке.

— Что вам угодно, господин? — спросил приятный грудной голос, явно принадлежащий женщине.

Половая принадлежность трактирщика, точнее, трактирщицы, немного выбила меня из колеи, потому что я не заметил в ней характерных энергоструктур.

— Да, я… Хм, честно говоря, не думал, что вы женщина.

— Господин?

— Не обращайте внимания, это я так, о своём. Я хотел бы снять комнату на одного где-то на неделю, это возможно?

— Да.

— Хорошо. Примерно через час сюда подойдут мои друзья, им понадобятся три бочки с горячей водой. А ещё они очень хотели отведать вашего знаменитого поросенка.

— Всё будет в лучшем виде, не беспокойтесь. Что-нибудь ещё?

— Простите за бестактность, к какой расе вы принадлежите?

— А разве вы не…

— Простите, — я откинул капюшон и продемонстрировал повязку. — Поэтому я сначала и принял вас за мужчину.

— Я данмерка, господин.

— Я впервые сталкиваюсь с вашей расой в Скайриме.

— Нас здесь сейчас не очень жалуют.

— Ну да, ну да. Скайрим для нордов и всё такое, — я кивнул в знак понимания.

— Вам принести что-нибудь?

— Пожалуй, — я улыбнулся, — от бутылки медовухи и чего-нибудь на закуску не откажусь.

— Сейчас подадут. А пока располагайтесь.

Я воспользовался приглашением и сел за свободный стол в углу, откуда было хорошо видно весь зал.

Медовуху подали сразу. Не знаю, местную от Хонинга или черновересковую от Мавен, но на вкус она была просто потрясающей — не чета тому, что мне довелось пить в прошлой жизни.

Немного позже принесли, как мне показалось, овощной суп. Вкус у него был своеобразный, вероятно, из-за незнакомых мне овощей, но, в общем, приятный.

Примерно через час в трактир вошли Соратники. Видно, закончили все свои дела и решили не бродить по округе. Как и было оговорено, моя доля составила тридцать монет золотом и шесть — серебром. Недели на две должно хватить.

Соратники в городе решили не оставаться, а продолжить путь в Уайтран, но перед этим хорошенько подкрепиться. Пока суд да дело, я решил их расспросить, где и у кого тут лучше брать работу, жить ведь на что-то нужно. Вопрос был серьезным, и они подошли к ответу на него со всей ответственностью.

— Знаешь, есть у меня одна идейка. Вставай, навестим одного моего знакомого, — задумчиво произнес Вилкас, смотря то на меня, то на свою тарелку, то на дверь. В конце концов, желание помочь мне победило: он встал и пошёл к выходу.

Шли мы быстро — Вилкас явно спешил — и минут через пять остановились перед входом в большое здание, стены которого светились магическим светом. Внутри находилось более трёх десятков аборигенов, четверо из которых просто лучились магией. Посмотрев на них, затем на себя, я констатировал, что моё свечение было более однородным и интенсивным. Не сильно, но тем не менее. Теперь понятно, что имел в виду Акатош, говоря о «плотности».

Пока я глазел по сторонам, Вилкас уже подошёл к сияющей четвёрке и начал что-то говорить, показывая на меня и активно жестикулируя. Те четверо определённо были магами.

— Эй, Дульвит, подойди сюда! — подозвал он меня.

— Вижу, ты меня уже успел во всей красе расписать этим господам?

— Да, успел, — ответил непривычно звонкий голос справа от меня.

— Ребята, мне пора. Рик, Малак, до скорой. Дульвит, ты тут уж сам разбирайся, спешу. Бывайте! — крикнул Вилкас, выбегая за дверь.

— Ну, — я обвёл взглядом магов, — что дальше?

— Будем проверять, правду ли он рассказал о тебе, а то мне как-то слабо верится, что ты смог его побить. Я видел его в бою, и его мастерство мне хорошо известно.

Я вздрогнул, потому что за моей спиной сейчас стоял один из магов, но когда он успел туда переместиться, я не заметил.

— Ваше право, раз вы не доверяете его словам.

— Верить и видеть — разные вещи, и я хочу видеть, — глубоким басом произнес стоящий позади меня, вот только голос его звучал не сзади, а справа.

— Как я уже сказал, это ваше право. И, будьте добры, встаньте, пожалуйста, передо мной. Терпеть не могу, когда мне дышат в затылок. Так и ждёшь удара исподтишка. Вы, надеюсь, не из таких?

— Ты видишь его?

А я таки сумел их удивить!

— Странно спрашивать у слепого, видит ли он, вам не кажется?

— Хорош заливать! Если ты слепой, то я табуретка. А то я не вижу, что твоя повязка — просто… — я почувствовал, что повязку схватили, а следом меня рвануло вперёд. Я сумел удержаться на ногах, но повязку потерял.

Прикрыв глаза, я ошеломлённо посмотрел на этого самоубийцу, чувствуя, как меня охватывает гнев. В голове билась одна единственная мысль: «Убить наглеца! Никто не смеет трогать вещи, подаренные Отцом, никто!»

— Смотри-ка, и впрямь слепой, — прогудел этот имбецил и бросил повязку мне под ноги.

Всё, что случилось дальше, заняло не больше нескольких секунд. Я перестал контролировать магию, позволив ей до предела заполнить моё тело — этот объём был лишь каплей в море доступного мне магического резерва, — сделал шаг в направлении смертного, тяжко оскорбившего моего бога, и нанёс ему прямой удар ногой в корпус. Кажется, он попытался выставить магическую защиту, на которую я просто не обратил внимания, целиком растворившись во всепоглощающей ярости.

Страшный удар отбросил мага, словно пушинку, и ударил его об стену. Я услышал мокрый хруст — звук ломающейся кости, но не остановился, и, пока маг не успел упасть, нанёс ему ногой ещё один удар — на этот раз боковой в голову.

Огромным усилием воли я подавил желание растоптать лежащее без движения тело. Не сейчас. Тут не время и не место, да и не простят мне убийство, а если припрут к стенке обвинением в избиении, то буду всеми силами выкручиваться. В крайнем случае, в имперский легион вступлю, а там — пара месяцев в особо гадских местах, и будет мне прощение. Да и что это за маг, если позволил себя избить первому встречному?

— Ты жив только потому, что за убийство меня могут засадить в тюрьму.

Вряд ли лежащий без сознания мог меня слышать, но мне нужно было время, чтобы прийти в себя. Как только я повернулся к остальным, почувствовал у горла вибрацию: один из магов направил на меня посох.

— Не двигайся, — кивнул он.

— Не проблема, — мне, кажется, удалось улыбнуться. В висках до сих пор пульсировала кровь, а руки и ноги немели от заполнившей их магии. — Я могу получить назад свою вещь?

— Она того стоит?

— У моего народа убьют любого, кто посмеет её осквернить.

А ведь и правда убьют, в голове как раз всплыли об этом знания. Дары Акатоша очень ценны, и выдает он их очень редко, даже по драконьим меркам.

— А не слишком ли круто?

— Не слишком. Дары Ауриэля или, как его вы — норды — зовете, Акатоша, имеют намного большую ценность, чем жизни всех здесь находящихся вместе взятых, — холодно отчеканил я.

— Ты хочешь сказать…

— Я уже сказал.

— Вот же дурак!

Непонятно, кого этот товарищ назвал дураком, меня или лежащее у меня за спиной тело, но я решил не заострять на этом внимание, чтобы не усугублять.

— Тогда понятно, — маг убрал посох от моего горла, нагнулся, бережно подобрал повязку и вручил её мне. — За дар богов я бы сам кого хочешь в порошок стёр. Но тебе предстоит разговор с генералом Тулием, он сейчас главный в форте. Как ты будешь перед ним оправдываться — дело твоё, но я постараюсь ему всё объяснить. В любом случае, из форта ни ногой и жди сегодня-завтра гостей.

Что тут скажешь? Похоже, влип я конкретно.

— Я согласен с Риком, ты можешь идти. Об этом орковом выкидыше мы сами позаботимся. Меня, кстати, Малаком кличут. Если что, обращайся. Можешь считать это ответной услугой, я давно хотел ему врезать, да всё удобного случая не находилось. Видимо, чуял, зараза, что плохо будет, вот и не буянил при мне.

— Приятно было познакомиться, — я зашагал в сторону выхода, спиной ощущая напряжённые взгляды магов.

М-да, нехорошо вышло. И сам влип, и Вилкаса подставил. Ладно я, но Вилкас же тут не причём, а ему влетит, ведь если оступился протеже, достанется и его поручителю. Эх, жизнь моя — жестянка.

Да, с этим пробуждением моей «драконности» нужно что-то делать. Если я и дальше буду слепо идти на поводу эмоций, мне обеспечена яркая, но короткая жизнь. Лучше уж вовсе не быть драконом, чем так. Что-то во мне изменилось, я смог это ощутить, но понять, что именно, не мог. Ещё одна загадка на мою больную голову. Может, вообще ничего не делать, просто сидеть на одном месте? Тогда шанс влипнуть опять во что-нибудь сведётся к минимуму.

Когда я вернулся в трактир, Соратников там не было — видимо, решили не дожидаться Вилкаса и уехали, или договорились встретиться позже. Не важно, факт остается фактом: нет их, значит, нет, — но вот неприятный осадок от того, что они ушли, не попрощавшись, остался. Ну и скамп с ними, у меня и так забот полон рот.

На следующее утро, как мне и было обещано накануне, за мной прислали аж целых двух легионеров. Что самое удивительное, никаких наездов типа: «На пол! Руки за голову! Работает ОМОН!» — не было. Пришли, культурно поздоровались, попросили следовать за ними до места назначения. Я не возражал, поэтому шли мы спокойно, я даже успел поговорить со старшим. Он-то меня и просветил, куда и к кому меня ведут, и заверил, что ничего особо страшного со мной не будет. Так, может, золотом штраф возьмут или плетей дадут. Потом ещё добавил, что второе куда менее вероятно, чем первое, по причине того, что за меня два мага слово замолвили, да и Тулий мужик правильный, просто так никого на плаху не отправит. Честно говоря, пока мы шли, у меня начался лёгкий озноб, и только после последнего откровения я успокоился, даже немного разузнал об организации Легиона. От римского он отличался только офицерскими званиями и способом ведения боя — можно сказать, то же лицо, только в профиль. Это как искать различие между морской водой и океанической: обе — вода, обе солёные, но разница, пусть и маленькая, остаётся.

Мы пришли к одной из башен форта. Я уже упоминал, что стены Хельгена прямо-таки лучились магией. Так вот, тут было иначе, стены башни будто поглощали сияние, и единственное, что подтверждало наличие на ней магической защиты, — это огромная сеть магических нитей, оплетавших её. Нити не излучали магию: обычно магоканалы светятся разными цветами, эти же были цвета сажи и излучали, если можно так сказать, не тепло и свет, а агрессию и холод. А ещё они были намного толще тех, что я видел раньше — не с паутинку или нитку, а с арматурный пруток.

Пока я смотрел на это великолепие, у меня возникло ощущение, будто рядом притаился огромный голодный хищник, только и ждущий повода нанести смертельный удар. М-да, и что только в голову не придёт от чрезмерного стресса. Моё состояние, похоже, не осталось незамеченным конвоирами. Я заверил их, что со мной всё в порядке, и мы двинулись дальше.

Меня привели на третий этаж в одну из комнат, где за простым деревянным столом на простом деревянном стуле (хорошо, хоть не на табурете!) сидел весь из себя такой простой и демократичный генерал Тулий. Он тоже светился в магическом спектре, не так, как я или виденные мной ранее маги, но много лучше простых обывателей. Садиться мне никто не предлагал, поэтому я встал перед ним навытяжку. Генерал пристально посмотрел на меня.

— Так вот ты какой, нарушитель порядка, — заговорил он, и я, наконец, смог выдохнуть.

— Возможно, — нейтрально ответил я.

— И зачем же ты покалечил одного из магов моего гарнизона? — вопрос был задан спокойно, даже с некоторым интересом.

— Что бы вы сделали с человеком, который залез в ваш семейный склеп и помочился на останки основателя вашего рода? — я говорил намеренно холодно, не только он может давить на других.

— Понятно, — протянул он, положив руку на рукоять меча.

— Вот-вот, долго бы он не прожил, впрочем, ему и так жить осталось недолго, не важно, что будет со мной, — я вспомнил, как Альдуин будет жечь форт, а уж если это дерьмо как-то ухитрится всплыть, тогда я сам ему помогу отойти в мир иной.

— Это угроза? — откровенно заинтересовался генерал.

— Нисколько. В этой комнате, — я обвёл её взглядом, — никто ни для кого не представляет угрозы. Да и не нужно мне это, это вы, короткоживущие, любите всё решать с помощью грубой силы, моему народу это не нужно.

Я всё больше и больше впадал в панику: мой речевой аппарат действовал сам по себе, я перестал его контролировать. Тело продолжало говорить, паника росла, но лицо по-прежнему оставалось спокойным.

— Если я говорю, что он умрёт, то так и будет, вне зависимости от моей или вашей воли. Ведь Слово уже было сказано.

Тут у меня появилось чувство, что так надо и в ближайшем будущем я буду вести себя так сам, осознанно, а не с помощью неизвестного поводыря.

Тулий нахмурился.

— Короткоживущие? Твой народ? Слово?

— Для меня вы короткоживущие, хотя должен признать, по меркам моего народа я ещё юн. Мой народ имеет самоназвание — Дова. Слово — это Слово, ни больше, ни меньше.

Интересно, а мой возраст — это возраст Дрогсетура, или мне отсчёт идёт с момента моего появления в этом мире? Если последнее, то я самый необычный младенец из всех.

— Никогда не слышал. Где вы живёте? Какова ваша численность? Кто ваш предводитель? Что вы можете? Чем вы отличаетесь от остальных? — засыпал Тулий меня вопросами.

— Мы ведь здесь совсем не за этим собрались, разве не так? Давайте перейдём к сути.

— Нет, так нет, моё дело — попытаться, — теперь он от меня ни за что не отстанет, слежка мне обеспечена. — Знаешь, я не могу тебя сильно наказать, по законам Империи и её традициям ты был в своём праве. Вот только он состоит на службе в Легионе, так что мне всё же придётся вынести тебе наказание, — генерал побарабанил пальцами по столу. — Но с учетом того, что мне о тебе рассказали, мы можем пойти другим путём.

— Можно подробнее?

— Я хочу, чтобы ты стал одним из внештатных тренеров того сброда, что ты видишь за окном.

Не понял, он это серьёзно?

— Вас не смущает моё состояние?

— Если ты слеп, то я сраный каджит. То, что у тебя нет глаз, не означает, что ты не можешь видеть, так?

Блин, и не солгать ведь. Ложь он почувствует сразу, такие, как он на этом собаку съели, это у них в крови. Но как он узнал?

— Да, я вижу, но совсем по-другому. То, что доступно вам, недоступно мне. Я, скорее, чувствую, чем вижу, мой способ ощущать окружающий мир никогда не сравнится с обычными глазами.

Поверит или нет? Я сказал правду и солгал одновременно.

— То есть ты меня не видишь, а ощущаешь?

— Да. Я знаю, что вы спереди, а не сзади, но описать вас я не смогу.

— Тем не менее, ты всё ещё остаешься хорошим мечником. Так как, согласен?

— Что насчёт оплаты?

— А разве тебе не достаточно, что я освобожу тебя от наказания?

Не скажи он, что я действовал в рамках закона, я бы согласился, а так — нет. Видимо, моё лицо достаточно красноречиво выражало несогласие.

— Тридцать серебреников в месяц, — предложил генерал.

Да он меня за бесценок решил нанять, обычный солдат и то больше получает — за две декады где-то около одного полновесного золотого!

— Десять золотых, — эта сумма равна тысяче серебреников и составляет плату офицера за месяц.

— Да это грабёж! Золотой в месяц и ни серебреником больше!

— Пятнадцать золотых.

— Три золотых, это моё последнее слово.

В принципе, уже можно было соглашаться, плата соразмерна труду, вот только зверь такой, хомяком зовущийся, подвида попаданческого, был явно против. Кто я такой, чтобы идти против этого священного для всех попаданцев животного? Да меня за непослушание на тряпки порвут.

— Два с половиной золотых, и вы прикажете своим магам натаскать меня в магических дисциплинах. Ничего особенного, просто основы для дальнейшего самостоятельного развития.

— Так ты маг?

— Неужели ваши маги забыли упомянуть этот факт моей биографии?

— Уж больно ты умный, — покосился на меня Тулий.

— Просто соображаю маленько.

— Вот бы все мои подчинённые тоже маленько соображали, — вздохнул генерал. — Свободен. Завтра с утра приступаешь.

Ну вот, уходил безработным с туманным будущим, а вернулся человеком с постоянным местом заработка и стабильными доходом. Так мало-помалу жизнь и наладится.

Сегодня был особенный день, и не потому, что исполнился месяц моего пребывания в Хельгене. Буквально вчера успешно прошла облава на особо опасного террориста, врага народа, бунтаря и вообще бяку — ярла Уиндхельма, Ульфрика Буревестника. А это значит, что канон запустил в действие механизм неотвратимых событий, чьи шестерёнки пришли в движение.

Не верится, что этот день настал так быстро, весёлый и насыщенный на события месяц выдался. Я думал, что работать буду ни шатко ни валко, но оказалось, что мне придётся вкалывать в поте лица, впрочем, как и другим офицерам. Расчёт на то, что вверенные мне легионеры будут знать, как и за какой конец брать меч, в очередной раз был порушен жестокой реальностью. Дело в том, что весь гарнизон Хельгена, за исключением старшего офицерского состава, состоял из вчерашних крестьян, горожан и неудавшихся ремесленников — сброда, не имевшего элементарных познаний в военном деле.

Первый день в компании подопечных я закончил серьёзной беседой с Тулием, в ходе которой мы дружно проклинали всё и вся. Зато мне стало понятно, почему он привлёк меня: при такой нехватке ценных кадров даже такой «калека», как я, был подарком небес.

Зря я себя упрекал в неспособности вести бой на мечах. Да, я не лучший и до того же Вилкаса мне ой как далеко, вот только при всех недостатках меня смело можно назвать крепким середнячком. Я знал себе цену и не собирался прыгать выше головы, чревато это разными последствиями, знаете ли.

Отношения у меня с подопечными не заладились с самого начала — им, видите ли, было зазорно учиться у юнца.

Я хмуро глядел на собравшуюся передо мной на полигоне разношёрстую толпу, как мне уже доложили, в ней были все от вчерашнего разбойника до сына одного из легатов. Понятия «строй» и «порядок» были известны тут только избранным, все остальные, видимо, не засоряли свои пустые головы. Ну ничего, это мы исправим.

— В колонну по десять друг за другом стройся! — хм, видимо что-то всё-таки в них вбили. — Итак, с этого дня я стану для вас мамой, папой и воплощением всех богов разом. Наше уважаемое командование решило сделать из вас лучшую сотню в этом форте, поэтому сюда был направлен я! И сделаю из вас не куски мяса, коими вы являетесь, а полноценных служащих Имперского легиона! А теперь, пока ваши головы всё ещё могут хоть как-то работать, мне нужно увидеть, на что вы способны! Вокруг полигона бегом марш!

— Слышь, а не пошёл бы ты лесом, нам тут и без тебя хорошо было, — раздался голос самого безмозглого из третьей шеренги. — Может, мы так тебе покажем, что умеем, а?

— А то уже приходили тут командовать, а толком сами ничего не умели, — поддакнули ему из четвёртой шеренги.

— Выйти со строя!

— Нам?

— Нет, мне.

Из строя расслабленно вышли шестеро нордов. Видимо, думали, что численное преимущество обеспечит им победу. Придётся их разочаровать.

— Так вот вы какие, северные олени… — под нос себе сказал я и продолжил громко: — За моей спиной стоят стойки с оружием, можете выбрать себе любое, я подожду.

— Да ты рисковый, командир! — с этими словами главный из них прошёл возле меня. За ним последовали остальные, кто-то — видимо, самый смелый — даже толкнул меня в плечо.

Через минуту они стояли друг за другом напротив меня, сжимая тренировочные мечи в руках, словно кухонные ножи. Ни правильного хвата, ни стойки, ни элементарного понятия о тактике. Я не знал, плакать мне или смеяться.

— Чего стоим? Нападайте!

Они с громким рёвом кинулись на меня. Может, против крестьян это и сработало бы, но это не мой случай. Под первый неумелый удар я поднырнул, хватая левой рукой свою жертву за запястье, а второй нанося удар в локоть. Пока противник вопил от боли, я выхватил у него меч и нанёс удар, сломав ему ключицу. Главной их ошибкой было то, что они меня не окружили, и пока я выводил из строя первого, второй ещё был от меня на расстоянии пары метров. Меч мне был уже не нужен, поэтому я быстрым и сильным броском отправил его прямо в туловище второго. Тот не успел среагировать. Похоже, меч сломал ему пару рёбер, и осколок одного из них проткнул ему лёгкое. Третий был на полпути ко мне. Я следил за ним, поэтому его диагональный удар не стал для меня сюрпризом. Но даже застань он меня врасплох, это ему бы не помогло, такие удары я могу парировать даже с закрытыми глазами. Я ударил его в кадык, заставив схватиться за шею, а затем ногой в голову, поставив точку в нашем противостоянии и в целости его зубов. Остальные решили не повторять ошибок товарищей и напасть разом с трёх сторон. Первый удар, летевший мне в шею, я благополучно пропустил над собой, а от колющего удара слева ушёл перекатом прямо в ноги к опешившему от такого противнику. Удар в пах не дал ему долго таращиться на меня. Осталось двое. Как только я снова оказался на ногах, на меня с боков обрушились два синхронных удара. Слишком медленно. Три шага — и вот я возле левого противника. Удар ногой по пальцам вооружённой руки — и он уже без меча. Удар по колену — и он на коленях. Удар в висок — и он в нокауте. Остался последний. Поняв, что ему ничего не светит, он бросил меч и поднял руки.

— Сдаюсь!

Ещё чего! Удар носком в пах, а затем коленом в переносицу поставил жирную точку в этом фарсе.

— Ты! — ткнул я пальцем в первого попавшегося. — Приведи целителя! Ещё вопросы? Нет? Тогда бегом марш, ленивые свиньи!

Шесть человек с тяжёлыми травмами, отправленных в лазарет, вмиг заткнули оставшихся. Все сорвались с места, спеша выполнить команду. Да и куда им было от меня деваться, если неподчинение приказам в Легионе каралось не просто жёстко, а жестоко.

Хотя под моим началом было не больше шести десятков человек, я носил гордое неофициальное звание сотника. Почему неофициальное? Так как вступать в Легион в ближайшем будущем я отказался, то и был поставлен своеобразным пугалом.

Тренировал я свою «сотню» старым добрым методом «упал-отжался-побежал». Половину времени моё «мясо» бегало и отжималось, а когда не отжималось и не бегало, держало в руках тренировочные мечи и махало ими до команды «стоп». Стоит говорить, что я её ещё ни разу не озвучил вслух? Зато после трёх недель упорных тренировок, а как по мне, так издевательств и удовлетворения моих садистских наклонностей, я был почти уверен, что теперь никто случайно себя не зарежет. Это то, что касалось моей непосредственной работы.

Что же до свободного времени, оно было расписано если не по секундам, то по минутам — точно. Я усиленно занимался магией. Глаза-огоньки давали мне огромное преимущество, ведь то, что другим нужно было ощутить и умозрительно представить, я мог видеть, что существенно упрощало процесс обучения. По местным меркам я обучался невероятно быстро. Если у обычного мага на освоение заклинания первого уровня уходило до двух недель, то я за четыре дня разучивал заклинание второго уровня, и ещё несколько дней уходило на, так сказать, «закрепление материала» на уровне рефлексов. Плетения структур заклинаний напоминали очень запутанную трёхмерную паутину. Заклинания можно было улучшать, внося в неё изменения.

Школу Льда я изучал под чутким руководством Рика. Он был единственным сведующим в ледяной магии и имел достаточно времени, чтобы обучать меня прописанным истинам. При наложении ледяных заклинаний я чувствовал абсолютное, кристально чистое спокойствие, уверенность в себе и холод, жуткий внеземной холод. Казалось, что он вымораживает во мне всё, до чего может дотянуться. Должно быть, так чувствовал себя Кай, когда его поцеловала Снежная королева.

На ледяной стихии я не остановился и под присмотром Сараса, приятля Рика, изучил парочку заклинаний из огненной магии. Огонь давался мне тяжелее, он постоянно норовил вырваться у меня из-под контроля. Сарас как-то сказал, что с таким огоньком мне прямая дорога изучать ветку Испепеления, слишком мой огонь агрессивен, хотя если я его обуздаю, то смогу многого добиться.

Честно говоря, с моим контролем мне ещё рано было думать о заклинаниях выше третьего уровня, и, хотя мои глаза и компенсировали отсутствие контроля, но явно недостаточно, потому что вместо ледяного щита у меня получалась только глыба льда плоской формы, а огненная сфера сжигала не только то, что было внутри ограждающего купола, но и снаружи.

Помимо изучения заклинаний я экспериментировал со своей драконьей формой. Нет, я не превращался в дракона, я пытался совместить свои два тела, например, отрастить крылья или хвост, будучи в гуманоидной форме. Самое странное, что я так и не смог понять, кто я. Моя структура и вправду хаотично менялась, как будто ей чего-то не доставало, и она путём перебора всевозможных вариантов усиленно искала то, что позволило бы ей обрести целостность. А я, вместо того, чтобы не дёргаться и таким образом оказать своей сути пассивную помощь, продолжал лезть на рожон.

Как бы то ни было, но прогресс был: я мог покрыть тело чешуёй, которая хоть и была менее прочной, чем драконья, но при этом нисколько не уступала стальным и даже эльфийским доспехам. У меня получилось отрастить на руках когти прочнее стали, превратить рот в пасть с острыми зубами, но ни крыльев, ни хвоста я так и не отрастил.

Ещё я пробовал освоить крики. Дело в том, что маги творят заклинания в окружающем мире, а драконы, наоборот, творят их внутри себя и только их результат выпускают во внешний мир в виде крика. При этом Слова жизненно необходимы, каждое Слово имеет свой спектр колебаний, который приводит в движения магию, а их сочетание рождает более мощные крики. Это я понял далеко не сразу, меня озарило через две недели мучений и бесплодных попыток. Затем последовал период освоения Слов. Знание, какие Слова для каких криков нужны, оказалось совершенно бесполезно. Какая мне польза от названия Слов, если я не знаю их сути? Никакой. А из памяти я смог выковырять шесть Слов, и только четыре из них смог освоить. Этими словами были Fus, Ro, Wuld и Fo. Вот и всё, чего я смог добиться за месяц.

Так как жил я всё это время в трактире, то перезнакомился там со всеми работниками, особенно хорошие отношения у меня сложились с хозяйкой — данмеркой Агар.

А ещё я смог проникнуть в святая святых трактира — на кухню. И даже выбить себе там отдельное место. Это было архисложно, несмотря на все мои уговоры и посулы, но я был бы не я, не возьми я это укрепление. Вот бы таких служащих в Легион, ни одна армия ни одной страны не прошла бы дальше первой линии обороны. В конце долгих переговоров я заключил с главным поваром подобие устного договора, суть, которого сводилась к трём вещам: все использование продукты я должен буду оплатить, поделиться тремя рецептами и, если не дай Восемь, из-за меня на кухне произойдёт, так сказать, внештатная ситуация, на кухню я больше не попаду.

Я заметил, что многих блюд, известных мне, в Скайриме не готовили. Скажем, тут не было сладостей, за исключением рулета, кстати, довольно специфичного на вкус. Вот я и решил приготовить бисквитный торт с заварным кремом, шарлотку, медовик и печенья. И приятно, и возможность дополнительного заработка.

— Ну, как там, уже готово? — cпросил Дерек.

— На, жуй, — я протянул ему порцию торта и улыбнулся, видя, как меняется его лицо с каждым откушенным кусочком. — Я говорил, что будет вкусно, а ты не верил. Теперь с тебя ящик медовухи.

— А…

— Нет, кроме меня так готовить больше никто не умеет.

— А…

— Научу.

— А…

— Завтра.

— Куда душу сдавать? — наконец, хрипло сказал Дерек. — Шеогарат, да Гурман в сравнении с тобой мелкий пакостник!

Так я подружился с местным поваром и его семьёй. Дерек был отличным парнем, любящим и умеющим готовить, а когда я подсказал ему пару новых рецептов, то сразу завоевал его расположение. У них с женой Анной было трое детей: сын Гектор и две дочери — Аманда и Касия. Иногда по вечерам мы собирались вместе поболтать под отличную медовуху и закуску.

У меня начал просыпаться эмпатический дар. Каждый раз, сталкиваясь с очередным магом, я чувствовал его эмоции, не всегда положительные. Многие завидовали, видя мой прогресс, некоторым я был интересен и лишь у немногих вызывал симпатию или гордость. Последними были мои учителя Рик и Сарас, их очень радовал мой прогресс. А вот Тулий на меня смотрел всё задумчивей и задумчивей, особенно после моего намёка на то, что слежку можно было бы организовать более грамотно. Впрочем, какие бы у него ни были на меня планы, им точно не суждено сбыться.

Итак, пока что я получил слабую эмпатию — я чувствовал эмоции только у магов, и то слабо, — но и этого было более чем достаточно. А что будет, когда она разовьётся полностью? Эмпатия — палка о двух концах, и без умения её контролировать мне придётся несладко. Как назло, в Хельгене книг по магии Разума нигде не было. Менталистов по понятных причинам стараются держать на коротком поводке, поэтому моим единственным шансом была Коллегия магов в Уинтерхолде — она не подчинялась имперским законам и там практиковалось всё, кроме жертвоприношений. Только там я смог бы обуздать свой дар, но сначала нужно было туда добраться.

Мои мысли были прерваны появлением на центральной площади колонны пленников. Не иначе, как Братьев бури привезли. Меня привлекла вторая повозка, точнее, её пассажиры, трое из которых были самыми обычными нордами, а вот четвёртый, нет, четвёртая была явно магом. Её структура имела примесь структуры альтмеров, а ещё от неё веяло чем-то родным и узнаваемым. Да, определённо интересный в этом мире довакин. Дракон внутри предвкушающе рыкнул, растягивая мой рот в хищном оскале.

Ну, здравствуй, канон… или нет.

Честно говоря, стоять посреди площади в окружении воинов Легиона, зная, что вот-вот всё вокруг превратится в горящие руины, было не очень-то весело. В худшем случае никто отсюда не выберется живым. Мне слабо верилось, что Альдуин не уничтожил всех разом, вместо этого летая над Хельгеном и поливая его криками. Побывав в драконьем теле и ощутив мощь, доступную драконам, я ясно понимал — он игрался c йор, растягивая их мучения. Довакину позволили уйти, нет, не так, Довакин остался бы жив в любом случае, драконы не трогают своих сородичей. А вот то, что Ульфрик и Тулий смогли уйти вместе с частью своих людей, иначе как прихотью не назовёшь.

Вот так, стоя и размышляя над своими шансами не быть раздавленным падающими метеоритами или что там было после альдуинского крика, я пропустил большую часть речи Тулия, разглагольствовавшего о недопустимости деятельности Братьев бури и их пагубном влиянии на состояние страны. Может, Тулий и говорил слегка предвзято, но я готов был подписаться под каждым его словом, да и к Ульфрику я особой симпатии не испытывал. Он жаждал власти любой ценой и, прикрываясь громкими словами, не побрезговал связаться с Талмором, члены которого выступали не только против Империи, но и против нордов. Ульфрик, сам норд, предал свой народ, а предателей нужно уничтожать, и первая же моя встреча с этим мятежником станет для него последней, этого требовало моё естество.

Пожалуй, нужно больше внимания уделить своему Пути. Путь — это не просто красивое слово, это то, чем в своей жизни руководствуются Дова, и если Дова сделает что-то, идущее вразрез с его Путём, последствия будут весьма неприятные, от упадка силы до смерти.

Альдуин пошёл по Пути Власти. Он не жаждал её, она у него была, есть и будет с момента его вступления на Путь. Власть не обязательно должна быть над другими, каждый Дова проходит Путь с самих низов до вершины, и Альдуин не был исключением. В начале у него была власть над самим собой. Только познав себя, можно переходить к более глобальным аспектам своего Пути. Но право на власть над другими нужно доказать, и он доказывал на протяжении всей своей жизни. Любой может бросить ему вызов, и он не может отказаться.

Каким должен быть правитель целой расы? Сильным, мудрым, храбрым, прозорливым, справедливым. Безусловно, всё это относится к Альдуину, но ведь никто не в силах объять необъятное. У него тоже есть недостатки, просто их меньше, чем у других, и он не выставляет их напоказ. Альдуин не был глупцом, и в своё время не полагался только на себя, нет, он опирался ещё и на других. Патурнакс и Дрогсетур были теми опорами, что держали его на вершине. Патурнакс пошёл Путём Войны, поэтому был вправе вести за собой других в бой с врагом и возглавить драконье войско. Дрогсетур пошёл Путём Суда, он имел право миловать и наказывать. В конце концов, они разочаровались в методах Альдуина и ушли, но не стали выступать против него, ибо понимали, что он хочет для своего народа лучшего будущего и не может увидеть иных Путей его достижения, помимо своего. С учётом того, что я ещё не ступил на свой Путь, наиболее вероятно, что я пойду прежним Путём, это будет намного легче любого другого варианта.

Ваши предки улыбаются вам, имперцы? Мои улыбаются мне…

Ну вот, не успел толком задуматься, как события набрали приличную скорость. Голова первого пленника уже упала в корзину, теперь очередь драконорождённой, но ждать появления Альдуина я не буду, вдруг он не успеет, хотя это маловероятно. Пропустить зов о помощи, который она неосознанно испускала, было невозможно. Единственная причина, по которой я ещё не прорывался с ней через трупы за пределы форта, — это понимание того, что риск слишком велик, а шансы на успех очень призрачные. Теперь понятно, почему Альдуин прилетел именно сюда, а не куда-нибудь в другое место. Он не мстил, он спасал! В самом деле, он прилетит сюда, чтобы спасти своего младшего сородича, а разрушение форта — это не цель, а следствие.

А как бы я поступил на его месте, увидев, что одного из моих близких собираются убить? Как только я представил эту картину, внутри поднялась целая буря чувств, но в этой буре явно преобладала ярость. Думаю, будь я в драконьим теле, моя реакция не слишком отличалась бы от реакции брата. Но это ведь не главное, главное сейчас — это жизнь и здоровье родственницы, которая ещё даже не представляет, в какую историю вскоре влипнет. Жалко девочку, ей многое придётся перенести.

— Алесса из Рифтена, — Хадвард огласил следующую жертву палача, и в тот момент, когда названная сделала первый шаг из колонны, мой самоконтроль не выдержал и инстинкты взяли верх.

— Стой на месте! — заорал я Алессе. — Рила, — чуть снизив накал, обратился я к капитану местной части Легиона, — какого Шеогарата ты творишь, последние мозги потеряла в погоне за очередным повышением?!

— Ты что себе позволяешь, Дульвит, забыл своё место? Так я живо тебе напомню! — не зря мы невзлюбили друг друга с самой первой встречи.

— Думаешь, если кувыркаешься в кровати со старшими по званию, то тебе всё можно? Как бы не так. Я тебя ещё раз спрашиваю, что ты творишь, курица безмозглая?! — я конкретно нарывался, этого мне никогда не простят, но какое мне дело до без пяти минут трупов? Рилу ещё никто так не унижал, я чувствовал её гнев, к которому примешивалась некоторая растерянность. Глядя ей в лицо, я испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие. Хоть какая-то польза от эмпатии.

— Арестовать его! — истерически выкрикнула она.

Солдаты растерянно переглядывались. Никто не спешил выполнять приказ. Ещё бы, ведь они месяц находились под моим непосредственным началом.

Я направился к Алессе.

— Хадвард, немедленно развяжи её или трое суток будешь сортиры драить. Приказ ясен?

— Так точно!

Вот на что способна правильная мотивация! А ведь ещё месяц назад он бы дерзить начал.

— Молодец, десятник, так держать!

— Стоять! — никак не унималась Рила. — Я приказываю тебе!

Нет, ну должны же у людей оставаться хоть какие-то остатки инстинкта самосохранения. Впрочем, если она так решила…

— Ты что, — я повернулся к Риле, — ослепла? Даже скампу понятно, что мер, пусть даже и полукровка, не будет кричать: «Скайрим для нордов!» Я сразу понял, что ты с гнильцой. Знаешь, чем это попахивает? Подрывом дееспособности Легиона, а это явное предательство. По законам Империи предателей казнят на месте, вне зависимости от их статуса. Согласно закону Империи «О служащих Имперского легиона» ты признаешься предательницей, приговор — смерть. Хадвард, привести приговор в исполнение!

Хадвард, не колеблясь ни секунды, подскочил к Риле и нанёс мечом горизонтальный удар, отсекая голову незадачливой дуре.

Самое главное, мне потом и слова никто не скажет. Во-первых, я находился под прямой протекцией Тулия и считался его любимчиком, поэтому раз я казнил Рилу, значит, она стала неугодна Тулию. Во-вторых, я действовал в рамках закона, старшие офицеры это понимали. Рила систематически нарушала правила, так что рано или поздно нечто подобное должно было произойти. В-третьих, благодаря репутации знатока и поборника законов в Хельгене меня уважали даже последние головорезы.

Тут я почувствовал приближение к форту обладателя силы, от которой у меня буквально волосы встали дыбом. А потом я ощутил эмоции. Обжигающую холодом ярость и ненависть, направленную на конкретную цель, и я почти не сомневался, что этой целью были мы. Альдуин, может, и сбросил скорость после того, как я заступился за нашу родственницу и она перестала посылать Зов, точнее, снизила его интенсивность, но всё равно летел весьма быстро. Времени на составление каких бы то ни было планов почти не оставалось, поэтому я начал действовать по продуманной ранее схеме.

— Первый, второй, третий, четвёртый и шестой десяток: ваша задача — взять пленных под охрану и отвести в подземелья! Пятый десяток должен занять оборонительные позиции. Почему стоим?! Живо исполнять!

Вопросов не последовало. Раз старший сказал, значит надо, и если он скажет, что небо зелёное в фиолетовую крапинку, то так оно и есть.

— Дульвит, объяснись, — послышался у меня за спиной требовательный голос Тулия. И когда только он успел там оказаться? Ведь я точно видел, как он после своей речи уходил в одну из башен.

— Всё просто. Сюда летит мой брат, и до того, как он будет здесь, осталось меньше пяти минут. А когда он здесь появится, может произойти что угодно, от пришествия Девяти до тотального уничтожения всего живого и неживого в округе.

— Что?

— Скоро увидите.

— Ты уверен? — за время нашего общения он начал ко мне прислушиваться. Не доверять, конечно, но и так неплохо.

— Поверьте, я знаю своего брата и очень сомневаюсь, что за время нашей разлуки он изменился.

— Кто он?

— Он Дова.

Мощный толчок заставил пошатнуться всех на площади, а башня, на которую приземлилась огромная чёрная туша, не выдержала и рухнула, погребая под своими камнями всех находившихся поблизости. Раздался рык, настолько жуткий, что буквально заставил всех оцепенеть.

Чтобы не попасть под камни, мне пришлось резко броситься в сторону, прихватив с собой Алессу, возле которой я стоял последние пять минут.

— Тулий! — проорал я. — Если хочешь жить, бери парней и беги отсюда как можно быстрее, а я пока пообщаюсь с родственником.

Тулий дураком не был, поэтому, как только прошёл первый шок, кивнул мне, махнул легионерам, и они начали быстро отходить в сторону ближайшего укрытия.

— Мы с тобой ещё поговорим на эту тему, когда встретимся, — бросил он мне.

Я перевёл взгляд с руин башни, где в некотором ступоре находился Альдуин, на Алессу, которую держал у себя на руках. А её состояние не радовало, юная полукровка находилась на грани обморока, а у меня не было времени приводить её в порядок.

Альдуин явно не собирался ждать, пока я закончу свои дела. Он вылез из тучи пыли, поднявшейся после разрушения башни, и огляделся. Исходившая от него мощь поражала воображение. Мои ноги быстро наливались свинцом, сердце бешено стучало, готовое разорваться от перенапряжения. И вот ему я должен буду мстить? Да я был поражён, что ещё способен нормально мыслить. Вот только я сомневался, что смогу хоть звук издать, не то что двинуться, а я был ещё в очень хорошем состоянии по сравнению с другими. Тем временем чёрный дракон закончил осмотр и остановил свой пронзительный взгляд на мне и Алессе.

В тот момент мне показалось, что я взглянул в глаза смерти. Говорят, перед смертью у человека перед глазами проносится вся его жизнь. В первый раз я, увы, не смог это ни подтвердить, ни опровергнуть, а сейчас… Сейчас перед моими глазами, будто в замедленной съемке, проносились картины моей жизни в этом мире.

Я делаю свой первый вздох в нормальном теле… Знакомлюсь с вверенной мне сотней…

Я постепенно терял эмоции, всё казалось таким обыденным, будто старое кино, которое смотрел уже не один десяток раз и заучил большинство фраз героев.

Выкладываю на блюдо бисквитный торт перед потрясённым Дереком… Получаю похвалу от Рика…

Чем дольше я просматривал картины из своей жизни, тем больше внутри меня просыпалась злость. Злость на себя за собственную слабость, злость на Альдуина за его присутствие, злость на ситуацию в целом. Я Дова или кто? Мне не пристало бояться смерти, мне не пристало бояться тех, кто может убить меня. Мне положено смотреть на них со снисходительностью и улыбкой. Поэтому хватит стоять, как кролик перед удавом, пора показать, кто я есть, и что со мной нужно считаться. Пора уже встать на свой Путь. Я повернулся к огромному дракону, но теперь я не ощущал страха, только уверенность в себе и спокойствие.

— Drem yol lok, dii shir zeymah.⁷

— Briinah ni zeymah,⁸ — дёрнулась голова Альдуина.

Когда до меня, наконец, дошёл смысл сказанного, мне срочно потребовалось вернуть на место упавшую на землю челюсть. М-да, и почему я не помнил этот момент своей биографии? Хотя при слиянии много знаний и воспоминаний было утрачено, и мне достались лишь жалкие огрызки. А может, они не были утрачены, а просто ещё недоступны и будут всплывать по мере моего прогресса? Поживём — увидим, а сейчас нужно поприветствовать Повелительницу драконов как подобает.

— Приветствую имеющую право повелевать и править, — я опустился на одно колено, повторяя жест, который использовали драконьи жрецы при приветствии Дова.

— Значит, Культ ещё жив. Это хорошо, — драконша зажмурила глаза, явно что-то обдумывая, а я пока подал легионерам знак отступать. Некоторые уже готовили стрелы и свитки с заклинаниями, но, увидев мой сигнал, начали отход. Я понимал, что мои силы и возможности ничтожны по сравнению со стоящей рядом драконшей, но мне не нужно было с ней драться, мне всего лишь нужно было задержать её, чтобы дать другим возможность спастись.

— Не хочу огорчать, но Культ был уничтожен много столетий назад, сразу после того, как вас заперли в разломе времени и пространства с помощью Свитка. После этого нас одного за другим уничтожали довакины, перешедшие на сторону врага. Вы, Патурнакс, Мирмулнир и я — последние среди живых Дова в Мидасе, другие ушли в Поток душ.

— Отсутствие Культа — проблема не смертельная, но ощутимая, нужно будет его восстановить. Ты странный, я чувствую тебя как Дова и как довакина, почему так? Поясни!

От требовательного рыка меня снова кинуло в холодный пот. Мне было приказано объяснить всё, чего она не знает, и я чисто физически не мог противиться этому, такова сила её Пути.

— Повинуюсь. Я не буду ничего говорить, я покажу.

Говорят, если умеешь считать до десяти — остановись на семи и учись до тринадцати. Хотелось притвориться, что ни считать, ни читать я не умею, но, увы, это породило бы ещё больше вопросов, нежели полное разоблачение. Я не хотел засветиться перед йор, особенно перед Талмором. У меня на него были большие планы, и полное моё раскрытие могло негативно сказаться на них. Никогда не поверю, что поблизости не было талморских шпионов.

Я начал постепенно менять своё тело, превращая его в драконье. Точнее, я не менял, а всего лишь видоизменял его, накачивая магией из драконьего источника, — оно теряло человеческие очертания и приобретало драконьи контуры.

— Хватит, я поняла, — тихое рычание заставило меня прекратить, и я начал обращать процесс превращения вспять. — Назови своё имя.

— Дульвит.

— Я не помню такого имени среди Дова.

— Это моё нынешнее имя, старое пришлось оставить в прошлом. Новые времена требуют новых действий. Раньше меня звали Дрогсетур.

Должен заметить, ошарашенная драконша представляла собой весьма забавное зрелище.

— Дрогсетур? Но как?

— Я пробыл в ловушке многие тысячелетия, пока наконец наш отец Акатош не помог мне, послав туда сильную душу. Душу, которая в будущем могла стать Дова. Думаю, ты понимаешь, что это было сделано для моего освобождения. Так родился я.

— Ты злишься?

— Злюсь? Сначала я был в бешенстве. Прошло время, и бешенство стало яростью, ярость перешла в обречённость, обречённость сменилась жаждой мести, жажда мести прошла, оставив после себя тоску и непонимание, а следом и они пропали. Но я не мог позволить себе умереть, остатки былой гордости держали меня на грани забвения и безумия. Сейчас они вернулись — страх, обида, непонимание. Да и зачем спрашивать, если ты сама всё прекрасно видишь? Решила позабавиться? Раньше ты никогда не опускалась до такого. Впрочем, миром правят сильные, а ты сильнейшая на данный момент, поэтому делай что хочешь.

— Зачем ты так, брат, я никогда не хотела…

— Но сделала! — перебил я её.

— Да, сделала. Если хочешь, можешь убить меня, я не буду сопротивляться.

— Ты хочешь ещё больше унизить меня? — во мне поднялась горечь. — Думаешь, если я продукт слияния Дрогсетура и йор, то не помню, кому давал клятву служения, кому должен быть верен? Я помню и поэтому, несмотря на все свои чувства, никогда не стану клятвопреступником! Запомни это! Я не такой, как ты.

— Прости….

— Не проси прощения у того, кто не может его тебе дать. Я не равный тебе, я твой подданный.

— Почему ты так говоришь? Я ведь знаю, несмотря на то, что ты ставил себя ниже меня, Дрогсетур, мы всегда были равны. Мы же первенцы, брат и сестра.

— Дульвит, отныне и навсегда моё имя Дульвит. Дрогсетур умер, умер в тот момент, когда ты заточила его, всё это время существовала лишь его тень, он не пережил твоего предательства. Я принял его стремление, его желания, его память и тело, принял, чтобы родиться в этом мире самому и дать ему покой. Даже наши Пути разнятся, хоть и стремятся к одной цели, его Суд и моё Правосудие.

— Я не предавала тебя, Дрогсетур! После победы мы с Мирмулниром освободили бы тебя! Мирмулнир говорил, что всё будет в порядке, всё наладится, и ты снова станешь моей опорой, просто тебе нужно побыть одному, отдохнуть, но ты этого не понимал!

Мирмулнир? А он тут причём? Неужели эта скользкая тварь нашла, как одурачить Альдуин? Видимо, да. Нужно было прибить этого гада, когда была такая возможность, а не отпускать его.

— Мирмулнир, значит. Так это была его идея?

— Да, он мне очень часто помогал, особенно после того, как ты и Патурнакс ушли. Он стал моей опорой.

— Ясно, — ядовито произнёс я. — А теперь позволь тебе сказать то, о чём он забыл упомянуть. Никто из вас не смог бы открыть место моего заточения, не хватило бы вам ни сил, ни знаний. Ловушку можно было открыть только изнутри, но мне тоже это было не под силу, и, не помоги мне отец, я так там бы и гнил. Но я всё равно лишился своих сил, даже Путь мне пришлось взять другой, так как прежний меня отверг.

— Ты хочешь сказать, Милмулнир солгал мне?! — от очередного рыка меня пробрала дрожь, напоминая, кто передо мной.

— Да, — я лишил свой голос малейшего намёка на эмоции.

— Ты лжёшь!

— Верить моим словам или нет, решать только тебе. Я сказал правду.

— Я проверю.

И, естественно, она этой проверкой ничего не добьётся.

— Вижу, ты не согласен со мной. Почему? — её шок прошёл, и теперь передо мной снова была правительница целой расы.

— Он идет по Пути Хитрости, поэтому сможет снова обмануть тебя, раз уже такое проделал однажды.

— Что ты предлагаешь?

— Предатели должны умереть.

— Хочешь его отправить в Поток?

— Нет. Я хочу его поглотить.

— Мне послышалось «поглотить». Знаешь, что тебе грозит за такое? Смерть!

— Ничего со мной не будет, меня некому осудить. Среди всех Дова только я имею право вершить правосудие. Ни ты, ни кто-либо другой на это не способен.

Когда Идущий хочет использовать силу Пути, он обращается к сознанию мира, а уже сам мир решает, исполнить его просьбу или же покарать недостойного. Причём наказание в случае провала одно — окончательная и бесповоротная смерть, мир стирает любые упоминания о нарушителе. Именно по этой причине очень немногие решаются встать на Путь, ведь первое же обращение к его силе может обернуться трагедией. Как же тогда узнали о наказании? Это было непросто, но за многие века изучения ответ был найден. Дело в том, что чем сильнее дух существа, тем меньше он подвержен влиянию извне и тем больше сам может влиять на окружающий мир. Первое обращение — самое главное, именно в этот момент решается судьба просящего: получит ли он желаемое, уйдёт ли в забытье или будет просто проигнорирован.

— Я, Дульвит, идущий Путём Правосудия, прошу мир ответить на мой Зов. Заслуживает ли Мирмулнир быть поглощённым мной за свои предательские деяния в отношении меня и своей расы?

Я спросил, мир услышал и ответил. Это было совсем не так легко, как казалось со стороны. У меня возникло ощущение, будто меня придавил Эверест, и если я не выдержу его веса, меня не станет. Чем сильнее просящий и чем дальше он прошёл по своему Пути, тем сложнее могут быть его просьбы и тем проще они могут быть сформулированы. Я почувствовал… не знаю, удивительную цельность, что ли. Перед глазами у меня возникли два образа — меча и лаврового венца. Через мгновение венец осыпался прахом, а меч окутала густая серая аура.

— Я спросил, мир ответил, ты видела. Не тебе меня судить, я сам судия.

— Не мне и не другим, ты прав. Никто, кроме тебя, не имеет на это права. Скажи, меня ты тоже будешь судить? — голос Альдуин был тих и печален.

— Я не сужу правителей. Они не властны над собой в полной мере, на их плечах лежит груз ответственности за других.

— Жаль, мне искренне жаль, ведь скажи ты «да», мне не было бы стыдно смотреть тебе в глаза, — она смотрела куда угодно, но не на меня.

— Я не держу зла на нашу правительницу, я обижен и зол на свою сестру. Зол за то, что она не захотела слушать меня, за то, что послушала другого, за то, что забыла мою клятву, клятву, данную сестре, а не правительнице. Не стоит грустить об этом, не стоит думать об этом, просто прими это и дай нам время, ведь оно лечит. Может, через сто, может, через тысячу лет, но всё станет, как прежде, или не станет вообще. Помни, я верен своим клятвам до последнего вздоха.

— Спасибо, — она подняла на меня взгляд. — Прости меня.

Я не заметил, как её голова оказалась в нескольких сантиметрах от моего лица. Я почувствовал её горячее дыхание и вдруг почувствовал, как мне на лицо легло что-то тёплое и твёрдое. Прикоснувшись, я ощутил металл и понял, что именно она сделала.

Маска драконьего жреца — не просто артефакт, это материальное воплощение силы дракона, она связывает нерушимыми связями принявшего и давшего её. Создание маски требует большого количества силы, которая со временем восстанавливается, но очень медленно. Чем больше сил затратит дракон, тем мощнее будет маска. Лишь трое могли её давать без особых последствий: я, она и Одавинг. По этой причине во времена Культа было так мало жрецов. Мы с Альдуин могли восстановить силы, питаясь душами, а Одавингу восстанавливало силу само небо.

— Прощаю. Это твой выбор, и я его приму. Я не в том положении, чтобы отказываться.

— Спасибо, — совсем тихо ответила она.

Я видел, как потускнело её магическое свечение. Она затратила столько сил, и при этом ещё благодарила.

— Теперь иди. Мне нужно сделать то, ради чего я сюда явилась, — в этот момент она смотрела как-то по-другому, но я не мог понять, как. Когда я блокирую свои эмоции, то перестаю различать эмоции других, хоть и вижу их проявления.

— Хорошо. Я помню Закон и мешать тебе не стану.

Развернувшись, я направился к подземельям, жестами отдав легионерам приказ на быстрое отступление. Мешать Альдуин я и в самом деле не собирался, мне лишь нужно было задержать её, пока йор не покинут форт. Этого я добился, а остальное меня мало волновало.

Заметив, что довакин всё ещё стоит на месте, не в силах пошевелиться от страха, я подошёл и подхватил её на руки, но спокойно добраться до входа в подземелья мне не удалось.

Пара магов и десяток воинов, похоже, потеряли всякую связь с реальностью и бросились на Альдуин. Их конец был очевиден, но своим поступком они дали отмашку к действию другим неадекватам, и, как только первый обезумевший воин был перекушен надвое, в воздухе засвистели десятки стальных стрел и затрещали заклинания, которые впрочем, не оставили и царапины на чешуе драконши.

— Kest! Do! Kirl! — раздался крик, после которого небо затянули серые тучи, а на землю начали падать раскалённые камни.

Зрелище было одновременно ужасным и притягательным, оно завораживало своей красотой и в то же время отталкивало своей жестокостью. Драконша парила в небе, поливая огнём защитников форта, которые гибли один за другим, не в силах сопротивляться мощи повелительницы неба. А я смотрел на это, смотрел, видел всесокрушающую мощь сестры и гордился ею.

Впрочем, хорошего понемножку. Я заставил себя отвернуться от царящего на площади огненного пиршества смерти и открыл дверь, ведущую в подземелья. Уходил я медленно, спешить мне было некуда, да и не хотелось. Всё же мой контроль над эмоциями был далёк от идеала: моя драконья сущность грустила о том, что я должен покинуть это прекрасное место, но утешалась тем, что в будущем мне наверняка представится ещё много возможностей наблюдать нечто подобное.

— Ну что, очнулась, спящая красавица? — пара лёгких шлепков по щекам привели мою ношу в сознание. Немного помотав головой, Алесса проморгалась и подняла на меня взгляд. Секунды три она смотрела на меня, покрутила головой по сторонам, осматривая помещение, в котором оказалась, а затем тихо застонала.

— Так это был не кошмар, — не вопрос, а констатация факта. — О Восемь, за что мне это?! — её голос звучал слегка нервно, но ни паники, ни истерики не было. Уважаю.

— За всё хорошее. Думаю, ты осознаёшь, в какую ситуацию попала, — она вяло кивнула, и я продолжил. — Хочу тебя поздравить, жить будешь. Рада?

— Безумно, — скривилась она. — Так это и вправду был дракон? Скамп, их уже больше пяти тысяч лет не было, а тут — на тебе. Хотя я ему очень благодарна за столь удачное стечение обстоятельств.

— Ага, дракон. Альдуин собственной персоной. И кстати, это она, а не он.

— Да ладно! — недоверчиво хмыкнула Алесса.

— Прохладно, — парировал я. — Так что можешь считать всё произошедшее после женской солидарностью. Видимо, ей не очень понравилось поведение имперцев, вот она и решила их наказать за неподобающее обращение с женщиной.

— Ага, так я и поверила, — она растянула губы в свойственной альтмерской расе презрительной улыбке, показывая, что она думает о моём чувстве юмора.

— Ну и ладно, — я был сама невозмутимость. — Перейду к сути дела. Сейчас мы в подземном комплексе форта Хельген, а над нами летает злой, как дейдра, дракон.

— А то я сразу не поняла. Не держи меня за дуру, — язвительно сказала она. — Можешь сообщить что-то, чего я не знаю?

— Во-первых, старших перебивать нехорошо, а во-вторых, обстановка вокруг не самая доброжелательная. Некоторые Братья бури смогли как-то освободиться и теперь бегают тут в поисках выхода, попутно вырезая всех встречных-поперечных. Короче, увидишь кого-нибудь в обносках и с оружием в руках — бей не задумываясь.

— Весело у тебя тут, старший, — последнее слово она особо выделила изрядной долей иронии.

— Ага. А тебя, похоже, это не особо тревожит.

— Просто я ещё не в себе, а так-то мне очень страшно. Но это ведь не самая большая проблема?

— Ты права. Видишь ли, я очень не хочу уйти отсюда с пустыми руками. Добра всякого здесь много, и дать ему пропасть будет кощунством, тем более что никто на него претендовать не будет.

Упоминув о возможной добыче, я почувствовал исходящие от неё напряжение и заинтересованность. Но она прекрасно владела собой, голос её прозвучал совершенно равнодушно.

— Продолжай, — протянула она.

— Я не намерен бежать сломя голову, как некоторые, я думаю наперёд. Поэтому не вижу, почему бы не подождать, пока всё поутихнет, а потом пройтись в поисках ценностей и прочего барахлишка, благо, есть возможность.

— Не возражаю. Переодеться мне бы не помешало. А то эти тряпки, — Алесса показала на себя, — явно не то, что нужно красивой девушке.

— Посмотри тут, — я встал с сундука и открыл крышку.

Находились мы в одной из пустых казарм. Обстановка в ней, как и в любой казарме вообще и казарме Легиона в частности, была без особых изысков: шесть деревянных кроватей, три больших деревянных сундука для вещей и две стойки для оружия. В центре стояли стол и шесть стульев, у торцевой стены — шкаф для книг, еды и разной мелочи.

— Спасибо. Ого, не знала, что тут есть такое, — она вынула пару сапог и внимательно их осмотрела. — И размер мой. О, да это же моя броня! Думала, что никогда её не увижу, — я в ответ только ухмыльнулся.

Пока она надевала броню, я внимательно её рассматривал. Броню, если что, а не Алессу. Последнюю я достаточно изучил, пока тащил по подземным коридорам. А броня оказалась довольно интересной. Вещь явно не из дешёвых, об этом недвусмысленно говорило яркое свечение вложенной в неё магии.

— Нравится? — спросила Алесса.

— Броня? Возможно.

— Ты издеваешься?

— Чуть-чуть, — я улыбнулся.

— Веселишься?

— Немного.

— Ты можешь ответить нормально?!

— Боюсь, не смогу. Мешают, — я коснулся своей повязки, — некоторые причины.

— Извини, — я уловил в её голосе нотки смущения.

— А теперь давай-ка поспешим, я передумал ждать. Пройдёмся по подземелью в поисках других выживших. Ах да, можешь звать меня Дульвитом. Или учителем.

— И только-то?

Алесса старалась держаться гордо, независимо, холодно и высокомерно, но честно говоря, это у неё это плохо получалось. Она больше была похожа на маленького ребёнка, который старается скопировать поведение родителей, чем на взрослого человека или мера.

— Знаешь, если уж строишь из себя высокомерную аристократку, делай это более убедительно. Твои потуги вызывают смех.

— Да как ты смеешь?!

— По праву сильного, девочка, — моё терпение подходило к концу. — Думаешь, сможешь выбраться отсюда одна? Если бы не я, ты бы уже погибла в огне, под завалом или на плахе. По-моему, я заслуживаю благодарности. Или хорошие манеры нынче у меров не в почёте?

— Спасибо тебе, Дульвит, за моё спасение, три раза, — ехидно произнесла Алесса и отвесила шутовской поклон. — Доволен?

Всё, моё терпение лопнуло.

— Не совсем.

Я выпустил магические потоки, которые придавили Алессу к земле, заставив встать на колени, и намертво залепили рот, так что теперь она могла только смотреть. Я чувствовал её страх.

— А теперь слушай меня внимательно. Мне, в общем, всё равно, кем ты себя возомнила. На самом деле ты пока ничего ещё из себя не представляешь, тебе ещё многому нужно научиться, если доживёшь, конечно. Я готов не замечать мелкие подколки, но как Древнейший не потерплю неуважения и хамства. Если считаешь, что справишься в одиночку, я тебя не держу, но на твою жизнь и ломаного септима не поставлю. Если решишь идти со мной, будешь делать то, так и когда я скажу. И запомни: я не повторяю дважды. А теперь кивни, если поняла.

Алесса кивнула. Я втянул магию.

— Можешь встать.

Она поднялась, не отрывая от меня взгляда. Я чувствовал в ней настороженность и недоверие. Мои слова теперь для неё уступали только прямым приказам главы рода или верховного правителя. И не потому, что я был таким страшным, дело было в заявленном мной происхождении.

Без должных оснований назваться Древнейшим было весьма чревато. Находились, конечно, идиоты, охочие до славы, но они быстро перевелись после нескольких десятков показательных казней за ложь.

Древнейшими назывались расы, не сохранившиеся в исторических хрониках, но, тем не менее, доминировавшие в Нирне задолго до меров и людей. Упоминания о Древнейших были обрывочны, но их было достаточно, чтобы Древнейших помнили, уважали, боялись и стремились к их силе. К Древнейшим относили около десятка рас, но сейчас в памяти остались только айлейды, кимеры — предки данмеров, драконы — только потому, что они вели войну с другими расами на протяжении многих сотен лет и страх перед ними прочно засел в умах меров и людей, хисты — разумные деревья, чтимые аргонианами, и альдмеры — мифическая раса, жившая когда-то в Альдмерисе.

Рик мне как-то говорил, что альтмеры нашли ещё живых айлейдов под конец четвёртой эры. Ох, и шуму тогда было! А прапрапрадед Рика даже видел одного из них, чем всю жизнь очень гордился. Потом эта история и описание айлейдов передавались в их семье из поколения в поколение. Альтмеры с того времени землю носом рыли в поисках ещё живых представителей Древнейших. Вероятно, тогда они нашли впавших в магический стазис древних магов, которые после пробуждения первым делом вправили мозги своим непутёвым потомкам и заставили начать поиски Древнейших. Поэтому у альтмеров появилось нечто вроде культа предков; эльф, нашедший кого-то из Древнейших, станет национальным героем: слава, деньги, уважение, и высокий статус в обществе ему будут обеспечены.

Вот только мне до всех этих расово-клановых предрассудков дела не было, зёрна демократии, блин. Кто сильный, тот и прав. А сильный — я.

— Расслабься, ничего я с тобой не сделаю, — буркнул я, когда мне надоело ощущать страх, который Алесса излучала всё время, что мы ходили по подземелью. Она посмотрела на меня с удивлением.

— Скажу по секрету, — продолжил я доверительно, — мы с тобой одной крови.

Меня буквально шибанула исходящая от неё эмоциональная волна, в которой смешались радость, огорчение, стыд, предвкушение и нетерпение. Ох уж эти женщины!

— В твоих жилах течёт кровь моего народа, и она может дать тебе очень много, нужно лишь раскрыть её потенциал. На первых порах я тебе помогу, а потом буду только направлять. Не волнуйся, на самом деле я не такой страшный, просто захотелось показать, как раньше вели себя альдмеры, по крайней мере, те, которых я знал лично.

— Так ты и правда Древнейший?! — её глаза светились, будто она нашла несметные сокровища. Впрочем, так оно и было.

— Ага. Можешь прыгать от радости, ты нашла счастливый билет. Не хотел тебя пугать, просто решил показать тебе, к чему тебе нужно стремиться, если хочешь, чтобы рядом с тобой остальные чувствовали себя ничтожествами.

— У тебя получилось. Мне было очень страшно. Пожалуйста, не делай так больше.

— Хорошо, Ал-Эш, не буду. Альдмеры вызывали у младших рас два чувства: ужас и чувство собственной ничтожности.

— Эм… наши предки, что, в самом деле были такими… эээ…

— На самом деле они были куда хуже. Их не заботила судьба других рас, ради процветания своего народа они были готовы на что угодно. Хотя я вполне могу их понять. В конце концов, именно они создали сверхимперию, которая правила миром на протяжении трёх тысяч лет. За это их нельзя не уважать.

— Можно задать тебе один, нет, два, нет, три вопроса?

— Да хоть десять, — её энтузиазм меня забавлял.

— Кто ты? Сколько тебе лет? Как называется твой народ? Есть ли у тебя родичи в Тамриэле? Почему ты назвал меня Ал-Эш?

От обилия вопросов и скорости, с которой они задавались, я немного опешил.

— Так, давай по порядку. Меня зовут Дульвит. Лет мне очень много, но я предпочитаю вести себя на столько, на сколько выгляжу. Я Дова. Изначально нашим домом стал Акавир, со временем мы переселились на другие континенты. «Алесса» происходит от имени «Алессия», которое, в свою очередь, было дано недийцами Королеве рабов — Ал-Эш. Можешь гордиться, когда-то имя, которое ты носишь, принадлежало очень сильной и волевой женщине. Надеюсь, ты будешь достойна имени, которым тебя нарекли.

— Знаешь, не нужно сравнивать меня с какой-то человечишкой…

— Поверь, пока ты и ногтя этой «человечишки» не стоишь. И, насколько я понимаю, доля человеческой крови в тебе тоже есть.

— Прошу прощения, — Алесса потупилась и зябко передёрнула плечами.

— Ладно, забыли, — я широко улыбнулся.

Дальше мы двигались по коридорам подземелья молча, каждый думал о своём. Я лично думал о том, что наше знакомство пошло не совсем так, как планировалось. М-да, слишком долго я пробыл среди тугодумов, понимающих только грубую силу, — привык сам только на силу полагаться. Так и обломать могут, на любую силу всегда найдётся что-то посильнее. Впредь необходимо действовать более сдержанно и контролировать себя, я ведь ледяной маг, как-никак.

Мои размышления были прерваны звуками боя. Решив узнать точное число сражавшихся, я перевёл зрение в режим глубокого сканирования. Мир сразу сузился до средних размеров тоннеля, чёткость и дальность восприятия выросли на порядок. Множество встроенных в стены магоплетений осложняло задачу, но не критично, при должном умении их можно было игнорировать. Я отсканировал десятерых: шестерых имперцев и четырёх Братьев бури.

Поманив Алессу за собой, я бросился вперёд. Сорок метров были преодолены за считанные секунды. В появившуюся вдруг дверь я, даже не притормозив, со всего маху влетел плечом. Дверь слетела с петель и, пролетев метра три, сделала отбивную из Брата бури. Одного долой, осталось трое. Я метнул пару метательных ножей в стоящего слева Брата, попав ему в глаз и шею. Он не успел ещё осесть на пол, как я уже выхватил меч из ножен и кинулся к третьему Брату, теснившему двух имперцев. Он совершенно потерял голову, да простится мне столь грубый каламбур.

Ещё двое долой, остался последний. Он, как оказалось, сдаваться не собирался. Я едва успел упасть и откатиться в сторону, как возле меня пролетел топор, а затем в пол, высекая искры, ударил нож. Топор попал в стоящего за мной имперца. Плюс один к нашим потерям. Но на этом бой и закончился, потому что спустя мгновение последнего Брата проткнул мечом один из легионеров, присмотревшись к которому, я одобрительно ухмыльнулся. Это был Хадвард — мой третий десятник.

— Вот и верь после такого, что вы слепой, — присвистнул он.

— А ты не верь. Верить вообще вредно для здоровья, нужно знать. Может, тогда у тебя будет лишний шанс выжить в очередной заварушке.

— Слушаюсь!

Шут недоделанный.

— Доложи обстановку.

— Скампово болото.

— Так плохо?

— Хуже некуда. Тут все выжившие после того, как эти, — он пнул мёртвого Брата, — устроили побег.

Итак, сотник, маг, два десятника из Первой сотни, один из них по совместительству казначей, и Хадвард. Из более чем ста двадцати человек выжили только пятеро. Вот вам и разница между организованным стадом неучей и неорганизованным стадом вояк второй свежести.

— Какие мысли будут, мужики?

— Нужно идти в Ривервуд, там можем на постой встать и подлататься, а потом в Солитьюд, на поклон к Тулию, — предложил сотник.

Маг слабо кивнул и опёрся на стену. Похоже, он был полностью истощён.

— Разумно, так и поступим. Только я из Ривервуда пойду в Уайтран. Ярла нужно предупредить, как-никак, он наш союзник. Некрасиво будет, если мы не уведомим его о потенциальной угрозе.

— Ты прав, Слепой, так и сделаем. А с ней что? — сотник ткнул мечом в Алессу, которая во время нашего разговора переместилась мне за спину.

— Поаккуратнее с острыми предметами, так и порезаться недолго. Я полагал, что этот вопрос мы уладили ещё наверху.

— А, это та пленница? Тогда всё в порядке. Прости, просто я её сразу не узнал.

— Отлично, — я задумался. — Нам надо осмотреть тут всё на наличие денег и прочего барахла. Заодно посмотрим, не остался ли кто в живых из шавок Ульфрика.

— Возражаю! — сказал сотник. — Мародерствовать я не позволю!

— Верно, — согласился я, — не по уставу это. Только вот жильё, еду и лечебные зелья задаром нам никто не предоставит. Мёртвым деньги всё равно не нужны. А не возьмём мы — возьмут другие. Лучше уж мы с вами. Нам ещё мага на ноги ставить, а лечение магов недёшево обходится, поверь мне.

— Ладно, Слепой, но только потому, что нам очень нужны деньги, — сдался, наконец, сотник, состроив кислую мину.

Тем лучше, не придётся его убивать.