Польская карта

Событие пятьдесят второе

Был в Марокко султан… Ничего этого не знал контр-адмирал Ульрих Кристьян (Юрий Данилович, если по-русски) Вильстер — сын русского вице-адмирала и бывшего пирата Даниэля Якоба Вильстера. Он, естественно, в Лиссабоне поспрашивал, как там в Мазагане с продуктами, с водой, с ценами, естественно, ну и с безопасностью. Про цены и продукты разводили руками — дорого. А куда деваться? Вода тоже дорогая. Там собирают дождевую воду. Есть полуподземная камера с отверстием в потолке и там хранят в засушливые периоды дождевую воду.

— Ходят водоносы и продают. Но если нужно для шести кораблей и тысячи почти человек, то это нужно к коменданту крепости и нужно указание короля нашего Жуана Великодушного, — объяснили адмиралу в порту Лиссабона моряки.

— Да, и не лезьте в арабскую часть, что за стенами крепости, в порту, и на западе, за Бычьими воротами. Там у мавров вам нечего делать, — подтверждая ранее полученную информацию, добавляли другие.

— Проблема с марокканцами? — решил узнать о будущем русском порте Вильстер у одного из капитанов пригласив его в портовый кабак, из дверей которого умопомрачительно пахло чем-то мясным.

— Все они дикари и разбойники. Слышали же про берберийских пиратов. Это они и есть. И оттого, что сейчас берберы ходят по земле, а не плавают на своих галерах, ничего не меняет. Будет возможность, ограбят и захватят, а потом утащат вглубь страны и продадут в рабство.

— А пираты?

— Есть и пираты, но на шесть кораблей, естественно, не нападут, а вот на небольшое одинокое судно напасть могут вполне, — капитан Мигел подозвал чернявого и кучерявого юношу, шныряющего в зале, и приказал принести бутылку лучшего портвейна для его русского гостя.

— А султан?

— Абдалла бен Исмаил. Сам не видел, да и не появится он в Мазагане, а вот слухами о нём земля полнится. Говорят, что у него пятьсот наложниц в гареме и больше тысячи детей. Даже говорят тысячу двести.

— Тысячу???!!! — зажмурился адмирал, попытавшись представить себе тысячу детей.

— Может и больше. А что, пятьсот наложниц?

— У нас в Санкт- Петербурге есть морская Академия, — отхлёбывая маленькими глоточками портвейн, очень и очень приличный, сообщил португальцу адмирал.

— И у нас есть, — махнул рукой португальский капитан, чуть не сбросив миску с какими-то овощами на пол со стола, еле успел её Юрий Данилович поймать.

— Рад за вас. Так вот, мне преподавал математику сам Леонтий Магницкий…

— И что? Пятьсот наложниц и всего тысяча детей? — Мигел опять лапы расшиперил, на этот раз чуть не сбросив кувшин с вином.

— Давай разделим тысячу двести на триста шестьдесят пять.

— Ну, четыре года и готово.

— Странные у вас преподаватели. Так-то девять месяцев из двенадцати женщина будет беременна.

— Вот как? Ну, да. А пусть. Четыре умножим ещё на четыре. Шестнадцать лет. Мог успеть.

— У тебя капитан есть жена?

— Конечно и трое детей, и двое ещё померли…

— И каждый раз, как ты возляжешь с женой у неё ребенок рождается?

— Нет. Хм, странную математику преподают в вашей странной Академии, лучше бы астролябию изучали.

— И на астролябию времени хватает.

— А плевать мне на математику. У султана Мулая Исмаила Абдаллаха пятьсот наложниц и тысячу двести детей! — схватился за шпагу португальский капитан, опрокинув со стола кружку с портвейном. Не успел Вильстер среагировать.

— Всё, всё, уважаемый Мигел, не буду спорить.

Интересные люди эти португальцы? Этот схватился за шпагу, когда русский адмирал не поверил в мужскую силу их врага.

Так вот, ничего этого адмирал Вильстер не знал. И Брехт не знал.

Однако. Ученые из университета в Вене провели специальное исследование. Они к данной ситуации применили метод компьютерного симулирования. Используя разные параметры, австрийцы создали несколько моделей. Несмотря на то, что историки указывали на наличие у султана гарема из полутысячи наложниц, ученые полагают, что регулярно правитель имел близость только с 65–110 женщинами. Согласно компьютерной модели, чтобы за тридцать два года зачать тысячу двести детей, Исмаилу пришлось вступать в интимные отношения ежедневно. Новый ребенок, согласно подсчетам венских подвижников, появлялся на свет в гареме султана каждые три недели.

Русские корабли за неделю добрались при довольно слабом хоть и попутном ветре до Мезагана через пять дней и, встав на якоря вблизи порта, выслали на берег вельбот с представителем короля — капитаном графом Луишем Альваресом де Тавора, чтобы комендант крепости не начал палить из пушек, когда русские корабли попытаются причалить. Как ни как — совладельцы теперь приплыли. Мог и бабахнуть ведь. Корабли с Андреевским флагом здесь ещё не появлялись.

Крепость была серьёзной. Прямо на берегу построили португальские строители пятилучевую звезду с высотой стен метров в восемь и шириной чуть не столько же. По стене смело на тройке ехать можно. И та сторона стены — внутренняя ещё на метр с чем-то возвышалась над дорогой. И везде бойницы с пушками приличного калибра и со стороны моря, и со стороны порта, и дальше по всему периметру. Саженей сто пятьдесят в длину и около того в ширину. Взять такую крепость с моря невозможно, а с суши она ещё и рвом отделена, в который запущена морская вода.

Всё это рассматривал в подзорную трубу адмирал Вильстер, дожидаясь возвращения вельбота с посланником короля. Северо-западный ветерок приятно охлаждал лицо и пока в сказки и страшилки про Африканскую жару, про то, что даже яйца без огня можно в песке приготовить, не верилось молодому адмиралу. Ожидание затянулось. Только под самый вечер, когда солнце уже коснулось горизонта и готово было нырнуть в океан, показался алый парус вельбота. На покраске некоторых парусов на кораблях и вельботов в красно-коричневый цвет настоял герцог Бирон.

— Это, как опознавание свой — чужой. Если раскидает вас по океану, то чтобы сразу видно было, что идущий к вам корабль не пират и не враг, а свой. И тем более на вельботах, чтобы с суши на вас какие умники не напали.

Покрасили, и паруса получились некрасивые, тёмные, но сейчас уже немного выцвели на солнце и, ну, не совсем, но красными стали. Даже алыми, избавившись от коричневы.

— Ну, что там, граф? Почему так долго? — бросился к забравшемуся по шторм-трапу маленькому толстенькому человечку Вильстер. Смотрелся граф де Тавора ужасно. Через всё лицо у него шёл шрам и при этом кончик носа был отрублен. С французами, говорит, воевал.

— Ох, это все граф Гуттьере Фернандес, комендант крепости. Он решил дать бал в честь вашего прибытия и задержал меня, пока в крепости шли приготовления. Всё расспрашивал про русских. Ничего же мы про вас диких варваров из Татарии не знаем. — С этим страшилищем Вильстер почти подружился, и они обменивались изредка шутками. Граф обзывал русских дикими варварами, а адмирал португальцев «Свиная отбивная» и специально вместо португальского «obrigado» говорил «gracias», чем и правда на некоторое время выводил де Тавора из себя.

— Я не испанец! Я — португез! — Вопил толстячок и хватался шуточно за шпагу.

— Бал? А что, бал — это хорошо. А то господа офицеры мхом обрастут. Так когда можно будет сходить на берег?

— Завтра с утра на корабли пришлют лоцманов, тут не простое дно, легко сесть на мель.

Событие пятьдесят третье

— Ваше Превосходительство! Ваше Превосходительство! — кто-то усиленно тряс адмирала Вильстера за плечо. — Юрий Данилович, просыпайтесь. Беда у нас. Ваше Превосходительство.

— Семён? Что? Что такое? Ох, голова. — В висках бухало. Вильстер оторвал голову от огромной подушки. Взгляд упёрся в белую пятку. Бывает. В смысле пятки не только чёрными от грязи бывают. Бывают, вот, и белыми. Но тут незадача. Тут наоборот. Не ноги белые, а пятки чёрные, а пятки белые, а ноги чёрные. Ладно, не чёрные — шоколадные. Ничего так себе ноги. Только чего это они напротив его лица лежат.

— Ух, ты! — дальше за ногами была… Да, чего там, прелестная голая жопа была. И вот ведь парадокс, тоже шоколадная. На «попку» данная конструкция выпуклая и даже на вид упругая не тянула. Приличная была «попка». — Ух, ты!

— Юрий Данилович! Беда у нас. — Что за люди? Мешают получать эстетическое удовольствие.

— Семён? Какого чёрта! — норвежец был болен и зол.

— Юрий Данилович, люди пропали с «Митау». — Протянул адмиралу портки боцман Евстафьев, он же ординарец Вильстера — Семёныч. Да, ещё и Семён. Эдакий монстр. Он был ростом чуть больше полутора метров и ровно столько же в плечах имел. Квадрат. Гроза всех юнг и прочих коков.

— Люди? — голова плохо соображала пока. Последние два фужера портвейна с графиней и её дочкой на брудершафт были лишними. А вот спрашивается, почему тут не графинюшка Амалия лежит, а негритянка голожовая. Хотя. Фигурка… Да…

— Люди. Четверо. Три плотника и ирландец из новых. — Опять оторвал норвежца от полушарий коричневых боцман.

— Семён, давай винца сначала принеси и умываться, и настоя того из ивовой коры, что герцог Бирон передал. Потом ирландские плотники.

— Хорошо, Ваше Превосходительство, только вы уж побыстрее, с вечера пропали.

— Иди уже. — Юрий Данилович огляделся. На монашескую келью эта комната походила, голые побеленные мелом стены. Кровать широкая в углу и небольшой столик рядом. А, ну и табурет длинный такой. Как атаманка, но деревянный. Скамья? Окно закрыто было, видимо, шторами из белой, на простынь похожей тряпки, но сейчас Семён их раскрыл, уходя, и солнце вливалось в окошко, высвечивая всё ту же шоколадную задницу.

— Вот интересно, — он же помнил, что сбежал с бала с дочерью графа… как там его? Фернандо? Нет. Фернандес. Точно, с дочерью графа Фернандеса — Амалией, а проснулся с негрой. Это как понимать? Когда подменили?

— Ты кто? — адмирал шлёпнул ладонью по шоколадным полушариям. Ух, смачно вышло.

Негра взвизгнула, вскочила на колени и испуганно сжалась, круглыми большими чёрными глазами глядя на Юрия Данилыча.

— Кто ты… фея?

— Мария. Я пойду, господин? — Она прикрылась ладошками. Так себе получилось, прикрывать нужно три места, а ладошки у девушки оказалось всего две. Некомплект.

— Ступай. А где Амалия… ммм… Фернандес?

— Готовится к свадьбе… наверное.

— Ого? Замуж выходит. Так свадьба скоро?

— Вам виднее, господин. Вам решать… — фея выпуталась из простыней и подушек и шлёпнулась, наступив, сползая с кровати, на пустую бутылку.

— Аккуратней. Ты мне живая нужна. Чего решать? — Вильстер помог негритянке подняться.

— Когда ваша с донной Амалией свадьба.

— Не продолжай. Иди. Без этих знаний тошно.

— Я принесу средство. Граф всегда, когда болеет, принимает.

— Добро. И побыстрее. Там не твое платье? — в углу какие-то пёстрые тряпки лежали.

— Благодарю вас, господин, — фея подхватила тряпки, и как была голожопой, так и выскочила из комнаты, сверкая ею. Ей? Ими?

Событие пятьдесят четвёртое

— У. Да. Ишь. Вот. И. Бля. Да. Ц. — И это не все буквы, что решил воспроизвести адмирал Вильстер.

Дальше события понеслись со скоростью бригантины, поймавшей Фордевинд всеми парусами. Быстро понеслись. Сначала пришёл боцман Семён. И принёс два фужера. Приличных таких, хоть и мутных. В одном плескался коричневый портвейн, источая ароматы дуба и юга, в другом переливался всеми цветами зелёного, в лучах проникающего в келью солнца, отвар ивовой коры, горечь даже на расстоянии во рту вызывая. После первого, который из второго фужера, адмиралу стало горько, а после второго, который источал, стало ещё горше.

— Семён, твою… Ладно. Говори, чего там с ирландскими плотниками.

— Докладаю, Ваше Превосходительство. Вы же разрешили всему экипажу «Митау» и «Принцессы Анны» сойти на берег. Они первые в очереди. Сошли, а когда вернулись на корабли, то четверых недосчитались. С «Митау». Три плотника из Курляндии и каторжник, в матросы купленный, ирландец. Тот, что с большим родимым пятном во всю щёку.

— Семён! — так не хотелось перебивать. В животе боролись два разнонаправленных ингредиента. Пока только урчали.

— Докладаю. Начали искать и оказалось, что они подкупили стражу на Бычьих воротах и отправились на местный рынок днём ещё, за вином, народ сказывает.

— Там же мусульмане. Берберы. Какое вино у мусульман? Ну, как так?! Была же команда никому за пределы крепости не выходить. — Бурление перешло в кручение, как на греческих фресках про борцов.

— Так это немцев каторжник сгоношил. Он мне сразу не понравился. Скользкий, наглый. Вонючий. Чёрный. И пятно. Это его дьявол пометил. Да, сам — сущий чёрт. Висельник.

— Остынь, боцман. А комендант крепости? Этот… А? Фернандес. Да, что граф Фернандес говорит? — чего всё время фамилия забывается у этого коменданта?

— Говорит, некогда ему, к свадьбе нужно готовиться.

— Не говори… — не успел.

— К вашей свадьбе с донной Амалией, Ваше Превосходительство.

— Семён. Ну, чего вот натворил? — Даже борцы в животе остановились и прислушались. Их же это тоже касалось. Это по ним будет неугомонная Амалия скакать.

— Вы-то? А чего дело житейская, да и красивая девушка и горяча, как печка… Кричала-то как и рычала…

— Семён!!!

— Всё! Понял, Юрий Данилович.

— Слушай, а это… Эта… Ну, фея.

— Маришка-то? Мартышка?

— Семён.

— Так она пришла у вас простыни заменить, те-то в крови были. Тоже кричала… И рычала… Вы как султан тот, про коего рассказывали давеча. С тысячей киндеров.

— Семён. Ладно. Пошли искать немцев с ирландцем.

Не, тут пришла Мария с ещё одним… м… туеском. Горшком? Стакашек такой плоский, не глубокий и в нём опять зелёное чего-то воняет.

— Пейте, господин. И быстро поправитесь. — хоть бы покраснела. Хотя, как на коричневой подкудряшечной рожице, довольно миловидной, понять, покраснела фея или нет? Когда негритянки краснеют, какой оттенок их кожа приобретает?

Бывают же чудеса, почему не поверить. Адмирал, зажмурившись, выпил гадость и, хлопнув Маришку по плечу, а потом по спине, а потом пониже спины, а потом… снова пониже спины, но подольше, пошёл искать графа… Блин. Фернадо? А, Фернандеса.

Граф был страшно рад норвежскому адмиралу, обнимал, снова обнимал, целовал, за стол усаживал и… послал, в конечном итоге.

— Нет, дорогой Юлий, ничего уже не сделать. Ваших людей похитили и уже давно продали, и перепродали, сейчас может уже в другом городе с ошейником раба и в кандалах. Смиритесь. Давайте лучше обсудим свадьбу. — И снова обнимал зятька тестюшка и целовал.

— Мы, русские, так себя не ведём. Можно людей выкупить или отбить? — не стал целоваться Вильстер.

— Конечно нет. У кого выкупить? Никто не признается. Давай лучше обсудим свадьбу…

— А обмен? — А ведь прошла голова, интересно, какое из двух зелий помогло. Или это портвейн?

— Какой обмен? — португальский граф своими коричневыми, под цвет жопы Марии, глазами выпучился на зятька.

— Да простой. Я сейчас даю команду и все моряки, вооружившись, со всех шести кораблей, сходят на берег, выходят из крепости и берут в заложники пару сотен… женщин. И убивают пару сотен мужчин. Потом вы отправляете к арабам или берберам парламентёра. Вернут мне моих четверых, и я отдам им половину женщин и не убью ещё тысячу мужчин. За вторую половину женщин они выплачивают мне десять тысяч пиастров. Если в течении двух суток они не вернут моих людей, я подплыву и обстреляю пару городов на побережье севернее. Ту же Касабланку. Мало им не покажется.

— Но! Они же потом придут и убьют меня и вашу жену, мою дочь Амалию.

— А я подожду. И сожгу все города на побережье. Они не понимают с кем связались. — Это должно быть фужер портвейна на старые дрожжи, как говорит герцог Бирон, говорил в адмирале.

— А я хочу на это посмотреть перед смертью. Наш король все церемонится с ними, идёт на уступки, и мы теряем один город за другим. А с этими неверными нужно действовать именно так, как ты и сказал, Юлий. А теперь давай обсудим свадьбу.