Полуночник

4

Они недоуменно заморгали. Перо? Сильвия прислала ей… перо?

– Кхм, – прочистила горло Алиса, – она была очень стара. Возможно, у нее ум за разум заехал.

Джен подобрала перо с ковра и внимательно оглядела со всех сторон.

– Может, оно какое-нибудь особенное? Коллекционное и редкое? С какой стати ей отправлять тебе обычное перо? – Джен выпрямилась, и лицо ее потемнело от ужаса. – Постой… А тебе не кажется странным, что она оставила тебе перо? Ну, понимаешь, твоя история с птицами, она…

Алиса дернула плечами. За все эти годы Джен ни разу не усомнилась в ее рассказах о птицах, Джен была единственной, кто ей верил. В школе, проведав о ее страхах, одноклассники быстро перешли от насмешек к откровенной травле. Но Джен всегда была рядом, чтоб дать им отпор. Когда они в девятом классе проходили Вторую мировую войну, Джен на весь класс объявила, что Алиса – полячка и если кто-нибудь хотя бы косо на нее посмотрит, она, Джен, собственноручно раскроит тому череп. Если бы не Джен, Алиса в средней школе не выжила бы.

– Неважно, – тряхнула она головой. – Это либо шутка, либо…

– Тут записка! – Джен заглянула внутрь конверта. – Гляди!

И она протянула маленький сложенный клочок бумаги. Алиса осторожно развернула его и прочла, напряженно вглядываясь в небрежно нацарапанные каракули: «Дар. От моей сиелулинту – вашей». Она повертела бумажку и так и сяк, но больше ничего не обнаружила.

– Это еще что? – удивилась Джен. – Сиелулинту? Чудно как звучит, не находишь? Может, это какая-то редкая экзотическая птица?

Но в простеньком коричневом пере с бежевыми крапинками ничего экзотичного не наблюдалось.

Джен выудила из кармана смартфон.

– Наверняка есть рынок, где продают экзотических птиц, – пробормотала она, предвкушая стремительное обогащение. – Давай погуглим.

Сильвия упоминала про птиц, когда они ехали в автобусе. Значит, она о них знала. То ли у Алисы мания преследования, то ли все намного серьезнее.

– Как она там произносится? – Джен выдернула записку из рук Алисы. – С-и-е-л-у-л-и-н-т-у. Ага! Это… хм… ну… а, неважно.

– Что? – не смогла сдержать любопытства Алиса. – Что там?

Джен скорчила гримаску, прокашлялась и с пафосом продекламировала:

– Согласно языческим верованиям древних финнов сиелулинту – это мифическая птица, связанная с душой человека. Легенда гласит, что, когда человек рождается, именно сиелулинту наделяет его душой и остается с ним до конца его жизни. Также она охраняет душу человека, пока он спит, ибо во сне человек наиболее беззащитен. Когда же наступает пора умирать, сиелулинту забирает душу человека и улетает. Финны верили, что сиелулинту – это и страж человеческой души, и ее курьер-нарочный.

– Мило, – тяжело вздохнула Алиса. – Итак… ну, чтобы все расставить по полочкам… Меня одарили пером мифической птицы?

– Ага, – растерянно заморгала Джен.

Они молча посмотрели друг на друга.

– Может…

– Да ладно, – махнула Алиса. – Какой-то шутник забавляется. Эх, натянуть бы пижаму да улечься в постель с книжкой.

– Так за чем же дело стало? – встрепенулась Джен и кинула перо на кофейный столик. – Я пока чайник поставлю.

– Не выйдет. Мне надо в «Конуру и Свинарник».

– С чего вдруг?

– У Колина день рождения. Он, разумеется, не сказал прямо, что уволит меня, если я «отколюсь» от коллектива и не выпью за его здоровье, но всячески на это намекал.

– Шантажист, – сморщилась Джен. – Ответь, что такое ему «отколешь» – мало не покажется.

Алиса поднялась на ноги и бессознательно взяла со столика перо. Череп, словно в нем застучали острые молоточки, пронзила колющая боль. Она помотала головой, но боль не исчезла. Взор ее затуманился, перед глазами поплыли радужные круги, ковер вздыбился, и она покачнулась, испуганно взмахнув руками.

– Эй, что с тобой? – воскликнула Джен, подхватывая ее.

В ушах зазвенело, и вдруг ей почудился слабый шелест крыл – будто гигантская бабочка запорхала в комнате. Будто…

Кровь отлила от ее лица. Она скорчилась, уперлась ладонями в колени и тяжело задышала, глотая воздух.

– Алиса?

Она открыла глаза и слабо улыбнулась: ковер улегся на положенное ему место, и комната перестала шататься, как пьяная.

– Все нормально. Мне показалось… Должно быть, я слишком резко встала. Пойдешь со мной на вечеринку?

– Ничего другого и не остается, – осклабилась Джен. – Если ты грохнешься в обморок у ног Колина, этот хмырь, чего доброго, запихает тебя в багажник своего драндулета.

ттт

Дождь омыл тело, оставив лишь засохший кровавый сгусток под одной из ноздрей. Склонившись, Вин смерил ее пренебрежительным взглядом. От нее попахивало, да так, что Вина чуть не стошнило. Нет, не смертью – с этим запахом он давным-давно свыкся, да и холодильник работал на славу. От нее несло немощью и тленом.

– Свидетельство о смерти подписали час тому назад, – оповестил его санитар в морге. – Я пошлю наверх копии, как только…

– Нет, – оборвал его Вин. – Я возьму их с собой. Все.

Санитар неловко замялся.

– А что с телом?

Вин снова склонился над ней. Редкие серебристые волоски на голове, едва прикрывавшие пигментные пятна, в отблеске свисавших со стены ламп сияли белым нимбом. «Надо же, как может обмануть внешность», – подавляя смешок, подумал Вин. В рассеянности он поднес руку к лицу и погладил шрамы, рассекавшие бровь и щеку.

– Кремируйте.

– А разве у нее никого не осталось? – заколебался санитар. – Обычно мы захораниваем неопознанные тела на случай, если кто-нибудь из родственников объявится после…

– Да просто сожгите эту паскуду! – рыкнул на него Вин.

Пощады она не дождется. Она наводнила Лондон своими посылками. Подумать только – три сотни коробок за три года! Она пыталась сбить их со следа, взять количеством. Она водила их за нос, набивая коробки опилками и мусором.

Вин ухмыльнулся.

Напрасно. Латтимер оказался ей не по зубам: он отыскал все коробки и каждую занес в свой блокнот. И сейчас один из его подручных сверяет полученные данные. Через час-полтора ему сообщат имена и адреса тех, кто получил коробки на этой неделе. Они отыщут человека, которому она, чувствуя, что время ее пришло, отправила ту самую посылку.

В кармане завибрировал мобильный, и Вин поднес трубку к уху.

– Вин Келлиган.

Выслушав собеседника, он в нетерпении облизал губы.

– Всех засек? Сколько?

Вин помолчал.

– Пятеро? Она отправила пять посылок за одну неделю? Господи. Ты уверен, Латтимер?

Снова молчание.

– Отлично. Ну и кто на этот раз?

Вин сурово нахмурился, и располосовавший его щеку шрам побелел от напряжения.

– Сигнал пропадает. Повтори-ка последнюю… Алиса – как? Уиндем? Ясно. Понял.