Полуночная звезда

Глава 2

Рафаэль Лоран Бассет

Шум прибоя напоминает Рафаэлю штормовые ночи в Эстенции. Хотя здесь, в Солнечных землях Тамурании, нет каналов, по которым гандолы могли бы покинуть свои причалы, чтобы дрейфовать вдоль каменных стен. Есть только пляж, покрытый красным и золотым песком, и земля, поросшая карликовыми кустарниками и редкими деревьями. Высоко на холме раскинулся дворец с видом на океан, его загадочный ночной силуэт, освещенный светом фонарей у главного входа.

Сегодня вечером в окна одной из комнат дворца дует теплый ветерок ранней весны, и пламя свечи подрагивает, угрожая потухнуть. Энцо Валенсиано сгорбившись сидит на позолоченном стуле, сложив руки на коленях. Локоны его темных волос спадают на лицо, челюсти сжаты. Его глаза полны болью, а щеки мокрые от слез.

Рафаэль склоняется на колени перед ним и аккуратно снимает белые повязки, идующие вверх по рукам принца до самых локтей. Комнату заполняет зпах горелой плоти и приторно-сладкий запах мази. Каждый раз Рафаэль развязывает повязку, отдергивая ее с прилипшей кожей, отчего Энцо болезненно сжимает зубы. Его рубашка пропиталась потом и свободно висит на теле. Рафаэль скручивает бинты в рулоны. Он чувствует ту агонию, парящую над принцем, и это чувство жжет его сердце так, будто эти раны его собственные.

Под бинтами руки Энцо покрыты сплошными ожогами, которые никогда не заживут. Шрамы и раны, покрывавшие руки принца ранее, теперь распространились дальше после битвы с Аделиной в Эстенцианской гавани. Огонь сделал свое дело, уничтожив почти весь Бельдийский флот Королевы Мэв.

Кусочек кожи отрывается вместе с повязкой. Энцо не может сдержать тихий стон.

Рафаэль вздрагивает при виде обугленной плоти.

— Хочешь сделать перерыв? — спрашивает он.

— Нет, — процеживает Энцо сквозь зубы.

Рафаэль подчиняется. Медленно, кропотливо он снимает последнюю повязку с правой руки Энцо. Теперь обе руки принца открыты.

Рафаэль вздыхает и затем достает чашу с чистой холодной водой, которая была рядом. Он ставит ее на колени Энцо.

— Вот, — говорит он, — намочи.

Энцо опускает руки в холодную воду и медленно выдыхает. Они сидят в тишине какое-то время, позволяя минутам растягиваться. Рафаэль разглядывает Энцо. День за днем принц становился все более замкнутым, а его взгляд все чаще устремляется с тоской к морю. В воздухе появилась новая энергия, которую Рафаэль не может определить.

— Ты все еще чувствуешь связь с ней? — спрашивает наконец Рафаэль. Энцо кивает. Он инстинктивно оборачивается к окну, в сторону моря.

Проходит долгое время, прежде чем он отвечает.

— В некоторые дни ее нет. Не сегодня вечером.

Рафаэль ждет продолжения, но Энзо вновь впадает в глубокое молчание, его внимание приковано к океану. Рафаэль догадывается, о ком думает Энцо. Это не Аделина, а девушка — которая давным давно ушла в счастливые моменты прошлого.

Через некоторое время, Рафаэль убирает с колен принца чашу и осторожно вытирает руки Энцо, а затем накладывает слой мази на обожженную кожу. Это старый рецепт, который Рафаэль использовал в Суде Фортунаты, когда Энцо пришел к нему ночью на перевязку. Теперь же суда нет. Королева Мэв вернулась в Бельдайн зализывать раны и восстанавливать флот. И Кинжалы пришли сюда, в Тамуранию, во всяком случае, в то, что от нее осталось. Инквизиторы Аделины расположились на холмах на севере Тамурании.

— Есть какие-нибудь новости об Аделине? — спрашивает Энцо, пока Рафаэль достает свежие бинты.

— Столица Дюмора пала под натиском ее армии, — отвечает он. — Теперь она правит всем в Морских землях.

Энцо снова устремляет взгляд к морю, словно снова ищет вечную связь между собой и Белой Волчицей, и его взгляд кажется очень далеким.

— Вскоре она вновь заинтересуется Тамуранией, — говорит он.

— Я не удивлюсь, если ее корабли покажутся у наших границ, — соглашается Рафаэль.

— Золотая Триада встретится с нами завтра?

— Да, — Рафаэль глядит на принца. — Правители Тамурании говорят, что их армия все еще ослаблена после последней осады Аделины. Они хотят попробовать снова провести с ней переговоры.

Энцо осторожно двигает пальцами левой руки и затем морщится.

— И что ты об этом думаешь?

— Это пустая трата времени, — качает головой Рафаэль. — Аделина без колебаний отклонила их попытку в прошлый раз. Тут не о чем говорить. Что могут ей предложить правители, чего она не сможет взять силой?

Тишина снова покрывает их, возможно, она единственный ответ на вопрос Рафаэля. Он продолжает накладывать повязки на руки Энцо, стараясь игнорировать шум волн. Звук морского прибоя за окном. В темноте горит пара ярких свечей. Стук в дверь.

Всплывают нежеланные и нежданные воспоминания, руша стены, построенные Рафаэлем вокруг собственного сердца после смерти и воскрешения Энцо. Он больше не занимается ранами принца, он ждет, напуганный в своей опочивальне в Суде Фортунаты год назад, смотрящий на море людей в масках.

Казалось, весь город собрался, чтобы увидеть дебют Рафаеля. Дворяне и дворянки, одетые в тамуранские шелка и кружева Кенетры, развевающиеся по комнате, их лица, наполовину скрытые под красочными масками, их смех вперемешку со звоном хрусталя и шуршанием обуви. Остальные консорты движутся среди них, изящные и элегантные, подающие напитки и блюда из замороженного винограда.

Рафаэль стоит в центре зала, скромная юность, одетая и ухоженная до пика совершенства, его волосы — занавес темного атласа, развивающиеся бело-золотые одежды, черная пудра, обрамляющая глаза цвета драгоценного камня, изучающие толпу любопытных участников торгов. Он помнит, как тряслись его руки, как он сжимал их, чтобы хоть немного успокоить. Он был обучен эмоциям, которые позволялось показывать на лице, тысячи различных тонкостей для губ, бровей, щек и глаз, и совершенно неважно, совпадают ли они с его настоящими эмоциями.

Поэтому, в тот момент, на его лице ясно читалось безмятежное спокойствие, робкая привлекательность и нежное удовольствие, тихое, как снег, отсутствие страха.

Сейчас и тогда энергия в комнате, казалось, нарастает. Рафаэль машинально поворачивает голову в сторону, не уверенный, что он чувствует. Сначала он думал, что его разум играет с ним, пока не понял, что энергия исходит от незнакомого юноши, скользящего в толпе. Рафаэль следил за ним, завороженный силой, которая, казалось, следовала по его пути.

Торги начались с высоких ставок и взмывали лишь выше. Они росли и росли так, что Рафаэль уже не мог разобрать цифр, звуки вокруг него начали размываться. Другие консорты перешептывались между собой. Он никогда не слышал таких невероятно скачущих сумм на аукционе раньше, и странным было то, что его сердце билось все чаще, а руки тряслись все сильнее. Такими темпами он мог не дожить до конечной выплаты победителя.

И затем, когда торги начали стихать, молодой слуга, прячущийся в толпе, поднял самую высокую ставку вдвое.

Спокойное выражение на лице Рафаэля впервые дрогнуло, когда по комнате пронеслось перешептывание. Мадам предложила повысить ставку, но никто этого не сделал. Рафаэль стоял в тишине, когда слуга выиграл аукцион.

Тем вечером Рафаэль зажег дрожащими руками несколько свечей и одиноко сидео на краю кровати. На шелковых покрывалах, отделанных золотой нитью и кружевом, в воздухе кружил аромат ночной лилии. Шли минуты. Он слушал шаги, приближающиеся к его покоям, и повторял про себя уроки, которым учили его старшие консорты на протяжении многих лет.

Казалось, прошла целая вечность, пока он не услышал то, чего ожидал услышать за дверью. Спустя несколько мгновений раздался стук в дверь.

Все будет хорошо, прошептал Рафаэль, не веря в правдивость своих слов.

Он встал и повысил голос.

— Входите, пожалуйста.

Прислуга отворила дверь. Молодой человек в маске зашел в покои с изяществом и грацией опытного хищника. Дверь за ним закрылась, как только он потянулся к лицу, чтобы снять маску.

Глаза Рафаэля раскрылись от удивления. Это был тот самый незнакомец, которого он заметил в толпе. Он смущенно отметил, что незнакомец был достаточно привлекателен — темные кудри волос собраны на затылке в низкий хвост, его глаза обрамляли длинные черные ресницы, а в радужках глаза алели багровые нити. Он стоял, высокий, и не улыбался. Энергия, которую Рафаэль ощущал на торгах, окутывала незнакомца слоями. Огонь.

Пламя. Амбиции. Раффаэль смущенно покраснел. Он знал, что ему следует предложить незнакомцу приблизиться, сесть на кровать. Но в тот момент он не мог думать.

Молодой человек двинулся вперед. Остановившись перед Рафаэлем, он завел руки за спину и кивнул. Рафаэль почувствовал, как энергия снова растет, зазывая его, и он не мог поступить по-другому, поэтому взглянул на незнакомца снова. Раффаэль заставил себя улыбнуться молодому человеку, так, как его учили многие годы.

Незнакомец заговорил первым.

— Ты заметил меня в толпе. Я видел, ты следил за мной. Почему?

— Полагаю, вы привлекли меня, — ответил Рафаэль, опуская глаза и позволяя жару окрасить его щеки. — Как вас зовут, сэр?

— Энцо Валенсиано. — Голос незнакомца был мягок и глубок, как шелк, скрывающий сталь.

Взгляд Рафаэля вернулся к нему. Энцо Валенсиано. Не это ли имя опозоренного принца Кенеттры? Только тогда, в тусклом свете, Рафаэль заметил, что волосы парня глубокого красного цвета, такого глубокого, что они кажутся черными. Метка.

Бывший наследный принц.

— Ваше Высочество? — прошептал Рафаэль так взволнованно, что даже и не подумал о поклоне.

Молодой человек кивнул.

— Боюсь, что у меня нет намерения завершать твою дебютную ночь.

Видение испаряется, когда слышится стук в дверь. Рафаэль и Энцо одновременно смотрят в сторону звука, Рафаэль тяжело и протяжно вздыхает, загоняя воспоминание глубоко в свой разум, будто надевает на голову повязку.

— Да? — кричит он, откладывая бинты.

— Рафаэль? — несмело отвечает робкий голос. — Это я.

Он раскатывает рукава.

— Входи.

Дверь открывается, и Виолетта нерешительно входит в комнату. Ее взгляд сначала встречается со взглядом Рафаэля, а затем метается на Энцо, сидящего с руками на коленях.

— Прошу прощения, что прерываю вас, — говорит она. — Рафаэль, что-то странное происходит у берега. Я подумала, что ты захочешь посмотреть.

Рафаэль неуверенно хмурится. Значит Виолетта тоже почувствовала что-то зловещее. Она выглядит бледной, ее оливковая кожа посерела, ее пухлые губы сжаты в тонкую линию, а волосы собраны под тамуранским платком.

Она нашла «Кинжалов» почти год назад. Целую неделю она пыталась найти нужные слова, чтобы рассказать Рафаэлю о том, что произошло между ней и ее сестрой, а потом потратила еще неделю, умоляя сквозь слезы помочь Аделине. С тех пор она всегда была с Рафаэлем, работая с ним, развивая свои способности, пока он учил ее концентрироваться на энергии других. Она была хорошей ученицей. Потрясающей ученицей.

Она так напоминает ему Аделину. Если бы он позволил себе, он мог бы представить себе, что смотрит на молодую Королеву Морских земель, пока она не отвернулась от них. Пока ей можно было помочь. Эта мысль всегда печалила его. Моя вина в том, что Аделина стала такой. Моя вина в том, что уже слишком поздно.

Рафаэль кивает Виолетте.

— Я приду через минуту. Подожди снаружи.

Когда Виолетта уходит, он заканчивает перевязывать руки Энцо, и затем устало потирает шею. Слишком много недель подряд, растянувшихся на месяцы, он провел, стараясь залечить раны Энцо. Каждый раз, когда они начинали исцеляться, все становилось лишь хуже.

— Попробуй поспать, — говорит ему Рафаэль.

Энцо не реагирует. Его лицо бледное от боли. Он одновременно здесь и нет.

Как давно они потеряли его на арене? Два года? Кажется, это было целую вечность назад, вечность, с последнего раза, когда Рафаэль видел принца по-настоящему живым, огонь в нем горит ярко алым пламенем. Он не хочет сейчас давать Энцо поводов для страдания, давать ему знать, как его присутствие, наполовину в реальности, наполовину в Подземном мире, ранит тех, кто его любит. Вместо этого Рафаэль идет к двери и покидает комнату.

В преддверии лета в Солнечных землях теплая ночь, и жар дня все еще витает в коридорах. Рафаэль и Виолетта прогуливаются в тишине под фонарями, проходя сквозь свет и тень. У каждой двери он может почувствовать энергию каждого из своих «Кинжалов», находящихся в комнатах. Мишеля, который закрылся на долгие дни после смерти Джеммы, потеряв способность в рисовании. Люсента, комната которой пульсирует беспокойством. Рафаэль чувствует, что она не спит, наверное, смотрит в окно на берега. Кости Люценты продолжают разрушаться и она постоянно чувствует боль, которая делает ее вспыльчивой и озлобленной. Мэв первая пыталась просить Люценту вернуться с ней в Бельдайн, даже предлагала деньги и пыталась приказывать, но Люсента отказывалась. Она осталась в «Кинжале», чтобы сражаться с ними до последнего вздоха. Через некоторое время Мэв пришлось увести своих солдат домой. Но королева Бельдайна все еще еженедельно пишет письма, интересуясь здоровьем Люсенты, иногда посылая травы и лекарства. Ничто не помогает… Рафаэль знает, что ничего не поможет, болезнь Люсенты вызвана чем-то, что кроется глубоко в ее собственной энергии.

Последняя комната когда-то принадлежала Лео, лысому мальчику, которого Рафаэль привел к «Кинжалам», и который владел силой яда. Сейчас комната пустует. Лео умер в прошлом месяце. Доктор сказал Рафаэлю, что это случилось из-за продолжительной инфекции легких. Но Рафаэля представляет совсем иную возможную причину — тело Лео восстало против самого себя, отравляя себя изнутри.

Какая слабость скоро проявится в нем?

— Я слышала о последнем завоевании Аделины, — говорит Виолетта, когда они наконец-то достигают ступеней, ведущих из замка.

Рафаэль лишь кивает.

Виолетта украдкой смотрит на него.

— Думаешь…?

Как сильно она старается. Сердце Рафаэля тянется к ней, желая утешить, но все, что он может сделать — взять ее за руку и временно усмирить ее беспокойство. Он качает головой.

— Но… Я слышала, она предлагает щедрые платы горожанам Дюмора, — отвечает Виолетта. — Она более щедра, чем могла бы быть. Возможно, если бы мы только могли найти способ…

— Ей не помочь, — тихо говорит Рафаэль. Ответ, который он давал уже так много раз. Он не уверен, верит ли в это, не полностью, но он не может позволить себе дать Виолетте надежду, только чтобы потом разрушить ее. — Мне очень жаль. Нам нужно сконцентрироваться на защите Тамурании, перед следующим ходом Аделины. Нам нужно где-то обосноваться.

Виолетта смотрит на горизонт и кивает.

— Конечно, — говорит она, как будто убеждая себя.

Она не похожа на других. Она, как драгоценный камень, со страхом, сочувствием и наслаждением, но у нее нет никакой метки. Ее способность отбирать чужие силы для него не проста. И все же, Раффаэль не может отвергнуть ее и тот комфорт, который приносит знание, что она, как и он, может чувствовать мир вокруг.

Ни одна из трех лун, и никакая звезда не видны этой ночью; только тучи покрывают небо. Рафаэль предлагает Виолетте свою руку, когда они спускаются по каменной тропинке. Намеки на что-то страшное витают в теплом ветре, покалывающем кожу. Когда они идут по границе усадьбы, в поле их зрения появляется берег, полоска белой пены, разбивающаяся о черное пространство.

Теперь Рафаэль чувствует, что беспокоит Виолетту. Прямо у берега, где песок становится холодным и мокрым, чувства невероятно усиливаются, словно все ниточки мира туго затягиваются здесь. Волны обрызгали его каплями соленой воды. Ночь так темна, что они не могут увидеть ничего вокруг себя. Огромные, нависающие глыбы камней, лежащих неподалеку, лишь черные силуэты. Рафаэль смотрит на них, испытывая чувство страха.

В воздухе витает едкий запах.

Что-то не так.

— Смерть, — шепчет Виолетта, ее рука дрожжит в руке Рафаэля. Посмотрев на нее, он замечает, что ее глаза словно покрыты пеленой, так же она смотрит, когда говорит об Аделине.

Рафаэль оглядывает горизонт. Да, что-то не так, воздух пронизывает неестественная и неправильная энергия. Ее так много, и он не может сказать, откуда она исходит. Его взгляд останавливается на темном пятне вдали. Он смотрит туда нескоторое время.

Серия молний разрывает небо, высекая за собой следы от облаков к морю. Виолетта вздрагивает, ожидая раската грома, но ничего не происходит, и тишина заставляет волоски на затылке Рафаэля встать дыбом. Наконец низкий грохот сотрясает землю. Его взгляд опускается на волны, разбивающиеся о берег, а затем останавливается на силуэтах глыб.

Молнии снова сверкают. На этот раз лишь на мгновение освещая берег.

Рафаэль отходит назад, чтобы осмотреть все.

Черные силуэты вовсе не камни. Это мертвые балиры, по крайней мере, дюжина из них.

Виолетты прикрывает рот руками. На мгновение все, на что способен Рафаэль, это стоять на месте. Множество моряков рассказывали истории о том, куда идут умирать балиры. Одни говорят, что они уплывают далеко в открытый океан, где они погружаются все глубже и глубже, пока не попадают в Преисподню. Другие говорят, что они выпрыгивают из воды и летят выше и выше, пока не теряются в облаках. Обычно на берег выбрасывает лишь белый-белый скелет. Но еще никогда он не видел мертвой балиры во плоти, до этого времени. Естественно, не вот так.

— Не приближайся, — шепчет Рафаэль Виолетте. Чем ближе он подходит, тем запах в воздухе становится все более едким, теперь уже ощущаемый запах гниющей плоти. Подойдя к первой балире, он протягивает к ней руку. Он сомневается, но затем аккуратно касается пальцами тела.

Животное дергается. Это всего лишь детеныш, и он все еще жив. Все еще.

В горле Рафаэля встает ком, и слезы наполняют его глаза. Что-то ужасное убило этих существ. Он все еще ощущает ядовитую энергию, пульсирующую в венах животного, чувствует его слабость, когда балира пытается сделать еще один низкий, скрипучий вдох.

— Рафаэль, — зовет Виолетта. Обернувшись, он видит, как она приближается через волны, разбивающиеся о берег. Подол ее платья вымок, а сама Виолетта трясется, как осиновый лист. Уходи, хочется крикнуть Рафаэлю.

— Похоже на энергию Аделины, — говорит наконец Виолетта.

Рафаэль неуверенно шагает к океану. Он идет, пока его обувь не тонет в мокром песке. Он резко вдыхает.

Вода такая холодная, какой она никогда не бывала прежде, холодная как смерть. Тысячи нитей энергии тянутся к его ногам, когда вода отливает, словно каждая из нитей колючая, с маленьким крюком, ищущим живое существо. Это вызывает у него мурашки, похожие на опарышей в гниющем фрукте. Океан глубокий, темный и гадкий, полный яда. Под ним слой яростной и пугающей энергии, которую он чувствовал только в Аделине. Он думает о странной отвлеченности Энцо этим вечером, об отстраненном взгляде полуживых глаз. Он, казалось, тянулся к океану. Рафаэль помнит шторм, бушевавшего той ночью, когда они подняли Энцо из глубин моря, оттуда, где кончается мир живых и начинается мир мертвых.

Виолетта застыла за ним, а вода ударяется о ее ноги.

Рафаэль делает еще несколько шагов в океан, пока волны не достигают его пояса. Он немеет от холодной воды. Смотрит туда, где утихая бушует грозовой шторм, и слезы стекают по его щекам.

Действительно, это похоже на энергию Аделины. Как страх и ярость. Энергия из другого мира, потоки из Преисподней, бессмертного места, которое нельзя тревожить. Рафаэль дрожит.

Что-то отравляет этот мир.