Полукровка для звездных покорителей (СИ)

Эпилог

Лучи солнца Протауса преломляются в ледяных кристаллах окон.

Я просыпаюсь от их прикосновения — и от прикосновений, куда более реальных.

Теплые, родные ладони, губы, дыхание.

Первым я чувствую Алькиора.

Его нежные пальцы на моей талии.

Он спит сзади, прижавшись ко мне всей мощной грудью, и его ровное дыхание играет в моих волосах.

Потом я слышу тихий смех слева — это Вайлен.

Он уже бодрствует и, опершись на локоть, рисует что-то пальцем на моем плече.

Его глаза сияют безмятежным счастьем.

Справа Дайонас что-то шепчет мне в ухо — не слова, а просто ласковые звуки, вибрацию, от которой по коже бегут мурашки

— Проснулась, наше солнышко? — глухо произносит Алькиор, и его губы касаются моего плеча.

Я лишь постанываю в ответ, переворачиваюсь на спину и тону в их объятиях.

Это наш утренний ритуал.

Несколько минут, принадлежащих только нам.

Тихих. Наполненных шепотом, поцелуями и смехом.

Вайлен целует мои веки, Дайонас — кончик носа, а Алькиор, улыбаясь подает с прикроватного столика чашу с ароматным нектаром.

Мы нежимся, делясь планами на день.

Алькиор рассказывает о готовящейся миссии в системе Калдар — там осталось лишь несколько очагов заражения.

Безумные, лишенные разума твари, с которыми его команда расправится за день.

Вайлен дополняет. Его глаза загораются азартом предстоящей охоты.

Их работа — это очищение.

Они уходят в рейды, и я провожаю их с замирающим сердцем, каждый раз.

Но я больше не жду в страхе.

Я знаю, они вернутся.

И что их сила — лишь первая фаза.

Потом наступает мой черед.

Я нахожу место, где был оставлен артефакт — он, кажется, сам ведет меня.

Я не уничтожаю.

Я… вспоминаю.

Я напоминаю планете, какой она была, какой она должна быть.

И под моими ладонями черная плесень отступает, уступая место первой, хрупкой травинке, первому роднику чистой воды.

Это исцеление. Это искупление. Это наша общая миссия.

Утреннее спокойствие взрывается смехом.

Дверь с треском распахивается, и в комнату врывается ураган.

Маленький, светловолосый и невероятно шумный.

Это наш старший, Тоин, копия Алькиора.

С такими же серьезными серыми глазами.

За ним, семеня, влетает Зара с сияющими, как у Вайлена, глазками и вьющимися темными локонами.

И замыкает шествие крошка Лиан, неуверенно ковыляющая на своих пухлых ножках и несущая в руках игрушечный звездолет.

Они запрыгивают на постель.

И наш упорядоченный мир мгновенно превращается в веселый, нежный хаос.

Тоин с воинственным кличем забирается на Алькиора, требуя «полетать» на папиных плечах.

Зара, хихикая, втискивается между мной и Вайленом, обнимая нас обоих.

Лиан, добравшись до меня, с облегчением зарывается лицом мне в грудь.

Постель скрипит под тяжестью нашей большой, безумно счастливой семьи.

Воздух наполняется смехом, восторженными криками и нетерпеливыми требованиями рассказать историю.

Дайонас, улыбаясь, подхватывает Лиан, а Вайлен начинает строить для Зары крепость из подушек.

Алькиор, с Торином на закорках, изображает свирепого монстра.

Рычит, заставляя детей визжать от восторга.

Я смотрю на них, и сердце готово разорваться от любви.

От этого теплого, живого, шумного чуда, которое мы создали вместе.

В разгар этой суматохи, Зара нечаянно задевает чашу с нектаром.

Хрустальный сосуд падает.

Но, прежде чем он успевает разбиться, маленькая ручка Тоина инстинктивно взмывает вверх.

Он не ловит его.

Он даже не смотрит на него.

Он просто… хочет, чтобы чаша не упала.

И она замирает в воздухе.

Всего на секунду.

Прозрачная, с искрящимся на свету нектаром — висит в сантиметре от каменного пола.

Вокруг нее мерцает едва заметное золотисто-зеленое сияние.

В комнате воцаряется тишина. Даже Лиан перестает лепетать.

Тоин смотрит на зависшую чашу с детским удивлением, затем плюхается на постель и снова заливается смехом.

Чаша мягко опускается на ковер, даже не расплескав содержимого.

Я ловлю взгляд Алькиора.

В его глазах — не шок, а глубокая, безмерная гордость.

Вайлен смотрит на Тоина, как на самое большое свое достижение.

А Дайонас улыбается той умиротворенной, всепонимающей улыбкой, которая говорит больше любых слов.

И я чувствую это.

Не просто силу.

Не ту, что есть у меня — силу напоминать, возвращать, исцелять.

Я чувствую в своих детях нечто иное.

Чистую, неотфильтрованную, первозданную мощь самой жизни.

Они — новое поколение.

Они — дети мира, в котором исцеление сменило войну и ненависть.

Их дар — не ответ на угрозу. Он — большее.

Необъятное.

Я обнимаю Зару. Прижимаюсь щекой к ее мягким волосам и смотрю на своих мужей и на наших детей.

И я понимаю, что парю на вершине счастья.

КОНЕЦ