Полночь у Колодца Душ

МУРИТЕЛ – СПУСТЯ ЧАС ПОСЛЕ РАССВЕТА

Вучжу было трудно идти по неровной каменистой земле, но им удалось более чем на сорок километров продвинуться в глубь Муритела, не встретив ни одной из господствующих там форм жизни.

Захлопали крылья, и прямо перед ними приземлился кузен Ушан.

– Я нашёл неплохую пещеру, которую прикрывает скала, – сообщил он. – Там можно устроить привал. Повыше, вон за теми деревьями, я заметил нескольких мурни, скорее всего это охотники, обитающие на равнине.

Бразил и Вучжу посмотрели туда, куда показывала летучая мышь, но там царила непроглядная тьма.

Уже светало, и кузен Ушан повёл их к пещере. Она была расположена над обрывом на склоне древней горы со снежной вершиной. Оттуда открывался вид на многие километры вперёд, и можно было спокойно, оставаясь невидимыми, наметить дальнейший маршрут. В пещере оказалось довольно сыро, под камнями обитало семейство рептилий, похожих на жаб, но они были немедленно изгнаны. Места с трудом хватало для троих.

– Я посторожу первый, – сказал Бразил. – Вучжу смертельно услала, вы. Ушан, полночи летали, а я всего-навсего ехал верхом.

Они согласились, и он пообещал разбудить Вучжу, когда устанет настолько, что не сможет нести сторожевую службу.

Бразил поудобнее уселся у входа в пещеру и стал наблюдать восход.

"Местный воздух вызывает лёгкое головокружение, – подумал Бразил. – Наверное, из-за избытка кислорода. Впрочем, это ерунда, привыкну. По дороге в Диллию бывало и похуже".

Солнце уже поднялось довольно высоко, когда он увидел первых мурни. Их было не меньше дюжины. С копьями в руках они гнались за животным, похожим на оленя. Их рост превышал два метра, хотя точно определить с такого расстояния было трудно: они казались почти прямоугольными в своей одинаковой светло-зелёной одежде и такими не правдоподобно худыми, что Бразил едва не потерял их из виду, когда они повернулись к нему боком. Издалека эти существа напоминали светло-зелёные кусты. Две руки, две ноги, но мурни будто исчезали, когда стояли неподвижно.

Внимательно приглядевшись, капитан разглядел их черты. Огромные жёлтые глаза размером с обеденные тарелки и гигантские рты, словно рассекавшие все тело на две части. Когда рты приоткрывались, было видно, что внутри они красноватые и полны зубов – даже со своего места Бразил разглядел эти белые кинжалы, по величине вполне соответствующие ртам.

Охотники из мурни были неважные, но в конце концов им удалось окружить коричневого оленя и заколоть его.

"Интересно, метают ли они когда-нибудь копья? – задал себе вопрос Бразил. – Или в их длинных худых руках не хватает силы?"

Когда животное упало, мурни набросились на него и принялись пожирать, стараясь отрывать куски побольше. "На этих руках, должно быть, чертовски крепкие когти", – подумал капитан.

За какие-то несколько минут с оленем было покончено. Мурни сожрали даже кости. Когда они наконец подняли с земли свои копья и побрели дальше, от добычи не осталось и следа, если не считать ошмётков грязи и вырванной травы, "Семь дней, – досадливо поморщился Бразил. – При нашей скорости это семь, да и то, если всё пойдёт нормально. К тому же и группа великовата".

Один он, конечно, прошёл бы без всяких проблем. Ещё легче было бы с кузеном Ушаном, на кого бы тот ни работал.

"Какого чёрта я позволил ей идти со мной?"

Почему он это сделал?

Повлиял тот смелый поступок, когда она первая сняла свой шлем в Зоне? Не тогда ли он полюбил её?

А может быть, жалость. Бесспорно, вначале именно она была побудительной причиной.

Оглядываясь назад, он вспомнил, как она льнула к нему в Зоне, как искала у него поддержки, как бросила вызов Хаину почти накануне гибели, "Что же такое любовь? – размышлял он. – Она сказала, что это – забота, забота о ком-то другом, а не о себе самой".

Бразил задумался. Станет он глубоко страдать, если мурни схватят кузена Ушана? Он понял, что не прольёт и слезинки. Просто в длинном списке покойников прибавится ещё одно имя. Почему он идёт в Чилл? Потому, что похищена Вардия? Нет, он просто воспользовался удобным предлогом. Значит, он бросился туда потому, что это единственный путь к Скандеру?

"Какое мне дело до того, что Скандер в случае победы переделает Вселенную в соответствии со своими безумными представлениями?" В своей долгой жизни, да и здесь, в Мире Колодца, он встречал немало прекрасных людей, старых друзей и новых знакомых. Он заботился о них, даже если в глубине души сознавал, что в критических ситуациях они ничего не сделают для него. "Но, может быть, они сделают это для кого-нибудь другого, кому ещё суждено появиться?" Натан Бразил оставался неисправимым оптимистом.

А любил ли его хоть кто-нибудь?

Он вернулся мыслями в прошлое, лениво наблюдая, как крупная группа мурни гналась за довольно большим стадом оленеподобных животных. Сколько же раз он был женат? Двадцать? Тридцать? Пятьдесят? Больше?

"Больше", – подумал он с удивлением. Пожалуй; романы случались у него каждое столетие. Одни женщины были красивы, другие – настоящие страхолюдины. Было даже двое мужчин. Но заботился ли о нём хоть кто-нибудь по-настоящему?

"Никто, – с горечью подумал Бразил. – Никто, если покопаться в их мелких эгоистичных душонках. Любовницы, чёрт их подери! А у друзей, не предавших его тем или иным способом, просто не было случая это сделать".

Пожалеет ли кто-нибудь о нём, если мурни его сожрут?

"Я просто устал, – сказал кентавр. – Устал бегать, устал вздрагивать от малейшего шума".

"Я тоже устал", – подумал он. Устал бежать в никуда, устал верить, что где-то существует та, которая будет о нём заботиться.

Но если всё это правда, то что ему мурни? Почему он боится их?

Буйные порты, услаждающие наркотики, шлюхи, кабаки, бесконечные одинокие часы в рубке.

"Почему я так долго живу? – спросил он себя. – И так мало старею? Большинство людей не дотягивает до глубокой старости. Что-то убивает их раньше".

Но не его.

Он всегда выживал. Тысячи раз его избивали, тысячи раз он истекал кровью, и всё равно что-то в нём постоянно противилось смерти.

Внезапно он вспомнил Летучего Голландца, бороздящего океаны с командой призраков, обречённого на полное одиночество. Только раз в пятьдесят лет он получает короткую передышку. И если в это время его полюбит прекрасная женщина, полюбит так, что будет готова отдать за него жизнь, проклятие будет снято.

– Кто командует Голландцем? – спросил он ветер. – Кто ведёт его навстречу судьбе?

"Это психология, – подумал он. – Голландец, Диоген, все эти люди – это я. Вот почему я другой. Все те миллионы, которые на протяжении столетий кончали жизнь самоубийством, потому что их никто не любил. Только не я. Я проклят. Я не могу согласиться с универсальностью мелкого эгоизма.

Этот парень из… а как называлась эта страна? Англия. Да, Англия. Оруэлл. Написал книгу, в которой утверждал, что тоталитарное общество базируется на всеобщем эгоизме. Когда наступил решающий час, герой и героиня предали друг друга.

Все считали, что он описывает ужасы будущего тоталитарного государства, – с горечью думал Бразил. – Вовсе нет. Он рассказал об окружавших его людях, о своём собственном просвещённом обществе.

Ты был слишком хорош для этого грязного, мелкого мира, говорил он, но оставался в нём. Почему? По ошибке?"

"По чьей ошибке?" – удивился он, неожиданно зайдя в своих рассуждениях в тупик. У него уже почти был готов ответ, но тот ускользнул.

Услышав какое-то движение позади себя, он вскочил на ноги и резко обернулся.

К нему медленно подошла Вучжу. Он посмотрел на неё с изумлением, словно никогда раньше не видел. Шоколадно-коричневая девушка со стоящими торчком ушками, соединённая с телом коричневого шотландского пони. И всё-таки это действует. Кентавры всегда выглядят благородно и красиво.

– Вам следовало бы позвать кого-нибудь из нас, – тихо сказала она. – Солнце почти взошло. Я думала, вы спите.

– Нет, – лениво ответил он. – Просто думал. – Он повернулся, чтобы взглянуть на долину, которая теперь кишела мурни и оленями.

– О чём? – спросила она небрежно, массируя себе шею и плечи.

– О вещах, о которых не люблю думать, – туманно ответил он. – О вещах, память о которых я загнал в дальние уголки мозга, так что они не должны были бы тревожить меня; но они, словно привидения, посещают меня даже тогда, когда я не подозреваю об этом.

Она наклонилась и поцеловала его в щёку.

– Я люблю вас, Натан, – прошептала она. Он встал и, легонько похлопав её по крупу, как делал уже не раз, направился в дальний конец пещеры. На его лице блуждала недоуменная улыбка. Улёгшись рядом с кузеном Ушаном, он тихо произнёс, обращаясь к самому себе:

– Вы любите, Вучжу? В самом деле любите?