Поход

Глава 27. За металл!

«Война» на металлической локалке и возле неё оказалась самой настоящей, какой она и есть девяносто процентов времени — тяжёлой, потной и грязной. Женщин старались не грузить, но и они хлебнули полной мерой. В общем, как приехали, так до сих пор — а уже скоро вечер — повышаем свою физическую немощь.

Баррикады Северяне соорудили на совесть. А было их одиннадцать мужиков — по брошенным мискам-ложкам и зубным щёткам сосчитали. Ладно, один — начальник. Но нас-то только двое полноценных. Вот и пилим-таскаем. Ещё и я время затянул — ну просто не мог поверить, что на таком шикарном месте, зная, что будем именно тут возиться, ничего взрывающегося не воткнули. Всё облазил, всё осмотрел — нету.

Хотя, если подумать, то всё правильно. Первоначально в Замке Россия было только два профессиональных военных, в Берлине — столько же. Так что и у Альянса не должно было быть радикальной разницы. Даже если с монокластерами и потеряшками. Сапёр был, но один раз ошибся, других нет. Клеймор поставить — наличие ума даже не предполагается. Смотри на картинки и делай, даже если неграмотный.

Так что, глянув на часы, распорядился:

— Всё, шабаш. Сейчас едем, купаемся, отмываемся, потом немного включим дурку — и тихо свалим поспать пару часиков. Утро должно быть весёлое.

— Ой, наконец-то… Сандра потянулось аж с треском. — И постирать надо, а то грязно очень.

— Стирать завтра будешь, сразу и грязь, и кровь отстирывать.

— Какую кровь? Ты поранился?

— Я — нет. А крови завтра должно быть много. Если я что-нибудь понимаю в военном деле, завтра ночью, а скорее всего — с самого утра, нас захотят убить. А на это я пойтить не могу (голосом Папанова из "Бриллиантовой руки"). Так что сегодня, пока светло, устраиваем цирк, а с утра — воюем. Всё, поехали.

— Так а зачем ехать, здесь до реки совсем рядом. — Нора тоже умаялась, лишние движения делать неохота.

— Во-первых, убрать технику, во-вторых, уйти от слежки, чтобы — в-третьих, — раствориться.

— От какой слежки?

— Нора, вот смотри. Мы суммарно умыкнули у них два мотоцикла, квадрик, тяжёлый грузовик и автокран. И грохнули человек где-то пять. Наконец-то появились после долгого отсутствия. Думаю, что у Альянса душа горит с нами поквитаться. Шумим тут, то возле пристани, то уже на локалке. Они тут рядом: километра три — и карьер. Неужели ты думаешь, что они ничего не предпримут? Да здесь уже как минимум час наблюдатель где-нибудь сверху сидит, а в Стокгольме планы строят, как с нами посчитаться в особо извращённой форме. Тем более, что тебя с Сандрой они и в расчёт, скорей всего, не берут.

Поэтому снимаемся, уходим от наблюдения здесь, и едем на заводину, где они причаливали. Там, на противоположном берегу, наверняка, тоже кто-то есть. Появляемся там, даём им свободу действий здесь. Пусть готовятся, сектора огня распределяют, по секретам рассаживаются, ожидая нашего возвращения. А вы им там, на заводине, стриптиз покажете, чтобы слюни потекли. Может, заодно вычислить получится, где наблюдатель сидит. А нет — показываем полностью наплевательское отношение, купаемся, прыгаем-бегаем, орём как дурные. Можно даже к моей фляжке приложиться, только воду в неё налить.

А потом — садимся на транспорт и едем. И по пути — растворяемся. Транспорт загнать в лес, замаскировать, самим — исчезнуть. Пусть подёргаются, думая, куда мы делись. А потом устроят поиски. Только в этом случае на подготовленных позициях будем мы, а не они.

— Командир, а если стрелять начнут, когда мы в воду залезем?

— Разве что совсем дурные, что вряд ли. Там метров четыреста-пятьсот расстояние, стрельба на такой дистанции уже сродни шаманству. А здесь ещё добавляется стрельба над водой. Я, конечно, не снайпер, но про себя могу сказать — с гарантией не попаду. Да и смысла стрелять не вижу: спугнуть в их планы вряд ли входит. Убедятся, что мы расслабились, и будут готовиться встретить нас на локалке, чтобы всех сразу завалить или захватить. Всё, поехали.

Красивы всё-таки женщины в их естественном виде. Сандра запросто скинула с себя всё и плюхнулась в тёплую водичку залива. Нора немного притормозила, поглядывая на Ивана, потом, видимо, в душе махнула на всё рукой и полезла следом. Кувыркаются в воде, плещутся, посвечивая иногда особо белыми частями тела. А я пытаюсь высмотреть блик оптики на том берегу. Не, не судьба. Вот если бы утром… А на заходящем солнце — не увижу.

Не тороплю, пусть на локалке готовятся не спеша. Устроим вам сюрприз, посмотрю, на что вы годные, когда у вас всё пойдёт не по плану. Именно — посмотрю, не хочу девчонок даже на дистанцию стрельбы выставлять, не то что воевать. Их забота — делать, чтобы нас стало больше, а вот чтобы их стало меньше — это я сам озабочусь. Ну и Иван на подхвате, пусть учится.

— Девчата, хорош! Нора — дежурить, смотришь тот берег. Мы тоже быстренько искупнёмся. Если что увидишь — стрелять только когда мы из воды выберемся.

А хороша водичка… И так хорошо, когда чувствуешь, как пот и грязь с тебя уходят. И усталость вместе с ними. Интересно, будет когда-нибудь такое время, когда можно будет, не думая о том, что ещё надо и то, и это, и вот то ещё сделать, доделать, исправить, — просто валяться на бережку? Ага, и сколько времени я такую жизнь выдержу?

Уже одеваясь, слышу тихий голос Норы:

— Командир, не на том берегу наблюдатель. На нашем, на самом мыске сидит. По дальномеру — четыреста двадцать метров.

— Угу, не подавайте вида. Собрались, и по одному медленно к машинам. А я тут пока шнурками позанимаюсь. Тщательно.

Вот же глазастая… Я так ничего и не высмотрел.

Отъехав с километр, загнал машину в лес. Остальные сумели заехать поглубже, да, в общем, это и неважно. Дальше прошли уже ногами. Разместились в небольшой впадине, и я, пока на маленьком бездымном костерке готовился ужин, начал инструктаж личного состава:

— Значит так, всем очень внимательно слушать и затем — очень тщательно выполнять. Сейчас они сидят и ждут нас на локалке. Терпения у них хватит максимум на час, а потом замандражируют. Только поздно будет — стемнеет. А лазить в темноте по такому лесу — занятие абсолютно гиблое. В засаде сидеть — можно, а вот искать — бесполезно. Так что до утра затихнут, а потом начнут. А чтобы не отменили, я сейчас сбегаю, светанусь. Ваня, я сказал — один сбегаю. И запомните ещё одно: никто из вас не имеет боевого опыта. Это то, чему не учат. Поэтому мне одному — легче. Себя-то я уж как-нибудь уберегу, а если ещё кого-то из вас беречь придётся — могу не уследить, старый стал.

— Андрей Владимирович, вы же говорили, что никаких спецназов. А где же тогда нахватались всего этого?

— Ваня, не порочь название и само слово. Сейчас, б… блин, везде спецназы. Куда ни кинь — работает спецназ. А всё почему? Потому, что есть такое слово — Устав. Это нечто такое, что священнее коровы в Индии и святее Папы Римского у католиков. Вот ставят тебе задачу, и ты сразу понимаешь, что обязательно будешь виноват. Если не выполнишь — понятно. Но и если выполнишь — тоже. Потому что по Уставу сделать это невозможно. Выполнить можно, но только нарушив. И все это понимают. И капитан Иванов, которому эту задачу поставили, и полковник Петров, который задачу ставил. Не понимает безымянный лейтенант, который участвует в выполнении, просто потому, что он — лейтенант, да и Устава толком не знает, и генерал Сидоров, который Устав знает, но и только.

И вот полковнику приходит в голову мысль: а давайте мы это дело поручим не обычной роте, а «специального назначения». На неё же обычный Устав не распространяется, она же специальная. Да где же мы такую возьмём? А ту, что есть — переименуем, по документам — создадим на базе существующей.

Это я, конечно, сильно утрирую, но в целом — так. Потому что пересмотреть Устав — мероприятие просто немыслимое: он же писался, как надо было правильно действовать в прошлой войне, а не в той, что началась сейчас или будет завтра. Спецура, настоящая, у нас есть. — Э-э, сбрехал, не у нас. Там, на Земле. — Только её немного — очень уж она дорогая, и про неё практически никто вообще не знает.

Ну а я… Служба была специфичная, во всём. Сильно далеко от начальства, да я был «из пинжаков», мне перспективы карьеры были пофигу. Ну и… да просто действовал, как считал правильным. Вот и нахватался малость. Так что — я сейчас сбегаю сам, через часок вернусь и посплю, пока вы будете караулить. А перед рассветом — пойду. И вот тогда уже и вы будете помогать. Вопросы? Нету. А я сказал — нету. Чай ставьте, скоро буду.

Летняя ночь, хоть и только начинающаяся, красива. Она такая… ласковая. Всякая кусающая кровопийная нечисть куда-то попряталась, через кроны деревьев видны звёзды, а света луны, хоть и невидимой из-за деревьев, вполне достаточно, чтобы уверенно двигаться в нужном направлении, выбирая дорогу по светлым, без подлеска, местам. Так что к месту, где мы пропиливались через баррикаду, перегораживающую дорогу к локалке, вышел быстро и почти точно.

Ничего особенного предпринимать не собирался, главным было — засветиться, чтобы не дать тем, кто там сидит, ждёт нас, спокойно отдохнуть. И чтобы проинформировать: мы здесь. Надо искать и не расслабляться. Даже если сейчас они оставили одного часового, после того, как кого-то обнаружит — он поднимет всех. И раньше, чем через час, отбой им не грозит. Пускай лучше с утра невыспавшимися будут.

Так что покрутился в прорезанном узком проходе, прикрываясь на всякий случай стволами. Мало ли… Вдруг дури хватит пальнуть? Изобразил, что делаю нечто, могущее иметь отношение к установке растяжки — а не надо удобной дорогой ходить. И, надеюсь, оснащены вы хорошо — не только ночник есть, а и тепловизор. Не вылезать же из-за вашего недостаточного технического оснащения на совсем открытую местность. И пошёл чай пить.

По возвращении распределил дежурства и места, где каждый из них должен быть с утра.

— Люди, пока солнце не встанет уверенно, никто никуда не идёт и ничего не предпринимает. Во-первых, срисуют тепловизором или ночником на раз, а они у них есть, а вот когда солнышко уже над кронами деревьев поднимется, так сразу преимущество к нам переходит: прямо им в глаза светить будет. Так что наш рабочий интервал — это где-то с шести утра до восьми. Рассосаться по сторонам от дороги с интервалом метров тридцать, — как учил, короче, — и слушать рацию. Самим в эфир не лезть. Если кого-то называю — с того выстрел. Неважно куда — просто в ту сторону. Самому в это время держаться за укрытием, за настоящим. Не за кустом, а за тем, которое винтовочной пулей не пробивается. Понятно? Тогда — спать. Первым дежурит Иван, потом Сандра, Нора — будишь меня к концу своей смены. Нора — старшая здесь. Скомандуешь выдвижение и распределение на позициях. Всё, отбой. И завалился на уже нарубленные ветки…

Нора разбудила меня даже чуть раньше, чем хотел. Только светает, идти недалеко. Ладно, всё равно хорошо. Выспался, свежий. Посмотрим на противников, каково им. Разве что на стимуляторах. Дал Норе ещё раз ЦУ, кто, где, и как. Забил подсумки гранатами и потихоньку потопал. Именно потихоньку, чтобы сразу войти в медленный и бесшумный ритм. Нас откуда ждут? — от дороги. А «нормальные герои всегда идут в обход». (Мало кто теперь помнит этот фильм — «Айболит-66», откуда эта поговорка. Древний я уже). Идём к реке, по склону, к ней обращённому. Ведь пост где они поставили? — там, где повыше. А если есть два холма, значит, на более высоком. А мы скромно, через подлесок, медленно, чтобы не шуметь, прикрываясь склоном меньшего холма. Река у меня справа, локалка за холмом слева, где-то там же все эти индивидуи сейчас и обретаются. Не зря же вечером их напрягал.

А кстати… Они же от моих действий побежать должны? Должны. Куда? Да на эвакуацию, конечно. И не то чтобы это я такой крутой и наглый — просто такое соотношение сил. Сколько их? Ну пусть шестеро. Один — где-то сверху, две пары — возле домов локалки: им вечером пришлось быстро сменить позицию — а мы не приехали… Ещё одного просто на всякий случай считаем. И — что? Сейчас вам придётся выползать из укрытий и начинать нас искать. Ибо — не отбрешетесь перед начальством. Четыре человека, из них две бабы. Все видели, даже голыми. И вы не стали воевать?! — Не поймут-с. Так что — вперёд, ребята, на поиски.

А я пока пойду на место вашей эвакуации. Ведь убегать вам придётся? Да, по-любому. А я, когда впервые здесь причаливал, чуть не полчаса крутился, место искал. Значит, и вы туда же пристроитесь. А я — вон там, возле берега — разорюсь на целых две гранаты. Одну на растяжку поставим нагло, проволочка чуть не на уровне колена, чтобы заметнее… Только будет она на обрыв, вдруг кому в голову придет её просто обрезать. А вторую — на крючок рыболовный сверху, потому что эти кусты не обойти, только под ними, пригнувшись. И «эфку» — тоже сверху, чтоб уж накрыло так накрыло…

А теперь пошли воевать. Вот не тянет меня наглухо валить этих, пока незнакомых, людей. И так — слишком нас мало здесь. Но — грабёж наказуем, а никаким другим словом их действия не назовёшь. И меня не волнует ваша географическая близость. Я нашёл. И это у меня отнять пытаются. И — ша!

Потихоньку, всё время осматриваясь и принюхиваясь, вышел на гребень малого холма. Время как раз подоспело: солнце поднялось выше крон деревьев, и теперь наблюдатель, где бы он ни был, нихрена не видит. Вы-то позицию занимали вечером, на заходящем солнышке… Теперь и расхлёбывайте.

А я, хоть и пониже, но на гребне и на боковом солнце. И всё прекрасно вижу: вот вы выползаете из своих укрытий и щуритесь. И думаете — а что предпринять? Две двойки. Упакованы — как в Голливуде. Все в броне, напашники, наколенники, наплечники, налокотники… шлемы с забралом… на шлемах хрен знает что навешано: что именно — не понимаю, но много. У двоих — калаши или их производные, у двоих — что-то от FN-FАL ведущее родословную. Хорошо идут, красиво. Прикрывая друг друга. В сторону выхода на нижнюю дорогу. Только никого там нет — все, если всё выполнили правильно, должны быть значительно правее.

Так, надо гасить, а то дистанция увеличивается. А дальше трёхсот метров стрелять не хочу. Хоть и винтовка в руках, всё равно — привычка. Оп, встали, разговаривают. И пулемётчик поднялся на том холме — понятное дело, ослеп. Солнце-то ему прямо в глаза лупит. Вот его и заминусуем сейчас — метров двести дистанция, как раз. Пулемёт такой же, что и предыдущий — чех по происхождению. Только надо всех остальных развернуть. Нажал тангенту:

— Нора!

И бах-бах!.. Во весь магазин. Зараза, вы… накажу, в смысле. Вот как с таким контингентом работать? Мало того, что бабы, так ещё и русский неродной. Чего пулять, от неё до цели полкилометра будет. Хотя… Нет, пожалуй, поручу Ивану наказать. Чтобы… В общем, попала Нора. Во всех смыслах попала. Прямо между ног, судя по тому, как его скрючило. Пусть там и напашник висел, но ощущения должны быть… Это ж как кувалдой. Интересно, а дети у него уже есть? Ибо потом — вряд ли… А под шумок — пулемётчик с моей помощью прилёг. И уже вряд ли встанет. Хотя тоже весь в броне, но у меня-то — восемь миллиметров. Даже если и удержала, что мало реально, но три штуки в бочину — это уже не боец. А первый, в кого Нора попала, начал шевелиться и орать. Трое оставшихся лежат, не зная, что предпринять. Один виден, двое заныкались.

Рявкнул своим: «Всем — дробь!».

А эти пускай выползают сами, помощи им ждать явно неоткуда. Минут пять движения не было. Только орал подстреленный Норой. Потом зашевелились, и к раненому перебежками добрался один из уцелевших и потащил его за собой. Ну что же, молодец, живи. Пока.

Вся четвёрка потянулась к берегу. Двое тащили на плечах подстреленного. Один прикрывал сзади. На реке уже слышен был звук мотора — значит, на заводине второй пост был, на лодке. Это ж какие силы они против нас кинули! Как в России — половина регулярной армии.

На растяжку они-таки налетели. И сразу же — на вторую. Совсем под ноги не смотрят, что ли? Хотя с раненым на плечах — и правда, неудобно… После взрывов — вроде звук какой-то есть, живой кто-то остался.

— Иван, ко мне! Остальные — на месте, прикрывают!

Дождался прибежавшего через пару минут Ивана, и мы аккуратно, с разных сторон пошли к подорвавшейся четвёрке. А тут и лодка как раз подходит. Большой Зодиак, даже крупнокалиберный пулемёт на него всунули на самодельном станке. Браунинг М2, похоже. А вот такого счастья нам не надо: от него и стволы деревьев не спасут, тем более, что лодка к противоположному берегу начала уклоняться, оттуда из пулемёта поливать удобно будет.

Вскинул Манлихер и постарался достать сидящего за рулем. О, знакомец наш, Васыль! Вот тебя почему-то совсем не жалко. Ба-бац! Ба-бац! Зараза, я ж обойму не сменил… Хотя — хватило. Рулевого отбросило назад, и он кувыркнулся через борт. А лодка, продолжая движение, налетела на край отмели. Стоящий за пулемётом тоже вылетел в воду. Нарушение техники безопасности однако: на воде надо спасжилет надевать, а не броник. Не всплыл, хотя там глубины-то… Мотор отбило вверх, он заглох, лодка затормозилась на мели у противоположного берега.

Перезарядился, подходим к подорвавшимся. Да, броня у них хорошая оказалась. Живые все. Один медиком работает, осколки-то всех достали, хоть и не смертельно. Броня прикрыла, но руки-ноги никто не отменял. Тот, который медик, смотрит обречённо. Показываю — работай. Только оружие убрать подальше. Вытряхнул его из броника — ох и много на нём навешано… кинул ему подсумок с медициной. Нормальный такой ариец, под два метра, белобрысый, как с плаката. Пробитый в двух местах по ногам, но не жалуется, других обрабатывает. Уважаю. Показал Ивану — других раздень. Броники козырные, всё на липучках и пластиковых замках, быстросъёмное. Все уже пришли в себя, хоть и истекают кровью понемногу, но понимают, что сейчас это не главное. Смотрят недобро. Бойцы по духу, что сказать. Хоть и совершенно, с моей точки зрения, необученные.

— Кто русский понимает?

— Я могу говорить, — медик закончил обрабатывать одного раненого и занялся своими ногами.

— Скажи всем: не будете дёргаться — останетесь живыми. Если все сейчас мне дадут слово, что не будут предпринимать ничего против сложившейся ситуации — отвезу вас к своим. Ваши жизни мне не нужны. Повоевали, и хватит. Сам видишь, не на вашей стороне сила. А значит, и правда не на вашей стороне.

Белобрысый разразился речью на непонятном языке, и все трое в конце концов пропели по очереди:

— Я, я ска инте ёра де лэнгие… — Так услышал. Не знаю, что они сказали, но «я-я» — это определённо согласие.

— Нора, ком цу мир! Сандра — контроль и посмотри пулемётчика.

— Уже посмотрела. Ты ему попал между пластин бронежилета. Зачем-то два раза.

— Хорошо, возьми пулемёт и контроль сверху. Иван, сплавай за лодкой. С мотором справишься?

— А то… У нас с батей на Дону «Прогресс» с Меркури.

Первоначально обработанных шведских бойцов в одном исподнем и со связанными за спиной руками мы с натугой, но всё-таки загрузили в лодку — и погнали. Восемьдесят сил мотора на такую нагрузку — это моща необыкновенная. Летим, едва касаясь воды. Скорость ограничивают только повороты. За час с небольшим долетели до Карьера. Влупил из пулемёта предупредительную очередь по домику Томаса, вернее, — в ту сторону. Отдача у Браунинга такая, что с лодки только «в ту сторону» точно стрелять можно. Впрочем, хватило. Из домика пара человек порскнули куда-то по сторонам.

Причалили возле угольной калоши Гуннара со всё так же лежащим сверху настилом во всю длину. Шведов пришлось выгружать на берег буквально на горбу: за время дороги они уже расслабились, и ранения дали о себе знать…

А когда отошли от берега, остаток патронов в ленте я влупил, стараясь не задирать ствол, чуть ниже ватерлинии угольщика. Сколько раз попал, куда надо, не знаю, но пузыри пошли… Вряд ли спохватятся раньше, чем калоша ляжет на дно. В общем, пока мы будем заниматься своими делами — им тоже будет, чем заняться. А потом — пусть уголь возят. На уголь мы не претендуем…

Развернулись и полетели обратно, девочки наши, небось, волнуются.

Свою часть дела мы отработали честно.

Удивительное дело, — думала Сандра, — раньше какая-нибудь разбитая чашка уже ощущалась как грядущая неприятность. А тут — реальная опасность, а ощущения, что что-то плохое может случиться, нет. Андро уходит в свои «вылазки», она смотрит — нет, всё спокойно. Всё-таки у них действительно «тревожные» настройки одинаковые — ни разу Андро не сделал какого-то опасного с её точки зрения шага.

Зато иногда начинает рваться в бой Нора — но и у них установился свой контакт: Нора смотрит на Сандру, а та ей в ответ едва заметно показывает — «нет». И Нора мгновенно теряет интерес к своим «боевым затеям», во всяком случае, внешне: нет так нет. Главное, до Андро эти затеи не доходят — а он бы их не одобрил. Нора и сама это понимает, но она — «женщина-воин», и такая спокойная война ей не очень-то по душе…