Поход

Глава 23. Ихтамнеты

Сидим, отправив эфиопов в сторону дома, рассуждаем.

— Получается, Альянс всё-таки опять к металлической локалке полез. По короткому пути, видимо, или не прошли, или не рискнули. Зашли по реке. А тут — опаньки! — встретились… с неграми.

Думаю, они сейчас в непонятках, что это за конкурирующая фирма к ним пожаловала. Ждали-то, скорее всего, нас. Аргентинцев, имею в виду. И наверняка, по обычной логике, должны сейчас принимать меры безопасности. То есть на развилке на нашу дорогу будут городить какой-то укреплённый блок-пост. Как минимум, уж завал-то на дороге организовать должны.

Ваня, ты там по лесу ходил — он какой? В смысле проходимости на колёсах.

— Хороший там лес, густой, с подлеском. Не проехать без дороги.

— А мотоциклом?

— И мотоциклом не проехать. Можно попытаться, но ни по времени не выиграем, ни силы не сэкономим. Во всяком случае, возле локалки лес такой. И когда по дороге к Шпрее ехали, по сторонам смотрел — отличий не заметил.

— Тогда так делаем. Сейчас собираемся, и уматываем от негров подальше: не знаю, что им в голову прийти может. Переезжаем к той локалке, где пещерника завалили. Условное название — «дачная». Но дорогу туда делать не будем, машину в лесу спрячем, замаскируем. До дома на мотоциклах доберёмся или пешком. Там не больше полкилометра-то и будет. А завтра — на разведку, ножками. Тогда и будем соображать, что делать.

Ещё раз для всех повторяю — нас видеть не должны. Страшнее всего для человека — неизвестность. Когда что-то происходит, а кто это сделал — непонятно… И всем исходить именно из таких соображений. Нас тут нет…

Негры нам, кстати, очень подсобили, сами того не зная, — поставили Альянс в стойку. И проявили ещё одну силу, на которую никто не закладывался заранее. Так что северяне будут бдить, как положено, а это выматывает сильно. И никуда пока больше не полезут: не смогут они достаточно сил выделить, чтобы везде присутствовать — максимум десять человек. У них народа-то не больше, чем у нас, поэтому человек пять вояк сумеют выделить, а остальные из гражданских будут.

Так что по коням. Мы с Иваном на мотоциклах впереди, девушки за нами. Едем тихо и медленно. Рации включить, о любых замеченных подозрительных вещах докладывать. Ладно уж, по-русски, только коротко, односложно. Эх, не успел я вас испанскому научить, как-то быстро всё происходит.

— Андрей Владимирович, а вы откуда испанский знаете? В Африке ведь на нём не говорят.

— В Советском Союзе, Ваня, был призыв — надо бороться за мир во всём мире. Вот мы и… После Африки — в Никарагуа занесло бороться. А там переводчик такой попался, что пришлось как-то самому справляться. Там вообще ситуация была как в анекдоте, расскажи кому — не поверят. Меня, вообще-то, на Кубу направили, но тут у командира группы, которую к никам отправляли, аппендицит вырезали, вот мной срочно дырку и заткнули. Так и сказали: раз у вас, товарищ капитан, такой богатый опыт построения социализма в условиях горно-лесистой местности, то именно такое место у нас для вас есть на примете. А то здесь и горы-то — не горы, а так, к холмам ближе. А социализм и так построен окончательно и бесповоротно.

Не знаю я испанского. Так, понимаю немного. Говорю плохо, стандартные фразы. Прочитать сумею, написать — вряд ли, тем более грамотно.

Всё, поехали. Хорошая у нас традиция образовалась — как куда-то выберемся, так тут же транспорт какой-то возникает на халяву.

До «дачной» локалки добрались без происшествий. Только пару раз хищников видели: вдали волки пробежали, да спугнули отдыхавшую на дереве рысь. Здоровенная, красивая… Но лучше от неё подальше.

Знак из двух сломанных деревьев был на месте, рядом никто не останавливался. Штайр загнали за деревья, походил, посмотрел с разных сторон — нормально. С дороги не видно совсем, а выехать можно быстро.

Я шёл первым, остальные, с интервалом, — следом. Когда добрались до локалки, очень тщательно осмотрелся, проверил следы, контролку на двери — чисто. Только на траве — выгоревшая проплешина в том месте, где мы завалили пещерника. Нора её внимательно осмотрела и задумчиво сказала:

— Гоблин с Кастетом говорили, что когда зарастёт этот след, пещерник возникнет снова. Те, которые на охране ценных локалок, в том же месте появляются. А те, что вдоль дорог встречаются — произвольно. Тоже возле дороги, но в любом месте. Так что недели через две эта зверюшка может снова пожаловать.

— Появится — опять завалим, есть чем. Да и не собираемся мы так долго здесь сидеть. Нам в районе металлической крутиться нужно будет и наводить ужас почище пещерника. Или хотя бы быть такими же страшными, только умнее. Но проверяться надо будет ежедневно.

Сейчас располагаемся, — Ваня, сбегай, глянь вокруг, может, живность какая вкусная попадётся, — и перестраиваемся на передвижение ножками. Рюкзаки подготовить, рации зарядить, продукты на завтра, воду и всё такое прочее хозяйственное. Лечь пораньше, выспаться — выдвигаться будем с рассветом.

Уже когда начали располагаться на отдых, Иван поинтересовался:

— Андрей Владимирович, а как же нам с Альянсом теперь справляться? Сами же сказали, что их десяток может быть, а нас всего четверо. Нас же учили, что в наступлении должно быть превосходство три к одному.

— Запоминай крепко-накрепко. Воевать, а тем более наступать, — мы не должны. Не имеем права, самое последнее дело — это выдавать явно своё присутствие. Мы — разведывательно-диверсионная группа. Невидимки. Ужас, летящий на крыльях ночи. И не путай условия для общевойсковиков с тем, что у нас здесь и сейчас. Это их — всего десяток. При действиях против разведгрупп соотношение сто к одному — это нормально.

Вот смотри: они вынуждены сейчас охранять саму локалку, правильно? Им же надо где-то держать базу — другое место для этого видишь? Так что туда — минимум три человека, иначе круглосуточной охраны не обеспечишь. Любой нормальный командир притащил бы туда пулемёт и расположил позицию где-то на холме, сверху. Тут даже троих маловато будет. Ладно, по-минимуму считаем.

Место, где они причаливают, надо контролировать? Надо. Пускай это не постоянный пост будет, а рейдовая мобильная группа — двое. Перекрёсток надо держать обязательно: они там «аргентинцев» ожидают, а тут откуда-то ещё и негры подвалили — так что считаем троих, причём они в отрыве от остальных, в изоляции. И где-то, скорее всего, на самой локалке, надо держать группу резерва с транспортом — это ещё двое.

Вот тебе нормальная логика армейского командира. Итого, получаем даже не десять человек, а три отдельные маленькие группки, две из которых привязаны к своему месту и никуда дёрнуться не могут. Они не знают, кто против них может действовать и в каком количестве. Так что уже сейчас заняты тем, что сидят и боятся, да не чего-то конкретного, а самого страшного — неизвестности.

Так что наша задача — всячески поддерживать у них это состояние неопределённости. И на нашей стороне — инициатива. Они же привязаны к конкретному месту и ничего толком не знают, что вокруг происходит. А мы — двигаемся, куда хотим, и появляемся, где надо.

Вот кого нам следует опасаться, так это рейдовиков: раз они даже мост переезжали — ребята серьёзные, не трусливые. И столкнуться с ними будет ну совсем не в тему. Но ничего, и против них есть средства.

Что сейчас-то рассуждать, завтра понятнее станет, с чем придётся дело иметь. Поэтому и пойдём ногами — сами услышим всё заранее, неожиданных встреч не будет.

А ты же, Вань, — морская пехота? Вас что, не учили тактике действия в тылу противника в отрыве от основных сил?

— Нет, почему же, учили. Но, в основном, — взвод в наступлении, взвод в обороне. Это в учебке. А потом, уже на корабле — действия по отражению нападения. Вот и вся тактика.

— Да, неправильная у вас тактика была… Правильная — это когда сидишь ты на занятиях, а тебе рассказывают: «Пусть число танков противника равно K. Нет, К мало, возьмём М»…

— Андрей Владимирович, а награды у вас есть?

— Ваня, я от твоих разговоров начинаю терять веру в светлое будущее — из-за потерь устоев. Что, в армии сейчас всё так плохо, что отсутствие взыскания уже не является поощрением?

— Вы точно как наш ротный говорите…

— Значит, не всё потеряно. Армия держится на традициях.

И потом, сам подумай, как можно награждать человека, который там не был? Вот служивших в Сирии, особенно поначалу, как называли? Одним словом.

— Ихтамнеты…

— Во, а это есть жалкий плагиат с советского во времена разгула демократии. В моё время ихтамнеты были, а вот слова такого — не было. А если бы и было, его всё равно произносить было бы нельзя…

А по поводу наград анекдот такой есть:

«Сидят как-то после совместных учений наш и американец, отдыхают культурно. Наш и спрашивает:

— Вот скажи, Джон, если ты хорошо служить будешь, тебе что сделают?

— Медаль дадут, наверное.

— А если подвиг какой совершишь?

— Тогда орден.

— А если совершишь подвиг и какой-нибудь танк, например, подобьёшь?

— Тогда орден точно, и премию денежную за танк.

— Понятно, то есть про почётную грамоту вы точно ни хрена даже не догадываетесь»…

Всё, отбой, завтра с самого рассвета будут вам и подвиги, и всё остальное. Но сначала много пота, это уж я вам обещаю. И чем больше пота, тем меньше подвигов. Их вообще приходится совершать, когда перед тем головой плохо поработали.

С самого начала похода Сандра практически всё время молчала. Разговоры на русском требовали напряжения и переключения внимания, а она старалась держать внимание наготове. Беспокойство или тревога не были ей свойственны. Обычно ситуации «стоп, я туда не пойду» возникали у неё спонтанно. Если она по какой-то причине продолжала идти, ей вскоре становилось физически плохо, до тошноты, и появлялся повод и правда никуда не ходить.

Но то ли она сама себя так настроила, то ли ситуация того требовала, Сандра обнаружила, что у неё появилось новое ощущение. Она пыталась его как-то определить, назвать, но точного слова не находилось. Больше всего подходило vigilanza — бдительность, но и в нём чего-то не хватало. Если объяснять длинно, то можно было сказать, что это ненапряжённая готовность мгновенно среагировать на…

Пока всё было относительно спокойно. Андро держал ситуацию под контролем — этот «контроль» Сандра тоже начала чувствовать: если Андро направлял куда-то своё внимание, её внимание шло следом. Это было необычно, к этому нужно было привыкнуть…

Когда Нора разглядывала выжженное пятно, оставшееся от пещерника, Сандра тоже на него смотрела внимательно. Ей показалось, что от пятна поднимается марево — едва заметное движение воздуха, и ещё оно как будто звучало на очень низких частотах, беззвучным рокотом. Надо этот звук запомнить, — подумала Сандра, — возможно, он как-то связан и с самим пещерником… Жаль, не обращала внимания, пока он был живой — мы же сразу стрелять начинали…