Подземный огонь

Глава одиннадцатая ХАЛЬК, третий рассказ

«…После гибели подземного чудовища раздался всеобщий вздох облегчения и наступило относительное затишье. Люди постепенно возвращались на спешно покинутые ими угодья, начались попытки отстроить разрушенные разрывами города и поселки…

Подлинная причина смерти кошмарной твари доныне людям неизвестна. Мы, своими глазами видевшие уничтожение этого существа, порожденного на свет неизвестными человеческому разуму силами, и косвенным образом способствовавшие его разрушению, поклялись молчать о том, что сотворилось в катакомбах под городом Ивелин. По сей же причине рассказы очевидцев не станут всеобщим достоянием, оставшись только лишь в этой летописи.

Истина, конечно, рано или поздно восторжествует, открыв подлинные обстоятельства минувших событий. Но сейчас никому не дано будет знать о том, что именно случилось 18 дня второй осенней луны возле маленького провинциального города в Танасульском герцогстве. Так лучше и для нас, и для всех остальных людей в королевстве…»

Из «Синей или Незаконной Хроники» Аквилонского королевства, 1288 год.

Зловещий и ужасный Ямурлак, о котором на протяжении доброго тысячелетия ходило множество страшных историй, на деле оказался обыкновеннейшей землей, заросшей преимущественно хвойными лесами. Если, конечно, не обращать внимания на некоторые странности, творящиеся в этом забытом богами и людьми краю, надежно спрятавшемуся в верховьях Громовой реки и закатных отрогах Немедийских гор… Впрочем, за последний месяц мы все перевидали столько странностей, что здешним обитателям придется очень постараться, чтобы нас по-настоящему удивить.

Впрочем, пока мы прошли по землям Ямурлака всего лигу или две, а потому трудно сказать, что ожидает нас впереди. Ведет наш маленький отряд Энунд, постоянно ворчащий оттого, что я не позволяю ему взлетать и он вынужден бежать пешком. Дорогу сюда грифон проделал в колеснице (что ему весьма понравилось), однако вместительную повозку пришлось оставить в пограничной деревне. На узкой лесной тропинке она бы непременно застряла. Когда – и если – мы вернемся, то захватим ее с собой.

Энунд колеблется в выборе решения – вернуться ли ему к своим сородичам или еще немного пожить среди людей. Его «долг», как он об этом постоянно толкует, состоит в том, чтобы как можно ближе изучить людское племя. Но самому Энунду хочется поскорее оказаться среди тех, кто родственен ему по крови. Я же полагаю, что грифон разрывается между страхом перед людьми и неуемным любопытством, и любопытство побеждает. Именно так я ему и сказал.

Грифон взъерошил перья на загривке, щелкнул клювом и ответил, что люди, как он уже многократно убедился, ничего в жизни не понимают… Это его обычный ответ, когда ему нечего возразить.

Энунд действительно самый настоящий грифон, родившийся в Ямурлаке. По грифоньим меркам он еще детеныш, по людским же ему около трехсот лет. Внешне Энунд похож на крупного льва, которому по недоразумению приставили большую орлиную голову, а для полноты картины привесили пару огромных крыльев. Энунд, как и многие его сородичи, сбежал из Ямурлака, когда на границе этой затерянной в лесах крохотной страны произошел выброс подземного огня. Убегая, он сломал крыло, угодил на земли одного из окрестных поместий, был изловлен и торжественно привезен в столицу. В качестве подарка для королевского зверинца.

Полагаю, туда его и следовало посадить… Зря я возражал. Сидел бы наш грифон в уютной клетке, придворные ходили бы на него любоваться, а у нас одной трудностью стало бы меньше. Ведь именно Энунд предложил прокатиться в Ямурлак, утверждая, что здесь обитает некто, хорошо осведомленный о зеленом огне.

Вот мы и едем. Компания у нас подобралась весьма странная (один грифон чего стоит!): глава немедийского Пятого департамента – сиречь тайной службы – Мораддин, граф Эрде, сын подгорного гнома и женщины из рода людей, затем посланник из Пограничного королевства, он же тамошний капитан королевской гвардии – Веллан Бритуниец, который по сути своей настоящий оборотень. И я, очень скромно выглядящий на фоне сих экстравагантных личностей летописец Аквилонского двора, Хальк, барон Юсдаль-младший. В отличие от всех вышеупомянутых персон, я самый обыкновенный человек – дворянин из Гандерланда.

…Сейчас мы сидим у небольшого, но очень яркого и горячего костра, готовим ужин и ждем от Ямурлакской земли необычных сюрпризов.

Энунд убедил меня и Мораддина, что за рубежами Ямурлака двуногим не угрожает никакой серьезной опасности – животные и разумные твари, обитающие в закрытых землях, не склонны нападать на людей и не считают человеческое мясо деликатесом. Веллан, однако, в это не верил.

Все время после событий в Ивелине наш оборотень был мрачен, раздражителен и хмур. Я не знаю, что вызвало у бритунийца подобную перемену настроения. Обычно Веллана нельзя было удержать от постоянных и зачастую излишних разговоров, развеселых шуток, а иногда и откровенных насмешек, проистекавших, правда, не от злости, но от природного жизнелюбия. Однако после приезда в Тарантию из Ивелина (а точнее, от его развалин) Веллан потерял былую веселость, стал угрюм и не слишком вежлив, а в вечер нашего прибытия сорвался и закатил настоящий скандал. Я и Мораддин полагали, что неприятности, пережитые Велланом в катакомбах, и гибель Эйвинда не слишком благоприятно воздействовали на непонятную людям душу оборотня. Именно поэтому Мораддин упросил Конана послать Веллана с нами в Ямурлак. Пускай отвлечется.

– …Хальк, подай соль, – граф Мораддин, как всегда, был невозмутим и деловит. Я удивляюсь этому человеку – Мораддин, что бы не произошло, всегда позаботится о своих попутчиках, первым выберет место стоянки, заставит остальных насобирать хвороста и разжечь костер, а сам начнет готовить еду.

Так получилось и сегодняшним вечером. Сиятельный граф Эрде перед закатом остановил наш маленький отряд возле полянки, окруженной пушистыми столетними соснами и какими-то совершенно непонятными растениями, несколько смахивающими на стигийские пальмы (чего только в Ямурлаке не встретишь!). Следуя приказам Мораддина, я и Веллан мигом разожгли огонь, а грифон Энунд встал на стражу. Грифоны способны чувствовать приближение опасности гораздо лучше оборотней, а уж тем более людей.

– Веллан, – я повернулся к бритунийцу. – По-моему, соль должна быть в твоем мешке. Если не найдешь – жаркое будет пресным…

– Все равно, – поморщился Веллан. – Волки едят мясо несоленым и их род почему-то доныне не выродился.

Пускай фраза Веллана и прозвучала безразлично, он все-таки нехотя потянулся к мешку, порылся в нашитых снаружи кармашках и вытащил из одного тяжелый холщовый мешочек. Мораддин выжидательно посмотрел на оборотня – крольчатина, шипящая на вертеле, была почти готова и оставалось только пересыпать ее солью. Веллан уже протянул руку, но неожиданно его взгляд остановился на одном из камней, которыми мы обложили костер. Я и Мораддин, видя, что бритуниец буквально застыл, обратили свои взгляды туда же.

– Невероятно, – выдохнул граф Эрде. – Если я расскажу об этом в Университете Бельверуса, ученые мужи меня просто высмеют!

На камне сидела маленькая неприметная птичка, похожая на обычного соловья. Она совершенно не обращала внимания на брызжущие от костра искры и, казалось, с удовольствием поворачивала голову к шипящему оранжевому пламени. Спустя мгновение птичка взмахнула крыльями и прыгнула в самый жар, в раскаленные до багровости уголья.

Небольшие – с ладонь – крылышки развернулись, и птаха превратилась в сияющий багрово-золотым светом огненный силуэт, словно впитывающий в себя пламя костерка. Птица не горела – у меня создалось впечатление, что она искренне наслаждается палящим жаром и огненными языками. Она превратилась в одну из составляющих огня, одновременно растворившись в нем и сделав его собой…

Это небывалое зрелище продолжалось совсем недолго. Птичка снова хлопнула крыльями, взлетела из самого центра костра и, оставив за собой легкий огнистый след, исчезла в темноте леса. Мораддин недоумевающе повернулся к Энунду. Грифон, с царственным видом возлежавший на огромной мшистой кочке, только вздохнул.

– Ну любят они открытый огонь, – муторно пояснил Энунд и раздраженно дернул хвостом с кисточкой на конце. – Эта птица у людей иногда называется «фениксом», а у нас в Ямурлаке ее именуют «огневкой». Чему вы удивляетесь?

– Чему? – переспросил я. – Я всегда полагал, что фениксы – сказочные существа!

– Сказочные? – усмехнулся грифон. – Хочу заметить, месьор Хальк, что твоя первая ночевка в Ямурлаке еще не преподнесла других, более неприятных сюрпризов…

– Постой, постой, – неожиданно оживился Веллан. – Если я правильно помню, феникс – суть знак основателя Аквилонии, святого Эпимитриуса. В легендах эта птица выглядит огромной и очень красивой. А тут что? Жалкая пичужка с серыми перьями!

– Легенды, – недовольно проворчал грифон. – И прочие сказки… А среди грифонов, например, ходит легенда, будто люди созданы только для того, чтобы убивать других разумных существ. Правда, я в последнее время убедился, что это не совсем так. Однако, кое в чем легенда верна – несколько тысяч лет назад вы очень нехорошо поступили с альвами…

Мораддин и Веллан промолчали, так как оба были не совсем людьми, а я, поняв, на что намекает Энунд, поторопился заступиться за род человеческий.

– Когда хайборийцы пришли на земли этого континента, – патетически начал я, – альвы встретили людей огнем и мечом! Я не думаю, что наши немногочисленные племена не смогли бы поделить все обширнейшие земли, коими теперь владеют скипетры закатных государств. Альвы сами напросились!

– Тоже самое они говорят про людей, – бесстрастно ответил грифон, глядя, как Мораддин снимает жаркое с вертела. – Я имею в виду тех альвов, которые уцелели после хайборийского нашествия…

Наверняка оборотень из Пограничья и граф из Немедии плохо понимали, о чем мы спорим с Энундом. Еще во время обучения в Университете я интересовался списками со старых хроник, повествующих о пришествии хайборийцев на закат. Бессмертный народ альвов, сотворенный прежде Валузии и Атлантиды, обитал на землях континента, граничащих с океаном, с самого начала мира. Люди вытеснили альвов на север, а другие Бессмертные, не пожелавшие оставаться в землях людей, ушли неизвестно куда. Сейчас мы знаем, что небольшие поселения альвов сохранились на полуночи Киммерии и в горах, отделяющих владения варваров-горцев от Нордхейма. Альвы очень редко общаются с людьми, почитая их за непримиримых врагов своего рода, но неужели альвы сохранились и в Ямурлаке? Конечно же, я сразу задал Энунду вопрос об этом народе.

– Есть у нас альвы, – вздохнув, проговорил грифон. – Только какая-то странная сила изменила их, превратив в маленький и злобный народец, ненавидящий других разумных существ. Ведь ты, наверное, знаешь, что Изначальные альвы были высоки и прекрасны собой, как лучшие из людей?

Я, несомненно, помнил о записях в самых древнейших хрониках. Действительно, народ альвов внешне походил на Детей Митры – род человеческий. Только Бессмертные были несколько выше ростом и гораздо красивее…

Но все это относится к непроверенным и малоизвестным большинству людей преданиям о глубокой древности, когда черты Хайборийского материка были совсем иными, Кезанкийские горы именовались Туманными, а на месте моря Вилайет якобы находился огромный лесой массив, называемый Сумрачным лесом. Прошло множество тысячелетий…

Внезапно грифон прервал свою речь и застыл, глядя куда-то за спину Мораддина, разделывавшего мясо на плоском камне. Веллан, отлично видевший в темноте, с открытым ртом уставился туда же, в глубину темного, наполненного странными ночными звуками, волшебного леса

– А-а! – Энунд совершенно по-человечески махнул лапой. – Не бойтесь, – после этих слов даже Мораддин обернулся и правая рука немедийца потянулась к кинжалу на поясе. А я до рези в глазах начал всматриваться в темноту. – Это насквозь безобидное существо, только вечно голодное… Может быть, у нас найдется лишний кусочек?

Я впервые увидел как несгибаемый граф Эрде шарахнулся в сторону с выражением страха и недоумения на лице. Веллан приподнялся и положил ладонь на рукоять меча. Честно признаться, тут было чему испугаться…

Из-за толстенной седой ели на полянку, освещенную костром, медленно выползла тварь, какую и в кошмарном сне не всякий раз увидишь. Представьте только: по низкой травке и синевато-зеленому мху на вас движется громадный паук о восьми ногах, но, единственно, у него вместо туловища самая обыкновенная человеческая голова. Волосатые острые ноги росли из основания черепа и подбородка головы, оканчиваясь черными плоскими коготками. Голова медленно приблизилась к костру и, настороженно посмотрев на безмятежного грифона, обратилась к графу Эрде:

– Извини, почтенный, я вижу, вы мясо жарите?..

– Ну… ага, – оторопело кивнул Мораддин. – А тебе что за дело?

– Давно не пробовал жареного мяса, – вздохнула голова. Судя по лицу я мог бы сказать, что странное существо было в родстве с пиктами – смуглая кожа, жесткие темные волосы и серые, немного раскосые глаза. – Может, дадите немножко?

– Самим мало, – сварливо проворчал грифон. – Катись отсюда! Здесь гости Ямурлака, а ты сам знаешь, что попрошайничать у гостей неприлично!

– Всегда вы так, – смущаясь, пробормотала тварь на паучьих ногах и попятилась. – А я есть хочу… Ночь сегодня темная, полевок или крыс не поймать… Ну дайте хоть немножко!

Мораддин, отойдя от первого изумления, глянул на Энунда и, не дожидаясь ответа вальяжного грифона, отрезал от жаркого небольшой кусочек и осторожно бросил на траву.

– Бери, – предложил граф. – Только больше не проси.

– Зря, – послышался голос Энунда. – Их сейчас с полсотни сбежится. И все голодные. Не бойтесь, вас они есть не будут, но без ужина точно оставят. Эй, восьминогий, кыш отсюда!

Жутковатое создание пискнуло что-то (судя по тону, благодарственное), мгновенно подхватило мясо зубами и, прошуршав по палой листве длинными паучьими ногами, исчезло в темноте. Однако на этом сюрпризы не кончились – Ямурлак продолжал удивлять нас своими чудесами.

Едва Мораддин и Веллан разрезали жаркое и хлебные лепешки, а также отворили большую баклагу с пуантенским вином, подаренным нашему отряду герцогом Просперо, с неба (в буквальном смысле этого слова) свалилась очередная напасть, оказавшаяся, впрочем, удивительно незлобивой, как и большинство обитателей Ямурлака… Наверное, существ привлекал свет костра.

На траву с размаху грохнулся, прилетев неизвестно откуда, необычный зверь. Внешне он напоминал каменное изваяние сказочного чудовища, которыми обычно украшают храмы Митры. Только он был прозрачен, будто стеклянная статуэтка, да еще светился голубоватым холодным огнем. Мораддин и Веллан снова шарахнулись в стороны, да и я был грешен – от неожиданности отскочил за спину Энунда. Грифон остался спокойным и даже не пошевелился.

– Это сармак, – пояснил Энунд. Никто, само собой, не понял, что это – название породы или собственное имя существа. – Он не разумен, однако очень любопытен. Питается цветными камнями – такие встречаются в наших горах к полуночи. Ему просто интересно видеть все новое.

Сармак был размером с некрупную охотничью собаку, которой по чистому недоразумению приставили крылья, как у летучей мыши. Он, встав на четыре прозрачные когтистые лапы, обошел костер, старательно обнюхал наши вещи, ткнулся острым носом в мой пояс и, попытавшись откусить рукоять меча, сломал клык. Этот клык, похожий на острую стекляшку, я немедленно спрятал в свой кошелек – на память о Ямурлаке.

Потом сармак исследовал наших лошадей, отнесшихся к нему довольно безразлично, сунулся в Мораддинов котелок, попытался оцарапать коготками сапог Веллана и, наконец, успокоился, устроившись прямо на мешке с моими теплыми вещами. Создалось впечатление, что на тючке лежит невероятно красивая хрустальная статуя.

– Вы ему понравились, – с усмешкой в голосе проворчал Энунд. – Теперь не отвяжется. Только иногда слетает в горы подкрепиться. Так и будет за нами ходить.

– Забавное животное, – сквозь зубы процедил Веллан. – Энунд, а после полуночи нам следует ждать в гости дракона?

– Или вампира? – предположил я. – А может, каменного великана или гарпию?

– Драконов давно перебили люди, – с сожалением в голосе сказал грифон. – Вампиры в Ямурлаке не водятся. А гарпии ночью спят. И вообще, почему вы такие пугливые? Я сколько раз повторял – в Ямурлаке не живут опасные существа! Люди боятся жителей лесов только из-за их необычного вида. Между прочим, любой человеческий король Заката наверняка отдал бы целую гору золота, чтобы заполучить такого вот сармака себе во дворец в качестве необычной потешки. Давайте ужинать, в желудке урчит…

Прозрачный сармак, словно подтверждая слова Энунда, коротко пискнул и свернулся калачиком на моем мешке. Стекловидные крылья плотно укрыли его тело, а радужные отсветы луны и костра поигрывали на украшавших хребет маленьких шипах.

Мы расселись у самого огня, принявшись за еду. Меня терзала одна мысль – как можно было много столетий жить рядом с землей, наполненной невероятными чудесами, и ничего о ней не знать? Фениксы, грифоны, сармаки и прочие разумные и неразумные удивительные твари, сохранившиеся с довалузийских времен, были вовсе не врагами человека, но милыми и забавными существами, которых мои родичи-люди боятся лишь потому, что они насквозь чужие… Энунд утверждает, будто в Ямурлаке не мне, ни Мораддину, ни Веллану не грозит опасность, и, пожалуй, он прав. Если все закончится хорошо и мы вернемся в город, я попытаюсь уговорить короля Конана приказать ректору тарантийского Университета послать в Ямурлак ученых мужей, чтобы изучить и описать всех здешних животных, сохранявшихся неизменными за магической стеной бессчетные века. Думаю, отчет Университетских мудрецов потрясет всех ученых Закатных стран…

Но пусть ответят великие боги или хоть кто-нибудь – почему рухнула волшебная преграда? Почему зеленое подземное пламя сумело испепелить невесомую, но действенную защиту Ямурлака? И каким образом подземный огонь связан с этими закрытыми землями?

Вот для того, чтобы получить ответы на эти вопросы, король Конан и послал меня, Мораддина и Веллана в Ямурлак. Энунд просто сопровождает нас, а заодно охраняет и ведет к нужному месту – обиталищу древнейшего жителя этих краев.

«Бывают победы, больше похожие на поражения».

Эта фраза, некогда вычитанная в трактате по военному делу, застряла у меня в голове и упорно не желала никуда уходить. Она преследовала меня с того самого дня, когда над Ивелином взметнулся огненный вращающийся смерч, и билась в ушах всю дорогу до Тарантии. Она и не подумала исчезнуть, когда голубиная почта принесла из Бельверуса радостное известие: подземный зверь, губивший население земель Немедии, внезапно сгинул неизвестно куда.

А объяснить свое непреходящее тревожное предчувствие я не мог.

Мы вернулись невредимыми, если не считать совершенно непонятного нападения на постоялом дворе деревушки Артен. То ли нам действительно сопутствовало благословение богов, то ли так сложились обстоятельства, но мы победили. Поднявшаяся из неведомых глубин тварь была уничтожена.

Тогда почему же меня не оставляет смутное беспокойство? Я бы не удивился, если б подобное мрачное настроение овладело только мной (я вообще склонен порой преувеличивать размеры грозящей опасности), однако каждый из нашего маленького отряда в той или иной мере предполагали незавершенность нашего дела. Даже Энунд, который не покидал столицы и обо всем знал только из наших рассказов.

Кажется, я понимаю, отчего впал в мрачность Веллан. Для любого живого существа – неважно, человека или оборотня – испытание, выпавшее на долю бритунийца, оказалось бы чрезмерным. Кроме того, он явно решил взвалить на себя всю тяжесть вины за гибель Эйвинда. Что было ошибкой – каждый сам выбирает свою судьбу. Асир знал, на что шел, когда вызвался остаться в катакомбах. Мне тоже очень жаль его, и я считаю случившееся в высшей степени несправедливым. Однако прошедшего назад уже не вернуть. Эйвинд погиб, и нам остается только хранить память о нем…

Тарантия встретила нас суматохой, грозившей перерасти в неуправляемую панику и повальное бегство жителей из столицы. Срочно вызванные герцогом Просперо конногвардейские полки и вооруженные отряды тайной стражи барона Гленнора с трудом поддерживали порядок на улицах, охраняли канцелярии и гонялись за мародерами, грабившими брошенные лавки. В глаза не видевшие короля кавалеристы, выставленные на стражу у закатных ворот Тарантии, с трудом пропустили его в город – Конану пришлось наорать на капитана, а в доказательство своей личности предъявить королевскую цепь и тяжелый кругляш с государственной печатью.

На улицах к нашему отряду отнеслись весьма недоброжелательно. Плебс, почти вышедший из подчинения, что-то кричал вслед четверым дворянам, а когда в толпе раздался возглас: «Это же он, проклятый варвар!», в Конана полетел гнилой капустный кочешок. К счастью, неизвестный злоумышленник промахнулся, тем самым сохранив себе жизнь – король был очень недоволен всем сущим, и бросился бы с клинком на любого обидчика.

Во дворце мы обнаружили пустые покои (большинство придворных бежали из столицы). Замок наполняли лишь офицеры гвардии, по-прежнему стоявшие на своих постах. Встретивший нас Паллантид не замедлил сообщить, что золото из подвалов вывезено в Пуантен, главные сокровища короны тоже, а Его светлость канцлер Публио так спешил уехать из Тарантии, что даже позабыл прихватить свою молоденькую любовницу… В замке остались лишь герцог Пуантенский, несколько центурионов из военной канцелярии, да незаменимый барон Гленнор, вместе с Просперо пытавшийся сохранить престиж государственной власти в глазах поданных.

И, естественно, дворец не покинули грифон из Ямурлака, а также прекрасная фаворитка короля, графиня Эвисанда.

Герцог, которому кто-то из личной стражи сообщил о прибытии монарха в город, немедленно примчался в апартаменты Конана, в момент, когда он сбросил дорожную одежду и переодевался.

– Государь! – Просперо едва не сбил меня с ног, вихрем ворвавшись в комнату короля. Я и Мораддин тоже находились в опочивальне, обсуждая срочный эдикт, который должен был издать Конан – указ об отмене осадного положения в Тарантии. – Все-таки ты живой!

– Сам видишь, – проворчал король. – Как дела?

– Честно признаться, мерзко, – покачал головой герцог и опустился (а скоре, просто упал) в кресло. Действительно, Просперо был бледен, а под его глазами ясно виднелись коричневатые круги. Интересно, когда он спал последний раз? – Жители паникуют, дворянство бежит из страны на полдень, и даже на обоз канцлера случилось нападение!

– Так ему и надо, – жестокосердно ответил Конан. – С казной все в порядке?

– Разумеется, мой король. Черные Драконы отбились с честью. А кроме всех бед, три дня назад случилось небольшое землетрясение и был слышен гром на закате…

– Наша работа, – встрял Мораддин. Немедийский граф стоял возле камина и потягивал вино. – Милорд герцог, срочно вызывайте писаря и герольдов. Нужно объявить в городе, что подземное чудовище погибло.

Я, сообразив, что никак нельзя упускать такую возможность, схватился за чернильницу, висящую у пояса, и вынул из-за пазухи футляр с перьями и пергаментными свитками. Отличный случай представляется – самому написать исторический документ, который наверняка войдет в анналы царствования короля Конана!

– Постойте, постойте, – Просперо подался вперед. – Как – погибло? Вы его убили? То есть недавнее землетрясение…

– Именно, – кивнул Конан. – Неужели вы все видели?

Просперо с пятого на десятое рассказал, что вечером третьего дня, ближе к шестому колоколу, на закате от столицы вдруг мелькнула яркая вспышка, спустя несколько мгновений земля затряслась и послышался отдаленный раскат грома. Наиболее остроглазые гвардейцы смогли углядеть с главной башни замка, как вдалеке поднимается в небеса черное бурлящее облако. Ветрами тучу отнесло на полдень, а по городу немедля пошли слухи, будто один из богов спустился на землю.

– Очень хорошо, – неожиданно просиял король. – Пускай в народе так и думают. Хальк, запиши в эдикт: «Милость Митры нас не оставила. Солнцеликий пришел с неба и все исправил. Больше зеленого огня не будет.»

– Так эдикты не пишутся, – возразил я. – Плохо звучит. Невнушительно…

– А-а! – Конан едва не сплюнул прямо на блестящий паркет. – Делай, как знаешь. Только чтобы смысл не менялся.

Вот так и получилось, что указ о снятии военного положения в столице и сообщение о гибели явившегося с полуночи чудовища писал именно я. Конан потом лишь чиркнул пером внизу и, подышав на печать, приложил ее к пергаменту. Паллантид, прибежавший на зов короля, немедля отнес эдикт, на котором еще не просохли чернила, к глашатаям (самая неблагодарная должность при дворе. Во всех просчетах короля виноват именно герольд – он приносит дурную весть обывателям и частенько страдает от их недовольства…).

Когда Паллантид ушел, сжимая в руках бесценный для меня, гордеца, свиток, Конан немного осоловелыми глазами осмотрел нас с Мораддином и спросил:

– Ребята, а где Веллан?

– Спать пошел, – пожал плечами граф Эрде. – Я бы на его месте сейчас поступил так же. С какой стати подданный короля Немедии должен обихаживать аквилонского владыку? Или у тебя, дорогой друг, своей головы на плечах нет?

– Хорошо, хорошо, – поморщился Конан. Сейчас Его величество уже переоделся в костюм, стилизованный под простонародный – рубаха с коротким рукавом и белые льняные штаны – и походил не на короля великой державы, а на самого обычного варвара. Впрочем, Конан всегда был таковым и не собирался меняться. – Мораддин, Хальк, идите отдыхать. Если проснетесь к ужину – жду вас у себя… Хальк, задержись.

Я обернулся на зов короля. Конан, выглядевший предельно усталым и вымотанным, спокойно посмотрел мне в глаза и тихо проговорил:

– Будешь проходить мимо бассейна – скажи банщику, чтобы как можно быстрее приготовил горячей воды. И, пожалуйста, разыщи Эвисанду… передай, чтобы пришла к термам.

– Хорошо, – кивнул я. Конечно, дворянину не пристало бегать по поручениям, как последнему служке, однако сейчас я мог сделать для нашего монарха – варвара, простолюдина и авантюриста, но в то же время человека, своей решительностью и благоразумием спасшего страну – все, что угодно. Хочет, чтобы к нему пришла Эвисанда? Прекрасно, я ее позову, даже если придется перевернуть с ног на голову весь дворец. Белокурая красавица Эви способна утешить короля и вернуть ему обычную жизнерадостность лучше нас всех, вместе взятых.

Все-таки Конан из Киммерии – очень хороший человек… Но почему мы с такой готовностью бросаемся выполнять его просьбы? Только потому, что он – наш король? Или потому, что каждый из нас твердо уверен: случись что-нибудь, с чем мы окажемся не в состоянии справиться – мы всегда можем рассчитывать на любую его помощь? Или по какой-то другой, неизвестной мне, но очень важной причине?..

Скромный ужин, на который были приглашены только самые близкие друзья, Конан устроил в малой трапезной незадолго до полуночи. Я и Мораддин уже успели сходить в баню, Конан, которому хватало для сна совсем немного времени, выглядел посвежевшим и веселым, Паллантид и Просперо явились в лучших нарядах, грифон Энунд пригласил себя сам, а графиня Эвисанда, как обычно, блистала неземной красотой и подаренными Конаном бриллиантами… Ждали одного Веллана.

Оборотень явился после повторного приглашения. Посол Эрхарда был угрюм и неразговорчив, от еды отказался, и сразу налег на темное тауранское пиво. В результате чего напился до зеленых демонов в глазах прежде, чем остальные успели отведать первую перемену.

Барон Гленнор – начальник нашей тайной службы (и фактически третий человек в стране после короля и канцлера) – на ужин не явился, хотя его тоже приглашали. Могу сказать, что таинственный Гленнор очень редко приезжал в Тарантию из своего загородного дома и только последние события, связанные с появлением зеленого пламени, заставили барона прибыть в столицу. В то же время месьор Гленнор ни разу не предстал перед королем, общался только с герцогом Просперо и продолжал оставаться одним из самых загадочных людей королевства. Честно говоря, я, как библиотекарь и летописец-любитель, успел познакомиться со всеми дворцовыми служащими и дворянами короля, но начальник тайной службы был неуловим. Я неоднократно пытался напроситься к нему на прием, мотивируя свои претензии сообщениями о якобы раскрытых чужеземных конфидентах (благо таковых при дворе как Нумедидеса, так и Конана было довольно много), но господин барон всегда отказывал или предлагал через посланников отправить мои соображения письмом.

Полагаю, что барону Гленнору было бы небезынтересно познакомиться со своим коллегой по службе из Немедии – графом Мораддином… Меня весьма удивляло, что Мораддин (вроде бы подданный соперничающего с Троном Льва короля) так хорошо и благорасположенно относится к нашему варвару – Конану. Безусловно, всем нам было известно, что Конан и граф Эрде – старые и добрые приятели, немало пережившие во времена их прежних приключений. Однако я и предположить не мог, что начальник Пятого департамента Немедийской канцелярии (самое доверенное лицо короля Нимеда!) станет помогать аквилонскому владыке, будто родному брату. Надо думать, в прошлом у них на самом деле была настоящая душевная дружба и минувшее наложило на Конана и Мораддина определенный отпечаток – они остались друзьями навсегда. Нам, циничным и постоянно опасающимся чужих интриг аквилонским дворянам, подобного не понять…

– Веллан, может, тебе хватит пить? – Конан озабоченно посмотрел на бритунийца, у которого уже давно затуманились глаза и появилась сильная икота. – Давай я отправлю с тобой двоих гвардейцев проводить до комнаты. И ты ляжешь спать…

– Отвали, – пьяным голосом огрызнулся оборотень из Пограничья. – Я имею право сегодня напиться! Ты не видел того, что видели мы с Эйвиндом… Пусть его душу упокоит Митра!.. Конан, я боюсь… Смертно боюсь.

Госпожа Эвисанда недовольно посмотрела на Веллана, наверняка испугавшись, что он испортит вечеринку. Оборотень, однако, продолжал, не замечая устремленных на него тревожных взглядов:

– Конан, это только начало… Ведь в горах Граскааля уцелела та главная тварь, что выпустила своих отпрысков, отправившихся крушить твою страну и Немедию! Конан, дорогой, рассуди – если случилась одна беда, непременно должна стрястись и вторая! Куда, по твоему мнению, уходили измененные люди? Кстати, ты не ждешь через две-три луны появления с полуночи армии чудовищ, направляемых неизвестным никому волшебником?

– Веллан, – осторожно начал Мораддин. – Я очень прошу тебя – помолчи. Завтра мы обсудим твои предположения, а сейчас тебе лучше отправиться спать. Мы, конечно, очень жалеем Эйвинда, но, видимо, такова была его судьба. Вел, пойми, что потери, пусть даже и самых близких людей, можно пережить… Это ведь жизнь, а она порой слишком жестока.

Неожиданно послышался металлический голосок грифона, лежавшего возле стола и обгладывавшего специально принесенное для него свиное бедро:

– Правильно граф говорит, – Энунд оставил кость, сел на задние лапы и посмотрел умными желтыми глазами на короля, а затем на Веллана. – Когда подземный огонь появился возле границ моей страны, некоторые мои родичи попали в зеленое облако и умерли. Нас, грифонов, осталось совсем мало, от силы тысяча. Вы не можете понять, что для грифонов значит потеря хотя бы одного существа из нашего рода. Вас, людей, гораздо больше…

– Слышать ничего не желаю!! – внезапно заорал Веллан и рывком поднялся с кресла. – Катитесь вы все в задницу! Вы не понимаете, что происходит! Ладно, я не буду портить вам праздник, а пойду к главным воротам замка – охранять вас всех! Может быть, я, существо из племени Карающей Длани, смогу почувствовать, как приближается подземное чудовище!

Графиня Эвисанда замерла, не донеся до рта свежий розовато-желтый персик. Конан вскочил со своего сиденья, забыв бросить обратно на блюдо надкушенную гусиную ножку. Единственно, Мораддин оставался невозмутим и даже не сделал ни одного лишнего движения.

Разозленный и пьяный Веллан сорвал с себя тунику, сбросил сапоги и начал снимать рубаху. Я сидел рядом с посланником Эрхарда и поэтому предпочел быстро встать и отойти в сторону – кто знает, что сейчас случится? Почему-то мне казалось, что ничего хорошего…

Веллан через голову стянул нательную белую рубашку, обнажив мускулистое тело, достойное быть образцом для лучших аквилонских ваятелей из мрамора, и с ним начало происходить нечто удивительное и пугающее. По крайней мере, для меня. Я прежде никогда не видел оборотней воочию, и не думал, что превращение человека в волка выглядит настолько чудовищно.

Фаворитка короля с визгом бросилась в угол комнаты, Конан схватился за кинжал (я и предположить не мог, что король может убить своего друга, и это действие было, скорее всего, инстинктивным…), а граф Мораддин просто отодвинул свое кресло в сторону. В его руке был зажат хрустальный бокал с вином, а глаза, как собственно, и всегда, выражали безмятежное спокойствие. Видимо, граф Эрде, сам будучи человеком лишь наполовину, прекрасно понимал чувства нелюдей. Слово «нелюдь» я употребляю здесь в хорошем смысле…

Паллантид и Просперо тоже на всякий случай отошли в сторону, а герцог Пуантенский настороженно поглядывал в сторону повелителя. Мало ли, прикажет связать или вовсе прикончить оборотня. Гвардейский центурион Паллантид, конечно, положил ладонь на рукоять меча (благо ранее таких чудес никогда не видел), но был спокоен и ждал лишь приказа от своего короля Конана. Я всегда удивлялся, насколько вышколены дворцовые гвардейцы – пусть перед ними явится сам Владыка Ночи Сет, без королевского слова они не сделают даже лишнего движения.

Веллан превратился в зверя довольно быстро. Мы молча наблюдали, как пьяный бритуниец неуклюже падает на пол, сворачиваясь калачиком и судорожно дергаясь. Его длинные светлые волосы, выскользнувшие из-под удерживающей их кожаной ленты, отливали ярким золотистым блеском, на глазах превращаясь в шерсть животного…

Вначале человеческая сущность оборотня уступила место страшному чудовищу, лишь отдаленно похожему на существо людского рода. Человекоподобный монстр с волчьей головой, страшными когтями на пальцах и покрытый жестким серым ворсом постепенно изменился в обыкновеннейшего, очень красивого серебристо-белого волка. Это на самом деле был настоящий волк: острая собачья голова, длинный темно-серый с серебринкой хвост, мощные когтистые лапы и замечательная пушистая шкура.

Мы все сбились в кучку – я и Мораддин впереди, за нашими спинами обнаживший меч Паллантид и Просперо, а за ними Эвисанда, тихонько вскрикивавшая от страха – графиня тоже впервые видела превращение оборотня. Король Конан стоял впереди, убрав правую руку с оружия.

– Ну зачем тебе это было нужно? – Конан опустился на корточки рядом с лежавшим зверем и обеими руками взъерошил шерсть на его загривке. Веллан-волк слегка приподнял верхнюю губу, показав ровные белые зубы, и тихо зарычал. – Вел, ты же знаешь: твоя потеря – наша потеря. Мы тоже сожалеем о гибели Эйвинда. Но твоей вины в его смерти нет!.. Послушай, Веллан, ты сейчас находишься в моем дворце. Я – король. Я здесь самый главный. Давай я, как король, дам тебе приказ. Хорошо?

– Р-р-р, – Веллан серьезно посмотрел на Конана ярко-синими глазами. Глазами оборотня – человека и волка одновременно. Видимо, я никогда не привыкну к мысли о том, что насмешливый и несколько легкомысленный бритуниец – одно целое с опасным хищным зверем. – Уау! Р-р…

– Отлично, – спокойно сказал Конан. – Иди куда хочешь. Можешь посторожить вместе с гвардейцами, я их предупрежу. Хочешь – возвращайся в свою комнату, хочешь – оставайся с нами. Только помни одно – аквилонский король и обычный человек, которого зовут Конан из клана Канах, тебя любит как друга и никогда не сделает тебе плохого. Согласен?

Варвар поднялся на ноги, еще раз проведя широкой ладонью по спине волка, и вопросительно посмотрел на Веллана. Оборотень коротко рыкнул, вяло помахал хвостом, развернулся и медленно пошел к двери, ведущей в галерею второго этажа замка. Спустя несколько мгновений огромный серо-серебристый волк беззвучно исчез в темноте коридора. Энунд, оставив свою косточку, поднялся и направился вслед за ним.

– Эй! – выкрикнул Конан, оглянувшись. – Дворецкий здесь?

– Разумеется, Ваше величество, – из-за двери, ведущей к замковой кухне, выглянул степенный и толстый старик в темной одежде дворцовых служащих. – Что будет угодно королю?

– Отнесите эту одежду в комнаты Его светлости посла короля Пограничья, – Конан, изобразив величественный жест, показал рукой на одеяния Веллана-человека. – И, кроме того. Во дворце разгуливает крупный пес серебристой масти, удивительно похожий на волка. Не вздумайте его трогать, это моя собака. Пускай ходит, где желает. Никто из стражи не имеет права даже пальцем прикоснуться к собачке!

– Слушаюсь, Ваше величество, – бесстрастным голосом ответил дворецкий и, пятясь, подошел к дверям. Когда он скрылся за створками, я различил приглушенный голос, обращенный к капитану стражи и лакеям:

– Король требует, чтобы находящаяся в замке собака, схожая с волком, была невредима! Попробуйте хоть косо посмотреть на любимца нашего владыки!

Я понял, что Веллану в тарантийском дворце ничто не угрожает. Охранники подчинятся приказу короля: собаку не обижать и соблюдать спокойствие. Надеюсь, Веллану ничего не взбредет в голову и он не вздумает кого-нибудь покусать…

И все же подобное возможно только в Аквилонии – пьяный оборотень в волчьем обличье шастает по королевскому дворцу одного из самый блистательных государств Закатного материка! Жуть берет!..

Из-за Веллановской выходки вечер был безнадежно испорчен. Естественно, веселиться уже никому не хотелось, и разговор сам собой перешел на события последних седмиц. Ужин фактически превратился в заседание государственного совета. Бедная графиня Эвисанда начала откровенно зевать, когда Просперо начал выкладывать Конану все сведения по налоговым сборам и непонятные для остальных цифры.

– Хорошо, – ворчал король. – Отправляй в Боссонию обозы с продовольствием, только, пожалуйста, выбей с тауранских купцов деньги на охрану… Цены должны быть самые низкие. Зеленый огонь появился как раз в дни, когда снимались остатки урожая…

– Да, владыка, – герцог помечал что-то в свою книжечку. – Полуночным областям страны может грозить голод этой зимой. И я думаю, надо немедленно провести перепись жителей Боссонии и всех пострадавших от подземного огня графств. Должны же мы знать, сколько людей потеряно!

Я повернулся к Мораддину и Паллантиду – эти двое мигом нашли общий язык и теперь обсуждали достоинства и недостатки организации гвардейской службы в Немедии и Аквилонии. Граф Мораддин встретил в лице королевского капитана достойного собеседника, отлично разбиравшегося в военных вопросах.

Эвисанда, слегка опьяневшая, взяла лютню и тихонько, чтобы не мешать другим, напевала грустную балладу о менестреле, убитом богатым сеньором. Мне поболтать было не с кем. Я решил раскланяться да отправиться спать. Завтра придется полный день трудиться, занося в хронику рассказ о последних событиях…

– Эй, вы! – послышался от двери нечеловеческий голос грифона. Энунд, проследив за Велланом, наверное, удостоверился, что оборотню ничего не угрожает и вернулся в трапезную. – Я, кажется, к вам обращаюсь!..

У этого древнего ямурлакского чудовища весьма относительные представления об этикете, однако на грифона никто во дворце не сердится – все считают его игрушкой короля и пропускают колкости Энунда мимо ушей.

– Чего тебе? – прошипел я, взглянув на грифона. – Где Веллан?

– Сидит во дворе и воет на луну, – со смешком в голосе ответил Энунд. – А если серьезно – гуляет по замку, изредка поднимая ногу у колонн… Напоили вы его.

– Великий Митра! – король отвлекся от разговора с Просперо. – Теперь весь дворец провоняет собачьей мочой!

– Помолчи, пожалуйста, – бесцеремонно проскрипел грифон, оборвав короля. – Я вспомнил одну вещь. Раньше я ей никогда не придавал значения, но после слов человека из Бритунии о том, что опасность остается, пришлось поразмыслить.

– Говори, – устало вздохнул Конан. Наверняка король решил, что грифон начнет обвинять всех присутствующих в грехе пьянства.

Энунд, проскрежетав когтями по паркету, подошел к столу, запрыгнул на свободный диванчик, который едва не сломался под его тяжестью, улегся, положив орлиную голову на лапы, и обвел людей многозначительным взглядом.

– Я знаю, кто может рассказать вам про зеленый огонь, – сообщил грифон. – Это существо зовут… – Энунд запнулся, а потом с трудом выговорил: – Тлакочауака. Или просто Тач. Он самый старый житель Ямурлака. Тач очень большой, живет у нас с довалузийских времен и почти никогда не выходит из своей пещеры. Тач абсолютно неопасен – он потерял все зубы давным-давно, а его магическое умение со временем почти исчезло. Как старейшего, Тача в нашей стране все уважают и очень часто ходят за советами. Я уже намекал господину Хальку, будто несколько тысяч лет назад случалось нечто, наподобие недавних событий… Если спросить обо всем у Тача, он вспомнит.

– Вот как? – озадаченно потер лоб Конан. – А кто он такой, этот твой Тла… Толч… ну, в общем, зверь, о котором ты говоришь?

– Старейший, – невразумительно ответил Энунд. – Большой. Я не знаю, как этих существ называть по-людски. Хотите – поезжайте к нему, расспросите. Может быть, Тач подскажет, как быть дальше.

– Но ведь бедствие миновало, – возразил герцог Пуантенский. – наша тварь погибла, в Немедии тоже вдруг все стало тихо. Словно немедийский зверь испугался гибели собрата… Конечно, было бы интересно поспрашивать древнее чудовище о том, о сем, но не сейчас. В стране дел невпроворот!

– Погоди, погоди, Просперо, – скривился Конан. – А вдруг подземная зверюга снова появится? Веллан мог оказаться прав…

И вот тут я решил взять дело в свои руки. Да кому из смертных за последние несколько столетий удавалось побывать в заколдованной стране на полуночи Боссонии?! Какой материал для летописи! Нет уж, подобной возможности я не упущу, чтобы там не твердил всесильный фаворит короля!

– Ваше величество, – я умоляющим взглядом посмотрел на Конана. – Мой король, по-моему, Энунд говорит правильно. В Ямурлак необходимо поехать!

– Я не могу, – покачал головой Конан. – Если я опять надолго исчезну из столицы, то, когда вернусь, обнаружится, что на трон уселся какой-нибудь дворянчик, а гвардия мне изменила…

Паллантид обиженно засопел и хотел было вступиться за честь своего полка, но Конан остановил его жестом руки.

– Послушайте, – заявил король. – Кто у нас больше всех бездельничает? Правильно, барон Юсдаль. Он сам хочет поехать в Ямурлак? Пускай едет. Вернется – хорошо, не вернется – еще лучше… Жить будет спокойнее.

– Издеваетесь, да? – состроив мрачное лицо, я повернулся к Конану. – Вот и не надейтесь, я вернусь, а вы все умрете от зависти!

– Кроме меня, – послышался спокойный голос Мораддина. – Я, пожалуй, тоже отправлюсь с месьором Хальком. Мне интересно.

– Зачем? – не понял Конан старого приятеля.

– Посмотреть, – развел руками граф Эрде. – Ты знаешь, что я любознателен.

– Даже слишком хорошо, – усмехнулся король. – Если бы не твоя любознательность, мы бы лет пятнадцать назад не провалились сквозь дырку во времени и не очутились в Пагане!

Старая история. Мне однажды сам Конан ее рассказывал. Так, значит, он вдвоем с Мораддином отыскал таинственный алтарь Бога Времени Лангола и совершил путешествие в маленькую империю на самом краю света!? Надо будет по дороге расспросить графа Эрде поподробнее об этом давнем приключении нашего монарха… Между прочим, Конан уверял меня, что сейчас наследником трона Пагана наверняка является его отпрыск.

– Да езжайте вы куда хотите! – отмахнулся король. – Хоть завтра! Просперо, распорядись, чтобы Мораддину и барону Юсдалю выдали лошадей и припасы.

– Без меня они заблудятся, – уверенным голосом сказал Энунд. – Я тоже отправлюсь. Только одна беда – летать не могу, крыло до сих пор болит. Сделайте мне такую же повозку, в какой меня сюда привезли. Только без решетки.

– Паллантид, – Конан повернулся к гвардейцу. – После отбытия обоза с золотом у нас в каретном дворе остались фургоны?

– Нет, – качнул головой капитан. – Но можно использовать военную колесницу. Думаю, грифон в нее поместится.

– Решено, – сказал король. – Езжайте и без ответов на все вопросы не возвращайтесь!

– Тогда мы пойдем собираться, – оживился я. – Выехать лучше с раннего утра…

Мы с Мораддином пожелали всем спокойной ночи, вышли в коридор и двинулись по направлению к своим комнатам. Грифон трусил за нами следом.

Когда мы вышли к лестнице, ведущей наверх, Мораддин вдруг остановился и поднял руку, призывая к тишине.

– Барон, – немедиец озадаченно посмотрел на меня. – Ты ничего не слышишь? По-моему, здесь ребенок… Откуда во дворце ночью может появиться ребенок?

Мы спустились на один пролет, следуя на звук – неподалеку детский голосок негромко напевал какую-то песенку.

Мораддин ошибся, сочтя, что поет ребенок. На мраморных плитах лестничной площадки под наполовину прогоревшими факелами сидела молодая девушка лет шестнадцати, рядом с ней возлежал громадный серебристый волчище и спал. Темноволосая девушка, в которой я узнал помощницу ночного повара, гладила зверя по холке и тонким голоском мурлыкала простонародную колыбельную. Зрелище было потрясающее.

– Ага, вот и месьор Веллан нашелся, – вполголоса проговорил Мораддин. Девушка вскочила на звук его речи и опустила глаза, словно мы ее застали за чем-то непотребным.

– Ой, – пискнула она. – Извините меня, благородные господа…

– За что? – усмехнулся я, спускаясь на площадку. Тут же вспомнилось имя девчонки – Элга. Она уже полгода помогала на кухне.

– Я тут просто мимо проходила, – оправдывающимся голосом начала Элга, не поднимая на меня взгляд. – Вижу – собака спит. У нас в деревне была такая же. Это чья собачка, господин Хальк? Уж больно красивая…

– Это собака короля, – я решил не вдаваться в подробности и лишний раз пугать деревенскую девушку.

– Может, ее покормить нужно? – участливо осведомилась Элга. – У нас на кухне осталась требуха…

– Эту собачку надо лечить от похмелья, – хмыкнул за моей спиной Мораддин. – Хальк, как думаешь, мы вдвоем донесем его до комнаты?

– Да пускай здесь спит, – запротестовала девушка. – На лестнице тепло, кухня недалеко…

Я вообразил, какая сцена может произойти утром: очередной караул, обходящий дворец, обнаружит спящего на лестнице абсолютно голого посла из Пограничья. Воображаю, какие поползут слухи…

– Нет, – решительно ответил я. – Король желает, чтобы собака была при нем.

– А-а, – разочарованно протянула Элга. Тут Веллан зашевелился, открыл глаза и обвел нас с Мораддином замутненным и все еще пьяным взором. Не думал, что глаза оборотня могут быть настолько выразительны.

– Пошли, – снисходительно сказал волку Мораддин. – Или ты собираешься всю ночь проваляться здесь?

Веллан сел, зевнул, показав розовую, наполненную жуткими зубами пасть, и почесал шею задней лапой.

– Во, уже блох нахватался, – вздохнул граф. – Пойдем наверх. Да, кстати, – Мораддин дернул меня за рукав. – Месьор Хальк, а почему бы Веллану не поехать с нами? Развеется, отдохнет… И не будет надоедать королю своим унынием.

– Пускай едет, – согласился я. – Только как его завтра разбудить?

Элга непонимающе слушала наш разговор, и, когда Мораддин, взявшись ладонью за загривок оборотня, повел его за собой, проводила нас недоуменным взглядом.

Наутро первого дня нашего пребывания в Ямурлаке, после невероятной, сказочной ночи, когда мы – я, барон Юсдаль, граф Мораддин, Веллан и грифон Энунд – стали свидетелями потрясающих чудес этой прежде закрытой земли, мы все отправились дальше, вглубь волшебной страны. Впрочем, к отряду прибился новый попутчик – странное прозрачное существо, которого Энунд называл «сармаком». Тварь, несколько напоминавшая крылатую охотничью собаку, сотворенную из голубоватого горного хрусталя, не желала уходить прочь, как мы ее ни гнали. В конце концов, сармак уцепился коготками за седло графа Мораддина и смирно сидел у него за спиной, поводя мордочкой вправо-влево. Наверное, ему было любопытно разглядывать окрестности…

Мы подъехали к границами Ямурлака прошедшим вечером и решили пересечь порубежную линию в пределах баронства Линген. Зная нрав Омсы, барона Линген, привезшего в королевский дворец несколько седмиц назад раненого грифона, я решил не заезжать в его замок. Толстяк Омса – человек крайне гостеприимный, и наверняка задержал бы нас не менее, чем на пять дней. Поэтому маленький отряд миновал замок и подъехал к пограничной деревушке Альда к шестому полуденному колоколу, когда солнце уже склонялось на закат.

Почтенный седобородый староста деревни, увидев королевскую подорожную с личной подписью государя Конана, лишился дара речи, а услышав наши титулы, и вовсе задрожал. Однако этот человек указал нам на тропинку, ведущую вглубь Ямурлака и дал провожающих, строго наказав им вернуться в деревню до темноты. Вилланы баронства Линген, перепуганные недавним нашествием необычных существ из волшебной страны, предприняли немало усилий для обороны деревни – на древней пограничной меже громоздились неуклюжие рогатины, везде были протянуты нити с навешанными на них колокольчиками, а мост в Ямурлак охранял десяток самых здоровенных деревенских парней, вооруженных самострелами, косами и старинными заржавленными мечами.

– Господа почтенные, – лепетал староста, когда мы оставили возле деревянного моста колесницу, в которой прежде ехал грифон. Сейчас Энунд топтался в сторонке, косо поглядывая на крестьян, не столь давно поймавших его. – Не ездить бы вам лучше в проклятые земли! Там же чудища живут на каждом шагу! К нам в деревню третьего дня голубой лысый медведь забрел, корову задрал… А вчера гарпии над общинными полями кружили. Только головы свои положите!

– Мы едем туда по приказу короля, – я собрал всю надменность, данную мне от рождения, и строго посмотрел на старосту. Тот мелко закивал. – Охраняйте повозку и впряженных в нее лошадей. Вот тебе пять золотых, столько же получишь, когда мы вернемся обратно.

Старик провожал нас взглядом, в котором явственно читалось: «Никогда вы оттуда не вернетесь, господа мои…»

Я уже рассказывал, как проходила наша первая ночевка в Ямурлаке. День принес не меньше сюрпризов.

Меня весьма озадачило то, что здесь были тропы, удивительно похожие на самые настоящие дороги, разве что очень узкие. Видимо, таинственные обитатели Ямурлака часто путешествовали по своей маленькой стране. И вот, когда тропа проходила меж густых зарослей боярышника, покрытого крупными багровыми ягодами, шедший впереди Энунд вдруг остановился и, повернувшись к нам, еле слышно прошипел:

– А ну, замрите! И не говорите ни слова!

Грифон прислушался, наклонив голову, да и мы тоже навострили уши. Несколько мгновений спустя я различил, как в кустах кто-то разговаривает. Речь была аквилонской, правда, с незнакомым акцентом, а голоса звучали очень тонко.

– Давай выстрелим! – требовательно сказал один из невидимок, укрывшихся возле тропы.

– Там грифон, – ответствовал второй. – Да и зачем?

– А просто так! Это же люди! Ну давай выстрелим!

– Сам и стреляй, – пропищал второй и в кустах зашуршало.

– Осторожнее! – вдруг рявкнул Энунд и в тот же момент тренькнула тетива.

Я всегда восхищался несравненными боевыми умениями графа Мораддина и вот сейчас появился новый повод поздравить немедийца с очередной победой. Милорд Эрде, в которого наверняка целили неизвестные существа, притаившиеся в боярышнике, незаметным глазу движением перехватил направленную ему в шею стрелу прямо в воздухе, с хрустом сломал ее и мгновенно соскочил с коня. Грифон с низким рыком вломился в кусты, оттуда послышались сдавленный писк и непонятные проклятия.

Я сам не помню, как вывалился из седла и залег среди кустиков брусники. Рядом со мной залег Веллан, понявший, что противостоять странным лучникам как граф Мораддин, он не сможет.

– Проклятый грифон, – прошипел бритуниец. – Всю дорогу говорил, что здесь безопасно!

Энунд, раздвигая боками кусты, вышел обратно на тропинку и приглушенно сказал, если так можно выразиться, сквозь клюв:

– Кто тут хотел увидеть альвов? Пожалуйста…

Грифон, схватив за шкирку, удерживал в клюве маленькое существо с бледной кожей и редкими светлыми волосами. Пойманная Энундом тварь напоминала очень низкорослого человека, только была значительно безобразнее – короткопалые ручки и кривые ножки, тонкий длинный нос на узком лице и громадные зеленые глаза. Я себе альвов представлял по-другому…

Энунд разжал клюв, существо упало на траву и сразу было прижато к земле мощной лапой грифона.

– Вы что творите, мерзавцы? – прямо в лицо перепуганного альва прошипел наш провожатый. – Это гости! Их нельзя трогать!

– Это не я стрелял! – закрыв от ужаса глаза, пискнул альв. – Это Элрадан! Он же удрал, ты сам видел! Я не виноват, я вовсе не хотел обидеть гостей!

– Ври больше, – грифон был разъярен и я испугался, что он сейчас попросту раздавит маленького альва. – Вас тут много прячется?

– Нет, нет, – запричитал альв. – Мы с Элраданом пошли на охоту и случайно вас увидели. Это все он, а не я!

Грифон поднял голову и уставился на меня. Я ждал объяснений.

– Маленькие пакостники, – проскрипел наконец Энунд. – По-моему, альвы стреляли просто чтобы поразвлечься.

– И часто они так развлекаются? – Веллан встал на ноги и начал отряхивать с одежды старые еловые иголки и пожелтевшие осенние листики. – Спасибо графу, сумел перехватить стрелу…

– Это Эларадан виноват! – опять заверещало существо.

– Мы поняли, – Энунд снова обратил взгляд на альва, помолчал немного и вдруг спросил: – Вы ведь шляетесь по всему Ямурлаку, правильно? А ну расскажи, где сейчас Тач, старейший? Спит у себя в пещере или пошел на пастбище? И вообще, как тебя зовут?

– Даэрон… – захныкал недомерок.

– Отвечай, я задал тебе вопрос!

– Великий Тач пять дней назад ушел к Розовым холмам, – немедленно ответил альв. – Мы его видели неподалеку от Льдистого водопада. Я могу проводить, только не убивайте!

– Не надо нас провожать, – рыкнул грифон и снял лапу с груди карлика. – Сами дорогу найдем. Учти, если вы еще хоть раз посмеете обидеть гостей – приведу весь свой клан и грифоны разгромят ваш городишко! Понял, недомерок?

Альв вскочил, отбежал к кустам, и, едва тощая фигурка малыша скрылась в зарослях, в Энунда оттуда полетела еловая шишка.

– Дождешься, что люди набьют из тебя чучело! – послышалась злорадная пискливая речь. – А их самих сожрет Тач!

Грифон сел на дорожку, и, покачав головой, сказал нам:

– Альвы неисправимы. Не понимаю, как в таком маленьком существе может жить столько злости? Идемте, до Розовых холмов полдня пути верхом.

– Альв говорил, будто Тач нас сожрет, – настороженно буркнул Веллан. – К кому ты нас ведешь?

– Сами увидите, – Энунд встал и затрусил вперед по тропинке. Мораддин забрался в седло, отпихнув прозрачного сармака, разлегшегося у самой луки и сказал, что поедет позади всех.

…Мы двигались по тропе, вившейся между поросшими сосной холмами, до времени, когда на башне в Тарантии обычно звенел пятый послеполуденный колокол. Наконец, леса сменились вересковыми пустошами и скалами, а это значило, что мы достигли предгорий Киммерийского хребта. Я понял, отчего обитатели Ямурлака называли это место Розовыми холмами – куда ни посмотришь, увидишь заросли вереска: розоватые, фиолетовые, лиловые пятна на фоне осенней природы выглядели радостно и ярко.

– Водопад, – вытянул руку Мораддин. – Энунд, про это место говорил альв?

– Верно, – кивнул грифон. – Предупреждаю, относитесь к Тачу почтительно. Он не любит панибратства. И ради всех богов, не бойтесь его. На памяти грифонов не было случая, чтобы старейший убил разумную тварь… Ага, вон он!

– Где? – не понял Веллан, а мы с Мораддином молча всмотрелись в вересковые луга и окружавшие их скалы. С одной из них низвергался бурный шумливый водопад, превращавшийся внизу в речку, с полуночной стороны возвышались нагромождения валунов, а в полутысяче шагов к закату из земли вырастал бурый выветрившийся скальный выход. Я не мог заметить ни одного живого существа, кроме стайки птиц, усевшихся на темных камнях.

– Прямо на него смотрите, – невозмутимо сказал Энунд. – Я же говорил – он большой. Присмотритесь как следует! Идемте к нему.

И грифон повел нас прямо к вытянутой, поросшей мхом скале.

– Великий Митра! – Мораддин натянул поводья и остановил лошадь. – Дракон! Честное слово, это настоящий дракон! Только какой громадный!

– Тач не дракон, – Энунд услышал слова графа. – Просто похож немножко.

– Где дракон? – всполошился Веллан. – Мораддин, что ты увидел?

Я выехал вперед и, призвав на помощь все воображение, начал осматривать скалу. Великие боги… Да, Ямурлак не зря славится чудесами.

То, что вначале показалось нам скальным выходом, было живым существом. Сейчас оно не шевелилось, и поэтому мы приняли его за часть ландшафта. Невообразимо огромное животное, похожее на ящерицу, лежало среди пустоши, положив бугристую голову на лапы – один коготь Тача превосходил длиной мою лошадь, а голова была размером с вместительный дом зажиточного крестьянина. Наверное, от кончика носа до кончика хвоста чудовища было не меньше полутора тысяч шагов.

– Это невероятно! – замотал головой Веллан. – Такую огромную тварь невозможно прокормить! Он, скорее всего, даже двигаться не может!

– Еще как может, – Энунд издал звук, похожий на смешок. – Я думаю, он использует магию… Тач спит, его надо разбудить.

– Вот и займись этим, – заявил Веллан и покосился на графа Мораддина. – Вы, месьоры, не подумайте, я никогда не был трусом. Но уж больно он здоровый…

– Мне и самому боязно, – честно ответил Мораддин. – Никогда не думал, что в нашем мире могут существовать настолько… ну, настолько необычные животные. Господин Хальк, ты встречал упоминания о чем-либо подобном в хрониках?

– Нет, – признался я. – Никогда.

Энунд безбоязненно подошел к голове Тача, запрыгнул ему на лапу, прошелся по переносице, будто по широчайшей улице Тарантии, и постучал клювом о бочкообразный бугор, видимо, бывший веком старейшего жителя Ямурлака, а может быть, и всего мира…Я смотрел на грифона и мне казалось, что муравей ползет по туловищу боевого коня.

– Проснись, старейший! – ветер донес до нас слова Энунда. – К тебе пришли люди!

Послышался скрежет заросшей мхом чешуи, чудовище шевельнулось и приоткрыло один глаз, тот самый, рядом с которым стоял Энунд.

– Грифоны, – приоткрылась пасть и мы услышали глубокий хриплый голос. Лошади заплясали от страха. – Почему вы такие любопытные? Ты кто? Я тебя не вижу, спустись на землю с моего носа.

Энунд спрыгнул вниз, сначала на толстенную лапу Тача, а затем на валявшийся рядом валун. Тварь открыла второй глаз и уставилась узкими ящеричьими зрачками на грифона.

– Теперь вижу, – медленно сказал Тач. – И даже узнаю. Ты – Энунд из клана Стигов. Правильно?

– Да, мудрейший, – грифон напряг голос, чтобы гигант мог его слышать. – Я привел людей из королевства Аквилония…

– Откуда? – в речи Тача послышались недоуменные нотки. – А почему люди находятся в Ямурлаке? Да и где они?

Грифон обернулся и махнул здоровым крылом, подзывая нас.

– Веллан, может быть, ты лошадей подержишь? – неуверенно спросил я бритунийца. – А мы с графом подойдем ближе…

– Не дождетесь, – рявкнул оборотень. – Когда расскажу об этом Эртелю, королевский племянничек от зависти подохнет!

Мораддин быстро спутал лошадям ноги, чтобы не убежали, и мы втроем подошли к лапе существа, встав рядом с Энундом. Крылатый сармак прибежал вслед. Вблизи казалось, что Тач вырастает из земли и действительно является ожившим каменным изваянием. Шипы на его спине поднимались над нашими головами локтей на пятьдесят. Я, поборов дрожь в коленях, шагнул вперед и выпалил первое пришедшее на ум:

– Приветствую тебя, о великий дракон!

– Действительно, люди… – прохрипел Тач. – Вы здорово изменились со времен Атлантиды. Одеты необычно… Я не дракон, пусть это вам будет известно. Валузийцы и атланты называли моих соплеменников василисками.

– Еще не хватало, – едва слышно простонал за моим плечом Веллан. – Сейчас превратит нас в гранитные статуи… Я, конечно, хотел памятник, но не такой!

– Заткнись, – бросил я оборотню и снова посмотрел на Тача. Василиск молчал, вероятно, ждал моих вопросов.

– Я говорю от имени короля людей Конана Аквилонского… – начал я. – У нас беда. Энунд сказал, будто ты помнишь и знаешь все…

– За последние восемь тысяч солнечных кругов – помню, – поразмыслив, ответил василиск. – Если нужно – я дам вам совет. Но потом вы мне расскажете, что происходит в землях закатного материка. Я уже много столетий не покидал Ямурлак и не ведаю, что происходит в широком мире… Договорились?

– Конечно, – судорожно сглотнув слюну, ответил я. – Может быть, ты знаешь, почтеннейший, от чего могут появляться фонтаны зеленого пламени, изменяющего людей и убивающего других живых существ?

– Опять? Он вернулся?.. – голова василиска поднялась над нами локтей на тридцать. Не очень-то приятно, когда над тобой завис целый дом… – Хорошо, я расскажу…