Подземелье

5

— Никогда не знаешь, что может случиться в штреке, — продолжал нагонять страху Маки. — Иногда заряды срабатывают раньше времени, и тебе отрывает руки. Иногда попадаешь в газовый карман, и прощай, Ирен. Иногда случаются обвалы. Парней давит в лепешку, печенька. Один раз видел такое. Одного парня, моего друга, раздавило между двумя каменными плитами. Оттуда вытек только ручеек красного желе. Эти обвалы постоянно случаются. Можешь и ты попасть под такой. Придется мне тогда выскабливать из камней твою задницу.

— Не беспокойся об этом, Маки, — сказал Бойд. — Мы будем работать вместе. Так что, куда я, туда и ты. Самому разве не смешно?

Маки уже стал выходить из себя. — А тебе значит смешно, печенька? Думаешь, обвалы это смешно?

Бойд повернулся к нему. Да так быстро, что тот даже отпрянул. — Нет, тупица, я не думаю, что обвалы это смешно. — Во время одного такого на Мэри Би у меня отец погиб, когда мне было пятнадцать. Не помню, чтобы я особо смеялся.

Маки замер на месте с ошеломленным, беспомощным выражением на лице. После этого он как-то замкнулся, и не произнес ни слова. Его запасы подземных «страшилок» попросту иссякли. Когда они подошли к кабине лифта для спуска, у Маки был какой-то скованный, неловкий вид, словно он страдал запором.

Наконец он произнес, — Послушай, Бойд. Я просто хотел, чтобы ты знал, как там опасно. И не хотел выглядеть засранцем.

— Да, все в порядке, — сказал Бойд.

Потом дверь закрылась, кабина дернулась и ринулась в земные недра, воздух пах минералами и стоячей водой.

Когда они вышли из лифта, Бойд почувствовал на языке пыль. Она походила на пыль с классной доски, только была более грубой и густой. Он почувствовал, как она сразу же покрыла ему лицо, и ему захотелось чихать. Еще там был запах. Бойд не мог определить точно… но так пахли заплесневелые камни и крошащаяся кирпичная кладка. Явственный, тревожный запах древности.

— Как тебе здесь нравится? — спросил Маки, глядя в вырубленные туннели, где шевелились лишь покровы теней.

— Вполне нормально, — ответил Бойд.

Но он лукавил.

Здесь было еще хуже, чем на других уровнях. Это была словно какая-то гробница, на глубине мили, и Бойд буквально чувствовал на себе давление стен. Это был Восьмой уровень, и в большей его части еще велись земляные работы. Бойд слышал далекий шум молотков и механизмов, но его источник словно находился в нескольких милях от них с Маки. Сердце бешено стучало в груди, дыхание было хриплым.

У него снова появилось то чувство.

То же, что и раньше. Ползучее, трепещущее ощущение, что он находится в смертельной опасности. Раньше он списал бы это на простую паранойю, смешанную с хорошей дозой клаустрофобии, появившейся после гибели отца на старой шахте Мэри Би.

Но это было что-то другое. Другой подвид страха.

Когда он вместе с Маки стоял рядом с шахтным домиком, думая о тех великих глубинах, в которые они спустились, у него появилось очень странное ощущение дежа вю, будто он уже был здесь раньше. Может, не наяву, а во сне. В одном из тех приторных, удушливых кошмаров, от которых просыпаешься в поту в три часа ночи. Очень похоже. Как будто это место медленно душило его. Этот ужас словно вызывал онемение, появлялось ощущение полной беспомощности, как у тонущего пловца.

— Ты в порядке, печенька? — спросил Маки.

— Да, все нормально.

— Что-то не похоже.

Теперь самоуверенный тон исчез из голоса Маки.

Бойд ни на секунду не поверил, что этого придурка действительно волнует его состояние, но почувствовал в его словах скрытую тревогу. Как будто Маки здесь тоже не очень нравилось. Все, что Бойд знал наверняка, так это, что его ощущение было сильнее. Оно укоренилось у него внутри, и мурашками ползало по спине.

Ну же, — сказал он себе. Возьми себя в руки.

— Дрейфишь, печенька? — спросил Маки.

— Не, — ответил Бойд. — А то ты позеленел как-то.

— Ерунда.

Из прохода вышло несколько мужчин в дождевиках и шахтерских касках. Двое из них были простыми рудокопами, третьим был Юргенс, горный инженер, который считался здесь большим «шишкой». Он искал руду, инструктировал, где копать и где прокладывать туннели.

— Привет, Маки, — сказал он. — Это Бойд?

— Ага. Я взял его под свое крыло, мистер Юргенс. Показываю ему, что к чему. И присматриваю.

— Отлично. Помощь нам не помешает. Мы прорубаем здесь серию штреков, — сказал он Бойду, пока они шли по туннелю. Шум механизмов стал нарастать. — Там, где мы сейчас находимся, нет руды хорошего качества, поэтому придется прокладывать туннель. На штреках когда-нибудь работал?

— Нет.

— Но он быстро учится, мистер Юргенс. Даю слово. Я научу его всему, что знаю, и сделаю из него первоклассного шахтера. Да, сэр.

— Отлично, отлично.

Боже, — подумал Бойд. А Маки неслабо лижет задницу этому парню. Делает все, лишь бы понравиться.

Они шли по туннелю минут пятнадцать, то и дело, сворачивая в многочисленные диагональные штреки. Всю дорогу Маки лебезил перед Юргенсом, разве что на колени перед ним не становился. Как ваша жена, мистер Юргенс? Слышал, вы ездили в Мексику… вам там понравилось, мистер Юргенс? Ваша дочь еще учится в юридической школе, мистер Юргенс? Противно слушать. Наконец они достигли забоя, который фактически представлял собой огромную пещеру, вырубленную с помощью бурения и взрывных работ. Место было освещено прожекторами. Пахло серой и сыростью. Потолок был наклонным, а стены покрыты неровными линиями геологических разломов, которые, как указал Юргенс, были следствием доисторических вулканических извержений.

— Породы здесь другие, — сказал Бойд.

— Конечно, другие, — сказал Маки таким тоном, будто разговаривал с идиотом. — Мы же глубже.

— Нет, здесь сплошной известняк. А наверху был сланец.

— Верно, — сказал Юргенс и посмотрел на Бойда, словно гадая, что парень с головой на плечах делает рядом с таким кретином, как Маки. — Это известняк, а я не люблю известняк.

— Я тоже, — сказал Маки.

Юргенс проигнорировал его. — А не люблю я его потому, что там, где есть известняк, есть вода. Либо когда-то была. Это означает осадку породы, известняковые пещеры. Я не хочу, чтобы мы прорвались в одну такую.

— Да, было бы хреново, — сказал Маки.

— Понимаешь, Бойд, руда здесь есть, только сперва нам придется пробиться через этот чертов известняк. Он подвел Бойда к стене и постучал по покрытому прожилками камню. — Весь этот известняк отложился в пермский период.

— Конечно, — сказал Бойд. — Осадочная порода. Слои грязи и ила.

Юргенс кивнул. — Верно. Только дело в том, что ее не должно здесь быть. То есть, с геологической точки зрения это первая пермская порода, когда-либо обнаруженная в Мичигане. Хоть это что-то и значит, но в ней ни черта нет руды. Видишь ли, эта часть Мичигана — сплошная старая, очень старая докембрийская порода. Ее возраст от 500 миллионов до трех или четырех миллиардов лет. А этот пермский слой довольно молодой, ему примерно 250 миллионов лет. Его просто не должно здесь быть.

— В Мичигане вообще нет пермских пород?

— Не слышал ни об одной. Ни об осадочных отложениях, ни об окаменелостях. Отчасти виновата эрозия, но истинным виновником является Четвертичное оледенение, бушевавшее весь плейстоценовый период. Наступающие и отступающие ледники содрали собой целые эпохи отложений. В Верхнем Мичигане исчезло все позже силурийского периода. Поэтому, очевидно, что этого пермского слоя не должно здесь быть.

— Тогда почему он здесь?

— Полагаю, это какой-то уникальный случай.

— Точно, так и есть, — сказал Маки.

Бойду захотелось влепить ему леща. Он понятия не имел, о чем говорит Юргенс, Бойд сам едва его понимал, но хотя бы держал рот на замке. Но Юргенс просто проигнорировал Маки. Бойд понял, что большинство людей на шахте Хобарт научились этому очень быстро. Юргенс продолжал рассказывать, что пермский период приходится на самый конец палеозойской эры, и стоит прямо перед мезозойской… в которую появились все динозавры, и которая озолотила парней вроде Стивена Спилберга. Пермский период положил конец палеозойской эре, когда массовое вымирание уничтожило около 90 % живых организмов, населявших планету. Это было куда более массовое вымирание, чем то, которое позднее стерло динозавров. Как раз к тому временному периоду и относились эти пермские породы.

— Этот слой породы у нас здесь изучает один парень, палеобиолог из Мичиганского университета по фамилии Макнэир. Он выдвинул теорию, что, возможно, во время самого вымирания вулканическая деятельность или сейсмическая активность погрузила этот слой пермской породы под воду, завалив куда более древними докембрийскими пластами. Таким образом, сохранив его для нас, в то время как остальные слои пермской породы были давно содраны ледником и смыты водой.

— Тогда это довольно важная находка?

— О, да. Только в ней нет руды, Бойд, а мне платят за то, что я нахожу руду.

На этой ноте Юргенс повел их через забой.

Он загибался влево, и шум механизмов стал заметно громче. Там работало несколько бурильных бригад, прокладывавших три отдельных туннеля в поисках рудоносной породы. Это был тот еще процесс. Из штреков к другим туннелям вели рельсы, по которым ездили туда-сюда вагонетки, вывозящие породу наверх, в «Яму». Под мертвым сиянием дуговых фонарей и ламп накаливания, закрепленных на стенах, сновали десятки мужчин. Запах серы почти не ощущался из-за дизельных паров и облаков каменной пыли. Повсюду капала и бежала маленькими ручейками вода. Гудели и грохотали двигатели. Шипели компрессоры и выли генераторы. Все место было опутано трубами, шлангами и высоковольтными проводами. Гремели отбойные молотки и пневматические перфораторы. Под ногами плескалась красная грязь.

Зрелище было невероятное.

Юргенс определил их в бригаду, прорубающую дальний правый штрек. Маки и Бойд надели респираторы и защитные очки, вставили в уши затычки. Здесь было шумно и опасно, повсюду кружили облака каменной пыли.

Их штрек назывался «собачий ходок», из-за маленького пространства для работы. Бурильщики проделывали группу скважин, потом саперная бригада закладывала в них динамит, и все убирались куда подальше. Взрыв расчищал футов десять туннеля, и когда пыль оседала, туда устремлялись рудокопы, кирками и лопатами выгребая породу и щебень. Единственный способ доставить породу из штрека в поджидающие вагонетки это передавать ее по цепочке. Но даже так, из-за пыли почти ничего не было видно. Бойд знал, что рядом с ним есть другие люди, но видел лишь фонари их касок, скачущие во мраке. Его клаустрофобия стала уже чем-то осязаемым. Почти за три часа они углубились на добрые двадцать футов.

Когда наступил перерыв, они вернулись в забой, где было чуть тише. Ботинки Бойда были густо вымазаны красной грязью, а сам он с ног до головы был усеян пятнами рудного пигмента. Его покрывал слой каменной пыли толщиной в добрые полдюйма. Когда он снял каску, пыль была даже в волосах. На спине и на рукавах. Он чувствовал ее привкус на языке. Дрянь еще та.

Они с Маки присели рядом с двумя другими шахтерами, которых звали Иззи и Джонсон. И тот и другой были не очень многословны. Поэтому Бойд обрадовался, когда к ним подошел Брид. Маки, естественно, был не очень рад его видеть.

Он налил Бойду кофе из своего термоса, и Бойд вытер со рта пыль. — Спасибо, — сказал он.

— Ты еще не расстался с девственностью, малец?

— Еще нет.

— Что думаешь о работе в штреке?

Бойд затянулся сигаретой, держа ее красными, жирными пальцами. — В каком смысле?

— Ага, вот и я о том же. Хотя, не все так плохо. Движемся быстро. Юргенс сказал, что с такой скоростью уже к завтрашнему полудню наткнемся на руду.

— Да ваш Юргенс свою задницу от дупла в пеньке отличить не сможет, — сказал Маки.

— Ты это слышал, Бойд? — сказал Брид. — Наш босс ни хрена не понимает. Жаль, что здесь не заправляет Маки.

— Да заткнись ты уже, — огрызнулся Маки.

— Юргенс не так плох, — сказал Брид.

— Вполне, — согласился Бойд.

Маки лишь хмыкнул. — Трещите как две старухи за рождественским чаем.

— Он рассказывал мне про породы.

— Ага, он любит говорить про породы, — сказал Брид, гася сигарету. — Ты должен еще познакомиться с тем палеологом из Университета. Макнэиром. Вот он реально любит породы. На днях мы тут выкопали ископаемое… какую-то рыбину с зубами как кровельные гвозди. Макнэир так возбудился, что я подумал, будто он уже готов отыметь ту хрень в задницу.

— Как давно ты здесь? — спросил его Бойд.

Брид рассмеялся. Он всегда смеялся. — Годков эдак пятнадцать. Я просто жду удобного случая, чтобы выбраться отсюда.

— Ну да, — сказал Маки. — Брид — гребаный индеец. Ждет, чтобы получить часть тех халявных денег с Индейского казино, чтобы можно было потом пинать балду, как и все их племя.

— Не надо ерничать над моими краснокожими братьями, — сказал ему Брид. — Хотя, он прав, Бойд. Я жду, когда попаду в список. Легкие деньги. Тогда я целыми днями буду потешаться над вами, белыми, и присовывать вашим женушкам, пока вы тянете лямку в этой дыре.

Бойд рассмеялся.

Маки что-то буркнул себе под нос.

Один из шахтеров сказал, — Ты — кусок дерьма, Брид. Знаешь?

— Мой «старик» говорил мне это с самого моего рождения, братан. Но вот как я на это смотрю — если ты в чем-то хорош, не изменяй себе.

Бойд просто слушал их треп про породы и найденные ископаемые, которые, как сказал Макнэир, попали сюда со дна древнего океана. Конечно, Брид не упускал ни одной возможности поддеть Маки и позубоскалить насчет его жены.

Потом появился Кори. — Ладно, ленивые сученыши, за работу! Тюк! Тюк!

Грязное лицо Брида растянулось в широкой улыбке. — Эй, Кори? Я когда-нибудь говорил тебе, как тебя люблю?

— Не так часто, как твоя женушка.