Подземелье

11

На Восьмом уровне творился натуральный цирк, хотя Руссо, заведующий шахтой, другого и не ожидал. Он ходил, «щелкал хлыстом» и раздавал пинки направо и налево, потому что главным фактором здесь было время. Его люди были заперты внизу. Может уже мертвы, а может еще живы, и он рассчитывал на последнее. Все на это рассчитывали. Хобартские боссы очень нервничали из-за этого инцидента и готовы были взять Руссо за задницу. Он уже нутром чувствовал их присутствие.

Поэтому старался изо всех сил.

Стоя в своем дождевике, сапогах и шахтерской каске, он наблюдал, как копальщики расчищают завал. Они взялись за дело рьяно, но не настолько, как хотелось бы Руссо. — Живее! Живее, гребаные уроды! Расчищайте штрек! Нам придется взрывать, чтобы втащить туда бурильную установку! Шевелитесь! Шевелитесь! Боже, да вы капаете, как я трахаюсь!

Это был кипучий муравейник. Завал расчищали и взрывали, щебень вывозили вагонетками. Хоть Боссы и наседали, он никогда не пускал их вниз, не собирался пускать и сейчас.

Они хотели действия.

Хотели результатов.

Кое-кто наверху хотел знать, что за чертовщина происходит и что делается для спасения горняков. Они жестко ездили на людях из Хобарта и если слетали из седла, в него запрыгивали люди из Управления охраны труда. А наверху уже СМИ были тут как тут, брали интервью у членов семей, и ходили слухи, что уже они откопали уже несколько «горняков со стажем», которые с удовольствием готовы рассказать об нечеловеческих условиях труда в Хобарте. Руссо знал, что это за ребята… люди вроде Лема Ригби и Чарли Декока. Те, кого он уволил за лень, невнимательность и полную некомпетентность. Это был их шанс погреться в лучах славы и ткнуть в кого-нибудь пальцем, и они им непременно воспользовались.

Это была месть.

Месть шахте Хобарт. Месть самому Руссо.

И Руссо, как и каждый горняк, работавший в этих штреках и каналах, знал, что слово этих ребят ни стоит и глотка мочи в жаркий день, но СМИ этого не знали. Журналисты и телепаразиты не видели разницы между забоем и норкой суслика, как не видели разницы между настоящим трудягой и парнем вроде Лема Ригби, которого Руссо вышиб с работы за появление в пьяном виде.

Нет, они не знали, что за игру ведет Ригби.

Они лишь знали, что в лице его и недоумка Чарли Декока они нашли свидетелей работы самой шахты, что подсластит сделку и заставит Хобарт выглядеть чертовски виноватым. А боссы уже чуяли запах судебных исков, и их не волновало, что он дурно пахнет.

Руссо знал, что кто-то за это поплатится.

И этим «кто-то», возможно, будет он.

Поэтому он кричал. Орал. Угрожал, запугивал, и ругался, на чем свет стоит.

Но думал он все это время не о своей работе, не о судебных исках, и не о тех трусливых журналюгах наверху.

Он думал о Юргенсе и горняках.

Сидящих в темноте, глубоко под землей.

Однажды Руссо застрял под землей на тридцать шесть часов, поэтому он знал. Чертовски хорошо знал, что чего стоит.

Пневматические буры долбили, щебень вывозился, гидравлические линии вибрировали, паровые шланги шипели, люди сновали.

— Не волнуйтесь, парни, — тихо сказал он. — Я вытащу вас. Джонни Руссо работает, и он вытащит ваши красивые белые задницы из этой ямы. Вот увидите. А если вас уже нет в живых, ей-богу, я лично вынесу вас на руках.