Подпоручик из Варшавы

Глава 6. Беседа с маршалом

Беседы с маршалом Польши длились практически до утра без перерывов. Главнокомандующий, казалось, интересовался всем, что представляло какую-то ценность для вооруженных сил. Единственное, что во время нашей "беседы" меня несколько напрягало, это тот момент, что главную угрозу Эдвард Рыдз-Смиглы видел только в Советском Союзе, не воспринимая в качестве противника Гитлеровскую Германию – в памяти у него был тридцать восьмой год, когда не без участия Третьего Рейха, Венгрии и Польши был положен конец чехословацкой государственности, и, Польская Республика приобрела во владения Тешинскую Силезию, где поляков проживало меньшинство. В общем, "нерушимой стеной, обороной стальной" маршал собирался стоять против Красной Армии. От этого мне и пришлось строить свой доклад:

– Господин Маршал! Как известно, серьезную опасность как с политической, так и с военной точки зрения. Кроме того, исторически так сложилось, что Россия претендовала на наши земли, не важно, царская то, либо советская Россия!..

Судя по реакции главнокомандующего Вооруженными Силами Польской Республики, я попал прямо в точку – у него остались достаточно серьезные воспоминания о двадцатых годах, когда войска еще не "красного маршала Тухачевского" оказались на подступах к Варшаве и только из-за тупости главнокомандующего красных, так и не смогли занять столицу Польши.

– Я согласен с вами, подпоручик! От красных исходит серьезная угроза! И мы не должны допустить, чтобы русские вновь оказались под Варшавой!

Своими рубленными фразами, Эдвард Рыдз-Смиглы, судя по всему, выражал крайнюю озабоченность "недопущением большевиков к столице". Я же мысленно усмехнулся, вспомнив, что летом сорок четвертого Красная Армия уже стояла (или все-таки будет стоять?) под Варшавой, а в январе сорок пятого, совместно с Народным Войском Польским освободит столицу Польской Республики после ожесточенных боев. Впрочем, рассказывать об этом было никак нельзя, да и не нужно – не поймут-с. Так что, продолжаем гнуть свою линию в принятом направлении:

– У наших восточных "соседей", господин Маршал, имеются крупные танковые объединения, танковые корпуса, в составе которых находятся танковые бригады. Согласно имеющимся у меня данным, силы танкового корпуса большевиков составляют: до полутысячи танков, сто – сто тридцать орудий калибром свыше ста миллиметров, в основном 122-мм артсистемы, а также до пятнадцати тысяч человек (ГГ приводит данные, когда-то прочитанные в интернете, может ошибаться. Если верить википедии, то в ТК РККА на 1938 г было: 500 танков (в основном – БТ), 112 орудий, 12 000 человек личного состава). Всего таких корпусов у русских четыре: 10-й, 15-й, 20-й и 25-й. Также есть 24 отдельных бригады легких танков, в основном на Т-26, аналоге нашего 7ТР и британского Виккерса, а также четыре тяжелых танковых бригады на танках Т-35 и Т-28. Таким образом, превосходство красных в бронетехнике над Польской Республикой многократное, что позволит, в случае ведения войны, используя массированное применение бронированной техники, во взаимодействии с артиллерийскими частями и пехотой взламывать нашу линию обороны, возможно, даже не считаясь с потерями. Ввиду этого считаю необходимым: усилить противотанковую оборону пехотных и кавалерийских частей Войска Польского посредством насыщения войск противотанковыми ружьями, а также артиллерией. В качестве противотанковых средств можно использовать артиллерию различных калибров: начиная от наших 37-мм бофорсов, продолжая трехдюймовыми орудиями, а также зенитными орудиями калибрам 40-мм и 75-мм. Также, к борьбе с бронетехникой можно и нужно привлекать наши танки, оснащенные, однако, орудиями калибра не менее 37-мм.

Маршал внимательно слушал-слушал, даже изредка делал какие-то пометки в аккуратном, обтянутом черной кожей блокноте, после чего задал вопрос:

– Что конкретно вы, подпоручник, предлагаете?

– Конкретно? – Уточнил я, после чего полез в свою полевую сумку (планшет) и достал заранее подготовленный документ, аккуратно передал его адъютанту маршала и продолжил кратко озвучивать. – Если кратко, то развернуть на базе 10-й кавалерийской бригады полковника Мачека танко-кавалерийскую дивизию в составе двух кавбригад усиленного состава, а также отдельного артиллерийского полка, полка зенитной артиллерии из двух дивизионов (легкого с 40-мм автоматами и тяжелого – с 75-мм тяжелыми орудиями), отдельного разведывательного батальона, а также вспомогательных частей.

Замолчав на несколько секунд, продолжил:

– В первую очередь, инженерных, а также ремонтно-восстановительных частей, который, по-сути должен будет представлять из себя небольшой завод.

Потратив несколько минут на изучение бумаг, Рыдз-Смиглы поднял на меня тяжелый взгляд:

– Вы понимаете, подпоручник, что предложенные вами меры будут сильно затратны для нашей страны?

Казалось, маршал Войска Польского смотрел мне прямо в глаза. Очень сильно захотелось спрятать их от этого тяжелого, требовательного взгляда, но с великим трудом я выдержал его:

– Прекрасно понимаю, господин Маршал, но только в этих действиях вижу возможность спасти нашу Родину! Если мы сможем создать танковый кулак, способный парировать угрозы наших соседей и сдерживать лавины их бронетанковых войск какое-то время, то у нас есть шанс дождаться помощи от наших Союзников: Великобритании и Франции. Если же мы будем сражаться один на один с большевиками – нас просто сомнут. Поэтому нам требуется выиграть время!

Ненадолго наступила тишина. Капитан Галецкий смотрел на меня не скрывая удивления. Полковник Сосновский – одновременно с уважением и каким-то непонятным испугом. А маршал… Маршал Рыдз-Смиглы смотрел на меня изучающе. Я же думал не о том, чтобы противостоять советским танковым корпусам, а о том, чтобы попугать немного немцев тем, что не они одни могут создавать танковые дивизии! И пусть я сейчас простой подпоручник, но если мне удастся продавить закупку бронетехники во Франции или Англии, а также подготовку на этой бронетехнике людей, то…

Мои размышления прервал Маршал. На удивление спокойным голосом он спросил:

– Как конкретно, по-вашему требуется укрепить наши бронетанковые части?

Ответ на этот вопрос у меня уже был готов достаточно давно, поэтому отвечаю без заминки:

– Первое: наращивание производства танков 7ТР на наших заводах. Второе: закупка бронетехники во Франции и Англии. Во Франции танков: R-35, H-35, а тажке тяжелых B1bis. В Великобритании: танков "Валентайн". Насколько мне известно, в серию они еще не пошли, хотя и разработаны уже год назад. Считаю, необходимо выйти напрямую на завод изготовитель и заказать партию в хотя бы в полсотни машин. Срок выполнения – начало мая. К середине июня танки уже должны быть доставлены в Польшу, тут уже, мы должны за месяц-два обучить личный состав.

– Почему вы ничего не говорите про танки серии FT? – Задал очередной вопрос Рыдз-Смиглы.

– Не считаю этот музейный экспонат сколько-нибудь эффективным, господин Маршал! – Четко ответил я, после чего почувствовал сухость в горле. Но продолжил. – Во всяком случае, в качестве боевой машины, на которой наши солдаты пойдут в бой. Предлагаю собрать их в несколько отдельных танковых батальонов и сосредоточить где-нибудь под Варшавой. В случае угрозы столице с любого направления, на базе этих устаревших танков мы сможем создать бронированные огневые точки. Неподвижные. Стоит только выкопать окоп под танк, и, загнать его внутрь. Над землей торчит только башня. Ее можно замаскировать.

Маршал сделал несколько быстрых пометок в своем блокноте:

– Вы знаете, что Французы еще активно используют танки серии FТ?

– Знаю, господин Маршал! Считаю это несусветной глупостью. По-моему, необходимо бы их собрать где-нибудь вдоль границы с Нидерландами и Люксембургом. Укрепить ими границу, как раз там, в случае войны, пройдут немецкие танки.

– Вы в этом уверены?

– Уверен, господин Маршал! Не верю, что в случае войны, сколько-нибудь умный противник будет биться головой о серьезные укрепления Линии Мажино. Проще их обойти.

– Вы так уверены в неизбежности войны между Францией и Германией? – Повел бровью Рыдз-Смиглы.

– Во всяком случае я уверен, что французы не просто так боятся Гитлера, почему и стараются всячески укрепить свою армию. По моим подсчетам, у них порядка пяти с половиной тысяч танков и бронемашин. Согласитесь, достаточно много. Всяко больше, чем у нас.

– Насколько мне известно, в наших бронетанковых силах находится почти тысяча единиц бронетехники. – Сообщил мне "великую" новость Маршал.

– Насколько я знаю, согласно изученным документам, порядка четырех сотен из них составляют танкетки с пулеметным вооружением, которые не представляют никакой серьезной боевой ценности, так как обладают противопульным бронированием и малокалиберными пулеметами. Также они обладают весьма условной проходимостью. Впрочем, их можно модернизировать. К счастью, в той же 10-й бригаде есть TKS-D и TKD. В бою они могут использоваться и против легкой бронетехники противника. Также на них можно установить те же крупнокалиберные пулеметы Гочкиса, что позволит повысить боеспособность наших войск ПВО, а также противотанковые возможности войск. Те же советские Т-26 и БТ, а также немецкие Панзеры-1 обладают противопульной броней, что делает его уязвимым к тяжелым пулеметам крупного калибра, а также к автоматическим пушкам. Танкетки можно использовать и вместо тягача к легким противотанковым орудиям. Подобным образом их пытались использовать в той же 10-й бригаде.

Эдвард Рыдз-Смиглы сделал несколько пометок у себя в блокноте, после чего приказал принести "господам офицерам" (нам то есть) горячего чаю или кофе, а сам задумался.

Лощеный поручник, сверливший всю встречу меня и капитана Галецкого взглядом, щелкнул каблуками и быстро убежал выполнять приказание. Вскоре он вернулся с большим серебристым подносом, на котором стоял чайничек, кофейник, четыре кружки и небольшая вазочка с печеньями.

Галецкий налил себе кофе. Полковник Сосновский, молчавший все это время – крепкий чай. Я же, несмотря на то, что очень сильно хотелось пить, решил потерпеть и отказался от напитков, чем вызвал молчаливую ярость поручника, высказанную, впрочем, только глазами. Ухмыльнувшись, я подумал о том, что смог раскусить коварный план "придворного" – и не выпил отравленную "ядом" поручника жидкость.

Все когда-нибудь кончается, вот и Маршал до чего-то додумался. Об этом чем-то он и решил нам сообщить, хотя и начал весьма пространно:

– Неоднократно уже поднимался вопрос о модернизации вооруженных сил нашей страны. И зачастую многие офицеры озвучивали свои мысли в виде "нам нужно также, просто ради того, чтобы было". К сожалению, наша страна не настолько богата, чтобы исполнять желания каждого офицера. Возможно, поэтому мы сейчас несколько отстаем от наших европейских и азиатских соседей. Но это отставание нам следует как можно скорее прекратить!

Замолчав на несколько секунд, маршал встал со своего кресла. Встали и все мы (гости) главнокомандующего. Рыдз-Смиглы подошел к окну, аккуратно отодвинул тюлевую занавесочку, после чего открыл окно. Вновь о чем-то задумался.

Из окна потянуло прохладой. Весьма кстати, с учетом того, что уже не один час мы тут заседаем, и, в рабочем кабинете оказалось достаточно сильно "надышано", к счастью – "не накурено". От этой прохлады сразу стало как-то легче, начала появляться какая-то бодрость. Как видно – не только у меня. Во всяком случае, постояв пару минут, маршал развернулся и подошел к нам:

– Я рад, что в Войске Польском служат такие инициативные молодые офицеры. Капитан Галецкий!

Дождавшись, когда мой спутник вытянется, Рыдз-Смиглы продолжил:

– Я совершенно с вами согласен, что разведывательные подразделения нашей пехоты должны обучаться максимально разнообразно. Поэтому в ближайшее время, в Быгдоще, в создаваемой воздушно-десантной школе будет открыт факультет для переподготовки офицеров пехоты. Помимо привычных в войсках дисциплин, курсанты будут проходить парашютную и горную подготовку. Также будет сделан упор на минно-подрывное дело. Поднятый вами, капитан, вопрос о моторизации пехоты, считаю, своевременным. Поэтому, в самое ближайшее время, мы постараемся оснастить автотранспортом как можно большее количество частей. Вам, капитан, придется войти в группу офицеров генерального штаба под командованием полковника Сосновского и принять участие в разработке плана моторизации наших войск.

Вытянувшись перед маршалом, Галецкий, кажется, даже не дышал. Прорычав в ответ уставную фразу, он поблагодарил за доверие главнокомандующего и пообещал "не посрамить и оправдать".

Пожав руку капитану, маршал всем своим видом показал, что тот может идти, и, вскоре, в сопровождении все того же поручника, Галецкий покинул помещение.

Когда Рыдз-Смиглы подошел ко мне, я, похоже, тоже задержал дыхание и принял "вид лихой и придурковатый", как завещал еще Император Всероссийский и прочая и прочая, Петр Первый, он же Петр Великий, который из своих потешных полков вырастил настоящую, сильную, победоносную армию Российскую. Здраво рассудив, что такой великий человек "фигни не посоветует", я стоял и поедал главнокомандующего глазами.

Маршал стоял передо мной не меньше минуты. И, дождавшись, когда я выдохну и начну дышать опять, он продолжил:

– Подпоручник Домбровский! Благодарю за кропотливую работу. Я услышал ваше мнение, и, в целом, оно мне понятно. Не со всем я согласен, но в некоторых моментах я с вами солидарен. Как вы и предлагали еще на полигоне в Блендовской пустыне, бригада полковника Мачека будет усилена. Еще двумя отдельными танковыми ротами, которые будут сформированы в Варшаве. Вам же следует проследить за обучением и формированием подразделений, а также своевременным, не позднее 1-го апреля, прибытием бронетехники и личного состава в 10-ю бригаду. В самое ближайшее время планируется поднять вопрос о формировании механизированной бригады. Будьте уверены, подпоручник, я о вас еще вспомню!

Не моргая продолжая смотреть на маршала, я пытался понять, прозвучало это угрозой или похвалой? Так и не понял – слишком устал, и, даже, морозная свежесть, поступающая из-за окна никак не спасала положение. Впрочем, долго томить меня Рыдз-Смиглы не стал, лишь крепко пожал руку, показав, что аудиенция закончена, и я в сопровождении давешнего поручника покинул кабинет.

За дверью меня передали молчаливому, бочкообразному сержанту с кобурой пистолета на боку, который вежливо, но беспрекословно проводил меня к гардеробу, после чего проследил, чтобы мне вернули все мои личные вещи. Короткая фраза – и я в сопровождении того же сержанта покидаю здание.

Капитана Галецкого замечаю издалека – он, в сопровождении одного из солдат, облаченного в щегольскую меховую конфедератку и хорошую шинель, прогуливался по парку и переваривал все, что с ним произошло за последнее время. "Мой" сержант повел меня в тот же парк, по замеченной еще по приезду тропинке.

Короткое приветствие между сержантом и солдатом произошло как-то… буднично. Короткая цепочка фраз, и сержант удаляется в неизвестном направлении, а мы с капитаном молчаливо прогуливаемся по парку, созерцая припорошенную снегом красоту, так и не решив заговорить со следующим за нами по пятам солдатом. Кто его знает, какую организацию он представляет, и какое на самом деле у него звание?

К счастью, долго гулять нам не пришлось – совсем скоро появился сияющий полковник Сосновский, следовавший к уже известному нам лимузину. К нему же нас проводил и наш "конвоир-соглядатай", остерегая от ненужных разговоров…

На мое удивление, в лимузине было тепло – видно, водитель заранее прогрел машины, поэтому, как только мы тронулись в путь, меня разморило и я заснул. Все-таки больше суток без сна, да еще моральное напряжение после встречи с маршалом – сил и энергии на которую ушло не мало, взяли свое, и до Варшавы я проспал так и не проснувшись…