Глава 10. Проблемы на ровном месте

Пробуждение утром первого выходного дня выдалось на удивление приятным – и это несмотря на вчерашние возлияния вместе с другими победителями в "офицерском троеборье", где на троих мы "раздавили" не одну бутылку отменного французского коньяка. Как в том анекдоте – приходилось даже три траза бегать за добавкой, что было несколько непривычно для меня, человека, в общем-то не то чтобы слишком пьющего даже в том, двадцать первом веке. Да чего уж там говорить – там, на заре своего студенчества я умудрился по-настоящему напиться всего лишь один раз… На празднике в честь нового года… Да и было мне тогда всего лет восемнадцать – первый курс, время, когда у обычного студента денег обычно нет, а веселиться хочется…

Тут же все было на удивление приятно. Пусть и обнаружилось рядом с кроватью несколько пустых бутылок из-под алкоголя. Больше всего меня изумило прелестное женское создание, свернувшееся калачиком на другом конце кровати от меня, прикрывшись одеялом.

Не желая будить прекрасную незнакомку, я медленно и аккуратно поднялся с кровати и бегло осмотрел все бутылки, обнаружившиеся под ногами. К счастью, в одной из бутылок оказалось совсем немного коньяка – буквально на донышке. Этих нескольких капель мне и хватило на то, чтобы слегка привести себя в чувство. Изведав с утра прекрасного напитка, с радостью обнаружил, что мне стало очень хорошо.

Обнаружив свое нижнее белье в паре метров от кровати, и, одевшись, наконец, я быстро направился в ванную, где достаточно быстро привел себя в порядок.

Пока ваш покорный слуга принимал водные процедуры, прекрасная незнакомка проснулась и начала искать предметы своего гардероба. Из-за того, что они были разбросаны по всему коридору и всей спальни, прелестная незнакомка то и дело нагибалась к полу, показывая мне свои прекрасные формы. Наблюдая за ними я не выдержал и начал хлопать. Девушка, не ожидавшая такой бурной реакции на свои телодвижения вздрогнула и выронила те предметы гардероба, которые с таким трудом успела собрать.

– Да, мадам, вы бесподобны! – Подмигнул я ей.

Молодая девушка (а было ей явно меньше двадцати лет), покрылась красной краской, и, схватив одеяло прикрыла все своё богатство третьего размера.

Улыбнувшись, я начал изучать прекрасную незнакомку. Роста она была не очень высокого – где-то около метра семидесяти и отвечала всем моим идеалам женской красоты, перекочевавшей прямо из двадцать первого века: фигура, близкая к привычным благодаря телевидению и социальным сетям (те самые пресловутые девяносто-шестьдесят-девяносто), длинные, почти по пояс волосы каштанового цвета. И глаза. Большие и голубые, прямо как в каком-нибудь аниме-мультике из моего времени.

Церемониально склонившись на колено и взяв ее аккуратную ладонь в свою правую руку, нежно целую ее и говорю:

– Пани, вы обворожительно-прекрасны, особенно без этого ужасного одеяла!

Вызвав на лице целую бурю эмоций, но так и не дав ей сказать ни слова, продолжаю:

– После всего, что сегодня ночью между нами произошло…

Девушка заинтересованно-кокетливо бросила свой взгляд на меня, а я продолжил:

– Я не могу не помочь вам собрать элементы вашего гардероба и выпроводить отсюда, не позавтракав. Но так как я готовлю на удивление паршиво, особенно по-утрам, то смею предложить вам провести это утро в моей компании за столиком какого-нибудь уютного ресторанчика. Каким будет ваше утвердительное решение?…

Прекрасная пани по имени Тереза, к моему счастью, согласилась составить мне компанию, поэтому, через полтора часа (когда та самая прекрасная незнакомка привела себя в порядок), и, облаченная в свое вечернее ярко-красное платье с открытыми плечами, поверх которого было надето аккуратное пальто из лисьего меха, передо мной оказалась не просто молодая и красивая девушка, а настоящая королева, о чем я и сообщил своей спутнице. Хуже всего, что в своем, пусть и не плохом костюме, на ее фоне я выглядел "бедновато". А как могло быть иначе – на жалование подпоручника (читай, лейтенанта), особенно не пошикуешь. Особенно, если продолжать жить на такой шикарной, многокомнатной квартире, на оплату которой уходит львиная доля моего жалования (а это идея – найти жилье попроще!).

Порывшись в своих вещах, прячу за штанину брюк свой табельный пистолет. Не то чтобы я хотел идти и воевать – скорее, просто на всякий случай. И все из-за того самого своего ранения…

Поймать такси – дело нескольких минут. Еще четверть часа молчаливого петляния в стареньком, но еще удивительно живом Рено – и мы останавливаемся у небольшого, но уютного заведения (адрес называла спутница) с поэтическим названием – "Вечерняя Варшава", расположившимся прямо на берегу Вислы.

Услужливый швейцар открыл дверь и проводил нас до гардероба, где другой не менее услужливый и лощеный лакей принял шубку моей спутницы. Приветливо улыбаясь девушке, он повесил на "плечики" шубу, после чего уже с некоторым не то изумлением, не то разочарованием взял мое пальто и шляпу.

Пока мы избавлялись от верхней одежды, появился немолодой, но "вылизанный" официант, который приветливо улыбаясь проводил нас к свободному столику. Пока моя спутница присаживалась при помощи официанта на мягкое кресло, я устроился напротив. Бегло посмотрев в меню, я мысленно присвистнул и улыбнулся – все мое жалование можно было спустить тут за пару вечеров, ну или за один, это, если обладать должной сноровкой. К счастью, в портмоне остались командировочные – с той самой поездки в десятую кавалерийскую бригаду полковника Мачека – так что, у меня есть шансы не ударить в грязь лицом перед этим прелестным созданием по имени… кстати, как ее зовут? Не помню…

Если кратко рассказать – посиделки удались на славу. Я много шутил, пересказывая различные анекдоты из будущего, порою эти анекдоты были на грани приличия. Самое же главное, что моя спутница искренне смеялась, дарила мне свою улыбку, изредка притрагиваясь к бокалу красного вина.

К сожалению, рано или поздно все кончается – кончились и наши посиделки. Моя прелестная спутница бросила взгляд на свои аккуратные женские часики, слегка ойкнула и быстро засобиралась по неведомым мне делам. Я же, не глядя, бросил на стол небольшую стопку купюр разного достоинства, после чего быстро направился к гардеробу. Там мне стоило больших трудов, чтобы успеть перехватить шубку и самолично водрузить ее на плечи все ещё оставшейся "прекрасной незнакомкой".

Через пару минут, когда мы стояли на улице, перед очередным такси, девушка, наконец, назвала своё имя:

– Богиней, конечно, быть приятно, Янек, но меня зовут Терезой.

Пока я переваривал сказанное, девушка уже успела сесть в машину и та быстро тронулась с места. Долго смотреть вслед таксишному форду я не стал – поднял руку, как передо мной остановился точно такой же автомобиль. Быстро назвав адрес, погрузился в свои мысли. А мысли эти были далеко не веселые – по всему выходило, что к выполнению своего плана я так и не приступил. Причем не приступил я ни к одному из них.

– Вот дерьмо! – Констатировал я. Судя по тому, что водитель решил уточнить, что же я сказал, констатировал я в голос:

– Что, господин?

Голос водителя был каким-то напряжённым.

Осмотревшись по-сторонам, я понял, что места вокруг оказались мне вполне знакомыми.

– Останови здесь!

Когда автомобиль прижался к бордюру, быстро расплачиваюсь, сунув в руку таксисту купюру в десять злотых и покинул автомобиль, чем изрядно порадовал водителя. Во всяком случае тот достаточно быстро, с пробуксовкой исчез, чем меня несколько удивил.

Постояв у дороги несколько минут, провожаю взглядом ползущий по улице длиннобазовый автобус, после чего сплюнув через плечо, иду по направлению к генеральному штабу. Пусть у меня сегодня и выходной, но надежда на то, что удастся встретить на месте службы кого-нибудь из знакомых офицеров, у меня была далеко не беспочвенная – очень уж многие офицеры, несмотря на выходные, появлялись на рабочем месте. Тем более, что все являлись военнослужащими, и, учебные тревоги были достаточно не редким явлением.

Уже перед зданием генерального штаба у меня появилось какое-то странное ощущение. Там, в двадцать первом веке, я его не редко называл ласковым словом "чуечка". Эта самая "чуечка" не редко меня спасала во время учёбы вначале в школе, а потом и в институте, во время сессий. Да и на работе не редко она меня выручала – несмотря на то, что Леха (вернее, Алексей Петрович) был начальником неплохим, а человеком весьма хорошим, иногда бывали дни, когда от начальства следовало держаться как можно подальше. Как в старой солдатской поговорке – "подальше от начальства- поближе к кухне".

Стоило мне зайти в здание и увидеть дежурного офицера, пусть плохо, но всё-таки знакомого мне пехотного подпоручника (одного, кстати, из участников нашего троеборья), который обычно со мной достаточно приветливо здоровался (во всяком случае, в последние дни), как я сразу понял, что что-то идет не так. Во всяком случае, вместо приветствия по имени он обратился служебно-деловым:

– Здравия желаю, пан подпоручник!

И что характерно- даже руку не пожал! А такого никогда не было!

Хуже всего стало, когда проследив за взглядом дежурного офицера я заметил "чужого" в штатском. При взгляде на этого молодого – лет двадцати пяти – парня, одетого в тёмные брюки и кожаную куртку, можно было сделать краткий вывод: передо мной стоит опер. Причем такой типичный, из какого-нибудь сериала про ментов с телеканала НТВ.

Мысленно подумав о том, что увидеть "чужого опера" в своих краях – это достаточно паршивая примета, я направился к своему кабинету. Еще одним хреновым звонком оказалось то, что когда я встречал знакомых офицеров (с которыми, как я считал, был в достаточно неплохих отношениях), те отводя глаза старались побыстрее удалиться, так и не здороваясь со мной. Даже появилось такое ощущение, будто я какой-то прокаженный.

Единственным, кто подал мне руку и рассказал, что происходит, оказался хорунжий Гловацкий, которого я встретил метрах в двадцати от нашего кабинета, возле туалетной комнаты.

– Ян! У нас проверка. Дефензива. По твою душу. Их главный сейчас у Сосновского. У нашего кабинета несколько человек. Внутрь не пускают! Ты точно ничего не натворил?

Удивлённо посмотрев на соседа по кабинету, смотрю ему в глаза:

– Спасибо, Войцех! А черт его знает, из-за чего? Вроде ничего противозаконного не совершал. Хотя, ты же сам знаешь, стоит дать повод этим кровопийцам из "двойки", так они от тебя не отвертятся!

– Подпоручник Домбровский? – Окликнули меня со спины голосом полковника Сосновского. Повернувшись через левое плечо и вытянувшись по стойке смирно, наблюдаю, приближающегося начальника в сопровождении незнакомого майора и пары оперов в штатском. – Ключи от сейфа у вас с собой?

Внимательно посмотрев на лицо начальника, отмечаю, что он предельно спокоен – должно быть, верит в своих подчинённых, что не может не радовать.

– Так точно, пан полковник, со мной.

– Отлично! Проводите господ офицеров из военной контрразведки в свой кабинет и ответьте на все поставленные вопросы.

– Слушаюсь, пан полковник! Прошу, господа! – показав рукой направление движения, быстрым шагом приближаясь к кабинету, неподалеку от которого уже топталось несколько знакомых мне офицеров: капитан Галецкий, хорунжий Гловацкий, а также полковник артиллерии Калиновски. Чуть в стороне от них стоял и плютюновый Спыхальский.

Отворив дверь, пропуская перед собой одного из оперов, вхожу сам. Тот, быстрым взглядом окидывает кабинет, задаёт вопрос:

– Который?

– Вот тот! – Показываю я рукой в сторону своего рабочего места.

Достаточно споро в кабинете оказались практически все контрразведчики (кроме одного, что остался в коридоре, своим грозным видом отпугивая всех желающих поинтересоваться, что же происходит, впрочем, таких не было).

Первым заговорил майор из дефензивы:

– Оружие у вас где? В сейфе?

– При мне. – Коротко ответил я и тут же заметил, как оперативные сотрудники напряглись, один даже как бы просто так достал из кармана своего пальто револьвер неизвестной мне системы.

– Будьте добры, слайде оружие. И без разных там штучек. – С нотками металла в голосе приказал майор. Я же бросил взгляд на полковника Сосновского, который также находился в этот момент в кабинете. Тот никак не отреагировал на это требование.

Окинув взглядом остальных контрразведчиков, послушно достаю из-за пояса пистолет и кладу его на свой стол. Один из оперативников сразу же достал из кармана брюк белый платок и завернул в него мое оружие, убрав после чего его в карман своей куртки-бушлата.

Мое настроение несколько упало – мало того, что моей личностью заинтересовались контрразведчики, так еще и оружие изъяли, что было достаточно плохим знаком.

– Ключ! – Требовательно протянул свою руку один из оперативников. В очередной раз приходится подчиняться, правда, внеся свое предложение:

– Конечно. Только будьте добры, вызовите свидетелей. Мало ли, подбросить что захотите мне?

Посмотрев на лицо майора-контрразведчика, замечаю, как его холодные ранее глаза начали наливаться кровью. Но на мое счастье, тут уже взял слово и молчавший ранее полковник Сосновский:

– Господа, я считаю, что просьба моего подчинённого достаточно своевременно. Да и насколько я знаю, у вас есть инструкция, в которой говорится о том, что обыск должен производиться при присутствии свидетелей? Я прав?

Майор недолго, всего десять-пятнадцать секунд поиграл желваками, после чего кивком отдал распоряжение одному из своих людей.

Вскоре, когда понятые вошли в кабинет и внутри стало тесно, как в банке с рижскими шпротами, обыск, наконец-то начался. Один из сотрудников внимательно потрошил шкаф с разнообразной литературой военного содержания (порою, на иностранных языках написанную). Другой – выкладывал на стол все документы, что обнаружил у меня в столе, пытаясь найти при этом какой-нибудь тайник. И что характерно – тайник этот нашли. А я про него и не знал! Вот только определиться, по какой статье инкриминировать мне содержимое этого самого тайника, в котором находилась пожелтевшая от времени стопка бумаги, где все было написано по-русски, да еще с пресловутыми "ятями", никто из присутствующих так и не знал. Также они не знали, к какой статье отнести две пятисотрублевые купюры с Петром Первым на рисунке. Причем, прочитав один лист из той стопки (пришлось слегка изобразить косоглазие), я засмеялся. Если привести то послание к нормальному виду, убрав оттуда все дореволюционные знаки, то получалось что-то следующее:

"Письмо ваше, почтеннейший Петр Алексеевич, получил я сегодня и отвечаю на него немедленно. Благодарю за откровенность, высказанную вами в последнем вашем послании. В нем я согласен на три четверти с вами. В остальном я отбился от мнения Вашего, вероятно оттого, что смотрел с другой точки.

Вы потеряли брата, граф. И хотя человеком, сей господин был весьма дурным, я не могу не отметить и его положительных качеств. Конечно, в последнее время он все более и более начал увлекаться этими актрисульками из театра, несколько раз он был замечен в неподобающей компании – падших женщин, но ваш брат, граф, отлично проявлял себя на поле брани. Редко какой (залито чернилами до нечитаемого состояния) мог бы в одиночку справиться с шестью хунхузами к ряду.

Да, граф умер. Но какая у него была завидная смерть? Он умер для Империи!.."

К сожалению, дальнейшего разобрать и перевести я так и не смог – главное, что ничего компрометирующего меня в этих записях не было, а значит, я могу спать спокойно. Да и в сейфе у меня – ничего лишнего, специально старался. В общем- живем, ребята!

Загрузка...