Подопытный материал (СИ)

Глава 1

Я проснулся от отдаленного грохота и угрожающего скрипа. Что гремело вдали — не знаю, а мой новенький каркасный дом стонал и ощутимо раскачивался. Еще вчера вечером жилище казалось мне прочным и надежным. Да и как не быть уверенным в доме, если ты построил его своими руками?

В наше время обзавестись собственным жильем — удовольствие недешевое. А с деньгами у меня было не очень: стоя у станка, много не заработаешь. Однако не век же жить с родителями жены?

Конечно, место здесь не самое хорошее: неподалеку в две смены грохочет ЗКПД — завод крупнопанельного домостроения, в километре — асфальтовый завод, а от него пахнет битумом. Да еще железная дорога, которая идет к заводам и базе стройматериалов, расположенной между ними.

В другой стороне овраг, а за ним когда-то была огромная свалка. Лет тридцать назад ее закрыли, и там все поросло березками и осинками. Только в этот лес почти никто не ходит: люди не забыли, что он растет на отбросах.

Зато участок обошелся совсем дешево, материалы мы с тестем закупали недорогие, да и строили сами. Получилось неплохо: мы с женой и дочкой стали обладателями трех комнат и огромной кухни.

На днях кровлю закончили, осталось только снаружи сайдингом обшить, да изнутри отделать.

А тут — на тебе!

Дом раскачивался все сильнее, а скрипы и стоны перешли в вопли погибающего существа. Я сел на матрасе, который лежал прямо на полу, наощупь натянул кроссовки, схватил одежду в охапку и выскочил наружу.

В начале августа светает еще рано. Я стоял и смотрел, как разваливается мой дом.

Стальная вентиляционная труба почему-то обломилась и полетела вниз, крошась на мелкие кусочки. Листы ондулина сползали с крыши, рамы в пластиковых окнах падали внутрь. Отвалился лист древесно-стружечной плиты, который я собственноручно прикрутил не одним десятком саморезов.

По коже прошлось совсем легкое дуновение утреннего ветерка, однако строению хватило и этого. Дом наклонился и стал оседать, рассыпаясь на части. Над руинами поднялось облако пыли.

Интересно, откуда взялась пыль, если строили из всего нового и чистого?

Впрочем, дурацкий вопрос, возникший в моей голове, не имел никакого значения: дом прекратил существование.

Поеживаясь от утренней прохлады, я натянул майку с джинсами и двинулся в сторону соседнего участка. По-моему, пока рушилось мое жилище, у Витьки тоже грохотало.

У соседа проблем с деньгами нет, поэтому участок у него не пятнадцать соток, как у меня, а в два раза больше. Дом Витька задумал тоже здоровенный и дорогой: из кирпича, в два этажа, с подвалом под всем зданием. На этой стройке постоянно работала целая бригада, поэтому дело спорилось — первый этаж был выложен и перекрыт железобетонными плитами. Вчера я видел, как автокран поднял наверх несколько поддонов с кирпичом.

Вокруг соседского дома тоже стояла пылевая завеса.

— Плитам — звиздец! — радостно сообщил Витька. — Перекрытию над подвалом — тоже звиздец!

По непонятной причине плиты над первым этажом полопались и вместе с кирпичом упали вниз. Перекрытие над подвалом от удара тоже развалилось вдребезги. Стены из светлого кирпича с арочными оконными и дверными проемами стояли нерушимо, но внутри дома стоял разгром: куски плит вперемешку с кирпичом громоздились друг на друге, завалив весь подвал.

Вообще-то, Витька — мой ровесник, то есть ему под тридцать, как и мне. Только если нас поставить рядом, сразу будет видно, кто из нас мужчина, а кто — хилое, худосочное создание. В отличие от меня, Витька здоров, как бык. Волосы у него светло русые, глаза голубые, лицо мужественное — настоящий былинный богатырь. У него и прозвище соответствующее — Большой.

— Машине тоже звиздец, — продолжил сосед, — потому что она железная.

Витька пнул ногой свой осевший внедорожник, отчего в крыле образовалась дыра.

— А дискам — ничего, потому что они алюминиевые.

Сосед проверил ногой на прочность диски и спущенные шины, затем попытался открыть машину. В результате ручка, за которую Витька ухватился, осталась в его руке, а сама дверка упала на траву и развалилась на куски. Целой осталась только внутренняя обивка из пластмассы.

Витька достал какой-то провод, порвал его своими ручищами и довольно заявил:

— Медяшке тоже ничего.

Сосед испытал на разрыв и сжатие золотую цепь на собственной шее и перстень-печатку на пальце. Затем он обнаружил на фундаменте дома картонную коробочку и стал по одному доставать из нее гвозди, легко ломая их своими толстыми пальцами.

— Испортили все железо, суки! — сделал вывод Витька.

— Кто испортил?

— Американцы — кто же еще!

— Вряд ли, — засомневался я.

— Тогда инопланетяне. Суки все они: и американцы, и пришельцы гребаные!

Я взял из коробочки один гвоздь и легко его сломал. Стальной стержень толщиной миллиметра три не превосходил по прочности макаронину и хрустел примерно также.

Что-то заставило меня обернуться и посмотреть на свой участок: моя старенькая «Нива», вчера бодро прибежавшая сюда, сегодня осела и разваливалась на глазах.

Несмотря на любовь к исконно-русским выражениям и золотую цепь на шее, соображает Витька быстро. На мой взгляд, вывод он сделал правильный: все окружающее нас железо утратило прочность.

Теперь понятно, почему свалился мой дом: практически не стало гвоздей, саморезов и прочих стальных частей, скреплявших строение. Бетонные плиты сломались, так как бетон плохо работает на растяжение и на изгиб. Стальная арматура, препятствовавшая разрушению, совсем ослабла.

Черт! Ведь все мои живут в панельном доме, да еще на пятом этаже. Думаю, наша девятиэтажка рассыпалась, как карточный домик. Жена, дочка, тесть с тещей — наверно, они уже мертвы.

А вдруг, нет? Может, выскочили, или дом обрушился не сразу.

Видимо, такие же мысли посетили и Витьку.

— Серега, твои в каком доме живут? — спросил он.

— В панельном, на пятом. А Настена где у тебя?

— Дома. А хата у меня на седьмом этаже, тоже в панельке… Блин!

Что с близкими — неизвестно. Ладно хоть сами выжили: меня дом скрипом разбудил, а Витька в машине спал.

Вообще-то, мы с ним сторожили. У нас тут девятнадцать участков, вот мы и решили поочередное дежурство организовать, чтобы на охрану не тратиться. Я должен был утром уехать, а Витька остаться.

Вот и подежурили.

Мобильник, который я достал их кармана джинсов, оживить не удалось.

— Можешь выкинуть, — сказал Большой. — Идти надо… У тебя хата где?

— В Южном поселке. А у тебя?

— Микрорайон «Север».

На самом деле, мы и в городе жили неподалеку друг от друга. Просто мой дом находился на юге одного городского района, а Витькин — на севере соседнего. Несмотря на названия, мой сосед жил чуть южнее.

Нашу новостройку и ЗКПД разделяла улица из двух десятков одноэтажных домов. Официально это поселение называлось улицей Овражной, а в просторечье звалось Помоечной деревней. Этой информацией меня снабдил Витька, выросший неподалеку, в районе из кирпичных и панельных пятиэтажек. Собственно, он и дом строил в этом непрестижном месте только из-за того, что не захотел окончательно расставаться с родными краями.

Сильных разрушений на улице Овражной оказалось немного: совсем развалился только один дом, а у остальных пострадали крыши. Некоторые из них сложились полностью, с других только кое-где сползла кровля. Разумеется, попадали все двери, кое-где отсутствовали рамы и стекла в окнах.

Хозяином кучи досок и шлака, бывшей совсем недавно домом-засыпушкой, оказался бодрый сухой дедок.

— Живой, Егор Тимофеевич? — сияя от радости, спросил Витька.

Изменился мой спутник резко: только что он был серьезным мужчиной, озабоченным судьбой жены, а теперь стал веселым и доброжелательным рубахой-парнем.

— Выскочить успел, — ответил дед. — А дому конец, теперь у Евдокии жить буду.

Дородная пожилая женщина доброжелательно смотрела на деда. Что-то мне подсказывало, что без нежных чувств здесь не обошлось.

— Только у нее крыша развалилась, — деловито продолжил Егор Тимофеевич. — Я смотрел: гвозди, как труха стали. Чем теперь доски да шифер приколачивать?

— Проволокой прикручивай, — посоветовал Витька. — Видишь, сколько ее валяется?

Мой спутник показал на алюминиевые провода, упавшие со столбов.

— А не заругают? — с сомнением спросил дед. — Электричество все-таки.

— Не будет больше электричества. Прикручивай проволокой, а материал какой понадобится — на базе бери.

— Так кто ж мне его там даст? Покупать придется, — сокрушенно ответил Егор Тимофеевич.

— Денег тоже больше не будет. Так что тащите все с базы. Только у нас ничего не трогайте. А то, сам понимаешь, вернутся хозяева, а у них материал пропал. Они ведь и спросить могут.

Говорил Витька с улыбкой, только и я, и дед поняли, что это серьезное предупреждение.

Я уже давно заметил, что разговаривать с людьми Большой умеет.

Потратив около часа, мы обошли всю улицу, со всеми Витька поговорил, всех весело предупредил, чтобы с наших участков ничего не брали. В Помоечной деревне выжили все, даже травм серьезных никто не получил — только незначительные ушибы да ссадины.

Дальше дорога шла, огибая ЗКПД. Забор из железобетонных плит уже зиял прорехами — часть ограждения упала и рассыпалась на куски. Через эти проходы мы могли рассмотреть разрушения, произошедшие на территории.

Все мостовые и козловые краны, работавшие на открытых площадках, свалились на землю. Попадали железобетонные колонны и балки, сложились цеха, полопались емкости. Только дымовая труба, сложенная из красного кирпича, гордо высилась посередине разрухи.

— Дождь пойдет — цементу звиздец придет, — сказал Витька. — Сколько добра пропадет!

Присмотревшись, я понял, что из потрескавшихся емкостей на землю вывалился серый порошок — цемент.

Веселость с моего спутника спала, он вновь стал серьезным и озабоченным.

Возле упавших и рассыпавшихся на куски железных ворот топтался взъерошенный мужичок — сторож.

— Вовка! У тебя крыша обвалилась, а ты тут ошиваешься! Тебя Татьяна заждалась — иди домой!

Витька вновь стал веселым и жизнерадостным.

— Так начальства не было еще, — возразил мужичок.

— Не будет никого, и сторожить тут нечего. Не видишь что ли: весь завод развалился?

Сторож отправился на улицу Овражную, собака, немного подумав, потрусила за ним.

Глава 2

В городе остались неразрушенные дома. Попадались даже почти целые панельные пятиэтажки. Впрочем, судя по кучам мусора, большинство таких домов развалились.

Уцелели стены двух-трехэтажных зданий старинной постройки и кирпичных пятиэтажек. Только обвалились все балконы, попадали двери и оконные рамы, обрушились крыши.

Заглянуть в подъезд одной из пятиэтажек нам не удалось: вход оказался заваленным кусками бетона.

— Стены стоят, а лестницы — в хлам, — сказал Витька.

— Наверно, и перекрытия тоже обвалились, — добавил я.

Окно первого этажа заполняло месиво из камней, досок, тряпья и еще непонятно чего. Взгляд остановился на слишком равномерно расположенных алых пятнышках: ухоженная женская ступня с ногтями, покрытыми красным лаком, торчала из-под скомканной простыни.

— Звиздец! — выдохнул Витька.

Глухой стук, потом еще. На наших глазах стала рушиться панельная пятиэтажка, стоявшая дальше от дороги. Ровная стена почти мгновенно распалась на отдельные плиты, которые начали заваливаться наружу, рассыпаясь на куски. Через несколько секунд пыль скрыла все.

Отойдя подальше от пылевого облака, мы пошли по дороге, заваленной камнями, битым шифером и изломанными досками.

Столбы, которые когда-то стояли у дороги, в большинстве своем попадали. Провода и кабели, раньше висевшие на опорах, теперь лежали на земле. Машины, припаркованные на обочинах, разваливались на глазах. И только запыленные кусты и деревья стояли как ни в чем ни бывало.

— Откуда столько народу? — неожиданно спросил мой спутник. — Все дома обвалились — как люди-то выжили?

На мой взгляд, людей на улице было не так уж много, а кроме того, это были абсолютно все, оставшиеся в живых. Ведь когда мы идем по тротуару, то встречающиеся нам прохожие — лишь малая часть живущих поблизости. Многие находятся дома, кто-то едет в машине или бродит в торговом центре, некоторые еще работают.

Витька, не дождавшись ответа, видимо, сам сообразил, в чем дело. Лицо моего спутника стало серьезным и злым, он широко зашагал, и мне пришлось почти бежать.

Люди вели себя странно: никто никуда не шел, ни один человек не пытался подойти к развалинам. По большому счету, никто не занимался делом. Люди либо бесцельно бродили, либо стояли и сидели на земле, переживая случившееся. Некоторые плакали.

— Почему никто завалы не раскапывает? — спросил я. — Неужели всех сразу насмерть задавило?

— Вроде, никто не кричит, — равнодушно ответил Большой. — Да и много ли голыми руками накопаешь?

Опровергая мои слова, группа мужчин и женщин азартно раскидывали мусор из груды, бывшей когда-то домом.

— Наверно, кто-то живой, — предположил я. — Может, поможем?

— Там круглосуточный магазин был, — ответил Витька. — Водку и пиво они откапывают.

Наш дом превратился в кучу мусора. Среди десятка людей, болтавшихся поблизости, я заметил знакомую личность — вечно пьяного парня из моего подъезда.

— Кто-нибудь спасся? — спросил я его. — Не видел?

— Да разве тут спасешься? — ответил непривычно трезвый парень. — Я как раз от друзей шел. Шарахнуло разом — никто не выскочил.

От злости у меня перехватило дыхание. Каким-то чудом я удержался от того, чтобы не броситься на парня. Почему этот придурок живой, а Маши и Светки больше нет на белом свете?

Злоба схлынула так же внезапно, как и подступила. Я сел прямо на асфальт и согнулся, спрятав лицо в собственных ладонях.

Сколько я сидел — не знаю.

— Все, Серега — звиздец! — услышал я знакомый голос. — Ничего не сделаешь. Вставай, пошли отсюда!

Сильные руки подняли меня с земли. Я опять увидел перед собой кучу камней и мусора, но Витька развернул меня, обняв за плечи. Повинуясь ему, я куда зашагал.

В себя я пришел через несколько шагов.

Что скрывать, я был почти уверен, что мои близкие мертвы. Оставалась только маленькая надежда, но теперь не стало и ее. Нет больше у меня ни жены, ни дочки; и тесть с тещей тоже погибли.

Витька меня не утешал. Мы просто шли рядом, и от присутствия большого, сильного человека, отчего-то такого близкого, становилось ощутимо легче.

Перебрались через железную дорогу, свернули на тропку, извивавшуюся между кустов, прошагали по небольшой дамбе, которая шла через ручей, и вышли к Витькиному дому. Точнее, к тому, что от него осталось.

В отличие от меня, Большой присутствия духа не терял вовсе.

Он постоял несколько минут, глядя на развалины, и сказал:

— Все, Серега, пошли отсюда.

— Куда?

— Обратно. Здесь скоро дурдом начнется.

Что за дурдом Витька имел в виду, я уточнять не стал, а послушно поплелся следом.

— С самого начала все ясно было — через какое-то время сказал он. — Теперь точно убедились… Блин, кто же все железо испортил? Попалась бы мне эта сволочь!

Едва мы вышли из кустов, как к нам подскочила запыхавшаяся девушка.

— Мальчики, можно мне с вами? Возьмите меня с собой, пожалуйста!

От неожиданности мы не знали, что сказать, и молча разглядывали незнакомку. Невысокая, хорошо сложенная — обычная девушка, каких много. Правда, короткие кудряшки в разные стороны торчат, и рукав у блузки оторван. Похоже, она уже побывала в переделке, поэтому к нам в спутницы и набивалась.

Приняв наше молчание за несогласие, девица продолжила уговаривать нас:

— Вы не бойтесь, я не больная! Я с клиентами — только с презервативом… Ой!

Девчонка, поняв, что сболтнула лишнего, прикрыла рот ладошкой и испуганно уставилась на нас.

Признаться, мне всегда нравились такие невысокие и ладно скроенные девушки. Моя Маша была такой же. Только против продажных женщин имелось у меня стойкое предубеждение, поэтому меня не взволновали прелести этой особы, лишь слегка прикрытые коротенькой юбчонкой и легкой блузкой.

Девица испуганно и умоляюще смотрела на нас: видно, страшно ей было одной в этом мире, который слишком быстро стал таким непривычным.

— Тебя зовут-то как? — спросил Витька.

— Катя, — с надеждой ответила девушка.

— Значит, Екатерина… А готовить ты умеешь, Екатерина?

— Умею! — быстро и радостно заговорила девица. — Я все умею: и борщ, и щи, и рассольник. А еще я плов варю вкусный и пирожки печь могу.

— Тогда пошли, — неожиданно легко согласился Большой. — Я Виктор Сергеевич, а он Сергей Викторович.

Умеет же человек с людьми общаться! Представил нас солидно, по имени-отчеству, и сразу дал понять: брать мы ее с собой берем, но близко к себе не подпускаем.

Дальше двинулись уже втроем, причем, Катя держалась поближе ко мне и подальше от Витьки, явно его побаиваясь.

Других вариантов я не допускал, потому что давно утратил иллюзии по поводу собственной мужской привлекательности. Кому может понравиться тощий, маленький рыжий мужчина? Волосы у меня, прямо скажем, не слишком густые, хоть и кудрявые, физиономия усыпана веснушками, а черты лица пусть и правильные, но мелкие.

Думаю, и Маша замуж за меня пошла, отчасти поддавшись уговорам своей матери, которой я почему-то приглянулся.

Наша спутница бодро шагала, стуча каблучками по асфальту. Такие невысокие и курносые девушки не побеждают на конкурсах красавиц, на личико у Кати было свежим, серые глаза смотрели весело, а ухоженные темно-русые волосы блестели на солнышке.

— Катюха! — Из-за деревьев вышла высокая девушка в синем спортивном костюме.

— Полинка! Переоделась где-то… А ко мне тут в кустах прицепились уроды какие-то — чуть убежала, — зачастила Катя. — Хорошо, мальчики мимо шли. Теперь вот с ними иду.

— Куда идешь-то? — спросила Полина.

— Не знаю пока, — беззаботно ответила Екатерина. — А ты как?

— Пока не переоделась, тоже два раза чуть не нагнули. Сейчас вот думаю, что делать.

— Виктор Сергеевич, можно Полина с нами пойдет?

Если я правильно понял, нам предлагали взять в спутницы еще одну девицу легкого поведения. Впрочем, выглядела Полина вполне серьезно и прилично: высокая, стройная, на красивом лице — минимум косметики, черные волосы аккуратно стянуты резинкой в хвостик.

Интересно, как их обеих на панель занесло?

— Значит, Полина, — Витька опять стал серьезным и солидным. — А что ты умеешь делать, Полина?

— Людей лечить. Я медучилище закончила, — с достоинством ответила девушка.

— Идем мы на окраину, рядом с ЗКПД — у нас там участки. Дома, конечно, упали, но обустроиться можно, — веско и размеренно сообщил Большой. — Как тебе такой расклад?

— Годится, — после недолгого раздумья ответила Полина.

Мне показалось, что эта девушка, в отличие от Кати, привыкла думать и делать выводы. Если так, то соображала она быстро.

— Кать, тебе тоже переодеться надо, — сказала Полина.

Выяснилось, что рядом расположен рынок. Все контейнеры, стоявшие в длинном ряду, выглядели неповрежденными, но Полина провела нас с другой стороны.

Проход между рядами шириной чуть более метра когда-то был закрыт несколькими прутками, приваренными прямо к металлическим контейнерам. Сейчас этой преграды уже не существовало: металлические стержни, развалившиеся на куски, лежали на земле. Задние стенки нескольких стальных хранилищ оказались поврежденными.

— Я пальчиком ковырнула, а эти стенки, как бумага, разваливаться стали, — смущенно сказала Полина.

Расковыряла она десяток контейнеров. Витьку содержимое минискладов не заинтересовало. Наш предводитель заглянул только в первый и извлек оттуда несколько сложенных клетчатых сумок.

— Быстренько переодевайся, и пошли отсюда! — скомандовал он Кате.

Катя и в спортивном костюме осталась такой же миленькой и ладной, а переобувшись в кроссовки, зашагала веселее.

— Пить хочется, — пожаловалась Полина, едва мы вышли на улицу.

За дорогой народ увлеченно копошился в развалинах супермаркета. Поскольку здание большого магазина было выстроено из облегченных материалов, люди достаточно легко добирались до напитков и продуктов. Некоторых прохожих, шедших навстречу, ощутимо покачивало.

Витька в толпу не полез, а направился к развалившемуся ларьку на нашей стороне дороги. Кто-то уже унес почти все продукты из погибшей торговой точки, но немного осталось и нам.

Большой выдал каждому по сумке и распорядился:

— Складывайте все подряд, только чтобы не тяжело было.

— Кошачий корм тоже брать? — поинтересовалась Катя.

— Все бери! Приспичит — и «Китикет» съешь.

Глава 3

Мы сидели на остатках скамейки, жевали чипсы и запивали их газировкой. Шел совет.

— Продукты — это понятно. А что еще? — спросил Большой.

— Соль, спички, мыло, — сказала Катя.

— Лекарства обязательно запасти надо, — напомнила Полина.

Говорили они правильно, только я размышлял о другом.

— Серега, что молчишь? — спросил Витька. — Ведь надумал что-то.

— У меня на участке титановая лопата есть. А все остальное из железа было, — сказал я.

— Твою мать! У нас же теперь никакого инструмента нет! — сообразил Витька. — Как я сам не додумался? Получается, даже завалящего ножичка нет… Слушай, Серега, а ты про инструмент, который не искрит, слышал? Он ведь не из стали.

— Про кувалды и ключи обмедненные знаю, — ответил я. — Так они изнутри все равно стальные.

— Ни фига! Есть инструмент целиком из бронзы, и я знаю, где его взять! — Витька победно оглядел нас. — Только крюк километров в десять сделать придется… Блин! Сядем на инструмент — горя знать не будем! Надо прямо сейчас идти — может, раньше всех поспеем.

Вообще-то, Витька мне говорил, что он торговлей занимается. Еще я подозревал, что он проворачивал не совсем законные дела. Только главное в том, что Большой всегда знал, где и что взять, и сколько это стоит.

Поэтому и сейчас я ему поверил.

На место вышли где-то после полудня. Вопреки опасениям нашего предводителя, склад оказался безлюдным.

Собственно, большое двухэтажное здание с провалившейся крышей нас не интересовало. Мы только заглянули в проем на месте упавшей и рассыпавшейся стальной двери.

— Смотри-ка, только обшивка с потолка попадала, да утеплитель вывалился — заметил Большой. — Перекрытие деревянное, поэтому и уцелело.

Витька провел нас за угол и показал на одноэтажный пристрой, который тянулся вдоль стены основного здания.

На наше счастье, крыша оказалась деревянной: просто поперек протяженной и невысокой пристройки наложили толстых брусьев, на них приколотили доски, а сверху покрыли шифером. Видимо, ветер здесь не гулял, и шифер преспокойненько лежал на пологой крыше.

Стальную створку, закрывавшую вход, Большой легко выворотил черенком от лопаты. Пройдя по узкому коридорчику, мы уронили деревянную дверь и попали на склад.

Маленькие окна давали совсем мало света, и внутри стоял полумрак. Пришлось выйти наружу и обойти пристройку. На другом конце мы выломали стальные ворота, но этого оказалось недостаточно.

Выручила алюминиевая стремянка, обнаруженная в основном здании. По лесенке я забрался на крышу и скинул вниз десяток листов шифера. Поскольку доски на крыше лежали не вплотную друг к другу, внутри стало совсем светло.

Мы наконец смогли рассмотреть склад изнутри. Когда-то вдоль стены основного здания тянулись стеллажи, сваренные из стальных уголков. Вдоль противоположной стены лежали ящики разного размера. Разумеется, и стеллажи, и ящики развалились. Бетонный пол покрывало месиво из остатков стеллажей, а также досок от рассыпавшейся упаковки.

А среди этого мусора лежало то, что мы и хотели увидеть. Чего тут только не было! Я и не думал, что в наше время из бронзы делают практически любой инструмент.

Ломы и гвоздодеры, лопаты и вилы, с черенками и без них. Топоры с топорищами и без них, молотки, ножи, ножницы, стамески и сверла, пассатижи и кусачки. В общем, много-много всего, и этот инструмент был прочным и готовым к работе.

— Не унесем и сотой части, — с сожалением заметила Полина.

— А мы и не будем далеко уносить — нужно спрятать, — жизнерадостно ответил Витька.

Однако сначала мы с ним подготовили груз для каждого — то, что предстояло нести домой. Каждому досталось по две тощих, но увесистых сумки с пилами, ножами и небольшими топорами.

Пока все укладывали, произошел конфликт.

— Не жмись ко мне! — рявкнул Большой. — Я со шлюхами дел не имел и иметь не буду!

Собственно, на этом все и закончилось. Полина, которой слова предназначались, ничего не ответила, только подобралась вся и губы сжала.

Зря Витька с ней так. Мог бы и повежливее быть, если человека в команду взял.

Большой поставил свои сумки в метре друг от друга, просунул в их ручки лопату, подсел под нее и встал. Черенок лежал на могучих плечах на манер коромысла, а сумки висели по бокам.

— Вот таким макаром и понесем — так легче.

— Палка загривок намнет, — немедленно возразила Катя.

Любит эта девица словечко вставить. Частенько она говорит, не удосужившись подумать.

— Что-нибудь мягкое на плечи положить — нормально будет, — Витька развеял сомнения Екатерины.

Территорию ограждал стандартный забор из железобетонных плит. Некоторые из них упали и открыли нашим взорам свалку, расположенную рядом. На довольно большой площади высились кучи из раскрошенного и уцелевшего кирпича, кусков досок, щепок, обломков шифера, битого стекла. Похоже, где-то снесли несколько старинных домов, а мусор вывезли сюда.

Впрочем, ничего удивительного я тут не видел: свалки в нашей стране возникают быстро и неожиданно в самых разных местах.

Именно в этом мусоре Большой и решил спрятать добычу.

Процесс проходил под строгим контролем предводителя. Сначала мы выносили часть инструмента, под руководством Витьки сортировали его и раскладывали в зеленые мешки из синтетической ткани, которые Катя обнаружила на основном складе. Потом приходилось носить их на свалку.

Витька решил прятать инструмент подальше от здания, что, в общем-то, было разумно. Только от этого наш путь удлинился на добрую сотню метров.

— Почему нельзя обойти эту свалку? — проворчала Катя, пробираясь между мусорными кучами.

— Так следов меньше будет, — ответил наш командир. — Старайтесь по одному месту не ходить, а то тропу набьете.

Большой явно чего-то боялся: он часто смотрел в сторону дороги, постоянно подгонял нас.

— Кто-то должен прийти? — в конце концов спросил я.

— В случае чего, церемониться с нами не будут, — ответил Витька. — Слишком большая цена у этого инструмента.

Прятал мешки он лично, постоянно делая пометки в тетради, прихваченной из конторки. Часть инструмента Большой закопал в кустах на берегу ручейка, побросав лишнюю землю в воду.

Закончили мы только к вечеру следующего дня. Эти два дня и ночь, которую мы провели на досках от ящиков, покрытых брезентом, вымотали нас до предела.

Вечером, несмотря на протесты, Витька погнал нас в путь. Едва мы вышли на дорогу, начался дождь.

— Может, вернемся — здесь переночуем, — жалобно попросила Катя.

— Надо ноги уносить! — жестко ответил Большой.

Вскоре дождь перешел в ливень. Разумеется, мы промокли до нитки, но Витькина радость от этого не уменьшилась.

— Все — звиздец! — проорал он. — Никто нас теперь не найдет. А инструмент потихоньку потом заберем.

Путь наш шел то по асфальту, то по скользкой земле. Тяжелые сумки заставляли черенок лопаты давить на плечи и шею. Хотелось бросить все, упасть и лежать, хоть в грязи, хоть в луже.

Далекое зарево освещало горизонт.

— Нефтеперерабатывающий горит, — сказал Витька. — А на химкомбинате без пожара обошлось. Ладно, хоть ветер не на нас дул, когда все рушилось. А то бы всем звиздец пришел: на химкомбинате — хлор.

— А если сейчас подует? — испуганно спросила Катя.

— Уже сейчас дует, — ответил Большой. — Не бойся, вся отрава в другую сторону ушла. Вот там точно звиздец всем пришел.

Заставь меня одного проделать этот путь, я бы точно заблудился. Витька вывел нас точно к ЗКПД, ведь человек вырос в этих краях.

Спали в теплице из поликарбоната неподалеку от моего разрушенного дома. Кое-как отжали в темноте мокрую одежду и улеглись прямо между высоких помидорных кустов. Снаружи дул ветер и хлестал дождь, а под крышей было тихо и сухо, а от земли шло тепло, накопленное днем.

Ближе к утру земля остыла, и я проснулся от холода. Совсем уже было собрался встать, но тут зашуршала помидорная ботва, и я услышал быстрый шепот:

— Ты не подумай чего-нибудь такого, ведь мы с тобой все равно в одежде. Одной холодно, и ты тоже замерз. А вдвоем мы согреемся.

Катя, ловко миновав кусты, легла рядом на землю, прижавшись ко мне дрожащим телом.

— Обними меня, Сережа! — опять часто зашептала она. — Не стесняйся! Чего стесняться, ведь мы ничего плохого не делаем.

Девушка обняла меня, прижавшись еще крепче и спрятав лицо у меня на груди. Я осторожно положил на Катю свою руку и через мгновение понял, что моя ладонь лежит у нее на бедре. Чего-то испугавшись, я приподнял руку, а затем решительно завел ее за спину девушки и крепко прижал к себе Катю.

— Хорошо! — прошептала она и закинула на меня ногу.

Вскоре тепло ее тела согрело меня.

Я лежал на земле в испачканной одежде, с грязным лицом и немытыми руками. Девушка, которую я обнимал, наверно, тоже была чумазой, и ее спортивный костюм вряд ли блистал чистотой.

Мои близкие погибли, дом развалился. Что меня ждет в будущем, я не знал.

Казалось бы, чему тут радоваться? Только почему-то мне стало хорошо и спокойно, я еще крепче прижал к себе тихо дышащую Катю и уснул.

Глава 4

Разбудил меня хохот. Витька просто ржал, а Полина то хихикала, то фыркала.

Я открыл глаза и увидел недоумевающее Катино лицо. Разумеется, грязных пятен на нем хватало, зато девушка улыбнулась мне широко и искренне.

— Камасутра в томате! — объявила Полина, прервав ехидное хихиканье.

Не отпуская Катю, я попытался рассмотреть, что же так развеселило наших товарищей. Пока мы спали, на нас упало несколько красных помидоров, да и когда ложились, мы раздавили немало спелых томатов, упавших до этого.

— Ну и что ржешь? — не вставая, ответила Катя смеющейся Полине. — Зато нам тепло было, а некоторые небось от холода дрожали… И сама ты грязная, как хрюшка!

Ночные тучи ушли в неизвестном направлении, в синем небе все выше поднималось и ощутимо припекало ласковое солнце. Мы умылись водой из пластиковой емкости, стоявшей рядом с теплицей, девчонки постирали одежду в пластмассовом тазу, который принес Витька.

Одежда сушилась, разложенная на штабеле досок. Катя и Полина готовили завтрак, расположившись на стопе из древесных плит. Мы с Витькой в трусах, девчонки в трусиках и лифчиках — ни дать ни взять дачники, вырвавшиеся из города на природу.

Совсем недавно мы так сидели с женой, а дочка вертелась рядом и щебетала о чем-то своем.

Нет их теперь, а я даже похоронить их по-людски не могу — четыре этажа над ними было, вручную мне их не откопать.

А может, попытаться? Надо с Витькой посоветоваться. Прямо сейчас и спрошу, пока девчонки на стол накрывают.

Спросил на свою голову.

— Зря ты это, — неожиданно мягко ответил Витька. — Сейчас о себе думать надо… Вообще-то, дочка у тебя славная была, тесть — мужик правильный и теща нормальная. А о Маше своей не жалей. По мне, так любая шлюха лучше такой жены, что мужа обманывает.

Сказал Витька это так убежденно, что я переспрашивать не стал — сразу поверил. Да и что скрывать, были раньше у меня подозрения.

Стол девчонки накрыли красивый: помидоры красные и желтые порезали, морковку молодую намыли, огурчики и перышки зеленого лука аккуратно разложили. Ко всей этой прелести добавили пакетики с сушеными кальмарами: больше из продуктов у нас ничего, кроме «Китекета», не осталось.

Думал, что после разговора с Витькой мне кусок в горло не полезет, но Катя взялась ухаживать за мной: то огурчик маленький протянет, то кусочек кальмара соленого. Так и накормила, как дите малое.

— Пить хочется, — вздохнула Полина. — А воду из этой бочки кипятить надо.

— У Сереги на участке колодец есть, — ответил Витька. — Нам лучше к моему дому перебраться: там вода, баня, да и хоть стены из кирпича есть.

Колодец мы с тестем выкопали еще прошлой осенью, а стенки его срубили из купленного по дешевке подтоварника — тоненьких бревен. Баня у Витьки тоже из бревен — стоит почти целехонькая. Крышу ей, конечно, придется подправить, а вместо металлического котла печь из кирпича сложить.

— И где мы тут жить будем? — Катя задумчиво осматривала Витькин участок.

Лежало тут много всего: кирпич, доски, пластиковые окна, черепица для кровли, ОСП — плиты из щепок, склеенных между собой какой-то смолой. Однако ничего напоминающего убежище не наблюдалось.

— Сейчас шалаш построим, — уверенно ответил хозяин земли и лежащих на ней запасов.

Под руководством Витьки мы поставили две древесные плиты наклонно так, чтобы они опирались друг на друга. Действительно, получился шалаш — высокий, достаточной ширины, но глубиной всего чуть более метра. А дальше все оказалось совсем просто: мы удлинили убежище, приставив внахлест к двум первым плитам еще две плиты, потом — еще две. В общем, из десяти плит получилось достаточно просторное убежище.

— Одни щели, стенок сзади и спереди нет, а ветер подует — все свалится, — оценила строение Катя.

— Ничего не развалится, — весело ответил Витька. — Серега, ты пока камней из подвала достань, а мы на промысел сходим… Девки, за мной!

Катя и Полина, явно удивленные таким обращением, переглянулись, но пошли вслед.

Вернулись промысловики довольно быстро. Оказывается, на территории ЗКПД имелись оптовые склады с разными полезными вещами. Девчонки принесли по коробке скотча, а Витька приволок рулон полиэтиленовой пленки.

— Пленка, пакеты, маты поролоновые, ширпотреб китайский и наш, — Большой перечислил содержимое хранилищ. — Еще там склад с котлами и печами был, только это все уже развалилось — один уголь древесный в мешках остался… Народ из Помоечной склады громит вовсю. Оглянуться не успеешь — все растащат, и нам ничего не достанется.

Быстро поставили еще один шалаш из плит. Витька, забрав с собой Полину, умчался на ЗКПД, а мы с Катей остались обустраивать жилье.

Бронзовые инструменты оказались вполне пригодными, и дело у нас пошло. Один торец шалаша мы наглухо закрыли древесными плитами, во втором оставили небольшой проход. К старым щелям добавились новые, но нас это не смутило, и мы привели в такой же вид второй шалаш.

Скотчем склеили из пленки большие полотнища и накрыли ими шалаши. Прижали пленку брусками — просто приставили их к наклонным стенкам. Скотчем закрепили бруски к пленке и поверх наставили еще плит. Внизу завалили полученные стенки землей, прижали камнями и решили, что теперь нашим домикам никакой ветер не страшен.

Внутри сделали пол из тех же плит, на них положили поролоновые маты, принесенные Витькой и Полиной. Получилось даже уютно — уж куда лучше, чем теплица с помидорами.

Тем временем Витька и Полина сновали между жильем и складами, складывая добычу в кучки рядом с шалашами.

Поведение Полины изменилось. Если раньше она ходила сама по себе, отставая от Витьки, то теперь держалась за ним почти вплотную, словно привязанная.

Как я понял, они успешно покопались в развалинах заводской столовой, и мы стали собственниками нескольких больших алюминиевых бачков с крышками. Наши продуктовые запасы пополнились почти полным мешком муки, гречкой, рисом и пшеном тоже в мешках. Добытчики принесли соли, сахарного песка, растительного масла в больших пластиковых бутылках.

Потом они опять переключились на склады.

— Свечек почти не досталось! — возмущался Витька. — Помоечные все растащили.

Впрочем, на складах и без свечей нашлось немало полезных вещей: алюминиевая и фарфоровая посуда, шпагат и веревки, носки, белье, тапочки и даже одежда — камуфляжные костюмы.

Как величайшую ценность, Витька вручил Кате коробку спичек и распорядился:

— Кашу вари! Гречневую.

Обедали кашей и салатом. Пили чай из новых чашек.

— Будем мой дом достраивать, — сказал Большой. — Материала навалом. Крышу деревянную сделаем, на кровлю черепица есть. Подвал тоже деревом перекроем.

Материалов Витька действительно завез много. У него на участке чего только нет — даже пластиковые окна уже лежат, пленкой укрытые.

— Баню тоже подремонтируем, — добавил Большой.

— Такой домище зимой топить замучишься, — как всегда, встряла Катя.

— Печки сложим, дров напилим. Лес рядом, — ответил Большой.

Все правильно, только для печей специальный полнотелый кирпич нужен, а у Витьки на участке есть только керамические блоки, которые со щелями.

— А кирпич? — спросил я.

— Блин… А вроде, у Антохи такой кирпич есть, — нашелся Большой. — Только далековато. А к помоечным, наоборот, близко — не растащили бы. Надо кирпич к дому перетаскивать.

Витька с Полиной опять ушли на промысел, а мы с Катей остались обустраиваться.

Соорудили два отхожих места, огородив их теми же древесными плитами.

Потом сделали настил из брусков, поставили на него треугольником три плиты, в одной из которых я выпилил вход — получилась помывочная. Плиты мы связали синтетическим шпагатом и стянули скотчем, сверху я их скрепил досками, просто сделав пропилы и в плитах и в досках. Накрыли сооружение плитой, а на нее навалили камней, которые достали из подвала. Стоящие плиты я привязал шпагатом к настилу, а его завалил камнями.

Получилось крепко.

Катя, почти не умолкая, что-то рассказывала. Выяснилось, что она вдова: муж-наркоман умер от передозировки. А на панель Катя пошла, потому что ей самой нужны были деньги на героин.

— Только ты не думай, — сказала она. — Я уже полтора года чистая.

— А до этого что, не мылась? — не понял я.

— Чистая — это значит, что наркотики не употребляю. У нас так говорят.

— У нас — это где?

— В анонимных наркоманах. Я, благодаря им, из грязи вылезла. Только они от меня стали нос воротить, когда узнали, кто я такая. А я все равно осталась.

— А что же нормальную работу не нашла?

— А где ее найдешь, если ни опыта, ни образования? Мне есть-пить надо, одеваться и за квартиру платить — раздраженно ответила Катя.

Если честно, она, даже когда злилась, симпатичной оставалась.

Правда, потом Катя смущенно добавила:

— Еще я хотела на права выучиться и какую-нибудь старенькую машину купить.

Интересная все-таки у нее логика: заниматься проституцией, чтобы хорошо кушать и одеваться — нормально; а делать то же самое, чтобы накопить на автомобиль — что-то стыдное.

А какая разница?

Как-то получилось, что и я ей о себе все рассказал, даже о том, что Витька говорил.

Катя смешно пыхтела, когда мы с ней поднимали плиты, порой лукаво смотрела на меня и часто улыбалась. Было с ней удивительно легко и хорошо.

Бывает, оказывается, так: почти человека не знаешь, а разговариваешь с ним обо всем, и любое дело спорится, когда он рядом.

Борщ у Кати получился вкусным, хоть и без мяса.

А после ужина, когда уже стемнело, Витька сказал:

— Наверно, из наших сюда уже никто не придет. Обустроимся чуток — будем команду набирать, а то сожрут нас тут. Еще собаку завести надо, чтоб охраняла.

Кто нас тут может съесть, никто уточнять не стал.

Только Катя, как всегда, словечко вставила:

— Еще кошку надо, а то мыши запасы съедят.

Девчонки улеглись спать в одном шалаше, мы с Витькой — в другом. Я сразу завалился, а он зажег свечку и начал что-то мастерить из веревки и кожи, содранной с сиденья собственного автомобиля.

Глава 5

Проснулся я в одиночестве. Девчонки уже развели костер. Над кастрюлей, стоявшей на кирпичах, вился парок.

— Засоня! — поприветствовала меня Катя.

— Умывайся веселей, скоро завтракать будем, — поторопила Полина.

Почему я так рад их видеть? Знакомы мы не так уж давно, чего-то очень хорошего они мне не сделали, ласковых слов с утра не наговорили. Кто они мне? Товарищи по выживанию — только и всего.

Только Полина мне улыбалась, а у Кати вообще рот до ушей. У меня, похоже, тоже.

Катя, поливая холодную воду из пластмассового ковшика, сообщила, что они не видели, как ушел Витька.

Понизив голос, она сказала:

— Вчера Виктор Сергеевич за Полинку какому-то мужику морду набил, а ей велел никуда без него не ходить.

Вот оно что! Теперь понятно, почему она за ним, как собачонка бегала.

Теплица, в которой мы вчера спали, ночью благополучно развалилась. Удивительно, почему этого раньше не случилось. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что каркас у теплицы алюминиевый, а крепеж из нержавейки. Именно болты из нержавеющей стали полопались и стали причиной разрушения.

Красный кирпич, необходимый для печей, действительно нашелся на одном из участков нашего строящегося поселка. Только участок этот оказался далековато — метров за сто.

Девчонкам я сделал носилки из двух черенков от рассыпавшихся лопат и куска древесной плиты: пробил в ней дыры и привязал шпагатом к палкам. Себе из кривой ветки вытесал коромысло и привязал к нему веревкой два пластмассовых тазика.

Когда двое шагают с носилками, идущий сзади тормозит движение, потому что ничего не видит у себя под ногами. Я со своим коромыслом носился, как китаец, которого я видел в каком-то фильме — девчонки ходили раза в два медленнее.

Через полчаса Полина потребовала:

— Дай, я тоже с коромыслом попробую!

Сделав одну ходку, она распорядилась:

— Делай нам с Катюхой такие же! Катя, завтрак собирай — скоро Витя придет.

— Сама собирай! — ответила Катя.

Она отобрала у Полины коромысло и быстро зашагала, с трудом справляясь с болтающимися пустыми тазиками.

Через несколько минут она уже кричала:

— Сереженька, мне эту палку покороче сделай!

Ого! Я уже «Сереженька». Что скрывать, мне приятно.

Витька, действительно, скоро пришел. Снял с плеч неизвестно где добытый рюкзак, поставил на землю две большие клетчатые сумки.

Интересно, как Полина догадалась, что он должен прийти?

Перекусив, Большой достал веревку с пришитым к ней куском кожи, петлю на одном конце надел на запястье, второй конец взял в руку. Потом он вложил в кусок кожи подобранный с земли камень, раскрутил над головой и запустил его, угодив в пластмассовую бочку, стоявшую через участок.

— Праща, — пояснил Витька. — Мы с пацанами в детстве баловались. Вам я тоже сделал. Каждый день по часу тренироваться будете.

— Зачем нам? — немедленно возразила Катя. — У нас ножи и топоры есть.

— Нож отберут и им же горло тебе перережут. Только сначала измочалят так, что сама жить не захочешь, — ответил Большой. — А праща — штука серьезная, но к ней еще и умелые руки нужны.

Каждый из нас получил по праще. Витька быстро объяснил тонкости в обращении с новым оружием и опять куда-то исчез.

Мы с азартом принялись бросать камни. Новое занятие давалось мне с трудом, у Кати вообще ничего не получалось, а вот у Полины дело пошло сразу. Высокая и гибкая, она сразу же стала с пращой единым целым, и камни, пущенные ее рукой, летели далеко и сильно. Полина даже смогла несколько раз попасть в мишень, которую мы нарисовали на куче песка.

Носили кирпичи, выбрасывали обломки из подвала. Девчонки готовили обед, потом ужин. Витька пару раз появлялся, разгружался и опять исчезал.

К вечеру я чуть ноги таскал. Думаю, остальные устали не меньше. Только наши лица часто озарялись улыбками, ведь у нас появился дом.

На следующий день в этом доме появился еще один житель. Пришел он сам, неизвестно откуда.

Я вылил воду из ведра в таз. Глину для кладки печей надо замешивать заранее, чтобы она набухла. Саму глину я накопал в овраге.

Катя, надев широкополую соломенную шляпу, носила кирпичи на коромысле. Полина разговаривала.

С кем это она? Нас ведь всего трое: Витька, как всегда, ушел на промысел.

Полина кормила здоровенного черного пса. Выглядело это примерно так: девушка открывала пакетик с «Китикетом», выдавливала содержимое в пластмассовую миску, а собака в одну секунду слизывала корм.

Большой лохматый зверь при этом старательно вилял бесхвостым задом и преданно смотрел на Полину.

А та говорила, негромко и ласково:

— Хороший мальчик! Сейчас я тебе еще пакетик открою… Проголодался, бедненький, и грязный ты весь. Ничего, я тебе шерстку почищу, а попозже супчику дам… Будешь суп кушать?

— Это кто? — поинтересовался я.

Пес отнесся ко мне равнодушно и только взглянул на меня, а Полина с улыбкой ответила:

— Это Зомби, он теперь у нас жить будет.

— Почему Зомби?

— Он на это имя откликается. А вообще, это черный терьер — у моих соседей такой был.

Девушка почесала пса за ушами, потом запустила пальцы в густую шерсть на груди собаки. Зомби плюхнулся на землю и развалился, позволяя Полине чесать себя и выбирать мусор из шерсти.

Пес оказался неглупым: несмотря на упавший забор, именно по нему определил границу охраняемой территории, спокойно встретил Витьку, а жителя улицы Овражной остановил грозным рычанием.

Так мы обзавелись надежным сторожем.

Дальнейшее увеличение команды застопорилось. Люди, в отличие от собаки, к нам не приходили. Витька из своих походов возвращался один или с Полиной, если брал ее с собой. А я думал, что люди побегут из города, и нам придется от них отбиваться.

Впрочем, новые люди в наших краях появлялись, но доходили только до улицы Овражной, поворачивали и селились на базе стройматериалов.

— Я с помоечными поговорил, они всех на базу отправляют. Там уже человек двадцать живут, — сказал Витька. — Пусть там завалы разбирают. Инструментом я уже поделился. Мы им поможем, а они нам.

Большой уходил на поиски нужных вещей уже не один, а во главе целой ватаги. Похоже, и жители улицы Овражной, и поселенцы, обосновавшиеся на базе, признали его старшим.

Кошку принесла Полина, подобрав ее в одном из походов.

— Сама ко мне подошла, только стерилизованная она — не знаю, будет ли мышей ловить.

Лохматая трехцветная киска оказалась неутомимой охотницей: мышей ловила десятками, а добычу раскладывала на тропинках. Мышей Мурка не ела, предпочитая корм из пакетиков.

Впрочем, вскоре выяснилось, что полакомиться мышами совсем не прочь Зомби. Пес после знакомства и проникновенной речи Полины к кошке относился доброжелательно, а теперь решил, что она может приносить реальную пользу.

Глава 6

Людей у нас не прибывало, и все обустройство легло на меня и девчонок. Не знаю, что бы я делал, окажись в такой ситуации год назад. Не интересовали меня тогда ни столярные работы, на то, как печи устроены.

Однако мой тесть, видимо, давно лелеял мечту о собственном доме. Поэтому имелись у него книжки, изданные еще при Советском Союзе, и по каменным работам, и по плотницким, и по столярным. Нашлась даже брошюрка по печному делу.

Когда мы собрались дом строить, я все эти пособия прочитал, как детективы. Особенно захватила книжка по столярному и плотничному делу. Интересно оказалось, что и как из дерева делают. А еще мне понравились слова. Зензюбель, сковородень, галтель, шкант, нагель — звучали они необычно и таинственно.

Правда, когда дом строили, почти ничего из прочитанного не пригодилось: видимо, многое со временем поменялось. Зато сейчас знания пришлись кстати.

Пусть не так быстро, как хотелось бы, но дело шло. Мы и кирпича поднесли немало, и подвал в доме наполовину освободили. В бане фундамент под печь залили и доски на полу деревянными гвоздями закрепили.

Понятно, что без девчонок я столько бы не сделал.

Полина старалась трудиться самостоятельно, да и в походы с Витькой нередко уходила. Катя же всегда была рядом, а часто близко-близко.

Скоро я понял, что она не прочь совсем со мной сблизиться. Если сначала она только заботилась обо мне и смотрела выразительно, то сейчас уже старалась то бедром меня задеть, то грудью ненароком прижаться.

Я в таких случаях даже дышать забывал.

— Охмуряет тебя Катька, — заметил Большой. — А деваха она хорошая.

Последние слова стали для меня неожиданными: я хорошо помнил, как он в первый день отшил Полину.

— Я, когда их брал, и не надеялся, что из них путные помощницы получатся, — продолжил Витька. — Думал: к работе неприученные — будут капризничать да выкобениваться. А оказалось, что нормальные девки: вежливые, обходительные и делают все, что скажешь.

Витька озадаченно поскреб здоровой пятерней свой затылок. Это жест означал крайнее удивление — я уже неплохо научился понимать Большого.

Размешивать глину штыковой лопатой оказалось неудобно. Я уже собирался отложить неподходящий инструмент, как услышал за спиной голос, ласковый и почему-то страшный:

— Богато живете, ребята. Наверно, поделиться придется.

Обладателем жутко-ласкового голоса был здоровяк примерно таких же размеров, как и Витька. А рядом с ним стояли еще четверо — все, как на подбор, поджарые и сильные.

Каждый из пятерых поигрывал бейсбольной битой, а здоровый вожак этой стаи продолжал проникновенно вещать:

— Вещички, что получше, думаю, нам сгодятся. Надеюсь накормить нас, голодных, не забудете. А может, у вас и девочки есть? Ими тоже поделитесь. Мы их не заберем — попользуемся и обратно отдадим.

— Можем и юношей попользоваться, — добавил один из стоящих рядом. — Мы люди не гордые.

Я поискал глазами Зомби, но пес как сквозь землю провалился. Когда не нужно, так под ногами путается, а тут пропал.

А от незваных гостей веяло реальной угрозой.

— Ты лопату-то положи — мы тебя и не тронем, — продолжил ласковые уговоры предводитель.

Тут я заметил Зомби.

Всегда считал, что нормальная собака встает между агрессором и хозяином, защищая своего. Однако у нашего пса было другое мнение, и он расположился за нападавшими, отрезав им путь к отступлению.

— Положи лопату! — уже настойчивее сказал верзила. — А то…

Раздался глухой стук, вожак сделал шаг вперед, затем обмяк, ноги его подогнулись, и он грохнулся на землю лицом вниз.

Во врагов летели камни.

— Зомби, фас! — закричала Полина.

Выяснилось, что псу знакома и эта команда — он немедленно перешел в наступление. Причем поступил он не редкость разумно: цапнул одного из бандитов за руку, в которой тот держал бейсбольную биту, а затем проделал то же самое со вторым непрошеным гостем.

К этому времени еще двое нападавших получили увечья от брошенных в них камней. Один валялся на земле и орал, держась за ногу; второй стоял, согнувшись, видимо, от удара в живот или солнечное сплетение.

Тут я вышел из ступора, бросился на бандитов и принялся лупить лопатой по головам. Бил плашмя, но бронзовая лопата достаточно тяжелая, поэтому вскоре крики прекратились — отключил я их всех.

А потом был ужас.

Полина подошла, держа в руках большой топор с длинной ручкой, подняла его над головой, примерилась и ударила вожака по голове. С хрустом и противным чмоканьем лезвие раскроило череп.

Полина, как заведенная, обошла всех бандитов, и каждый из них получил смертельный удар по голове. После этого девушка встала столбом, бездумно глядя куда-то в пространство. Катя, похоже, не могла вымолвить ни слова и только испуганно смотрела на подругу округлившимися глазами.

— Ты же их убила, — наконец сказал я, нарушив повисшую тишину.

— А ты их отпустить хотел? — хрипло ответила Полина. — Так они бы вернулись.

Она села прямо там, где стояла и опустила голову, обняв подошедшего Зомби. Катя, зажав рот рукой, опрометью бросилась куда-то за дом. А я, сообразив, что трупы надо убирать, отправился ближе к оврагу копать могилу.

Вскоре подошли побледневшая Катя и отрешенная Полина. Через минуту появился Зомби и улегся неподалеку, контролируя нашу работу.

Там нас Витька и нашел.

— Всех добила? — спросил он у Полины. — Никто не ушел?

— Не знаю. Собака больше не беспокоилась — наверно, никого не осталось.

Как он догадался, что это именно Полина всех убила?

Позже я об этом у Витьки спросил.

— Извини, Серега, но ты и твоя Катька — слабаки, у вас такое сделать духу бы не хватило, — ответил он. — А Полинка… Сила в ней есть.

По-моему, именно схватка с бандитами окончательно сблизила нас с Катей. По крайней мере, я осмелел. Когда вечером следующего дня она, проходя мимо, в очередной раз задела меня, я схватил ее в охапку и нашел ее губы своими. Собственно, она и не противилась. Я просто озверел от желания, но Катя отстранилась, уперев руки мне в грудь.

— Сереженька, тут же Виктор Сергеевич и Полина тоже. Увидят.

Хотелось сказать в ответ что-нибудь смелое, но в горле у меня совсем пересохло — я вообще ничего вымолвить не смог. Пока я приходил в себя, Катя ушла.

Вечером я долго не мог уснуть.

Витька, как часто с ним бывало, исчез затемно. Девчонки, видимо, еще спали. Я умылся, развел костерок, поставил на огонь чайник.

— Сереженька, иди сюда! — услышал я знакомый голос.

Совсем голая Катя стояла перед входом в шалаш и вытиралась большим полотенцем.

— Раздевайся, я тебя водичкой холодненькой полью, — предложила она, нисколько не стесняясь своей наготы.

— Я уже умылся.

— Все равно раздевайся! — уже требовательно сказала Катя.

Оказалось, что и в постели мне с ней легко и хорошо. Не думал, что так может быть: обычно люди привыкают друг к другу. Я же помню, что с Машей мы сначала чувствовали скованно.

Такое ощущение, что именно Катя была моей женой несколько лет.

А после она неожиданно попросила:

— Сереженька, почеши мне спинку!

Я принялся скрести ее кожу ногтями.

— Нет, не так. Потише.

Я гладил нежную кожу Кати, а она тихо лежала, положив голову мне на грудь.

Изредка она тихо и протяжно шептала лишь одно слово:

— Хорошо!

Я молчал, чувствуя, что нежность переполняет меня.

В конце концов Катя приподнялась на локте и уже бодро, но ласково сказала:

— Солнышко мое!

Я не нашел, что сказать в ответ, а она неожиданно продолжила:

— Правильно говорят: «Любовь зла — полюбишь и козла»… Вот кто знал, что я рыженького полюблю?

Я попытался сообразить, что имела в виду Катя, упомянув рогатое животное. Однако мыслей не было, а взгляд мой намертво остановился на обнаженной женской груди.

— Титечку хочешь? Теленочек ты мой! — с улыбкой сказала она. — Иди ко мне!

В итоге до меня дошло только то, что я то ли козел, то ли теленочек, но это не показалось обидным.

Ночью мы с Катей спали в домике девчонок, а Полина, вернувшаяся из похода, перебралась на мое место. Что интересно, Витька воспринял это как должное.

Глава 7

Казалось бы, нападение и последующий бой ясно дали понять, что праща — вполне действенное оружие. Однако и Катя, и Полина тренировались с прохладцей. Меня же, наоборот, заело, и я каждый день упрямо бросал камни в кучу песка. К моей радости, появился результат: снаряды летели все сильнее и точнее.

Именно с пращой в руках я и встретил совсем молоденькую рыжую девчонку и невысокого поджарого мужчину неопределенного возраста. Витька наконец привел новых людей.

К девчонке я сразу почувствовал симпатию: она была такой же рыжей, и веснушек у нее на лице жило не меньше, чем у меня. Девица тоже принялась рассматривать меня, мило улыбаясь.

Тут я получил ощутимый тычок под ребра от подошедшей Кати.

— Нечего на чужих баб заглядываться! — заявила моя любимая.

Катя увела рыженькую. Я запустил еще пару камней в кучу песка и сложил пращу.

Мужчина, наблюдавший за моими упражнениями, неопределенно хмыкнул и представился:

— Максим.

Вскоре я понял, что этот несильный с виду мужчина опаснее любого тяжеловеса.

Максим долго перебирал несколько небольших топоров, выбрал один, несколько раза подбросил его, ловко ловя его за топорище. Затем мужчина резко взмахнул рукой, и топор вонзился в угол бани, застряв в торце бревна.

— Случайность, — сказал он. — К любому оружию привыкнуть надо.

Максим перебрал несколько ножей, поиграл с ними, бросая вверх и хватая за рукоятки. Вскоре два клинка торчали рядом с топором. Расстояние было небольшим — метров десять, не более, но меня впечатлило и это.

Следующим утром Максим ушел, оставив на наше попечение свою подругу.

Рыженькая Света моментально сошлась с девчонками и сначала вместе с ними замешивала раствор, носила камни и кирпичи. Только вскоре выяснилось, что для нее есть дела важнее. По крайней мере, она так считала.

Оказалось, что Света, в отличие от Кати и Полины, выросла в деревне и знает многое из того, что им попросту неизвестно. Своими знаниями рыжая малявка, естественно поделилась.

Картошка, у которой давно посохла ботва — ранняя, и ее надо срочно выкапывать. Огурцы и помидоры пора солить на зиму, а для этого нужны банки и крышки, можно полиэтиленовые. Лук пора уже выдергивать, сначала просушить на грядке, а потом убрать. Готовить на костре — глупость несусветная, надо сложить печку. Нам будет мало одного погреба, да и в нем надо полки сделать.

В итоге Света занялась огородничеством. Поскольку на всех участках что-нибудь росло, работы для рыжей девчонки нашлось немало.

Сооружать уличную печь и обустраивать погреба, понятное дело, предстояло мне.

Один погреб у нас был. Мы с тестем выкопали его неподалеку от дома, обложили кирпичом, а перекрыли подтоварником, стараясь сэкономить. Планировали поставить сверху какой-нибудь сарайчик, но не успели. Поскольку железо мы не использовали, наш погреб остался цел.

У двух погребов на соседних участках обвалились перекрытия, и их предстояло ремонтировать.

В общем, наша команда увеличилась на два человека, но строили и ремонтировали жилье по-прежнему мы с Катей, да Полина нам помогала.

Через два дня вернулся Максим, и мне стало совсем грустно. Оказалось, что он принес взрывчатку и собирается делать бомбы. Нам же предстояло строить ему мастерскую подальше от дома.

К счастью, Максим быстро оценил ситуацию и на два-три часа в день стал отрываться от своих бомб, помогая нам.

Незваный гость хуже татарина. Первые у нас уже были, посетили и вторые, правда, с миром.

Зомби зашелся в истошном лае, и я вышел из бани, где пытался закрепить дверь на деревянных петлях. Не знаю, видел ли раньше наш пес лошадей, но, судя по всему, они его не испугали. Зомби категорически отказывался пропускать двоих всадников, пытавшихся подъехать к дому.

— Зомби, фу!

Полина увела не желавшего успокаиваться пса.

— Лошадки! — Катя восторженно рассматривала лошадей.

Подошедшая Света повела себя более сдержанно и вежливо пригласила гостей:

— Проходите, я как раз чай заварила.

Приехавшие приняли приглашение как должное, привязали лошадей к деревцам, росшим рядом с дорогой, и прошли в к столу.

Разумеется, за проведенные здесь дни мы уже порядком обустроились: стол, покрытый клеенкой, стоял под навесом, рядом — пластиковые стулья.

Чистые чашки, фарфоровый чайник, сахар, конфеты — все это Катя и Света подали практически мгновенно.

Один из гостей, молодой черноволосый парень, одетый в джинсы и ветровку, откровенно разглядывал девчонок и улыбался им. Мужчина в костюме и тюбетейке вел себя сдержаннее: смотрел больше на стол, а его загорелое лицо оставалось невозмутимым.

Пока гости пили чай, подошел Витька в сопровождении запыхавшейся Полины.

Насколько я понял, мы приняли гостей, как подобает. Похоже, тут Светка руководила: больно уж необычным мне показалось мгновенное, даже немного показное гостеприимство.

Витька и старший гость долго разговаривали, сидя под навесом и попивая чай. Молодой ушел из-за стола.

— Хорошие у вас женщины, приветливые, — сказал он мне. — И красивые. Твоя которая?

— Кудрявая.

— Хорошая. Я тоже осенью жениться собираюсь… У вас тут как дела, нормально?

— Потихоньку — обустраиваемся.

— А у нас плохо. Озимые убрали, а яровые уже нечем: все комбайны и трактора развалились. Лошади есть, а косилок и жаток к ним нет. Людей много, а косы и серпы в пыль рассыпались. Инструмента тоже никакого. Кузнец и сыновья его пропали: поехали в гости и не вернулись.

Переговоры прошли результативно. Витька извлек из-под развалин моего дома бронзовые серпы, топоры, пилы, вилы, лопаты. Гости все это упаковали, навьючили на лошадей и отбыли.

— Татары, — сообщил Витька. — У них село километрах в десяти за свалкой. Шамиль — староста ихний… Там у них звиздец полный.

— Да мне Ильзат рассказал кое-что.

— Теперь им будет полегче, а мы с зерном, мясом и молоком будем. Еще лошадь обещали. Только надо человека найти знающего, а то я в этом деле ни бум-бум.

Человек, знающий лошадей, нашелся не сразу. Прежде Большой привел еще одну пару. Коренастого плотного мужчину Витька звал по отчеству — Николаевичем, и мы последовали примеру Большого.

Крупная голова с жалкими остатками светлых волос, нос картошкой на круглом лице, серые глаза — самый обычный мужик лет сорока-сорока пяти. Таких немало среди трактористов, шоферов и слесарей. Только скоро мы поняли, что в лысой голове Николаевича хранится уйма полезных знаний, а сильные руки многое умеют.

Делал он все сам. Натаскал полнотелого кирпича с дальнего участка, не трогая тот, что принесли мы с девчонками. С ЗКПД, из котельной принес огнеупорный кирпич. Рядом с останками моего дома сложил печь с высокой трубой и непонятную конструкцию, оказавшуюся кузнечным горном. Соорудил верстак, приладил к нему бронзовые тиски, принесенные Витькой.

Единственное, что он у нас позаимствовал, так это жидкую глину для кладки печи.

Его молчаливая спутница, такая же плотная женщина лет тридцати пяти-сорока, неотступно следовала за ним, во всем помогая мужчине. Если честно, пара показалась мне странной: сам Николаевич немногословный, а его Зоя вообще молчунья; и оба постоянно серьезные — не смеются и даже не улыбаются.

Впрочем, эта несладкая парочка вскоре решила мою главную проблему — отсутствие гвоздей. Я наконец-то смог нормально закрепить двери и оконные створки.

Латунные петли разного размера Большой принес с базы, а вот крепить их было нечем. Бруски и доски между собой я соединял врубками, клеем и деревянными шкантами. Ни один из этих способов не годился для крепления петель.

Весь стальной крепеж пришел в негодность, а другого у меня не было.

Николаевич сходил на ЗКПД, принес оттуда медные полосы и выковал из них гвозди.

Вскоре наши добытчики нашли где-то очень много латунной проволоки, и я получил в неограниченном количестве гвозди разного размера.

Николаевич все делал спокойно и размеренно и, как правило, ничего не исправлял. Мы начали обрастать тем, что принято называть производственной базой.

Под большим навесом, который сделали без меня, вырос длинный верстак. Появилось точило. Да, приходилось вращать руками здоровенный круглый точильный камень, но он плотно сидел на валу и работу свою выполнял исправно.

Станок для резки алюминиевых и пластмассовых труб тоже был ручным. Однако армированный абразивный круг ровненько кроил трубы на куски.

Везде и всюду Николаевич старался сделать какое-нибудь устройство, облегчающее работу.

Например, приспособление для выпрямления проволоки, состоящее из доски, зажимов и рычагов позволяло двум девчонкам лет двенадцати за пару часов превратить большую бухту проволоки в двухметровые отрезки. Сама бухта укладывалась на вращающийся стол.

От помощников у Николаевича отбоя не было. Все дети и подростки просто горели желанием постоять за верстаком или покрутить ручку точила. Объяснялось это просто: так малолетки отлынивали от вскапывания земли. Жители базы усиленно расширяли сельхозугодья, убирая мусор и выкорчевывая кусты на окрестных пустырях.

Вскоре Николаевич поставил на поток производство ручных тележек.

На мой взгляд, получались они ненадежными. Колеса из нестроганых досок, обитые алюминиевым листом. Ось и ступицы делал из алюминиевых труб, вместо подшипников использовал пластиковые втулки, сделанные из труб. Получался деревянный ящик на полуметровых колесах.

— Да, конструкция недолговечная, — согласился со мной Николаевич. — Зато три тележки в день мы делаем, и работают, в основном, детишки. Втулки поменять можно за несколько минут, а сама тележка месяц точно протянет. Потом я ее отремонтирую.

Действительно, Николаевич организовал все замечательно: разбил работу на операции, сделал шаблоны и кондукторы. В результате мальчишки и девчонки обеспечили колесным транспортом и нас, и ближайших соседей.

А везти на тележке — это не на горбу тащить: осилишь раза в три, а то и в четыре больше.

— Жмоты — эти вентиляционщики! — ворчал Большой. — Материала дают на пять тележек, а одну им отдай! А еще гвозди и доски наши.

На самом деле, запас алюминиевых труб и листов, имевшийся у соседей, изрядно облегчил нам жизнь. А то, что за материал приходилось платить, выглядело вполне разумным — ругался Витька больше для порядка.

Николаевич соорудил гончарный круг, и Зоя увлеченно лепила на нем разных размеров глиняные емкости, больше похожие на большие стаканы.

— Все равно придется лить металлические детали: шестерни, шкивы, рычаги — объяснил наш инженер — Нужны формы и тигли — емкости, в которых будут плавиться бронза или что-то еще. А как их делать и точный состав смесей, я не знаю. Вообще знаний не хватает катастрофически — приходится экспериментировать.

А ведь точно! Раньше можно было в интернет заглянуть или, на худой конец, в библиотеку сходить — у нас этого нет. Если разобраться, у меня в голове по той же химии или физике — одна пустота.

Николаевич обошел все дома на улице Овражной в поисках литературы. Теперь на полочке под навесом у него стоят кое-какие книжки. Школьные учебники, пособия, парочка справочников — думаю, этого мало.

Глава 8

В овраге загремели взрывы — Максим проводил испытания.

— Серега, ты, я смотрю, с пращой ловко управляешься, — как-то сказал он мне. — Не хочешь попробовать гранату пошвырять?

Гранаты, изготовленные Максимом, сильно отличались от тех, которые я видел раньше. Наш оружейник, видимо решил идти по самому простому пути. Отрезок алюминиевой трубы пяти сантиметров в поперечнике, залитый свинцом с обоих концов — вот и все взрывное устройство. Правда, на одном из торцов имеется выступ, на котором болтается ненадутый воздушный шарик телесного цвета.

— Напалечник, — пояснил Максим. — Я их у Полины конфисковал. Это чтобы влага внутрь не попадала.

Взрывник сдернул резинку, вставил в отверстие длинный латунный гвоздь и ударил небольшой деревяшкой по чуть выступающей шляпке.

— Замедление шесть-восемь секунд, — сказал Максим и только после этого бросил гранату в овраг.

Громыхнуло сильно.

Максим, довольный произведенным эффектом, продолжил:

— Труба дюралевая, внутри взрывчатка, кусочки свинца, капсюль-детонатор и пороховой замедлитель. Дальность разлета и поражающая способность удовлетворительные — вообще-то, неплохо получилось.

— Это еще и гвоздь с деревяшкой с собой носить надо, — сказал я.

Признаться, взрывное устройство меня несколько разочаровало.

— Деревяшку носить не обязательно — по гвоздю можно бить чем угодно, — объяснил Максим. — А запал я сделал самый простой. В обычных гранатах он пружинный, а где я тебе пружины найду?

Пращу для метания гранат я сделал специальную, с увеличенной сумкой.

Начались новые, интересные тренировки. Я брал гранату, закладывал ее в пращу, стучал по гвоздю и бросал. Максим внимательно наблюдал, отсчитывая секунды.

Разумеется, гранаты мне дали без взрывчатки, но во всем остальном они походили на настоящие.

— Все движения должны быть отработаны до автоматизма, — твердил мне наставник.

Николаевич с сомнением смотрел на наши упражнения.

— Гранату можно и рукой бросить — сказал он.

— Из пращи в два раза дальше получится, — ответил Максим. — А когда воюешь, дальнобойность нужна.

Николаевич подумал, почесал свой нос-картошку и заявил:

— На такой случай можно и пушечку отлить.

Рядом с горном появилась и стала постепенно расти куча из автомобильных двигателей, алюминиевых колесных дисков, бронзовых кранов, медной проволоки и прочего лома. Это Большой решил обеспечить Николаевича материалом. А меня ознакомили с проектом мастерской, и я понял, что история повторилась: людей в команде стало больше — прибавилось работы и у меня.

Зою, молчаливую спутницу Николаевича, наши девчонки все-таки разговорили, и Катя рассказала мне историю женщины.

С Николаевичем они познакомились недавно, а до катастрофы была у нее семья: муж и дочь. Только муж пил, и жила с ним Зоя под одной крышей, но порознь.

А тут встретился ей мужчина, одинокий и привлекательный. Ночь, предшествовавшую разрушительному рассвету, Зоя провела у него. А ушла от друга ранним утром, потому что собиралась дочь на турбазу проводить. Тут и шарахнуло, а женщина осталась без мужа, без дочери, без любовника и почему-то до сих пор считает себя виноватой в их гибели.

У Николаевича тоже погибли жена и двое ребятишек, и мужчина из-за этого очень переживает.

— Переживать-то переживают, а друг с другом сошлись, — высказал я мысль, показавшуюся мне крамольной.

Не привык я лезть в чужие сердечные дела, да и сам сблизился с Катей через короткое время после смерти жены и дочери.

— А ты что, не знаешь? — Катя округлила глаза. — Виктор Сергеевич к нам одиноких не берет! Думаешь, Светка своего Максима без памяти любит? Они ведь тоже вместе совсем недавно — договорились меж собой и сюда пришли.

Витька подтвердил сказанное Катей:

— Мужику без бабы, а бабе без мужика здесь делать нечего. Начнутся всякие треугольники — разбирайся потом с ними.

— Ты что, их всех свел друг с другом?

— Зачем? Они и сами неплохо справились. Я и Максиму, и Николаевичу предложил — они согласились. Остальное — не моя забота… Гагика я тоже звал, но он по жене траур блюдет — вот пусть и живет на базе.

Гагик часто приходит к Максиму. Что они делают и о чем говорят, я не приглядывался и не прислушивался. Понял только, что этот худощавый и невысокий армянин с добрым взглядом много воевал.

Озадачили меня эти разговоры.

Почему Максим и Николаевич сюда пришли — понятно. Они здесь любимым делом занимаются. Николаевич — инженер, Максим — спец по оружию. Витька им старается все условия создать.

А вот женщин что сюда заманило? Желание иметь своих мужчин или что-то другое? Максим и Света, Николаевич и Зоя — кто они друг для друга?

А нас с Катей как назвать? Кто мы с ней? Сексуальные партнеры? Любовники? Муж и жена?

Мы вместе совсем недавно, а я себя без нее уже не представляю. В радость мне Катя, милая и почти всегда что-то рассказывающая, беззастенчивая в постели и смущающаяся по пустякам. Моя Катенька. Не Катька, как Большой говорит; не Катюша, как в песне; а Катенька — моя ненаглядная.

Может, девчонки у нас собрались хорошие, или человек просто не способен тосковать вечно — стала Зоя оживать. И запела.

Я, когда первый раз ее услышал, оторопел. Живой голос, сильный и красивый, звучащий совсем рядом — это вам не музыка в наушниках.

Девчонки скоро ей подпевать стали. Обнаружилось, что и моя Катя неплохо поет. Только с Зоей не сравнить.

Вскоре эта плотная женщина с крупными чертами лица стала девчонкам прически делать, а мужикам волосы стричь и бороды подравнивать. Оказывается, она раньше парикмахером была.

Поскольку бриться нечем, все мужики ходят с бородами. Я боялся, что у меня растительность на лице жиденькой будет, но нет, выросла густая. Интересно, если ее подлиннее отпустить, борода кудрявая будет?

Появился у нас и лошадник, только уж больно странной внешности. Нужно взять двухсотлитровую бочку, чуть-чуть ее сплющить, приделать к ней большую голову, короткие, но толстые ноги и длинные здоровенные ручищи — как раз получится Василий Васильевич. А еще этот мужик с ног до головы зарос черными с проседью волосами.

— Он что, из зоопарка сбежал? — потихоньку спросила у меня Катя, впервые увидев его.

Разумеется, обезьяноподобный знаток лошадей пришел со спутницей — высокой миловидной женщиной лет тридцати. Я ее уже видел: она на базе стройматериалов жила.

Объединяло странную пару то, что они не потеряли никого из близких. А если и потеряли, то нисколько об этом не жалели.

Валентина была давно разведенной и бездетной, занималась торговлей. Катаклизм застал ее в дороге, когда она на своем автомобиле везла товар из другого города.

— Колеса на ходу отвалились, а лобовое стекло на голову свалилось! — поделилась Катя чужими впечатлениями.

Увидев, как хранятся наши запасы, Валентина пришла в ужас. Действительно, почти по всему участку, когда то бывшему моей собственностью, в разных местах высились кое-как уложенные груды продуктов и разных полезных вещей. Разумеется, мы все укрыли пленкой, но сделать приличные хранилища никак руки не доходили. Кроме того, мы планировали все перенести в дом, когда достроим его.

На следующее утро после прихода новых жителей я застал Василия Васильевича, что-то увлеченно мастерящего из досок и брусков.

— Лабазец малый, чтобы его с места не место переставить можно было, — пояснил Васильевич.

По его словам, мужчина планировал сделать довольно большой ящик на высоких ножках.

— Не поместится в него все. Лучше сделать побольше, а ножки в землю вкопать, — посоветовал я. — Иначе придется потом еще такой же улей делать, а может, и не один.

— Соображаешь, милок! Только Валентинка мне такой заказала. А бабам потакать надо.

С топором и пилой Васильевич управлялся куда лучше меня. Позже я понял, что кирпичи он тоже кладет быстрее и точнее, чем я. Собственно, все, за что он брался, получалось у Васильевича ловко и ладно.

Знаний обо всем в его большой голове тоже имелось немало, и советы нового жильца пришлись кстати.

Когда-то Василий Васильевич был фермером, имел большое хозяйство и немало наемных работников. Только за какие-то грехи угодил он в места не столь отдаленные. Наказание он отбывал неподалеку, в колонии, которую все попросту звали «Семеркой». После того как железо потеряло прочность, распалось и исправительно-трудовое учреждение, а Василий Васильевич неожиданно получил свободу.

Где он был после освобождения до того, как попасть к нам, осталось в тайне.

Васильевич опробовал баню и остался доволен. Конечно, печь у меня получилась громоздкая, зато я замуровал в нее два бачка, которые Витька из столовой принес. Один — для подогрева воды, а во второй камней наложил. Алюминий — металл легкоплавкий, бачки рядом с топкой не расположишь — вот и получилась у меня печь слишком большой.

Я недолго радовался такому толковому и неутомимому работнику. Васильевич помог нам перекрыть подвал и дал ценные советы по устройству печей. Потом они с Витькой загрузились инструментами и ушли к татарам. Вернулись со светло-коричневой лошадью, навьюченной какими-то мешками.

— Васька! — сразу же заорал сияющий Васильевич. — Ты подковы отлить сможешь?

У меня как-то из головы вылетело, что Николаевич у нас тоже Василий.

— Неподкованный мой Рыжий, — громко и возбужденно рассказывал счастливый обладатель лошади. — У них там в кузнице недотепа какой-то. Пряжки к упряжи делает, да гвозди несуразные. Говорит, лошадей подковывать может, а у самого ни одной подковы.

— Выточи мне эти подковы из дерева или чего-нибудь мягкого, — степенно ответил Николаевич. — Сделаем глиняные формы и отольем из бронзы столько подков, сколько душа твоя пожелает.

— Здорово! — продолжил оглушать нас Васильевич. — А еще телегу сладить надо, а на зиму — сани. Серега, конюшню с тобой строить будем!

Оказалось, что Васильевич переполнен идеями и ценными советами: он предложил Николаевичу делать плуги и бороны, планировал за них и за подковы «драть три шкуры» с соседей. Уже в сентябре он поинтересовался у Большого, запас ли тот лыжи и валенки. В общем, появился у нас человек деятельный и неуемный — если честно, мне стало совсем хорошо.

Глава 9

Ильзат прибежал, когда мы как раз обедали, и принес весть: у соседей беда. В деревню пришла целая толпа пьяных и злых мужчин, по виду, уголовников.

Сначала нападавшие никого не убили — они похватали всех детей, бывших в деревне, и заперли их в три дома, стоящих рядом. А потом предъявили требования.

— Что им надо? — спросил Большой.

— Золота, женщин и жареного мяса, — ответил Ильзат.

— Мы же вам гранаты дали, — напомнил Василий Васильевич. — Взорвали бы их к едрене-фене!

— Все уже разошлись на работу, когда они напали. А потом стало поздно.

Нападавшие оказались хитрыми и безжалостными: взяли в заложники детей и начали творить все, что им приходило в голову. Как рассказал Ильзат, одного ребенка они уже закололи у всех на глазах. Причина — неповиновение одной из девушек.

— Кто у них старший? — спросил Васильевич.

— Здоровый, со шрамом на лбу, — ответил Ильзат.

— Орел. Тот еще отморозок, — помрачнел Васильевич. — И с ним, наверно, такие же уроды: нормальные от него бегут. Наши это, с «Семерки». Где они целый месяц болтались?

— Вырезать их надо, всех под корень, — сказал Максим. — И чем быстрее, тем лучше.

— А дети? — спросила подошедшая Полина.

— Да не остановятся они — дальше убивать будут, — ответил Максим. — Оружие у них какое?

— Пики желтые с деревянными ручками, — вспомнил Ильзат.

— Где-то нашли латунный пруток и заточки сделали, — пояснил Николаевич.

Идти к соседям и всем скопом расправляться с бандой — других разумных вариантов не просматривалось.

И тут у меня появилась смутная мысль.

— Ильзат, говоришь, они пьяные? — спросил я.

— Да. Некоторые сильно.

— А что они пьют? У вас что-то взяли?

— У нас ничего такого нет: нам вера не позволяет. Они с собой принесли. У каждого бутылочка с вином, из нее и пьют.

— Какая бутылочка? — продолжил допытываться я.

— Обычная — пластиковая, на пол-литра, — недоумевая, ответил Ильзат.

— Эхма! — понял Васильевич — У них вино, спиртом разбодяженное: с пол-литра краснухи не запьянеешь. Большой, они где-то добро все оставили — склад у них должен быть: вино, спирт, хабар и бабы, наверно. Орел баб страх как любит.

Глаза у Васильевича заблестели — сразу стало понятно, что его посетила идея.

— Ильзат, они ведь налегке пришли? — спросил он.

— Вещей у них не было.

— Яду им нужно в вино подсыпать, — Васильевич поднял вверх указательный палец. — Напьются и сдохнут!

— Не прокатит, — возразил Максим. — Они там наверняка кого-то оставили. А охрану уберешь — слишком подозрительно. Да и где яд взять, чтобы без вкуса был.

— Метанолом травятся, — заметила Полина. — Его от обычного спирта трудно отличить.

— Есть метанол, — напомнил Николаевич. — Целых пять литров. Я просил фенол, а вы мне метанол приволокли.

— Переклинило меня тогда, — согласился Витька.

— Осталось только узнать, где у них база, — задумчиво сказал Максим. — Они ведь, наверно, и ночевали там. Должно быть место рядом с деревней.

— Склад удобрений, — догадался Ильзат. — Километра два от деревни.

— Все — работаем! — начал командовать Максим. — Большой, собирай народ, подтягивайся к деревне. А мы на склад наведаемся.

К тому, что Максим начал руководить, Витька отнесся, как к само собой разумеющемуся.

Максим с Гагиком, я с Полиной, да Ильзат, показывавший дорогу — на склад удобрений отправились впятером.

Мужчина говорил громко, и его хриплый голос мы услышали издалека. Максим, подняв руку, остановил нас. Дальше, как две тени, двинулись только Максим и Гагик.

— На четверть — спирт, а остальное вином доливай — самый смак получится, — хрипло вещал мужчина. — Давай, Танюха, шевелись! А потом мы с Маратом тебя за склад сводим — премию за хорошую работу выпишем.

Мужчины захохотали. Невидимая Татьяна молчала. Мужской смех сменился женским визгом, но вскоре воцарилась тишина.

Татьяна оказалась молодой полной женщиной с испуганным лицом. Кроме нее, на поляне перед кирпичным складом сидели и лежали еще шесть женщин со связанными скотчем руками и ногами.

— Может, развяжете? — спросила одна из них.

— Потерпите, — коротко ответил Максим.

Два трупа Максим и Гагик спрятали в кусты.

Татьяна, рассмотрев этикетки на бутылках с метанолом, помогала нам с видимым удовольствием, наливая вино из картонных пакетов. Вчетвером, а потом и вшестером мы быстро заполнили смесью вина и метилового спирта сотню маленьких бутылочек.

— Кричишь хорошо? — неожиданно спросил Гагик у Татьяны.

Женщина в ответ только посмотрела, вытаращив и без того большие карие глаза.

Гагик и Татьяна скрылись за складом. Меня, Ильзата и Полину заставили спрятаться в кустах.

— Будут спрашивать, где эти два урода, скажете, что за складом, — наказал Максим связанным женщинам и присоединился к нам.

— Вроде, успели, — сказал он. — Теперь ждем и молчим.

Шум шагов послышался очень скоро, а наша командир неожиданно издал птичью трель. Из-за склада в ответ послышался похожий щебет.

На поляну вышли двое мужчин, одетых в камуфляж.

— Воха, ты где? — заорал один из них.

Из-за склада послышались женские стоны.

— Не слышишь что ли? Опять вдвоем одну бабу мочалят, — заметил второй. — Могли бы и двух взять.

— Нравится им так. Только что-то слабовато они сегодня: обычно визг стоит.

— Сволочь нерусская! Что ж ты делаешь?! — истошный женский крик взвился над складом.

— Вон, как Марат старается, — одобрительно заметил первый. — Ну что, берем бухло и пошли?

— Не, я пойду, гляну, — ответил второй.

Максим опять защебетал птицей.

Один из мужчин скрылся за складом, второй через мгновение распрощался с жизнью: наш командир стремительной тенью выскочил из кустов и всадил ему нож под ребра.

Из-за склада вышли Гагик и Татьяна.

— Зараза! — возмущалась женщина. — Ты зачем ножом мне в задницу ткнул?

— Ты кричала плохо, — оправдывался Гагик.

— Все, теперь надо быстро. Сейчас заварушка начнется, — говорил Максим, разрезая скотч на руках и ногах женщин. — Полина, этих веди на базу!

Женщины, охая, поднимались и разминали затекшие ноги и руки.

— Серега, останешься здесь! — приказал командир. — У тебя гранат сколько?

— Три штуки.

— Хватит. Темнеет уже, сейчас мы этих уродов прищучим. Если кто сбежит, сюда придет: у них здесь вещички. Ты их встретишь. Главное — лежи тихо и без нужды не высовывайся. Терпи!

Я остался один. Сумерки сменились лунной ночью. Ветер совсем стих, и только слабые шорохи в траве нарушали тишину. Мне было не по себе, ведь совсем недалеко лежали мертвецы. Если честно, покойников я боюсь с детства.

Взрывы показались мне совсем слабыми. Если бы не безветренная погода, я бы их, возможно, не расслышал.

Время тянулось, я все ждал, но стояла тишина. Может, действительно, прошло много времени, или мне просто так показалось. Наконец я услышал быстрые шаги и на поляне появились две тени.

— Чуть ноги унесли! — раздался мужской голос — Как думаешь, за нами гонятся?

— Вряд ли, темно уже.

— Все равно давай свои мешки найдем, да ходу отсюда!

Послышалось бульканье. Я сжимал гранату в руке, понимая, что нужно просто ждать. Отравленное вино должно было все сделать за меня.

Третий вышел на поляну почти неслышно.

— Хряпа, Семен, — раздался негромкий голос.

— Орел! — отозвался один из двоих. — Вино будешь?

— Нет, — отказался пришедший. — Нечего рассиживаться — уходим!

Я ударил по гвоздю камнем, припасенным заранее, и бросил гранату. После громкого взрыва наступила тишина.

Потянулось ожидание. С поляны не доносилось ни звука. По большому счету, в кустах меня удерживал страх, а не инструкции Максима.

Я боялся, вслушивался в тишину, пытался что-нибудь рассмотреть на поляне. Моя рука сжимала гранату, я терпел.

Как выяснилось, выжидал не только я. Кто-то медленно и осторожно уползал с поляны. Я бросил вторую гранату, целясь в источник звука.

Через несколько секунд тишины почти над моим ухом раздался знакомый голос:

— Воюешь?

Максим прислушался и смело направился на поляну.

— Молодец, Серега! — через несколько секунд сказал он. — Все трое готовы. Главная тварь отбегалась.

Всю ночь при свете появившейся луны, факелов и костров носили мертвые тела, закапывали их за деревней, рядом с дорогой. Убитых бандитов никто не считал — грузили на телеги и увозили за околицу. А там их хоронила команда из мужчин и женщин. Разумеется, без обрядов и почестей, по несколько человек в одной яме. Закапывали, как что-то ненужное, как мусор, как отходы.

— Наших трое погибло, а местных пятеро, — сказал мне Максим. — В принципе, потери приемлемые.

Наверно, он был прав, а если сравнить с несколькими десятками погибших бандитов, то тем более. Только не стало в живых людей, которых я знал, с которыми разговаривал, что-то делал. С двоими погибшими из наших я общался немного. Третьим был Гагик. Никогда добрый взгляд этого немногословного мужчины не остановится на мне.

Васильевич хромал, Большой ходил с перевязанной рукой. Хватало раненых и среди наших, и среди жителей деревни.

Утром пришли Катя, Полина и Света. Зомби, постоянно державшийся рядом с Полиной, невозмутимо смотрел на множество незнакомых ему людей.

Катя, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, сначала показалась мне бодрой и радостной. Может, такой она и была, но только до того, как увидела меня. Любимая подлетела ко мне, даже не обняла — вцепилась в меня и разревелась.

А потом, всхлипывая и глотая слезы, она, как всегда, быстро говорила:

— Сереженька, не уходи больше никуда! Не бросай меня одну, пожалуйста! Ведь ты больше не уйдешь? Как я без тебя?

Я, не разбирая куда, целовал ее мокрое от слез лицо, что-то говорил в ответ, еще крепче обнимая и без того прижавшуюся ко мне Катю.

Думаю, оторвать нас друг от друга не удалось бы никому.

Глава 10

Домой шли, почти не разговаривая, и улыбок на лицах я не видел: в телеге лежали погибшие товарищи.

Правил лошадью молчаливый Ильзат, постоянно оглядывавшийся назад. В хвосте нашей нестройной колонны рядом с Полиной шагали еще четыре девушки. Одна из них была невестой парня.

— У них тут строго, — объяснила Полина. — Потеряешь невинность до свадьбы и все — ты уже отверженная. Пусть пока у нас поживут.

Всех женщин Витька отправил на базу стройматериалов: благо, там освободилось немало шалашей. Два мужика, оба среднего роста, лет под пятьдесят, строили маленькие утепленные домики.

В свое время всю территорию базы забетонировали. Вот прямо на этом бетоне два строителя выкладывали четыре кирпичных столбика, а на них сооружали жилище. Каркас из брусков, утеплитель — плиты из каменной ваты, обшивка — древесные плиты — вот и домик почти готов.

Нашлись умельцы и на улице Овражной. Небольшие печки, склепанные из алюминиевых листов и выложенные изнутри кирпичом, как раз подходили для отопления маленьких домиков с одним окошечком.

Внутри таких жилищ — всего одна комната, а места в ней — только для кровати, печки, маленького стола да пары табуреток. Особо не разгуляешься, но для двоих места вполне достаточно.

— Может, и нам такой же построить? — сказала Катя после экскурсии на базу.

Если честно, я и сам предпочел бы жить в таком маленьком домике, а не в огромном Витькином доме.

Большой по-прежнему гнет свою линию и не пускает к нам жить одиноких. Женщины, отбитые у бандитов, и девушки из татарской деревни поселились на базе. Только днем многие из них приходят к нам. Смотришь, а меха на кузнечном горне качает не Зоя, а пришедшая в гости женщина. Сама же спутница нашего инженера с ножницами в руках вертится вокруг еще одной новой подруги — прическу ей делает. И обе при этом улыбаются и о чем-то оживленно разговаривают. Отвлечешься от своих дел и видишь, как девушка в длинной юбке с головой, замотанной платком, увлеченно колотит молотком, делая гвозди из латунной проволоки.

Одна из таких девушек стала подругой Кати, по-моему, самой близкой. Гуля, невеста Ильзата — красавица, недаром на нее бандиты позарились. А с моей Катей они только комплекцией схожи — обе невысокие и ладные.

Гуля часто к нам прибегает и о чем-то болтает с моей ненаглядной, да и сама Катя нередко ходит к подружке на базу.

Ильзат невесту не забыл и приходит к ней. Только, похоже, не очень-то у них клеится.

Однажды я видел, как Катя разговаривала с парнем.

То, что моя Катенька может говорить быстро и много, я прекрасно знал. В этот раз она выглядела еще и убедительно. По крайней мере, Ильзат слушал ее очень внимательно, то глядя Кате в лицо, то опуская взгляд. Казалось, моя любимая полностью подчинила собеседника. Это ощущение усилилось, когда она закончила разговор и властным жестом отправила парня обратно в деревню.

Заметив меня, Катя подошла. От ее властности и убедительности не осталось и следа — рядом стояла моя милая и жизнерадостная возлюбленная.

— Ты что ему говорила? — спросил я.

— Ничего особенного. Если он мужчина, то должен принять решение.

Последние слова я никак не предполагал услышать от нее. Все-таки мы плохо знаем других людей, даже самых близких.

— Эй, рыженький! Я тебе нравлюсь?

Женщина, только что подстриженная Зоей, с улыбкой смотрит на меня. Не знаю, что у нее на уме, но, по-моему, понравиться она должна любому мужчине: уж больно хороша.

— Рыженькому нравлюсь я! — решительно заявляет подошедшая Катя.

Красавица продолжает улыбаться, только смотрит она не на меня, а на Катю. Кажется, веселья в ее взгляде поубавилось, да и улыбка стала другой. Наверно, плохо ей одной. Мне без Кати точно было бы тоскливо.

На улице Овражной жили люди преимущественно средних лет и пожилые. Дети вырастают и не хотят жить с родителями — обычная история. Увы, даже та молодежь, которая переехала отсюда в наш же город, после катастрофы в родных местах так и не появилась.

Родители детей не дождались и остались в больших каменных и бревенчатых домах. Обрушившиеся крыши и потолки общими усилиями подлатали, а вместо чугунных угольных котлов сложили кирпичные печи.

Казалось бы, вот она — свободная площадь! Только никто не спешил переселяться с базы в деревню с неприличным названием. То ли их не звали, то ли люди предпочитали жить в шалашах и крошечных домиках, но оставаться в привычном коллективе.

Зато много принесенных продуктов складывали именно в домах на улице Овражной. Первое время ватага добытчиков чего только не приносила: сахар, сладости, вермишель, специи. Позже добыча стала однообразной: крупы, растительное масло, соль.

— Сначала из этих складов каждый тащил, что хотел, — объяснил Василий Васильевич. — А потом люди там селиться стали, сбились в банду и хозяевами себя объявили… Мы пришли, а нас не пускают. Большой пообещал их всех взорвать к едрене-фене… В общем, договорились: они нам один склад отдали, а мы пообещали им двадцать гранат, после того как все вывезем… А в том складе только крупа, масло да соль.

Наша жизнь состоит из совершенно непривычной для меня смеси вольницы и жесткой, почти воинской дисциплины.

С одной стороны, никто никому производственных заданий не дает: как-то само собой складывается, что каждый чем-нибудь занимается. Я дом достраиваю, Василий Васильевич землю пашет, Валентина вещи и продукты раскладывает. Без дела никто не сидит.

С другой стороны, сложилась боевая дружина из парней и молодых мужчин. Командует там Большой, но Максим регулярно с ними проводит учения и тренировки по рукопашному бою. Именно дружина ходит на промысел и приносит все необходимое. Часто с ними едет телега, запряженная Рыжим и, естественно, идет Василий Васильевич. Иногда с дружиной отправляются молодые и сильные женщины.

Меня не только не взяли в дружину, но и в поход ни разу не позвали. Если честно, немного обидно: я, между прочим, в армии служил, в караулы ходил и из автомата стрелял по мишеням. Еще я из пращи могу гранату далеко бросить. Правда, воевать мне не приходилось, но все равно я чувствую себя обделенным: даже женщин на промысел берут, а меня — нет.

Похоже, понимает это и Максим: он часто напоминает мне, что кому-то надо и наш поселок охранять, когда все мужчины расходятся. Признаться, совсем тошно стало безвылазно дома сидеть, и я не раз думал, как мне напроситься в какой-нибудь поход.

— Серега, завтра с нами пойдешь, — вечером сказал Витька. — Развеешься, а то ты тут совсем закис. Катьку тоже с собой бери, а то она тебе скандал закатит.

В дорогу отправились, как всегда, большой командой. Мы с Катей шли, держась за руки. Большой шагал впереди и объяснял, что находится по обе стороны дороги. Говорить ему приходилось громко, потому что колеса ручных тележек стучали по дороге.

— Тут химия: реагенты всякие в мешках, пакетах, бутылках и бутылях. Сюда никто не суется, потому что воняет. Кстати, здесь даже удобрения есть.

— Так надо на огороде посыпать и Васильевичу на поля дать, — заинтересовалась Катя.

— Пока не до этого — ответил Витька.

Слева сквозь прорехи в обвалившемся бетонном заборе виднелась обширная территория, заваленная невысокими кучами рыжего песка.

— Металлобаза, — объяснил Большой.

А ведь рыжие кучи — это все, что осталось от стального проката, труб и прутков!

— Там подальше латунная проволока еще осталась. Сегодня остатки надо забрать. Когда вернемся, сходим, — добавил Витька.

— Ее и так полно натащили — ответила Катя — Везде эти мотки валяются: и у нас, и у овражных, и на базе.

— Гвозди влет идут, а из проволоки их делать — милое дело — пояснил Большой — А справа троллейбусное депо. Туда бы тоже наведаться надо… Подстанция, электродвигатели, контактный провод — короче, медь и алюминий. А главное — от дома недалеко.

Дальше справа пошли заросли кустов.

— Низина, — продолжил рассказывать Витька. — Канавы да болотины — ничего путного нет.

Слева от дороги нескончаемой стеной шли кирпичные заборы с рассыпавшимися воротами да здания высотой не более трех этажей.

— Автопредприятие, строительная контора… Тоже строители… Опять автосервис, — рассказывал Большой. — Ничего особенного, но есть чем поживиться. Только тут больше те промышляют, кто в садах живут.

Справа потянулись садовые участки с попадавшими домиками.

— Дачи древние. Строили из дерева, на гвоздях — вот и развалилось все, — сказал Большой. — Тут много народу живет, только дикие они какие-то: прячутся и разговаривать не хотят.

Зря, конечно, Витька на местных обитателей наговаривает: испугаешься тут, если такая орава по дороге идет.

Вообще, интересно, почему в садах люди обосновались, а через дорогу в бывших автопредприятиях и строительных фирмах никого нет? Ведь там и здания есть и материалы — обустроиться немного, и жить можно.

Впрочем, если подумать, то делать там нечего: и дров для печки много не наберешь, и земля почти вся под асфальтом да под бетоном — ничего не посадишь. У нас самих огороды большие, а Василий Васильевич еще и целину распахивает.

Слева потянулся очередной кирпичный забор.

— Промвентиляция, — сказал Большой. — Хорошо живут: земля свободная есть, а за железной дорогой лес — дров навалом. А еще у них склады с алюминием большие. Мы у них лист для печек выменяли — двое ножниц по металлу отдали, пилу, топор и гвоздей в придачу.

Справа от дороги из признаков цивилизации остался только мусор в кустах — предприятия закончились.

— Пришли, — сказал Витька.

Забор из белого кирпича, шедший слева, повернул и пошел перпендикулярно дороге. Нам открылись большая заасфальтированная площадка и небольшое двухэтажное здание. Дальше тянулся такой же кирпичный забор, который выходил обратно к дороге.

Крыша у здания отсутствовала, но ниже уже чувствовалась хозяйская рука: входную дверь и окна первого этажа кто-то закрыл листами волнистого пластика оранжевого цвета.

Когда-то здесь было двое ворот. Теперь бывшие въезды аккуратно закрыли забором из того же оранжевого пластика. Впрочем, в одном из них нашлась калитка, в которую Витька постучал.

— Открывай, большаки пришли! — крикнул он.

В ответ раздался собачий лай, а затем детский голос ответил:

— Сейчас, дядя Витя, открою.

Нас здесь знали.

Пацан лет десяти впустил нас, колонна втянулась в узкую калитку, и мы пошли по широкому проезду. Справа и слева торцами к этой дороге стояли длинные кирпичные склады. На крыше первого слева здания копошились мужчины — крепили знакомые оранжевые листы. Кровлю первого справа склада они уже закончили.

— Большой, гвозди принес? — спросили с крыши.

— Принес. Спускайся! — ответил Витька.

Пока Большой отдавал черноволосому мужчине пакеты с гвоздями, петли и колесную пару для тележки, мы с Катей вовсю глазели по сторонам.

Вдоль складов шла железнодорожная ветка, рельсы на которой превратились в труху. Похоже, здесь стояли вагоны, но теперь от них остались кучи, состоявшие из обломков железа и зерна. Все это заботливо укрыли пленкой, а сверху ее прижали досками.

Впрочем, насколько я понял, существовать этому безобразию осталось недолго: женщины и дети ведрами перетаскивали зерно в склад, на котором мужчины ремонтировали крышу. Мы тоже принялись грузить тележки, уменьшая одну из куч.

За складами высилась огромная гора из обломков бетона. По-моему, здесь обвалилось что-то, превышающее размером многоэтажный дом.

— Там элеваторы были, высота — пятьдесят метров, — сообщил Витька. — Тут же хлебная база была. Зерно принимали, сушили, хранили. Мельницы стояли, линии по расфасовке муки в пакеты и в мешки.

Зерно, лежавшее на путях, оказалось южной пшеницей прошлогоднего урожая.

— У муки срок хранения маленький: в ней жучок заводится, — объяснил Большой. — А зерно несколько лет пролежать может.

По дороге домой Витька рассказал историю команды, обосновавшейся на хлебной базе.

Несколько выживших людей поняли, что в городе им делать нечего — собрались и отправились на окраину. Пришли сюда и увидели обвалившийся элеватор, обломки железобетонного зернохранилища, кирпичные склады, контору без крыши.

Жители соседней деревни и обитатели бывшего вентиляционного завода увлеченно растаскивали муку и не обратили особого внимания на вновь прибывших людей. А те поселились в одном из складов, загородив досками и пластиковыми кровельными листами все проемы, образовавшиеся при падении ворот и дверей.

С ними спорить не стали: нет смысла ломиться в закрытый склад, если рядом есть еще три склада с такой же мукой. Будущие хозяева базы собрали все листы кровельного пластика, разлетевшиеся по территории, и стали ремонтировать крышу своего склада.

Потом им стали помогать наши и вентиляционщики.

Почему? Наверно, умные люди найдут разные причины.

На мой взгляд, гвозди, пленка и кое-какой инструмент дешевле пшеницы, полученной взамен. Только мы могли забрать зерно бесплатно, ведь наша команда намного больше, и у нас есть гранаты.

Может, всем нам нужна дружба?

Глава 11

Сколько людей выжило в городе? Может, двадцатая часть; может, десятая; а вполне возможно, что и больше. Ведь на окраинах в последнее время построили множество коттеджей. А в одноэтажном доме шансов выжить было намного больше, ведь на улице Овражной не погиб никто. Да и в районах, где стояли многоэтажки, мы с Витькой видели много людей.

Куда они все делись? Неужели остались в городе?

Там, где многие тысячи трупов, должен стоять жуткий запах разложения. А если к этому добавить скоропортящиеся продукты, хранившиеся в холодильниках? Мясные и рыбные консервы, хранившиеся в жестяных банках, вскрылись. Да и стеклянные банки обычно закрывают стальными крышками.

По всему выходило, что в городе должна стоять страшная вонь.

Впрочем, когда ветер дует со стороны ближайшего микрорайона, я не чувствую неприятных запахов. Может, дело в том, что мертвецы погребены под слоем обломков?

— Остался народ в городе, — развеял мои сомнения Большой. — Сам видел, когда с Полиной в аптеку ходили. Нам лучше до зимы туда не соваться: еще заразу какую-нибудь подхватишь… А вообще, жить в городе можно, потому что там все найти можно.

А ведь прав Большой. Конечно, город превратился в огромное кладбище, и пахнет там, вполне возможно, нехорошо. Только еда там есть: магазины на каждом шагу были, да и в любой квартире можно что-нибудь съестное найти. Стоит только в развалинах покопаться. Правда, неизвестно, что сначала найдешь: еду или покойника.

Воду дождевую собирать можно, а еще в магазинах питьевая вода в бутылках была. Да и до реки не так уж далеко. Жилье тоже не проблема: хочешь — новую лачугу строй или землянку копай, а хочешь — уцелевшие дома ремонтируй.

— Многие на дачи ушли, — сказал Витька. — У каждого второго за городом какой-нибудь домишко был… Уйти-то ушли, только зимовать им там плохо будет: домишки холодные, из еды только яблоки, картошка да моркошка, а больших магазинов и продовольственных баз рядом с дачами нет… Самые умные уходят оттуда — сам видишь, сколько у нас народу прибавилось. И все за последнюю неделю.

В общей сложности, если считать и овражных, у нас уже около двух сотен. Принимаем мы всех — не прогоняем никого. Каждому находим место и дело: лентяйничать сейчас нельзя. Кто-то домики строить помогает, другие дрова заготавливают, третьи кусты выкорчевывают: Василий Васильевич, несмотря на заморозки, продолжает пахать.

Витькин дом мы закончили и живем мы уже не в шалашах, а в нем. Печки пока сильно не топим, потому что и так тепло. Жилье получилось неплохое: большая кухня-столовая, шесть комнат, два туалета, ванная. Конечно, воду приходится ведрами носить, но канализация работает. Большой в свое время половину участка раскопал, а трубу вывел в овраг.

Собственно, у нас здесь на каждом участке готовый фундамент есть, и канализация сделана. Конечно, фундаменты теперь ослабли: арматура в бетоне в прах превратилась. Зато канализации ничего не сделалось, ведь там только пластмасса, да камень.

Комнат в нашем доме шесть, а семейных пар только пять: Мы с Катей, Витька с Полиной, Максим со Светкой, Николаевич с Зоей и Василий Васильевич с Валентиной.

Жильцы в шестой комнате появились только в середине ноября, перед тем как лег снег. Обычно к нам попадали люди, не обремененные большим количеством вещей: много на себе не унесешь. Эта пара пришла в сопровождении всей команды добытчиков, причем каждый из них нес какое-нибудь имущество супружеской четы.

Сзади Василий Васильевич вел Рыжего, запряженного в телегу. На ней тоже лежали вещи.

— Боевая женщина! — восхищенно поделился Витька. — Все хозяйство забрать заставила.

«Боевая женщина» оказалась невысокой и полной. Увы, молодость этой когда-то красивой женщины давно прошла — и морщинки на лице обосновались надежно, и седина в темных коротких волосах серебрилась заметно. Лет шестьдесят я бы ей точно дал, но, судя по словам Большого, возраст нисколько не повлиял на бодрость духа.

Рядом с женщиной легко шагал высокий худой мужчина. Вроде бы, и голова у него была полностью седой, и зубов во рту не хватало, а назвать стариком нового жителя язык не поворачивался. Может, из-за легкой походки, может, потому, что в руках и плечах чувствовалась сила. Смотрел мужчина тоже по-особенному: строго, очень внимательно. Казалось, ни одна мелочь от него не ускользнет.

Вот так у нас появились Константин Савельевич и Татьяна Сергеевна — супружеская пара, прожившая вместе сорок лет, вырастившая детей и внуков.

Я еще раз убедился, что Большой в людях не ошибается. Всего два новых человека появились, а как все изменилось!

Татьяна Сергеевна сначала разместила свое имущество. По-моему, не меньше половины привезенного оказалось соленьями и вареньями. Затем женщина обосновалась на кухне, и вскоре я понял, что приготовление пищи — это искусство, а Татьяна Сергеевна — самый талантливый в мире повар.

В моей голове возник очередной дурацкий вопрос: почему у женщины, которая невероятно вкусно готовит, такой худой муж?

Савельевич долго осматривал наше хозяйство, часто покачивал головой и смешно выпячивал губы. Говорил он мало, да и услышать мне удалось не все: по пятам я за ним не ходил.

Осмотрев кузницу, печь для обжига, ручные станки, Савельевич сказал кратко и определенно:

— Кустарщина!

Увидев останки аккумуляторов, из которых Максим извлекал свинец, долговязый инспектор вновь ограничился только одним словом:

— Варварство!

Большому он выдал целую речь:

— Вы, господа, ведете себя, как пещерные люди! Нельзя рассматривать аккумуляторы в качестве источника свинца, а из электродвигателей выдирать медную проволоку. Да, практически все приборы и механизмы сейчас неисправны, но их нужно ремонтировать, а не ломать!

Затем Савельевич взялся за Николаевича. Сначала они долго бродили по окрестностям, потом несколько часов сидели в комнате. Результатом общения инженеров стали три мелко исписанные листа бумаги, которые вручили Большому.

Моя жизнь сделала неожиданный поворот.

— Серега, у тебя с мастерской дел много? — спросил Витька.

— На пару дней.

Я как раз заканчивал очередную стройку — утепленное помещение на месте своего дома. Планировалось, что там зимой будет работать Николаевич с командой.

— Бросай, без тебя доделают! — распорядился Большой. — Савельевичу толковый помощник нужен.

— А Катя?

— И Катьку с собой бери.

На складе китайского ширпотреба, расположенном на ЗКПД, осталось множество вещей, ненужных и испортившихся. Например, кому нужны фонарики, если все стальные пружины и контакты в них давно рассыпались в пыль? Да и батареек к ним все равно нет, ведь они потекли в первый же день, когда железо разваливаться начало.

Однако именно за фонариками Савельевич отправил нас с Катей. Первый светильник наш новый начальник сделал сам: извлек светодиоды из фонариков, закрепил их на куске тонкой фанеры, спаял.

Откуда взялся паяльник, сделанный из медного прутка и куска огнеупорного кирпича, я сразу понял: тут Николаевич точно руку приложил. Все просто: кладешь паяльник на жаровенку с тлеющими углями, а когда нужно, он всегда готов к работе. А вот где Савельевич взял олово и баночку с канифолью?

— А где вы эту проволочку взяли? — спросила Катя.

— Припой? И его, и еще кое-что я привез с собой.

Следующие светильники мы делали уже вместе. Ближе к вечеру, как обычно, вернулась команда добытчиков. На тележках стояли автомобильные аккумуляторы.

— Новенькие, как и обещал, — похвастался Большой.

После тусклых огоньков масляных ламп яркий свет казался резким и неуютным, зато я смог прочитать все надписи на аккумуляторе.

— Как я сам не догадался? — смущенно проворчал Николаевич. — Ведь все совсем просто.

На следующий день мы отправились к вентиляционщикам. Савельевич было хотел оставить Катю мастерить светильники, но моя ненаглядная взбунтовалась.

— Я с Сереженькой пойду! — заявила она.

Савельевич посмотрел на нее и неожиданно улыбнулся:

— Можно и так.

Бывший завод вентиляционных заготовок лежал в руинах. Однако люди, жившие здесь, не спешили их разбирать. Развалины большого железобетонного здания оставались нетронутыми.

— Здесь у них три ангара стояли, — сказал Витька, показывая на площадку значительных размеров.

От ангаров остались фундаменты и слой рыжей трухи. Зато алюминий, хранившийся в стальных складах, оказался весь на виду.

Наши соседи жили богато. Тонкие листы, свернутые в рулоны и листы потолще, длиной метра три; трубы круглые и квадратные, прутки и полосы. Все разного размера, и всего много, очень много!

Хозяева этого великолепия пользоваться своим богатством не спешили. Они покрыли алюминием только крышу двухэтажного здания — видимо, бывшей конторы. Еще я заметил несколько теплиц, сделанных из алюминиевого профиля. Все силы обитатели завода бросили на восстановление конторы, да на сельское хозяйство. Округа зеленела всходами.

— Озимые, — сказал Витька. — И ведь все лопатами вскопали — чокнутые!

— У них курочки есть. И кролики, — сообщила Катя. — Такие миленькие! Виктор Сергеевич, давайте тоже кроликов заведем!

Пока мы алюминий разглядывали, Катенька успела разведать, что находится в нескольких дощатых сараях.

— У овражных и куры есть, и кролики, — ответил Большой.

— А пусть и у нас будут.

Я бы ей, конечно, отказать не смог, но Витька не разрешил.

— Кроликов кормить надо, — возразил он. — Кормов не напасешься, а у нас еще и лошадь.

Я тем временем смотрел на людей, строивших теплицу, и не мог отвести взгляд. Они резали стекло. У нас тоже был такой материал — на базе чего только не хранилось. Только резать его было нечем. Приходилось заделывать окна пленкой. А у местных имелся алмазный стеклорез. Эх, мне бы такой!

Савельевич ходил вокруг алюминиевых запасов, что-то записывая в тетрадке.

Вручив список Большому, он подошел ко мне и сказал:

— Не расстраивайся, стеклорез у меня есть.

— Откуда? — ошарашенно спросил я.

— Я кое-что привез с собой.

Если мы варвары, кустари и дикари, то кто же тогда здешние жители?

У нас хоть кузница есть, и землю нам лошадь помогает обрабатывать. Местные же копают лопатами и за три километра на себе куриный помет с заброшенной птицефабрики возят. Между прочим, на тележках, которые мы сделали. И инструмент у них тоже от нас, только некоторые лопаты алюминиевые.

Мы всякие ручные станки и приспособления сделали, а у них только одно точило есть. Может, и его Николаевич сделал.

— Увы, первое время всем выжившим придется побыть земледельцами, животноводами и, разумеется, мародерами, — сказал Савельевич. — Думаю, еда станет очень дорогой. Возможно, люди будут убивать друг друга за кусок хлеба.

Аккумуляторы и светильники оказались только первым шагом. Савельевич задумал провести полную электрификацию.

— Для начала сделаем ветровые электрогенераторы и будем заряжать аккумуляторы, — объяснил он следующую задачу.

Что изменилось в моей жизни? Совсем немного. По-прежнему рядом моя Катенька, все так же я чем-то занят. Раньше я забивал гвозди — теперь делаю алюминиевые заклепки. Прежде я размешивал глину или раствор, а сейчас — смесь стальных опилок и жидкого бакелита.

А еще я работаю по большей части в теплой мастерской, а не на улице. И это хорошо, потому что уже стоят морозы, и навалило снегу.

Василий Васильевич теперь делает лыжи и санки, а на своем Рыжем ездит от конюшни до базы и обратно.

— У меня лошадь, а не снегоход, — заявил он Большому.

Поэтому команда добытчиков теперь все возит на небольших санках.

Максим взорвал трубу из красного кирпича, стоявшую на ЗКПД. Оказывается, на трубе были стальные бандажи, а без них она могла в любой момент рухнуть и придавить кого-нибудь из нас.

Николаевич по-прежнему кует бронзовые ножи и топоры, мы строим все новые и новые склады, которые заполняются принесенной добычей.

Новые жители у нас уже не появляются, только пришел Ильзат — теперь он живет на базе со своей Гулей. Не знаю, как отнеслись к этому родственники, но, кажется, молодые люди счастливы.

Глава 12

— Виктор Сергеевич, вы обещали организовать экспедицию в техническую библиотеку, — напомнил Савельевич.

Обычно наш инженер говорит просто и понятно, но иногда переходит на официальный тон. Я понял, что таким образом он пытается настоять на своем.

О том, что нужно сходить в город за книгами, Савельевич поговаривала давно. Однако Большой все отнекивался, ссылаясь на запахи, якобы стоявшие в городе, и реальную возможность подхватить там какую-нибудь заразу. Мороз и снег свели на нет Витькины аргументы, и мы наконец отважились на поход в центр города.

Катя и в этот раз не хотела отпускать меня одного. Опять дело дошло до слез. Выручила Гуля, провожавшая Ильзата.

— Кать, ты что, как маленькая? — сказала она. — У мужчин всегда свои дела есть, а нам их ждать положено.

Несмотря на слой снега сантиметров в пятнадцать-двадцать, лыжи решили не одевать.

— В развалинах они только мешаться будут, — сказал Большой.

Сколько я не был в городе? Сейчас середина ноября, а разрушилось все в начале августа. Три с половиной месяца — для обычной жизни небольшой срок, но сейчас мне кажется, что это очень много.

Снег завалил грязь и мусор, только город не стал красивым. Дома, которые не развалились окончательно, стояли без окон и дверей. Да и крыш у них не было по-прежнему. Впрочем, здесь жили люди, которые протоптали в снегу тропинки, оставили желтые следы от мочи, обломали нижние ветви деревьев.

Где живет народ, догадаться было нетрудно: следы на снегу видны хорошо, а дым от печек не спрячешь.

Все, как я и предполагал: на газонах стоят лачуги, построенные из того, что оказалось под рукой. В малоэтажных домах тоже жить приспособились.

Самих людей не видно: думаю, все сидят в хижинах или других убежищах. Немудрено, ведь нас человек сорок. Понятно, что такую большую команду боятся. Зато мы идем смело: вряд ли найдется идиот, который отважится напасть на нас.

Техническая библиотека располагалась в старинном двухэтажном здании в самом центре города. Наружные стены, сложенные из красного кирпича, сохранились в целости, зато крыша, перекрытия, деревянные перегородки обрушились и засыпали книги.

Странно, но библиотека оказалась нетронутой — я предполагал, что книги растащат на растопку.

Максим ловко забросил бронзовую кошку на самый верх стены, забрался по веревке в окно второго этажа и опустил веревочную лесенку с деревянными перекладинами. Оказывается, у нашей команды добытчиков все отлажено и предусмотрено.

Я тоже залез вместе со всеми и стал бросать в окна доски, бревна, куски штукатурки. Скоро мы докопались до книг, которые оказались сухими и неповрежденными: слой мусора защитил их.

Стопки книг и журналов росли и росли, но Савельевич и Николаевич не успевали их сортировать. Я понял, что они готовы забрать всю библиотеку, но понимают, что это невозможно.

— Вы что, сюда читать пришли? — торопил их Большой. — Хватайте что-нибудь побыстрее — дома разберетесь! Надо будет — еще сюда придем.

Мы загрузили книгами десяток санок и двинулись обратно. Тут выяснилось, что и на большую команду могут напасть.

Говорят, стрелы в полете свистят, а спущенная тетива щелкает. Может быть, и так, но я услышал только вскрик.

— Суки, из арбалета садят! — зло сказал Максим в нескольких метрах от меня.

— Что с ним? — спросил Большой.

— Насмерть. Две стрелы: одна — в шею, другая — в сердце.

Сверху, откуда-то с провалившейся крыши кирпичной пятиэтажки раздался голос:

— Подстреленного оставьте, а сами идите.

— Зачем он вам? — крикнул в ответ Большой.

Шедший рядом Ильзат застонал и повалился на снег. В его груди торчали две стрелы.

— Сказано вам: идите отсюда, а то всех перестреляем. Мясо оставьте и ступайте. Второй тоже наш, — равнодушно сказали с крыши.

— Уходите! — прохрипел Ильзат.

На его губах появилась кровь, но руки парня уже сжимали гранату с вставленным гвоздем.

— Все, уходим! — крикнул Витька.

Максим наклонился над Ильзатом, совсем недолго поговорил с ним и, прикоснувшись напоследок рукой к его плечу, выпрямился. Колонна, подгоняемая Большим, потянулась в сторону дома, оставив на снегу два тела, мертвое и еще живое.

— Серега, у тебя праща с собой? — спросил подошедший вплотную Максим.

— Да.

Мы с Максимом затесались в середину, прошли еще одну двухподъездную пятиэтажку, стоявшую рядом с первой, и спрятались за ней. Колонна пошла дальше.

— Докинешь гранату туда? — негромко спросил Максим.

— Докину. А как же Ильзат?

— Считай, что его уже нет.

Наши исчезли за поворотом, а для нас потянулось ожидание. Сжимая и разжимая кулаки, разминая пальцы, я был готов по сигналу Максима бросить гранату.

Нужный момент наступил не скоро. Сначала раздался взрыв, послышались крики. Максим отрицательно покачал головой, продолжая прислушиваться и не рискуя выглядывать из-за угла.

— Давай! — наконец скомандовал он. — Две штуки, одну за одной.

Я вышел из-за дома, сделав несколько шагов и, как сказал Максим, бросил одну гранату, вслед первой — вторую. Получилось удачно: гранаты взорвались среди фигур, стоявших в том месте, где мы оставили наших товарищей.

Максим бросился вперед, не дождавшись тишины. Он бежал зигзагами, резко меняя направление своего стремительного продвижения. А на самом верху стены, совсем рядом с тем местом, где прогремели взрывы, я заметил человека с арбалетом. Он целился в Максима.

Одна граната у меня еще оставалась, но как ее бросить, чтобы взрывом зацепило этого урода? Зашвырнуть гранату внутрь дома? Она там может залететь в какую-нибудь щель? Тогда взрыв не причинит врагу никакого вреда.

Можно попробовать бросить гранату так, чтобы она взорвалась в воздухе рядом с арбалетчиком. Только это сложно и непредсказуемо, ведь я даже не знаю точного времени замедления. Максим говорил, что от удара по капсюлю до срабатывания заряда проходит шесть-восемь секунд, а за две секунды граната улетит далеко. Тут точно не рассчитаешь — нужна удача.

Я все-таки остановился на втором варианте: вложил гранату в сумку пращи, ударил по гвоздю рукояткой ножа-тесака, подождал и зашвырнул снаряд высоко в небо. Мне повезло: рвануло совсем рядом со стрелком. Он исчез — видимо, свалился внутрь дома.

Максим уже не спеша подошел к лежащим на земле телам.

— Все готовы, — сказал он. — Четверо тут, пятый на стене был… Снайпер ты, Серега!

Черт! А ведь последним взрывом и самого Максима могло зацепить, ведь он совсем рядом был.

— А ты куда бежал? — спросил я.

— Хотел стрелка со стены ссадить. Ножи-то у меня на что?

Учитывая то, как Максим умел обращаться с ножами, шанс у него был даже против арбалетчика.

Я подошел к одному из убитых врагов. Обычный мужчина, только нестриженый, с неопрятной бородой. Одежда замызганная, явно нуждающаяся в чистке и стирке. Запах от людоеда шел соответствующий: похоже, мылся он крайне редко.

Прибежала небольшая команда во главе с Большим, за ними вернулись и все остальные.

Найти жилище людоедов не составило труда: протоптанная в снегу тропинка привела к входу в пятиэтажку. Дальше пришлось подниматься по деревянной лестнице. Эти уроды забрались высоко и устроили себе убежище на уровне четвертого этажа.

Следовало признать, что сделали они все грамотно: вместо обвалившегося железобетонного перекрытия сделали деревянное, также из бревен и досок соорудили стены и крышу. Даже дверь на самодельных медных навесах открывалась и закрывалась вполне нормально.

Внутри стоял полумрак, было тепло и ужасно воняло. Впрочем, чего ждать, если они себя мытьем не утруждали? Печка из кирпича, стол, стулья, лежанка с наваленными на нее лохмотьями — вот и вся обстановка.

В углу хозяева отгородили фанерой небольшой закуток. Там-то мы и обнаружили еще одного обитателя вонючего убежища — женщину, скудно одетую в лохмотья.

— Ты что тут делаешь? — спросил Максим.

— Не видишь что ли? Сижу! — зло ответила она.

Один конец толстенной синтетической веревки был привязан к ноге женщины, второй — к деревянному столбику, поддерживающему крышу.

— Зачем тебя привязали? — вновь спросил Максим.

— Ты дурак или притворяешься? Жарят они меня тут. Хотели совсем зажарить: надоела я им… Может, срежешь веревку? А то затянуто так, что не развяжешь.

— Сколько их было? — освободив женщину, продолжил допрос Максим.

— Пятеро. А вы откуда? Может, меня с собой возьмете?

Часть книг пришлось оставить. Вернулись мы с двумя трупами и освобожденной женщиной.

Умывшись в ванной, я лег на кровать и закрыл глаза. Сразу же перед глазами замелькали события прошедшего дня. Бегущего Максима сменял выглядывавший из-за стены арбалетчик. Мертвый, иссеченный осколками Ильзат лежал на окровавленном снегу.

Наверно, я все равно не уснул бы. А уж когда в комнату вбежала Катя, об отдыхе пришлось забыть.

— Гулька сама себя взорвала! — выпалила она. — Гранатой.

Катя села рядом, уткнулась лицом мне в грудь и тихо заплакала. Я сидел, ничего не думая, обнимал любимую, понимал, как ей плохо, но не знал, чем ей помочь.

Проплакавшись, Катя неожиданно уснула, а я, уложив ее, вышел из дома.

Уже давно стемнело, на безоблачном небе горели звезды, морозило все сильнее.

В мастерской горел свет. Савельевич, Николаевич, Василий Васильевич и Максим сгрудились вокруг стола, рассматривая принесенные арбалеты и стрелы.

— Плечи где-то усиленные нашли, — удивился Максим. — Спусковой механизм, похоже, из латуни или бронзы.

— Вручную вытачивали, — заметил Савельевич. — Это сколько же терпения надо!

— Крепеж латунный, — обратил внимание Николаевич. — Наши сколько ищут — никак не найдут, а эти где-то отыскали.

— У стрел наконечники тоже латунные, — сказал Васильевич. — А собаку из этого убить можно?

Василий Васильевич давно мечтает поохотиться на одичавших собак, которые стаями носятся по округе. Причем, насколько я понял, интересует его мясо этих животных.

— Тебе говядины мало? — строго спросил Николаевич. — Шамиль нам целого бычка дал.

— Так нет уже говядины — кончилась, — ответил Васильевич. — И за бычка мы плуг отдали, да гвозди с подковами, а тут мясо дармовое получится.

— Пожалуй, три арбалета мы соберем, — подвел итог Савельевич. — Больше не получится: некоторые детали осколками посекло.

Глава 13

Первый генератор мы делали втроем.

К моему удивлению, Савельевич все чаще с уважением смотрел на Катю.

В конце концов наш руководитель сказал мне:

— Мне кажется, Сергей, ты недооцениваешь свою супругу. Дело не только в том, что у нее очень чуткие и правильные руки — она большая умница. Еще у нее чрезвычайно развита интуиция, а ее целеустремленности можно позавидовать.

Признаться, ошарашил меня Савельевич. Я всегда считал свою Катеньку милой симпатичной болтушкой, а тут — и ум, и интуиция, и целеустремленность.

Впрочем, что такое целеустремленность? Наверно, умение добиваться своего.

А ведь прав Савельевич! Захотела Катя пойти с нами в поход — пошла. Решила стать моей женой — стала. Даже кроликов завела: упросила Витьку, и он ей принес пару от вентиляционщиков. А сарайчик для них меня заставила к конюшне пристроить.

Ну и что из того? Я все равно люблю ее, какая бы она ни была.

Принципиально наш ветряк отличался от обычных только конструкцией ротора, в котором стальные пластины мы заменили железным порошком, смешав его с бакелитом. Работой первого изделия Савельевич остался доволен. Пусть длина каждой из трех лопастей едва превышала полметра, но все исправно крутилось, а аккумулятор подзаряжался.

— Василий Николаевич, — как-то спросил Савельевич. — Вы не пробовали расплавить стальной порошок?

— Была такая мысль, — Николаевич почесал свой нос-картошку. — Только сначала в тиглях не был уверен, а сейчас не знаю, удастся ли добиться нужной температуры.

Два небольших керамических стакана заполнили стальными опилками, закрыли крышками и нагрели в кузнечном горне. Порошок спекся — стальные комки не разваливались. Один из кусков Николаевич нагрел и выковал из него вполне прочную железку квадратного сечения.

Савельевич сказал только одно слово:

— Интересно.

Зато Николаевич пришел в восторг.

— Теперь можно нормальный инструмент делать — надо только стальную труху собрать, — говорил он, размахивая сильными руками. — На металлобазе трубы из нержавейки есть, они почти все целые. Их только нагреть докрасна — они опять прочность наберут.

Савельевич сказал еще одно слово:

— Подождем.

Два дня спекшийся стальной порошок и квадратная железка оставались крепкими, а на третий день рассыпались от первого удара.

Савельевич впал в раздумье.

— Я могу предположить, как это происходит, — поделился он с нами. — Летает на орбите спутник и каким-то излучением разрушает стальные предметы. Допустим, первый раз они разрушили здания и технику, попутно уничтожив значительную часть населения. Но зачем они это делают повторно? Ведь уже все разрушено, а люди от повторной обработки не гибнут.

Сомнения — сомнениями, но стальной порошок мы решили собирать.

— Пора подумать об обработке металлов, — сказал Савельевич. — Для начала нужно сделать простейший токарный станок.

Тут уж я оказался в своей стихии:

— А патрон, а суппорт, а резцы где взять?

— Все правильно, — ответил Савельевич. — Что-то отольем, что-то вручную сделаем. А для резцов нам нужны победитовые напайки… Только где их взять?

— Знаю! — чуть не заорал я. — Надо сходить на мой завод и забраться в инструменталку.

На этот раз Катя проводила меня спокойно, лишь сказала напоследок:

— Аккуратненько там — не лезь, куда не надо!

Неужели она чувствует, когда будет опасно, а когда — нет? Может, не зря Савельевич говорил о ее интуиции? Если так, то можно идти со спокойной душой.

В этот раз в поход пошла только дружина, да меня взяли как проводника. Получилось человек тридцать, зато теперь у нас еще и арбалеты появились.

Мой завод построили в стародавние времена. Делали здесь узлы и агрегаты к военной технике и автомобилям, инструмент, оснастку, металлическую фурнитуру. Ковали, штамповали и вытачивали здесь много чего — в общем, механический завод.

Конечно, и ремонт здесь был, и реконструкцию проводили, но три больших цеха из серого кирпича оставались неизменными. Увы, сейчас один из них развалился полностью, а у двух других стены тоже местами обрушились. Зато кирпичный забор сохранился, и, судя по деревянным заплатам на месте ворот, у завода имелись хозяева. Да и тропу к фанерной калитке местные жители протоптали широкую.

— Эй, хозяева! — закричал Большой. — Разговор есть.

Витька снял с пояса небольшой топорик и принялся колотить по древесным плитам, загораживающим проход.

— Чего надо? — отозвались из-за забора.

— Поговорить. Не слышали что ли?

— Всей оравой разговаривать будете? — спокойно спросил невидимый собеседник.

— Двоих впустите, а там видно будет, — ответил Большой.

Мы сидели вчетвером в теплой комнате, пол которой был выложен плиткой, а стены отделаны пластиковыми панелями.

Говорил один из хозяев, белобрысый мужчина лет тридцати пяти:

— Кирпич и пиломатериалы здесь были: тут как раз склад строить собирались. Остальное — из магазина стройматериалов. С лакокрасочной фабрики растворителя в бутылках натаскали. Смешиваем его с моторным маслом и этой смесью топим.

— Как? — уточнил Большой.

— В ведро наливаем, туда же кирпич опускаем. Он смесью пропитывается и горит потом долго и жарко… Думаю, топлива у нас еще на пару зим хватит.

— А что делать планируете?

— Да ничего особенного, — ответил белобрысый. — Весной картошки и овощей насадим. Семена уже запасли. Часть газонов уже вскопали, а снег сойдет — еще расчистим… Крупы у нас много, сахару вообще на десятки лет: здесь целый склад был.

— Значит, хозяйство вести и потихоньку завалы разбирать, — сказал Витька. — Что откопаете, и сахар на обмен предлагать будете?

— Ну, да, — пожал плечами хозяин. — А вы что ищете?

Большой, как обычно, превратился в добродушного и улыбчивого рубаху-парня.

— Ты, Никита, не спросил главного, — сказал он. — Что мы можем дать вам? А мы предлагаем дружбу.

Витька положил на стол бронзовые пассатижи, потом добавил к ним ножницы из того же материала.

У сидевших напротив мужчин хватило выдержки, и они даже не прикоснулись к инструментам. Только совсем спрятать свою заинтересованность они не смогли: взгляды их выдавали с головой.

Обратно мы везли санки с латунным листом, оставив взамен пяток гранат и инструмент. Победитовые напайки тоже нашлись, но не с резцов, а со сверл, которые обитатели завода откопали в магазине стройматериалов, что был по соседству. Для резцов эти пластинки вряд ли подойдут, но нам обещали, что в следующий раз мы получим требуемое.

— Пункт приема здесь организуем, — поделился планами Витька. — Будем собирать металл, оборудование, приборы.

Варит все-таки голова у Большого: он рынок для наших изделий расширяет. А ведь у нас таких партнеров уже немало, поэтому и гвозди уходят моментально, и на инструмент спрос устойчивый.

Так и прошла зима: делали генераторы, электродвигатели, станочек простенький собрали. Опять мы с Катей в походы ходили, но недалеко: за углем в железнодорожный тупик, за удобрениями на склад реагентов, за нержавейкой на металлобазу.

Так и дожили до весны.

Едва сошел снег, пропал Витька — просто ушел и не вернулся.

Полина осунулась и совсем перестала говорить. Катя переживала за подругу, но утешить ее не могла.

А потом прилетел Куратор.