Под угрозой

Глава 15

Привезти с военных складов атомные заряды — двое суток.

Сменить им оболочку, поместить в узкие стаканы, способные пройти в скважину — двое суток.

Осторожно спустить на самое дно скважины — еще двое суток.

И полдня на проверку. Неделя из выигранных трех недель.

Всю эту неделю подземный чайник поливал новый остров огненным чаем. Остров рос вширь и ввысь, перерос буровую вышку, перерос косогор и сосны на косогоре. На глади залива возник черный утес. Днем он казался черным, а по ночам слегка светился, как догорающий уголь. Пар стоял над водой, в заливе возобновился купальный сезон.

Так продолжалось до 18 ноября — решающего дня схватки.

Утром, без четверти девять, к бетонно-стеклянному зданию штаба на окраине Сакраменто подъехали три черные машины. Прибыли Мэтью, Грибов и Торроу — три рыцаря, вступившие в поединок с землетрясением.

Толпа репортеров — газетных, фото-, кино-, радио-, телевизионных встретила их на ступенях. Засверкали вспышки, выпучились глаза прожекторов. Толкая друг друга, корреспонденты выкрикивали вопросы. Каждого из троих спросили, уверен ли он в успехе, волнуется ли? Торроу ответил, храбрясь: «Не больше, чем вы». «Совсем не волнуюсь, — сказал Мэтью. — Чертовски устал и мечтаю выспаться». А Грибов пожал плечами: «Это не имеет значения. Я буду работать, даже если волнуюсь».

Они поднялись на лифте на шестой этаж, не спрятались в безопасный бункер. («В случае неудачи нам отвечать не придется», — мрачно улыбнулся Мэтью.) Их комната была невелика, но обставлена заботливо и продуманно. Перед креслом Мэтью стоял пульт управления, перед креслом Грибова — письменный стол и вычислительная машина, для Торроу был приготовлен селектор. На передней стене висела большая карта Калифорнии, начерченная на матовом стекле, а в центре комнаты был аквариум, и в нем резвились золотые рыбки с пышными вуалевыми хвостами — знаменитые японские рыбки, способные предчувствовать землетрясение.

Джек тотчас надел наушники. Зажурчали голоса. Глубинометристы со всех концов штата сообщали последние цифры. Грибов сверил их со вчерашней сводкой. Неожиданных изменений не было.

— Готов! — сказал он.

Мэтью приблизил лицо к микрофону:

— Внимание, сограждане, сегодня мы начинаем давно подготовленное сражение…

Поединок с землетрясением! Пожалуй, в истории человечества не было равного. Но все же поединки прошлого были как-то живописнее, красочнее, активнее. Пещерный человек с дубинкой против пещерного льва, рыцарь в гремящих доспехах против рыцаря, мушкетер с тонкой гибкой шпагой против гвардейца. Выпады, контрвыпады, обманные движения, прыжки, искусные приемы — там было на что посмотреть, было что рассказать. А тут слепая и грозная давящая сила, неумолимая, словно пресс, а против нее — три сидящих человека в рубашках с засученными рукавами. Мэтью поддергивает свои спадающие брюки, Джек шутит с девушками-радистками. Все трое бодрятся, а в груди нарастает волнение. Нет ловких прыжков, нет могучих ударов, зато тысячи жизней зависят от полуслова, от запятой не на месте, от лишнего нуля.

— Можно, Ал?

— Можно.

Мэтью тяжко вздыхает и нажимает кнопку.

Первый удар нанесен.

Взорван заряд в жаркой глубине под заповедником Секвойя. Ослепительно сверкающие, невидимые людям газы наполнили вновь созданную пещеру. Оживает старинный разлом, зазмеилась трещина. Все это уже произошло, но ударная волна не дошла до выступа Солано — до опасного пункта. Под матовым стеклом возникает огонек, движется от Секвойи к Солано. Люди следят за ним, затаив дыхание. Огонек движется, движется. Вот он пересекает реку, поднимается на западные предгорья…

Дошел.

Стекла дребезжат, как будто проехал грузовик. Вода всколыхнулась, в аквариуме заметались рыбки.

Это ударная волна достигла Сакраменто. До Солано-бис она докатилась одновременно. Устоял ли подземный массив?

Идут самые страшные секунды. Быть может, выступ не выдержал, землетрясение уже произошло, но в Сакраменто еще тихо. Ведь ударная волна проходит только семь километров в секунду.

Семь километров… четырнадцать… двадцать один… Теперь от Солано-бис к Сакраменто движется красный огонек. Минует долину, где стоит опустевший голубой домик, Кларкбург, Фрипорт. Предместья Сакраменто. Не валятся ли на окраинах дома?

Тишина!

Пронесло на этот раз.

Джек отдувается (все трое не дышали, следя за огоньком), вызывает сейсмическую станцию, глубинометристов Солано, Секвойи, всех других станций. Цифры одна за другой вспыхивают на табло. Вот столбец заполнен. Грибов склоняется над столом. Гудит и пощелкивает вычислительная машина, молча ерзает движок логарифмической линейки.

Мэтью следит за ним, кроша пальцами незажженную сигарету.

— Можно, Ал?

— Подожди, проверю. Сейчас. Да, можно, пожалуй.

— Включаю Ред-Блафф.

Эта скважина на другом конце Калифорнии — на севере. Так составлен план взрывов. Постепенность, паузы, чтобы сильным толчком не обломить неустойчивый выступ, чтобы долина успела перекоситься и заклиниться раньше, чем начнется землетрясение.

Опять ползет огонек по двум сторонам треугольника: от Ред-Блафф к Солано, оттуда к Сакраменто. Опять три воина, затаив дыхание, следят за продвижением светлого пятна.

— Не состоялась ли катастрофа? Не виден ли пожар на горизонте, не доносится ли подземный гул?

— Уфф! — вздыхают все трое, когда огонек доходит до Сакраменто.

— Уж лучше бы сразу! — говорит Мэтью. — Грохнули — и ясность: орел или решка, жизнь или смерть? А так двадцать раз умирать, никаких нервов не хватит.

Но он и сам знает, что сразу взрывать нельзя. Риску больше. Запас прочности меньше.

Все-таки после третьего или четвертого взрыва волнение оставило их. Оставило без достаточных оснований, просто в силу привычки. Сошло четыре раза, авось сойдет и в пятый. Но умом-то Грибов понимал, что это самообман. На самом деле опасность возрастает, повторные толчки раскачивают непрочный выступ. Правда, проседая, долина прижимает его в то же время. Прочность увеличивается и прочность уменьшается. Тут важно удержаться на острие, сбалансировать выигрыш и проигрыш.

А усталые нервы просят: скорее, скорее, скорее! Нажимай — и конец волнениям! Авось сойдет.

В юные годы, когда-то, Грибов был стрелком перворазрядником. Стрелковый спорт своеобразен — это спорт сидячий, стоячий, лежачий. Но стоя и лежа стрелки теряют килограмма четыре к концу соревнования. А вся работа — затаив дыхание, поднять винтовку, посадить черное яблочко на мушку, плавко, не дергая, спустить крючок. Соревнование идет час, другой, третий, и тогда нарастает опасность: очень хочется отстрелять, встать и уйти. А один промах десять потерянных очков, чемпионом тебе уже не быть. Держись, стрелок, держись до последнего! Устал? Опусти винтовку, отдохни, начинай сначала. Завалил? Подводи еще раз. Вздохнул, дрогнуло плечо? Опять подводи.

— Ал, можно?

— Нет еще.

— Подсчитал?

— Подсчитал. Но лучше еще раз. Вызови Солано-бис, Джек, пусть проверят. Что-то быстро у них пошло.

С девяти утра до четырех часов тянулось это испытание. Девятнадцать взрывов прошли благополучно, остался последний, самый сильный. Все устали до изнеможения. Торроу уже не любезничал с радистками, Мэтью сидел в кресле, свесив руки, взмокший, будто на гору взобрался. А Грибов посерел, щеки у него ввалились, синяки обозначились под глазами. Он пил черный, невозможно горький кофе и каждый расчет начинал трижды. Не верил себе, ошибался часто.

— Ну, Ал, последняя.

— Подожди, досчитываю.

— Ты же говорил, что шло благополучно?

— До предпоследнего взрыва. Будь добр, Джек, позвони сейсмологам, как там у них?

— Колебания сошли на нет уже пять минут назад.

— Еще три минуты для верности.

— Хватит, Ал? Включаю?

В последний раз поплыл огонек под картой, на этот раз от ближней скважины в округе Эльдорадо (в знаменитом округе, откуда началась золотая слава Калифорнии). В двадцатый раз миновал город Сакраменто, в двадцатый раз вздрогнули стекла, плеснула вода в аквариуме. Даже рыбки привыкли, чуть шевельнули хвостом.

Мэтью оглянулся, улыбаясь.

— Сегодня я угощаю вас, ребята. Ох, и напьюсь же! И тебя напою, Ал, ледышка ты несчастная.

— Подожди, еще неясно.

— Не будь суеверным, Ал. Или ты боишься сглазить?

Свет коснулся Солано-бис и, отразившись, как от зеркала, двинулся обратно на восток.

Долина голубого домика. Перекресток дорог! Пригороды! Сакраменто!!!

Какой-то гул нарастает за окнами. Грибов привстает, вытягивает шею. Мэтью оборачивается к окну, Торроу снимает наушники. Гул растет, превращается в рев. Толпа за окнами кричит «ура!»

Не было катастрофы, не было, не было! Землетрясение не состоялось, люди отменили его. Стены не рушились, не разрывались провода, пожары не возникали, волны не набегали на берег, не заносили суда на улицы, не уволакивали в океан дома. И на ферме Конолли не упала крыша. Никакой возможности не было спасать Мэри.

Бедный маленький неудачник, бедный Финей Финчли!