Поцелуй змея

Пожалуй, он слишком красив. Словно рок-звезда среди Веров, знаменит не только меж Древних рас, но и в человеческом обществе это лицо бешено популярно, вот так-то. Еще одна пометка. Два.

Тонкие морщинки в уголках глаз и этот греховный рот. Карлинг вспомнила, насколько твердыми ощущались эти губы, как он протолкнул горячий язык в её рот. Она позволила глазам закрыться, когда возбуждение пронзило её тело с такой силой, что снова повергло её в шок. Лишь воспоминание об одном поцелуе потрясло ее до самого основания.

Ладно, он смехотворно сексуален и харизматичен сверх всякой меры. Три. Карлинг всегда находила нелепым, даже приводящим в ярость то, как много, казалось бы, разумных и здравомыслящих женщин теряли рассудок всякий раз, оказываясь рядом с ним, и независимо от того, как он влиял на нее, она, слава Богам, никогда не вступит в ряды пустоголовых девиц. Лучше уж спрыгнуть с ближайшего обрыва.

Карлинг вздохнула. Бессмысленный жест. Даже сейчас, на последней стадии болезни, понадобится нечто большее, чем простой прыжок с обрыва, чтобы убить её.

Приготовленная курица зашипела и подпрыгнула, брызги жира долетели до щеки. Ожог был незначительным по сравнению с обжигающей агонией от Солнца, но достаточным, чтобы привлечь внимание. Карлинг распахнула глаза. Небольшой ожог уже зажил к тому времени, как она вытерла капли масла. Она ткнула в курицу… инструментом — лопаточкой, чёрт бы её побрал, с другой стороны.

И повернулась к Руну.

Он был слишком притихшим. Обычно Грифон двигался с гибкой грацией хищной кошки. К этому стоит добавить, что он достаточно быстр, чтобы заставить остановиться ее сердце (если бы оно уже не перестало биться задолго до этого). Чародейка в задумчивости пожевала нижнюю губу.

Могла ли она победить его в открытой схватке? Она была быстрее и сильнее многих. Могла одолеть своего потомка Джулиана, официального Короля Ночных созданий, а на это решались единицы. Джулиан был обращен ею во времена расцвета Римской Империи, и он был довольно старый и могущественный вампир с собственными правами. Но Карлинг не думала, что сможет одолеть Руна без серьезного оружия и использования значительной части магии.

Женщина сильнее прикусила губу. Вер здесь в качестве союзника с намерением помочь ей. Нет причин думать о таких вещах. Но, на всякий случай, стоит разузнать, какое заклинание следует использовать, чтобы сразить Грифона. Предосторожность не бывает лишней, и грязные методы борьбы никогда не помешают, если того потребует ситуация. Лучший способ одолеть любое действительно древнее и могущественное создание — это элемент неожиданности.

Тихий шелест страниц, шипение готовящегося мяса и едва различимое спокойное неторопливое дыхание Руна были единственными звуками на кухне. С тех пор как он начал читать, страницы перевернулись десять раз и Вампиресса очень хорошо знала, какую часть выдержек из исследований он читает.

Она училась законам логики у самого Аристотеля, обучалась у каждого ученого, который помогал развитию научного метода. Блокноты, что изучал Рун, были воплощением лучших её размышлений. Они содержали исторические факты, редкие следы устной истории и обрывки дополняющей ее исследования информации, собранные везде, где только можно представить.

За долгую жизнь она скопила баснословное богатство, различную недвижимость, разбросанную по всему миру: в Нью-Йорке, Лондоне, Французской Ривьере, Марокко и Египетской Александрии. Она владела незаменимыми историческими артефактами, бриллиантами и сапфирами размером с утиные яйца, но драгоценнейшее её сокровище было разложено на столе.

Страница перевернулась. Сейчас Рун был на одиннадцатой странице и еще ни разу не задал ни одного уточняющего вопроса. Очень умный. Умный мужчина опасен, его гораздо сложнее удивить. Ей не мешало бы запомнить это.

Карлинг надрезала самый большой кусок курятины и проверила середину. Мясо было белое внутри и тёмное, поджаренное снаружи. Рун из тех созданий, которым это понравится. Вампиресса переложила все кусочки на тарелку и сняла сковороду с печи.

Женщина глянула через плечо. Рун откинулся на спинку кресла, вытянув свои длинные ноги и внимательно наблюдал за ней. Один-на-один в тихой, залитой солнечным светом кухне, это было сродни какой-то магии. Он притягивал её словно магнит. Карлинг взяла тарелку с дымящимся мясом, взглянула на неё, потом обратно на Руна, произнесла слово, и мясо остудилось. Пройдя к Веру, она поставила перед ним блюдо.

У Чародейки было странное ощущение, когда она приблизилась к Руну. Первая мысль: так странно ставить еду перед голодным ждущим мужчиной. Без сомнения, миллионы женщин делают это ежедневно, но на протяжении нескольких тысяч лет существования она никогда раньше не была одной из них.

Страж одарил Карлинг ленивой улыбкой, мужской взгляд был полон одобрения и от этого что-то внутри неё всколыхнулось. Что? Обескураженная, она дала себе мысленный подзатыльник. Очень странно что-то снова ощущать.

Удовольствие.

Рун улыбнулся, когда Карлинг поставила перед ним тарелку, и она почувствовала удовольствие.

Мышцы внизу живота сжались, словно змея свернулась в спираль для атаки. Женщина открыла рот, чтобы что-то сказать, но не знала что. Что-нибудь едкое, какой-то подходящий оскорбительный выпад и не какую-то банальность, во имя богов! — иначе придётся броситься с ближайшего обрыва.

Улыбка Руна стала шире и оттенилась небольшим недоумением.

— Что ты только что сделала? — спросил он. — Это было какое-то особое заклинание. Я не понял его.

Озадаченная змея внизу ее живота завозилась и упустила момент атаки. Карлинг моргнула и бросила взгляд на плиту. Что она сделала?

— Я остудила мясо, — пояснила женщина.

В глазах Руна заплясали смешинки, изящное смуглое лицо осветилось весельем.

— Ты… остудила для меня мясо?

— Распутин не может есть курицу слишком горячей, — ответила, хмурясь, Карлинг. — Кажется логичным, что ты тоже не можешь.

— Конечно. Как замечательно, заботливо с твоей стороны. — Рун прикрыл рот рукой, чтобы скрыть начавшийся кашель. — Ты назвала этого кусателя лодыжек «Распутиным»?

Ощущение его веселья было таким же опьяняющим, как, наверное, шампанское для людей. Женщина пожалела, что у неё не было возможности попробовать шампанское будучи человеком. Она стала Вампиром задолго до того, как появился этот напиток.

Карлинг подняла бровь.

— Попытка скрыть твое веселье бесполезна. И «Распутин» кажется мне подходящим именем, так как, видимо, его трудно убить.

Она встречалась с Григорием Распутиным во время своего путешествия по России, когда искала встречи с одной скрытной и вспыльчивой ведьмой. Карлинг запомнила Распутина странным, напряженным человеком. Он точно был человеком и, весьма вероятно, безумным, но любой, сумевший выжить после ножевого ранения, отравления, нескольких огнестрельных ран, изуродования и избиения, прежде чем, наконец, утонуть, заслуживает уважения.

— А еще кусатель лодыжек чересчур бешеный, — пробурчал Рун.

Теперь поднялась вторая бровь.

— Я таким его не считаю.

— Конечно нет, — весело произнёс Вер. — Ты спасла его, ты женщина, и готовишь ему курицу. Благодаря этому он принадлежит тебе сердцем и душой.

Карлинг поджала губы.

— Это смешно.

— Он — пес, — пожал плечами Рун. — Уж таковы они есть.

Карлинг скрестила руки на груди. И только потом осознала, что это оборонительный жест.

— Я не просила его о преданности.

Взгляд Руна потемнел, лицо приняло новое выражение, которого она не поняла и не смогла как-то обозначить.

— Знаешь, нет ничего плохого в том, чтобы быть добрым ради самой доброты или принимать благодарность за нее от других созданий, — мягко сказал мужчина.

Разговор принимал неудобный поворот, в чем не было нужды. Карлинг отвернулась от проницательного взгляда.

— Тебе нужно что-то ещё для чтения? — спросила она холодным тоном.

— Нет, — ответил Рун. Его тон опять был легок и непринужден. — Больше ничего. Спасибо за курицу.

— Прекрасно. — Карлинг повернулась, чтобы уйти, но обнаружила, что не в состоянии перешагнуть порог.

Быть доброй ради самой доброты.

Теперь что-то сжалось в груди. Карлинг в замешательстве прижала руку к груди. Она больше не узнавала собственное тело. Оно предавало ее тысячей неожиданных способов, когда Карлинг находилась рядом с этим мужчиной.

— Спасибо, что остался и пытаешься помочь мне, — с трудом произнесла Чародейка.

Рун перевел дух и быстро ответил:

— Пожалуйста, Карлинг. Я с удовольствием сделаю для тебя все, что могу.

Эти слова. Он дал ей их так легко, словно дар. Слова были гораздо добрее, чем она того заслуживала. Вампиресса сбежала, прежде чем собственное тело смогло бы снова предать ее.

***

Как только дразнящая и отвлекающая Карлинг покинула кухню, Рун, наконец, смог вернуться к изучению текста.

Он съел все мясо, что она приготовила для него, и, милостивые боги, это было довольно ужасно. Каким-то образом ей удалось испортить простой процесс поджаривания курятины на сковороде. Снаружи куски обуглились и почернели, а изнутри сочился сок, который был все еще розовый. Будь он человеком, то беспокоился бы о возможности отравления сальмонеллой. Рун не был придирчивым едоком и в свое время ел что-то подобное. Вкусы Грифона изменились, когда он впервые научился перевоплощаться и общаться с другими видами, но на самом деле он не прочь был съесть сырого мяса при необходимости, и не раз сталкивался с возможностью ночевки под открытым небом.

Мужчина снова начал посмеиваться, размышляя о том, что Карлинг остудила для него мясо так же, как и для собаки. Затем вспомнил, как женщина вела себя, когда слушала о доброте, как отворачивала лицо и отводила взгляд, и его смех утих.

И Веры, и Вампиры довольно жестоки. Иногда конфликт решался только силой. Все Стражи являлись блюстителями закона Веров, но, как Первый Драгоса, Рун был главным среди них. Если Драгос не мог сделать этого сам, то обязанность настигнуть и уничтожить ложилась на плечи Руна, даже если речь шла о другом Страже, решившемся на предательство. Другие Стражи были его друзьями, партнерами и товарищами по оружию. Рун был рад, что до крайностей никогда не доходило, но не забывал об ответственности своего положения.

При всем этом, бомльшую часть времени Рун на самом деле был добродушным человеком, скорым на смех и привязанность. Он был редчайшим из созданий, настоящим мужчиной, который, тем не менее, без всяких проблем признавал, что наслаждается девчачьими фильмами и женской модой.

Они вызывали в женщинах то, что он обожал в них: и взрывы эмоциональности, и подъемы духа, и глубокие размышления, и чудесные женские радости, вроде тех, что они испытывали, примеряя новые наряды и осознавая при виде своего отражения в зеркале, что они действительно прекрасны.

Из того, что он видел, Карлинг не могла быстро развеселиться или привязаться к кому-то. Она не вызывает мысли об утешении и объятиях. Обладала ли она этими чертами характера всегда или это жизненный опыт сделал ее такой суровой и несгибаемой? Вер нахмурился. Шрамы, покрывающие ее тело, рассказывали собственную историю.

Он не мог представить ее хихикающей с подружкой. Розвен несомненно боготворила Карлинг, и, очевидно, Дункан испытывал к ней то же самое, но, насколько Страж мог судить, эти отношения не были равноправными. Он подозревал, что многие женщины чувствовали угрозу с ее стороны, что естественно. Жизнь превратила Карлинг в отточенное, смертельное лезвие, что отсечет руку любому, кто легкомысленно попытается дотронуться до него.

Чтобы обращаться с таким оружием, требуется твердая, жесткая рука, нужно знать, как и когда усилить хватку, а когда отпустить и позволить ему самому нанести удар. Никто не способен подчинить себе такое. Если повезет, можно только завоевать уважение, доверие, создать союз, заручиться согласием на совместную работу.

Карлинг была вся скрыта за броней и за чрезвычайно долгую жизнь она создала свой собственный арсенал. Рун сомневался, что что-нибудь сможет изменить ее в таком возрасте. Осознав это, Вер, в конце концов, сделал важный для себя вывод, который позволит преодолеть тягу к ней. У его влечения просто не было почвы для развития, ни одной зацепки для длительной привязанности. Карлинг блистательна, великолепна, беспощадна и даже причудлива, но никого не подпустит к себе слишком близко, даже собаку.

Ладно. Иногда возведенные башни настолько узки и высоки, что на вершине есть место только для одного. Если ей удалось прожить так долго в подобной изоляции, должно быть, ей нравится быть одной. Задумавшись над этим, Рун понял, что рад помочь ей всем, чем может и будет счастлив двигаться дальше, когда все закончится. А это когда-нибудь закончится. Они либо найдут способ спасти ее, либо нет. Как говорил Дункан, люди умирают все время. Иногда умирают и древние, долгоживущие создания.

Такие мысли заставили сжаться сердце, но мужчина проигнорировал это. Как бы то ни было, остановка на острове была лишь отметкой на его пути, и не помешало бы всегда помнить об этом. Реальная жизнь ждет его возвращения в Нью-Йорк, где у Руна хорошие друзья и множество любящих его людей.

Зачитавшись до позднего вечера, Грифон пошёл на поиски чего-нибудь выпить. В кухонном колодце было две цепи. Одна из них была прикреплена к пустому ведру. Из любопытства он потянул за вторую и вытянул припрятанную металлическую корзинку, полную бутылок «Короны». Пиво было хорошо охлажденным из-за нахождения на дне колодца. Очко в пользу жаждущего Вера.

Захватив пару бутылок, Рун опустил остальное на дно колодца и вернулся к своему чтению. Научные журналы были фишкой Драгоса, не его. Исследования Карлинг были определенно трудным чтением. Всякий раз, когда ему попадались химические или магические уравнения, Рун просто запоминал формулы, даже не пытаясь расшифровать или понять их на данный момент. Сначала он думал, что пробираться через записи Карлинг будет той еще мозгодробильной работой, но всё оказалось совсем не так. Расследование, которое она провела, помимо воли увлекло его.

Многие создания, люди и иные, по-разному подходили к вопросам магии. На протяжении всей истории магия была окутана мистикой, а иногда откровенно религией, и многие из этих религиозных или мистических практик использовались до сих пор. Были те, кто практиковали магию, как часть народной традиции, подобно тому, как лекари в древних общинах передавали знания из уст в уста на протяжении поколений.

Учитывая, что Карлинг родилась во времена древнего Египта, Рун догадался, что изначально та изучала магию с точки зрения религии. К XIX веку Вампиризм по большей части начали воспринимать не как мистическое проклятие, а как болезнь, и ее подход к решению вопроса, соответственно, стал научным.

Исследования были выверенными и точными. После изучения симптомов на последней стадии заболевания и проблемы, с которой она столкнулась, ее отношение оставалось непоколебимым. Как люди могли жить с осознанием собственной смертности, было выше понимания Руна. Он попытался представить, каково это, знать, что он смертен, что его время ограничено и должно подойти к неизбежному концу, и просто не смог. Если его когда-нибудь убьют, он примет смерть с удивлением и непониманием. Среди прочих вызываемых Карлинг чувств, Руну пришлось признать, что он восхищался ее храбростью.

Но каждое исследование заходило в тупик. Попытки выделить инфекцию, вызывающую заболевание, терпели поражение.

Что же не так? Какую логическую нить или эксперимент она не учла? Он ничего не видел за элегантным узором мыслей, так тщательно изложенных на страницах, и все же что-то было не так. Что его беспокоило? Он не собирался повторять какой-либо из ее способов. У Руна не было возможности повторить ни один из опытов, что она описывала. Вампиресса была ученым, совершенным специалистом в этой области. Вер решил довериться ей в этом, ведь она была столь же дотошна в своих экспериментах, как и в их изложении аккуратным почерком. Если что-то не удалось, значит, не удалось.

Значит, беспокойство вызывало что-то другое. Предпосылка или вывод?

В кухне начало темнеть, когда Вер, наконец, признал, что пора сделать перерыв. Отодвинувшись от стола, он пошевелил затекшими шеей и плечами. Осталось прочитать около ста страниц, но он достиг той точки, когда перестал воспринимать информацию. Немного свежего воздуха поможет очистить голову, к тому же нужно размять тело.

Выйдя наружу, Рун прошел через сад, обошел дом и направился к обрыву. Близился закат, и тени, отбрасываемые листьями, удлинялись. Пересекающиеся углы и изгибы теней от веток деревьев сплелись на газоне в широкие тёмные узоры.

Он прогуливался вдоль невысокой каменной стены, которая шла по краю обрыва, и смотрел на воду. Солнце было огромным пылающим оранжевым шаром. Казалось, оно увеличивалось по мере приближения к горизонту. Как и Карлинг, остров был погружен в свое собственное странное и одинокое существование. Эта часть Других земель создавала великолепную иллюзию того, что нет ничего, кроме кобальтового океана и безграничного неба. Он глубоко вдохнул соленый воздух и притворился, что парит там, высоко в воздухе, пролетая над водой, пока земля не исчезает из вида.

И тут он почувствовал какое-то волнение, словно легкий ветерок прошелся по его коже, и всё задрожало и изменилось. Он заморгал и оглянулся вокруг, пытаясь понять, что случилось.

Пламенное солнце все еще садилось на западе, будто Икар, взлетевший слишком высоко, погибал своей ежедневной смертью. Океан всё ещё был кобальтовым, темнея по мере угасания дневного света. Рун обернулся. Обрыв, стена, сад, расползающиеся сумерки, безумно-готический дом…

… и позади дома, далеко на востоке, сияли электрические лампочки, словно брызги звезд, принявших на себя грехи смертных и упавших за это с небес. Они были разбросаны по тлеющему покрывалу далёкой, едва видимой земли.

Ух ты, так вот как это видится отсюда, с другой стороны, когда преграда между этой землей и Заливом Сан-Франциско становилась тоньше. Рун зашагал туда, впитывая в себя странное видение земли, которое полупрозрачными линиями пробивалось на всей восточной стороне. Был ясно виден океан. От вида двойного горизонта кружилась голова.

— Страж? — резкий вопль Розвен донесся со стороны кухонной двери на восточной стороне задней части дома. — Страж!

Голос Вампирши звучал обеспокоенно, почти требовательно. Он бросился бегом. К моменту, когда Вер завернул за угол, он уже мчался со всех ног.

Розвен стояла в проходе, зажав под локтем Распутина. При появлении Руна пуховка с зубами разразилась бешеным лаем. На истерики пса его терпения точно не хватит, так что Рун оскалил зубы.

— Угомонись! — гортанно прорычал он предупреждение.

Розвен оторопела. Распутин замер на середине лая. Зрачки глаз сузились и пес стал похож на испуганное чучело.

— Так-то лучше, — хмуро пробормотал Рун. Он похлопал собачонку по голове, — хороший мальчик, — затем выпрямился. — Итак, что случилось?

— Я проснулась всего несколько минут назад, — сказала Розвен. Волосы были спутаны, на щеке виднелся след от подушки. — Я пошла проверить Карлинг. Я подумала, что ты должен знать — она снова исчезла.

Рун помрачнел еще больше.

— Покажи мне, — произнес он.

Глава 5

Розвен торопливо шла по дому. Рун легко держался рядом с ней, быстро преодолевая расстояние своими длинными ногами.

В устных источниках, указанных в исследованиях Карлинг утверждалось, что таинственные «эпизоды» учащались по мере приближения Вампира к своему концу. Он еще не понял, что такое «конец», или действительно ли однажды Вампиры доходят до него. Вполне возможно, что Карлинг и сама не знала. Либо еще не знала в той точке ее исследований, где Вер прервал чтение.

Записи Карлинг были созданы в хронологическом порядке, и она скрупулезно фиксировала дату и время каждого события или открытия. Она не заскакивала вперед и не возвращалась назад. Всякий раз, ссылаясь на тот или иной более ранний эпизод в своих записях, она просто делала пометку на его день и час. Это был сравнительно простой вид сносок, хотя и замедляющий чтение, потому что Руну приходилось постоянно листать назад и вперед, чтобы уловить суть повествования.

— Как часто происходят эти «эпизоды»? — спросил Страж у Розвен.

— Практически ежедневно, — сдавленным голосом ответила девушка. — Вот почему я ненавижу оставлять ее одну. Что, если это произойдет во время готовки еды для проклятой собаки или когда с неё снято заклинание защиты от Солнца? Она всегда сидит практически на границе тени. Что, если она провалится в свой «эпизод», а в это время солнечный луч передвинется прямо на нее?

Рун выругался под нос. То, что «эпизоды» происходят ежедневно, было очень плохо. В одной из историй Карлинг шла речь о Вампире, который, дойдя до этой точки, ушел всего лишь в течение нескольких недель. Интересно, он просто превратился в прах? Обычно смертные сопротивляются кончине. Ритм сердца ускоряется, дыхание становится затрудненным. Вампиры во время гибели от Солнца моментально воспламеняются и умирают в ужасной агонии. Когда же их убивают другими способами, то просто превращаются в прах.

Они с Розвен торопливо дошли до лестницы и начали подниматься, перепрыгивая через три ступеньки. Распутин молча сидел под рукой девушки, маленькая лисья мордочка шевелилась, отслеживая каждое движение Руна.

— С этого момента, мы не оставляем ее одну. Согласна? — предложил Вер.

Вампирша кивнула.

— Согласна. Страж, может быть, я была не очень приветлива, когда ты пришел, но хочу, чтобы ты знал, — я рада, что ты здесь.

Розвен не выглядела приветливой и в лучшие времена, но мужчина решил не подкалывать её в момент, когда Вампирша призналась, что нуждается в помощи.

Вместо этого Вер ответил:

— Не переживай. Просто перестань называть меня «Стражем», ладно? Чувствую себя каким-то антиблошиным спреем.

Вампирша бросила на Руна ошарашенный взгляд. Он подмигнул девушке, и та кашлянула от неуверенного смешка. На верхней площадке лестницы Вер положил руку ей на плечо, и когда Розвен остановилась, мужчина смотрел на нее твёрдо, уже без юмора.

— Мы должны быть готовы к тому, что Карлинг может не выжить, — проговорил он. Сказав это вслух, Рун напрягся, и ему пришлось заставить себя говорить спокойно. — Но я обещаю тебе — черт возьми, мы сделаем всё, от нас зависящее, чтобы этого не произошло.

— Спасибо, — ответила Розвен дрожащими губами.

Рун кивнул и отпустил ее руку. Повернувшись, девушка повела его по второму этажу к паре резных деревянных дверей в конце холла. Когда она открыла одну створку, из комнаты брызнул солнечный свет… или что-то, выглядящее как солнечный свет.

Мужчина не думал ни секунды. Он просто схватил Розвен за плечо и рывком оттащил ее обратно, подальше от света.

Споткнувшись, та сильнее прижала собаку и осмотрелась дикими глазами.

— Что такое? Что случилось?

— Извини. Слушай, это просто рефлекс. Выглядит как солнечный свет, но не может им быть, потому что Солнце уже село, а дом практически погрузился во тьму. Что это такое?

— О чём ты говоришь? — Розвен недоуменно глядела на мужчину. — Какой свет?

Рун глубоко вздохнул, потом указал на полуоткрытую дверь.

— Из этой комнаты льется очень яркий, насыщенно-желтый свет, совсем как Солнце в середине дня. Хочешь сказать, что не видишь его?

— Нет, не вижу, — помотала головой Розвен. И у нее, и у пса были одинаково вытаращенные, испуганные глаза. Девушка была абсолютно непохожа на себя обычную — Вампирша была растрепанной, испуганной и очень молодой. — И сейчас довольно темно. Я тут подумала, раз уж ты Вер, значит, у тебя отличное зрение и у тебя с этим все в порядке.

— Оу-кей, — протянул Рун и поджал губы. — Давай-ка будем поаккуратнее.

Подойдя к двери, он медленно открыл ее пошире, стараясь убедиться, что ни один луч вроде бы увиденного им света не попал на Розвен. Когда дверь отворилась, коридор осветился. Свет по-прежнему выглядел как солнечный и Рун почувствовал, что тот пропитан магией.

Вер провел по воздуху линию.

— Вот, где кончается свет, который я вижу. Дотронься до него кончиком пальца.

Теперь Розвен смотрела на него так, будто подозревала в сумасшествии, но все же сделала, как он просил, протянув палец к указанной Руном границе. Оба сосредоточенно смотрели на то, как кожа осталась нетронутой.

— Ты все еще видишь свет? — спросила девушка.

— Ясно, как днем, — ответил Рун. — Но, по-крайней мере, он не представляет для тебя опасности. Все-таки, нам нужно быть осторожными. — Вер задумчиво оглядел Розвен. — Ты обладаешь способностью к магии или Силе?

Блондинка покачала головой.

— Только тем, что есть в каждом Вампире: толика для телепатии или перехода в Другие земли. Это побочное действие вируса. В бытность человеком, моя голова была совершенно мертва к таким вещам.

Говоря «мертвоголовая», Розвен подразумевала, тех, у кого вообще не было ни Силы, ни магических способностей. Это не относилось к фанатам Grateful Dead, которых так в свое время называли (участники группы назвали фанатов в честь себя «Deadhead», как и Розвен. В 1970-х некоторые поклонники группы были так верны своим кумирам, что не просто слушали их музыку, но путешествовали за теми во время туров, вели определенный образ жизни и даже создали свой сленг — прим. ред.). Раз у Розвен было туго с магическими способностями, значит и магической защиты у нее практически не было. Рун покачал головой.

— Ладно. Поток магии из этой комнаты подобен солнечному свету, и он мне совершенно не нравится. Останься здесь.

Вампирша подняла подбородок.

— Я могу понадобиться Карлинг.

Рун постарался не закатывать глаза. Заботиться о Розвен не входило в его обязанности. Так что, раз уж она решила рискнуть… Кто знает, может быть, Карлинг действительно потребуется ее помощь.

— Хорошо, но первым пойду я, — произнес Вер.

Когда Рун вошел в дверь, туда, где плескались магия и свет, Розвен держалась позади него. Под ботинками хрустнуло что-то рыхлое и зыбкое. Вер посмотрел вниз. Выглядело как песок. Ощущалось как песок.

Если это ходило, как утка, крякало как утка, да и на вкус оказалось уткой, значит…

Он сделал еще шаг, и еще. Вер видел темную комнату из настоящего мира лишь тонким контуром. Сверхъестественный морок, наведенный на нее, оказался ярким, жарким миром. Подняв глаза, мужчина прищурился на бледно-голубое, безоблачное небо, в котором сияло желто-белое Солнце.

— Страж? — снова позвала его Розвен. На этот раз в её голосе прозвучала паника. — Рун! Ты исчезаешь!

Сейчас он едва видел ее. Розвен была бледным, бестелесным, призрачным силуэтом — как и все в этой комнате.

— Я здесь. Ты меня слышишь? — спросил Рун.

— Едва! — прокричала она как будто издалека. — Ты исчезаешь прямо на моих глазах. Что происходит?

— Не знаю! — крикнул мужчина в ответ. — Хочу осмотреться и попробовать что-то понять. Я не знаю как долго это продлится.

— Лучше бы ты этого не делал! — возразила девушка. — Прошу, вернись назад, пожалуйста.

Но окружившая его загадка была слишком заманчивой, чтобы проигнорировать. Впереди него лежала пустыня, зеленые насаждения и ослепительный блеск солнца в далеком ареале воды. За спиной была Розвен, дверной проем и остров.

Черт побери, это ощущалось как переход в Другие земли, которые пролегали между Землей и Другими землями. Те сформировались, когда зарождалась Земля, когда время и пространство искривлялись. Межпространственные переходы создавались в перепадах земного ландшафта. Например, коридор, ведущий к острову, находился в разломе океанского плато. Рун не слышал ни об одной структуре, созданной искусственно, вроде этой спальни на втором этаже.

Впрочем, этот чувствовался иначе, чем обычный переход. Вер поискал способ, как можно описать его, чтобы разобраться в своих ощущениях. Было чувство… какого-то искривления, как будто коридор свернул в сторону, а обычно такого они не делали. Но, если это проход в Другие земли, почему Розвен не воспринимает его и не переходит? Было ли это из-за ее неспособности к Силе? Карлинг, в свою очередь, была очень могущественна. Она бы, пожалуй, заметила, что посреди ее спальни располагается межпространственный переход и уж точно решила бы, что это стоит упоминания. Будь это переход, куда он ведет? Или же Рун попал в какую-то сложную иллюзию?

И где во всей своей таинственности Карлинг?

Мужчина почесал затылок. Вер всегда считал, что он, скорее, Чеширский кот, чем Алиса, но действительность становилось всё чудесатее и чудесатее.

Есть только один способ понять.

Он шагнул вперед, под палящее Солнце пустыни.

***

Сначала ничего не было слышно, кроме одинокого воя ветра, поющего свою вечную песню. А потом над головой послышался резкий птичий крик. На Руна хлынуло тепло, в лицо швырнуло песком. Вер сделал паузу и выбрал три ориентира в пространстве, чтобы потом вернуться к этой точке, как если бы это действительно был переход, а заодно и единственный маршрут к дому.

На двенадцать часов перед ним возвышался утес. На десять часов виднелся проблеск серебристой воды. Слишком близко к утесу для хорошей триангуляции (термин, используемый в ориентировании на местности. Выбираются три условные точки-ориентира относительно расположения субъекта — прим. ред.), но сойдет и так. Рун посмотрел направо, но не увидел ничего примечательного, кроме пустынных дюн. Тогда Страж выбрал самую высокую дюну на пять часов. Для долгосрочной навигации дюны были бесполезны, потому что из-за ветра пески со временем сдвигаются, но, пожалуй, это даже ему на руку. Рун не планировал оставаться, где бы он сейчас не находился, на долгое время.

Затем, будто скинув вещи, он сбросил человеческую форму. Вытянув массивные крылья, Грифон припал к земле и, хлестнув львиным хвостом, подпрыгнул в раскаленный воздух и полетел в сторону утеса. Обычно, летая по городским районам, Рун маскировался, чтобы избежать осложнений с системами управления воздушным движением, но здешняя местность выглядела мало обжитой, поэтому сейчас Вер не стал прикрываться магией.

Полет дал возможность осмотреть земли с высоты птичьего полета. Мерцающая вода оказалась большой, извилистой рекой с обеих сторон граничившей с пышной растительностью и золотистыми полями пшеницы прямо на краю пустыни.

На Руна снизошло понимание. Черт побери. Если это не ужасная ошибка, то, должно быть, это сам Нил. В былые годы он несколько раз пролетал вдоль всей реки и видел все три его периода разлива, прежде чем в 1970-м году была построена Асуанская плотина, которая положила конец сезонному стихийному бедствию, когда под водой оказывалась вся долина. С богатыми полями спелого ячменя и пшеницы, все выглядело так, будто сейчас Шему, Сезон урожая, который длился месяцами, с мая по сентябрь. (Асуанский гидроузел — крупнейшая комплексная гидротехническая система сооружений в Египте на реке Нил

, близ Асуана — города на первом пороге Нила. Главный инженер проекта — Малышев Н.А. Две дамбы преграждают реку в этом месте: новая «Асуанская верхняя дамба» (известная как Высотная Асуанская плотина) и старая «Асуанская дамба» или «Асуанская нижняя дамба»; Шему — в древнеегипетском календаре название времени жары — прим. ред.)

Он полетел ниже и, сделав широкий круг, присмотрелся к ландшафту. Благодаря орлиному зрению Рун видел на многие мили.

Вер не заметил ни линий электропередач, ни спутниковых тарелок, ни моторных лодок на реке, ни автомобилей, ни асфальтированных или гравийных дорог. Никаких современных методов орошения или сельскохозяйственной техники. Ни единого шлейфа дыма далеких заводов. Никаких самолетов.

Вдоль берега реки пунктиром растянулись простые жилища из обожжённых глиняных кирпичей. От группы смуглых мужчин, путешествующих на лошадях вдоль западного берега поднимался столб пыли. Они были на расстоянии чуть больше мили (ок. 1,5 км.). Из того, что Рун мог видеть, всадники были одеты в схенти, набедренные повязки, и были вооружены копьями с медными наконечниками и деревянными щитами. (в эпоху Древнего царства (3000–2400 гг. до н. э.) единственной одеждой мужчин была набедренная повязка «схенти», представлявшая собой полосу ткани, обмотанную вокруг бёдер и закреплённую на талии поясом — прим. пер.)

Окей, поищем в этом хоть какой-то смысл.

Рун склонил орлиную голову, чтобы изучить землю под собой.

И увидел в пятистах ярдах (ок. 45 м.) от себя крошечную фигуру, которая, прикрыв глаза рукой от слепящего Солнца, глядела прямо на Грифона. Человечек стоял около скопления восьми зданий, на земле у его ног лежали кипа колосьев и нож.

И вот, он без GPS или дорожного атласа Рэнда Макнелли (в 1924-м американский издатель Рэнд МакНэлли выпустил первый полный дорожный атлас Auto Chum, который стал настоящим бестселлером — прим. пер.). Руну не только нравились девчоночье кино и женская мода, но также он не чурался того, чтобы остановиться и спросить дорогу, если заблудился. Плюс, он был уверен в своей мужественности. Возможно, он один из последних четырех Грифонов, но если к этому добавить вышеуказанные качества, то он становился совершенно уникальным, это уж как пить дать.

Сфокусировавшись на человеке, Вер замедлился и начал спускаться спиральными витками.

Это был либо ребенок, либо невысокий взрослый. Хорошо, если отложить сомнения и сконцентрироваться на эмпирических данных (что было невозможно, но Рун на самом деле пытался принять всё, как есть), то все люди, с которыми он может встретиться, будут небольшого роста. По-крайней мере, ниже, чем люди в XXI-м веке.

Фигура также была одета только в схенти — вокруг узких бёдер был обернут грязный клочок ткани. Ребенок это или взрослый, каждая линия в его позе просто кричала от удивления, но, по крайней мере, человек не убегал в панике. Пока что, все шло нормально.

Рун перекинулся, приземлившись в двадцати ярдах (ок. 18 м.) и остановился, чтобы дать человеку время отреагировать. Он мог поспорить, что ребенок был девочкой. Кажется, она застыла от шока. Ее кожа была темна от Солнца, орехового оттенка. Девочка была хрупкого телосложения, с грязными ногами и небольшим круглым животиком под узкой грудной клеткой.

Спутанные темные волосы ребенка блестели на Солнце богатыми каштановыми оттенками, как будто девочка была освещена глубоким, внутренним огнем. Она опустила руку и Вер увидел сверкающие миндалевидные темные глаза, светящиеся острым умом.

Словно под дых ударило узнавание. Несозревшие линии девочки уже обещали вырасти в эффектную фигуру. Детский изгиб губ намекал на чувственную красоту, которая придет со временем.

Вот дерьмо.

— Привет, дорогая, — прошептал Рун, уставившись на девочку.

Она была захватывающе невозможна. Совершенно невозможно увидеть Карлинг ребенком, каким она когда-то была, но почему-то именно это и происходило. Оказался ли он пойманным в её воспоминания? Как это могло произойти? Все казалось таким реальным, что не могло оказаться иллюзией. Или могло?

Девочка проговорила что-то дрожащим, высоким голоском, журчащие слова были чуждыми и непонятными.

Несколько мгновений его заторможенный мозг отказывался реагировать. Но потом, словно шевельнулась давно неиспользуемая мышца, ум осмыслил то, что сказал ребенок. Она говорила на давно умершем языке.

— Ты — Атум?

Атумом древние египтяне называли бога-создателя, существо, от которого появились все остальные божества. Покачав головой, Рун попробовал подыскать слова, чтобы эта версия Карлинг могла его понять.

— Нет, — ответил Вер, изо всех сил стараясь выразить своим тоном спокойствие и уверенность. Реальность это или иллюзия, — разберемся позже. На данный момент это не имело значения. О боги, он просто надеялся, что Карлинг-ребенок не сбежит от него со всех ног. — Я — кое-что другое.

Девочка указала дрожащей рукой.

— Но я видела, как ты пришел из воды.

Рун повернулся, чтобы посмотреть, куда она указывала. В поле зрения извивалась река. Атум, согласно мифам, возник из первоначальной водной бездны, омывавшей мир. Когда Рун перекинулся в свою Вер-форму и взмыл в воздух, на расстоянии можно было подумать, что он вышел из воды.

— Я не бог. Я кое-что другое, — мягко повторил мужчина.

Рун не ожидал, что она поверит ему. Девочка только что видела его летящим в виде Грифона. Как он мог быть кем-то иным для нее? Ранние религии полны таких рассказов из-за Веров, которые начинали перекидываться и взаимодействовать с человечеством. Особенно получеловеческими, полуживотными формами был полон Египетский пантеон богов.

Вер был несведущ в человеческих делах такого рода, но можно предположить, что Карлинг меньше десяти лет. Действительно такой она была в детстве или это проекция в голове Вампирессы? Та ли это девочка, которой, по ее мнению, она когда-то была? Простое восхищение заставляет сиять ее умные глаза. Она была настолько хрупкой, что у Руна перехватывало дыхание. Невинное дитя. Впереди ее ждала очень длинная, странная и, зачастую, очень непростая жизнь. Эта Карлинг даже представить не сможет ничего подобного.

Двигаясь медленно и аккуратно, Рун присел на корточки, чтобы не возвышаться над девочкой. Она вздрогнула, когда он зашевелился, но все-таки не испугалась и не побежала. Какой смелый ребенок. Вер прочистил горло.

— Как тебя зовут, дорогая?

Дорогая. Он использовал английское слово (Darling — прим. ред.), потому что не знал прямого эквивалента в древнеегипетском языке.

Тихонько улыбнувшись, девочка пожала хрупким плечиком, как это делают многие дети, стараясь выглядеть уверенно и прошептала: «Хепри».

Руна окатило любовью. Страж засмеялся, немного задыхаясь и чувствуя себя так, будто только что в грудь его с силой пнул своим копытом мул.

— Хепри, — повторил он. Если он правильно вспомнил, это значило «утреннее солнце». — Красивое имя, — мужчина указал в направлении скопления небольших зданий у берега реки. — Там живет твоя семья?

Девочка кивнула. Любопытство превысило шок, и она осмелилась украдкой приблизиться на несколько шагов.

— Как зовут тебя?

У Вера перехватило дыхание. Он хотел, чтобы она доверилась ему и подошла поближе.

— Меня называют Руном.

Он наблюдал за тем, как девочка пыталась проартикулировать ртом это странное слово. Наверняка она была сообразительным ребенком, и ей редко надо было повторять что-то дважды. Вер задался вопросом, когда она взяла себе адаптированное под английский язык имя «Карлинг», и каковы для этого были причины.

Мужчина указал на связку колосьев и нож.

— Ты собираешь урожай.

Она посмотрела на охапку и тяжело вздохнула.

— Это тяжелая работа. Я бы половила рыбу.

Рун ухмыльнулся.

— Куда вы отвозите зерно?

Девочка указала на север, вниз по реке.

— В Инбу-Хедж, — ответила она и гордо добавила, — это великолепное место. (Инбу-хедж, Мен-нефер, Хут-ка-Птах, Мехат-та-уи, Анх-та-уи, Мемфис, Менфе, Мембе и др. — древнеегипетский

город, располагавшийся на рубеже Верхнего и Нижнего

Египта

, на западном берегу Нила

. Существовал с начала III-

го

тысячелетия

до

н

.

э

.

и до второй половины I-

го

тысячелетия

н

.

э

.

— прим. пер.)

Инбу-Хедж. Белые Стены. Город был назван в честь плотины, которая окружала его и успешно удерживала бухту Нила, будучи первой в своем роде в истории человечества. Основанный около трех тысяч лет до нашей эры, расположенный в двенадцати милях (ок. 20 км.) от побережья Средиземного моря, город имел длинную и яркую историю. Когда-нибудь он станет называться Мемфисом и в какой-то момент будет самым крупным городом в мире. Хепри была права, это очень большое место.

Рун услышал ритмичный топот копыт вдалеке и вспомнил о наездниках, которых видел, находясь в воздухе. Если деревня Хепри отвозила зерно в Инбу-Хедж, значит город не может находиться дальше, чем в дне ходьбы. Возможно, всадники прибыли оттуда.

Вер улыбнулся. Все в этом ребенке очаровывало его, начиная с того, как она оттянула нижнюю губу большим и указательным пальцами, и заканчивая тем, как балансировала на одной ноге, задрав грязную ступню второй ноги на внутреннюю часть бедра. Как она смогла пройти путь от появления в бедной семье до Могущественнейшей правительницы Древних рас?

— А ты была в Инбу-Хедже? — спросил Рун.

— Меня не пускают, — покачала головой девочка.

— Однажды это изменится, — заверил ее Страж.

Хепри повернулась на стук копыт.

— Ты слышишь?

— Да, — ответил он.

— Что-то происходит, — она снова выглядела взволнованной и обеспокоенной.

Должно быть, деревня располагалась достаточно далеко от города, чтобы прибытие наездников было здесь событием. Нахмурившись, Рун выпрямился и уставился на север. Хепри приблизилась и встала рядом с ним.

Как только появились всадники, жители вышли из своих хижин. Никто не заметил Руна, даже не смотрел в их сторону. Все глядели на приближающихся всадников. Челюсти Руна сжались. Ему не нравился вид мужчин, то, как они держали копья, их агрессивное приближение.

Вер положил руку на плечо Хепри. Она была такой хрупкой, косточки тоненькие, как у птички. Девочка тоже хмурилась. Хепри посмотрела на Руна.

— Послушай, дорогая, — сказал мужчина, стараясь говорить тихо и спокойно. — Думаю, нам нужно уйти в поле и спрятаться в пшенице, пока не узнаем, что нужно этим людям.

По-крайней мере, именно это он попытался сказать. Как только слова слетели с его губ, из его руки ушло ощущение ее напряженного плечика. Рун инстинктивно попытался схватить его, но пальцы поймали лишь воздух. Хепри посмотрела на его кулак и потянулась к нему маленькими смуглыми пальчиками, которые на глазах становились прозрачными. Ее руки проскочили сквозь него. Девочка подняла лицо, и они уставились друг на друга.

Рун быстро осмотрелся. Вокруг горячей полуденной пустыни появился контур комнаты. Вертикальная линия завесой встала сквозь всадников, поднявших копья. Один из их вожаков, прицелившись, бросил оружие в ближайшего селянина, худого мужчину средних лет. Медный наконечник копья вышел из спины человека, взорвавшись багряными брызгами.

Ох, черт, нет.

Рун взглянул на Хепри и увидел, как задвигались ее губы. Он понял, даже не слыша. «Папа». Она раскрыла рот для крика.

Нет, черт возьми. Что бы сейчас не происходило — воспоминания ли, иллюзия или реальность, в любом случае, он не хотел оставлять ребенка вот так, еще нет, не сейчас. Он попытался броситься и встать перед ней, чтобы девочка не смогла увидеть, что еще делали всадники. Попытался схватить ее и убежать, но она скользнула между его рук, словно бестелесный призрак.

Хепри и остальная часть сцены в пустыне исчезли из его поля зрения. Он снова почувствовал ощущение прохода, этот странный «поворот», но как бы его разум ни пытался осознать общее представление того, как все происходит, оно пропало.

И вот он уже стоит, весь в поту, в прохладной затемненной спальне. Королевских размеров кровать с балдахином занимала почти всю ширину стены. В зоне отдыха, напротив уютного и, кажется, частенько используемого камина в другой части комнаты стояли кресла, пуфы и небольшие столики. В одном из кресел сидела Карлинг, на подлокотнике покоилась открытая книга. Распутин запрыгнул женщине на колени и облизывал ее щеки. Опустившись рядом с ней на колени, Розвен сжимала руку Вампирессы и звала ее по имени. Карлинг состроила гримасу, оттолкнув пса от своего лица. Распутин тут же начал лизать ее руки, одновременно отчаянно виляя хвостом. Карлинг заметила Руна. Она посмотрела на него, на собаку, а потом и на Розвен так, будто никогда раньше не видела ни одного из них.

— Что-то произошло, — проговорила женщина.

***

Карлинг боролась с чувством дезориентации. Она пыталась читать довольно сильно искаженную историю Средневековья, находя автора одновременно и забавным, и раздражающим. Последнее что помнила, — то, как откладывала книгу, чтобы посмотреть на послеполуденное Солнце, а теперь в спальне почти полная темнота. Несмотря на все ее попытки отложить «эпизод», по-видимому, она снова исчезала.

В воздухе висел запах стресса. Распутин всегда тревожился, когда его хозяйка впадала в это состояние. Она не имела ни малейшего понятия, как собака чуяла происходящее. Карлинг сдалась в попытках успокоить пса и просто положила руку на его холку, чтобы сдержать бешеное виляние.

Несомненно, что Розвен тоже была несчастна. Эпизоды Карлинг неизменно вгоняли Вампиршу в панику, и именно поэтому Карлинг не рассказывала о тех, что происходили во время поездки в Адриель.

Хотя паника Розвен и была утомительной, в этом не было ничего нового. Внимание Карлинг переключилась на источник острых, ожесточенных эмоций. Рун будто пылал перед ее мысленным взором, подобно агрессивному, жестокому инфракрасному вулкану. Мужчина тяжело дышал, от него резко пахло мужским потом и напряжением. Что с ним случилось?

Пока женщина смотрела на него, Вер, кажется, взял себя в руки. Рун начал приближаться к ней, выглядя совершенно спокойным, но она-то знала правду.

— Ладно, — сказал он. — Что случилось?

— Не знаю, — Вампиресса нахмурилась, когда попыталась добраться до какого-то неуловимого чувства, но оно уже растаяло. — Что-то произошло, — повторила она, — что-то изменилось.

Розвен начала бессвязно болтать, перемежая всё слезами. Карлинг настолько устала от истерик юной Вампирши, что просто прикрыла глаза одной рукой.

— Розвен, завязывай, — резко бросил Рун.

Лепет девушки прекратился на полуслове. Она оскорбленно воззрилась на Руна.

— Несдержанность сейчас никому не нужна. Если не можешь справиться с ситуацией, то уходи, — сказал он ей твердо.

Из-под руки Карлинг было видно, как приподнялись ее брови. Она почти засмеялась.

— Покормлю собаку ужином и выведу прогуляться. — Сдавленно произнесла Розвен.

Карлинг коснулась руки Вампирши:

— Спасибо.

Розвен шмыгнула и кивнула. Она подняла Распутина с колен Карлинг и ушла с опущенной головой.

Рун подождал, пока юная Вампирша не ушла и начал вышагивать по комнате. Он сдерживал свои движения, как бы желая создать видимость расслабленности, но исходящая от него волнами жажда насилия не позволяла ощутить в комнате что-либо еще.

— Эпизоды не причиняют тебе боли, так? Чувствуешь какой-нибудь дискомфорт? — спросил он ровным голосом.

— Нет, — ответила женщина. — Просто устала.

Она больше, чем просто устала. Это была смертельная усталость. Сейчас даже брызжущие жизненной силой эмоции Руна не могли наполнить ее энергией. Карлинг не могла вспомнить, когда в последний раз спала или просто достаточно отдыхала, чтобы почувствовать себя обновленной. Все это было частью прогрессирования болезни: со временем физические приемы пищи становились невозможными, на смену им приходила необходимость питаться чужими эмоциями, а еще через несколько веков Вампир переставал спать и увеличивалась частота «эпизодов». Обняв себя руками, Карлинг съежилась в углу кресла.

Рун кинул на неё острый, испытующий взгляд. Он остановился у одного из столиков, чтобы зажечь керосиновую лампу. Та наполнила зону отдыха мягким светом. Мужчина глянул на заводные часы на каминной полке и продолжил своё хождение.

— Розвен проснулась раньше и пришла тебя проверить. Солнце еще не село, так что ты, возможно, «истончилась» в любое время после полудня и до раннего вечера. Сейчас почти полночь. Это типичное время для «эпизода»?

— Оно меняется, — пробормотала Карлинг. — Один из последних длился несколько дней. Сегодняшний, похоже, занял всего несколько часов.

— Ладно, — Вер остановился перед большими окнами и выглянул наружу. — Интересно, — внезапно замерев, пробормотал под нос Рун.

Вампиресса бросила на него усталый взгляд. При всем восхищении перед этим мужчиной, сейчас хотелось только, чтобы он ушел и оставил ее в покое.

— Что?

Рун снова посмотрел на нее.

— Твои окна выходят на восток.

Чародейка пожала плечом. Карлинг заметила внимание Руна к этому простому жесту. Странное выражение проскочило по этому изящному, загорелому лицу, его пронзила резкая эмоция, кажется, боли.

— Я люблю смотреть на утреннее солнце.

— Хепри, — прошептал мужчина.

Когда женщина услышала из его уст слово, с которым никто не обращался к ней на протяжении тысячелетий, ее пронзил ледяной шок.

— Что ты только что сказал?

Сверля Карлинг глазами, Рун подошел к креслу напротив нее и оперся скрещенными руками о высокое изголовье.

— Чуть раньше был виден Залив Сан-Франциско, — сказал Рун. — Теперь — нет. Я был снаружи, когда он появился как раз перед закатом, что кажется, близко ко времени, когда ты предположительно «исчезла». Это совпадение? — он остановился, давая Карлинг возможность ответить. Та промолчала. — Нет?

— Возможно, нет, — неохотно признала женщина.

Вер выпрямился и скрестил руки на груди. Он выглядел не очень довольным.

— Похоже, нам многое нужно обсудить.

— Чертовски верно, — ответила Карлинг.

Глава 6

Женщина смерила его взглядом.

— Откуда ты знаешь это… слово? — чародейка чувствовала себя настолько беззащитной и сбитой с толку, не могла даже признать, что «Хепри» — это имя; еще меньше она готова была подтвердить, что когда-то очень давно, когда она в буквальном смысле была другим существом, это имя принадлежало ей. Совершенно непостижимо, как именно Рун мог узнать о нём.

Вер нетерпеливо махнул рукой.

— Перейду к этому через минуту. Почему ты не сказала о связи между тем, что происходит с тобой, и что происходит с островом?

— Потому что не понимаю, почему это происходит, — огрызнулась женщина. — Я даже не уверена, есть ли между этими явлениями что-то общее.

— Не смей лгать мне! Я сказал, что попробую помочь, но не смогу сделать это, если ты не будешь со мной откровенна!

— Я не просила тебя оставаться, — отрезала Вампиресса.

Рун взорвался от гнева — словно сработала подушка безопасности, вжав Карлинг в кресло.

— Ты действительно хочешь туда попасть? Судя по прочитанному, ты проделала огромную работу. И уж конечно, именно сейчас ты готова в любой момент опустить руки? Прямо на пороге смерти в течение каких-то чертовых двух недель!

Карлинг уронила голову на спинку кресла.

— Хорошо! Возможно, связь все-таки есть. Остров стал видимым с той стороны в то же время, когда у меня начались эпизоды. — Вампиресса поймала себя на том, что начала тяжело дышать и заставила себя успокоиться. — Но я все равно не могу понять, как это может быть связано, почему это происходит.

— Возможно, связь есть. Есть связь?! — ох, черт. По спине пробежал холодок. Если эпизоды Карлинг настолько сильны, что на них реагировала даже земля, на что еще распространялось их действие? Что эти эпизоды могли делать с окружающим миром, когда она находилась не в Других землях? Вер запустил пальцы в непослушные волосы. — У тебя случались эпизоды во время поездки в Адриель?

— Да, было несколько, — неохотно призналась женщина.

Рун вперил в Карлинг острый взгляд.

— Я не помню там каких-либо аномалий, и чертовски уверен, что не… ощущал ничего, хоть отдаленно похожего на произошедшее сегодня.

Карлинг пожала плечами и покачала головой.

— Нельзя быть уверенным в том, что тут существует взаимосвязь. Если она все же имеется, Адриель — самая крупная территория Других земель в Северном полушарии, с несколькими проходами не только на Землю, но и дальше в Другие земли. Думаю, чтобы повлиять на нее, нужен совершенно другой масштаб. Ну, а этот остров — один из самых маленьких среди известных нам территорий Других земель, лишь с одним проходом. И раз уж ты так взволнован сейчас, то напоминаю, тебя никогда не было рядом в те моменты, когда я уходила в забытье. Я была близка к одному, когда Ниниэн похитили, а Тьяго ранили, но, сосредоточившись на том, чтобы исцелить Стража, я отсрочила эпизод на некоторое время. К тому времени как он накрыл меня, я успела вернуться в наш лагерь. У меня случился еще один ранее, в отеле, но не думаю, что в тот момент ты уже прибыл в Чикаго.

Рун сжал зубы.

— Мне осталось прочитать примерно с сотню страниц твоих исследований. Есть ли что-то об этом в твоих записях?

— Нет, — Карлинг отвела взгляд.

Применив некоторые усилия, мужчина обуздал свой гнев и проскрежетал:

— Мне бы очень хотелось, но у нас нет времени обсуждать почему, черт возьми, это так.

— Не было никакого смысла записывать, — напряженно парировала Вампиресса. — Отмечать эти явления — совершенно не научно и не продуктивно; впрочем, с другой стороны, появляется еще и эта, как мне кажется, не связанная с ними аномалия природы, и я абсолютно ничего тут не понимаю.

Рун вскинул бровь.

— Среди всего безумия, что происходит с тобой, для тебя важнее всего сохранять научную обоснованность?

Короткая вспышка гнева угасла. Карлинг потерла лицо и вздохнула:

— Важнее всего то, что я смогу оставить после себя свой лучший труд и надеюсь, что кто-нибудь сможет продолжить мои исследования. И тогда, наверное, кто-то другой найдет способ или средство, которое остановит прогрессирование болезни. Нет ничего хорошего в том, что я оставлю бесплодные домыслы, которые содержат больше отчаяния, чем здравого смысла.

В комнате повисла тишина. Пространство наполнилось страшным напряжением, даже мышцы сдавило. Рун обошел кресло и приблизился к Карлинг. Она с опаской наблюдала за тем, как мужчина поставил перед ней один из пуфов и сел. Женщина замерла, когда Вер потянулся к ее руке, но она позволила ему взять свою ладонь. Хотя бы сейчас.

Рун разглядывал ее пальцы, и Карлинг тоже взглянула на них. Они казались такими тонкими и хрупкими на фоне его большой ладони. Внешность обманчива. Вампиресса давно потеряла счет убийствам, которые совершила голыми руками.

Злость и агрессия Руна испарились. Карлинг очень хотелось бы придумать способ защитить свое усталое, бесполезное сердце от той боли, которую ей причинял лишь взгляд на эти прекрасные, точеные черты лица. Возродившаяся эмоциональность тоже была за гранью понимания, так что хорошо было бы вырвать ее с корнем. Карлинг размечталась о том, чтобы продлить быстротечное время, ведь очень скоро оно закончится. Очень хотелось досконально рассмотреть мужскую красоту Руна — так, как он того заслуживает — с искренним удовольствием.

Когда Рун снова заговорил, его тон стал мягче.

— Ты слишком привыкла к мысли о своей близкой смерти.

Это было так очевидно, что Вампиресса просто приподняла бровь, даже не утруждая себя ответом.

— Я знаю, но отнесись серьезно к тому, что я скажу, Карлинг. Наверное, сам настрой может слегка путать мысли. У тебя больше нет роскоши столетий или хотя бы лет для исследований. Ты не можешь позволить себе быть пассивной или умалчивать о каких-то вещах только потому, что для тебя они не имеют смысла.

Карлинг молча смотрела на Вера. И шокировала обоих, подняв свободную руку и положив ладонь на теплую кожу его щеки. Рун замер.

— Думаю, ты хороший мужчина, — покачала головой Чародейка. Несмотря на то, какой древней она была, ей редко попадались такие. Обладая властью и Силой, Вампиресса, как правило, привлекала амбициозных мужчин. Не то, чтобы амбиции были чем-то плохим, но, в основном, они искажали понятия морали. Никто не был в достаточной мере уверен в своем могуществе, чтобы не чувствовать угрозы с ее стороны, как и никто не был заинтересован в ней, в Карлинг, больше, чем в достижении собственных целей. Никто никогда не был достаточно силен, чтобы заставить ее поверить в него без оглядки. Женщина улыбнулась Руну. — Я понимаю, что ты хочешь помочь мне, и я рада, что ты сражаешься за мою жизнь. Но, боюсь, ты борешься с ветряными мельницами.

Страж улыбнулся кривоватой улыбкой.

— Чуть раньше я был уверен, что оказался на месте Алисы в Стране Чудес. Если вспомнить, как я исчез из вида сразу нескольких человек, то я, пожалуй, Чеширский кот, собственной персоной. Не думаю, что изображать Дона Кихота станет большой проблемой.

— Не вижу никакого смысла, — восторженно выдохнула Карлинг.

На щеке Руна появилась потрясающая ямочка.

— Это лишь потому, что ты не знаешь, о чем я говорю.

— Стоит признать, — улыбнулась Чародейка, — слова вполне в духе Чеширского кота.

— Сейчас мы опережаем события, — проговорил Рун. Пальцы Карлинг начали сдвигаться с его щеки, но Вер поймал их, поцеловал ладонь и отпустил обе руки, прежде чем женщина успела отреагировать. Смущенная, чувствуя тепло и какое-то разочарование от того, что Рун отпустил ее, Чародейка нервно сплела пальцы и сложила их на колени. — Я потом сам дочитаю исследования. Сейчас расскажи мне все, даже если это только гипотезы или твои домыслы, — попросил он.

Она нахмурилась.

— Ты сказал, что мы не должны терять время, но не понимаю, как…

Рун оборвал ее на полуслове суровым взглядом.

— Ты должна начать доверять мне хоть немного. Самую малость. Думаю, вполне в пределах твоей зоны комфорта. Я на самом деле очень хороший следопыт и довольно опытен в том, чтобы понять, какая информация может быть полезной. — Суровость растаяла в его глазах и Вер улыбнулся. — И я могу быть ужасно милым во время работы. Увидишь, это будет весело.

Карлинг закрыла рот.

— Ох, ради бога, ну ладно.

— Хорошо, мы делаем успехи. — Выражение в глазах мужчины, когда он смерил ее взглядом, было таким беспечным, таким лениво теплым, что она захотела греться в нем всю ночь. Он смотрел на нее так, будто она была единственным смыслом в его жизни. Это пьянило, словно экзотический, опасный, совершенно необъяснимый наркотик. Карлинг выпрямила спину, попытавшись загнать непокорную часть себя назад в рамки. — В первую очередь, я хочу, чтобы ты рассказала мне, что ты испытываешь, когда у тебя случаются эпизоды.

— Эпизоды, эпизоды, эпизоды, — прорычала она с внезапной злобой. — Боги, как же я стала ненавидеть это слово.

— Лаадненько, — протянул Рун. Он легко переходил от одного настроения к другому. — Давай начнем называть их по-другому. «Ты страдаешь от крайней степени синдрома дефицита внимания и гиперактивности».

Карлинг зыркнула темными глазами и проворчала: — Как хочешь.

— «Вышла из дома, а свет не выключила», — предложил он другой пример.

Нет. Это не смешно. Она не будет реагировать. Однако, попытка сыграть в мрачные гляделки провалилась, Карлинг разулыбалась.

— Не говори глупостей.

— «Кормила летучих мышей на чердаке»? «Чокнулась, как крыса из дурки»?

— Что?! — Карлинг больше не могла сдерживаться, смех так и рвался наружу. Это было странно, она чувствовала энтузиазм, легкость и не могла вспомнить, когда и почему смеялась в последний раз.

— Знаю, это слишком длинно, — ухмыльнулся Рун. — Я пока просто кидаю тебе разные варианты. А, вот еще, детка — «Показывала «Вегас».

— Знаешь слово «эпизод» больше не звучит так плохо, — созналась Чародейка, все еще смеясь. — Думаю, мы должны придерживаться простых обозначений.

— Ладно, — кивнул Рун. Его теплый, ласковый взгляд задержался на ней. — Расскажи мне, когда ты свихнулась.

Свихнулась… Карлинг снова попыталась злобно зыркнуть, но провалилась в своей попытке, громко расхохотавшись. Смех унес с собой ее усталость и груз уныния.

Она посерьезнела, вспоминая события знаменательного дня. Рун положил руку на ее ногу — в качестве поддержки или, может быть, утешения. Похоже, ему нравится касаться ее, ведь он делает это так часто. Тяжесть его ладони прожигала сквозь кафтан, длинные мозолистые пальцы обхватили всю коленку. Карлинг решила, что ей тоже нравится ощущать его руку на своей ноге. Она позволила ей остаться там. Хотя бы сейчас.

— Я читала, — начала женщина. — Я отложила книгу и выглянула наружу, на закат. Потом ощутила приток своей Силы. Мне показалось, было именно так.

— Ты говорила, это происходит всякий раз, как ты исчезаешь, — пробормотал мужчина.

— Да. У меня не было менопаузы, но иногда я задаюсь вопросом, — что, если вспышки Силы похожи на приливы? Это хорошо в качестве предупредительного знака. Если быстро реагировать, иногда можно предотвращать эпизоды.

— Почему ты считаешь, что боль помогает тебе в этом?

— Я не уверена. Шок от нее проясняет мое сознание. По крайней мере, ненадолго. — Карлинг посмотрела на Руна и прикусила губу. — Ладно, признаюсь. Возможно, что я не хотела говорить тебе о вспышках Силы или об исчезновениях острова потому, что не хотела, чтобы ты передумал и ушел. Честно говоря, я не знаю, насколько безопасно находиться рядом, когда это происходит. Вот почему все, кроме Розвен, ушли.

— Они ощущали, что происходит? — юная Вампирша не могла, но он не знал насколько чувствительным для этого нужно быть. Мало того что Розвен обладала малой Силой и магией, она была очень молода.

— Никто не признавался. — Карлинг закрыла глаза. — Это их пугает.

— Ну и скатертью дорожка. — Рун сжал руку на ее колене. Его взгляд был тверд, как скала. — Но я не уйду. Я просто рад, что ты рассказала мне об этом. Продолжай.

Этот его взгляд притягивал ее к себе сильнее всего в ее жизни. Он сулил вещи, каких она раньше не знала, — Рун не боится и будет рядом, чтобы поддержать ее, несмотря ни на что.

Он сказал, что за нее стоит бороться.

Карлинг не знала, верить ли ему, но при мысли об этом глаза жгло от непролитых слез. Она положила свои руки на его ладонь и сжала пальцы.

— Так вот, вспышка Силы, и я ушла из реальности. Помнишь, я говорила, что иногда попадаю в прошлое, а иногда даже не знаю, где я?

Он кивнул. Поза и выражение лица не изменилось, но внимание каким-то образом обострилось.

Карлинг продолжила: — Сегодня я попала в прошлое. Я часто возвращаюсь в ранние воспоминания, не знаю почему. Может быть, потому, что эти моменты определяли мою судьбу. А может, нет никакой причины, и это случается просто так.

— Расскажи мне об этом воспоминании, — промурлыкал Вер.

— Это важно? — женщина склонила голову набок, изучая его, пока он изучал ее.

— Пока не знаю.

— Ладно, — пожала плечами Карлинг. — Я вернулась в свое детство. Тогда я жила в маленькой деревушке на берегу Нила. Это была очень простая, примитивная, бедная жизнь. Мы зависели от циклов реки. Ловили рыбу и сушили ее, сажали и собирали зерно. Мы жили в дне пешей ходьбы до Мемфиса. Конечно, тогда он еще не назывался Мемфисом.

— Инбу Хедж, — прошептал Рун.

— Да, — Вампиресса удивленно улыбнулась ему. Иногда было очень комфортно поговорить с созданием столь же древним, как и ты сама. Многие вещи произошли с ней так давно, что почти стерлись из истории. Они стали чем-то очень далеким, словно словами на странице чужой жизни, но на этот раз она позволила себе дрейфовать на задворках собственной памяти: — Тот день был весьма насыщен событиями. Я встретила Бога, и моя жизнь изменилась навсегда.

Рун замер, застыли и его руки. С трудом он повторил: — Ты встретила Бога.

— Я помогала собирать ячмень, когда увидела гигантского крылатого льва над моей головой, — прошептала Чародейка. — В бледном утреннем свете он сиял медно-красным и золотым. Он был так прекрасен, я почувствовала, будто моя душа покидает тело, пока наблюдала за ним, и у него была голова орла… — глаза Карлинг расширились, глядя на Руна. — Конечно, — прошептала она. — Конечно же, это был Грифон.

Страж искрился эмоциями: диким восторгом, когда она упомянула о полете, и непонятной горечью, источника которой женщина не могла определить. Она изумленно наблюдала за тем, как задвигалось горло Вера, когда тот сглотнул.

— Это был я, Карлинг, — произнес он.

Вампиресса уставилась на него.

— Как ты можешь быть уверен в этом? Это случилось тысячи лет назад. Ты был самым удивительным явлением, которое я когда-либо видела. Я никогда и представить не могла никого, подобного тебе, но для тебя я была просто смертным ребенком. Я наверняка была совершенно заурядной, и ты тут же забыл меня.

— Хепри, — произнес он мягко. — Ты никогда не была заурядной.

От печали на его лице у нее защемило сердце. Карлинг наклонилась к Руну, дотрагиваясь до руки.

— Что такое, что не так?

— Сейчас не важно, — ответил он. — Это твоя история. Важно, чтобы ты рассказала ее.

— Хорошо, — нахмурилась она, но продолжила: — Я не так уж много помню о нашей встрече. Помню цвет твоих волос. Они сияли, словно золото на Солнце, как грива у льва. Ты был очень большим и удивительным, мы поговорили немного, но я была в таком шоке, что не запомнила, что мы сказали друг другу. Потом ты ушел.

Он посмотрел вниз, на их руки.

— Ты помнишь, как я ушел?

— Нет, — ответила она. — Ты снова взлетел? Хотела бы я вспомнить.

Он покачал головой, но продолжал молчать. Слегка водя большим пальцем по ее колену, он, казалось, сосредоточился на этом движении.

— Что ж, — произнесла женщина через мгновенье. — В тот день солдаты из города пришли в нашу деревню за рабами. Они забирали молодых, здоровых и красивых, уничтожая всех, кто осмеливался мешать им. Я видела, как они убили моего отца. Конечно, это было ужасно. Мне было, кажется, лет семь. Но у меня было много времени, чтобы пережить это, и жестокость в том, что я могла бы прожить очень короткую жизнь и умереть в грязи реки, если бы каким-то образом не выбралась из этого. Я никогда не забуду, как видела тебя летающим в небе.

Рун кивнул, не поднимая головы. Через некоторое время Вер спросил: — Что заставило тебя изменить имя?

Она досадливо пожала плечами.

— Я получила свободу и контроль над своей жизнью, а заодно и возможность самой строить свою жизнь. Я хотела имя посовременнее, хотела сама придумать его. «Карлинг» не очень сильно отличается от «Хепри», так что оно легко прижилось. Однажды пришло время похоронить маленькую девочку-рабыню. Это даже стало каким-то облегчением.

Он поджал губы.

— Хотел бы я остаться, чтобы помочь тебе и твоей семье.

Карлинг нахмурилась. Что он сказал? Руну как будто что-то причиняло боль.

— Как я сказала, это случилось очень, очень давно.

Мужчина так резко встал, что она отшатнулась от неожиданности. Он встретился с ней взглядом на один обжигающий момент, а затем отвел глаза.

— Конечно, — согласился он. Рун внезапно охрип. — Хочу передохнуть и размять ноги. Давай снова встретимся минут через десять.

— Как пожелаешь, — произнесла она медленно.

Вер коротко кивнул ей и вышел из комнаты.

Карлинг смотрела на пуф, на котором сидел Рун, и постукивала пальцами по подлокотнику своего кресла. Сила его смятения жаркой острой тяжестью осела в комнате даже после того, как он ушел.

Было ясно, что-то случилось, но она никак не могла понять, что именно.

* * *

Рун пытался дышать, продвигаясь по темному дому. Пылающий невидимый шар сокрушал его грудь. Взрослая Карлинг смотрела на него с таким же удовольствием и удивлением, как и малышка Хепри. Ее лицо становилось еще прекраснее, когда с него сходили цинизм и расчетливость, когда она снимала маску, ограждающую ее от остального мира.

Как мог он сказать, глядя в эти восторженные глаза, что с момента их встречи в Египте прошла всего пара часов назад, а не тысячелетий? Что же, черт возьми, случилось на самом деле? Была ли это лишь иллюзия, созданная ее разумом? Как мог он наблюдать за тем, как искренняя радость Чародейки сменится страхом, когда она осознает, что две вещи, которыми она гордилась больше всего в этой жизни: ум и магия — предали ее?

Он не мог. Карлинг шла к концу своей жизни с такой храбростью и осознанием, с таким редким достоинством и изяществом, но вместо того, чтобы быть рядом с этой женщиной, Рун убегал сейчас, как малодушный трус. Он чувствовал отвращение к себе, разочарование, но он все же не мог заставить себя вернуться и взглянуть ей в лицо. Пока не мог. Не раньше, чем сможет нормально реагировать на то, что произошло, и пока не прочистит голову в достаточной мере, чтобы быть рядом с ней, помочь ей, как и обещал Розвен, а не истощать еще больше и без того обессиленную Карлинг.

Из щелей кухонной двери исходило сияние. Он обнаружил Розвен за столом. Подперев рукой голову, та глядела, как Распутин поглощает свой обед из миски на полу рядом с плитой. Услышав его шаги, девушка подняла глаза.

— Мне нужно на воздух, я должен подумать, — сообщил ей Рун. — Присмотришь за Карлинг, пока я не вернусь?

Розвен вытерла щеки.

— Конечно.

Он помедлил. Лицо Вампирши было мокрым от слез. Вер сдержал свой порыв уйти, потеряться в ночи, улететь.

— С тобой все нормально? — неохотно спросил он.

Искра надежды осветила ее потухшие было глаза. Она кивнула.

— Я сожалею о случившимся, — сказала она. — Этого не повторится.

— Насколько можно судить, ты в довольно привилегированном положении, — заметил Рун, кивнув на пустую кухню.

Розвен тихонько хмыкнула.

— По справедливости, если бы была возможность, кое-кто еще остался бы.

— Например, Дункан?

Она кивнула.

Вер нахмурился подумав еще кое о чем. На острове не было людей. Не было холодильника.

— Как вы питаетесь? — спросил он.

— У нас много бладвейна. Свежая кровь мне не потребуется еще пару недель.

Бладвейн или кровавое вино было именно тем, что и означало — кровью, смешанной с вином и разлитой по бутылкам. Рун не знал точно, как оно изготавливалось, но слышал, что в процессе применялась простейшая алхимия и вино с высоким содержанием алкоголя.

Кровавое вино не нуждалось в выдержке, как некоторые другие вина. Оно могло храниться, по меньшей мере, пару лет и, хотя не имело такой же питательности, как свежая кровь, Вампир вполне мог продержаться на нем несколько месяцев, либо использовать его как дополнение к свежей крови в трудные времена. Изобретенный где-то в середине XI века, напиток заслужил доверие во времена Черной Смерти (прим. ред. — чума — была одним из страшнейших бедствий в истории человечества.), бушевавшей в средневековой Европе. Бомльшая половина человеческого населения погибла, но европейские вампиры смогли выжить благодаря кровавому вину.

Рун нахмурился сильнее. Будучи суккубом, Карлинг могла питаться эмоциями живых созданий, но в качестве компании у нее были только Розвен и Распутин.

— Как насчет Карлинг? — спросил он.

Глаза Розвен снова заблестели: — Я пыталась убедить ее вернуться в Сан-Франциско, но она непреклонна.

— Хочешь сказать, что она морит себя голодом, — прорычал Рун. Он все пытался скинуть с себя странную, сокрушительную печаль и от того скакало его настроение.

— Мы тут одни всего несколько дней, и она выглядит намного лучше с тех пор, как ты приехал, — сказала Розвен. Распутин покончил с трапезой и Вампирша подошла к нему, чтобы взять на руки. Пес попытался сбежать, но девушка была быстрее. Он одарил ее подозрительным взглядом, перебирая лапами воздух. — Маленький уродец, — сказала Розвен собаке.

Рун почти собрался вернуться к Карлинг и поругаться с ней, но сделай он это и придется снова встретить испытующий взгляд, каким она одарила его, когда Вер сбежал из комнаты. Женщина уже сдалась к моменту его прибытия, но он уже в курсе и все это в прошлом. Если она рискнет снова сдастся, Рун наподдаст ей под зад и убедится, что она ощутит это в полной мере.

Все-таки, он не готов к разговору. Слишком многое нужно обдумать, а он просто не знал, что мог или должен был сказать.

— Пойду полетаю, — сообщил он. — Попробую проветрить голову. Скоро вернусь.

— Хорошо, — отозвалась Розвен. Вместе с Распутиным они пронаблюдали за его уходом.

Взлететь. Проветрить голову.

Да, это сильно «помогало» ему в последние пару недель.

Впрочем, стоит попробовать.

* * *

Будучи Вампиром, Карлинг не чувствовала холода, как обычный человек. Но это не значило, что она не чувствовала недостаток тепла. Защищающее заклинание, что позволяло ей ходить под Солнцем посреди дня было большим достижением, но временами эта победа отзывалась ноющей пустотой внутри, ведь она больше никогда не сможет ощутить ласковое прикосновение Солнца к своей коже.

Она жаждала тепла и света и поэтому почти во всех комнатах ее домов стояли камины. Остатки присутствия Руна, наконец, испарились из спальни, оставив ощущение легкой влажности, а еще темноту и пустоту. Карлинг присела у очага, чтобы заложить побольше дров, потому что хотела большое и яркое пламя.

Разведя огонь, она обняла колени, наблюдая, как лижут дерево крошечные алые язычки. Облегченно вздохнув, Вампиресса позволила защитному заклинанию упасть, чтобы погреться в нарастающей волне тепла от огня.

Что вызвало в Руне такую внутреннюю суматоху? Она резко и нетерпеливо встала. Бесполезно строить гипотезы. Она не узнает причин тревоги, пока Вер сам не решит рассказать. В ожидании возвращения Руна Карлинг чувствовала себя беспомощной, а она ненавидела это чувство.

Подойдя к большим окнам, выходящим на восток, женщина открыла их. Пока она смотрела на огромную полную луну, в комнату ворвался беспокойный ветерок и растрепал волосы. Ведьмина луна. По мере того, как луна будет отдаляться от горизонта, она начнет уменьшаться, но сейчас, вися над черным океаном, спутник был невероятных размеров. Цвета насыщенного шампанского, луна сияла в ночном небе как ярчайшая драгоценность, словно бриллиант в ожерелье богини, а брызги звезд были ее филигранным обрамлением.

С тех пор, как она заявила права на остров, Карлинг делала наброски местоположения ночных звезд в разное время года. Это было праздным, бесполезным хобби. Она так и не смогла определить, те же ли это звезды, что видны с Земли. Их позиции слишком отличались друг от друга. Сюда никогда не привезти спутник-телескоп, который смог бы сфотографировать звезды и сравнить снимки со сделанными на орбите Земли.

Возможно, это были совершенно разные звезды. Карлинг склонялась к мысли, что это маловероятно, но в конечном счете, не так уж важно. Здесь, в Других землях, звезды были не более чем загадкой и орнаментом в небе. С их расположением не было связано древних верований или мифов. Ориентироваться по их расположению не было никакой нужды. Куда бы ты ни поплыл, всегда возвращался на остров. Этот маленький пузырек трехмерной реальности был не более, чем крошечной жемчужиной, нанизанной на ожерелье рядом с лунной подвеской богини.

Это место было хорошо в качестве убежища, когда только окружающий мир начинал подавлять слишком сильно. Когда Чародейке удавалось выкраивать время для своих исследований, здесь было легко найти уединение и покой.

Карлинг полагала, что это место станет таким же обычным домом, как и многие другие, но на поверку оно оказалось лучшим. Она заключила мир с застенчивыми крылатыми существами, обитающими на вершинах секвой. Установив защитные заклятия вокруг леса, Вампиресса никому не позволяла охотиться там. И взамен, изредка, на ее подоконнике появлялись подарки: черное переливающееся перо, идеальной формы морская ракушка, камень, испещренный золотыми прожилками, иногда даже горстка терпких ягод на листе, а однажды появилась нитка деревянных бус необычной формы.

Место не изменилось, но тот покой, что она находила здесь, исчез, и женщина тосковала по нему. Очень сильно.

Все это разрушилось с присутствием одного беспечного Вера, странного и древнего создания, который оказался искренне сострадательным мужчиной.

Она уловила движение уголком глаз, и ее внимание переключилось.

Рун шагал в ночи, освещенной лучами цвета слоновой кости. Пока она наблюдала, Вер повернулся к скале и перешел на бег. Он прибавлял скорости с каждым мощным толчком длинных ног, его сильное широкоплечее тело двигалось все быстрее и быстрее по мере приближения к обрыву. Затем он прыгнул, словно большой кот, коим он и являлся, приземлился на корточки на вершине и подпрыгнул, раскинув руки. Атлетическое тело приняло идеальную позу ныряльщика.

Он перекинулся в воздухе. Появились огромные крылья. Когда тело стало кошачьим, на широкой мускулистой спине засверкал лунный свет. Колонны ног заканчивались огромными лапами. Линия сильной шеи переходила в массивную голову орла с острым, словно бритва, крючковатым клювом, размером, должно быть, с ее предплечье и свирепым взглядом хищника. При ярком свете Солнца в пустыне он сиял теплыми оттенками меди и золота. В свете Ведьминой луны он становился темнее и мрачнее, бронзу сейчас подкрашивали бледные оттенки серебра.

Люди не были предназначены для бремени бессмертия. Каждый Вампир должен был либо найти способ справляться с грузом прожитых лет, либо однажды сойти с ума. В итоге оказалось, что лучший способ выжить в этом бесконечном потоке событий — убирать какие-то воспоминания под замок. У Карлинг было бесчисленное количество дверей, стоящих запертыми в коридорах ее сознания. Они хранили за собой самые тяжелые моменты прошлого, но, конечно, попутно забирали и другие важные воспоминания.

Когда Рун взлетел, все эти тысячи дверей в коридорах ее разума распахнулись. Они открывались, открывались, открывались — до тех пор, пока Карлинг не оказалась совсем одна перед натиском нахлынувших воспоминаний, совершенно беззащитная и потерянная, как и в те времена, когда была ребенком.

Рун был древнейшим волшебством земли. Грифон жил задолго до того, как появились языки, а с ними и его имена. Она наблюдала за тем, как Вер парит на фоне ярко сияющих звезд и луны цвета шампанского, и так же, как малышка Хепри очень, очень давно, Карлинг чувствовала, как душа покидает ее тело вновь и вновь.

* * *

Когда десять минут превратились в полчаса, она перестала ждать и занялась другими вещами.

Книги разрывались криком, пока она сжигала их. Их визги, словно когтями, выцарапывали ее голову изнутри.

Она была готова к этому, сначала заставив Розвен поклясться, что та не выйдет из главного дома. Такого яростного спора Карлинг совершенно не ожидала, и, пожалуй, начала уставать от того, что все дается с такими усилиями. Пора это менять.

Потом Чародейка сотворила заклинание, защищающее коттедж, насыпав соли вокруг камина. Она заткнула уши воском, смягченным при помощи миры, душицы и белого шалфея, надела кожаные перчатки, также заговоренные от любой магии, — как светлой, так и темной.

Задача была вредоносная, утомительная и она откладывала ее слишком долго. Хорошо, что ей не нужно дышать, ведь дым от огня был ядовит. К тому времени, как с книгами было покончено, Чародейка вся покрылась копотью и очень ослабла.

Рун правильно все понял. Ей нужна какая-то опора, которая поможет бороться за жизнь. И все же, нужно действовать так, будто находишься при смерти. Черная магия в книгах слишком опасна, чтобы оставлять их без присмотра, а Карлинг не верила, что даже самый надежный Страж избежит соблазна использовать в своих целях эту опасную библиотеку.

Если ничего не предпринять, рано или поздно магия этих томов проделает брешь в барьерах, которыми Карлинг оградила кабинет. Либо кто-нибудь найдет способ добраться до них. Всегда находился чертов дурак, считающий, что достаточно силен чтобы использовать черную магию и противостоять ей. Высокомерие, жестокость, алчность и глупость. Вот почему черная магия все еще существует на свете. Темные Силы подпитывались этими качествами, словно пикантными закусками.

Для лучшего очищения Карлинг заложила огонь из кедровых поленьев и поддерживала его с помощью Силы, поэтому пламя пылало неестественно горячо и ярко. Когда последняя книга превратилась в пепел, она сняла свой кафтан, перчатки и бросила их в очаг. Взяв кувшины с водой, настоянной под светом Ведьминой луны, Карлинг залила пепел, так что теперь все было очищено трижды: солью, огнем и водой.

Покончив со всем, Вампиресса взяла два других кувшина и направилась в ванную. Она смыла сажу с волос и тела, воспользовавшись мылом из эвкалипта, ладана и лаванды, которое сварила специально для таких случаев. Накинув чистый хлопковый кафтан, Карлинг вышла из ванной. Запах от нее исходил довольно едкий, но, по крайней мере, кожа очищена от остатков темной магии.

Проверив мокрый пепел в последний раз, она оставила коттедж открытым, для проветривания, и пошла в главный дом.

Ночь почти закончилась. Небо на востоке окрасилось в предрассветные цвета. Войдя в кухню, Чародейка обнаружила Распутина, мирно спящего на подушке и Розвен, потягивающую бладвейн. Никаких признаков Руна, да она и не ждала обнаружить его здесь. Он не стал бы мешать ей сжигать книги, но остался бы ждать рядом с коттеджем.

Карлинг оставила открытой дверь в кухню. Когда Чародейка усаживалась за стол, в дом заструился прохладный, свежий воздух. Поднялся сонный Распутин, медленно доковылял до Вампирессы и устроился на ее босых ногах. Она взяла его на руки и положила себе на колени, где он, что-то проворчав, свернулся, спрятав нос под пушистым хвостом.

Женщина улыбнулась Розвен: — Ты дала мне больше, чем я когда-либо имела право просить, и гораздо больше, чем я могла ожидать. Благодарю тебя за твою преданность и за все, что ты делала. Мне нужно попросить тебя об еще одной вещи.

— Конечно, — ответила девушка.

— Забери Распутина и возвращайся в Сан-Франциско. Я знаю, что тебе не нравится заботиться о нем, поэтому найми кого-то для этого. Удостоверься, чтобы этот человек прошел все необходимые проверки у нашей охраны, чтобы он поладил с остальным персоналом и смог разместиться в моем городском доме. Потом тебе придется придумать, что будешь делать со своей жизнью.

— Нет, — ответила Розвен. Слезы струились из ее глаз.

— Тебе надо подумать, — тихо сказала Карлинг. — Я понимаю, что тебе придется полностью изменить свой уклад жизни. Я сказала Дункану, чтобы он открыл счет в банке на твое имя и положил достаточно денег. Должно быть, все уже сделано.

— Я не уйду.

— Ты должна, — сказала Карлинг. Ее голос и взгляд были теплыми, но в тоже время, тон оставался непреклонным. — Время пришло, Розвен. Ты несчастлива уже долгое время, и я была эгоисткой, держа тебя при себе все это время.

— Но я не могу уйти, — замотала головой Розвен. — Я люблю Вас.

— И я люблю тебя, — сказала Карлинг и удивилась, обнаружив, что искренна в этом чувстве. — Но ты использовала меня как предлог, чтобы не жить собственной жизнью, и я никогда не давала тебе повода командовать собой или контролировать то, как я собираюсь поступить. И я никогда не обещала, что ты будешь со мной все время. Есть вещи, с которыми я должна столкнуться самостоятельно, и ты тоже.

— Пожалуйста, не заставляйте меня уходить, — зарыдала Розвен. — Клянусь, я изменюсь. Ради Вас я буду сама ухаживать за чертовой собакой. Вы все равно сказали, что я должна нанять кого-нибудь для этого.

— Нет, Розвен. Это будет неправильно по отношению к тебе, а я и так слишком долго была эгоисткой. Мне жаль.

— Вы не можете так поступить со мной, — произнесла Розвен. — Не можете просто взять и выбросить меня вот так, не после всего, что я сделала для Вас.

— Я не выбрасываю тебя, — ответила Карлинг. Она с усилием сдерживала голос. Почему все, что касается Розвен, выливается в такие стычки? — Я настраиваю тебя и даю достаточно времени, чтобы ты привыкла.

Следующие полчаса оказались именно такими, какими она себе их представляла, но, в конце концов, все уже решено — что бы не говорила Розвен, как бы не умоляла.

Наконец, терпению Карлинг пришел конец.

— Хватит, — жестко прервав последние протесты Розвен, она отослала девушку спать, приказав забрать с собой пса.

Молодая Вампирша убежала, и Карлинг облегченно вздохнула, когда атмосфера на кухне заметно разрядилась. Откупорив бутылку Каберне Совиньон, Чародейка налила себе бокал. Она больше не могла выносить кровь или кровавое вино, и, хотя Вампиры не восприимчивы к алкоголю, все же можно было наслаждаться вкусом. Потягивая напиток, Карлинг слушала зарождающееся чириканье птиц.

Вдруг все резко замолчали, и она уловила звук хлопанья гигантских крыльев. Душа встрепенулась при этом звуке. Двигаясь нарочито неторопливо, Карлинг поставила бокал с вином на стол и поднялась к открытым дверям.

Мгновением позже Рун заполнил дверной проем своим длинным стройным телом и теплым, солнцеподобным присутствием. Он как-то успел побриться и переодеться в черную футболку, подчеркивающую его мускулистый торс и другую пару выцветших джинсов, порванных на коленях. Его волосы растрепало ветром, от него пахло здоровьем и соленым океаном. Львиные глаза встретились с ее, и шок от этой связи она ощутила всем телом, до кончиков пальцев на босых ногах.

— Пожалуй, десять минут истекли довольно давно, — заметила Карлинг, не обращаясь ни к кому конкретно.

Она услышала с расстояния нескольких футов, как ускорилось его сердцебиение, разжигая свирепую энергию тела тяжелыми, мощными ударами.

— Видимо, мне понадобилось больше десяти минут, — отозвался Рун.

Она подняла изящную бровь.

— Дуешься на что-то?

— Нет, — ответил мужчина. — Просто думал.

— Для этого понадобился весь остаток ночи?

Мышцы на бицепсах напряглись, когда Вер скрестил руки. Он склонил голову, смерив Карлинг взглядом.

— Процесс мышления, — сказал Рун нарочито ровным голосом, — требует большого напряжения.

— Что ж, несомненно, это в духе Чеширского кота. Наряду с потрясающим умением исчезать, когда это удобно только тебе. — Вампиресса отчаянно пыталась сохранить сердитый взгляд. Кажется, это подобающее выражение лица для сегодняшнего утра.

— Хочешь поругаться? — спросил Вер. Он одарил ее дерзкой улыбкой, сверкнув белыми зубами. — Если так, то круто.

— Я не знаю. Еще не решила, — пожала плечами Карлинг.

Рун прошел в кухню.

— Если что, валяй. Люблю хорошую схватку.

Чародейка начала постукивать босой ногой, и взгляд Вера перехватил это движение. Его лицо замерло, он весь подобрался, словно кот, который в напускном безразличии лениво следит за своей жертвой, но готов в любой момент сорваться с места.

— Ты ушел посреди разговора, — напомнила Карлинг.

Улыбка с его лица исчезла.

— Я хорошо осведомлен, когда я ушел.

— Тот разговор был мне интересен, — проинформировала она его.

Мужчина поджал рот в жесткую линию.

— Этот разговор заинтересовал и меня, уверяю тебя.

— Меня особенно интересует то, что осталось недосказанным, — отметила Вампиресса. — Почему ты так расстроился и почему ушел так резко. Почему выглядел таким напряженным, когда я очнулась. Я позабыла об этом, пока ты не ушел. Ты был так агрессивен, словно хотел с кем-то подраться. Я бы хотела знать причину твоего состояния, и кто в этом виноват.

— Я должен сказать тебе кое-что, — сказал Рун. — Это будет нелегко сказать и нелегко выслушать.

— Хорошо. — Карлинг коротко кивнула. — «Все кончить могли б мы разом», — процитировала она строчку из «Макбета».

Глава 7

Карлинг развернулась к своему месту, и ее взгляд упал на холодную плиту.

— Ты уже давно не ел и наверняка голоден. — На нескольких межвотчинных приёмах, да и во время путешествия в Адриель, Чародейке довелось видеть, какой нечеловеческий бывает у Веров аппетит. Те за раз могли поглотить ужасающее количество пищи. Особенно это касалось тех Веров, что занимались физическим трудом и много двигались. — Тебе требуется питание?

— Я в порядке, спасибо, — ответил Рун. — Я поохотился.

Карлинг едва не подскочила от неожиданности. Рун вполне мог преодолеть защитные заклинания, размещенные вокруг леса.

— Не в лесу?

Страж замотал головой.

— Нет, не в лесу, — быстро сказал он. — Я почувствовал твои заговоры и улетел оттуда порыбачить.

Чародейка расслабилась и села на свое место в конце стола возле открытой двери. Немного поколебавшись, Рун присел справа от неё. Карлинг отвернулась к своему полу пустому бокалу, пока Вер тяжело навалился на стол, поставив на него свои локти. Вампиресса искоса бросила на мужчину взгляд. Тот уставился на испещренную царапинами столешницу, в глазах его бушевал шторм.

Карлинг поняла, что видела Руна разным: на охоте, заливающимся смехом, гневающимся, напряженным. Тихая задумчивость по-новому преобразила эти мужественные, привлекательные черты. Она хотела спросить, о чём он думает, что проложило глубокие морщины между его бровей, почему его прекрасный рот сжат в прямую, резкую линию. Карлинг с трудом призналась себе, что очарована им. Вдруг они все-таки найдут способ остановить прогрессирование ее болезни, и он вернется к своей жизни в Нью-Йорке? Что ей делать? Как странно, что она так быстро привыкла к присутствию Вера. Она будет… будет скучать по нему, когда он уйдет.

Встревоженная своими мыслями и своей реакцией на Стража, Карлинг тоже уставилась на стол.

Наконец, Рун заговорил.

— Вчера вечером, когда Розвен позвала меня, я был за домом. Перед самым закатом у тебя случился эпизод, и ты снова истончилась. Мы поднялись к тебе в комнату, чтобы я мог увидеть это своими глазами.

Это не стало новостью для Карлинг. Когда она пришла в себя, эти двое находились в ее комнате. Но очевидно, что Рун с трудом формулирует свои мысли, так что, обуздав свое нетерпение, она просто кивнула.

Он провел большим пальцем по оставленному ножом следу на столе.

— Когда мы поднялись наверх, я увидел солнечный свет, льющийся из твоей спальни.

Стоп. Она совершенно не ожидала услышать подобное. Карлинг подалась вперед, впившись взглядом в склоненное лицо мужчины.

— Розвен не заметила его. Мы проверили, что солнечный свет, который я видел, — либо думал, что видел — не обожжет ее. Ничего не случилось, так что мы вошли в комнату. И я попал в какое-то другое место. А Розвен — нет.

Он продолжил свой рассказ ничего не выражающим тоном, тщательно подбирая слова. К тому времени, как Рун закончил, Карлинг сжимала свои пальцы так сильно, что костяшки пальцев побелели на фоне кожи медового цвета. Рун положил свою руку на ее. Широкая ладонь и длинные пальцы без усилий накрыли обе ее ладони. Это была твердая, обнадеживающая хватка.

Паря над океаном всю ночь, пытаясь понять, как надо поступить, Грифон подумывал о том, чтобы ничего не говорить ей. Но, в конце концов, решил, что не сможет смолчать. Рун не захотел утаивать информацию от этой гордой женщины. Она имела право знать и не важно, как трудно рассказать ей об этом. К тому же, ему необходим ее опыт, чтобы проанализировать случившееся. И все-таки, невыразимо тяжело было наблюдать за ее страданиями и не иметь возможности как-то облегчить их.

Она что-то шептала. Вер наклонился поближе, чтобы услышать ее.

— … не имеет никакого смысла. Абсолютно никакого.

— Почему нет? — спросил он. — Скажи это громко.

Карлинг подняла голову. Ее глаза были влажными, но в них четко и ясно сверкал ее ум.

— В течение последних нескольких лет моя Сила значительно выросла, — проговорила она. — Иногда я будто тону в ней. Она вспыхивает каждый раз, когда у меня случается эпизод. Но у меня нет такой Силы, чтобы создать описанный тобой прецедент. Моя магия основана на навыках и учениях. Она совершенно отлична от твоего типа Силы. У меня нет ни знаний, ни заклинаний, которые могли бы выстроить что-то столь огромное и сложное.

— Какой ты видишь мою Силу? — спросил Рун, исполненный любопытства.

— У Веров есть свои характерные черты. Вы можете практиковаться и совершенствовать их, можете довести до высочайшего уровня, но при этом они являются неотъемлемой частью вас.

— Но и твоя Сила — такая же неотъемлемая часть тебя, и ты изучала ее, практиковалась, чтобы усовершенствовать, — отметил Рун.

— Да, я знаю. Как бы объяснить это получше? — нахмурилась Карлинг. — Хорошо, вот пример: Тьяго — Громовая птица, порождение бури и молний. Он может вызывать бурю или молнии без всяких слов и заклинаний. Это неотъемлемая часть того, кем он является, не так ли?

— Конечно, — согласился Рун.

— Я тоже могла бы вызывать молнии, но для этого мне нужно сначала изучить как это делается. Мне потребовалось бы специальное заклинание и время, чтобы прочитать его. Ты можешь перекидываться. Это часть того, кто ты есть. Я же не могу менять форму. Не имею для этого характерных черт и у меня нет таких заклинаний. Это всё Сила и магия; все можно улучшить практикой и усовершенствовать, но при этом наши чары совершенно разные. Драгос изучал колдовство, то есть, магию заклинаний. Он может использовать как заклинания, так и особенности магии Веров. Это, как и многое другое, делает его крайне опасным. Теперь понимаешь?

Рун кивнул. Он играл с ее пальцами, пока слушал. Мужчина с удовлетворением отметил, как ослабла боль в глазах Карлинг, когда разум взял верх над ее чувствами. Боль не ушла, но стало немного лучше.

— Конечно, я не могу делать того же самого, что и Драгос — не могу использовать оба типа магии, потому что я не Вер, — продолжала Чародейка. — Могу практиковать только магические заклинания, и даже близко не способна приблизиться к созданию того рода реальности, которую ты описал. Самое лучшее, что я могу — творить иллюзии с помощью внушения, ловкости рук. Чего-то, что ты заметишь краешком глаза, что приманит тебя или наоборот, заставит отвернуться. Или же я могла бы использовать как основу то, что уже было.

Вер замер.

— Что ты имеешь в виду?

— Взять хотя бы мой коттедж. Я могла бы сделать так, чтобы он казался пустым или заброшенным. Иллюзия рассеялась бы в тот же момент, когда ты решил бы войти в него и исследовать. Или же я могла бы наслать на тебя сон, и это был бы реальный сон, так что, его можно прервать или изменить. Например, ты можешь не поверить тому, что происходит. Люди ведь всегда просыпаются. Или же тебя просто разбудит будильник.

Он нахмурился.

— Судя по тому, что ты рассказываешь, любая магия требует от тебя гигантской работы и сил.

— Очень трудоемкой работы, — Карлинг вытащила одну руку, чтобы жестикулировать. — Если мы говорим о магии заклинаний, то ничего не дается легко. Представь себе, как моя Сила сначала подбирает компьютерный код к основному замку банка, затем спускается в хранилище, выбирает правильный сейф, подбирает нужный ключ из связки, вставляет его в замочную скважину, выбирает из стопки нужный документ, потом повторяет процедуру в обратном порядке, чтобы все запереть, а дальше отправляется в нотариальную контору, чтобы должным образом все заверить. Слишком много сложностей, к тому же, нужно еще ведь использовать какой-то сложный механизм взаимодействия с человеком, на котором ты хотел бы использовать свою иллюзию.

Вер взял вино Карлинг и выпил его. Чародейка протянула руку к открытой бутылке, снова наполнила бокал и предложила его Руну.

— Значит то, что произошло, явно является каким-то другим типом магии, — заключил он.

Карлинг кивнула.

— Да. Возможно, это что-то вроде иллюзии или общей галлюцинации, но точно не магическое заклинание, случайно произведенное моим разумом, потому что я, — как ты там поэтично выразился? — свихнулась.

Вер усмехнулся.

— Хорошо, теперь что-то прояснилось, — он выпил половину вина в бокале и подтолкнул остаток Карлинг.

Она взяла бокал, выпила и с любопытством посмотрела на мужчину поверх хрустального края.

— Как это чувствовалось?

Он пожал плечами.

— Точно не как иллюзия. Все было реально, как ты и я сейчас. Когда я попал в пески, было просто ощущение как в переходе, только…

Чародейка наклонилась вперед.

— Только что?

Его нахмуренный взгляд встретился с ее.

— Только он как-то изгибался.

Она ждала, но Рун не продолжал.

— Я не понимаю, — сказала Карлинг.

Вер нетерпеливо покачал головой.

— Я тоже не понимаю. Но, если это переход, то почему я смог пройти через него, а Розвен — нет? Она ведь ощущает другие переходы. И, если бы это был переход, то как он смог взять и появится, а потом исчезнуть? Все виденные мной проходы обычно зафиксированы в окружающем ландшафте.

Карлинг снова нахмурилась, как это бывало, когда она пребывала в недоумении.

— Вы оба можете преодолевать переходы. Значит, если ты смог пройти, а она нет, это связано с различиями между вами.

— Хочешь сказать, что я преодолел его из-за каких-то моих особенностей Вера.

— Да, хотя я не знаю, каким именно, кроме тех, благодаря которым ты превращаешься в поистине потрясающего Грифона.

Рун не позволил комплименту сбить себя с толку, хотя орлиная его часть прямо нахохлилась от гордости. Мужчина протянул руку, и Карлинг отдала ему бокал. Страж отпил с того края, куда прикасались ее губы. Он решил, что Чародейка слишком поглощена мыслями, чтобы заметить это.

— Давай просто будем считать, что я ощущаю притяжение переходов между Другими землями и какими-то другими измерениями, — предложил Рун.

— Правда? — выдохнула Карлинг. — Интересно, что произошло бы, если бы ты держал Розвен за руку.

Даже если Розвен и могла проходить сквозь обычные переходы, ее сегодняшняя неспособность проследовать за Руном была как-то связана с тем, как «пустоголовые», или люди без способности к Силе не могут перейти в Другие земли сами по себе, в одиночку. Для таких единственный способ пересечь границу — следом за кем-то, кто на такой переход способен, при этом важен именно физический контакт. Когда кто-то без Силы проходил через переход он просто оказывался дальше в обычном ущелье, либо каком-то ином разрыве в ландшафте, где был расположен переход. Так же, как Розвен вошла в спальню Карлинг, вместо того, чтобы оказаться в пустыне с Руном.

Рун обдумал вопрос Карлинг, потом покачал головой.

— Может и хорошо, что не держал. Скорее всего, мы были бы далеко друг от друга, когда пейзаж исчез, — или я исчез оттуда, а что произошло бы с ней? Выбралась бы она из него самостоятельно или оказалась бы в ловушке, как пустоголовые оказывались запертыми в Других землях, когда не было кого-то, способного помочь вернуться оттуда?

Они обменялись серьезными взглядами.

— Итак, что мы имеем? — продолжила Карлинг. — Если то, что случилось и было иллюзией, она никак не могла оказаться результатом моей магии.

— И все-таки, она каким-то образом тесно связана с тобой, — сказал Рун. — Произошедшее было очень личной и важной частью твоего прошлого.

Чародейка склонила голову и погрустнела, но все же неохотно кивнула.

Рун вспомнил разговор с Розвен.

— Ты, может, и не Вер, но очень похожа на Драгоса в том плане, что владеешь дополнительным видом магии. Вампирской магией. Розвен говорила, что побочным продуктом вируса становится небольшое количество Силы, достаточное для телепатии и пространственных переходов. Сама природа вируса магическая. Есть и еще общеизвестные свойства, которые приходят с Вампиризмом — долголетие, выносливость и скорость.

Карлинг подняла голову и бросила на Стража недоуменный взгляд.

— Да, конечно, наряду с известными недостатками: вроде необходимости пить кровь, неспособности переваривать твердую пищу и уязвимости к солнечному свету. Но я никогда не слышала, чтобы подобные вещи происходили с кем-то из других Вампиров, достигших конечной стадии заболевания.

— Откуда ты знаешь? — спросил мужчина. — Легенды рассказывают, что некоторые Вампиры испытывали какие-то эпизоды. Ты тоже испытываешь эпизоды, наряду со всеми другими симптомами, которые сама же категоризировала. Становится очевидным, что они связаны с Вампиризмом. Что бы ни произошло вчера, будь то иллюзия, общая галлюцинация или какая-то альтернативная реальность — было результатом того, что я вступил в контакт с происходящим с тобой, и такого никогда не случалось раньше. Следовательно, я смог соединиться с твоим эпизодом из-за моих особенностей Вера. То, сквозь что я прошел, было очень реальным, хотя и странным переходом. Это вся имеющаяся на данный момент информация.

Карлинг медленно покачала головой.

— Мы также знаем, что ни один из нас не мог контролировать ситуацию. Я понятия не имею, насколько это может быть опасно для тебя. У меня нет выбора; я пройду через это, нравится мне или нет. Но у тебя выбор есть, и ты должен защитить себя.

— Мы знаем недостаточно, — возразил Рун. — И нам нужно больше. Что мне нужно сделать, так это оказаться в следующем эпизоде, если получится, чтобы получить больше информации. Карлинг, твоя жизнь зависит от того, что мы выясним.

— Я знаю, — Чародейка взглянула Веру в глаза. — Но я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое.

Тот ответил ей легкой улыбкой.

— А я не хочу, чтобы ты умерла. Просто мы должны хорошенько присматривать друг за другом. Когда у тебя случится новый эпизод, я постараюсь снова поучаствовать в нём. Договорились?

Карлинг выпрямилась и кивнула.

— Договорились.

Она посмотрела на стол. Пока они говорили, Рун сплел свои пальцы с ее. Вино они передавали друг другу свободными руками.

— Как думаешь, что это значит? — прошептала Карлинг.

Чародейка больше не боролась с его напором. Помимо прочего было ясно, что Рун довольно любвеобилен. Дотронуться до нее или обнять было для Вера так же естественно, как дышать. Карлинг убедила себя, что это абсолютно ничего не значило, как и его склонность к флирту. Нет сомнений, что он относится так ко всем окружающим.

Ей же никогда не давались легко проявления физической привязанности. Вампиресса задавалась вопросом, как позволила держать себя за руку, не протестуя, но ответ Руна показал, что он понял ее вопрос по-своему.

— Это значит, — сказал он, крепче сжимая хватку на ее пальцах, — что я крайне заинтересован в том, что произойдет дальше.

***

Пока они говорили, на улице рассвело. Когда высоко в небе поднялось Солнце, воздух стал желтым и тяжелым. Карлинг высвободила руку и встала в открытых дверях. Наверное, температура тоже поднялась. Бодрый ветерок с океана нес ароматы соли и перемен. Вещи неразрешенные, непонятные. Очень раздражала мысль о приближающейся смерти, когда перед тобой такая удивительная загадка. Может ли раздражение стать достаточной мотивацией, чтобы остаться в живых? Или, быть может, любопытство? Она вздохнула, потерла лицо и подумала, как хорошо было бы снова получить возможность спать, чтобы набираться сил.

Рун подошел и встал за ее спиной. Чародейка чувствовала жар его тела, как манящий зов тепла и силы.

— Розвен не была с тобой, — сказал Вер.

Она слегка повернула голову.

— А что, должна была?

— Мы решили, что было бы лучше, если бы один из нас был рядом, в случае, если ты снова попадешь в эпизод.

Так вот почему Розвен столь яростно спорила с ней. Карлинг стиснула зубы.

— Я отослала ее поспать, — сказала она. — Сегодня вечером они с Распутиным вернутся в Сан-Франциско, — Вампиресса повернулась, чтобы пронзить мужчину сердитым взглядом. — Я и тебя могу отослать.

Он опустил веки, скрывая вспышку ярости в своем взгляде.

— Да что ты говоришь…, — сказал он. Его голос стал тихим низким гулом в груди, подобно тому, как предупреждающе грохочет землетрясение глубоко в земле, прежде чем прогреметь на поверхности с гулом, свергающим небоскребы.

— Никогда больше не принимай решения за меня или обо мне без моего ведома, — процедила Карлинг сквозь зубы. — Я не дряхлая. Не страдаю от слабоумия. И не потерплю этого, ясно?

Он взглянул на нее, изучил напряженное лицо, и охвативший Руна гнев улетучился.

— Извини, Карлинг. Это не то, что ты думаешь. Мы просто не хотим, чтобы ты проваливалась в эпизод в одиночку, особенно, если ситуация может перейти в опасную, потому что в этом состоянии ты не можешь защитить себя. А ты была недоступна для нас, чтобы посоветоваться.

Карлинг вгляделась в его лицо и не нашла ничего, кроме искренности. Через мгновение женщина немного расслабилась. Она коротко кивнула и повернулась к открытой двери, крепко обняв себя руками.

Он тоже двинулся. Карлинг не знала, для чего, поэтому заставила себя пройти вперед. Она не смогла бы выдержать, если бы он прикоснулся к ней одним из своих нежных жестов. Однажды этих прикосновений станет так много, что она разлетится на осколки, как треснувший фарфор.

— Тебе еще нужно дочитывать, — коротко сказала Чародейка. — А мне нужно прибраться.

Она быстро прошла по залитой Солнцем дорожке к своему рабочему коттеджу, встала в открытых дверях, чтобы поглядеть на итоги работы прошлой ночью. Воздух был наполнен запахом сажи и отголосками темной магии, но Солнце с ветром помогут избавиться от них. Травы, пустые кувшины, банка морской соли так и лежали на рабочем столе, камин был полон сырой золы. Круг соли все еще был на полу, но его цвет уже потускнел, посерел.

Пожалуй, стоит начать с соли или же она разлетится по всему коттеджу. Карлинг подошла к шкафу и вытащила метлу. Открытую дверь коттеджа заполнило горячее солнцеподобное присутствие Руна. Стиснув зубы, Карлинг сильнее сжала ручку метлы. Одно неверное слово или движение и, она поклялась всеми богами, мужчина получит по голове этой самой метлой.

— Ты работала, — заметил он мягким тоном. — Не возражаешь, если я почитаю здесь?

Чародейка ответила после некоторой внутренней борьбы:

— Пока сидишь спокойно.

— Обещаю, — сказал он еле слышно. — Буду тих, как мышка.

Его голос будто гладил ее кожу, прикасаясь, как пёрышко. Она ощетинилась на ощущение:

— Заткнись, — бросила Чародейка.

Он разразился тихим, хриплым смехом, заполнившим холодные, темные углы комнаты теплом, звуча как будто из-под шелковых простыней. Зыркнув на Руна, Карлинг атаковала пол.

Он держал слово. Не будь это так, Карлинг действительно ударила бы его. Мужчина подтащил одно из кресел к открытой двери и утреннему Солнцу. Он сел, закинув ступню одной ноги на колено другой и открыл журнал записей. Чародейка бросила на него взгляд. Взъерошенные волосы отливали золотом, точеное лицо было сосредоточено.

Карлинг жадно впитывала этот образ. Потом с трудом заставила себя отвернуться. Вампиресса продолжила работу и постепенно, пока убирала, а Рун читал, хрупкое спокойствие пробралось в дом и в её разум. Когда наконец-то комната стала безупречно чистой, все ее принадлежности были убраны, Карлинг положила несколько веточек сушеного белого шалфея в пустой камин. Пряность развеет любую оставшуюся тьму, которая могла пристать к камням.

По мере того, как утро переходило в полдень, край ее зрения начал предательски мерцать, указывая на скорый прилив Силы. Карлинг знала, что в ближайшее время снова случится эпизод. Она не станет обращать внимание на то, как похолодело внутри, как пересохло во рту. Чародейка отказывалась чувствовать себя пойманной в ловушку и не позволит страху взять верх. Сейчас, вместе с Руном, у них есть возможность узнать больше, чем она могла узнать в течение последних двух столетий вместе взятых.

Лучше всего загрузить себя работой до того момента, когда все начнется. Войдя в свой кабинет, Вампиресса нахмурилась, глядя на пустой шкаф, где раньше хранились книги по черной магии.

Рассматривая его, Карлинг прикусила нижнюю губу. Это был хороший, добротно сделанный кедровый шкаф. Она своими руками вырезала на его поверхности защитные и связывающие заклинания. Тогда работа заняла целые дни, и Чародейке была ненавистна сама мысль об уничтожении шкафа. Но книги хранились в нем слишком долго. Она чувствовала сохранившуюся злобу, которая впиталась в древесину.

Карлинг неохотно пришла к единственному выводу. Можно попытаться очистить корпус, но это заняло бы много времени, и нельзя быть уверенным в том, что в нём можно хранить ценные вещи. В конце концов, есть только один способ быть абсолютно уверенной, что вся темная энергия действительно уйдет. Шкаф также должен быть уничтожен.

Она вздохнула, взяла молоток и отвертку из небольшого набора инструментов в офисном шкафу и начала разбирать корпус, нанося удары по стыкам.

Рун появился вскоре после первого удара молотком. Карлинг стала настолько чувствительна к его энергии, что даже не глядя знала, когда мужчина вошел в комнату.

— Так вот о каком беспорядке ты говорила, — произнес он. — Решила избавиться от непослушных книг?

— Это было в прошлый раз.

Он послал ей задумчивый взгляд, но воздержался от комментариев.

— Полагаю, что шкаф заражен. — заметил Рун.

— Да. Безопаснее всего сжечь его, — Карлинг приставила отвертку к стыку панели, ударила по ней молотком и дерево треснуло. Куски отделились друг от друга ровной трещиной.

Рун подошел, встав слишком близко к ней.

— Могу ли я помочь? — спросил мужчина.

Как же это по-мальчишечьи. Вытащи какие-нибудь инструменты, начни долбить по чему-то, и мальчишки стягиваются за много миль вокруг. Карлинг откинула волосы с лица тыльной стороной ладони и сердито посмотрела на Вера.

— Я вполне способна сама разобрать его.

— Конечно, можешь, — согласился он, улыбаясь. — Я не это имел в виду. Я спросил могу ли я помочь?

Карлинг раздраженно пожала плечами и отступила назад. Рун мгновение разглядывал шкаф, а потом схватился за его стенки.

— Я тоже могла бы раскрошить его голыми руками, но не хочу повредить стены своего офиса, — хмыкнула она.

— Верь мне хоть немного, — попросил Рун.

— Ладно, — Карлинг развела руками. Хрупкое спокойствие, которого она достигла, улетучилось. Вот бы сейчас держать метлу. Можно было бы пару раз хорошенько шмякнуть назойливого Вера. — Если испортишь мои стены, перекрашивать офис будешь сам.

Вер радостно бросил на нее взгляд через широкое плечо.

— А ты в боевом настроении.

Мышцы на широкой, мощной спине напряглись, когда мужчина аккуратно потянул в стороны стенки шкафа. Тот распался на секции. Рун быстро демонтировал стеллажи, ни разу не задев стены комнаты, как заметила зорко наблюдающая за работой Карлинг. Потом он наклонился и аккуратно сложил на полу все части.

— У тебя есть какая-нибудь бечевка?