По мостовой из звёзд

Бейся и сдайся

— Я говорил, что хочу увидеть чудо, которое ты ищешь… но для меня ты его уже сотворил. Я в долгу у тебя и ты даже не представляешь, насколько… Я сказал это и моему слову ты можешь верить. Иногда ошибку можно променять на жизнь. И иногда эта жизнь меняет сотни других.

Так сказал Родам. Сказал когда Саша навестил его в шатре. Это было на следующий день после возвращения посольства, вместе с Остегом.

— Хорошо, только мне нечего просить. Раньше нужно было, а теперь… Теперь я сам. — ответил мальчик тогда.

Но только несколько позже, встретив Ареила, Саша полностью понял, что Родам имел в виду.

— Послы рассказывают о тебе чудеса. — сказал князь, сверкая черными глазами.

— Мы же договорились.

— Я помню, — отмахнулся Ареил. — Но это же не значит, что ты мне не расскажешь?

— Расскажу. Только что там такого?

— Как ты спас Остега?

— А почему именно он?

— Как это почему? Он наследник Дегама.

— Дегам?

Ареил удивленно поднял брови.

— Дегам — это правитель Згока. — сказал он. — А Родам — его брат. Ты же столько общался с Родамом, неужели не знал?

— Не знал. И я все равно не понимаю, почему это он наследник?

Ареил вздохнул.

— У Дегама нет своих детей. Ему уже почти шесть десятков лет — значит, и не будет. И у него один брат. Вот и выходит, что Остег — наследник.

— Так вот почему он сказал, что я не представляю насколько он у меня в долгу. А почему же тогда они его сюда отпустили?

— Я не знаю этого. Но он вроде бы очень упрям. К тому же, я Дегама не видал, почему он отпустил сказать не могу. Но если брат Дегама говорит, что у тебя в долгу… Иногда мне кажется, что все события моего города задевают тебя, а ты их. Зачем же Пальд направил тебя сюда?

Лесники передавали сообщения с сидами. Они стояли в лесу за городом, ожидая наступления. И, в то же время, город готовился к новой битве. Пятнадцать карранов во главе с Родамом и освобожденным Остегом томились в своих загонах пока их наездники подгоняли снаряжение. Кузницы и так не останавливались с момента осады, а все способные держать оружие находились в постоянной готовности.

Риши же готовили метательные машины и баллисты, почти все уже были восстановлены. Укрепляли частокол вокруг города. И казалось, будто они не подозревают о готовящемся ударе. Так это или нет, но если бы люди могли видеть подкрепления, стекавшиеся к лагерю накануне битвы… Все кто ранее грабил деревни и поселки были здесь. Риши направили в лагерь даже те отряды, которые должны были находиться на охране кораблей.

Метательные машины били постоянно, расходуя последние камни, но не давая городу восстановить стены. Обе стороны готовились биться насмерть, уверенные в слабости противника.

Владыка, верхом на огромном седом хорхи, наблюдал за своими войсками, крадущимися в темноте. Если риши и не ожидали чего-то, то удара ночью из ослабленного города. И тем более — лесников.

Лерад наблюдал за таящимися во мраке бойцами, всадники вели стидов в поводу, пешие старались не звенеть металлом. Почти все мужское население сейчас едва слышно передвигалось по холмистой равнине между городом и лагерем крысолюдов.

В нетерпении переминались карраны, чувствуя напряжение своих наездников. Все они были выведены из загонов, готовясь взлететь один за другим. Родам ждал появления гонца.

Сбившись поплотнее в крайних палатках лагеря, вооруженные, риши готовилсь к бою. Готовы были расчеты метательных машин. Отряды арбалетчиков собрались в центре лагеря.

Ночь вспыхнула горящими глазами и яркими факелами. Будто кто-то чиркнул спичкой в заполненной газом комнате. Через поваленный частокол в лагерь ворвались горожане. Всадники вскакивали на стидов, и носились между палаток, поджигая всё, что могло гореть.

Тут же упали стены шатров и сотни ришей ринулись на оторопевших горожан. Напряженное дыхание ришей утонуло в криках ярости, пробежавших по рядам людей. Противники схлестнулись.

Сотня арбалетчиков вела слаженный огонь по людям, били немного за спины, доставая задние ряды. И вдруг палатки слева рухнули, смятые огромными зверьми. Если риши и могли чего-то испугаться, то только этих ужасных волков, беспощадных и могучих.

Зелеными пятнами хорхи возникали в рядах мохнатых легионеров, разрывая тела вместе с доспехами. Прежде, чем мечники прикрыли стрелков, в бой ворвались лесные всадники. Кололи, рубили, яростным криков возвещая о прибытии. И рык сотен хаяс поддерживал своих хозяев.

Если безумие и не затопило умы, то оно точно вырвалось на свободу в пламенеющем лагере, став искрящимся воздухом и потными телами.

Сполохи пламени плясали на лице Владыки и невозможно было угадать, доволен он или нет.

Вождь ришей, в полных металлических доспехах, лично возглавил битву. Защищенный лучшими бойцами он должен был контролировать ее сам. Да, ожидали людей… Но не столько.

Родам ошеломленно глядел на многотысячную схватку, охватившую лагерь. С высоты полета каррана, горящие палатки, люди, звери и риши казались ему одним пылающим муравейником.

Вслед за Остегом Небесные владыки легли на крыло. И вскоре ночь окрасилась взрывами, когда бурдюки с огненной смесью ударили по баллистам и катапультам. Жгли всё, над чем проносил их ветер.

Отсегу лагерь напоминал ярмарку на сильно переполненной площади. Светло было как днем… Так что было даже видно вспыхивавших как спички ришей и их падающие с высоты фигурки, когда карраны поднимали их в воздух.

Если бы вожди ришей не заменяли друг друга с поразительной скоростью, так что схватка не меняла хода…

Светило наверняка удивилось, обнаружив всё то, о чем слышала от своего спутника. Бой шел до самого рассвета, удобряя землю жизнями воинов. И весь город теперь напряженно вглядывался в схватку трех армий.

Изменения, произошедшие за ночь, очевидны были не всем. Глядевшие со стен не знали, что за ночь битва сдвинулась от лагеря к стенам города. Войска то сходились, то расходились, и если сначала отряды людей сменяли друг друга, давая отдых уставшим рукам, то теперь это уже была отчаянная рубка.

Риши давили людей к стенам… К разрушенным стенам. А жители видели свежие отряды, готовившие штурмовые лестницы. Было ли ришей настолько больше, или же они были гораздо более умелы — теперь было неважно.

Саша тоже смотрел на поле за городом. Оно было усеяно точками тысяч павших существ. Вперемешку лежали здесь тела лесников и горцев, ришей и жителей Верска, карранов и хорхи с хаяс. Битва была проиграна, это было очевидно. Но даже скомандовать отступление было некому.

Лерада снесло со стен камнем, летевшим из лагеря ришей… Владыка сражался, не замечая потерь, окруженный густым кольцом телохранителей — этих, казалось, не сломить. Но так только казалось. Все решало время. Может, только Небесные владыки видели с высоты исход. Однако, обезумевший Остег снова и снова направлял каррана в бой, разрывая ришей. Ведь Родам упал бесформенной кучей посреди поля… И только ветер шевелил перья застывшего навсегда каррана и его изломанного наездника.

Саша смотрел на них, но взгляд его утыкался куда-то еще дальше. В стену за горизонтом. Он хотел бы разозлиться, но не мог. Хотел бы испугаться, но не мог. Может, потому, что не знал, что ему делать? Рушились все планы.

Мальчик устало опустился на деревянный настил и облокотился на стену.

— Что мне делать Ворон? Всё, что я могу — это пойти туда пешком и единственное, когда у меня что-то выходит — это страх. А если я хочу обратиться к Тьме… или Перекрестку…. Или что бы это ни было, я теряю себя. Я хотел хотя бы помочь этим людям, если я могу… но и тут ничего не вышло. Ведь город теперь падет, да?

Ворон молчал. А мысли носились в голове, чередуясь в безумной гонке. Силясь найти решение. То, в чем он был бы уверен. Знать, как получить желаемое… но он не знал.

— Молчишь… Я бы хотел разозлиться, но не могу. Если бы я мог как-то балансировать на грани… но сколько я не пытался — у меня не выходит. Я делал все, что ты говорил, я действительно старался. Но не выходит. И времени не остается. Если я не пойму, — мальчик глубоко вздохнул, — я просто брошусь в самый центр их лагеря. Я не знаю… Что мне делать?

Саша почувствовал себя бесконечно уставшим. Он лег на спину, и небо могло видеть свое отражение в его глазах.

Ворон не ответил, но Саша вдруг вспомнил его слова.

— Сдайся, — однажды говорил он ему.

Отчаяние сменилось безразличием и отстраненностью.

— …и тогда ты поймешь, что бог тебе совсем не нужен.

Мысли текли холодно и плавно. И также плавно, почти незаметно, пришло озарение. Разгоряченный всадник разума остановил безумного скакуна чувств и мыслей, огляделся… и понял, что уже прибыл на место и едва не проскочил мимо.

Теперь Скиталец точно видел грань, грань между миром внутри и снаружи. Грань, очерченную наблюдением. Он точно знал что делать, но все еще боялся… Боялся не за себя — за людей, что были вокруг. И потому ему нужно было вырваться из города, ставшего ловушкой.

Он бросился со всех ног по скрипучему настилу. Если добраться до шамана… это решит и исход боя. Мешать командирам ришей, равноценным шаману не стоило ничего — заменяли друг друга. Хотя и то, как именно помешать бою он слабо представлял, он был уверен, что шаман ключ к этому.

Ареил глядел битву. Он понимал, что происходит на поле. Но его просто напросто сковала ноша ответственности. Он знал, чем закончится отступление в город. Стены были сломаны и риши бы давили до последнего…

— Кетад…

— Да, светлейший? — главный советник даже сейчас не терял учтивости.

— Все риши на поле?

Ареил не замечал, как пальцы опущенной руки непроизвольно постукивали по бедру.

— Нет, — советник отвел глаза. — Они не вводили еще резервы… ждут, когда мы начнем отступать.

— А если не начнем?

— Протянув еще немного они ударят и сломают остатки войска.

— У нас?

— Только твоя охрана, светлейший. Часть монахов, еще старики и подростки. Все у храма… Все мужчины, способные сражаться уже на поле.

Ареил помолчал. Затем взглянул в осунувшееся лицо советника. Раньше полнота лишь сглаживала некоторые острые черты. Теперь лицо Кетада отталкивало.

— Почему ты не предлагаешь бежать? — спросил советника Ареил.

— Отряды вокруг города ловят беглецов… Я уже смотрел этот вариант. Даже тайные ходы перекрыли, не пойму как они их нашли. В открытую нам не прорваться их много… слишком много. Будто бы мы упустили часть. Их больше чем было, но теперь уже поздно.

— Ясно… Неважно. Это всё хорошо. Я бы не бежал.

Теперь промолчал советник.

Саша протискивался сквозь толпу дворян. Она была заметно меньше тех, что собирались в тереме обычно — многие уже попытались бежать, проверив истинность слов главного советника. Окружающие не решались преграждать мальчику дорогу, хотя и пускать его к князю было не положено… Ареил заметил его, дав знак пропустить.

— Я могу остановить бой, — сходу заявил Саша, пытаясь отдышаться.

Теперь все взгляды обратились на него и на ласчи на его плечах. Многие слышали о мальчике, звавшемся Зимним Солнцем, и даже если никто не видел причины гибели ришей, то трудно было представить что-то иное. Даже сомневавшиеся в вере смотрели на него с надеждой, не как на мальчика, а как на источник надежды.

Ареил обернулся к нему. В его груди Ареила зарождалась надежда. Но в словах еще сквозило отчуждение.

— Как? — спросил он.

— Мне только нужно попасть туда, — Саша указал на лагерь ришей.

— Светлейший, воины почтут за честь… — начал Кетад.

— Я сам, — отверг Ареил, прервав главного советника поднятой вертикально ладонью.

— Безумие, — вступился один из советников.

— Тебе подойдет моя помощь? — просто спросил Ареил. В волнении он теребил рукоять фамильного меча, возвращенного лесниками.

— Да. Только время не терпит, — ответил Саша.

— Стида мне, — обернулся Ареил к дворянам.

— Светлейший…

— Я князь. Таково мое слово. Посмеете остановить меня?

— Вам не стоит делать этого, — ответил кто-то из ближних.

Но Ареил просто сбежал вниз со стены, ведя за собой Сашу. Он сам взял своего стида под уздцы и взлетел в седло. Дворяне окружили его, колеблясь. Они уговаривал, и удерживали стида, но всерьез держать никто не решался.

Ареил протянул руку Саше и тот схватил тонкие пальцы, поднявшись на стида, за спину князя. Князь резко вскрикнул и сорвался с места. Дружинники тут же сорвались следом. Единственные они не спорили, просто принимая решение своего князя, хотя и они не одобряли подобного. Часть дворян вскочила в седла, бросившись следом за князем, другие метались, боясь последовать за ним.

Главный советник бросился к своему стиду и в этот момент возник олерис. Окруженный вооруженными монахами в черных рясах он протолкался к советнику сквозь седлавших коней или стоявших в стороне дворян. Кетад вопросительно взглянул на него.

Олерис огляделся.

— Мы должны вывести князя, — жестко сказал он. — Храм выводит в лес… далеко за город.

У главного советника мгновенно опустились руки.

— Почему же народ вы не выводили? И почему об этом я не знал?

— Раньше не выводили, чтобы паники не было… Сейчас — выводим. Надо спасать князя, где он?

— Где ты раньше был… — словно не слыша олериса проговорил толстяк.

— Где князь? — олерис не повышал голоса, но его голос прозвучал неожиданно проникновенно.

Вопрос старика пробрал всех, кто стоял рядом. Один из дворян молча указал на открытые ворота, где удалялась пестрая кавалькада всадников.

— Там.

— Как вы могли отпустить его? — неожиданно устало проговорил олерис.

Окружающие молчали.

Олерис обернулся к советнику, полубезумными глазами глядевшему вслед князю, ворвавшемуся в гущу сражения.

— Ты сломался, Кетад. — произнес олерис. А затем обернулся к монахам — верните его… своей жизнью отвечаете.

Монахи молча бросились к стидам. В мгновение ока оседлали их и вырвались за ворота, по следам князя.