По другую сторону Алисы

Глава 1 Черная луна

Свет, подобно черной дыре, сузился в крошечную точку, прежде чем я поняла, что и эта точка исчезла. Меня окружала кромешная тьма. Может быть, стоит попытать счастья и открыть глаза? Я с таким трудом разлепила веки, словно они были налиты свинцом. Под щекой и ладонями чувствовалась мокрая трава. Трава?! Открыв глаза, я со странной радостью встретила полумрак, опустившийся вместе с туманом на местность вокруг меня. Природа казалась весьма знакомой. Я силилась привести тело в вертикальное положение. Опираясь на руки, скользящие по траве, я потрясла головой, стараясь убрать волосы с глаз. Куда подевалась резинка для волос? Тут меня осенило, почему окружающая меня обстановка чувствовалась такой знакомой. Кладбище Тоттенем. В отчаянии я застонала. Нет. Ну что за ерунда?!

От молчаливых негодований меня отвлек внезапно разрезавший звуки сгущающихся сумерек испуганный мужской голос:

– Я что, умер?! Девушка, девушка! Где я?! – В безуспешных попытках привлечь мое внимание тот самый бездыханный мужчина из больничного кафетерия полз на четвереньках ко мне по сырой земле. Я попятилась и уперлась спиной в каменное надгробие. Мне стало по-настоящему страшно. Где-то в ветвях деревьев, нависающих над нашими головами, призывно ухнула сова. Я закричала и пнула приближавшегося мужчину в руку. Теперь заорал уже мужчина весьма высоким тоненьким голоском. Сова залилась злорадным уханьем. Сумасшедший дом.

– Леди, да что же вы пинаетесь? Скажите мне просто, я жив или нет?!

Я безнадежно помотала головой и пожала плечами:

– Не знаю. Честно. – Я на самом деле не знала, но догадывалась, почему мы оказались здесь. Только бы во время реанимации не лопнула возможная аневризма и я не очутилась на другом конце этого мира или вовсе в другом, чтобы сопроводить невезучего мужчину в его последнее путешествие. Хотя Харон уверял меня, что я стану его проводником. Возможно, и этого мужчины тоже. Вздохнув еще раз и ухватившись за постамент, я поднялась с холодной земли.

– Нам с вами предстоит долгая прогулка, мистер?.. – Я выжидающе посмотрела на джентльмена. Он оторопело продолжал разглядывать меня, но, немного помолчав, все-таки дал ответ на заданный вопрос:

– Я Александр. Александр Миллиган. Куда мы с вами пойдем? – недоумевал мужчина.

Я усмехнулась и сказала несколько недобро:

– К трамваю, господин Александр. К трамваю. – С этими словами я оттолкнулась от надгробия и обернулась, чтобы посмотреть, чей постамент послужил мне временной опорой, и, похоже, сюрпризы на сегодня не заканчивались: Харон Аарон Картер, посмертный обладатель скульптуры плачущего ангела, украшавшего его могилу, помог мне подняться с мокрой травы. Я сделала шаг назад и оглядела фигуру ангела. Все такой же. Ни трещинки. Правда, его локация явно сместилась, хотя вполне вероятно, мне могло и показаться. Я опустила взгляд на надпись, обозначавшую имя моего странного эфирного знакомого, и прошептала:

– Спасибо, Эйч, – и развернулась к своему спутнику.

– Что вы сказали? – Мужчина выглядел еще более потерянным, чем минуту назад. – Вы, кстати, не назвали свое имя. Как вас зовут? – Похоже, разум Александра начал проясняться.

– Зовите меня Элис. – Пройдя мимо Миллигана, я бросила ему сухо: – Следуйте за мной, мистер Миллиган, в сумерках легко заблудиться, – и взяла курс на лес, что находился около водохранилища Кинг Джордж.

По моим скромным подсчетам, идти нам сулило около двух часов, мили три, не меньше. Пока я предпринимала тщетные попытки сориентироваться в пространстве и найти выход к шоссе, мой попутчик донимал меня расспросами и цепочками своих нелепых рассуждений:

– Вы здесь часто бываете? – «Конечно, каждое воскресенье, вместо церкви», – раздраженно подумала я. – А как мы здесь оказались? Может быть, я сплю? Тогда как я смог прочитать все надписи на надгробиях? Ведь я точно знаю, во сне прочитать что-либо невозможно, буквы прыгают, текст меняется… но как же?! Или это кома? Или… – Тут мне пришлось оборвать вихрь вопросов мистера Миллигана, и я, резко развернувшись к нему, едва не столкнулась с ним нос к носу:

– Вы либо умерли, либо умираете, Александр. Смиритесь и позвольте мне сосредоточиться на дороге, иначе ваша судьба решится прямо здесь! – яростно уведомила я своего несчастного попутчика. – Возьмите себя в руки! – Закончив пугать Александра, я вдруг поняла, где находится шоссе. Везде. Мы стояли посреди широченной пустой дороги, по которой не проносилось ни одной чертовой машины.

Я осмотрелась. Темень непроглядная. Звука приближающихся автомобилей тоже не было слышно. О, мы точно уже недалеко. Складывалось впечатление, что местность кто-то сжал. Смело перейдя шоссе, я обнаружила, что мистер Миллиган остался стоять на месте, разинув рот. Устало вздохнув, я обратилась к спутнику:

– Ну что еще? – Моему изнеможению не было предела.

Александр озадаченно вертел головой, смотря то влево, то вправо, будто переходил оживленное шоссе, а не пустую дорогу, и тихо пробормотал:

– Мы же были только что на кладбище… дорога… невозможно.

Бедняга вот-вот хлопнется в обморок. А мертвые могут терять сознание? Я буравила мистера Миллигана суровым взглядом, позаимствованным у бабушки-учительницы:

– Здесь все невозможно и возможно одновременно. Приготовьтесь идти в темноте через лес. У вас есть мобильный телефон с собой?

Александр растерянно похлопал себя по бедрам. Его лицо озарила грустная улыбка.

– Есть. – Он достал из кармана брюк небольшой сотовый.

– Отлично, нужно включить на нем фонарик, – деловито сказала я и выхватила из бледных рук Александра скромную модель смартфона.

Мы продирались сквозь ветви деревьев, с которых уже начала спадать листва. Чувствовалось дыхание приближающейся осени в каждом уголке леса. Я старалась вспомнить, как мы шли с Хароном к трамваю, но ни черта не выходило. Скорее всего, мы и не с той стороны вошли в лес. Вновь раздалось уханье совы. Оно звучало так же пугающе, как и на кладбище. Интересно, это та же самая сова и она нас преследует? Или у них просто совиный заговор? Я покрутила головой, и руки, державшие мобильный, направили лучик света, следуя моему взгляду. Ночного хищника нигде не наблюдалось. Вскоре я услышала другие звуки, они смогли напугать меня куда сильнее громкой птицы. Голоса, до боли родные, раздавались в ярдах десяти[6] от нас, я поспешила выключить телефон.

– Ева, я тебя уверяю, все будет хорошо. Она ничего не заметит. Она вообще ничего не замечает… Такая холодная, витает вечно где-то.

Затаив дыхание, я замерла на месте. Лишь бы не хрустнула ветка под ногами. Как они здесь оказались? Я нахмурилась. А могут ли они увидеть меня вообще? Луна в чернейшем небе казалась неестественно огромной. Погодите, луна?!

Тем временем Ева, встряхнув переливающимися в лунном свете, словно в лучах ярчайшего солнца, кудрями всех оттенков меди, ответила своему ночному кавалеру:

– Я люблю ее, несмотря на наше… наши… на наш… – Подруга замялась, видимо, не в силах подобрать подходящее слово, описывающее их адюльтер. Вот, Ева, пожалуйста. Адюльтер. Весьма точное определение. – Роман, – выплюнула рыжая ведьма столь непристойное слово. Роман.

– Кто эти люди, Элис? – Дрожащим то ли от страха, то ли от студеного ночного воздуха голосом напомнил мне о своем существовании Александр. Я вздрогнула. Совсем забыла о нем.

– Никто, мистер Миллиган. Они уже никто, идемте, не стоит терять и без того ограниченное время. – Я взглянула на Александра. Из его рта вылетали облачка пара. Температура заметно снизилась, а у несчастного мужчины, похоже, были проблемы с носовым дыханием.

Трамвайные пути нам не повстречались до сих пор. Устройство другого мира, похоже, состояло из сплошных парадоксов и следовало правилам, известным лишь бог знает кому. На этом моменте я осознала, как можно быстро добраться до нашего пункта назначения. Я подошла к все еще пребывающему в шоковом состоянии мистеру Миллигану, взяла его за потную липкую ладошку и закрыла глаза. Постаралась вызвать как можно более яркий образ трамвая, невозможно старого снаружи и такого уютного внутри.

– Ну здравствуй, Алиса, – теплый хриплый голос Эйча заставил меня открыть глаза и улыбнуться.

– Давно не виделись, приятель, – ухмыляясь, я оглядела ничуть не поменявшегося Харона. Громкий глухой звук поведал нам о том, что мертвые все-таки могут падать в обморок.

Кряхтя, я тащила Александра, подхватив его под мышки, а Эйч нес его за ноги. Совместными титаническими усилиями мы внесли тяжеленного Миллигана внутрь импровизированной хижины проводника. Тело мертвого и в то же время немертвого господина мы разместили на кровати Эйча. Эдакий труп Шредингера. Оставив беднягу отдыхать, Харон отправился ставить чайник, а я плюхнулась на стул возле стола.

– Ты будешь чай или кофе? – гостеприимно спросил меня Харон.

– А вафли есть? – неожиданно для себя ответила я вопросом на вопрос.

Эйч удивленно поднял брови и возвестил:

– Есть.

– Тогда чай, – приняла я решение.

Проводник рассмеялся хриплым, таким же, как и его потрясающий голос, смехом и поинтересовался:

– С кофе вафли не едят? – Он хитро сощурил глаза, в которых плясали черти. Я, как это ни странно, соскучилась по лукавому взгляду его карих глаз.

– Едят, но я не хочу, – просто произнесла я.

– Хорошо, чай так чай, – кивнул Эйч и поставил вазочку с вафлями на стол.

– А вафли настоящие? Или это все иллюзия? – задала я очередной вопрос хозяину хижины, откусывая немаленький кусок от предложенного угощения, украсив при этом свою заимствованную одежду вафельными крошками.

Эйч вновь затрясся от смеха. Пока закипал чайник, мой старый знакомый привычно потянулся во внутренний карман за пачкой сигарет. Ничего не изменилось. Банка с окурками, правда, заметно опустевшая, по-прежнему находилась на своем законном месте. Выпустив на свободу струйку сизого дыма, Харон выключил чайник и принялся заваривать чай. С бергамотом, мой любимый. Запах заварки мне сразу напомнил о бабушке. Стало грустно, я принялась разглядывать убранство трамвая, чтобы отвлечься. Мой взгляд наткнулся на белый конверт, торчащий из книги. Скорее всего, хозяину чтива он приходился чем-то вроде закладки.

– Письма приходят, да, Эйч? – Я указала вафлей в сторону конверта.

Харон отвлекся от разливания ароматной жидкости в белые фарфоровые чашки и обернулся через плечо.

– Пришло. Одно. – Он развернулся, держа в руках чашки с чаем. С тихим звяканьем он поставил посуду на блюдца, заранее приготовленные на столе.

– И от кого оно? – не смогла я сдержать любопытства. Не перегибаю ли я? С некоторым страхом я взглянула на проводника.

Эйч потер волевой подбородок. Затем по-птичьи склонил голову набок и произнес:

– Можешь даже прочесть его. Даже не так, прочти его, Алиса. – Он взял в руки книжку, «Божественную комедию» Данте Алигьери, и вытащил белый прямоугольник. Положив его на стол рядом со мной, занял свободный стул напротив меня. В его огромной ладони чашечка выглядела кукольной. Сигарета мерцала в полумраке. Это шутка? Проверка? Я должна действительно вскрыть конверт и прочитать то, что внутри, или вовсе отодвинуть письмо от себя?

С сомнением я посмотрела на Харона. Поняв мои колебания, он выдохнул последнее облако дыма и отправил окурок в банку.

– Я правда хочу, чтобы ты это прочла. Никакого подвоха, – Эйч подтолкнул письмо ближе ко мне.

Сгорая от любопытства, я позволила себе отдаться порыву и быстро разорвала бумажный конверт. Мне на колени выпал листок, весь испещренный неровным, таким знакомым почерком. Я жадно принялась разбирать слова, что было не так-то и легко, но лучше бы мне этого вовсе не видеть:

«Мой дорогой друг, я задыхаюсь, лежа на холодном полу, выводя эти строки, которые даются мне с таким трудом. Руки дрожат, буквы выходят неровными, съезжают с предначертанных им линий. Все это похоже на движение по спирали вниз, к необратимому, освобождающему концу, дарующему мне столь долгожданную свободу, в ту самую бездну, где я буду от тебя далеко и ты не сможешь мне больше сделать больно.

За окном раздаются такие тревожные звуки сирен проезжающих машин скорой помощи. В этот день – день моего двадцативосьмилетия – плохо не только мне одной. Хотя не думаю, что причины у людей, по которым они набрали 999, столь же ничтожны, как и мои. Вскоре одна из этих машин остановится у входа в дом, парамедики, принявшие мой заблаговременный вызов, поднимутся ко мне в квартиру и обнаружат за незапертой дверью мое жалкое тело, которое не смогло больше нести в себе черную от злобной копоти душу, наполненную до краев желчью, тоской и такой нескончаемой ненавистью к собственному не угодному никому существованию, что они захотят оставить меня на том же месте, где я и буду лежать, распахнув свои глупые глаза, отражающие, словно маленькие блеклые зеркала, их зеленую униформу. Да простит меня господь, Вселенная, бабушка и ты, мой дорогой друг».

Все волоски на теле поднялись. Я отбросила от себя чью-то, чью угодно, только не мою, предсмертную записку, словно паука, которому не повезло проползти по мне. У меня было ощущение, словно меня сбил поезд.

Я подняла наполненный слезами взгляд на Эйча.

– Что все это значит?! Это очередная шутка, ты смеешься надо мной?

Почерк в письме принадлежал мне. Или кому-то, кто смог его воссоздать. Слезы капнули и оставили кляксу на разорванном конверте, оставленном на столе. Кляксу? Разве он был не абсолютно белым? Я вытерла слезы и взяла в руки то, что осталось от конверта. Выписанные с таким старанием витиеватые буквы сложились в слова:

Моему дорогому другу. Моему любимому Джо.

Твоя Элис.

Глава 2 Разоблачение

Я умудрилась оставить целым кусок бумаги, на котором была подпись. Все тело пробирала дрожь. Я обняла себя за плечи, а Харон упрямо хранил молчание. Сидел он абсолютно неподвижно, даже не потянулся за новой сигаретой. Нашу неловкую тишину нарушил подавший голос Александр, по всей видимости, пришедший в себя, и смена обстановки его ни капли не успокоила.

– Я что, умер?! – вновь визгливо вопросил Миллиган. Второй раз умереть весьма сложно. Несмотря на всю трагичность ситуации, я рассмеялась, вытирая при этом слезы, предательски полившиеся из глаз. Эйч тоже подхватил мой смех, правда, у него он получился более сдержанным. Но у него и истерики не наблюдалось.

– Вы все сумасшедшие. – Александр сделал попытку подняться с кровати Эйча и подойти к нам, указывая при этом на каждого из нас пальцем. – Вы просто психи. Нельзя устраивать такие… Представления. Дешевый спектакль! Вы двое, думаете, я не догадался? У меня были сомнения, но я сам недавно потерял жену, как вы вообще посмели такое проделать. Бессовестные прохвосты! – продолжал сыпать обвинениями господин Миллиган. – Я… я так устал. – Александр внезапно прекратил поток возмущений и сел обратно на кровать, спрятав лицо в ладонях. Его плечи затряслись. Я встала со стула и пошатнулась. Снова не заметила движения трамвая. Харон тем временем вытащил из пачки сигарету и с чувством затянулся. Подлец. Все мне расхлебывать. Осторожно, держась за стену трамвая, я подошла к плачущему Александру и опустилась перед ним на колени. Медленно отняла его руки от лица. На меня смотрели ярко-синие, как океан, глаза, наполненные такой невероятной скорбью, что у меня защемило сердце.

– Она была моим всем… Моим миром, домом… У нас не было детей, некому будет меня похоронить, – он печально прикрыл веки.

Я не успела сказать ему ничего утешающего, поскольку раздалась главная песня из популярного американского мюзикла «Звуки музыки». Океаны глаз, принадлежащие мужчине напротив меня, удивленно уставились на внезапно оживший телефон. Он быстро схватил его и прошептал надломленным голосом:

– Дорогая, это ты? – Каким он был бледным. Белее снега. Очевидно, ответ привел его в шок, но в приятный, так как невидимой собеседнице он ответил совершенно другим тоном:

– Дорогая, я скоро! Еду к тебе, где бы ты ни была, я найду тебя! – Лицо Александра помолодело лет эдак на десять. Свет, подкравшийся незаметно, ослепил меня, я не успела ни с кем попрощаться и задать накопившиеся у меня вопросы проводнику.

В кафетерии людей прибавилось. Как и в первый раз, передо мной предстали голубые льдинки глаз Майка. Я не испугалась. Какая молодец. Только вымученно улыбнулась ему:

– Я что, отключилась?

Парамедик смотрел на меня несколько отстраненно, не замечала раньше за ним такого взгляда.

– Ты в порядке? Голова не кружится? – Он холодными пальцами обхватил мое лицо, посветил миниатюрным фонариком мне в глаза, проверив реакцию зрачков. От засветки я заморгала.

– Мистер Миллиган? Он жив? Спасли? – хрипло спросила я в свою очередь Майка, проигнорировав его формальные вопросы о моем самочувствии.

Парамедик нахмурил брови, потом его отстраненность заменило выражение сочувствия.

– Нет, Элис, увы. Ты все делала правильно, но спасти его не удалось. Врачи появились почти сразу, как ты потеряла сознание. Мне так жаль, это не твоя вина. – Чуть помедлив, он несколько удивленно добавил: – Откуда ты знаешь его имя? Вы были знакомы?

Мой ответ был украден. На этот раз тем, кого я ожидала увидеть меньше всего на свете:

– Элис! Мне позвонила Ева, что случилось? – Громогласный голос Джо перекрыл все звуки в кафетерии.

В отчаянии я застонала. Мой контакт на случай экстренной ситуации. Ну что он здесь забыл? Почему сегодня? И как он так быстро приехал?!

Майк недобро покосился в сторону моего супруга и едко процедил:

– Ну, не буду мешать, миссис Андерсон. – Он молниеносно вытянулся во весь свой немалый рост и поспешно удалился. Если бы я так быстро поднялась с пола, то очень быстро бы упала обратно. Пока я размышляла о невероятных способностях парамедика, мой благоверный, вернее, уже не настолько-то и верный, оказался рядом со мной.

– Едем домой? – Джо протянул мне руку, предлагая помощь. Вздохнув, я приняла этот акт милосердия и ухватилась за его крепкую ладонь. Не устояв на ногах, как и предполагала, я очень постаралась не встретиться с полом вновь. Последнее время мы с ним частенько виделись. Предотвращая мою попытку вернуться в прежнее положение, муж удержал меня за талию, и я, следуя дурацкой инерции, резко прислонилась к нему. В этот самый момент Майка угораздило обернуться и увидеть столь жуткую для меня картину. Смотрелось это все, наверное, как утешающие объятия любящего мужа. Знал бы ты, дорогой, как все обстояло на самом деле.

– Едем, – только и оставалось мне произнести.

Поездка домой, если нашу квартиру все еще можно было называть домом, выдалась нерадостной. Из-за привычки Джо ездить с открытыми окнами и люком, вместо того чтобы включить кондиционер, голова от ветра раскалывалась нещадно. Шоссе оказалось не загружено в этот час, что удивительно при обычном трафике, потому моему мужу выдалась возможность разогнаться, конечно, соблюдая ограничения, установленные на этом участке пути.

– Как ты так быстро оказался в госпитале? – Мой тихий голос разбил на осколки безмолвие, что тянулось с самого выхода из больницы.

Муж по-прежнему не отрывал взгляда от дороги. Свет от уличных фонарей сливался в единую желтую полоску.

– Я был уже в клинике… К приятелю заходил, – тихо ответил Джозеф. К приятелю?! Никогда бы не подумала, что у него могут быть приятели. Хотя почему нет? Он же человек. Правда, иногда я об этом забываю.

– Что за приятель? – Я внимательно смотрела на такое родное и в то же время совершенно чужое лицо. Супруг слегка повернул ко мне голову:

– Ты его не знаешь. Учились вместе в медицинской школе, он работает в Миддлсексе.

Как мило. Бывший сокурсник, которого Джо навещает посреди рабочего дня. Хотя, может, в частной практике так и заведено. У меня не было настроения поднимать этот вопрос.

– Как себя чувствуешь? Голова не болит? – с несвойственным ему участием продолжил дорогой муж. Ох, да он сегодня выдал годовой запас слов. Потрясающе. Я с недоверием проговорила:

– Еще немного, и моя черепная коробка лопнет.

Джо хмыкнул и вновь сосредоточил свое внимание на вождении. Кажется, он даже немного прибавил скорость. Наверняка ему не терпится избавиться от меня побыстрей. Ну и к черту его. Энергичная электронная музыка, что раздавалась басами в салоне автомобиля, служила прекрасным фоном к нашей скоростной езде. За окном стемнело. Я посмотрела на люк – над нами тянулись серые мрачные тучи. Только грозы еще не хватало. Я закрыла глаза и откинула голову, стараясь расслабиться. Лучше мне, правда, от этого не стало. Неожиданно меня посетило странное чувство внизу живота, как при взлете. Распахнув глаза, я взглянула на спидометр. Отметка приближалась к восьмидесяти милям в час. Я тронула Джозефа за плечо:

– Может, сбавишь скорость? Я недавно стала свидетелем жуткой аварии.

Ноль внимания.

– Джо… послушай меня. – Я покосилась на прибор – стрелка уже находилась на цифре восемьдесят. Нет, здесь явно нельзя гнать с такой скоростью! Даже на практически пустом шоссе, даже на «Порше». Мои пальцы мертвой хваткой вцепились в руку мужа, а голос сорвался на крик.

– Остановись! Слышишь меня! Стой! – умоляла я слетевшего с катушек супруга. Раздался гром. На небе серебряной трещиной сверкнула молния. Тяжелые капли ударялись с глухим звуком о капот, крышу, лобовое стекло автомобиля. Дворники заработали, стараясь дать обзор водителю, но со своей работой они справлялись плохо, вид из окна оставался довольно размытым. Джо, не видя, не слыша и не замечая меня, словно в трансе, продолжал разгоняться.

Я не могла различить ни дороги, ни указателей и с трудом понимала, где мы находились.

– Ты хочешь меня убить?! Признайся! Один раз попытался чужими руками и не получилось? – В отчаянии я трясла впавшего в ступор мужа. – Ну так и в этот не получится! – Перегнувшись через супруга, я резко вывернула руль на себя, чтобы свернуть на обочину. Конечно, я могла спровоцировать нехилую аварию, но машин ни сзади, ни спереди я не увидела, а потому пострадали только мы: я, Джо и «Порш». «Порш» мне в этой истории было жалко больше всех. Муж резко ударил по тормозам. От серьезных травм меня спас ремень безопасности. Джозефа тоже. Муж какое-то время, пребывая в шоковом состоянии, молча смотрел вперед. Я в страхе вжималась в кресло. Затем, справившись с оцепенением, супруг медленно развернулся ко мне и очень тихо и отчетливо прошипел:

– Ты окончательно спятила?

Что? Это я-то спятила? Сглотнув слюну, я севшим голосом ответила на нелепый вопрос:

– Нет. Сошел с ума здесь только ты. Я не разгоняюсь до восьмидесяти миль в час в грозу. Так что псих тут только один, и это явно не я.

Мое дыхание участилось. Ноздри Джо гневно раздувались. Зрачки его расширились. Муж смахивал на наркомана. Не отрывая пристального взгляда от незадачливого убийцы, я пыталась нашарить ручку двери. Но Джо оказался быстрее и заблокировал машину. Я слышала свое сердцебиение, казалось, оно перекрыло звуки радио. Словно прочитав мои мысли, муж выключил звуковую систему. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Его внимание снова всецело принадлежало только мне. Как это ни иронично, сейчас я этого хотела меньше всего на свете.

– Скажи мне, чудная ты моя, когда я тебя пытался убить? Да еще и чужими руками? А? – Усталость пришла на смену ярости. – И я не гнал восемьдесят миль, а всего шестьдесят и начал сбавлять, как только хлынул ливень. – Он со странным сочувствующим видом окинул меня взглядом. – Что с тобой происходит в последнее время?

Я молчала. Ответа у меня не было.

– Нечего ответить? Хорошо… Мы не разбились, я, кажется, помял бампер, чертово дерево… Поехали. – Он вновь завел двигатель. Кажется, я отделалась малой кровью. И правда, что со мной происходит?

Квартира встретила нас мраком и холодом. Совершенно точно помню, что кондиционер я даже не включала перед выходом, но сейчас я собственными глазами наблюдала, как он работал на полную мощность. Удивительно.

– Не выключила кондиционер перед уходом. – Супруг потянулся за пультом. – Сколько раз тебе говорил, – сердито бросил мне муж и одним нажатием кнопки прервал жужжание техники. Я все еще стояла в коридоре, безучастно наблюдая за передвижениями Джо по апартаментам. Вскоре он заметил меня. Кивнув в мою сторону, сказал:

– Как привидение. Ты не хочешь пройти в комнату? Или на кухню? Выпей кофе, тебе стоит взбодриться, денек тяжелый выдался, – он хотел было вернуться к мельтешению по квартире, но мне это надоело. Уродливая черная статуэтка кошки разлетелась вдребезги, с моей помощью встретившись с ламинатом. Похоже, покрытие кое-где пострадало. Джозеф, вздрогнув, озадаченно созерцал хаос, устроенный мной. Он саркастично изрек:

– Чердак все-таки снесло? Да? – Его усмешка привела меня в ярость. Кулаки непроизвольно сжались до побелевших костяшек.

– Элис, просто скажи, чего ты хочешь? Скажи мне, и давай это все прекратим, я тоже устал, – он поднял холодный взгляд на меня. Я улыбнулась, прекрасно осознавая, насколько сейчас моя улыбка выглядела сумасшедшей и злой:

– Хорошо. Давай прекратим. Я хочу развестись. – Страшные слова повисли в воздухе.

Глава 3 Стеклянный дом

Я обвела критичным взглядом четверостишие, выведенное в блокноте неровным почерком. Писать было неудобно, автобус качало из стороны в сторону. Складывалось впечатление, что водителю права выдали только вчера.

Нервно погрызла кончик карандаша. Мой личный метод психотерапии помогал немного прийти в себя после произошедшего: не только в кафетерии, на дороге, но и в нашей с Джо квартире. Как оказалось, для меня это тоже было потрясением. Я быстро собрала лишь необходимое, покидала пожитки в спортивную сумку и мгновенно ретировалась из нашего нелюбовного гнездышка. Этот подлец даже не пытался меня остановить. Уверена, после моего позорного побега Джо открыл бутылочку дорогого шампанского и пригласил праздновать Еву.

Насчет последнего я соврала. Она в своем огромном, в прямом смысле стеклянном доме ждала меня. Все так запуталось, сплелось в один большой клубок из одних колтунов.

Я выкинула ни в чем не повинный карандаш в открытое окно автобуса. Туда же полетел смятый листок. Сидевшая рядом девочка-тинейджер вынула беспроводные наушники из ушей и, повернув ко мне веснушчатое лицо, безапелляционно заявила:

– Вы загрязняете окружающую среду. Из-за таких, как вы, наша природа погибает, – девочка высокомерно задрала квадратный подбородок.

Я горько рассмеялась, отметив, что стала весьма импульсивна в последние дни и, конечно, о природе не задумывалась. Подобные поступки мне были несвойственны на самом деле. В России меня бабушка отругала бы за такое варварское поведение. Правильно бы сделала.

– Прости, даже не подумала. Период в жизни тяжелый, – весьма искренне извинилась я перед попутчицей. Подросток недоверчиво сощурила карие глаза.

– Если все люди думать перестанут, у планеты тоже наступит тяжелый период, – философски изрекла она и вернула свои наушники на полагавшееся им место. Я вздохнула, с тоской выглянув в окно. Мимо проносились машины, оставались позади деревья. Прислонилась к холодному стеклу. А все так хорошо начиналось, казалось, такое бывает только в кино или в глупых книжках.

Реальность довольно резко ударила меня по лицу, возвращая с небес на землю. Наш брак продлился пять лет, пять долгих несчастливых лет. Почему я так долго терпела? Предательское чувство жалости к себе шепнуло, что все еще можно вернуть. Нет! Ни за что, с меня довольно. Бедная девочка едва не пересела от меня, поскольку я, увлекшись своими нерадостными мыслями, подскочила на месте. Впрочем, не только подросток пребывала в недоумении, я оказалась в эпицентре внимания доброй половины автобуса. Неловко улыбнувшись пассажирам, я вернулась в прежнее положение. Так, спокойно.

Ехать оставалось около пятнадцати минут, скоро мне представится возможность узнать многие подробности, которые мне не давали покоя. Настойчивое треньканье напомнило мне о существовании мобильного. Я старалась добыть устройство из заднего кармана джинсов и слегка задела локтем при выполнении этого нехитрого действия соседку. Та лишь устало вздохнула. Неловко извинившись перед подростком, я ответила:

– Да?

Номер звонившего мне был незнаком. Мужской голос мне так же сухо ответил:

– Гарсия. Миссис Андерсон, подскажите мне, пожалуйста, который сейчас час? – еле сдерживая себя, поинтересовался неприветливый детектив.

Я убрала трубку с мерзким голосом от уха и застонала, чем вновь привлекла внимание окружающих. С трудом взяв себя в руки, я взглянула на экран – двенадцать двадцать. Боже. Столь неприятное свидание мой мозг в порыве защитной реакции напрочь вытеснил из головы. Я прислонила динамик к уху:

– Двадцать минут первого, – абсолютно спокойно озвучила я время и ехидно добавила: – Вы, должно быть, часы потеряли? – Судя по словам, прозвучавшим мне в ответ от Гарсии, моя шутка нисколько его не развеселила.

Чеканя каждое слово, детектив шипел в телефон:

– Где. Вас. Носят. Черти?! – извергал из себя яд законник. О, сегодня, похоже, день глупых вопросов.

– Ну, судя по виду из окна, я еду по шоссе вдоль леса, – не теряя самообладания, сообщила я свое местоположение собеседнику. Ох, не стоило.

– Вы окончательно рехнулись?! Элис, я очень хочу вам помочь, но проклятье, как я это должен сделать один, без вас, в суде! Мы же договаривались! – выпалив гневную тираду, Гарсия не мог отдышаться. Давление у него точно подскочило от таких, наверняка обычно несвойственных детективу, эмоций. Но какой суд? У нас, естественно, была договоренность, которую я бессовестно нарушила, но явно речь шла не о встрече в суде. Или я что-то пропустила.

– Простите меня, Дэвид, – я не помнила, чтобы при встрече он сообщал мне свое имя, но я почему-то точно знала, что зовут его именно так, – мне жаль, но о каком суде идет речь? – спросила я. Молчание на том конце провода прерывалось лишь рассерженным сопением.

– Вы мне мстите, да? Хотите выставить полным идиотом? – невероятно спокойно и холодно задал вопрос детектив. У меня закончились силы и те крохи терпения, что оставил мне муж. Не удержавшись, в этот раз я почти проорала в несчастный сотовый:

– Нет, уважаемый, вы с этим прекрасно справляетесь сами.

Я пожалела, что у меня не телефон-раскладушка. Было бы очень эффектно – драматично хлопнуть крышкой телефона. Автобус резко затормозил. Ну там что, школьник за рулем?! Водитель объявил мою остановку. В окне мелькнула знакомая копна медных волос.

Задыхаясь от плотного облака парфюма Евы и ее крепких объятий, я старалась разобрать звуки, которые издавала подруга. Она-то, конечно, наивно полагала, что ведет со мной оживленную беседу, на деле же все ее слова сливались в недостижимый для моих ушей инфразвук, доступный для понимания разве что летучим мышам, возможно, обитавшим неподалеку.

– Я так рада, что ты приехала, несмотря ни на что! Ты так хорошо выглядишь, и не передать словами, как я волновалась за тебя! – Она обеспокоенно схватила меня за руку и сжала ее, продолжив свое щебетание:

– Это так много для меня значит, мы в последний раз виделись в больнице… после того… – Некогда лучшая, да и, по сути, единственная подруга замялась. Что же ты запинаешься после неудачной попытки убить меня, наверняка с подачи муженька. Впрочем, все карты сегодня лягут на стол. – После твоего, слава богу, несвершившегося суицида, – решилась она сказать абсолютную, но такую удобную ложь для нее. – Те таблетки… до сих пор жалею, что оставила их в ванной, в шкафчике. Я замечала твое изменившееся настроение, но никогда бы не подумала, что ты решишься на такое. – Ева растерянно подняла взгляд и всмотрелась в мое удивленное лицо.

Это они с Джозефом такое придумали? Ловко, ловко. Я почти поверила. За этим увлекательным разговором мы подошли к ее дому. И если до этого момента мое лицо выглядело лишь удивленным, то теперь оно выражало полное недоумение, а сама я практически споткнулась о собственную упавшую на белый гравий челюсть. Джо, в сером свитере и с распущенным волосами, тоскливо смотрел в нашу сторону, прислонившись к деревянным перилам.

Уже пройдя внутрь коттеджа, я почувствовала себя словно осенняя муха, которая, готовясь к продолжительному сну, была совершенно бесцеремонно разбужена неожиданно нагрянувшим теплом. И вот она жужжит своими маленькими прозрачными крылышками и беспомощно бьется в оконное стекло. Видит залитую лучами солнца улицу – а покинуть эту четырехстенную коробку не может. Мои ощущения были схожи с чувствами насекомого. Я все ждала, когда мое надоедливое жужжание и попытки выбраться наскучат моим… некогда близким людям и меня просто-напросто прихлопнут. Я даже зажмурилась, правда, лишь на мгновение, но этого краткого момента хватило моим дорогим неблизким, чтобы их физиономии исказила гримаса фальшивого беспокойства.

Ева осторожно дотронулась до моего предплечья лишь кончиками пальцев и негромко поинтересовалась:

– Элис… Ты в порядке? Может, воды принести? – Взгляд зеленых глаз, казалось, был наполнен неподдельным волнением. Лживая предательница! Я больше ничего не приму из твоих рук, Иуда. Выражение моего лица в который раз напугало подругу, и она молча, выставив ладони перед собой, отступила.

Муж, до этого усердно изображавший предмет интерьера, ожил и выдвинулся в центр зала. Запустив пятерню в волосы, он пропустил сквозь пальцы свои непослушные пряди, скорее с усталостью, чем стараясь произвести впечатление, как могло показаться случайному наблюдателю. Джо поднял с кофейного столика конверт. Белый, чем-то напоминавший тот, что я обнаружила в трамвае Эйча. Хотя все конверты похожи.

– Узнаешь? – глухо произнес всего одно слово Джозеф, протягивая мне бумажный прямоугольник.

– Я, по-твоему, должна быть знакома со всеми бумажными конвертами в Лондоне? – саркастично бросила я, забирая при этом подрагивающей рукой предложенное письмо, или что там скрывалось внутри. Но и заглядывать в конверт не имело никакого смысла: «Моему дорогому другу. Моему любимому Джо…» – гласили витиеватые буквы, выведенные старательной рукой на конверте. Письмо выпало из моих судорожно трясущихся рук. Ева и Джо определенно хотят свести меня с ума. Свет, заливающий все вокруг сквозь панорамные окна, казался ослепительным, я пошатнулась. Стены стали двигаться, а я медленно осела на пол. Джозеф опустился на колени рядом со мной, позволив себе невероятный акт нежности по отношению ко мне – сжал горячими руками мои ледяные пальцы. Мне было сложно разглядеть его лицо, голова кружилась, и окружающее пространство вместе с ней.

– Это ужасно, осознавать все заново. Наверное, в твоем разуме немыслимая путаница. Просто позволь тебе помочь во всем разобраться. – Муж по-прежнему держал мою холодную ладонь и выжидающе смотрел на меня невыносимо голубыми глазами. Что я должна была на это ответить?

Но лишь один вопрос крутился в моем отказывающем мозгу:

– Почему она? Почему Ева, Джо? Я что, хуже? – Даже целых три вопроса. Муж вздохнул и печально вымолвил:

– Элис… – и продолжил смотреть на меня. Сознание цеплялось за голос Джо, как утопающий за соломинку, прежде чем окончательно сдаться подступающей темноте.