Плыть против течения

Она заплакала сильнее, и это был ответ на мой вопрос. Он был мертв.

Я подвинулась на звук и через пару секунд врезалась в нее. Я протянула правую руку и неловко похлопала ее.

— Мне жаль, — тихо сказала я.

— Что это такое? — голос Коры дрожал. — Их рты… их тела… — она сглотнула. — Это убило Айлин? Они забрали Хэтти? Что будет с нами?

Я слышала растущую панику в ее голосе, ее дыхание учащалось.

— Мы будем в порядке, — твердо сказала я, потирая ее руку. — Мы выберемся. Просто предоставь это мне, Кора, ладно? Мы будем в порядке.

— Как? — она уже больше напоминала себя. — Что ты можешь сделать с ними?

Ее фырканье утешало. В мире были монстры, и мы были в их логове, но Кора Рейд все еще считала меня бесполезной. Весь мир не перевернулся.

— Я вытащу нас отсюда, — сказала я увереннее, чем ощущала. — Нам нужно понять, где мы. Ты была в сознании, когда они принесли тебя?

— Нет, я была в обмороке. Я проснулась тут. Ты что-то видела?

— Нет. И я была без сознания. Ударилась головой.

— Где Гэван и Маррен? — спросила она.

Я не могла думать о Гэване, ком появился в горле от отчаяния, что я видела в его глазах, пока он тянулся ко мне. Но Рен мог спастись. Если он остался на кухне и смог отогнать их, то он был жив. И смог бы предупредить деревню и поведать о случившемся.

Или мог быть мертв, как Джеймс.

Я сглотнула, пытаясь оставаться спокойной.

— Не знаю.

— А если монстры вернутся? — спросила Кора.

— Мы успеем уйти, — соврала я. Нельзя было паниковать вдвоем. — Идем, — сухо сказала я. — Посмотрим, найдем ли мы выход. Дай руку, чтобы я тебя не потеряла.

Кора сжала мою левую ладонь, и я встала, протянула вслепую правую руку. Мне нужно было найти стену. Если мы пойдем вдоль стены, доберемся до выхода или проема. И потом будем идти и идти до выхода. Я уговаривала себя, что это было легко, подавляя страх, что грозил взорваться и заполнить меня. Еще шаг, другой.

Я двигалась медленно, вытянув руку перед собой. Я ничего не видела, тьма была такой кромешной, что я не могла представить, как смогу снова видеть. Я думала, что темно было, когда я задувала свечу безлунной ночью, но тут была истинная тьма.

После пары шагов моя нога задела что-то мягкое, и я склонилась и ощупала это. Мои пальцы надавили на что-то холодное и мнущееся, я нахмурилась в темноте и щупала дальше.

А потом отдернула руку с приглушенным воплем, отшатнулась в Кору.

— Что там? — спросила она, сжимая мою руку.

Я попыталась выпрямиться и подавить ужас, грозящий захлестнуть меня.

— Пустяки, — сказала я. — Показалось что-то страшное, и я испугалась.

— Хорошо, — сказала она это слишком быстро. Но не задавала вопросы, и я была благодарна.

— Когда ты проснулась, тут кто-то еще был? — спросила я, пытаясь шептать спокойно.

— Вряд ли. Я никого не слышала. Я звала, но ответа не было.

— Кого-то приносили после тебя?

— Я слышала стук, слово что-то бросили. Наверное, тебя. Или там был кто-то еще? Тут кто-то еще?

Я не ответила.

Хоть было темно, я закрыла глаза. Мне нужно было понять, ощутила я тело Рена или Гэвана.

— Я на минуту отпущу твою руку, — сказала я. — Мне нужно кое-что проверить.

— А если ты не найдешь меня потом? — сказала Кора.

— Найду. Обещаю. Только стой на месте.

Я подвинулась вперед, носки ощутили тело. Я медленно склонилась и вытянула руки. Подавив отвращение и стиснув зубы, я ощупала плечо, добралась до шеи, стараясь не сломаться, когда ощутила холодную твердую кожу. Я заставила себя медленно дышать.

Мои пальцы нащупали волосы, длинные и мягкие, и я почти видела их перед глазами: рыжие, накрученные на палец, пока их владелица глядела на Гэвана Стюарта.

Бедная Хэтти.

Я не собиралась говорить Коре, что нашла ее пропавшую лучшую подругу. Она нужна была мне спокойной. Я потянулась назад и взяла ее за руку.

— Идем, — сказала я.

Они не просто так сохранили нам жизнь. Я просто не хотела думать, для чего. Я подвинулась мимо трупа, держа Кору за собой. Мы пошли дальше во тьме мелкими шажками, пригибаясь и выпрямляясь, потолок то опускался, то поднимался. Когда мои пальцы нащупали камень, я чуть не заплакала.

— Кора, я нашла стену.

— Поздравляю. Но нам нужна дверь, — рявкнула она.

Я глубоко вдохнула и досчитала до пяти.

— Мы ее ищем. У нас есть стена, так что мы дойдем до двери.

Она тихо фыркнула, и я подавила ругательство и пошла дальше, правая ладонь не отрывалась от стены, порой сбивая камешки, что падали на землю и заставляли нас застыть от громкости звуков в темноте. Мы шли, шли и шли, а проема не было.

— Насколько большое это место? — спросила Кора, озвучивая мои мысли.

Без света не удавалось понять. Оно могло быть огромным, а могло быть мелким, и мы просто ходили кругами мелкими шагами.

— Кора, у тебя есть что-то в карманах? Например, нож? — с надеждой спросила я.

— У меня нет ножа, — грустно ответила она. Я услышала шорох ткани, она проверяла карманы. — Есть немного бумаги и карандаш, — добавила она. — И все.

— Можно мне карандаш?

Она опустила его в мою ладонь, и я взяла его, измерила высоту стены у плеча, искала пальцами трещину в камне. Я вставила туда карандаш, надеясь, что он удержится.

— Идем, — сказала я.

Я считала шаги, прислонялась к стене плечом, чтобы услышать, если карандаш упадет, надеясь, что этого не случится.

После ста пятидесяти двух шагов он упал на землю с деревянным стуком. И я получила ответ.

— Тут нет двери, — сказала я.

— Что? — голос Коры был резким от страха.

— Я воткнула твой карандаш в стену и только что сбила его. Мы ходили по кругу. Двери тут нет.

Она молчала миг.

— Может, есть крохотная. Куда можно только проползти.

— Нет, — медленно сказала я. В этом не было смысла. Она сказала, что слышала стук, когда я попала сюда. Меня сбросили.

Я подняла голову, но ничего не видела. Мне нужно было снова найти тело… Хэтти.

— Что ты делаешь? — спросила Кора, я прошла мимо нее, отошла от стены туда, где мог быть центр пещеры.

— Ищу… — я замерла, носки уткнулись в тело Хэтти. Ближе, чем я думала. Место было маленьким.

А потом я потянулась и ощутила только воздух над собой. Свежий, движущийся воздух на кончиках пальцев. Потолка не было.

— Мы в какой-то норе, — сказала я. — Она явно не очень глубокая, потому что мы не сломали шеи.

— Как нам выбраться? — спросила Кора высоким от страха голосом.

— Придется лезть. Но сначала мне нужно тебя отпустить. Мне нужно ощупать дыру обеими руками. Нужно найти вершину.

— Альва… Я…

— Времени нет. Придется довериться мне, — я убрала руку от нее.

Я стала щупать воздух сверху, махала руками и подпрыгивала. Когда я нашла то, что посчитала краем, я обошла его по кругу, представила в голове. Дыра была в три фута в диаметре, грубо говоря с середину комнаты. Достаточно широкая, чтобы сбросить тело, достаточно далеко от стен, чтобы помешать нам легко выбраться. Но вылезти было возможно…

— Думаю, я поняла. У тебя есть выбор. Или ты встаешь на колени, и я забираюсь на твою спину, чтобы проверить выше, или ты встаешь на меня.

— Я не буду вставать на колени для тебя, — я слышала, как она хмурилась, и это придало мне смелости.

— Ладно, — бодро прошептала я. — Забирайся. И если окажешься с одним из существ лицом к лицу, бей его по губам.

Пауза.

— Я встану на колени.

Она опустилась, и я залезла на ее спину, а потом рухнула. Удержать равновесие всегда было непросто, а без глаз и вовсе было невозможно.

Я пробовала снова и снова, хотя она стонала и ругалась, а я прикрикивала ей замереть.

Наконец, я медленно выпрямилась, подняла руки и нащупала край дыры. Я впилась пальцами в камень и стала подтягиваться.

Но Кора пошатнулась, и я снова упала.

— Может, тебе залезть мне на плечи? — оживилась она.

— Давай попробуем.

Она присела, взяла меня за руки и направляла, запыхтела, когда я перекинула ногу через ее спину и села, сжав кулаки и вытянув руки, чтобы удерживать равновесие.

Кора медленно поднялась, и я ощутила ветер лицом.

— Иди вперед, — шепнула я, боясь, что мой голос донесется до существ и вызовет их. — Медленно.

Кора с трудом несла меня, я ощущала, как она дрожала, раскачивая меня. Я подавляла желание сжать ее ногами, чтобы не упасть. Я медленно подвинула вес, отпустила ее ладони и потянулась руками перед собой.

Когда я ощутила край, я опустила на его вершину ладони, потом локти. Я подтянулась, отцепила ноги от Коры.

И поняла в тот миг, что мне не хватит сил вытащить себя.

— Помоги! — зашипела я, и она сжала мои ноги и толкнула вверх, я впилась в камень пальцами и выбралась из дыры, царапая кожу на руках.

Я перевернулась на спину, задыхаясь, плечи горели от усилий, предплечья жгло.

Я повернулась на живот, подвинулась вперед и нашла дыру.

— Ты в порядке? — тихо спросила я.

— Да. Что там наверху?

Я огляделась, но все еще ничего не видела.

— Темно. Но я чувствую ветер. Значит, тут есть выход, — я подвинулась и протянула руки. — Хватай меня за руки. Я тебя вытащу.

— Не сможешь, — Кора звучала странно. — Ты не могла вытащить себя. Если потянешь меня, снова сюда упадешь.

— Кора, мы можем попробовать…

— И что? Ты упадешь на меня и сломаешь что-то, и мы застрянем. Нет уж. Тебе нужно выбраться и отыскать помощь, — твердо сказала она.

— Я тебя не брошу.

— Тогда мы обе умрем. А потом и все в Ормскауле, потому что не знают, что творится.

— Кора…

— Ты тратишь время, и я все ближе к смерти в этой дыре, — заявила Кора. — Просто иди за помощью, — ее голос был твердым. — Прошу.

Последнее выдало ее. Я слышала, какой смелой она пыталась быть. Ради меня. Она пыталась быть смелой, чтобы я ушла. Обычно она не стала бы просить меня так. Она доверяла мне, верила, что я вернусь.

— Хорошо, — сказала я с тяжелым сердцем. — Только держись.

— Я буду ждать тут, — сказала она со слабой дрожью в ее шепоте, выдающей, что она боялась как я. — Больше негде.

Я села, отвернулась от дыры к ветру. А потом оглянулась. Мне нужно было сказать ей о Хэтти. Я не хотела, чтобы Кора наткнулась на нее случайно.

— Тебе нужно кое-что знать…

— Нет, — сказала она. — Я не сдвинусь с места, пока не прибудет помощь. Мне не нужно ничего знать. Ты можешь рассказать все потом.

Мое новое уважение к Коре росло.

— Я обещаю, что вернусь, — сказала я и встала на четвереньки.

Я двигалась, пока не нашла стену, стала ползти вперед. Я не вставала на ноги, надеясь отчасти, что так привлекала меньше внимания, и чтобы не рухнуть всем телом в дыру, если я на нее наткнусь. Но я двигалась медленно, проверяя землю под рукой.

Тут было очень тихо. Неподвижно. Тьма была бесконечной. Я двигалась и двигалась, и надежду придавал только ветер, сильнее дующий на лицо. То, что не было видно света, не радовало, но я отгоняла эту мысль, говоря себе, что могла еще длиться ночь. Я сосредоточилась на ветре. Нужно было следовать за ним. Только это.

Одна рука за другой. Колено за коленом. Снова и снова.

Легко.

Стена кончилась, и я замерла. Я уперлась ногой и потянула руку вперед, ощупала край и с облегчением поняла, что туннель вел влево, ветер подбадривал, задевая щеку.

Но я нашла проход и справа, и оттуда тоже доносился ветерок. И куда же двигаться? Налево или направо?

Выбор был принят за меня, когда я услышала щелканье справа. Они звали и отвечали, направлялись ко мне.

Этого хватило, чтобы я вскочила на ноги, сердце грохотало в груди, пот стекал по спине, паника распространялась жаром.

Они были близко.

Страх сжал меня в кулак. Я перестала думать и дышать, перестала быть тихой и осторожной. Я побежала.

Мне хватило ума держать руку на стене, зная, что шанс лишь один. Шанс выбраться и найти помощь. Я не могла думать о тьме или о том, что не знала, куда шла, и что могло быть впереди. Я знала, что было за мной, и этого хватало.

Ноги стучали по камню, я поскользнулась, из-за тьмы звенело в ушах. Я смогла удержаться, вытянув руку перед собой, другой сжимая стену, и побежала вдоль нее, оглушая себя своим дыханием.

На миг я обрадовалась, поняв, что не слышала больше щелканье, решив, что оставила их позади.

А потом один из них гневно закричал, голодный звук разнесся по пещерам, и моя кровь похолодела. Кости в моих ногах стали жидкими, и я поняла с пугающей уверенностью, что не выберусь.

Что умру тут.

ДВАДЦАТЬ

Я как-то продолжала двигаться, хлюпая лужами, которые не видела, вода пропитала юбку, сделав ее тяжелее. За мной гремели камни, стучали сильные ноги, догоняя меня, звенели крики, другие присоединялись к охоте. В боку кололо, голова снова болела, а плечи ныли от того, как я выбиралась из дыры. Я была слишком слабой для этого.

Когда туннель повернул, я не сразу поняла это, чуть не пропустила и резко развернулась.

И увидела самое красивое зрелище в мире.

Мягкий и безопасный свет рассвета.

Я устремилась к нему, крики существ за мной стали отчаянными. Я перестала ощупывать стену, руками гнала себя вперед, размахивая ими, стуча ногами по земле.

Я приближалась и с ужасом поняла, что туннель сужался, но я продолжала, упала на землю, когда потолок стал слишком низким, поползла по лужам, оставшимся от озера, когда оно было еще с высоким уровнем воды и закрывало выход.

Я легла на живот и ползла, впиваясь локтями в камень, двигаясь к свободе.

Я почти выбралась, когда что-то схватило меня за ногу и потянуло обратно, но я отбивалась другой, обрадовалась, когда попала, и мою лодыжку отпустили. Я бросилась вперед, подтягиваясь на камнях.

Голова выбралась из туннеля, плечи — следом, и вся я выкатилась, словно пещера родила меня.

Когда я рухнула в мокрую землю, я даже не замирала, чтобы отдышаться, а вскочила на ноги и повернулась.

Белая рука потянулась за мной, но стала чернеть и гореть и отпрянула в пещеру.

Свет солнца. Мы были правы. Они не могли его переносить.

Оно не смогло меня схватить.

И мои ноги не выдержали, тело устало, адреналин в нем пропал, и я стала слабой и дрожащей. Но живой. Чудом живой.

Я позволила себе лежать в грязи, солнце грело лицо. Но только пока конечности не перестали дрожать. Я осторожно поднялась на корточки, держась подальше от дыры, заглянула туда. Показалось, что я заметила черные глаза, глядящие с ненавистью, и они пропали.

Я хотела лечь в грязь и уснуть. Я ужасно устала, все расплывалось по краям, и каждый шаг раскачивал меня. Но я не могла. Кора осталась там, и мне нужно было привести помощь. И я пошла.

Я прогнала из головы все, все те ужасы, что видела, заперла их подальше в разуме. Я ни о чем не думала, только переставляла ноги. Я дважды остановилась, склонилась к озеру и пила воду, сложив руки чашей, поливала водой голову, пытаясь успокоить головную боль. Прохлада воды дала мне ненадолго взбодриться. Солнце поднималось в небе, сушило грязь и кровь на моей юбке, делая ее тяжелее. Я сняла внешнюю юбку и бросила, осталась в нижней и в блузке.

Когда я добралась до дороги, что вела с горы, я замерла. Я хотела вернуться в дом, но мне не хватило бы смелости. Вряд ли я выжила бы, увидев Гэвана с разорванным горлом. И Рена…

Я не могла. Я не могла думать об этом. Даже от этого было больно.

Я повернулась к тропе, ведущей с горы.

Я снова была рада, что спускалась, смогла разогнаться, почти бежала, спотыкаясь. Когда я повернула и увидела Ормскаулу, улицы и площадь оказались пустыми. Я на миг поверила, что там никто не жил. Что все пропали, и я осталась в деревне-призраке одна, и придется там ждать ночи и появления существ, которые добьют меня.

В ушах зазвенело, жар растекался по мне, черные точки плясали перед глазами. Я присела и опустила голову между колен, вдохнула сквозь зубы, кулаки сжимали землю, пытаясь подавить головокружение.

Когда я убедилось, что это прошло, я посмотрела на фигуру внизу, идущую к магазину Мэгги Уилсон — Мэри Кэмпбелл. Я видела это по ее рыжим волосам. От ее появления я ощутила надежду. Она была жива.

Я как-то начала двигаться по оставшейся части тропы, пересекла мост, волочила ноги по улицам деревни и площади, пока не оказалась у магазина Мэгги.

Я призвала остатки сил и прислонилась к двери, толкнула ее так, что она ударилась об стену с грохотом.

Мэгги Уилсон и Мэри Кэмпбелл повернулись ко мне, потрясенно раскрыв рты.

— Там монстры, — выдавила я. — Монстры живут в пещерах у озера.

И я потеряла сознание.

* * *

Я пришла в себя на спине, прохладная ткань лежала на моем лбу, Мэгги Уилсон хмуро глядела на меня.

— Тебя стошнит? — спросила она.

Я обдумала свои ощущения.

— Нет.

— Тогда садись, — потребовала она, и хотя ее слова были короткими, она нежно помогла мне сесть и прижала чашку к моему рту.

Теплый некрепкий чай был на вкус как нектар богов, и я сжала чашку, нахмурилась, когда она отбила мои руки.

— Если поспешишь, тебе станет плохо. Ты потеряла сознание.

Я это и сама поняла, но молчала. Она дала пить чай мелкими глотками, словно я была крохой или пташкой, пока он не кончился. Она убрала чашку и скрестила руки.

— Ну? — спросила она. — Монстры, значит?

Последнее, что я сказала, когда потеряла сознание. Кора.

Я кивнула.

— У них Кора Рейд. Они живут в пещерах у озера, туда они и забрали нас. Вода теперь так низко, что они могут выбраться. Это они убили Айлин и лошадей Джима. Хэтти Логан и Джеймс Баллантин тоже мертвы. Я нашла тело Хэтти в пещерах, но Кора еще жива. По крайней мере, была. Она помогла мне сбежать, — мой голос звучал так, словно его не использовали тысячу лет. — Я могу показать, где она. Может, еще не поздно, — не могло быть поздно, я молилась за нее.

Я не поняла, что плакала, пока не ощутила, как вода капала на ладони. Я удивленно опустила взгляд. Еще больше удивилась, поняв, что уже была не в грязной блузке и нижней юбке. Я была в накрахмаленной ночной рубашке старушки, высокий воротник чесал под подбородком. Я огляделась на аккуратную комнату, на кружева на подлокотниках и спинках кресел, сухие цветы в сияющих вазах на отполированных столиках, уловила запах воска и лаванды. Я была дома у Мэгги Уилсон, одетая в ее ночную рубашку. Это отрезвило меня. Я вытерла лицо руками.

Мэгги наблюдала за мной.

— Вы меня слышали? — спросила я.

Я попыталась сдвинуть ноги с дивана, где лежала, но она подвинула обратно. Я попробовала снова, и она повторила движение.

— Я тебя слышала, девочка, но в таком состоянии ты далеко не уйдешь. Твой затылок словно били дубиной.

— Я в порядке, — я коснулась головы, ощутила кровь, засохшую в волосах, кожа под ней была нежной и болела. — Я в порядке, — повторила я, но это было не так. Я устала, пока просто сидела. Я едва спала с ночи, когда увидела первое существо.

И что? Кора рассчитывала на меня. Я могла отдохнуть позже.

— Нужно всем рассказать, — заявила я. — Нам нужно собрать отряд спасения для Коры, и Гэван…

— Гэван Стюарт в порядке, если это тебя беспокоит, — прервала меня Мэгги. — Он был в плохом состоянии, когда добрался сюда, но пятнадцать минут назад его храп чуть не обвалил мою крышу. И Маррен Росс тоже в порядке, — мое сердце было готово вырваться из груди от новости, что парни были живы.

— Я могу их увидеть? — спросила я, пытаясь встать.

— Ты можешь посидеть и успокоиться? — сказала Мэгги, качая головой. — Ты увидишь обоих, когда они проснутся. Им нужен отдых. И тебе, — она сцепила и расцепила ладони. — Насчет монстров. Маррен дал мне твое письмо и книги. Я не могу ничего в них понять, но картинки говорят сами за себя. Я так понимаю, с этим мы столкнулись.

Я ошеломленно смотрела на нее.

— Вы мне верите?

Она приподняла бровь.

— Сложно не верить, когда видишь Гэвана Стюарта без куска шеи, юного Маррена Росса, почти сошедшего с ума, и дневники твоего отца. И после случившегося с лошадьми Джима. Я видела, в каком состоянии их нашли, и было понятно, что это не лух. И… — Мэгги замешкалась, не хотела говорить следующее, — похоже, их видел кто-то еще, — быстро закончила она.

— Кто? — поразилась я.

Она покачала головой.

— Не важно. Главный вопрос — что мы будем с этим делать?

— Нужно всем сообщить, — тут же ответила я. — Это первое. А потом отправить отряд спасать Кору. И, — я глубоко вдохнула, — Жилю нужно остановить мельницу, чтобы в озеро вернулась вода. Только так можно запереть их в пещерах.

Мэгги с презрением рассмеялась.

— Я думала, ты-то поняла Жиля Стюарта. Ты знаешь, какой он. Он не будет рад, пока Ормскаулу не назовут Стюартстаун, и пока ему не будет принадлежать всё и все. Он не остановит мельницу.

— Но они напали на его сына!

— Жиль говорит всем, что ты напала на него. В его доме, — сказала Мэгги.

— Да. И я расскажу всем, почему. Потому что он пытался заставить меня раздеться для него под дулом пистолета.

— Он не так говорит. По его словам, он взял тебя по доброте душевной, а ты выстрелила в него и похитила Гэвана.

— Это ложь!

— Я знаю, — рявкнула Мэгги. — И не меньше половины деревни знает. Пока он платит им, они ничего не скажут. Они не могут.

— И что тогда? — слезы возмущения покалывали глаза. — Ничего не делать? Оставить Кору там с этими существами? Пусть станет жертвой, как в старые дни? Пусть Жиль Стюарт осушит озеро своей мельницей, чтобы монстры вышли и забрали всех? Молчать, чтобы не осквернить кровавого короля Стюарта? Люди будут умирать, — выдавила я. — И уже умерли. Нужно что-то делать.

— Альва?

Я повернулась и увидела Маррена Росса на пороге гостиной. Он был бледным и осунувшимся. Я разбудила его своими криками.

— Ты жив.

Рен подошел с трудом, глядя на меня, словно я могла пропасть, если он отведет взгляд. Он осторожно сел на край дивана, окинул меня взглядом.

— Я думал… — он не озвучил свои мысли. — Где ты была?

— В их логове. Мы были в… в горе. Там, где пещеры. Когда озеро полное, вход затоплен, и они не могут выбраться, пока уровень воды не упадет. Рен… оно огромное. Логово уходит в гору, очень далеко.

Он был потрясен еще сильнее, чем до этого.

— Как ты выбралась?

— Кора тоже была в пещере. Она помогла.

— Кора? Кора Рейд?

— Да, она была у дома прошлой ночью. Она и Джеймс заподозрили неладное, увидев тебя и Гэвина, и они пошли за вами на гору, чтобы проверить. Они спрятались в курятнике, но существа их нашли. Они убили Джеймса и забрали Кору, — я сглотнула. — Я нашла тело Хэтти там, где они нас держали.

Колокольчик на стене звякнул, мы с Реном вздрогнули. Мэгги нахмурилась.

— Оставайтесь тут, — сказала она, вставая. — Ни звука.

Она ушла, закрыв плотно за собой дверь. Рен прошел к окну и выглянул.

— Это Мэри Кэмпбелл. Она выглядит недовольно, — он быстро пригнулся. — Похоже, она меня увидела.

— Она была тут, когда я прибыла, — вспомнила я.

Мысль впилась в меня как колючка, но я потеряла ее, когда Рен подошел и устроился рядом со мной на диване, прижал ногу к моей.

Он мягко посмотрел на меня.

— Не переживай, — сказал он. — Теперь ты в порядке.

Его волосы выглядели как стог сена, торчали у головы. Я подавила желание пригладить их. А потом сдалась и сделала это, но они встали дыбом снова.

— Тебе нужно подстричься, — сказала я.

— Я готов, когда и ты, — он посмотрел на мои руки. — Они тебя ранили? — спросил он, погладил нежно большим пальцем бинты, которыми Мэгги перемотала порезы, а потом посмотрел на меня.

— Нет, но, Рен, Кора еще там…

Я резко встала, когда мы услышали шаги в коридоре. Рен закрыл меня собой.

Дверь открылась, и мы вздрогнули, но это был Гэван. Его горло было перемотано, и он был еще бледнее, чем Рен. Он выглядел так, словно в теле не осталось ни капли крови.

— Я думал, что услышал тебя, но не… — сказал Гэван, удивленно глядя на меня. Он двигался как старик, добрался до стула Мэгги и опустился на него. — Что случилось?

Я сглотнула. Джеймс, Хэтти, Кора. Два его лучших друга были мертвы, а третий был в той яме.

Я рассказала ему все, как могла, Рен все время смотрел на меня. Я дошла до части, когда Кора говорила бросать ее и уйти, и Гэван закрыл глаза.

Когда я закончила, Гэван встал у окна.

— Мы вернем ее, — сказал ему Рен. Гэван сдержано кивнул и опустил голову.

— Я рада, что ты в порядке, — сказала я Рену. — Вы оба.

— Я пытался забрать тебя, — сказал Рен. — Но та штука схватила тебя и побежала.

— А та, которую я подстрелила? — я поежилась, вспомнив, как кричало существо.

— Убежала, — Гэван еще смотрел в окно.

— Солнце их сжигает, — сказала я. — Я это видела.

— У нас есть хоть это, — сказал Рен. — Мы в безопасности днем…

— До зимы, — заявила я. После Самайна, родственного праздника с Самхадом, ночи станут удлиняться, и солнце с нами будет не больше шести часов. Меньше, если будут тучи. И эти существа получат восемнадцать часов тьмы. Этого хватило бы, чтобы разгромить деревню. И найти поселения поблизости. И добраться до Балинкельда…

— Озеро ведь наполнится? — спросил Рен. — Дожди…

— Если мельница продолжит работать, этого не хватит.

— Тогда Жилю нужно закрыть мельницу, — сказал твердо Рен. — Или мы закроем ее за него.

— На это уйдет время. А его нет. Кора нуждается в нас. Нам нужно убить этих существ как можно скорее.

— Убить? — Гэван все еще стоял спиной к нам.

Я растерянно посмотрела на него.

— Они — монстры, Гэван, — сказала я.

— Да? — он повернулся с нечитаемым выражением лица.

Мы с Реном переглянулись.

— Ты их видел, — сказала я. — Конечно, они монстры. Они убили Айлин, Хэтти и Джеймса. Забрали меня и Кору. Напали на тебя. Как еще их назвать?

— Они хищники, да? Пытаются выжить, — он пожал плечами. — Может, они не привыкли быть добычей.

— Мы не такие, как они, — я взглянула на Рена, он был задумчивый. — Я видела, что они умеют. Я смотрела им в глаза. И я зовут их так. Должен и ты. Вы оба.

Я свесила ноги и дивана и встала.

Рен попытался поймать меня за руку.

— Альва, стой.

— Ждать, пока вы обсудите, есть ли у них чувства? Нет уж.

Я хромала, голова кружилась, так что я уходила не так, как хотела, но держала голову высоко, игнорируя их просьбы послушать.

— И куда ты идешь? — Мэгги остановила меня в коридоре, Мэри была с ней. — Ты не в состоянии…

— Только я это понимаю? — закричала я. — У них Кора, и кто знает, сколько еще она будет там жива. И если вам плевать на нее, поймите, что они вернутся ночью. И каждую ночь будут приходить, пока мы не умрем. Нам нужно быть готовыми. Нужно остановить их. Если никто не хочет, я это сделаю.

Я прошла по магазину все еще в ночной рубашке Мэгги, босая. Она догнала меня у стойки и потянулась к моей руке.

— Альва, стой, — она потянула меня за собой к ее квартире, и я услышала что-то в ее голосе, что должно было меня остановить, но не смогло. Я пойду к семье Коры. У нее были братья, они мне помогут.

— На это нет времени, — прошипела я, вырываясь.

— Альва, отойди от двери, — рявкнула она с ужасом в глазах.

Я обернулась и охнула.

За стеклом стоял Жиль Стюарт.

ДВАДЦАТЬ ОДИН

Он застыл, потрясенно смотрел на меня, яростно скалясь, и я поняла слишком поздно, что Мэгги пыталась меня предупредить.

Жиль открыл дверь и потянулся к моему запястью раньше, чем я смогла его остановить. Он потащил меня наружу.

— Отстаньте, — я согнула колени и отклонилась. — Вы не имеете права.

В ответ он завел мою руку мне за спину так, что я закричала, слезы выступили на глазах.

— Я имею право после того, что ты со мной сделала, сучка. Ты арестована. Иди, — приказал он, толкая меня вперед. Я заметила, что он хромал, ощутила вспышку радости, пока он не сжал мои запястья до хруста костей. Я закричала.

— На каком основании? — сказала Мэгги, спеша за нами.

— Нападение. Похищение — мой сын отсутствовал весь день. Сообщница в убийстве. И это только начало.

— Похищение? — рявкнула Мэгги. — Гэван внутри. Ты знаешь, что его не похищала эта девочка, он все может рассказать сам. И не нужно так заявлять после того, как ты запирал ее на чердаке и заставлял раздеваться при тебе. Не думай, что я не знаю об этом.

— Следи за языком, Мэгги. Ты не хочешь стать мне врагом, — он злобно улыбнулся. — Ты можешь потерять магазин. И что тогда ты будешь делать в жизни? — он сделал паузу. — Скажи моему сыну, что я вернусь за ним.

Мэгги надулась от его угрозы, но дала Жилю вытащить меня из магазина.

— Куда вы меня ведете? — спросила я.

— Туда, где твое место, — ответил Жиль.

Он про тюрьму. Я поежилась, представив, что окажусь в камере с отцом.

Я потянула руку, и он сжал крепче. Люди глазели из окон, пока он тащил меня по улицам, их лица были бледными и потрясенными, а мое лицо пылало от унижения. Ночная рубашка Мэгги была слишком длинной, и я постоянно спотыкалась, хотя была рада, что она меня прикрывала.

— Вы должны меня послушать, — процедила я, заставляя себя говорить. — Айлин убил не дикий кот…

— Тихо, — он пнул мою лодыжку, и я споткнулась, он дернул меня за руку. Я закричала, слезы потекли по щекам, запястье пылало.

Он собирался сломать мне руку. Потому толкал и тянул. Он надеялся, что я упаду, и кости сломаются в его пальцах. Он злился, что я сбежала из его дома, и он хотел наказать меня. Но я должна была объяснить насчет мельницы.

— Жиль, послушайте… — сказала я, мы повернули за гостиницей и попали на площадь.

Я не знала, было это из-за его имени, или потому что он уже не сдерживался, но он ударил меня за коленом, и моя нога не выдержала, и я упала.

Все побелело перед глазами от боли, плечо вырывалось. Я закричала высоко и пронзительно от боли.

— Что тут творится? — я услышала мужской голос, давление на запястье пропало, и моя рука бесполезно повисла сбоку, я упала на землю. Тошнота подступала, желудок сжался от боли, и я согнулась, меня тошнило. Из меня вылился чай, и я села на пятки, тяжело дыша.

— Альва, милая, ты в порядке? — спросил нежный голос, его владелица мягко постукивала по моей спине. Я повернулась и увидела Дейрдре Грей, жену одного из работников мельницы. Я кивнула, и она помогла мне встать на ноги. Я скулила, каждое движение задевало вывихнутую руку. Я повернулась к Жилю. Диззи Кэмпбелл стоял рядом с ним, но в этот раз он не выглядел как его подельник. Вместо этого он был готов остановить его, если Жиль попытается дотянуться до меня. Я видела это в его сжатых челюстях и кулаках. Это успокаивало.

— Она арестована, — сказал Жиль, хотя звучал уже не так уверенно.

— Ей шестнадцать, — ответила Дейрдре, сняла свою шаль и укутала ею мои плечи, стараясь не потревожить мою левую руку. — И она не одета.

Я чуть не улыбнулась от этого. Я была рада ее чувству скромности.

Я не могла упустить шанс рассказать и им о существах. Я повысила голос:

— Мне нужно кое-что вам рассказать, — начала я. — Всем. Это про Айлин и Хэтти.

Теперь прибыли все, видимо, они следовали за мной и Жилем по улицам, и толпа окружила нас, а я пыталась собраться с силами. Я искала взглядом Баллантинов и Рейдов, но не видела их.

Я кашлянула и начала:

— Айлин убил не дикий кот, а существо, какое я еще раньше не видела. Их там много, они живут в пещерах в горе. Они выглядят как мы, ходят на двух ногах, у них руки и ноги, но они не такие, как мы. Они монстры, — я подумала о протесте Гэвина и сделала паузу.

Жиль успел встать на ноги и жутко улыбался.

— Слышите? — он шагнул вперед, направил на меня палец, будто проклинал. — Монстры, она говорит. Да, в Ормскауле есть монстры, и их фамилия — Дуглас.

— Она говорит правду, — раздался за толпой голос Мэри Кэмпбелл, и люди расступились, как пшеница на поле.

Мэри Кэмпбелл родила пятерых сыновей друг за другом, и все были крупными. Она была высокой и широкой, могла бы помогать Джиму Баллантину таскать бревна для мельницы, если бы не была женщиной. Она была одного роста с Жилем Стюартом, смотрела на него, скрестив руки.

За ней пришли Мэгги, Гэвин и Рен. Парни тут же прошли ко мне, Дейрдре Грей отошла, чтобы они могли встать по бокам от меня. Жиль следил за сыном, отметил бинты на его шее, а толпа стала шептаться и тыкать друг друга локтями. Мэгги остановилась рядом с Мэри.

— Ты в порядке? — шепнул Рен.

Я кивнула и попыталась игнорировать агонию в руке.

— Что теперь? — сказал Жиль, хотя уже звучал не так уверенно, а ухмылка сменилась настороженным взглядом. — Мэри, я думал, ты была умной женщиной.

— Не начинай. Я сказала, Альва Дуглас говорит правду. В горе чудовища. Я знаю, потому что видела их своими глазами.

Потому Мэри была у Мэгги. О ней говорила Мэгги. Она их видела.

Мэри шагнула к Жилю, бросая ему вызов, и хоть он не стал отходить, я видела, как он сглотнул. Диззи улыбнулся рядом с ним. Наверное, гордился женой.

Мэри и не взглянула на него, сверлила взглядом Жиля.

— Прошлой ночью я сидела у окна. Не могла уснуть после того, что случилось с девочками Логана — как и многие из нас.

Толпа кивала и шепталась.

— Из комнаты в конце дома видно ручей, и я сидела там, чтобы не мешать Диззи. Я увидела то, что приняла за человека. Но это оказался не человек.

— О чем ты? — крикнул кто-то в толпе. Жиль нахмурился, и Мэри продолжила:

— Они были слишком высокие. Белые, как молоко. Как кость. У них были когти вместо когтей, и я видела их даже издалека. И они были голыми, как после рождения, — она сделала паузу, и я поняла, почему. Но удивилась, когда она сказала это. — У них не было половых органов. Там вообще ничего. Я видела двоих у берега, они смотрели на деревню. Вынюхивали, как животные. А потом повернулись и побежали, и они были быстрее всего, что я знаю. Они убежали вверх по горе, — она повернулась ко мне. — И тогда напали на вас?

Моя кожа вспыхнула, когда толпа людей, уже будто забывших обо мне, повернулась ко мне. Я старалась смотреть в глаза многих.

— Они напали на тебя? — сказал мне Жиль.

— Они ее унесли, — ответил Гэван, шагнув вперед. — Я их видел. И Рен. Это они сделали со мной, — он сдвинул бинты на шее. Люди охнули от вида пореза от уха до ключицы, красного на бледной коже. — Они убили Джеймса, — продолжил Гэван. — Забрали Кору с Альвой в их логово. Она помогла Альве сбежать, чтобы предупредить нас. Нам нужно спасти ее. И нужно быть готовыми. Они вернутся.

— А Хэтти? — Коннор Андерсон шагнул вперед, лицо было опухшим, глаза — красными. — Вы видели ее?

Я не могла вынести его отчаяние.

— Она мертва, Коннор, — сказала я. — Мне очень жаль.

Толпа поежилась, будто прошла волна, люди притягивали любимых ближе, словно это могло их уберечь. В конце группы кто-то отошел, видимо, отправились искать Рейдов и Баллантинов.

Жиль задумчиво смотрел на меня. Я почти видела, как работал его мозг, пытаясь понять, где тут выгода для него. И ничего, что он только что узнал, что еще два ребенка погибли, один был в плену, и деревня могла пострадать от неестественных существ, а его сын чуть не умер от серьезной раны. Нет, Жиля тревожила только своя выгода.

— Ты кажешься экспертом, — он поймал мой взгляд. — Что предлагаешь делать?

Умно было все сбросить на меня. Если что-то пойдет не так, виновата буду я.

Но мне было нечего терять.

— Сначала нужно закрыть мельницу.

Жиль лишился дара речи, беззвучно двигал ртом.

— Зачем? — громко спросила Мэгги.

Я нахмурилась. Она знала причину, я уже сказала ей. А потом я поняла. Она дала мне шанс объяснить при всех. Если жители согласятся, Жилю придется сделать это, чтобы не лишиться статуса.

— Их логово под горой у озера, — я сделала паузу. — Мы все знаем, что до землетрясения было два озера, — я ждала, пока они кивнут. — Думаю, те существа жили у подземного озера. А после землетрясения озера объединились, и их пещеры были перекрыты. А теперь мельница забирает слишком много воды, и вход открылся, они могут выходить. Им даже почти не приходится намокать в озере.

— Нам нужно их убить, а не запереть, — сказал Жиль.

— Я подстрелила одного ночью, — сказала я. — Туда, где должно быть сердце. Это должно было его убить, но нет. Мы знаем лишь, что им вредит солнце. Потому они живут в пещерах, потому выходят ночью. Солнце сжигает их.

— Откуда ты это знаешь? — спросила Дейрдре Грей.

— Мы поймали одного, — сказала я. — Гэван, Маррен и я. Установили ловушку и поймали.

Толпа охнула и огляделась.

— Утром чудище стало пеплом. Когда мы коснулись его, оно рассыпалось. И утром, когда я сбегала, одно пыталось схватить меня. Его рука стала гореть на солнце. Они не могут вытерпеть солнце, я уверена.

— Зачем это нам? — спросил Жиль.

— Их можно убить. Хотя бы одним способом.

— Должен быть другой способ, — сказал Джим Баллантин, его жена была за ним. Пришли Рейды и Логаны. Они встали рядом с Коннором, отделенные от остальных своей потерей.

— Возможно, — не спорила я.

— Можно поймать другого, — сказал он толпе. — Спрячем женщин в амбарах, установим ночью ловушку. Будем держать существо подальше от солнца и выясним, как еще его убить. А потом отправимся в их логово и всех уничтожим.

— И вернем мою Кору.

Миссис Рейд шагнула вперед, потянулась к моим рукам, но остановилась в последний миг и скрестила руки.

— Она жива, да?

— Утром была жива.

Миссис Рейд закрыла глаза.

Жиль пришел в себя.

— Вы же не будете слушаться убийцу?

— Я никого не убивала, — сказала я, Рен и Гэван придвинулись ближе.

— Ты — дочь своего отца. Будущая наомфуил. Разве не их ролью было общаться с существами из озера? Может, это ты выманивала их, натравляла на нас. Посмотрите на жертв, — он повернулся к толпе, радуясь, что нашел зацепку. — Посмотрите, кто это был. Хэтти Логан, Айлин Андерсон. Они не дружили с тобой, да? Мы все видели, как Альва заняла место Айлин у Шеста.

— Глупости, — начала я, но Жиль заговорил громче:

— Кора Рейд и Джеймс Баллантин пропали — оба друзья Хэтти. Твои враги, — сказал он мне. — И мой сын говорил, что ты им не нравилась, да, Гэван?

Гэван смотрел на отца с отвращением.

— При чем тут это?

— Не нужно ее бояться, сын, — сказал Жиль. — Она не навредит тебе снова.

— Она и до этого мне не вредила, — гневно сказал Жиль, но никто не слушал. Ситуация изменилась, и на меня теперь снова смотрели с недоверием.

Мэгги тоже так подумала, потому что шагнула вперед.

— Есть лишь один способ узнать, врет ли она, да? — сказала Мэгги. — Закроем мельницу, установим ловушку, как говорил Джим. Поймаем одно существо и посмотрим, с чем имеем дело, — она виновато посмотрела на меня. — И будем держать мисс Дуглас подальше от этого.

ДВАДЦАТЬ ДВА

Я смотрела на происходящее на площади, сидя за лучшим столиком в гостинице Рози Тальбо, я и не думала, что побываю в таком месте.

Насколько я видела, ловушка была большой версией варианта Гэвана, он участвовал в процессе, стоял в стороне и советовался с Йеном-кузнецом над быстрым наброском, порой кричал указания, пока мужчины и женщины с нужными умениями собирали ее.

Я смотрела, они сделали перерыв, вытерли руками потные лбы, расслабили плечи, и Рози ходила среди них, раздавала эль для утоления жажды. Я ощупала свое плечо. Боль оставалась, но уже тупая, призрак вывиха, что пронзал болью, когда моя рука свисала плетью, будто не часть меня.

Мэри Кэмпбелл вправила мне плечо, дав большую дозу дешевого виски, и даже это не скрыло боль насильно вставленной на место кости. Я кричала так громко, что существа в горе могли слышать и улыбаться.

Жиль думал, что победил. Если они поймают одно, то это будет не мой успех, я не смогу его разделить. А если не смогут, у них будет козел отпущения. Он думал, что вернулся на трон, объединил Ормскаулу для борьбы с монстрами, в которых не верил. Я видела это по его глазам, но не мог принять услышанное.

Он был снаружи с остальными. Повернулся к окну и поднял кружку эля, словно пил в мою честь, и я глядела на него. Он думал, что я тут давала ему преимущество, но я знала, что мы были на равных. Он меня запер, но я закрыла мельницу.

Если так смотреть, то я даже опередила его.

Было зловеще в деревне без гула мельницы на фоне. Не было грохота лезвий, режущих дерево, не было скрипа и стона колеса, черпающего воду, и вода не тратилась. Он работал, друзья окружали его, но что-то было не так. Отчасти дело было в том, что он был снаружи, солнце светило на его шею, и он был на свежем воздухе, а не в темной вонючей мельнице. Но в основном дело было в тишине.

Дверь кухни открылась, и я повернулась.

— Я сделала тебе чай, — Мэгги назначили приглядывать за мной, чтобы я не вмешалась. Она принесла поднос.

Я посмотрела на часы над стойкой. Пять. Закат был близко. Я встала и забрала у нее поднос, не слушая ее протесты, опустила его на стол, стараясь не тревожить левую руку.

— Кого-то послали искать Кору? — спросила я.

— Было решено, что важнее — поймать существо, — сказала виновато Мэгги.

— И ей придется провести еще ночь там, в темноте и одной, — горько ответила я. — Я обещала ей, что ее вытащат.

— Никто не хотел идти туда, не зная, с чем они столкнутся, — ответила Мэгги. — Даже ее браться согласились, что лучше выждать до рассвета. Кора крепкая. Верь в нее.

— Не важно, крепкая ли она. Вы не знаете, какие они.

— Да, но если ловушка сработает, мы узнаем. Поешь. Впереди долгая ночь.

Она собрала неплохой ужин: холодная курица и ветчина, хлеб и масло, немного вареных яиц и кусок сыра, а еще ломоть мясного пирога, корочка рассыпалась от сока лука. И я ужасно проголодалась. Меня не нужно было уговаривать.

Я быстро разобралась с едой, поглощала все, пока на тарелке не остались крошки, а мой живот не стал полным. Я отряхнула блузку и юбки, которые мне одолжили вместо ночной рубашки Мэгги. Я смотрела на работу снаружи все это время.

— А что будет наживкой? — спросила я.

Я пыталась понять. Наша ловушка сработала, потому что была скрытой, но войти могло лишь одно существо, и нам нужно было следить, чтобы вовремя ее закрыть. Конечно, мы не думали, что они повторят за нами и смогут научиться открывать ловушку. Гэван точно им это поведал.

Эта ловушка была на виду. Я не могла представить, что существо придет одно, и что оно полезет в ловушку, и как мы не позволим остальным спасти его, и как помешаем тому существу сбежать до рассвета? Что делать, если наживкой будет человек? Оставить на всю ночь с существом, желающим его съесть? Я налила чай, разум кипел.

«Может, они используют меня», — мрачно подумала я.

Движение снаружи привлекло мой взгляд, и я увидела, как Жиль шагал к гостинице, нахально улыбаясь.

Он хотел использовать меня? Я прикрыла тревогу раздражением.

— Ох, что еще ему нужно?

— Альва, слушай, — поспешила сказать Мэгги. Я посмотрела на нее, желудок сжался. — Он идет за тобой. Ты переночуешь у Жиля.

Я выронила чашку, и она разбилась.

— Нет, — я встала и стала озираться в поисках другого выхода из гостиницы.

Мэгги протянула руку, чтобы успокоить меня.

— Он тебя не тронет.

— Я лучше буду наживкой в той клетке. Вы знаете, что он пытался со мной сделать. Я говорила.

— Альва, прошу, успокойся. Другие… не хотят тебя в одном доме с ними. Жиль может на них влиять, Альва, ты это знаешь. И Лахлан в тюрьме за то, что сделал с твоей мамой. Это одна ночь, и он не станет ничего делать. Обещаю. Он знает, что я ему не позволю скрыть это.

Мэгги не успела ничего добавить, Жиль открыл дверь гостиницы и прошел к нам.

— О, милая, — сказал он с фальшивой тревогой. — Какое лицо. Ты ей сказала? Идем, мисс Дуглас.

— Должно быть еще место, — сказала я отчаянно Мэгги. — Какое угодно. Может, у вас?

— Никто тебя не примет, — сказал Жиль. — Ты идешь со мной. Если не хочешь в тюрьму.

— Уж лучше камера, — сказала я.

Жиль широко и неприятно улыбнулся.

— Так тому и быть.

Новая волна ужаса ударила по мне, когда я поняла, что проведу ночь с отцом.

* * *

До тюрьмы можно было пройти напрямую через площадь, но я уговорила Мэгги провести меня вокруг деревни. Я не дала бы Жиль и жителям глазеть, как я иду туда. Я не хотела видеть жалость в глазах Гэвана. Или Рена. Достоинства у меня почти не осталось, но я хотела защитить тот кусочек.

Несправедливость обжигала меня, оставила черную дыру в груди, но я держала язык за зубами, хотя хотела кричать. Не было смысла кричать на Мэгги. Она была на моей стороне, а союзников у меня было мало. И я послушно шла рядом с ней, словно мы просто гуляли после ужина.

Небо темнело, подернулось облаками, мы повернули к переулку, ведущему к тюрьме — высокому узкому зданию на конце площади напротив дома Жиля. К счастью, дверь была на другой стороне, и никто не видел, как мы подошли.

— Я хочу камеру с видом на площадь, — сказала я Мэгги, открывшей дверь для меня. — Я хочу видеть, что произойдет.

— Не вижу повода отказать, — она мягко подтолкнула меня.

Ангус Митчелл, худой мужчина с лицом как у хорька, светло-рыжими волосами и бледной, почти как у тех существ, кожей, был сегодня на страже. Тут не было постоянного работника, люди менялись через день или два. Когда нужна была замена, Жиль отправлял кого-то с мельницы. Наступила очередь Ангуса. Он встал, потянулся к моей руке, и я отпрянула.

— Она — не пленница, Ангус, — предупредила Мэгги. — Я отведу ее в комнату.

Он фыркнул, я посмотрела в его водянистые голубые глаза, и минуту мы были просто людьми, удивленными поведением Мэгги, словно она привела меня в гостиницу. А потом его лицо опустело, и он похлопал по связке ключей на тощем поясе.

— Я пойду с вами и запру ее. Приказ мистера Стюарта.

Мэгги фыркнула.

— Ее не нужно запирать. Она выбрала поход сюда по своей воле.

— Мистер Стюарт, — подчеркнул он, — сказал, что ее нужно запереть, чтобы она не попыталась вызволить отца.

— Я и не собиралась, — сказала я, но он не слушал.

Ангус указал на лестницу.

— Наверх, миссис Уилсон.

Я пошла за Мэгги на второй этаж, миновала закрытую дверь на первом этаже. Наверное, там держали моего отца, и я была рада, что мне достался другой этаж. Тут будет плохо и без его близости.

Наверху Мэгги толкнула дверь, которая не была заперта. Там было четыре камеры, две выходили на площадь, две на улицу за тюрьмой.

— Она хочет с видом на площадь, — сказала Мэгги, и Ангус рассмеялся.

— Вот как? — ответил он. Мэгги смерила его ледяным взглядом. — Первая слева, — буркнул он, и я пошла за Мэгги туда.

Хорошо. Одной проблемой было меньше. Теперь я могла ощутить ужас из-за того, где проведу ночь. Может, стоило выбрать дом Жиля…

Камера была маленькой, вдвое шире моей кровати дома, ненамного длиннее. Одно окно, без стекла, но с решеткой, было высоко в дальней стене. Никакой роскоши не было, просто деревянная койка, тонкая подушка и одеяло, а еще металлическое ведро.

— Мне использовать это? — я указала туда.

— Боже, Ангус, она же ребенок. Она не пленница, — сказала Мэгги.

— Я просто следую приказам, миссис Уилсон. Мистер Стюарт ничего не говорил о роскоши или особых условиях. Только что вы приведете девочку, и ее нужно запереть в камере на ночь.

Мэгги сомневалась, смотрела то на меня, то на мрачную камеру.

— Мы можем сказать Жилю, что ты передумала, — сказала она.

Я вдохнула, взяла себя в руки. Я выжила семь лет в тени убийцы, выжила в логове чудищ, пережила их пещеры, так что могла вытерпеть одну ночь в камере. Это место даже было милым, по сравнению с теми ужасами. И это было лучше крыши Жиля.

— Нет, все хорошо, — сказала я Мэгги, голос стал выше обычного, но не дрожал. — Но если мне потребуется в туалет, я бы хотела, чтобы мистер Митчелл отвел меня в нормальный.

— Не обещаю, что услышу тебя внизу с закрытыми дверями.

— Услышите, — глаза Мэгги пылали. — Еще как услышите. И я возьму запасные ключи, спасибо.

— Мистер Стюарт сказал…

— Мистер Стюарт сказал достаточно, — рявкнула Мэгги.

Она протянула руку, и мы обе смотрели, как Ангус снял связку ключей с пояса и в мрачной тишине отдал ей.

— Тебе нужна свеча или что-то еще? — Мэгги повернулась ко мне.

Я покачала головой. В стене уже была ниша с горящими длинными свечами, и луна озарит камеру. И я боялась быть со свечой в месте, откуда не могла сбежать. А если она перевернется, и все загорится? Я поежилась.

— Воды и еды? Бумагу и ручку? Может, книгу?

— Нет, спасибо. Я в порядке, — я не собиралась есть ничего, чтобы не ускорить поход к ведру. И я боялась брать себе даже мелкую роскошь, чтобы не ощутить, будто я тут на постоянной основе. Сердце сжалось от мысли, и я заставила себя успокоиться.

— Ладно, — сказала Мэгги.

Я прошла в камеру, запрыгнула на кровать, чтобы выглянуть в окно. Мне было видно площадь, установленную и готовую клетку, людей вокруг, хотя быстро темнело. Я смогу смотреть, но не вмешаться.

Я спустилась и прошла к двери. Я закрыла ее сама, игнорируя то, как меня мутило, когда железная дверь звякнула о прутья. Было важно закрыться самой, а не дать сделать это другим. Я встретилась взглядом с карими глазами Мэгги, попыталась храбро улыбнуться. Но мы не поверили друг другу.

— Я вернусь на рассвете, — пообещала Мэгги. — Всего несколько часов, если подумать.

Я кивнула, не доверяя языку.

— Тебе точно ничего больше не нужно?

Еще кивок.

— Хорошо. — Мэгги вставила ключ в замок и повернула его.

Замок был хорошо смазан, закрылся легко и с решительным звоном.

Мэгги смотрела на меня сквозь прутья, женщина с железным сердцем, и я решила, что если ничто не выйдет из этого ужаса, она хотя бы была на моей стороне. Поддержка такой женщины, как Мэгги Уилсон, была большим плюсом. Я выпрямилась и улыбнулась ей лучше.

Она ответила тем же, похлопала меня по руке, сжав прутья, а потом ушла. Она не оглянулась.

И я услышала, как закрылся замок на двери у лестницы. Желудок сжался.

Первый замок я могла выдержать. Я закрыла дверь и ожидала, что ее запрут. Но второй сломал меня, он ощущался финальным. И спокойствие, которое я собирала, рассеялось, ужас занял его место.

Грудь вдруг заболела, легкие не вбирали в себя достаточно воздуха. Я согнулась, теребя пуговицы одолженной блузки, давящей на шею. Сердце колотилось так, что могло пострадать во мне, и я видела только замок, замок, замок.

— Дыши, Альва, — приказал мне мягко знакомый голос, пробивая панику, чтобы я могла вдохнуть. Я дышала и дышала, упав на колени, прижавшись лбом к холодному полу, втягивала воздух, и мышцы медленно расслаблялись, получая кислород. Боль в плече вернулась, оно было напряжено от моей позы, но зато я могла на это отвлечься.

Я медленно пришла в себя.

— Ты в порядке? — голос был знакомым, а слова — нет.

Нет, нет, нет.

— Альва? — сказал мой отец из соседней камеры.

ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Я не ответила, села на пятки и прислонилась головой к койке.

— Альва? — повторил отец, и это был призрак раздраженного вопля мужчины, не получившего вовремя ответ от его дочери-подростка. Это утешало бы, если бы мы не были заперты в соседних камерах из-за мужчины, который ненавидел нас обоих.

— Я тебя слышала. Я в порядке.

— Что ты тут делаешь? Почему тебя привела Мэгги Уилсон?

— Я не буду с тобой говорить.

Он притих, а я закрыла глаза.

Хоть я не могла признаться даже себе, мне стало лучше с ним рядом. Не потому, что он был моим отцом, а потому что я не была одна. Отец был в такой же ситуации, как я. Твердая кровать, тонкое одеяло. Подушка, от которой воняло чьим-то потом. Ведро у него точно было грязнее моего. Но я буду завтра на свободе.

Это меня утешило, и я забралась на кровать и посмотрела в окошко, сжав прутья пальцами. Луна еще не взошла, все было темным и в тенях, хотя я видела, что некоторые люди еще были снаружи, и их озаряли окна, что выходили на площадь. Казалось, все лампы в доме Жиля горели, и я видела, как обитатели дома делали так же, как и я, — глядели на клетку.

— Ты им сказала. Про оланфуилов?

Его голос звучал иначе, он прошел к своему окну.

— Так они называются? — спросила я. — Оланфуилы? — я поняла, что название было похоже на наомфуил.

— Это означает «кровосос» на старом языке, — ответил он на мой не высказанный вопрос.

— Я думала, наомфуил означало «священный святой»? — сказала я. — «Фуил» в обоих словах, что это значит?

— Кровавый. Не священный. Слова схожие и перепутались со временем.

Кровавый святой. Это было жутко.

— Почему ты никому не сказал о них? — прошептала я. — Почему не рассказал мне?

Молчание затянулось, напоминало бечевку между нами.

— Альва, у меня были причины, — наконец, сказал он.

— Что? — слово вылетело раньше, чем я сдержалась. — По какой причине можно защищать этих существ? Ты думаешь, что они — боги?

— Я знаю, что они — не боги, — тихо сказал он.

— Тогда почему? — он не ответил, и я продолжила. — Они убили Айлин Андерсон и ее ребенка. И Хэтти Логан с Джеймсом Баллантином. Пока ты молчал, ты этим убивал их, как убил мою маму. И чуть не убил меня.

— О чем ты? — спросил он со страхом в голосе.

— Они забрали меня и Кору Рейд, — сказала я. — В их логово в горе. Бросили нас в нору на потом, приберегли для ужина. Словно в холодильник, будто мы — бекон. Я была для них мясом, папа. И Кора все еще там.

— Альва…

— Не надо, пап, ладно?

— Я пытался уберечь тебя, — мрачно сказал он.

Я не знала, что говорить на это.

Внизу спорили мужчины, их голоса доносились, хотя я могла разобрать редкие слова — одним из них было мое имя. Дверь — темницы, похоже — закрылась, и я услышала знакомый голос и ругательства. Он не использовал бы этот язык, если бы знал, что мой отец его слышал.

— Рен? — позвала я.

— Альва? Это ты? Ты в порядке?

Даже встав на носочки, я не видела его — угол был не тот.

— Я в порядке, — крикнула я.

— Я не могу поверить, что они тебя заперли. Кем себя возомнил Жиль Стюарт?

Лучше было не кричать ответ на это на всю площадь. Я скажу Рену, что это было мое решение, утром.

— Ловушка готова?

— Готова.

— Кто будет наживкой?

— Жиль выбрал мужчин, которые будут тянуть жребий. Один сядет в ловушку, а другие будут ждать в тени с оружием.

— Где будешь ты?

— У Мэгги. У нее моя мама и несколько других. Все, чьи дома не защищены, в центре деревни. Жиль отправил Мэри проверить всех.

Я и не подумала о Лиз Росс или тех, кто жил недалеко от деревни. Жиль поступил умно, хоть я не была рада это признавать. Хотя он не взял этих бедняг в свой дом.

— Погоди… — сказал Рен.

Я ничего не видела, но послышалось шарканье и стук, он пытался залезть на стену и не смог. Я улыбнулась под нос.

Он отошел, и я его увидела, его волосы были серебряными в свете луны, он потирал ноги, глядя вверх.

— Ты в порядке? — спросила я.

Но он смотрел правее меня, глаза его были большими. Ах. Он заметил моего соседа.

— Как видишь, я не одна, — сказала я.

— Мистер Дуглас, — сказал Рен, кивая с уважением.

— Маррен, — буркнул мой отец из соседней камеры.

— Ты против? — сказала я отцу, а потом спросила у Рена. — Он ушел?

Рен покачал головой. Кто-то позвал Рена, и он повернулся, а потом посмотрел на меня.

— Мне нужно идти, но я вернусь утром с Мэгги.

Мое сердце сжалось, но я кивнула.

— Хорошо. Береги себя.

— И ты, — сказал он, снова взглянув на моего отца.

А потом повернулся и побежал к магазину Уилсон.

Я спустилась, шея и ноги болели от напряжения. Холодало, и у меня не было шали, так что я укуталась в одеяло, закашлялась от поднявшейся пыли. А потом устроилась и ждала.

* * *

Я задремала и проснулась от своей дрожи, зубы сильно стучали. Без стекла в окне или ставен ничто не мешало холодному воздуху попасть в комнату.

— Альва? — позвал папа шепотом.

Я выдохнула.

— Что?

— Подойди к двери. Вытяни руку.

Я замерзла и устала, сил возражать не было, и я потянулась сквозь прутья и нащупала что-то мягкое. Одеяло. Его одеяло.

Я замешкалась.

— Мне это не нужно.

— Я знаю, что ты умеешь лучше врать, — сказал он, улыбка приподняла уголки моего рта в ответ на его тон. Он был раздражен. Но было и кое-что еще. Уважение, наверное.

Я взяла еще одно одеяло. Я укуталась в оба, одно закинула на голову, будто шаль. А потом подобралась к окну и выглянула.

Луна была высоко, но собрались облака, и свет падал участками. Почти все окна уже были темными, только несколько тускло сияли, хотя я не могла угадать время. Было достаточно поздно, чтобы мир уснул. Я видела, что кто-то сидел в клетке, но не могла разобрать, кто, пока он не встал. Я увидела широкую спину. Джим Баллантин. Я смотрела, как он разминал ногу, потом он сел, укутал плечи одеялом.

А потом встал снова, смотрел вперед, его одеяло беззвучно упало на землю, и я проследила за его взглядом.

Там было три существа посреди улицы, они смотрели на него в клетке. Они словно только появились: в одну секунду их не было, в следующую стояли там, будто так и было всегда.

Облако закрыло луну, и я потеряла их из виду.

Когда свет вернулся, они оказались ближе к клетке, и я лучше их разглядела. Те, что были в центре и ближе к тюрьме были без волос, бледные, как те, кого я видела. Но существо справа было меньше, больше похоже на человека, и кожа была темнее, грудь, спина и ноги до лодыжек были покрыты шерстью. Существо, похоже, было из юных, его взяли на охоту. Звери так делали, брали юных и учили их убивать.

Они хотели научить его тому, чему научились прошлой ночью. Как открыть клетку.

Я смотрела, как они толкнули младшего вперед, и он пошел не так грациозно, как взрослые, к остолбеневшему Джиму. Он потянулся к существу, и я с ужасом увидела, как он поманил его в клетку. Что он делал?

Я отвлеклась на движение на улицах по краям. А потом показалось, что у мира пропало дно, и я полетела вниз.

К площади шло все больше существ, больше, чем я считала возможным. Я думала, судя по увиденному, что их было пять-шесть, небольшая семья. Но их было хотя бы вдвое больше, и они тихо шли к Джиму в ловушке, некоторые по улицам, другие по крышам, двигаясь, как большие белые пауки.

— Видишь? — шепнул мой отец. У меня не хватило дыхания ответить.

Я застыла, когда двое взрослых, приведших юного, повернулись к нам, головы одновременно склонились на бок, их глаза искали нас.

— Они нас слышат, — прошептала я.

От моего шепота их губы раздвинулись в беззвучном оскале одновременно, и на мне выступил холодный пот, сердце забилось быстрее от древнего инстинкта.

Одно из существ издало ненавистное щелканье, и оно разнеслось эхом по площади. Другие застыли, и все повернулись к окну, из которого я смотрела.

Облака вернулись, и я выругалась, прижалась щеками к прутьям, желая увидеть, что они сделают, смотрели ли они и дальше на меня.

— Альва, назад, — рявкнул отец, и я по привычке, выработанной за годы, тут же сделала это.

Это спасло мне жизнь.

У моего окна был монстр.

Он забрался на второй этаж или спрыгнул с крыши, держался за карниз окна, чтобы не упасть. Он смотрел на меня, бледное лицо отделяла от меня решетка, а потом его холодные пальцы сжали металл там, где до этого были мои.

Черные глаза смотрели на меня.

— Альва, ты в порядке? — позвал отец, голос был сдавленным от паники.

— Я в порядке, — отозвалась я.

Существо улыбнулось, словно понимало меня. Оно медленно покачало головой.

«Нет, не в порядке», — будто говорило оно.

Я слышала крики снаружи, выстрелы, жители поняли, что нападение началось. Существо вздрогнуло, обернулось, и я заметила темное круглое пятно на его груди. Потому оно забралось сюда. Я попала по нему. Прошлой ночью в своем доме я всадила пулю туда, где должно было находиться его сердце.

Я говорила себе, что ошибалась, что это не могло быть то же существо. Шрам выглядел старым, так что было совпадением, что рана была на том же месте. Но я знала костями, что это то же существо. Они были быстрее нас и сильнее, а еще быстро исцелялись.

И оно помнило меня.

Рассвет — настоящая безопасность — был, казалось, очень далеко.

— Скажи, что оно делает, — крикнул отец.

— Ничего. Просто смотрит. Я… подстрелила его. Прошлой ночью. Похоже, оно меня помнит.

От моего голоса оно тихо цокнуло. Я подняла ладонь к груди и коснулась того места, где у него была рана.

Оно открыло рот, и я увидела, как удлиняются клыки. Я знала, что была права. Это было то же существо, и оно узнало меня. И хотело отомстить.

Оно дернуло за прутья, но не сильно, а потом, сжимая их руками, отклонилось, пытаясь вырвать прутья из стены. Я не знала, хватит ли ему сил на это, но не хотела выяснять. Я бросила ведро, оно ударилось об прутья, зазвенело как колокол, как металлический гонг.

Существо яростно закричало и ударило по прутьям, цемент посыпался на пол.

Другие ответили криками, их визг смешивался с безумными криками жителей.

— Боже, Альва, что происходит? — крикнул отец.

Я упала на пол, потянулась к ведру, а существо бросилось на окно надо мной, длинная рука потянулась сквозь прутья ко мне, когти были опасно близко к моему лицу, когда я подняла голову.

Я с ведром в руке попятилась и встала. Оно убрало руку, смотрело на меня, сжимая прутья, ненависть в глаза была безошибочной.

Я подняла ведро, намереваясь бить его по пальцам, пока оно не отпустит, но шанс не выпал. Я шагнула вперед, а оно повернулось, голова развернулось почти как у совы. А потом оно пропало из виду.

Боясь, что это уловка, я прошла к окну, держа ведро перед собой.

— Что происходит теперь? — сказал мой отец.

— Не знаю… Думаю, оно ушло. Или хочет, чтобы я поверила в это.

Площадь стала тихой, выстрелы и крики пропали.

— Оставайся на месте, я посмотрю.

Я ждала, слушая. Он резко вдохнул.

— Не смотри, Альва. Ради бога, не смотри.

Я посмотрела, и ведро выпало из моей руки, ударилось об пол с металлическим звоном, укатилось под кровать.

Джим Баллантин был мертв в клетке. Его тело согнулось, шея была красно-розовым месивом.

Его голова лежала рядом с ним.

Я повернулась, меня стошнило. Я прижала ладонь ко рту, другую — к животу.

— Я предупреждал, — сказал отец.

Я вытерла рот и посмотрела снова, стараясь в этот раз не смотреть на Джима.

Вместо этого я увидела других. Трое мужчин лежали, разорванные, до этого они явно выглядывали из окон и стреляли. Раны на их шеях были как раскрытые рты, их головы были почти оторваны. Их раны почернели от света луны, лица были неузнаваемы.

Окна первого этажа дома рядом с Жилем были разбиты. Я заметила две шали среди стекла, их сорвали с тел владелиц. Дома были тихими, и я пыталась понять, что произошло.

Пока одно пыталось достать меня, другие напали на стрелков, вытащили их и разбили окна внизу, чтобы проникнуть внутрь. Они могли забрать некоторых людей. Устроить себе запас. Выжившие могли убежать глубже в дом, я на это наделась.

«Только бы Рен, Гэван и Мэгги были в порядке».

— Одного они поймали, — отец перебил мои мысли.

Я посмотрела на клетку и поняла, к своему удивлению, что он был прав.

В углу сжималось существо, стараясь быть как можно меньше. То юное. Низкое и худое, оно горбилось, и покров на нем напоминал одежду…

— Альва, отойди от окна, — снова сказал мой отец. — Не смотри.

Но его голос отличался. Он не приказывал, не злился и не боялся за меня. Я не сразу поняла тон.

Это была мольба.

И я увидела еще одного юного на площади у зданий, то существо пыталось держаться тени. Оно было тоже небольшим, и странная шерсть покрывала его голову и спину. Но руки этого были светлыми и голыми в свете луны.

— Альва, — сказал отец. — Пожалуйста.

Существо посмотрело на меня, и я увидела свою мать.

ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

— Альва, — сказал отец.

Это было невозможно. Он убил ее. Я слышала четыре выстрела. И он оттащил ее тело к озеру.

Моя мать была мертва.

Моя мать смотрела на меня.

Она и изменилась, и нет. То, что я приняла за шкуру, было одеждой и волосами, прилипшими к ее телу от воды или жира. Я знала, на что смотрела, и видела ее бледную кожу между дырами в блузке.

Существо в клетке подняло голову, и новая волна ужаса охватила меня, когда у него оказалось лицо Джеймса Баллантина. Я поняла, почему Джим Баллантин не кричал, почему манил его. Он думал, что это был его сын.

Выстрелы прогремели в другой стороне, и мы с моим отцом закричали им остановиться. Я прижалась лицом к решетке, а телом — к стене, чтобы быть как можно ближе. Существо — моя мать — все смотрело на меня, черные глаза были пустыми. Оно повернулось и убежало. Быстрее человека, но не так быстро, как другие. Изначальные.

— Как? — сказала я. В соседней камере было тихо. Но теперь я понимала, почему он не хотел никому говорить, что уровень воды в озере упал. Почему он охотился один. Почему хотел, чтобы я оставалась внутри.

И почему закрыл дневник, чтобы Жиль не видел, что такие существа были.

Он знал, что она была одна из них. Что она как-то перестала быть человеком и стала монстром.

Я слушала, как кровать в соседней комнат скрипнула, вес встал с нее. Отец отошел от окна. Я тоже так сделала и прошла к двери, села у стены между нами. Мне казалось, что с другой стороны отец повторял за мной.

— Как? — снова сказала я.

Он кашлянул.

— Придется вернуться к началу, — сказал он. — Это долгая история.

— Нам некуда спешить, — сказала я, и он издал смешок.

— Помнишь, ей было плохо, когда мы потеряли кроху… — он утих. — Джим Баллантин говорил, что это было ожидаемо после такой потери. Его Ада потеряла ребенка между их двумя сыновьями. Джим сказал, что лучше вести себя нормально, не трогать ее, сохранять рутину, и она оправится. Это сработало с его Адой. И я так делал. Я тоже опечалился, не пойми превратно. Я был в отчаянии. Но не было времени горевать.

— Почему?

— Нужно было заботиться о тебе, а твоя мама не могла. И в тот год Жиль открыл мельницу, — сказал он. — Это был успех. Крупный. Но это сказалось на озере: колесо забирало много воды, а лето было жарким. Мы боролись каждый день: я заканчивал осмотр, спускался с отчетом, просил его замедлиться, и он говорил мне разобраться, словно я мог магией вызвать воду с неба, — он замешкался. — Он радовался. У него была власть. А я не мог выполнять свою работу, понимал, что не справлялся. И тут мы потеряли ребенка.

Жиль точно радовался — у нас все разваливалось. Может, он думал, что он сломает моего отца, и моя мать приползет к нему.

— Ты помнишь, как она уходила гулять вокруг озера? — сказал он.

— Помню.

— Я думал, ей так будет лучше. Воздух и вода. Пространство, чтобы погоревать. Я думал, это хорошо, что она хотела выйти. И так и было, она приходила в себя, я это видел. Но последней ночью она вернулась другой. Злой. Я подумал, что это было даже хорошо, все было лучше тишины и пустоты. Я ошибался. Она менялась. Видимо, ее укусил один из них.

— Постой, — перебила его я, поняв кое-что ужасное. — Ты знал о них? Ты знал, что они были там?

— Да…

— И не сказал ей? Не сказал мне? — мне было плохо, я мотала головой, словно могла так отогнать знания. — Уровень воды в озере падал, и ты не предупредил нас, что может случиться? И выпускал ее гулять?

— Все не так, как ты думаешь, — быстро сказал он. — Я знал, что они когда-то были, потому что видел те же дневники, что ты нашла, когда был немного старше тебя. Но я не верил, что они оставались там. Я думал, что они должны были умереть в горе. Прошли века, Альва. Ничто не должно жить так долго. Но когда я увидел, как она изменилась у меня на глазах, я понял, что произошло. Да, это моя вина. Но не так, как ты думаешь. Может, если бы я внимательнее читал дневники и понял, что означало то, что озеро высыхало… Может…

Он утих. И я верила ему, потому что если бы он сказал мне о них до того, как я их увидела, я бы не поверила, даже если бы увидела дневники. Я бы назвала это фольклором, выдумкой. Древние люди монстрами объясняли то, что не могли понять. А существа в это время ждали. Выжидали.

Они были слабее после долгих лет плена. Но были сильнее горюющей женщины, хотя она смогла уйти. Не сказала нам. Скрыла. Вернулась домой и стала меняться. За минуты или часы. Потому у них было два вида зубов, как я думала. Одни для еды, другие — для обращения нас в них. Я была права, они были как змеи с ядом в клыках.

Прошлой ночью Кора видела, как один укусил Джеймса — и этой ночью он был на площади в клетке. Все решил укус.

— Они могут превращать нас в таких, как они? — спросила я.

— Если не убивают сразу же.

Я подумала о Коре. Может, я ошиблась, и она не была припасенной едой. Может, они хотели от нее чего-то еще.

— Потому ты стрелял в нее? В ту ночь?

— Я не стрелял в нее. Она напала, скаля зубы. Я пытался — если бы она прошла мимо меня, добралась бы до тебя. Но я не мог выстрелить, хоть она изменилась. Я выстрелил четыре раза, но не целился, следы от пуль остались в стене. И я выбил окно.

Я попыталась вспомнить комнату, следы на стенах, но они были скрыты обоями с цветами. Наверное, нужно было приглядеться, чтобы заметить их.

Крови не было. Она была бы там, где бы он застрелил ее, и много, но ее не было. Ни капли. Я смотрела вдаль, поражаясь, что не поняла этого раньше. Я помнила стекло на полу, еще теплый пистолет, когда я подняла его, но крови не было.

— Она выскочила в окно. Я пошел искать ее, но она пропала — ушла к ним, наверное. Инстинкт звал ее домой после превращения, или туда, где на нее напали. А на следующий день пошел дождь, стал ливнем, и озеро наполнилось. И они снова были заперты.

— До этих дней.

— До этих дней, — согласился он.

Он знал все те годы. И молчал. Давал всем верить, во что они хотели, смотрел на озеро и думал, вернутся ли они. Вернется ли она.

Он сказал мне, что она ушла, так и было. Я спросила, вернется ли она, и он сказал, что не знал.

Это была правда. Все это время это была правда.

— Ты должен был рассказать мне, — о маме, но он не понял и решил, что я о существах.

— Я рассказал бы, когда ты подросла. Рассказал бы все, даже о ней. Я убедился бы, что ты поняла. Есть традиция, передающаяся наомфуилу от наомфуила. Мы проводим три ночи у озера возле горы. Это ритуал перехода, чтобы рассказать старые история и передать знания. Я показал бы тебе те дневники, что ты нашла. После этого тебе нужно было бы их изучить. Понять символы, — он сделал паузу. — Это если бы ты хотела стать наомфуилом.

Я и не знала, что был выбор.

— Думаю, некоторые символы я поняла, — сказала я. — Луна — это фаза луны, да? А цветы указывают на месяц.

— Верно, — его голос был теплым. Гордым. — Совершенно верно.

— Что там еще?

— Всякое. Я покажу… — он замолк. Он не мог мне показать, если Жиль хотел его повесить.

— Но она не мертва. Мы ее видели. Нужно лишь показать Жилю, и ему придется тебя отпустить. Она — доказательство, что ты невиновен.

Но в тишине голосов в моей голове шептал, что это не важно. Жиль никогда его не отпустит, ведь, наконец-то, поймал.

— Есть лекарство? — сказала я. — Мы можем ее вернуть? Тогда она расскажет ему сама? В дневниках должно быть.

Он долго молчал.

— Я смотрел. Конечно, я искал.

— И?

— Мы посмотрим снова. Вместе. Когда это кончится.

В его голосе была нежность отца, пытающегося убедить дочь, что все будет хорошо. Жаль, что он врал.

— Не стоит мне врать, — тихо сказала я. — Я уже не ребенок.

— О, Альва, — попытался утешить меня отец. Но не мог. Тут не было утешения.

Те, кого они не убивали, становились как они, пополняли их ряды. Моя мать. Джеймс. Я подумала о Гэване. Его укусили, как скоро он станет таким?

Я боялась раньше, представляя, как они доберутся до Балинкельда и дальше под покровом тьмы. Но теперь было хуже. Потому что они будут расти в количестве, добираясь до новых мест. Они будут двигаться, пополнять ряды, будто болезнь. Зима придет, и их никто не сможет остановить. Ни подковы, ни пули…

Мои мысли застыли.

Серебряные подковы на домах.

Серебряные пули в пистолете.

Серебро.

— Пистолет, — сказала я. — Из которого ты стрелял в ту ночь. Револьвер. Пули серебряные?

— Как ты… он у тебя? — удивился отец. — Я думал, она его как-то забрала… Да, они серебряные. Только это работает против них, по легенде. Я купил ей пистолет, когда мы женились. Это традиция наомфуила — давать что-то серебряное невесте.

— И ты выбрал пистолет с серебряными пулями?

— Она попросила. Хотела свой пистолет. Он еще у тебя?

— Он дома, — я надеялась.

— Он нам нужен.

— Сначала нужно выбраться отсюда, — ответила я.

И спохватилась. Нам. Он был долгое время моим врагом. Я не могла теперь считать его союзником. Но он был им. Всегда был. Мы потратили так много времени.

— Ты не убил ее, — сказала я. Было важно услышать это.

— Нет.

— Прости, — это тоже было важно. — Я думала… я так долго думала, что ты это сделал… я боялась…

— Думала, что я убил бы и тебя? — он звучал печально.

— Прости, — повторила я.

— Ты делала то, что должна была. Понимаю, — сказал он. — Иди сюда.

Я прижалась лицом к прутьям двери и увидела, что он вытянул руку ко мне. Я тоже так сделала и сжала его ладонь. Его ладони были больше моих, кожа огрубела от работы. Его пальцы были холодными, и я виновато вспомнила, что у меня были оба одеяла. Последний раз я держала отца за руку, когда мне было девять.

Это не длилось долго, он был в том же положении, что и я: прижимался к стене, выгнув плечо, чтобы дотянуться. Но было приятно. Я хотела многое сказать: что хотела убежать, что теперь не хочу это делать. Что он почти угадал, решив, что Рен ухаживал за мной, и что я была не против. И что Мэгги Уилсон оказалась не противной.

Но я этого не сказала. Я была суеверной, не хотела искушать судьбу. Я будто прощалась бы, когда нужно было здороваться. Мы были чужими друг другу, хоть он был моим отцом. Но будет еще время исправить это. Мы сможем помириться. Просто нужно пережить это.

Мы не говорили остаток ночи, но не страшно. Впервые в жизни это было хорошей тишиной, напряжение между нами пропало. Может, он спал, но я — нет. Я составляла план.

Как только Мэгги заберет меня, я отведу ее в сторону и все ей расскажу. Мой отец был защищен в тюрьме, но я заставлю кого-то принести ему еду и воду, а еще одеяла. Мне нужно было вернуться в дом и забрать пистолет и сумку.

У меня было восемь серебряных пуль. Этого мало, но если собрать все серебро в Ормскауле, все ложки и кольца, пряжки и броши, и растопить их, то Йен-кузнец сделает больше. Этого хватит на всех тех существ. На все пистолеты в Ормскауле. Я буду сидеть у их логова, сколько нужно, и отстреливать их по одному, пока они будут вылезать. И пока они будут пытаться остановить меня — они точно попробуют — отряд прибудет и заберет Кору и других выживших.

Я услышала крики снаружи, вяло поднялась и позвала:

— Папа.

Небо стало светлеть, и я увидела силуэты, суетящиеся у клетки, несущие плотную ткань. Я смотрела, как они разворачивали ее, бросали на клетку, закрывая существо, что было Джеймсом, чтобы оно не сгорело. Он все еще сжимался, и на миг я пожалела его. Я не знала, сколько в нем осталось от Джеймса Баллантина. Помнил ли он, знал, кем был Джим, когда убил его? Мог ли он еще говорить?

«Могла ли она?».

Клетку накрыли, мужчины подошли к ней, нервничая. Они подняли ее, Йен и трое других, включая Диззи Кэмпбелла, понесли клетку к тюрьме. Конечно, они несли ее сюда. Куда же еще? Где еще такое хранили?

Они несли ее, и я заметила Жиля Стюарта, следящего со стороны. Гнев расцвел во мне кровавым цветком, сердце просило мести. Он словно ощутил это, повернулся к тюрьме и поднял голову. Он точно увидел меня и моего отца, судя по его улыбке. Она тут же пропала с его лица. Он улыбался, хотя его лучший друг и другие были мертвы. Он не мог скрыть счастья, что мы были заперты тут.

Он смотрел на меня, пока шагал к тюрьме, а потом пропал из виду — вошел в здание, следуя за мужчинами с клеткой.

Я повернулась к двери камеры и ждала.

ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Я все еще была заперта, когда они начали мучить то, что было Джеймсом Баллантином.

Звуки, которые он издавал, были ужасными. Мою кожу покалывало, холодок бегал по спине от каждого пронзительного вопля. Он словно был в агонии, словно с него сдирали кожу, прижимая раскаленное железо к плоти.

Он был одним из нас две ночи назад. Люди Ормскаулы не могли так быстро забыть.

Я вспомнила, как Гэван спрашивал, были ли оланфуилы монстрами, и как я злилась на идею, что они могли такими не быть.

Существо издало жалобное скуление, и что-то во мне треснуло.

— Выпустите меня! — заорала я, ударяя ведром по прутьям изо всех сил в правой руке.

Шум затих, словно они меня услышали, а потом крики зазвучали снова, и никто не пришел.

— Они решили оставить меня тут, — сказала я.

— Мэгги этого не допустит, — возразил отец.

Но свет заполнил камеры, солнце поднялось над горой, а никто не пришел. Наверное, они закрыли окна, потому что оланфуил издавал звуки, теперь постоянный вой, что был еще хуже. В звуке была пустота, словно все живое в нем ушло, и осталась только боль. Это стало слишком, и мне пришлось заткнуть уши и напевать, согнувшись, чтобы не сойти с ума.

И пока я сжималась, кто-то пришел, и только ощутив ладонь на своем плече, я резко выпрямилась и чуть не разбила нос Маррена Россу.

Рен.

Я бросилась в его руки, крепко его сжала.

— Нужно идти, — сказал он, но успел пылко поцеловать меня в макушку. — Они не знают, что я тут.

— Где Мэгги?

— Заперта. Как и все женщины. Ходить могут только мужчины. Я вызвался, чтобы забрать тебя. Они думают, что я пошел за хворостом, — он оглянулся через плечо. — Нужно идти. Они скоро поймут, что что-то не так.

— Мой отец… — сказала я. — Нужно забрать и его.

Рен, к счастью, не спрашивал, а поднял связку ключей.

Я забрала их и побежала к соседней камере, смотрела на замок и перебирала ключи, вставляла один за другим, не смея поглядывать на отца, пока ключ не повернулся, открывая дверь.

Когда я посмотрела на него, он улыбался.

Я обняла его и лишь потом поняла, что пошевелилась. Его руки обвили меня, и я была рада, что он все еще пах как в детстве: немного дома, немного озера.

— Не хочу мешать, но нужно идти, — сказал Рен.

Мы с отцом отпустили друг друга и пошли к двери. Отец убрал нас за себя, прислушался и прижал палец к губам, поманил нас за собой. Мы спустились мимо закрытой двери камер первого этажа. Снаружи еще стонал оланфуил, и я ощущала от этого боль внутри.

— Что они с ним делают? — сказала я.

— Ты не хочешь знать.

Рен подталкивал меня, и я следовала за отцом вниз. Комната была пустой, Ангуса Митчелла или того, кто его заменял, не было видно. Отец шепнул нам ждать на лестнице, пока он пройдет к двери. Он выглянул там в окошко.

— Там толпа, — тихо сказал он.

Я подошла к двери и выглянула.

Мэгги Уилсон, Мэри Кэмпбелл и почти все женщины из деревни стояли снаружи, но смотрели на окно над нами, откуда раздавалось эхо звуков. Мы не сможем уйти незаметно.

— Иди к ним и скажи, что не нашел хворост, — сказал отец Рену. — Тебя не должны поймать в этом. Иди.

Я кивнула Рену, и он повернулся.

— О, вот, — он полез в карман и вытащил мой пистолет и две запасные пули. А потом вытащил фотографию моей матери и покраснел, протягивая ее.

Мы с отцом посмотрели на подарки, которые он принес.

— Береги себя, — сказал Рен и пошел к лестнице, а я шепнула:

— Ты тоже.

Он открыл дверь первого этажа, и крики стали громче.

Я не могла это терпеть.

Пистолет удобно лежал в моей руке. Я приняла решение. Я открыла барабан и сосчитала. А потом закрыла его и подготовила пистолет к выстрелам, палец прижала к курку. Я спрятала еще два снаряда в карман одолженной юбки и отдала фотографию отцу.

— Пап… — я замерла.

Он взял фотографию и посмотрел на нее, потер большим пальцем лицо матери. Он улыбнулся мне.

— Знаю. Я понимаю.

Его поддержка согрела меня.

— Где тебя найти, когда я закончу?

— Я пойду в магазин Уилсонов. Никто не подумает искать меня там, а Мэгги вряд ли будет плохо со мной обращаться.

Я кивнула. Она не подведет.

— Тогда увидимся там.

— Береги себя дочь, — он сжал мое плечо — правое, к счастью. — Ты выросла хорошей женщиной, — начал он, но я покачала головой.

— Не надо. Прибереги это для возвращения домой.

Он повернулся уходить, и я сказала:

— Ты уверен? — спросила я. — Что лекарства нет?

Он тряхнул головой.

— Мне жаль, но его нет, — он кивнул на пистолет. — Я могу это сделать, если хочешь.

— Нет, тебе нужно идти, пока ты можешь. Это мое дело.

Он долго смотрел на меня, не слушаясь моей мольбы во взгляде сделать вид, что все будет хорошо. А потом он ушел.

Я слушала долго, чтобы убедиться, что он ушел, посмотрела в окошко, как женщины разбежались, словно курицы, а он был лисой. Они сжимались в объятиях друг друга от страха.

Пол надо мной скрипел, и я побежала, минуя по две ступеньки за шаг. Дверь первого этажа открылась, когда я миновала последнюю ступеньку, кто-то решил проверить, что происходило снаружи. Дым валил оттуда, мешая видеть, кто это был, скрывая в тот миг и меня. Я смогла проскользнуть мимо и проникнуть в комнату.

Я уверенно сжимала пистолет правой рукой.

Они закрыли все окна, и воздух в комнате был спертым, воняло мясом и мужчинами. Единственный свет был от свеч в нишах в стене и жаровни, которую они сделали из одного из ведер. Дерево сияло красным, металлические палки внутри раскалились добела.

Я замерла и увидела, в какой камере был оланфуил, успела заметить шок и отвращение на лице Рена, стоящего как можно дальше, и ярость на лице Жиля, заметившего меня и поняв, что я собиралась делать.

Я успела поймать взгляд оланфуила — Джеймса. Его кожа слезала с тела, раны едва кровоточили, плоть свисала полосками, почернела местами от прижатого к ней раскаленного металла.

Да, теперь я видела, кто был монстрами. Гэван был прав.

Может, я была сентиментальна, но мне казалось, что оно молило о пощаде взглядом. Они все еще напоминали людей. Зубы и то, что оно еще стояло после всего, что они сделали, выдавали его.

Он шагнул с дрожью вперед, молчал впервые за время тут, и Жиль Стюарт закричал мне остановиться. Я нажала на курок и выпустила серебряную пуль в грудь оланфуила.

Он умер в тишине, обмяк, упав на пол как марионетка с обрезанными нитями.

Я повернулась, покрутила барабан, следующая пуля встала на место, я направила пистолет на Жиля.

— Не стоит, — сказала я, когда он потянулся ко мне.

Другие мужчины в комнате смотрели, и я заметила с облегчением, что у них не было пистолетов. Стоило подумать об этом раньше.

Я посмотрела на них по очереди, начав с Йена-кузнеца.

— Полагаю, вы привели, — это… его… Джеймса, — существо сюда, чтобы понять, как его убить? — сказала я. — Теперь вы знаете. Обычные пули не помогут, серебряные работают, — я вытащила пулю из кармана и протянула кузнецу. — Соберите все серебро в деревне — все подсвечники, тарелки, ложки и побрякушки. Все подковы на дверях. Растопите их и сделайте как можно больше пуль для пистолетов, что у вас есть. Нам нужны все они, чтобы защитить деревню ночью. Придется работать быстро. Идите, — сказала я.

Он даже не стал спрашивать, а ушел, опустив голову, двигаясь так быстро, что это выдавало его облегчение.

Я оглядела комнату и отметила остальных. Диззи Кэмпбелла, Ангуса Митчелла, Уолласа Тальбо из гостиницы, они виновато опустили головы и плечи, не могли смотреть в глаза друг другу и мне. С открытой дверью дым рассеялся, и мертвое существо на полу выглядело как семнадцатилетний мальчик, каким оно и было. Пыл в них пропал. Безумие и жестокость отступили. Я надеялась, что им было плохо из-за себя, как и мне.

— Вы двое, — сказала я Диззи и Ангусу. — Помогите Йену собрать серебро. А вы, — я повернулась к Уолласу Тальбо, — соберите группу людей, готовых идти в гору со мной за Корой. Вы же помните Кору Рейд? Или так хотели мучить это существо, что забыли, что одна из ваших осталась в плену с ними?

— Девчонка вряд ли жива, — рявкнул Жиль.

— Мы должны хотя бы попробовать, — я кипела. — Почему вы еще тут? — закричала я на Диззи и остальных, которые остались и смотрели на меня и Жиля.

— Идемте, — сказал Рен, и они последовали за ним, радуясь, что у них есть лидер. — Я буду у Мэгги, — крикнул он мне, и я кивнула.

И я осталась одна с Жилем.

— Это был лучший друг вашего сына, — я кивнула на труп в камере, все еще направляя пистолет на грудь Жиля. — И сын вашего лучшего друга.

— Был. Пока не изменился. Это существо уже не было Джеймсом. Ты видела, что оно сделало с Джимом. Ты смотрела, я знаю. Джеймс не сделал бы так со своим отцом.

— Вы знаете, что Гэвана укусили? — сказала я. — Так они превращаются. От укуса. Вы бы сделали так с ним?

Жиль рассмеялся.

— Гэвана поцарапали, а не укусили. Глубоко, да. Еще дюйм, и он был бы мертв. Но укуса не было. Он не станет таким, как они.

Мое облегчение было сильным, смело остатки ужаса. Но не до конца. Ведь тело мальчика осталось в камере рядом с нами. И Жиль не закончил.

— Но если бы он был, — продолжил он, — я сделал бы то же самое — может, не сам, потому что люблю мальчика, но я понимал бы, что это нужно сделать. Им нельзя позволять жить и охотиться на нас. Мы пытались понять, как разобраться с ними.

— Теперь вы знаете. Солнце или серебряные пули.

— Ты много об этом знаешь.

— Я — дочь наомфуила, как вы раньше и говорили. Моя работа — знать об этом, — я позволила себе звучать гордо. Я гордилась тем, что была дочерью своего отца. — И моя работа сказать вам, что они выбрались из-за вашей мельницы.

— Да, но я же не знал? Конечно, если бы я знал, что на кону, я бы замедлил мельницу. Но я этого не знал. Твой отец это скрыл. И теперь твой отец убийца, и не один раз. Те дети. Твоя мать.

— Тут вы ошибаетесь, — я заговорила, не думая, решив оправдать отца. — Он не убивал мою мать. Она одна из них.

Его лицо вытянулось.

Я продолжила.

— Она была укушена, когда вы открыли мельницу. Помните, отец говорил, что вы использовали слишком много воды? Один выбрался и напал на нее. Она обратилась в ту ночь и пыталась напасть на моего отца. Он выстрелил, но мимо, и она убежала. И откуда я знаю? Потому что я прошлой ночью ее видела. На площади.

— Врешь, — низким голосом сказал Жиль.

— Нет. Если ее кто и убил, то это вы. Вы и ваша жадность, ваша одержимость. Что ответите в этот раз, Жиль? Сделаете так, — я указала на тело, — с ней? Или прикажете Диззи или Йену?

Он сжимал и разжимал кулаки, лицо опустело. Его грудь вздымалась и опадала, но в этот раз он управлял дыханием, вдыхал глубоко.

А потом прошел мимо меня. Я стояла в потрясении, слушала его тяжелые шаги на лестнице, дверь тюрьмы открылась и закрылась.

Я посмотрела на тело Джеймса, увидела, что он напоминал первого, которого мы поймали — скульптура павшего юноши из пепла. Я подошла к окну и открыла его, впуская ветер. И ждала, пока он рассыплется прахом, кусочки кружились в свете утреннего солнца.

ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Когда я вышла, площадь была пустой. Тела павших пропали. Я не знала, стали они пеплом под солнцем, или их унесли, я могла лишь надеяться, что укушенных уничтожили. Шали с окон убрали, хотя стекло осталось на брусчатке, блестело на солнце, рубиновые капли сверкали, когда я проходила мимо. Выглядело красиво, и это я ненавидела.

Солнце было нашим спасением, но оно оскорбляло меня. Земля будто плевала мне в глаза. Нам нужен был дождь с громом. Погода должна была бушевать, быть серой, так я себя чувствовала. Не так. Не с пением птиц и гудением ленивых пчел в садах, не с раскрывшимися цветами, кивающими небу. Не эта жизнь, будто ничего не изменилось, когда изменилось все.

Я прошла к магазину Уилсонов, волоча ноги по пыли, пистолет оттягивал карман. Йен-кузнец уже должен был делать пули в своей кузне.

Я выдохнула с дрожью. Если я это сделаю, будет быстро. Это уже было что-то. Будет чисто и быстро. Я не дам им страдать долго. Страдать из-за того, какие они.

Мысль об убийстве вызывала тошноту. Убийство Джеймса — того, каким он стал — было милосердием, и я не жалела об этом. Но теперь я знала, что они ощущали боль. Теперь я знала, что они были достаточно живыми, чтобы хотеть умереть, а не мучиться. Это все меняло, и мысль, что я хотела сидеть у их логова и отстреливать хладнокровно каждого выходящего, заставляла желудок сжиматься. Я начинала понимать Гэвана, говорившего, что они просто пытались выжить. Но чтобы они выжили, мы должны были умереть, так что им нельзя было этого позволять. Я должна была убить каждого, и мне это не нравилось.

Я хотела, чтобы озеро наполнилось, чтобы не пришлось это делать. Землетрясением, если можно было.

Я остановилась, хмурясь от своей глупости. Конечно, мне не нужно было сидеть и убивать их по одному. Нужно было помешать им выходить. Устроить обвал в их логове, перекрыть выходы. Нужно было поймать их. Не дать им выйти, четко написать в дневнике наомфуила, чтобы люди знали, что ожидать, если это снова произойдет.

Это было сложным делом, но разожгло немного надежды во мне.

Магазин Мэгги был закрыт, ставни — тоже. Я постучала в них, пока она не вышла со скалкой в руке. Она смягчилась при виде меня, завела меня внутрь и, к моему удивлению, обняла.

— Слава небесам, что ты в порядке, — сказала она. — Когда Маррен сказал, что оставил тебя, я хотела его поджарить заживо.

Я скривилась от ее слов, и она запнулась. Рен, наверное, рассказал ей о том, что делали Жиль и другие. Она оправилась и повела меня по магазину, за стойку и в свои покои.

— Теперь ты в безопасности, — сказала она. — Гэван в гостиной, а Рен только помылся.

— Хорошо. Через час люди соберутся спасать Кору. Где мой отец? — спросила я. Хотелось обсудить план с ним.

— Он уже пошел к пещерам.

Я на миг подумала, что землетрясение уже случилось, и что земля сама решила обвалить их пещеры. Дом накренился, и я в нем, но когда Мэгги поймала меня, я поняла, что это мои ноги подкосились, голова кружилась.

— Что? — сказала я, в ушах звенело от шума моей крови. — Что вы сказали?

Мэгги помогла мне встать, смотрела на меня с тревогой.

— Он сказал, что у тебя был план. Он пошел вывести их из пещер.

— Нет… плана не было, — прошептала я.

Зачем он решил это сделать?

Но я знала, зачем. По той же причине, по которой сказал мне не подходить к окнам дома и не выходить наружу. По той же причине, по которой бродил ночью. По которой не говорил другим о них. Из-за моей матери. Он все равно любил ее. Хоть это было безнадежно. Он не хотел, чтобы я застрелила ее.

Я вытащила пистолет из кармана и одну из запасных пуль, вставила ее в пустое место. Семь пуль. Не так и много.

Я собиралась пойти за ним. Я не могла ждать остальных.

— У вас есть веревка? — спросила я у Мэгги.

Она ушла в кладовую, я — следом, взяла веревку, когда она передала ее мне, и закинула на плечо.

— И свечи. Толстые, которые долго горят.

— Ты же не хочешь сделать то, о чем я думаю? — спросила Мэгги, отходя и возвращаясь с длинной лампой с хорошим куском парафина внизу и коробкой спичек.

— Зависит от того, что вы думаете, — ответила я, благодарно улыбаясь и пряча спички в карман, вешая лампу на запястье.

— Альва, ты просто девочка.

— Нет «просто девочки», Мэгги, — сказала я. — Вы должны это понимать.

Она вздохнула, но не спорила.

— Скажите Рену… — начала я и замолкла, когда он появился на пороге между магазином и квартирой Мэгги. Его волосы были мокрыми от купания, потемнели от этого, но все еще падали ему на глаза, и от этого я улыбнулась. Он босыми ногами прошел ко мне, улыбаясь в ответ.

Его улыбка увяла, когда он увидел веревку и лампу.

— Что сказать Рену?

— Помнишь, я говорила, что после землетрясения озера слились? — сказала я.

Он нахмурился, но кивнул.

— Нам нужно еще землетрясение. Или нечто схожее. До заката сегодня. Тебе нужно придумать, как обвалить вход, чтобы они не могли выбраться. Так мы их остановим. Закроем пещеры и поймаем их там. Надеюсь, навсегда.

— Альва…

— Рен, я никому больше не могу это доверить. Ты мне нужен. Понимаешь?

Его лицо исказила боль.

— Наверное.

Я сглотнула.

— Хорошо. Сделай это. Что бы ни случилось, сделай. До заката, Рен. Мне нужно идти. Прости.

Я развернулась и побежала.

* * *

Подъем по горе был не проще от страха, что бил по мне как летняя буря. Говорили, ужас помогал людям творить невозможное: переворачивать телеги, чтобы спасти детей, поднимать обломки зданий, чтобы добраться до любимых, но мне это не помогло, пока я пыталась догнать отца. Я не получила внезапный прилив сил. Бока кололо, ноги горели, пока я гнала себя вперед. Легкие тяжело работали и пересохли. Я звучала как старуха, но не замедлялась и не останавливалась. Я не оглядывалась на Ормскаулу. Не могла. Я могла лишь идти дальше, потому что не могла теперь потерять и отца. Не могла позволить ему совершить глупость.

Не без меня.

У озера я замерла, чтобы отдышаться, прислонилась к дереву, прижав ладонь к ребрам, пытаясь прогнать боль. Вода была серым плоским зеркалом, и я посмотрела на небо, удивившись, что собрались тучи. Дождь был близко. Он будет позже, его может не хватить. Но это было лучше, чем ничего. Я приняла это как знак, пошла по северному берегу, где озеро встречалось с горами.

Я села и развернула веревку, завязала узлы через каждый фут, чтобы Кора могла по ней выбраться из норы. Я начну с нее. Потом найду отца. Я свернула веревку и повесила на плечо.

Напротив пересохшего дна озера вход в пещеру выглядел готовым проглотить меня. Не было видно отца, даже когда я подошла ближе, я не заметила следов на твердой земле или обрывков ткани на острых краях камней. Но я знала, что он был тут. Куда еще он мог пойти?

Глубоко вдохнув, я опустилась на живот и, с колотящимся сердцем в горле, поползла в пещеру, прижимая лампу к груди, как ребенка.

Я не сводила взгляда с выхода, думала о кусочке света, пока медленно пробиралась в их логово.

Как только туннель расширился, я повернулась, пошла на четвереньках, пока не смогла встать. А потом зажгла лампу. Сияние было другом в темноте, и хоть я знала, что меня это выдаст, я была благодарна за свет. Это успокоило сердце в моей груди, бьющееся, как птица в клетке.

Я прижала правую ладонь к стене и вспоминала путь, по которому сбегала. В этот раз я видела, где тропа расходилась, замерла на развилке, слушая. Было тихо, только колотилось мое сердце. Я взяла себя в руки, повернулась направо, направилась к дыре, пока не дошла до нее.

Я опустилась на колени и заглянула, увидела большие глаза Коры Рейд, поднявшей кулаки для боя. От этого она нравилась мне куда больше.

Я прижала палец к губам и ждала, пока она кивнет, а потом опустила лампу и взяла веревку. Хэтти лежала в яме лицом вниз, волосы разметались. Она не двигалась, не начала вставать. Может, ее не укусили, и она умерла как-то, но не вернулась. Я подумывала спросить Кору проверить, но Кора решительно не смотрела на нее, и нам не нужно было, чтобы она сломалась сейчас.

Я бросила край веревки Коре, подняла палец, указывая ей подождать. Веревку было не к чему привязать, и я обвязала ею свой пояс, завязала узел так, как учил отец. Я показала ей медленно руками, что я отойду, но дерну за веревку, чтобы она поднималась. Я сделала это дважды, чтобы она запомнила, и чуть попятилась.

Как только я решила, что была достаточно далеко, чтобы было безопасно, я встала на четвереньки, впилась в землю, пытаясь ухватиться, чтобы она могла подняться. Я решила, что если пригнусь и распределю вес, буду лучшей опорой для нее. Я потянула за веревку.

Как только она полезла, мое тело стало ехать, колени и ладони царапали камни. Под моими ступнями пропала земля, и веревка отдернулась. Кора подавила вопль, а я повернулась и увидела с ужасом, как близко была к падению.

Это не работало.

Я отвязала веревку и посмотрела на Кору. Ее глаза были большими и блестели, она подавляла крик, судя по дрожащему горлу, и я видела поражение, она пыталась смириться с тем, что я не могла ее вытащить.

Но я могла. И хотела.

Я отошла на шесть шагов, обвила веревкой руки, чтобы она не стерла мне ладони, согнула колени и раздвинула ноги. А потом дернула ее. Когда я не ощутила ее вес, я дернула веревку снова, чтобы она поняла намек.

Как только она стала подниматься, я прошла на два из шести шагов вперед, прикусила губу, чтобы не закричать от боли, когда веревка впилась в запястья и ладони. Я отклонилась как можно дальше, пока плечи не оказались параллельно с землей, не выпрямляла колени, отвечала на ее вес своим.

Я не пыталась тянуть ее, а представила, что корни выросли из моих ног и впились в землю, удерживая меня. Плечо грозило снова вылететь, все мышцы в теле ныли, но я не сдавалась.

Она помогла мне вылезти. Я могла сделать так для нее.

Я держала, пока все не покраснело перед глазами. Колени задрожали.

А потом я рухнула на спину, натяжение веревки пропало.

Когда я посмотрела, Кора сжимала край дыры, отчаянно пыталась выбраться, отбиваясь ногой. Подбежала к ней, взяла ее за руки и вытянула. Мы сели, тяжело дыша. Конечности стали желе, и Кора, наверное, была не в лучшем состоянии.

Я не ожидала, что она обнимет меня.

Мои глаза, закрытые пока я набиралась сил, открылись, я испугалась, что нас нашли, и меня сжал оланфуил. Но это была Кора Рейд, дрожала, уткнувшись головой мне в плечо, кожа была мокрой от ее слез. Я подвинулась, чтобы обвить ее рукой, неловко похлопала ее по спине, а потом отодвинула ее.

Я встала и поманила ее за собой. На эмоции не было времени.

Я свернула веревку, повесила на руку и взяла лампу. Кора двигалась скованно, но я торопила ее, вела по туннелю наружу. Я шла с ней, пока не стало видно выход. Я указала туда, прося ее уйти без слов.

Она покачала головой и настойчиво сжала мою руку.

Я в ответ вытащила пистолет и кивнула на туннель.

Она помрачнела, поджала губы и решительно посмотрела на меня. Она кивнула, словно разрешила мои действия, обняла меня еще раз на миг и ушла. Я смотрела ей вслед, пока не убедилась, что она выбралась на солнце в безопасность.

Когда я осталась одна, я повернулась к тьме, приготовила пистолет к выстрелам.

В этот раз я пошла прямо, глубже в гору, пытаясь сосредоточиться на том, что было вокруг и впереди. Тревога не отпускала меня, потому что в яме никого не было, кроме бедной Хэтти. Значит, остальных или не принесли туда, или их уже обратили. И от этого было больше оланфуилов, которых мне нужно было убить.

Тишина была зловещей, хотя мы с Корой были тихими, мы все еще издавали мелкие звуки. Ноги шаркали об камень, дыхание с трудом удавалось подавлять. Я была удивлена, что никто нас не услышал, не пришел проверить. И я была удивлена, что у них не было какого-то патруля. Они знали, что я была в курсе, где их логово, могли рассказать остальным. Они должны были выслеживать меня, быть на страже.

Или это была ловушка.

Я прижала палец к курку, ощущая, что пистолет готов к выстрелу.

Проход стал расширяться, и я замедлилась. А потом стены вдруг пропали по бокам, словно их стерли, и я оказалась в открытом пространстве, пол странно мерцал в тусклом свете лампы.

Я попала на дно старого озера. Я склонилась и увидела окаменевшие скелеты рыб, их кости сохранились на дне подземного озера. Камни когда-то были улитками, а теперь затвердели навеки, в камнях остались следы листьев и травы, похожие на перья.

Я шла дальше, страх сменился удивлением. Мой сапог задел что-то, что сдвинулось, и я увидела длинную бледную ракушку в форме конуса, ее обитатель давно умер. Я подняла ее и любовалась перламутровым покровом внутри. Я убрала ее в карман как талисман и продолжила озираться.

А потом увидела ее.

Моя мать стояла передо мной, выжидала, словно готовилась к этому мигу.

У ее ног неподвижно лежал мой отец.

Мой желудок сжался, холодный страх пронзил мое сердце. Потому я не дала ему попрощаться. Это должно было отогнать катастрофу. Это должно было сделать так, чтобы такое не случилось.

Моя мать шагнула ко мне, и я подняла пистолет, не сводя взгляда с отца. Это было нечестно. Я заметила, что моя рука дрожала, хотя раньше так не было. А потом я заметила, что я вся дрожала от страха, усталости и гнева, терзающих меня.

Она словно ощутила это — учуяла — и изогнула губы в улыбке, стало видно острые длинные клыки.

Она подняла палец к губам и махнула мне идти за ней.

Я покачала головой.

Она сделала это еще раз, помахала мне ладонью.

И сквозь горе и гнев я кое-что поняла.

Она не напала на меня. Она могла сделать это, пока я не смотрела, но нет. Она ждала, чтобы я увидела ее, ждала шанса пообщаться со мной. Она не подняла тревогу, не стала мне угрожать. Может, она не хотела мне навредить? Она могла желать поговорить со мной или даже помочь?

Может, он не был мертв?

Был лишь один способ узнать.

Я указала дулом на отца с вопросом во взгляде.

Она улыбнулась, но в этот раз не показала зубы, словно этим намекала, что все хорошо.

Этого хватило.

Я пошла, направляя пистолет на ее грудь, медленно шагая. Она следила, склонив голову, как птица или ящерица, лицо было бесстрастно-любопытным.

Вблизи она была жуткой: под бледной кожей виднелись темные вены, глаза были не полностью темными, как у других, но радужка была с коричневой кровью. Она выглядела хрупкой, высушенной, как дно озера. Ее волосы стали тонкими, и я видела, что местами они выпали. И я знала, что если она проживет еще тысячу лет, уже не будет похожа на мою мать. Она будет выглядеть как они, но меньше, лысая, темноглазая, лишенная человечности.

Может, когда-то они тоже были другими. До того, как мы приняли их за богов. Раса великанов, что жила тут задолго до нас. Или она вырастет на плоти и крови людей, которых раньше любила, разовьется, чтобы пугать и убивать.

Я медленно склонилась, следя за ней, прижала пальцы к шее отца в поисках пульса. Пальцы намокли, а пульса не было. И я поняла, что она сделала.

Я встала, палец прижался к курку.

Она настороженно отпрянула, помахала мне идти за ней. Она указала на меня, на свое ухо, сжала ладони.

«Выслушай. Прошу».

Я должна была развернуться и убежать, ждать на солнце, пока Рен завалит выход.

Я должна была выстрелить в нее, а потом в отца, чтобы он не обратился, и чтобы я не видела их такими, не проводила жизнь, зная, что они заперты тут. Не переживая, что однажды я выйду наружу и увижу их бок о бок, ждущих меня.

Но маленькая глупая частичка меня хотела выслушать ее. Семь лет я желала ее возвращения, а теперь она была тут, молила о минуте моего времени.

И хоть отец лежал у ее ног, я посмотрела в глаза мамы и кивнула.

Она посмотрела на пистолет. Я поняла, отодвинула барабан и убрала палец с курка. От тихого щелчка моя мать повторила жуткий наклон головы и слабо улыбнулась, словно гордилась тем, что я была послушной. Мне не нравилось, что я была рада, угодив ей.

Пистолет был разоружен. Я убрала его в карман, зацепила ручкой край. На всякий случай.

Она повела меня по дну озера направо, двигаясь тихо и грациозно, чего раньше я у нее не замечала. Появился проход, темное пятно на стене пещеры, и волна паники охватила меня, когда я оглянулась и не увидела путь, по которому пришла, туннель скрылся во тьме. Я знала, что проходов тут были десятки, они тянулись от подземного озера глубже под гору. Конечно, тут были и другие туннели, иначе где прятались остальные? Я ругала себя за то, что не отметила проход палкой или камнем.

Сердце трепетало, я шла за ней по проходу, пока мы не оказались в маленькой пещере. Стены блестели кварцем, отбрасывая на нас радугу. Ее кожа впитывала это, а по мне радуга плясала. В углу валялась груда тряпок, стены были в метках.

Я присела и посмотрела на них, желудок сжался, когда я увидела силуэты, нарисованные чем-то темным и коричневым. Женщина, мужчина и ребенок. Наша семья. В крови.

Я поняла, что это было ее место. Потому остальных не было в гроте. У них были свои пещерки, как эта, и они прятались там. Она привела меня в свое гнездо.

Я посмотрела на нее, она закрыла собой выход, и я поежилась от страха. Я совершила ужасную ошибку. Я позволила ей поймать меня.

Мы были теперь одного роста. Я поняла это, когда она шагнула ко мне. Она была раньше выше меня, но теперь мы были наравне. За семь лет я выросла, стала почти женщиной. А она стала монстром.

— Зачем я тут? — спросила я, хотя знала. — Чего ты хочешь?

Она открывала и закрывала рот, словно пыталась вспомнить, как его использовать. Я подозревала, что она не говорила за семь лет до этого ночи. Ей не нужно было. И когда она заговорила, голос был грохотом могил и земли. Голос был бездной.

— Дочь, — ответ и ласка.

Против моей воли меня наполнила тоска.

— Было больно? — спросила я.

Я в ужасе смотрела, как ком волос отвалился на ее руку с куском скальпа. Она стряхнула его, как насекомое, не переживая. А я вдруг вспомнила ее у трюмо, как она расчесывала волосы и говорила мне, что ей нужно было провести гребнем сто раз утром и сто раз на ночь.

— О, да, — она улыбнулась, ее зубы сияли.

Я полезла в карман, нашла пистолет, сжала рукоять. Палец отыскал спусковой крючок, а большой палец — курок. Даже если я успею выстрелить и попаду по ней, мне еще нужно было выбраться отсюда. Отыскать путь мимо остальных, которые точно выбегут из своих нор, чтобы поймать меня.

Было поздно. Я понимала, что умру. Временно.

— Закрой глаза, — сказала она. От ее дыхания воняло мясом и гнилью.

Я видела только ее зубы.

ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

— Элис?

Она пропала. Я моргнула и увидела Жиля Стюарта, прижатого к стене пещеры, его ноги бесполезно болтались, белые пальцы моей матери сжимали его горло.

Он не боролся. Он мягко улыбался, словно она была лучше всех, кого он видел.

Она оскалила зубы, понюхала его.

И когда ее язык проехал по его пульсу, он испугался.

— Элис, — повторил он с дрожью. — Это я. Жиль.

В ответ она зарычала, звук донесся и ее живота.

— Элис? — Жиль отчаянно посмотрел на меня.

Я ненавидела его. Так сильно, что едва могла дышать от этого. В груди не хватало места и для воздуха, и для презрения к нему. Но я не хотела смотреть, как мама вырывает его горло.

— Мам, — сказала я.

Она повернулась, скаля зубы, не узнавая меня.

Но я должна была попробовать.

— Не надо, — я шагнула вперед и вытащила пистолет.

Жиль заскулил, ее хватка сжалась, она широко раскрыла рот. Невозможно широко.

— Я люблю тебя, — проскулил он.

Ей было плевать на любовь. Она уже не знала, что это, но он не понимал. Он видел то, чего хотел больше всего в мире, то, что не мог получить. Это вернулось к нему, и он мог забрать это.

— Мы можем быть вместе, — выдавил он. Его штаны потемнели. Несмотря на его слова, он обмочился.

И хотя я ненавидела его, я подняла пистолет, оттянув курок, и направила на нее.

Она отпустила Жиля и повернулась ко мне.

Он обмяк на земле с огромными глазами, а она бросилась на меня и ударила так сильно, что я увидела звезды. Я выпустила пистолет, и он застучал по камням. Я рухнула на ее тряпки. Они гадко воняли, и я закашлялась, пытаясь выбраться. А потом она надавила на меня, вес был на моей груди, холодная ладонь прижалась к моему лицу, закрыла мой рот, она повернула мою голову в сторону. Другая прижала мою руку, пока я извивалась под ней, пытаясь вырваться.

«Я не умру так. Не умру в куче тряпок под землей, убитая существом с лицом моей матери».

Сила вспыхнула во мне, и я оттолкнула ее коленями. Она зарычала как зверь, толкнула меня на пол, слюна капала с ее клыков, пока она пыталась укусить меня.

А потом ее глаза опустели, она мертвым грузом обмякла на мне.

Я увидела серебряный блеск над ее плечом.

И застывшее лицо Жиля Стюарта, еще сжимавшего пальцы, словно он держал нож, торчащий теперь в спине моей матери, вонзенный по рукоять.

Я дала себе три секунды — три быстрых удара сердца — чтобы взять себя в руки, а потом столкнула ее с себя. Она уже стала рассыпаться, кожа слетала, становясь пылью. Я вытащила нож из ее спины, вокруг него кожа уже рассеивалась. Она пропала за секунды, остался лишь тонкий слой пепла на земле.

Я посмотрела на Жиля, его ладони дрожали.

— Я не хотел… — он умолк. — Это было для защиты. Ты сказала, серебро… Это было не для нее. Я любил ее.

И он взвыл.

Это был звериный вопль горя и потери.

Это был сигнал для оланфуилов.

Я сунула нож в карман, нашла в лохмотьях свой пистолет и схватила лампу.

Напоследок я увидела, как Жиль Стюарт на коленях собирает прах моей матери и прижимает к груди. Пыль сыпалась между его пальцев, пока он пытался поймать ее, удержать. Я оставила его в темноте и побежала.

Оланфуилы в их гнездах просыпались, яростно щелкали, проверяя друг друга. Я была как маяк, лампа покачивалась в руке, пока я пыталась вспомнить, откуда пришла, боясь останавливаться. Мои ноги стучали по земле, пока я бежала к выходу.

Я добралась до отца и споткнулась, горе пронзило меня. Я не хотела уходить. Я не хотела, чтобы он был похоронен тут. Мы только помирились. Все было хорошо.

Но оланфуил появился передо мной, старый, зубы желали моей плоти, и я выстрелила ему в грудь.

Я стреляла, пока бежала, выпустила еще три снаряда по быстрым белым мишеням, что пытались меня поймать.

Впереди появился свет, и голос кричал, но мои уши от шока не различали слова.

Маррен Росс поймал меня и толкнул за себя, направил дальше по проходу. Он побежал за мной, и я бросила лампу за его плечо в проход туннеля. Стекло разбилось, масло разлилось, и загорелся огонь. За ним кричали оланфуилы.

Мы бежали, потом поползли на четвереньках, огонь сиял за нами. Бутылки стояли вдоль прохода, и Рен просил меня быть осторожной. А потом я увидела сладкий свет мира снаружи, он манил нас домой. Надежда наполнила мою грудь.

Я сбила одну бутылку, учуяла спирт, когда содержимое разлилось. Я повернула голову и смотрела, как она катилась.

И увидела двух оланфуилов, ползущих за нами, тянущихся к Рену.

— Иди! — крикнула я ему, вытащила пистолет и прижалась к стене, чтобы он пролез мимо меня. Я повернулась на спину, оланфуил тянулся когтями к моей лодыжке.

Его пальцы сжали мою лодыжку и потянули к себе, а я прицелилась, закрыла глаза от вспышки и выстрелила. Но не по оланфуилу, а по бутылке рядом с ним. Первая пуля не попала, и я выругалась и выстрелила снова.