Плыть против течения

Отражение луны было дорожкой на воде озера, и я замерла у дома, разглядывая этот вид в последний раз, вдыхая запах воды, камышей и ила. Вид был как из сказки, все было черным и оловянным, камыши стали серебряными от лунного света, тени между ними были черным бархатом, а вода мерцала, словно под поверхностью были тысячи звезд.

Я буду скучать по этому. Я сохраню эту картинку в сердце. Даже если я не хотела, я буду это вспоминать, так что не спешила и запоминала детали.

Последний взгляд, и я повернулась к дому. И застыла.

Высокое, белое как кость существо стояло между мной и входной дверью.

ОДИННАДЦАТЬ

Оно стояло спиной ко мне, смотрело на дверь. Оно было под три метра ростом, кожа была бледной, как у трупа. У него не было волос, голова и длинные конечности были лысыми. И на нем не было ни одежды, ни тряпок. Я видела ребра и каждый позвонок на его спине, ягодицы были плоскими, кожа на запястьях и лодыжках натянулась, будто оно голодало.

Оно медленно развернулось, и я замерла, сжимая камень в руке до боли.

Шок пробежал по мне, пока я разглядывала его — глаза были огромными, но подернутыми пленкой, нос был как две дыры, как у змеи. Губы были белыми, как вся его кожа, тянулись широко на его лице. Я не могла понять, был это самец или самка, пах был полностью гладким, а грудь — плоской.

Это точно был не человек.

Все мое тело стало ледяным, пока оно смотрело на меня, странно поворачивая голову, но взгляд был не сосредоточен, не попадал по моим глазам. А потом оно подняло голову. Оно явно нюхало воздух. Оно не могло меня видеть, а пыталось отыскать по запаху.

Я не шевелилась, сомкнув колени.

Оно склонило голову. Длинный ноготь — нет, коготь — на конце тонкого пальца с множеством суставов постучал по бедру, пока оно нюхало воздух снова.

Я ощутила ветерок у лица. Я стояла так, что ветер уносил запах за меня, к озеру.

Но оно все равно знало, что я была тут. Просто ждало, пока я себя выдам.

Дом за ним стал темным. Отец, видимо, потушил свечи на кухне и пошел в другую часть дома к своему кабинету.

Если он выглянет в окно кухни, увидит меня. Увидит это.

«Выгляни, папа. Прошу. Пожалуйста, выгляни», — думала я, слеза катилась из глаза.

Существо повернулось к дому, склонило голову и слушало. А потом молниеносно повернулось и побежало к сараям.

Я не двигалась. Не могла. Их могла быть стая за мной, я не могла знать наверняка. Это точно была ловушка, и меня спасло лишь то, что я не двигалась.

Где-то слева у сарая я услышала крик. Звучал как крик женщины, которую убивают.

Этот же крик я слышала несколько ночей назад за окном спальни.

Это был не лух.

Ставни моего окна приоткрылись, привлекая мое внимания. А потом отец распахнул их, уставился на меня, приросшую к месту, мои щеки блестели.

Он пропал, через миг входная дверь распахнулась. Я бросилась в дом, рухнула на пол, ноги больше не работали.

Я не могла отвести взгляд от двора, ожидала, что бледное существо вот-вот придет за мной.

Отец запер дверь на засов, я увидела в его руке готовый для выстрела кремнёвый пистолет. Он прошел мимо меня на кухню, и я услышала, как он отодвинул стул, вытащил пробку из бутылки и налил жидкость в стакан.

Он вернулся, подхватил меня как ребенка и отнес на кухню. Моя юбка была мокрой и холодной у ног, и я поняла, что обмочилась. Стыд пылал во мне, но он не заметил, опустил меня на стул у печи.

Он открыл дверцу, и жар ударил мне в лицо. Отец сунул стакан мне в руку.

— Пей, — сказал он, и я послушалась, ощутила жжение виски, стекающего по моему горлу в желудок. Было больно, но я была жива.

Я взглянула на него. Он прошел к рукомойнику, склонился и выглянул в окно. Я тоже невольно посмотрела туда, боясь, что увижу существо, слепо глядящее на меня.

Но в окне было видно только его отражение.

Он закрыл ставни и подошел ко мне, снова наполнил стакан.

— Теперь медленно, — сказал он, и я сделала глоток, другой, пока не заметила, что стакан перестал дрожать.

Он смотрел на меня, а потом сказал:

— Ты видела одного.

Я кивнула.

А потом поняла слова. Одного. Значит, их было больше. И он знал о них.

Я теперь понимала. Его ярость, когда он застал меня снаружи ночью. Его запрет выходить из дома. В этом появился смысл. Он знал, что они были там. И он не сказал мне.

— Что они? — спросила я.

Он долго молчал.

— Ты помнишь, зачем создали роль наомфуила? Что его работой было разбираться с богами озера? — сказал он, наполняя стакан себе и садясь за стол, его глаза были темными. — То, что ты увидела сегодня, это то, что наш народ когда-то считал теми богами.

Сначала я подумала, что не так его расслышала.

— Боги, которых должно было убить землетрясение? — он кивнул. — То было божество?

— Нет, — тут же сказал он. — Это не боги. И никогда ими не были. Просто так народ объяснял то, что они не понимали, существ, которых не могли объяснить, — он сделал паузу, посмотрел на меня поверх края стакана. — Понимаешь?

— Айе, — сказала я, виски сделало меня смелой. — Они не боги. Хотя понятно, почему кто-то мог посчитать белое лысое существо без половых органов божеством.

Губы папы дрогнули, и на миг я подумала, что он улыбнется. А потом его лицо снова стало строгим.

— Тебе не нужно переживать из-за них. Они тебя не побеспокоят. Я прослежу. Лучше забудь то, что видела.

Он шутил? Как мне это забыть? Я покачала головой, вопросы полились из меня:

— Они опасны? Их там много?

— Альва…

— Где они живут? Почему я не видела их раньше? Они уходили? Они мигрируют?

— Прошу, милая, — рявкнул он. — Хватит. Я тебе сказал, — он вытер ладонью лицо. — Тебе не нужно беспокоиться. Отдохни, — его тон давал понять, что это было не предложение.

Я закрыла рот, подавив возражение. Мне нужно было играть по правилам.

— Хорошо. Спокойной ночи, — сказала я и медленно встала.

Отец кивнул, отвел взгляд и открыл печь. Огонь сиял в его глазах, отражаясь, плясал, словно он был дьяволом. От этого по мне пробежала дрожь.

Я добралась до двери, и он остановил меня.

— Постой, — сказал он. — Ты собираешься завтра в деревню? Отнести свою работу почтальону?

— Да, — я ждала, что он запретит, прикажет мне остаться в доме, но он просто кивнул. — Ответишь мне на один вопрос? — спросила я. — Если они не боги, то что это?

Его лицо опустело.

— Кое-что другое. Иди спать. Я разберусь с этим. Доверься мне.

Этого я сделать точно не могла.

Я покинула комнату на дрожащих ногах, списав это на виски и остатки страха. Я заперлась в ванной, разделась, вытащила конфеты из кармана. Я оставила грязную юбку на полу и помылась.

Когда я закрыла глаза, я снова увидела существо, повернувшееся ко мне. Зубы застучали, хотя я не ощущала холод.

Я укуталась в шаль и отправилась в свою комнату. Отец стоял у моего окна, запирал ставни на ключ.

— Для спокойствия, — хрипло сказал он, обошел меня, не глядя мне в глаза, закрыл за собой дверь. Он оставил свечи на стуле у моей кровати, три были приклеены к блюдцу с воском.

Я присела на корточки и заглянула под кровать. Моя сумка была на месте, в тенях, и я добавила в нее конфеты, а потом придвинула ее к стене. Утро наступит не скоро. И если бы у меня не хватало причин бежать, существование этих богов — или кем они были — все решило бы за меня.

Я переоделась в ночную рубашку и забралась в кровать, решив, что не помешало бы оставить свечи гореть этой ночью. А потом я накрылась одеялом с головой. Стены ощущались слишком тонкими, недостаточно сильными, чтобы удержать тех существ. Я сжалась в комок, подвинула подушку и побеспокоила письма, которые я написала Жилю. Я села, сжимая по одному в руке. Казалось, я писала их давным-давно.

Мне нужно было написать еще одно. Предупредить жителей, что тут монстры, на случай, если отец это не сделает. Они имели право знать, с чем могли столкнуться. Я вздохнула. Я сама не знала, с чем они столкнутся. Не со старыми богами, точно. С чем-то другим.

Будто это помогало.

Я решила сделать это утром перед тем, как уйду. Надеялась, что тогда станет понятнее. Решив все, я убрала первые два письма под подушку и забилась под одеяло.

Страх — забавная штука. Мгновения назад я переживала, что стены не защитят от того существа, но теперь виски согревал мои вены, сердце снова билось нормально, и под одеялом, как в детстве, я ощущала себя… если не безопасно — потому что я давно не ощущала себя безопасно — то хотя бы уверенно. Даже шум отца с кухни успокаивал впервые за годы, потому что это означало, что я была не одна. Я была рада, что он был тут этой ночью, и что он выглянул наружу. Иначе… Я прогнала эту мысль. Он выглянул. И пришел за мной. Я была благодарна.

Я все еще дрожала от мысли о лице существа и ладонях, и я понимала, что будет хуже, если я задую свечи и останусь во тьме, но пока страх казался терпимым. Помогало то, что снаружи было тихо, лишь знакомо шуршало озеро. Я погрузилась в парящее ощущение, которое придало мне виски. Я оставила свечи гореть и не думала о существе, пока веки опускались.

Я уснула.

* * *

В комнате было темно, когда я проснулась, только золотая полоска света дня проникала меж ставен.

А потом я все вспомнила.

Я села, задыхаясь, словно вырвалась из воды, ладонь сжимала ночную рубашку.

Бледная кожа, без волос, слепое. Широкий рот. Ужасные пальцы.

Я резко вылетела из кровати и распахнула дверь спальни.

— Папа? Папа? — позвала я.

Его тут не было.

Я проверила каждую комнату: ванную, его кабинет, его спальню, кухню. Везде были закрыты ставни, и когда я попыталась их открыть, оказалось, что все заперты. Я поискала ключ в одном из замков, но его там не было.

Подходя к входной двери, я уже знала, что ожидать, хотя это не помешало мне ударить по ней кулаком и выругаться.

Он запер меня внутри.

То ли для безопасности, то ли чтобы не бать мне побежать с криками в деревню, он сделал меня пленницей.

Я прижалась лбом к двери. Как мне покинуть сегодня Ормскаулу, если я не могла даже покинуть дом?

ДВЕНАДЦАТЬ

В свете свечи я обыскивала дом, выдвинула все ящики на кухни, перевернула все чашки и миски, порылась в банках, просыпая бесполезные мелочи на стол. Я нашла сломанные прищепки для одежды, пуговицы, ржавые гвозди, тупой перочинный нож, но не ключ. Тот, что от двери, он точно забрал с собой, но запасной от ставен мог еще быть тут, нужно было просто его найти. В своей охоте я оставляла след разрушения, оставляла все валяться, если упало.

В кабинете отца я опустила свечу на столик у его кровати, подняла матрац и заглянула под него. Я проверила выдвижные ящики, перевернула его обувь. Я вытащила всю одежду из сундука, прощупала карманы, вывернула их, но ничего не нашла. Я даже попыталась отыскать, есть ли у него половицы, которые можно поднять, как у меня. Но ключа не было, и мое сердце колотилось как барабан.

Мне было все равно, вернется ли он, поймает ли меня. Мне нужно было сегодня уйти отсюда. Это был мой шанс, возможно, единственный. Я для этого работала и копила деньги.

Мне нужен тот ключ.

В его кабинет я пришла в ярости, была человеком-ураганом, терзающим дом, не переживающим, что на пути, уничтожу ли я это. Я остановилась, когда увидела, что оба ружья и пистолета пропали из шкафа. Я проверила запасы пуль и пороха, их стало намного меньше.

Отец отправился убивать богов.

Я обыскивала комнату, вытаскивала книги и проверяла за ними, встала на диван у окна и ощупала полки сверху, порылась в ящиках стола. Сердце сжалось, когда я нашла кожаный мешочек с силуэтом ключа, а потом вытащила его и поняла, что он слишком маленький для ставен и не той формы. На конце была звезда с двенадцатью кончиками, сужающаяся, как стрела, и широкая дыра позволяла легко его держать. Я не знала, для чего он был, и я не это искала.

На дне того же мешочка я нашла маленькую фотографию мамы и замерла. Я не видела это фото раньше. Я поднесла его к свече и рассмотрела. Она была юной, чуть старше меня. Поразительно, как мы были похожи: те же широкие щеки и острая челюсть, те же дерзко изогнутые губы. Если бы не мои темные волосы и глаза, я могла быть ее близнецом. Я убрала фото и ключ в карман и задумалась, что делать дальше.

Я одно место не проверила, но он не посмел бы.

Или посмел?

Я вернулась в коридор со свечой в руке, повернулась к закрытой двери комнаты.

Она была закрыта с той ночи. Насколько я знала, отец туда больше не заходил. Как и я. Эта комната была особенной для мамы, даже до того, как она стала ее памятником.

Но только в этой комнате я не проверяла. Только туда он не ожидал, что я зайду.

Я стиснула зубы и расправила плечи, а потом открыла дверь.

Я сразу поняла, что его тут не было. Ставни были закрыты очень-очень давно, в комнате пахло затхло. Пыль начала плясать, когда в комнату проник свежий воздух, мерцая в свете свечи. Я глубоко вдохнула и прошла внутрь.

Я забыла, как красиво там было. Мама украсила все под свой вкус: на стенах были обои в цветах, два длинных низких дивана были в желтом шелке с розовыми розами. Изящные столики с длинными ножками, резные шкатулки с перламутром и черепаховой костью. Красивые вещи, которые она принесла сюда из дома после смерти ее родителей и переезда брата. Перед тем, как Жиль начал строить свою империю, семья моей матери была самой богатой в Ормскауле.

Я прошла по пыльному ковру, открыла коробку и увидела внутри сосновые, теперь старые, свечи. Я взяла одну и понюхала, но запах давно пропал.

Боевой настрой угас, и я опустила свечу и закрыла коробку.

Я подавлено закрыла дверь комнаты мамы и вернулась в кабинет. Можно было убраться. Глаза жгло, и я их терла.

— Я не буду плакать. Нет, — пробормотала я сквозь зубы, проходя к стеллажу.

А потом моя лодыжка подвернулась, ручка прокатилась под моей ногой. Я пыталась вернуть равновесие, размахивая руками, но без толку. Я впилась в подушку дивана у окна, чтобы хоть как-то остановить себя.

Она оторвалась с шумом, и я рухнула на пол, крича, ударившись позвоночником, зубы громко щелкнули, сотрясая голову. Свободной рукой я уперлась в пол, прикусив губу, чтобы не кричать дальше. Было ужасно больно.

Когда в ушах перестало звенеть, я медленно поднялась на ноги, потирая поясницу и глядя на диван у окна. Полоски ткани лежали на голой деревянной вершине, куда раньше крепилась подушка. Я оторвала ее полностью. Сердце сжалось от осознания, что я не могла ее присоединить.

Я опустила ее на место, надеясь, что отец не заметит, и заметила маленькое отверстие в вершине сидения того же размера, что и странный ключ, который я только что нашла. Мой рот раскрылся от осознания.

Это был не диван, а сейф, встроенный под окном. Подушка на нем не давала этого понять.

Я забыла о боли и вытащила ключ из кармана. Я повернула его, и замок щелкнул, ключ стал ручкой. Я подняла крышку.

И пялилась.

Внутри лежало семь книг, замотанных в кожу и укутанных в мягчайшую шерсть. Я подняла одну — она была того же размера, что и дневники наомфуила на полках, но была такой старой, что, когда я открыла ее, бумага стала рассыпаться. Я быстро вернула ее на место, пока книга не разлетелась. Следующие две были такими же хрупкими, и я их не трогала.

Но четвертая казалась крепче, и я села на пол, скрестив ноги и опустив ее на колени. Обложка была мягкой, как замша. Это было что-то дорогое. Я открыла ее и осторожно коснулась страницы, обрадовалась, что она осталась целой. И я начала осторожно листать книгу.

Я не могла ее читать. Старые книги, которые я видела, были написаны на старом шотландском, и для их чтения мне нужна была помощь, но это нельзя было сравнить с этой книгой. Там были символы, а не слова. Это был или какой-то код, или язык древнее старого шотландского. Я посмотрела еще пару абзацев, но ничего не понимала.

А потом открыла следующую страницу и увидела.

Весь страх прошлой ночи вернулся в трехкратном размере, мои пальцы сжали воротник ночной рубашки от паники, которую я вспомнила.

Художник был хорошим, тут я не спорила. Чернила выцвели, напоминали старую кровь, но картинки были четкими и с деталями. Существо, которое я видела прошлой ночью, было в этой книге, и оно было нарисовано много раз.

Я смотрела на картинки и не могла отвести взгляд. Я видела, почему увиденное показалось мне неправильным, неуместным. Не похожим на человека. Его конечности были слишком длинными, и существо было вытянутым, почти хрупким от этого. Оно не выглядело так, словно должно было выдерживать свой вес, и на нем не было ни капли жира или мяса. Оно выглядело как мертвец. Или голодающий. Кожа да кости.

Я смотрела. На следующих картинках были лица, поражающие деталями. Глаза существ на этих картинках были яркими и настороженными, а не подернутыми пленкой, как у того, что я видела. Может, это была аномалия, или то существо было старее, чем эти в книге. Уши были высоко на голове, чуть заостренные на концах. Губы были такими же, длинными и тонкими, а нос был двумя отверстиями в центре лица. Кожа была затененной, словно была шершавой на ощупь.

Хотя я не собиралась выяснять.

Я открыла следующую страницу и столкнула книгу с колен, ругаясь.

Все волоски в теле стояли дыбом, дыхание застряло где-то между ртом и легкими. Я не хотела еще раз туда смотреть, но заставила себя, руки дрожали, пока я притягивала книгу на колени и находила еще раз страницу.

Если бы существо открыло рот прошлой ночью, мое сердце взорвалось бы. Картинка была нарисована так, словно существо застыло, смеясь над смотрящим, и это ужасало.

Его пасть была дырой, что тянулась через все лицо, внутри были два ряда зубов. Задний ряд был короткими зубами, тонкими, как иглы, и ужасно острыми, они собирались тесно, пересекались, словно выросли в спешке.

Передний ряд состоял из четырех зубов. Две пары клыков на тех же местах, что и мои, но мои были четвертью длины этих. Клыки существа были такими длинными, что я не знала, как они умещались в закрытом рте.

Как такое можно было назвать богами? Демонами, сбежавшими из глубин ада, — возможно, но не богами. Я не могла представить, как художник это увидел, да и не хотела.

Я затерялась в картинке, глядела на нее, а потом что-то ударило во входную дверь, и я вздрогнула.

Я поднялась на ноги, оставила книгу на полу и огляделась в поисках оружия, проклиная отца за то, что он забрал пистолеты и оставил меня как наживку.

Я подумала о ножах на кухне и побежала по коридору, сердце гремело в такт с грохотом двери.

— Альва? — позвал голос из-за двери. Он был высоким от страха, но я его знала. — Альва? Ты там?

— Рен? Рен! Я тут! Тут! — я прижалась к двери, словно могла пройти сквозь нее.

— Альва! — повторил он. — Ты в порядке?

Я слабо рассмеялась.

— Неплохо. Папа запер меня. Ставни и дверь. Я не могу выйти.

Пауза.

— Хочешь, я тебя вытащу?

— Нет, мне нравится быть в плену, — рявкнула я, не успев себя остановить.

Я услышала смех в его голосе, когда он ответил:

— Тогда я просто проигнорирую топор рядом с дровами?

Надежда поднялась во мне, но я размышляла.

— Не дверь, — сказала я. — Окно ванной, — оно было маленьким, и его было бы легко закрыть досками. — Сзади.

— Встретимся там.

Я отправилась в ванную и вспомнила, что была в ночной рубашке, прилипшей к спине из-за пота, а грязная юбка осталась на полу с прошлой ночи.

— Постой! — крикнула я, скомкала юбку и унесла ее в комнатку дальше по коридору, бросила в корзину белья и вымыла руки. Потом я сбегала в свою комнату и быстро надела единственную одежду, которую не сложила в сумку, волосы были спутанной черной гривой. — Можно, — крикнула я, вернувшись в ванную. — Я готова. Целься в замок.

Через миг я услышала, как внешние ставни разбились, а потом треснуло толстое стекло.

— Назад, — крикнул Рен, и я послушалась, а он выбил стекло.

Топор расколол ставни, оставив дыру на шесть дюймов левее замка.

— Ой, — сказал Рен. — Промазал.

— Это точно, — я дико улыбалась.

Я ждала на пороге, кривясь с каждым ударом по дереву, он не попадал в одно место дважды. Когда он сделал так много трещин, что они стали напоминать невод, он пробил ставни топором и повернул его, чтобы убрать обломки. А потом появилось его лицо, щеки раскраснелись от усилий, волосы торчали. Он просиял, радуясь собой.

— Добрый день, милая девица. Полагаю, вы заказывали спасение.

— Хватит играть, лезь сюда, — сказала я. Я не знала, ходили ли те существа днем, но они точно слышали грохот. Как и мой отец, если он был неподалеку.

Я стала убирать дерево, ругаясь, когда занозы впивались в ладони, а Рен делал так с другой стороны, пока окно не стало расчищенным.

— Привет, — он уселся на подоконник. — Ты в порядке?

— Насколько это возможно.

Он запрыгнул в комнату и плохо приземлился на кривую ногу. Но это не помешало ему пройти, хромая, ко мне и взять меня за руки, он окинул меня взглядом с удивительно серьезным лицом.

— Что происходит? Почему твой папа запер тебя?

Я замешкалась. Я хотела предупредить Ормскаулу про существ перед тем, как уехать. И я все еще собиралась уехать — теперь особенно. Оставаться и бороться с монстрами было бредом для желающих умереть. Для героев. Не для меня. Я хотела выжить. Но Рен, которому не доверяли почти как мне в деревне, не был отличным вариантом на роль гонца. Но вариантов не было.

— Идем со мной, — сказала я и повела его в кабинет. — Мне нужно кое-что тебе показать.

Он следовал за мной медленно, заглядывал во все комнаты дома. Он замер у моей спальни, и я закрыла дверь.

— У меня разве не экскурсия? — спросил он, пошевелив бровями.

— У тебя будет подзатыльник, — пошутила я, хотя слабая улыбка увяла, когда мы вошли в кабинет. Книга ждала на полу, еще открытая на странице с пастью чудища. Я подняла ее на стол и отошла. — Поэтому мой отец запер меня. Из-за этих существ. Я увидела одно прошлой ночью.

Рен посмотрел на книгу и скривился.

— Ты это видела? — я кивнула. Он молчал миг, глядя на рисунок. — Где?

— У дома. На пути с праздника я замерла посмотреть на озеро, а когда повернулась к дому, оно стояло между мной и домом.

Рен посмотрел на меня.

— Ты же не шутишь?

— Нет. Не шучу.

— Где ты нашла эту книгу?

— Она была спрятана. Заперта. Их там еще шесть, — я указала на диван у окна. — Я думала, что это могли быть дневники наомфуила, только старые. До землетрясения.

Я смотрела, как он пытался решить, верил ли мне. Он смотрел то на меня, то на книгу, кусая губу, взвешивая все, и я затаила дыхание, надеясь без надежды. Если я не смогу убедить Рена, я не смогу убедить никого.

Он помрачнел, и я поняла, что потеряла его.

— Послушай, — сказал он. — Чем бы они ни были, что бы ты ни видела прошлой ночью, не важно. У тебя есть проблема важнее. Я пришел предупредить тебя, что Жиль Стюарт ступил на тропу войны. Он хочет поймать твоего отца.

Мою шею стало покалывать.

— Зачем?

Рен помрачнел.

— Когда мы ушли прошлой ночью, праздник остановили, и всех разослали домой. А утром первым делом группа мужчин пошла искать лошадей Джима Баллантина. Они нашли их в лесу. Все мертвы, — он сделал паузу. — И в них не было крови.

— Ого, — я сглотнула. Взгляд упал на рисунок существа, и я сложила дважды два, а потом помолилась, чтобы оказалось, что я ошибалась. — Я не понимаю, как это связано с моим отцом? Он был тут прошлой ночью. Я могу поручиться.

— Это не все, — он сделал паузу. — Хэтти Логан и Айлин Андерсон не дошли домой. Они шли по тропе с Корой и остальными, а потом отправились к Логанам, но они не дошли, и с тех пор их никто не видел.

— Может, они заблудились? — сказала я. — Или… У Айлин могли начаться роды, и Хэтти осталась с ней.

Рен покачал головой, помрачнев.

— Шаль Айлин они нашли у моста. Изорванную, по словам Гэвана. И в крови.

В этот раз мы оба посмотрели на книгу.

— Гэван и его поисковый отряд пришли ко мне около часа назад и хотели знать, видел ли я что-то необычное, — продолжил Рен. Он не смотрел мне в глаза, продолжая. — Альва, я сказал ему, что твой отец якобы видел безумного луха. И он сказал Жилю. Я миновал их на площади по пути сюда. Жиль собрал толпу и говорил им, что виноват только один.

Я закрыла глаза, думая о шуме прошлой ночью на празднике. О свете огня, музыке, пении и танцах. О жаре, который мы все источали. О жизни. Мы зажгли маяк посреди Ормскаулы, и те существа пришли, как мотыльки к свече.

— Альва?

Рен глядел на меня.

— Ты меня слышала? Жиль придет сюда. Он, наверное, уже в пути.

Ясное дело. Он ждал этого шанса. Он не смог наказать моего отца за мою маму, но заставит его как-то заплатить за Хэтти и Айлин.

И он должен был заплатить. Он знал об этих существах, но ничего не делал, никому не сказал. Если Хэтти и Айлин были мертвы, то их смерти были на нем, как и смерть моей матери.

— Ты побледнела, — сказал Рен. — Хочешь воды?

Я кивнула, и Рен взял меня за руку. Мы прошли на кухню. Я села, а он наполнил стакан. Я стала пить, вода была на вкус немного похожей на дым и торф, виски с прошлой ночью остался на стенках стакана.

Я посмотрела на часы. Два часа до отбытия Дункана. С ним пропадет мой последний шанс. Я так долго ждала, столько трудилась для этого.

— Тебе нужно идти, — сказала я, встав. — До того, как придет Жиль. И мне нужно убрать. Забить окно.

— Я его заколочу.

— Нет, лучше это сделаю я, — я взглянула на часы.

Рен проследил за моим взглядом.

— Что такое? Почему ты все смотришь на часы?

— Не смотрю, — рявкнула я. — Просто тебе нужно идти.

Повисло молчание. А потом понимание озарило лицо Рена.

— В час уезжает почта, да? Я слышал, как ты вчера спрашивала у Дункана.

— О, что ж такое, — я зашагала, но Рен поймал мое запястье пальцами.

Он разглядывал мое лицо, щурясь.

— Дункан предложил подвезти тебя? Нет… ты же не хочешь уехать скрытно?

Я заставила себя звучать спокойно:

— Маррен Росс, я скажу вот что: у тебя сильное воображение. И это говорит тебе девушка, видевшая прошлой ночью монстра.

— Ты зовешь меня полным именем, только когда врешь, — радостно сказал он.

Он вдруг отпустил меня и побежал к моей спальне.

Я последовала за ним, увидела, как он неловко опустился на колени и заглянул под мою кровать. Он хитро улыбнулся мне и стал вытаскивать сумку.

— Если ты не планировала уехать, то что же…

Мы оба застыли, услышав топот сапог за моим окном. Наши взгляды пересеклись, он был в ужасе, как и я. А потом ключ повернулся в замке.

ТРИНАДЦАТЬ

Я прошипела Рену лезть под кровать, не ждала, чтобы проверить, послушался ли он, а выбежала в коридор, сердце билось в горле. Папа. Он увидит, что я сделала. Его спальня и кухня были разгромлены, дерево и стекло усеивали пол в ванной. И в его кабинете был испорчен диван, лежали запрещенные дневники наомфуила, один из них был на его столе, открытый всему миру.

Мой отец вошел в дом, ружья были в его руке, одежда была в грязи.

Он вздрогнул, увидев меня в коридоре. А потом посмотрел на свою спальню за мной, где были выдвинуты ящики, его вещи валялись на полу. Когда он повернулся ко мне, его глаза пылали яростью.

Он повернулся и пошел к своему кабинету.

— Альва, — рявкнул он поверх плеча. Иди сюда.

Все тело бежало мне кричать, но я заставила себя идти. Я замерла на пороге, смотрела, как отец разглядывал дневник.

Он опустил ружья на стол по бокам от книги, рядом с ними — мешок со снарядами. А потом он вздохнул, закрыл на миг глаза, зажал переносицу.

— Зачем ты это сделала? — тихо сказал он. — Зачем ты посмотрела?

Я не могла двигаться. Не могла говорить. Я не могла сделать ничего, только смотреть, как он вытащил кремнёвые пистолеты из кобуры на поясе. Он опустил один на стол, а другой…

Другой он держал в ладони.

И я поняла, что умру как моя мать.

Все происходило медленно, пальцы отца сжали рукоять пистолета, он поднял голову, посмотрел мне в глаза, и его глаза были холодные. Я подумала на миг о Рене, спрятанном под моей кроватью. Я надеялась, что ему хватит ума остаться там, пока не появится шанс сбежать.

«Вот все и закончится».

Я почти радовалась.

Но потом проступила паника — я не хочу умирать, не как она, без оружия и надежды.

Я услышала шелест, будто крылья, будто смерть приближалась, и я склонилась, делая себя меньше, закрывая голову, повторяя снова и снова: «Я хочу жить. Я хочу жить».

Меня вдруг подняли, отец сжимал мои плечи, и мы оказались лицом к лицу. Пистолет уже лежал на столе.

— Что такое, Альва? — его голос был хриплым, потрясенным. — Что, по-твоему, я собирался сделать?

— Ты пристрелил ее… — слова вырвались из моего рта.

Он застыл.

— Что?

— Ты застрелил ее, — громче сказала я.

Отец отпустил меня и отшатнулся к столу.

— Я слышала, — семь лет страха, горя, гнева и ошеломления бушевали во мне, как лавина. — Я слышала, как вы ссорились, как она закричала, а потом ты выстрелил в нее. Четыре раза. Бам. Бам. Бам. Бам, — выдавила я свои слова-пули.

Он смотрел на меня, лицо посерело.

— Альва, я…

— Я знал, — мы оба повернулись на голос на пороге. — Все это время. Я был прав.

Жиль Стюарт стоял в коридоре, Джим Баллантин и Диззи Кэмпбелл, пекарь, были за ним. Лицо Жиля было маниакальным, почти злорадным, его улыбка искривилась, словно он застыл между смехом и криком.

Я повернулась к отцу. Его глаза были большими и полными паники. Мы оба посмотрели на пистолеты на столе, он потянулся, а я бросилась туда и подвинула их.

— Нет, папа. Хватит!

А потом Диззи Кэмпбелл оттащил меня, а Джим Баллантин, мускулистый от лет работы с конями, тягающими грузы, завел руки отца ему за спину и опустил его на колени.

Диззи крепко держал меня, но мягко прижимал мои руки к бокам. Но я не боролась. Мой отец тоже не боролся. Он был послушным, как ягненок.

Было неприятно смотреть на такого отца, тихого и послушного, опустившего голову, как при молитве. Годами он был моим врагом, ходячим кошмаром, который закалил мои сердце и разум. Весь мой мир строился на том, что его нужно сохранять счастливым, чтобы я была в безопасности. И я должна была радоваться в этот миг.

Но нет. Это ощущалось неправильно. Не такой конец я представляла. Я не думала, что придется видеть это.

Жиль подошел ко мне. Он сжал мой подбородок и покрутил мою голову.

— Ты мне соврала, девочка моя, — мягко сказал он. — Я спрашивал после того, как твоя мать пропала, ранил ли он ее. Ты сказала, что нет, что она ушла.

— Она была ребенком, — зарычал мой отец.

— Она теперь не ребенок, — сказал Жиль, и что-то в его тоне вызывает зуд на моей коже.

Мой отец тоже это услышал, похоже, потому что его взгляд потемнел.

— Отпусти ее. Тебе нужен я.

Жиль повернулся к нему с кривой улыбкой.

— Веди его в тюрьму, — приказал он Джиму Баллантину, который не мешкал.

Мой отец встал и посмотрел мне в глаза.

— Прости, — сказал он.

Я отвернулась, кривясь, когда услышала, что он споткнулся, когда Джим выталкивал его.

Жиль повернул голову к Диззи.

— Иди с ним. Я разберусь с мисс Дуглас. И забери оружие — это улики.

Диззи послушался, забрал пистолеты и ружья отца и унес их из дома, оставив меня с Жилем.

Он окинул меня взглядом, словно на рынке, взгляд задержался на моих ногах, груди, лице. Я отчасти ожидала, что он откроет мне рот и проверит зубы. Я была в опасности, и я знала об этом.

— Тебя тоже можно повесить, — сказал он. — Вы хорошо висели бы вместе. Ты — безделушка, Альва. Ты соврала мне. И шерифу.

Во рту пересохло.

— Выбора не было, — сказала я. — Я боялась, что он убьет и меня. Я боялась семь лет.

Жиль рассмеялся.

— О, да. Играй. Делай большие глаза, заставляй голос дрожать. Судье это понравится.

— Это правда.

Он кивнул после паузы.

— Тебе повезло. Я тебе верю. Потому не арестую тебя, — он улыбнулся. — Я возьму тебя с собой домой. Хватит бегать среди глуши. Так будет безопаснее.

Я скрипнула зубами.

— При всем уважении, я так не думаю.

— Ладно тебе, ты не хочешь оставаться одна на горе, — он шагнул ко мне, его голос стал ниже. — Я богатый, Альва, и ты знаешь это. Ты видела мой дом — роскошь, которая нужна любой девушке. Ты не будешь ни в чем нуждаться.

Я пыталась придумать повод остаться.

— Как насчет озера? Кто-то должен приглядывать за ним.

Лицо Жиля стало уродливым, и я поняла, что ошиблась.

— О, точно. Еще одно. Почему мне не сообщили, что уровень озера так упал? Земля вокруг камышей почти высохла. Как мне быть с мельницей, если воды мало?

— Это ваша мельница тратит воду, — рявкнула я, не сдержавшись.

— Осторожнее, девочка, — он оскалился, скривив губы от гнева. — Ты зависишь от моей щедрости.

— И я благодарна, — сказала я, пытаясь так и звучать. — Но вы видите, что за озером нужно следить, особенно теперь. Без моего отца только я знаю, как.

Жиль пожал плечами.

— Это не должно быть сложно. Низко — плохо, высоко — хорошо. Верно?

Я указала на полки записей и дневников за нами.

— Это все не для красоты. В этом есть искусство.

Он понимающе улыбнулся.

— Ты едкая. Твоя мама была такой же в твоем возрасте. Гордой. Слишком гордой, чтобы признать свои ошибки.

Ошибки. Он про отца. И меня. Я подавила вспышку гнева. Я не дам ему повод увести меня.

— Это все они? — он кивнул на полки.

Я вспомнила про старый дневник на столе, открытый на картинке существа. Пора рассказать ему о чудище.

Но, когда я посмотрела туда, дневник оказался закрытым.

И я поняла: отец тянулся не к оружию, когда появился Жиль. Он закрыл дневник. Он не хотел, чтобы они видели. Почему он так отчаянно скрывал этих существ?

Диззи появился на пороге.

— Тебе лучше пойти, — сказал он Жилю и понизил голос. — Айлин нашли.

На лице Жиля был невысказанный вопрос, и Диззи тряхнул головой.

— Что случилось с Айлин? — я постаралась скрыть панику в голосе.

Жиль проигнорировал меня.

— Собирай вещи и иди в мой дом. По моим подсчетам, путь займет около часа, так что жду тебя там через полтора часа. Понятно? Я серьезно, Альва, — сказал он, увидев протест на моем лице. — Будет худо, если мне придется возвращаться на эту проклятую гору и забирать тебя. Даже мое милосердие не бесконечно.

— Послушайте, Жиль. Мне нужно сказать… — начала я, но он развернулся и перебил меня:

— А мне нужно разобраться с горюющей семьей. Собирайся. И зови меня мистер Стюарт.

— Но…

— За дело.

Я услышала, как дверь закрылась за ними. Я вышла в коридор, прикрыла рот рукой, чтобы не вырвался крик. Безнадежность охватила меня. Что делать?

Я закрыла глаза. Когда я открыла их, передо мной появился Рен.

Он явно все слышал.

Его губы двигались, словно он хотел заговорить, но слова не вылетали. Он просто смотрел на меня, покачал головой, и я представила, как он меня видел.

Приложение к убийце. Лгунья.

Я не могла вынести мысль, что он был разочарован во мне.

Я попыталась заговорить, но не знала, с чего начать. Губы сжались.

Он коснулся моей руки.

— Не надо, — его выражение лица стало мягким, такого я еще у него не видела. Он с сочувствием улыбнулся мне, не разжимая губы. — Все хорошо. Что ты могла поделать?

Он протянул руки, и я подошла и подняла свои руки. Если он коснется меня, я заплачу, и тогда слезы не остановятся.

— Я не могу, — сказала я.

Он кивнул, скрестил руки.

— Если ты не планировала уходить до этого, то теперь нужно обдумать эту идею.

Я слабо улыбнулась.

— Ты был прав. Я собиралась уехать. Сегодня, — я обрадовалась, произнеся это вслух, а он посмотрел мне в глаза. — Подожди тут.

Я развернулась и ушла в свою комнату, достала письма из-под подушки. Я протянула их ему той стороной, где было подписано, для кого они.

— Я написала это. В одном говорится, что озеро высыхает, потому что мельница использует слишком много воды. В другом признание о ночи… когда она… — я выдавила слова. — О ночи, когда он убил ее. Я всегда хотела сказать Жилю. Я уже написала это. И я знаю, что должна была кому-то рассказать, — он начал говорить, но я подняла руку. — Я должна была, но боялась. Боялась, что он убьет и меня. Или что его заберут и повесят, и я останусь одна.

— Ты не осталась бы одна, — сказал Рен. — Это точно.

Мы оба притихли.

— Что насчет монстра, которого ты видела? — сказал он.

— Так ты мне веришь? — его пауза была слишком долгой, и мое сердце сжалось. — Нет.

— Я верю, что ты думаешь, что что-то видела, — мягко сказал он, чтобы я не злилась.

— Ты сделаешь кое-что для меня? — спросила я у Рена.

— Что угодно.

Я поверила ему.

— Мне нужно рассказать кому-то еще, что я видела прошлой ночью. Тому, кто может что-то сделать, кто знает, что они там, особенно, если они напали на Айлин. Жиль не послушает меня.

Он задумался.

— Что насчет Мэгги? Люди слушают ее.

Мэгги Уилсон. Конечно. Почему я не подумала об этом?

— Идеально. Если я напишу ей, ты отдашь письмо? Вместе с книгой с рисунками?

Рен кивнул.

Я вернулась в кабинет с Реном, вытащила лист бумаги из стола отца. Я начала с того, как отец пришел с порванным неводом, а потом о крике у дома. Но когда я попыталась описать увиденное существо, я остановилась, посасывая край ручки.

Как объяснить, чтобы не звучало, что я сошла с ума?

— Что такое? — Рен разглядывал мое лицо.

Я опустила ручку.

— Я не знаю, что сказать.

— Расскажи правду, — сказал он. — Напиши, что думаешь, что у озера есть ужасающие монстры, и они могут охотиться и убивать людей.

Я посмотрела на него.

— Может, нужно нечто большее.

— Например?

Я попыталась собраться с мыслями.

— Не знаю. Какая-то история и контекст, наверное. Это могло бы помочь Мэгги.

— А есть история и контекст?

Я сморщила нос.

— Возможно? Вспомни, в школе мы учили, что до единого бога и землетрясения люди верили, что у всего было божество, и их всех нужно было уважать? Например, Джонни Логан заболел, потому что не сделал подношение богам леса и срубил ветки для костра. Или Мэри Блэк сломала ногу, потому что срывала цветы без разрешения цветочных богов. Видимо, боги были и у озера. А если они не были богами? А если они существовали, и в дневниках есть доказательства?

Я открыла книгу, гадая, почему отец закрыл ее, отыскала один из рисунков. А потом указала на существо в книге и постучала по странице.

— Папа сказал, что их звали богами, потому что им нужно было слово, чтобы объяснить это. Для этого была создана роль наомфуила. Чтобы разбираться с этими, так называемыми, богами. Может, в книге есть то, что поможет, то, чем раньше их отгоняли, — я поежилась, поняв, что истории, которые я слышала, были не выдумками, а реальностью. — Может, нет. Они приносили людей в жертву, — я скривилась.

Понимание озарило лицо Рена.

— Так это их кожа на дневниках?

— Что? — я уставилась на него.

— Принесенных в жертву. Альва, ты не знала? На дневниках, которые запер твой отец, обложка из кожи людей.

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Я в тишине прошла мимо Рена на кухню, включила воду и оттерла руки. Воды не хватало, и я отыскала мыло, которым стирала одежду. Оно разъедало кожу, но я не ощущала себя чистой. Вряд ли я могла отмыть руки. Кожа людей. Кошмар.

Рен подошел за мной.

— Это не очень отличается от кожи коровы. Все просто кожа.

Я смерила его взглядом.

— Я не буду спрашивать, откуда ты знаешь, как выглядит обработанная кожа людей.

— Ладно тебе, — он выключил воду. — У нас мало времени. Тебе нужно убираться отсюда, пока Жиль не понял, что что-то не так, и нам все еще нужно объяснить твоих монстров Мэгги.

«Твоих монстров». Сомнения оставались, но я видела, что он начинал верить. Я надеялась.

Я прошла в кабинет и тяжко села за стол.

— Мы знаем, что это такое, или как их раньше воспринимали, — сказал Рен, расхаживая. — Мы знаем, откуда они? — он кивнул на книгу. — Там есть подсказки.

Я все думала, как отец закрыл книгу. У него были секунды на принятие решения, и он не взял оружие, что могло обеспечить ему побег, но решил закрыть ее? Скрыть их?

— Отец не хотел, чтобы Жиль узнал о них, — медленно сказала я.

Рен замер и посмотрел потрясенно на меня.

— Думаешь, он защищает их?

Я покачала головой.

— Нет, — сказала я. — Когда он вышел за ними, он был вооружен до зубов. Но он точно не хотел, чтобы Жиль знал о них. Наверное, потому он переживал, что люди придут сюда. Потому не сообщал, что уровень воды в озере падал.

«Уровень воды».

Мой желудок сделал сальто, словно я падала, и я сжала край стола.

— Дыра, — сказала я, удивив нас обоих. — Дыра, которую мы тогда видели на северном берегу. Я думала, что она была слишком большой для выдр, я так тебе и сказала. А если эти штуки жили в горе? — мой рот раскрылся идеальной О, все сошлось. Вода держала их там, делала так после землетрясения, когда подземное озеро слилось с нашим, закрыв проход. Это не убило их, но пленило. Потому они тогда пропали, и потому…

— Они теперь вернулись, — сказал Рен. — Потому что Жиль Стюарт заставил уровень воды в озере упасть из-за своей мельницы. Их путь снова открыт, — он сделал паузу, смотрел вдаль. А потом кивнул. — Такое возможно. Теперь мы знаем, что это и откуда они. Нам нужно только понять, как их остановить.

— Ты мне теперь веришь?

Он потер лоб.

— Я хочу тебе верить. Но… — он вдруг застыл, глядя на часы на камине. — Альва, почти час.

Я вскочила со стула, побежала в свою комнату. Дункан уедет из Ормскаулы через несколько минут. Оставит меня тут.

Я схватила сумку с кровати, а потом замерла, не разгибаясь, ладони сжимали лямки.

Если останусь, потеряю работу. Придется жить с Жилем Стюартом. Я увижу, как повесят папу. Но если я уеду…

Я никогда не узнаю, что тут случилось. Послушает ли Мэгги Рена насчет чудищ. Убьют ли больше людей. Остановят ли они их.

Я повернулась и беспомощно посмотрела на Рена.

— Это твой единственный шанс, — сказал Рен, словно читал мои мысли. — Иди, — мягко сказал он. — Я отнесу книгу Мэгги. Я все ей передам.

Он подошел ко мне, мягко забрал сумку и повесил мне на плечо. Его большой палец погладил мою щеку, взгляд был нежным.

— Иди, — снова сказал он, опустил руку и отошел. — Ты еще можешь догнать телегу.

Я миновала его и побежала.

* * *

Было около двух, когда я добралась до реки, каждый вдох обжигал болью, в боку кололо. Левое колено было ободрано, я упала в спешке.

Я пыталась подавить панику, добравшись до деревни. Я опустила голову, укуталась в шаль, пока спешила по переулкам, по тому же пути, как и вчера, чтобы избежать площадь и главные дороги из Ормскаулы. Я отставала от Дункана на час, но могла догнать, если бежать. Просто нужно было…

— Мой дом там, — Жиль Стюарт встал передо мной, а с ним — Диззи Кэмпбелл.

Я затормозила, задыхаясь. Он шагнул вперед.

— Я это отнесу за тебя, ладно? — он не дождался ответа и выдернул сумку из моих рук. Я в ужасе смотрела, как он бросает ее на землю, открывает и роется. Желудок сжался, когда он вытащил одно из хороших платьев. — Умно, как для девушки, живущей на горе, — задумчиво сказал он.

— Это было мамино, — соврала я.

Он посмотрел на платье с новым интересом, и мне точно не показалось, что он бережно его свернул и опустил поверх плаща. Мое сердце забилось быстрее, когда он задел пальцами шаль, внутри был завернут пистолет, убивший мою мать. Если он это увидит…

Но он отодвинул шаль, закрыв ею карман с пулями, и достал мою папку с приборами для письма, без интереса порылся там. Когда он нашел мешочки денег, он с пониманием посмотрел на меня.

— Ты пришла подготовленной, мисс Дуглас. Прошу, опустоши карманы.

Там только фотография мамы. Я вытащила ее и протянула ему.

Жиль забрал фотографию и долго смотрел на нее.

— Это я оставлю себе, — сказал он.

— Это мое, — резко ответила я. — Это все мое.

— Конечно, — успокаивающе сказал он. — Я пригляжу за этим для тебя. Уберегу. Идем, — Жиль забросил мою сумку себе на плечо, взял меня за руку над локтем. — Я отведу тебя домой.

Если я пойду с ним, мне конец. Плевать на сумку. То просто вещи. Может, я еще могла сбежать, и мне хватило бы свободы.

— Я хочу сначала проведать миссис Логан, — сказала я. — Высказать соболезнования. Я слышала об Айлин. Только что, — я вспомнила, что он не сказал мне, что случилось с ней.

— Они не готовы к гостям, — ответил Жиль. — Прибереги это для похорон. Если хватит смелости показаться.

Я подавила рык раздражения, он продолжил:

— Наверное, тебе лучше не идти. Но мы решим это позже. Пока твое место со мной, — он крепче сжал мою руку и пошел, уводя меня с собой.

Я видела зайцев, пойманных в силки, их попытки вырваться все ухудшали. Каждый раз, когда они пытались сбежать, веревка затягивалась, пока их борьба не приводила к их смерти. И я не спорила, не возражала, просто шла рядом с ним, щеки пылали, когда Мэгги Уилсон вышла из магазина и проводила нас взглядом, пожелав Жилю хорошего дня. Он напряженно кивнул, и мы пошли дальше. Я ощущала спиной ее взгляд, пока мы шли по улице.

* * *

Дом Стюартов не изменился с тех пор, как я была ребенком. Коридор, где Жиль бросил мою сумку, был таким же мрачным, в панелях из темного дерева. Длинный ковер покрывал там пол, выцвел от шагов. Слева была гостиная, а дальше — комната для семьи, только Стюарты могли позволить себе две такие комнаты. Дверь впереди вела в столовую, там я бывала в детстве на ужинах, а за ней была кухня.

Но Жиль повел меня к широкой лестнице, сжимая мою руку.

— Где миссис Стюарт? — спросила я. — И Гэван?

— Моя жена в постели. Ей стало плохо от новостей об Айлин, — сказал он. Мы прошли то, что я посчитала спальнями семьи. — А Гэван снаружи с остальными ищет Хэтти.

В конце коридора была еще одна лестница — на второй этаж. Но мы пошли к дверце, которая напоминала шкаф. Я удивилась, когда Жиль вытащил ключ из кармана и открыл ее, толкнул меня внутрь. Еще больше я удивилась при виде еще одной лестницы, узкой, с высокими ступенями, не таким хорошим деревом. Она вела во тьму.

— Иди, — сказал он.

Опасаясь того, что могло ждать наверху, я пошла, сжимая веревку, прикрепленную к стене, служащую перилами. Мои глаза привыкли, когда я была почти у вершины, и я увидела еще дверь и ключ в замке.

— Куда вы меня ведете? — спросила я, но Жиль потянулся из-за меня, чтобы отпереть ее, толкнул своим телом меня внутрь.

Комнатка была небольшой, круглое окно с зеленым стеклом бросало зловещий свет на нее. Там был матрац на маленькой медной основе кровати, надбитый ночной горшок и шкаф. Ни стола, ни стула. Кровать, шкаф и горшок.

Я повернулась к Жилю, преградившему выход.

— Вы не можете держать меня тут.

— Это временно, — сказал он.

Я шагнула к нему.

— Я хочу спуститься.

— Почему тебе не прилечь немного? — сказал он. — Ты точно устала.

— Я не хочу прилечь.

Он посмотрел на меня как на ребенка, медленно заговорил:

— Послушай, Альва. Тебе нужно понять. В Ормскауле сейчас не лучшие времена. Много сомнений, страха и гнева. Люди жаждут крови. Им нужно кого-то обвинить в том, что случилось с твоей мамой семь лет назад и в произошедшем прошлой ночью. Боюсь, раз твой отец заперт, они нападут на тебя.

— Тогда я буду сидеть дома, — сказала я. — Подальше от окон, чтобы они меня не увидели.

Он покачал головой и слабо улыбнулся.

— Люди будут постоянно приходить. Нет. Тебе лучше остаться тут. В безопасности.

— Я не хочу, — я не хотела снова быть запертой. Особенно тут.

Его лицо потемнело, зрачки стали точками. Он заставил себя еще раз улыбнуться.

— Так похожа на свою маму в этом возрасте. Такая же упрямая, — он повернулся уходить.

— Куда вы? — я пыталась не показывать отчаяние в голосе.

— На мельницу. Я вернусь позже с твоим ужином.

Мельница. Если мы с Реном были правы, и те существа выбрались из-за упавшего уровня воды, то каждый дюйм воды, который он использует, даст им больше свободы.

Дверь за ним закрылась, ключ повернулся в замке.

Я пронеслась по комнате и ударила по двери кулаками.

— Нет, Жиль… мистер Стюарт! Послушайте! Мне нужно кое-что сказать! О мельнице! Вам нужно прекратить. Послушайте меня!

Но за дверью было тихо. Я била по двери и кричала, пока горло и ладони не заболели. Отчаяние заполнило меня. Никто не знал, что я была тут. Никто не будет меня искать. И никто меня не услышит. Я была на третьем этаже, была заперта. Я оглядела аккуратную комнату с заправленной кроватью. Кожу покалывало. Как долго он планировал это?

Я прошла к окну, искала засов, но его не было. Стекло было толстым и с пузырьками, не удавалось увидеть, что снаружи, хотя я была уверена, что была с обратной стороны дома. Сесть больше было негде, и мне пришлось пройти к кровати и опуститься на древний матрац.

Что теперь? Моя сумка осталась внизу. Одежда, чернила и ручки, деньги. Пистолет. Если бы он был у меня, я прострелила бы замок. Я заставила бы Жиля отпустить меня. Угрожала бы ему. Я дико вспомнила, как направила его на Рена, и как он сказал, что знал, что я не выстрелю, потому что не зарядила пистолет.

«Рен».

Он пойдет к Мэгги и расскажет о существах, и Мэгги знала, что я была с Жилем. Она точно скажет Рену. Он придет за мной, да? Поможет мне выбраться отсюда.

Я подняла ноги на кровать, заметила, что юбка прилипла к порезу на колене от падения. Я оторвала ткань от раны, напрягшись, подняла ткань, чтобы осмотреть. Порез снова кровоточил, края были неровными. Я плюнула на, как мне казалось, чистую часть юбки и протерла порез. Я оторвала край внутренней юбки и повязала на колене. А потом сжалась в комок, ведь делать было нечего.

Я, наверное, уснула, потому что резко села, растерявшись из-за того, где была, когда ключ загремел в замке. Я не успела свесить ноги с кровати, а Жиль вошел. Он запер дверь, пока я вставала, и убрал ключ в карман.

— Который час? — спросила я.

— Четыре. Время чая, — он шагнул вперед, и я увидела это.

Темный пистолет в его руке.

— Ложись на пол. Лицом вниз, — мягко сказал он, словно обсуждал погоду. — Пожалуйста.

Я потрясенно смотрела на него.

— Альва, если хочешь есть, слушайся меня. Иначе я радостно подожду, пока ты не придешь в себя.

Я вспомнила правила выживания. Третье и четвертое правило. Быть полезной и не злить. Я сглотнула.

— Хорошо, — сказала я. — Я сделаю это. Но мне нужно кое-что сказать. Насчет мельницы.

— На пол, Альва. Живо.

Я проглотила слова, скривилась, когда раненое колено ударилось об дерево пола. Я встала на колени, опустилась на живот, сцепила руки за головой. Я услышала, как Жиль открыл дверь, свет свечи озарил комнату, и он внес что-то внутрь.

А потом снова запер дверь.

— Это ведь было не сложно, да? Можешь вставать.

Я встала и посмотрела на то, что он принес.

Поднос с ножками, какой давали леди для завтрака в постели. На нем стояла свеча в медном подсвечнике, тарелка с серебряным колпаком. Маленькая чашка и деревянная кружка, как с праздника, были рядом. И сверток белой ткани. Платье, которое он доставал из моей сумки и разглядывал до этого.

— Надевай его, — тихо сказал Жиль.

— Где моя сумка? Где мои деньги? — спросила я.

— В надежном месте. Они тебе не нужны. Ты уже не убежишь, — он рассмеялся. — Не говори, что не планировала это. Ясное дело, что ты пыталась сбежать, когда я тебя поймал, — он пожал плечами. — Но это кончено. Ты тут.

Мое сердце сжалось.

— Будь хорошей девочкой и надень его, — он указал на платье дулом пистолета. И я поняла, что это один из пистолетов отца. Он забрал его как улику. — Я закрою глаза и досчитаю до десяти, — продолжил он. — Или надевай его сама, или я тебя одену.

Он не шутил. Он хотел, чтобы я нарядилась для чаепития в платье, которое, как он думал, принадлежало маме.

Он хотел, чтобы я была как моя мама.

— Давай, — сказал он, когда я встала, глядя на него, застыв от шока, ужаса и отвращения. — Снимай шаль и жилетку, а потом я закрою глаза. Если будешь быстрой, я не увижу то, чего не должен.

Он шагнул ко мне, и мои руки взлетели к броши, удерживающей шаль на мне. Я расстегнула ее, убрала шаль с плеч, развязала ее на поясе. А потом расстегнула жилетку, руки дрожали так, что пальцы соскальзывали два раза. Мои щеки пылали от унижения, горло и рот пересохли, как дно озера. Я хотела кричать и плакать. Он все время смотрел на меня, странный свет горел в его глазах.

Как только я опустила шаль и жилетку на кровать, Жиль поднял пистолет и указал им на меня.

— Я закрою глаза, чтобы тебя не смущать. Но если попробуешь что-то учудить, я выстрелю. Не сомневайся во мне, Альва.

— Хорошо, — медленно сказала я, разум кипел. Ладони легли на пояс. — Закройте глаза.

Он улыбнулся и так и сделал.

— Один…

Я направила на него пальцы, будто пистолеты.

— Два…

Он не вздрогнул, честно закрыл глаза. Я бросила платье на пол и схватила шаль.

— Три…

Я открыла ее как можно шире, сжимая края обеими руками.

— Четыре… Расскажи что-то, Альва. Зачем были те деньги?

Он хотел, чтобы я говорила, чтобы знать, где я.

— Я немного занята, — сказала я, приглушив голос шалью, словно снимала блузку через голову. Я шагнула ближе.

— Пять… Ты же можешь говорить и одеваться? — сказал он с улыбкой.

Я хмыкнула, словно пыталась в спешке натянуть платье через голову.

— Шесть… Похоже, тебе сложно, Альва. Ты чуть шире в бедрах, чем была твоя мама.

От этого я фыркнула с отвращением. Вот свинья.

— Семь…

Я глубоко вдохнула, готовясь. У меня был всего один шанс.

— Восемь…

Я издала звук паники и ощутила отвращение, увидев, как он борется с улыбкой.

— Девять…

Я ждала.

— Де…

Он не успел закончить, я бросилась на него, прижала шалью его руки, увлекла своим весом его к полу.

Пистолет выстрелил.

ПЯТНАДЦАТЬ

Я ждала вспышку боли, но это Жиль застонал, извиваясь подо мной.

— Нога, — выдохнул он под моей шалью.

— Хорошо, — прошипела я, давя на него.

— Я не могу дышать!

— Хорошо, — повторила я. — Ты не заслуживаешь дышать, извращенец, — я держала плотную ткань на его лице, а он слабо отбивался, пытаясь освободиться. Когда он обмяк, я ослабила хватку, но выждала пару мгновений, а потом убрала шаль и сразу потянулась за пистолетом. Я измерила его пульс, а потом, чтобы проверить, что он без сознания — и потому что он заслужил — я ударила его по лицу, а потом приподняла веко. Его глаза остались рассеянными. Только тогда я слезла с него.

Стиснув зубы, я задрала его килт, чтобы проверить рану от пули, и вздохнула от облегчения. Пуля едва задела его ногу. Я заметила ее в половице. Он будет жить. Даже шрама не останется. Это жаль.

Я быстро проверила его карманы, нашла два ключа и еще связку, а еще фотографию моей матери. Я забрала это все и пистолет отца.

Я надела жилетку и вышла, оставив Жиля на полу, запутанного в мою шаль. Я подумывала запереть его, но не стала. Я не собиралась задерживаться в Ормскауле так, чтобы он успел прийти в себя и схватить меня.

Я нашла свою сумку в гостиной, вытащила из нее новую шаль, надела ее и убрала револьвер в карман. Больше меня с этим не разлучат. Я убрала другой пистолет в сумку. Все остальное было там, даже мешочки с деньгами. Я повесила сумку на плечо и вышла, врезалась в Гэвана Стюарта.

— Альва? Что ты тут делаешь? — спросил он с огромными глазами.

— Спроси у своего папы, — сказала я, обошла его и направилась к входной двери.

— О чем ты? — он последовал за мной.

— Твой отец привел меня сюда, — я не замедлялась, но он не отставал, шагал со мной по широкому коридору. — Силой. Сказал, что арестует меня, если я не пойду.

Гэван покачал головой, словно не давал моим словам добраться до его ушей, но я не унималась:

— Он запер меня у вас на чердаке и сказал, что это для моего блага. А только что поднялся с подносом с чаем и пистолетом, — я замерла у двери, Гэван остановился рядом. — Он хотел, чтобы я надела белое платье, посидела с ним за чаем. И когда он закрыл глаза, чтобы я не стеснялась, — процедила я, — я сбила его на пол, и он выстрелил. Пуля задела его ногу, но он в порядке, — быстро добавила я. — Он наверху.

Гэван моргнул.

— Ты в порядке? — наконец, спросил он. — Он… не навредил тебе?

Я покачала головой, а потом злобно сказала:

— Нет. У него не было ни шанса.

Он кивнул.

— Хорошо. Он дышит? В сознании?

— Не в сознании, — сказала я, сжав ручку двери. — Я… сидела на нем, пока он не потерял сознание, чтобы я могла уйти.

Изумление мелькнуло на его лице, губы дрогнули в быстрой улыбке, но она тут же пропала.

— Я проверила рану. Ему даже не нужно отлеживаться день в кровати, — сказала я. — Уверена, он будет в порядке.

Гэван кивнул еще раз.

— Оставь его мне. Иди домой. Прости за это, Альва.

— Вообще-то, — я глубоко вдохнула, уже не было смысла скрывать планы. Жиль уже все понял. — Моего отца арестовали, и я не вернусь домой.

— Что? — перебил Гэван. — Куда ты пойдешь?

— У меня есть работа в городе. Я собиралась уехать с Дунканом в Балинкельд и работать там, но он давно уехал. Мне нужно идти, если я хочу попасть в Балинкельд, — я убрала засов, Гэван остановил меня.

— Но там лух. Он уже убил Айлин Андерсон и лошадей, и Хэтти пропала. Ты не можешь спускаться по горе в темноте.

— Это не лух, Гэван, — сказала я. — Это что-то другое. Я это видела. Оно… Поговори с Мэгги Уилсон. С Реном. Они могут рассказать.

Гэван покачал головой.

— Нет, ты расскажи, — он упер руку в дверь. — Полчаса, Альва, ты можешь мне выделить. И ты ранила моего папу, — я замерла, и он вдруг улыбнулся. — Ладно тебе, мне нужно выпить чаю. Умираю от жажды. И у меня есть идея, как спустить тебя в Балинкельд, наверстав упущенное время.

Я замешкалась. Через несколько часов начнет темнеть, а я хотела оказаться к тому времени подальше от озера.

— Я запру папу на ночь, — добавил он. — В благодарность тебе.

Я улыбнулась.

— Тогда тебе нужно это, — я протянула ключи, которые забрала у Жиля.

Мне пришлось сделать чай и принести его в столовую, пока он ходил проверять отца. Когда он вернулся, мы сели за столом так же, как годы назад, я сделала это, даже не моргнув.

— Как он? — спросила я, обхватив чашку.

— Жить будет, — сказал сдержанно Гэван. — Просто царапина, как ты и думала. У него даже кровь не идет.

— Жаль, — сказала я и сделала паузу. — А как ты?

Он медленно выдохнул.

— В это время вчера мы готовились к празднику. Кажется, это было уже давно. Я видел, как Хэтти поставила тебе подножку в танце, — мне было стыдно за радость, которую я ощутила от этих слов. Гэван продолжил. — Я говорил Джеймсу, что Хэтти погубит себя, если будет и дальше так себя вести, — он сделал паузу. — Я говорил образно. Но теперь она может быть мертва.

Я похлопала его ладонь.

— Гэван, ты не виноват.

— Это твой папа виноват, — просто сказал он. — Все так говорят. Он знал о диком коте. Он знал и никого не предупредил, — он склонился. — Только ты говоришь, что это нечто другое.

Я убрала руку.

— Это будет звучать невозможно. Просто попытайся поверить мне.

Он слушал, пока я говорила как можно спокойнее о том, что видела у озера, а потом в старых книгах.

Я сказала ему, что мой отец знал, и что Рен знал, и что он понес улики, что у нас были, Мэгги Уилсон.

Я объяснила, что думала, что существа вырвались, потому что мельница его отца понизила уровень воды в озере, и они теперь могли идти по дну. И что, если мельница продолжит работать, забирая все больше воды, они будут нападать еще долго.

Гэван молчал, не перебивал. Когда я замолчала, он оставался неподвижным несколько минут. Слышно было только тиканье часов.

А потом, хоть чай уже остыл, он поднял его и пил, пока не осушил чашку. Он опустил ее.

— Это все правда? — сказал он. — Клянешься?

— Клянусь, — я прижала ладонь к сердцу. — Гэван, я видела одного.

— Ты знаешь, сколько их там может быть?

— Я видела только одного. Но отец говорил, и рисунки в книгах… похоже, их куда больше.

— Тогда мне нужно поймать одного.

Я не могла ответить от потрясения.

— Что ты сказал? — выдавила я.

— Без обид, Альва, но слово Дугласа и старые книги не заведут нас далеко, — он поднял руки. — О, я тебе верю. Но я, скорее всего, буду в меньшинстве.

Он был прав.

— И я не могу представить, что может убедить отца закрыть мельницу лучше, чем одно такое существо, — продолжил Гэван.

— Вряд ли его можно поймать.

Гэван поднял голову, и я узнала движение упрямства.

— Есть лишь один способ выяснить.

* * *

Он попросил меня подождать в столовой, сказав, что вернется быстро, и ушел. Я услышала, как открылась и закрылась входная дверь. Я подумывала убежать, но заставила себя вернуться за стол и допить чай, уже горький, ведь заваривался долго. Я была уверена, что могла доверять Гэвану.

Но стрелки часов отмеряли, как долго его не было, и я стала расхаживать по комнате, пытаясь успокоиться.

Наконец, я не выдержала и встала, закинула сумку на плечо, собираясь уйти. Дверь распахнулась, и Гэван вошел, его щеки были красными.

— Прости, — он тяжело дышал. — Все готово. Идем.

— Что готово? — спросила я, проходя за ним к входной двери.

— Я же говорил, что у меня есть идея, как тебя увезти, если ты не против отправиться с первым светом завтра. Я договорился взять осла у Джима Баллантина для твоего пути в Балинкельд. Если отправиться с первым светом, догонишь телегу. Ты сможешь уехать, и тебе не нужно уходить ночью.

Я уставилась на него, потрясенная из-за такого изменения в моих планах, не зная, нравилось ли мне это.

— А твой отец? — спросила я. Я знала, что Жиль Стюарт не умел прощать. Он не простил мою мать за то, что она влюбилась в другого, и он не простит меня за то, что я обошла его и раскрыла правду его сына. И он не простит Гэвана за помощь мне.

— Он будет в порядке. Я оставил ключи у мамы, — он сделал паузу. — Она извинилась, кстати. Я рассказал ей немного. Похоже, ее это не удивило.

Я сглотнула.

— Гэван…

— Я отведу тебя туда, где можно переночевать, где безопасно, — он открыл дверь для меня, и мы покинули дом его отца, попали на пустую площадь. — Куда отвести?

Я думала миг.

— К Рену, — сказала я. Я не знала, что подумает Лиз Росс из-за этого, но только это место в Ормскауле может быть безопасным для меня. Если Гэван удивился, то не подал виду.

— К Рену. Идем сейчас?

Я кивнула.

— Пистолет с собой? — спросил он.

Я подумала сперва, что он про пистолет на моем бедре, и застыла. Я не хотела, чтобы кто-то о нем знал. А потом я поняла, что он говорил о пистолете, из которого был ранен его отец.

— Он в моей сумке. Но у меня уже нет пуль для него. Туда можно зарядить лишь одну за раз.

Он кусал губу.

— Жаль. Я хотел одолжить его, — он сделал паузу. — Как думаешь, Рен захочет мне помочь? Ты сказала, что он знает о существах. Мне нужна еще пара рук.

Я смотрела на него минуту, а потом решилась.

— Третья, — сказала я. — Третья пара рук.

Он робко улыбнулся мне.

— И это будешь ты?

— Если я не могу уехать до утра, могу вам помочь. Где безопаснее, если не в погоне за монстрами? — я улыбнулась.

Гэван усмехнулся в ответ.

— Хорошо. Вряд ли у тебя есть идеи, как нам поймать такое существо?

Мы шли, задумавшись.

— У нас есть клетки, — я нарушила тишину. — Папа хранил их, чтобы поймать больных котов или волков, приходивших на гору.

— Откуда он знал, что они были больны? — спросил Гэван.

— Здоровые животные не пошли бы к людям, — сказала я. — Поверь мне.

— Это многое говорит о тех существах, — ответил Гэван.

Я промолчала.

* * *

Я никогда не была в доме Рена, он следил за этим. И я мало знала о Лиз Росс, кроме того, что она была из Альбиона, шила и стирала, покупала скот с ранами у Уилсонов, порой принимала мужчин и любила выпить, но после этого ей было нехорошо.

Мы не видели никого по пути туда, все оставались внутри, дома были закрыты в сумерках. Гэван, похоже, знал путь, вел меня по тихим улицам к старой части Ормскаулы. Мы миновали последние ухоженные дома, аккуратный дом Логанов, где были сдвинуты шторы, и дом выглядел заброшено, словно камень впитал печаль семьи. Мы направились туда, где дороги становились грязными, и камни на стенах нуждались в ремонте.

Гэван вел меня по тропе к маленькой лачуге. Внутри вряд ли могло уместиться больше одной комнаты. За хижиной я заметила отдельную уборную. Дверь прислонялась к проему, лишенная петель.

Если дом Логанов выглядел печально, то дом Россов будто умирал. Все в нем было грязным или гниющим: солома на крыше воняла даже издалека, окна почернели, одно было заколочено. Над дверью была прибита подкова, но едва держалась, и серебро потускнело. Штукатурка облетала, открывая глину и доски. Зимой там было холодно.

Я вдруг перехотела быть там. Я не хотела, чтобы Рен знал, что я была тут. Я не знала, что он так жил, и он точно не хотел, чтобы я знала. Я помнила, как дразнила его у озера за желание свободного от мельницы времени, и теперь мне было стыдно за то, как это задело его. Теперь я понимала. Но Гэван уже стучал в дверь, и стук был от человека, который привык, что его всюду хорошо принимали.

Дверь открылась, и появилась Лиз Росс. Она не выглядела приветливо. Ее тонкие волосы, русые, как у Рена, падали на лицо, блузка свисала с плеча, а юбка была почти прозрачной от света за ней. Изнутри донесся неприятный запах — испорченное молоко и гниль. Ох, Рен.

— Если пришел за платой, скажи отцу, что у меня ее нет, — сказала она Гэвану. — И уходи.

— Я тут не за деньгами, миссис Росс, — мягко сказал Гэван. — Я ищу Маррена.

— Его тут нет, — ее голос напоминал гул горы, она пропускала часть букв.

— Вы знаете, где он?

— Я за ним не слежу, — ответила она.

А потом посмотрела за него, отыскала меня и пронзила взглядом.

— Он не с тобой? — сказала она мне. — Ты же девчонка Дуглас?

Я кивнула, удивляясь, что меня узнали.

Лиз Росс посмотрела на Гэвана.

— Если он не с ней, то я не знаю, где он.

И она закрыла дверь.

Гэван повернулся ко мне.

— Где еще он может быть?

Я все еще была потрясена, что Лиз Росс не только узнала меня, но и ждала, что Рен был рядом со мной. Я задумалась.

— В таверне Мака?

Но и в таверне его не было. Табличка на двери заявляла, что таверна была закрыта из-за комендантского часа. Это объясняло пустые улицы.

— Кто установил комендантский час? — спросила я у Гэвана, уже зная ответ.

— Мой отец, — подтвердил он. — После случившегося с Хэтти и Айлин. Внутри людям безопаснее.

Мы заглянули в паб, но там было пусто. Даже кота на его месте не было.

— Тогда у Мэгги, — сказала я, мы повернули к магазину, направились к входу в ее дом с другой стороны.

Я ждала снаружи, пока Гэван расспрашивал. Через пару минут он вернулся с мрачным видом. Он покачал головой.

— Она его не видела. Но спрашивала о тебе.

— Да? — удивилась я, и он мрачно кивнул.

— Сказала, что видела тебя с моим отцом. Попросила проверить тебя. Я сказал, что ты в безопасности.

— Но Рена не было? — сказала я.

— Нет. Она не видела его сегодня, — он посмотрел на меня задумчиво. — Рен собирался к ней с письмами, да? Странно, что он не прибыл.

Я поежилась. Это означало, что он не спустился с горы. Мы посмотрели на черную массу над нами. Будет темно, когда мы доберемся до озера.

— Нужно проверить мой дом, — сказала я, наконец. — Придется все равно подниматься, чтобы забрать клетки. Если все еще хочешь поймать одного.

Он стиснул зубы.

— Я хочу. Ты сказала, что видела слепого монстра?

— Я так думаю, — осторожно сказала я. — Так выглядело.

— Тогда мы пойдем медленно и тихо. И будем молиться.

* * *

Луна все еще была почти полной, чуть уменьшилась, и небо было ясным, так что дорогу было видно. Над нами несметное количество звезд усеивало небо, и моя голова закружилась, когда я посмотрела туда. Мы двигались медленно, осторожно шагали, следя за камнями, которые могли загреметь, или за прутьями, которые могли хрустнуть под ногой. Моя правая ладонь была над карманом с пистолетом. У меня было шесть выстрелов, если нужно.

Я повторяла это в голове весь путь, придавая себе уверенность.

«У меня шесть выстрелов».

Мы добрались до тропы у озера, последнего участка перед домом, и мои нервы напряглись, я вспомнила прошлую ночь. Мир снова был серебристо-черным, но этой ночью он не очаровывал. Теперь тени могли скрывать монстров, а холодный свет луны напоминал кожу того существа.

Я поворачивала голову, как сова, разглядывая кусты слева и озеро справа. Впереди было видно силуэт дома, за нами тропа оставалась чистой. Мы ничего не видели, слышали только воду, но я невольно ощущала на нас взгляд.

На нас охотились.

Мы приближались к дому, и волоски на моих руках и шее встали дыбом. Я услышала, как Гэван перестал дышать. Мы без слов встали спина к спине, повернулись по кругу, чтобы видеть все, что окружало нас.

Что-то закричало со стороны озера.

Я схватила руку Гэвана, мы устремились к двери дома, миновали расстояние за пару шагов. Дверь не была заперта, и я втащила его внутрь и захлопнула ее за нами.

Я стала запирать дверь на замок, но через миг в нее что-то врезалось, сбивая засов.

Бледные пальцы сжали край. Гэван надавил на дверь, и они отступили, еще визг разорвал ночь.

Я смогла запереть дверь на замок, и мы отпрянули в ужасе, дверь дрожала от атаки. Если Гэван не верил мне раньше, точно верил теперь.

Вдруг грохот прекратился, в коридоре зазвенела тишина. Я обрадовалась, что отец запер все ставни.

А потом вспомнила разбитое окно в ванной.

Я сбросила сумку с плеча и вытащила пистолет, не переживая, видит ли Гэван. Я побежала по дому, палец лег на спусковой крючок.

Когда я открыла дверь с колотящимся сердцем, я увидела, что окно было заколочено досками. Наверное, это сделал Рен.

— О, Рен, — сказала я.

И голос ответил во тьме:

— Альва?

ШЕСТНАДЦАТЬ

Я развернулась и увидела Маррена Росса в одних штанах, выходящего из моей спальни.

Его волосы были примятыми, словно он спал.

Я не думала. Я бросилась к нему, обвила руками его шею и прижалась к нему изо всех сил. Его грудь была теплой под моей щекой, я ощущала биение его сердца. А потом его руки обвили меня, скользнули под мою шаль, прижимая меня к нему. Он был жив. Я сжимала его от радости так, что он жалобно пискнул и рассмеялся в мои волосы.

— Ты тут, — приглушенным голосом сказал он. — Почему не уехала?

— Долгая история, — сказала я его ребрам. — Я уеду завтра. У тебя еще ночь со мной.

Он сжал меня крепче, и я ощутила, как его рот задел мою макушку. Мой желудок перевернулся.

— Привет, Рен, — сказал Гэван. Мы с Реном тут же отпустили друг друга и отпрянули на шаг. — Рад видеть тебя живым и здоровым. Мы переживали.

— Гэван? — Рен посмотрел на нас по очереди. — Что происходит?

Вдруг радость от того, что он жив, пропала от ярости, что он не сделал то, что обещал.

— Не знаю, — вспылила я, и он тут же отпрянул. — Что происходит? Почему ты не нашел Мэгги Уилсон и не рассказал ей о существах?

— Я… — он смотрел на свои ноги. — Я хотел убедиться.

Ярость росла в моей груди.

— Ясно. Ты так мне и не поверил?

— Нет, это не…

Грохот и крики за окном моей спальни заткнули его, и я оттащила его за себя, подняла пистолет и прицелилась.

— Теперь ты мне веришь? — прошипела я поверх своего плеча, направляя пистолет на дверь.

Мы слышали, как ногти терзали дерево, существа пытались оторвать ставни от окна. Но мой отец не оставлял ничего старым или сломанным. Когда живешь у воды, приходится заботиться о доме. Любая трещина заменялась сразу, как только он ее видел, замки смазывались раз в несколько месяцев. В отличие от дома Рена. Если они зайдут так далеко, они смогут толчком двери все разбить. Сломать его дом.

Я смотрела на окно, сжимая уверенно пистолет в руках.

Наконец, звуки прекратились. Мы ждали, слушая ночь, долгие минуты прошли, пока мы не решили, что оно ушло. Я выдохнула с дрожью, потерла глаза левой рукой.

Когда я повернулась к Рену, он смотрел на пистолет, раскрыв рот. Я убрала оружие в карман.

— Поймать одно будет интересно, — тихо сказал Гэван.

Рен резко посмотрел на Гэвана.

— Ты хочешь поймать одного?

Гэван кивнул.

— Показать деревне, что убило Айлин. И с чем мы боремся. Доказательство.

— Я думал о том же, — сказал Рен. — Потому остался, — он повернулся ко мне. — Я знал, что в сараях есть клетки, и я поставил одну. Я не думал, что книги и твоих слов — наших слов — хватит. Да, я хотел увидеть сам, реальны ли они, — он упрямо поднял голову выше. — Но я и хотел доказательства, чтобы убедить других.

Я почти сдалась.

— Полагаю, в этом есть смысл.

— Ты выманил существо? — спросил Гэван.

Рен кивнул.

— Использовал одну из твоих куриц, — сказал он мне. — Надеюсь, не страшно. Для дела. И я нашел пару яиц и принес их, — он улыбнулся мне, надеясь, что победил.

— Оденься, — сказала я, подняла сумку и пошла в свою комнату, игнорируя кровать, которая недавно была занята, в подушке осталась вмятина от его головы, одеяла были откинуты.

Когда Рен пришел следом за своей одеждой, я ушла на кухню. Печь почти угасла, и я несколько минут топила ее, шевелила угли, пока огонь не разгорелся. А потом я прошла в кабинет отца и взяла дневник наомфуила. На кухне Гэван сидел за столом, озирался с тем же интересом, что и Рен утром. Я опустила дневник перед ним.

— Тут их рисунки, — сказала я. — Чтобы ты видел, с чем мы столкнулись.

Гэван открыл дневник, а я стала заваривать чай. Рен пришел и прислонился к плите рядом со мной.

— Почему ты не уехала? — тихо спросил он.

— Возникли помехи, — ответила я и бросила с предупреждением взгляд на Гэвана.

Рен приподнял бровь, и я посмотрела на него.

— Но что насчет… — спросил он.

Он говорил о моей работе. Моей новой жизни.

— Все продумано. Я уеду утром. Гэван нашел осла, который отвезет меня в Балинкельд. Я еще успеваю.

— Хорошо, — он отвернулся, но я заметила облегчение на его лица. Было больно видеть, как он хотел, чтобы я уехала.

Гэван за нами захлопнул дневник, и мы обернулись.

— Итак, — сказал он с бледным видом. — Похоже, я понял, с чем мы столкнулись. Когда сможем что-то поймать?

— На лошадей и Айлин напали ночью. Альва своего тоже видела в темноте, — сказал Рен. — И днем я тут ничего не видел. Значит, это ночные существа. Проверим на рассвете, когда безопаснее.

Мы посмотрели на часы на камине. До рассвета было далеко.

— Тогда я отдохну, пока могу, — сказала я, опустила кружки перед ними, унесла свою и забрала свечу по пути. Было странно думать о Рене в моей кровати, так что я отправилась в комнату мамы с чаем, свернулась на диване. После пары минут парни пришли со своими кружками, Гэван сел на диван напротив меня, а Рен — на пол между нами.

— Я помню твою маму, — Гэван разглядывал милую комнату. — Она мне нравилась. Не так сильно, как отцу, — он тут же испугался и зажал рукой рот. — Это ведь… не секрет?

Я миг глядела на Гэвана, а потом рассмеялась. Он тоже, и Рен ошеломленно смотрел на нас по очереди.

Мы притихли, свеча горела, мы выжидали ночь. Мы порой дремали, резко просыпались, когда слышали вопли существ, хотя они, к счастью, звучали далеко от дома.

Часы на кухне тихо прозвенели четыре утра, и крики неподалеку заставили меня вскочить на ноги, поднять пистолет. Рен и Гэван были по бокам.

Они напали на дом через секунды, стали бить во все окна, атаковать входную дверь снова и снова. Я слышала, как металл ударил по каменному крыльцу. И крики сдвинулись, зазвучали за окном комнаты мамы, тела бились в ставни так, что все внутри дрожало. Они знали, где мы были. Я большими глазами посмотрела на парней, их лица были белыми. Гэван прижал пальцы к ушам, и я так сделала, глядя на ставни, надеясь, что они выдержат.

Это длилось около минуты. А потом стало тихо, как до этого. Я убрала пальцы от ушей и слушала. Ничего.

— Что это было? — Гэван звучал потрясенно, а я опустилась на диван, ноги были как желе.

Рен стоял, глаза его сияли.

— Думаю, это была месть. Наверное, мы поймали одного.

— Посмотрим? — спросил Гэван.

Я покачала головой.

— Нет, Рен прав. Дождемся восхода солнца.

Мы уже не могли спать, так что отнесли свечи на кухню, и я стала доставать продукты, чтобы готовить. Гэван снова склонился над дневником наомфуила. Рен отодвинул меня, забрал у меня бекон и яйца.

Я отошла и тихо смотрела, как он готовил, нагревая сковороду, добавляя масло, укладывая ломтики. Он сорвал немного лука, растущего на подоконнике и посыпал им бекон, разбил яйца, их желтки были веселыми и целыми. Пахло невероятно: дымок от бекона, резкий аромат лука. Я сглотнула слюну.

— Намажь маслом хлеб, — сказал он мне, и я нашла последнюю буханку, которую сделала, уже немного подсохшую. Я нарезала ее и поджарила на огне в печи, работая рядом с Реном, пока он занимался беконом и яйцами.

Я вдруг вспомнила его предложение убежать вместе, играть мужа и жену. Я подумала о его руках вокруг меня, моей щеке на его груди.

Надеясь, что мой румянец можно списать на жар печи, я взглянула на него. Его волосы снова падали на глаза. Как он видел? Я не дала себе убрать их в сторону. Его руки уверенно двигали еду на сковороде, переворачивали бекон и направляли масло к яйцам.

— Тарелки? — сказал он, и я оставила хлеб у дверцы печи, побежала за тарелками и успела вовремя, чтобы не дать тостам сгореть.

Я согрела тарелки у печи, опустила на каждую кусочек хлеба и смазала его маслом. Рен добавил бекон и яйца.

Я смазала еще три кусочка, чтобы накрыть ими еду.

Рен сжал свой бутерброд, и золотистый желток потек оттуда. Он радостно улыбнулся.

Он отнес свою тарелку и Гэвана к столу, а я взяла свою, подкинула дневник наомфуила, чтобы мы хоть немного побыли без тех рисунков.

Мы жевали в тишине, еда укрепляла нас, прогоняла часть ужаса ночи, придавала сил. Я слизывала желток с пальцев, покраснела, когда поймала взгляд Рена, его светлые глаза были темнее. Мы отвели взгляды одновременно.

Я отнесла наши тарелки к рукомойнику и увидела серый свет, пробивающийся в щель ставен.

Я посмотрела на часы. Полшестого.

— Рассвет, — сказала я. — Нужно решать, как мы это сделаем.

— Оружие у тебя, — сказал Рен.

— А еще пистолеты есть? — спросил Гэван.

— Есть кремнёвый, — сказала я. — И в доме есть пули и порох. Вы раньше стреляли?

Они покачали головами.

— Тогда оружие вы не получите.

— Как нам защищаться? — спросил Гэван.

— Будем стоять за Альвой? — усмехнулся Рен.

— Ладно, — вздохнула я. Это было логично. — Один из вас получит пистолет, но я покажу сначала, как его использовать. И есть топор, Рен его где-то бросил. Но да, держитесь за мной.

В конце-концов Гэван взял топор, я дала Рену кремнёвый пистолет. Я заставила его показать мне, как он заряжает его и стреляет снова и снова, но пули дала, когда меня удовлетворило то, что он делал.

— Внутри может быть лишь пуля за раз, — напомнила я. — Не спеши с выстрелом. И целься в грудь.

— В голову ведь лучше?

— Да, если знаешь, как стрелять. Но ты в этом не опытный, а грудь больше, так что шанс попасть в нее выше. И это существо хотя бы замедлит, — я поежилась.

— Мы хоть знаем, убивают ли их пули? — спросил Гэван.

— Конечно, убивают, — сказал Рен, но не звучал уверенно, посмотрел на меня.

Я о таком и не думала.

— Не знаю, — медленно сказала я. Что за существо могло выжить от выстрела? — Вот и выясним, — я старалась звучать уверенно.

Парней это не убедило.

Мы встали у входной двери, прислушивались. Возможно, существа с той стороны делали так же.

— Хорошо. Гэван, ты откроешь дверь, и мы с Реном со всем разберемся, — сказала я. Гэван кивнул, и я повернулась к Рену. — Помни — у тебя только один выстрел, пусть он будет метким. На счет три, — сказала я Гэвану, он сжимал засов, мы с Реном подняли оружие. — Раз. Два. Три.

Гэван открыл дверь, и Рен выстрелил.

Звук разнесся эхом в тишине.

— Издеваешься? — процедила я. — Что я тебе говорила?

— Я запаниковал!

Я зарычала и пошла вперед, подняв пистолет. Небо за дверью было бледно-лавандовым на горизонте, все еще синим сверху. Я огляделась на крыльце. Существ не было видно, но тени были еще слишком длинными, как по мне. Я хотела видеть больше. Особенно, когда Рен сообщил им, что мы были тут.

Я отпрянула и закрыла дверь.

— Они еще там? — спросил Гэван, костяшки побелели, пока он сжимал топор.

— Я не увидела. Еще слишком темно. Подождем еще минут десять, — сказала я и добавила. — Можно пока что зарядить пистолет Рена и отчитать его за такое использование.

— Я это жду, — сказал Рен с веселым блеском в глазах. — Кто лучше меня научит?

И я вспомнила, как прижимала дуло того пистолета к его голове, оставила след. Видимо, помнил и он.

Мое лицо вспыхнуло, я забрала у него пистолет, скрипнула зубами от его смеха и пошла в кабинет, чтобы перезарядить оружие. Рен следовал за мной тихо смеясь.

Десять минут спустя мы снова покинули дом. Рен держал топор, Гэван — пистолет, выслушав лекцию по его использованию, тени снаружи стали меньше, ничего зловещего не раскрыв.

Я шагнула наружу, задела носком тупой предмет, опустила взгляд и увидела серебряную подкову на крыльце. На миг я растерялась. Подкова должна была висеть над дверью. У всех домов такое было, чтобы отгонять зло…

Ох. Может, злом и были те «боги» или монстры, как бы их ни звали.

Пока что это работало, и разве я могла спорить с обычаями? Я бросила подкову в дом, запомнив, что ее нужно будет повесить над дверью, когда мы вернемся, и заперла за собой дверь.

Рассвет наступал быстро, но мы двигались быстрее, Рен слева от меня смотрел за кустами, Гэван справа следил за озером, окутанным туманом, будто кружевной шалью, который уже рассеивался.

Солнце появилось над вершиной горы и озарило нас золотистым светом, напоминая желтки, которыми мы завтракали. И мы увидели сжавшееся белое существо в клетке.

— Получилось, — выдохнул Рен. — Поймали.

— Будь начеку, — напомнила я. — Его друзья могут быть неподалеку.

Но я не слушалась своих же слов. Я не могла отвести взгляда от существа.

Мое сердце радостно колотилось. Я не верила, что план Рена сработает. Эти существа были умными, слишком нереальными, чтобы попасться в простую клетку. Но одно туда попалось.

Мы приблизились, и я увидела больше. Перья курицы означали, что наживка — бедняга — сработала. А потом стало видно само существо. Оно было на коленях, горбилось, укрыв руками голову, словно прячась от нас. Если это же существо я видела ночью, то в свете солнца оно стало серым, кожа была в трещинах, напоминала бумагу. Оно не двигалось, хотя мы подошли к клетке.

— Оно спит? — прошептал Гэван.

Я ощутила странное чувство. Кожу покалывало. Что-то было не так.

— Нет, — мрачно сказал Рен. — Оно не спит.

Он шагнул вперед и ткнул рукоятью топора между прутьев в бок существа.

СЕМНАДЦАТЬ

— Рен! — закричал Гэван, когда топор попал.

И существо рассыпалось.

Я с ужасом и восторгом смотрела, как оно разваливалось. Через секунды осталась лишь пыль на земле, несколько частичек летали в воздухе и опустились на горку пепла, что была раньше существом.

— А мы их боялись, — обрадовался Гэван. — Они же слабые.

— Нет, — смело сказал Рен. — Это пепел. Оно будто… сгорело, — он задумчиво поднял взгляд, прикрывая глаза от солнца рукой, и я проследила за его взглядом, посмотрела на пепел.

Он был прав. Выглядело как бревно в печи, сгоревшее изнутри. Оно было целым, пока его не тыкали кочергой. А потом рассыпалось. Как сделало существо.

Я посмотрела на солнце, щурясь. Все нападения и появления происходили ночь. Днем их не было видно. А теперь это.

— Они не просто ночные. Солнце уничтожает их, — пробормотала я.

Это все усложняло. Если бы у нас оставалось пойманное существо, мы могли бы показать его деревне. Но даже Рен, знающий меня лучше всех, не верил мне, пока не увидел сам. И никто не поверит.

— Идем, — сказал Рен. — Нам лучше спуститься в Ормскаулу.

— Зачем? — с горечью сказала я. — Никто нам не поверит. Не без доказательств.

— Ничего. Мы с Гэваном добудем доказательства, — он посмотрел на другого парня, тот кивнул. — А тебя ждет осел, да? Это твой шанс, Альва. Существа — не твоя проблема.

Но я считала их своей проблемой, потому что моя семья должна была заниматься озером, откуда они появились, и они были в тайных дневниках моей семьи. Это была проблема наомфуила. Отец не стал ничего с ними делать. Я не хотела так поступать. Я не хотела еще смерти на своей совести.

Я приняла моментальное решение.

— Экипаж ездит каждую неделю, — я пожала плечами. — Уеду на следующей неделе. Мои наниматели поймут.

— Дурочка, — гневно сказал Рен.

— Тебе-то что? — удивилась я.

— Потому что и я дурак, — сказал он. — Вот почему, — и он пошел к берегу, мы с Гэваном смотрели ему вслед.

— Все будет хорошо, — сказала я, но звучало как вопрос. Работа подождет. Они дадут мне неделю на прибытие. Должны. А если нет, у меня были деньги, чтобы продержаться и найти что-то еще.

Я хотела увидеть это. Поймать существо и быть там, когда мы расскажем деревне, что это. Я хотела знать правду. Я хотела, чтобы они ее знали.

Я хотела, чтобы они видели, что я была не как мой отец.

— Попробуем еще раз ночью, — решительно сказала я. — Заманим под крышу, чтобы скрыть от солнца утром. А потом позовем жителей деревни.

— Где мы устроим ловушку? — спросил Гэван.

Я размышляла минуту.

— В доме, — я расправила плечи. — Я привезу телегу.

* * *

— Я просто хочу сказать, что это очень глупая идея.

Рен скрестил руки, глядя, как мы с Гэваном втаскиваем клетку в коридор дома. Серый пепел лежал на дне. Рен стоял и смотрел, как мы поднимаем ее в телегу, избегая того, что просыпалось на землю. Он не стал помогать, был мрачным, пока следовал за нами.

— Спасибо за мысли, — буркнула я, мы опустили клетку на пол. — Твоя помощь не была бы лишней.

Рен остался на месте, мы с Гэваном повернули клетку, чтобы вход был направлен к двери дома. В досках пола остались следы от того, как мы тащили клетку, но это уже не было важным.

— Подойдет, — я выпрямилась и отряхнула руки.

— Все еще не пойму, почему нельзя было установить ее в сарае, — сказал Рен.

— Потому что они не будут лезть в сараи. Животные учатся избегать опасных мест.

— А они — животные? — спросил Гэван.

— Точно не люди, — сказала я.

— Но странно, что оно вообще вошло в клетку, — сказал Гэван. — Оно же видело, куда идет?

— Нет, если было слепым, — отметила я. — Я видела слепого. Может, оно услышало и учуяло курицу, но не увидело клетку. Может, и остальные такие, — добавила я. Но мы могли лишь надеяться.

— Что будет наживкой этой ночью? — спросил Гэван, пока Рен хмурился.

Хороший вопрос.

* * *

Моя коза была мертва. Я помнила ее с детства, а теперь она лежала на полу в загоне, ее горло было разорвано. Курицы тоже были мертвы, их шеи были истерзаны. Курятник был весь в крови и перьях.

— Ого, — Рен прижал ладонь к моему плечу, забыв, что злился на меня, от вида бойни. — Это жутко. Они их даже не съели. Просто… убили. Бедняжки.

Гэван повернулся и пошел к дому в тишине.

Хэтти. Он думал о Хэтти, гадал, была ли она мертва, и было ли это так. Я надеялась, что нет. Я надеялась, что, если она и была мертва, то чище и быстрее. Я надеялась, что она и не была мертва.

— Сожжем их, — сказал Рен.

Мы справились быстро. Я собрала костер из коры дерева за домом, а Рен собрал трупы. Я пошла в дом за спичками и замерла у закрытой двери кабинета. Похоже, Гэван был там. Я хотела постучать, но передумала и вернулась наружу.

— Как Гэван? — спросил Рен, понизив голос.

— Похоже, ему нужно побыть одному, — я согнулась и чиркнула спичкой, поднесла ее к хворосту. — Я его не виню.

Мы смотрели, как разгорается огонь, и его треск напомнил мне праздник в деревне. Будто в прошлой жизни, как и сказал Гэван. Когда огонь поднялся, Рен бросил туда куриц. Мы вдвоем принесли козу и бросили туда же.

В воздухе запахло жареным мясом, и меня чуть не стошнило, когда рот наполнился слюной.

— Идем, — Рен закрывал рот и нос рукой. — Пройдемся.

Я кивнула. Мне нужен был свежий воздух, и существ тут точно не было, пока светило солнце. Хотя я все равно убедилась, что пистолет был со мной.

Мы оставили костер позади, пошли к озеру, повернули направо и устремились вдоль берега. Рен хромал сильнее обычного, словно нехватка отдыха сказывалась на нем. Я не упомянула это, хотя замедлила шаги. Он поравнялся со мной, улыбнулся на миг.

— Так ты все еще хочешь уехать? — спросил Рен, когда мы подошли к тропе, ведущей к горе. — До сих пор?

— Конечно. Разве я не планировала это годами? Мне просто сначала нужно разобраться с этим.

— Хорошо.

— Можно подумать, ты меня прогоняешь, — я пнула камень.

Он тут же рявкнул:

— Я не хочу, чтобы ты уезжала.

Я ошеломленно посмотрела на его профиль.

— Тогда почему злишься? Рен, я не читаю мысли.

— Потому что тебе тут опасно.

— А то я не знаю.

— Нет, — он остановился, и я тоже, повернулась к нему, и он продолжил. — Не только из-за монстров. Ты хранила тайну своего отца все эти годы. Как и сказал Жиль, ты — сообщница. А если тебя решат наказать в суде? А если жители не станут ждать суда? А если они накажут первыми? За твою маму, за то, что теперь случилось с Айлин и Хэтти. Испуганные люди творят глупости, Альва. Они не слушают голос разума.

Моя кровь похолодела от его слов. Я не думала задерживаться и смотреть, что будет, когда жители узнают о вине отца. Я не думала, что будет потом, потому что — какая разница, если я уже далеко? Но Рен был прав, я не была далеко. Я была тут, посреди беды, которую скрыл мой отец. Может, я окажусь в суде рядом с отцом, буду умолять за жизнь, просить помиловать, пока судья в черном капюшоне будет приговаривать моего отца к смерти за убийство, а меня с ним за то, что врала и скрывала это.

— Я был так рад, увидев тебя прошлой ночью, — сказал тихо Рен. — А потом так… разозлился. Я думал, ты была в безопасности, уехала в закат на почтовой телеге к новой жизни. Но ты еще тут. И каждая минута опасна для тебя.

— Рен… — я не знала, что еще сказать.

— Если ты умрешь из-за этого, я тебя не прощу, — он посмотрел на меня. — Серьезно.

Его глаза вспыхнули, холодный огонь передался мне.

— Ладно, — с дрожью сказала я. — Я обещаю не умирать.

Он нахмурился, словно я сказала что-то глупое, а потом схватил меня за руку и переплел пальцы с моими. Он пошел к дому, потянул меня мягко.

— Идем.

Я пошла за ним, обдумывая последние минуты, гадая, как они привели к тому, что мы с Марреном Россом держались за руки.

Я еще больше удивилась тому, что это было приятно. Наши ладони сочетались.

— Как ты оказалась с Гэваном Стюартом? — спросил Рен, нарушая неловкое молчание между нами.

— Я могу рассказать, но тебе не понравится, — предупредила я. — Раз ты так переживаешь за мою безопасность.

Он посмотрел на меня краем глаза, не веселясь.

— Расскажи.

Я глубоко вдохнула и начала, описала все, что случилось после того, как я оставила его вчера, пока не вернулась. Я не упомянула лишь поход к его дому, ведь он явно устыдился бы того, что я была там.

И я была права, ему не понравилось. Когда я дошла до части, где Жиль Стюарт сказал мне переодеваться под дулом пистолета, он попытался вырвать руку из моей, и я знала, что если бы отпустила, он слетел бы с горы и вскоре оказался был в камере рядом с моим отцом с таким же обвинением. И я удержала его.

— Я разобралась с этим, — сказала я. — Это в прошлом и не повторится.

Он развернул меня, чтобы посмотреть в глаза, другая ладонь прижалась к моей щеке, большой палец погладил мою скулу. Я не помнила, когда на меня так нежно смотрели, когда так нежно со мной обращались. Словно я была ценной. Не как фарфор или стекло, что-то холодное, требующее, чтобы его замотали и спрятали, чтобы не повредить. Но ценное и необходимое. Словно я что-то значила.

И я знала с уверенностью той, кто семь лет полагался на инстинкты, чтобы выжить, что он собирался поцеловать меня. И я этого хотела. Я хотела, чтобы Маррен Росс поцеловал меня, и я хотела ответить ему в поцелуе.

Ветерок бросил волосы мне на лицо, и Рен убрал их мне за ухо, придвинулся при этом ближе, опустил голову к моей.

А потом замер, посмотрел за меня и отпрянул.

Я обернулась, увидела, что Гэван вышел из дома.

— Вот и вы, — Гэван явно не заметил, что прервал миг близости.

— Да, — сказал Рен. — Пришлось уйти от костра. Воняло.

— Да, — Гэван мрачно кивнул. — Но я думал о том, что еще можно использовать как приманку.

— И? — спросила я.

— Меня, — сказал он. — Я буду приманкой.

Мы с Реном уставились на него.

— Что ты предлагаешь? — спросил Рен. — Посадить тебя в клетку и что потом? Когда оно доберется до тебя, выстрелить в него?

— Это план Б. Я покажу план А.

Я переглянулась с Реном, и мы пошли за Гэваном в кабинет отца.

Он работал, а не горевал там.

На столе была нарисована большая ловушка, туда могли уместиться Гэван и существо.

Мы с Реном не успели ничего сказать, Гэван заговорил:

— Нам нужно создать двойную ловушку из второй клетки. Соединить их, словно это одна большая клетка. Видите? — он указал на рисунок и сделал паузу, проверяя, поняли ли мы.

— Но тогда ты застрянешь там с этим существом, — Рен нахмурился.

— Не так быстро. Мы уберем заднюю стенку второй клетки, и она будет лишь выглядеть закрытой, — сказал Гэван. — Существо подумает, что я застрял внутри, но как только оно войдет в первую клетку, она закроется со стороны входа, и я активирую механизм своей клетки, и она закроет существо с другой стороны. Оно будет поймано. А вы отвяжете заднюю стенку второй клетки, и я выберусь.

— А если дверца не захлопнется вовремя? — сказал Рен. — Эти штуки быстрые.

— Тогда Альва в него выстрелит. Это план Б.

— Почему не выстрелить сразу? — спросила я. — Оно не нужно нам живым, чтобы показать его деревне.

Рен покачал головой.

— Мы не знаем, убьют ли его пули, так что не будем их тратить. А еще оно может рассыпаться, как первое. Мы не знаем, произошло это от солнца, или оно умерло от шока, или что-то еще. Нужно поймать его в клетку.

Я подумала о первой книге в тайнике, рассыпавшейся от прикосновения от старости. Мы не знали, насколько старыми были эти существа. Может, Рен был прав. Может, они были такими древними, что рассыпались, умирая.

И все равно наш план был безумным.

— Нельзя считать, — я указала на рисунок Гэвана, — это хорошей идеей. Да, это хорошая идея, — сказала я, когда Гэван обиделся. — Но это слишком опасно.

— Думаю, это сработает, — сообщил задумчиво Рен. — Если Гэван успеет вовремя закрыть вторую дверцу. Нам нужно то, перед чем они не смогут устоять. Если им нравились жертвы людей, то все получится. И после прошлой ночи они хотят мести. Это может подавить инстинкт выживания.

— То есть, когда я сказала нести клетку в дом, это было глупо, а когда парень собирается сидеть в ней как наживка, все вдруг стало хорошо?

— Ты знаешь, что я не это имел в виду?

Он был прав, я знала. Но мне это не нравилось.

Я нахмурилась, а он продолжил:

— Нужно продумать способ безопаснее, Альва права, — он поднял взгляд к потолку и думал. — Нам нужно убедиться, что другие не войдут в дом. Мы вырубим дыру в двери и соединим клетку с ней. Существо будет в клетке, другие не войдут и не смогут достать нас.

Гэван кивнул.

— И чтобы солнце не убило его, мы прикроем переднюю дверцу куском дерева. Так, кто пойдет со мной за второй клеткой?

* * *

Остаток дня прошел быстро, благодаря работе. Когда мы с Гэваном вернулись в дом, Рен почти закончил делать дыру в двери, был готов прикрутить к ней клетку. Я занялась этим, а он помог Гэвану отпилить задние части клеток.

Первой проблемой было соединить две клетки. Бечевка подошла для задника второй клетки, потому что нужно было легко выпустить Гэвана. Но когда мы попытались так соединить две клетки, стало ясно, что бечевка не выдержит.

Я невольно ощутила сомнения, что это не сработает.

— Цепи! — сказал Гэван, бросив веревку, которую крутил в руках. — У Джима Баллантина есть цепи, чтобы таскать бревна на мельницу. Я попрошу его дать несколько. Рен, тебе придется мне помочь. Они тяжелые, мы возьмем телегу.

Рен с вопросом посмотрел на меня, и я кивнула.

— Идите. Я закончу тут и подумаю об ужине.

— Как уютно, — опасно улыбнулся Рен. — Я буду ждать домашний ужин.

— Я сказала, что подумаю, а не сделаю, — я отошла, пропуская их. — Тебе повезет, если я подам хоть хлеб с маслом.

— Точно, — сказал Рен, пошел за Гэваном наружу, вынырнув из дыры в двери, все еще сияя. Я покачала головой. Как только он пропал из виду, я тоже улыбнулась.

* * *

Я делала рагу из остатков овощей из буфета, поставила на небольшой огонь, пока быстро помылась и переоделась в чистое. Я подумывала вернуть подкову над дверью, но вспомнила, что мы хотели, чтобы существо пересекло порог. Я не знала, работала ли подкова, но не хотела проверять. Я оставила ее у своей кровати, когда прошла в комнату, надеясь вздремнуть, чтобы быть полной сил для ночи (вдруг мысль о сне там, где спал Рен, показалась не странной), но вместо этого оказалась в кабинете. Я вытащила три последние книги и разложила осторожно вокруг себя.

Существа появлялись по всех, рисунки и наброски, и я листала страницы, видела повторение символов: луна, подковы, определенные цветы, а полоски рядом с ними напоминали числа.

Список. Или даты. Может, когда они приходили и сколько их было.

Я взяла лист бумаги и попыталась разобраться, начав с недавних записей и удаляясь в прошлое. Я медленно разбиралась в написанном. Цветы были временем года, отмечали, что цвело: чертополох мог означать июнь или июль, что было логично, ведь в теплые месяца уровень воды падал. Луна отмечала фазу луны: убывающую, растущую и полную. Тогда они приходили раньше. У ранних дат были нарисованы животные — видимо, жертвы, сначала они пробовали животных. А потом появились записи с людьми. Порой их количество доходило до пяти, и запись заканчивалась.

Я отметила за период в триста лет, что существа возвращались раз в примерно двадцать лет. Я отложила книги, посмотрела на записи, пытаясь представить такую жизнь. Видеть, как падает уровень воды в озере, и понимать, что это означало. Молиться и надеяться на дождь. Знать, что если не чудо, знакомые люди умрут. Наверное, тех, кого убивали, выбирали.

Они, наверное, ходили, искали или просили добровольцев, надеясь. Что этого хватит, пока дождь не помогал закрыть проход. У нас не было времени ждать дождя. И если бы не жадность Жиля Стюарта, нам и не пришлось бы.

* * *

Парни долго не возвращались, так долго, что редька, которую я бросила в рагу, почти развалилась, и я уже стала переживать, что они и не вернутся. Я села на крыльце с чашкой чая в руках, смотрела, и радость была как тень в солнечный день, когда я заметила их. Гэван помахал весело рукой, другой тащил телегу за ними. Я опустила кружку и поспешила помочь.

Они запыхались и вспотели, но Гэван сиял решимостью, а Рен был полон мрачной решительности, не дал мне тащить телегу вместо него, хотя я видела, что его нога причиняла ему боль. Они едва сделали паузу на воду и вернулись к клеткам. И они не зря спешили — небо над озером стало розовым. Времени не оставалось.

Мы соединили клетки цепями, втроем затягивали их и обвивали ими прутья. Это могло сработать. И надежда загорелась в моем сердце.

Небо побагровело, мы повесили на цепи замок, две клетки стали одной. Рен прикрепил одну к двери, забил в отверстия гвозди, которые они принесли. Ловушка была готова. Оставалась наживка.

— Как много нам осталось ждать? — спросил Гэван.

— Немного, — я смотрела на небо.

— Я поем в клетке.

— Гэван. Не нужно…

— Я буду в порядке. Пистолеты у вас. Оставьте нож так, чтобы я мог дотянуться. Если что-то пойдет не так, я смогу разрезать веревку и вырваться.

Его вера не радовала. Я надеялась, что мы выживем. Я хотела выжить.

Гэван забрался в клетку удивительно бодро, и я привязала ложный задник, опустила нож неподалеку, как он и просил. В это время Рен разливал рагу по мискам. Миска не пролезла между прутьев, так что Гэван получил свое в кружках, наполненных доверху и переданных ему, мы с Реном сели на пол и ели с ним. Было слышно только стук ложек по мискам и тихое тиканье часов на кухне. Мы смотрели только на дыру в двери, которую мы открыли для монстров снаружи.

Ночь была спокойной — ни птиц, ни выдр. И ветер не шуршал камышами. Даже озеро притихло, волны не шелестели.

Мы ждали. Мы оставили одну свечу гореть, чтобы видеть, и чтобы она играла роль маяка, влекла существ к нам. Мы не играли в карты, боялись даже говорить на случай, если что-то упустили. Я держала пистолет у себя на коленях, заряженный кремнёвый пистолет лежал рядом. Рен снова был с топором. Мы затаили дыхание.

Первый час прошел мирно. Существ не было видно, и Рен заварил чай, хотя Гэван отказался, ведь собирался просидеть еще десять часов в клетке. Он уже стал ерзать, потягиваться, ноги затекали. Он не мог там толком встать или двигаться. Он не должен был так долго там сидеть.

— Нужно сидеть там по очереди, — я прошла к заднику клетки и потянула за узел.

Гэван повернулся.

— Что ты делаешь?

— Ты не можешь сидеть там всю ночь. Посмотри на себя, — я кивнула туда, где он тер голень сзади. — Мы будем меняться. Я посижу еще час, потом Рен меня заменит.

— Я в порядке.

— Нет. Хватит быть героем.

Он хотел возразить, но я увидела облегчение в его глазах от возможности выйти.

— Ладно, — он вздохнул, но не обманул меня этим. — Нужно двигаться быстро. Готова?

Я отпустила задник, дождалась, пока он выберется, скользнула на его место. Я оставила кремнёвый пистолет снаружи, но свой унесла с собой, сжимая как талисман.

— Постой, — Рен вернулся с чаем в руке, когда Гэван стал прикреплять задник. Рен вернулся на кухню, принес мне подушку и бросил. Я благодарно сунула ее под себя, и они привязали задник клетки.

Мое сердце колотилось в груди, застряло в горле, пока я смотрела на другую часть клетки.

Дыра зияла передо мной, тянулась в ночь. Я поежилась.

— Вот, — Рен протянул кружку чая между прутьев.

Как только я потянулась за ней, белый силуэт появился во тьме, и за домом что-то резко закричало, напоминая слово «нет».

ВОСЕМНАДЦАТЬ

— Они тут, — шепнула я, сердце билось до боли, желудок сжимался от страха.

Рен резко вдохнул, потянулся за топором, Гэван взял кремнёвый пистолет. Мои пальцы сжались на моем пистолете и крае внутренней дверцы. Желание закрыть ее сейчас было сильным, но я скрипнула зубами, подавляя его.

Я не могла отвести взгляда от руки, сжавшей край дыры в двери, и я приготовила себя к столкновению с одним из них, слабо дышала, пытаясь взять себя в руки.

Я все еще не была готова, когда его стало видно, оно согнулось у входа в клетку.

Как и то, что я видела у дома, это существо было без волос и голым, но то было тощим, а это — мускулистым. Существо все еще было худым, но ноги были сильными под шершавой на вид кожей. Оно присело на корточки, раздвинув ноги, напоминая паука, опустило низко верхнюю часть тела, глядя на меня.

Это существо не было слепым. Оно меня видело.

Его глаза были полностью черными, как глубокий пруд, и я застыла от их вида, словно прибитая к месту. Оно склонило голову набок, глядя на меня.

Эти существа, чем бы они ни были, долго тут находились. Вечность исходила от него волнами. Я ощущала себя муравьем под его ногой. Я была добычей. Всего лишь добычей. Я была зайцем в силках, птицей в поле, в которую уже собирались стрелять. Я была слабой.

Существо улыбнулось мне.

Нет. Не улыбнулось.

Его тонкие губы изогнулись и открылись, и я сама увидела, как те длинные клыки умещались внутри.

Я бы не хотела это узнать.

Его рот все открывался, пасть опускалась, и клыки выдвигались как у змеи. Они были длиннее моего мизинца, опасно изгибались. За ними торчал задний ряд зубов, готовый терзать.

Мои пальцы сжались на дверце клетки. Рен выдохнул:

— Альва, — голос его дрожал.

Существо замерло и посмотрело на вершину ловушки, где дверца ждала момента, чтобы упасть. Оно закрыло рот и щелкнуло.

Появилось еще одно.

Я тут же поняла, что это было или старше, или важнее, потому что первое склонило голову и чуть ли не заворковало с уважением. Существа щелкали друг другу, и Рен снова шепнул мое имя.

— Вылезай, — процедил он. — Что-то не так.

Но это был наш шанс.

— Я в порядке, — сказала я нормальным голосом. Громкость потрясала, но так нужно было сделать. Существа тут же перестали общаться и посмотрели на меня, мой голос отвлек их. Младшее оскалило зубы, повернулось к старшему.

Они смотрели на меня миг, а потом на дверцу клетки, их длинные шеи и головы двигались синхронно. Старшее издало звук, другое ответило. А потом, к моему удивлению старшее село на корточки, младшее повторило за ним, и они стали на меня смотреть.

— Они знают, что это, — сказала я. — Знают, что это ловушка. Они не войдут.

— Ладно. Вылезай, — напряженно сказал Рен.

Не сводя взгляда с существ, я медленно потянулась за себя.

Стоило подвинуться, и они отскочили, но так быстро, что я не заметила, как они это сделали, только сияние их бледных тел в темноте. Они вдруг оказались в нескольких футах от меня, тревожно цокали друг другу. Я была права. Они знали, что мы делали. Они знали, что случилось с их другом, и боялись.

Если мы хотели их поймать, нужно было заставить их забыть о страхе. Забыть об инстинктах.

Я сжала пальцами нож и втянула его в клетку.

— Не смей, Альва. Не смей.

— Гэван, останови его, — крикнула я, когда Рен потянул за бечевку на задней дверце, пытаясь вытащить меня, пока я не осуществила то, что задумала.

Гэван оттащил Рена, и я задрала юбку, все еще готовая открыть дверцу, прижала нож к царапине на колене и провела клинком.

Алые капли крови выступили на ране, несколько капель, но этого хватило.

Запах соли, металла и жизни взлетел в воздух.

Я не видела движения, но младшее закричало и бросилось в клетку, дверца тут же захлопнулась за ним.

И я закрыла вторую дверцу, а Рен оторвал задник.

Его ладони оказались под моими руками, он вытащил меня, мы проехали по полу. Он обвивал меня руками, мой пистолет вылетел из руки и откатился к двери спальни.

Пойманное существо гневно завизжало, бросилось на прутья клетки, и мы с ужасом смотрели, как оно гремело об стены, бушевало из-за произошедшего.

— Мы его поймали, — сказал Рен мне на ухо, поднимая меня на ноги. — Поймали!

План Гэвана сработал.

Мы обнялись втроем, мое сердце еще грохотало в ребрах, тело обмякло после прошедшей опасности, адреналин и победа вызвали у нас смех, а существо в это время кричало и шипело за нами, пытаясь вырваться из клетки.

Я слушала смех Гэвана и слова Рена, как мне повезло, потому мы заметили, что что-то не так, только когда металл загремел о металл.

Мы резко повернулись и увидели, что второе существо подняло дверцу на входе в доме, длинные пальцы сжали ручку и повернули, а потом подняли, как не смогли бы сделать лух или волк.

И то, что было поймано, повторило эти движения со второй дверцей.

— Иди! — крикнул Рен и потащил меня на кухню, захлопнул дверь за нами, прижался к ней.

— Гэван? Рен, Гэван еще там! — я оттолкнула его. — Нужно ему помочь! Где пистолет?

— Не знаю. Альва, нет! — я бросилась на дверь и открыла ее, хотя Рен отчаянно пытался меня остановить, его пальцы поймали меня за юбку.

Одно из существ согнулось над Гэваном, вытянув клыки, пытаясь вонзить их в его шею, пока он отталкивал его голову.

Под ним была кровь. Его уже укусили.

Я издала всхлип, и он посмотрел мне в глаза, произнес губами мое имя. Я бросилась к кремнёвому пистолету у стены, проехала по полу и выстрелила в существо. Я не попала в голову, но пуля вонзилась в его грудь, где должно было находиться сердце.

Но существо не умерло.

Оно отпрянуло от Гэвана с воплем. Оно упало на землю и терзало когтями рану, а Гэван протянул ко мне руку.

И второе существо возникло из ниоткуда.

Я увидела зубы, оно бросилось на меня, и я врезалась в стену, голова ударилась с жутким стуком. Я выронила пистолет, слышала, как Рен кричал мое имя.

А потом все почернело, и я ничего не знала.

ДЕВЯТНАДЦАТЬ

Когда я проснулась, было темно. Я лежала лицом вниз, кто-то плакал неподалеку.

Я попыталась сесть, но резкая боль вспыхнула в голове. Я робко коснулась затылка. Ладонь оказалась липкой. Я медленно повернулась на бок, тяжело дыша от еще одной вспышки боли за глазами. Я замерла, пока пыталась ощутить все тело, радуясь, что, кроме боли в голове и открытой раны на колене, я была целой.

И живой. Если это тесное теплое место, где каждый вдох был с металлом и пылью, не было адом. Мои глаза были открытыми, но я ничего не видела из-за темноты.

Нет, я не была в аду. Это было логово существ. Где еще могло так затхло пахнуть, а пол мог быть таким бугристым? Я была в пещере у озера. Я прислушивалась, но не слышала воду, только приглушенные рыдания.

Почему я не умерла? Почему они притащили меня сюда? И кто еще тут был?

Я заставила себя сесть, подавляя прилив рвоты.

— Рен? — прошептала я. — Гэван?

— Альва? — тихо спросил женский голос.

— Да, Хэтти? Это ты? — я ощутила надежду.

Она долго молчала, и я стала подумывать, что она мне показалась.

А потом:

— Это Кора. Кора Рейд.

— Что? — Кора Рейд не была пропавшей, насколько я знала. — Что ты тут делаешь?

Она снова долго молчала.

— Я была с Джеймсом. Мы услышали, как Гэван и Маррен Росс просили у его отца цепи на время. У нас возникли подозрения, и мы последовали за ними на гору к твоему дому. Мы спрятались в курятнике, ждали, чтобы увидеть, что вы делали. А потом…

— Они пришли, — закончила я за нее. Я помнила крик «Нет» перед нападением существ. Это была она. — Они забрали Джеймса? Он тоже тут? Он в порядке?