Глава 13. Сомнения

Я пыталась его избегать, но в моем случае это было нереально. Мирон каждый день находил повод увидеться, придумывал мне пустяковые поручения и сам же следил за их исполнением. Просто сидел рядом и посматривал искоса, без улыбки, о чем-то спрашивал или молчал, прикрыв один глаз, будто нет дел важнее, чем наблюдать, как я завожу тесто или снимаю с веревок белье.

Сегодня мы вместе с Мироном развели в воде старый пакет извести и выбелили изнутри баню, потому что невидимый хозяин поставил условие, если наведем порядок и ночью не станем будить, шалости с веником и ковшом почти прекратятся.

Меня особенно умиляло это «почти», но пришлось взяться за дело со всей ответственностью.

Орудуя щеткой по штукатуреным стенам, я старалась держать дистанцию, чтобы невзначай не коснуться Мирона, который в одних обрезанных по колено джинсах (подшить некому, края обтрепались) ремонтировал лавку. Казалось, он любой мой неосторожный жест примет за намеренное кокетство, а увлекаться не стоит. Вдруг поддамся его желаниям и отвечу. Руками, губами, всем телом…

А потом у меня нашлось бы оправдание – во всем виноваты его эротические фантазии в мой адрес. Большой сильный мужчина – мощная энергетика, с ног сбивает на луговую траву или мокрый банный полок, заставляет дышать неровно. Где уж тут устоять? Сама обстановка располагает к флирту: солнышко и натуральные продукты, речка с медовой струей под боком. Выбор партнеров опять же невелик.

Только вспомнила про Ульяну, как увидела ее в запотевшее окошко, петляет между грядок со свертком в руках. Скоро сюда заявится. Не хотелось, чтобы увидела нас двоих в бане, хотя мы ничем запретным не занимались.

– Мирон, к тебе гостья пришла. Встречай.

– Ульяна дорогу знает. Наверно, сыр принесла. Я Платону заказывал. Ты ведь любишь домашний сыр? А то совсем есть перестала.

Он положил молоток на лавку, фыркнул, явно довольный своей работой, и бесцеремонно отнял у меня щетку.

– Хватит уже по одному месту шоркать. Пусть сохнет, пошли на воздух.

И за руку меня зачем-то взял, переводя через порожек. Когда Ульяна увидела нас, выходящих из бани в растрепанном виде, даже не смогла скрыть раздражения и накинулась на Мирона с упреками:

– Мы ждем тебя на совет, а ты решил буровской пигалице присунуть от скуки? Хорош вожак. Готов прыгать на любую годную сучку.

– Уймись!

Но Ульяна вручила ему пакет и злобно прошипела сквозь зубы:

– Тогда все ей про нас расскажи и еще лучше покажись ночью в другом обличье. Чтоб уж наверняка… Намертво. До конца.

– Хватит чушь нести. Закрой рот! – Мирон наступал на нее, повернувшись ко мне спиной, показалось, вот-вот зарычит.

Я прошмыгнула мимо них в соседский малинник и спряталась в шалаше из спиленных черемуховых ветвей, который еще Тимка построил. Больно слышать, когда на женщин кричат. Даже на таких ехидных и циничных, как Ульяна. А если Мирон толкнет ее или ударит, я не смогу к нему нормально относиться. Неужели есть такие стервы, что можно только оплеухой угомонить? Противно и жутко.

– Даша! Даша, ты где?

«А вот побегай-поищи…»

Я притаилась на лежанке, накрытой домотканым круглым половиком. Может, не сразу заметит. Очень хотелось на время отложить разговор. Но мои планы спутал желтый таз с замашками дворянского камердинера. Льстиво-угодливым тоном он тотчас сообщил Мирону координаты моего местонахождения, оказывается, у него наблюдательный пункт на столбике ограды.

«Да чтоб я еще раз тебя колодезной водичкой помыла! Специально принесу с речки пиявок… если, конечно, найду и рискну выловить».

Убедившись, что я в зоне прямой досягаемости, Мирон не спешил лезть глубоко в малинник. Судя по шороху кустов, увлекся ягодами, поднимал ветки, свисавшие над тропинкой – самые спелые искал, знал, что никуда не денусь. Ульяна, наверно, излила душу и сбежала, значит, мы снова одни в огороде.

Я высунулась из шалаша, приготовилась подсматривать. Ой, а куда он делся? Уже хотела выбраться из своего убежища, как Мирон опустился рядом на хворост с другой стороны, протянул мне ладонь с ягодами.

– Угощайся. Скоро малина отойдет.

– Тогда яблоки начнут поспевать. Только они здесь почти одичали. Как и вы сами. Мирон, я Тимку спрашивала, он промолчал, тогда ты скажи – здесь есть дети?

– Здесь есть все, что нужно для жизни. Теперь вот ты появилась как по заказу.

– Это ошибка и надо ее исправить.

– В случайности я тоже не верю. Плохо тебе с нами? С Демидом было веселей? – с холодной насмешкой произнес он.

– А кто я среди вас? Шагу нельзя свободно ступить. И еще ошейником перед носом трясут. Ну, я понимаю, каждый волчара хотел бы иметь личную собачонку на привязи… Вы ведь считаете себя волками?

– Ты сейчас на карантине, Даша. Так и воспринимай временную изоляцию. Лобная застава для этого самое подходящее место. Насчет ошейника… Нет, я не шутил, я серьезно предупредил, чтобы у тебя не возникло соблазна натворить глупостей. Со мной тебе ничего не грозит.

– Что у вас было с Ульяной? Почему она злится? Погуляли и разошлись?

Он чуть заметно улыбнулся.

– Ты лучше ягоды ешь. Для тебя собирал.

От его слов сердце полоснуло нежностью и печалью.

– Ты всегда от вопросов уходишь.

– Я ничего Ульяне не обещал, успокойся.

– Значит, все-таки было… – я резко отодвинулась, желая, чтобы наши колени больше не соприкасались.

Мирон швырнул ягоды в сторону и ухватил меня за край широкой футболки.

– А ну-ка сядь, мы не договорили!

Я плюхнулась ему на грудь – нос к носу, глаза в глаза. В волосах у него запутался сухой листочек, а к нижней губе прилипло малиновое семечко. Мне очень хотелось убрать, но я не решалась. И когда руки Мирона теснее обхватили мои округлости ниже пояса, я не стала вырываться, а тихонько погладила его по щеке и невнятно сказала:

– У нас сахар кончился и мука на исходе.

Теперь он дышал мне в горло, и я с трудом понимала слова.

– Мне надо уехать на пару дней и не хочется тебя оставлять.

– Возьми с собой.

– Даш, пока нельзя. Здесь безопасней.

Он целовал и захватывал губами мою шею, и я чувствовала, как превращаюсь в желе, тело становится податливым и влажным. А потом он пальцем провел по моим губам, наклонился ко рту и своим языком попытался его приоткрыть, тотчас в низу живота у меня пронеслась приятная судорога.

– Хочешь? – прошептал Мирон.

– Не-ет… – простонала я, блуждая ладонями по его голым плечам. А за что мне еще было ухватиться – он собой весь свет заслонил.

– Я ночью приду к тебе.

– Не надо.

– А чего боишься? С детишками можно повременить.

– Это неправильно. Это просто синдром… – хныкала я, зажмурившись и почти сдаваясь.

– Выдумщица ты, Дашка, – усмехнулся он.

Я облизнулась и ощутила малиновое семечко у себя на нижней губе. Зря Мирон выбросил ягоды. Сладкие, спелые… Насобирал и выбросил. Так нехорошо.

Мы еще немного посидели в шалаше, успокаиваясь, и пошли к колодцу. Мирон обливаться, наверно. А я так, за компанию. Как ниточка за иголкой. В этот момент меня тоже к нему тянуло.

Во избежание всяких соблазнов я предложила сменить обстановку и выйти за пределы ограды. Мирон мое настроение полностью разделял, а потому до вечера предложил новый маршрут.

– Раз ты уже привыкла к местным странностям, пора круг знакомств расширить. Только будь готова ко всему, договорились?

– Всегда готова! – гаркнула я, и живо поскакала к воротам, чтобы он снова не напал с поцелуями.

До ёлочек центральной площади мы быстро дошли, но минут пятнадцать храбро продирались сквозь заросли лопуха и конопли, плотным кольцом окружившие здание сельского клуба. Наконец упрямая зелень сдалась и через запасной вход мы попали внутрь библиотеки на первом этаже.

Сначала я решила, что это местный музей, но чего именно, было сложно определить с первого взгляда. В углу лежали советские каски времен второй мировой и горка стреляных гильз от патронов, на столе топорщило крутой хохолок чучело попугая какаду, возникло ощущение, что птичка сама по себе засохла после мирной кончины, никто ею специально не занимался.

У порога, растопырив длинные металлические пальцы, стояла одноногая вешалка, покорно несла бремя деревянных плечиков. На ближайших ко входу висела серая замызганная шинель с оборванными погонами (неужели моль пощадила?), затем крестьянский сарафан будто с картины Венецианова и дальше плотный белесый комбинезон с респиратором – явно новодел.

Посередине комнаты от пола до потолка возвышался реалистичный дубовый ствол, а книжные полки оригинально размещались на его ветках, навевая мысли об эволюции всего живого и литературы в том числе.

Этакое древо познаний добра и зла, только вместо запретного плода – книги. Детские, взрослые, заляпанные годами небрежного обращения, с желтыми кругами из-под горячих чашек, с запахом сигарет от пожелтевших страниц и новенькие, судя по чистым корешкам, если к носу прижать, вполне получится насладиться волнующим флером типографии.

Много книг – я насчитала семь стеллажей, наведу здесь порядок, вымету пыльную паутину из всех углов, будет чем заняться в отсутствие Мирона. С детства люблю расставлять вещи, менять местами детали интерьера в поисках неуловимой гармонии, декорировать пространство из подручных материалов и средств.

Помню, моя половина письменного стола всегда под завязку была забита рисунками и гербариями, вырезками из старых журналов, которые я сортировала, чтобы наклеивать в тематические тетрадки. Юльку раздражали такие коллекции, она считала, что я зря трачу время на всякую ерунду.

В итоге общую комнату, выдвижные ящики стола и отсеки платяного шкафы мы разделили на личные зоны, но это не спасало от споров за территорию. Как же я радовалась, когда сестренка перебралась к мужу, пусть даже прихватив часть моих памятных вещиц.

Сама я чувствовала, что не скоро расстанусь с родителями. И вот занесло меня неведомо куда, а они там остались. И Юлька, наверно, их утешает, а ей волноваться нельзя.

– Как тебе местный склеп? – пошутил Мирон, возвращая мои заботы в залу-хранилище.

– Нестандартная планировка, – заметила я, стараясь не выдавать грусти видений прошлого.

– Меня тишина смущает, – вздохнул он, – раньше было веселее, а сейчас как на кладбище.

Я поддалась мистическому настрою и, понизив голос до таинственного шепота, высказала свою версию происходящего.

– Сравнение с кладбищем неудачное, может, книги просто впадают в спячку, если их долгое время никто не читает и даже просто на руки не берет, не гладит любовно переплет, вспоминая минуты или часы, проведенные вместе. Когда ты сюда заходил в последний раз?

– Прошлой весной. Думаю, на них сезоны влияют или погода. Эй! Кто-нибудь меня слышит? – он и впрямь ждал отклика на свой зов, но только большая муха с блестящими как изумруды глазами принялась остервенело биться в стекло.

Я обратила внимание, что одно окно библиотеки было пластиковое, вероятно, его заменили несколько лет назад, второе деревянное в хорошем состоянии, а третье старенькое совсем, по щелям уже мох пополз, на его дощатом подоконнике в коробке прятались остатки чайного сервиза, на донцах заварка осталась. И даже как будто свежая.

– Мирон, помоги раму открыть, надо помещение проветрить. Смотри, за шторой гармошка стоит. Спряталась, чтобы не донимали. Ты, случайно играть на ней не умеешь? Да тут целая лавка древностей… Слушай, я поняла, они оживают по ночам! Засаду устроим?

Он удивленно посмотрел на меня синими глазищами, в которых разгорался азарт и нечто похожее на восхищение, и я поспешно отвернулась, указывая на черное полотнище в треть стены.

– Телевизор?

Мирон виновато сообщил, что цифровой экран сломан и разбираться в каталоге мне придется вручную, если хватит желания и терпения.

– Но есть и хорошая новость, микрофон работает, можешь слушать любые тексты, я научу пользоваться. Даш, только одна просьба. Наружу книги не выноси.

– А почему? Персонажи сойдут со страниц и наше тихое место с ног на уши перевернут?

– Просто поверь на слово. Нельзя и все.

– Ты бы в первый день заезда огласил список правил, меньше хлопот. Наугад я взяла в руки первую попавшуюся книгу в мягком карманном переплете – «Трактир „Ямайка“» Дафны Дюморье, автор знаком и фильм я видела, неплохо бы прочесть первоисточник. Загадочная история с запутанной интригой и смелой героиней.

Я торопливо открыла книгу посередине, перелистала страницы и ахнула, когда в лицо мне ударил порыв холодного ветра, запахло морем, послышался скрип корабельных мачт и нервический хохот чаек. Почудились соленые брызги на щеках.

– Изобрели технологию полного погружения в текст? Потрясающе! В наше время о таком нельзя было даже мечтать.

Мирон выглядел озадаченным не меньше меня, а потом широко улыбнулся.

– Ну вот, сейчас просыпаться начнут. Крылышками замашут, отбоя не будет от предложений.

– А мне присвоят звание главной книгобудительницы?

– Амбициозная ты девчонка!

Он пожал плечами и покосился на дверь, кивком приглашая экскурсию завершить.

– Для первого знакомства впечатлений хватит. Завтра заглянешь сюда, пусть Ульяна поможет.

– С ней не хочу! У нее шутки злые, она меня ненавидит.

– Придется смириться.

– Мне или ей? Она твоя давняя подруга и соратница, значит, я должна уступать? Я же не глухая и не слепая, Ульяна влюблена в тебя, а я под ногами путаюсь. Ты не представляешь, на что способна женщина ради любви. Ты уедешь, а она будет меня доводить…

– Не будет, я с ней поговорю. Должна понять.

– Лучше Тимку пришли. Мы вместе…

– Так тебе мальчишка понравился? Им манипулировать легче? От скуки или есть умысел? Со мной поделись планами, Даш.

От его крика мумия попугая вдруг сорвалась со стола и, опрокинув стопку цветных журналов, взмыла к потолку, а там уселась прямо на шнурок с маленькими копиями флагов ведущих мировых держав и принялась чистить клюв. Сразу же по всему залу разнесся нестройный хор дикторов на разных языках. Я смогла различить только пару заявлений:

– В связи со стихийными пожарами и бесконтрольной вырубкой, площадь лесов на планете катастрофически сокращается. Бумажная продукция дорожает. Министерство культуры предлагает полностью перейти на электронный формат.

– Интерес к бумажной книге за последнее десятилетие стремительно падает. Издательские дома терпят колоссальные убытки. Тонны невостребованной литературной продукции отправлены на переработку: картонная упаковка, бытовые средства гигиены, тепличный субстрат.

Я пугливо озиралась по сторонам, пока не убедилась, что звук исходит от тех самых упавших журналов. Но когда новостное вещание прекратилось так же резко, как началось, с дуба посреди комнаты начали осыпаться листья, то есть одна за другой полетели с верхних полочек книги. Нет, они не бухались на истертый линолеум, изнемогая под своим весом, а плавно скользили в воздухе, нарушая закон всемирного тяготения, вернее, скорость и траекторию падения.

В довершение суеты настырной мухе каким-то чудом удалось пробить стекло и, воя как пикирующий бомбардировщик, она устремилась на свободу. Пара ее менее удачливых сородичей, замурованных между рамами, молитвенно сложили лапки, провожая подругу завистливым взглядом помутневших сетчатых глаз.

Еще я успела заметить, как гармошка завалилась набок, растягивая мехи, тоскливый стон ее застал меня в дверях. Задерживаться мы не стали.

Жадно глотая горячий полуденный воздух улицы, я с трудом произнесла:

– Вернусь… завтра сюда вернусь… почему не привел раньше… цветочки-огурчики твои… прянички-пельмешки. Барин нашелся. Окопался тут, напридумывал себе – фантазер!

Мирон так зыркнул на меня, что показалось на месте готов пристукнуть, он даже кулаки за спину спрятал и выпятил грудь.

– Книжки жалко? Ежиков и курочек жалко? А деревья? А люди? Тебе еще не приходилось мерзнуть и голодать. Ты хоть представляешь, что творилось в городе, когда большая часть народа увезли? Но ведь кто-то не захотел, не смог… или нарочно остался, чтоб покуражиться на костях, заняться мародерством.

– И что ты сделал? – с вызовом бросила я.

– Я выжил и пытаюсь помочь. И здесь и там, везде, где требуется. Все наладим потихоньку. К холодам в Темень переберемся. Теперь ты со мной, мои привыкнут. Не бойся и не психуй. До этой минуты думал, у тебя нервы покрепче. Думал, посидишь на Лобной заставе, разберешься что к чему, можно двигаться дальше.

– Я не хочу здесь застрять навсегда, Мирон!

– Надеешься на Демида?

– На его генератор. Я могу вернуться тем же путем, что попала сюда. Отпусти!

– Гарантий тебе никто не даст. Такие перемещения массу энергии жрут. Демид ничего не делает бескорыстно.

– Он мне обещал.

– Ты спала с ним? – грубо спросил Мирон.

– Нет.

– Чем ты была ему полезна?

– Не-не знаю.

– Вот и я не знаю, зачем ему тебя выручать, если талантов к трансляции образов за тобой не водится. По горячему чувству симпатии? Или из жесткого принципа, чтобы мне не досталась. Других вариантов нет.

Где-то далеко над рекой внезапно загрохотал раскатистый гром, похожий на восторженные аплодисменты толпы. Мы разом посмотрели на чистое июльское небо. Мирон наморщил лоб и ругнулся вслух так искренне, что хотелось уши зажать, но я не успела.

– Опять Платошка бесов по рингу гоняет. Нет совести у мудака. А старики – двоедане как дети во все его сказки верят. Поехали разбираться.

Мы добежали до секретной избушки, сели в спрятанный под тенью кленов пикап и помчались к реке. Душа моя трепетала, подпрыгивая на каждом ухабе, словно воздушный шарик. Мирон продолжал браниться сквозь зубы, выглядел очень рассерженным, а потом вдруг ни с того ни с сего расхохотался и боднул меня головой в плечо.

– Когда птица со стола рванула, у тебя было такое лицо, будто сейчас кинешься ловить. Признайся, ты примеривалась к стеллажу, расстояние оценивала и уже тянула тоненькие ручонки.

– Неправда, ничего я не тянула и руки у меня нормальные. И вообще, хватит придираться к Тимохе. Он младше меня лет на десять. Он для меня пацан. Хороший друг.

– А ты взрослая? – протянул Мирон, насмешливо поглядывая на меня.

– А ты сам? Тебе тридцать семь или больше?

Он перестал улыбаться и шумно выдохнул, надувая щеки.

– Я точно не знаю, Даш. У меня после камнепада был странный период – почти ничего не помню, наверно, защитная реакция организма. Мы все тут озверели немного, потом долго приходили в себя, учились жить в новом качестве. Подробности тебе знать не надо.

– Это касается оборотней?

– Ага! Страшно стало?

– Чуточку, – призналась я, продолжая искоса следить за неровной дорогой.

Мы выехали за село и углубились в просеку среди ивовых зарослей. Гром рукоплесканий раздавался все ближе, но теперь к нему примешивались яркие реплики комментатора.

– Мак Грегор отчаянно атакует соперника, но падает на канаты от самого драматического нокаута в этом сезоне. Напрасно его считали фаворитом в реванше… Напрасно.

Загрузка...