Планета-тюрьма варваров

Она напрягается, прижимаясь ко мне.

— Ты наемный убийца?

— Да, какое — то время я им был. Но эта работа меня не устраивала. Мне не нравилось убивать просто потому, что толстый богач на одной планете решил, что ему не нравится толстый богач на другой планете. В этом нет никакой чести. Я отказал своему работодателю, когда он предложил мне другой контракт, и поэтому он устроил на меня охоту. — Я пожимаю плечами. — Я убил их всех, забрал их корабль и продал его на металлолом.

Ее глаза расширяются.

— Если ты такой смертоносный, как ты здесь оказался?

Печальная улыбка изгибает мои губы.

— Как кто — то здесь оказывается? Меня поймали. — Я замалчиваю тот факт, что я уже был мертв внутри, полон отчаяния после смерти моего отца. Что пиратская жизнь ничего не значила, когда величайший пират, которого я когда — либо встречал, — человек, превосходящий саму жизнь, — теперь умер. Что я погрузился в пучину депрессии и горя и что ничто не имело значения. — Я… перевозил груз на своем новом корабле и врезался в астероидное поле. Корпус получил некоторые повреждения, так что мне пришлось остановиться на ближайшей космической станции. Оказалось, что человек, работавший там в доках, был одним из тех, кто служил со мной на войне. Увидел, что мое удостоверение личности поддельное, и с этого момента все пошло наперекосяк. — Я криво улыбаюсь ей, чтобы скрыть свои чувства, потому что, оглядываясь назад, понимаю, что был дураком. — Самый смертоносный человек в трех Г алактиках, пойманный судовым рабочим.

Хлоя не смеется. Она выглядит обеспокоенной.

Я глажу ее по животу, проводя рукой по шелковистой коже.

— Тебе не нужно ничего бояться с моей стороны. Моя репутация защитит тебя.

— А если этого не произойдет? — спрашивает она.

Я провожу рукой между ее бедер, обхватывая маленький клочок меха там. Это завораживает меня, потому что это то, чего не хватает женщинам моей расы.

— Когда моя репутация не защитит тебя, я буду рядом, чтобы обеспечить твою безопасность. Я не шучу, когда говорю, что ты моя сейчас и навсегда, Хлоя. — Я провожу пальцем по ее складочкам, и она ахает от этого прикосновения.

Я просто улыбаюсь, довольный, потому что она становится влажной от моих прикосновений. Она может сколько угодно говорить, что боится меня, или что ей не нравится, что я наемник. Ее телу нравятся мои ласки.

Я могу завладеть ее разумом. Просто это займет немного больше времени.

Глава 5

Хлоя

Действительно трудно оставаться равнодушной, когда большой, красивый, мускулистый парень прижимается к тебе, напрягаясь так, словно он раскалывает орех. Несмотря на то, что на самом деле он не внутри меня, его член трется об меня вверх и вниз, и я чувствую его твердую длину, зажатую между нашими телами. Джутари бесконечно играет с моей грудью, когда он не «насаживается» на меня, и я говорю себе, что любая девушка в такой ситуации стала бы немного возбужденной и обеспокоенной.

Через некоторое время легко притвориться, что других здесь нет. Никто не приближается, кроме одного инопланетянина с плоской серой кожей и полным отсутствием волос на теле. Он приносит Джутари его еду и болтает с охранниками, но в остальном мы заняли уголок в камере, и никто нас не беспокоит. Только не после жестоких избиений двух других.

В каком — то смысле я рада. Я рада, что Джутари достаточно силен, чтобы показать всем, кто здесь главный, и что они слушают. Пока он защищает меня, я в безопасности.

Я просто беспокоюсь, что, возможно, совершаю ошибку, доверяя Джутари. Он добр ко мне и внимателен, и по блеску в его глазах, когда он прикасается ко мне, я могу сказать, что ему это нравится. И он сказал, что хочет сохранить меня навсегда. Я вроде как должна обратить на это внимание. Что, если мы выберемся отсюда — ха — а он меня не отпустит? Что мне тогда делать?

Конечно, думать об этом все равно что бежать впереди паровоза, потому что, судя по тому, что мне говорили, никто не покинет Хейвен. Никогда.

Я стараюсь не думать об этом.

Вместо этого я много сплю. Временами делать больше нечего, потому что Джутари не любит говорить, когда другие смотрят. Он хватает меня и «использует» несколько раз в день, и даже охранники прокомментировали, как часто ему нравится «забираться» на меня. Джутари принимает все это с молчаливым кивком, как будто да, именно поэтому ему нужна женщина, принадлежащая только ему одному. Кажется, это работает.

Но я все равно волнуюсь. Я волнуюсь каждый раз, когда ему приходится стоять рядом со мной, пока я направляюсь в угол, отведенный под туалет. Я волнуюсь каждый раз, когда он протягивает мне батончик, и я волнуюсь каждый раз, когда ложусь спать. Как я могу этого не делать? Больше всего я волнуюсь, когда один из охранников останавливается возле нашей камеры, чтобы поболтать с серым инопланетянином или кем — то еще. В какой момент Ноку собирается прийти и забрать меня? Что, если они решат, что Джутари слишком грубо обращается с другими заключенными в камере, и решат перевести его в одиночную камеру? Вот что произошло бы в человеческой тюрьме.

Но, похоже, здесь этого не происходит, потому что проходит два дня, а я все еще рядом с Джутари, и никаких признаков Ноку. Это меня беспокоит. Это не похоже на Ноку — просто отшвырнуть меня в сторону, а потом больше никогда не появляться. Он кажется мне более мстительным.

Я рассказываю Джутари об этих опасениях, потому что чувствую, что нам нужен какой — то план. То, что я являюсь его «собственностью», — это краткосрочное решение, но я сомневаюсь, что они позволят мне остаться здесь надолго. Я подозреваю, что у меня есть еще, максимум, несколько дней. Мне кажется, Ноку заберет меня в следующий раз, когда перейдет в режим змеиного зловония или каков там у них цикл спаривания.

— Они не заберут тебя у меня, — говорит Джутари самоуверенно.

— Откуда ты знаешь? — На мой взгляд, это слишком простой ответ.

Джутари поворачивает свою большую голову, осматривая тюремную камеру, прежде чем ответить. Я тоже наблюдаю за остальными. Никто не смотрит в нашу сторону, но в некоторых мужчинах чувствуется напряжение, от которого мне становится не по себе. Как будто они ждут, когда Джутари ослабит бдительность, и в тот момент, когда он это сделает, они набросятся.

При этой мысли я придвигаюсь к нему немного ближе.

Он кладет руку мне на колено, это легкое собственническое движение. Это заставляет меня чувствовать себя лучше. Он никогда не проявляет нежности перед другими, потому что все это часть шоу, но он прикасается ко мне маленькими, едва уловимыми способами, чтобы дать мне понять, что он рядом. Иногда это рука на моем колене. Большую часть времени, это рука на моей груди.

Это действительно заставляет меня чувствовать себя лучше, но этого все равно недостаточно.

— Я беспокоюсь, что Ноку вернется за мной, Джутари. Что я буду делать, если он поселит меня с кем — нибудь другим?

Джутари не смотрит на меня, он смотрит прямо перед собой, не отрывая глаз от стеклянной перегородки, отделяющей нашу камеру от главного коридора тюрьмы. Его пальцы незаметно сжимаются на моем колене.

— Прямо сейчас он не вернется.

— Откуда ты знаешь?

Он долго смотрит на меня, потом снова на перегородку. Совсем чуть — чуть он наклоняется ко мне.

— Прямо сейчас его командир посещает тюрьму. Он будет занят всю следующую неделю, развлекая его и показывая, как хорошо он справляется с управлением этим заведением. — Его губы слегка изгибаются при этих словах.

Ладно, значит, это дает мне неделю.

— А что будет после этого?

— После этого это уже не будет иметь значения, — говорит мне Джутари. — Потому что мы уйдем.

Я не уверена, что правильно его расслышала. Я делаю паузу, размышляя.

— Ты только что сказал, что мы уйдем? Как…

В этот момент Аст поворачивается и смотрит на нас. Он смотрит на меня чуть дольше, чем, вероятно, следовало бы, и Джутари скалит на него зубы, обнажая клыки. Аст снова быстро отворачивается и делает вид, что идет наблюдать за сменой охранников по ту сторону стекла.

— Ложись на спину, — говорит мне Джутари, опускаясь на колени и расстегивая застежки комбинезона на шее.

О боже. Пришло время для еще одного раунда подпрыгиваний друг на друге.

— Эм. — Я бросаю взгляд на остальных в камере, и они быстро отворачиваются. Они все притворяются, что не смотрят, но я подозреваю, что они видят больше, чем хотят показать. Я видела, как Аст раз или два теребил себя при виде меня, но я ничего не говорю Джутари, потому что боюсь, что он убьет его, и Аст всегда останавливается в тот момент, когда видит, что я заметила.

— Ложись, — снова приказывает мне Джутари и хватает меня за подбородок. — Или я заставлю тебя отсосать мой член. — Его слова звучат достаточно громко, чтобы я знала, что они предназначены для других, но это все равно посылает по моему телу недозволенный трепет. Конечно, я не хочу, чтобы другие видели, как я беру член Джутари в рот. Но мысль о том, чтобы прикоснуться к нему…

Давайте просто скажем, что притворяться безразличной становится все труднее и труднее.

Однако его слова заставляют меня быстро опуститься, и я снимаю свой комбинезон, придерживая его на груди для скромности. Я ложусь на спину, и он немедленно накрывает меня, устраивая свои бедра поверх моих. Он протягивает руку между нами, чтобы поправить свой член, и на этот раз проталкивает его по всей длине между моими бедрами, потираясь о мои складочки, но не погружаясь внутрь. Он закидывает мою ногу себе на бедро, и я позволяю ему грубо обращаться со мной.

Однако на этот раз он обхватывает ладонью одну из моих грудей, а затем низко наклоняет голову, чтобы лизнуть один сосок.

Я ахаю от удивления при виде этого движения. Я не ожидала, что он сделает это… и я не ожидала того удовольствия, которое пронзило меня в ответ.

Он поднимает голову, снова медленно проводя языком по моему соску, и я осознаю, что у него также есть выступы вверх и вниз по его языку — и что они невероятны на ощупь на моей коже. Мне приходится сдерживать стон, потому что мои соски теперь напряжены и болят, и я чувствую, как моя киска начинает пульсировать от жара. Это… это так несправедливо.

— Придурок.

Джутари просто усмехается, и кто — то еще в камере делает то же самое. Мне даже все равно. Пусть они думают, что я ненавижу то, что он использует меня. Истина так далека от этого. Меня раздражает, что он заставляет меня получать от этого удовольствие. Мне не нравится, что меньше чем в двадцати футах от нас сидит куча других инопланетян. Мне не нравится, что мы оказались в ловушке опасной ситуации, вместе сидим в камере и беспокоимся о том, что может произойти.

Но все это придает происходящему особую остроту, и на этот раз, когда он накрывает меня, в его глазах появляется горячий блеск, когда он просовывает свой член между моими бедрами и двигает им. Он скользкий от предспермы, и его длина кажется тверже — и больше — чем когда — либо. Одна рука ложится мне на бедро, и он крепко прижимает меня к себе. К моему удивлению, его шпора трется о вход в мое лоно. Это случилось в первый раз, и я не могу сдержать стон, который вырывается из моего горла, когда это происходит снова.

— Черт возьми, — выдыхает кто — то. — Ш люхе это нравится. Ей нравится грубость, не так ли, Джутари?

Джутари рычит и оглядывается на остальных, продолжая потираться об меня. Е го шпора снова упирается в мою сердцевину, скользя по моим влажным складочкам, и мне приходится подавить еще один стон. Это практически похоже на то, как будто он трогает меня пальцами, и это так нечестно. Это так… не справедливо. Я не хочу получать от этого удовольствие. Нет.

— Если ты смотришь сюда… — рычит он, позволяя угрозе закончить заявление за него.

— Не смотрю, — вскрикивает кто — то. — Но твоя сучка издает много пыхтящего шума. Вот и все.

Они не ошибаются. Я извиваюсь, когда Джутари снова толкается в меня. Это самое неприятное — и самое восхитительное — чувство в мире, потому что это всего лишь легчайший толчок в то место, где я хочу гораздо большего, гораздо более жесткого толчка… и я его не получаю.

Не то чтобы я хотела, чтобы он перестал притворяться и начал трахать меня прямо здесь, на глазах у остальных.

Нет.

По крайней мере, я так не думаю.

Но прямо сейчас? Боже, я бы согласилась. Он снова толкается в меня, и его бедра прижимаются к моим так, что головка его члена прижимается к моей сердцевине еще сильнее. Рука, лежащая на моем бедре, тянется к моему соску, и он начинает играть с ним, как делает всегда, только на этот раз это усиливается. Я обхватываю ногами его бедра, соединяя лодыжки, и приподнимаюсь, чтобы соответствовать ему, когда он снова толкается. О Боже.

О боже, я испытаю оргазм, если так будет продолжаться и дальше, и это будет самый жестокий, самый неправильный оргазм в моей жизни.

И я все еще сильно хочу этого.

Его большой палец скользит по моему соску, когда он снова трется об меня, и я не могу сдержать следующего стона, который вырывается из моего горла. Мне нужно помолчать. Нужно не обращать внимания. Нужно не…

О, черт. Я кончаю так сильно, когда он в следующий раз толкается в меня. Я чувствую, как моя киска пытается стиснуть пустоту, и это самое опустошающее, самое разочаровывающее чувство, даже несмотря на то, что оргазм пронзает мое тело. Я задыхаюсь, подавляя еще один крик, когда мое тело прижимается к нему.

Дикий рык, вырывающийся у Джутари, почти так же волнующ, как и оргазм, и я не совсем удивляюсь, когда он кончает мне на бедра, покрывая их горячим, влажным семенем. Он держит свой член, выдавливая остатки спермы из своего большого синего члена, а затем проводит рукой по бледным линиям, которые он нарисовал на моей коже.

— Моя, — говорит он скрипучим голосом, его пристальный взгляд прикован к моему.

На этот раз я не уверена, что он притворяется.

ДЖУТАРИ

Я собственнически провожу рукой по боку моей самки, пока она дремлет, положив голову мне на колени. Я устал. Прошло уже несколько дней с тех пор, как я в последний раз спал, но ее безопасность превыше всего. К счастью, после первоначальных потасовок остальные, похоже, смирились с тем, что она моя и находиться под запретом. Это хорошо. Я буду драться за нее со всеми в камере, если понадобится, и я выиграю. Но чем больше хаоса я создаю, тем большей опасности подвергаю ее. Последнее, что мне нужно, это чтобы охранник решил разлучить нас. Лучше залечь на дно. Конкретный охранник, приставленный к нашей группе камер, на данный момент находится в карманах Дреммигана, но это может измениться в любой момент.

Я рассеянно провожу языком по внутренней стороне щеки, напоминая себе о лежащем там диске. Осталось совсем немного, напоминаю я себе. Скоро представится шанс, и тогда мы сможем вырваться. И поспать. Сон — это хорошо.

Но сначала моя Хлоя должна быть в безопасности. Я могу продержаться без сна еще несколько дней, но в этом не будет необходимости. Во всей тюрьме царит низкое напряжение, которое мы чувствуем даже в наших изолированных камерах. Это очевидно по беспокойству охранников и по тому, как они себя ведут. И каждый день ходят слухи об изменениях в расписании: то одна конкретная группа не вышла в этот день на работу, то другая оказалась в карантине. Это заставляет охранников нервничать, и это говорит тем из нас, кто бдителен, что что — то должно произойти, и скоро.

Желательно, пока Ноку все еще занят визитом своего начальства.

— Ты что — то притих в последнее время, — комментирует Дреммиган, присаживаясь на корточки рядом со мной. Выражение его лица обычное, плоское, почти безликое, бесстрастное. — Тратишь всю свою энергию, перекачивая ее в женщину?

Я фыркаю от удовольствия, но больше ничего не говорю.

Его голос понижается, и он смотрит на остальных в камере, наблюдая за ними с отстраненным презрением.

— Как думаешь, у кого — нибудь из них есть ключ к разгадке?

Мне не нравится этот разговор.

— О чем?

Дреммиган бросает на меня взгляд.

— Не прикидывайся дурачком, Джутари. Ты слишком умен, чтобы не заметить этого. — Он кивает на охранника, расхаживающего взад — вперед перед нашей камерой. — Они знают, что что — то происходит. Они не уверены, что именно, но они начеку. И поскольку они находятся в состоянии боевой готовности, они, как обычно, распределяют всех по рабочим обязанностям, но с удвоенной охраной.

Удвоенная охрана, а? Я откладываю этот лакомый кусочек в долгий ящик. Я знаю, что Дреммиган проводит много времени, разговаривая с охранниками, хотя я не совсем уверен, как это возможно, учитывая, что он заперт рядом со мной. Я подозреваю, что до него многое доходит от подпольных сообщений — или где — то есть псионическая связь, о которой я не знаю. Это не имеет значения.

— Для меня это новость, — это все, что я говорю, проводя рукой по волосам Хлои. Она слегка шевелится во сне, затем теснее прижимается к моему бедру, словно желая быть ближе ко мне. Или хочет больше моих прикосновений. От этого мой член становится твердым, но я не обращаю на это внимания. Мне нужно услышать больше о том, что Дреммиган знает — или думает, что знает.

— Для тебя это действительно новость? — Третье веко Дреммигана медленно моргает — признак сарказма в его странной расе. — Я так не думаю.

— Говори прямо, — говорю я ему. — У меня нет на это времени.

— Все, что я хочу сказать, это то, что в этом тихом месте есть темное подводное течение. Охранники это видят. Я это вижу. Конечно, ты тоже можешь это увидеть. Ты пробыл здесь достаточно долго, чтобы, как и я, знать, что когда становится неспокойно, люди бунтуют. Они хотят уйти, даже несмотря на то, что на этой забытой богами планете им некуда идти. — Он указывает на Хлою. — Тебе нужно защищать больше, чем кому — либо другому. Она делает тебя богаче — и гораздо более уязвимым — чем любого другого здесь. И все же ты не беспокоишься.

— И что?

— И дело не в том, что ты говоришь, а в том, чего ты не говоришь, мой друг. — Он снова медленно моргает. — Я думаю, у тебя есть план, и я хочу быть частью этого.

Он не ошибается. У меня действительно есть план. Как только я выйду отсюда, я смогу вынуть чип — маячок из своей щеки, активировать его и отправить моему брату Кивиану сообщение, чтобы он приехал и забрал меня. И Хлою.

Дреммиган продолжает говорить.

— Конечно, я никому об этом ничего не скажу. И я буду использовать свои значительные связи, чтобы помогать там, где смогу. Но если у тебя есть план, как вытащить себя и женщину, ты, конечно, можешь взять с собой еще одного. Друга.

Это уже второй раз, когда он небрежно обронил слово — друг. Я не дурак. Я друг Дреммигана не больше, чем он мой. Мы работаем вместе, потому что это нас устраивает. Возможно, было бы неплохой идеей попросить его помогать, если я решу, что сейчас самое время вырваться.

У меня уже давно был этот план, но брать с собой женщину — особенно человеческую — не входило в мои планы. Мне пришлось перестроить свое мышление, пересчитать, как далеко я смогу уйти с кем — то рядом, что потенциально замедлит мои шаги. Это будет другой человек, о котором нужно будет заботиться, кормить и поить. Еще один человек, которого нужно спрятать. Я не совсем уверен, что мой хлипкий план выполним с одним, не говоря уже о двух.

Третий в команде может развалить весь план.

Но Дреммиган в чем — то прав. У него есть связи. У него в полном распоряжении охрана.

Он может мне понадобиться. Я обдумываю это, а женщина кладет голову мне на колени. Она слишком доверчива. В тот момент, когда я потеряю ее из вида, ее изнасилуют или убьют — или заставят отдать охранникам все, что они захотят. Эта тюрьма безжалостна, и ей тут не место. Мой долг защищать ее и обеспечивать ее безопасность… и если это означает работать с Дреммиганом ради общей цели, даже если я ему не доверяю, это должно произойти.

Я оглядываю камеру, затем снова глажу свою самку по волосам.

— У меня есть деловой партнер, который приедет и заберет меня, если я смогу выбраться из самой тюрьмы и достаточно далеко, чтобы его корабль нельзя было сбить.

— Значит, это должно произойти во время сбора урожая. — Его прищуренные глаза светятся интересом, и он потирает подбородок. — Выполнимо.

— Нам нужно будет отвлечение. Уничтоженная машина. Вспыхнувший бунт. Что — то в этом роде. Достаточное отвлечение, чтобы позволить мне — позволить нам — самим покинуть территорию тюрьмы. — Мой план никогда не был высечен на камне. Я действую по интуиции и решил, что буду использовать все, что покажется мне полезным. Конечно, теперь, когда у меня есть Хлоя, мне нужно думать наперед.

Дреммиган продолжает задумчиво потирать подбородок.

— А электрошоковый барьер, который окружает тюрьму? У тебя есть способ отключить его?

— В этом не будет необходимости. Ты просто доставь меня туда, и я сделаю все остальное. — Я могу справиться с любой болью, которую это вызовет, а затем протащить Хлою через это, если она не сможет двигаться. Полагаю, я смогу притащить и еще одного.

Он кивает и поднимается на ноги.

— Я посмотрю, что смогу сделать.

Когда странный инопланетянин уходит, я обнаруживаю, что снова прикасаюсь к своему человеку. Я провожу рукой вверх и вниз по изгибу ее бедра, поскольку более нежное прикосновение может быть неверно истолковано. Жаль, что я не встретил ее при других обстоятельствах, когда мне не приходилось бы постоянно «взбираться» на нее, чтобы обеспечить ее безопасность. Она, должно быть, ненавидит это — и меня.

И все же… Я думаю о том, как она вскрикнула, когда я в последний раз потирался об нее. Я не обращал внимания, сосредоточившись на одном из других, наблюдавших за нами, и моя шпора вонзилась в нее. Я не ожидал, что она ответит настойчивым криком, выгибаясь всем телом. После этого я уже не мог остановиться. Я слишком сильно этого хотел. Хотел ее слишком сильно. Хлоя подбадривала меня своими тихими звуками и тем, как она прижималась ко мне, и это был самый приятный опыт, который я когда — либо испытывал. Я окрасил ее бедра своей спермой, хотя ничего так сильно не хотел, как проникнуть в ее сладкое тепло и наполнить ее своим семенем. Сделать так, чтобы она забеременела моим ребенком. Заявить на нее права полностью.

Но я не могу, пока она не в безопасности. Мне нужно забрать ее отсюда.

А до тех пор я не могу позволить, чтобы все снова зашло так далеко. Нет, если я хочу, чтобы она мне доверяла.

***

Была середина ночи, когда я услышал голоса, разговаривающие снаружи камеры.

— Почему здесь вместе с другими заключенными находится женщина?

Раздается шипящий звук, от которого волоски у меня на шее встают дыбом. Я знаю этот звук.

— Эта заключенная плохо себя вела. Она из первобытного народа и лучше всего реагирует на насилие. Прямо сейчас ее наказывают за непослушание.

Я заставляю себя выпрямиться, наблюдая из угла, который я объявил своим, как Ноку и еще один офицер в форме останавливаются перед стеклянной перегородкой нашей конкретной камеры. Интересно, что Ноку не похож на себя обычного. Его чешуя отполирована, а униформа, которую он носит, намного чище, чем то, что он обычно предпочитает носить. Ленивый ублюдок, вероятно, дал кому-то задание почистить форму. Инопланетянин, с которым он стоит — сззит — мрачно оглядывает окружение, недовольный. Он стоит прямо, на груди его униформы свисает несколько медалей, а в руке он держит планшет с данными, записывая свои наблюдения.

— Какой она расы? — спрашивает командир, указывая на Хлою. — Она уродлива.

— Человек. Отвратительная раса, — говорит Ноку. — Она политическая заключенная, и ее отправили сюда, чтобы от нее тихо избавились.

Сззит обнажает зубы в гримасе.

— И они реагируют только на насилие?

— В ерно, — уверяет его Ноку. — Как вы можете видеть, она довольно хорошо интегрировалась с другими заключенными здесь. Как только она будет должным образом наказана, ее вернут в женские покои. — Он поворачивается спиной к камере и жестом указывает дальше по коридору. — Здесь у нас наш ангар…

Однако командир не двигается с места. Он все еще изучает Хлою с хмурым выражением на лице.

Я собственнически положил руку ей на бедро, выглядя как можно более угрожающе. Она моя.

— Есть что — то, что вас огорчает, командир? — спрашивает Ноку своим самым заботливым голосом. — Мне приказать немедленно убрать ее?

Я обнажаю зубы при этой мысли. Если они хотя бы прикоснутся к ней…

— Дело не в этом. — Командир бросает взгляд на Ноку. — Я хорошо знаю, что женщины в этой тюрьме обменивают свое внимание на любезности со стороны охранников. Это неизбежное зло, на которое я предпочитаю не обращать внимания, чтобы рабы были довольны. Однако. Эта… штука. Этот человек. Она может быть больна.

— Это могло бы быть так, — соглашается Ноку. Его взгляд фокусируется на мне, а не на Хлое, хотя я могу только представить, что он хочет посмотреть на нее. Он слишком алчный, офицер ссетри. Он захочет, чтобы она вернулась.

— Они ведь не трогали это, не так ли? Другие охранники? — Выражение его лица говорит о том, что он явно хмурится при этой мысли.

— К онечно, нет. Как вы сказали, она может быть больна, — шипящий голос Ноку обижен. — Это в высшей степени неприятное существо.

Его ответ одновременно и забавляет, и злит меня. Если бы только его командир знал, что на самом деле задумал Ноку. Хлоя вовсе не гротескное, непонятное создание.

Она моя.

Может быть, это бунтующий ублюдок во мне — или разгневанный защитник Хлои, — но то, что Ноку так явно солгал о ней, наполняет меня гневом. Я просовываю руку между ее бедер и ищу теплое гнездышко завитков, покрывающее ее влагалище. Я провожу пальцами по ее складочкам, исследуя ее. У нее здесь маленький бугорок, который я случайно задел сегодня утром, и она обезумела в моих объятиях, так что я собираюсь потрогать его снова и посмотреть, ответит ли она тем же.

Хлоя со стоном просыпается ото сна, прижимаясь ко мне.

— Черт возьми, они снова за свое, — громко произносит кто — то. — Дайте поспать, а?

Я продолжаю поглаживать мягкие складочки Хлои, когда ее ноги раздвигаются для меня. Она наполовину спит, прижимаясь своим телом к моему, даже когда я играю с ее киской. Она сразу же становится скользкой, и мой член твердеет в ответ. Я поднимаю взгляд на стеклянную перегородку, испытывая удовлетворение от того, что Ноку наблюдает, как я прикасаюсь к женщине, которая ему нравится.

Что он слышит ее крики удовольствия.

Офицер разговаривает с Ноку, но я не думаю, что сетри что — то слышит. Он пристально смотрит на Хлою, пока она извивается под моей рукой, тяжело дыша.

— Джутари! — вскрикивает она, прижимаясь к моей шее. — Что…

— Скажи, что ты моя, Хлоя, — говорю я ей, поглаживая этот маленький твердый бутончик между ее складочками. И при этом я лукаво улыбаюсь Ноку. Пусть он посмотрит, как я ублажаю эту женщину. Как я позволил ей вцепиться в меня и потребовать, чтобы я владел ею, когда она не хотела прикасаться к нему.

Я даю ему знать, что Сав Джутари Бахтавис получил то, что хотел.

Глава 6

ДЖУТАРИ

Последствия моих действий не ощущаются до утра.

Дреммиган болтает с одним из охранников, пока в нашу камеру доставляют поек. Он берет стопку батончиков, раздает их, а затем оставляет два, двигаясь в мою сторону, где Хлоя садится рядом со мной. Она все еще раскраснелась и смущена из — за моих ночных «притязаний» на нее. Я дважды заставил ее кончить на мою руку, а затем слизал ее соки с моих пальцев. Она смущена звуками, которые издает, когда я прикасаюсь к ней, но я жажду их.

Я не очень хороший парень, потому что собираюсь заставить ее продолжать дарить их мне. Мне все равно, даже если вся тюрьма Хейвен знает, что я заставляю ее кричать, когда прикасаюсь к ней.

Дреммиган протягивает нам батончики. Когда я тянусь к ним, он отводит их назад, наклоняя голову.

Я рычу на него.

— Ч то?

— Закончил демонстрировать свою игрушку? — его тон холоден.

Я улыбаюсь на это, обнажая перед ним свои зубы.

— Нет. Скоро мне снова понадобится прикоснуться к ней. Заткни уши, если тебе это не нравится.

— Джутари, — сердито шепчет Хлоя, смущенная.

Мне все равно. Дрем просто моргает глазами, прикрывая третье веко, что показывает его раздражение.

— Благодаря твоему трюку с самкой, нашей группе поручили сбор урожая на следующую неделю.

Я хмыкаю, забирая у него батончики и протягивая один Хлое. Обязанности по сбору урожая — это неизбежное зло. Я не возражаю против них, потому что, по крайней мере, это позволяет нам выбраться из этой камеры на несколько часов, даже если это просто походить под красным небом и разреженным воздухом неразвитой атмосферы Хейвена.

— И что?

— И то, что мы будем работать за молотильщиков.

На этом я останавливаюсь. Работа молотильщика — самая опасная из работ, и обычно ее выполняют в качестве наказания. Огромные уборочные машины — молотилки — автоматизированы, но они быстро перемещаются, чтобы скосить специальные травы, которые здесь выращиваются. Работа на молотилке означает, что заключенные отвечают за расчистку препятствий на пути движения больших молотилок или иногда сами очищают лезвия. Это не то, чего кто — то ждет с нетерпением, если только у вас нет желания умереть.

Еще… молотилки находятся в полях на окраине тюремного комплекса. Если мы выберемся оттуда, все, что будет между нами и красными утесами свободы, — это электрическое поле, окружающее тюрьму. Это выведет из строя большинство гуманоидов одним ударом по их организмам, как электрошоковый ошейник.

Кроме меня.

Это тот шанс, которого я так долго ждал. Я просто улыбаюсь ему с уверенным видом.

— Тогда это наш шанс. — Я жестом приглашаю Хлою поесть и протягиваю ей свой батончик. Ей понадобятся все ее силы.

Она бросает на меня обеспокоенный взгляд, но ничего не говорит в присутствии Дреммигана. Умная малышка. Я знаю, что у нее есть вопросы, но она ждет, чтобы задать их. Хорошо. Я не хочу, чтобы она узнала, что Ноку упоминал о возвращении ее в женскую половину. Она останется со мной, и это окончательно.

— Я так и думал, что ты это скажешь, — комментирует Дрем своим слишком ровным, лишенным эмоций голосом. — Я поговорил с охранником, и он у меня в долгу. У него есть друг, который дежурит по периметру. Этот друг встретит нас с запасом еды и воды для нашего побега, а также запасными дыхательными аппаратами. — Он сжимает свои руки с длинными пальцами и наблюдает за мной. — Если ты сможешь провести нас за периметр, у меня есть припасы.

Я киваю.

— Я могу провести нас мимо. — Однако я немного скептически отношусь к небрежному заверению Дреммигана. Мне это кажется слишком простым, особенно для чего — то, за что охранника могут казнить. — Это, должно быть, большая услуга, которую охранник обязан тебе.

— Это так.

Когда он не вдается в подробности, я нетерпеливо хмурюсь на него.

— Я сказал ему, что мы позволим ему потрахаться с женщиной.

Горячая, яростная злость вскипает в моем теле. Я вскакиваю на ноги, готовый обхватить руками толстую шею Дреммигана.

— Ты что?

— Успокойся, — говорит Дрем. — Ты привлечешь к нам внимание.

Я рычу на него. Как будто мне не наплевать, если я привлеку внимание…

— Джутари, — говорит Хлоя мягким голосом, ее рука ищет мою. — Пожалуйста.

Ее прикосновение немного ослабляет бушующую во мне ярость, оттягивая меня от края пропасти. Мне требуется все, что у меня есть, чтобы снова спокойно сесть, вместо того чтобы разорвать Дреммигана надвое, как я бы хотел. Я сажусь рядом со своей женщиной и сажаю ее к себе на колени, чувствуя себя собственником.

— Этого не произойдет.

— О, это ложь, — успокаивает меня Дреммиган. — Он может так думать, но она пойдет с нами. Однако мне пришлось кое с чем согласиться. Ходят слухи, что начальство Ноку сегодня покидает Хейвен, и ты знаешь, что это значит.

Я знаю. Это значит, что он придет за Хлоей. И Дрем правильно угадал, что я не покину это место без нее.

Она обнимает меня за шею и гладит по одному из моих рогов. Я не знаю, понимает ли она, насколько эротично это движение, поскольку она пытается утешить меня, но от этого мой член болит еще сильнее. Меня так и подмывает повалить ее на пол и заявить на нее права — по-настоящему, по-настоящему заявить на нее права — просто чтобы показать всем, что она моя. Это моя варварская сторона проявляется при мысли о том, что ей угрожают.

Хлоя моя.

— Как мы собираемся это сделать? — спрашивает Хлоя тихим голосом. — У тебя есть план, Джутари?

Я медленно киваю, сосредоточившись на ее спокойных движениях, а не на бесстрастном лице Дреммигана, как у придурковатого ублюдка. Я провожу рукой по ее спине.

— Комбайны достаточно легко заклинить. Нам просто нужно придумать способ заставить их сломаться. — Или чтобы кто — то попал в аварию, но я этого не говорю. Я подозреваю, что Хлоя не понимает, насколько я плохой человек. В ней есть какая — то невинность, и это заставляет меня… что ж, это заставляет меня хотеть быть лучше. Чтобы заботиться, хотя я перестал заботиться давным — давно. Но то, что она появилась в моей жизни, многое меняет.

Это меняет все.

— Несчастный случай — это достаточно просто, — говорит Дреммиган своим холодным голосом. — Тогда встретимся на периметре.

Я киваю. Все это должно быть достаточно просто. Я провожу языком по диску у себя за щекой.

Нас ждет свобода.

Хлоя

Это действует на нервы — стоять в очереди вместе с другими заключенными на уборку урожая. Это будет мой первый выход на улицу с тех пор, как я попала в тюрьму, и я не уверена, чего ожидать. Меня немного нервирует, что в дополнение к паре дешевых ботинок мне выдают штуку, которая застегивается у меня на носу и называется — дышалка. Очевидно, у нее есть маленькие фильтры, которые входят в ноздри и делают воздух пригодным для дыхания, потому что он не совсем подходит нам. Я видела нескольких инопланетян в тюрьме в таких костюмах, но я не понимала, для чего они нужны. Я стою в очереди за долговязым, серо — карандашным инопланетянином по имени Дреммиган, а Джутари стоит позади меня. Каждый проходящий мимо охранник заставляет меня нервничать еще больше, потому что я ожидаю, что кто — нибудь заметит, что я девушка, смешавшаяся со всеми этими парнями, и решит, что нет, мне самое место в женской части.

Мне нужно остаться с Джутари. Не только потому, что он хочет выбраться отсюда, но и потому, что он обеспечивает мне безопасность.

И потому что… Он мне нравится. Что глупо. Сейчас не время для влюбленности, но я ничего не могу с собой поделать. Когда он прикасается ко мне, у меня кружится голова. Не имеет значения, что ситуация сумасшедшая — возможно, именно эта ситуация является одной из причин, по которой я так очарована им. Это не имеет значения, потому что, в конце концов, я принадлежу Джутари… и мне это нравится.

Я бы предпочла побыть с ним наедине, а не в камере с бандой убийц, но я стараюсь не зацикливаться на этом факте.

Словно услышав мои мысли, Джутари хватает меня за волосы и оттягивает мою голову назад. Движение кажется грубым и собственническим, но я знаю, что это потому, что ему нужно, чтобы это выглядело так, будто он «владеет» мной. Он несколько раз извинялся за то, что грубо обращался со мной. Но до тех пор, пока он не причиняет мне вреда… Мне вроде как нравится, когда он грубо обращается со мной. Это сексуально и неправильно одновременно.

— Успокойся, — шепчет он мне. — К огда мы будем там, слушай мои команды и держись поближе.

— Я так и сделаю.

— Жнецы опасны. Я буду держать тебя подальше от них, если это вообще возможно, но если нет, ты должна быть настороже. — Он проводит рукой вниз по моей шее. — И будь готова в любое время.

Я киваю, когда он отпускает мои волосы.

И он, и Дреммиган спокойны настолько, насколько это возможно. Немного расстраивает, что они не проявляют никаких эмоций по поводу сегодняшнего большого прорыва, но я на взводе. Дрем уже несколько раз рычал на меня, потому что я дергаюсь и вздрагиваю, но Джутари сказал одному из охранников, когда тот странно посмотрел на меня, что я боюсь выходить на улицу. Это правдоподобно.

Я больше боюсь, что кто-нибудь заберет меня от Джутари.

Нас ведут по длинному, облицованному металлом туннелю. Вдоль всех стен тянутся направляющие и куча табличек, напечатанных на языке, который я не могу прочесть. Я представляю, что там написано что-то вроде «Держи руки по швам» или «Не зарежь своего сокамерника», или что-то в этом роде. Пока мы идем, мои шаги кажутся более пружинистыми, странными. Сначала я подумала, что дело в полах, но когда мы проходим через двери и выходим на улицу, в красную атмосферу, я понимаю, что это из-за здешнего воздуха.

Это так… странно. Он кажется слишком тонким, и я втягиваю воздух через носовой фильтр, как будто мне не хватает кислорода. Тонкий… и в то же время душный. Воздух кажется спертым и мерзким по сравнению с помещениями с климат-контролем внутри. Я двигаю рукой, и она, казалось бы, проплывает мимо меня без особых усилий. Хм.

— Гравитация здесь слабее, чем внутри, — говорит Джутари, дотрагиваясь рукой до моей талии. — Будь осторожна.

Я буду. Я следую за шеренгой заключенных, когда они идут по краю того, что кажется огромным зеленым полем. Здесь шумно — ветер треплет и рвет мою кожу, за считанные секунды покрывая меня кроваво — красной пылью. Сквозь шум ветра доносится постоянный механический скрежет, достаточно громкий, чтобы мне захотелось вырвать неудобный переводчик из уха. Я не могу понять, в чем причина, пока одна из машин не проезжает мимо нас. Эта штука чертовски огромна и выглядит как гигантская пуля с огромным набором вращающихся лезвий, прикрепленных спереди. Пока я наблюдаю, он прокладывает себе путь мимо нас, выдергивая траву с корнем из земли и затем заталкивая ее в отсек.

— Что, черт возьми, он делает? — спрашиваю я, перекрывая рев механизмов.

— Здесь выращивают корешки. Как только они достигают определенной высоты, комбайны извлекают их из почвы здесь, и они высаживаются на полях в других местах на поверхности. Это часть терраформирования, — объясняет Джутари.

К орешки? Я поднимаю упавшую траву у своих ног. То, что я приняла за траву, на самом деле является каким — то очень крошечным деревцем. Как очаровательно.

— Продолжайте идти, — говорит охранник по внутренней связи. — Не останавливайтесь, пока не доберетесь до назначенного места назначения.

Ой. Я спешу последовать по стопам Дреммигана, морщась при этом. Из — за разреженного, пахнущего затхлостью воздуха и силы тяжести почва здесь кажется скользкой и рыхлой. Я точно упаду на задницу, если нам придется бежать.

Я очень, очень надеюсь, что до этого не дойдет.

Мы гуляем на улице, как мне кажется, несколько часов. Никто особо не разговаривает, а если и разговаривает, то его быстро пресекает охранник. За заключенными наблюдает больше людей, чем я когда — либо видела, и я предполагаю, что именно здесь работает большинство персонала — снаружи. Я оглядываюсь назад и вижу бесконечную вереницу заключенных, на всех надеты мигающие электрошоковые ошейники. Сегодня много людей работает в полях.

— Здесь каждый день так много народу?

— Обычно, — отвечает мне Джутари. — Просто в большинстве случаев мы не участвуем в этом. — Он обнажает зубы в ухмылке. — Это наше наказание.

Наказание, которое позволит нам сбежать — надеюсь.

Мы добираемся до дальнего конца полей, и отсюда скалы кажутся заманчиво близкими. Однако это был долгий путь по пыли, и я уже вымоталась.

— Получите порцию воды, а затем в поле, заключенные, — кричит охранник.

Краем глаза я замечаю красное пятно.

— Капсулы с водой, — зовет Ирита, держа в руках прозрачный пакет размером с мой кулак. Она бросает один из них заключенному, а затем поднимает другой. — Будь добр ко мне, и, возможно, получишь второй.

— Нет, не получит, — предупреждает ближайший охранник.

— Ладно, как скажешь. Будь добр ко мне, и я не пролью твою порцию на землю, — исправляется Ирита. Она вручает капсулу Дреммигану, который направляется в поле.

— Пойдем, — говорит мне Джутари. — Прежде чем они заметят, что ты женщина, и назначат тебя дежурить по воде.

Но Ирита восклицает при виде меня.

— Хлу-я! Посмотри на себя. Кеф, твое лицо просто полное месиво.

— Ирита, привет. — Я отчасти рада ее видеть и в то же время нетерпелива. — Мне нужно выйти в поле…

Джутари тянет меня за руку.

— Найди меня, если тебе понадобится вода, — говорит она, подмигивая. — Я буду здесь. Будь осторожна в полях.

Я киваю ей и позволяю Джутари тащить меня за собой. Мы движемся к краю большого поля, месту, которого большинство заключенных, похоже, избегают. Вдалеке гудит комбайн, звук постепенно становится громче по мере того, как он приближается к нам.

— Что мы здесь будем делать? — спрашиваю я Джутари, морщась, когда мои ноги увязают в грязной, взрыхленной земле. — Кроме того, что постараемся не попасть под уборочную машину.

Он поднимает одно из крошечных деревцев и втыкает корни в грязь.

— Мы пересаживаем коренья, чтобы комбайн мог собрать их при втором заходе. И мы следим за поломками в оборудовании. — Он бросает на меня быстрый взгляд. — И мы ждем своего шанса.

Кажется, на этом конце поля не так уж много людей, но Дреммигана и близко нет.

— Не прямо сейчас?

— Не прямо сейчас, — соглашается он. — Нам нужно подождать, пока охранникам это надоест. Позже днем они будут менее бдительны.

— Хорошо. — Я делаю шаг вперед и поднимаю упавшее деревце. Земля усеяна ими, и она превратилась в песчаное, грязное месиво из — за проходов комбайнов. Пока я наблюдаю, один из них проносится мимо не слишком далеко от того места, где мы стоим, и кто — то отпрыгивает с пути машины. Чёрт побери. — Должен быть лучший способ сделать это.

— Способ есть, — говорит мне Джутари, приступая к работе. — Но мы дешевая рабочая сила.

Хороший довод.

— Оставайся рядом со мной. Если ты устанешь, дай мне знать. Я понесу тебя на спине, если понадобится. — Он протягивает руку и кладет ее мне на макушку, затем гладит по волосам. — Я не хочу, чтобы с тобой что — нибудь случилось. Ты моя.

И я таю от этого.

— Я нервничаю.

— Не стоит. Я рядом.

Как ни странно, от этого уверенного заявления я чувствую себя лучше.

— Тогда можно мне получить поцелуй на удачу?

Он удивленно наклоняет голову.

— Поцелуй? Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Разве твои люди не целуются? Губы в губы?

Глаза Джутари вспыхивают интересом.

— Д умаю, что это нарушило бы несколько законов гигиены на многих планетах.

— О. — Я разочарована, услышав это.

— Но я поцелую тебя. — Он оглядывается по сторонам, а затем поднимает еще одно деревце. — Но только не здесь. Когда мы впервые останемся наедине, я прижму свой рот к твоему.

Я никогда не слышала ничего более романтичного.

***

— Ходят слухи, что ты сегодня сбежишь.

Я давлюсь водой, когда Ирита предлагает мне еще один пакетик. Я стою на краю поля, в то время как мужчины работают неподалеку. Здесь невыносимо жарко и душно, и, несмотря на то, что на улице ветрено, это не приносит ничего, кроме того, что я пачкаюсь. Как будто я попала в ловушку фена для волос, и это ужасно. Джутари, похоже, все равно, но он внимательно наблюдает за мной, и я думаю, он беспокоится, что я не смогу совершить наш побег. Возможно, он прав — прошло всего несколько часов полевых работ, а я уже очень устала. Когда мимо пронеслась последняя молотилка, я споткнулась, уходя с дороги, и хотя это было не близко, у меня мелькнула короткая мысль о том, как могла бы обернуться моя смерть. Нехорошо. Краем глаза я смотрю на Ириту.

— Где ты это услышала?

— Повсюду. У одного из охранников с маленьким членом слишком большой рот. Обычно так все и происходит. — Она пожимает плечами. — И все же я подумала, что должна предупредить тебя. Дреммигану нельзя доверять.

Я обеспокоенно оглядываюсь на гладкого серого инопланетянина. Он начал работать в центре поля и медленно продвигается к краю. Джутари тоже подкрадывается ближе, хотя во время работы он двигается так постепенно, что это кажется естественным.

— Ты… ты хотела бы пойти с нами?

— Кеф, нет, малышка. Мне хорошо там, где я есть. Торговать киской снаружи — это то же самое, что торговать киской здесь. — Она выхватывает у меня из рук пустой пакет из — под воды и кладет его в сумку для мусора, пристегнутую к ее бедру. — Но я действительно хотела предупредить тебя. Ему нельзя доверять. Береги себя, вот и все, что я хочу сказать. — Она неторопливо проходит мимо меня. — Мне пора идти. Удачи.

Я обдумываю ее слова, когда выхожу на поле и направляюсь к Джутари.

— Осторожно, — предупреждает он меня, когда я спотыкаюсь о гусеничную канавку. Он протягивает руку и поддерживает меня своей большой синей рукой. — Тебе нужно отдохнуть?

— Нет. Со мной все в порядке. — Я оглядываюсь на удаляющуюся фигуру Ириты. В красной дымке планеты она была бы невидима, если бы не ее комбинезон. — Джутари… Я волнуюсь. Ирита сказала, что знает о нашем плане. Сказала, чтобы мы не доверяли Дреммигану.

Он выпрямляется и бросает взгляд на серого инопланетянина, затем снова на меня.

— Теперь уже слишком поздно поворачивать назад.

— Но что, если…

Джутари касается моей щеки, и я понимаю, что он вытирает пятно грязи.

— Это должно быть сегодня, Хлоя. Ноку выведет тебя из камеры сегодня вечером, если я прав. Я не позволю ему прикоснуться к тебе. Так что, даже если я должен положиться на Дреммигана, мы отправляемся сегодня. Так или иначе. — У него низкий голос. — Главное, что нужно помнить, это…

Оглушительный треск заглушает его слова. Ближайший комбайн со скрежетом останавливается, шестерни скрежещут. Спереди начинает валить дым, и я вижу, как люди разбегаются от него со всех сторон.

— У нас пробка, — кричит кто — то. — Кто — то застрял под лезвиями!

Охранник бросается вперед со своей электрошоковой палкой в руке, неуклюже пробегая мимо нас по полю.

Я смотрю на Джутари, широко раскрыв глаза, но он смотрит вдаль поля. Я слежу за его взглядом, и, конечно же, Дреммиган крадется прочь к краю барьера.

— Пора уходить, — говорит мне Джутари. Прежде чем я успеваю согласиться, он хватает меня и перекидывает через плечо, как будто я ничего не вешу. Я подавляю свой вскрик и не обращаю внимания на то, как мой живот врезается в его твердое плечо. Рвота угрожает подступить к горлу, и я закрываю глаза, концентрируясь на том, чтобы меня не вырвало, когда он мчится по полю. Из — за низкой гравитации я еще сильнее прижимаюсь к его плечу и хватаюсь обеими руками за его тюремную форму, пытаясь закрепиться.

Проходят бесконечные мгновения, и я могу сказать, в ту секунду, когда его ноги находят опору на обычной земле. Я приоткрываю один глаз и вижу, что мы почти у края барьера. С моей точки зрения, это выглядит не более чем блестящим мерцанием, подчеркнутым несколькими металлическими стержнями, стратегически расположенными в ряд. Однако я предполагаю, что через это мерцание проходит большое напряжение, и содрогаюсь при этой мысли. Я не знаю, как мы собираемся пройти через это.

Может быть, охранник, который нам помогает, на короткое время отключит барьер.

Долю секунды спустя я уже стою на ногах, и Джутари касается моей щеки.

— Держись как можно ближе. — Он хватает меня за руку и бросается вперед, и я вижу, что мы мчимся к маленькой замаскированной будке у края барьера. Мы заходим внутрь, и Дреммиган стоит там с сумкой, разговаривая с охранником. Вдалеке я все еще слышу жужжание молотилки, бесконечную волну белого шума.

— Припасы есть, — говорит Дреммиган. — Ты готов сделать это?

Джутари кивает.

— Еды и воды хватит на три дня для одного человека или на один день для каждого из вас, — говорит охранник. Он выглядит молодо, его кожа гладкая, жабо — зеленого цвета. Его взгляд скользит по мне, а затем по остальным. — Удачи вам. Вам это понадобится. Эта планета — смертельная ловушка

— Мм. — Дреммиган проверяет сумку, а затем перекидывает ее через плечо. Он протягивает охраннику тонкую когтистую руку. — У тебя есть нож?

Охранник немедленно достает один из ножен у себя на поясе и протягивает его, лезвием вперед, Дреммигану.

— Пришлось попросить о нескольких одолжениях, чтобы заполучить это. — Он бросает на меня долгий заинтересованный взгляд, и у меня мурашки бегут по коже. Я подхожу ближе к Джутари.

— С пасибо, — говорит Дреммиган. Он протягивает руку, чтобы взять нож, но вместо того, чтобы схватить его, резко толкается вперед. Нож вонзается в грудь охранника, и мужчина испуганно булькает, а затем падает на землю.

Я задыхаюсь от ужаса. О мой Бог.

Рука Джутари обнимает меня, защищая.

— Он помогал нам, дурак.

— Так и было, — соглашается Дреммиган, наклоняясь за ножом. Он вытирает лезвие о форму охранника, а затем убирает его в свой рюкзак. — И он был слишком доверчив. В тот момент, когда кто — то предложил бы ему более выгодную сделку, он бы продал нас и мои внутренние контакты. Лучше, если он умрет и сохранит свои секреты. — Он роется в карманах охранника.

Я чувствую себя больной. Не было никакой необходимости убивать охранника. Я думаю о словах Ириты, и мне хочется убраться подальше от Дреммигана как можно быстрее.

— Нельзя терять времени, — говорит Дреммиган, вставая. Он протягивает что — то похожее на маленькую волшебную палочку. — Ключ от ошейников. Если ты хочешь спасти свою женщину, нам нужно уходить сейчас.

Я поднимаю взгляд на Джутари. Он выглядит встревоженным, но кивает и тянется за ключом.

Я глотаю слезы, стараясь казаться храброй. Хорошо. Хорошо. Я могу быть сильной, пока мы не выберемся отсюда. Тогда я смогу психовать сколько захочу. Я стою неподвижно, пока Джутари проводит палочкой по моему электрошоковому ошейнику, а затем он с шипением спадает с моей шеи. Он делает то же самое для себя, а затем для Дреммигана. Я стараюсь не пялиться на серого инопланетянина, но мне интересно, как он воспримет даже это простое решение. Джутари предпочел меня ему из — за такой мелочи, как ошейники. Неужели я следующая, кого уберут, потому что я обуза?

Я не могу думать об этом. Я должна верить в Джутари. Он говорит, что хочет меня навсегда. Я должна верить в это.

— Как мы это сделаем? — спрашиваю я его, потирая свою недавно освободившуюся шею. — Как мы собираемся перебраться через барьер?

— Ты мне доверяешь? — спрашивает Джутари, его взгляд темнеет, когда он фокусируется на мне.

— Конечно.

Он протягивает мне руку, большую, с четырьмя пальцами и синюю. Я немедленно вкладываю свою руку в его, успокоенная теплом и силой его пожатия.

Он не допустит, чтобы со мной что — нибудь случилось.

Джутари прижимается губами к моим грязным костяшкам пальцев, и прежде чем я успеваю упрекнуть его за это, он поднимает меня и снова перекидывает через плечо. Глухой удар, и мое дыхание вырывается из легких.

— Ты тоже, Дрем, — зовет он. — Нельзя терять времени.

Что он имеет в виду, говоря «он тоже»? Я поднимаю голову, чтобы спросить, но мгновение спустя вижу высокого, стройного инопланетянина дымчатого цвета, висящего на другом плече Джутари. Какого черта?

Джутари выходит из будки охранника и направляется к барьеру. Волосы у меня на голове потрескивают, а тело гудит от энергии.

— Что мы делаем? — зову я его. — Ждем, пока барьер опустится?

— Нет, мы пройдем через него, — говорит он мне.

Что?

— Соберись, Хлоя, — говорит Джутари, крепко обнимая меня за талию. — Это будет больно.

Это все предупреждение, которое я получаю, прежде чем он делает шаг вперед, и электричество пронзает мое тело. Все погружается во тьму.

Глава 7

ДЖУТАРИ

Боль от прохождения через барьер не похожа ни на какую другую. Я стону, шатаясь вперед, когда двойной вес Хлои и Дреммигана безвольно свисает с моего тела. Барьер не толстый, но каждый шаг вперед кажется бесконечным. Затем все заканчивается, и я падаю на землю, обессиленный. Мое зрение затуманено, моя кожа пахнет обуглившейся, а волосы опалены. Я почти уверен, что у меня дымятся рога.

Но я жив. Я на мгновение задерживаю дыхание, ожидая, пока мое сердце перестанет бешено колотиться. Хлоя и Дреммиган оба растянулись на красной грязи, и я подхожу к своей паре, прижимая руку к ее груди. Ее сердце бьется. С ней все хорошо. Я нежно касаюсь ее покрытого синяками лица, а затем осторожно беру ее на руки и прижимаю к груди. Я не верю в божеств, но прямо сейчас я возношу молитву тому, кто, возможно, нас слышит, о том, чтобы моя Хлоя была в безопасности.

Я беру нож из рюкзака Дреммигана и аккуратно делаю небольшой надрез на комбинезоне Хлои, затем на коже ее руки, ненавидя каждую каплю крови, которую она проливает. Я выдергиваю маячок из ее руки, мну его между ногтями, а затем бросаю в грязь. Я делаю то же самое для себя. Так нас будет труднее найти.

Я снова поднимаю свою Хлою и прижимаю ее к себе, вставая на ноги. Она маленькая, и я не знаю, на сколько барьер ее вырубил, поэтому я понесу ее. Я снимаю рюкзак с плеча Дреммигана и перекидываю его себе за спину, а затем смотрю вниз на своего «друга».

Я не знаю, что делать. Брать Хлою с собой всегда было моим планом — нет смысла убегать без нее. Я не оставлю ее здесь.

Я в долгу перед Дреммиганом. Я должен взять его с собой… но я хочу оставить его. Он использовал свои связи, чтобы достать нам припасы и организовать часть побега, но… Я недоволен. Он убил того молодого, глупого охранника только потому, что ему это было удобно. Даже когда я был на самом низком уровне в свои дни наемника, я никогда не убивал без необходимости. За этим всегда стояла какая — то причина. Ублюдки, которых я убивал, всегда были хуже тех, кто меня нанял. Всегда была какая — то причина.

В этом конкретном убийстве не было никакой причины.

И все же, если я оставлю его здесь, подвергну ли я Хлою и себя опасности? Если я возьму его с собой, подвергну ли я ее еще большей опасности? Нарушаю ли я свое слово, даже если его слово было хорошим? По крайней мере, для меня?

Или мне хладнокровно убить его, чтобы навести порядок, как он поступил с охранником? Было бы легко просто снять дыхательный аппарат с его носа и дать ему задохнуться без сознания.

Я никогда по-настоящему не доверял ему, но теперь, когда выбор за мной, я не знаю, смогу ли я быть таким же холодным и безжалостным, каким был он. Возможно, я становлюсь слабым теперь, когда у меня есть женщина, о которой нужно заботиться. Возможно, я хочу быть лучше для нее.

Это не имеет значения. Я не могу хладнокровно убить его, так же как не могу оставить его здесь. Я прижимаю обмякшее тело Хлои к своему плечу и вынимаю маячок из его руки. Затем я хватаю его сзади за комбинезон другой рукой и тащу за собой, позволяя его ногам волочиться по грязи.

***

Я БРЕДУ, ПОШАТЫВАЯСЬ, по предгорьям. В некотором смысле, это хорошо, что мы покрыты густой красной грязью полей — это помогает замаскировать нас от неизбежных поисковых групп, которые направятся в нашу сторону. Я измучен, и каждая косточка в моем теле болит, но я продвигаюсь вперед настолько быстро, насколько это возможно с двумя «мертвыми» грузами моих пассажиров. Мне нужна пещера, чтобы спрятать их, и место, где могла бы отдохнуть моя хрупкая Хлоя. Под покровом ночи мы можем продолжить путешествие в безопасное место, где я смогу связаться с Кивианом. На данный момент главное — убраться подальше и спрятаться.

Скалы рядом с тюрьмой скалистые и многообещающие, но в то же время они слишком близко. Не имело бы значения, если бы здесь была пещера, нас бы мгновенно нашли. Наш лучший выбор — охватить как можно больше территории.

Через некоторое время Дреммиган стонет. Я останавливаюсь, затем протягиваю ему руку, чтобы он мог подняться на ноги.

— Ты не бросил меня, — ворчит он, и его дыхание звучит прерывисто. — Я удивлен.

— Мы заключили сделку, — говорю я ему. Я протягиваю ему рюкзак в знак доверия — хотя у меня его нет, — и он берет его, перекидывает через плечо и закидывает себе на спину.

— Это было больнее, чем я ожидал, — говорит он, поворачивая одно плечо, а затем делает неуверенный шаг вперед. — Твоя самка прошла через это?

— Она прошла, но она все еще без сознания. — Я прижимаю ее к своему плечу, ее лицо прижимается к моей шее. — Ее тело меньше нашего. Возможно, ей потребуется время, чтобы прийти в себя. — Я не хочу думать о том, что она этого не сделает.

Дреммиган медленно кивает.

— Я могу идти. Куда мы направляемся?

— Мы ищем укрытие. Любое укрытие. — Я указываю на далекие утесы, рядом с одним из бесконечно бурлящих воздушных циркуляторов. — Я подумал, мы отправимся туда на ночь глядя. В темноте будет легче передвигаться незамеченными.

Он кивает и потирает предплечье.

— А следопыты?

— Я вытащил наши маячки.

— Рад, что ты подумал об этом.

Тогда больше нечего сказать. Некоторое время мы пристально смотрим друг на друга, оба погруженные в свои мысли. Я знаю, о чем мы оба думаем — мы оцениваем, можем ли мы доверять друг другу еще немного. Но я зашел так далеко не для того, чтобы позволить Дреммигану все испортить.

И нож все еще у меня.

Поэтому я поворачиваюсь к далеким утесам и продолжаю идти.

Хлоя

Я жива.

Это первая мысль, которая приходит мне в голову, когда я просыпаюсь. О, конечно, все болит, и я чувствую себя куском жареного цыпленка, но я жива. Я медленно сажусь, держась за голову и пытаясь сориентироваться.

— Ммм… Джутари?

— Вот. — Большое, знакомое тело движется рядом со мной, загораживая слабый свет в пещере. По крайней мере, я думаю, что мы в пещере. Здесь темно, и трудно сказать. Чья — то рука касается моей щеки, а затем что — то вкладывается в мою ладонь. — Выпей это.

— Где мы находимся? — спрашиваю я, нащупывая печать на пакетике с водой и делая глоток. О боже, это лучше, чем я ожидала. Должно быть, я какое — то время была без сознания, потому что я выпиваю все залпом и все еще испытываю жажду.

— Мы в пещере рядом с вентиляторами, делаем перерыв. Теперь, когда солнце село, мы можем трогаться в путь. — Джутари снова гладит меня по щеке. — Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке, — вру я. Идти снова — это последнее, что я хочу делать прямо сейчас, но не похоже, что меня ждет машина, которая приедет и заберет меня. Так что мне просто придется смириться с этим на некоторое время. — Мы… мы все справились?

— Дрем совсем рядом.

Ах. Я не уверена, что я чувствую по этому поводу. Мне кажется неправильным желать ему смерти, но в то же время я не могу перестать думать о предупреждении Ириты. Я не хочу, чтобы мы зашли так далеко только для того, чтобы получить удар в спину. Я не торопясь поднимаюсь на ноги — и он протягивает мне руку.

— Ты в порядке? Как… как нам удалось сбежать?

— Удар о барьер лишь ненамного сильнее, чем от электрошоковых ошейников. Они никогда не действовали на меня так, как на большинство, и поэтому я отнес тебя и Дреммигана подальше от барьера, пока вы были без сознания.

— Ты сделал это для нас? — У меня комок благодарности застрял в горле. — Спасибо тебе, Джутари. Ты в порядке? — Когда он подходит ближе ко мне, я волнуюсь. Он неважно выглядит. Он выглядит… измученным. Под его глазами залегли темные круги, а плечи, кажется, немного поникли. Когда он притягивает меня к себе, от него пахнет озоном и обожженной кожей, и я глажу его по спине, даже когда он прижимает меня к себе.

— Я в порядке.

— Ты неважно выглядишь, — шепчу я, не желая, чтобы Дрем меня услышал.

Он слегка посмеивается.

— Нормально. Я чертовски устал. Я почти не спал последние несколько дней.

— Не спал? Но почему?

Рот Джутари дергается, и он обхватывает мой подбородок.

— У меня была милая женщина, которую я должен был защищать и оберегать от других в камере.

О. Я не понимала. Я чувствую себя настоящей сукой из — за того, что не поняла этого до сих пор.

— Ты сделал это для меня?

— Конечно, — говорит он, как будто это самая естественная вещь в мире — быть таким милашкой. — Итак, я устал и с удовольствием вздремнул бы, но прямо сейчас это не вариант. Нам нужно убраться подальше отсюда. Мы пришли к циркулятору воздуха, чтобы взять кое — какие детали для сборки радиомаячока, но Кивиан не сможет приземлиться здесь. Не из — за всего этого тумана, который напускает эта штука. Нам нужно место получше и чтобы между нами и тюрьмой было некоторое расстояние.

— Хорошо. — Я не уверена, но если это то, что ему нужно сделать, то он лучше меня знает, как здесь выжить. — Кто такой Кивиан?

— Товарищ — пират и тот, кому я доверяю. — Он гладит меня по волосам, затем легонько проводит костяшками пальцев по моей щеке. — Он будет удивлен, что я остепенился.

— Никто не удивлен больше, чем я, — сухо говорю я. Это правда; я никогда не думала, что найду кого — то в межгалактической тюрьме, и все же… Я с нетерпением жду возможности увидеть, что может предложить жизнь, когда мы останемся вдвоем с Джутари в нормальной ситуации. Место, где мы можем разговаривать, смеяться и наслаждаться обществом друг друга, не беспокоясь о вмешательстве посторонних. Тот, где мы можем просто узнать друг о друге побольше. Место, где мы сможем провести весь день в постели без чьего — либо присмотра.

Да, все это звучит заманчиво. Возможно, это несбыточная мечта, но мне есть на что надеяться.

Я смирилась с тем фактом, что никогда не вернусь домой. Я никогда больше не увижу Землю. Ясно, что Земля незнакома или закрыта для подавляющего большинства инопланетян, которых я встречала, и те, кто знает, откуда я родом, относятся ко мне с беспокойством. Если Джутари не захочет рискнуть, я не вернусь в свою Солнечную систему. Я больше не увижу голубых небес Земли и не обниму своих друзей. Я уже давно это знаю.

Забавно, что теперь, когда у меня есть Джутари, это не так больно. Я больше не чувствую себя такой ужасно одинокой. Я быстро провожу ладонью вверх — вниз по его руке, пытаясь поднять ему настроение.

— Хорошо, так какой у нас план? И чем я могу помочь?

Его глаза блестят, и я думаю, он доволен.

— План состоит в том, чтобы мы вышли сейчас, когда наступила ночь. Нам придется пересечь большую часть скалистой местности. Это будет нелегко. Я могу понести тебя, если ты устала.

— Я в порядке, — заверяю я его, проверяя свой дыхательный аппарат с зажимом для носа. Я устала, хочу пить и голодна, но, думаю, он тоже. Нет смысла ныть, и я не хочу, чтобы он чувствовал, что должен нести меня на руках. Для разнообразия я хочу сама взять на себя ответственность. — А как насчет припасов? И ты сказал, что тебе нужны детали для радиомаячока? Есть ли у нас все, что нам нужно? Может нам найти резервные детали, пока мы здесь?

Джутари кивает.

— Хорошая идея. Пока мы здесь, мы найдем дополнительную проводку и несколько материнских плат, а затем отправимся в путь.

— Как раз вовремя, — говорит Дрем из передней части пещеры. Его голос, как всегда, ровный и бесстрастный, но что — то в нем заставляет меня вздрогнуть. Он мне не нравится. Я ему не доверяю.

Что — то в нем выводит меня из себя, даже больше, чем этот побег из тюрьмы.

***

Вскоре мы отправились в путь под темным ночным небом. У Джутари есть сумка, полная компонентов, которые он вырвал из одной панели циркулятора воздуха, и хотя мне все это кажется мусором, он говорит, что у него достаточно, чтобы собрать маячок воедино. Я просто должна доверять ему.

Я рада, что между нами и вентилятором установилось расстояние, потому что воздух рядом с ним давящий. Он кажется более плотным, чем воздух на остальной планете, тяжелым от конденсата и сжиженным. Несмотря на темноту, мы спотыкаемся о каменистую поверхность. Мои тюремные ботинки — отстой, но я не жалуюсь. Я слишком беспокоюсь за обычно грациозного Джутари, когда он, пошатываясь, идет вперед, его шаги иногда заплетаются.

Ему нужен перерыв, но я знаю, что не могу этого предложить. Что — то подсказывает мне, что любой признак слабости перед Дреммиганом был бы плохой идеей. Однако, пока мы идем, я хватаю камень размером с ладонь и держу его в руке, унося с собой. На всякий случай.

В какой — то момент посреди ночи вдалеке появляются прожекторы, и мы втроем прижимаемся к зазубренному валуну, наблюдая, как патрули начинают прочесывать местность в поисках нас. Рот Джутари сжат в тонкую линию, и я не думаю, что он рад их появлению. Может быть, он думал, что у нас будет больше времени.

Но летательные аппараты нас не видят и проносятся мимо, даже не пикнув, а мы хватаем наши скудные припасы и продолжаем путь.

Рассвет уже на горизонте, когда мы находим расщелину в большом утесе с достаточным количеством нависающих скал, чтобы обеспечить тень в течение всего дня и защитить нас от посторонних взглядов. Джутари приваливается к ним, его глаза немедленно закрываются.

Я испуганно дотрагиваюсь до его щеки.

— С тобой все в порядке?

— Просто… устал. Нужно немного отдохнуть. — Он пытается выдавить из себя полуулыбку, но я вижу, что он измучен.

Дреммиган недоволен таким развитием событий. Он присаживается на корточки рядом с Джутари и подталкивает его ногой.

— Сейчас не время отдыхать.

Джутари прикладывает руку к глазам, протирая их.

— Я знаю. Мне просто нужна минутка.

Мне хочется зарычать на Дреммигана. Я защищаю Джутари, делая все возможное, чтобы оттолкнуть другого инопланетянина в сторону.

— Он может поспать несколько минут. Оставь его в покое.

— Сейчас не время, — снова заявляет Дреммиган. — Сделай свой маячок. Позвони своему другу, который спасет нас.

— Он может сделать это после того, как поспит полчаса, — протестую я.

— Нет, это должно произойти как можно скорее, — снова заявляет Дреммиган. — У нас недостаточно припасов, чтобы продержаться здесь несколько дней.

Я молчу на это, потому что он не ошибается. У нас закончились вода и еда. Припасов, которые достали нам сообщники Дреммигана, было совсем немного, если разделить их на три части. Тем не менее, я не могу избавиться от чувства вины из — за того, что Джутари не спал, потому что он защищал меня. Я хочу оказать ему такую же любезность.

— Мы что — нибудь придумаем.

— Ему нужно сделать коммуникатор прямо сейчас, — снова заявляет Дреммиган. — Он сможет отдохнуть, когда наше спасение будет в пути.

— Оставь его в покое…

— Нет, все в порядке, — говорит Джутари, дотрагиваясь до моей руки. — Он прав. Я смогу расслабиться, когда маячок будет установлен. — Он наклоняется вперед, еще раз потирая лицо. — Передай мне мою сумку, Хлоя.

Я бросаю на Дрема сердитый взгляд и встаю на ноги, поднимая сумку, которую Джутари поставил в нескольких футах от меня. Большой синий инопланетянин вынимает кучу за кучей деталей и проводов, и я беспокоюсь, что он вообще не сможет сделать коммуникатор. Я бы даже не знала, с чего начать, если бы это зависело от меня, и это просто заставляет меня чрезвычайно остро осознать, насколько я зависима от других. Никогда больше. Если я выберусь отсюда, я научусь заботиться о себе.

Я наблюдаю, как Джутари начинает скручивать провода и присоединять компьютерные платы, соединяя ряд электронных безделушек вместе. На мой взгляд, это вообще ни на что не похоже, но Джутари не останавливается, даже когда ветер завывает в нашем маленьком каньоне и бросает песок нам в лицо. После того, что кажется вечностью, он подсоединяет маленький синий провод к чему — то, похожему на ручку. Низкий вой наполняет воздух, и на красивом лице Джутари появляется медленная, уверенная улыбка.

— И это все? — я спрашиваю. — Ты сделал это?

— Это посылает сигнал, — говорит он мне с легкой улыбкой.

— Да, но где информация, которую он должен передавать? — Дреммиган не выглядит довольным. Он указывает на собранные воедино компоненты, которые Джутари умело превратил во что — то новое. — Маячок должен содержать информацию для передачи.

— У меня есть информация.

— Да, и где она? — Дрем усмехается.

Джутари вытаскивает нож. Я замираю, гадая, что он собирается с этим делать, и еще больше пугаюсь, когда он засовывает кончик в рот. Но секундой позже он вынимает крошечный диск изо рта, а затем выплевывает полный рот крови.

— Пришлось спрятать это, где они не стали бы искать.

— Но… как? — я спрашиваю. — Они проверили у меня все, вплоть до пломб. — Я борюсь с желанием потереть шрам от операции на колене, потому что не верю, что Дрем не разорвет меня в поисках шурупов в ноге.

— Это специальный материал с черного рынка, — говорит Джутари, вытирая крошечный квадратик. — Создан для таких случаев. — Он находит крошечную прорезь в самодельном маячке, вставляет диск, и затем что — то начинает выдавать бесконечную цепочку цифр. — Наше местоположение, — говорит он, когда компьютеризированный голос заканчивает говорить. — Я отправляю это непосредственно Кивиану. Конечно, наше спасение будет зависеть от того, на какой стороне Г алактики он находится, но он придет за нами. — Он откидывается назад и закрывает глаза, прислонившись к скале. Нож свободно болтается в его руке, покоящейся на коленях. — Мы просто должны выждать время до тех пор.

— Все готово? — спрашивает Дреммиган. — Больше ничего не нужно отправлять?

— Готово, — соглашается Джутари, не открывая глаз.

Я крепко держу камень, который подобрала, с подозрением относясь к постоянным вопросам Дрема. Мы все на взводе, напоминаю я себе. Но… Мне не нравится, как он продолжает смотреть на нож на коленях Джутари. Я ему не доверяю.

Но Дрем уходит прочь, к передней части небольшого каньона. И я немного расслабляюсь. Это всего лишь мое воображение.

— Хлоя, — говорит Джутари, и в его голосе слышится усталая ласка. — Иди и поспи рядом со мной.

Я устала, хочу пить и у меня все болит. Я бы с удовольствием. Но я не могу перестать думать о том, от скольких часов сна он отказался только для того, чтобы защитить меня. Я сажусь рядом с ним и глажу его по руке.

— Ты спи. Я присмотрю за тобой.

Он кивает, не открывая глаз, и я знаю, что его выносливость на пределе. Он тянется к моей руке, потирая мои пальцы. Этого маленького жеста достаточно, чтобы мое сердце снова растаяло.

Иногда именно мелочи решают все.

Глава 8

Хлоя

Не требуется много времени, чтобы все пошло прахом.

Джутари ненадолго заснул, положив руку мне на колено. Он крепко спит, и пока он спит, я мысленно пытаюсь придумать, как мы собираемся сделать так, чтобы припасы появлялись из воздуха. Я ломаю голову, пытаясь вспомнить сценарии выживания из реалити — шоу. Я помню, что вы можете заставить воду появляться в виде конденсата даже в пустыне, но я не помню всех деталей. Там был задействован лист пластика, а его у нас нет, так что мне придется придумать что — нибудь еще. Я беру сумку Джутари и роюсь в ней, чтобы посмотреть, с чем нам придется иметь дело…

Сзади на меня падает тень.

Мою кожу покалывает, и в каньоне становится тихо. Я заставляю себя молчать, вести себя так, будто ничего странного не происходит. Однако мое сердце колотится от страха. Глупо с моей стороны поворачиваться спиной к Дрему. Глупо с моей стороны было оставлять нож рядом с Джутари, потому что я не хотела его беспокоить.

Я небрежно провожу рукой по своему камню, крепко прижимая его к ноге. Я готова к встрече с ним. Я…

Чья — то рука хватает меня сзади за лицо. Оказывается, я не готова. Прежде чем я успеваю что — либо предпринять, он срывает дыхательный аппарат с моего носа и отшвыривает меня в сторону. Я и не подозревала, что он такой сильный.

Я издаю сдавленный звук, когда делаю первый глоток нефильтрованного воздуха. Такое чувство, что там ничего нет, и я снова задыхаюсь, пытаясь вдохнуть. Я не собираюсь умирать так! Я быстро встаю на четвереньки, готовая подбежать и подхватить дыхалку с земли.

Дреммиган опускает ногу, и раздается громкий металлический хруст. Он растоптал ее ногами.

О черт. Вот… как я умру. Вот ублюдок.

Он подходит к Джутари, который все еще неподвижен и спит. Возможно, мы недостаточно шумели, чтобы разбудить его. Тревога охватывает меня, когда он приближается к большому синему инопланетянину, и я не думаю — я просто действую.

Я хватаю свой камень и обрушиваю его на ногу Дреммигана.

Серый инопланетянин воет от боли, отбрасывая меня в сторону взмахом руки. Я перелетаю через пропасть и врезаюсь в тяжелый камень. Боль, пронзающая меня, ужасна, но я изо всех сил стараюсь оставаться в сознании, когда чернота сгущается по краям моего зрения. Теперь он хочет убить меня, я это знаю. Это не имеет значения, потому что я в любом случае задохнусь насмерть. Но, может быть, я смогу спасти Джутари.

Голубое пятно движется по пещере, и я наблюдаю, бесполезно хватая ртом воздух, как большое тело Джутари врезается в более худое тело Дреммигана. Сверкает нож, и большая рука Джутари поднимается. Я закрываю глаза и не смотрю. Однако я слышу все это: влажный хлопок лезвия по телу Дреммигана, его бульканье, а затем тишина.

— Хлоя?

Тяжело дыша, я открываю глаза и вижу Джутари. Он поднялся на ноги, Дрем все еще стоит у него за спиной. С ножа в его руке капает кровь, но меня это даже не волнует.

Я приложила руку к горлу.

— Дыхалка, — выдыхаю я. — Мне нужна дыхалка…

— Вот чертов ублюдок, — выпаливает он, дотрагиваясь до моей щеки. Он подходит к Дреммигану, и я хриплю, в ужасе от того, насколько ужасно это ощущается. Я задыхаюсь до смерти, несмотря на то, что дышу. Я никогда еще не была такой беспомощной, и мое зрение затуманивается. Что, если дыхательный аппарат Дрема не подойдет? Что, если…

Руки касаются моего лица, и в следующее мгновение что — то больно впивается мне в ноздри.

— Дыши носом, — бормочет Джутари. — Я держу тебя.

Я глубоко вдыхаю — и в конце концов кашляю. Но это воздух, и следующие несколько мгновений я провожу, просто вдыхая столько, сколько могу, в то время как Джутари укладывает мою голову к себе на колени и гладит по волосам. Когда я могу дышать, не беспокоясь о том, что мой воздух снова исчезнет, я тихонько вздыхаю и касаюсь его руки. Она испачкана чем — то более темным, но мне даже все равно.

— Ты убил его?

— Д а. Это тебя разочаровывает?

— Ни в малейшей степени. — Я снова глубоко вдыхаю. Почти уверена, что я чувствую запах Дрема в дыхательном аппарате, но также уверена, что мне все равно. Просто приятно снова иметь возможность дышать. — Ублюдок пытался убить тебя, пока ты спал.

— Как только я услышал, как он напал на тебя, я притворился спящим, чтобы застать его врасплох. — Он ласкает мою щеку, его большой палец проводит по моему подбородку. — Как только твое лицо перестало быть цветным, появились новые синяки. Я ужасный защитник.

— Прекрати, — шепчу я, закрывая глаза и наслаждаясь его прикосновениями. — Ты был измотан. Тебе разрешается поспать несколько минут.

— Ты сделала все, что могла, чтобы защитить меня, — мягко говорит Джутари. — Я унижен такими действиями.

— Конечно, я тебя защищала. — Его похвала заставляет меня чувствовать себя застенчивой. — Ты заботился обо мне все эти дни. Самое меньшее, что я могла бы сделать, это не позволить какому — то мудаку убить тебя.

— Ты могла бы позволить нам с ним обоим умереть, а потом сбежать, когда Кивиан приземлится. Или сдать Кивиана тюремным властям. — Увидев отвращение на моем лице, он хихикает. — Я рад, что твое чувство чести так сильно. В наши дни это редкость.

Чувство чести? Он что, сумасшедший?

— Ни о каком чувстве чести речь не идет. Я рада, что ты расквасил ему лицо. Я думаю, что мы — команда. Не благодари меня за то, что я ценю твою жизнь, потому что я забочусь о тебе.

Он улыбается мне сверху вниз, все еще поглаживая мою щеку.

— У моего народа есть поговорка… мое сердце принадлежит тебе, моя Хлоя.

Я улыбаюсь ему, забывая обо всех ранах, жажде и позаимствованном дыхательном аппарате, который на мне надет.

— Я еще не знаю, влюблена ли я официально, потому что ситуация была слишком странной. До сих пор у нас не было возможности побыть наедине. Но я кое — что чувствую к тебе. Точнее, много — много чего. Просто это… так быстро.

Он усмехается.

— Ты привыкнешь.

Да, я подозреваю, что привыкну.

ДЖУТАРИ

Мы избавляемся от тела Дреммигана, забирая с него те немногие вещи, которые у него есть, а затем закапываем его в красную песчаную почву неподалеку. Не успеваем мы прикрыть его серую кожу, как над головой пролетает еще одна поисковая машина, заставляя нас поспешно возвращаться в безопасное место. Мы оба устали и прижимаемся друг к другу, чтобы переждать это. Должно быть, я устал больше, чем предполагал, потому что проваливаюсь в глубокий сон, и мои сны наполнены Хлоей. Мне снится, что мы стоим вместе на широком открытом поле, и вокруг никого, кроме нас. В отличие от терраформируемых полей, эти высокие и пышные, с золотистой травой и густыми урожаями. Она улыбается мне, положив руку на большой живот, и я испытываю чувство полного удовлетворения.

Я почти не хочу просыпаться.

Однако, когда я открываю глаза, мне кажется, что я все еще сплю. Хлоя сидит рядом, поджав под себя ноги. Она совершенно обнажена, ее кожа светится бледностью в странном красноватом свете этой планеты. С того места, где я лежу, я могу видеть ямочки над ее ягодицами, нежный изгиб бедер и прекрасную, плавную линию спины. Я испытываю острый укол удовольствия при виде нее, так как это первый раз, когда я смог по-настоящему насмотреться на нее, не обремененный тюремной одеждой. С этого ракурса она кажется меньше ростом и мягче, хотя я не уверен, что это возможно.

— Хлоя?

Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, на ее лице появляется намек на улыбку.

— Ты встал. Хорошо спал?

Мне все еще кажется, что я мог бы проспать еще два дня, но я киваю.

— Никаких признаков корабля?

— Пока ничего. Но и поисковых машин больше не было. — Она встает, разгибая ноги, и движется вперед. Когда она это делает, я вижу, что ее униформа и униформа Дрема расстелены плашмя на земле, и каждая покрыта камнями. Что она задумала? Заметив мой любопытный взгляд, она хихикает и тянется к моей руке. — Хочешь посмотреть, что я делаю?

— Ты что, не спала? — спросил я. Я позволяю ей взять меня за руку, хотя мне больше интересно наблюдать за ее маленьким соблазнительным телом, чем за чем — либо другим. При виде нее мое усталое тело чувствуется полным сил, мой член оживает при виде завитков между ее бедер.

Хлоя качает головой в ответ на мой вопрос.

— Я была слишком взвинчена. Я решила посмотреть, что я могу сделать, чтобы попытаться добыть нам немного воды.

— Добыть нам воды? — Я надеюсь, что это не эвфемизм для человеческого туалета.

— Да! Мне хотелось пить, и я вспомнила, что видела что — то в сериалах о выживании о том, что при высокой температуре и влажности на пластике может скапливаться конденсат. Воздух здесь такой душный, что в нем, должно быть, много воды. Наша тюремная форма на ощупь немного напоминает пластик, поэтому я решила попробовать ее. Мне потребовалось несколько попыток, чтобы во всем разобраться. Сначала я пыталась их развесить, но это мало что дало, только хлопало на ветру. — Она подходит к краю одной из униформ, расстеленных на земле, и поднимает камни, удерживающие ее. Я замечаю, что на одной из них провисла и утяжелена середина, и я понимаю, когда она одергивает форму, это потому, что та свисает над большой вырезанной дырой. На дне ямы лежит один из наших пустых мешочков для воды, и Хлоя осторожно поднимает его, затем протягивает мне, сияя.

Конечно же, на дне мешочка совсем немного воды. Это не больше нескольких глотков, но это вода.

— Мы не знаем, как долго мы здесь пробудем, но если нам удастся набрать воды, мы сможем продержаться еще немного.

Я поражен сообразительностью моей девочки. Она наблюдает за мной с озабоченным выражением лица, словно ища одобрения. Я хочу схватить ее, крепко обнять и сказать, каким счастливым она меня делает, но она держит драгоценную воду.

— Выпей это, — говорю я ей.

— О, но я сделала это для тебя. Ты крупнее меня и, вероятно, нуждаешься в этом больше. — Она снова предлагает воду мне. — Я могу подождать следующего раунда.

— Я настаиваю, чтобы ты выпила это, — говорю я ей, очарованный нежной округлостью ее розовых грудей, выставленных напоказ, а не спрятанных под тюремным комбинезоном.

— Тогда мы должны разделить это, — твердо говорит она. — Потому что я не собираюсь играть в игру «твое выживание важнее моего» дольше, чем это необходимо. Чем скорее я положу это обратно туда, тем скорее в нем соберется больше воды.

Я хихикаю и беру маленький пакетик, когда она снова предлагает его.

— Х орошо. — Я делаю драгоценный глоток, затем еще один, а затем передаю обратно ей.

Она допивает остатки, а затем корчит гримасу.

— Н е знаю, разочарована ли я тем, что на вкус вода немного противная и теплая, что это все равно что пить слюну.

— Но это вода, которой у нас не было, и она облегчит выживание здесь до прибытия Кивиана.

Хлоя прикусывает губу и бросает на меня обеспокоенный взгляд.

— Ты уверен, что он приедет?

— Я уверен.

— Но почему ты можешь быть так уверен?

— Потому что он мой брат.

Ее глаза расширяются от удивления.

— Ты никогда не говорил!

— Да, не говорил. Наши пути давно разошлись, но диск во рту — это то, что было у нас обоих еще с юности. Вообще — то, это была идея моего отца.

— Твой отец?

Я киваю.

— Он был довольно печально известным пиратом и хотел, чтобы у нас был способ сбежать откуда угодно, если нас поймают.

Она просто изумленно качает головой.

— Мне так много нужно узнать о тебе.

А мне о ней. Но у нас будет столько времени, сколько нам нужно, как только мы улетим с этой адской планеты.

Я наблюдаю за ней, как она наклоняется и засовывает пакет обратно в отверстие, затем снова накрывает его униформой.

— Вот, — говорю я, расстегивая горловину своего комбинезона. — Возьми мой, и мы можем добавить его, чтобы увеличить количество воды.

— Отличная идея. Принеси это сюда.

Я раздеваюсь и наблюдаю, как она роет еще одну ямку в рыхлой почве, затем осторожно опускает пустой пакет на дно. По крайней мере, я пытаюсь это сделать. Но это отвлекает, когда она такая голая и двигается вокруг. Ее груди покачиваются, когда она двигается, а ее попка имеет такой округлый изгиб, что у меня слюнки текут. К тому времени, как она заканчивает и встает, отряхивая руки, я думаю обо всем, что хочу сделать с ней теперь, когда она моя и только моя.

И я не могу перестать думать о поцелуе рот в рот, о котором она мне рассказывала. Это нарушает все виды гигиенических законов, но… Я не могу сказать, что это меня не заинтриговало. Интересно, на что это похоже? В чем заключается выгода? Это, должно быть, доставляет удовольствие, иначе она бы этого не предложила. Я очарован этой мыслью.

Она оборачивается и смотрит на меня, и ее взгляд становится мягким, а губы приоткрываются.

— О чем ты думаешь? — Кажется, у нее перехватило дыхание. — У тебя странный взгляд.

— Я думал о тебе и твоих губах, — прямо говорю я ей. — Сейчас мы одни, и я хотел бы сдержать свое обещание.

— Обещание? — Хлоя выглядит взволнованной. — О да. Наш первый поцелуй.

Ее реакция завораживает меня. Я подхожу ближе и провожу кончиками пальцев по розовой выпуклости ее рта.

— Покажи мне, как это сделать.

— Хорошо. — Она прикусывает губу, и меня привлекает это крошечное движение. Ее рука перемещается к моей груди, а затем она поднимает на меня взгляд. — Ты немного выше меня, так что это может оказаться непросто.

Я фыркаю. Немного? Я почти на две головы выше ее.

— Как люди справляются с такими вещами?

— Ну, мы и близко не такие высокие, как ты. И когда мы это делаем, мы оба садимся рядом.

Ах. В этом есть смысл. Я опускаюсь на колени и протягиваю к ней руки.

— Тогда пойдем.

Ее щеки краснеют, и она, нервничая, придвигается поближе ко мне. Это странная ее реакция. Разве я не ласкал ее своими руками? Разве мы не имитировали совокупление снова и снова, находясь вместе в тюремной камере? Я прекрасно знаю, каково ее тело под моим. Я знаю, какие звуки она издает, когда собирается кончить. Я знаю ощущение ее грудей и ее влагалища. Из — за чего тут стесняться?

Ее бледные руки опускаются на мои плечи, и она колеблется.

— Я вся грязная.

— Ты думаешь, это имеет для меня значение? — Я смахиваю немного красной грязи с ее плеча, а затем позволяю своим пальцам скользнуть вниз по ее руке. — Я все еще хочу прижаться к тебе своим ртом.

Ее взгляд становится мягким, и она кладет руки по бокам моего лица. Она опускается на колени, а затем двигается, пока не оказывается между моих бедер. Затем она прижимается своими губами к моим.

Сначала это просто нежное прикосновение ее губ. Приятно, но, возможно, не стоит всех этих волнений. Но затем она приоткрывает рот, и ее язык скользит по складке моих губ, и я чувствую, как по моему телу пробегает дрожь. Я открываюсь для нее, и ее язык проникает в мой рот, потирая и дразня.

Потребность взрывается во мне, и я стону, притягивая ее ближе. Мои руки обхватывают ее попку, и она тихонько пищит мне в рот, но не отстраняется. Ее язык скользит по моему, и она издает еще один тихий звук удивления. Я тоже удивлен — ее язык мягкий и гладкий, как и ее кожа. У нее нет выступов на языке, как у моего народа. Я нахожу это прикосновение эротичным и не могу удержаться, чтобы снова не провести своим языком по ее, наслаждаясь ощущением столкновения наших тел. Снова и снова мы повторяем этот «поцелуй», наши языки сплетаются, пока она не начинает задыхаться, а мой член отчаянно ноет. Мы отстраняемся друг от друга, и она бросает на меня ошеломленный взгляд.

— Это всегда так вкусно? — спрашиваю я ее, очарованный гладким блеском ее губ.

— Нет, не всегда, — говорит она, затаив дыхание, и ее взгляд возвращается к моему рту. Я понимаю намек и притягиваю ее обратно для еще одного поцелуя, мои руки двигаются вверх и вниз по ее заднице. У нее нет ни хвоста, ни защитных выступов на позвоночнике. В ней нет ничего, кроме мягкости, и я не могу удержаться, чтобы не позволить своим рукам скользить вверх и вниз по ложбинке ее ягодиц, исследуя ее. Хлоя выгибается от моего прикосновения, и ее ноги раздвигаются еще шире.

Я не могу устоять перед приглашением. Я провожу пальцами вперед, ища ее складочки, и нахожу ее сердцевину, уже влажную для меня. У меня вырывается еще один стон от того, какая она горячая и влажная, и мне хочется засунуть палец глубоко внутрь нее. Но потребность доставить ей удовольствие возбуждает меня еще больше, и я провожу пальцами вверх, отыскивая маленький, чувствительный бугорок, который прячется в ее складочках. Когда я нахожу это, все ее тело вздрагивает, и она, кажется, тает рядом со мной, ее бедра обхватывают мою руку.

— Что это? — спрашиваю я между поцелуями, слегка потирая его. — У моего народа этого нет.

Она покачивается под моими пальцами, из ее горла вырывается тихий вскрик.

— Это… клитор… — выдыхает она. — Никакой… биологической… цели. Просто делает … хорошо. — Ее глаза закрываются, и она прижимается своим лбом к моему. — О боже, как же это приятно.

Я снова завладеваю ее ртом и провожу своим языком по ее губам.

— Может, мне прижаться ртом к твоей киске? Подразнить этот маленький кусочек плоти своим языком, пока ты не закричишь?

Хлоя выгибается передо мной, всхлипывая.

Думаю, это ее ответ. Я прерываю наш поцелуй, затем опускаюсь ниже и облизываю ее шею. Даже здесь от нее пахнет мягко и сладко. Мне нравится, как этот хрупкий человек чувствуется в моих объятиях. Я должен быть осторожен, чтобы обращаться с ней идеально, так, как она того заслуживает. Я не могу быть слишком грубым или потерять контроль. Все, что имеет значение, — это моя Хлоя.

Я притягиваю ее к себе и опускаю на каменистую почву перед собой.

— Я должен подождать, прежде чем заявить на тебя права, — бормочу я, наклоняя голову, чтобы поцеловать между мягкими грудями. — Но я больше не могу ждать.

— Хорошо, — выдыхает она, впиваясь ногтями в мои плечи. — Я устала ждать. Мы одни, и это все, что имеет значение.

Похоже, мы мыслим одинаково. Я облизываю округлую поверхность ее живота, проводя языком по ее мягкости. От нее так приятно пахнет — нежный аромат, смешанный с легким привкусом пота и ее женского мускуса, который пробуждает мои чувства к жизни. Я опускаюсь ниже и прижимаюсь ртом к мягким завиткам, покрывающим ее влагалище. Она стонет, извиваясь от предвкушения, и я целую ниже. Я не могу дождаться, когда попробую нектар ее тела. При этой мысли у меня слюнки текут. Я мечтал об этом моменте уже много дней и планирую насладиться им.

Я раздвигаю складочки ее влагалища, наслаждаясь тем, какие они розовые и влажные.

— Посмотри, как я тебе нужен, — говорю я ей. — Посмотри, какой влажной ты становишься при мысли о моем рту на твоем влагалище. — Она стонет, и я усмехаюсь про себя, исследуя ее гладкость кончиком пальца. Маленький бутон, который я потрогал раньше, вблизи кажется меньше и гораздо розовее, и я наклоняюсь, чтобы попробовать его на вкус.

Ее тело дергается в ответ, дыхание со свистом вырывается из легких.

— О боже мой, — снова стонет она. — Твой рот…

— Ты хочешь еще этого? — Я с радостью подчиняюсь, с энтузиазмом лаская языком ее маленький «клитор». Когда она дрожит и издает эти фантастические задыхающиеся звуки, я знаю, что ей это нравится. В следующий раз я буду лизать ее медленнее, проводя по бутону, чтобы она могла почувствовать каждый бугорок на моем языке. — Я отдам тебе все, моя Хлоя. — Мне нравится произносить эти слова вслух, зная, что рядом нет никого, кто мог бы ей угрожать.

Она моя сейчас и навсегда. Я полностью завладел ею и не собираюсь ее отпускать.

Ее тело выгибается подо мной, и она тянется вперед, одной рукой касаясь моих волос, а другой — одного рога. Она обхватывает его пальцами, а затем отстраняется, когда я стону.

— Это… это было плохо?

— Нет, — хрипло отвечаю я ей. — Мне это понравилось. — И затем я продолжаю дразнить ее клитор своим языком, чтобы показать ей, как сильно мне это понравилось. Мои рога отличаются особой чувствительностью, это возбуждает мое воображение больше всего на свете. Я представляю, как ее пальцы обхватывают их, твердо сжимая, и это заставляет мой член напрягаться, чтобы оказаться глубоко между ее бедер.

Затем руки Хлои хватаются за оба рога, зажимая мое лицо между своих ног, и она выкрикивает мое имя. Я даю ей то, чего она хочет, ласкаю языком ее нежный клитор, пока она не вскрикивает, содрогаясь от оргазма. Она падает спиной на землю, тяжело дыша и ошеломленная, и я не могу не наблюдать за ее реакцией, ее влагалище розовое и влажное от оргазма. Это соблазняет меня и заставляет мой член напрягаться. Я больше не могу ждать, чтобы оказаться внутри нее. Схватив ее за бедро, я прижимаюсь к ней всем телом, и это сразу кажется знакомым.

— Сколько раз мы так играли — притворялись? — Я говорю ей, и она стонет. — Сколько раз я накрывал тебя, засовывая свой член между твоих мягких бедер? Сколько раз я прижимал тебя к себе и содрогался от своей потребности?

— Но на этот раз все будет по-настоящему, — говорит она, затаив дыхание. Ее глаза затуманены, когда она смотрит на меня снизу вверх, а ее рука скользит вниз по моей груди. — На этот раз я хочу, чтобы ты был глубоко внутри меня.

Я тоже этого хочу. Я хочу этого больше всего на свете. Я тоже не позволю ни одному мгновению пропасть даром. Я и так слишком долго ждал, чтобы сделать ее своей. Я переношу свой вес, опираясь одной рукой рядом с ней, и использую свою ладонь, чтобы ввести свой член в ее тепло. Ее влагалище тугое, ее тепло, кажется, засасывает меня внутрь. Я продвигаюсь вперед, мало-помалу, в то время как Хлоя стонет подо мной, не в силах оставаться неподвижной. Она двигает бедрами, приподнимая их, чтобы ввести меня глубже. Она не хочет, чтобы я двигался медленно.

Я тоже не хочу медлить. Резким движением я погружаюсь в нее до конца.

Вздох, который вырывается у нее, пугает меня. Ее глаза широко раскрыты, как будто она в шоке.

Я замираю над ней в ужасе.

— Хлоя? Я причинил тебе боль? — Последнее, чего я когда-либо хотел, — это причинить ей боль. Возможно, я был слишком груб. Возможно…

— Ч-что это? — Ее рука движется между нами, туда, где наши тела соединяются. — Что это?

— Моя шпора?

— Да, — стонет она, и ее глаза практически закатываются, когда я двигаю бедрами. — Боже, эта штука.

— Тебе это не нравится?

— Она касается моего клитора, — говорит она, всхлипывая. — Возможно, мне это слишком нравится.

Облегчение захлестывает меня, и я хихикаю. Нам потребуется время, чтобы изучить тела и повадки друг друга. А пока я просто рад, что не причиняю ей боли.

— Ты хочешь, чтобы я слез с тебя?

— Черт возьми, нет. — Она снова выгибает бедра, затем задыхается. — Я хочу, чтобы ты двигался.

Мой милый, напористый человечек. Я делаю выпад вперед, и Хлоя издает тихий вскрик.

— Боже, как хорошо. — Ее ногти впиваются в мою кожу, и когда я толкаюсь снова, ее крики становятся громче.

На этот раз я понимаю, что это звуки удовольствия, и я держусь за ее бедро, снова входя в нее. Я нахожу темп и толкаюсь в нее, используя свои бедра для усиления каждого толчка. Снова и снова я погружаюсь в ее тугое, скользкое тепло. Никогда еще я не чувствовал себя лучше, чем сейчас. Она сжимает меня, как в тисках, ее влагалище обхватывает всю мою длину. С каждым толчком Хлоя возбуждается все больше и больше, пока не выкрикивает мое имя, и все ее тело содрогается подо мной от наступления очередного оргазма. Ее удовольствие только усиливает мое, и когда мой мешочек сжимается, я приветствую выброс своего семени и позволяю своему члену излиться в нее.

Звезды вспыхивают у меня перед глазами, и я кончаю так сильно, что мне кажется, будто я влил в нее все свое тело. Если бы я умер прямо в этот момент, я был бы счастливым мужчиной.

Опустошенный, я падаю сверху на свою маленькую самку, а затем каким — то образом нахожу в себе силы приподнять свое усталое тело над ее телом, чтобы не раздавить ее. Тяжело дыша, наше дыхание смешивается, и я осматриваю ее лицо, чтобы убедиться, что дыхалка остается на месте на ее маленьком носике.

— С тобой все в порядке?

— О да, — мечтательно произносит она. — Я лучше, чем в порядке.

У моей Хлои такое довольное выражение лица, что я не могу удержаться от улыбки. Я наклоняюсь и утыкаюсь носом в ее нос, затем решаю легонько поцеловать ее. Ее волосы спутались вокруг лица и серебристой лампочки — переводчика в ухе, и я убираю темные пряди.

— Мы избавимся от этой штуки на корабле, — говорю я ей. — У Кивиана много высокотехнологичного оборудования. Т ы можешь вставить чип в свои нервные пути вместо того, чтобы иметь дело с этим дешевым мусором.

— Правда? — спрашивает она, зевая. — Это трудно сделать?

— Это одна из самых простых процедур. — Я провожу пальцем по ее маленькому ушку. — И это освободит меня, чтобы я мог беспрепятственно любоваться красотой моей пары.

— По-моему, звучит заманчиво. — На ее лице сонная улыбка. — Мне было интересно, откуда ты так хорошо знаешь английский.

— Английский? — Я смутно припоминаю, что слышал это слово раньше, когда менялись настройки в моем чипе. — Так вот откуда ты родом? Твоя родина — Англия?

— Нет. Мой дом — Америка. Английский — это просто язык. — Она зевает, а затем похлопывает меня по руке. — Тебе, наверное, понравилась бы Земля. Это совсем не похоже на эту дерьмовую дыру.

Я хихикаю. Дерьмовая дыра — идеальный способ описать планету-тюрьму.

— Если это отличается от этого места, то да, мне бы, наверное, понравилось. — Я колеблюсь. Я… должен спросить, хочет ли она остаться или хочет, чтобы я отвез ее домой. Я знаю, что это правильный поступок, но мысль о том, чтобы отказаться от нее, наполняет меня собственническим, свирепым гневом.

— Ты в порядке? Ты сжимаешь меня немного крепче. — Она извивается подо мной.

Я даже не осознавал этого.

— Ты… — я прочищаю горло, затем собираюсь с духом. — Мой брат скоро прибудет на своем корабле. Я уверен, что мы сможем придумать, как вернуть тебя на твою планету, тем или иным способом. Тебе … тебе бы это понравилось?

Ее глаза открываются, и она моргает, глядя на меня.

— Ты… можешь вернуть меня домой?

Я киваю. Это самое трудное, что мне когда — либо приходилось делать, — просто кивнуть. Если ее планета окажется под запретом, Кивиан не обрадуется, но я смогу уговорить его на это. Пиратство и рейдерство у нас в крови. Для таких людей, как мы, нет ничего запретного. По крайней мере, ненадолго.

Она с трудом сглатывает. Ее глаза подозрительно блестят.

— Ты… ты пытаешься избавиться от меня, Джутари?

Что?

— Никогда, — яростно отвечаю я. Я хватаю в охапку ее шелковистые волосы, как будто это каким — то образом привяжет ее ко мне навсегда. — Но я хочу, чтобы ты была счастлива, даже если это не со мной.

— Я хочу остаться с тобой. — Ее руки обвиваются вокруг моей шеи, и она сжимает, притягивая меня к себе, пока я не падаю на нее. — Ты мой, а я твоя, хорошо?

— Хлоя… нет ничего, чего бы я хотел больше, чем этого. — Я глажу ее нежную кожу. — Но я преступник. Я не могу жить свободно. Это будет означать, что нам придется прятаться всю оставшуюся жизнь…

— Мне все равно. Я хочу остаться с тобой. В любом случае, в твоем мире нет жизни для человека. Для них я — шоу уродов.

Она говорит правду. К человеку будут относиться как к чудаку… если они оставят ее в живых. После того, что мне рассказали о ее истории, я даже не знаю, возможно ли это.

— Вот почему я мог бы отвезти тебя домой…

— И как ты… себе это представляешь? Я просто забуду последний месяц своей жизни? Как будто я не изменилась полностью? Как будто я тебя не встречала? Я просто вернусь к работе в обувном магазине и буду вести себя так, будто ничего не случилось? — Слабый смешок вырывается у нее из горла, и я понимаю, что она на грани слез. — Я уже не та девушка, которой была, Джутари. Я убивала людей. Я жила в тюрьме. Я встретила тебя. Мне все равно, даже если это означает, что мы проведем остаток наших жизней на какой — нибудь захолустной планете, пока мы вместе, хорошо?

— Хорошо, — тихо говорю я и утыкаюсь лицом в ее шею. Никогда еще слова не были так приятны на слух. Если бы она захотела уйти, я… меня поражает осознание того, что я бы отпустил ее. Забавно, что эгоистичный ублюдок, которым я был раньше, полностью исчез. Безжалостный убийца Джутари, ассасин и наемник, пал духом при мысли о женских слезах. Я ничего так не хочу, как сделать Хлою счастливой.

Она сильно шмыгает носом.

— Ч — что это, Джутари?

— Где? — Я слезаю с нее, убирая грязные волосы с ее лица.

Она указывает куда — то вверх, и я сажусь, глядя в небо.

Над головой мерцают огни космического корабля. Я замираю, щурясь из-за красноватых ветров, которые покрывают все вокруг тонкой алой глазурью. Когда корабль подходит ближе, я расслабляюсь. Это не тюремный транспорт.

Это Кивиан.

Я наклоняюсь и запечатлеваю еще один поцелуй на губах Хлои. Я уже пристрастился к ее вкусу.

— Нам нужно быстро одеться. — Я не хочу, чтобы мой брат видел то, что принадлежит мне.

Ее глаза загораются.

— Мы спасены?

Эпилог

Хлоя

Я поглаживаю свой округлившийся живот, глядя на поля нашей фермы. Джутари скоро должен прийти с работы, и мне не терпится его увидеть. Я хочу, чтобы он погладил меня по ноге, по плечу и поцеловал, не обязательно в таком порядке. Это был долгий, но удачный день, и я с удовольствием оглядываю свою маленькую кухню. Я смотрю на триста банок ягодного джема «Д житай» и сто шестнадцать буханок протеинового хлеба, которые можно запаять в вакуумную упаковку в виде крошечных наггетсов и которые прослужат долгие годы. Вчера были соленые огурцы по-сески, пикантный сорт овощей, который я полюбила. Фермерство — даже в открытом космосе — это прежде всего консервирование и хранение продуктов надолго, так что не придется беспокоиться о следующем приеме пищи. Есть что — то вроде тихой радости при виде заполненной кладовой, и на этот раз она ничем не отличается от той, что была в прошлый раз, когда мы собирали урожай и делали запасы на долгие зимы на Рисде III.

Ну, нет, я беру свои слова обратно. Прошлой зимой я не была беременна. Прошлой зимой мы послали за «заморским» доктором, чтобы он навестил нашу ферму на дальних окраинах известных Г алактик. Он приехал и вколол мне дозу гормонов, которые позволили бы моему организму распознать и принять сперму Джутари и у нас родился бы ребенок.

И вот мы здесь, почти полный земной год спустя (и две трети рисданского года), и мой живот наконец — то выпирает, и меня уже не тошнит, как в первом триместре нормальной человеческой беременности. Народ Джутари — мессаки — похоже, ходят беременными дольше, так что мы точно не уверены, когда появится этот ребенок. Меня это устраивает — я наслаждаюсь беременностью (теперь, когда меня не тошнит все время), и я наслаждаюсь близостью, которую это принесло мне и Джутари.

Я никогда не думала, что буду так чертовски сильно любить своего большого синего парня. Даже сейчас, просто думая о нем, я счастливо вздыхаю. Я выглядываю в окно, чтобы посмотреть, возвращается ли он домой, и мое сердце учащенно бьется, когда я вижу знакомые широкие плечи и изогнутые рога, направляющиеся через поля. Он дома.

Я подхожу к передней панели нашего дома и нажимаю кнопку, которая открывает «портал», хотя я всегда буду думать о нем как о входной двери. Наш дом представляет собой небольшое куполообразное сооружение, которое терморегулируется даже в летнюю жару и зимний холод, и он невелик, но мне нравится его уют. Поскольку я беременна и не могу работать в полевых условиях с Джутари (я думаю, у моего парня, который меня защищает, случился бы сердечный приступ при одной мысли об этом) Я работала над тем, чтобы сделать наш дом более приятным. Я купила пряжу на соседней ферме, где выращивают пушистых созданий, похожих на коз, и моя мама много лет назад научила меня вязать крючком, так что я была занята изготовлением покрывал, гобеленов и всего остального, что только могла себе представить.

Широкое лицо Джутари озаряется при виде меня, выходящей поприветствовать его, и кажется, что мы снова молодожены, хотя мы «женаты» уже почти два года. Его шаги ускоряются, пока он не оказывается рядом со мной, а затем он хватает меня на руки, отрывает от земли и утыкается носом мне в шею.

— Моя милая жена. Я скучал по тебе.

— Я тоже скучала по тебе. — Я обхватываю его руками и ногами и крепко прижимаю к себе. — Как дела на ферме? — спросила я.

Он прижимается поцелуем к моим губам, и его руки скользят по моей попке, прижимая меня к себе.

— Х орошо. Кача снова принялись за бобы, но Горос говорит, что отдаст нам двух их детенышей, когда их отнимут от груди, в обмен на то, что мы потеряли.

— Они хорошие соседи, — соглашаюсь я, думая о соседней ферме Гороса, и снова целую своего мужа. — Ты расстроен?

— Вовсе нет. Моя маленькая человечка упомянула, как сильно она любит молоко кача, поэтому я подумал, что было бы неплохо попробовать немного нашего собственного. — Он улыбается мне. — Я надеюсь, ты готова ухаживать за животными.

— Ну, я убираю за тобой, так что, думаю, если это меня не научило, то ничто не научит.

— Правда? — Он притворно рычит и покусывает мою шею, заставляя меня взвизгнуть. Мне нравится, что он такой игривый. Я бы никогда не подумала, что большой, свирепый, голубой инопланетянин в камере строгого режима межгалактической тюрьмы может быть забавным, но в нем есть дьявольская сторона, которая проявляется, особенно рядом со мной.

— Это чистая правда, — кричу я, когда он входит в наш маленький домик и направляется прямо к нашей кровати. Он потный и немного грязный из — за того, что весь день работал в поле, но это меня нисколько не беспокоит. Наше игривое подшучивание заканчивается, когда я прижимаюсь губами к его губам в глубоком поцелуе, а затем поцелуй становится чем — то большим.

Гораздо большим.

После того, как мы занялись сексом, Джутари кладет синюю руку на мой округлившийся живот, лаская его.

— Как сегодня поживает мой сын?

— Ммм, занят. Он все утро бьется о мой мочевой пузырь. — Я положила свою руку поверх его. — Ты думаешь, он выйдет с рогами?

— Дети мессаки так и рождаются, но этот будет человеком наполовину. — Выражение его лица становится неестественно серьезным, и он поднимает на меня взгляд. — Ты счастлива здесь? Со мной?

Я наклоняю к нему голову.

— Странный вопрос.

Он проводит большим пальцем по моему животу, посылая мурашки по моему все еще чувствительному телу.

— Я просто… волнуюсь, что ты не счастлива здесь. Мы находимся очень далеко от ближайшей космической станции. У нас не так много посетителей. Здесь только ты и я, и скоро у нас будет ребенок, о котором нужно будет подумать. Я волнуюсь, что тебе здесь одиноко, Хлоя. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

— Я счастлива, — заверяю я его. — Думала ли я, что стану космическим фермером? Нет. Думала ли я, что выйду замуж за отъявленного преступника и буду жить на краю Г алактики, скрываясь, потому что он разыскивается за целый список преступлений, а я странная инопланетянка? Нет. — Выражение его лица становится мрачнее с каждым моим словом, но я продолжаю. — Но счастлива ли я? Абсолютно. — Я протягиваю руку и касаюсь его щеки. — Мне нравится быть здесь с тобой. Я люблю нашу маленькую ферму. Я не возражаю, что у нас не так много соседей — так я чувствую себя в большей безопасности, потому что никто не придет и не заберет меня у тебя. Я не возражаю, что к нам приезжает всего несколько человек в год, и обычно это твой брат и его новая жена. Я не возражаю против фермерства. Я ничего не имею против всего этого. Не имеет значения, что это неинтересная жизнь. Я думаю, у меня было достаточно интересного там, в Хейвене. Я готова к тишине и спокойствию.

Он улыбается, демонстрируя свои острые белые зубы, которые выглядят такими опасными.

— Я чувствую то же самое.

Наш малыш выбирает этот момент, чтобы брыкнуться о руку своего папы.

— Видишь? — рассказываю я Джутари. — Он полностью согласен.

Конец