Пилюли для феи (СИ)

Глава двенадцатая

Как ни странно, но школа, в которой воспитывались сёстры Олэан, находился на окраине Элизия, но всё же в черте столицы. Как правило, состоятельные родители предпочитали отсылать своих чад в сельские районы — подальше от смога и соблазнов городских улиц.

Правда, пансионат выглядел по-настоящему милым. Большой четырёхэтажный особняк в имперском монументальном стиле стоял в глубине самого настоящего парка. Да и высокий кованый забор здесь служил не только украшением — Каро заметила самые настоящие охранные обереги, поднимающие дикий шум, как только злоумышленник рискнёт через пики перелезть.

О воспитанницах в этом заведении явно заботились. Пока привратник детективов к парадному входу вёл, через голые ветки кустов Курой разглядела девочек, рассекающих на коньках по замёрзшему пруду: румяные мордахи, одинаковые пушистые шубки и визг, от которого с деревьев изморозь испуганно сыпалась. В общем, идиллическая картинка счастливого детства.

Сам пансионат показался теургу довольно сумрачным и излишне чопорным, но даже в холле было тепло и пахло приятно: корицей, кофе и немного книжной пылью. Дежурная воспитательница же, вызванная привратником, встретила посетителей несколько удивлённо, но приветливо. И сразу же согласилась проводить к директору.

А вот местное начальство теге не понравилось. Слишком уж яркие воспоминания о собственном детстве навевала директор: высокая, сухопарая, смахивающая на палочника. И до безумия похожа на классную даму Каро. У той тоже очки безжалостно стягивали хрящеватую переносицу так, что багровый след оставался.

Сыщиков женщина приветствовала сухо, по-деловому, но вежливо. И совсем расслабилась, узнав, что никаких конфиденциальных сведений от неё не требуется.

— Госпожа Олэан, как я понимаю, ваша клиентка, несколько дней назад написала мне, предупредила, что вы можете нанести визит, — неодобрительно качнула туго стянутым пучком волос дама, приглашая посетителей присаживаться. — И велела откровенно ответить на ваши вопросы. Это, конечно, её личное дело. Но понимаете, мы дорожим репутацией заведения…

— Она нисколько не пострадает! — вытащив из загашника свою самую обаятельную улыбку, заверил Рон. — И, поверьте, нас интересуют только общие вопросы. Какие отношения были между сёстрами, как они общались?

— Практически никак не общались, — развела руками директриса, усаживаясь в кресло, чем-то неуловимо, но навязчиво напоминающее трон. — По крайней мере, в пансионате. Они обучались в разных группах, жили в разных комнатах. На занятиях не пересекались. Да и тяги к общению, по-моему, не испытывали. Следует отметить, что все три девочки Олэан отличались замкнутостью. И очень неохотно шли на контакт, как с воспитателями, так и с детьми.

— Ну, может, вы хоть пару слов скажите об их отношениях, о семье? — оборотень подогрел улыбку, лучась добродушным обаянием. — Всё-таки педагог с вашим стажем даже не видя семью, способен сделать выводы.

— Я не очень люблю давать оценки воспитанницам. А уж об их родственниках вообще предпочитаю не говорить, но… — директриса смущённо поправила очки, которые и так не собирались никуда съезжать. Видимо, дама душой не кривила и действительно сплетничать не любила. — Лучше расскажу о том, чему была свидетелем лично.

— Мы само внимание! — заверил оборотень и даже вперёд подался — внимать приготовился.

— Понимаете, оплату за содержание воспитанниц опекуны нередко задерживают. Я бы даже сказала, что часто. Гораздо чаще, чем нам хотелось. И как ни странно, перевести деньги забывают как раз достойные и далеко не бедные родители. Что же нам делать в подобной ситуации? Дирекция просто вынуждена вести себя весьма назойливо, напоминать. Сначала, конечно, письменно. Но если это не действует, то приходиться и лично наведываться.

— И как же отреагировал господин Олэан, когда вы о долге напомнили? — не удержалась Каро.

— Раздражённо, — директриса глянула на тегу… недобро. Теург тут же уткнулась в свой блокнот — ну просто примерная ученица. — Только дело не в этом. Этот фат мне вообще странным показался. Конечно, мой визит ему удовольствия не принёс. Правда, ничего не скажу, вёл он себя достойно. Извинился, тут же чек выписал. Но пригласил, почему-то, не в свой кабинет, а в столовую. И только потом, будто спохватившись, предложил чаю. Я, конечно, согласилась. И, признаюсь, не только ради ответной любезности.

Строгая дама снова поправила намертво сидящие на носу очки, теребя уголки бумаг, аккуратной стопочкой сложенных на столе.

— Понимаете, у меня есть слабость — фарфор с восточных островов. Мне в наследство досталась чайная пара и кувшинчик. Вот с тех пор и собираю книги, изображения, — директриса, старательно косясь в сторону, понизила голос до шёпота. — Даже купила за совершенно баснословные деньги блюдечко.

— Прекрасно вас понимаю, — интимно ответил Мастерс. — Эта голубая роспись — просто чудо какое-то. И огромная редкость. С довоенных-то времён немного осталось и цены на них беспредельные!

— Приятно встретить настоящего ценителя, — пергаментные щёчки директрисы слегка зарумянились. — Так вот, в столовой Олэанов была горка[9], просто снизу доверху уставленная посудой с Островов. И я не могла отказать себе в удовольствии рассмотреть эту прелесть. Хозяин, несомненно, заметил мой интерес и не одобрил его. Даже не предложил подойти поближе. Кстати, подавая чай, служанка сервировала стол очень приличным фарфором, можно сказать, дорогим. Но отнюдь не восточным.

— Вероятно, своими раритетами Олэан предпочитал только любоваться? — предположил оборотень.

— Конечно, — дама покраснела ещё сильнее, — но мне так хотелось рассмотреть чудные вещички… Простите, я опять отвлеклась, хотела о другом рассказать. Так вот, когда мы пили чай, в столовую вбежала малышка Элия — младшая из сестёр. Девочка буквально взахлёб рыдала, трясла какой-то тряпкой. Я и не поняла сначала, в чём тут дело. А отец повёл себя неадекватно. Вместо того чтобы успокоить ребёнка и расспросить, фат начал жутко кричать. Просто ужасно. Он, не побоюсь этого слова, пришёл в бешенство.

Директриса замолчала, поджала и без того практически невидимые губы. От чего её лицо ещё больше начало смахивать на череп. Переложила стопку бумаги на другой угол стола.

— Поймите, я никого не сужу и не осуждаю. И искренне считаю, что телесные наказания детей порой необходимы. Но, во-первых, Элии тогда едва десять исполнилось. А, во-вторых, бедняжка всегда отличалась некоторой… тугодумностью. Да и с дикцией девочки трудности наблюдались — ситуация выправилась только годам к пятнадцати. Ребёнок ещё и в истерике… В общем, всё это уже с жестокостью граничило.

— И чем же закончилось дело? — поторопил даму оборотень.

— В конце концов, оказалось, что тряпка, которую Элия принесла — это шёлковая вышитая подушка всё с тех же Островов, — уже неохотно, будто против собственной воли, продолжила дама. — Точнее, наволочка. Как я понимаю, вещица тоже недешёвая. Так вот, малышка её порвала. И когда господин Олэан это понял, он ударил дочь. Понимаете, не просто пощёчину дал, а ударил так, что девочка к стене отлетела.

— А вы? — сочувственно поинтересовался Мастерс.

— А что я? — женщина пожала плечами. — Возмутилась, попыталась воззвать к его разуму и родительскому долгу. Но мои внушения впрок не пошли. Никогда не забуду его фразу: «Дети и эльзара не стоят, зато обходятся недёшево!». Ну а теперь судить сами, какие нравы в этой семье царили. Пожалуй, ничего больше я добавить не могу.

Доктор, курирующий пансионат, оказался милым, добродушным старичком с эдакой лукавой усмешкой: «Я всё про вас, молодые люди, знаю, ничего от меня не скроете!». Но в целом приятным и разговорчивым дядечкой, немедленно поведывавшим, что практику он оставил ещё десять лет назад, ибо «на безбедную старость заработал». Что из семьи у него только старая собака, а от девочек-воспитанниц он заряжается молодой энергией. И подмигнул плутовски, словно в этой подзарядке что-то неприличное имелось.

Конечно, про старичков-развратников Каро слышала. Прада, сильно сомневалась, будто конкретно этот сморчок ещё на что-то серьёзное способен. Но, как говорится, каждому своё. Хочет выглядеть извращенцем — да, пожалуйста. Только Курой врач мгновенно разонравился.

Зато Мастерс с дедом слёту общий язык нашли. Напрочь забыв о теурге, живенько обсудили «молодую энергию» и её влияние на игру в крокет. Сошлись на том, что врачуя старушек с мигренями долго не проживёшь. И пребывание рядом с молодыми-здоровыми-симпатичными воодушевляет. И только после этого, безумно друг другом довольные, к делу перешли.

— Эния Олэан, — протянул доктор, поудобнее в кресле устраиваясь. — Как же, как же, помню. Старшая из сестёр. Очень милая девочка. С детства страдала малокровием[10] и склонностью к обморокам. Но прелестное дитя, такое любознательное.

— А вы всех своих пациенток помните? — не слишком дружелюбно поинтересовалась Каро, вдоволь намолчавшаяся в кабинете директрисы.

— Ну, конечно же нет, любезная барышня, — разулыбался старичок. — Но, видите ли, три сестры в пациентках, да ещё и феи, да ещё и в пансионате — явление редкое. Честно говоря, я, кроме них, фей-то и не лечил. Признаться, в юности увлекался антропологией. Поэтому данными воспитанницами сразу заинтересовался. Да и малышка Эния требовала постоянного внимания. Малокровие у неё прогрессировало, особенно зимой и весной ранней. С постели почти не вставала. Да и с младшенькой повозиться пришлось. Имелось у меня подозрение, что она не приспособлена для обычного обучения.

— То есть, вы считали девочку умственно неполноценной? — выпалила Курой, делая пометку в блокноте.

— Каро! — укоризненно скрипнул Мастерс.

— Вам бы врачом быть, барышня, — дробно рассмеялся старичок, — с такой-то прямолинейностью и цинизмом. Нет, неполноценной я бы её не назвал, но некоторое отставание в развитие наблюдалось. Да-с. Правда, когда она в возраст входить стала, положение выправилось. Хотя гением мысли я бы её всё равно не назвал.

Тут теургу даже и возразить нечего было. И по её убеждению клиентка умом не блистала.

— А средняя? — влез оборотень.

— Тут ничего не могу сказать, — развёл руками врач. — Может, пара простуд, ушибленный палец, но не более того. С ней мне не приходилось общаться.

— Значит, говорите, малокровие, — задумчиво проговорила Каро, покусывая кончик пера. — А чем его лечат?

— Прогулки, свежий воздух, усиленное питание, — охотно ответил сморчок. — Ещё морской воздух весьма полезен. Но вам, барышня, волноваться нечего. Несмотря на субтильность, данное заболевание вам не грозит.

— Ну а лекарства какие-то принимают? — настаивала теург, решив заигрывания доктора игнорировать.

— Лекарства? — переспросил врач. И посерьёзнел. — Значит, всё же мои подозрения подтвердились?

— Какие же у вас подозрения были? — рассеянно спросил Мастерс, поглядывая в окно.

Только Каро-то видела, как оборотень прищурился едва заметно — заинтересовался.

— Да видите ли, друг мой, уже перед тем, как пансионат покинуть, госпожа Олэан стала чаще на недомогания жаловаться, на слабость и головокружения. Кушала плохо. И этой ей… э-эм… не на пользу шло. Как бы покорректнее выразиться при юной барышне…

— Юная барышня знакома со значениями слов «рвота» и «понос», — обиделась тега.

— Вомитус и диарея, — хитровато поправил доктор. — Вот первое с ней и случалось. Я настаивал на более тщательном обследовании, но на это нужно было заручиться согласием родителей. А папаша — очень не приятный фат, доложу я вам! — отказался в самой категоричной форме. Вроде как у них семейный врач имелся. Ну и вскоре дочерей он забрал. Сразу всех трёх, младшим даже доучиться не дал. Так от чего бедняжка скончалась?

— Сказали, будто сердечный приступ случился, — машинально ответила теург.

— Каро! — прошипел Рон.

— Приступ? — задумчиво протянул сморчок, пожевав губами. — Что ж, вполне возможно, вполне. Малокровие, как и другие симптомы, встречаются при сердечных аномалиях даже у столь юных особ.

— Скажите, а… — начала Курой.

Но закончить ей не дали.

— Большое спасибо! — сердечно поблагодарил доктора оборотень, разулыбавшись во все зубы. И, вздёрнув теурга едва ли не за шиворот, поволок её к двери. — Вы нам очень помогли. Просто невероятно! Будет приятно встретиться снова. С таким интересным собеседником всегда найдётся, о чём поговорить.

— Ну и что это было? — поинтересовалась Каро, когда Мастерс ей уже к воротам пансионата отбуксировал.

Предварительно не забыв в пальто упаковать и расшаркаться со всеми, кто по дороге встретился.

— Это мне у тебя спрашивать нужно, — мрачно буркнул оборотень, мигом растеряв всё своё обаяние. — Ты с чего вдруг откровенничать взялась?

— Просто хотела уточнить некоторые нюансы! — возмутилась тега.

— У Яте выяснишь. Ты что, не понимаешь?.. А!

Рон махнул рукой, мол: что с тебя взять?

— Да, прости, — Курой смущённо почесала кончик носа. — Действительно, не стоило. Не права.

Мастерс глянул удивлённо, хмыкнул, но комментировать не стал.

— Правда, у меня вопросов появилось больше, чем ответов, — не слишком элегантно ушла от темы Каро.

— Это каких же? — без особого энтузиазма поинтересовался сыщик.

— Ну, смотри. Почему феи действительно воспитывались в пансионате? У них же это не принято. Они закрыто живут и детей в семье воспитывают. Почему папаша Олэан забрал всех трёх дочерей разом? Куда девались из квартиры все сокровища, про которые директриса рассказывала?

— Тебя только это заинтересовало? — усмехнулся Рон.

— Да нет, не только это. Но ты меня с мысли сбил. Правда, я кое-что пометила… — насупилась тега.

— Значит, разберёмся, — заверил её оборотень.

Шагнул ближе, заботливо поднял воротник пальто, пуговицу застегнул, заправил под шляпку выбившийся локон. Посмотрел странно, будто сказать что-то хотел. Каро ждала — сама уже решила поговорить, расставить все точки. Ещё вчера решила. Но оборотень промолчал. Только буркнул, что сейчас кеб найдёт и отошёл.

Всё-таки иметь дело с мужчинами иногда невероятно сложно.

Приёмная «Следа» представляла собой грустное зрелище. Видимо, Алекс вызвал уборщиков, и последствия разгрома убрать уже успели. Но голая комната, без картинок на стенах, стола и кресел, будто вытащенных из прогоревшего провинциального театра, смотрелась убого. И только стойкая пальма у окна упорно тянула к потолку чахлые листья. Растение явно намеревалось пережить и сыщиков, и контору.

Грустно вздохнув и искоса глянув на Мастерса, не впечатлённого общей убогостью, Каро сняла пальто, повесила в шкаф, пригладила волосы, одёрнула пиджак. В общем, подготовилась морально к серьёзному разговору. Но ей опять даже рта раскрыть не дали!

Дверь — конечно же, конечно! — открылась. И на пороге нарисовался не к ночи помянутый господин Алоа собственной неотразимой персоной. Да ещё и с шикарным букетов тёмных орхидей в руках. Собственно, тега ничего против фата не имела и даже была рада его видеть. Но не в тот же момент, когда она собиралась начать с оборотнем Большому Разъяснению!

— Добрый вечер, господин Мастер, — мило улыбнулся красавец, видимо, настроенный вести себя паинькой. — Госпожа Курой, цветы для вас.

— Спасибо, — проблеяла теург, пытаясь улыбаться не слишком кисло. А вот взять букет ей почему-то и в голову не пришло. — Но я же просила вас…

— Вы просили не досаждать приглашениями приятно провести вечер, — фат легко поклонился, приподняв цилиндр. — Я помню и свято соблюдаю договорённости. Это всего лишь визит. Просто ехал мимо и решил зайти, справится о ваших делах.

— И совершенно случайно у тебя в карете завалялся веник? — поинтересовался Рон.

Эдак негромко сказал, но Каро вздрогнула и даже голову в плечи втянула, будто виновата в чём. Хотя в данной ситуации её вины совершенно точно не было.

— Нет, не завалялся, — холодно ответил фат. — Когда я принял решение навестить госпожу Каро, заехал в цветочный магазин. Вас что-то не устраивает?

— Меня? — поразился оборотень. — Меня абсолютно всё устраивает. И даже больше! Я лучше пойду, не стану мешать. Каро, доложишь Алексу сама.

— Правильное решение, — понизив голос и будто ни к кому конкретно не обращаясь, откликнулся Алоа. — Говорят же, что третий не лишний, а запасной. Но, думаю, справимся без дублёров.

— А ты не думал, фат… — рык оборотня прозвучал откровенно угрожающе.

— Не думал, — смело откликнулся красавчик, не дав сыщику договорить. — И тебе не советую. Не засти свет, громила. Девушка уже выбрала. Расторопней нужно хвостом махать.

— Мастерс! — Курой вцепилась в рукав детектива, будто и впрямь надеялась его остановить, если он бросится фату шею сворачивать. — Не нужно, пожалуйста!

— Боишься, что порву? — Рон повернулся, усмехаясь недобро. Зрачки у оборотня пульсировали, словно лопнуть собирались. Да и радужка стала желтовато-зелёной, как перезревший крыжовник. — Ну, значит, и впрямь третий лишний.

— Я просто прошу, — Каро, ничего про третьих не понявшая, судорожно соображала, что ей делать с вышедшим из-под контроля оборотнем. Вариантов не так много имелось. Даже по башке ему дать нечем! — Давай обойдёмся без скандала. Мы же цивилизованные…

— Цивилизованные?! — рявкнул сыщик прямо в лицо теге. — Вы, может, и цивилизованные, а я нет! Всего хорошего!

Мастерс содрал свою куртку с крючка с таким энтузиазмом, что даже швы жалобно треснули. И вылетел из конторы. Не отойди фат своевременно в сторону — точно бы в пол втоптал.

— Ну вот… — обессиленно выдохнула теург, моргая быстро-быстро — лишь бы не разреветься.

— Госпожа Каро, поверьте, так будет лучше для всех, — вкрадчиво начал фат.

— Ах, оставьте! — отмахнулась от него теург.

Откуда это жеманное: «Ах, оставьте!» вылезло, тега и сама не поняла. Только вот как была — без шляпки и пальто — помчалась вслед за оборотнем, лишь юбки подхватила.

Далеко Мастерс не убежал. Собственно, он, кажется, и вовсе сбегать не собирался. Стоял неподалёку от подъезда, прикурить пытался. Не получалось. Даже Курой заметила, как у него руки дрожат. Спички ломались, но загораться не спешили.

— Рон… — не слишком понимая, что она ему говорить станет, позвала Каро.

— Что Рон? — буркнул оборотень и всё-таки прикурил, затянулся глубоко. — Я Седьмой знает, сколько лет, как Рон. Чего ты от меня хочешь? Чтобы я, как вот этот, перед тобой на задних лапках прыгал? Так не умею. Да и желания особого нет.

— Ничего не хочу, — в конец растерялась теург. Речь, ещё с вечера заготовленная и пришедшаяся бы сейчас как нельзя кстати, из головы вылетела. Ведь действительно собиралась объяснить, что ничего от него не ждёт и всё понимает. — Просто… Нет, правда, я поняла. Не сразу, но поняла. Сама виновата, конечно, но…

— Чего ты там лопочешь? — раздражённо спросил Мастерс.

Кончик сигареты угрожающе тлел в темноте, как глаз демона.

— Я просто хочу работать, как раньше, — обречённо вздохнула тега, поняв, что с объяснениями ничего не выйдет. — Чтоб вот просто прийти в контору, а там всё, как было.

— Знаешь, как это называется? — неожиданно вызверился Мастерс, далеко отбросив окурок. Каро проводила чиркнувшую по черноте огненную дугу. — И рыбку съесть, и… поле перейти. Да ещё косточкой не подавится! А так не бывает! Нет, может, с кем-то и получится, но со мной — дохлый номер!

— Нет, всё-таки не понимаю, — обречённо призналась тега.

— Да что тут непонятного?! — заорал Рон. И заткнулся. Вздохнул глубоко, глядя куда-то вверх. Наверное, на небо, которого за крышами и видно не было. — Всё, в общем. Совет вам да любовь. Счастья, детишек побольше и все дела. Когда протрезвеешь… — Мастерс подумал и мотнул головой. — Нет, когда протрезвеешь, ко мне не суйся. И, вообще, держись подальше. Это твой выбор, детка. Сама и расхлёбывай.

— Да я ничего не выбирала! — хотела выкрикнуть сердито, а получилось жалобно.

Ну, вот что такое, а? Уйти бы, хоть остатки гордости сохранить — не получается. Ноги не идут. Ведь стоит ей дверь закрыть — и всё. Ни по-старому никогда не будет. Ни по-новому, но так, чтобы правильно и хорошо. Совсем ничего не останется.

— А это и есть твой выбор, — как-то очень жёстко — Курой от Рона такого тона и не слышала никогда, ответил оборотень. — Ничего не выбирать. Пусть как-нибудь само собой рассосётся, а я в сторонке постою, глазками похлопаю. Хотя нет, не в сторонке. С одним работаю, с другим на колясках разъезжаю. Но ни за что не отвечаю! А если с меня спросят — скандал закачу. Не получится! По крайней мере, не у тебя. Леди такое мастерство годами оттачивают. Ты же у нас девочка наивная.

— Всё равно ничего не поняла! — сама начав злиться, огрызнулась Курой. — Я совсем про другое хотела…

— А я про это. В общем, Алексу сама доложишь. И передай ему, что если он настаивает на первом варианте, то я ничего против не имею. Всё, желаю здравствовать.

Оборотень развернулся и пошёл себе. Каро его окликать не стала. Слова-то на языке крутились, но все они были не к месту.

Из ступора тегу начальство вывело. Когда Росс подойти успел и много ли слышал, теург понятия не имела. Она даже не заметила, как кеб подъехал. Потому и вздрогнула, услышав за спиной голос альва.

— Вы наверняка замёрзли, госпожа Каро. Не думаю, что воспаление лёгких входит в ваши планы, — Алекс мягко, но настойчиво, подтолкнул тегу в спину, побуждая её внутрь войти. — Да и, как мне кажется, без серьёзного разговора нам всё же не обойтись.

Курой хмыкнула, споткнувшись в темноте — управляющий галантно поддержал теурга. Ему, видимо, отсутствие света на лестнице нисколько не мешало.

— Мастерс просил вам передать…

— Я слышал. Держитесь за перила, а то точно упадёте.

— А можно узнать, что это за первый вариант?

— Ваше увольнение, — спокойно ответил альв. — Я же говорю, держитесь. Придётся всё-таки побеседовать и с домовыми. Ладно, отопление, но освещение-то они наладить в силах? Вы идёте, госпожа Каро?

— Моё… что?! — просипела тега, действительно, вставшая, как вкопанная.

Просто ноги вдруг стали такими тяжёлыми-тяжёлыми, не сдвинуть.

— Ваше увольнение, — абсолютно бесстрастно отозвался Росс. — Видите ли, я являюсь лишь совладельцем и управляющим «Следа». Второй владелец — Рон. Понятно, что его отстранить ни в моих силах. Это бы означало развал агентства. Да без него и не обойтись. Соответственно, остаётся только один вариант.

— А-а… без этого никак? — и ведь старалась же скопировать его равнодушный тон, но опять вышел писк несчастного котёнка.

— Это мы выясним по результатам беседы, — Алекс потянул её за локоть, — а здесь разговаривать не слишком удобно. Лучше, в моём кабинете.

К счастью, у фата хватило ума уйти. Как он это сделал, Курой даже не догадывалась. Возможно, воспользовался чёрным ходом. Правда, о его наличии теург ничего не знала. Но ведь она и не подозревала, что в здании вахтёр имеется, а его Алоа нашёл.

Да и главное, что красавчика не было, только букет остался лежать на столе управляющего.

— Вы не против? — спросил Алекс, явно собираясь отправить цветы в мусорную корзину. Каро в ответ только головой покачала — не против, мол. — Действительно, так будет лучше. У нас и без того раздражающих факторов хватает. Чай, кофе… коньяка? — на последнем слове альв почему-то поморщился.

Тега снова в ответ только головой мотнула, усаживаясь в своё кресло. И даже машинально блокнот на колени положила, будто и вправду что-то записывать собиралась. Просто мысль об увольнении казалась слишком большой и чересчур страшной. Привычные действия успокаивали.

— Итак, госпожа Каро, как профессионал вы меня полностью устраиваете, — Росс устроился за столом, сложив пальцы «шалашиком», глядя поверх них на девушку. Теург совсем не отказалась бы, стань этот взгляд чуть менее пристальным. — Но ваша… Скажем так, ваша избалованность и эмоциональная…

— Моя избалованность? — ахнула Курой.

Любых обвинений она ожидала, но только не такого!

— Именно, — кивнул управляющий. — Она и принципы Рона. Они привели нас к трудно разрешимой ситуации.

— Знаете, господин Росс, меня во многом можно обвинить…

— Я и не обвиняю, — невозмутимо перебил её альв. — Это не ваша вина, а следствие воспитания. Дети, выросшие в приютах, гораздо избалованнее — простите за слишком частое употребление этого слова — чем даже отпрыски аристократов. Пояснить?

— Да уж будьте добры, — процедила тега.

— Извольте. Сироты, безусловно, обделены. Ребёнку тяжело расти без искренней любви и семейного тепла. Это аксиома. Которую понимают и принимают все: чиновники, попечители, воспитатели. И сами дети. Вот отсюда и начинается вседозволенность и эмоциональный шантаж. Им все должны, просто обязаны уже потому, что они сироты.

— Да что вы можете знать о том, как в приюте расти?! — задохнулась от возмущения Каро.

— Так расскажите, — не стал спорить Росс. — Вас били?

— Конечно! И розгами, и линейкой! Нас наказывали…

— Это общераспространённая практика. Точно так же наказывают и маленьких альвов, поверьте мне, — тонко улыбнулся Алекс. — Может быть, морили голодом?

— Ну, конечно, лишали десерта, — уже не так уверенно отозвалась тега. — Иногда и обедов.

— И опять-таки, метод воспитания, применяемый всеми. Заставляли работать? Я не имею в виду уроки домоводства, в которых, думаю, вы не преуспели. Но, госпожа Каро, согласитесь, повинность заканчивалась уборкой постелей. Готовили еду, мыли полы, чинили одежду другие. Как они у вас назывались? Няни?

— Мы сами штопали. И помогали на столы накрывать.

— Это ответственно, — кивнул Росс. — Но, согласитесь, жили вы на всём готовом. И предположу, что ожидание, будто кто-то всё сделает за вас, а так же неумение справляться с обычными бытовыми трудностями, доставило немало хлопот. Насколько мне известно, тегов воспитывали в весьма комфортных условиях и давали хорошее образование. Ваш пансионат — это не работный дом[11] и даже не обычный приют. Где действительно морят голодом, бьют, заставляют трудиться на износ и тому подобное.

— Ну, знаете! Я не просила отправлять меня в такое Семерыми благословлённое место! Собственно, никто из нас не просил…

— А вот и эмоциональный шантаж, — развёл руками Алекс. — Вас насильно разлучили с родиной, обрекли на сиротскую долю. Поэтому все кругом обязаны сочувствовать, и принимать такой, какая есть. Сколько вам лет, госпожа Каро? Согласитесь, в таком возрасте ссылаться на отсутствие родителей уже несерьёзно. Очень многие сверстники к вашим годам не имеют родственников по вполне банальным причинам.

— Я никого не прошу!..

— Да не просите, не просите, не спорю, — снова покивал альв. — Просто не собираетесь нести ответственность за свои ошибки и действия. Приютский менталитет: за проступок накажут, но не сильно. Пожурят, отругают, стыдно станет. На этом всё. Вседозволенность и безответственность. В рамках, конечно, но… Абсолютный эгоизм. У большинства детей, воспитываемых в нормальных семьях, существует естественный ограничитель: мама расстроится, отец не станет гордиться, бабушка обидится. А о чьих чувствах думаете вы?

— Но я же не виновата, что меня такой вырастили! — огрызнулась Курой.

— Вы взрослая женщина, госпожа Каро. И нельзя не признать, многого сумевшая добиться самостоятельно. Поверьте, большинство ваших соотечественников, покинув приют, пошли по гораздо более лёгкому пути. Но это не значит, будто и дальше вы можете жить привычным для себя образом. То есть руководствоваться сплошными: «я могу», «я хочу», «я не хочу», «моя гордость…». Вернее, можете. Но не в этой конторе. Кроме того, что это мешает делу, Рон мой друг. И его чувствами я очень дорожу. Опять-таки, вынужден признать: он во многом виноват сам. Но данный факт не снимает ответственность и за ваши поступки.

Алекс откинулся на спинку кресла, помолчал.

— В общем, у нас только один выход. Вы начнёте думать о последствиях, прежде чем делать. И научитесь предугадывать, как то или иное ваше действие скажется на окружающих. Если позволите совет, то попытайтесь для начала встать на место Рона и взгляните на ситуацию его глазами. На этом, думаю, разговор можно закончить.

Каро послушно кивнула, поднялась, но в дверях всё же притормозила.

— Вы пока не уволите меня? — спросила-таки, поколебавшись. Альв её одарил таким выразительным взглядом, что тега поёжилась. — Господин Росс, я услышала всё сказанное и обещаю обдумать. Но этот вопрос действительно важен, вы же понимаете.

— Понимаю. Нет, пока продолжайте работать.

И отвернулся вместе с креслом, будто у него уже и сил не было даже просто на то, чтобы смотреть на теурга.