Песнь Ухуры

Глава 7

После двух часов скучного лежания на спине, ничем не занимаясь, кроме наблюдения за Эван Вилсон и Несчастьем в-Энниен, которые постоянно трогали и ощупывали друг друга, Кирк начал испытывать нетерпение. Теперь, когда обе они стояли у выхода из палатки, выглядывая наружу, чтобы посмотреть, что там за волнение, он почувствовал, что это для него уже слишком.

Как будто бы почувствовав его состояние, Вилсон повернулась и сказала:

– Капитан, думаю, я освобожу вас от опеки, – она кивнула головой наружу. – Им гораздо больше нужна опека, чем вам! – Несчастье посмотрела на него внимательно и затем выгнула свои усы вперед. Он понял это как указание на то, что она его тоже освободила. Кирк решительно поднялся на ноги и присоединился к ним у выхода.

На другой стороне поляны его команда снова собрала толпу. Вилсон сделала шаг наружу и поднялась на носочки, как будто лишний дюйм позволит ей больше увидеть.

– Предлагаю подойти поближе, – сказал Кирк. – Даже я не могу рассмотреть что-либо из-за их ушей.

Вместе они подошли к толпе и проложили себе путь к предмету всеобщего интереса. Там на складном стуле, держа в руке джойеуз, сидела Ухура и пела старую земную песню. Со всех сторон ее окружили сиваоанцы самых разных возрастов, размеров и расцветок, и все хором подпевали ей. Кирк никогда в жизни не слышал ничего подобного.

То, чего сиваоанцам недоставало в произношении, они компенсировали своим энтузиазмом. Только рев, посредством которого Чехов давал распоряжения, перекрывал эту радостную какофонию, лейтенант, казалось, стал боссом строительной бригады, объединявшей Спока и других помощников из числа сиваоанцев.

Чехов, похоже, руководил сооружением перевернутой вверх ногами громадной плетеной корзины. Она делалась из стволов молодых деревьев, воткнутых в землю, согнутых и переплетенных. Кирк меланхолично поинтересовался:

– Доктор, вы уверены, что с моей головой все в порядке?

– С вашей – да, если, конечно, все в порядке с моей, – усмехнувшись ответила Вилсон.

– Капитан – подскочил к ним Чехов, как и его рабочие, переполненный энтузиазмом – Рад вас видеть! Как вы себя чувствуете, сэр?

– Прекрасно, мистер Чехов. Что это такое?

Спок ответил:

– Мистер Чехов строит палатку, капитан.

– Хорошо, мистер Спок, – сказал Кирк все еще изумленным голосом. Продолжайте, мистер Чехов. Я не хочу отрывать вас от занятия.

– Да, сэр! – отсалютовал Чехов и отскочил назад к куче сваленных молодых деревьев. Он отобрал еще шесть из них и поднял большой камень.

Ухура закончила свою песню. Чехов крикнул ей:

– Лейтенант, сыграйте что-нибудь для тяжелой физической работы.

Ухура одну минуту подумала, затем начала новую мелодию и затянула песню. Чехов, если это только было возможно, просиял еще больше.

– Прекрасно! – крикнул он. Кирк вспомнил, что слышал песню раньше, но никак не мог ее узнать, пока не услышал, как Чехов по-русски распевает на пределе своих легких… «Эй, ухнем».

Сиваоанцы снова подхватили хором, и прежде чем песня закончилась, Чехов уже заколотил свои жерди в землю двумя параллельными рядами, которые выходили из одной из сторон решетчатой структуры. Он тесно связал их концы вместе, чтобы сделать длинный узкий вход в палатку. Затем Павел распорядился принести листья. Каким-то образом он умудрился покрыть ими раму из деревьев. Его команда перенимала его технику быстро, как они перенимали пение хором. Водонепроницаемое покрытие стало закрывать сооружение до самой высокой точки, которую Чехов мог достать. Некоторые из сиваоанцев могли достать и выше, но, надо полагать, не хотели возможно, они считали неприличным превзойти в чем-либо Чехова или просто думали, что все так и задумано «Может быть, это так и есть» – подумал вдруг Кирк. Он никогда до этого не видел, как строят хижину.

Яркое Пятно принесла еще одну охапку листьев и спросила Спока:

– У вулканцев тоже есть песни?

«О боже, – подумал Кирк, – вот за что нас выгонят из лагеря». Он однажды слышал, как поет Спок, и ему этого хватило надолго – Да, Яркое Пятно, у нас тоже есть песни, – сказал Спок – Сожалею, однако, но я не захватил с собой арфу.

– Мистер Спок, – предложила Ухура, – я знаю несколько вулканских песен, если вы простите мне мой акцент. Я не разговариваю на вулканском, так что смогу спеть их лишь на память.

Спок обдумал ее предложение.

– Хорошо, лейтенант.

– Пожалуйста, простите мне мой акцент, – застенчиво повторила девушка. На какое-то время она сосредоточилась на джойеузе, подстраивая его под вулканский музыкальный строй, затем отыграла долгую вступительную часть и начала петь. Когда Ухура закончила, воцарилась гробовая тишина.

Она снова посмотрела на Спока, еще более застенчиво, чем раньше, и открыла рот, чтобы что-то сказать Но Спок опередил ее:

– Не нужно извиняться, лейтенант. Если вы о своем акценте, я с удовольствием помогу вам усовершенствовать его… но ваше пение улучшить невозможно.

– Ну как? – пробурчал Кирк.

Эван Вилсон вопросительно посмотрела на него. Он объяснил мягким голосом:

– Я всегда считал, что вулканские песни невыносимы для человеческого уха. Так же тихо она ответила:

– Теперь вы думаете, что речь шла не о вулканских песнях, а о конкретном вулканском исполнителе? – Когда он кивнул, Эван добавила:

– Ну что ж, закон Кагана… – Наступила его очередь задавать вопросы. – Закон Кагана первого контакта, – начала цитировать она. – Вы сами удивите себя больше, чем они вас.

Кирк кивнул. Чехов несомненно доказывал верность этого закона.

Закончив ткать из листьев круглую конструкцию, он взял себе в помощники Яркое Пятно и других громадных сиваоанцев. Чехов и Яркое Пятно были подняты наверх и с оглушительным хлопком водрузили крышу на место.

Одобрительный гул пошел по толпе, когда два больших сиваоанца опустили их снова на землю.

– Шалаш готов, капитан, – сказал Чехов, салютуя.

– Вижу, мистер Чехов. Где на Земле вы учились этому?

– В Волгограде, сэр. В школе.

– Каким же дисциплинам обучают в Волгограде? – Кирк прошел внутрь сооружения.

Он был очарован, вся конструкция держалась вместе сплетением листьев… никаких веревок, никакого крепящего шнура. Кирк на минуту задумался о том, какая учебная дисциплина в программе высшей школы могла помочь студентам освоить технику строительства примитивной хижины.

– Антропология, сэр, – пришел лейтенант на помощь капитану. – Эендсон – очень хороший профессор. Она говорила, что если нам когда-либо придется делать это, то мы поймем, что примитивный – не значит глупый.

– Она была права, мистер Чехов. Я восхищен.

– Спасибо, сэр, – Чехов умудрился выглядеть гордым и застенчивым одновременно.

Спок тоже, казалось, был восхищен. Он внимательно исследовал каждую деталь структуры и записывал на свой трикодер.

Эван Вилсон улыбнулась Чехову и сказала:

– Мистер Чехов, вы обязательно должны научить меня этому.

– Согласен, – заверил он, сияя от удовольствия.

Ухура грациозно нырнула внутрь.

– Капитан, сиваоанцы хотели бы посмотреть изнутри.

– Конечно, лейтенант. Вводите их… небольшими группами, – Хотя здесь было достаточно места для высадившейся партии, Кирк не знал, о каком количестве сиваоанцев она говорила. – Мистер Чехов даст им пояснения. – И снова Павлу – Отличная работа, мистер Чехов.

Кирк кивнул Споку и Вилсон, приглашая их к выходу наружу. Когда они сделали шаг в сторону, чтобы дать пройти внутрь трем сиваоанцам, Кирк оказался лицом к лицу с Жестким Хвостом в-Тралланс.

Она осмотрела его снизу доверху. Затем ее хвост завился спиралью.

– Я приношу свои извинения, капитан Кирк, – сказала она. – Я не имела представления, что человеческие головы такие мягкие. Я поняла это при ударе, но не смогла ослабить его в достаточной степени. Цепкий Коготь проинформировала остальных, так что этого больше не должно произойти.

– Я ценю это, Жесткий Хвост.

Затем наступило неловкое молчание. Жесткий Хвост посмотрела на покрытие из листьев чеховской палатки, тыкая в него своим хвостом с отсутствующим видом. Наконец, она сказала:

– Нам есть чему учиться друг у друга. Пойдемте, я закончила свою работу. Мы сядем и поговорим, и я буду помнить, что у вас мягкие головы.

– После вас, – жестом показал Кирк. Споку он тихо добавил:

– А я всегда думал, что у меня крепкая голова.

– Действительно, капитан. То же самое мне все время твердил доктор Маккой.

Когда Спок и Кирк снова присоединились к остальным, то увидели, что изнутри палатка Чехова освещается небольшим огнем. Котелок, за которым присматривал Чехов, весело кипел на треножнике из зеленых веток. Дым поднимался через дыру в крыше. Яркой расцветки коврики, половики и складные стулья придавали всему этому праздничный вид. Члены экипажа подняли головы, чтобы приветствовать вошедших. Джеймс Кирк не хотел разочаровывать их, но он не принес никаких ободряющих новостей, поэтому быстро отрицательно качнул головой.

– Не имеет смысла говорить об этом на пустой желудок, – предложила Вилсон. – Сначала поедим. Павел неплохо приготовил мясо. Вегетарианец, мистер Спок, вам не о чем беспокоиться… просто поешьте скручивателей хвостов.

– Скручиватели хвостов? – переспросил Кирк.

– Образец местного юмора, я думаю, – прокомментировал Спок. – Будет интересно узнать, найдет ли капитан это таким же забавным.

Эван Вилсон склонила голову на плечо, глядя на Спока, и в то время, как Чехов наполнял разукрашенные миски и раздавал каждому его порцию, она сказала:

– Возможно, вам интересно знать, мистер Спок, Несчастье сказала мне, что скручиватели хвостов являются для сиваоанцев кроме всего прочего еще и очень сильными стимуляторами…

Чем бы ни оказались эти скручиватели хвостов, запах был аппетитным, и Джеймс Кирк вдруг осознал, насколько голоден. Тушеное мясо, хотя и очень острое но и так же вкусно, как в его аромат, и он отдал ему должное.

Только откусил несколько кусочков, как наткнулся на что-то круглое и твердое. Пламя запылало у него во рту, и глаза наполнились слезами.

– Действительно неплохо! – прохрипел он, глотая ртом воздух. – Ваше мясо кусается, мистер Чехов.

– Да, сэр, – просиял Чехов. Он воспринял это как комплимент, как и ожидал Кирк.

Вилсон передала ему кусок хлеба и улыбнулась:

– Предписание врача. Вода только разжигает огонь. Хлеб должен помочь.

– Потенциально сильный стимулятор для людей тоже! – сообщил он ей, пережевывая.

Наконец, Кирк отложил свою пустую миску в сторону и уставился на пламя. Когда он поднял глаза, то увидел что все смотрят на него в ожидании рассказа.

– Рассказывать не о чем, – признался он. – Мистер Спок и я надеялись, что Жесткий Хвост захочет поговорить о йауанцах в частной беседе. Жесткий Хвост хотела говорить обо всем, кроме…

– Ох, капитан! – произнесла Ухура. Ужасное разочарование в ее голосе мгновенно усилило его решимость.

– Мы должны продолжать, Ухура, – сказал он. – Мы найдем возможность получить информацию, которая нам нужна, я обещаю вам! Мы не сдадимся.

– Капитан, – предложил Спок, – могу я отметить, что эти существа того же вида, что и йауанцы… Кирк перебил его несколько резче, чем сам хотел:

– Я знаю, мистер Спок, именно поэтому мы здесь.

Совершенно не обращая внимания на тон капитана, Спок продолжил:

– … йауанцы отказались говорить о своем родном мире, несмотря на крайне опасный характер ситуации.

Кирк вдруг понял его мысль.

– Вы имеете в виду, что эти существа могут быть такими же упрямыми, как и йауанцы?

– Совершенно верно, капитан. Возможно, даже больше, так как у них нет срочной причины для действий.

– Я тоже упрям, мистер Спок.

– Действительно, капитан. – Спок склонил голову, как будто отдавая ему должное.

– Капитан, – обратилась доктор Вилсон, – упрямство, как вы своевременно заметили, является функцией личности, а не целого вида. Все, что нам нужно сделать – это найти наименее упрямого в лагере, – она лукаво улыбнулась, и запереть его вместе с вами в одной комнате?

Чехов кашлянул и осмотрительно оглянулся по сторонам.

– Я не уверен, что одобряю то, как вы говорите об этом, доктор Вилсон, – сказал он, хотя на его лице появилась такая же улыбка, как и та, которую пыталась подавить Ухура. – Но, действительно, это все, что нам нужно сделать. – Он повернулся к Споку, снова переполненный энтузиазмом, и предложил:

– Если Жесткий Хвост не хочет говорить о йауанцах, то давайте найдем того, кто захочет.

– Такой план содержит определенную долю риска, капитан.

– Но попробовать стоит, мистер Спок. Мы смешаемся с сиваоанцами, узнаем их поближе, поделимся информацией. Используйте свое обаяние и, если у вас будет возможность упомянуть о йауанцах без того, чтобы вам пробили голову, сделайте это! Если кто-нибудь намекнет вам, какой бы слабый намек это ни был, о том, что он хочет говорить на эту тему, я должен знать об этом немедленно. Обменивайтесь с ними песнями, Ухура. Даже песня может нам кое-что сказать… Мы так много уже узнали. Не упускайте ничего, каким бы неуловимым оно ни было. На нас рассчитывает большое количество людей.

– Да, сэр, – ответила Ухура, и на этот раз в ее голосе была надежда.

Что-то мягко коснулось спины Кирка. Он резко обернулся и напрягся.

Кончик хвоста проник на несколько дюймов в палатку, он ткнул капитана снова, на этот раз под ребро. Кирк узнал расцветку и расслабился.

– Да, нелегко постучать в шалаш, не так ли? – сказал он, смеясь. Входи, Яркое Пятно.

Кончик хвоста исчез, так как Яркое Пятно повернулась, чтобы войти головой вперед, как положено.

– Этот длинный вход затрудняет вежливое поведение, мистер Чехов, пожаловалась она.

– Я сделаю его более коротким, – пообещал Чехов. – Я не знал ваших обычаев.

Она потянула носом воздух, и ее хвост завился спиралью.

– Вы готовили со скручивателями хвостов! – воскликнула она, явно довольная своим открытием. Чехов кивнул и ангельским голосом сказал:

– Капитан Кирк был несколько не готов…

Хвост Яркого Пятна скрутился туже.

– Жаль, что я пропустила это. Мистер Чехов дернул вас за хвост так же, как вы дернули меня, – она эффектно потерла щеку Джеймса Кирка своим хвостом. Он щекотал, и Кирк попытался схватить его, как попытался бы схватить щекочущие его пальцы.

Она отдернула хвост прочь.

– О, нет! – воскликнула она, хотя ее хвост все еще вился от удовольствия.

Кирк непроизвольно усмехнулся.

– Я не собирался дергать его, Яркое Пятно. Я могу шутить, но не думаю, что могу докатиться до того, чтобы действительно потянуть тебя за хвост. У меня никогда не было такой привычки.

Яркое Пятно быстро сообразила, что он говорит правду, и ее хвост змеей скользнул обратно в зону его досягаемости.

Кирк схватил его и погладил.

Разрешив эту ситуацию, Яркое Пятно посмотрела через огонь на Ухуру.

– У меня есть сообщения для тебя, – сказала она. – Стремительный Свет в-Венср приглашает тебя остаться с ним, пока ты будешь в лагере. Он хотел предложить обмен песнями, но не знает ваших обычаев, и будет рад, если ты составишь ему компанию.

– Яркое Пятно, – сказала Ухура, – я не знаю ваших обычаев тоже. Что бы ты сделала на моем месте?

– Я бы обменялась! Стремительный Свет сочиняет прекрасные песни!

Дальний Дым надеется… вообще-то я не должна тебе этого говорить, но Дальний Дым говорит, что он никогда не видел Стремительный Свет таким возбужденным… Стремительный Свет может сделать тебя своей наследницей. Такая перспектива, очевидно, возбуждала Яркое Пятно, и, когда Ухура ничего не ответила, она добавила:

– Стремительный Свет еще никого не выбрал. Если он умрет, все его песни будут потеряны, и это было бы ужасно!

Ухура осторожно сказала:

– Яркое Пятно, я не понимаю. Подожди, объясню тебе, как это происходит у людей. Может быть, я говорю о запретной вещи, но я хотела бы, чтобы ты знала, что это только по незнанию.

Яркое Пятно выгнула усы вперед, но Кирк видел, что кончик ее хвоста задрожал:

Ухура продолжила: У нас, людей, любой может петь песни. Если мистер Чехов научит меня своей, то я вольна петь ее когда и где захочу.

Дрожание кончика хвоста теперь усилилось, угрожая перейти во взрыв злобы. Кирк старался успокоить ее.

– А если мистер Чехов сочинит песню? – спросила Яркое Пятно.

– Я попрошу у него разрешения, прежде чем исполню ее другим, ответила Ухура. – Но другие люди могут и не делать этого, и мистер Чехов не удивится и не расстроится. – Гораздо более Мягким голосом лейтенант добавила:

– Если песня не поется, то она умирает, Яркое Пятно. Многие песни, которые я люблю, выжили только потому, что один человек услышал их и запомнил… и затем передал другим. Это наш обычай. Ваш, должно быть, очень отличается. Пожалуйста, расскажи мне об этом… Я не хочу причинять вреда из-за моего незнания.

Волоски меха, которые встали дыбом на шее Яркого Пятна, потихоньку начали укладываться. Кирк также почувствовал, что ее хвост расслабился, и наконец она сделала глубокий вдох и сказала:

– Никто… никто… кроме Стремительного Света не будет петь его песню без его разрешения! Многие из них он отдал. Вызывающий Бурю говорит, что это были песни, от которых Свет устал, но если бы он отдал все, чем бы он смог обмениваться?

– А я «отдала» песни, которые пела вам, Яркое Пятно? – спросила все еще озадаченная Ухура. – Все пели хором со мной.

Яркое Пятно ощетинилась снова.

– Мы не украли бы у тебя, лейтенант Ухура!

– Пожалуйста, Яркое Пятно, – вставил Кирк, – Ухура совсем не хотела оскорбить тебя или еще кого-нибудь. У меня был такой же вопрос… ты имеешь в виду, что можно петь хором в том случае, если песню поет кто-либо, кто имеет на это разрешение?

– Да, именно так, – сказала Яркое Пятно, снова успокаиваясь. – Никто не мог бы петь хором без тебя, лейтенант Ухура.

– Так значит, если я научу Стремительный Свет песне, он не будет петь ее без моего разрешения, – произнесла Ухура. Затем она подумала и спросила:

– Ты имеешь в виду не петь вообще или не петь на публике?

Теперь пришла очередь Яркому Пятну задуматься:

– Не петь ее на публике, насколько я знаю, – сказала она. – Но что барды делают между собой, ты должна узнать у Стремительного Света.

Кирк предвидел будущие неприятности.

– Яркое Пятно, – обратился он, – нам нужен твой совет. Если лейтенант Ухура примет приглашение Стремительного Света, она должна будет рассказать ему о нашем обычае. Ты была очень рассержена. Как же тогда рассердится Стремительный Свет?

– Цепкий Коготь говорит, что у вас мягкие головы, и никто не может ударить вас. Кирк улыбнулся.

– При всей моей выдержке, Яркое Пятно… даже я, случалось, срывался.

Из тех, кого я знаю, мистер Спок единственный, кто всегда спокоен. – Кирк не хотел бы присутствовать при обстоятельствах, в которых Спок может потерять контроль над собой.

– Ну что ж, – подумав, сказала Яркое Пятно, – если бы у меня была мягкая голова… – она снова повернулась к Ухуре, – я бы сказала Стремительному Свету на древнем языке, что не буду петь его песни без разрешения и рассказала ему, чем наш обычай отличается.

– Спасибо, Яркое Пятно, я так и сделаю, – заверила Ухура. Что-нибудь еще я должна знать о том, как ходить в гости?

Яркое Пятно глубоко вздохнула.

– Я не знаю! – сказала она, высвобождая хвост из рук Кирка. – А разве вы не знаете этого? Эван Вилсон удивленно хихикнула.

– Зато я знаю одно средство от этого, Яркое Пятно, такое, которое действует в любом мире, где я смогу найти кого-нибудь с таким желанием помочь, как у тебя, – заверила она. – Представь, что капитан – это Стремительный Свет, и покажи нам, что бы ты сделала, если бы хотела принять его приглашение.

Яркое Пятно навострила уши, ее усы выгнулись вперед и без лишних слов она вынырнула из палатки.

Не успел Джеймс Кирк восхититься ее подвижностью, как кончик ее хвоста и нос всунулись в палатку.

– Я засовываю мой хвост внутрь, – объяснила она Кирку. – Все узнают мой хвост, поэтому мне не нужно выкрикивать свое имя. Цепкий Коготь сказала бы: «Цепкий Коготь в-Энниен». Я выкрикиваю свое имя только тогда, когда никто не приглашает меня внутрь.

Вилсон улыбнулась ей.

– Но так как у нас нет таких особенных хвостов, может быть, нам просто назвать свое имя?

– Думаю, что так, – согласилась Яркое Пятно. Она снова посмотрела на Кирка и попросила:

– Теперь ты говори: «Входи».

– Входи, Яркое Пятно, – любезно сказал он. Яркое Пятно вошла и тут же замерла.

– Цепкому Когтю ты скажешь: «Входи, Цепкий Коготь в-Энниен».

– Тогда сейчас я должен сказать: «Входи, Яркое Пятно в-Тралланс»?

Она чуточку приподняла голову, и кончик ее хвоста изогнулся.

– Это не обязательно. У Цепкого Когтя есть его имя. У меня еще нет.

Если ты не знаешь этого, делай то, что делаю я в таких случаях, используй приставку в-, лучше перестраховаться, чем быть порезанным когтем.

– Яркое Пятно, – спросил Спок, – а у Несчастья в-Энниен ее собственное имя? – Спок также поставил ударение на притяжательном местоимении, как до этого и Яркое Пятно.

– Не говори глупостей! Кто выберет такое имя, как «Несчастье»? Это единственное имя, которое хуже, чем мое. – Ее рука, как будто по собственной инициативе, взметнулась вверх, чтобы прикрыть черное пятно на носу.

В это мгновение Джеймс Кирк вдруг увидел перед собой застенчивого подростка, смутившегося при упоминании о своей воображаемой непривлекательности.

– Там, откуда я пришел, – заметил Кирк, – назвать кого-либо ярким пятном в своей жизни, – значит сделать этому человеку комплимент. Увидев, как она в изумлении откинула назад уши, он пояснил:

– Подумай об облачном дне, с одним лишь маленьким просветом в облаках. Подумай, что ты стоишь посередине того места, куда бьет этот единственный луч солнца. Что ты будешь тогда чувствовать?

– Тепло по всему телу, – ответила она и потянулась, как будто бы почувствовала его сейчас.

– Вот, – улыбнулся Кирк, – это мы называем «яркое пятно». И я думаю, это совершенно тебе подходит.

– Действительно? Яркое пятно заставляет тебя думать о солнечном свете, проникающем через тучи?

– Ты заставляешь меня думать о солнечном свете, проникающем сквозь тучи.

Яркое Пятно обхватила своим хвостом его поднятую руку.

– Я бы очень хотела обнять тебя, – сказала она. Он погладил ее хвост.

– Я бы тоже хотел обнять тебя, Яркое Пятно, но, думаю, нам лучше придерживаться правил, установленных Дальним Дымом.

Она выгнула свои усы и кивнула.

– Когда-нибудь, – проговорила она, – когда у меня будет мое имя… У нее был вид грустного ребенка, который говорил: «Когда я вырасту…».

«Может быть, – подумал Кирк, – именно об этом она и говорит».

– Капитан, – прервал его раздумья Спок. – Мне кажется, вы прервали демонстрацию Яркого Пятна.

Да, да, Спок. Продолжай, Яркое Пятно. Мне очень жаль, что я увел тебя в сторону.

– А мне нет, – заявила Яркое Пятно, с любопытством глядя на Спока. Ты не бываешь разгневанным. Значит ли это, что ты не бываешь счастливым?

– В том значении, в котором, как я думаю, ты употребляешь это слово, нет. Однако я испытываю ощущение удовольствия в разрешении интеллектуальных проблем.

С видом конспиратора Кирк сказал Яркому Пятну:

– Давай продолжим демонстрацию. Возможно, это даст мистеру Споку его «ощущение удовольствия».

Когда Яркое Пятно закончила, они знали все, что было ей известно о том, как «ходить в гости». Это немногим отличалось от нормального этикета на борту «Энтерпрайза», но Кирк был благодарен Яркому Пятну за то, что она помогла избежать неприятностей при общении с другими сиваоанцами.

Тут Яркое Пятно с ангельским выражением лица повернулась к Споку.

– Ну что, доставила я вам ощущение удовольствия?

Спок поднял бровь.

– Определенно, Яркое Пятно, я думаю, что это так. Не будешь ли ты так любезна, чтобы удовлетворить мое любопытство по другому поводу?

Она кивнула, и Спок продолжил:

– Я не совсем понимаю ваше использование предлога «в-» в именах. Это, надо полагать, демонстрирует кровные отношения, как между тобой и Вызывающим Бурю, однако Цепкий Коготь и Устойчивый Песок, которые, как мне кажется, должны быть близняшками, не имеют этого предлога в имени. Могу я узнать причину?

Яркое Пятно ошарашенною посмотрела на него.

– Вы ничего не знаете! – воскликнула она, когда наконец обрела дар речи.

Джеймс Кирк пришел на выручку своему офицеру по науке.

– Мистер Спок знает очень многое об очень многих мирах, Яркое Пятно, больше, чем все мы вместе взятые. Но даже мистер Спок знает о вашем мире меньше, чем любой ваш ребенок.

– Поправка, капитан. Есть определенные научные законы, которые работают во всех мирах.

– Поправка принята, мистер Спок. Да, у нас есть это преимущество перед ребенком. Но, – продолжил он, снова обращаясь к Яркому Пятку, – у нас есть детское невежество по поводу вашего языка и традиций. И мы никак не сможем узнать об этом, если не спросим, – он развел руками и одарил ее своей самой очаровательной улыбкой. – Возможно, нам придется задавать даже глупые вопросы…

– Кажется, я понимаю. Вы не знаете всех тех вещей, которые я узнала, когда была маленькой. Но вы знаете периодическую таблицу? – Это было обращено к Споку.

– Я знаком с периодической таблицей, – заверил он сиваоанку. – Но я не смог установить, обусловлены ли ваши имена кровным родством или каким-либо другим неизвестным мне фактором.

– Это не глупый вопрос, а детский – заключила Яркое Пятно. Косо посмотрев на Эван Вилсон, она сказала:

– Я представляю, что ты – Хватающая Нога, мистер Спок. Если бы Хватающая Нога спросил меня… Я бы ответила, что «в-» это место, куда мы отправляемся праздновать Фестиваль. Я в-Тралланс, потому что Жесткий Хвост, моя мать, так же как Хватающая Нога – в-Энниен, потому что Цепкий Коготь его мать. Это часть кровных отношений.

Она сделала паузу, и когда Спок кивнул в знак своего понимания, Яркое Пятно продолжила:

– Цепкий Коготь и Устойчивый Песок обе в-Энниен по рождению. Я думаю, Цепкий Коготь хорошая. Она такая же, как ты, капитан Кирк, она дергает твой хвост только, если ты ей нравишься. Есть, однако, одна вещь… Яркое Пятно понизила голос, – я точно не знаю, потому что была в этом лагере только дважды, но некоторые говорят, что Цепкий Коготь остается здесь! – Интонация, с которой Яркое Пятно произнесла это, совершенно ясно показывала, что это самая скандальная из всех известных новостей, Она поспешила добавить таким же тихим голосом:

– Не говорите ей, что я так сказала! И не спрашивайте ее об этом, даже по-детски!

Спок сказал:

– Такое поведение могло бы быть воспринято как исключительное, даже аномальное в культуре кочевников, капитан.

Яркое Пятно усиленно закивала ему, усы выгнулись вперед. Кирк не смог устоять и, улыбнувшись, спросил:

– Спорю, что мое поведение кажется многим здесь еще более странным.

– О, но ты не знаешь лучшего! – ответила на это Яркое Пятно, дернув хвостом. Затем она посмотрела на универсальный переводчик и добавила:

– Я думаю, было бы легче, если бы ваша машина не переводила так хорошо.

Кажется, будто вы говорите на нашем языке, и мы думаем, что и все остальное вы тоже знаете.

– Верная мысль, Яркое Пятно, – согласился Кирк. – Однако наша миссия в вашем мире не терпит отлагательств. Без универсального переводчика у нас ушли бы недели и даже месяцы, прежде чем мы смогли бы задавать даже детские вопросы, не говоря уже о самых срочных.

– Почему бы тогда не начать со срочных? Кирк с сожалением потер висок.

– Я уже задал один такой срочный.

– О, – понимающе сказала сиваоанка. – Спроси меня. Даже если я потеряю контроль над собой, то все равно не смогу стукнуть так сильно, как Жесткий Хвост. Я буду помнить, что ты задаешь детские вопросы, обещаю. И если не буду знать ответа, спрошу у Жесткого Хвоста.

От любого другого сиваоанца в лагере Кирк воспринял бы такое предложение как подарок судьбы. Вместо этого он поднял руки и покачал головой.

– Спасибо, Яркое Пятно, но мы не можем сделать этого. Мы гости в лагере твоей матери, и по нашему обычаю было бы неправильно влезать в отношения между вами.

Она поникла вся: от уха и до кончика хвоста.

– Я думаю, что понимаю, – сказала она расстроено. – Я не злюсь на тебя, но мне очень жаль, что я не могу помочь.

– Ты уже очень помогла. И можешь помочь нам еще больше, – заверил Кирк и увидел, как ее хвост выпрямился от гордости.

– Отвечай на наши детские вопросы.

– Хорошо, – согласилась она и в последний раз легонько погладила его щеку своим хвостом. Затем бросив взгляд на дымовое отверстие в крыше палатки, Яркое Пятно сообщила:

– Становится темно… время спать. Эван Вилсон, ты все еще хочешь провести со мной ночь?

– Хочу ли я? – с удивленным видом переспросила доктор и резко поднялась на ноги. – Веди меня, Яркое Пятно… ничто, даже Жесткий Хвост, не сможет остановить Эван Вилсон!

– Жесткий Хвост говорит, что с этим все в порядке. Но все же тебе нужно захватить полезные вещи, становится холодно, а у тебя действительно немного шерсти, – как бы извиняясь, закончила Яркое Пятно.

Вилсон улыбнулась.

– Я знаю… Полезные вещи?

Яркое Пятно указала на кучу ярко раскрашенных тканей, на которой сидела Вилсон. Эван покопалась там и расцвела от результатов изысканий.

Одна «полезная вещь» была украшена голубыми и золотыми цветами, на другой оказались нарисованы геометрические фигуры. Оба рисунка изображали все это на фоне огня. Вилсон оглядела их и сказала:

– Я люблю мир, где что-то прекрасное называют полезной вещью!

Складка прошла по шкуре на боку Яркого Пятна, возможно, это был ее эквивалент пожимания плечами.

– Полезные вещи для того, чтобы делать шикарной берлогу или палатку или согревать ночью. – Впрочем, ей, несомненно, нравился восторг Вилсон.

Затем сиваоанка выпрямила свой хвост, давая понять Эван, что пора идти.

Кирк поднялся, чтобы последовать за ними.

– Шикарная берлога на дереве, – сказал он Яркому Пятну. – Это мне нужно увидеть.

Остальная часть команды также не отстала от них. Все подошли к краю поляны. Становилось уже действительно темно и свет лагерных огней весело мигал в сумеречной тьме. Песня, такая же сладкая, как треск костра в лесу, плыла по воздуху. Яркое Пятно указала в эту сторону своим хвостом.

– Стремительный Свет разбил свою палатку за пределами поляны, объяснила она. – Пойдешь туда, затем повернешь налево у ручья и после этого следуй за песней.

Ухура кивнула, затем воскликнула:

– О, взгляните, капитан! Как прекрасно! Кирк посмотрел в том направлении, куда она указала ему. Несколько десятков палаток были освещены изнутри, и горели большим количеством самых разнообразных цветов, как рыцарские павильоны в сказках.

– Замечательно, – прокомментировал Спок. – Скорее всего, у них есть форма искусственного освещения.

Джеймс Кирк немного нахмурился, посмотрев на своего офицера, затем снова взглянул на палатки. Спок был прав, внутреннее освещение не давало никакого отблеска свечей или костра. Однако прагматизм Спока очень часто проявлялся совершенно некстати.

– Сюда, Эван Вилсон, – позвала Яркое Пятно. Голос раздался где-то над головой. Кирк посмотрел вверх и увидел Яркое Пятно, все еще взбиравшуюся по дереву, примерно на высоте десяти футов. От ее когтей на них сыпались кусочки отколотой коры. Джеймс прикрыл рукой глаза от этого дождя древних опилок и пристально вгляделся в сгущающиеся сумерки. Шикарная берлога Яркого Пятна находилась на высоте около тридцати футов над землей и размером казалась чуть больше гамака – одно полотно, протянутое от ветки к ветке двух рядом стоящих деревьев. Эти деревья были абсолютно голыми примерно до высоты двадцати футов, где начинались ветви.

– Эван, – поинтересовался Кирк. – Как ты собираешься забраться туда без когтей?

Яркое Пятно влезла на первую от земли ветку и посмотрела вниз, ее хвост дергался.

– Ох, Эван Вилсон! У тебя нет когтей!

– Продолжай взбираться, Яркое Пятно. – Уверенно сказала Вилсон затем вытряхнула свои пледы, перекинула через плечо и завязала узел.

– Хотя у меня я нет когтей, но я произошла из семьи лучших лазунов по деревьям, которых когда-либо рождала природа, и не забыла технику своих предков, – криво усмехнувшись Кирку, Эван обхватила ствол дерева руками и ногами и поползла вверх.

Яркое Пятно уставилась на нее.

– Это изящно! – воскликнула она. – Я не смогу сделать так!

– Не сможешь? – удивленно переспросила Вилсон. «Полезные вещи» как двойная пелерина развевались позади нее на ночном легком ветерке.

Яркое Пятно с любопытством смотрела на новый для нее способ лазания.

Затем сиваоанка достигла уровня своей шикарной берлоги и запрыгнула туда.

Полотнище тряхнуло от ее веса и закачало из стороны в сторону. Когда Вилсон достигла первой из ветвей, Яркое. Пятно уже наблюдала за ней через край берлоги.

– Нет, – сообщила она, – мои ноги не гнутся в эти стороны.

– О, понятно, – сказала Эван Вилсон, свисая вниз головой с одной из веток, на которых был закреплен «дом». Она резко качнулась и привела себя в сидячее положение. Несколько минут понадобилось ей, чтобы отдышаться.

Затем доктор произнесла:

– Теперь пришла пора трюка… Какой вес может выдержать эта берлога, Яркое Пятно? Сиваоанка ответила:

– Если оно не выдержит четырех из нас, когда мы прыгнем сюда одновременно, значит, я сделала ее неправильно.

– Достаточно, – согласилась Вилсон. – А что требуется по этикету, чтобы войти в твое жилище? Яркое Пятно подумала, затем покачала головой.

– Просто заходи.

– Легко сказать, – прокомментировал Кирк.

– Так, так, капитан, – попросила Вилсон. – Вы не верите в успех?

Смотрите и удивляйтесь!

Вдруг Эван выпрямилась, для устойчивости схватила рукой ветку над головой и медленно пошла по направлению к берлоге.

– Подвинься немного вправо, Яркое Пятно, если можно. Мне, как гостье, не хотелось бы свалиться на гостеприимную хозяйку. – Когда Яркое Пятно подвинулась, Вилсон вытянула вперед другую руку, опасно наклоняясь, чтобы ухватиться за ветку соседнего дерева. Эван потянула за ветку и, качнувшись на той, что была под ногами, неожиданно прыгнула в воздух. Джеймс Кирк почувствовал спазм желудка. Она приземлялась точно в цель, дом на ветках качнулся, и Яркое Пятно спешно подвинулась, чтобы уравновесить его.

Минутой позже лицо Вилсон, почти освещенное восторгом, склонившись вниз.

– Лейтенант Ухура, – позвала она, – вы знаете старую колыбельную «Раскачивающийся ребенок»?

Ухура также сияла улыбкой.

– Да, доктор, конечно.

– Тогда вы меня надолго запомните, я обещаю, что вы будете вспоминать обо мне каждый раз при исполнении этой песни. Спокойной ночи, капитан.

Кирк засмеялся.

– Спокойной ночи. Не выпади из кровати, Эван!

– Не дергайте меня за хвост, капитан.

Эван Вилсон залилась смехом. Все вокруг казалось таким нереальным, раскачивание берлоги было приятно и романтично. Когда Яркое Пятно вытянула свой хвост и сделала из еще одной полезной вещи арку в виде крыши у них над головами, это только добавило возможности почувствовать себя устрицей в раковине.

«Счастливая, как устрица», – подумала Вилсон и снова залилась смехом.

Яркое Пятно заметила:

– Ты вся звенишь! Тебе нравится здесь! – Это было сказано в полной темноте, и голос прозвучал с оттенком удивления.

«Она имеет в виду – смеешься», – подумала Вилсон, вслух же сказала:

– Да. Я никогда не спала на дереве, а мне нравятся новые ощущения.

– Мне тоже, – призналась Яркое Пятно. – Дальний Дым говорит, что у меня хвост как у всех в-Энниен, но Жесткий Хвост учит быть более осторожной.

– Но она была не против того, чтобы я разделила с тобой берлогу, произнесла Эван. – Интересно, почему?

– Я знаю почему, – проговорила Яркое Пятно. – Она думает, что ты скажешь мне больше, чем ей.

– Ну тогда, что бы ты хотела узнать? Я отвечу на все, на что смогу.

– Ответь на детский вопрос. Я не понимаю ваши имена, кажется, что у каждого из вас несколько имен, и вы никогда не деретесь по поводу того, как вас называют.

– Честно говоря, Яркое Пятно, я бы сказала, что имя не может опозорить человека, скорее всего он может опозорить имя. Но, я думаю, ты имеешь в виду традиционное использование имен, а это очень разнится от культуры к культуре. Я могу очень кратко охарактеризовать большинство членов экипажа «Энтерпрайза»…

О капитане Кирке она рассказывала далеко за полночь, тщательно объясняя все возможные вариации его имени и обстоятельства, при которых то или иное должно употреблять. Она объяснила структуру рангов на борту корабля. Наконец, закончила:

– Я была бы рада, Яркое Пятно, если бы ты звала меня Эван.

– Ты имеешь в виду быть твоим другом?

– Да.

– Спасибо, – сказала Яркое Пятно, потом помолчала и добавила:

– У меня нет имени, чтобы дать тебе взамен, но я постараюсь помочь вам, в знак нашей дружбы, Эван, – она тщательно выговорила это имя.

– Спасибо, – ответила Вилсон.

– Тогда будем спать как друзья и согреемся этим.

Как поняла Эван, Яркое Пятно приняла меры предосторожности: она повернулась к Вилсон спиной, чтобы убрать подальше когти, и не поцарапать доктора, на тот случай, если ей приснится кошмар. Ерзая и смеясь, они устроились на ночь.

Кроме их дыхания и суеты ночных тварей в тишине не слышалось никаких звуков. Вдруг Яркое Пятно спросила мягким голосом:

– Эван? Что смешного в этой колыбельной? Эван Вилсон завернулась в плед, прижалась к излучающему тепло телу Яркого Пятна и, хихикнув еще раз, начала петь:

– Раскачивающийся ребенок на вершине дерева…

Когда она закончила, хвост Яркого Пятна довольно обвился вокруг ее ноги. Эван сделала глубокий, полный вдох, ощущая сладкий запах меха Яркого Пятна, и погрузилась в сон.