Песнь слона

Глава 4

Крошка Вилл лежала в темноте и старалась не шевелиться. Она знала, что достаточно открыть глаза — и тьма уйдет. Но зато вернется боль.

Пахло костром, где-то совсем рядом потрескивал огонь. Вилл почувствовала, что кто-то держит ее за руку. Чужая рука была большой, теплой и ласковой. Девочка осторожно стряхнула с себя забытье, готовая вновь нырнуть во тьму, если вернется боль. Сильно болела голова, но мучительная агония, терзавшая девочку всякий раз, когда она открывала глаза, похоже, отступила. Вилл сбросила с себя кусочек спасительного покрывала тьмы и слегка приоткрыла глаза.

Вверху виднелись деревянные жерди и травяная крыша. Казалось, будто они подрагивают в дрожащем желтом свете. Где-то высоко над ней распростерлась чья-то тень — тень и половина лица. Знакомого лица. Седые пряди, удлиненные черты. Вилл широко открыла глаза и попыталась мысленно докричаться до этого человека.

Но глаза его были закрыты, лицо имело задумчивое выражение. Крошка Вилл попыталась переслать свои мысли прямо ему в голову, как когда-то ее учила Нхиссия. Но мысли никак не хотели приобретать законченную форму, и Крошка Вилл нахмурилась. Она напряглась еще сильнее, но в этот момент вернулась боль. Вилл сжала руку того, кто сидел рядом с ней, и погрузилась в спасительное забытье.

В полусне-полубреду она принялась искать лицо другого человека. Того, кто покинул ее. Давно, еще до того, как она произнесла первое в своей жизни слово.

В ярко освещенном гостиничном номере Вилл сидела на коленях у крупного мужчины. Обхватив ее мощными руками, словно подлокотниками, и опершись локтями о край стола, он держал перед собой карты.

Вилл заглянула в его печальное лицо, а затем перевела взгляд на того, кто сидел по другую сторону стола. Лицо того, второго, тоже было печально.

— Твой ход, Здоровяк.

Крупный мужчина наклонился вперед, взял карту и нахмурился. С нерешительным видом он взял эту новую карту в руку:

— Вако, скидывай, что хочешь. Выбор твой. Не сводя глаз с карт, смуглый мужчина удивленно поднял брови:

— Хотя вместо мозгов у тебя слоновье дерьмо, но парень ты не промах.

— Дерьмо дерьму рознь, ну давай же, Вако. Смуглый мужчина потрогал было одну карту, затем вторую, но выбросил все равно третью:

— Чтоб тебе подавиться, Здоровяк.

Крупный мужчина положил рядом с Вилл свои карты:

— Ну, как я тебя обставил? Просто класс! Смуглый мужчина бросил карты на стол:

— Все, хватит. Игра окончена.

Крупный мужчина обнял девочку и начал качать ее на колене.

— Ну, как тебе это, Крошка Вилл? Твой папаня только что снял штаны с этого торговца ползучими гадами. Девчушка хихикнула. Смуглый собрал карты:

— Может, еще сыграем?

Крупный мужчина покачал головой:

— Нет, не получится. Мне скоро идти.

— Ты что, думаешь, тебе придется помучиться с этими слонами?

Великан пожал плечами:

— Трудно сказать. Эконадзор не желает никого отпускать с Земли — по крайней мере официально. Смугляк откинулся в кресле:

— А неофициально?

— Можно кое-кого подмазать. Я повезу с собой сотни две слонов. Месяца так на два-три. — Великан погладил девчушке волосы. — Мне, конечно, не хочется уезжать, когда мы только что нашли друг друга. — Он поцеловал девочку в щеку, а затем посмотрел на смуглого мужчину. — Вако, скажи, а почему она все время молчит? Мне казалось, что в этом возрасте дети уже начинают разговаривать.

— Кто-то раньше, а кто-то позже. Великан покачал головой:

— Мне кажется, все дело в генетике. Наверное, это все последствия войны. Ей пришлось многое пережить.

— Здоровяк, дети развиваются кто быстрее, а кто медленнее. Так что не бери в голову.

Смуглый мужчина кивнул в сторону огромного, во всю стену, окна:

— Чем ты занимался в этом жутком холоде последние два года?

— Да так, бродил, куда судьба занесет. Повидал парочку планет — Мендик, Оурилим. Работал с животными. — Он убрал с глаз девчушки завиток черных волос, затем посмотрел на смуглого мужчину. — Я ездил посмотреть лагерь-приют, только он уже не тот, что был. Помнишь, я тебе о нем рассказывал?

Смугляк кивнул:

— Помню.

— Старого доктора Ментца уже нет в живых. А лагерь превращен в обыкновенную школу. Атаби теперь начальник школьного округа. Я говорил с ним. — Великан покачал головой. — Он сильно изменился.

— И ты нашел, что искал, Здоровяк?

Великан окинул девчушку взглядом и прижал к себе:

— Пожалуй, да, — и снова посмотрел на смугляка. — А что заставило тебя вернуться в цирк? Ссендисс ведь вроде бы как рай для ползучих гадов.

Смугляк усмехнулся и сделал глоток зеленого чая.

— Здоровяк, учитель из меня никудышный. Я читал спецкурс по земным змеям — на моих лекциях студенты засыпали от скуки. Но в том-то и беда с телепатами, что они сигнализируют о том, что им скучно, весьма необычным образом. Уверяю тебя, очень скоро все эти телепатические штучки-дрючки начинают утомлять.

Великан покачал девчушку на коленях:

— А как тебе удалось сделать номер?

— Я работаю со взрослыми особями. Они понимают, что телепатия — вещь небезопасная. В перерывах между лекциями я расписывал им, что это за штука такая — цирк. И они заинтересовались. Когда мне позвонил мистер Джон и предложил разработать программу, мне сразу стало ясно, какой номер смогу подготовить. Ведь со мной, Здоровяк, не кто-нибудь, а все преподаватели Ссуриссы — школы, в которой я работал.

— И когда я с ними познакомлюсь? Смугляк пожал плечами:

— Скоро. Когда они проснутся. Ссенссидиане половину жизни проводят во сне. Может, еще немного задержишься здесь? Великан отрицательно покачал головой:

— Я с командой через полчаса должен быть на Восточном Терминале, чтобы успеть на бирманский шаттл.

Великан поднял девчушку с колен и поставил на пол. Дверь номера открылась, и в проеме появилась женская фигура — мать девочки.

Кристина посмотрела на Здоровяка:

— Кажется, вы нашли общий язык. Как дела, малышка? — Здоровяк поднялся со стула:

— Прекрасно. А ты потрясающе выглядишь, Крис.

— Спасибо, но вовсе не благодаря тебе.

Великан опустил голову:

— Я ожидал услышать что-то вроде этого.

Кристина усмехнулась:

— А ты чего хотел, подлец? Два с половиной года — ни одной весточки.

Здоровяк повернулся к смуглому:

— Мне пора, Вако.

Затем посмотрел на Кристину, но тотчас отвел взгляд и вышел из комнаты.

Вако побарабанил кончиками пальцев о крышку стола, но от комментариев воздержался.

Кристина посмотрела в его сторону:

— Послушай, Вако. А ты бы мог еще часик посидеть с Вильгельминой? Мне нужно еще уладить кое-какие дела с новым львом для моего номера.

Смугляк пожат плечами:

— Без проблем.

Кристина одарила его пристальным взглядом:

— Ты, наверное, думаешь, что я была слишком резка с Вилли?

— Какое мне дело?

Кристина кивнула:

— Верно, никакого. — Она развернулась и вышла, захлопнув за собой дверь.

Сидя на ковре, Крошка Вилл наблюдала, как смуглый мужчина заваривал себе очередную чашку чая. Через открытую дверь спальни вползла длинная серая змея. Она застыла в дверях, уставясь на девочку немигающим взглядом. Девчушка подползла к змее. Когда до ползучей твари оставалось совсем чуть-чуть, она протянула руку и дотронулась до теплой сухой кожи. Затем подняла глаза на извивающуюся треугольную голову на изящной серой шее.

— Ты красивая…

Треугольная голова змеи наклонилась к кудрявой голове девочки. Глаза ее были фиолетовыми, а зрачки как у кошки.

— Ты говоришь со мной? Девчушка вновь погладила змею:

— Ты красивая. Такая красивая.

Змея слегка отпрянула, внимательно посмотрела на девочку, но затем снова наклонилась к ребенку:

— Спасибо. И ты тоже красивая.

Девчушка хихикнула и закрыла лицо ладонями:

— Никакая я не красивая. Кристина говорит, что я уродина.

Змея посмотрела на смуглого мужчину. Тот был занят завариванием чая. Змея вновь перевела взгляд на девчушку:

— А кто такая Кристина?

— Моя мамочка.

Голова змеи качнулась из стороны в сторону.

— Она твоя мать. А кто твой отец?

Девочка задумчиво подперла щечки ладонями:

— Наверно, тот дядя, который только что ушел. Он такой грустный.

— Не вижу ничего удивительного.

Крошка Вилл нахмурилась:

— Я не понимаю.

Змея снова слегка отпрянула.

— Ничего, это я просто так.

Голова змеи повернулась в сторону смуглого мужчины. Тот тоже повернулся в ее сторону, держа в руках чашку свежезаваренного чая. Кивнув змее, он вышел из комнаты. Та вновь переключила свое внимание на девочку.

— Как тебя зовут?

— Мамочка называет меня Вильгельмина, а другие люди — Крошка Вилл.

Змеиная голова качнулась вверх-вниз.

— Меня зовут Хасси, Крошка Вилл. Давай с тобой дружить. Девчушка захлопала в ладоши:

— Давай!

Змея продолжила свой немой танец.

— Значит, мы будем друзьями, Крошка Вилл. Смотри, я умею завязываться в узел.

Крошка Вилл захлопала в ладоши и беззвучно рассмеялась.

Сновидение померкло. Снова вернулся запах дыма.

Крошка Вилл ничего не видела и не слышала, но ощущала рядом с собой присутствие другого человека. Причем не одного, а двух. Они разговаривали.

— Я дал ребятам задание, чтобы укрепили крааль. Из шаттла мы вынесли все, что можно. Господи, там такое творилось!

И вновь молчание.

— Пони, кое-кто из артистов поговаривает, что часть погибших животных следует разделать на мясо.

Снова пауза.

— Нет, Паки, пусть их лучше закопают. Можно подумать, нам здесь нечего есть. Мы же не будем есть наших собственных животных.

Пауза.

— Черт возьми, Паки, мы и раньше, случалось, попадали в переделки, но на этот раз…

Долгое молчание.

— Мне нечего сказать тебе, Пони, кроме одного. Мы поступим так, как всегда. Просто не бери в голову, а…

— … а там, глядишь, чего-нибудь и придумаем. Ты это имел в виду, Паки? Неужели ты и впрямь веришь в то, что кто-то нас вызволит из этой дыры?

Крошка Вилл слегка приоткрыла глаза.

Темно. Значит, снова ночь. Паки Дерн по-прежнему сидел рядом с ней. С ним был Рыжий Пони Мийра. Вилл разглядела его внушительные формы. Пони потер глаза, затем схватил Паки за плечо:

— Послушай. Главное — не распространяться. А я немного вздремну. Уже забыл, когда спал в последний раз.

— Пони, я не первый день живу на этом свете.

Главный дрессировщик посмотрел по сторонам. В отблесках костра крошка Вилл разглядела темные круги у него под глазами; морщины на осунувшемся лице обозначились еще резче.

— Связи нет. — Он обернулся к Паки. — Комета так и не сумела наладить космическую связь. С другими шаттлами — да, но только не с космосом. В голове не укладывается, как только Арнхайм сумел довести до такого состояния все радиопередатчики.

— Да у него вместо головы мусорное ведро. С ним все ясно. Ну как, обнаружили они второй шаттл?

Главный дрессировщик медленно покачал головой:

— Зато наконец откопали седьмой. Куумик говорит, что тот рухнул посреди какой-то чертовой пустыни. — Пони потер шею. — Нет, все-таки надо пойти покемарить.

— Пони!

— Что?

— А как называется эта планета? Вдруг кто-нибудь спросит? Главный дрессировщик устремил взгляд в темноту:

— Смех, да и только. Еще на «Барабу», когда навигатор устроил свой дурацкий конкурс на лучшее название, меня занимали совершенно другие мысли. Даже не удосужился поинтересоваться, кто же победил. А теперь название — и впрямь дело важное.

Главный дрессировщик посмотрел на Паки:

— Что ты тогда предложил?

— Дыра.

— Нет, такое не пойдет.

— А ты что предложил?

— Филадельфия. — Рыжий Пони пожал плечами и безвольно свесил руки. — Мне тогда оно показалось забавным.

— Иди-ка ты лучше поспи.

Главный дрессировщик, спотыкаясь, побрел в темноту, а Паки переключил внимание на Крошку Вилл. Глядя на нее, он сначала печально нахмурился, затем улыбнулся: «Разрази меня…»

— Мейндж! Мейндж! Подойди сюда! — громким шепотом позвал он врача.

Откуда-то из темноты выскочил Мейндж:

— Черт возьми, Паки, чего ты орешь?

— Я же шепотом.

— Твой шепот — что наша сирена. Врач кивком указал на девочку:

— Ну что здесь у тебя?

— Она не спит. Открыла глаза.

Мейндж подошел ближе и наклонился. Он положил теплую ладонь на лоб девочки, а затем быстрым движением пощупал пульс.

— Крошка Вилл!..

Девочка открыла рот, пытаясь заговорить. Боль! Ослепляющая вспышка. И вновь все перемешалось, слилось и померкло, а сама она проваливалась в убаюкивающую бездну, где боль не могла достать ее.

Это был прекрасный, удивительный мир, полный света, смеха, похожий на красочный калейдоскоп. Теплый летний вечер. Оркестр исполняет приятный вальс, под который забавно кружатся семьдесят пять слонов. Цирк разражается многоголосым хором ликующих голосов — и все они предназначены ей. Она же, в балетной пачке, усыпанной блестками, горделиво восседает на холке огромной Минг. Отец украдкой бросает на дочь счастливый взгляд.

А еще она всегда успевает улучить момент и взглянуть, как будет выступать ее мать со своими львами.

Все огни направлены в центр арены, где она выступает. Зрители то замирают от ужаса, то разражаются аплодисментами, то восторженно кричат. Где бы ни выступал цирк, на какой далекой планете, заселенной самыми немыслимыми разумными формами, яркий мир «Барабу» всегда оставался неизменным. Все это напоминало кость, которую какой-нибудь цирковой пес зарывал под вагончиком администратора, забывал о ней на какое-то время, а вспомнив, бросался откапывать — только их цирк к тому времени уже выступал на другом конце вселенной. Однажды Вилл увидела, как отец наблюдает за номером ее матери, и с тех пор они всегда делали это вместе.

Во время утомительных перелетов «Барабу» превращался в большой балаган. Кого здесь только не было: и огромные львы, и Дурень Джо со своими россказнями, и Мутч с приколами, клоуны, дрессировщики, факиры, жонглеры, акробаты и высокий белобородый человек, которого все называли «мистер Джон».

Бывали и особенные моменты. Так, Крошке Вилл случалось видеть, как Пикуль Поре ставил бутылку шампанского и стаканы на стол в проходе рядом с главной каруселью их третьего шаттла. Здоровяк Вилли сидел на тюке сена, обхватив за талию Кристину, и разговаривал с Пони. Вилл протискивалась сквозь суматошную толпу ветеринаров, коверных, разнорабочих и спрашивала у отца:

— Пап, а мне можно посмотреть слонов?

— Только живо. Не задерживайся. Ты ведь не хочешь пропустить церемонию прибытия?

— Не бойся, не пропущу.

Вилл поднялась на мыски и поцеловала отца, а затем обернулась и чмокнула в щеку Кристину:

— Я скоро вернусь, мамочка.

Укротительница львов ответила дочке поцелуем:

— Хорошо, только не перепачкайся. На церемонии надо быть чистой и нарядной.

— Да, мамочка. — И она юркнула в толпу.

Заметив Вако и его двадцать ссендиссиан, она помахала им рукой.

Девочка повернулась к люку главной карусели, шагнула внутрь и направилась в центр гигантской вращающейся трубы. Внутри карусели располагались другие, поменьше, которые тоже вращались независимо одна от другой — в каждой из них содержалось по десятку слонов. Вилл вскарабкалась вверх по лестнице и направилась к одной из них. Там стоял резкий запах сена и слоновьего помета. Слоны мирно жевали сено в своих загончиках. На ведре перед загончиком, где находилась Роббер, сидел Паки Дерн.

— Привет, Паки.

Дрессировщик вскочил как ужаленный, затем обернулся и покачал головой:

— Нельзя бесшумно приближаться к человеку сзади, девочка. Сначала дай о себе знать — например, заори что есть мочи еще снаружи, чтобы у него лопнули барабанные перепонки.

Крошка Вилл стояла, смущенно заложив руки за спину.

— Я не хотела…

Паки помахал рукой:

— Да ладно… — и уселся на свое прежнее место.

— Ты, наверно, опять пришла поговорить с Рег?

Девочка кивнула:

— В один прекрасный день я научусь говорить со слонами. Я чувствую настроение Рег. Она пытается мне что-то сказать.

Паки пожал плечами и посмотрел на Роббер:

— Я говорю с моей Роббер уже не один год. Мне кажется, она меня понимает.

— А почему ты здесь, а не со всеми?

Паки посмотрел на девочку.

— Приближается великий момент, Вилл. Мы станем первым цирком, который пересек ось вселенной. Такое случается не каждый день.

Паки кивнул и посмотрел на свою слониху.

— В такой момент — не знаю, с кем бы я хотел быть в такой момент. Наверно, ни с кем.

— А я пойду к Рег.

Паки кивнул:

— Удачи тебе.

Крошка Вилл обошла ведро и направилась к дальней трубе. Подойдя к загончику Рег, она устремила взгляд вверх на серого гиганта:

— Рег, ты меня слышишь? Ответь, Рег! Слониха повернула голову и нежно погладила девочку хоботом, а затем вернулась к любимому сену.

— Ну, пожалуйста, Рег. Скажи мне хоть что-нибудь. Но слониха продолжала жевать.

Крошка Вилл шагнула к ней ближе и, дотянувшись до слоновьей щеки, легонько погладила.

— Нхиссия говорит, что прикосновения помогают нам лучше понимать других. Ты слышишь меня, Рег?

Слониха перестала жевать. Она застыла как вкопанная. Вилл закрыла глаза и ощутила охватившую ее волну тепла: будто настоящий океан любви.

— Ой, Рег! Ты заговорила со мной. Я люблю тебя, Рег, a ты меня?

Крошка Вилл почувствовала, как дрогнул пол у нее под ногами. Она открыла глаза и посмотрела на Паки.

Дрессировщик вскочил на ноги и бросил взгляд в сторону входа:

— Черт, что там у них происходит?

Пол уплывал из-под ног Крошки Вилл. Она успела увидеть, как Паки упал, но в следующий момент сама больно ударилась головой обо что-то твердое.

— Папа! Мамочка! Мне больно!

Тогда девочка посмотрела вверх, сквозь застилавшие слезы глаза, и увидела над собой массивную ногу Рег.

Мир цирка — это смех, калейдоскоп ярких, кричащих красок, сладкая вата и улыбки клоунов. А еще это грязь, переломанные кости, усталость, бесконечный тяжкий труд, раздражение, больные животные, нечестная администрация. Это колючий град, принесенный ночной бурей, изрешетивший брезент купола. Это покалеченные судьбы друзей — если им посчастливилось выжить. Это укротительница львов с пистолетом у виска, перестрелявшая всех своих «кисок». Это Здоровяк Вилли, истекающий кровью на траве неизвестной планеты. Это маленькая девочка, одна в огромном мире, где ей больно и страшно.

Мир цирка — каким он был всегда — нескончаемое веселье, господа.

— Крошка Вилл? Ты слышишь меня? Это я, Паки.

Девочка открыла глаза. Было светло — значит, наступило утро. Вилл ничего не чувствовала. Ничего, даже боли. Какое-то время взгляд девочки оставался прикован к крыше из веток и травы у нее над головой. Вилл повернула голову — рядом с ней сидел Паки. И снова закрыла глаза.

— Крошка Вилл. Здоровяка больше нет. Я теперь тебе буду вместо отца. — Голос Паки дрогнул. — Здоровяк… в общем, он попросил меня о тебе позаботиться. Ты согласна?

Камень не знает любви. Ему неведома горечь утраты. Камню не больно. Везет же ему.

Паки сжал руку девочки:

— Мы с тобой поладим, Вилл, вот увидишь.

Он наклонился и что-то вложил ей в руку. Девочка открыла глаза и приподняла таинственный предмет. Это был стек с позолоченным наконечником, принадлежавший ее отцу.

Камень никто не любит. Его страдания никого не трогают. Другим все равно, больно ему или нет. Нет, не повезло камню. Бедняга.

Крошка Вилл прижала стек к груди и расплакалась.

Паки осторожно взял ее на руки и прижал к себе.

— Вот увидишь, нам будет хорошо вместе.