Песнь слона

Глава 25

Крошка Вилл сидела на изгороди крааля, глядя на одинокую рощу деревьев, опушенных «волосами ангела», где покоилось в могиле тело Шайнера Пита. Она держала в руках стек из красного дерева, которым пользовались погонщики слонов, и меланхолично постукивала им то по одной, то по другой сандалии. «Волосы ангела» свисали с деревьев длинными завитками, лениво шевелящимися на полуденном солнце. Вокруг простиралось обширное пространство травы, выросшей там, где когда-то шумели леса, а теперь торчали лишь сгнившие пеньки — единственное, что осталось от леса, некогда окружавшего Мийру. Крошка Вилл подумала, что придет время, когда не останется даже этих пеньков.

За ее спиной раздался знакомый звук. Оглянувшись, Вилл увидела Рег, тащившую охапку сена, оставшуюся после утренней смены у Стендби. Через несколько минут появится и Янг Бигфут. Крошка Вилл вздохнула. Придется прождать еще два месяца, прежде чем она получит в свое распоряжение Рег. Крошка Вилл обернулась, чтобы еще раз взглянуть на рощу. Из гущи деревьев появилась какая-то фигура в одеянии дрессировщика слонов. Крошка Вилл нахмурилась и прикрыла глаза от лучей жгучего солнца. Это была Дортидиер — дочь Великого Вощеного и Дот Пот.

Крошка Вилл мотнула головой. Иногда она забывала о том, что отец Пита Шайнера также похоронен в этой же рощице вместе с Мейнджем, Пальчиками, Паки, Ковбоем, Клыком и многими другими.

Дортидиер скрылась из вида, где-то среди домов улицы, получившей название Мейндж-стрит, а Крошка Вилл направилась к роще. На полпути к подошве холма она обернулась и посмотрела в направлении города, на сарай, в котором, согласно ее указанию, группа дрессировщиков пыталась собрать воедино скелет слона по имени Гонзо. Из пяти слонов, по вине Джонджея сорвавшихся в пропасть, скелет Гонзо почти не получил повреждений. В один прекрасный день умрет и Рег. Тогда у дрессировщиков не останется ничего, кроме рисунков, сделанных рукой Мэй, скелета Гонзо и воспоминаний, которые они смогут передавать своим детям.

Постукивая стеком по ноге, Крошка Вилл спустилась вниз и вскоре оказалась у края рощи. Стоя в тени деревьев, она заметила человеческую фигуру. Кто-то в одежде погонщика сидел возле могилы Великого Вощеного.

— Дот? — окликнула Крошка Вилл. Женщина обернулась и, растянув губы в беззубой улыбке, произнесла:

— Крошка Вилл? Подойди ко мне. Значит, это ты. Крошка Вилл шагнула вперед и остановилась рядом со старухой.

— Ты не очень хорошо выглядишь, Дот. Тебе не стоило подниматься с постели.

Дот покачала головой и трясущейся рукой принялась выдергивать траву, выросшую на могиле ее мужа.

— Мне не станет хуже от того, чем я занимаюсь здесь. Свежий воздух и солнце пойдут на пользу моим старым косточкам. — Посмотрев на Крошку Вилл, она добавила: — Через пару часов Дортидиер заберет меня домой и снова уложит в постель. Не пойму я никак эту девчонку.

— У нее больше ума, чем у тебя.

Крошка Вилл присела рядом со старухой. Взглянув на могилу Вощеного, она увидела, что ее поверхность совсем недавно была перекопана. На ней уже пробивались новые ростки травы. Краска на деревянном надгробии уже высохла и растрескалась. Однако надпись все еще можно было разобрать: Шайнер Пит Арделли, Магистр мийрских циркачей. Родился 16 июня 2135 года — умер 20 дня Зимника 32 года Великой Катастрофы.

Крошка Вилл почувствовала, как на ее руку опустилась рука старухи.

— Не плачь, детка. Дасти обещал помочь с камнем для настоящего надгробия. Обещал скоро помочь. Крошка Вилл улыбнулась и покачала головой:

— Не в том дело. Я просто никак не могу поверить в то, что Пита больше нет. Он был так молод.

Дот убрала руку и снова принялась выдергивать траву возле могилы.

— Скажи мне вот что, девочка. Вы часто разговаривали с Шайнером?

— Конечно, — ответила Вилл, пожав плечами. — До того, как Джонджея изгнали из города. После этого уже не так часто.

Старуха кивнула и уселась на землю, положив руки на колени.

— Он обычно приходит ко мне, и мы с ним разговариваем.

— С тобой?

— Я была его мачехой.

— Что он мог сказать тебе такого, чего не мог доверить мне? Дот подалась вперед и поправила покривившееся, иссеченное непогодой надгробие мужа.

— Шайнер Пит очень тяжело переживал изгнание Джонджея. Это и свело его в могилу. Падение с лошади добило его окончательно.

— Неужели ему не хотелось больше жить? Не могу поверить в это.

Мотнув головой, Дот рассмеялась — с искренней доброжелательностью и без какого-либо высокомерия.

— Временами ты очень напоминаешь своего старика, дитя мое. Мне ни в жизнь не пересчитать тех женщин из Старого Цирка, которые были готовы, не задумываясь ни секунды, выйти за него. Но он не знал об этом. Даже представить себе не мог, что его способен полюбить кто-нибудь, кроме укротительницы львов.

— То есть кроме тебя?

Дот снова отрицательно мотнула головой:

— Нет, не я. У меня ведь была слониха. Ты разве забыла Сирену Салли?

— Не помню ее. Имя кажется знакомым, но как она выглядела, не помню.

— О, она была единственной и неповторимой! — Дот обратила свой взгляд на огромную кучу камней, служившую надгробием для общей могилы участников цирковой труппы, погребенных в расселине, высеченной в скальной породе третьим шаттлом. Среди них покоится и Здоровяк Вилли. — Возможно, это я была единственной. Я уже точно и не помню. — Старуха снова посмотрела на Крошку Вилл. — Когда Шайнер Пит увидел, как Джонджея изгоняют из города, он стал уже не жилец. Он протянул недолго, и падение с лошади заставило его слечь в постель.

Почувствовав, что по ее щекам заструились слезы, Крошка Вилл мотнула головой:

— Я должна была сделать то, что сделала. Ведь Джонджей погубил слонов!

Дот жестом выразила свое согласие, затем кивком головы указала в сторону крааля:

— Я знаю, что такое слоны, Вилл. Я уже дрессировала их, когда ты только появилась на свет. Я была свидетелем того, как Здоровяк Вилли стал звездой Старого Цирка. Но для Шайнера Пита важнее был Джонджей. Больше у него не было ничего.

— У него была я.

— Неужели? — Дот пристально посмотрела на Вилл. Вилл какое-то время внимательно рассматривала могилу мужа, затем закрыла глаза.

— Я думала… Я считала, что нужна ему. — Она медленно покачала головой. — Не знаю. Я просто не знаю.

Дот протянула руку и обняла Вилл за плечи, прижав ее лицо к свой груди.

— Дот, я выбросила его из своего сердца. Я понимаю, что виновата, но я навсегда выбросила его из сердца. Дот погладила ее по голове:

— Послушай меня, дорогая. Ты поступила правильно. Шайнер Пит тоже был прав, испытывая к тебе такие чувства, но и ты поступила правильно.

— Я была не права, когда сегодня попросила у города позволения вернуть Джонджея?

— Нет. Нет, если прислушаться к собственному сердцу, Вилл. Пита больше нет, когда-нибудь не станет и Рег. Теперь, когда тебе приходится делить Рег с другими дрессировщиками, она тоже может погибнуть. Тебе сейчас нужен кто-то, и еще ты хочешь вернуть своего сына. В этом нет ничего неправильного. Это просто позор, что город проголосовал против тебя.

— Шайнер Пит нуждается в помощи, а я выбросила его из своих мыслей.

— У него есть я. — Дот подняла Вилл за подбородок и вытерла слезы с ее лица. — Все это осталось в прошлом. Тебе же нужно думать о будущем.

— Что мне делать, Дот?

— А что ты хочешь делать, дитя мое?

Крошка Вилл опустила голову на грудь старухе.

— Мне нужен мой сын! Мне нужен мой Джонджей! — Тело ее сотрясалось от рыданий, по щекам струились слезы. — Где он? Скажи мне, Дот! Все изгнали его. Он скитается где-то в глуши вот уже почти год. Я даже не знаю, жив ли он. Если я узнаю, что он мертв, то не переживу этого. — Она посмотрела на Дот, плохо видя ее из-за застилавших глаза слез. — Как мне убедить горожан изменить свое решение?

— Тебе это не удастся. Никто не простит Джонджею того, что он сделал. Даже не надейся. Но ты можешь сказать сыну о том, что любишь его. Пусть твой разум облетит всю планету, найдет его, и тогда ты скажешь ему об этом.

— А что, если он не простит меня? Я ведь этого не вынесу, Дот. Что, если я найду его, а он не простит меня?

— Он по крайней мере должен знать об этом. А ты должна сказать ему. Вспомни своего отца.

— Моего отца?

— Здоровяк всегда хотел быть с тобой. Чтобы ты знала, как твой отец любил тебя. Я была там и видела все. Пусть ему не это удалось, но он делал все, что в его силах. — Дот продолжала держать Вилл за подбородок, желая, чтобы та смотрела ей в глаза. — А ты ненавидела его за то, что он умер, за то, что оставил вас. Разве не так?

Крошка Вилл высвободилась из рук Дот, по-прежнему не сводя с нее глаз. Затем выпрямилась, вытерла слезы и бросила взгляд в сторону крааля. Бигфут поднималась вверх по холму.

— Неужели я такое бесчувственное чудовище, Дот? — спросила Вилл.

— Нет. — Дот снова принялась выдергивать траву возле могилы Шайнера Пита. — Не такая уж ты и плохая. Ты — обычный человек.

Крошка Вилл снова посмотрела на груду камней, служившую надгробьем для погибших циркачей. Она подошла к могиле, присела и, следуя примеру Дот, занялась травой.

— Извини, папа. Пожалуйста, извини.

Далеко на западе, вдали от Мийры, стоя на поросшем высокой травой откосе, Чужак глядел на высокие деревья, вздымавшиеся ввысь прямо из грязи и воды Великой топи. Высокая стена листьев затемняла болото, делая воздух неподвижным и влажным. То тут, то там узкие пучки солнечных лучей ненадолго прорывались к поверхности воды, высвечивая пылинки, мельчайшие частички водяного пара, танцующих в воздухе водяных ос и панкскитов. Потом гуляющий в кронах деревьев ветер перекрывал солнечный свет трепещущим пологом листвы.

Посмотрев вниз, среди мертвенно-бледных кувшинок, плававших возле его ног, Чужак увидел пузырьки пресной воды.

— Ба! Пресная вода выходит на поверхность везде, кроме тех мест, где ее было бы удобно набирать! — Он оглянулся на свои следы, оставшиеся в высокой траве. — Я зашел достаточно далеко и потратил достаточно времени. Я надеюсь, у этой женщины хватит благоразумия остаться на месте ночлега.

Чужак снова посмотрел на воду, состроил гримасу и поставил на землю кувшин. Затем сбросил с себя одежду и сандалии. Взяв в руки кувшин, он шагнул вниз и по грудь погрузился в пахнущую гнилью болотную жижу. После этого юноша стал пробираться среди кувшинок к ряби на поверхности болота — верный признак наличия пресной воды. Передвигался Чужак рывками, временами нащупывая ногами дно, временами плыл, загребая руками. Достигнув цели, он ощутил холод пресной воды. Откупорив кувшин, Чужак опустил его в воду и стал терпеливо дожидаться, когда сосуд наполнится.

— Магу-у-у, магу-у-у.

Неясные гулкие звуки вызвали у него тревогу. Вскоре звуки повторились — чавканье болотной трясины, хруст ветвей, деревьев и кустов. Взглянув на свою одежду, а затем повернувшись в сторону, откуда раздавался шум, он опустился в болотную жижу по самые плечи.

— М-м-борг-борг да магу.

Хлюпанье болотной жижи и треск ветвей становились громче. Чужак опустился в болото еще глубже — теперь над поверхностью торчал лишь его нос. В гуще деревьев он разглядел какое-то движение. Интересно, кто это? Незнакомое существо было огромного размера.

Святой Момус! Это ведь один из монстров — обитателей болота.

Треск древесных веток не смолкал. Луч солнечного света на мгновение осветил массивную голову чудовища, показавшуюся среди раздвигаемых в стороны деревьев, — зеленую, чешуйчатую, с острыми зубами.

— Дорри, борри, банг, банг, фу, магу.

Чужак разглядел жуткую морду чудовища. Махнув хвостом, огромная туша болотной твари приняла сидячее положение, сложив руки — да, у нее были руки! — на коленях, и оглянулась по сторонам.

— Стуба дуба, де да ма. — Эти звуки срывались с огромного языка. Чудовище сначала высунуло его наружу, а затем втянуло обратно вместе с прилипшими к нему несколькими водяными осами. — Гу!

Чудовище вытянуло вперед руку, схватило кувшинку, оторвало ее длинный стебель и корень и отбросило их в сторону. Сожрав несколько кувшинок, болотная тварь громко отрыгнула, после чего принялась накладывать новые кувшинки в сгиб согнутой исполинской руки.

— M-м борг борг м-м борг борг да да магу.

Чужак встревожился — до него дошло, что чудовище поет Еще больше он забеспокоился, когда рука монстра, собирающая болотные кувшинки, стала все ближе и ближе подбираться к его голове. Чужак разрывался между желанием либо нырнуть в омерзительную жижу, либо попытаться спастись бегством, устремившись вверх по косогору. Однако не сделал ни того, ни другого. Рука чудища снова вытянулась вперед, и чешуйчатые пальцы схватили юношу за голову и вытащили из воды. Джонджей стал вдруг брыкаться и закричал во весь голос. Неожиданно глаза монстра широко раскрылись, он разинул свою огромную пасть. Издав жуткий крик, чудище выпустило свою находку и в испуге, вскинув вверх руки, бросилось наутек, разбросав во все стороны сорванные болотные кувшинки. Когда Чужак всплыл на поверхность, отплевался и откашлялся от мерзкой болотной слизи и хорошенько протер глаза, чудовища рядом не оказалось. Чужак подобрал свой кувшин, отряхнулся и стал подниматься наверх.

Вечером, вернувшись в лагерь, Тарзака испекла лепешки и стала наблюдать за Чужаком. Тот сидел, устремив взгляд на языки пламени. В свете костра тени болотных зарослей плясали, извивались, словно живые.

— Какой-то ты нынче тихий. Сам на себя не похож, как вернулся с водой.

— Да. — Чужак перевел взгляд снова на огонь. — Я встретил одну из болотных тварей. Никогда не верил, что они и в самом деле существуют. — Юноша медленно покачал головой. — Огромное чудище, размером с двух слонов.

Тарзака испуганно прикоснулась рукой к губам.

— Что же нам делать? Ты уверен, что на самом деле видел болотное чудовище?

— Ха! Эта тварь схватила меня за голову! Мы столкнулись нос к носу.

— Что же нам теперь делать? Как перейти болото и выйти к дороге на Аркадию и Мийру?

Чужак сцепил пальцы и равнодушно пожал плечами.

— Пойдем, как и всегда ходили туда. — Он сделал паузу. — Вот еще что. Забавно… Я понял, что чудовище неопасно. По крайней мере оно не хотело причинить мне зла. Оно пело.

— Пело? Чудовище?

— Оно пело. Пело, пока не наткнулось на такую вот большую болотную кувшинку. — Он указал на собственную голову. — И не обнаружило, что она растет из чего-то живого, в отличие от стебля обычной кувшинки. — Чужак задумчиво покачал головой. — Мне показалось, что это существо испугалось меня больше, чем я его. Я и представить себе раньше не мог, что такая громадина может чего-нибудь испугаться.

— Говорят, будто слоны тоже пугаются всяких пустяков — шума, порыва ветра, шуршания листка бумаги. Чужак кивнул:

— Верно. И все же это создание было таким огромным! — Обернувшись, он бросил через плечо взгляд на пляшущие тени. Неужели на него снова смотрят эти щелочки глаз? Чужак снова посмотрел на гадалку. — Когда-то отец рассказывал мне, что они с матерью мысленно пытались проникнуть в эти места. Мать говорила мне, что однажды коснулась разума одного из здешних обитателей.

Чужак снова устремил взгляд на огонь.

— Так что же случилось?

— Чудовище убежало. Она напугала его. Гадалка склонила голову на плечо, лицо ее приняло встревоженное выражение.

— Скажи, Чужак, а ты обладаешь этим даром? Ты умеешь посылать мысли на расстояние? Ее собеседник пожал плечами:

— Думаю, что обладаю. Я не пользовался им с тех самых пор, как Мэй… как мы с моей сестрой были детьми. Ощущение при этом не слишком приятное.

Тарзака впилась в него взглядом.

— Не слишком приятное, — повторила она и сплюнула в костер. — Какой же ты негодяй, Чужак! Какой же ты негодяй!

Гадалка встала и направилась к месту своего предстоящего ночлега.

— Следи за своими словами. Она тут же обернулась:

— Что ты будешь делать, Чужак? Что ты будешь делать, убийца слонов? Снова причинишь мне боль? Неужели ты только так умеешь распоряжаться своими чудесными способностями — убивать слонов и причинять людям боль?

Тарзака встала возле костра:

— Эх, если бы я обладала хотя бы одной из этих способностей! Я бы такое сделала! — Она потрясла кулаком перед лицом Чужака. — За то, как ты распоряжаешься своими чудесными способностями, болотному чудовищу следовало бы действительно оторвать тебе голову. Невелика была бы потеря!

Тарзака опустила руку, повернулась, направилась к месту ночлега и вытянулась в траве, повернувшись спиной к Чужаку.

— Хорошо, что ты, как клоун, разукрасил свое лицо, Чужак. Действительно, ты скорее клоун, чем ясновидец, — не оборачиваясь, пробурчала она.

Чужак посмотрел на спину Тарзаки. С его губ едва не сорвались слова объяснений, однако он сдержался и стал смотреть на огонь.

Я обязательно разовью свои способности, Тарзака. Скоро состоится моя встреча с Рег.

Чужак повернул свое лицо в сторону зарослей и закрыл глаза. Прошло время. Он почувствовал, как все ощущения, одно за другим, покидают его тело. Затем он снова увидел тени перед собой.

Разум одиночки беспредельно одинок.

Он позволил своим мыслям, всему разуму устремиться ввысь, взлететь над тенью и светом, над верхушками деревьев, над огромным болотом. Чужак посмотрел на небо.

Смогу ли я долететь до далеких миров? Хватит ли мне сил?

Он тут же устремился в заоблачную высь, сразу же набрав огромную скорость. Свет звезд сделался ярким, небесные светила перестали мерцать, а затем их и вовсе заслонил ослепительный солнечный свет. Однако он все-таки сумел различить звезды. Чужак посмотрел вниз. Край планеты, обращенный к солнцу, был залит ярким светом. На другой стороне, там, где должна была находиться Великая топь, царила густая тьма.

Я пропал!

Чужак полетел вниз, в направлении этой бездонной тьмы. Это было падение, воспротивиться которому он был не в силах. Падая вниз, Чужак ощутил, как от страха широко раскрыл рот — в крике, как кричат дети при виде чего-то неизвестного.

Открыв глаза, Чужак обнаружил, что все так же сидит возле костра. Он посмотрел на Тарзаку. Она лежала в прежней позе. Чужак догадался, что крик звучал лишь в его голове. Он вытянулся на земле и смотрел на огонь до тех пор, пока его не сморил сон.

— Джонджей, Джонджей. Ты слышишь меня? Он парил в каком-то сером эфире. Голос, обращающийся к нему, обволакивал его, как будто дыша ему прямо в мозг.

— Кто… мама?

— Я ищу тебя, Джонджей… Давно и долго ищу. Серый цвет превратился в черный.

— Тебе нечего сказать мне.

— Подожди! — Призрачный белый вихрь врезался в самый край черноты. — Джонджей, подожди!

— Рег мертва?

— Нет…

— Позови меня, когда она умрет. А пока тебе нечего сказать мне. — Он принялся выдавливать белый вихрь из окружавшей его темноты.

— Джонджей, твой отец… Чужак на мгновение замер:

— Что… что с ним?

— Он мертв, Джонджей. Он…

— Значит, ты осталась одна. — То, что должно было быть горем, блеснуло перед ним — следующий алтарь ненависти. — Хорошо.

— Джон…

— Позови меня, когда Рег умрет, мама. Это единственное, что я хотел бы услышать.

— Джонджей, я…

— Позови меня, когда Рег умрет.

Глаза Чужака открылись. Он сел и посмотрел на остывающие угли костра, затем перевел взгляд на звезды. Те продолжали сиять на стремительно светлеющем утреннем небе. Он почувствовал, как нечто опять коснулось его мыслей. Чтобы отгородиться от этого неясного ощущения, Чужак поспешил возвести стену холода, а затем посмотрел на свою спящую спутницу.

— Тарзака! — позвал он. — Тарзака!

Гадалка повернулась на другой бок и посмотрела на него:

— Что случилось?

Чужак стремительным рывком вскочил на ноги:

— Собирайся. Мы отправляемся.

Тарзака взглянула сначала на небо, затем на Чужака:

— Прямо сейчас?

— Да. Прямо сейчас. — Он наклонился, чтобы поднять мешок со своими вещами. — Нам нужно прочесать несколько мест на болоте. Чем раньше мы начнем, тем быстрее отыщем змеиные яйца.