Песнь русалки

Глава 11

Длинные аккуратные ногти щелкали по столешнице. Дана сидела, глядя перед собой на танцующие огоньки свечей. Три золотистых лепестка приплясывали в такт ее дыханию, а еще три извивались мелкой дрожью на поверхности отражения. Чарка зеленого вина была почти полна, еда на столе не тронута. Доля и Недоля сидели, прижавшись друг к другу, перед ними стояли прялки. Перед Даной лежали два веретена — серебряное и золотое. Сестры смотрели на них, и в их глазах стояли слезы, будто из обеих вытащили сердца и выложили на стол, заставляя смотреть, изнывая от боли.

— Ну, — кивнула Дана. — Это ведь несложно. Сделайте, что я прошу, и можете убираться. Будете свободны.

— Мы не можем, — твердо повторила Недоля. — Твоей нити нет.

— Так спрядите ее, — нетерпеливо бросила Дана. Видят боги, этот разговор повторялся изо дня в день, и одни и те же слова уже успели набить ей оскомину.

— Не может человек нам указывать, — жалостливо проговорила Доля и опустила глаза. — А мы не можем прясть, что нам вздумается. Лишь то, что богами предначертано.

— Вот как, — ухмыльнулась Дана и, достав из рукава мешочек, высыпала его содержимое в чарку. Даже издалека сестры увидели мелкие крупицы соли и пепла. Дана взяла в одну руку Чарку, в другую — веретена. Сжала их крепко, и обе сестры схватились за шеи. Княгиня медленно, растягивая мгновение, приблизилась к ним, и протянула чарку. — Пейте.

Сестры скривились, но хватка на веретенах стала жестче. Недоля скривилась и взяла чарку из рук женщины, принялась быстро пить большими глотками, сдерживаясь, чтобы не выплюнуть мерзкое пойло.

— Не так быстро, второй оставь, — приказала Дана. Недоля отдала младшей почти пустую чарку. Доля посмотрела на сестру блестящими от слез глазами и допила последние глотки. Горло обожгло и расцарапало, во рту вздулись волдыри. К утру они пройдут, но первые несколько часов, сестры знали, они проведут, моля о смерти. Если бы только смерть была доступна кому-то из них.

Дана довольно ухмыльнулась и вернулась за стол. Положила на стол гребень — между зубьев горели медью длинные рыжие волоски.

— Эта девушка явно вам дорога, не так ли? — улыбнулась она, глядя на сестриц. Те замерли в ужасе. А Дана, аккуратно сняв с зубьев один волосок, растянула его между пальцами, с наслаждением наблюдая, как на нем пляшет отблеск свечи.

Каким бы неуклюжим ни казался игоша с его кривыми ножками и ручками, Милорада едва поспевала за ним. Утопленный младенец, стоило им покинуть пределы княжеского терема, опустился на четвереньки и понесся вниз с холма, но не в сторону города, а прочь — туда, где в долине стояла одинокая мельница. Малышу не составляло труда пробираться по вязкой земле, а, спустившись с холма, он и вовсе пошлепал по воде, словно по суше. Троица застыла на берегу, глядя вслед нечисти.

— Ну и как дальше? Вплавь? — раздраженно бросил Влас. Святослав же схватил невесту за локоть.

— Давай вернемся, это опасно. Вдруг там ловушка?

— Ничего с нами не случится, — мотнула головой девушка.

— Откуда ты знаешь?

Милорада обиженно взглянула на юношу и вздернула подородок.

— Напомнить тебе, что меня вырастила, как вы называете, «нечисть»? — поджала она губы и обернулась к Власу. — Волки могут бегать среди живых и мертвых, по земле и по воде. Превращайся.

— Еще чего! — вздыбился тот.

— Мы теряем время.

— Да не могу я! — рыкнул Влас. Милорада закатила глаза и подошла к нему вплотную. Прежде, чем тот успел отступить или отмахнуться, она коснулась его лба кончиками пальцев. Влас пошатнулся, точно его дубиной огрели, подался вперед, выставил руки и приземлился уже на четыре лапы.

— Полезай на спину, — кивнула Милорада, почесывая загривок волка. И, не дожидаясь жениха, задрала юбку и перекинула ногу через широкую волчью спину. Раздалось недовольное ворчание. — Ну, тихо-тихо. Волки вроде тебя по сотне душ переносили, а нас всего двое.

Святослав с опаской приблизился к другу и заглянул ему в глаза, точно спрашивая разрешения. Влас недовольно заворчал, а потом, с трудом разжимая челюсти, выдавил.

— Ну давай, раз уж начали.

— Мы потом с этим разберемся, — пообещал Святослав.

— Все у тебя потом, — хихикнула Милорада. Святослав не успел ответить. Стоило ему влезть на спину волка позади невесты, та пришпорила зверя.

Влас сделал осторожный шаг, другой. Коснулся воды лапой — и почувствовал дрожащую твердь, будто наступил на полный бурдюк с водой, который не рвался, но проминался под его весом. В нос ударил запах тины и ила — след игоши. Волк втянул его всей грудью и бросился следом. Бежать с седоками было непривычно, но уже через несколько шагов Влас позабыл и о том, чтобы контролировать каждую из четырех лап, и о весе на спине. В ушах свистел ветер, из-под лап вырывались брызги, слышался хохот Милорады.

Казалось, он сделал всего несколько прыжков, и вот — перед ними уже выросла одинокая мельница, посеребренная лунным светом. На ступеньках их поджидал игоша.

— Хитро вы придумали, как ножки не замочить, — отметил он и протянул руку спешившейся Милораде. Девушка сделала шаг в сторону утопленника, но Святослав встал между ними и, обернувшись к игоше, строго спросил.

— Что тут случилось?

— Что тут происходит? Игоша! — раздался женский голос в тот же миг. Все обернулись, игоша тут же спрятался за широкой юбкой Милорады. Из воды вышла грузная баба в одной рубашке. Мокрые волосы, похожие на тину и водоросли, облепили тяжелую грудь. Не русалка, утопленница.

— Мамушка, я привел тетушку-ведьму батюшку разбудить, не ругайся, — заверещал ребенок, но при виде грозной утопленницы все расступились, стоило ей сделать шаг. Та протянула раздутую руку и подтащила к себе игошу.

— Я тебе сейчас! Хватит с нас тетушек-ведьм! — сказала она, нещадно трепя игошу за ухо. Тот пищал, но терпел наказание. Утопленница же быстро потеряла интерес и уставилась на чужаков. Больше всего ее заинтересовал Влас, который все еще был в теле волка. — Вот-те на! Неужто нам таки открыли путь в Царство Кощеево?

— Чего? — не понял тот.

— Добрая хозяюшка, — заговорила Милорада, делая шаг вперед. — Не сердись. Мы не хотим причинить зла. Игоша попросил о помощи, а моя бабушка Яга учила меня никому в помощи не отказывать, кто попросит.

— Так ты ягова внучка? — в глазах утопленницы промелькнуло уважение. Она ткнула толстым пальцем в сторону Святослава. — А этот кто?

— Жених мой. Княжич Дола.

— Все княжество залила Мертвая вода. Мы хотим узнать у Водяного, чем его разгневали, — продолжил Святослав. Утопленница всплеснула руками и расхохоталась.

— Мы б тоже многое хотели узнать у Водяного, да только спит он беспробудным сном. Вот уж несколько лун сменилось, а он все спит.

— И не просыпа-а-ается, — жалобно протянул игоша.

— Цыц ты, — замахнулась на него утопленница. Ее цепкий взгляд вернулся к троице. — Приходила тут одна колдунья. После нее-то все беды и начались.

— Позволь, мы посмотрим и узнаем, можем ли помочь, — снова попросила Милорада. Утопленница тяжело вздохнула.

— Ну, попытка — не пытка. Если не боитесь.

— А чего бояться? — улыбнулась Милорада. Святослав же был бледен, как полотно.

— А как нам попасть к Водяному? — осторожно уточнил он. Утопленница улыбнулась, поднялась выше по ступенькам к мельничному колесу и, вцепившись в него, крутанула со всей силой. Затрещало раздувшееся от воды дерево, послышался звон капель.

— Также как всем, милый мой. Также, как всем.

И захохотала низко и хрипло, как каркающая ворона.

— Нет-нет-нет, я вас тут подожду, — замотал головой Влас.

— А слугам кощеевым у моего мужа и так не рады. А вот ты, — она поманила пальцем Святослава. Тот сделал было шаг назад, но игоша разбежался и всем телом ударился о его ноги. Святослав поскользнулся, замахал руками, вскрикнул и с плеском упал прямиком под мельничное колесо. Он попытался закричать, но в горле лишь забулькала вода. А в следующую секунду его потянуло вниз, в непроглядную черноту.

— Да что ж вы делаете, нелюди! — заметался Влас, рыча и брызжа пеной. Он попытался нырнуть следом, но вода снова стала для него твердью. Он принялся рыть ее, как собака копает землю, чтоб спрятать кость, но лишь поднимал столпы брызг под заливистый хохот утопленницы и игоши.

— А волк-то совсем щенок, ничего еще не знает, — хмыкнула она и, прочистив горло, крикнула. — Жив твой друг. И здоров. Но если мы не поторопимся, то сестрицы мои невесть что подумают.

— Милорада, — рыкнул волк. — Если с ним что-то случится…

— Если будете стоять, непременно, — напомнила утопленница. Колесо крутанулось еще раз. Женщина схватила девушку своей толстой рукой и прыгнула в воду. Вода сомкнулась над их головами и всякий свет исчез.

«Вода опасна, а погибшие в ней никогда не находят покоя. У них нет могилы и нет места, где их родные могли бы почтить их память. Вода ненасытна и нетерпелива, поэтому Водяному все мало. Чтоб он не утаскивал к себе новых людей, то по весне и большим праздникам надо задабривать его. Кидать под колесо мельницы черного петуха, свинью или бычка. Чем сытее Водяной, тем меньше горя людям», — так рассказывала матушка, забирая из рук сына черного цыпленка, которого Святослав нашел на прогулке. На секунду под закрытыми веками мелькнуло ее лицо — круглое, нежное, с ласковыми зелеными глазами. А в следующую секунду Святослав закашлялся и сел.

— Глядите, сестрицы, проснулся, — раздалось рядом с ним. Юноша открыл глаза и осмотрелся. В полумраке грота его окружила дюжина женщин и все, как одна, в рубахах, простоволосые, мокрые.

— Живой! — воскликнула одна, стоявшая ближе всех. Женщина лет сорока, с натруженными грубыми руками, которые не смягчила даже смерть в воде. Она коснулась ледяной рукой его щеки. — И теплый.

— То-то ужин будет горячий. И нам хватит, и деткам, — облизнулась другая. Святослав вскочил на ноги и выхватил из сапога нож, выставил его перед собой. Утопленницы разразились гогочущим смехом.

— Ну-ну, против одной-двух это еще помогло бы, — сказала та, что трогала его.

— Не жрать его, это гости, — раздался грозный голос той утопленницы, что бросила его под колесо. Святослав обернулся — баба выходила из воды, держа на одной руке игошу, а второй — ведя Милораду. Девушка была бледна, но при виде других женщин заулыбалась и помахала им рукой. Утопленницы сбились в кучу и принялись во все глаза рассматривать живую девку.

— Это что еще такое? Это как? — заверещали они.

— Вот так, — отрезала баба и спустила игошу на каменный пол. — Не у одних нас беда. А теперь давайте как следует поприветствуем гостей.

Она раскинула руки и подозвала Святослава к себе.

— Смотри, княжич, это женщины Дола, утопившиеся. Убитые мужьями, сыновьями, снохами. Но не все. Кто-то сам в воду бросился. Кто-то по скудоумию на дно пошел. Но большинство, конечно, чужими руками сюда попало. Все мы — жены Водяного.

— А игоши — ваши дети? — спросил юноша. Утопленницы разразились смехом.

— Это просто дети, попавшие сюда, как мы, — отерев выступившие от смеха слезы, сказала она. — Пойдемте, на мужа нашего глянете.

Жены Водяного расступились, открывая путь к проходу — дыре в каменной стене подтопленного грота. Наконец глаза Святослава достаточно привыкли к темноте, царившей на задворках владений Водяного. Это было странное пространство, не имевшее точных очертаний. Были только ощущения: Святослав знал, что стоит по колено в воде, а под ногами у него каменистое дно, гладкое, как чаша. А позади шумит вода, будто водопад, но сколько юноша ни оборачивался, видел он лишь темноту. Свод грота тоже терялся в темноте, и только проход дальше, вглубь этого странного царства, будто сам бросался в глаза. Святослав взял Милораду под руку и девушка благодарно сжала его ладонь. Утопленница, что привела их, поторопила.

— Хватит ноги мочить, простынете, — шикнула она и шагнула в проход. Свят провел Милораду мимо остальных водяниц и нырнул следом.

Темнота оказалась почти осязаемой, он почувствовал ее касание на коже, будто прошел через паутину, натянутую промеж деревьев. Шаг, другой, и в глаза ударил яркий свет. Юноша выбросил вперед руку, защищая лицо. Рядом охнула Милорада.

— Ты посмотри, как тут красиво, — она выпустила его руку и бросилась вперед, припрыгивая от нетерпения.

Мрачный грот сменился роскошными палатами. Высокие колонны уходили вверх, со сводчатого потолка свисали гроздья светящихся жемчужин, из которых лился ослепительный свет. Он скакал по стенам и полу всех оттенков перламутра. А в центре палат стоял огромный стол, на котором могла, как на корабле, расположиться вся дружина Дола. Стол был заставлен блюдами, а вокруг него расположились скамьи, повсюду были разбросаны подушки. И не было ни одного свободного места, повсюду сидели, лежали и прохаживались жены Водяного. Святослав сперва попытался их сосчитать, но после двадцати сбился и бросил это дело. Взгляды утопленниц устремились к вошедшим.

— Сестрица, — обратилась водяница, сидевшая прямо на столе. Это была моложавая женщина, коренастая, с широкими бедрами и мягкими волнами волос, ниспадавшими на полную грудь, обрамлявшими округлое лицо. Она была совершенно не похожа на ту, что привела их. Спутница Святослава и Милорады поморщилась, явно недовольная таким обращением.

— Чего тебе?

— Кого это ты привела? Никак живую девушку? А юноша, надеюсь, нам? — она коварно улыбнулась и свесила ногу со стола, а затем и вовсе целиком соскользнула на пол, поправила рубаху и подошла к ним вплотную. Даже…

«Принюхалась?» — поморщился Святослав. Интересно, что могло смутить обитательницу палат, где все пропахло тиной и рыбой.

— Да, живые, — провожатая уперла руки в бока, вставая перед Святом и Милорадой, как преграда. — Они хотят помочь нам разбудить Водяного.

Красавица тут же нахмурилась.

— А ты им поверила? Мы уже пустили такую помощницу, — хмыкнула она.

— Если не нравится считать их помощниками, то называй гостями.

— Ну раз так, то почему бы гостям не пообедать с нами? — улыбнулась красавица. — Я Ива.

— Красивое имя, — поклонилась Милорада. Ива тут же смягчилась.

— Водяной дает своим женам только красивые имена. Правда же, Частуха? — осклабилась она. Провожатая стиснула зубы, чувствуя, как остальные женщины скрывают улыбки. Ива воспользовалась этим, чтобы просочиться мимо Частухи и подхватить Милораду под руку. Она потянула девушку к столу.

— Чего ты хочешь? Карасика или пирог из головастиков? Или, может, варенье из кувшинок? А ты, красавец? Что ты хочешь?

Святослав вопросительно вскинул брови. Ива тут же рассмеялась.

— Посмотрите на него, сестрицы! Ну красавец же! Не такой, как наш муж, конечно, но все-таки. Может, не будем водяного будить и оставим этого себе?

По палате прокатилась волна смеха. Милорада попробовала его подхватить, но Святослав заметил, как на ее шее расцвел гневный румянец.

— Еще чего, подруженька. Это мой жених, — проговорила она, стараясь сохранить веселость. Ива, нисколько не оскорбившись, прильнула к Милораде и обхватила ее руками, обняла, как давно потерянную и вновь обретенную подругу.

— Милая моя, так ты еще не жена его?

— Нет.

— Так и не становись! Ни за что женою не становись, — затараторила Ива, обнимая девушку с каждым словом все крепче. — Все горести женские от мужей. Сперва он тебя плетью охаживать будет, чтоб предков чтить и традиции блюсти, потом понесешь от него, места живого в тебе не останется после того, как маленький вылезет. А потом, когда твоя красота иссякнет, он возьмется сердце твое топтать.

Со всех сторон раздались всхлипы. Водяницы тяжело вздыхали, прикладывая руки к местам, которые пульсировали воспоминаниями о боли. А в глазах их разгорался гнев, и ярость их была направлена на Святослава. Ива вскинула круглое личико, глядя на Святослава, как на своего самого жестокого врага. Жены Водяного окружили его плотным кольцом, обступили и пристально следили за каждым движением.

— Что ты говоришь такое? — замахала руками Милорада, пытаясь высвободиться из хватки Ивы. — Я люблю его. Он меня не обидит.

По залу прокатилась волна хлесткого истерического смеха.

— Каждая вторая из нас так говорила. И каждая оказалась на дне, — провозгласила Ива. Она чуть ослабила хватку, но лишь затем, чтобы развернуть Милораду лицом к толпе, разъяренной от застарелой боли и обид. — И ты думаешь, что после смерти станет свободнее дышать? Ни разу. Если ты достаточно хороша, то станешь женой мерзкого ворчливого старика, который сотни лет напролет шутит одни и те же шутки. И будешь развлекать его изо дня в день! Пока не надоесть! А потом…!

Она взвизгнула и резко отпустила руки. Милорада тут же отскочила прочь, и толпа утопленниц бросилась к Иве, позабыв о ней и о Святославе. Все собрались вокруг предводительницы — а та вопила и размахивала руками. На шее у нее сидел игоша и нещадно драл темные влажные волосы, приговаривая: «Не смей ругать батюшку!»

Святослав укрыл невесту рукой и принялся взглядом искать, как бы им выбраться, как вдруг перед ними появилась Частуха. Она махнула рукой в сторону двери, усеянной блестящими полированными ракушками.

— Убегают! — завопила Ива.

Свят и Милорада тут же припустили со всех ног, юркнули в приоткрытую дверь, Частуха протиснулась следом и с грохотом опустила заслон.

— Сука топленая! — завопили с той стороны.

Частуха перевела дыхание и, тяжело переставляя колоноподобные ноги, направилась прочь от сотрясавшейся под ударами двери.

— Вот ведь маленькая дрянь. Сто лет знакомы, а она все не уймется, — вздохнула утопленница и, поправив разметавшиеся в стороны груди, кивнула протянувшийся перед ними коридор. — Нам туда. Там Водяной почивает.

— Спасибо, — поклонился Святослав.

— Полно тебе, — махнула рукой Частуха.

Босые ноги зашлепали по полу. Милорада поспешила поравняться с утопленницей и тоже принялась ее горячо благодарить.

— Полно тебе, девка. Я не ради благодарности это делаю.

— А зачем? — спросила она. — Мне показалось, что Ива и остальные даже рады, что Водяного… Нет.

— Тебе не показалось, — хмыкнула Частуха. — Они без него совсем от рук отбились. Ни за детьми не смотрят, ни за собой. Рыба в реке перемрет вся, а они и не заметят, так себя жалеть будут.

— А тебе разве ни их, ни себя не жалко? — спросил Святослав. Частуха посмотрела на него разочарованно, будто он обронил какую-то глупость с умным видом.

— Я люблю Водяного. И, в отличие от них, помню, что он больше, чем муж для сотни обиженных утопленниц. И если Ива как-то помогла ему уснуть, клянусь всеми богами, — она стиснула кулаки до побелевших костяшек и прибавила шагу.

В конце коридора их ждала еще одна дверь, тяжелая, кованая, украшенная хищными рыбами с торчащими из пастей зубами. Милорада поежилась.

— Не хотела б я такую встретить.

— Бойся рыбы, которая зубы прячет, — посоветовала Частуха и потянула дверь на себя. Та не поддалась. Тогда утопленница навалилась на нее всем телом, но и это не помогло. Издевательски звякнул серебряный амбарный звонок. — Замуровали…

Казалось, она не верит своим глазам.

— Позволь, хозяйка, — вежливо попросил Святослав и, встав на колено перед дверью, достал из голенища сапога нож с тонким и узким лезвием.

— А когда такому в княжьих теремах учить начали? — хохотнула Частуха.

— А как, думаешь, я хлеб и муку людям доставал? — усмехнулся юноша. Замок щелкнул, поддаваясь, и рухнул на пол. Дверь приоткрылась. За ней оказалась черная комната. Из единственного окна лился дрожащий серебристый свет. Если присмотреться, можно было увидеть, как дрожит поверхность воды, распростершаяся над их головами исходящим рябью куполом.

В центре комнаты была большая купель, пахло паром и травами. А в купели лежал мужик — коренастый, пузатый, лохматый. И абсолютно голый. Только руки и голени были покрыты причудливой росписью прямо на коже.

— Вот тебе и Водяной, — пробормотала Милорада. — Молчан и тот грознее будет.

— Никогда не слышала фразу:

«Не буди лихо, пока тихо»? — ухмыльнулась Частуха и зашла с ними в покои, прикрыла дверь. — Ну, делайте, что нужно.