Первый и последний чародей

ЭПИЛОГ

Еще один большой корабль пришвартовался той ночью в переполненном порту столицы империи. Как только трап опустили, сошел только один пассажир. Он был высок и хорошо сложен, но с таким бледным лицом, что оно на мгновение вспыхнуло под глубоким капюшоном, когда он приблизился к фонарю дока.

Ни кусочка другой плоти не было видно. Под плащом на нем были черные перчатки, кожаная туника, темные брюки и высокие сапоги для верховой езды. Широкий кожаный ошейник с тройными маленькими ремешками был застегнут на шее.

Здесь никто не узнал бы человека, известного как герцог Карл Беоми, ибо именно он некогда обитал в этой плоти.

Сау'илахк, первый и высочайший из почтенных, слуга иль-Самара во время Великой войны, шел по пирсу, теперь запертый в этой мертвой плоти. Он смотрел на имперский город, которого не было здесь при его жизни. К тому же прошло уже много лет с тех пор, как он вернулся в эту страну в качестве призрака. Теперь он действительно мог понюхать его воздух.

Пахло так же отвратительно, как и он сам.

Получив эту живую плоть, которую он так долго искал, тело было убито другой нежитью в ту же ночь. Это было не то возвращение домой, о котором он давно мечтал — возможно, бессмертный, но все еще нежить. Это было несправедливо и по отношению к его Богу… его возлюбленному… в последний раз он зашипела на него, несмотря ни на что.

Сойдя с пирса, Сау'илахк преследовал одну цель: найти того, кто сделал это с ним.

Когда он найдет Чейна Андрашо, он заставит эту нежить смотреть, как он, наконец, забирает жизнь Винн Хигеорт. Но даже тогда он не смог бы прикончить Чейна. Этот ничтожный вампир будет страдать от такой потери в течение тысячи лет… или пока его страдания не станут слишком сильными, и он не прекратит свое существование.

Сау'илахк достиг главной арки порта и вошел в город. На улицах было мало людей, и ни один из них не склонил перед ним головы, не говоря уже о том, чтобы пасть ниц. Как же ему хотелось схватить одну из них наугад и накормить, ведь он чуть не умер с голоду от недостатка жизни, пока был на корабле. Лишь однажды он лишил жизни матроса во время ночного шквала, после чего выбросил тело за борт. Более того, это вызвало бы подозрения у экипажа.

Он все еще узнавал о своем новом существовании и о том, как работает это тело.

Хотя он был убит — опустошен-простым вампиром, он проснулся как нечто другое. Он не горел на рассвете, как ожидалось, и не питался кровью. Он все еще мог питаться на ощупь, хотя и во плоти, а не в духе. Он больше не знал, кто он такой.

Теперь он был свободен в большом населении, которое колебалось между богатством и отчаянной нищетой. Несколько ночных бродяг прошли мимо, от моряков до купцов и простолюдинов. Он уже давно намеревался приобрести хорошую одежду. То, что он сейчас носил, было уничтожено. Любая монета, которую он раздобыл, была необходима для самого путешествия, и он проделал весь этот путь не из ностальгии.

В порту Олерон на южной, прибрежной оконечности Витени потребовалось больше денег, чтобы узнать, куда ушли Чейн и Винн Хигеорт. Они украли у него сферу Духа. В любой момент трудно было понять, имеет ли это для него большее значение, чем месть.

Мягкое шарканье привлекло его внимание, и он обернулся.

Оборванный нищий сидел на корточках у входа в проход между чайной лачугой и ламповой лавкой. При виде Сау'илахка костлявый человек поднял щербатую глиняную чашку.

— Монеты за милосердие? — спросил он.

"Конечно, — тихо ответил Сау'илахк, подходя ближе. — Но я не хочу, чтобы видели мою сумочку."

Он проскользнул в проход, одновременно снимая правую перчатку. Повернувшись лицом к выходу на улицу, он попятился еще глубже, роясь в своей сумке. Он поднял одну серебряную монету, и при виде ее тощий человек последовал за ним. И когда уличные фонари больше не касались его…

Сау'илахк выпустил монету.

Глаза нищего расширились — они всегда были полны страха перед монетой, которая могла потеряться в темноте.

Сау'илахк схватил нищего за горло рукой в перчатке, и тот разинул рот, готовясь закричать. Он сжал эту руку, заглушая дыхание своей жертвы. Он ударил его голой рукой в грудь, разрывая грязную рубашку, чтобы обнажить изможденную плоть, а затем ….

Эйфория заставила веки Сау'Илаха затрепетать, когда его жертва задрожала, не в силах даже задохнуться.

Сау'илахк взял в свои руки всю жизнь, которую он чувствовал в этом дряхлом теле.

Когда все закончилось, меланхолия последовала за ним, когда он бросил сморщенную оболочку своей жертвы. Он хотел еще и наклонился, чтобы поднять оброненную монету… вместе с теми, что поменьше, в упавшем Кубке нищего. Но на выходе из прохода он остановился.

Существовала вероятность, что даже на почти пустой ночной улице одинокого нищего могли заметить, а потом и не заметить. Он повернул в другую сторону, к переулку в задней части прохода.

— Еще один мертвый."

Сау'илахк остановился, войдя в переулок, повернул направо и огляделся в поисках говорившего. Свет с улицы в дальнем конце переулка высветил маленькую фигурку, шагнувшую ближе. Что-то было не так с его формой еще до того, как он подошел достаточно близко, чтобы увидеть маленькую девочку в рваной ночной рубашке.

Подойдя ближе, он увидел кровь, стекающую по ее груди.

Призрачный ребенок остановился на расстоянии вытянутой руки и посмотрел на него. Вероятно, ее лицо было таким же, как в тот момент, когда она умерла. Что-то перерезало ей горло.

"Вы не должны беспокоить меня, — сказал он.

"Я бы никогда… старый."

Молодой голос был слишком отчетлив для ее возраста. Услышав скрип деревянных колес по булыжнику, Сау'илахк повернул в другую сторону.

По другой стороне переулка шло что-то длинное и узкое, на вершине которого возвышалась громада. Он катился на двух больших боковых колесах и управлялся двумя высокими шаркающими фигурами. Когда машина остановилась, он разглядел двух мускулистых мужчин. Любопытство удерживало его на месте.

Мужчины качали носилки вперед, наклонив их так, что их передний конец стукнулся о булыжник. К носилкам был привязан сохранившийся труп, который теперь держали прямо за веревки. Его руки, сложенные и связанные на груди, были обнажены, обнажая костлявые пальцы. Он был одет в длинную черную мантию. Там, где должно было быть его лицо, была маска из старой кожи, которая заканчивалась над костлявой челюстью, поддерживающей иссохший рот, вероятно, более иссохший в смерти, чем в последний момент его жизни.

Еще более странным было то, что шея трупа была обмотана жесткой кожей, не такой, как у Сау'илахка, а скорее для того, чтобы держать голову вертикально.

В его маске не было прорезей для глаз.

"Можешь звать меня Убад."

Сау'илахк посмотрел вниз и увидел девушку-призрака, стоящую рядом с ним. Это она заговорила, а не труп.

— Простой некромант, — презрительно сказал Сау'илахк, оглядываясь на труп. "И не очень удачно, что он присоединился к своим мертвецам."

— Не бери на себя слишком много, почтенный, — насмехался призрак ребенка, продолжая говорить за труп. "Я знаю о тебе, Сау'илахк, независимо от того, какую плоть ты украл."

Дискомфорт усилил напряжение в затылке Сау'Илаха. Как этот человек узнал, кто он такой, не зная тела, в котором он обитает? И как этот ничтожный некромант оказался здесь, ожидая его?

"Чего ты хочешь?. труп? — Потребовал сау'илахк.

"О, еще нет. Мы ждем еще одного."

Сау'илахк сделал шаг, готовый разорвать труп на части. Мягкие, но уверенные шаги заставили его заколебаться и оглянуться назад, туда, откуда пришел призрачный ребенок.

В переулке показалась одинокая фигура в плаще и мантии. Что-то в его уверенной походке насторожило Сау'илахка. Он поднял руку, готовясь вызвать элементального сервитора для атаки.

Хор шепотов заполнил его разум. От них исходил один ясный голос в его мыслях.

Опусти руку, старина… друг.

Сау'илахк замер в замешательстве. Этот голос и то, как он доносился до него… Ему потребовалось какое-то время, чтобы восстановить память. Он так давно не слышал его в последний раз… своими собственными ушами.

— Халида?

Осторожность сменилась настороженностью, когда вождь Са'минфиал — "пожирателей тишины" — подошел ближе. Эта триада колдунов так давно была меньшим и самым низким орудием возлюбленного. Как мог этот лжец из лжецов все еще существовать?

И тогда Сау'илахк почувствовал живое тело там, где стояла затененная фигура.

— Покажись! — он зарычал, все еще держа руку поднятой.

— Я думаю, что нет, — возразил Халида, на этот раз настоящим голосом. — Как и ты, плоть снова подходит мне. В отличие от тебя, я пока сохраню свою цельность и жизненность.

И снова Сау'илахк был потерян. Он не помнил, как звучал голос Халиды, но знал, что голос, который он слышал, был не тот.

— Как давно ты…

Через некоторое время Халида снова ответила среди шепота:

— Принятие плоти было таким облегчением после стольких лет. Но я уверен, что вы это понимаете.

Сау'илахк колебался, потому что здесь было много такого, чего он не знал.

— Почему ты здесь? Как ты меня нашел?

— Я могу найти все, что мертво, — вместо этого ответила девушка-призрак. — Даже те, кто служит иль-Самару.

Он взглянул на ребенка и нерешительно перевел взгляд на труп. Иль-Самар было еще одним именем для возлюбленного. Значит, эти двое думали вернуть заблудших к своему богу?

— Ты не можешь взывать ко мне, — предупредил он Убада. — Если хочешь, возьми этого твистера разума в его новой плоти. Подари его возлюбленному, но я...

О, боже мой, ты все еще такой невежественный… священник!

Сау'илахк обернулся на этот голос в своем сознании.

— У нас нет желания служить возлюбленному, — громко сказала Халида. — Разве тебе самому этого мало? Разве тебе недостаточно нарушенных обетований нашего Бога? О, да, я знаю, что это так.

— Мы отнимем у возлюбленного то, что он отнял у нас… — сказал маленький призрак, хотя Халида закончила, — и способ убить бога-это использовать его собственные инструменты.

Сау'илахк перевел взгляд с одного на другого.

— Ты нашел… все… о якорях творения?

— Мы знаем, как их достать, — ответил Халида. — Но более того, мы знаем, где сейчас находится самая новая и любимая возлюбленная.

— Дампир будет служить нам так же хорошо, как и шары, — добавила девушка-призрак.

Халида повернулась в темноте, направляясь обратно в переулок.

Будь готов, о капризный священник. Я найду тебя снова, когда придет время для возлюбленной умереть.

Сау'илахк услышал низкий, хриплый смех в переулке.

Силуэт Халиды скользнул на дальнюю улицу, завернул за угол и исчез. Слуги выровняли носилки и покатили их за ним, и маленькая девочка-призрак внезапно исчезла.

Сау'илахк так долго испытывал разочарование и отчаяние, что почти боялся надеяться… убить своего бога.

Халида шел по улице с узкой улыбкой, злобной, но полной надежды. После столь долгого отсутствия плоти, с момента его бегства из секты, каждое тело, которое он утверждал, было чудом, а также незначительной борьбой.

Этот новый еще не был полностью его собственным, и он остановился возле чайной, закрытой на ночь.

Как бедное место, оно не имело стекол в окнах, которые были плотно закрыты ставнями. Перед этими ставнями действительно висела потертая медная вывеска. Он не мог не желать забавного взгляда, поэтому схватился за нижний край вывески. Когда он повернул ее покрытую ямочками поверхность, то увидел лучшее отражение своего нынешнего лица.

— Я вижу тебя, — прошептал он. — И ты видишь меня, не так ли?.. домин?

Халида обрадовался крику, вырвавшемуся из глубины его мыслей.

Гассан иль'Шанк уставился на свое искаженное медной табличкой лицо. Он увидел еще одну улыбку, сопровождаемую еще одним низким смехом, ни один из которых не был его собственным. И он снова закричал во тьме собственного разума, когда Халида ушла в его плоти.