Первая формула

16 Подслушанный разговор

Фсс… Фсс…

Деревянный меч Витума рассекал воздух, и я никак не мог сообразить, куда он нанесет удар, хотя, учитывая количество синяков на моем теле, догадаться следовало.

Плечи горели огнем, словно я повалялся на горячих углях, мышцы живота и спины тряслись мелкой дрожью. Ничего, пройдет…

– Слишком много следишь глазами, Ари-ча.

Фсс… Фсс…

Меч продолжал танец, превратившись в туманное облачко, а Витум сделал несколько скользящих шагов, которые мне пока удавалось повторять с большим трудом.

– А чем мне еще следить? Носом? Я должен унюхать, куда ты направишь клинок? – Я захлопнул рот, пожалев о секундной вспышке гнева. Разговаривать во время фехтования трудно – дыхания не хватает, и Витум тут же воспользовался моей ошибкой.

Его движения вдруг преобразились; тело уподобилось яростной волне, обрушивающейся на истерзанный штормом утес.

Я инстинктивно шагнул в сторону, выставив меч в сторону предполагаемого выпада. Два деревянных клинка сшиблись со страшным треском, и моя рука онемела до самого плеча. Удар был такой силы, что заныли зубы, однако на ногах я устоял.

Витум неуловимым движением отпрянул, не пытаясь продолжить атаку, иначе точно надрал бы мне задницу.

– Хорошо! Хорошо, Ари-ча. Глазами много не увидишь, и носом тоже, и ушами. Мы – больше, чем наше тело. – Он обвел рукой круг, в котором, похоже, что-то такое видел.

Ах да, ведь об этом и говорил Маграб. Атам…

– Ты о внешней оболочке?

– Хм… Ну-ка, нападай, – сдвинул брови Витум. – Сейчас кое-что покажу.

Я закрутил мечом, но фехтовальщик не стал делать поспешных движений и даже не наклонил корпус, чтобы встретить удар. Вместо этого он дождался, когда острие меча окажется от него на расстоянии вытянутой руки, и только тогда сделал несколько плавных текучих шагов. Мой выпад пришелся в пустоту. Однако Витум не успокоился. Развернувшись, он с силой ударил клинком почти в рукоять моего оружия, и то полетело на пол.

Удар снова отдался по всей руке, а боль сосредоточилась в запястье.

– Ух! Кут. Нахин. Таб…

– Откуда ты знаешь эти слова, Ари-ча? – удивленно округлил глаза Витум и хрипло усмехнулся.

Я заворчал себе под нос и сплюнул прямо на сцену. Халим пришел бы в бешенство. Хорошо, что его нет… Ладно, сам приберу.

– Не знаю. Где-то слышал, а что?

Витум покачал головой. Вроде без упрека.

– Да нет, ничего. Вернемся к оболочке. – Он снова нарисовал рукой большую окружность. – Это священный кокон, и с его помощью мы видим. Если вдруг его покинешь – хорошего не жди. – Сделав выпад, Витум выставил кончик меча далеко за пределы невидимого круга. – Ударить тебя я смогу, но смотри сюда… – указал он на свою далеко отведенную ногу, явно нарушившую равновесие всего тела. – Это плохо. Бей еще раз.

Изменив стойку, Витум жестом предложил мне атаковать, и я ткнул мечом в его сторону. Удар он отбил и, совершив плавное движение, оказался рядом со мной. Тычок открытой ладонью в висок – и я оказался на полу.

– Видишь, я двигаюсь, не теряя своей внешней оболочки, и не предпринимаю никаких действий, пока ты не очутишься в моем пространстве. Понял? Фехтовальщик чувствует свой кокон и знает, когда противник в него вторгается. Мы несем собственную оболочку с собой. Никогда ее не покидай и прислушивайся к ней.

Теперь я сообразил, что он имел в виду, и объяснения Маграба обрели новый смысл. Что фехтовальщик, что плетущий – оба чувствуют свой Атам, и, похоже, он простирается на расстояние вытянутой руки. В этом невидимом круге и находится наш дух.

Я сделал мысленную пометку. Надо будет еще раз обдумать услышанное, только следует дождаться той минутки, когда тело не будет чувствовать себя так, словно его жестоко топтали.

Судя по всему, Витум обратил внимание на мою усталость. Впрочем, его кошачья грация и сила тоже куда-то делись, и фехтовальщик утомленно опустил плечи:

– Мы хорошо потрудились, Ари-ча. Отдохнем? Джи-а? – Он поманил меня за собой. – Скоро Маграб-сам захочет насладиться твоими магическими умениями.

Я не осмелился сказать, что пока еще никакой магии не обучился. Маграб продолжал требовать с меня работу над гранями восприятия, а иногда возвращался к самому первому упражнению – с камнями. Так или иначе, я тренировался и сам, повторяя опыты с горящей свечой.

Даже не могу сказать, почему именно это упражнение запало в душу. То ли сработало шестое чувство, то ли сила привычки… Возможно, меня звал огонь. Как бы там ни было, возвращаясь с тренировки, я на ходу погрузился в пустоту и зажег в голове свечу.

Колеблющиеся языки пламени влекли к себе, и мысленный образ вполне правдоподобного огонька теперь возникал в мозгу без усилий.

По коридорам я двигался легко, с ранее несвойственной мне уверенностью. Сказывались многочисленные занятия с Витумом, да и времени наверху я проводил все больше. Ступив на гладкую каменную плиту, ощутил ее прохладную поверхность и открыл глаза. Хм… Забрел в проход, ведущий к комнате Халима…

Из-за его двери доносились голоса, однако ни слова разобрать не удалось. Я подошел ближе, продолжая удерживать в голове горящую свечу и отчетливо воспринимая все, что происходило вокруг.

– …кое-что получше, Халим.

Ага, Маграб…

– …насколько могу. Что у меня здесь…

Голос Халима звучал спокойно, хоть и устало после очередного долгого дня, хотя чем он занимался – мне было неведомо. В любом случае говорил он позевывая – наверное, собирался ложиться.

– Мои изыскания по Ашура…

Маграб говорил настойчиво:

– А я занимался историей Атвуна и Сура. И что с того? Пьесу можно поставить не раньше, чем она будет готова. Заручившись покровительством Коли, мы соберем большую часть нашего квартала. Зал будет заполнен каждый вечер, знай подставляй скамейки. О нас пойдет молва. Придут богатые люди. Так что я не намерен ставить сырые истории. Только идеальные представления!

Маграб вздохнул.

Я вздрогнул, осознав всю тяжесть своего проступка. Бесшумно пробрался к комнатам Халима, находясь в состоянии транса! Однако в коридоре никого не было, и я снова приник ухом к двери.

– Что у тебя есть полезного? – жадно спросил Маграб.

Хм, странный тон. Как у человека, который долго голодал и вот, наконец, ощутил запах пищи. Учитель явно жаждал знать нечто известное Халиму.

– Есть разрозненные куски их истории, и это больше, чем знает большинство. Я потратил годы, собирая записи. Покупал, выменивал. Все это отличный материал для пьесы. По каждому из Девяти у меня что-то да есть. Известны некоторые имена. История Атвуна – не то, во что нас заставляет верить церковь. Про Сура я тоже кое-что знаю. Бьюсь об заклад: тому, чем располагаю я, позавидует любой театр мира, – сказал Халим.

– Не сомневаюсь. А что, если в обмен на твое знание я поделюсь с тобой своим? Ведь из того, что известно нам обоим, можно слепить нечто цельное. Так, может, игра стоит свеч?

Маграб всячески пытался сдержать волнение, и все же я ощущал его вполне отчетливо.

Похоже, мы были связаны с учителем невидимыми нитями. Когда он говорил – нити дрожали, рассказывая мне о том напряжении, что испытывал Маграб.

Я словно стоял в комнате Халима, продолжая удерживать в мозгу горящую свечу.

– Через полтора цикла у меня будет готов сценарий исторической пьесы. – Халим вздохнул то ли устало, то ли раздраженно. – Полтора цикла… А до тех пор меня не трогай. Джи-а?

– Джи, Халим-сам. Спасибо тебе.

За дверью зазвучали шаги. Каждая клеточка моего тела кричала: беги или придумай объяснение, что ты здесь делаешь, и ничего не бойся. Я не сделал ни того ни другого. Мозг вновь сосредоточился на пламени, и в голове неожиданно прояснилось.

Тихо отбежав к противоположной стене коридора, я опустился на корточки и прикрыл глаза в полной уверенности, что моих шагов не слышали. Привычная поза, привычный транс. В ожидании Маграба я времени не терял: попытался сложить материю разума.

Наконец дверь открылась, и я невольно напрягся, однако мигом взял себя в руки.

– Ого, это что еще за явление? – Судя по тону Маграба, удивился он не слишком, скорее мое присутствие его позабавило.

Я открыл глаза, сохраняя полнейшую невозмутимость:

– Ждал, когда ты выйдешь. Ты ведь говорил – после занятий с Витумом у нас будет урок. Сам учил меня быть терпеливым.

– Ари, если ты подслушивал, то прошу: избавь меня от глупого вранья. До настоящего лицедея тебе еще далеко. В любом случае плетущему театральное искусство вряд ли пригодится.

Я обиженно нахмурился.

– Так-то лучше. Уж точно честнее. – Двинувшись по коридору, Маграб поманил меня за собой: – Пойдем.

Вскочив на ноги, я последовал за ним:

– Ты не злишься? Халиму не расскажешь?

– О чем? Я ничего не слышал и не видел. Выйдя из комнаты, обнаружил моего единственного ученика, терпеливо ожидающего меня в коридоре. Слишком умного мальчика, что явно не принесет ему пользы, и все же не настолько умного, как ему кажется.

Я гневно засопел, однако отвечать не стал, понимая, что лишь дам Маграбу доказательство своей несдержанности. Пусть видит – я усвоил его уроки.

Глядя в спину учителя, я не сомневался, что тот улыбается, и позволил себе раздраженную гримасу.

Вернувшись в зрительный зал, мы поднялись по ступенькам и уселись прямо на сцену.

– Как долго тебе удается удерживать грани восприятия, Ари?

– Если их больше двадцати? Ты об этом?

Маграб промолчал, только пристально на меня посмотрел, и я сделал глубокий вдох, взвешивая ответ.

– Половину дня, даже больше. Если удерживаю меньше двадцати граней, то и весь день – когда никто не беспокоит.

– Не шутишь? – вскинул брови учитель. – Не ожидал, что ты будешь продвигаться столь быстро. Меньше двадцати – это сколько?

– Ну, восемнадцать.

Я сделал себе мысленную пометку: на будущее и вправду надо вести подсчеты. Восемнадцать граней я держал совершенно спокойно, и все же бывали вечера, когда в животе словно свивался клубок змей и хотелось немедленно опорожнить желудок. Порой от умственных усилий шла кровь носом или появлялись странные головные боли за левой глазницей. Наверное, кольни в висок иголкой – и то не было бы так больно.

С лица Маграба не сходило удивленное выражение:

– Я ведь просил избавить меня от вранья…

– А кто врет? – не моргнув глазом ответил я.

Учитель поджал губы и задумался:

– Хм… Восемнадцать граней? Образы живые или неподвижные?

– Неподвижные. Живой огонь на восемнадцати гранях я удержать не смогу, а вот камни или что-нибудь несложное – вполне.

Маграб кивнул, словно соглашаясь со своими мыслями.

– Все дело в глубине понимания и недостатке веры, Ари. Тут есть один секрет – впрочем, плетущим он хорошо известен. Особой разницы в прилагаемых усилиях нет – так только кажется. Действенность многих плетений на самом деле зависит от веры, от того, насколько легко или трудно данной веры достигнуть.

– Атир… – вставил я, и учитель улыбнулся:

– Именно. Об этом прекрасно знали самые первые мастера плетения, даже те, кто отказался от истинного понимания истории сущностей. Даже Ашура.

Ашура? У меня тут же возник вопрос. Я крепился изо всех сил, даже прикусил язык, и все же выпалил:

– Так Ашура были плетущими? Они смогли применить учение Брама?

Маграб замолчал. Вздохнул, прикрыв рот рукой. Похоже, тема не самая простая, и обсуждать ее учитель не рвался.

– Сложный вопрос, Ари. Он и привел меня к Халиму. Хозяин театра ведь знает огромное количество старых историй нашего мира, хотя и предпочитает ставить на сцене проверенные временем популярные пьесы. Халим – артист и в то же время деловой человек. Он несет ответственность за свою труппу, а значит – нужно зарабатывать деньги, то есть как-то заманивать зрителя в театр. История Ашура вызовет в публике неуверенность, беспокойство и страх. Даже самый храбрый человек испытает желание возжечь кусочек священного хоха при одном лишь упоминании об этой легенде.

Что-то в его словах меня встревожило. Хох – священный дуб? Впрочем, уточнять я не стал.

– Вообще, ты прав, Ари. Ашура владеют десятью формулами плетения, которые должен знать каждый.

– Ну, хорошо, хоть кто-то знает. – В моем голосе прозвучало недовольство, и Маграб это немедленно заметил.

– О-хо-хо… Аррей-аррей, ты считаешь, что тоже готов овладеть десятью формулами, а? Ты еще и для одной не созрел! Почему, кстати, не рассказал, что усердно занимаешься тайком от меня? Оказывается, ты освоил работу с гранями и способен на такие чудеса, что неподвластны ни одному плетущему, если не вдаваться в совсем уж седую историю!

Я бросил на учителя сердитый взгляд, сознавая: меня дразнят.

– Во всяком случае, я готов хотя бы выслушать твой рассказ об этих формулах. Почему нет?

Маграб наверняка оценит изящный ответ вопросом на вопрос. В конце концов, я ведь не настаивал, что изучу десять формул, зато теперь он просто обязан объяснить, какого уровня мастерства я достиг.

– Успешная учеба и подлинное мастерство – разные вещи, Ари. Мастером ты станешь не сегодня и не завтра. Что же до десяти формул – практически никто из поступающих в Ашрам не имеет о них полного представления.

Слова Маграба камнем легли на сердце. Практически никто?.. Но… ведь Ашрам – школа, которая как раз и занимается обучением такому знанию.

Похоже, Маграб уловил мои сомнения и указал на один из перевитых цветных шнуров на своем плече. Потом провел пальцем по желтому:

– Знаешь, что означает этот шнур?

– Как раз хотел спросить, – покачал головой я.

– Почему же не спросил? Если чего-то не знаешь – задавай вопросы. Куда полезнее, чем думать да гадать.

– Ладно. Что он означает?

– Перед тобой так называемый узел плетущего.

– Какой же это узел? Скорее уж косичка.

Я жестом показал разницу, и Маграб прищурился:

– Ну, так мы называли данный символ в Ашраме. Это старая и уважаемая всеми традиция. Жаль, среди нас не нашлось умного парнишки, который объяснил бы на пальцах разницу.

Я смущенно примолк.

– Каждое из сложных плетений обозначается соответствующей… косичкой. – Маграб бросил на меня суровый взгляд. – Ее вручают тому, кто освоил формулу в достаточной степени.

В достаточной степени? Хм, а я-то думал, что узел – признак подлинного мастерства.

– Тот, кто вправе называть себя плетущим, должен продемонстрировать свое умение применительно к сложным плетениям. За исключением Мастера плетений Ашрама, ни один выпускник школы не освоил все парные формулы.

Я удивленно заморгал:

– Значит, ты в достаточной мере владеешь всего-то тремя формулами?

– Всего-то? – скривился Маграб. – А сколько плетений подвластно тебе, Ари?

– Откуда мне знать… Великий риши Маграб не показал ни одного, иначе я мог бы сказать точнее.

Я одарил учителя такой искренней улыбкой, что ей поверили бы не только Ситры, но и великий Брам. Впрочем, Маграб знал меня как облупленного.

– Ари… – Он положил руку мне на плечо и сжал его пальцами. – В магии спешка неуместна. Я стар. Очень стар. И владею тремя формулами. Для того чтобы уметь быстро бегать, надо сначала научиться ходить.

С Маграбом я был знаком не первый день, потому и понял по его тону, что разговор он собирается закончить, и быстренько переключился на более безопасную тему:

– Как думаешь, удастся мне попасть в Ашрам?

Он еще сильнее сжал пальцы на плече:

– Если честно – да. Поэтому и занимаюсь с тобой так усердно. Умение сворачивать ткань разума и Атир – основа всему, а основами пренебрегать не следует. Я возлагаю на тебя большие надежды. Я в тебя верю.

Всего четыре слова, зато какие важные! Вера – сама по себе магия. Это спасательный круг, который мы бросаем людям, чтобы они обрели силу. Вера – дар. Пользуясь им, одаряемый способен возжечь в себе огонь. Вера убивает на корню любой страх, любое сомнение. Сохраняя веру, человек преодолеет любое препятствие, сделает все что угодно. Вера – спасительный маяк, он не даст сбиться с курса.

И Маграб заставил меня поверить в себя.

– Наверное, сегодня еще поработаю над гранями. – Я говорил серьезно, и покорность судьбе тут была ни при чем. Урок усвоен. Надо совершенствовать азы.

Маграб снял руку с моего плеча, уселся, скрестив ноги, и положил сомкнутые в замок пальцы на щиколотки.

– Намерение отличное, однако настало время заняться Атир. В этом вопросе тебе следует достигнуть полного понимания.

Сознавая, что спорить не стоит, я кивнул.

– Итак, ты научился удерживать в сознании неподвижные камни и неугомонный огонь. Это и есть их истинное состояние. Если угодно – их история. А теперь я хочу, чтобы ты опроверг сущность камня. Хочу, чтобы ты запечатлел в сознании камень, движущийся и танцующий подобно огню. Хочу, чтобы ты свернул ткань разума и удержал созданный тобою образ столько раз, сколько сумеешь. Если считаешь, что способен удержать восемнадцать граней, докажи. – Он многозначительно улыбнулся.

Я задумался. Очевидно, времени потребуется куда больше, чем на картинку подвижного огня. Удержать восемнадцать отпечатков танцующего пламени возможно, хотя и непросто. А вот что касается образа, который в реальном мире не встречается… Сколько ни тренируйся – все равно подобный опыт выглядит сомнительным, и это еще мягко сказано.

– Ты просишь меня заставить камень двигаться… – неуверенно пробормотал я.

Маграб кивнул.

– Но ведь в природе они всегда неподвижны.

Разум усиленно искал поводы для отсрочки. Вероятность конфуза была велика. Однако и дрогнуть после таких выдающихся успехов нельзя. А вдруг цель очередного урока – заставить меня свалиться с пьедестала, на который я, по мнению Маграба, забрался незаслуженно?

– Вот и заставь природу изменить самое себя. – Хищно усмехнувшись, Маграб нагнулся ко мне. – Сотвори невозможное. Пусть камень оживет на гранях твоего восприятия.

Я открыл рот, готовясь запротестовать, только учитель словно не видел моего смущения.

– Атир станет основанием той горы, что ты возводишь, – фундаментом не менее прочным, чем сталь из Эразмуса. Не позволь толчкам страха неудачи сотрясти его. Пусть твоя вера будет тверда и непреложна! – Маграб наверняка видел мою неуверенность. – Корни Атир уходят глубоко, словно у водяного дерева, что растет в самой бесплодной, безжизненной местности, пытающейся выжать из него все соки. А дерево стоит, упорствует в желании жить и полагается лишь на себя. Великое, уверенное в себе дерево, которое невозможно сломить. Вот какой должна быть твоя вера! Так соверши невозможное, Ари! Или сдавайся – пусть жизнь проходит мимо. Что выберешь?

Выбор был несложным.

Я наконец решился и в итоге провел целый день сидя рядом с учителем. Мое тело и ум познали новые страдания: в голове словно копошились тысячи невидимых тварей. Камни стояли перед глазами, камни придавливали меня к полу своей невыносимой тяжестью. Похоже, если нечаянно провалюсь в сон – буду спать неделю.

Не зря Маграб сомневался в моей способности одновременно удерживать в уме восемнадцать граней, запечатлевших живой образ.

В конце концов я осилил десять, и учитель взглянул на меня осторожно и уважительно. Все-таки я нашел Атир, и танцующие камни покорились.

Я талантлив и умен!

Я доказал, что готов к магии плетения.

Готов совершить великие подвиги и сразиться с легендарными злодеями вроде Ашура.

Как же я ошибался…