Перекрестья

1

В день Хеллоуина Джек проснулся рано. У него остались лишь слабые воспоминания о каком-то сне, в котором были кселтоны и Хокано... и все они имели странное сходство с Эйбом и Мамой Амалией.

Он уже направлялся к дверям, надеясь перехватить чашку кофе в гастрономии на углу, как зазвонил телефон. Код района 305 дал понять, кто ему звонит.

— Привет, пап.

После их встречи во Флориде они общались едва ли не еженедельно. Связь, которая тогда между ними установилась, не ослабла, несмотря на месяцы и мили, что разделяли их.

— Джек! Я так и надеялся, что успею застать тебя.

— Как раз вовремя. Еще тридцать секунд — и я бы ушел. Как дела?

— На следующей неделе я еду на север, чтобы подыскать себе приличный кондоминиум.

— Вот как? И где же?

Джек закрыл глаза. Пожалуйста, только не говори, что в Нью-Йорке, — пожалуйста, только не в Нью-Йорке.

В той же мере, как он радовался вновь обретенной близости, он не хотел, чтобы отец жил в том же квартале... и вообще ни в одном из пяти районов города. Он был хорошим человеком, но его слишком интересовал образ жизни младшего сына и чем он зарабатывает себе на существование.

— Я подумываю о Трентоне.

Джек рубанул кулаком воздух. Да!

— Чтобы быть поближе к Рону и детям.

Рон Айверсон — бывший муж Кейт, сестры Джека. Развод прошел мирно и спокойно, и отец продолжал поддерживать тесные связи с внуками, с Кевином и Лиззи. Они стали еще теснее после смерти Кейт.

— Ты меня понимаешь. И я буду всего в часе езды на «амтраке». — Отец откашлялся. — Во всяком случае, пора искать новое место. Тут срок аренды кончается меньше чем через месяц.

— Кажется, во вторник перед Днем благодарения, да?

— Верно. И я не могу дождаться, когда вернусь.

Джек слышал, что его голос полон ожидания.

— Я думаю, — добавил отец, — что мы все вместе сможем пообедать в Трентоне. Там есть несколько прекрасных ресторанов. Кевин будет в колледже, но Лиззи на месте. Может быть...

— Может, тебе лучше приехать сюда, папа. У нас лучшие рестораны в мире.

Он сомневался, что сможет выдержать несколько часов за столом с Лиззи. Поскольку Джек был последним членом семьи, который видел Кейт живой, девочка задавала самые разные вопросы о матери, вопросы, на которые он не мог честно отвечать — ради самой же Кейт.

— Ты говоришь так, словно не хочешь видеть Лиззи. А ты ведь толком так и не знал ее, Джек. Она прекрасная девочка и...

— Она слишком напоминает мне Кейт... и я к этому не готов. Пока еще...

— Когда-нибудь ты мне расскажешь, что случилось с Кейт.

— Когда-нибудь. Но смогу рассказать только то, что знаю сам. Позвони мне, когда ты вернешься к благам Садового штата[10], и мы что-нибудь придумаем.

— Обязательно.

Джек повесил трубку и перевел дыхание. Порой его просто мутит от необходимости врать. С незнакомыми еще куда ни шло, но со своими близкими...

Что же до темы вранья... надо что-то придумать для Джейми Грант. Удастся ли так рано застать ее в офисе? — подумал он. Но попробовать не мешает.

Из беглого просмотра «Книги Хокано» он понял, что она не рассказывает о внутреннем устройстве церкви дорментализма. Вся книга — сплошная доктрина. А ему нужен человек, который поможет заглянуть под ее покров.

У него оставался при себе вчерашний номер «Лайт». Он снова нашел номер редакции и позвонил Грант.

Его несколько раз переключали с номера на номер, и наконец он услышал хрипловатый голос:

— Грант.

Она оказалась на месте. Ночует, что ли, в редакции?

Прежде чем Грант повесила трубку, Джек торопливо объяснил ей, что он частный сыщик, нанятый семьей пропавшего дорменталиста, чтобы найти их сына.

Не такое уж большое вранье. Почти правда.

— Дорменталисты все время исчезают, — сказала Грант. — Их посылают в МС, то есть в миссионерское служение к еще не верующим в дорментализм, но не сообщают семьям, куда именно. Большинство из них появляются спустя пару лет.

— Большинство?

— Кое-кто из них так и исчезает.

— Эта женщина говорит, что ее сын все еще в Нью-Йорке. Рассказывала, что он как-то странно ведет себя.

Грант фыркнула.

— Дорменталист странно ведет себя — а что еще ей оставалось говорить?

— Она рассказывает, что он начал требовать, дабы его называли другим именем и...

— Ага. Это значит, что он добрался до второй половины ЛС.

— Чего?..

— Лестницы Слияния.

— Послушайте... Думаю, что мне придется проникнуть внутрь, и я хотел бы задать вам несколько вопросов. Первым делом об организации церкви.

— Что я с этого буду иметь?

Он догадывался, что дойдет и до этого.

— Передам в ваше распоряжение все, что я там найду. А если вы захотите узнать что-то специфическое, постараюсь это для вас выяснить.

Она не торопилась с ответом, но Джек слышал, как она затягивается сигаретой.

— Как вас зовут?

Джек посмотрел на бизнес-карточку, с помощью которой звонил по телефону.

— Джек Робертсон.

Робертсона он встречал несколько лет назад и с тех пор не только сохранил его карточку, но напечатал еще несколько таких же.

— Вы лицензированы?

— Конечно.

Что ж, подлинный Джек Робертсон существовал. В каком-то смысле. Сейчас он был мертв, но Джек возобновил его лицензию частного сыщика.

— Лучше, чтобы так оно и было, потому что мне придется проверить вашу лицензию. Появляйтесь к полудню. Если у вас все в порядке, я расскажу вам, с чего начинать.

— Великолепно. Большое...

— У вас есть право на ношение оружия?

Он сомневался, имелось ли оно у подлинного Робертсона.

— Почему вы хотите это знать?

— Просто хочу честно предупредить: оставьте свою артиллерию дома, а то вам придется ответить на кучу вопросов, когда вы застрянете в металлодетекторе.

— О'кей. Конечно. Благодарю. Металлодетектор? Неужели в газетных редакциях

сейчас стоят металлодетекторы?

2

Было примерно десять часов утра, когда Джек появился в квартире Рассела Тьюта. Он виделся с ним несколько лет назад — до его отсидки, — когда еще не умел правильно произносить его фамилию. Она звучала у него как Туит. «Тьют, — поправил его Расс. — Как птичье щебетание».

— Привет, Джек, — сказал он, открывая дверь. Джек предварительно позвонил, так что Расс ждал его. Но явно не предполагал увидеть Джека в таком обличье. — Bay! Только глянь на себя. Надеюсь, ты не для меня так расфуфырился.

Джек облачился в синий блейзер в сочетании с серыми брюками, в синюю оксфордскую рубашку, украшенную полосатым галстуком, — все для встречи с Джейми Грант.

— О, черт! Значит, не стоило? Ты хочешь сказать, я должен был явиться в джинсах! Проклятье!

Расс засмеялся:

— Заходи.

Его маленькая двухкомнатная квартирка на третьем этаже многоквартирного дома выходила на Вторую авеню в районе Восточных Девяностых. Это пятиэтажное здание смахивало на перестроенный доходный дом — железные пожарные лестницы и все остальное. Пусть даже бар «Текс-Мекс» по соседству днем не работал, в комнате Расса стояло благоухание жареного мяса и древесного дымка. Снизу с улицы доносился ровный гул уличного движения.

Сам Расс был буквальным воплощением компьютерного фанатика: тридцать с небольшим, крупная грушевидная голова, короткий ежик рыжих волос, лоб в черных точках угрей, майка, мешковатые джинсы и разношенные шлепанцы — словно его нарисовал Гэри Ларсон.

Джек осмотрелся в комнате с убогой меблировкой и заметил на столе в дальнем углу ноутбук. Во время их краткого и подчеркнуто небрежного разговора по телефону Джек ни о чем не спрашивал, но не сомневался, что хоть какой-то компьютер у Расса имеется.

Кивком Джек показал на него:

— Ты не боишься, что полицейский, который контролирует твое условное освобождение, заглянет сюда и увидит его?

— Никаких проблем. В решении по моему делу говорится, что я не имею права работать в сети и общаться с другими хакерами. Но чтобы я вообще не имел компьютера... нет, это странно и бесчеловечно.

— Не выходить в сеть... зная тебя, не представляю, как ты вынесешь двадцать пять лет такого запрета.

Расс был пойман за руку, когда взломал банковскую компьютерную сеть и дал ей указание — мелочь со счета после каждой международной сделки перекачивалась на его счет в Швейцарии. И хотя сам он, собирая за год шестизначные цифры, держался на заднем плане, кого-то наконец осенило, и Рассом заинтересовалось казначейство. Его адвокат все-таки вымолил для него всего два года в федеральной тюрьме открытого типа, но судья наложил на него запрет — двадцать пять лет не сметь выходить в сеть.

Он выдавил кислую ухмылку:

— Осталось всего двадцать два и три седьмых года. — Улыбка просветлела. — Но ты же слышал об интернет-кафе, не так ли?

— Приходилось. Ты не боишься, что тебя поймают?

— Я совершенно уверен, что они контролируют мои контакты, но у них нет столько людей и средств, чтобы следить за мной каждый раз, как я выхожу выпить чашечку кофе. — Он потер руки. — Итак. Что от меня требуется?

— Ты можешь кое-чем помочь мне.

— Запросто, если для этого не надо выходить в сеть. Посмотрю, что смогу сделать.

— О'кей. Мне надо найти способ стереть жесткий диск, чтобы это выглядело как несчастный случай.

Расс пристроился на стуле-вертушке у компьютера.

— Windows?

Джек попытался припомнить внешний вид компьютера, который в сентябре он видел на чердаке Кордовы. Тот вроде не походил на «Макинтош».

— Да. Совершенно верно.

— Что ж, его можно переформатировать и снова инсталлировать Windows, но такие действия случайно не происходят. Он все поймет. — Расс наклонился к Джеку. — Почему бы не рассказать, что тебе на самом деле надо?

Джек помедлил, прикидывая, стоит ли откровенничать, и решил, что лучше не надо.

— Понимаешь, я хочу стереть кое-какие файлы в компьютере этого типа, но, если исчезнут только они, он поймет, чьих рук это дело. Поэтому я хочу стереть все файлы.

— А что, если у него есть дубли?

— Я примерно представляю, где он их может хранить.

Расс ухмыльнулся:

— И ты хочешь выследить его хранилище.

— Ты все понял.

Ну, не совсем все, но зачем тратить время на объяснения с человеком, которому вовсе не надо все это знать?

На секунду задумавшись. Расс щелкнул пальцами:

— Нашел! Есть один жутко нахальный вирус. Стирает все виды файлов, как бы ты ни зашифровывал их, — но не повреждает программы. Строго говоря, он не столько стирает файлы, сколько переписывает их.

Отношения с компьютером все еще были для Джека относительно новыми. Свой первый компьютер он купил примерно год назад и продолжал испытывать перед ним некую робость.

— А в чем разница?

— Когда что-то устранено, оно, тем не менее, остается на диске. Ты не можешь добраться до этого файла с помощью операционной системы, потому что ссылки на нее исчезли из набора рабочего стола, но его нельзя считать полностью уничтоженным, пока он не стерт или поверх него не записан другой файл.

— Но если ты не можешь добраться до...

Расс покачал головой:

— Добраться можно. Все, что нужно, — это программа восстановления, которых существуют десятки.

Страшно представить.

— Но этот вирус переписывает все файлы и оставляет под своими именами на тех же местах. Во всех содержится одно и то же: «Надеемся, вы не забыли подстраховаться!»

Джек был поражен.

— Ты хочешь сказать, что кто-то сидит и проводит все время за составлением программы... этого самого вируса? Просто чтобы он мог уничтожить чей-то чужой жесткий диск? — Он покачал головой. — Кое у кого слишком много свободного времени.

— Скорее всего, этот парень находит себе оправдание в том, что дает своим жертвам ценный урок: всегда дублируй свои файлы. Держу пари, что если вирус один раз врежет тебе, то потом ты будешь автоматически дублировать файлы.

— И все же...

— Послушай, человече, это как Эверест. Ты лезешь на него потому, что он существует. Так и тут. Когда я был мальчишкой и вволю дурачился, как-то довелось взломать компьютеры телефонной компании — просто чтобы проверить, смогу ли я это сделать. Потом я полез в них еще дальше — посмотреть, удастся ли разобраться в тонкостях системы...

— Ладно, сэр Хиллари, каким образом мы запустим вирус в тот компьютер?

— Проще всего послать его по электронной почте. Человек открывает приложенный файл, и если у него нет антивирусной программы просмотра почты — все, он сгорел. Словом, всюду, и в аудио, и в видео, нужна антивирусная программа.

— Я не знаю адреса электронной почты этого типа. Даже не знаю, подключен ли он к сети.

Расс помрачнел.

— В сеть входят все. Все, кроме меня. — Он вздохнул. — В таком случае... что ж, тебе придется добраться до его компьютера и ввести вирус в систему. Непосредственно. Физически.

— Я и собирался навестить его офис.

— Отлично. Что у него за аппаратура? Новая? Старая?

— Если он ее не поменял, то я бы сказал, что прошла уже много миль.

— Великолепно. Значит, гибкий диск должен подойти. За разумный гонорар я могу скачать тебе на диск несколько программ, которые обойдут и любой его пароль, и защиту — и заразят его жесткий диск.

— Что значит разумный гонорар?

— Как насчет половины куска?

— У тебя неплохой аппетит.

— Эй, у меня же будут расходы.

Джек сделал вид, будто внимательно рассматривает окружающую обстановку.

— М-да... Это-то я вижу.

Он заметил на столе Расса несколько пустых бланков накладных и взял один из них. Поверху шло название «Желтые страницы»

— Что за игры с накладными?

Расс пожал плечами:

— Я ведь должен как-то сводить концы с концами. Поддельные накладные... мелкое жульничество по принципу «хватай и беги». Такие, как Расс, выписывали накладные разным компаниям, от средних до крупных, за услуги, которые так и не были оказаны. Если кто-то специально их не проверял, довольно часто такие накладные проходили через бухгалтерию, где и оплачивались.

— Ты освобожден условно-досрочно, Расс. Если поймают, снова сядешь — и, скорее всего, не в таком сельском клубе, как в прошлый раз.

— Сначала меня надо поймать. Затем сформулировать обвинение и вынести приговор. Никто не хочет вдаваться в подробности...

— То есть ты просматриваешь «Желтые страницы» и высылаешь счета компаниям за то, что они упомянуты в списках.

Парень ухмыльнулся:

— Лучше всего иметь дело с самыми большими, которые дают рекламу на страницу. Они так активно рекламируют себя, что и не помнят толком, где именно, но ждут появления кучи накладных, к которым особенно и не присматриваются. Работа идет как по маслу.

Джек бросил бланк накладной обратно на стол.

— И все же... ты ведь на условно-досрочном...

— А чем мне еще заниматься? Я как раз поступил в колледж Нью-Йоркского университета, когда меня поймали на хакерстве и выкинули. Я знаю лишь одно, приятель, — мне не разрешено работать с компьютерами. Даже в колледже. А мне нужны деньги на учебу.

— Учебу?

— Ну да. Я же должен делать вид, что пошел на исправление, вот я снова и записался на курсы в колледже. Начал с литературы... пусть думают, что я хочу получить степень. По крайней мере, мой контролер из полиции просто счастлив.

— Но не ты.

Он помотал головой:

— Взял курс по литературе. Теперь-то я понимаю, почему в свое время бросил его. Проф заставляет нас читать Марселя Марсо.

Джек удивленно моргнул:

— Хмм... Марсель Марсо — мим. Можно сказать, человек без слов.

— Ну, словом, Марсель какой-то там... Жуткая зануда — миллионы слов ни о чем. Такой скукоты никогда не читал. — Снова усмехнулся. — Жизнь кончилась.

— Если ты хотел разбить мое сердце, считай, добился своего. Значит, пятьсот за дискету. Половину сейчас, половину после того, как пойму, что она сработала.

Расс расплылся в широкой улыбке:

— К вечеру она будет для тебя готова. Джек, ты озарил мой день!

Джек невозмутимо полез за бумажником.

— Да, я такой. Джекки Солнышко. И вообще я живу лишь ради таких минут.

3

Шагая по городу без всякого оружия, Джек чувствовал себя не совсем голым, но раздетым до нижнего белья. В полдень он явился в редакцию «Лайт», которая размешалась к западу от Таймс-сквер. Глянув через стеклянную панель парадном двери, он мог только порадоваться, что у него при себе ничего нет. Джейми Грант не шутила: внутри его ждали вооруженный охранник и металлодетектор.

Убедившись, что Джона Робертсона в самом деле ждут, охранник незамедлительно пропустил его сквозь детектор. Затем Джеку сказали, что ему придется подождать, пока за ним не спустится кто-нибудь из редакции.

Вскоре появилась коренастая, крепко сбитая женщина с короткими вьющимися рыжеватыми волосами и пухлым лицом. Она протянула ему руку, и Джек сразу же узнал этот голос.

— Робертсон? Джейми Грант.

Когда они обменивались рукопожатиями, Джек окинул ее взглядом: тридцать с небольшим, рост примерно пять футов и пять дюймов, мускулистые плечи и широкая грудь, а вот руки и ноги тонковаты. На ней была свободная белая рубашка, ниспадавшая на темно-коричневые брюки. Маленькие золотые серьги, тонкое золотое ожерелье, никаких колец. Покрасневшие глаза. Благоухало от нее как от пепельницы. Если бы не эти мелочи, ее можно было бы считать принцессой Грёзой.

— Спасибо, что встретили. — Он протянул ей одну из визитных карточек Робертсона и ткнул большим пальцем в сторону металлодетектора. — А я было подумал, что вы шутите. Зачем вам такой уровень безопасности?

— Он установлен недавно. Мы постоянно подвергаемся угрозам. «Лайт» злит кучу народу, так что мы непрерывно слышим то одну угрозу, то другую. Но после моей статьи о дорментализме началось такое, что мы и представить себе не могли. — Джейми Грант расплылась в улыбке, показав потемневшие от никотина зубы. — И теперь у меня рекордное количество смертных приговоров. Аллилуйя. — Повернувшись, принцесса Грёза позвала его за собой. — Расположимся в моем будуаре.

Будуаром оказался ее маленький кабинетик на третьем этаже, где парил такой хаос, словно его только что разгромили обкуренные грабители. Повсюду валялись книги, журналы, газеты, распечатки. Когда Грант смахнула со стула пачку бумаг, перетянутых резиновым колечком, Джек заметил, что от мизинца правой руки остался только обрубок — двух фаланг как не бывало.

Бумаги полетели на пол.

— Садитесь.

Сама Грант шлепнулась на стул и, облокотившись на стол, заваленный бумажным мусором, закурила. Джек заметил, что кожа на правом указательном и среднем пальцах имеет цвет иссохшей лимонной корки, и невольно опять уставился на обрубок мизинца.

По пути сюда он заметил одно из объявлений «Здесь не курят», но сейчас не стал напоминать о нем. Он не представлял, как такая женщина смогла бы соблюдать его.

— Итак, — сказала Грант, откидываясь от спинку стула и выпуская в воздух длинную струю дыма, — вы говорили, что ищете пропавшего идиота дорменталиста.

Не упоминая никаких имен. Джек передал ей все, что Мария Роселли рассказала о своем пропавшем сыне.

Грант криво усмехнулась, качая головой:

— И вы думаете, что, вступив в ряды этой церкви, сможете найти милого мальчика? Забудьте — разве что в самом деле хотите потратить на это кусок жизни и кучу баксов.

— То есть?

— Вы станете КП, то есть окажетесь на самой низшей из низких ступеней, и вам придется очень долго карабкаться на ЛС, прежде чем окажетесь настолько близко от КХ, что сможете бросить взгляд на досье членов.

Джек поковырял пальцем в ухе.

— Я думал, что мы говорим по-английски.

Грант засмеялась:

— На дорменталезском. У них все идет под инициалами. Я переведу вам. Вы станете Кандидатом на Пробуждение, и вам придется долго подниматься по Лестнице Слияния, прежде чем приблизитесь к Контролеру Храма.

Джек понял, что усваивать ему придется гораздо больше, чем он предполагал.

— А при чем тут «куча баксов»?

— Именно это вам и надо усвоить, если уж будете заниматься этим идиотизмом: сия церковь создана лишь для того, чтобы выжимать из своих членов все до последнего доллара. Она обещает самореализацию, максимальное увеличение потенциальных способностей — о чем говорят миллионы книг серии «помоги себе сам», — но дорменталисты идут еще дальше.

В самом конце их радуги — сверхъестественный горшок с золотом. Вот тут и кроется самая главная зацепка: в одиночку у тебя ничего не получится. Надо стать членом церкви, надо обзавестись проводником, который поможет тебе преодолеть десять ступенек лестницы, которая ведет к Полному Слиянию.

— Наверно, оно будет именоваться ПС.

— Пр-р-равильно! Лестница Слияния — те ступени, которые необходимо пройти, дабы добиться слияния твоего кселтона с его двойником на стороне Хокано. Сначала первые пять, потом семь и, наконец, десять ступеней. Получение инструкций, книг, лент и всего прочего на каждой новой ступени стоит дороже, чем на предыдущей. ВС — то есть Взыскующему Слияния — обещают, что по мере того, как он будет подниматься по ЛС, силы его будут возрастать. И, кроме того, перед носом висит большая морковка в виде Полного Слияния — вам внушают, что по достижении его вы станете кем-то вроде полубога.

— Способного одним прыжком перемахнуть через небоскреб?

— Без труда. Но это учение отличается от всех прочих религий одним важным аспектом: да, оно обещает вечное блаженство, но в нем нет понятий добра и зла, нет добрых богов, противостоящих злым, нет Иисуса и Сатаны, нет инь и ян. Поскольку вы были отделены от вашего кселтона в Хокано, для вас и речи не может быть о совершенстве. Если вы ошибались в прошлом, то тут нет вашей вины. И все, что от вас требуется, — это выдержать длинный процесс слияния двух половинок вашего кселтона, и со всеми вашими проблемами будет покончено. Из гомо сапиенс вы станете сверхчеловеком.

— "Нет вашей вины..." Могу понять, как это действует.

— Да. То есть каждый может считать себя невинной жертвой духа времени. Но чтобы избавиться от его проклятия... это может стоить до четверти миллиона. Дабы добраться до Высшего Совета, вы должны достичь десятой ступени слияния... но практически никто не может преодолеть и восьмую, разве что человек очень богат, очень решителен и у него более чем основательно съехали мозги. Члены церкви настолько поглощены ЛС, что они второй и третий раз закладывают свои дома, дабы финансировать подъем. Те же, у кого уже ничего нет на счетах, или оставляют втуне все свои старания и начинают рекрутировать новых членов церкви, или добровольно предоставляют себя в распоряжение церкви.

— Что это им дает?

— Помогает расплачиваться за ту ступеньку ЛС, на которой они остались. Но вместо наличности они получают всего лишь скидки. Кроме того, скидки дают и за каждого нового члена церкви, которого они приводят.

— Напоминает схему многоуровневого маркетинга.

Джейми Грант кивнула:

— Как любая религия. «Охотникам за головами», то есть вербовщикам, штатным работникам, платят наличными. Не надо отчислять ни на социальное страхование, ни на медицинскую страховку.

— Прекрасно.

— Но во всем этом есть и более зловещая сторона. Находясь фактически в рабстве, вы постоянно общаетесь с другими идиотами — и тем самым сводится на нет возможность возникновения спорных мнений. Но мало того. Церковь выжимает волонтеров до последней капли, поскольку отлично понимает — в состоянии полного изнеможения человек становится особенно податлив к внушению.

— Похоже, что они настоящие маги и колдуны. Поэтому вы их и преследуете?

Джек почувствовал, что Грант напряглась. Дверца захлопнулась.

— Разговор идет об идиотизме или обо мне?

— Конечно, об идио... о дорментализме, но я просто...

— Никаких просто! Обо мне вы не узнаете ни слова. И клянусь, если вас заслали сюда разнюхивать!..

Ну и ну, подумал Джек. Чувствуется, я задел какой-то больной нерв.

Он вскинул руки:

— Эй, эй, полегче. Я здесь не из-за вас и даже не из-за дорментализма. Я просто хочу найти этого мальчишку.

Похоже, Грант расслабилась, но только слегка. Джек видел, как она напряжена. И напугана.

— Простите, если кажусь вам параноиком, но вы не знаете, каково было жить в таком состоянии после выхода статьи. Телефонные звонки — пришлось поменять домашний номер, угрозы, судебные иски, постоянное преследование... словом, все, что вы только можете себе представить.

— Вас нельзя считать параноиком, если они вас в самом деле преследуют.

— О, и еще как! Когда я вступала в члены, то дала им ложные имя и адрес. Они довольно быстро все выяснили. Я получила клеймо НЛ — Нежелательной Личности — и была вышвырнута. Но после появления статьи мой ранг повысился до Противника Стены...

— То есть вы стали ПС?

— Именно. Но не просто ПС. Я получила титул ВЦ — Врага Церкви, против которого можно пускать в ход все, что угодно, любую грязь и клевету. Вплоть до убийц — главное, опорочить тебя и в личном плане, и профессионально. Действуют они безжалостно. И еще мне довелось услышать, что какой-то человек... или группа интересовались моими личными делами — финансовыми, прошлыми отношениями, черт возьми, даже кассетами, которые я беру напрокат. Вот почему об этом идиотизме так мало известно. Репортеры и редакторы боятся, что после публикации поднимутся волны дерьма.

— Но не «Лайт».

Она позволила себе сдержанную усмешку:

— Нет. Не «Лайт». Вот почему я и сотрудничаю с этим не очень заметным еженедельником — впрочем, он был незаметным. Те эксклюзивные материалы о Спасителе, что прошли у нас прошлым июнем, резко подняли наш тираж, который так и держится на этом уровне.

Интересно, что бы она сделала, подумал Джек, знай, что говорит с так называемым Спасителем.

— Я получала предложения от всех остальных газет города плюс из «Вашингтон пост» и «Таймс», даже из «Сан-Франциско кроникл», но осталась здесь. И знаете почему? Потому что «Лайт» никого не боится. За ее спиной нет какой-нибудь крупной корпорации, которая всегда может прикрыть тебе задницу. Джордж Мешке как редактор — жуткий сукин сын. Но он совершенно бесстрашен. Да, он может вымотать душу — мол, откуда факты и надежные ли источники, — но, если все в порядке, он будет стоять до конца.

— Он продолжает поддерживать, когда вам угрожают, когда подают в суд?

Грант кивнула:

— Как настоящий бульдог. Его не сдвинуть. — Она ткнула пальцем в Джека, и он снова обратил внимание на культю ее мизинца. — Но вы... — Должно быть, она заметила направление его взгляда. — Не можете отвести глаз, да? Отвечу на ваш незаданный вопрос: несчастный случай с моторной лодкой. Восемь лет назад. Рука попала под винт. Довольны?

— Да я вовсе не...

— Ну да, как же... — Она ткнула себе в грудь указательным пальцем. — Как бы там ни было, спину мне прикрывают Джордж Мешке и газета, а вот вы сами по себе. И мой вам совет — ради собственного блага держитесь от этой темы подальше.

— Вот уж чего не могу.

— Послушайте, что я вам говорю: вы ничего не выясните, но наживете себе смертельных врагов.

— Не в первый раз. В свое время мне удавалось кое-кого отделать.

— Таких, как эта публика, вам не попадалось. Они вовсе не компания психов с закидонами — те верят в любую чушь, в отличие от шарлатанов. Истинно верующих в идиотизм, тех, кто находится на нижних ступенях, еще можно считать сдвинутыми — но только не тех шарлатанов, что на самом верху. У них тонны денег, полные акульи садки адвокатов и огромное количество добровольцев, которые будут только счастливы уничтожить карьеру, репутацию, даже брак — если человек женат. Они цепки, настойчивы и жестоки. Попадали ли вы в такую жизненную ситуацию, когда вас окружает банда профессионалов и на всех углах вас отлавливают любители?

Сначала попробуйте меня поймать, подумал Джек.

Но, представив себе хорошо оплачиваемую банду, которая лезет в его жизнь, копается в его секретах — а их у него более чем достаточно, — он невольно поежился. И более того...

— Да, меня бы это взволновало, — признался он.

Должно быть, что-то в его тоне привлекло внимание Грант. Она долго не сводила с него глаз.

— Хотите сказать, что, когда вы взволнованы, лучше с вами дела не иметь?

— Хочу сказать, что был бы вам весьма благодарен, если бы вы поведали о допущенных вами ошибках, из-за которых и пострадали...

Грант закурила очередную сигарету.

— Мать твою, вы что, окончательно оглохли? Объясняю еще раз: вы не сможете подняться так высоко по лестнице, чтобы получить доступ к спискам членов.

— А я думаю, что мог бы найти способ, так сказать, ускорить свое продвижение.

Она прищурилась:

— Как?

Джек укоризненно погрозил пальцем:

— Производственная тайна.

Она помрачнела.

— После всего, что я вам рассказала?

— Вы рассказали мне то, что вы знали и чего я должен избегать, а когда я покончу со всем этим, то расскажу, как я этого добился, что увидел и что понял, — только вам.

— Эксклюзив, — сказала Грант, откидываясь на спинку стула. — Может быть.

Ее реакция удивила Джека.

— Может быть? У вас есть что-то лучше?

Игривая кошачья усмешка.

— Может быть... А может, куда лучше. — Улыбка увяла. — А может, и нет. Ладно. Доверюсь вам — но до определенного предела. Могу сообщить, что процедура приема довольно проста: вам придется просто заполнить бланки.

— В церкви есть бланки?

— Церковь она только с виду. В реальной жизни она куда больше напоминает корпорацию с советом директоров и председателем его, хотя они избегают так называть себя. Я сталкивалась со многими религиями и сектами, но ни одна из них не преследовала меня так настойчиво, как эта. Потому что это не церковь, а чудовище, предназначенное для извлечения прибыли.

— Это я уже понял. Но неужели они в первый же день не потребовали от вас удостоверения личности?

— Нет. Вы отнюдь не должны сплошь и рядом показывать его — это может омрачить, затянуть облаками безупречно солнечную радостную атмосферу, которую им так нравится демонстрировать, — но в то же время они несколько дней будут проверять всю вашу подноготную. На этом я и попалась. После заполнения всех документов — один из них, верьте или нет, СВД...

— Опять дорменталистский?

— Нет. Обычная деловая практика — соглашение о взаимном доверии. Итак, получив вашу подпись под ним, вас попросят, и очень настойчиво, сделать пожертвование в пользу храма и уплатить авансом за вашу первую Побудку к Знакомству.

— И что потом?

— Предполагаемая цель Побудки — разбудить вашего спящего кселтона, чтобы вы могли начать процесс слияния. На самом деле это лишь прикрытие ТП — Техники Пробуждения, — цель которой в том, чтобы выяснить самые интимные детали вашей жизни. Все они идут в досье и будут использованы против вас, вздумай вы отвернуться от церкви.

— То есть? Мы что — будем сидеть и играть в вопросы и ответы?

На этот раз Грант расплылась в широчайшей улыбке:

— О нет. Есть куда более действенные способы.

— Как например?

— Увидите, увидите.

Джек не был уверен, что ему понравилась интонация, с которой были сказаны эти слова.

Грант запустила руку в ящик письменного стола и вытащила оттуда пару листов бумаги.

— Просмотрите их, — сказала она, протягивая листы Джеку. — Список иерархии этого идиотизма и все их аббревиатуры. Часть — это моя работа, а часть почерпнута прямо из пресс-релизов и бюллетеней церкви. Ну и плюс мои комментарии кое-где.

Джек взял листы и просмотрел их.

"Купер Бласко — Первый Дорменталист (ПД)

Лютер Брейди — Верховный Контролер (ВК) и Действующий Первый Дорменталист (ДПД)

Высший Совет (ВС)

Великий Паладин (ВП)

Президент Совета Континентальных Контролеров (ПСКК)

Континентальный Контролер (КК)

Региональный Контролер (РК)

Контролер Храма (КХ)

Паладин Храма (ПХ)

Взыскующий Слияния (ВС)

Приступивший к Слиянию (ПрС)

Кандидат на Пробуждение (КП)

Ноль (Н)

Нотабене: Купер Бласко был первым ПД и Лютер Брейди — его ВК. Когда Бласко удалился ожидать воскрешения, Брейди взял на себя обязанности ПД, сохраняя при этом пост ВК".

Джек оторвался от текста.

— Ну и ну. Наверно, я должен спросить у вас об ожидании воскрешения. Что это такое?

— Он был в таком тесном контакте со своим кселтоном, что обрел бессмертие. Но ввел себя в состояние отложенного воскрешения, дабы дождаться Великого Слияния.

— Нет, на самом деле...

— Вы же большой мальчик. Читайте между строк.

Джек пожал плечами:

— Он мертв. Так?

— Уже несколько лет. Но основатель апокалиптического культа не может умереть до наступления апокалипсиса. И посему он не умирает, а погружается в ожидание воскрешения.

— На Таити?

— Там он жил. Наверно, там его и похоронили.

Джек почувствовал, что журналистка и сама не очень

убеждена в этом.

— Чем занимается Паладин?

— Безопасностью. — Углом рта Грант выдохнула дымную струю. — Я воспринимаю их как КГБ. Великого Паладина зовут Дженсен. Он их Берия.

— Звучит довольно зловеще.

— Он такой и есть.

Джек продолжил чтение.

"ДРУГИЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ

Лестница Слияния (ЛС) — ряд ступеней, ведущих к ПС.

Взыскующий Слияния (ВС) — тот, кто прошел стадию ПрС и начал подниматься по ЛС.

Полное Слияние (ПС) — его испытывает тот, кто поднялся по ЛС до самого верха и добился законченного слияния двух половинок кселтона.

Ноль (Н) — член несчастных 7,5 процента человечества, в котором живет кселтон, лишенный возможности пробудиться. Определенное количество ВС не могут этого уяснить, пока не приступят к подъему по ЛС, — и лишь тогда, набрав высоту, они осознают, что являются Нолями и их слияние — ложное.

Ложное Слияние (ЛС) — когда Ноль из числа ВС испытывает столь сильное стремление к слиянию, что он не принимает никаких сомнений, полный уверенности, что достиг определенной степени слияния. Такие случаи носят трагичный характер.

Имя Кселтона (ИК) — когда Взыскующий Слияния достигает пятого уровня, его Контролер Храма получает возможность определить имя его или ее кселтона. Оно обязательно содержит двойное "о".

Проигравший Взыскующий Слияния (ПВС) (неофициально его называют «протечкой») — у ВС, который уверенно продвигался по Лестнице Слияния, внезапно обнаруживается тенденция к НПС (см. ниже). Окончательное решение принимается на заседании Наблюдательного Совета Прогресса Слияния местного храма (НСПС) — выносится наказание или же ПВС переходит в разряд ОД.

Низкий Потенциал Слияния (НПС) — он может обнаружиться у любого, кому свойствен излишний скептицизм, кто задает слишком много вопросов и не обладает достаточной восприимчивостью. Хотя более чем сомнительно, что они могут достичь Полного Слияния, им разрешается посещать курсы, но за ними внимательно наблюдают.

Трутни Стены (ТС) — большинство человечества. Они склонны позволять вещам и событиям сохранять свое неизменное состояние. Они считают, что нет ничего лучшего, чем существующие условия их бытия. И задача церкви — одержать над ними верх и привлечь к дорментализму, чтобы они могли обеспечить слияние их кселтонов с двойниками Хокано.

Нежелательная Личность (НЛ) — любой, кто непреднамеренно вызывает волнение на спокойной поверхности водоема дорментализма. Часто ими являются люди с деструктивными чертами характера, несовместимые с целями церкви.

Отвергнутый Дорменталист (ОД) — обладатель Низкого Потенциала Слияния, который начинает испытывать чрезмерное раздражение или отказывается принять наказание, наложенное НСПС. Они изгоняются из всех храмов, и никому из Дорменталистов не разрешается поддерживать с ними какие бы то ни было контакты.

Противники Стены (ПС) — самая большая угроза дорментализму. Это грубые и безжалостные люди, которые в силу каких-то причин хотят, чтобы миры Дома и Хокано оставались разделенными. Они тайным образом проникают в ряды церкви и пытаются помешать миссии церкви разрушить Стену Миров. Они ставят препятствия на пути к достижению максимального человеческого потенциала. К ним следует относиться как к врагам человечества.

Отрицательный Ноль (ОН) — некоторая часть среди ПС; как правило, Ноли достойны жалости, но среди них есть такие, кто то ли из зависти, то ли по злобе стараются любыми силами помешать деяниям церкви.

Враги Церкви (ВЦ) — Противники Стены, Отвергнутые Дорменталисты или Отрицательные Ноли, которые представляют такую угрозу церкви, что должны быть устранены любыми средствами — судебные иски, организация несчастных случаев, прослушивание, физические или моральные оскорбления, помехи в работе".

Джек изумленно покачал головой:

— Да они куда большие психи, чем я мог себе представить.

— Не путайте психов с идиотами. Посмотрите, как ловко они подстраховали свои задницы, введя эту категорию Нолей. Если кто-то выложил сравнительно небольшую сумму, но одолел кучу ступеней по пути к ПС — и все же не обрел никаких новых сил, то он, должно быть, Ноль. Но денег своих он никоим образом обратно не получит.

— Думаю, сразу же сообщу, что у меня Низкий Потенциал Слияния, — чтобы избавить их от неприятностей.

Смех Грант был прерван натужным кашлем.

Джек снова посмотрел на эти две страницы. Они сберегали ему долгие часы работы.

— Могу я снять копию?

Борясь с кашлем, женщина отмахнулась:

— Берите так. Я могу их распечатать из компьютера.

— Еще одно, — сказал Джек. — Вы намекнули, что у вас есть надежный источник. Можете ли сказать мне, кто это такой? Попав внутрь, я бы мог...

— Забудьте. Он принадлежит лично мне. И поверьте, с его помощью этих идиотов можно перевернуть вверх тормашками и пролить — пардон за выражение — свет на всю их подноготную мерзость.

Джек внимательно посмотрел на Грант. Что — или, точнее, кого — она скрывает?

— Вы сказали мне, что «Лайт» никого и ничего не боится. А вот вы лично? Эти дорменталисты пугают вас?

— Да, провалиться бы им. Но это отнюдь не значит, что они смогут остановить меня. В эту среду на прилавках появится новая публикация.

Джек улыбнулся и кивнул:

— Ну вы и молодец.

Джейми Грант была хорошей бабой. Она ему понравилась.

4

Покинув «Лайт», Джек направился в сторону Лексингтон-авеню. По пути он позвонил Эрни.

— Это я, — сказал он, услышав его голос. — Мой груз уже пришел?

— Еще нет, сэр. Я получил подтверждение, что он уже в пути, если ты понимаешь, что я имею в виду, но пока еще его нет на месте. К тому же учти, что он очень хрупкий и его надо тщательно упаковывать, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Джек понимал.

— Будем надеяться, что жду не напрасно.

— Именно так, сэр. Приложу все силы. — Голос Эрни был полон юмора. — Вот увидите, сэр, это будет произведение искусства. Именно. Произведение искусства, если вы понимаете, что я имею в виду. Будет готово завтра с самого утра.

Джек пошел дальше к Лексингтон-авеню. Судя по тому, что ему рассказала Джейми Грант, для вступления в ряды церкви потребуется полный набор документов. Желательно к завтрашнему дню, чтобы он, не теряя времени, мог приступить к этой процедуре.

Он припомнил легкую тень злобы, которая промелькнула в ухмылке Грант, когда она упоминала обряд Пробуждения. Во что он влезает?

5

Когда Джек предстал перед храмом дорменталистов на Манхэттене, он не мог не признать, что тот производит внушительное впечатление: двадцать с чем-то этажей красного кирпича с облицовкой белым гранитом по углам, с лоджиями на десятом и двадцатом этажах. И безукоризненно чистый — словно его драили зубными щетками. Ни одно здание в Нью-Йорке не имело права быть таким чистым.

Судя по статье Грант, церковь дорментализма владела этим зданием и занимала его.

Подходя к крутой арке портика, он заметил группу из четверых мужчин и двух женщин, которые вышли из дома на тротуар. На всех были серо-стальные куртки военного покроя, застегнутые до самого горла. На двух красовались яркие нашивки на груди.

Джеку случалось видеть такую униформу в подземке, да и в городе, но он никак не связывал ее с дорментализмом. Группа приближалась, и ему было пришло в голову спросить, на кого они равняются — на сержанта Пеппера или Майкла Джексона, но он решил воздержаться. Просто отдал им поклон, а они улыбнулись в ответ и пожелали ему хорошего дня.

До чего счастливые люди.

Войдя в застекленную парадную дверь, он приостановился, увидев перед собой рамку металлодетектора. Еще один? Почему Джейми Грант о нем даже не упомянула? Правда, волноваться не стоит — он явился невооруженным.

Детектор находился слева, а справа располагался турникет. За барьером, отделяющим их, у стола стояла молоденькая улыбающаяся женщина в форме.

Джек направился было к турникету, но женщина окликнула его:

— Сэр? Могу ли я пригласить вас сюда?

Повернувшись и подойдя к ней, Джек нацепил на лицо выражение неуверенности, но придуманным оно было лишь частично.

— Я тут... м-м-м... в первый раз и...

Женщина одарила его лучистой улыбкой:

— Я вам все объясню. Меня зовут Кристи. Добро пожаловать в нью-йоркский храм церкви дорментализма.

У Кристи были длинные черные волосы, и вряд ли ей было больше двадцати. Девочка из колледжа? На лацкане куртки три нашивки. И еще круги под глазами. Усталый вид. Наверно, из тех волонтеров, о которых рассказывала Грант.

— Чем могу помочь? — сказала она.

— Ну, я вообще-то хотел... м-м-м... вступить в вашу церковь... или, по крайней мере, познакомиться с ней и...

— Вы были вчера на слете?

— На слете?

— Ну конечно. В Центральном парке. Мы там распространяли свое учение.

Джек вспомнил, что по пути к Марии Роселли он прошел мимо какой-то шумной группы людей.

— Ах да! Вот там-то я и услышал вещи, которые заинтересовали меня, и я... — Он ткнул пальцем в металлодетектор. — А это-то зачем здесь?

Кристи продолжала улыбаться.

— Необходимая предосторожность в этом мире террористов и фанатиков других религий, которые чувствуют угрозу в фантастическом расширении дорментализма.

Джек прикинул, сколько ей потребовалось времени, чтобы все это выучить.

— Ага. Понимаю.

— Если вы просто положите ключи и мелочь в эту небольшую коробочку — как в аэропорту, — я смогу пропустить вас.

Как в аэропорту... последняя встреча Джека с аэропортом запомнилась ему волнующими моментами. Но тут его не ждет ничего подобного.

Опустошая карманы, он увидел, как в двухэтажный холл высыпала еще одна группа людей в серой униформе самых разных возрастов.

Холл... все верно. Все как и было. Это здание строилось не как церковь или храм; скорее оно смахивало на отель. Вдоль задней стены тянулась галерея. Если присмотреться, видны следы старых украшений в стиле ар-деко; так и кажется, что где-то у стойки регистратора болтается Джордж Рафт[11].

Но поскольку вокруг него прохаживались люди в полувоенной форме, он себя чувствовал, словно попал на конвент поклонников фильма «Звездный путь».

— Вы что, носите форму все время?

— О нет, сэр. Только в храме — и, конечно, когда направляемся сюда и покидаем его.

— Ну конечно.

Он увидел женщину в мундире, которая, войдя, направилась к турникету. Она вставила карточку в прорезь автомата, подождала пару секунд и прошла барьер.

Джек улыбнулся:

— Карточки метро принимаете?

Кристи хихикнула:

— О нет. После того как вы достигнете определенного уровня, вы получите карточку-пропуск, которая закодирована в нашем компьютере. Видите Паладина Храма?

Джек обратил внимание на коренастого мужчину, сидящего в будочке в десяти футах от них. Покрой его куртки был такой же, как у нее, — но темно-красного, почти пурпурного цвета.

— Когда вы пускаете в ход карточку, ваше лицо появляется на экране и вас пропускают. — Она с извиняющимся видом улыбнулась Джеку. — Но таким новичкам, как вы, боюсь, придется проходить здесь.

Второй раз за несколько часов Джек прошел через рамку металлодетектора. Пока он собрал мелочь и надевал часы, Кристи подняла трубку и что-то пробормотала в нее. Положив ее, она с улыбкой повернулась к Джеку:

— Скоро за вами придут и проведут в помещение для интервью.

— Кто?

— Атоор.

Она произнесла это имя с таким выражением, с которым некоторые женщины говорят «Билл Клинтон».

6

Через несколько минут появился симпатичный парень лет примерно тридцати и протянул ему руку.

— Добро пожаловать в нашу церковь, — сказал он, улыбаясь, как и все, кого Джек видел. — Я Атоор, и на стадии знакомства я помогу вам.

Джек пожал ему руку.

— А я Джек. Джек Фарелл. Пардон... но вы в самом деле сказали, что вас зовут Атоор?

— Да, это имя моего кселтона.

— Он на Пятой Ступени, — сказала Кристи. Ее сияющее восторгом лицо приобрело глуповатое выражение. — У него есть силы.

Атоор был хорошо сложен, чисто выбрит, его светлые волосы были коротко подстрижены. Он излучал уверенность и серьезность. Если у него и были силы, они никак не проявлялись. Но он мог служить идеальным образцом рекламы дорментализма.

Кристи отвесила Джеку легкий дружелюбный поклон:

— Пока.

— Всех вам благ и процветания, — откликнулся он.

Атоор направился в левую часть холла.

— Что привело вас в нашу церковь?

Джек ждал этого вопроса. По пути сюда он еще раз отрепетировал подготовленную им смесь фактов и выдумки.

— Понимаете, меня воспитали в пресвитерианстве, но в нем я никак не мог получить того, в чем нуждался. Я подходил и так и этак, но все время как бы упирался в стену и топтался на месте, никуда не двигаясь. А я думаю, что достоин большего. Я хотел бы полностью раскрепоститься и, ну, вы понимаете, реализовать все свои возможности.

Атоор улыбнулся еще шире:

— Вы пришли именно туда, куда надо. Вы приняли решение, которое навсегда изменит вашу жизнь — и только к лучшему. Вы будете испытывать полноту бытия, полное удовлетворение, вы даже станете здоровее, чем раньше. Вы сделали первый шаг на пути к неограниченному могуществу.

Джек не мог уловить ни одной фальшивой ноты. Он имел дело с истинно верующим.

— На что я и надеюсь. Я пробовал и трансцендентальную медитацию, и буддизм, и даже сайентологию, но ни одно из этих направлений не сдержало своих обещаний. А тут я прочел «Книгу Хокано» и меня словно...

— Ударило молнией, верно? Со мной тоже так случилось. Я прочел и подумал — вот он, ответ, которого я искал.

— Но у меня есть вопросы...

— Конечно, они должны у вас возникнуть. Книга смущает тех, в ком дремлет кселтон. Но как только он пробуждается и вы начинаете восхождение по ступеням к Полному Слиянию, все становится кристально ясно.

— Не могу дождаться.

Атоор провел его через холл и пригласил в маленький кабинет, в котором стояли трехстворчатый шкаф с досье и два стула по бокам небольшого стола. Закрыв дверь, он предложил Джеку садиться и вынул папку из шкафа. Устроившись напротив Джека, он открыл папку и толчком послал ее через стол.

— О'кей, Джек. Первым делом расскажите нам о себе.

Какое милое приглашение. Заполните бланки всех этих заявлений и прошений, чтобы мы узнали всю вашу подноготную.

Джек посмотрел на бланки и нахмурился:

— Я должен просить разрешения присоединиться к вашей церкви?

Смех.

— О нет. Дело в том, что чем лучше церковь будет знать вас, что представляет собой ваша жизнь, каковы ваши цели, тем лучше мы сможем помочь вам. Мы не хотим, чтобы приходящие к нам люди ставили перед собой нереальные цели, а потом, полные разочарования, покидали нас, потому что мы не смогли добиться невозможного.

Звучит убедительно, но, если эта «церковь» заранее обещает Солнце, звезды и Луну, каких целей она не может добиться? Интересно, подумал Джек, сколько людей было отвергнуто и по каким причинам.

Но он ничего не сказал. Он здесь не для того, чтобы гнать волну.

Под наблюдением Атоора Джек заполнил бланки совершенно ложной информацией. Он не удивился, увидев графу для номера социального страхования, — скорее всего, проверка финансового состояния членов церкви была рутинной процедурой. Он придумал какой-то номер и вставил его. Единственным подлинным был номер его мобильника.

Закончив эту работу, он оставил незаполненной лишь одну графу. Атоор постучал по ней пальцем.

— Вас кто-то прислал сюда?

— Нет. Я не знаю ни одного дорменталиста.

— В таком случае можете вписать мое имя — чтобы весь бланк был заполнен.

Подняв взгляд, Джек уловил голодный блеск в глазах Атоора. Он уже прикидывал, какую премию получит как «охотник за головами».

— Надо вписывать ваше подлинное имя?

— Теперь мое подлинное имя — Атоор. Когда вы достигаете Пятой Ступени, то узнаете имя вашего кселтона и можете выбирать — пользоваться им или нет. — В голосе его звучала неприкрытая гордость. — Я свой выбор сделал и пользуюсь им.

Джек вспомнил, как Мария Роселли рассказывала, что теперь ее Джонни предпочитает именоваться Ороонтом. Должно быть, и он достиг Пятой Ступени.

Он посмотрел на Атоора, не в силах противостоять искушению.

— Не могу дождаться, пока и я достигну Пятой Ступени. И назову своего кселтона Пазузу.

Атоор. хотя и продолжал улыбаться, был явно шокирован.

— Вы не можете сами называть своего кселтона. У него есть собственное имя.

Джек пожал плечами:

— Ну и пусть. А я дам ему другое имя.

— Это... это невозможно. — У Атоора был такой вид, словно он с огромным трудом сохраняет улыбку. — Ваш кселтон — это не домашнее животное. У него есть имя, которое он носит миллионы лет, с начала времен. И вы не можете вот так взять и переменить его.

— Нет? — Джек состроил огорченное выражение. — А мне в самом деле нравится имя Пазузу. — Тут он просиял. — А может, его настоящее имя и есть Пазузу!

— Весьма сомнительно. Как оно произносится?

Джек произнес его по буквам.

Атоор покачал головой:

— Все имена кселтонов имеют двойное "о".

— Ну, может, мы как-то договоримся, чтобы у него вместо "у" было двойное "о". Понимаете? Па-зоо-зоо? — Он посмотрел на Атоора. Тот продолжал улыбаться, но теперь несколько натужно. — Или, наверно, не стоит.

Джек попросил Атоора произнести его имя по буквам и вписал его в соответствующую графу. Бланк у него выдернули из-под рук и заменили другим.

— А это простое соглашение о неразглашении.

— Почему... чего именно?

— У церкви есть враги. В данный момент вы представляете для нас неизвестную величину, и мы должны просить вас дать согласие не разглашать ничего из того, что вы здесь увидите, услышите или усвоите. При всех ваших благих намерениях ваши слова могут быть искажены и пущены в ход против вас.

Джек не мог не спросить:

— Кого вы боитесь?

Атоор помрачнел.

— Как и любое движение, которое старается трудиться на пользу человечества, дорментализм имеет во внешнем мире отчаянных врагов. Врагов, которые из своих эгоистических соображений стараются не допустить совершенствования человечества, не позволить полного раскрытия его потенциала. Мужчины и жен-шины, которые достигли Полного Слияния, ни перед кем не склоняют голову. Это пугает угнетателей мира.

Хорошая речь, подумал Джек, подписывая это соглашение.

Джек Фарелл не проронит ни слова.

Он позволил себя уговорить на пожертвование церкви пятисот долларов и еще пятьсот уплатил авансом за первые пять уроков Пробуждения. Атоор несколько смутился, когда Джек вытащил рулончик банкнотов.

— Мы предпочитаем чек или кредитную карточку.

Еще бы, подумал Джек.

— А вот я в них не верю.

Атоор моргнул:

— Но мы не привыкли принимать наличные или давать сдачи...

— Наличными — или вообще ничего, — сказал Джек, посылая через стол одну из тысячедолларовых купюр Роселли. — Уверен, вы найдете способ как-то справиться с этими трудностями. Обойдемся без всякой сдачи. Мне нужна только расписка.

Атоор кивнул и взял банкнот. Порывшись в ящике стола, он нашел книжку с бланками расписок. Несколько минут спустя Джек получил свою расписку и договорился о первом уроке Пробуждения на завтра в десять утра.

Атоор посмотрел на часы:

— Подходит время для ТП.

— Для чего?

— Торжественного Прославления. Вы сами увидите. — Атоор поднялся и пригласил Джека следовать за собой. — Идемте. Вам понравится.

Он провел Джека обратно в холл, где уже собрались несколько сотен дорменталистов в мундирах всех цветов и оттенков. Все они стояли, обратившись лицом к балкону, на котором расположился человек в небесно-голубом мундире.

— Это Оодара, КХ, — шепнул Атоор, и, прежде чем Джек успел спросить, он уточнил: — Контролер Храма.

— Но что...

— Для этого мы здесь. — Его глаза горели ожиданием.

— Сначала, — Оодара, КХ, произнес в микрофон, — была Неведомая Сила, и только Неведомая Сила.

Джек вздрогнул, когда сотни сжатых кулаков взметнулись в воздух и такое же количество голосов выкрикнуло:

— СИЕ ЕСТЬ ИСТИНА!

— И Неведомая Сила создала Мир, и это было хорошо.

Снова вскинутые кулаки, снова выкрики:

— СИЕ ЕСТЬ ИСТИНА!

— Неведомая Сила создала Мужчину и Женщину и наделила их чувствами, обеспечив каждого кселтоном, долей Своей Собственной Вечности.

Кивнув, Атоор улыбнулся и толчком заставил Джека вскинуть правую руку.

— СИЕ ЕСТЬ ИСТИНА!

Джек закрыл глаза. Только не говорите мне, что они собираются перечислять все догматы дорментализма. Пожалуйста, не надо.

— Вначале Мужчина и Женщина были бессмертны...

Ну да. Именно это они и собираются делать. Он подавил отчаянное желание с воплем выскочить на улицу. Он собирается слиться с массой дорменталистов и должен играть свою роль. Он стиснул зубы и, когда пришло время очередного вопля, вскинул кулак и заорал громче всех.

Длилось все это бесконечно.

— ...отказавшись от всех своих личных нужд и целей, дабы создать церковь дорментализма и принести в мир ее священную миссию.

— СИЕ ЕСТЬ ИСТИНА!

И тут все собравшиеся начали хлопать в ладоши и издавать радостные крики.

Что, все? Да. Наконец-то.

Атоор хлопнул его по спине:

— Разве не потрясающе? Разве не вдохновляет?

Джек расплылся в улыбке:

— Даже не могу передать, какое я испытал удовольствие. Как часто у вас проходят эти... м-м-м... ТП?

— Всего дважды в день. А хотелось бы побольше.

— Тогда было бы слишком, вам не кажется? Не знаю, смог бы я выдержать.

— Мы собираемся заснять одно из наших ТП, и больные лежачие дорменталисты не будут себя чувствовать отрезанными.

— Правда? Как плохо, что ЛР скончалась и не сможет срежиссировать.

Брови Атоора сошлись на переносице.

— ЛР?

— Лени Рифеншталь. Она бы все сделала потрясающе.

— Не думаю, что мне...

— Не важно. Это не имеет значения.

Через минуту Джек протолкался к дверям. По пути он помахал возбужденной Кристи.

Оказавшись на тротуаре, он принялся мурлыкать рефрен из «Свободы» Ричи Хэвена.

О'кей, Шаг Первый к познанию дорментализма сделан. Что же до проблемы сестры Мэгги...

Утром, выходя из дому, он нашел телефонный номер фирмы «Кордова лимитед, консультант по вопросам безопасности». И сейчас, двигаясь по Лексингтон-авеню, набрал его.

Ответила какая-то женщина. Когда Джек попросил к телефону мистера Кордову, ему было сказано, что тот на месте, но занят с клиентом. Может ли она принять послание? Джек осведомился, есть ли у него возможность договориться о встрече попозже днем. Очень жаль, но нет, мистер Кордова скоро уезжает. Но его можно записать на завтра. Джек сказал, что перезвонит попозже.

Отлично. А теперь домой — быстро переодеться, нанести легкий грим и бегом в Бронкс.

7

— "Из всех этих народов белги самые... самые смелые, потому что они... дальше всего..."

Сестра Мэгги подавила желание перевести девочке трудное слово. Вместо этого она просто похвалила ее:

— Продолжай, Фина. У тебя хорошо получается. Девочка подняла на нее большие карие глаза и затем снова углубилась в текст:

— "Дальше всех отдалились от... от культуры и цивилизации провинции".

— Прекрасно! Ты очень хорошо справляешься с текстом.

Так оно и есть. Маленькой Серафине Мартинес было всего девять лет, но она уже читала «Записки о Галльской войне» Цезаря — не бегло, конечно, но ее объем словаря латинских слов и понимание структуры предложений... Мэгги не помнила, чтобы кто-нибудь из девочек ее возраста обладал такими способностями. Помогало и знание испанского, но тем не менее...

Сильной стороной Фины был не только язык. Она поистине с волшебной легкостью расправлялась с математикой и уже решала простые алгебраические задачки.

Сомнений не было: эта девочка была самым талантливым ребенком из всех, кого Мэгги встречала за двадцать лет преподавания. Самой примечательной ее чертой была потребность в знаниях. Мозг ее был как губка, поглотавшая все, до чего она могла дотянуться. Девочка в самом деле жила этими встречами с Мэгги — трижды в неделю после школы.

— Думаю, на сегодня хватит, Фина. Ты отлично потрудилась. Сложи свои вещи.

Она смотрела, как Фина запихивала учебник латыни в свой огромный раздутый рюкзак, который, должно быть, весил не меньше ее самой. Ну, может, не так уж много. В Фине еще чувствовалась детская пухлость, но в этом году уже меньше, чем в прошлом. И неужели под тканью строгой школьной формы уже обозначились груди?

В школе Фина особенно не выделялась. В начальной школе Святого Иосифа косметика не разрешалась, но некоторые девочки потихоньку начали пользоваться теми скромными средствами, что имелись в их распоряжении: укорачивали рубашечки, подворачивали гольфы до щиколоток. Фину все это не волновало. Пренебрегая модой, она продолжала носить короткие волосы, рубашка ее была чрезмерно длинна, а гольфы доходили до колен. Но у нее было много подруг: ее улыбчивость и прекрасное чувство юмора гарантировали, что она никогда не будет изгоем общества.

Но Мэгги беспокоилась из-за Фины. Девочка достигла переходного возраста. Когда ее гормоны заиграют, детская полнота, скорее всего, преобразится в женственные округлости. И если она пойдет в свою мать, пусть даже незначительно, мальчишки будут ходить кругами вокруг нее. И тогда ей придется решать, по какой дороге идти: становиться умной или обретать известность.

Мэгги часто видела подобное развитие событий — яркие дети в конечном счете сливались с толпой. Школа начинала казаться им «скучной», их не интересовало ничего, кроме того, что звучало в их наушниках, сросшихся с головой, и они переставали получать высокие оценки.

Если бы Фина осталась в школе Святого Иосифа, Мэгги не сомневалась, что она или кто-то из ее сестер-монахинь вывел бы девочку на дорогу академического совершенства и помог бы реализовать недюжинные способности. Но Мэгги опасалась, что Фина последний год в школе.

И Мэгги тоже... если те изображения будут опубликованы.

— Есть что-нибудь от отца? — спросила она, когда девочка стала подтягивать лямки рюкзака.

— Попал в тюрьму.

Мэгги знала, что это случится. Годами отец девочки Игнасиото проходил курс лечения от кокаина, то снова возвращался к нему. В прошлом году, казалось, он наконец преодолел свое пагубное пристрастие. Нашел приличную работу, что значительно облегчило финансовое положение семьи. Тем не менее плата за обучение четверых детей в школе Святого Иосифа, несмотря на скидки, которые приход давал каждому успевающему ребенку, была велика. Но семья как-то сводила концы с концами. И тут Игнасио поймали на торговле кокаином. Это был у него не первый арест, так что на этот раз он получил тюремный срок.

Мэгги погладила блестящие черные волосы девочки:

— Мне очень жаль, Фина.

Иоланда, мать девочки, трудилась на трех работах. Потеряв поддержку мужа, она была вынуждена забрать своих детей из школы Святого Иосифа и отдать их в общественную. Теперь они ходили в школу в районе Восточных Двадцатых. Мэгги знала, что в ней есть несколько хороших учителей, но атмосфера там была совершенно другая. Она опасалась, что мясорубка бытия перемелет Фину и выплюнет, как балласт. И если даже она сохранит свои способности, никто не подарит ей то общение наедине, которое давала Мэгги.

Она обратилась к сестре настоятельнице и отцу Эду, но средств у прихода больше не было, и на финансовую помощь рассчитывать не приходилось.

Мэгги стала искать ее всюду, где только возможно. И косвенным результатом ее поисков стал обрушившийся на нее шантаж.

Почему столь добрые намерения оборачиваются таким ужасным исходом?

Мэгги знала ответ. И ненавидела его. Она оказалась слабой.

Так вот, больше никогда в жизни она не проявит слабости.

Она проводила Фину на последний автобус и помахала ей на прощание. Но вместо того чтобы вернуться в монастырь, заперла дверь в подвал и пошла в церковную кухню, где варили суп для бедных. Каждый день те получали возможность отведать скромных земных благ, В течение недели тут трудились добровольцы из прихода, а Мэгги и другие монахини-преподавательницы подменяли их в выходные и во время отпусков.

Мимо пустых столов она прошла в заднюю часть помещения. За дверями кухни нашла стул и втащила его внутрь. Поставив его перед плитой, она на полную мощность включила одну из горелок. Сняв с шеи двухдюймовое металлическое распятие, взяла из посудного ящика кухонные щипцы и, усевшись, подтянула подол платья до самого верха бедер. Зажав распятие щипцами, она поднесла его к огню и держала, пока металл не стал отливать красным. Затем, набрав в грудь воздуха, она зажала в зубах кухонное полотенце и прижала раскаленное распятие к внутренней поверхности бедра.

Ей не удалось удержать крик, но она, уткнувшись в полотенце, продолжала прижимать распятие. К лицу ее поднялся дымок, и она почувствовала запах горящей плоти.

Наконец она отвела распятие и, обливаясь потом, ослабев, откинулась на спинку стула.

Через мгновение она опустила глаза на гневно пламенеющий воспаленный отпечаток креста. Он был абсолютной копией трех других, уже заживших, ожогов на ее бедрах.

Четыре уже есть, подумала она. Осталось еще три. По одному за каждое прегрешение.

Прости меня, Господи. Я была слаба. Но теперь я обрела силу. И эти шрамы напомнят мне, чтобы я никогда больше не позволяла себе слабость.

8

Джек поднялся к дверям и, задрав голову, посмотрел на камеру, которая изучала его, пока он нажимал кнопку рядом с табличкой «Кордова лимитед, консультант по вопросам безопасности». Он успел обзавестись черным париком, черными усами и слегка подсмуглил кожу гримом темно-оливкового цвета. Чтобы его не выдал природный цвет глаз, он надел темные очки. Распустил галстук — но рубашка оставалась застегнутой до самого верха; на нем был также блейзер — накинутый на плечи, в стиле героев Феллини.

Маленький динамик в стене тонко пискнул женским голосом:

— Да?

— Мне нужно провести расследование. — Джек пытался подражать интонациям Хулио — но не пережимая. В акцентах он был не силен.

— Заходите. От лестницы первая дверь направо. Замок зажужжал, и он прошел в дверь. Наверху он открыл дверь «консультационного бюро» Кордовы и очутился в маленькой приемной, где размещались два стула. За столом сидела худая, как. тростинка, чернокожая секретарша средних лет. Джек усомнился — вряд ли у Кордовы было столько дел, что ему требовалась секретарша или приемная; в таком случае ему не надо было бы заниматься шантажом — но выглядело все весьма солидно. У Сэма Спейда была Эффи Перин, у Майка Шейна — Люси Гамильтон[12], так что толстый Ричи Кордова просто обязан был обзавестись своей Гэл Фрайди.

Неторопливо прикрыв за собой дверь, Джек успел внимательно осмотреть ее изнутри. Он заметил, как из-под ленточек фольги тянулись под верхними петлями два тонких провода и исчезали в штукатурке стены. Они защищали стекло. Что же касается самой двери, то мерцающая точка в косяке рядом с замочной скважиной давала понять, что система защиты активизирована. Но где же сами контакты, фиксирующие положение двери?

— Да, сэр? — Секретарша с улыбкой посмотрела на него поверх очков.

— Мне нужно провести расследование, — повторил Джек. — И мне рекомендовали мистера Кордову.

— Очень приятно. — Карандаш секретарши застыл над желтым листом блокнота. — Могу ли я уточнить ваше имя?

Джек пожал плечами:

— Да пишите что хотите. Послушайте, он у себя?

Осматриваясь, он не заметил в помещении сенсоров. А вот на окнах приемной были магнитные контакты, как и на всех окнах офиса, которые выходили на Тремонт-стрит. Через них ему сюда никак не проникнуть.

Но почему на двери нет тревожной сигнализации?

— Боюсь, что в данный момент мистер Кордова занят другим расследованием. Могу записать вас на завтра.

— В какое время он приходит?

— Обычно мистер Кордова является около десяти. — Секретарша многозначительно («Вы понимаете, что я имею в виду») улыбнулась, добавив: — Из-за работы он часто задерживается допоздна.

— Нехорошо. Уезжаю из города. Вернусь на следующей неделе.

— С удовольствием запишу вас на встречу уже сейчас.

Джек заметил, что дверь за ее спиной, которая ведет во внутреннее помещение офиса, чуть приоткрыта. И, подойдя к ней, он окинул помещение быстрым взглядом. Все чисто и аккуратно, и тоже никаких сенсоров. Джек обратил внимание на монитор на столе.

— Сэр, это личный кабинет мистера Кордовы.

— Да я просто посмотрел. — Он вернулся в приемную, стараясь держаться подальше от секретарши. В противном случае она может заметить грим. — Как насчет следующей среды? Гарсия. Джеральдо Гарсия. Где-то ближе к полудню.

Она записала его на три часа дня.

Выходя, он остановился на пороге и нагнулся, делая вид, что завязывает шнурки. Краем глаза проверил состояние дверных петель. Вот оно: из деревянной половицы торчал пластиковый цилиндр с утопленной в нем пружиной плунжера. Стоило открыть дверь, как эта малышка выскакивала и, при включенной системе, посылала на пульт сигнал тревоги. Если в течение определенного времени не поступал обговоренный код, раздавалась тревожная сирена.

Джек улыбнулся. Такие штуки давно устарели. Если знаешь, где они установлены, обойти их легче легкого.

На улице он проверил свой автоответчик и услышал голос Расса: гибкий диск будет готов примерно к шести. Джек позвонил ему и сказал, что погрузка может подождать до завтра.

Его ждет нелегкий вечер.

9

Джек был только рад, что похолодало, но даже и в этом случае в его костюме Чудовища из Черной лагуны было жарко и душно. Слава богу, что рано темнело, а то на солнце он просто изжарился бы в этой зеленой резиновой духовке.

В зеленой... ну почему Чудовище вечно делают зеленым? Киноленты с ним всегда черно-белые, так откуда известен его подлинный цвет? Почти все рыбы, которых видел Джек, были серебристо-серыми — чего ради Чудовище такое тошнотворно-зеленое?

Еще один вечный вопрос: если Эрик Клэптон[13] и должен был украсть жену одного из Битлов, почему, черт возьми, ею не могла оказаться Йоко Оно? Невозможно представить, какая ерунда лезла ему в голову, когда он не мог уснуть.

Они с Джиа сопровождали Вики и пятерых ее друзей — двух принцесс, эльфа, двух хоббитов и Злую Западную Ведьму — по домам на окраине Верхнего Вест-сайда, где в основном стояли кирпичные особнячки на одну семью. Джиа от детей не отставала, Джек тащился за ней, а дети носились от дома к дому. Только Джиа была без маскарадного костюма, хотя уверяла, что это не так. Она говорила, будто притворяется беременной женщиной. И поскольку она отнюдь не выглядела замужней дамой, Джек не мог спорить.

Сквозь прорези в маске он видел, как дети поднялись по ступенькам крыльца очередного дома и позвонили в дверь. Услышав хор голосов «Угощай или пожалеешь!», дверь открыл симпатичный лысоватый мужчина в роговых очках и синем блейзере. Он насыпал по горсти конфет в каждый из детских мешочков и улыбнулся Джеку, ждавшему на тротуаре.

— Привет, Чудовище! — Мужчина поднял в знак одобрения большой палец. — Здорово!

— Еще бы не здорово после такой платы за аренду, — приглушенно отозвался из-под маски Джек.

— А как насчет глотка холодного чая, чтобы ноги не подкосились?

— Мне понадобится соломинка.

Мужчина расхохотался:

— Нет проблем.

Джек махнул ему и двинулся вслед за детьми.

— Как-нибудь в другой раз. Но за предложение спасибо.

— Счастливого Хеллоуина! — откликнулся мужчина и закрыл двери.

Вики отстала от своих друзей, которые уже поднимались к следующей двери. В своей черной остроконечной шляпе, с развевающимся плащом и зеленой бородавчатой кожей она была настоящей мини-Маргарет Хамильтон.

— Посмотри, Джек! — закричала она, роясь в своем мешочке. — Он дал мне «сникерс»!

— Мой любимый, — сообщил Джек.

— Знаю! Можешь получить.

Джек знал, что у девочки аллергия на шоколад, но все равно был тронут ее щедростью. Он восхищался той связью, которая постоянно крепла между ними, и порой думал, будет ли любить собственного ребенка так, как любит Вики.

— Миллион благодарностей, Вик, но... — он протянул руку в перчатке с толстыми пальцами и резиновыми когтями, — можешь ли ты сохранить его для меня, пока мы не придем домой?

Вики улыбнулась, кинула «сникерс» обратно в мешочек и побежала за друзьями. Они уже собирались спускаться с крыльца. Дверь закрылась перед самым носом Вики. Она постучала, но молодая женщина за стеклом помотала головой и отвернулась. Девочка постучала еще раз, но хозяйка дома нарочито повернулась спиной, давая понять, что, мол, пошла вон.

Вики спустилась на тротуар и посмотрела на Джиа.

Глаза ее налились слезами.

— Мам, она не дала мне ни одной конфетки.

— Может, она уже все раздала, дорогая.

— Нет. Я видела, у нее полная ваза. Почему она мне ничего не дала?

Внезапно Джека окатило жаром.

— Давай пойдем и выясним.

— Джек, — остановила его Джиа. — Успокойся.

— Я спокоен, я совершенно спокоен, — сказал он, хотя стоило ему еще раз взглянуть на Вики, смахивающую слезы, как он испытал все, что угодно, кроме спокойствия. — Я просто хочу удовлетворить свое любопытство. Идем, Вик. И все выясним.

— Нет, Джек. Оставь ее в покое.

— Хорошо.

Он поднялся по ступенькам и позвонил. Женщина вышла. Ей было лет тридцать.

— Не объясните ли мне кое-что? — Джек показал на Вики, стоящую внизу. — Почему вы обидели малышку?

— Обидела?

— Да. Ее друзьям вы дали конфеты, а ей нет.

Женщина начала закрывать дверь.

— Я никому не должна объяснять причины своих действий.

Джек придержал дверь резиновыми когтями.

— Вы правы. Не должны. Но, кроме ваших прав, есть и многое другое. Как, например, необходимость объясниться с девочкой.

Губы женщины превратились вдруг в тонкую линию.

— Ну, если вы настаиваете... Скажите ей, что я вообще не оправдываю эти так называемые праздники, но, как хорошая соседка, терплю их. Это безобразие, язычество. Девочка одета как ведьма, колдунья. А я не хочу поощрять ни ворожбу, ни язычество.

Джек, скрытый маской, сжал зубы.

— Вы, должно быть, шутите!

— Ни в коем случае. А теперь убирайтесь, или я вызову полицию.

С этими словами женщина захлопнула дверь.

Джек собрался было постучать еще раз — приедет полиция или нет, но он хотел бы сказать ей пару слов, — как услышал голос Джиа:

— Джек...

Что-то в ее тоне заставило его повернуться. Увидев, как она согнулась, прижимая руку к низу живота, и ее бледное лицо, искаженное болью, он пулей слетел со ступенек.

— Что с тобой, мам? — спросила Вики.

— Мне плохо. Боюсь, нам стоит поспешить домой.

— А я думаю, в больницу, — сказал Джек.

Джиа сделала гримаску и помотала головой:

— Домой. И скорее.

10

Когда они оказались на Саттон-сквер и Джиа уединилась в большой ванной, Джек приложил все усилия, чтобы отбросить свои страхи и как-то занять полчаса до появления родителей вверенных им детишек. Не снимая маскарадного костюма, он рассказал мелюзге историю Чудовища из Черной лагуны. Никто из ребятишек не видел этого фильма. Однажды Джек уговорил Вики посмотреть его, но она выдержала всего десять минут. Не потому, что испугалась. Нет, ее не устраивало другое

— Нету красок! Куда делись все цвета?

Он наполовину рассказал, а наполовину разыграл эту историю, улегшись на пол и показывая, как Чудовище плывет на спине.

Его зрители пришли к единодушному выводу: кино классное, "почти как «Анаконда».

Наконец стали подтягиваться родители, и Джек объяснял, что Джиа не совсем хорошо себя чувствует: «Она что-то съела». Когда дом опустел, он поднялся наверх и постучал в дверь ванной.

— Как ты?

Дверь открылась. Пепельно-бледная Джиа стояла привалившись к косяку.

— Джек, — выдохнула она. По левой щеке проползла слеза. — Вызови «скорую». У меня кровотечение. Думаю, что теряю ребенка!

— Черта с два «скорую», — сказал он, подхватывая ее на руки. — Они еще не успеют включить двигатель, а я доставлю тебя на место.

Боль и ужас ледяными пальцами вцепились ему в горло, мешая дышать. Но он не имел права показать, в каком он состоянии. Внизу лестницы стояла Вики, прижимая ко рту кулачки, в ее вытаращенных глазах застыл страх.

— Мама не совсем хорошо себя чувствует, Вик. Давай отвезем ее в больницу.

— А что с ней? — еле слышно пискнула девочка.

— Не знаю.

Он и в самом деле не знал, хотя опасался самого худшего.

11

В течение двух часов ожидания у реанимационного отделения больницы Маунт-Синай, когда оставалось лишь кусать ногти, пока врачи, медсестры и акушерка делали все, что им полагается делать в таких ситуациях, Джек старался развлечь Вики. Хотя в этом не было особой необходимости. Она довольно быстро нашла девочку своего возраста и стала с ней болтать. Джек завидовал ее способности всюду обзаводиться друзьями.

Углубившись в кем-то оставленную «Таймс», он попытался уйти от мыслей о том, что сейчас делают с Джиа в процедурной. В разделе «Стиль» он обратил внимание на знакомое имя: «Самый заманчивый холостяк Нью-Йорка, гуру дорменталистской церкви Лютер Брейди был замечен за увлеченным разговором с Мерил Стрип во время благотворительного бала в пользу фонда библиотеки Ист-Хэмптона».

Как-то не очень сочетается с аскетическим образом жизни.

Он поднял глаза на подошедшую медсестру. Та начала говорить, но вдруг разразилась смехом.

— Что тут веселого?

— Простите. Когда ваша жена попросила найти человека, одетого Чудовищем из Черной лагуны, я подумала, что она шутит.

Джек уже привык к удивленным взглядам других людей в комнате ожидания. Маску, перчатки и обувь Чудовища он оставил дома, а вот стянуть зеленый костюм с плавниками не успел.

— Вы же знаете, что сегодня Хеллоуин. Как она?

— Доктор Иглтон все вам расскажет.

Джек и Вики прошли в процедурную, где на каталке лежала Джиа. Цвет ее лица улучшился, но она осунулась. Вики кинулась к ней, и они обнялись.

Вошла высокая худая женщина с волосами цвета соли с перцем. На ней был длинный белый халат.

— Вы отец? — спросила она, окинув взглядом костюм Джека. Когда Джек кивнул, она протянула ему руку. — Я доктор Иглтон.

— Джек, — представился он. У нее было крепкое рукопожатие. — Как она?

Доктор Иглтон явно чувствовала себя не в своей тарелке, обсуждая состояние больной с человеком в резиновом костюме чудовища, но не подала виду.

— Потеряла довольно много крови, но спазмы прекратились.

— Она поправится?

— Да.

— А... как ребенок?

— Ультразвуковое обследование не выявило никаких проблем — хорошо лежит, устойчивое сердцебиение.

Джек закрыл глаза. У него вырвался вздох облегчения.

— Спасибо. Большое спасибо.

— Хотя я бы хотела подержать ее до утра.

— Да? Вы считаете, есть какая-то опасность?

— С ней все должно быть прекрасно. Чем больше срок беременности, тем меньше опасность выкидыша. У Джиа идет двадцатая неделя, а при таком сроке редко случаются неприятности. Так что, думаю, беспокоиться не о чем. Просто для надежности.

Джек посмотрел на Джиа:

— Почему же это произошло?

Доктор Иглтон пожала плечами:

— Самой распространенной причиной подобных случаев бывает мертвый или дефективный утробный плод. — Джека от испуга передернуло. Тревога, отразившаяся на его лице, заставила доктора торопливо добавить: — Порой... просто так случается. Но вам не о чем беспокоиться.

Джеку не понравилось, как она это сказала. Ведь теперь он был уверен, что такие вещи — по крайней мере, плохие веши — в его жизни больше не будут «просто так случаться».

Подойдя к каталке, он взял Джиа за руку. Она сжала его пальцы.

— Ты позаботишься о Вики до завтра, пока я не приеду домой, да?

У Джиа в этом городе никого не было. Все ее родственники жили в Айове.

Джек улыбнулся:

— Могла бы и не говорить. — Он подмигнул девочке. — Мы с ней прямиком отправимся домой и будем запускать огненные шутихи.

Вики хихикнула, а Джиа сказала:

— Джек, это не смешно.

Джек хлопнул себя по лбу:

— А ведь верно! Ей же завтра в школу. Ладно, Вик, — только одну.

Пока Джиа объясняла расписание дел дочери, Джек думал, как непросто нести ответственность за благополучие девятилетней девочки — пусть даже в течение одного дня.

На него были возложены семейные обязанности.

Кордова и дорменталисты пугали его куда меньше.