Перекрестки

Глава 4

Род Карнавон.

Алаис смотрела на Лемарну. Восхищаться не тянуло.

М-да, это вам не Севастополь. Даже отдаленно.

Больше всего Лемарна напоминала греческие города начала двадцатого века. Еще нет бетона, электричества, мир еще не уляпан пятнами неона и рекламными вывесками…

Холмистая местность, то там, то тут украшенная нашлепками зелени, четырехугольные, квадратные, какие-то математические, иначе и не обзовешь их, дома, напоминающие ласточкины гнезда, серые, коричневые и красные цвета преобладают, белого почти не встречается – видимо, поблизости нет подходящего камня, в гавани стоят несколько кораблей…

– Ну и где твоя родня живет?

Далан, стоящий рядом, сильно напоминал Алаис щенка, только что хвостом не вилял.

– Там! Вон там!

Алаис это 'вон там' ни о чем не сказало. Она бы и под страхом утопления в луже не отличила один квадрат от другого.

– Вы нас покидаете? – Эдмон подошел со спины. Тихо-тихо, будто большой хищный кот.

Алаис пожала плечами.

– Думаю, мы сначала прогуляемся к родным Далана, а там уж будет видно, кто остается, кто уезжает. Вы же меня, если что, возьмете до Рентара?

– Безусловно.

Эдмон улыбался. Он тоже рад был видеть родные места.

Побережье холмистое, но стоит перевалить через холмы, и между ними все чаще будут встречаться долины, заросшие фруктовыми деревьями. Боги моря, как же он соскучился по дому. А ведь и не знал этого…

Такое уж свойство моря – оно смывает любую тоску, уносит с собой боль и грусть. И только на земле эти зубастые чувства берут свое.

Капитан отошел, Алаис и Далан остались стоять у фальшборта вдвоем.

– Я так соскучился по отцу, по маме, братикам. Вот радость им будет, – Далан смотрел и улыбался.

А Алаис чуть передернулась. Словно холодок налетел средь жаркого полдня. Бывает такое.

И шепчет кто-то – подожди. Не загадывай…

Гавань оказалась больше города раз в десять. Тут хватило бы места и нескольким линкорам, так что пяток корабликов разных размером и судно маританцев разместились абсолютно свободно.

Далан едва дождался, пока на землю перекинули сходни – и тут же потащил Алаис за собой.

– Пойдем, а? Пошли!

Эдмон проводил их взглядом, и тут же забыл про пассажиров. И так работы много…

Далан почти бегом бежал по улицам. Алаис следовала за ним, радуясь, что беременность на ней пока не сказывалась. Ни тошноты, ни прочих радостей, разве что коричневые пятнышки высыпали на коже лица, окончательно убирая ее сходство с герцогиней Карнавон. Какие уж веснушки у альбиносов?

Вообще, Алаис была довольна своей внешностью. Глаза постепенно переходили от редкостного фиолетового цвета к непонятному сине-сизому. Видимо, выработка пигмента все еще продолжилась. И пусть, так лучше будет. Интересно только, не рассосется ли потом все в обратную сторону? После родов?

Поворот, еще один, и еще несколько улиц, в которых сама Алаис заблудилась бы на третьей минуте, настолько они были похожи одна на другую. Дома, заборы, люди, ослики и лошади…

И наконец, симпатичный забор из серого камня. Действительно симпатичный, выложенный с фантазией, с выдумкой, где камни крупнее, где мельче, а получается почти орнамент.

Далан уверенно забарабанил в ворота.

Изнутри отозвалась собака. И – все?

Далан забил в ворота уже и ногами. И, наконец, дождался ответа. Внутри что-то зашебуршилось, звуки приближались.

– А ну не балуй! Пса спущу!

– Ример!!! – заорал Далан что есть силы. – Открой немедленно! Это я, я!!!

За дверью хрюкнули, всхлипнули, ненадолго замолчали, и заскрежетал засов.

– Хозяин Далан, это вы!?

Далан бросился на шею старику, который стоял во дворе.

– Ример!!!

Старик обнял парня, по щекам мужчины покатились слезы.

– Живой! Милостив Арден! Живой!!!

Далан тоже рыдал в голос, и Алаис невольно всхлипнула. Страшное это время для женщины – разум вообще отключается, чем дальше, тем чаще. А какая сентиментальность нападает!

Прошло не меньше пятнадцати минут, прежде, чем выяснилось, куда делась вся семья.

Отец Далана отправился в Атрей – имеется в виду главный город герцогства, а потом собрался в Тавальен.

Ребенок же пропал! Искать надо!

Мать и братья сейчас уехали в гости к кузине Лизетте и вернуться собирались через два дня. И не знают! А счастье-то какое! Нашлась пропажа!

Слезливая сцена продолжалась, пока Алаис не задала простого вопроса:

– А дать им как-то знать, что ты нашелся можно?

Ример и Далан перестали поливать друг друга слезами, переглянулись…

– Я сейчас к господину Фентелю, – сориентировался слуга. – Он почтовых голубей держит, сегодня же нескольких отправит дать знать. К завтрему же госпожа будет дома!

Далан кивнул.

– Отлично. Ример, знакомься. Моя спасительница, Алекс Тан.

Старый слуга глядел на Алаис неодобрительно.

– Девка, что ль?

Алаис прищурилась, намереваясь огрызнуться, но Далан опередил.

– Придержи язык, Ример. Если б не она, я бы сейчас на Маритани батрачил!

Уважения во взгляде не добавилось.

– Она меня на Маритани выкупила, сюда дорогу оплатила…

Взгляд серых стариковских глаз стал еще более подозрительным. Ну да, в этом мире сказочку про доброго самаритянина вообще не слышали.

Алаис положила руку Далану на плечо и насмешливо, чеканя каждое слово, заговорила. Как аристократка, в обращении к слуге. Да она и была герцогиней! Такие, как Ример…

Хотя нет. По нему видно, что этот из старых слуг. Тех, которые хозяев без штанов помнят, и опекают их, словно безмозглых деточек. Иногда – до смерти.

Но проняло и бедолагу.

– Любезнейший, вы так и собираетесь держать своего хозяина и его гостью во дворе? Хорошо же у вас хозяйство поставлено, нечего сказать.

А вот это подействовало. Ример сконфуженно поглядел на Далана, неприязненно на Алаис – и склонился в не особо низком поклоне.

– Господин, может, покушать с дороги? А вашей гостье комнату приготовить?

Далан посмотрел на Алаис.

– Окажешь нам честь? Алекс?

Алаис спокойно взяла парня под руку.

– Распорядись, пожалуйста. Я бы действительно отдохнула с дороги. А господин Ример тем временем озаботится доставкой нашего багажа с 'Прекрасной Маританки' и обедом. Я бы съела что-нибудь не очень тяжелое. Возможно, тушеную рыбу и какой-нибудь суп. Вино к обеду можно не подавать. Ах, да. К вечеру пусть мне нагреют воды, я хочу принять ванну. Какие покои ты мне отведешь, как гостье?

И все это, подчеркнуто глядя только на Далана, мимо Римера, не обращая на него никакого внимания. Подлизываться к таким слугам – самое глупое, что можно только придумать. Чем больше ты будешь лебезить, тем больше тебя будут подозревать в чем-то недостойном. Но поведи себя, как барыня – и тебя поставят на правильное место в пищевой цепочке. Это если очень приближенно.

Раз ты волк, так показывай зубы. И точка.

Далан молчал, пока Алаис говорила что-то про неухоженный двор, и только в доме, где Ример не мог их слышать…

– Алекс, ты чего? Он же хороший…

– Далан, я для него – подозрительная девица без роду-племени, невесть откуда явившаяся, да и беременная к тому же. Как он должен ко мне относиться?

Ответом был смущенный хмык. Притерпевшийся Далан и не думал, как их пара со стороны смотрится.

– Так что подлизываться я к нему не стану. Перебьется. Рано или поздно все станет на свои места, согласен?

Далан кивнул.

– Вот, есть гостевая комната.

Комната была на первом этаже. Вполне симпатичная и уютная, одинаково подходящая для мужчин и женщин. Стены обтянуты нежно-зеленой тканью, тяжелые шторы – сочетание желтого и коричневого цветов, мебель благородного коричневого оттенка – дуб? Да, наверное.

Алаис упала прямо на шоколадного оттенка покрывало на кровати.

– Я отсюда никуда. Как принесут мой багаж, распорядишься, чтобы занесли? Штаны до слез надоели, хочу платье надеть.

– Распоряжусь. Отдохнешь?

– Ага, спасибо…

Алаис зевнула во весь рот.

Пусть Далан крутится среди слуг. Если она все правильно понимает, сейчас о ее подвигах такого порасскажут – представить страшно. Что было приукрасят, чего не было – добавят. И вечером отношение к ней будет чуточку другое. Тогда и будем ковать железо. А сейчас – бессмысленно.

Интересно, кто эту комнату обставлял? Очень стильное место, и вовсе не купеческое, скорее, для аристократов. Слишком строго, просто и аккуратно, и ни следа пошлой роскоши, которая отличает остальной дом.

Алаис зевнула, скинула сапоги – и как была, в одежде, завалилась на покрывало.

Поспать бы хоть пару часов.

Проспала она, малым, не до вечера. А разбудил ее Далан. Вошел, потряс за плечо.

– Алекс, ванна готова, одежду доставили, ужин через час. Успеешь?

За горячую ванну Алаис готова была на все, что угодно.

– Успею.

Кто не был лишен этой роскоши в течение пары месяцев, не представляет, какое это наслаждение. С головой погрузиться в горячую воду, полежать, отмокая, наслаждаясь горячим паром, возвращающим к жизни каждую клеточку тела.

Намылиться, ополоснуться, смыть въевшуюся, кажется, в самые кости грязь, и снова намылиться. До скрипа.

Вот оно – счастье.

А потом высушить полотенцем волосы, уложить их щеткой из кабаньей щетины, и наконец-то надеть новое платье. Из тех, что были заказаны на Маритани. И новые туфельки.

И можно не скрывать, что ты – женщина.

Это – рай.

К столу Алаис вышла в ярко-голубом платье и новых туфельках, с лентой в коротких волосах. Далан подскочил, словно укушенный.

– Алекс, ты… это…

Алаис улыбнулась. Парнишка привык видеть ее в образе 'солдатика Джейн', а тут вдруг – женщина. Конечно, удивился.

К тому же, слава беременности, у нее на месте двух прыщей появились две выпуклости, да и мясо чуть-чуть на кости наросло. Уже не заморенный скелетик Алаис Карнавон, а вполне привлекательная девушка.

Ример проводил женщину неодобрительным взглядом, но смолчал. Уже наслушался от Далана. К тому же, за столом Алаис вела себя, как и подобает благородной даме.

Ловко орудовала столовыми приборами, поддерживала застольную беседу…

– Голубей я послал, надеюсь, что родные вскоре будут дома.

Алаис кивнула.

– Далан, скажи, возможно ли снять неподалеку домик? Не хотелось бы обременять вашу семью своим присутствием.

А обременять придется долго. Уже третий месяц беременности пошел, так что плюс полгода до родов, плюс год после родов.

– Алекс! Никого ты не обременишь! Клянусь!

– Далан, мы это уже обговаривали. Я обязана заботиться о своей репутации…

И заодно – о репутации еще не рожденного ребенка. Люди потом такого сочинят… и Далану его припишут. А Алаис не собиралась этого позволять.

Это ее сын. Он имеет право на титул Карнавонов, и он его получит.

Мысль о том, что у нее родится девочка, в голову Алаис даже не забрела.

А следующее утро для Алаис началось с неприятных ощущений.

Проснулась она от грохота кареты по мостовой, скрипа ворот и радостного визга:

– Нашелся!!!

Что-то верещали дети, плакала женщина, бубнил Далан, Алаис хотела поглядеть в окно, что происходит, но тут взял свое сволочной токсикоз, и она минут пять корчилась над ночным горшком.

Видимо, пока было нельзя, организм терпел, держался до последнего, крепился, а тут, в безопасности, и расслабился.

И выдал наружу все содержимое.

После спазмов Алаис распростерлась прямо на полу, прижалась щекой к холодным доскам, вдохнула, выдохнула…

Страшно. Тут ведь ни медицины нормальной, ничего! Смогут ли ей помочь, случись беда?

Больше всего пугает не ситуация, а то, что от тебя-то в ней ничего и не зависит!

Желудок постепенно успокоился, Алаис выждала еще минут пятнадцать для верности, и принялась одеваться. Сейчас многое зависит от матери Далана. Если они найдут общий язык, все будет намного проще. Так что скромность, строгость и еще раз респектабельность.

К завтраку Алаис спустилась в темно-синем платье с прошивкой из серебряной нити. Очень простом. Очень богатом. Не драгоценностями богатым, а тканью – дорогой ирунской шерстью. Такой и аристократки не брезговали.

Никакого выреза, воротник под горло, вышивка по лифу, длинные рукава, пена белого кружева вокруг шеи и запястий, волосы ловко скручены в узел на затылке и подхвачены лентой того же оттенка. И даже рыжий цвет не так бросается в глаза.

Войдя в гостиную, Алаис поняла, что поступила правильно.

Смотрела на нее хозяйка дома так, словно примерялась, какой кусочек отрезать для первого блюда, какой для второго, и появись Алаис в чем-то более простом, не преминула бы съязвить. Но девушка справилась. И теперь две женщины с интересом разглядывали друг друга.

Мать Далана была темноволосой и кареглазой женщиной лет тридцати. Милое усталое лицо, сложная прическа, элегантное платье из палевого шелка, нитка жемчуга…

Алаис подумала, что у нее тоже драгоценности есть, но тут же цыкнула на себя.

Что за мерзкая привычка?

Маня обвешивается серебром, значит, Тане надо золотом, а Люсе вообще бриллиантами.

Это не благородство, а обезьянничество. И Алаис чуть склонила голову, Первой представляясь хозяйке дома.

– Александра Тан.

И все. Ни слова, ни звука, она сделала первый шаг, теперь пусть мать Далана делает свой ход.

– Элайна Шедер.

Две женщины молчали. Мерили друг друга взглядом, оценивали соперницу. Алаис заметила, что глаза у Элайны чуть припухшие. Или мало спала, или плакала. И то, и другое пока говорило в ее пользу – сын нашелся.

Молчание Алаис не тяготило. Хороший юрист знает, что и когда сказать, но еще лучше он знает, когда надо промолчать. Первой не выдержала Элайна.

– Вы беременны?

– Не от вашего сына, – не стала отрицать Алаис.

– Но хотите, чтобы он на вас женился?

Алаис мысленно поставила Элайне еще один плюсик. Лучше прояснить все сразу, не виляя. И покачала головой.

– Далан воспринимает меня, как старшую сестру, пусть так и остается.

– Вам негде жить?

– Пока – негде.

– И не на что?

– Негде. Но есть на что. Поверьте, я не пропаду, но жилье подыскать хотелось бы.

– Далан уже привел вас в мой дом.

– И мне не слишком хочется в нем оставаться. Я бы предпочла что-то другое, в тихом квартале или даже за городом, не слишком богатое, лишь бы там было хорошо моему ребенку. Возможно, если у вас на примете есть женщина, которая готова стать нянькой, а при проблемах с молоком, и кормилицей, я бы поселилась сразу у нее.

Элайна медленно кивнула.

– Присаживайтесь, Александра. И расскажите мне, как вы встретились с моим сыном.

Алаис вежливо улыбнулась в ответ, и присела на край кушетки. Аристократки не разваливаются во всю ширь.

– Отец хотел выдать меня замуж с большой выгодой для себя. Я не оценила оказанной мне чести. Жених был… не в моем вкусе.

– Он был старше вас?

– Да, примерно на сорок лет. И толще раз в шесть. Вдовец, с детьми, уморивший уже двух жен. Становиться третьей мне не хотелось. К тому же, у меня был любимый человек. Он работал у моего отца, и пожениться нам не разрешили бы. Когда я поняла, что избежать брака не удастся, мы решили бежать.

– Вас догнали?

– Нет. Я пришла в условленное место намного раньше – так получилось. И увидела, как мой любимый человек получает деньги от моего отца. За мою поимку. Не приди я раньше, наткнулась бы на засаду. Что мне оставалось? Только бежать одной.

– А ребенок?

– Я считала, что люблю и любима. Мы не стали ждать благословения Храма, но рожденный в браке или вне него, это все равно мой ребенок. И я от него не откажусь.

Элайна расслабилась окончательно. И поверила. Это было видно и в сочувственном взгляде, и… показалось Алаис, но как-то у женщины дернулись губы, когда она говорила про ребенка?

Больное место?

Потом разберемся.

– Вы понимаете, что с внебрачным ребенком вам будет навсегда закрыта дорога в общество?

– Тем хуже для общества, – пожала плечами Алаис. – Я туда и не рвусь.

– А ребенок?

– Госпожа Шедер, а почему вы называете его внебрачным? Так получилось, что Далан, путешествуя, заехал к своему кузену, к примеру, Ли Тан. Кузен умер, но у него осталась вдова и ребенок, которых юноша и пригласил в Лемарну, чтобы уберечь от лишних тягот.

– У нас не было подобного кузена.

– Значит, был другой. Или не кузен, а старый хороший друг.

Элайна подумала пару минут.

– Это возможно. Значит, это ваша цена за спасение моего сына?

Алаис напряглась. И постаралась аккуратно обойти сложный момент.

– Госпожа Шедер, я не понимаю, о каком спасении речь. Ваш сын ездил в Тавальен, где и заходил в гости к…

– Другу.

– Да, к другу семьи. О каком спасении речь?

– Хм-м…

Рабство считалось обыденной деталью жизни, но к чему это Далану?

Не было такого. И рабского корабля не было, и Маритани. Подростки глупы, пойдут сплетни, начнутся издевательства, а тут все респектабельно и даже скучновато. Сплетники, конечно, посудачат на тему Александры Тан, но быстро забудут. История-то самая обычная. Тяжело вдове без мужа.

А если женщина будет вести себя пристойно…

Элайна еще раз оглядела сидящую напротив Александру.

Красива, что тут можно сказать? Даже не красива, это порода сказывается. Явно в предках аристократы были, видно по тонкой узкой кости, по резким, словно высеченным из камня чертам лица, по выражению необычных глаз… какого же они цвета?

Что-то сизое, как голубиное крыло.

– Скажите, рыжий…

– Это не мой цвет волос, но так было проще.

– Может быть, стоит его смыть?

– Это сложнее сделать, чем кажется. Но полагаю, маски из вина с маслом, луковый сок и уксус могут вернуть мне цвет волос, близкий к природному.

– Пара дней у нас есть, прежде, чем весь город заговорит о возвращении Далана. Нам хватит, чтобы привести вас в порядок.

– И найти мне жилье.

– Вам придется дней десять пожить у нас, а уж потом…

Алаис кивнула.

Ей того и надо было. Она уже не невесть откуда взявшаяся подозрительная девица, она давняя знакомая, а то и родственница Шедеров. Это уже статус.

Даже если шпионы супруга попадут в этот городок, на вопрос: 'не живет ли у вас тут одинокая женщина, невесть откуда приехавшая', им разведут руками.

Таких нет.

Есть почтенная вдова Александра Тан из Тавальена. Вдова господина Ли Тана, сказочника. И она собирается продолжать дело своего покойного супруга. Ведь это так несправедливо, что мир не услышит его сказок?

– У вас все платья такого рода?

– Есть что-то попроще, есть побогаче, – пожала плечами Алаис. – Могу показать вам свой гардероб, чтобы вы были спокойны. Я понимаю, что и куда надо носить, и вашу семью не опозорю.

Элайна смягчилась окончательно.

– Покажите, пожалуйста. В маленьких городках есть свои особенности, и мне не хотелось бы вызвать лишние кривотолки.

Алаис мило улыбнулась.

– Когда вы выберете время?

– Можем даже сейчас. Сегодня завтрак подадут попозже, я распорядилась.

Думала, что до завтрака придется выкидывать из дома неизвестную девицу? Потому и Далана услали?

Вслух Алаис этого не сказала. Ни к чему.

– Тогда пройдемте? Далан отвел мне гостевую комнату.

Заказаный на Маритани гардероб вызвал одобрение Элайны. Забракованы были только несколько платьев, слишком коротких и ярких для Лемарны.

– Это лучше носить дома. Не одобрят.

Алаис кивнула, послушно убирая поглубже 'короткие', чуть пониже колен, платья.

– Хорошо.

– Мам, а вы здесь?

Далан ворвался вихрем.

– Алекс, доброе утро! Ты как себя чувствуешь?

– Прекрасно, – проворчала Алаис.

Элайна внимательно наблюдала за ними, но не обнаружила никаких чувств, кроме дружеских. Довольно кивнула и постановила себе помочь девочке. Если, конечно, та не врет.

Это мы еще проверим.

Но даже если где-то в ее истории и зияют прорехи, главное не это.

Главное – Далан ее не интересует. И она его тоже. И мальчика она действительно спасла с Маритани.

Разве мало для благодарности?

Смоем эту ужасную рыжину с волос, и начнем всем представлять почтенную вдову Александру Тан.

А дом…

Элайна задумалась.

А ведь был у нее один домик на примете…

Семейство Даверт

Желание тьера Луиса отправляться домой, было воспринято семейством Карст с пониманием. Погостили, пора и честь знать.

Желание приехать к рождению племянника – тем более.

Донат Карст лично обещал и написать, и пригласить. И даже прислать списки наиболее интересных книг. Луис действительно, едва не со слезами отрывался от библиотеки. Карсты это понимали и ценили.

Лусия провожала брата со слезами. Она все-таки была беременна, и настроение у женщины скакало каждые пять минут. Тьерина Велена поглядывала зло, но внешне была сама любовь и забота. Все же сама она уже наследника не родит, на Мирта надежды мало, а род продолжать надо.

Доволен был Массимо. В Карсте ему было неуютно. Что-то такое…

– Как злой взгляд в спину, – честно признавался он Луису. – Так и сверлит, и сверлит…

Луис ничего такого не ощущал, но готов был верить.

Да и загостились уже, домой пора…

Им и в голову не пришло, что через час после отъезда Луиса из голубятни вылетел самый неприметный серый голубок с парой белых перьев в хвосте – и летел он аккурат к тьеру Эльнору.

Тьерина Велена отлично знала, что происходит в ее замке.

Знала, кто посещает постель Лусии Даверт, знала, для чего это сделано.

И – ненавидела.

Пусть все для блага семейства Карст, но вдруг?

Вдруг Мирт станет нормальным?

Мальчик ведь полностью здоров, рано или поздно ему надоест возиться с кистями и красками. Да и что в этом такого? Кто-то безудержно охотится на зверей, кто-то бегает за девушками, кто-то душу готов продать за очередную пыльную книгу, а Мирт – вот так. Что в этом плохого?

А ведь если у Лусии родится ребенок… не окажется ли Мирт – помехой на его пути?

В Донате тьерина Велена была уверена – он любит сына. Но ведь есть еще и Лусия! А какие глупости творят пожилые влюбленные мужчины…

Да, влюбленные.

Тьерина Велена не могла обмануться, она слишком хорошо помнила, как Донат ухаживал за ней. Тот же огонь в глазах, те же легкие движения…

Может ли Лусия убедить его, что Мирт – не нужен? Да и она, тьерина Велена, тоже?

Ох, может.

И выход тут только один – ударить первой.

Бить и бить на опережение, чтобы Лусия не смогла защититься. Ребенка она стерпит, это сын Доната, а вот его шлюховатую мамашу – нет!

И если надо шепнуть тьеру Эльнору, по какой дороге поедет из замка в Тавальен тьер Луис, сколько с ним людей, как они вооружены…

Тьерина Велена осознавала, что не ради доброго дела такие вопросы задаются, но ей было все равно.

Чем меньше Давертов, тем лучше. Если кто и сможет добраться в Карст, так только Луис Даверт. Тьерина не теряла времени, расспрашивая всех, до кого добралась. И понимала, что два других брата за сестру горой стоять не будут. А Преотец…

Сколько таких Преотцов было? Одним больше, вторым меньше…

Пусть тьер Эльнор разбирается с Луисом Давертом. А тьерина Велена рано или поздно разберется с Лусией Даверт. Смерть при родах – это такое естественное осложнение в нашем мире…

Двенадцать дней пути прошли без происшествий. Подъем на рассвете, завтрак, и в седло. Рысью, галопом, шагом. Смена коней. И вновь – рысью, галопом, шагом. До обеда в придорожной таверне, которых много попадается на пути. Или до вечера – как повезет. Ночевка – и снова в путь.

Эта таверна на первый взгляд ничем не отличалась от прочих.

Те же закопченные балки потолка, те же связки лука, развешанные по стенам, даже тараканы были на одно лицо – усатое и очень похожее на трактирщиково.

И все же…

Что царапнуло Массимо Ольрата?

Что заставило его, словно бойцовскую собаку, вздыбить шерсть на затылке и ощерить клыки?

Холодный взгляд глубоко посаженных глазок трактирщика? Такой… оценивающе-узнавающий, направленный на Луиса.

Или слишком быстро выскользнувший во двор слуга?

Или испуганный взгляд служанки?

Массимо не мог сказать ничего определенного, и все же, все же…

– Тьер Луис, вы бы кольчугу надели.

Луис удивленно посмотрел на друга.

– Массимо, к чему это?

– Не знаю. А все ж свербит у меня.

Луис прищурился.

– Ну, если свербит… Думаешь, трактирщик разбойникам капает*?

* ближайший аналог – сливает информацию, прим. авт.

– Может и такое быть. Опоит нас сонным зельем, да и порежут всех тепленькими.

Луис задумался.

Будь он в Тавальене, он бы просто прижал трактирщика и как следует его расспросил. Но тут было еще герцогство Карст. И герцог может немножко расстроиться из-за такого самоуправства.

– Что ты предлагаешь?

– Я порасспрашиваю людей. А вы осторожнее тут, ладно?

Тьер Даверт кивнул. Это было разумно.

Служанку Массимо отловил у колодца и затащил в сарай. Та и не пискнула, да и сложно это сделать с зажатым ртом и придавленной для верности шеей.

– Тихо, дорогуша. Убивать не буду. Денег хочешь?

Сопротивления мгновенно ослабло.

Ну да, девушек из таверны изнасилованием не напугаешь. А если деньги предложить, они и сами кого хочешь напугают.

Трепыхания стихли, Массимо повертел перед жадными глазенками золотой монеткой и опустил ее за корсаж девушки.

– Мумумуму мумуму.

– Надеюсь, это благодарность? Будь любезна, помолчи – и я тебя отпущу.

Девушка закивала.

Экстравагантный способ приглашения в сарай она Массимо уже простила. А за пару золотых готова была приглашаться таким образом хоть по три раза на дню.

Мужчина не без опасений разжал руки, но девушка кричать не стала. Наоборот, повернулась и прижалась покрепче.

– О чем ты хотел со мной… поговорить?

Выпуклостей у нее было в достатке. Массимо не отказался бы исследовать их подробнее, но то раньше. Когда он был моложе, глупее и бросался на все, что движется. А сейчас уже возраст не тот, чтобы нижней головой думать.

Кто ее знает, с кем она там валялась? И что в результате подцепить можно?

– О странном поведении твоего хозяина. Скажи-ка, девочка, часто он сонным зельем балуется?

У девушки глаза стали больше золотой монеты, которой водил перед ее глазами Массимо.

– Вообще не балуется…

И ведь не врала! Это Ольрат заметил бы сразу, с его-то жизненным опытом.

– Хочешь сказать, что у вас хороший двор, а не разбойничий притон?

– Никогда у нас такого не было! – подавальщица аж ножкой топнула. – У нас место приличное!

– А чего тогда ваш трактирщик дергается, словно ему вертел в зад засунули?

Девица задумалась…

– Что выяснил? – Луис был насторожен и недоволен. Массимо, впрочем, тоже.

– Интересные вещи. Девка, с которой я говорил, глупа, как пробка. Но все же… Трактирщик никого сонным зельем не опаивал, но для нас может сделать исключение.

– То есть?

– У него здесь почти месяц жили двадцать человек. Наемники и не из худших. Если-пили, но не гуляли, вообще, пребывали в боевой готовности. Вот чтобы вечером погулять, а наутро уже в седло.

– Двадцать человек? Месяц?

– Дорогое удовольствие. Подавальщица обмолвилась, что хозяин втрое чаще стал продукты закупать. Платили не скупясь, девкам тоже скучать не приходилось, но все было прилично. Ничего такого, что привлекло бы лишнее внимание.

– И кто их в руках держал?

Луис сразу ухватил самую суть. Наемники – это вам не пансион благонравных девиц, хотя и последних без пригляда отпускать не стоит. Если бы над ними (что теми, что другими) никто с плетью не стоял, все окружающее мигом бы превратилось в бордель с гулянкой.

– А вот это самое интересное. Некий тьер Элор. По утверждению подавальщицы – ханжа и зануда. Не пил, не гулял, ни разу ни оскоромился…

– Ни вином, ни девкой?

– Ничего удивительного в этом нет, дело житейское.

Луис подумал, и кивнул. Но Массимо еще не закончил.

– Трактирные девки вообще неплохо в людях разбираются, чтобы не налететь на нехорошие дела. Или погибают. Эта, при всей своей глупости, тут уже не первый год работает. И вот что она сказала – тьер Элор безумен.

– Безумен?

– Она не совсем так выразилась…

Массимо вспомнил, как морщила лоб девчонка, пытаясь выразить нечто неопределимое: 'есть такие… вроде и тихий, но что-то у него в глазах такое… в голосе… не знаю! Лучше весь ваш отряд обслужить, чем одного такого! Не знаешь, то ли он тебя огуляет, то ли на куски покромсает…'

– Отряд наемников под предводительством сумасшедшего? Интересно…

– Потому и хозяин нервничает. Он этого тьера точно знал, и чем-то был ему обязан. А дня за четыре до нашего приезда к тьеру Элору голубок прилетел. Тот прочитал, да и на следующее утро собрался.

Луис скрипнул зубами.

– Думаешь, засада?

– Не удивился бы.

– Но почему тогда… конечно! Болван!

Казалось бы, почему не убить их еще раньше? Устроили бы засаду, они бы и полегли, до трактира не доехав? Но, во-первых, это было бы на землях Карста, а во-вторых, местность вокруг была решительно неподходящей для засады. То ли дело – дальше! Вскоре должен был начаться Ротонский лес! Место дикое, нехорошее и богатое на разбойников. Не один отряд безвестно пропадал под кронами его деревьев.

Эттан Даверт, при всем его эгоизме, убийство сына не оставит без последствий. Будет искать, выяснять, разбираться… доберется до этого трактира и узнает, что проезжал мимо тьер Даверт-младший. Ночевал, уехал, да и сгинул.

Где помер, как помер… не знаем!

Луис раздумывал недолго.

– Думаю, ночью надо поговорить с трактирщиком.

Двадцать человек наемников, против полусотни гвардейцев – казалось бы, у последних двукратное преимущество. Справятся. Но тут многое зависит от расстановки сил.

Например, если полсотни человек, ощетинившись оружием, в кольчугах и готовые к нападению, двигаются по лесу.

Или, пятьдесят человек проезжают через лес, а на них внезапно нападают из засады. Луис знал, как бы он это осуществил. Да и бывало, чего уж там.

Подпилить дерево, чтобы упало на дорогу, устроить пару завалов вдоль дороги, спрятать за ними стрелков, а дальше…

Дальше он бы на отряд много не поставил.

Половину перестреляют, как куропаток, а вторую перережут. Если кто и уйдет… тут зависит от организатора засады. У Луиса бы никто не ушел.

– Убивать будем? – Массимо был сама деловитость.

Луис пожал плечами.

– Подумаем.

Кто-то любит просыпаться от запаха свежесваренного кофе.

Кто-то – от крика петуха.

Кто-то – от солнечного лучика, пробежавшего по лицу и пощекотавшего нос.

Трактирщику с говорящей кличкой 'Старый Хряк' в эту ночь выпало проснуться от вставленного в рот кляпа и сильного удара под дых.

Мужчина дернулся, замычал, но кто-то прижал ему руки, а тяжесть навалилась на ноги, лишая возможности дернуться.

– Вот только шевельнись, с-сука.

К горлу прижалась холодная сталь.

Мужчина передернулся – и тут же замер, показывая господам, что он хороший, добрый и отлично понимает по-хорошему.

– Не будет дергаться.

– Нет, не будет, – согласился второй.

Первый мужчина склонился над трактирщиком. В лунном свете его глаза казались черными провалами на лице.

– Я сейчас кляп вытащу. Но если дернешься – или заорешь…

Сталь от горла не убралась, но что-то острое кольнуло в пах. Трактирщик облился холодным потом.

– Охолостить я тебя всегда успею. Понял?

Ответом стало согласное мычание.

Луис медленно двумя пальцами вытащил кляп изо рта трактирщика.

– Ты, харя, рассказывай. Что за тьер Элор?

Если бы на беднягу трактирщика свалилась крыша, и тогда он бы чувствовал себя лучше. А так…

– Пом-милуйт-те…

Сталь (в обоих местах) прижалась плотнее.

– Не слышу?

– Он же м-меня…

– А я ближе. Намного ближе, – Луис почти шептал, придвинувшись вплотную к мужчине. – Как настоящее имя тьера?

И трактирщик сдался. Чай, не брата выдавать.

– Эльнор…

Сталь убралась.

Луис уселся прямо на кровать и схватился за голову.

– Эльнор? Предстоящий Эльнор?!

Массимо, видя, что допрос явно затянется, деловито спутал трактирщика, и дотронулся до плеча Луиса.

– Знакомый?

– Более чем.

Луис с усилием брал себя в руки. Мысль о том, что тьер Эльнор может начать мстить, ему в голову не приходила. Не вследствие ограниченности, нет. Просто Эттан Даверт за сына стал бы мстить, только если других важных дел не найдется. А за дочь – вообще не стал бы.

Мужчина встряхнулся, и принялся расспрашивать трактирщика.

Под угрозой кастрации, тот запираться не стал.

Да, тьер Эльнор.

Прожил у него тут с отрядом достаточно долго, поджидал чего-то. Известий о вас, тьер? Может, и так, он своими планами не делился.

Почему против никто не был?

Так тьер Эльнор мужик неплохой. Не злой, не глупый, не подлый, сестре трактирщика когда-то помог, чего б и не отплатить добром за добро? Платит исправно, наемники его слушались, не хулиганили… чего еще?

Трактирщик за этот месяц еще и заработал.

Заметил что-то?

Это было. Это – да. Трактирщики тоже неплохо разбираются в людях, ремесло такое. И видно, что у тьера Эльнора того-с… птицы в голове гнездо свили*. Может, и птенцов уже вывели, кто ж его знает.

* аналог выражения 'крыша уехала', прим. авт.

Говорить-то тьер ничего не говорил, молчал, как рыба вареная, но проскальзывало у него иногда такое…

Трактирщик бы с ним никаких дел иметь не стал. И дочку б за такого замуж не выдал.

Луис скрипнул зубами.

Замечательно. Впереди их может ждать засада под предводительством безумца. И самое опасное то, что у тьера Эльнора 'гнездо свили'. Что в нем может вылупиться – кракен его знает!

Мужчина перевел взгляд на трактирщика.

– Убить бы тебя, харя жирная…

Бедолага облился потом, и уже не в первый раз. Луиса Даверта он тоже успел оценить, и сейчас тихо скулил, что не виноватый, заставили, детушки-матушки-батюшки пропадут, таверна захиреет, и вообще – помилуйте!

Пару минут Луис думал, а потом махнул рукой.

– Живи, шкура. Но если узнаю, что ты Эльнору капнул…

Трактирщик неистово замотал головой. И, кстати говоря, не врал.

Кто ему тот тьер Эльнор – сват, брат, дядя любимый? Два волка грызутся – лиса в норе сидит. Голодной она уж точно не останется.

У себя в комнате Луис улегся на кровать. Исповедаться Массимо полностью он не стал, просто сказал, что тьер Эльнор тоже хотел стать Преотцом, но Эттан жестоко обошел бедолагу.

Вот, надо полагать, Эльнор и взбесился.

Но это было сказано вслух. А в глубине души Луис подозревал, что причина безумия тьера другая. Совсем другая…

Та соплюшка… как там ее?

Тьерина Мелания.

Испытывал ли Луис вину за ее гибель?

Да.

В войне всегда гибнут невинные, но тьерина не была жертвой войны. Просто Эттан Даверт захотел стать Преотцом, а тьер Эльнор не ко времени выписал дочь из монастыря. А дальше случилось то, что случилось. Кто тут виноват больше – неясно. Наверное, все же Эттан Даверт со своими амбициями. Но и Эльнор ведь не агнец невинный?

Вот если бы попытались похитить Лусию… не просто ж так Эттан отправил с ней полсотни гвардейцев! Кто мешал Эльнору нанять отряд наемников? Конечно, они с отцом не отступились бы от своего плана, но возможно, все пошло бы иначе. Кто еще должен заботиться о твоей безопасности, кроме тебя самого? Если уж ты решил прыгнуть в змеиную яму, так хоть доспехи надень…

Луис лежал в темноте, и смотрел в окно. Ночь медленно уходила, рассвет закрашивал небо в более светлые тона, робко смахивая с него звезды.

Картина вырисовывалась неприглядная.

Эльнору прилетел голубь из Карста. У него там кто-то есть?

Наверняка.

Лусия в опасности?

Вот это – вряд ли. Пока она не родит ребенка, за малявку можно не беспокоиться. А может, и потом. Вряд ли герцог ее даст в обиду. Хотя и герцогиня там есть, но и она не станет действовать до родов.

Отец, Эрико, Родригу?

Тут скорее, надо Эльнору посочувствовать. Они за себя постоять могут.

Мать?

Вот тут Луис и задумался всерьез.

Может ли тьер Эльнор быть причастен к смерти Вальеры Тессани? Может – или нет?

Ответа не было.

Проворочавшись без сна, Луис принял Соломоново решение. Увидеть Эльнора – и спросить напрямую.

Если у него будет возможность добраться до Эльнора, предстоящий ему все выложит. Вплоть до списка любовниц. А если возможности не будет…

Луис не сильно верил в Ардена. Но мертвым будет уже все равно.

Возможность, возможность…

Было еще темно, когда он разбудил десятников, и принялся объяснять диспозицию. Потом командиры довели то же самое до сведения всех гвардейцев. Те заворчали, но принялись готовиться. Лучше перестраховаться, чем помереть.

Луис тоже готовится, советовался с Массимо.

Убивать тьеру приходилось, и рука бы не дрогнула. Но надо было не убить, а захватить живьем. И один Луис боялся не справиться.

По счастью, у Массимо был богатый опыт, накопленный среди наемников.

Оставалось только следовать плану и надеяться, что тьер Эльнор не выкинет ничего уж вовсе безумного. Вдруг повезет?

Утро, солнышко, птички, лес – красота!

И по этому лесу едут пятьдесят человек. Вроде бы – едут без опаски. Смеются, болтают, не ждут нападения – что ж разбойники – дураки совсем? Нападать надо на кареты, на караваны, а на вооруженный отряд тавальенских гвардейцев – глупо. Денег не найдешь, а вот проблем на свою голову – вполне.

И только очень внимательный взгляд мог бы заметить кольчуги под застегнутыми камзолами, удобно сдвинутые мечи, прикрытые полами плащей, а кое у кого и метательные ножи на перевязях.

Только рукой шевельни…

Все были готовы, все знали, что и кому делать, все ждали нападения – и дождались.

Луис даже не удивился, когда большущее дерево, скрипнув ветвями, начало падать на дорогу.

И с двух сторон дороги по гвардейцам ударили стрелы.

На дороге воцарился хаос. Впрочем, вполне управляемый. Тут главное было крепко держать лошадей, чтобы не начали паниковать, биться, пытаться ускакать, а то половину людей и так перекалечат.

Лошадь – создание милое и умное, но не тогда, когда она встает на дыбы и машет в воздухе копытами. Тяжеленными…

А она может, когда испугана, когда ранена – и кто осудит лошадей?

К счастью, кони у гвардейцев были хорошо выучены, и травм удалось избежать.

С солдатами все было обговорено заранее. Часть просто попадала с лошадей – при надлежащей выучке это несложно. Кто-то попытался ускакать, но сзади дорога уже тоже была перекрыта – вторым деревом.

Луис схватился за меч.

В него не стреляли, Массимо изображал мертвого на дороге… что еще? Да ничего тут не сделаешь, только ждать.

Отряд сбился в кучу, ощетинился со всех сторон клинками и щитами, показывая, что так просто их не достанешь. Даже если стрелять 'навесом', все равно ничего не получится.

– Прекратить стрельбу! – прозвучал голос из леса.

А вот и тьер Эльнор.

– Опустить оружие! Гвардейцы, ваши жизни мне не нужны. Отдайте мне Даверта – и убирайтесь!

– Подойди и возьми, – рявкнул в ответ кто-то из солдат.

– Тьер Эльнор, – Луис нарочно возвысил голос, чтобы его слышали и свои, и чужие, – мы не сдадимся. Вы можете здесь всех своих положить, а меня не достать. Но если выйдете сами – мы поговорим.

Ответом Луису был издевательский смех.

– Я сейчас прикажу вас перестрелять.

– У вас стрелы раньше кончатся, чем у нас кольчуги. Выходите! Решим наш спор один на один! Или вы боитесь? Хотя вы и раньше меня боялись. Крысы трусливы!

Луис сделал несколько шагов вперед, всем своим видом выказывая презрение к противнику.

Кусты закачались.

Минута, вторая – и вот тьер Эльнор встал на дороге, сразу за поваленным деревом, чтобы до него нельзя было сразу добраться. Луис вгляделся в противника.

А ведь и верно – мужчина производит впечатление сумасшедшего.

Он в чистой одежде, умыт, выбрит, но что-то такое есть в его лице… то ли непроизвольное подергивание мышц вокруг рта, то ли огонь в глубоко запавших глазах, то ли само выражение…

Нет, не понять.

Но это как с собакой. Смотришь – и понимаешь, что она бешеная. Хотя она еще за сто шагов от тебя, и у нее не капает еще пена с клыков. Но что-то внутри буквально кричит об опасности.

Безумно!

Уничтожить!

– Даверт! Ты готов сдохнуть?

Луис вяло помахал рукой.

– Приветствую, предстоящий. Как поживаете?

У тьера Эльнора задергался уголок рта.

– Ты! Все ты…

Что касается ругательств – Луис и поинтереснее слышал. А потому пожал плечами.

– Я, предстоящий. Убивать будете?

– Да! Ты мне за все ответишь, отродье!

– А мою мать вы зачем убили? – спросил Луис.

Собственно, и весь спектакль он затеял именно ради этого вопроса. И – не зря. Потому что в глазах предстоящего полыхнуло безумие.

– Чтобы под ногами не мешалась! Вздумала она о моих планах вынюхивать… с-сука…

Луис сжал кулаки. Потом медленно разжал их.

Не надо начинать раньше условленного сигнала. Не надо…

Была опасность, что тьер Эльнор просто перебьет их всех, а потом поглумится над трупом. Но Луис сделал ставку на его безумие.

Если несколько человек твердят об одном и том же, стоит им поверить.

Как и многие безумцы, тьер Эльнор просто упивался собственной гениальностью. И мечтал поиздеваться над противником.

А какое может быть издевательство над трупом?

Ногами попинать?

Так ему даже больно уже не будет. Это неправильно.

Зато вот так… перебить часть отряда Луиса, убедиться, что остальные на прицеле, и выехать, помучить оппонента…

Это в традициях Храма.

Луис оскалился.

– Мать – ты. Брак Лусии – тоже ты?

– Разумеется, – захихикал тьер Эльнор. – И братика твоего тоже я. Можешь подыхать с мыслью о том, что вы скоро увидитесь.

– Кто?!

– Там узнаешь…

– А до отца, значит, не добрался. Не по зубам тебе Эттан Даверт. Оно и понятно. На Преотца охотиться – это не из кустов тявкать, – резюмировал Луис.

И едва не отшатнулся назад. Так исказилось лицо тьера Эльнора, что на секунду показалось – сейчас кинется и в горло вцепится!

– Доберусь! Но сначала он на ваших могилках поплачет, – процедил тьер. – Ты умирать будешь долго… Визжать будешь, скулить, а я тебя на кусочки резать буду. И самые аппетитные твоему папаше пошлю.

Луис фыркнул.

Описанная картина будущего его не впечатлила.

– Знаешь что, Эльнор?

– А…?

– Сдохни!

Предстоящий не сразу отреагировал – и это логично. Так был бы в шоке кот, если бы пойманная им мышка внезапно превратилась в собаку.

А Луис соскользнул с лошади – и рванулся вперед.

За его спиной послышались крики – и он, даже не оборачиваясь, знал, что там происходит.

Арбалет – штука полезная. И хорош он тем, что его можно взвести даже лежа на земле. От всадников люди Эльнора ожидали подвоха, на них о смотрели, а вот на мертвых…

Тем временем, пока Луис препирался с врагом, 'мертвецы' взвели тетиву, наложили болты, а потом и прикинули место расположения стрелков в засаде.

Туда и стреляли сейчас.

И небезуспешно, судя по крикам боли.

А сам Луис метнулся вперед.

Через дерево, через сучья и ветки…

Это лошади его не преодолеть, а тренированному сильному мужчине – вполне.

Тьер Эльнор убегать не стал. Так велики были его боль и ярость, что в руке мужчины блеснул меч. Уж насколько хорошо он им владел…

Впрочем, это осталось неясно. Потому что Массимо Ольрат, спокойно зарядивший арбалет, приподнялся – и всадил Эльнору арбалетный болт в правый бок. Хотел в плечо, но мужчина дернулся не ко времени.

Предстоящий взвыл, сгибаясь вдвое – и до него добрался Луис, от души приложив кулаком в челюсть.

Принялся сноровисто увязывать, чтобы не покончил с собой, не дай Арден.

Потом – пусть хоть лоб об сосну расшибет, но сначала надо допросить.

Луис увязал противника и обернулся. Как он и предполагал, стоило схватить предводителя, как наемники прекратили атаку. Тех, кто выскочил на дорогу, гвардейцы добили, а тех, кто уходил лесом, даже и преследовать не стали.

Зачем?

Кодекс наемника диктует верность нанимателю – пока тот платит. Тьер Эльнор уже совершенно точно не заплатит ни копейки. Это первое.

И – если уж Луис видел безумие нанимателя, то наемники тем более насмотрелись. Это второе.

Здравый смысл гласит, что от безумцев с их идеями надо держаться подальше. Кто поумнее – так и поступили, а дураков не жалко.

– Клиент упакован? – Массимо подошел вразвалочку, Примерился – и выдернул болт из тьера. Специальный взял – 'иглу'. Чтобы был тонкий, острый и без выраженного наконечника. Ничего не порвал и из человека его было извлекать удобно.

Кровь все равно брызнула, тьер Эльнор, до того пребывавший в беспамятстве, открыл глаза – и взвыл загнанным зверем.

– ДАВЕРТ!!!

Луис только плечами пожал, запихивая несостоявшемуся Преотцу кожаный кляп. Так точно не отравится.

– Поможешь погрузить? Допрашивать позднее будем, найдем укромное место.

Массимо кивнул и подхватил упакованного тьера за ноги, как бычью тушу. А Луис в очередной раз подумал, что ему сильно повезло. Такой человек, как Массимо – редкость.

И все же…

Не стоит ему слышать их беседу с тьером Эльнором. Луис отлично помнил про племянницу Ольрата, а тут тоже… невинная девушка пострадала. Вдруг Массимо да переклинит?

Ничего, он и сам отлично справится.

Массимо на своем участии в допросе настаивал.

– Тьер Луис, вы пытать не умеете.

– Он мне и так все выложит.

– Ой ли?

Предстоящий Эльнор сверкал глазами, грыз кляп и выглядел несломленным. Луис только плечами пожал.

– Суну его ногами в костер…

Массимо скривился.

– Тьер Луис, я лучше ужи завяжу, или там глиной залеплю. Но вы ж его угробите раньше, чем допросить сможете!

Это было не исключено. Но…

– Ты пойми, он же предстоящий. И сейчас из него столько грязи польется…

– А то я о ней не догадываюсь, при вас-то состоя?

– А ты понимаешь, что одно дело догадываться, а другое знать? За некоторые тайны можно и головы не сносить, просто потому, что ты поведешь себя иначе. Не так, как повел бы себя человек неосведомленный?

– Лучше уж знать, чем не знать.

– Обещаю, я тебе все расскажу. Но есть вещи, которых не хотел бы знать и я.

Массимо молча протянул на ладони комок глины.

Луис посомневался, а потом махнул рукой – и согласился. Но уши Массимо залепил сам.

И в очередной раз Луис не пожалел, что взял с собой Ольрата. Вдвоем они оттащили тьера Эльнора как можно дальше – и Луис вытащил кляп.

А потом минут двадцать слушал о том, какой он выродок, какая мразь его отец, и что бы тьер Эльнор с удовольствием сделал со всей его семьей.

Молча слушал, давая сумасшедшему выговориться.

И – дождался. В потоке ругани мелькнуло и имя матери 'убить пронырливую сучку, чтобы не совала нос, куда не надо!', и имя Эрико 'сам сдохнет от дурной болезни', и Лусия 'помрет родами, а до того еще и помучается!'. И даже Эттан был упомянут по принципу – сам себе могилу роет.

Луис отложил это в памяти, принялся расспрашивать и был вознагражден ядовитым хохотом в лицо. Рассказывать лишнего тьер Эльнор не собирался.

Пока за него не взялся Массимо, принявшийся 'потрошить' тьера так же деловито, как крестьянка режет и ощипывает птицу.

За пару часов тьер Эльнор не получил ни одного смертельного повреждение, но лишился всех выступающих частей тела, пальцев, важного для мужчины органа и даже части кожи.

Жажда мести была сильна в мужчине, но боль оказалась намного сильнее.

Тьер Эльнор сломался на третьем часу пыток – и заговорил.

И тут-то Луису действительно стало плохо.

Пока Эттан упивался своей победой, а его семья привыкала к новому статусу, тьер Эльнор упорно и усердно плел вокруг них ядовитую паутину.

Первой его жертвой пала Вальера Тессани, которая что-то почуяла.

– Ты забрал у меня дочь, а я у тебя – мать, – хохотал тьер Эльнор окровавленным ртом. Смотрелось это жутковато, хорошо хоть Массимо ничего не слышал. Они с Луисом эти два часа общались только жестами: рука поднята – пытки приостановить, рука опущена – начать заново. – Понял теперь, отродье Давертовское? Ощутил! А то привык к безнаказанности!!!

Второй жертвой стала Лусия.

Карстам нужен был наследник, потому что Мирт… вряд ли он когда-нибудь станет нормальным. А Лусия вполне подойдет, чтобы выносить нескольких детей. А потом… а что – потом?

Шлюхой больше, шлюхой меньше…

Луису все больше хотелось схватиться за голову и застонать. И он сам, своими руками привез сестру в волчью пасть.

Впрочем, сейчас ей там безопаснее. Как это ни забавно, но пока Лусия не родит от Доната нескольких детей – ее и пальцем не тронут. Пылинки сдувать будут. Так что о сестре пока можно не волноваться.

А вот Эрико…

Сопляк безмозглый! Попался на шлюху с дурной болезнью!

Подумаешь, выглядит она, словно девочка! Мог бы и проверить, посоветоваться, рассказать – навели бы справки! А он! Как теленок!

Луис с трудом припомнил, что брат в последнее время был оживлен и доволен жизнью. То есть…

– С-сука!

– А брат твой сдохнет! И ты сдохнешь!

– Меня тоже на шлюху ловить будешь?

– И на тебя найдется сила! – в глазах тьера Эльнора, подогреваемое болью, разгоралось безумие. – Ты еще увидишь гибель своих родных, ты проклинать будешь тот день, когда родился, молить о смерти будешь…

Луис резко опустил руку, подавая сигнал Массимо.

Ольрат примерился, поддел ножом кожу на груди тьера, сунул под получившийся фестон раскаленный кончик ножа, тьер Эльнор выгнулся – и испустил вопль. Но разум гас в его глазах…

Единственным способом отплатить своим врагам для тьера Эльнора стало безумие. И он радостно отдавался захлестывающей его черной волне.

Или красной?

Кровь, да, много крови…

Она льется из-под рук Эттана Даверта, красит одежды Преотца в кровавый цвет, плещется у ног, она густая и солоноватая, с металлическим запахом, она чернеет и вспыхивает огненными искрами, и Тавальен горит.

Горят храмы и дворцы, горят белые здания, горит гавань, корчатся в кровавой воде осьминоги и акулы, кричат беззвучным криком совсем уж невиданные чудовища…

Тьер Эльнор видит и себя.

Та искра, от которой все занялось – это он.

Он сам.

Если бы когда-то на лесной дороге не остановили его карету, если бы Мелания не погибла, если быв…

А сейчас ему все безразлично!

И тьер Эльнор с радостью окунается во всепожирающее пламя.

Гори, Тавальен!

Гори, страдание!

ГОРИ!!!

Он танцует в центре огненных языков, он сам – огонь. И это – красиво, так безумно красиво… или просто безумно… или красиво?

Ему уже все равно. Тьера Эльнора здесь уже нет. Он ушел танцевать с огнем, оставив врагам свою оболочку, на миг став пророком – и сойдя с ума от ужаса, который породил.

Массимо еще около получаса методично пытался чего-то добиться от тьера Эльнора, но потом покачал головой.

– Бесполезно.

Луис кивнул.

Он и сам видел, что все уже напрасно. Передавили с болью? Нет, вряд ли. Просто Эльнор уже был безумен, а провал столкнул его за грань немного раньше, чем нужно. Вины Массимо тут нет, как и вины Луиса. И мужчина кивнул, в ответ на вопрошающий взгляд. Протянул руку.

Массимо покачал головой, показал на себя, но Луис выставил ладонь вперед.

– Нет. Это моя ноша.

Ольрат не читал по губам, но понять – понял. И медленно вложил в руку Луису свой старый нож, с рукояткой из оленьего рога.

– Возьмите, тьер.

Кинжал удобно лежал в руке. Тяжелый, острый…

И в грудь тьера Эльнора он вонзился легко и даже с радостью. Руку потянуло вперед, сталь скрипнула по кости, миновала ребра – и тьер Эльнор совершил свой последний вздох.

Безумие исчезло из его глаз. Они медленно открылись – и огня в них уже не было. Только свет. Словно отблеск золотых волос глупой девочки, которую смертельно разочаровала жизнь.

– Мелли…

Массимо протянул руку и закрыл тьеру глаза. Луис кивнул другу, мол, можно открывать уши. Но Массимо не торопился. Сначала он сноровисто оттащил тьера Эльнора от костра, забросал ветками, не особо усердствуя – найдет его зверье, так и пусть. Им тоже что-то кушать нужно. Вытащил свой клинок, обтер его, сполоснул руки, подбросил веток в костер – и туда же полетели затычки для ушей.

– Не зря хоть?

– Спасибо тебе.

Луис выглядел как человек, на плечи которого упала каменная плита. Надгробная. И давит, давит, и как справиться с ношей – неясно. Массимо подставил бы плечо, но…

– Тьерину – он?

Луис медленно кивнул.

Как же сейчас он был благодарен Массимо.

За присутствие рядом, за помощь, за поддержку, и даже за фляжку с жутковатым горлодером, которую подсунули ему под нос.

– Пейте, тьер.

Луис послушно сделал несколько глотков. Горло обожгло так, что он аж задохнулся.

– Спасибо.

Массимо положил руку Луису на плечо.

– Пока мы живы – все можно исправить. А мы еще живы, тьер.

– Иногда человек жив, а хуже мертвого, – Луис сделал еще глоток. Мать – он. Лусию – тоже он. Подал идею, а Карсты ухватились. Придется вытаскивать малявку.

– И вытащим. Сейчас повернем – или чуть погодя съездим?

Луис посмотрел на Массимо, который и не сомневался в своих словах. Ухмыльнулся.

– Сначала приготовим дом для малявки. Чтобы ей было где жить, на что жить… и заберу ее. Может, и с ребенком. Она молодая, красивая, найдет себе мужа.

– Вот именно.

– А вот брат…

– Который?

Слово за слово, Массимо вытянул из Луиса все, что касалось Эрико. И задумался.

– Тьер, так вроде лечат это. Кровью Ардена.*

* киноварь, прим. авт.

Луис только головой покачал.

– Лечат ли? А впрочем… как ты сказал? Пока мы еще живы?

– Мы справимся, тьер.

– Справимся.

Тьер Эльнор все же победил, хотя так никогда об этом и не узнал. Луис не задал вопросов ни об Эттане, ни о тьере Синоре, ни об Ордене Моря. Вот и не узнал ничего.

А гроза готовилась.

Тучи уже собирались на горизонте – и готовы были разразиться громом и молниями. Только вот Луис уже ни на что бы не повлиял. Эттан Даверт почуял запах денег, больших денег, и останавливаться не собирался.

Род Карнавон.

Алаис Карнавон осматривала предложенный ей дом. Они с Элайной Шедер уже проглядели три дома, но ни один не подошел Алаис.

В одном были тараканы, которых женщина ненавидела всей душой, во втором хозяин смотрел такими масляными глазами, что рука сама тянулась к сковородке, в третьем хозяйка была похожа на высохшую воблу, и поглядывала на Алаис с явным превосходством 'благочестивой женщины', или престарелой девственницы. А Алаис нужен был кто-то другой. Кто-то вроде кузины Лизетты.

С ней Элайна познакомила Алаис в последнюю очередь. Увы, кузина Лизетта выбивалась из достопочтенного семейства Шедер, как нитка из белья, и заправить ее обратно не позволяла никакими усилиями. Старая дева, которая никогда не выходила замуж, но имела множество связей с мужчинами, обожала кошек (в настоящий момент у нее жило три штуки), книги, детей, когда те не пакостили первым или вторым, все солененькое и остренькое и веселую музыку.

И это – достопочтенная Лизетта Шедер, которая приходилась Далану теткой.

Элайна ее не слишком одобряла, а вот отец Далана, сам Далан и его братья с сестрами просто обожали тетку. И загрызли бы любого, кто посмеет неуважительно отозваться о родственнице в их присутствии. Лизетта платила им взаимностью. А Алаис приняла с первой минуты. С той самой, на которой Далан рассказал об их приключениях.

– Я буду рада видеть и тебя, и твоего ребенка в своем доме. Сама видишь, у меня тут места хватит. Но у меня кошки…

Дом у Лизетты был роскошный. Родители оставили в наследство, и справедливо. Из всех отпрысков, именно Лизетта сидела с больной матерью, а потом и с отцом, так что дело унаследовал отец Далана, определенные суммы другие братья, а единственная дочка в семье получила дом – и вклад у купцов, достаточный для содержания здания и скромной жизни. Ей хватало.

– Ага, – Алаис уже успела потискать двух пушистых мурлык, а третья где-то пряталась. – Думаю, ребенка мы к ним подпускать до года не будем, а потом соображать начнет – научим обращаться. Деньги у меня есть, проживание оплачу…

– Вот еще! Ты же Далана спасла!

Алаис подумала пару минут.

– Госпожа Лизетта, я не вьелерин. А потому, либо вы берете с меня деньги за проживание, либо договариваемся как-то еще. Например, я сад облагораживаю? Или ремонт делаю, или как-то еще…

– Сочтемся! Голубые комнаты тебя устроят?

– Более чем.

Голубые комнаты состояли из одной большой комнаты, от которой цветком отходили еще три. Большая гостиная, две спальни и кабинет. Все обтянуты голубым шелком, вся мебель выдержана в серых и синих тонах, очень удобно.

– Я переделаю одну спальню под детскую и комнату для кормилицы, ладно? А остальное пусть остается, как есть.

Лизетта только плечами пожала.

– Делай. Я не против.

Элайна вздохнула.

– Могу посоветовать хороших мебельщиков и мастеров. Мы недавно…

– Советуй, – так же равнодушно махнула рукой Лизетта. – Тут тебе равных нет.

Госпожа Шедер поджала губы. Кажется, две женщины не сильно ладили. Алаис переводила взгляд с Элайны на Лизетту и обратно.

Вот стоят они рядом.

Элайна Шедер – вся аккуратная, лощеная, ухоженная, в безукоризненно модном платье, с элегантной прической и прохладными манерами.

Лизетта Шедер – невысокая, кругленькая, как колобок, волосы вьются кудряшками и выбиваются из прически, карие глаза светятся веселыми искрами, носик задорно вздернут – и никогда ей не дашь ее сорока лет! Столько в ней жизненной энергии, столько силы…

Платье помялось, оборку надо бы пришить, но Лизетта совершенно не обращает на это внимания. Кажется, ее намного больше занимает книга на столе, чем явившиеся гости.

Неудивительно, что они с Элайной не дружат. А вот Далан так и жмется к тетке, которая уже успела угостить его кексами. Вкусными…

Алаис здесь уже нравилось.

Вечером из дома Шедеров к кузине Лизетте доставили ее вещи. В том числе и гаролу. Лизетта прищурилась на музыкальный инструмент.

– Умеешь?

– Спрашиваешь! – Алаис и Лизетта, спровадив облегченно вздохнувшую Элайну, переглянулись с улыбкой и принялись знакомиться. Дружно решили, что Алаис будут звать Алекс, а та может обращаться к хозяйке: 'тетя Лиз', ее все так называют. Родственница – так родственница.

Обнаружили, что Алаис обожает книги и сама многое читала.

Что Лиз с удовольствием слушает сказки и истории.

Что кошки принимают Алаис, как родную, стало быть, человек она хороший .

Что шитье и вышивание недолюбливают обе, примерки у портних считают злом. А модничанье… это хорошо, но не постоянно же!

Что Элайна Шедер слишком чистенькая, красивая и правильная. И в ее присутствии жутко хочется или почесать попу, или поковырять в носу.

А подобное совпадение интересов и мнений гарантировало женщинам спокойную совместную жизнь. Алаис подарила Лизетте длинную нитку розового жемчуга с Маритани, и окончательно была принята в стан 'своих'.

Оставалось спокойно жить и дожидаться родов.

Спокойно…

Нет, это слово было сказано не для Алаис и Лизетты.

Началось с того, что Алаис принялась по вечерам устраивать мини-концерты, только для своих – Лизетты и слуг в количестве шести штук. Потом слуги принялись приводить своих родных, прятать их в саду и подслушивать.

Увидев такое дело, Алаис и Лизетта переглянулись – и разрешили сидеть на кухне. С открытой дверью, конечно…

На пару десятков дней этого хватило, а потом слуги пришли к ним на поклон. Мол, так и так, песни у вас душевные, а истории жутко интересные. Мы все понимаем, не для нас вы все это поете-рассказываете, но нельзя ли…

Алаис красноречиво показала на свой живот, который уже начал округляться. Не с таким устраивать концерты для широкой общественности.

Слуги замахали руками. Мол, все мы понимаем, все тонкости текущего момента, а потому… Тут буквально в пяти минутах ходьбы есть небольшая таверна. С хозяином договорятся, госпожу сопроводят и туда, и обратно, и если она соблаговолит скрасить вечера бедолаг…

Алаис вздохнула, переглянулась с Лиз – и махнула рукой.

Каждый вечер две женщины отправлялись в таверну. Алаис удобно устраивали в большом кресле, укутывали пледом, приносили чашку с ягодным морсом или компотом, и женщина принималась рассказывать. Иногда ее больше тянуло к историям, иногда – к музыке.

Успехом пользовалось все.

Лиз располагалась в уголке, и тоже получала удовольствие.

Это в молодости можно беззаботно пожимать плечами в ответ на заявления вроде: 'останешься одна – заплачешь, да поздно будет', или 'пожалеешь ты потом о своей глупости'. Молодость никогда не поверит грустным предсказаниям.

А вот когда подкрадется на мягких лапках старость, когда посмотришь в зеркало и заметишь седые волосы, когда очаровательная улыбка вместо ямочек на щеках покажет морщинки – тогда и попомнишь 'предсказателей'. Не каждый день, нет. Но по вечерам иногда бывает так тоскливо! Пусть одиночество скрашивают книги и племянники, все равно – этого мало, мало…

И ни один, даже самый теплый плед, не поможет согреть замерзшую душу.

Александра Тан, она же Алаис Карнавон, появилась как нельзя вовремя. В доме Лизетты Шедер опять стало шумно и весело, испуганное Алаис одиночество удрало куда-то в неизвестность и не объявлялось, а теперь еще и посиделки в трактире…

Лизетта знала, что это не слишком подобающее поведение для благородных дам. Но кому какая разница? Она всю жизнь жила, как хотела, не ради того, чтобы на старости лет оглядываться на окружающих! Для репутации Александры урона нет – она с Лизеттой. Для репутации Лизетты… ее репутации тоже вряд ли что-то повредит. А Шедеры…

Приезжал кузен Арон – отец Далана. Поблагодарил Александру за помощь его отпрыску, пообещал всю возможную помощь, и уехал.

Далан стал наведываться, раз в десять дней обязательно, а то и чаще. Элайна сначала испугалась, не интерес ли это к молодой вдове, но Лизетта, глядя на приятелей, могла успокоить подругу. Нет тут никакой любви, просто с Александрой – интересно. Она много всего знает, читать любит, может рассказать что-нибудь интересное… чего ж удивляться, что мальчишка к ней потянулся?

Да и Александра к нему неплохо относится. Правда, искренне считает, что из Далана хорошего купца не получится, не тот характер, но умный хозяин чему угодно найдет применение. В том числе и сыну-авантюристу. Будет караваны водить, или на кораблях с грузом плавать. Тут и приключения, и делу польза. А считать другие будут.

Жизнь текла спокойно и мирно. Заранее нашли повитуху, а для ребенка и кормилицу – мало ли что? Закупили пару коз. Отремонтировали комнаты и заказали мебель для ребенка. Нашили приданое.

Лизетта пыталась подсунуть гостье хоть немного денег, но Александра отмахивалась. Ни к чему. Есть у нее…

И послушав истории Алекс. Лизетта не сомневалась – есть. Если бы завтра Александра сказала, что слушать ее можно только за деньги, люди и приходили бы, и платили.

Талант…

Алаис впервые за год успокоилась.

С момента попадания в этот мир, она находилась в таком состоянии стресса, что любой психолог схватился бы за голову. Все время ходить под смертью, все время рисковать собой, все время идти в неизвестность, не зная, что тебя ждет за углом, и ладно бы – ее, а то и ребенка тоже!

Малыш уже двигался внутри, и это было такое странное ощущение! Словно ты – бассейн, а он – маленькая, но очень юркая рыбка. Живот неуклонно рос, и повитуха грозилась мальчиком, а то и двойней.

Алаис все сильнее уставала, и все чаще думала, что все сделала вовремя. Еще бы месяц-другой, и она не смогла бы так активно действовать. Энергия, которая била фонтаном в первые месяцы беременности, теперь ушла куда-то вглубь. Алаис иногда напоминала себе нефтяную скважину. Сначала-то нефть бьет фонтаном, а вот потом…

Насосы, трубопроводы и куча нефтяников. И то иногда извлечь горючую жидкость не получается.

Все чаще хотелось свернуться калачиком где-нибудь на уютном диване, укрыться пледом, подтянуть к себе под бок большую теплую кошку, а лучше двоих сразу, для мурчательности, и листать интересную книгу.

Все же правильно она сделала, что сбежала.

Алаис ни на минуту не жалела о своем поступке. Пока она не родит, пока ребенку хотя бы год не исполнится – все остальное не ее дело!

Пусть в Карнавоне начнется тайфун, ураган, наводнение, пусть королеву Сенаорита приложат по голове фамильным портретом, пусть 'любимого' мужа прикопают под кактусом и выпьют в честь знаменательного события текилы – Алаис это не касается! Ее сейчас волнует собственное состояние, 'рыбеныш' внутри и душевное спокойствие.

Оставалось написать письмецо кузине Ланисии, чтобы та не волновалась. Конечно, без указания обратного адреса.

Можно бы и не писать, но это был кусочек жизни еще той Алаис, и Таня чувствовала себя обязанной поддерживать эти отношения. Не так уж у девочки много было близких. Пусть знают, что она жива и не волнуются. А обратные письма ей ни к чему. Не нужны.

Лизетта обещала отправить письмо знакомым в Лаис, с голубиной почтой. Быстро долетит, жаль, много написать не получится. А, много и не надо.

Хотя и интересно иногда становится.

Что-то там поделывает господин Таламир? И убрался ли с Маритани Маркус Эфрон? Успокоился ли Эфрон-старший, или по-прежнему питает необоснованные надежды?

Но расспрашивать совершенно не хотелось.

И наводить справки, и выслушивать новости из дальних краев – ни к чему.

Она живет в Лемарне, в Атрее все спокойно, а остальное – неважно. Авось, и без нее разберутся. Как-нибудь.

Не напрасно Алаис вспоминала своего супруга.

А уж он-то ее как вспоминал!

Можно сказать – мечтал о встрече! Ежедневно, ежечасно, в подробностях и красках, представляя, что скажет, что сделает, что оторвет супруге в первую очередь, во вторую очередь…

Таламир отлично знал, что супруга жива. Иначе на побережье Карнавона уже было бы не шагнуть. Цунами, ураганы, шторма…

Сейчас море тоже было беспокойным, но все же не так. Хуже другое – начали появляться воронки водоворотов, все чаще и чаще, все сильнее и сильнее.

Кому-то удавалось выплыть, а чьи-то лодки и корабли разбивались в щепки.

В море видели стаи косаток. И люди говорили, что рыбы плакали. *

* автор в курсе, что косатка – млекопитающее. А вот жители того мира также не в курсе. В море – значит, рыба. Прим. авт.

И все чаще за спиной у Таламира раздавался шепоток. Все хуже и хуже становились слухи.

Вначале говорили, что жена от него сбежала.

Потом – что он ее заточил в тюрьму.

А дальше… Сплетни, ах, такие сплетни…

Рассказывали и что королева приревновала Алаис к любовнику, и что последнюю из Карнавонов заточили где-то во дворце, чтобы получить от нее наследников, и что женщину держат в тюрьме, и что ее просто отравили, чтобы не пыталась вернуть себе власть…

И неизменным рефреном звучало в слухах одно и то же.

'Все Таламир виноват, если бы не он…'

Ант бесился, ругался, пытался уехать обратно в столицу, но письмо от ее величества содержало четкий приказ – оставаться в Карнавоне. И спустя два месяца после бегства жены, Таламир, озверев от безделья и сплетен, собрав отряд, принялся пощипывать земли Эфрона.

Отряды налетали, разоряли деревни, жгли дома, угоняли скот… и люди снимались с мест.

Уходили пока у них не отняли и жизнь.

Да и как ты выживешь, если вдалеке от моря, если разорили хозяйство? Смотреть, как умирают от голода твои дети? Желающих не было.

Жаловаться господину?

До господина далеко, до неба высоко…

Люди уходили.

Уходили в Карнавон, в прибрежные деревни, ставили дома, роднились семьями. Это господа воюют, им денег девать некуда, а простой народ – он между собой завсегда договорится. Сегодня ты поможешь, завтра тебе помогут, на том мир стоит.

Таламир этого не знал. Он просто выплескивал бешенство в схватках, погонях, в огне и крови топил свою ярость, представляя на месте изнасилованных женщин, свою жену.

Красные глаза, белые волосы, бледные губы…

Тварь!

Ведь ходила, головы не поднимала, а пела как сладко! Все, что пожелаете, я в вашей власти…

Обманула!

Обвела вокруг пальца!

И в Эфроне ее не было, Таламир это точно знал. И… нигде!

В столице ее не видели, через ворота она не приходила, на кораблях не уплывала… где-то прячется? Но начальник тайной службы ее величества, барон Ланор, голову давал на отсечение, что Алаис Карнавон не покидала столицу. Более того, никто, даже отдаленно похожий на Алаис, не снимал комнату, не жил в трактирах и на постоялых дворах, ничего не продавал… и Таламир ему верил. Барон свое дело знал. Конечно, как и многие, он не любил 'королевского выскочку', но это не мешало ему как следует делать свою работу. Таламир составил список драгоценностей, которые унесла с собой его супруга – и их было много! – только ни одна побрякушка не всплыла. Даже самое крохотное колечко, даже кусок цепочки! Что оставалось предполагать?

Что Алаис не просто живет у кого-то в столице, но и живет на полном содержании. А как иначе?

Ее никто и нигде не видел, работать герцогесса по определению не умеет, ее этому не учили, может быть, только вышивать, но вышивкой на жизнь не заработаешь, остаются только союзники покойного герцога. Кто-то достаточно богатый, чтобы и содержать нежданную гостью, и прятать ее, да так ловко, что даже сплетни не пошли.

Кто?

А кто угодно. Особняков в столице много, пока все переберешь, пока слуг опросишь, пока внутрь проберешься да осмотришь, ведь кое-чего и слуги не знают…

Много времени уйдет, много воды утечет.

Барон работал, герцог бесился от ярости и унижения, сплетни ползли, деревни горели…

Алаис Карнавон спряталась так, что найти ее не представлялось возможным.

Ее величество была очень недовольна.

– Барон?

Барон Ломар поклонился королеве.

– Ваше величество, я подозреваю, что Алаис Карнавон прятали в столице, но уже вывезли куда-нибудь. Возможно, под видом мужчины или вообще в каком-либо ящике…

– Барон, почему я должна это выслушивать? Меня волнует результат, а не ваши оправдания, – Лидия смотрела жестко. – Скажите мне, вы способны найти эту стерву?

Барон вздохнул.

– Ваше величество, я способен это сделать, но, к моему глубочайшему сожалению, мне требуется время.

– Вы и так ищете ее третий месяц! Сколько вам еще нужно? Год? Два?

Барон развел руками.

– Ваше величество, ваш приказ для меня священен. И искать госпожу Карнавон я буду. Но может быть, стоит сделать так, чтобы она пришла к нам сама?

Лидия подняла рыжеватую бровь, демонстрируя заинтересованность.

– Сама?

– Прошу простить меня, ваше величество, за дерзость…

– Барон!

Королевская ножка изящно топнула по ковру, выражая недовольство. Впрочем, барона это не обмануло. Ее величество выражала гнев, он изображал раскаяние, а игра продолжалась. Ему нравилась Лидия, не как женщина, нет, но королева была неглупа, она растила хорошего преемника из своего сына и не давала стране рассыпаться, а барону требовалось лишь сохранять стабильность в Сенаорите. А что еще может быть достаточно эффективным на таком уровне?

И что может быть лучше спокойствия и стабильности?

– Ваше величество вы не успели повидаться с Алаис Карнавон…

– Да. И что?

– Мои люди описали мне герцогессу… это очень умная, начитанная, спокойная и рассудительная женщина. Очень. Каждое ее действие, каждое слово было продумано до мелочей. Ни один поступок она не совершила под влиянием эмоций. Долгая жизнь с недолюбливающими ее родственниками научила герцогессу сдержанности и расчетливости.

– К чему эти вступления?

– К тому, ваше величество, что Алаис Карнавон могла предполагать худшее.

– Худшее?

– Свою смерть от ваших рук, например.

Лидия даже рот приоткрыла.

Ну да, она предполагала и такой вариант, кто бы не думал над этим? В самом деле, к чему ей Алаис Карнавон? Будут дети, которых можно воспитать в нужном ключе, будет удобный герцог… его жена в этом раскладе лишняя. Но чтобы это поняла и сама жертва?

– Мне известно, что герцог бывал несдержан при супруге, и герцогесса отлично знала о его положении при дворе, – подкинул дров в огонь барон.

Брови королевы сошлись над переносицей. Глаза блеснули недобрыми огнями.

– Барон, вам голова жмет?

– Ваше величество, не извольте гневаться! Вы же понимаете, что я не со зла…

Лидия понимала. Но неприятно же, господа! Еще как неприятно!

– Хорошо. Что вы предлагаете?

– Я предлагаю, ваше величество, прекратить розыск Алаис Карнавон. Официально.

– А неофициально?

– Пустим слух, что герцогесса получит полное прощение, если явится к вам. Пили пришлет о себе весточку. Более того, ее дети будут признаны герцогами Карнавон.

– Дети?

– Ваше величество, конечно, дети. Дети герцогессы Карнавон от законного мужа.

– Но она же…

Лидия прищурилась. Она начала понимать.

Не так важно, от кого Алаис Карнавон нарожает детей. Она все равно замужем за Таламиром, да и в детях будет ее кровь. А его…

Вдали от любовника Лидия мыслила вполне здраво.

Да, Таламир красив, хорош в постели, удобен, талантлив… и что? Он один такой на всю страну?

Других найдем! А вот авторитет у него сейчас упал ниже некуда, потому что от красавца, умницы и проч. сбежала жена. Теперь весь Сенаорит гадает – мужчины не хватило на двоих, или жена делиться не захотела, или…

Сплошной ущерб королевской репутации. Но…

– Я отдала Таламиру приказ. Если он его исполнит – хорошо, придумаем что-нибудь еще. Если нет… Эфрон – опасное место.

– Ваше величество, он вполне может завоевать Эфрон, присоединить его к Карнавону, но ведь эти благородные такие коварные… и отравить могут, и подослать кого…

Ее величество переглянулась с бароном.

– Да, могут…

Мужчина и женщина отлично поняли друг друга. Незаменимых, как известно, нет. И герцогов – тоже.

Ланисия смотрела на очаровательного молодого мужчину.

– Простите, вы…?

– Тьер Маркус Эфрон, к вашим услугам.

– Аллон Кларендон. Что привело вас в мой дом?

Дружелюбия в голосе супруга поубавилось. Ланисия рассказывала ему и про Алаис, и про свои мытарства в доме Карнвонов…

– Ваше сиятельство, я разыскиваю Алаис Карнавон.

Ланисия, что есть силы, вонзила иголку в вышивание. Ах, как бы она хотела сделать это с лощеным сопляком, который сейчас оглядывал залу. Ан нет, ее он увидеть не мог, для графинь Кларендон на такой случай была предусмотрена специальная галерея. Ланисия видела всех, оставаясь незамеченной.

– Сукин сын!

Алаис ему понадобилась! А как они смеялись над ней? Как издевались над малышкой?

Как девочка одна осталась, так всем сразу и нужна стала?! Твари!

– И чем я могу вам помочь, тьер?

– Если вы позволите, я хотел бы поговорить с вашей супругой. Возможно, она что-то знает о кузине?

Аллон покачал головой.

– Моя жена не станет разговаривать с вами.

– Но… ваше сиятельство!

– Тьер, ваше поведение во времена оны было неподобающим. Судя по рассказам моей супруги, вы отнеслись к ней без уважения. Она не испытывает желания продолжать ваше знакомство.

Маркусу хватило такта смутиться.

– Я был молод, ваше сиятельство. Молод и глуп. Кто из нас в юности не совершал опрометчивых поступков?

Аллон чуть смягчился.

– Я понимаю, тьер. И все же вынужден ответить отказом. Но не в главном.

– Ваше сиятельство?

– Как вы понимаете, ничто в моем доме не проходит мимо меня. И я могу поклясться честью, что моя жена не знает, где находится Алаис Карнавон. Данная особа не появлялась на землях моего графства, не присылала писем, не извещала о себе тем или иным способом – Ланисия не находит себе места. Ланисия видела, как Маркус задумался и кивнул.

– Ваше сиятельство, я верю вашему слову.

Аллон усмехнулся.

– Поверьте, я не лгу. Мы живем достаточно спокойно, и я не стал бы ввязываться в драку, из-за взбалмошной особы.

Ланисия хмыкнула. Но тихо-тихо, совсем не слышно.

Конечно, супруг прав во многом. Но все же, все же, он и не подозревает о некоторых важных вещах. Например, о письме, даже скорее, коротенькой записочке, которую вчера утром она сожгла в пламени свечи. Купцы из города несколько дней назад привезли товар, и один из них умудрился остаться с графиней наедине. Ненадолго, на пару минут, но им хватило, чтобы отдать записку, и шепнуть: 'от кузины, ваше сиятельство'. Ланисия расспросила бы его обо всем, но это потом, потом…

А сейчас…

Милая Лань.

Я жива и здорова, со мной все хорошо. К тебе не поеду, чтобы не подставить под удар.

Еще напишу.

Лисенок.

Так они когда-то называли друг друга.

Лань, Лисенок…

Получив это письмо, Ланисия целовала тонкую, почти прозрачную бумагу, прилетевшую за тридевять земель.

Жива!

Жива и свободна!

Мужу знать не надо, а остальное Ланисия решит. И никогда не откажет сестренке в помощи. Алаис жива и свободна, она может располагать собой, а если приедет сюда, Ланисия все сделает для малышки.

А что там говорит этот Эфрон?

Договаривается с мужем?

Если Алаис Карнавон покажется вблизи, задержать ее, и отписать тьеру Эфрону? А уж его благодарность не будет знать границ?

Ах, милый мой Лисенок, какая же ты предусмотрительная. Как хорошо, что муж ни о чем не знает. И что ты здесь не показываешься.

А все же…

Хотя повидаться бы.

Ланисия еще раз бросила взгляд на тьера Эфрона, и от всей души пожелала сдохнуть всем врагам ее кузины. Побыстрее – и побольнее!

Ур-роды!

Никак не поделят то земли, то власть, то деньги, и втягивают таких, как Лисеныш в свою игру! Да чтоб вам пусто было, хапуги несытые!

Вот!