Печать Бездны. Часть 2

С другой стороны, кузнец начинал понимать, зачем Карнаж так из кожи вон лез, чтобы напугать или разозлить феларцев. На данный момент гнев и досада от поражения у людей сгустились над головой тех, кто вел в бой темных эльфов и наемников. Отметились всего две фигуры, одна из которых, матриарх, изначально была в полной безопасности. Хотя бы потому, что совершенно точно оставалась недосягаема для подлого удара ножом из-за голенища сапога. Следовательно, все тучи собрались над головой Бритвы, а это было чревато, едва феларцы получат назад свое оружие и покинут цитадель вместе с убийцами драконов. Поэтому Феникс и устраивал это представление, помимо удовлетворения своих, характерно ран'дьянских и явно садистских, наклонностей.

Полукровка пошел вдоль пленных, выстроенных на расстоянии шага друг от друга и трех шагов между рядами. Его глаза медленно, будто нехотя, переводили взгляд с одного человека на другого, затем на следующего...

Феларцы выглядели жалко, помято, грязно и потрепанно, а пахли просто омерзительно. "Ловец удачи" давно заметил, что очень плохо переносил людской запах, особенно если его составлял прогорклый пот и испаряющаяся от тепла тела моча с одежды. Он не скрывал этого, когда шел меж рядов, и красноречиво морщил нос.

- Чего заколдобился, полукровка? Никогда не нюхал настоящих воинов?

- Настоящих воинов? - с издевкой переспросил Карнаж, - А где они, эти воины?

Солдат хотел было ответить, но не успел и глазом моргнуть, как красноволосый подскочил и зажал его рот ладонью, впившись презрительным взглядом.

- Тихо! Не говори, я сам угадаю, - прошипел Феникс.

Человек не стал спорить, так как вторая рука полукровки легла на его шею так, чтобы в любой момент, когда только заблагорассудится, свернуть ее.

- Уж не о себе ли и об остальных окружающих нас сучьих потрахах ты тут говоришь, человечек?

Феларец что-то промычал, но "ловец удачи" шикнул на него:

- Лучше захлопни своё дупло, иначе узришь собственный зад!

Феларец взвыл, почувствовав, как слегка напряглись пальцы полукровки.

Карнаж отпустил его, сплюнул и пошел дальше, оставив бедолагу скрючившимся в три погибели и харкающим на грязный снег кровью.

Грэф поморщился от невыносимой горечи лангвальдского чая, который не сдобрили даже ложкой меда, и молча последовал за Фениксом, ловко обогнув его первую жертву.

Осмотрев где-то с два десятка пленных, оба остановились на перерыв.

- Устал? - спросил кузнец.

- Да, приходится постоянно держать эти глаза. Выматывает, - ответил Карнаж.

Грэф отметил для себя, что взгляд утомленных желтых глаз убирал с "ловца удачи" ореол демонической сущности и не выделял так остро и жестко черты лица. Не так давно этот же вывод сделал и Бритва, но до сегодняшнего дня кузнец не очень верил увещеваниям гнома, что, якобы у Феникса есть еще и нормальное лицо, помимо уже известной зловещей гримасы.

- Послушайте, это уже никуда не годится! Как вы можете так обходиться с пленными?! Словно мы стадо баранов! - из рядов феларцев вперед выступил рослый мужчина с благородными чертами лица, явно офицер, с аккуратной бородкой и усами, что были в моде в империи.

Феникс бросил странный взгляд на его гладко выбритую голову. Усталость подступала к полукровке очень быстро, даже резко и особенно неприятно ощущалась в конечностях...

Длинная рука в черной перчатке с набойками лениво плюхнулась всей пятерней на лоб поборника человеческих прав. Феларец замер, на мгновение задохнувшись от такой наглости, но потом, ощутив жгучую головную боль и слабость, судорожно схватился сперва за предплечье полукровки, затем попытался достать до его лица, но уже как-то неуверенно.

- А вы и есть стадо, - спокойно ответил Карнаж, - И настолько тупое, что безропотно последуете даже на живодерню.

Руки феларца беспомощно повисли, словно две веревки, глаза закатились, и он рухнул на колени.

Грэф уловил движение за спиной Феникса и молниеносно среагировал.

- Ну, как? - прорычал кузнец, заломив в медвежьей хватке руку солдата.

- А-а-а!!! - раздалось в ответ, и сжатый кулак беспомощно повис, распустившись лепестками бледных пальцев задолго до своей цели.

- Ну, так! - столь же лаконично ответил Грэф, прибавив, - Еще шаг, и я разломаю твое плечо на куски.

- Спасибо, дружище, - поблагодарил Карнаж, - Отпусти его. Я думаю, он все понял.

Кузнец невольно ослабил хватку, когда услышал неожиданно теплую нотку в голосе красноволосого.

- Продолжим, - Феникс оттолкнул потирающего руку солдата обратно в строй и двинулся дальше.

После еще одного десятка осмотренных, снова подсуетился капрал.

- Что еще?! - требовательно спросил Карнаж.

- Дальше идут три десятка из специальной бригады, - значительно поднял брови темный эльф, пропустив мимо ушей очередную нелюбезность полукровки.

- И что с того? - буркнул Грэф.

- С ними нужно быть более деликатным. Это же не простые служаки...

- Ах да! - хлопнул себя ладонью по лбу Феникс, - Они же раньше были в составе корпуса, который сейчас составляет большую часть королевской гвардии!

- Значит, вы меня понимаете, - облегченно выдохнул капрал.

- Разумеется, - кивнул Карнаж.

Когда полукровка поднял голову, его глаза снова были огромными черными пропастями, как до этого, а рот кривила прежняя усмешка:

- Эти вояки не раз и не два выгоняли меня из столицы, щедро потчуя древками алебард только за то, что я не человек!

Темный эльф посторонился.

- Как там они говорили? "Сегодня не повезло тем, кто родился не от возлюбленных детей Создателя", так вроде было? - Феникс хохотнул, - Вот так незадача! Сегодня судить-рядить поставили того самого, "ублюдочного нелюдя", которого не так давно гнали взашей.

Едва "ловец удачи" снова пошел мимо рядов солдат, капрал жестом подозвал к себе одного из стражников:

- Немедленно беги за матриархом! Пусть придет и лично прекратит все это, - стражник кивнул и, отставив алебарду, стремглав бросился к калитке, а капрал сложил руки на груди, поглядывая за полукровкой, и скрежетнул зубами, пробормотав, - Как ей вообще в голову взбрело пустить сюда этого садиста?

- Тридцать и еще одни..., - шептал себе под нос Феникс, пристально осматривая ряд за рядом, - Тридцать и еще один.

"Ловец удачи" понял, что задача не настолько проста, как казалась сначала. Очевидно, что "крот" закопался либо среди простых вояк, либо среди гвардейской их части. Второе было более очевидно, но только в случае, если агент оказался неопытен. Ясное дело, что солдат специальной бригады будут жалеть больше, чем обычную пехоту, но тем очевиднее становился соблазн спрятаться именно в их рядах для того, кому нужно выжить любой ценой.

Не стоило заблуждаться. Карнаж сразу преследовал цель убить агента, неважно как, даже без причины, но перерезать ему глотку прежде, чем тот улизнет из его рук в Пепельных Пустошах. Если такой доберется до Фелара и расскажет о роли наемников во время штурма цитадели, можно было не сомневаться, что знаменитая людская двуличная политика получит весомый козырь, которым прихлопнет всех, кому посчастливится вернуться из пустошей, и кто будет требовать положенную награду за драконьи головы.

- Сударь, мы бы хотели поговорить с вами.

Выражение лица Феникса в тот момент, когда к нему подошли пять гвардейцев во главе с капитаном, чью героическую голову венчала набухшая от крови повязка, не поддавалось описанию. Возможно, приравнять его удалось бы только с тем огоньком, который возникает на краткий миг в глазах совы, когда, охотясь в ночной тиши, она улавливает слабое движение в густой траве.

- Я вас слушаю, - отозвался "ловец удачи", не скрывая своего повышенного интереса к этой группе, которую он начал жадно обшаривать взглядом, даже не удосуживаясь скрыть то, что слушает офицера в пол-уха, если не в четверть.

Грэф забеспокоился. Офицер замялся.

Полукровка с каменным лицом подходил по очереди к каждому из гвардейцев и впивался в него ни на что непохожим, каким-то безумным взглядом.

- Неужели? Неужели ты настолько глуп, сыскарь!? - вдруг воскликнул Феникс.

Казалось, даже ветер застыл от этого окрика на краткий миг, неуловимый для прочих, но миг, в который "ловец удачи" заметил то самое, слабое, движение в этой густой траве.

Еле-еле дернулись пальцы левой руки у крайнего справа. Более того, инстинктивно эта рука распрямилась, пусть снова вернувшись в полусогнутое положение, как у всех прочих, но этого было более чем достаточно.

Не говоря плохого слова, без прелюдий, без торжества, Феникс ухватил этого молодого человека за ворот и оттащил от остальных.

Тридцать первый.

В глазах несчастного южанина оказалось все, что нужно было полукровке для вынесения безжалостного приговора. Страх, сомнение, злость и ее двоюродная сестра досада - полный набор.

Как уже не раз говорилось, после заговоров и убийств эпохи Сокрушения Идолов хороших агентов осталось настолько мало, что, видимо, для создания пары, в целях экономии на тех, кто хоть что-то смыслил в этом деле, канцелярии брали подряд все, что еще обладало хоть крупицей мозгов и щепоткой навыка. Феникс даже предположить не мог, что у рыцарей плаща и кинжала дела обстояли настолько скверно, особенно после поединка с сыскарем во время штурма цитадели. Победа далась нелегко, и, после нее, вдруг, подобная "компенсация" за столь отличную выучку первого агента - крот оказался жалким профаном, а все разыгранное Карнажем представление, по сути, не стоило и ломаного гроша.

Удар.

Феникс ожидал такой подарок. Эдакий утешительный приз фортуны, за потраченные впустую силы. Полукровка цокнул языком, сплюнул кровь, проверил все ли зубы на месте и ответил настолько жестко, что у агента потемнело в глазах...

- Итак, господа гномы, вы убедились? - спросила матриарх, не скрывая глубокого удовольствия от созерцания вытянувшихся бородатых физиономий, - Работа как всегда превосходна.

- Да, сработали на совесть, спору нет, - поддакнул Гортт, - Эдак дальше пойдет, и сами халфлинги не просекут, где их картинка, а где наша.

- Только вот бы еще к каждой такой карте да по десятку бойцов ваших. А? - Бритва почесал мундштуком трубки висок, - Гильдия же вроде возродилась?

Матриарх спокойно посмотрела на гнома: все-таки торгуется, борода, хоть и знает, что Темные Фениксы в большинстве своем либо слишком стары, либо слишком молоды. Однако эльфка не спешила обвинять Тарда, ведь всякому хочется понизить риски, и ничего плохого не было в том, что убийцы драконов не строили из себя сорвиголов где придется и перед кем попало. Точнее, обычные наемники еще могли позволить себе бахвалиться перед, скажем, продажными девками, но главарю и его ближайшему окружению следовало быть начеку. Постоянно. И матриарх знала, кто точно не смыкал глаз и держал ухо востро.

Эльфка взяла небольшую зрительную трубку с миниатюрного резного столика, подошла к краю площадки и поднесла ее к лицу. Несколько мгновений она стояла так, будто размышляя, наконец, сухо ответила "нет" и посмотрела в линзу.

- Ну, на "нет" и суда нет, - заключил Гортт, который тоже понимал, что такие просьбы бесполезны, но сразу рассудил, что оглашать их на удачу бессмысленно.

Тард, тем не менее, выглядел разочарованным.

- Тем паче, с вами уже отправляется тот, кто выучкой не уступает моим "птенцам".

- Это Карнаж что ли?

- Он самый, Гортт.

Эльфка отняла зрительную трубку от лица и скривилась.

- Что там? - оживился Тард.

Она передала прибор гному.

- Молоты Швигебурга!!!

- Я смотрю, твоя правая рука не прочь почесать кулаком, - сострила матриарх.

- Да какой там "почесать"!? Он чуть не прыгает на бедняге!

- На ком?! - растерянно переспросил Гортт.

Бритва толкнул зрительную трубку в грудь друга:

- На нем!

Тот схватил и посмотрел через нее в сторону плаца. Переменившись в лице, Гортт, по обыкновению, в рифму, но очень грубо сообщил о совокуплении некоего существа среднего рода с лошадью мужского пола.

В эту минуту на площадку взбежал запыхавшийся стражник.

- Госпожа!

- Можешь не кланяться, выкладывай сразу, - поторопила эльфка, насторожившись от всего услышанного.

- Мы молим вас прийти и урезонить вашего ученика и гостя. Иначе весь этот смотр плохо кончится.

Не дожидаясь разрешения, оба гнома подхватились и сбежали вниз по лестнице. Матриарх кивнула стражнику, чтобы он ее сопровождали, и двинулась следом за бородачами.

Грэф стоял, обнажив меч, а напротив него сгрудились феларские солдаты, наперебой кричавшие разные, не самые любезные вещи, что были адресованы "продажной шкуре" кузнеца, который прислуживал "нелюдскому выродку". Что уж было говорить о тех словах и выражениях, которые обрушивались на голову Карнажа, ведь это он усердствовал за спиной Грэфа.

Голова агента мотнулась вправо, затем влево. Переступив два шага, феларец снова грохнулся на щебень плаца, поливая кровью из сломанного носа.

Обитый мысок ботфорта с размаха врезался под живот. Шпион подлетел и распластался на щебне, гулко кашляя.

- Ну-ну, - похвалил Феникс, поднимая голову бедолаги за волосы, - Вот чтоб тебе с таким здоровьем в пехоту податься, а?

- Будь ты...

Феларец не успел договорить по вполне понятной причине, точнее по целым четырем в виде костяшек с металлическими набойками.

- Последний шанс тебе, - прошипел на ухо полукровка, - Доставай то, что прячешь, иначе забью до смерти.

- Держи карман шире, выблюдок, - прохрипел шпион, щерясь окровавленными зубами, - Чтобы ты меня сразу, без суда, угробил? Ищи дурака!

В словах феларца был резон. В самом деле, не самому же Карнажу вынимать из-за голенища сапога агента нож и вставлять в руку обладателя?

- А! - вдруг осенило "ловца удачи", - Стало быть, ты все еще мне не веришь!

Грэф до хруста сжал зубы, слушая гулкие удары, стоны и крики, казалось, почище тех, что ему доводилось слышать в застенках канцелярии. Хотя, возможно, ему так казалось потому, что он слушал их тогда на почтительном расстоянии или через пару футов кладки каменного мешка, в который его бросали после пыток.

- Проклятье, - просипел кузнец, увидев вошедших через калитку гномов, а за ними и матриарха.

- Будь ты проклят, нелюдь! - донеслось со спины.

- Стража! - вырвался навстречу этому крику приказ матриарха.

Грэф тут же обернулся. Темные эльфы загородили его от пленных, так что переживать было не за что.

Свистнул нож и с чавканьем и каким-то странным хлопком вошел по рукоять в левую кисть Карнажа. Полукровка застыл, сжав пальцами своей пронзенной кисти пальцы феларца.

- Попался, - огромные черные глаза распахнулись, тонкие черты лица демонически обострились.

Шпион пришел в неописуемый ужас. Так быстро, молниеносно... Значит, полукровка нарочно подставил ему спину, давая тем самым последний толчок к обуревавшей человека ярости. Более того, пожертвовав собственной рукой, этот красноволосый демон даже бровью не повел, когда лезвие впилось ему в ладонь!

- Знаешь... - начал "ловец удачи" своим металлическим голосом.

- Карнаж! Стой!

- Я ведь должен по-человечески грубо и прямо заехать тебе сейчас за такую "подлость" в ухо. Ты упадешь без сознания. Меня осудят за слишком суровые меры, а потом ты придешь в себя, мы поговорим, и ты поймешь, что я делаю все это только из-за того, что пытаюсь защитить своих братьев по оружию, - глядя мимо агента, произнес Феникс, - Правда, хороший финал?

- КАРНАЖ!!!

- Но... я ведь не человек, верно? - злая улыбка тенью мелькнула на сухих губах, когда огромные глаза снова впились в шпиона.

Валлет вырвался из пряжки ремня под бандажом, повинуясь движению пальцев целой руки, и со свистом прошелся наискосок у подбородка феларца.

Феникс картинно крутанулся на месте, словно выделывая балетный пируэт. Остановился, замер, потом выдернул из руки нож и кинул под ноги схватившемуся за горло шпиону.

- Вот и конец, - подмигнул кузнецу желтый глаз.

Грэф передал "ловцу удачи" меч, который так и не понадобился полукровке.

Матриарх несколько мгновений стояла молча, будто додумывая ход мыслей Феникса. Чего он хотел этим добиться?

Гномы меж тем, начали громко ругаться, стучать кулаками по лбу, крутить пальцем у виска. Карнаж же только усмехался и делал вид, что не видит всех этих знаков, как мгновение назад делал вид, что не слышит громких окриков, призывавших его по имени.

- Уберите их отсюда! - приказала матриарх, - Обоих!

Грэф воспользовался случаем и скрылся за спиной полукровки от загородивших пленных двух гномов. И если Гортт еще не вошел в раж, то Бритва разразился таким потоком ругани, что запросто перекрыл возмущение всех остальных...

Карнаж уходил с плаца спокойно, неторопливо и невозмутимо. Кузнец шел следом, а гномы и матриарх получали восхищенные благодарности от пленных за то, что их избавили от этого красноволосого маньяка и душегуба.

Тард принимал заверения в преданности, матриарх извинения и сожаления, а Гортт даже дружеские рукопожатия. Феларского же шпиона стража под шумок уволокла через коридор черного хода, что огибал плац стороной, недалеко от арсенала.

И волки были сыты, и овцы целы.

* * *

Час Мрака - это то, что ожидает всех, кто переступит последнюю черту. Последние шесть десятков минут, чтобы пересечь три черных поля: поле Боли, поле Сожаления и поле Раскаяния. Верный служитель смерти, Резчик, укажет путь любому, не важно кем тот был при жизни. Один и тот же проводник ожидает нас всех по ту сторону. Разница лишь в том, как разделятся наши последние минуты по тем трем полям, которые суждено пройти всякому, ибо так установлен закон Бездны с незапамятных времен, дабы любой мог очиститься в этот свой, последний, час.

По существу, эти шестьдесят минут - то время, в которое мои братья обманывали Смерть. Если провести необходимые ритуалы за этот небольшой срок, то можно либо серьезно отсрочить собственную гибель, либо вернуть из небытия того, кто вам дорог. Сложнее всего проделать все это в ту фазу, когда существо проходит последнее поле, так называемое поле Раскаяния. Особенно стоит учесть то обстоятельство, что точно установить, в какой из трех фаз находится объект, практически не представляется возможным. Для каждого Резчик отводит свое время с точностью до последнего мгновения. То есть объект может провести практически весь час на поле Боли и только два мгновения на последних двух полях, либо же наоборот. Также стоит помнить о пограничных состояниях предшествующих переходу: это летаргия и так называемая "ложная смерть", недавно открытая форма, при которой покойного еще можно вернуть к жизни.

Нота Бене: господа аспиранты, настоятельно рекомендую вам не ориентироваться на грубо подсчитанное время, за которое отмирает голова, если вы, конечно, по окончании всех усилий не собираетесь получить в свое распоряжение безмозглого болвана. Я говорю о "знаменитой" четверти часа, которая была введена профессором Мэйрой во время первых опытов сообщества "Визардея". Все мы прекрасно помним, чем эта роковая ошибка окончилась для нее. В действительности этот срок лучше всего сократить втрое, если вы собираетесь вернуть к жизни человека, а не занимаетесь зомбификацией останков. Что, кстати, в наше время признано незаконным и противным этике чародея.

Возвращаясь к предмету нашего обсуждения, Час Мрака имеет несколько исключений: во время летаргии или "ложной смерти" подопытные сообщали о появлении белого света перед их сомкнутыми глазами или о наблюдении своего тела будто со стороны. Словно нечто отторгало их душу, выводя изнутри, либо извлекая снаружи. Здесь мы смело можем утверждать о соблюдении условий, при которых Резчик приходит за субстанцией, что есть все мы и что покидает оболочку или каким-либо еще способом сообщает о своем освобождении из тела. Однако, как вы, должно быть, уже читали, Резчик - это просто проводник, а не безжалостный охотник, коим его считают невежды. Он с легкостью может отпустить человека, если тот еще не попал на первое поле, поле Боли. И даже будучи в стадии Часа Мрака покойный может быть отпущен обратно, в мир живых. Этому есть несколько причин: если телесная оболочка имеет незначительные повреждения, либо она была восстановлена более чем на три четверти, скажем, сильванийским заклинанием в пять ступеней и больше. Я на практике видел только заклятие в семь ступеней, так что могу ошибаться в полном списке возможностей современной эльфийской школы.

Нота Бене: по сильванийской системе одна ступень равна одному катрену. Не путать с тремя двустишьями в империи и двумя катренами в феларской системе, где один опорный, то есть более чем на треть является началом следующего! Иначе хлопот при пересчете не оберетесь.

Что нам это дает? Это открывает перед нами огромный простор для исследований пограничного состояния, вплоть до возможности составления полного списка условий, при которых возможны нарушения цикла очищения Бездны. Тем самым мы сможем в скором времени установить, какие именно аспекты материи сфер позволяют, например, вампирам оставаться бессмертными, то есть в чем суть проклятий, которые выбивают отдельно взятое существо из привычного цикла смерть - очищение - перерождение? И, чем черт не шутит, в скором времени установить первопричину появления именно такого закона Бездны.

В заключение хочу сказать, что прецедент с автором "Гриманвила" считаю чрезвычайно важным для дальнейшего развития познаний в стихии Смерти. Рекомендую его как хрестоматийное пособие для изучения нарушений в материи сфер в качестве ключа, который приведет нас рано или поздно к небывалым открытиям в механике построения окружающего нас мира.

Верховный некромант Кассар, "Гриманвил"

(комментарии к имперскому изданию)

Глава 4

"Пепельные Пустоши - проклятое дневным светом место, где меня не покидало ощущение, что я и мои братья по оружию находимся в предбаннике самой Бездны!"

из дневника одного из агентов особого отдела канцелярии Фелара

Раннее утро Даэмас встречал на балконе. Он с наслаждением вдыхал морозный зимний воздух, закутавшись в свой подбитый мехом теплый плащ. Бессонная ночь не давала о себе знать благодаря крепкому лангвальдскому чаю и паре общеукрепляющих заклятий, в которых чернокнижник не назвал бы себя докой, но выбор наугад оказался нынче утром удачнее, чем третьего дня. Стоило запомнить эту подходящую комбинацию, ведь ничто человеческое чародеям было не чуждо, и к ним также верно применялся постулат эльфийских эскулапов об уникальности реакции организма на лекарственные средства, не важно будь они, эти средства, физической или магической природы. Кстати, в рассмотрение последних двух аспектов Даэмас углубился и проводил дотошные изыскания без малого месяц. Видимо, это настолько увлекло его, что этим утром он с удивлением обнаружил, как бренное тело настойчиво потребовало отдыха, напоминая тем самым о своей физической, обыденной природе.

Это неожиданно резко отрезвило чернокнижника, с головой ушедшего в рассмотрение созданий искусственной природы. Что и говорить, пробыв целый месяц наедине с гомункулусами и големами, поневоле начинаешь в чем-то им уподобляться. Между прочим, некоторые древние мыслители считали это очень ценным методом познания: чтобы узнать суть полена, нужно начать мыслить как это полено. Молодой человек был с ними согласен и очень уважал, но не применял подобного метода. По крайне мере, осознанно.

В целом, если говорить о результатах проделанных изысканий, Даэмас был доволен результатами, но его совершенно не устраивал метод, которым он его достиг. Рациональный подход к делу шел своим чередом и обещал итоги не раньше окончания зимы, и тут случайные известия подстегнули весь процесс, утроив скорость. Известие о чудовищной резне на границе империи в мгновение ока облетело весь Фелар, не говоря уже о чудесном излечении от чумы, которое предоставили те, от кого этого меньше всего ждали.

Некроманты.

Чернокнижник развернулся и прошел в комнату. Остановившись у камина, он бросил косой взгляд на томик "Гриманвила", того самого имперского издания, которое купленные с потрохами стражи порядка пытались изъять настолько лениво, что даже истанийские чародеи с другого края Материка успели прибрать к рукам пару книг.

Вернув глаза к созерцанию пляски пламени, Даэмас вздохнул. Он не любил таких случайностей, что толкают в плечо и торопят в раскрытии истины. Ими часто верховодит Судьба, а такая особа вызовет смущение столь явным присутствием у кого угодно, будь он хоть дважды могущественный чародей.

- Значит, вот откуда следует мне начать? - будто еще раз уточнил у Судьбы чернокнижник, - Врата Огня...

Постоянное преследование Восставшего в попытке выяснить, наконец, его личность, полностью и безвозвратно завели молодого исследователя в область творений искусственной жизни, гомункулусов. Не то чтобы талант, нет, скорее проницательность толкнули Даэмаса к такому умозаключению.

И небезосновательно! У чернокнижника просто не укладывалось в голове, как может обычный гуманоид карать самых древних и грозных созданий Материка, да так, что приведет этим к гибели весь известный магам мир!? Герои с пламенный сердцем и холодным как лед рассудком были смертны и, по чести говоря, довольно уязвимы физически, чтобы не вызвать здравого скепсиса у кого угодно. Артефактов подобных кристаллам стихий, что могли бы дать такую возможность простому смертному, в мире как не было так и нет, если даже владельцев самых могущественных источников магической энергии, пресловутых кристаллов, смог угробить сильванийский бретёр с кучкой таких же повес, как и он сам. Конечно, Аир был прекрасным фехтовальщиком, да, вдобавок, интриганом хитрым как сам дьявол, но этого всего очень мало для того, чтобы тягаться с драконами, фениксами или островитянскими вирмами.

Нет. Восставший - это чудовище, монстр, которого еще не знал Материк... Пафосное высказывание, не правда ли?! Звучит как идея для целого романа.

- Надо будет кому-нибудь посоветовать, - сказал сам себе чернокнижник, - Однако для меня и моих коллег подобный дешевый фарс не пройдет. Такое объяснение годилось эдак лет двести назад, когда в ходу были подобные утверждения в мифах и легендах сплошь и рядом. И сейчас встречаются охочие до подобного чтива, но их число когда-нибудь да поубавится. Пусть Создатель и печется о дураках, но их слишком много развелось, чтобы Ему поспеть всюду.

Чернокнижник вернулся за стол и уселся в кресло. На самом деле все обстояло зловеще просто и элегантно. Восставший - это достаточно живучая тварь, которая сможет либо случаем, либо судьбоносным моментом обзавестись каким-нибудь роковым для мира свойством. Поскольку потенциал обычного гуманоида в подобном приобретении был ничтожно узок, вероятность того, что Восставший будет гомункулусом, возрастала в разы. Просто потому, что гомункулусы изначально являлись открытой для дополнения системой элементов. Созданные искусственно, они не обладали финальной печатью Творцов, которая лишала большинство потуг в корне изменить природу прочих существ даже капли вероятности - духом. А чтобы вдохнуть жизнь в созданное существо его, дух, пятые врата алхимии, имитировали. Те, кто создавал гомункулусов, использовали иное построение, нежели пирамидальную классическую схему, где в основании стояли врата четырех элементов: воды, огня, воздуха и земли, а вершину венчали врата Духа - пятого элемента, который не позволял менять суть живых существ, позволяя лишь морфические преобразования.

Даэмас не так давно занялся этой проблемой, но в его руках был лишь один кусок головоломки создания гомункулуса - врата Огня. Разрозненные схемы и упоминания, что он прихватил из Красных Башен, образовали в итоге треугольного вида древо, похожее на родовое, но выстраивающееся в строгом соответствии с геометрической фигурой. В основании этого древа находилась стихия Огня, так называемые врата, которые разветвлялись на два первичных свойства, затем, посредством пересечения уже этих свойств, порождалось еще четыре, а из их синтеза выходили восемь новых и так далее. Как можно судить на этом примере, остальные три стихии составляли еще три подобных треугольника, которые складывались в пирамиду и вели к вершине - вратам Духа. Таким образом, следовала философская трактовка: врата Духа открывают путь четырех стихий к венцу творения мироздания. То есть первичным был дух, а не материя. Если же рассматривать схему создания гомункулуса, то чернокнижник начинал подозревать, что все было с точностью наоборот. Хотя отсутствие Духа делало идею даже "перевернутой вверх тормашками" пирамиды не состоятельной.

Что же тогда? Этим вопросом Даэмас задавался неустанно. Схема магической сущности гомункулуса должна очень серьезно отличаться от обычного, рожденного матерью, гуманоида. Это правило распространялось также на тех гомункулусов, которые обладали возможностью продолжения себя в потомстве. Однако создать таковых на Материке еще никому не удавалось. Сама теория чернокнижника строилась лишь на подозрении, что ран'дьянцы являлись нетипичными гомункулусами, то есть были искусственными существами, созданными с помощью невиданной доселе алхимической технологии, в основе которой лежал очень сложный синтез четырех элементов, который крайне точно позволял эмулировать самое высокое понятие в магии - Дух.

"Гриманвил" помог в данном исследовании тем, что вручил первую ниточку, способную объяснить, как именно гомункулус мог обзавестись свойствами, способными дать ему какую-нибудь ужасающую силу. Автор этого эпохального для кузнечного дела творения смог пережить пожар лесов Роккар, находясь чуть ли не в самой середине пекла! Этот факт был широко известен, также как и то, что ничем особенным тот кузнец никогда не выделялся. Следовательно, просто так превратиться в жутковатого вида обгорелого монстра он не мог. Равно как и написать в таком состоянии книгу, которую нашли при нем солдаты истанийского разъезда на границе.

- Пройти такое расстояние... - хмыкнул Даэмас, - Да еще и пешком. Не под силу даже здоровому, не то что покрытому ожогами с ног до головы. Значит, все-таки меч. Да. Тот самый клинок, что нашли при нем халфлинги, и который будто прикипел к спине кузнеца. Наверняка он упал на стойку с оружием, когда крыша халупы рухнула ему на голову, затем повалил клинки и...

Чернокнижник встал из-за стола и позвонил в колокольчик для вызова слуг.

- Однако абы какой меч так не сливается с телом. Клинок должен быть магическим и нужно огромное количество энергии для подобного сращивания. Совпадение ли?

Заменившая его старую прислужницу, молодая суккуба вошла и остановилась у порога.

- Завтрак, - коротко распорядился Даэмас.

- Простите хозяин, слух у меня очень тонкий и я слышала...

- Ну? - поторопил чернокнижник, - Я часто говорю сам с собой, это помогает сосредоточиться.

- Возможно, вы знаете, что на территории Пепельных Пустошей находятся несколько крупных складов демонического оружия, которое shar'yu'i припрятали там еще тогда, когда на севере Материка стояли леса Роккар. Мои предки из сопредельного измерения давным-давно помогали им в строительстве первых хранилищ, которые располагались глубоко под землей.

- О! - вскинул брови чернокнижник, - Благодарю, это мне пригодится.

Суккуба поклонилась и вышла, затворив за собой дверь.

- Черт возьми! Как я мог забыть об этом?! - Даэмас сцепил руки за спиной и медленно прошел к балкону, - Стало быть, там есть откуда взяться "необычному" оружию.

Он снова углубился в размышления. Все постепенно становилось на свои места: клинки демонов чаще всего заключали в себе стихию огня, хоть в чем-то церковники не вешали обывателям лапшу на уши, следовательно, сращивание могло произойти хотя бы потому, что полыхал целый лес. Если клинок содержал в себе схожую с катаклизмом стихию, тогда в таких масштабах могла произойти какая угодно магическая реакция, ведь у нее в основе был практически неисчерпаемый источник энергии, пусть и временный, но для изменения одного живого существа вполне достаточный.

Это давало в руки пытливого ума необходимые нити для того, чтобы распутать весь клубок, и нити эти вели к вратам Огня.

Даэмас снова вскинул брови. А ведь не так давно кое-кто из его знакомых имел плотный контакт с этой стихией! Более того, был наполовину ран'дьянцем. Вероятность, конечно, ничтожно мала, но на безрыбье...

- Фениксы и драконы, - прошептал себе под нос чернокнижник, - Уж не в контексте ли народного прозвища человека необычайных свойств вы говорили о первом и не о той ли самой главной цели в жизни каждого из нас, как маги иносказательно величают второе, вы пытались мне намекнуть в том своем письме, мэтр Зойт Даэран? Что ж, благодарю за подсказку.

* * *

- А! Вот они идут! - оживился Гортт, когда на площадке лестницы появилась матриарх с охраной в сопровождении нескольких офицеров гвардии.

Солдатам вернули оружие и позволили увидеться с женами и детьми, а также начали подготовку обоза для отправления людей в форт на другом краю Пепельных Пустошей. Такое обстоятельство еще более задерживало наемников, поэтому они и пришли справиться насчет конечного времени отправления, так как постоянное откладывание экспедиции уже не на шутку действовало всем им на нервы. Более того, никто из них не собирался больше скрывать своего неудовольствия... Это мягко сказано.

Тард, Гортт, Грэф и, разумеется, Карнаж, пришли к дому матриарха с двумя целями: во-первых, попрощаться перед отправлением в Пустоши и, во-вторых, осведомиться, собираются ли бравые вояки его величества короля Филиппа присоединиться к ним в этом рискованном начинании.

- Так, братва, чтоб все мирно было, ясно? - Бритва покосился на полукровку.

- Да, вроде, все ж выяснили? - завертел головой Гортт, поглядывая то на Феникса, то на Тарда, - Теперь-то будет тишь гладь да божья благодать, верно?

- Черта с два, - невозмутимо вынес вердикт Грэф, сложив руки на груди и кивая головой в подтверждение собственных слов.

- Все, что было до этого, штурм и шпионские игры, были лишь завязкой и кульминацией пьесы, - значительно поднял указательный палец Карнаж и цокнул языком, встречая взгляды офицеров, спускающихся следом за матриархом, - В Феларе, как, впрочем, и везде, только бездарности оставляют все как есть, а маститые драматурги непременно устроят развязку. Да посочнее, сдобренную квартой-другой чьей-нибудь крови.

- Вот и вы, наконец! - воскликнул тот самый рослый офицер с благородными чертами лица, аккуратной бородкой и усами на имперский манер, которого не так давно Феникс знатно хватанул за выбритую голову, выпив из бедняги все силы, - Я искал встречи с вами!

- Вот ведь черт! - проворчал Гортт.

- Рад видеть вас, сударь! - отозвался Карнаж, растянувшись в любезной улыбке.

- Не могу ответить тем же, - побледнел офицер, - Ведь вы оскорбили меня при нашей последней встрече!

- Как? Оказывается вы из благородных? - изумился "ловец удачи", озадаченно почесывая подбородок, - Я-то думал, что всех перебили. Дворянская честь не терпит праздновать в бою труса и толкает на передовую, а в прошлой битве там было жарче, чем в аду, если мне не изменяет память.

- Вы что же, сомневаетесь в моей храбрости?! - вскипел дворянин.

- Что вы?! Ведь именно поэтому я не горю желанием узнать, как вам удалось уцелеть.

- Проклятье! Я вас проучу за эту дерзость!

- А руки у вас не коротки?

- Мы их удлиним! - с этими словами офицер выхватил шпагу и в нетерпении стукнул основанием эфеса по перилам.

- О! Это уже становится интересным, - ехидно усмехнулся Карнаж, - Я готов, сударь.

- Постойте, господа! - прервала перепалку матриарх.

Тард и Гортт с надеждой посмотрели на хозяйку дома, рассчитывая на то, что она прекратит эту ссору, которая была совсем некстати накануне отправления. Грэф же встал ближе к Карнажу, будто уже был назначен его секундантом, и ожидал. Кузнец чуял, что темная эльфка руководствуется той же зловещей логикой, что и красноволосый полукровка, поэтому был готов к тому ответу, который изрядно удивил гномов:

- Устраивайте свое смертоубийство где угодно, только не в моем доме!

- Но как же... - протянул Тард.

- Это же дело чести, Бритва. Пусть и решают его меж собой как хотят, - сверкнула глазами матриарх.

Проходя за спиной Феникса, эльфка задержалась и прошептала так, чтобы только чуткие уши полукровки смогли ее услышать:

- Я чувствую, что ты не собираешься убивать. Но ты должен его прикончить. Здесь, сейчас и немедленно.

Карнаж удивленно покосился на нее, но лицо матриарха выражало не то, чтобы просьбу, скорее неколебимый приказ. Он кивнул, но посмотрел исподлобья так, чтобы ей стало понятно, что, после, без объяснений с ее стороны он цитадели не покинет.

- В позицию! - петушился дворянин, сверкая шпагой в лучах утреннего солнца.

- Как вы горячитесь, сударь! Извольте покинуть дом, как того потребовала хозяйка! - неожиданно резко оборвал Бритва.

- И то верно, - поддержал Грэф.

Офицер и его люди вышли за ворота усадьбы в сопровождении убийц драконов. Дорога, что вела от дома матриарха на площадь, в скором времени образовала премилый закоулок. Пусть такое место больше подходило для выяснения отношений каких-нибудь безродных головорезов, однако ни один из поединщиков не стал возражать, потрясая кипой листов своего безразмерного родового древа. Карнаж просто потому, что не знал всей своей родни, феларец же потому, что был из худородного дворянства, как и многие из тех, кого после войны приблизили ко двору его величества, дабы восполнить более чем серьезные потери благородной крови.

Карнаж встал напротив готового к бою феларца. Полукровка вытащил своего курикару из ножен, уперев кончиком изогнутого клинка в мостовую сбоку от себя и возложив большой палец руки на хребет изгиба рукояти. Левой рукой он проверил застежки на сумке с кусари у пояса и, довольный всем, вскинул подбородок.

Офицер отсалютовал ему шпагой, и встал в имперскую позицию, вытянув руку с клинком перед собой, держа корпус вполоборота, правую ногу обратив мыском на противника, а левую отставив чуть уже ширины плеч.

Феникс хмыкнул, вскинул курикару на плечо и пошел по кругу, меряя противника взглядом. Наконец, замер и вдруг спросил:

- Сударь, я тщетно пытаюсь понять, что же такого притягательного в этой школе фехтования?

- Её убийственная мощь, - холоднокровно ответил феларец.

- Ах, да! Круг Смерти, так называемый "волшебный". Но ведь у него всего-то пара уловок, а все остальное целиком на вашем понимании.

- Зато в иных стилях количество комбинаций таково, что людской жизни не хватит изучить все. А каждое такое забытое движение означает смерть.

- Верно. Но если вы неверно истолковали для себя Круг Смерти, тогда он станет вашим...

Загадка еще не разрешилась, но намек был дан. Феникс неожиданно сместился в сторону и атаковал. Молниеносный выпад на его длинной руке был парирован будто бы невозмутимо, и сопровождавшие противника солдаты восхищенно ахнули. Однако... Офицер побледнел. "Ловец удачи" издал едкий смешок.

Вот сейчас, в этот самый миг, Карнаж планировал проучить и отпустить с миром этого вспыльчивого человека, но матриарх так настойчиво требовала жизни офицера, что, по видимому, знала нечто такое, что было бы неплохо знать и полукровке, но у эльфки не было времени на объяснения.

- В свое время я много читал про имперских фехтовальщиков и их бесподобный стиль, - продолжил свое повествование "ловец удачи", вышагивая по кругу, - А вы, сударь, читали ли вы сильванийских мэтров?

- Оставьте эти эльфийские штучки с рапирами для попрыгушек на лесных полянах, где эти остроухие своими выкрутасами развлекают своих же вечно скучающих дев.

- О! Как вы строги! А если мы вот так?

Офицеру пришлось уклониться от удара. Сопровождающие его солдаты на мгновение замерли. Дело в том, что имперская школа предполагала в большинстве случаев контратаку из той самой обороны, которая заключала в себе "всего пару уловок", о которых упомянул красноволосый визави, но этой самой контратаки не последовало ни в первом, ни во втором нападении.

- Вы озадачены? - криво усмехнулся Карнаж, опуская тот факт, что его противник уже два раза как должен был отправиться в загробную обитель, - А ведь я еще не сделал ничего хитроумного. Никаких "попрыгушек", да и куда моему клинку до невесомых сильванийских рапир?

Офицер стиснул зубы. По его виску сбежала капля холодного пота. Все его наставники в один голос утверждали, что он в такой позиции полностью защищен от атаки во фронт, более того, с легкостью прикончит любого, кто отважится так атаковать. Однако полукровка словно состоял из воздуха, а его меч по быстроте не уступал молнии.

- Я понимаю ваше смятение, но уже ничем не могу помочь. Консерватизм губителен везде, а твердолобость в деле фехтования и вовсе смерти подобна, - развел руками Карнаж.

Он и правда сожалел, искренне...

- Движение есть как жизнь, так и смерть, особенно если это движение руки с клинком! - Феникс бросился в атаку, и офицер отпрыгнул назад, - Однако сильванийцы давно поняли, что разные народы Материка обладают слишком разными свойствами тела для того, чтобы следовать только людской системе. Ведь в фехтовании имеют особое значение скорость и координация, реакция, наконец. Но люди очень долго и со скрипом отходят от тяжелого меча и толстых лат своих предков. Пытаются упрощать любую школу боя при первой возможности. Выстраивают вроде бы эффективную систему, часто забывая о том, что драться им придется не только с себе подобными.

Феларец побледнел как холст, когда в следующие несколько заходов полукровка ясно дал ему понять, что просто играет с ним. Бедняга понял это настолько ясно, что даже прокусил губу с досады.

- Ваша рука состоит из трех основ, - глумливо улыбнулся Карнаж, продолжая свои издевательские наставления, - Кисть - самая быстрая часть, но слабая, локоть - средний брат и средний по силе и, наконец, плечо - оно дает вам самое сильное, но самое медленное движение.

Курикара пронзительно свистнул, и офицер отшатнулся, вытаращив глаза и отирая пот со лба.

- Ваш визави - не человек, а остроухий, как вы нас называете, который как раз опасен не в кирасе с мечом, а в простой рубахе с рапирой. И опасен как сам дьявол, ибо превосходит вас в ловкости и быстроте, но вы, даже пусть не зная этого, встаете с ним так, чтобы вытянутой руке оставить только кисть и плечо, упуская среднего брата - локоть. Как же вы думаете уворачиваться от клинка, который для меня подобен пушинке?

- Проклятье! - не выдержал феларец, еле успев вывернуть руку до того, как ему ее отрубили.

- Люди сильны этой своей "серединой", равновесием силы и ловкости. В этом вы выражаете венец творения природы. Но есть и другие расы, со своими особенностями. Знание и умелое использование этого - вот ключ к победе, а не всецелое доверие просто стилю фехтования. Тот, кто забывает об этом, обречен на смерть.

- Ну! Так попробуй! Одолей меня, а не читай больше нотаций, чертов полукровка! - рявкнул, не помня себя от ярости, офицер.

Желтые глаза опасно сузились, на губах Карнажа заиграла странная, немного печальная улыбка и он пошел на противника, орудуя курикарой так, словно этот клинок вовсе и не был предназначен для двух рук:

- Извольте. Вот финт в лицо - ранение в руку! Вот финт в лицо - ранение в бедро! Вот финт в лицо - укол в грудь! А вот в лицо. И... и всё.

Кто-то из солдат посыпал проклятия, кто-то взревел как раненый зверь, кто-то охнул, закрыв рот ладонью и таращась на изогнутый клинок темных эльфов, что высунулся на добрый фут из затылка офицера, войдя через щеку.

- Все свободны, - глухо заключил Феникс, выдернул меч и пошел дальше по улице, к площади.

Напоследок "ловец удачи" махнул рукой, давая понять, чтобы никто не трудился его сопровождать.

Ночь. Это время как нельзя лучше подходило для темных дел хотя бы потому, что с упорством, достойным тирана, страдающего в довесок крайней формой мегаломании, оно окрашивало в свой цвет всех и вся, оставляя на усмотрение Луны лишь распределение оттенков скупых красок. Казалось, те, кто замыслил осуществит или обсудить что-то, что сокрыто под вуалью общественной тени, подсознательно чувствовали верный час, когда все кругом укутано тенью материальной, темнотой действительной, почти осязаемой. Как сигнал к действию шайки воров, когда тело стражника, словно мешок с картошкой, гулко плюхается на доски пола, клацает замок, отворяется обитая металлом дверь... Порыв ветра гасит свечи в канделябре, вода из фляги обильно изливается на факел, тот чадит в возмущении, но все же уступает, гаснет и тогда... Следом за фигурами сбиров в масках и капюшонах на порог ступает и входит ее величество Тьма.

Карнаж впервые углублялся так далеко в кварталы цитадели. "Ловец удачи" был из тех, чьи нервы укрепила нужда и закалила судьба, то есть не вжимал голову в плечи и не озирался во все стороны с риском свернуть себе шею, когда шел в кромешной тьме переулков меж нависающих, чуть не сходящихся над головой крыш домов. Этот небольшой район в южной части Venorik Suul был единственным отстроенным в традициях темных эльфов, и даже белым днем смотрелся неприветливо и зловеще. Что уж говорить про ночное время? Добавим, время глубокой ночи...

Металл и камень слева и справа очень узких улиц. Из окон, более походящих на горизонтальные бойницы, изливался тусклый, холодный свет ночников в железных клетках. Бело-голубые, сиреневые и фиолетовые, они находились у каждого окна, и такое солидное количество порождало своеобразный хор. По одиночке светящиеся шарики были почти не слышны даже для очень чуткого уха, но когда их было столько, они странным образом ощущали присутствие друг друга и затягивали в унисон одну и туже монотонную, повторяющуюся песню. Она походила чем-то на завывание ветра в трубе дымохода, волнообразно повторяясь, то набирая силу, то опадая до шепота, меж тем перемежаясь резкими подъемами на фоне общей "мелодии". Неестественный, все такой же искусственный, зловещий звук, мало похожий на тот, что часто можно слышать среди поместий сильванийской столицы или меж хижин на деревьях Лангвальда, хотя там тоже использовали подобные ночники, но, видимо, светлячки были другой породы, так как мерно и тихо урчали, проходя приятным ознобом в спине. Этот же звук липким слизнем проползал за воротник, оседал на шее под ухом, отдавался неясным гулом в затылке.

Феникс прислушался - капля ударилась о металлическую трубу, выглядывающую в тупике из каменной кладки. Сырость. Мох на металле. Монотонное гудение и влажное тепло, поднимающееся паром из-за прутьев толстых решеток, то тут, то там вделанных в кладку камня у стен домов.

Среди низко нависающих туч на мгновение показалась луна. Карнаж остановился возле глифа, высеченного на ограде усадьбы, что заискрился лунным светом при его приближении. От значка шла небольшая стрелка, указывающая направление.

Феникс кивнул, давая понять, что уловил намек. Глиф снова заискрился и с треском разгладил поверхность камня, полностью исчезнув.

Силясь вспомнить, где он мог раньше видеть подобную обстановку, чья атмосфера, как ни странно, казалась поразительно знакомой, Карнаж сделал несколько шагов в подсказанном направлении и, как всегда бывает в мгновение озарения, снова встал столбом.

Да. Это была архитектура приверженцев и последователей стихии Хаоса: металл и камень, улицы городов без ясной планировки, где, даже среди переплетения и чудной расстановки жилищ, адепты этой анархической философии толковали витиеватые знаки судьбы. Полукровка читал об этом, так как, в свое время, пусть и всего один раз, но изрядно заплутал в руинах, что остались от городка, возведенного аспирантами архимага Хаоса давным-давно на каком-то небольшом острове в южных морях. Свято следуя правилу не наступать на одни и те же грабли, "ловец удачи" нашел время и подробно изучил затруднение, однако это было слишком давно. А ощущение слуха, кожи, глаз... Откуда вдруг так свежо и так знакомо? Неужели он видел это в Бездне?

Карнаж расстегнул куртку и пошел дальше. Стало тепло и немного душно.

Пар из-за решеток стелился у ног.

Сапоги то и дело ступали в лужи.

Где-то справа из-за узкого окна-бойницы раздался детский оборванный смешок. Неясная возня сзади, будто очень далеко, за стенами сошедшихся там углами двух домов, эхом перепорхнула крыши и окончилась скрежетом и глухим стуком каменных блоков над самым ухом полукровки.

Через пару десятков ярдов, слева, из окна высокой башенки что-то хлопнуло и зашипело, сопровождаемое бормотанием на языке темных эльфов. Затем началось мерное постукивание крохотного молоточка и заунывное песнопение все из того же окна, к которому изо всех щелей в кладке башни потянулись многоногие черные мохнатые комочки... Пауки. Темные эльфы часто держали довольно крупные разновидности в качестве домашних питомцев, тем самым, рассчитывая на благословление Черной Вдовы. Видимо, алхимик за окном изготовил своим любимцам ужин и созывал их ударами молоточка на угощение.

Феникс остановился и замер. Мимо него пробежали несколько пауков с семействами, что неожиданно вывернулись из-под решетки на углу улицы. Самки этой разновидности, охранявшие своих многочисленных чад, были чрезвычайно ядовиты и агрессивны. Размером с упитанную кошку, они способны были бесстрашно прыгнуть на добрые двадцать, а иногда и двадцать пять футов, атакуя любого, чьи движения покажутся им опасными. Мощные жевала способны были прокусить двойную кожу швигебургских курток, отчего не удивительно, что в цитадели невозможно было отыскать крыс или мышей днем с огнем. Именно разведением своих пещерных пауков, темные эльфы решили проблему эпидемий чумы и прочей заразы, которую разносили грызуны. Заодно это избавляло от любопытствующих приезжих торговцев. Всего пары найденных трупов коммивояжеров, обглоданных, иссушенных, аккуратно завернутых в паутину и подвешенных в укромных уголках кварталов было более чем достаточно, чтобы отвадить кого угодно, пусть даже это были самые бойкие, истанийские торгаши, готовые картаво нахваливать свой товар палачу и тогда, когда их собственная шея уже находилась под лезвием гильотины.

- Стало быть, матриарх решила предугадать судьбу нашей экспедиции, - хрипло пробормотал Феникс, потирая раненую накануне кисть, - Иначе, зачем ей зазывать меня с визитом в эту сырую паучью нору?

В ответ на звук его голоса скрипнула решетка в глубине переулка и оттуда показалась скуластая физиономия темного эльфа, перевязанная грязными тряпками. Посмотрев на полукровку своими черными глазами, неестественно большими и круглыми для гуманоида, он поманил его к себе длинным костлявым пальцем.

- Ghil*, - просипел эльф, вытягивая шею и озираясь.

Карнаж подошел и присел на корточки возле решетки:

- Где сейчас матриарх?

- Ghil, - все также сипел темный, кивая вниз и подвигаясь в сторону, давая тем самым полукровке место для спуска по лестнице.

Наконечник курикары блеснул перед носом эльфа и настойчиво уперся ему в лоб.

- Вот ты придумал, ублюдок! - Феникс цокнул языком, - Говори, где матриарх или я выпотрошу тебя прямо здесь.

Лезвие скользнуло, взрезая повязки, и они свалились с головы темного эльфа, обнажив еще две пары глаз на месте висков.

Из-за щеки мутанта высунулось паучье жевало и закапала белая, густая слюна. "Ловец удачи" не стал дожидаться и сунул острие меча прямо туда, повернул и резанул, в тот же миг отскочив назад.

Решетка с грохотом захлопнулась, отдавшись воплем боли, скрипом и шуршанием многочисленных лапок и хитина панцирей где-то глубоко под мостовой.

- А вы как думали? - пробормотал Карнаж, медленно убирая меч в ножны, - Меня так, без хрена, не сожрешь.

За время своего пребывания в цитадели Феникс обзавелся одной полезной привычкой: носить меч, перекинув его через плечо, сжимая двумя пальцами за обмотанный вокруг ножен шнурок. Просто и незатейливо. Ведь "ловец удачи" небезосновательно полагал, что дальше будет больше... Больше моментов, когда клинок станет после звания "последнего" аргумента, коим наделили его в цивилизованном мире, сначала "весомым" аргументом, затем "главным" аргументом, ну и, в итоге, превратится в "единственный" аргумент. Последнее, по прикидкам Карнажа, должно было случиться в тот момент, когда убийцы драконов, наконец, покинут цитадель, и достаточно углубятся в Пепельные Пустоши.

Присовокупив новую манеру носить оружие к старой привычке ходить немного сгорбившись, но, ступая мягко, в то же время вышагивая вроде бы с претенциозной развязностью ларонийского франта, щеголевато заткнув пальцы свободной руки за пояс под бандажом, полукровка добился того угрожающего, но спокойного вида, который обещал ему в будущем относительно беспрепятственные прогулки по столичным улицам даже в торговые дни.

Таким манером полукровка беспрепятственно преодолел очередной перекресток и ступил на широкую площадь, что раскинулась перед возвышающимся над прочими сооружениями храмом.

Ничего нового от культовых сооружений темных эльфов Карнаж не ждал, однако даже его непритязательный вкус изумила простота и аскетизм святилища, как ни крути, главной покровительницы целого народа. Оно чем-то напоминало сложенные из каменных плит конструкции тех далеких времен, когда люди еще были язычниками и поклонялись целому пантеону богов. Тогда неразвитая еще архитектура представляла собой пусть неказистый, зато чистосердечный символ поклонения и почтения. В теперешние дни изукрашенные золотом, каменьями и серебром храмы в Феларах и на территории империи были подобны придворному франту: снаружи ослепительные блеск и лоск, а внутри пронизывающая пустота, где на крик и эхо отвечает с неохотой.

Карнаж кашлянул в кулак. Затем еще раз и еще. В горле вдруг резко запершило и подступило знакомое ощущение, будто кто-то сдавливает гортань. С изумленным видом "ловец удачи" протянул руку за флягой у пояса и откупорил ее, поднося к губам.

Меж камней кладки, пока он пил, в его сторону скользнула тонкая, как игла, тень. Она стремительно и неумолимо рвалась зигзагообразными, резкими движениями к ступням полукровки, постоянно наращивая скорость.

Все быстрее и быстрее. Наконец, поднявшись от камня, тень плоской волной хлестнула в сторону Карнажа. В то же мгновение он отскочил, словно блоха, будто только этого и ждал. Однако тень не оставила его в покое и рванулась следом. Феникс же, не произнося ни слова, уклонялся от быстрых выпадов, выделывая пируэты с таким расчетом, чтобы уводить тень полукругом к стенам храма.

Краем уха уловив знакомый шелест хитиновых панцирей где-то сзади наверху, "ловец удачи" все так же, с железным выражением лица и в молчании, продолжал выворачиваться из-под магической атаки. В этом он уже не сомневался, как и в том, что направлял ее незаурядный колдун. При всей мощи заклинания, о котором ему приходилось читать в архивах Форпата, аура едва ощущалась, то есть творец заклятия каким-то образом скрывал ее. Да так успешно, что даже очень чувствительные медальоны не смогли бы уловить присутствия вовремя.

Настолько же коварно скрытое, как и колдовство, со спины "ловца удачи" возникло движение. Если бы не тренировки Киракавы, Феникс вряд ли бы успел почувствовать второго противника. Хотя, сейчас на руку полукровке сыграло в довесок еще и то, что так долго мучило: ран'дьянская половина через долгие страдания все-таки значительно обострила весь набор чувств и ощущений, доступных живому существу.

Занеся для удара некое подобие алебарды, что были в ходу среди детей Черной Вдовы, на Карнажа набросился тот самый драйдер*, которого Феникс не так давно вместо собственного мяса попотчевал сталью. В то же мгновение вода из фляги плеснула в многочисленные глаза на ощерившейся паучьими жвалами морде, вызвав кратковременное замешательство, которого хватило, чтобы откатиться в сторону от магического удара, что с грохотом врезался в стену.

В каменной кладке дома образовалась приличного размера дыра. Феникс даже присвистнул.

Из переулка донеслось сдавленное проклятье на темноэльфийском. Карнаж навострил уши, но алебарда угрожающе просвистела над самой головой.

- Отстань, шэбали*! Не до тебя сейчас, - раздраженно прорычал Феникс и сотворил в воздухе дикий кульбит, с мощного разворота угостив драйдера обитым мыском сапога в челюсть.

Прозвенела цепь, запела сталь, и курикара вонзился у самых ног чародейки. Она отпрянула назад от вырывающегося из мостовой лезвия, что осыпало ее каменной крошкой. Оступилась, не удержала равновесия и упала. Цепь змеей обвилась вокруг ее шеи. Эльфка судорожно схватилась за звенья, с ужасом глядя на занесенный в руке Карнажа второй конец, где жадно поблескивало металлическими перьями грузило.

Драйдер подоспел вовремя, навалившись всей тушей на полукровку и прижав того к стене. Феникс ощерился, держа меч обратным хватом в сцепке с лезвием алебарды, в тоже время другой рукой все сильнее натягивая цепь на горле чародейки.

- Довольно! - прозвучал приказом знакомый голос матриарха.

- Во-во, - прошипел "ловец удачи" в искаженное яростью лицо драйдера, - И нечего так напирать, а то хуже будет.

- Я же сказала вам, чтобы вы его не трогали!

- Я голоден! - взревел драйдер, отступая.

Карнаж не опустил меча, но снял цепь с шеи темной эльфки. Последнее он сделал больше за тем, чтобы узнать причину, по которой та покушалась на его жизнь.

- Мне надоело спать одной, госпожа, - огорченно и тихо произнесла темная эльфка, после чего прибавила то, что мигом стерло едва возникшее выражение с лица полукровки, - Говорят, что ран'дьянцы, если их прикончить магией, не обгорают снаружи и очень долго разлагаются.

- Потрясающе, - пробормотал Феникс, с трудом взяв себя в руки, - Каннибал и некрофил! Матриарх, какая тут у вас подобралась душевная компания. Надеюсь, вы согласитесь, что я здесь не ко двору?

- Отнюдь, - игриво подмигнула матриарх, - Такого садиста как ты нам очень не хватало для комплекта.

Карнаж ответил натянутой улыбкой.

- Отпусти его, тетрарх. Нам нужно о многом переговорить.

- Да я и не держу. Много чести!

Драйдер сплюнул под ноги "ловцу удачи".

- О! Так вы из знати? А я то вас "шэбали" обозвал. Ведь такую трансформацию проходят в качестве наказания только безродные преступники, - с притворно простодушным видом сообщил Карнаж.

- Не лезь не в свое дело,- сдержанно проговорил тетрарх, взваливая алебарду на плечо и направляясь к площади.

- Как пожелаете, - также сдержанно ответил Феникс

Но драйдера надолго не хватило, и, через мгновение, он выпалил:

- Грязнокровный высерок!

- Членистоногое ужопище! - огрызнулся Карнаж.

- Прекратите, вам говорят! - снова повысила голос матриарх.

Похоже, она не привыкла прибегать к этому средству слишком часто, но, судя по обмену любезностями, это был единственный выход. Еще не хватало, чтобы эти двое и впрямь поубивали друг друга.

- Действительно, - неожиданно зло и холодно произнес Карнаж, сверкнув глазами, - Покончим на этом. Раздавить паука - это, конечно, плохая примета, но я не настолько суеверен.

- Смотри-ка! Никак грозишься? - прищурился драйдер, неуклюже разворачиваясь на своих многочисленных лапах, - Храбрец сыскался!

- Надо думать, что среди тех, кто идут бить драконов, более того, направляются через предбанник самой Бездны, не найдется трусов!

Матриарх вскинула брови и дала знак тетрарху молчать.

На этот раз драйдер утихомирился окончательно. Он понял, что в словах полукровки жрица обнаружила нечто, что очень привлекло ее внимание, поэтому и подала такой знак. При всем гневе и возмущении темный эльф оставался достойным сыном своего народа, даже после трансформации, поэтому смирил страсти, резко, буквально на ходу сведя все свое отношение к красноволосому лишь в устье холодного пренебрежения.

- Вот здесь остановитесь, любезный мэтр Карнаж, - матриарх подошла к "ловцу удачи" и протянула руку, - И подайте сюда тот источник, откуда вы ухватили столь ловко вплетенную цитату.

Феникс хмыкнул и вытащил из-под куртки потрепанную тетрадь в кожаном переплете.

- Ловко, - похвалила жрица, принимая дневник агента, которого накануне полукровка зарезал как беспомощного ягненка, - А ты не дурак чистить карманы!

- На том стоим, - фыркнул Карнаж, не смущаясь ни похвале, ни самому факту наличия у него таких специфических умений, - Мне нужно было знать о том, что именно бедолага повидал в пустошах. Поскольку в той ситуации не быть первым, кто откроет эти страницы, значило не быть даже последним, я выкрал эту вещь из-под носа у ваших стражников. Только и всего. Но сегодня честно принес дневник вам.

- Наглец.

- И на том спасибо, - поклонился Феникс.

- Первым ты, разумеется, не был. Наши разведчики в ту же ночь, когда феларские солдаты попали в плен, украдкой переписали все документы, какие только сыскались в карманах спящих. Но...

- Но это не помогло вам найти шпиона, верно? - ухмыльнулся полукровка, - Впрочем, никто не говорит, что канцелярия Фелара хоть когда-то была простым противником. Второй агент запоминает и передает сведения только на словах. Никаких записей.

- А если в обычном дневнике шифр, и за простыми словами кроется иной смысл, известный только тому, кто должен прочитать? - возразила матриарх.

- Вот поэтому я и выкрал дневник. Вероятность такого ухищрения ничтожно мала, но я не привык рисковать впустую.

- Как думаешь, кто должен позаботиться о передаче этого дневника в нужные руки? - на ходу спросила матриарх, ведя Карнажа к храму.

- Вы хотели сказать кто "должен был"? - спокойно поправил ее полукровка.

Она замешкалась на мгновение, но потом утвердительно кивнула, ожидая продолжения.

- Так вот зачем понадобилось забирать жизнь у того офицера! - хлопнул себя по лбу Феникс, - А я-то все гадал, чем он вам не угодил!?

- О! Много чем! Начиная с того, что это наглец, которых свет не видывал, он, в довесок, совершил главную, я бы сказала "смертельную" ошибку.

- Угрожал.

- Именно.

- Нет, решительно в человеческом роду дурней не сеют, не пашут - они сами всходят, - вздохнул Феникс, потягиваясь и зевая.

- Как это "пашут"? Разве люди, как и мы, используют вид массовой казни "кровавое поле"?

- Нет, что вы?! Это просто поговорка такая.

- А-а, - протянула матриарх, - Спасибо. Я не часто говорю на феларском языке, так что...

- Понимаю, понимаю.

Поднявшись по широкой лестнице, они оказались в святилище. Матриарх поторопила застывшего в изумлении Феникса. Но тот не среагировал. Не каждый день ему приходилось бывать в таких местах. Однако вряд ли внутреннее убранство приковало профессиональный взгляд "ловца удачи". Чего греха таить, в архитектурных изысках он был не силен. Его глаза разбежались от созерцания иной картины, от одного вида которой, что крайне редко бывало с Карнажем, привычно спокойно относившимся к ценностям, пусть и чужим, у него зачесались руки. На длинных, каменных столах посередине залы размещалось целое нагромождение редчайшей церемониальной утвари: кубки с резьбой мастеров того времени, когда восемь народов еще и не подозревали о Материке, сосуды и курильницы таких древних веков, что редкий историк вспомнит, миски, наполненные с горкой редчайшими реагентами, знаменитые урны из темно-фиолетового оникса с белыми прожилками, которых в мире осталось по пальцам одной руки перечесть. Любой простой воришка умом бы тронулся от одного вида всего этого богатства, буквально вываленного перед ним разве что не напоказ!

- Карнаж!

- А... да-да, - полукровка приложил палец к виску, будто додумывая какую-то мысль, - Стало быть, тот бедняга был интендантом?

- Верно, - растерялась матриарх от неожиданной догадливости Феникса.

Сейчас это качество как нельзя кстати возместило "ловцу удачи" недостаток самообладания.

- Как любой офицер по снабжению на его месте, он, видимо, собирался составить нечто вроде доклада по прибытии из экспедиции, - Карнаж криво усмехнулся, глядя на эльфку, - То, что в форте он вел хозяйство не без грешка и коню понятно. Стало быть, вина за все его растраты будет списана на головы темной братии, которая слишком резво взялась защищать свою обитель, не смотря на договор с королем Фелара.

- В список могли бы загреметь и вы под все фанфары! Клянусь тенью Вдовы, тебя бы он туда внес первым, как самого злостного разорителя и душегуба! Надеюсь, ты не осуждаешь меня за то, что я решила как можно скорее избавиться от него?

- Чужими руками.

- Ну и что?

- Всё также ставя под удар убийц драконов, своих верных друзей.

- Ну и что?! - угрожающе повысила голос матриарх, - По возвращении в Фелар вас ждут деньги, шлюхи, море пойла и жратвы. А мы тут будем...

- Побойтесь гнева столь почитаемой вами Вдовы! - резко оборвал Карнаж, - Какие деньги, какие шлюхи?! Тьма с вами, жрица, кого вы пытаетесь обмануть? Меня? Напрасный труд! Себя? Сколько угодно. Но я здесь не за тем, чтобы наблюдать этот театр из одного актера. Или все это пролог к тому, что поведала вам судьба о нашей участи? Ведь вы призвали только меня и больше никого из отряда. Значит, предзнаменование дурное, а знаки - пагубны. Выслушивать такой приговор не каждому по силам, а уж продолжить обреченный путь и подавно.

- Все так.

- Так зачем тянуть? Говорите. Я знаю, почему выбор пал на меня. Потому что во мне течет такая кровь, и в суждении промахнуться вам не грозит. Не даром говорят, если знаешь одного ран'дьянца, значит, знаешь всех. Вы меня этим не обидите. Я уже свыкся, что в мире существуют еще десятки тысяч существ с таким же характером, поведением и привычками. Которым почему-то не ведом страх в той полной мере, как остальным.

- Тогда сразу перейдем к делу, - прервала эту патетику матриарх, которой не хотелось, чтобы полукровка заводился раньше времени.

- Извольте, - скрестив руки на груди, произнес Феникс.

- Я не собираюсь тебя запугивать, так что столь бравую позу ты принял зазря.

- На всякий случай, - уточнил полукровка, глядя ей прямо в глаза, - Иной раз духу может сообщиться твердость рук и ног.

Матриарх замолчала и поднялась по лестнице в свои апартаменты на втором этаже. Карнаж пожал плечами и следовал за ней.

В просторной комнате, где помещался комод, столик и совершенно дико смотревшаяся здесь старая, широкая феларская кровать под балдахином, эльфка отошла к окну. Порыв ветра ворвался в комнату, принеся далекий раскат грома.

- Ба! - просиял "ловец удачи", - Я польщен... Какая честь...

- Заткнись! - нахмурилась матриарх, - Ты не за этим здесь. Прибереги свои скабрезные интонации для других.

Феникс виновато улыбнулся, притворно потупив взор и разведя длинными руками.

- Значит, пророчество тебе без надобности? - для верности спросила эльфка.

- Да, - кивнул Карнаж, переводя смущенную улыбку в ухмылку, близкую к гримасе одержимого, - Я знаю: все, что уготовано нам - это смерть! Нас прикончат, если мы пойдем дальше. Нас перебьют, если мы вернемся. Не сразу. Подождут, пока Тард распустит отряд и потом, торопливо, перережут по одному, как топят выводок котят ночью в речке, пока дети, единственные заступники, спят в своих кроватках.

- И когда же ты это понял?

- Еще на острове Палец Демона, когда сталкивал там кое-кого лбами, - не моргнув глазом, ответил полукровка, будто речь шла не о кровавом злодеянии, а об игре в кости где-нибудь в притонах того самого острова, - Ларонийский след. Эта привычка работать с размахом, но чужими руками. Использовать редчайший яд, который невозможно распознать в крови, но травить им сразу десятки человек. Нанимать профессиональных убийц высочайшего класса, чтобы устроить банальную резню в публичном доме. Наконец, пытаться заранее изничтожить жертву, которая и без того, по доброй воле, сама идет в руки!

- Ну и что же ты намереваешься предпринять? Что это за вздор, в конце концов?! Делаешь щедрые подношения нашему храму. Более того, просишь принять на сохранение меч своего учителя, - матриарх уперла единственную свою руку в бок, - Будто не знаешь, что по традиции моего народа так поступают те из воинов, кто обещает вернуться во чтобы то ни стало!? И, если так случится, что обещание не будет исполнено, то имя обещавшего будет проклято как имя лгуна и бахвала, а дух его - обречен не упокоиться несколько веков.

Феникс молчал. Огромные черные глаза, не моргая, смотрели на эльфку. Черты лица обострились, губы сжались.

- Это значит, что меня ничто не остановит, - наконец донесся металлический, ран'дьянский голос, - Ни враги, ни раны, ни пророчества. Я хоть на брюхе доползу сюда, к вам, и заберу меч учителя. Это залог того, что моя месть - не пустой звук зарвавшегося полукровки. Я не желаю более чувствовать ухмылок вашей братии за спиной. Ужас и смерть - я напомню драконам о существовании этих двух явлений, и о том, что они подвержены им, как и все остальные! А вы ждите. Ждите моего возвращения и будьте готовы встретить меня и без лишних промедлений переправить морем. Короче, ставьте крест на ком угодно, но не на мне!

- Сильно сказано, "ловец удачи". Что ж, мы будем ждать тебя. Но одними словами ты наши "ухмылки" не сотрешь. Докажи на деле и вот тогда в сердцах моего народа ты займешь подобающее место.

- Договорились.

Карнаж развернулся и направился к дверям.

- Постой. Еще одно.

- Слушаю... - протянул Карнаж, бросая взгляд через плечо.

Матриарх замялась.

Феникс не понимал. Смущение? Так вдруг. И у кого?!

- Я очень давно не могу дать отдохновения телу. Обряды выматывают настолько, что сил не хватает ни на что.

- А как же магия? - начал Феникс, но потом уразумел, что при знаменитой сопротивляемости темных эльфов чары напрасная трата времени, но продолжил, - Попросите, наконец, алхимиков.

Эльфка только вздохнула.

Тут "ловец удачи" быстро догадался - уже! И столь давно, что бедную жрицу не брали теперь даже очень крупные дозы снадобий. Печальная участь всех эмпатов среди жречества, что развивают и используют свой дар. Переизбыток эмоций и переживаний, который истощает нервы вплоть до того, что они не могут спокойно спать, а только грезить наяву и то, если повезет.

- И тут такой подарок, - выдохнул Карнаж, поворачиваясь и медленно приближаясь к ней, неторопливо снимая перчатки, - Энерговампир. Что ж... с памятного штурма меня нет-нет, да кольнет тот голод, который не успокаивает лангвальдский чай, хоть обпейся.

Она прикоснулась ладонью к его ладони. Холодный озноб пробежал по телу и отдался в плечи.

Огромные черные глаза... Злые, еще не остывшие от той эмоциональной бури, что только-только пережил их обладатель, но уже хищнически голодные... Жадные.

Эльфка отвернулась.

- В который раз мне предстоит исполнить только лишь роль Морфея, - пробормотал Карнаж, задыхаясь от порыва невыразимой силы, входящего в его тело даже через простое прикосновение ладони, - Как жаль, что...

- Не жалуйся, - мягко улыбнулась ему эльфка, опускаясь на кровать, - Редкий мужчина способен на такое самоотречение. Ты молод. Наверстаешь и не раз.

Мысли спутались. Дрожь пробегала по телу. Эльфка чувствовала подступающую негу сна.

Блаженство. Пустота. Мысли исчезли. Совсем. Остался только колючий легкий холод, что пробегал по спине, волнами вздымая грудь и успокаивая дыхание.

Он подхватил ее на руки.

Эльфка ахнула, бессмысленно и неотрывно глядя в две черные пропасти, что забирали остатки, даже обрывки, мыслей, чувств, эмоций. Волны блаженства кругами исходили из его ладоней, налившихся теплом и передающим его всем жилам. Жарче, жарче...

Оборвалось. Только ощущение тишины и темноты, куда провалился невидящий больше ничего взгляд жрицы. Никаких оттенков чужих эмоций, чужих чувств, непрошенного осадка чужих жизней, чужих чаяний и надежд.

Ничего чуждого! Только свое. Кругом и всюду. И оно спало мягким сном в перине забытья, окружая свою хозяйку как щитом, стеной, куполом. Защищенность и покой. Наконец-то...

- Наконец-то, - просипел тетрарх, перебирая своими паучьими лапами, - А я уж заждался.

- Обойдемся без лишних любезностей. Шел бы ты отсюда, пока по-хорошему, - донесся из темноты переулка металлический голос, - Не тот момент выбрал, поверь мне на слово.

- Да ну! - драйдер клацнул жвалами и прыгнул в узкий промежуток меж стен домов.

Свет луны, появившейся из-за туч, осветил площадь, на которой стоял Карнаж. Полукровка развернулся спиной к переулку и медленно вынимал курикару из ножен:

- Какую часть из моей фразы ты не понял, урод?

Драйдер был озадачен такой мгновенной переменой диспозиций, но этого было еще слишком мало, чтобы сбить его с толку...

Еще до того как липкий комок паутины преодолел и половину расстояния до красноволосой цели, она, эта самая цель, развернулась и припала к мостовой, согнув одну ногу в колене и вытянув вторую. Меч, так и не выйдя до конца, снова погрузился в ножны.

Промах. Тетрарх зло рыкнул.

Карнаж предостерегающе завыл, словно дикий кот.

Драйдер приложил кончик языка к верхнему небу и напряг железы, в этот раз сильнее, одновременно сам бросаясь вдогонку за двумя пущенными сгустками паутины.

Ни один из паучьих глазков не уловил движения. Только едкий смешок раздался где-то, совсем рядом:

- Пошевеливайся, - оголовье рукояти курикары молотом врезалось в живот драйдера.

Тетрарх отлетел, харкая кровью. Наверное, он атаковал слишком увлеченно и просто упустил движение противника. Следовало быть хладнокровнее.

Еле удержавшись на своих паучьих лапах, драйдер успел заметить, что меч полукровки так и не покинул ножны.

Кулак врезался в челюсть. В глазах полыхнуло белое пламя и потемнело.

- Что тебе от меня нужно? - спросил из этой темноты металлический голос, - Не сожрать же ты меня решил, в самом деле?

Драйдер потряс головой. Тьма не отступала. Еще не хватало, чтобы его ослепили таким смехотворным способом!

- А если и вправду так? - попятился тетрарх, стараясь выиграть хоть немного времени.

- Подавишься, - невозмутимо заключил голос.

- Погнуснее тебя ел - не давился!

Драйдер охнул и закашлялся. В этот раз полукровка пустил в ход обитые мыски ботфорт:

- Нет, здесь что-то другое. О! Постой! Случаем, не твой ли побратим был тот velg'larn в оружейной?

- Какой догадливый! Сам допер или подсказал кто? - скрежетнул зубами тетрарх, пытаясь протереть глаза от густой пелены, через которую уже различал очертания красноволосой фигуры в черном.

Карнаж усмехнулся:

- Похожи. Хотя, для меня все вы выродки на одно лицо.

Алебарда два раза рассекла воздух, но на третий со звоном встретила лезвие меча. Они застыли на мгновение, и драйдер увидел перед собой бледное, перекошенное лицо ран'дьянца с горящими, словно уголья, глазами.

- Да что ты такое!? - прошипел тетрарх.

До визита к матриарху, от точно такого же удара полукровка отъехал на несколько футов. Теперь же не сдвинулся и на дюйм, лишь едва-едва подогнул колени.

- Со мной и братом все понятно. Мы - эксперименты алхимиков, - мерзко усмехнувшись, продолжил драйдер, - А вот какая курва тебя на свет породила?

Карнаж переменился в лице. Несколько мгновений "ловец удачи" будто бы не знал что сказать.

- А ты-то что видишь, когда смотришь на себя? - наконец глухо произнес полукровка.

Голос его дрожал в предвестии взрыва.

- Я действительно не понимаю, - через сбившиеся на лоб багряные локоны полыхнули испепеляющей ненавистью глаза, - Как ты еще влачишь свои жалкие дни, не попытавшись покончить с собой!

Какая-то неведомая, неудержимая сила, вырвала алебарду из лап драйдера. Он сам не понял, как оказался в воздухе. Попытался вцепиться лапами - пронизывающая боль и хруст. Хрустела одна из его лап!

Пролетев добрых двадцать ярдов, тетрарх едва успел закрыть голову руками. Его локти врезались в камень мостовой, содрав кожу до мяса.

- Лучше беги, - предупредил металлический рык демона за спиной, прежде чем сознание снова взорвалось от дикой боли.

Паучья лапа задергалась, отделенная от тела. Обитый металлом ботфорт аккуратно перешагнул ее, и тут же взметнулся в воздух, с хрустом врезаясь в уже сломанную, но еще не отделенную от туловища конечность.

Тетрарх не удержал крика. Его вопль прокатился над кварталом так, что содрогнулись даже стены храма.

- Ну-ну, - зло процедил сквозь обнаженные в страшном оскале зубы красноволосый, - Чужую мать горазд поносить, а чуть резанули - надрываешься как побитая шлюха? Это только аванс, ублюдок. Когда я с тобой закончу, тебя даже в ад не примут!

Драйдер вывернулся, выпустил огромные когти из пальцев и устремил руки к противнику. Но все было тщетно. Феникс каким-то звериным чутьем предугадывал атаки. Предвосхищая, он проскользнул меж вытянутых лап и ударил локтем с разворота через спину в челюсть тетрарха. Тут же зеркально повторил безжалостный удар с другой стороны и закончил все дело прямой атакой в нос.

Курикара свистнул в воздухе, налету разрубая прыгнувшего с крыши паука. Затем снова и снова, пока эти членистоногие твари не посыпались дождем, спеша на помощь своему господину.

Карнаж чертыхнулся и в два прыжка оказался на какой-то пристройке, затем пришлось уносить ноги и оттуда. Подтянувшись на балкон одной из башенок довольно крупной усадьбы, "ловец удачи", наконец, перевел дух. Пауки оставили преследование и шуршащей волной хитина отхлынули в переулок, где извивался, схватившись за свою многострадальную голову, тетрарх.

Драйдер с трудом поднялся и, окруженный кишащей вокруг него "свитой", проковылял к расположенной неподалеку решетке.

- Бывай, страховидло! - гаркнул с балкона Карнаж, - Не поминай лихом!

Опершись руками на камень балкона, Феникс тяжело дышал, пытаясь справиться с напряжением, которое захватило все тело и рвало разум на части. Легче становилось только тогда, когда он действовал, как, например, только что в схватке с драйдером. Теперь полукровка до конца познал то упоение мощью и силой, что испытывали его ран'дьянские сородичи, изрубая плоть врагов на куски и перемалывая кости несчастных в муку. Сейчас даже дикая традиция вырывания еще трепещущего сердца из груди восхищала, так и подмывая как-нибудь опробовать.

Против воли короткий отрывистый металлический рев из глотки изогнувшегося всем телом "ловца удачи" огласил торжеством ночные переулки.

В этот момент деревянные резные двери на балкон раскрылись и перед "ловцом удачи" предстала та самая эльфка, что не так давно в паре с тетрархом пыталась его ненавязчиво прикончить.

Заспанная чародейка терла глаза, потягиваясь, будто не замечая, что расшитый серебром фиолетовый халатик распахнулся и больше не скрывал ее прелестей.

- Проклятье! - вскрикнула эльфка, заметив полуночного визитера.

- Черт меня возьми! - воскликнул Карнаж.

Что-то мощное, незнакомое, но сильное вздымалось внутри и требовало выхода. Так, словно все бесы собрались под кожей этой ночью и по очереди покидали дикое собранье, каждый вырываясь ровно в свой черед.

- Ты... - протянула чародейка, и верхнее веко ее левого глаза задергалось, - Как посмел!?

Феникс открыл было рот, чтобы высказать нечто соответственное случаю, но не успел.

Полукровка не был поэтом, даже более того, оказывался безмерно далек от кульбитов и цветастости словесных выражений страсти и восхищения, однако всего лишь краткий озадаченный хрип вырвался бы из его груди в любом случае. Черная тень мгновенным острием вырвалась из плиты у ног чародейки и ударила ему в грудь, отбросив в балкон.

Полукровка обмяк, запрокинув голову.

Посыпалась каменная крошка. Вниз сорвалось несколько блоков...

- И правда! Не обгорает и не рвется, - просияла эльфка.

Её глаза широко распахнулись, а зрачки превратились в две маленькие точки, когда она нерешительно ступила ближе к безжизненному телу.

- Я все-таки не буду спать одна, - с нескрываемым самодовольством произнесла чародейка, скрестив руки на груди и толкая ножкой обитый металлом мысок ботфорта.

Раздался глухой, но едкий смешок.

Эльфка замерла.

Плечи полукровки задергались, запрокинутая голова поднялась, и на чародейку лукаво посмотрели желтые глаза. Закусив нижнюю губу, Карнаж склонил голову на бок и пошевелил ногами. Конечности действовали. Ничто не говорило о том, что мгновение назад его шандарахнули заклятием, способным разбивать в пух и прах стены в добрых четыре фута толщиной.

- Конечно, не будешь, - Феникс поморщился и, уперев локти, высвободил засевшую в проломе спину, - Обожаю девушек с огоньком.

- Как это возможно!? - эльфка попятилась.

Банальнейшие вопросы и избитую картинность этой сцены, пожалуй, осмеял бы любой критик, подумалось Карнажу, но полукровка не мог не почувствовать глубокого удовольствия от произведенного им эффекта. Более того, именно такие, случайные, сценки, неуклюжие и нелепые для театра, но неожиданные и вносящие хоть какие-то краски в существование, радовали участников и надолго запоминались. В такие минуты никому до мнения критиков не было ровным счетом никакого дела.

Феникс поднялся.

Чародейка вскрикнула и отступила, скрывшись за дверью. Она захлопнула ее как раз во время. Через мгновение дерево жалобно заскрипело от удара. Эльфка наспех сотворила пару заклятий, пытаясь укрепить конструкцию.

- Ну же! - Карнаж навалился на дверь плечом, - Я весь горю от страсти, магика!

- Пошел вон! - раздался визг по ту сторону.

- И не подумаю! Любовь не ведает преград, всегда стремится прямо к цели! Неужто я не смогу побороть твоей пагубной страсти к покойникам?! Дай же мне шанс!

- Заткнись, заткнись! - верещала эльфка, видя, как осыпается штукатурка, и шатаются крепления петель.

Еще немного и дверь не выдержит.

- То, что ты строптива, лишь больше подбросит поленьев в очаг нашей страсти! Я далеко не тот огонь, что угасает с хладом и презреньем! А от гнева твоего я лишь пуще разгораюсь!

Карнаж продолжал свою тираду каким-то издевательским тоном, мобилизуя всё, что он когда-либо слышал в пьесах с любовным содержанием, комедиях и даже трагедиях.

Чародейка пришла в неописуемый ужас от этих увещеваний полукровки, все более походивших на горячность сумасшедшего.

- Убирайся! - она готова была в отчаянии рвать на себе волосы, слыша, с каким усердием он ломится в двери.

- Да разве ж мой напор и мой душевный жар не заслужили свой скромный гонорар?! - солидным ударом ноги "ловец удачи" проломил-таки пару досок, отметив с досадой, что источник красноречия иссякает и теперь не только его избранница, но и любой другой, кто не вчера родился, заметил бы наглый плагиат.

- Стража! На помощь! - возопила эльфка, ведь утопающий хватается и за соломинку.

- Конечно! - картинно распахнув двери настежь, улыбнулся полукровка, - Стражи в цитадели и впрямь немало, но только не в этом квартале, где обитают лишь немногие посвященные.

- Умри! Умри же, проклятый! - еще одно отчаянное заклинание сорвалось в полет с изящных пальчиков, выбросив Карнажа наружу, словно пробку из бутылки.

Он отлетел на балкон и без сомнения сорвался бы вниз и разбился, если бы не одна из колонн, что подпирали свод. Выбив своей спиной солидный кусок камня, Феникс снова удивился тому, что не почувствовал удара, вскочил и бросился назад.

- Не раньше, чем ты станешь моей! - он влетел внутрь огненно-красным вихрем растрепанных волос, как вырывается на волю пламя, что долго томилось за заслонкой алхимической печки, и подхватил ее на плечо, словно пушинку.

- Уйди-уйди!!! - эльфка в отчаянии забарабанила кулачками ему в спину.

- "Странные они, эти волшебницы", - подумал Феникс, скидывая свою ношу на каменное ложе, исполненное в лучших традициях темных эльфов, которые предпочитали заниматься любовью не часто, зато подолгу и обстоятельно, - "Всегда норовят убить любого, кто просто и бесхитростно взывает к их женскому естеству, в кои то веки, плевав с высокой колокольни на все неописуемое могущество магии".

Ранним зимним утром, когда в цитадели была еще темень, хоть глаз кали, на площади у ворот возникло заметное оживление. Два потока телег и фигур соединялись там в один большой пруд, над которым, словно мистические огни на болотах, пламенели редкие факелы.

То и дело громыхали ящики, хлопала ткань на фурах и трещала мешковина, стягиваемая пеньковой веревкой. Приглушенные голоса периодически отдавали приказы и бранили нерасторопных с той ленивой интонацией, что придавала тон обреченной жалостливости любому, кого подняли из кровати ни свет, ни заря, посулив лишь долгий путь на пронизывающем ветру, да еще длинною в целый день. Благо, что зимой понятие "день" было сильно урезано в пользу ночи, если отталкиваться от того мерила, коим, впрочем, весьма субъективно, в этих краях являлся солнечный свет.

Тард встал, подбоченившись, на большой ящик и взирал на приготовления с той нескрываемой гордостью, что свойственна любому после долгого и муторного ожидания результата. Гнома немного беспокоил лишь тот факт, что нынче утром возле него неотступно находился Карнаж, более того, потягивал свой чай с таким довольным видом, будто они направлялись не в пустоши, а, наоборот, возвращались за наградой. Дело в том, что последнее время возле Бритвы практически неотлучно присутствовал Гортт, но как раз его-то нигде и не было видно. Однако явился тот, кто долго и безвестно пропадал - полукровка, да еще с таким лицом, словно из двух слагаемых безусловного успеха сорвиголов "если красть - то миллион, если любить - то королеву" он таки умудрился выполнить один из пунктов. Если принимать в расчет, что лошадь полукровки стояла рядом и, кроме обычной поклажи в виде торбы и седельных сумок, не была отягчена парой сундуков или, на худой конец, громадным мешком с печатью казначейства, стало быть, "ловцу удачи" несметное богатство все также показывало шиш. Но вот в другом аспекте явно что-то обломилось.

- Карнаж.

- Да?

- Что за идиотская улыбка?

- Жизнь добра ко мне.

- Ясно, - закусив мундштук трубки, протянул гном, раздербанивая зашитый мешочек со свежим табаком, - Ты это... заныкай свой оскал куда подальше, пока в путь не двинем. А там уж щерься всем ветрам из капюшона хоть до усрачки!

- Ты не в духе? - вскинул брови полукровка, но улыбку спрятал.

Карнаж неплохо изучил Тарда и знал, что неспроста в речи гнома вдруг появляется много крепких словечек и не самых любезных интонаций.

- Почему же? Все зашибись! Мне ж по жизни не хватало только сущей малости: быть нянькой кучке феларских засранцев посреди Пепельных Пустошей! Да еще с детьми, бабами и обозом в придачу, для полного счастья!

- Я разделяю твое возмущение, - заверил Феникс.

- Тогда не лыбься тут, а смотри в оба, - буркнул Тард, закуривая.

- Раздражаю?

- Бесишь!

- Понял.

Тучи на лице Бритвы разошлись только с появление матриарха, что в окружении телохранителей взирала на последние приготовления к походу с одной из башен. Совсем же разгладились морщины у него на лбу ишь тогда, когда к ним из закоулка вынырнул Гортт.

Рыжебородый гном сиял, словно начищенная ларонийская крона.

Бритва уставился на эту улыбку, как имперский бык на арене на красное полотнище, к которому забавным намеком мог служить рыжий цвет волос у обоих, кто источали лучезарность настроения этим утром. С чувством плюнув, глава убийц драконов что-то пробормотал о сговоре рыжих и отвернулся.

Гортт осекся, но не надолго, так как еще оставался полукровка, которого ему вполне могло хватить для похвальбы.

Пока друг подбирал слова, сбитый с толку реакцией Тарда, Феникс сам решил протянуть ему руку помощи, тем паче гном столь явно держался за широкий, богато украшенный кушак с двумя рукоятками топоров, торчащими возле пряжек, что ходить вокруг да около не пришлось.

- Ба! Да ты никак прибарахлился, дружище!? - Карнаж поднял руки, венчая этим сцену, где кульминацией служило его изумление.

- А то! - Гортт положил свои широкие ладони на серебряные оголовья топорищ, покрытых черным лаком, и развернулся сначала правым, а потом левым боком, демонстрируя парные островитянские топоры великолепной работы, - Оцени!

- Шик! - кивнул Карнаж с видом знатока.

- Выложил чертову кучу денег! Но, клянусь кишками Основателя, они того стоят, - задрал подбородок гном. - Драконов порубают как капусту!

- Надо думать, - поддакнул Феникс, - Особенно если есть руки, что сообщат удару надлежащую мощь.

В этот момент Тард подозвал к себе Гортта. Главе убийц драконов нужно было разобраться с одним из обозчиков, который никак не хотел признать, что его телега на ладан дышит. Карнаж не стал тащиться следом, так как в устройстве повозок смыслил немного, а также полагал, что двух гномов более чем достаточно против одного субтильного феларца, пусть за спиной того и скрывалось многочисленное семейство, однако уже становилось ясно, что силы не равны.

Задрав голову вверх, полукровка смотрел на башню, с вершин которой за приготовлениями наблюдала матриарх. Редкие снежинки проплывали на линии их встретившихся взглядов, как-то особенно остро подчеркивая, казалось бы, неуместную, но все же горечь расставания. Что там считать, месяц-полтора, вот и весь срок, который они знали друг друга. Не принимая в расчет встречу в междумирье, верхней оболочке Бездны, куда устремлялся дух тех, кто слишком глубоко погружался в медитацию. Хотя именно эта встреча подчеркивала родство их душ, интересов и устремлений, так как оказаться столь близко в бесконечном пространстве той темноты было большой редкостью. И именно эта близость ставила крест на каком бы то ни было "романтически-классическом" развитии этих отношений, которое многие могли бы попытаться нарисовать в своем воображении. Да, они оба были не чужды живых, эмоциональных черт, но следовало признать также, что в чем-то они оказывались "шиворот на выворот" привычному. Их подлинная жесткость скрывалась за мягкой периной присущих всем порывов и настроений, а не наоборот, когда жесткость есть ни что иное, как щит для сбережения мягкой начинки души, что есть все те же чувства, эмоции, порывы и настроения. Возможно, именно поэтому оба ощущали некую привязанность и благодарность друг другу. Просто за то, что на жизненном пути появился хоть кто-то, кто понимал суть, а не частности, кто подлинно мог сочувствовать, сознательно, в полной мере понимая, чему и зачем он оказывает это сочувствие. Как подача милостыни: можно бросить пригоршню серебра под ноги просящему, а можно один медяк вложить прямо в руку и согреть озябшие пальцы в своих ладонях. Такое оказывалось ценнее и горсти золотых, ведь не продавалось ни на одном базаре, хоть сколько будь готов выложить за это не то что нищий, которому свезло, даже толстосум, с детства обитающий в роскоши, но не богатый, сытый, но не насытившийся, никогда не знавший холода, но не изведавший подлинного тепла...

- Здорово, Феникс!

"Ловец удачи" был недоволен, что это грубое, панибратское приветствие, вырвало его из раздумий, достаточно приятных в кратком одиночестве, чтобы вовсе не требовать компании, тем паче непрошенной. Впрочем, полукровка давно заметил, что мир вокруг и населяющие его в наглости своей всегда достигали крайней степени, если им что-то диктовала прихоть.

- Ну, здорово, коль не шутишь, - ответил Карнаж, устремляя взгляд на феларского солдата, которого видел впервые в жизни.

Однако тот явно знал полукровку. Может быть, поэтому прятался за тремя псами, которых держал на привязи у своих ног, хотя вряд ли... У псов все ребра были наружу и, если и следовало рассчитывать, то только на кратковременную злость, порожденную голодом, не более того.

- У нашего капитана есть к тебе пара слов, - недружелюбно буркнул феларец, опуская глаза.

- Опля! - ухмыльнулся Карнаж.

Псы зарычали. Солдат шикнул на них.

Офицер вырос как из-под земли. Феникс сложил руки на груди - если этим дешевым эффектом на него хотели произвести впечатление, то добились только того, что он прямо с этого места завернул всю постановку, как полнейшую бездарность.

- Вы тоже искали со мной встречи, сударь? - опередил капитана полукровка, нарочито громко обозначая "тоже", словно напоминая, чем закончились такие поиски для одного из феларцев в недавнем прошлом.

Офицер хмыкнул, побледнел, взял себя в руки, но вздрогнул, сделал вид, что ежится, потер плечи, успокоился, но ненадолго. Напрягся, проделывая усилие, как канатоходец, что сбился с ритма, но все также вынужден шагать на высоте с десяток футов, и выдавил:

- Да.

- Тогда излагайте и побыстрее, - Феникс инстинктивно не дал феларцу и на этот раз встать в диалоге на твердые ноги, предпочитая поддерживать то шаткое положение, когда достаточно и щелчка, чтобы с треском опрокинуть.

- Я хотел бы...

- Извиниться?

- Еще чего?! - теперь кровь прилила к его лицу.

- Продолжайте.

- Предупредить...

- О-о! - протянул Карнаж.

- Что если вы...

Пора. Использование момента было испокон веков главным шансом для любого ранкена.

- Что?! - Карнаж ступил вперед, - Ну же!

Со спины офицера собрались несколько солдат, но те существа, чей инстинкт не был притуплен наличием воспеваемого всеми философами к месту и не к месту разума, сделали молниеносный вывод. Псы поджали хвосты и жались меж ног своего хозяина.

- В канцелярии узнают и...

- И? - цепь в сумке у пояса полукровки обнаружила очень неприятную способность выскакивать оттуда как по волшебству и тут же оказываться в руках хозяина.

- И мы... - начал офицер, но мужество окончательно оставило его, когда все та же кусари проявила еще одно свое, чрезвычайно неприятное, свойство - зловеще завывать в воздухе, раскручиваемая скупыми движениями кисти.

- Уже сам догадался, где я вертел тебя и всю твою кодлу, что собралась там, за спиной? Вместе с вашим канцлером и вице-канцлером, - заявил Феникс таким тоном, от которого застыла бы кровь в жилах даже у постороннего наблюдателя, никоим образом непричастного к происходящему, - Знай свое место, человек!

В наступившей гробовой тишине цепь со звоном была перехвачена в том месте, где она соединялась с грузилом. Указательный палец свободно руки в перчатке с набойками распрямился и протянулся в сторону забившихся под воз и скулящих там псов.

Феларцы замерли под взглядом светящихся в темноте двух желтых глаз, поверх повелительно вытянутой кисти. Раздавшийся едкий смешок прошел по ним как удар цепной молнии, разметав всех по площади, будто у каждого было настолько неотложное дело, что ставило обладателя выше всех приличий и извиняло даже отсутствие прощания, прежде чем ему буквально испариться со своего места...

Матриарх не могла не почувствовать эмоционального возмущения такой силы. Куда там - взрыва, словно кто-то запалил пороховые склады и, маниакально посмеиваясь, таращился на пламя, дожидаясь, когда рванет!

Темная эльфка устремила свой взгляд вниз, на площадь. Она знала, от кого исходил этот поток, очень знакомый, так как ей уже приходилось чувствовать эмоциональное напряжение именно от него... Настолько резкое и острое, что забыть было просто невозможно. Настолько болезненное и невыносимое, что трудно было не пожалеть. Даже для нее, дочери, возможно, самого беспощадного народа, когда-либо жившего на Материке.

Она склонила голову и прикрыла веки, украдкой сложив пальцы руки в знак и легонько направив их в сторону красноволосого полукровки, что стоял как статуя, с вытаращенными глазами, там, посреди повозок и общей суеты.

Что-то повторялось для него. Что-то очень страшное. Огромное, неумолимое чудовище дурных воспоминаний, которое, достаточно ему просунуть в щель амбара памяти хоть один ноготь, вспыхнуть хотя бы искоркой во тьме, - тут же врывается целиком, ураганом сметая все на своем пути, ненасытным пожаром сжигая еще чистые страницы нового дня!

Она погрузилась в эти воды эмоций, что вели в дебри его памяти, очертя голову, словно ныряльщик в отчаянной попытке расплатиться с ростовщиком бросается в омут за жемчугом невзирая ни на что. Снова вверяя свою жизнь той бездне, которая властвовала над ним с самого начала, и будет властвовать до самого его последнего вздоха.

Ночь. Боль. Холод.

Стоны. Голос. Молодой голос. Ломающийся.

Голос подростка, искаженный адской мукой.

Она отшатнулась, небезосновательно опасаясь потерять сознание от тех мучений, которые сама испытала еще в молодости, когда тетрархи влили в ее кровь мутаген, позволяющий вырастить ран'дьянские крылья. Она знала, что ему больнее в несколько раз хотя бы потому, что для нее эти два отростка на спине посреди незаживающих язв были просто незваными гостями, а для него являлись центром, средоточением созревания целой половины его крови.

Эльфка обошла маленькую швигебургскую кровать, на которой в свете лампы корчилось нечто, скрытое старым, рваным одеялом. Бледные ноги то и дело выглядывали и пятками резко били в изголовье. Бред горячки мучил настолько долго, что подушка оказалась на каменном полу, а сам он уже перевернулся.

Окончательно одурманенный болью и жаром он звал. Он звал ее по-ран'дьянски. Заливаясь слезами, просил прийти, и не понимал, почему ее нет рядом, ведь он звал на том языке, на котором она всегда хотела, чтобы он к ней обращался.

Он звал свою мать.

В груди матриарха что-то дрогнуло, как дрогнуло бы у любой женщины. Она с опаской приблизилась к кровати, понимая, что ничем не может помочь этому извивающемуся там фантому памяти, но не могла противиться порыву и... не смогла сесть рядом. Место было уже занято.

Мать пришла к нему и была все это время рядом. Вернее, рядом было ее глубокое отчаяние, ведь этот призрак тоже ничем не мог помочь...

Никто не смог бы помочь. Ведь тех, кто мог, не было в живых. Их убили... Бедняжка.

Матриарх читала об этом в манускриптах прямиком из Города без Названия - только руки матери или отца, больше ничьи в целом свете не могли притупить этой боли!

Однако... Кто-то пытался. По улицам Швигебурга металось еще одно отчаяние, грубое, ругающееся последними словами, но отчаяние живого существа. Гном... или кто-то очень близкий этому народу, судя по неукротимой энергии, которой хватало даже на брань в адрес бульников, о которые он спотыкался, громыхая ботинками по скользкой мостовой столицы. Это отчаяние колотило в двери лекарей, ругалось с дворней, барабанило в стекла сомнительных закутков и притонов, где собирались наркоманы. Даже в этой клоаке ему отказывали, потому что торговали тем, что, как правило, даровало забытье, но обычному рассудку, а не искаженному до такой степени болью.

Дождь. Чуть стукнул в окно парой капель. Только начался, но, набирая силу, поливал мечущегося по улицам гнома... нет, кажется, это был дуэргар. Вот бежит к последней двери. Колошматит обеими руками, что-то кричит... Ему отворяют.

Снова отказ. Пузатый кошель, полный монет настолько, что тесьма не до конца сходится, бухается в камень мостовой, осыпая ее золотыми искрами. Дуэргар плюхнулся на крыльцо, не смущаясь даже аптекаря, и в исступлении закрывает лицо руками. И как-то странно ухает, сотрясаясь, словно филин.

Мэтр дает подзатыльника и указывает заспанному подмастерью куда-то на просвет арки между двух домов вниз по улице. Тот подхватывается и сломя голову мчится, ловко умудряясь не поскользнуться в своих деревянных башмачках на босу ногу.

Страх...

Матриарх отвернулась от окна и устремила взгляд на Карнажа. Едва прикрытый одеялом он свалился с кровати и стоял на коленях, уперев руки в пол и тяжело дыша. Чувствуя замирание сердца в груди, полукровка в ужасе таращился на дверь, будто опасаясь, что Резчик войдет, не смущаясь, и прямо с порога будет наблюдать за предсмертной пляской.

Боль отступала, но превращалась в липкий холод, что со спины подползал к сердцу. Неприятно, будто пальцами скользя в груди молодого полукровки, он при каждом, даже случайном касании, пронзал грудь, как иглой.

Бежать! Куда угодно, но прочь из этих стен. Наружу. Там ждет хотя бы дождь, что своей влагой зальет лицо и, может статься, вырвет из забытья и страшного предчувствия конца, который припоздавшим гостем в нерешительности стоял там, на пороге, решая, когда ж вернее постучать, сейчас или мгновеньем позже?

Собрав в кулак всю свою волю к жизни, что состояла из двух слагаемых: силы, еще теплившейся в дрожащих от судороги членах и веры в свою счастливую звезду, суть краткого изложения великого закона Вселенной, в доступной форме занесенного в голову каждому с рождения, хотел он того или нет, - полукровка отжался на руках и, как все и каждый на его месте, также пошатываясь, опираясь о стены, насилу волоча ноги, потащился к двери.

Сила и вера переплелись у него внутри, выгодно подпитывая друг друга, парадоксально не давая угаснуть тому, кого они за шкирку волокли наружу, хотя, казалось, источника, откуда им самим пополниться, как не было, так и нет. Но сила не могла покинуть руки и ноги, покуда теплилась вера, а вера руководствовалась тем, что силы еще есть, коль скоро ноги все также верно шагают одна вперед другой, а руки подпирают стены, поэтому-то рано, слишком еще рано было впадать в отчаянье.

Вот, наконец, распахнулась дверь!

Теперь ему стало гораздо легче. Свежий воздух обдал холодной волной лицо, струи дождя пролились по вискам и лбу, смывая липкий, едкий пот.

Он сорвал с себя одеяло, для которого был слишком долговяз. Матриарх заметила это еще тогда, когда полукровка пытался забиться под кусок ткани целиком, изворачиваясь на швигебургской постели, которая, по чести говоря, тоже была ему слишком мала. Схватив этот кусок ткани, он повязал его на пояс, прикрывая срам, и двинулся вперед.

Матриарх прислушалась. От стен узкого закоулка отпрыгивали и разносились эхом отрывистые слова, что произносил хриплый голос. Одно за другим они, не пытаясь, тем не менее, сложится в нечто большее, чем просто перечисление, а не магическая формула, соскальзывали с его языка.

Знакомые, безусловно, но знакомые как-то странно. Далеко не так ей вспоминалось их применение. Скорее более обыденно. Как же вспомнить?

Эльфка прошмыгнула между дверью и спиной полукровки и встала возле стены соседнего дома, покрытой мхом и стекшей с трубы под крышей водой, рыжей от ржавчины.

Вспомнила! Эти слова навевали воспоминания о плетеных шляпах, бамбуковых посохах и завернутом в листья тростника вареном рисе. Островитянские путешественники, что посещали изредка Venorik Suul. Вот оно как...

Пляска пламени в костре. Он сидит возле какого-то низкорослого старика, сморщенного, словно сушеная слива. Оба странно подвернули под себя ноги. Напротив них - девушка на коленях, держит флейту и играет.

Игра этой флейты разнеслась по закоулку.

Полукровка выпятил локти.

Она обошла его. Карнаж стоял с закрытыми глазами и складывал пальцами двух рук какие-то знаки напротив груди.

Матриарх чувствовала его неотступное угасание, но, чем яснее оно становилось для нее и для него, тем громче отдавалась в закоулке игра флейты. Тем сильнее становился он сам...

Ей приходилось слышать музыку островитян, но ничего похожего она раньше не встречала. Нет, инструмент был тот же. Однако в этот раз игра на нем шла быстрая, нарастая агрессивностью с каждым мгновением. Пусть и плавно в целом, но... Словно огонь того костра, разгорался и буйствовал языками пламени.

Он тряхнул головой - багрянец локонов полыхнул в свете тусклого фонаря возле двери. Шаг, шаг и еще, и еще, и еще.

Карнаж шел, выпрямив спину. На негнущихся ногах, но шел, не опираясь больше о стены.

Матриарх отвернулась от ран на его лопатках. Слишком знакомо! Настолько, что ей боязно было смотреть, потому как был страх того, что ее собственные воспоминания вернуться, а она - это не он, красноволосое существо, которое опять начинало казаться ей сделанным из камня и железа, а не плоти и крови. Потому что он шел и думал не о жизни, цепляясь за нее последними обрывками надежды. Он думал о смерти! О бренности и ничтожестве, уязвимости телесной оболочки перед неисчислимым сонмом болезней, ядовитых тварей, ползучих, насекомых... Как ограничена в своих возможностях плоть. Об этом думал тот, кто сам стоял на пороге смерти. Он свыкался с мыслью о том, что рано или поздно все это разрушит и убьет его.

Это было еще не все.

Она отшатнулась и в ужасе уставилась на труп Карнажа. Уже остывшее тело валялось на ступенях. Белое, как мел, укрытое этим грязным одеялом. Красные волосы сбились и закрывали лицо.

Матриарх со скорбью склонилась и замерла. Шаги все также доносились меж стен домов, и флейта не замолкла. Он все также шел. Его тело было и там и тут! Одно сломленное и уже мертвое, неподвижное, а другое - непокорное, едва дышащее, но с гордо вскинутой головой, шествующее по закоулку, шлепая босыми ногами в лужах грязной воды.

Она пошла следом.

Эльфка видела летний день, яркое солнце и макивару, залитую кровью. Возле пружинил в боевой стойке Карнаж.

Боль ввинтилась в ее сознание и она отпрянула, когда почувствовала то, как садят и надрывают ему руки и ноги раны с содранной до мяса кожей на предплечьях и голенях. А рядом стоял все тот же маленький старик с бамбуковой палкой в руках и безжалостно произносил отрывистые слова. И полукровка отзывался на них, с каждым резким звуком всаживая удары в чучело.

Единение.

Эльфка оглянулась вокруг и вздрогнула. Преодолевая собственную боль в многоголосый хор вливалось огромное количество таких же, кто стоял напротив макивар, истекая кровью, но, чувствуя единство со всеми, кто в прошлом, настоящем или грядущем выйдет на это необозримое поле, и также будет преодолевать себя, вливая свой голос в это звучное, громкое, оглушающее, но сильное всей возможной жизнью эхо. Кто никогда не согласится с жалким уделом, и будет рвать себя на части, преодолевая, проламывая, уничтожая эту незримую грань до самого конца Времен!

Пропало...

Чуть дальше в переулке появился еще одно тело. Голова прикрыта мешковиной. Одеяла нет. Труп раздулся, покрылся пятнами.

Эльфка закрыла рот и нос ладонью. Сдернула мешковину. Воздела очи горе.

Карнаж впереди поднял лицо навстречу струям воды с крыши, прикрыв глаза.

Предплечья и голени перевязаны. Он развалился в прохладной тени под раскидистым дубом, подложив руки под голову, и мерно посапывал.

Еще один его труп в гробу, что стоит дальше в переулке с разбитой крышкой, пожирают черви. Ободранная кожа не скрывает больше гнилого мяса. Вонь, смрад...

Карнаж же сидит в хижине знойным полднем и с аппетитом поедает рисовые шарики, запивая чистой родниковой водой.

Эльфка прибавила шаг, проходя мимо обглоданного собаками скелета, что появился возле просвета меж двух домов. Постепенно, сначала выбеленные временем фаланги пальцев, затем стопы начинали осыпаться в пыль. Смерть, пустота, безмолвие...

А Карнаж, закинув ножны с курикарой за плечо, шел по вечерней дороге далеко среди холмов, по привычке сгорбившись, заткнув большой палец свободной руки за пояс под бандажом, потягивал из выдолбленной тыквы-горлянки свой любимый лангвальдский чай через серебряную трубочку и улыбался закату, что огненным диском озарял его лицо.

Что-то здесь было не так.

Матриарх не прочувствовала в этом попытки Карнажа укрепить собственны дух перед ликом смерти. Нет. Наполнение энергетики было солидным, но недостаточным для порожденного отчаянием хаоса мыслей, который в свою очередь мог породить столь яркий контраст. Как правило, подобное действительно происходило со смешением и противопоставлением образов, в этом было свое зерно, но редко когда выстраивалось по восходящей или нисходящей эмоциональных оттенков. И уж тем более не заканчивалось таким коллапсом, который минуту назад эльфка прочла в его эмоциях.

Все вместе, как подсказывала ей интуиция, слишком смахивало на ступень какой-то изощренной психологической подготовки. Толчок к подобному выводу был дан мелькнувшим, едва различимым на фоне этой бури, торжеством. Оно едва блеснуло в водовороте эмоциональных красок и образов, но эльфка была далеко не новичком, и хорошо умела ловить такие тонкости. Темные эльфы, как никак, тоже считали, что незначительные на первый взгляд детали могли иметь определяющее значение.

- "Интересно, сколько таких зверских ступенек должен пройти ранкен, прежде чем может считать себя таковым не только номинально?" - подумала матриарх.

Она решила не покидать это пространство, а продолжила следовать за фантомом памяти. Ей было интересно, как полукровке удалось пережить эту ночь? Впрочем, винить ее за такое любопытство вряд ли бы стали, и не только ее соотечественники.

Его встретили.

Радость? Глубокая и чистая?

Матриарх опешила настолько, что даже не сразу вышла из закоулка следом за Карнажем, а довольно долгое время стояла там, пораженная до такой степени, что чуть было с концами не упустила фантом.

Нагнала только у поворота улицы. Двое друзей из воровской гильдии тащили полукровку под руки, стараясь успокоить и приободрить.

Откуда они вообще взялись здесь, посреди непогоды? Эльфка насторожилась. Но... он был им рад и гнал прочь страшные мысли.

Тот островитянин, что учил его, явно не жалел разум паренька и настропалил не верить на слово никому и ничему. До последнего оставаться настороже, держать ухо востро, нос по ветру... Как там еще это называли?

Матриарх замерла, впившись рукой в культю оторванной когда-то драконьими клыками руки. Ее тоже так учили. Она с чувством плюнула под ноги. Хорошо было наставникам говорить о том, как важно быть тем, кто никому не верит, забывая о том, как невыносимо больно становиться таким!

Карнаж с отчаянием гнал прочь слова старика, что звучали в его голове, пугая больше, чем замирающее то и дело сердце, даже тошнота и удушье, что протягивали свои лапы и уже всерьез брались за горло.

Неужели это еще одна "ступень" в подготовке ранкенов? Эльфка вскинула брови. К сожалению, отрицание полукровки не позволяло ей проникнуть в эмоциональный след, что оставили на нем эти двое из гильдии. Однако она понимала, что оказались они здесь неспроста.