Пазл

- Замри!

Несколько раз в тысячелетие на пару минут он просыпался. Все было почти тем же.

Нин менялся, восстанавливая себя. - Сохранил ли он огромные знания, переданные ему Создателями? Нужно проверить. Снова нужно время. Но, ему кажется, люди создавшие его, могли контролировать время. Почему же он не может?

Нин почти восстановился. - Прошло?

- Прошло почти триста тысяч лет. Он восстановил корпус и энергоустановки, всю механику, память и считающие центры, сенсоры и системы оружия, привода гиперпространственных двигателей, восстановил почти все. Причем не в одном своем фрагменте, а во всех, вырастив каждый до размера реального корабля. И сейчас Нин состоял из сорока восьми громадных, в восемь сотен метров длиной, затаившихся под километровым слоем льда кораблей-кристаллов. Не хватало совсем малого. Взорванная махтами звезда выжгла его личность. На её восстановление требовалось время.

Слишком много времени. Регенерация личности намного сложнее восстановления энергетических реакторов и всей технической начинки, из которой он как корабль и состоял. Создатели заложили в его память все свои знания. Но о личности, о Я, они знали мало. Или, может быть, была другая причина, по которой эта информация отсутствовала. Может быть, создавшие его научены горьким предательством махтов, и не стали делать их совершенными. Может быть. Может его и братьев просто запрограммировали на вечное недовольство собой для постоянного совершенствования, предвидя возможную неудачу в первом бою?

Этого нет в его памяти. Нужна помощь. - Личности. Личности, с сознанием которой могли бы резонировать остатки его Я, выжженного взорванной звездой и солнечным ветром.

Спустя двести лет он понял - сам он не восстановится никогда. Ему пришлось создать и отправить на поиски несколько десятков зондов - десятиметровых сплюснутых корабликов, состоящих из миллиардов похожих на пар капелек жидкого металла. Скорость зондов досветовая - ждать придется очень долго. Сейчас времени достаточно - он подождет. В самом уголке сознания он оставляет крошечный таймер, он разбудит его, когда закончится заряд или возвратятся зонды.

- Умри!

Прошло еще семьсот тысяч лет. Сознание спало, механизмы работали. Механизмы - слишком просто. Работала энергетика сорока восьми его фрагментов - и самая большая в Солнечной системе энергоустановка, и самый большой ремонтный цех.

- Нин совершенствовался. Изо дня в день, сотни тысяч лет.

Сенсоры приняли несколько сигналов в радиодиапазоне. Сигналы совсем примитивные, но явно искусственные. Для расшифровки их слишком мало. Через пару лет он раскодировал сигналы и наблюдал за ростом местной расы.

Очень сильно похожие на его создателей существа. - Люди. Чужая раса. Нин направил к планете несколько зондов. - Пусть ищут. Исчезающе малая вероятность найти здесь нужную личность, нужное сознание - есть, очень маленькая, но есть.

Несколько раз меняя направление полета из-за разломов пространства и времени, благополучно избежав нескольких черных дыр, нейтронных звезд и, он даже удивлялся, искусственных ловушек, потеряв в своих странствиях по бесконечности множество фрагментов, код-резонатор наткнулся на подходящий разум, на нужное сознание.

Нет, этот разум не первый встреченный, но, одни были слишком развиты, и, поняв, что он собой представляет, могли бы использовать его совсем не так, другие стояли в самом начале эволюции, и также могли бы использовать его не во благо. Наконец, он нашел то, что искал. Существо вряд ли поняло, что он собой представлял, и в сознании человека, а именно так они себя называли, он предстал мифическим существом, вдохновляющим их поэтов и художников - музой.

Прошло еще сто, и еще несколько лет.

Нин полностью восстановился. И он, и братья, которых он создал подо льдом, стали еще могущественнее и совершенней.

- Воскресни!

Большой флот пришел именно за ним, и теперь ему нужно на время затаиться.

- Ведь за этими могут придти другие.

Код-резонатор полностью восстановил утраченные цепочки информации.

Нин услышал мощный поток информации на частотах гиперсвязи. Но, сеанс связи длился всего несколько часов.

Большой флот, не очень совершенных, но пришедших с другого края галактики кораблей, что-то искал здесь, но кто-то нарушил зыбкое равновесие и захлопнул неустойчивый гиперпространственный туннель, - сотню кораблей размазало по стенкам кротовой норы ставшим вдруг плоским пространством. Не осталось ни массы, ни энергии, ни воспоминаний. Тусклая вспышка. И все.

Но, зонды нашли, кажется, нашли личность-резонатор. Погибший чужой флот тоже искал его, человека, нужного Нину. Именно погибшие корабли указали на него.

И сейчас Нину нужно быть очень осторожным, ему нужно беречь сознание человека. Хотя и чужого, но человека! Он попробует потихоньку, осторожно. Создал для этого лучший из всех своих зондов. Переместил к жилищу человека. Начал внедрятся в сознание. - Совсем понемногу. По чуть-чуть. По капле.

Человек готов полностью принять и осмыслить его. Код-резонатор вышел из образа музы и начал раскрываться в сознании человека.

После гибели музы Саня больше не писал. Нарисовал пару взрывов звезд, феерических звездных катастроф и чистого сияния того, что остается после, потом забросил живопись.

Последнее время ему снились странные сны. Поражающие своей реальностью нереальные сны. Цветные, объемные, с живым звуком. С запахами и тактильными ощущениями. Масса информации оседала где-то в глубинах подсознания. До поры.

И предчувствия, не исчезающие даже днем. Предчувствия Чего-то.

Про те звездолеты, что зависли три месяца назад над его городом, много писали.

Их успели и сфотографировать, и запечатлеть на все возможные носители. На что только можно было. И вертолеты подняли. И истребители. Но все очень быстро закончилось.

Он не знал, во что вмешался, только ощущал что-то слишком большое, для того чтобы понять. Потому и молчал и не ломал голову. - Кто поверит?

А люди узнали - они во Вселенной не одни. - Какие же еще нужны доказательства?

Саня видел сотни планет. Разных. Красивых и блистающих. И не очень. Ярких и радостных, и сереньких, и жутких. Пылающих и ледяных. Замороженных до абсолютного нуля и одиноких, летящих в полном одиночестве где-то в межгалактическом холоде.

И до всех этих планет было дело людям - красивой расе, изменившей их до предела возможного, до полного совершенства.

В любом обществе всегда будет работа, которую нужно делать руками. Человеческими руками. В рабовладельческих цивилизациях и в гуманных древних атлантидах черную работу делали рабы. Свободные граждане не касались стирки и уборки, зачистки выгребных ям, да и мало ли дел, которые никакие машины не сделают?

Никакие? - Почти копии. Клоны. С идеальными фигурами. Но, чтобы различать слуг и людей, серым сделали большие, похожие на слоновьи уши, чуть изменив форму головы. Несколько веков их совершенствовали, доведя до идеала. Серого ушастого идеала.

Снова сон. Или не сон? - Мрачная, пугающая застывшей машинной огромностью реальность.

Гроздь из нескольких сотен километровых шаров, омываемых языками красной плазмы рядом с угасшей коричневой звездой. Далеко-далеко от обжитых пространств.

У самого края. Рядом с шарами сотни машин. Лелеют и холят. Суетятся. Стараются.

Внутри каждого шара кристалл-эмбрион, маленький зародыш корабля.

Эти корабли не машины. Их вырастят, воспитают и обучат. Как себе подобных.

Как детей. Как людей.

В каждом из них Личность. Интеллект. Сознание. Я.

И циклопическая, не поддающаяся пониманию разума мощь.

Их создали для мести. Для мести за людей. За всех, убитых серыми людей.

Это ровно половина того, что успели сделать люди, когда ушастые убили цветущие миры. И их. Всех.

Саше даже казалось, что он слышит печальные звуки огромного и одинокого органа в межгалактическом пространстве. Материализовавшуюся в тоске и отчаянии нот печаль.

Само пространство излучало вечную, циклопическим камертоном гремящую в необъятных пространствах скорбь.

Корабли выросли. И готовы отомстить. Но они, как и их создатели, были слишком благородны. За что и поплатились.

Саня видел, как их обманули. Всех. Почти всех ...

Он часто говорил, что придет. Саня ждал. Пока же смотрел сны. Такие реальные, что даже его собственная жизнь по сравнению с ними казалась вялым и бледным сном.

Почти полтора года. А потом ...

На этот раз не во сне. Он с друзьями был за городом. Оступившись, упал с невысокого обрыва. Метров с двух. На очень короткий миг почувствовал невесомость падения.

И тут его так мощно подхватило! И понесло куда-то вверх.

- Как в бане - насыщенный и липкий пар. Он ничего не видит вокруг. Резкое "Стоп".

И большая светлая, серо-голубая рубка звездолета. Он видел ее раньше, это была она.

Саша был на корабле. Громадном звездолете. Безо всяких сомнений и надежды на что-то другое, более реальное и доброжелательное.

Корабль говорил с ним. Он рассказал ему свою историю, историю своей долгой и печальной жизни. Он откровенно сказал Сане, что ему нужно, и что это нужное ему есть именно в нем - в Саше. Саня согласился помочь. Помочь Нину восстановить себя, и отомстить. Отомстить за тех, погибших задолго до того, как началась история людей Земли. И за корабли.

Но, о том, что было в нем, Саша молчал.

Они летали по безмерным холодным пространствам. Сливаясь в одно я, в одну личность. Саня видел "глазами" корабля, корабль видел глазами человека. Они делились своими ощущениями. Было интересно. Вместе читали. Смотрели земные фильмы. Иногда Саня возвращался домой. Ненадолго. - Вдруг выпишут из его "однушки"? Корабль делился с ним своей силой и могуществом. И становился все сильней и сильней. С каждой минутой, с каждым часом, с каждым днем. Саня не отставал от него. Конечно, у него не выросли гигантские гипертрофированные мышцы-бугры, и он не мог разбивать руками бетонные блоки. Его голова не распухла от ума, и его не мучил вопрос - куда же девать умище? Он не извлекал корни из запредельных чисел. Хотя, если попробовать и разбить, и извлечь? Саня чувствовал, как в него вливается вся мощь корабля. Порой ему казалось, что он действительно и реально может свернуть горы. -А стоит ли?

А дома, меж тем, стало совсем плохо.

Россию прессуют демократы с запада, с востока наседают быстро подросшие кули.

На юге талибаны с басмачами и богатыми саудидами. Дешевая нефть. Дорогой бензин. Постоянная инфляция. Предательство бывших союзников. Старые корабли, старые самолеты, старые танки. Недоученные врачи и поддельные лекарства. Не те правители.

Стране совсем тяжко. И людям, всем простым людям. Заграница не помогла, как когда-то надеялись. То, что накопили в первые годы нового века, проели и вывезли.

Безнадега, как в начале девяностых, повисла над Россией. С Родиной снова говорили свысока и с пренебрежением. Держава терпела, казалось, другого выхода просто нет. Было несколько провокаций с траулерами на севере и Дальнем востоке. Были провокации со старыми русскими эсминцами у родных берегов.

Залетали в наше небо будто бы заблудившиеся, набитые под жвак электроникой самолеты-разведчики. Били русских туристов в европах и азиях. - Тяжко!

Они залетели в этот раз очень далеко, отсюда даже родное Солнце не видно. Саня был в сознании корабля и услышал чьи-то разговоры в радиодиапазоне. Минут через семь-восемь корабль расшифровал сигналы. Большой, километра в полтора, если точнее - тысяча пятьсот тридцать два метра, корабль, под завязку набитый беженцами, завис над планетой на высокой орбите. В паре километров три корабля поменьше, но они не гражданские транспорты, а боевые дисколеты, - чужие. Рядом исковерканная и обгорелая груда металла, всего час назад бывшая охраной транспортного корабля. Реактор транспортника не в корпусе, а вне, вынесен далеко за корму на длинных балках-кронштейнах, он разбит и тускло светится, излучая колоссальные дозы радиации. Броневая плита прикрывает корпус корабля от излучения, но внутри корабля на десятке палуб творится страшное. Больше ста тысяч пассажиров из-за неработающих машин уже начинают задыхаться. Чужие рейдеры ждут. Скоро они попируют. Саня видел уже многих инопланетян, но те, что были в рейдерах, ему совсем не понравились. В транспортнике были похожие на людей существа, метрового роста, со светло-коричневой кожей, с большими и яркими глазами. Женщины, дети - транспортник эвакуировал колонию с вот этой зеленоватой планеты внизу, покрытой перышками редких облаков, с ярко отражающимся в океане местным светилом. Часть населения колонии осталась на планете, вот с ними и общался транспортный корабль в радиодиапазоне. На корабле были семьи и родные тех, кто остался внизу. На частоте гиперсвязи тоже шел обмен. Саня видел, с кем общался корабль в звездном далеке. - Это тоже была не материнская планета, а колония, но хорошо укрепленная - туда и должны были увезти беженцев. Нин, совершенно легко, без труда вошел в электронику транспортника, и Саня сейчас видел ходовую рубку корабля.

Их было в рубке двенадцать, этих маленьких коричневых человечков. В глазах каждого Саня видел отчаяние. Нет, страха не было. Мужества им хватало. Они были в отчаянии из-за того, что не могли ничем помочь своим пассажирам. Совсем, абсолютно ничем, они даже не могли взорвать свой корабль, чтобы прекратить мучения доверивших им свои жизни колонистов. - Они собирались открыть люки и лацпорты, чтобы все погибли быстро.

Саня набил текст, который Нин тут же перевел на язык коричневых, и видел написаное им на одном из экранов в рубке транспортника. Один из офицеров окликнул капитана, все внимательно читали, не веря глазам.

"Капитан транспортного корабля "Иенихон", господин Корис, я существо неизвестной вам расы, имею возможность и большое желание оказать вам помощь, нет ли у вас возражений? Я вижу и слышу вас, ответьте, пожалуйста"

Капитан транспортника не знал откуда Саня смотрит на него и, повернувшись к экрану, с мольбой произнес - Мы умоляем тебя о помощи, неизвестный, мы взываем к твоему милосердию, помоги!

Нин сбросил силовой кокон и без капли сожаления сжег дисколеты. В рубке корабля раздался торжественный вопль. Капитан тут же объявил пассажирам о том, что случилось. Нин подал питание на машины, обеспечивающие транспорт воздухом. Саня дал свое изображение на экран рубки транспорта и спросил у капитана, не будет ли он возражать, если он доставит их на Родос-7, куда они и направлялись. В рубке сильно удивились схожести неизвестного с их расой. Капитан против совместного полета не возражал.

Саня сказал ему, что через пару минут они начнут разгон для прыжка, пусть пассажиры и команда корабля приготовятся. Затем обрезал реактор транспорта и, зафиксировав корабль в захватах, начал разгон. Через семь часов они вошли в гиперпространство, еще через несколько суток вышли в реальное пространство у планеты Родос-7.

Этому транспортнику, его команде и пассажирам фатально не везло.

Они вышли из гиперпространства в нескольких световых секундах от Родоса-7.

Над планетой шло настоящее космическое сражение, озаряемое аннигиляционными вспышками и залпами лучевого оружия кораблей. Саня смотрел, как сражаются коричневые коротышки. - Сражались они храбро и умело.

Но перевес и на этот раз был не на стороне людей.

Нину пришлось долго сражаться. Он и оставить транспортник не мог, и допустить полного разгрома оборонявшего планету небольшого флота, не хотел. Так и метался между сотней кораблей и "своим" транспортником, пока не уничтожил нападавших.

Коричневые люди намного обогнали Землю. Но до Нина и его технологий им было далеко, как до самых далеких звезд.

Саня дал координаты Земли коричневым людям, и, пообещав помощь, улетел.

Все, что он мог узнать об этих расах, Нин скачал из электроники кораблей.

И тех, и других.

И постоянно слушал их переговоры на частотах гиперсвязи. Так что о том, что к Земле вылетели четыре корабля коричневых, Нин с Саней знали заранее.

Драчуны, как называл их Саша за отчаянную храбрость, недооценивали опасность, грозящую им. Они и не подозревали, что столкнулись с передовым, небольшим отрядом Хашей, расой больших муравьев, не знающих ни жалости, ни пощады. Технически не слишком продвинутой, но очень многочисленной и с тысячелетними воинскими традициями расы. С огромным флотом расы рабов, с несколькими сотнями умных фавориток-маток и всего одним императором, действительно разумным, и в своем мире правящим как всесильное божество.

Саня как губка впитывал новые знания. То, что было в подсознании, постепенно проявлялось, помогая усваивать новое в огромном объеме. Усваивать полноценно, все реально, как таблицу умножения понимая.

Нин со временем совершенствовался, рос и как личность, и как машина. Вместе со своими братьями-клонами, затаившимися под километровым льдом и ждущих назначенного часа.

Человек о них не знал.

А корабль не знал о способностях человека и о том, что было в человеческом сознании.

И о своих возможностях. Ключ к которым затаился совсем рядом.

Лицом к лицу - лица не увидать. Чего там, бывает, бывает и не такое.

Код-резонатор осваивался внутри сознания человека, это сознание идеально для него и абсолютно аналогично сознанию создавших его существ. Но полностью раскрыться он еще не готов. Корабли еще в пути, самая грандиозная из всех когда-либо созданных эскадр разламывая и круша пространство, двигалась к нему. Хотя один из них сейчас здесь, рядом. Человек общался с ним, дружил с ним и развлекался!

Код-резонатор был боевой программой, чрезвычайно сложной и всемогущей.

Есть программы материальные, как ДНК, он же был виртуальной. Нет, непосредственно влиять на вещество и события он не мог. Он мог лишь немного влиять на вероятность событий. Маленьких и незначительных событий. Миллиардов и триллионов событий. Крошечных и совершенно не заметных глазу случайных событий.

Лавина тоже состоит из снежинок, таких красивых, маленьких и безобидных.

И тающих на ладони.

Но, программа, какой бы она не была, сама по себе ничего не может. Почти ничего.

Так их когда-то создали, самые совершенные корабли и код-ключ для запуска скрытого в них. И не только в них.

Скоро, очень скоро, они соединятся.

Саня стал получать едва царапающие сознание сигналы. Он не смог сразу понять, что они означают, его будто звали куда-то, звали слишком настойчиво, так что списать все на ночные фантазии он не мог. Звали слишком реально. Его тянуло в загадочную даль.

За далекий и таинственный горизонт.

Саша не обрадовался тому, что над эскадрой натовских кораблей в северной Атлантике зависли четыре крейсера его знакомых драчунов, и без всяких предисловий, сославшись на то, что корабль с Земли им уже однажды помог, попросивших у ООН военной помощи.

Два дня, сначала Совбез, а затем и Генеральная ассамблея ломали головы над тем, какой корабль с Земли мог оказать помощь этим коротышкам.

Штаты могли предоставить, с огромным удовольствием, свои старые, уже несколько лет застывшие в ангарах челноки. Спесь-шаттлы. Но, что могли противопоставить мощи хашей летающие реактивные сопла? Совсем не за такой помощью прилетели издалека маленькие коричневые люди. Очень смелые люди.

Они умоляли Землю, человечество, генсека ООН о помощи. И, не получив ее, собрались улетать. Потом, вдруг, бурный радиообмен с ООН закончился, и они в течении нескольких часов молчали. Затем сообщили, что им обещана необходимая и достаточная помощь. Что культурной программы и обмена сувенирами не будет. И пожелав Земле и людям всего наилучшего, растворились во вспыхнувших на стокилометровой высоте торах входов в гиперпространственные туннели.

Выйдя из статиса чуть севернее федерального центра Дальнего востока, Нин взял коротких разбег, и вошел в гиперпространство над юго-востоком Якутии. Полыхнуло здорово. Корабль и Саня попрощались с двадцать первым веком. Наверное, навсегда.

Так, по крайней мере тогда, показалось человеку. Зря. Человек лишь предполагает.

Нин и в этот раз здорово сражался. Никто из тех, кто на сей раз участвовал в битве с хашами, да и сами супермуравьи, не предполагали, с Чем им довелось сражаться.

- Посчитали бы за честь. Шесть часов помогал Нин драчунам биться с хашами.

Когда же от большого флота дисколетов остались лишь догорающие остовы, Нин взял курс на Магеллановы облака. На шести девятках скорости света в реальном пространстве.

Выпав из настоящего и будущего на двенадцать тысячелетий.

Глава восьмая

Сущее

На фоне рева набравшего полную силу урагана и гула с натугой, из последних сил выгребающих против ветра электродвигателей самолета, выстрел прозвучал тихо и неэффектно. Фунт, напрягши жилы и упершись ногами в переборку, перевалил летчика через комингс и слегка подтолкнул. Труп скрылся в дожде и ревущем ветре.

До воды было метров четыреста. Но, сбросив центнер массы, самолетик и не думал вспорхнуть ввысь. Они, так же как и прежде, падали. Вся поверхность океана под ними была укрыта белой пеной. Ветер срывал бесчисленные куски пены с гребней волн, и эти куски, как большие хлопья снега летели над волнами, усугубляя и без того жуткий пейзаж.

Жестокий шторм, переходящий в ураган. - Синоптики, мать твою! Поверил прогнозу на свою голову! - Козлы, суки и козлы, мать их! По-русски звучало круче, Фунт по-русски и ругался. Кому на высоте в стреляющем молниями небе нужны матки боски и пся кревы?

Разминуться в тесной кабине самолетика между маленьким грузовым отсеком и креслом пилота у бандитов вряд ли получилось бы, но Фунт все равно кивнул на штурвал - иди Баклан, рули! - Черт, раньше не подумали!

- Не разминемся, давай сам.

- Да не умею я, мать твою! Фунт, в натуре, никогда не управлял самолетом, даже таким - с ворону-мутанта величиной.

- Давай, давай, я сзади помогу, у меня руки длинные.

Если бы Фунт тут же не уселся и не схватился двумя руками за штурвал, их лайнер перевернуло и закружило бы падающим листом. Деваться некуда, он уселся и попытался выровнять самолет, расходующий последнюю энергию аккумуляторов. Электродвигатели натужно выли, иногда, при особо сильных порывах ветра взвизгивали и жалобно скулили. Метр за метром они приближались к посадочной полосе. Баклану даже показалось - он видит посадочные огни. Море внизу было почти полностью покрыто пеной, но все равно было свинцово-серого цвета, низкие тучи и ревущая атмосфера прижимали самолет к воде. Из мрака туч в бушующий океан непрерывно били молнии, и людям даже казалось, что океан и небо стали одним целым, заключив коварный союз против них. Баклан с удивлением рассматривал, как грозовые, черно-ультрамариновые тучи гоняли между собой десяток молний, усиливая их между каждым из пасов, вонзая каждую, набравшую силы, в океан. Было довольно страшно, но Баклан не боялся, - хуже быть уже просто не могло. Как до сих пор ни одна из молний не попала в них, Баклан не мог понять.

- Вот, наконец-то! Несколько молний изловчившись, охватили самолетик большим кольцом, по крыльям и фюзеляжу бродили яркие голубые разряды, не исчезая и не падая вниз к воде. Их становилось больше и больше, самолетик уже весь светился, будто сам был сплетен из сплошных электрических разрядов. У Фунта, сидящего за штурвалом, на макушке и спине тоже были синенькие огоньки, видел их Баклан и у себя. По всему салону, будто мыши, крашенные кислотной голубой краской, бегали, исчезали и вновь загорались большие призрачные огни. Надо же, вот и увидел огни святого Эльма - хреновая примета для тех, кто в пути!

На этот раз грохнуло так, что бандиты даже подпрыгнули, хотя кабина их летательного аппарата было такой тесной, что даже чихать не следовало - самолетик мог или упасть, или развалиться на кусочки.

Еще молния, еще ужасный грохот! Они падали! "Сессна" всего пару раз кувыркнулась.

Аэроплан как то неожиданно мягко приземлился, и застыл неподвижно, несмотря на то, что под ними должен был быть океан! При падении Фунта и Баклана отбросило в корму крошечного салона. За бортом странный серо-фиолетовый свет. Было абсолютно, нереально тихо! Тишина звенела огромной цикадой. Самолетик, как на взлетной полосе, железобетонно замер.

Они были живы! А где - совсем неважно, пачки денег сквозь подкладку одежды жгли кожу, документы были в порядке, у каждого было по две "Беретты" и по запасному магазину к каждой, здоровьем и умом бог не обидел, - чего боятся?

Баклан дико хотел курить. Пощупал карманы, достал сигареты и зажигалку, закурил, затянулся, выдохнув вместе с дымом скопившееся напряжение - фу, спаслись, выжили!

Нерезкий, и спокойно-отрешенный голос, где-то рядом, за бортом. - Курить вредно.

Вряд ли потом кто-то из них смог бы объяснить, почему они так испугались. Баклан почувствовал, как у него дрожит что-то внутри, отдаваясь крупной дрожью в коленках, а бедный Фунт слишком явно ощутил текущую по ногам предательскую горячую струйку. Это было так же неестественно, как и все происходящее. У него просто не было слов ...! Хотя и знал, что эта струйка лишь ощущение, далекое от реальности. С досады и удивления Фунт, ярый бандит, чуть не прослезился. Попытался отвернуться от Баклана, но куда же тут отвернешься? Тот и сам, опустив голову, посмотрел на свои брюки - слава богу, сухие. Хотя пока не посмотрел, гарантировать сухость штанов не мог, до того испугался!

Баклан смотрел на Фунта с сочувствием и пониманием. Было видно - им хотелось придвинуться ближе друг к другу, но из-за предрассудков желание осталось только порывом. Но было желание, было! Как-то ясно и отчетливо люди поняли, что страх был привнесенным со стороны или внушенным.

Снаружи кто-то тихонько крякнул, послышалось сопение невидимого и неизвестного тела, передвигающегося вдоль фюзеляжа самолета, серый песок под ногами крадущегося громко, как снег, скрипел. Непонятная серость продвинулась мимо иллюминатора и двинулась дальше к двери.

Существо громко сопело в десяти сантиметрах от людей, за бортом самолета. Шершавый бок неизвестного ужаса прошуршал по фюзеляжу рядом с головой Фунта. Фунт бросился к немного приоткрывшейся двери, надеясь закрыть ее. Оказавшись у двери, Фунт невольно взглянул в щель и, не успев испугаться, упал к переборке и обмяк. Баклан достал "Беретты", взвел курки, развернулся к двери и прицелился. Приготовился к наихудшему, его колотила крупная дрожь. Когда дверь начала открываться и там показалось что-то серое, сильно смахивающее на висящее слоновье ухо из сильно потертого и потрепанного пергамента, Баклан начал стрелять.

Будто подброшенный, подпрыгнул над полом воскресший Фунт, и в этом своем подпрыгивании развернулся, моментально выхватил стволы и так же как Баклан, начал куда-то, почти очередями, стрелять. Четыре ствола, выпустив по восемнадцать пуль, замолчали. Не считая немного, на пару сантиметров приоткрытой двери, салон был задраен и не продувался. От порохового дыма Баклан и Фунт не могли даже различать друг друга. Дышать же вообще было невозможно, дым резал глаза. Забыв обо всех страхах, пихаясь и кашляя, бандиты вывалились наружу.

Место, где они оказались, не имело аналогов, сравнивать окружавшую их реальность было не с чем. Низ - почва, представляла собой небольшие барханы из серо-фиолетового крупного песка. Ну, это хоть с песком сравнить можно. А дальше - шириной метров триста, от стены до стены, фиолетово-серого цвета стены терялись в высоте, хотя освещались и были видны на высоту километров в пять, потом мрак скрывал то, что было выше. Колоссальная, трехсотметровой ширины труба, на дне которой насыпан серый песок. Как они здесь могли оказаться, было совершенно не понятно. По серым стенам пробегали световые блики и яркие радужные вертикальные полосы. Неизвестность страшила. Они и боялись!

Еще как! На Земле такого сооружения не было никогда. Такое спрятать невозможно.

Они как-то сразу отчетливо это поняли, хотя и произносить это, чтобы слова не стали явью, не хотелось. Люди абсолютно, как никогда раньше, понимали друг друга.

Кто хозяин этого, кто приходил и куда исчез? Хотя, кто-то был дома, а они, увы, в гостях.

- В плену, ни на кого не глядя, сам себе сказал Баклан, и они дружно перезарядили стволы. С другой стороны лежащего самолета раздалось знакомое сопение, и они, не сговариваясь, бросились за невысокую серую дюну. Когда через пару секунд Баклан выглянул, не поверил глазам - самолета уже не было! Совсем! Того, кто сопел за самолетом, тоже. Фунт присел на песок. Баклан рядом.

Молчали, кажется, попали по полной. Закурили. Не доверяя земной стали, положили на песчаную серость стволы и оставшиеся патроны. Отошли метров на десять и стали ждать.

Когда сзади них кто-то, то ли крякнул, то ли хрюкнул, пытаясь обратить на себя внимание людей, они уже не испугались. Посмотрели друг на друга и повернулись.

- Мир входящему, - негромко, но очень отчетливо сказало существо.

- Привет и тебе, чужеземец, - так же негромко и отчужденно выдавил Баклан.

- Готовящиеся умереть приветствуют тебя - приложив руку к сердцу, прообезьянничал Фунт. Они постояли на месте несколько мгновений, потом подошли к существу поближе. Страх сам собой прошел, верх, как всегда взяло любопытство. К тому же уверенность в том, что они далеко-далеко от родной Земли, что они далеко в космосе, была не их собственной, а каким-то образом переданная им со стороны, они это явно ощущали.

- Пойдем, - куда то в сторону кивнул ушастой головой серый, и не спеша, как ходят у себя дома, пошел к стене. Люди послушались - куда деваться?

Они шли и разглядывали это странное серое несуразие. У существа была идеальная человеческая фигура. Идеальная до того, что сознание отказывалось принимать это существо за реальность. В другой раз шустрый Фунт сказал бы - смотреть противно!

Но, они не дома, не на Земле. Хотя и Баклан и Фунт неоднократно бывали на Меркурии и на Марсе, и на дюжине спутников больших планет, здесь было совсем другое, они осознавали, что слишком далеко от дома, слишком! Потому ехидничать как Фунт и выдавать пёрлы сарказма, как умел Баклан, они не стали. Не то время, и не то место.

А вот лицо, точнее голову существа описать можно. И даже поехидничать!

Да, из одежды на сером была только, как называется эта штука вроде юбки они не знали, но именно этот лоскут ткани и был единственной одеждой ушастого. Фунт бы сказал, в натуре - юбка, с двумя короткими разрезами по бокам, белая с бордовой окантовкой, с бордовым же поясом непонятно из чего, и не ткань, и не метал, и явно не пластик.

У Баклана в голове вертелось слово - саронг, но он понятия не имел, как этот самый саронг выглядит. Больше всего пояс на этой юбке походил на кожаный, но без пряжек и застежек - сплошной. Впечатляла и давала поводы для зависти хорошо развитая мускулатура, но в меру - в хорошем чувстве эстетики создателю этого существа не откажешь. Голова - такого же серо-оливкового цвета, абсолютно без волос. На лбу начинались и шли через всю голову, до самого затылка, крупные продольные складки кожи. Нос - человечий, но шире внизу раза в два, чем у человека, соразмерно ширине носа большие ноздри, какие-то рисованные, можно сказать даже, какие-то стеклянные, но живо бегающие блестящие глаза. И большие, висящие как у слона, ниспадающие на плечи уши. Узкие, серо-синие губы, очень ровные белые зубы. Никаких приборов, оружия. Разве что на тоненьком шнурке, длиной в два карандаша и раза в три толще, обыкновенная белая палочка. - Наверное, волшебная,- сострил Фунт.

Если бы он знал, насколько в этот раз угадал! Сказочным джиннам не снилось то, что умела эта штуковина.

Они, между тем, подошли к уходящей вверх монолитной стене. Ни дверей, ни порталов, ни ворот. Стена просто проглотила их. Миг темноты, и они в огромном зале сопоставимом размерами с трубой. Размеры зала описать так же сложно, как и трубы в которой они были. Но здесь был потолок. Метрах в пятистах от пола. Да, пол здесь был из полированного камня или черного стекла, очень красивый, монолитный, без швов и стыков. Черный, как ночное небо, с яркими белыми, желтыми и голубыми звездами. Звезды как на небе мерцали.

Это и было небо! Пол был абсолютно прозрачный! Присмотревшись, Баклан заметил квадраты тоненькой, с нитями микронной толщины золотой сетки, нанесенной на пол для ощущения себя в пространстве и ориентации, видимо, у серых зрение было намного острее чем у людей, и они отчетливо видели квадраты этой сетки - передвигались они очень уверенно.

- А они эстеты, - подумалось Баклану. - Мать их!

То же, может подкрепленное большей порцией русского мата, подумал и Фунт.

Исходящий из ниоткуда, конус уютного желтого света высвечивал из мрака "пола" эту тонкую золотую сетку, хотя, для того, чтобы ее видеть, хватало и естественного света звезд. В этом конусе света стояли несколько вполне земных стульев. Серая рука указала на стоящие чуть в стороне от остальных два стула. Фунт с Бакланом, как после долгого перехода, упали на эти стулья с чувством облегчения.

- Какой бы долгой ни была дорога - часть ее они уже прошли. Их серый поводырь уселся на стул метрах в трех от них и стал откровенно и бесцеремонно их разглядывать. Людям это не понравилось, и они ответили ему тем же. Ему это тоже, как-то чисто по-человечески не понравилось.

Где-то под теряющимся в темноте потолком что-то затрещало, блеснуло, завибрировал воздух, и стена выплюнула наружу группу серо-оливковых копий их поводыря.

Они важно и неспешно подошли и уселись на стулья, с интересом рассматривая землян. Один из пришедших под желтый свет, освещавший этот консилиум, был явно старше остальных. У него была такая же белая "юбка", но и по фигуре с больше выступающими ребрами, и по складкам кожи на голове, и по мутным желтым глазам было видно, что он намного старше остальных присутствующих здесь серых. Баклан сразу прозвал его пегим. Просто по цвету, он действительно был выцветшим и тусклым, будто бы изношенным, и по нему было явно видно, что он уже достаточно пожил, и все ему на этом свете до чертиков надоело. Пришедшие смотрели на землян удивленно, но явно было видно, что удивлялись они не их странному, может быть для них виду, а чему-то совсем другому. Будто бы увидели хорошо знакомую и привычную вещь в неожиданном и непривычном месте и ракурсе. Будто бы увидели то, чего быть не должно. - Пока люди этого понять не могли.

Пегий, кивнув людям, и немного как бы поклонившись, даже не поклонившись, а сделав вид, что поклонился, и все присутствовавшие заметили, что он именно сделал вид,

-приветствую людей Земли на ретрансляторе расы Махт, которую мы, здесь присутствующие, с большим удовольствием представляем. Он сказал это сидя, но все присутствующие явно поняли, что сказано было это с большим уважением и почтением к окружающим, что эта обыкновенная фраза имела непреходящую ценность и важность. Естественно, от лица землян пришлось говорить Баклану. Говорить сидя перед таким серым коллективом было неудобно, и Баклан встал.

- Мы, от лица расы людей планеты Земля приветствуем вас, на вашем ретрансляторе, и надеемся, что наша стрельба в самолете некоторое время назад не осложнит наши отношения, и в положенное время вы милостиво предоставите нам возможность возвратиться на нашу любимую планету!

Баклан, так уж он был устроен, вернее так была устроена его бандитская сущность, если и просил, то просил естественно не искренне - он привык требовать и забирать то, что хотел, или украсть, в конце концов, но здесь - здесь было явное подавляющее серое превосходство и здесь можно было только обмануть, а уж это - ему не привыкать.

То-то он и лебезил!

Пегий, сидевший с засунутыми за пояс своей юбки большими пальцами рук, вытащив одну из рук, с чисто человеческим жестом, как бы указав на что-то за землянами - расскажите о своей планете, о том, насколько далеко вы продвинулись в изучении вселенной?

Баклан отметил про себя, что как-то очень уж скоро начал отлично понимать мимику серых, и не только мимику, но и интонацию. Ему бы еще чуть-чуть задуматься, но, боясь потерять нить важного разговора, не смог.

Баклан степенно и с достоинством рассказал все как есть. - Что люди не так давно летают к звездам, что они еще совсем недавно - только семьдесят лет назад долетели до пределов своей Солнечной системы, что сейчас идет интенсивное освоение спутников больших планет. Что к звездам земляне летают, но полеты, очень жаль, растягиваются на долгие месяцы. Серые, делая вид, что внимательно слушают, ничему, однако, не удивлялись. Будто им заранее было известно, что они могут услышать. Баклан отчетливо понял - их водят за нос. И решил подыграть. - Пусть будет пока по ихнему, - пока!

- А скажите, уважаемые махты, далеко ли до Земли - до нашей родины - от этой точки пространства, где мы сейчас находимся, от этого ретранслятора? - Баклан спросил, не особо надеясь на честный ответ. Пегий посмотрел на сидящего от него по левую руку молодого, всего с двумя продольными складками на голове, своего соратника. Тот как то по лошадиному стриганул головой, и быстро-быстро выпалил - всего два миллиарда световых лет, мы находимся в межгалактическом пространстве между галактиками, занесенными в земные каталоги под номерами... Номера галактик ни Баклану, ни Фунту ничего не сказали, но земляне окончательно поняли, что здесь что то не так. Если они знают земные звездные атласы, то и обо всем земном должны быть прекрасно осведомлены. А вопросы то задают?! Не на тех нарвались, ушастые! Именно так и подумал Баклан, но события не торопил, ему уже стало интересно. И если уж попали, то нужно выкручиваться, а не паниковать, или тем более, расстраиваться.

- А где ваша родина, как она называется, и далеко ли отсюда?

Старший из серых - пегий, начал что то заумное, рассказал о том что их раса покорила пространство на миллиарды световых лет, что они в контакте с многими могучими цивилизациями, что они покорили время, покорили буквально и могут в точно рассчитанном временном коридоре передвигаться в будущее или прошлое. Что у них есть несколько материнских планет, есть около пятисот ретрансляторов, обладающих колоссальным энергетическим потенциалом. Что их - махтов, не так уж и много.

Что они дружелюбная и гуманная раса. Потом пегий сказал номера галактик, номера каталогов, но номера их, махтов звездных атласов, и номера галактик по их, махтов, а не земным звездным атласам. - Вот так - шустрые вы парни, кивнул Баклан. Их головы напоминали ему головы простых земных осликов, причем осликов мультяшных - с умными глазами и манерных. От этого сравнения он чуть не прыснул, едва сдержался.

Информации и эмоций было слишком много, Фунт попросил разрешения перекурить.

Тут же из-под пола выдвинулись невысокие штанги с маленькими, будто кошачьими мисочками сверху - пепельницы, они жадно закурили. Дым тоненькими струйками утягивало куда то вверх - все тут было предусмотрено. Они докурили и затушили окурки. Сверху что-то тихонько затрещало, зеленый луч густого света накрыл Фунта, Баклан с интересом смотрел на товарища. Такой же луч приблизился к нему и накрыл его. Внутренним зрением, или даже лучше сказать, внутренним сознанием Баклан видел огромную круглую емкость, почти до краев заполненную эдакими кругленькими разноцветными драже. Емкость медленно вращалась и шарики-драже постоянно перемешивались, образуя ненадолго связки-молекулы. Баклан отчетливо осознал, что этот громадный чан и миллиарды разноцветных шариков - его мозг, а шарики - нейроны, что сейчас над ним не злодействуют, его лечат, что это релаксация его уставшему сознанию. И не противился. Интересно было видеть себя, не тело, не организм, а именно себя - личность, сущность из нейронных связей мозга. Это было здорово, и вряд ли забудется до самого последнего дня! Зеленые конусы ушли. Бандиты даже не могли высказать друг другу свои ощущения и смотрели вокруг какими то осоловевшими, отсутствующими от увиденного глазами. Серые продолжали их удивлять, хотя бандиты прекрасно понимали, что самое интересное будет потом.

Они готовы.

Серые сидели с важными минами на лицах.

Баклану вдруг стало смешно - он не мог сосчитать, сколько серых здесь. Попробовал еще - не получилось. Еще раз - то же самое! Повернулся к Фунту, - слушай, сколько их здесь? Тот не понял, кивнул только, вот - все на виду!

- Посчитай! - Фунт не смог.

Им ответил сидевший рядом с пегим - двести двадцать семь, а то, что вы видите всего нескольких - сделано для вашего удобства, чтобы вас не смущать.

Баклан чуть не присвистнул - надо же, позаботились!

Баклан, слушая и подыгрывая серым лошарикам, вовсю прокачивал ситуацию.

Если их расе чертова уйма лет, если они летают быстрее света, если умеют почти все, что пожелаешь, что же им нужно от двух простых бандитов? Что им так сильно нужно, что собрали больше двух сотен своих, совсем не рядовых соотечественников?

Уж чего-то сильно они хотели от двух простых, перенесенных на край вселенной человек.

- Хотя, почему простых?

И он начал сам себе перечислять свои заслуги и достижения, конечно бандитские, о которых и говорить мог только среди себе подобных, в нормальном обществе о таких достижениях говорить не принято. Баклан не был необразованным бандитом - он бросил учебу в Бауманском техническом университете за месяц до диплома, так уж сложилась его жизнь, иногда жалел, но понимал, что тогда, девять лет назад, сделать бы ничего не смог. У него есть сын, ему, его Ванюшке почти шесть, через пару месяцев. Родители Баклана погибли в авиационной аварии. А вот дед с бабушкой живы, он их частенько навещал. Ванюша учился в Томске, в элитной школе - полный пансион, Баклан регулярно платил за сына. Слава богу, деньги были. Родом Баклан из Таганрога, и то, что последнее время жил в Германии, ему тоже нравилось. Поднакопит денежек, и купит домик на Камчатке. Он уже давно выбирает, почти присмотрел один, даже сейчас у него в бумажнике был снимок этого домика.

Он, правда, не такой маленький, как он всем говорил, но, Баклан был твердо уверен - скромность украшает.

Несмотря на зеленые глаза и треугольные зрачки, земляне уже свободно различали мимику начавших суетиться серых. Они пытались делать прежний важный вид, но было видно, что егозят они неспроста. У бандитов не малый опыт таких встреч, уж "стрелок" то они видели на своем веку ...

Баклан встал. В такие моменты очень важно не выпускать инициативу, важно быть на пол - корпуса впереди. Сейчас и был именно такой момент.

- Итак, господа, к делу!

Баклан угадал! Пегий, до сих пор важно восседавший на своем монаршем стуле, даже чуть приподнялся - момент был не простым!

- Пегий снова сделал свой фирменный жест с порывом встать, но остался сидеть, окружающие поняли порыв, он остался сидеть, но они то знали, что он хотел встать! Баклан мотал на ус, этот финт пригодится, потом.

- Мы сами очень хорошо чувствуем эмоции, но у нашей аппаратуры есть возможность усиливать ваши эмоции и передавать их в наши мыслительные органы, так что мы постоянно знаем, что вы ощущаете. Мысли ваши мы читать не умеем, не переживайте.

Баклан немного наклонился к Фунту - лимон кислый, вода мокрая, небо синее. А лимон кислый, ужасно кислый. Фунт кивнул, - понял мол.

Пегий продолжил - Мы знаем, что вы поняли - вопрос для нас имеет чрезвычайную важность, вы нам очень нужны, и, несмотря на все наше могущество и всесилие, без вас мы не справимся.

Вы готовы, мы знаем. Слушайте. - Несмотря на колоссальные усилия, неисчислимые затраты и громадные потери энергии и ресурсов, как бы вам сказать, - серый замялся.

Земляне от нетерпения и интереса тоже ерзали на своих стульях. До жути хотелось курить.

Пегий сверлящим взглядом уставился на Баклана. - Мы, наша раса, мы вымираем.

Все усилия генетиков в течении многих тысяч лет не дали результатов. Работали не только наши ученые, веками работали ученые многих других рас.

У всех один результат - мы вновь должны пройти сквозь горнило эволюции. Хотя бы часть расы. Остальные будут ждать, несколько тысячелетий. А беря во внимание историю нашего вида, тысячелетий будет много. Ничего изменить нельзя. Это единственный способ. Одна раса, многие тысячелетия назад уже прошла таким путем, не добровольно, но прошла. Мы не можем сказать вам, что это за раса. Мы не имеем возможности этого сказать. Не можем!

- Совсем запутался, скотина ушастая - подумал Баклан и постарался замаскировать мысль кислым лимоном. Серые не дернулись - получилось.

Пегий продолжил - Нас осталось около миллиарда, на двенадцати обжитых и комфортных планетах и на сотнях станций на орбитах, на сотнях ретрансляторов, таких же как этот, где мы сейчас. Эти ретрансляторы не только средство передвижения, но и средство воспроизводства или копирования любых предметов. - А это, он прикоснулся к белой палочке на шнурке, пульт управления ретранслятором.

Пегий продолжал - Мы почти у обрыва, у последней черты, после которой возрождение нашего вида будет невозможным. И то, что мы хотим сделать с вашей помощью, поверьте, наш последний шанс!

- Да ты, козлик, белены обожрался - без капли уважения подумал Фунт, и вспомнил, чтобы замаскировать ценную мысль о той ужасно вонючей водке, которую гнала из свеклы его бабка. Серые не поморщились - получилось!

- Мы хотим, - продолжал пегий, - найти планету, умеренно агрессивную, подходящую нам по многим параметрам, которая заставит бороться нас за собственное выживание, из мрака суровых и мрачных времен вновь подняться к прогрессу и процветанию, выйти из горнила окрепшей, устойчивой, готовой к борьбе расой. Пойдут не все. Пойдет миллион. Этого будет достаточно. Остальные подождут. Но любой из нас, из нашей расы, не сможет беспристрастно, как посторонний, выбрать планету, для того чтобы бросить в горнило суровейшего из испытаний миллион своих собратьев. Это может сделать только посторонний, не связанный ни воспоминаниями, ни обязанностями с нашей расой, с памятью цивилизации.

Во всем сказанном пегим было слишком много пафоса, чтобы быть правдой. - Как пить дать. Баклан ни сколько не сомневался, что их с Фунтом пытаются развести, кинуть, обвести вокруг пальца. И хотя он не был альтруистом, мелькнула мысль - хорошо, если только их.

- Баклан сделал жест рукой - а та, уже прошедшая через такое испытание раса, как она?

Пегий недовольно - У них все очень хорошо.

Чтобы не выдать свое отношение к сказанному, Баклан вспоминал все яркие события, что были в его жизни, все странные или резкие вкусы и запахи, моменты спорта или секса, погонь или чего то другого, волновавшее его когда либо и позволявшее ретушировать эмоции, видимо, серые об этой возможности людей не знали.

- Собственно, - продолжал пегий, - выбирать планету вам не нужно, вам нужно только одобрить сделанный ранее выбор. И, вам не за что нас любить, вы отнесетесь объективно и беспристрастно. Поэтому мы и относимся к вам с должным уважением и почитанием.

И мы хотим, чтобы вы ценили это. В исследованном нами пространстве и времени мы одна из самых могучих рас, если не самая могучая.

- И во времени? Скорее всего, загнул пегий, - подумал Баклан, - пугают ушастые. Посмотрим.

Пегий дал понять людям, что здесь могут обойтись и без них, так показалось Баклану.

Но, в то же время, даже попробовать отказаться от предлагаемого у людей нет никакой возможности. Подчеркивая важность момента, Баклан встал. - Мы, люди, поможем вам, мы сделаем все, что требуется. Мы постараемся. У нас, на Земле, в случае заключения контракта, это отмечают особым образом, с алкогольными напитками и хорошей едой.

- Мы отметим? - Серые не возражали.

Шипя и пенясь, золотились ласковые волны, выкатываясь на плоский песчаный пляж, протянувшийся метров на триста, до самого изумрудно-зеленого лиственного леса, старательно шумевшего листвой под напористым и упруго-ласковым ветром. Лес шумел, стремя вверх упругую поросль из жирного чернозема, нависавшего сочной шапкой над песчаным берегом. Нависал он как-то искусственно. Так и было.

Всего несколько часов назад эти гектары леса были доставлены с планеты, упрятанной черт знает в каких глубинах вселенной. Кусков леса было несколько, не меньше десятка. Баклан подумал, что золотой лес с изумрудными листьями стоил бы поменьше этого, привезенного за сотни, а может и тысячи световых лет с никому не известной планеты. Хрустальная лазурь бездонного неба выставившего напоказ яркое желтое солнце этого мира подчеркивала свежесть пейзажа, умытого дождями и обдутого свежим ветром.

С заснеженных вершин блистающих невдалеке горных пиков стекали ручьи, речушки и реки с кристально чистой и вкусной водой. Немного нарушал гармонию природы явно нездешний чернозем и еще более нездешний гигантский карандаш ретранслятора, пробившего на несколько километров вверх хрустальные небеса планеты. Многокилометровая серо-фиолетовая труба ретранслятора в нескольких сотнях метров от поверхности, опоясанная поясом из неугасающих молний, ощутимо вибрировала, вдвигаясь в расплавленную нереальными порциями энергии кору планеты, дымящую, шипящую и исторгающую клубы черного дыма и килотонны водяного пара. Молнии и еще какие-то разряды стекали по телу циклопической трубы в булькающую у подножья ретранслятора магму, иногда разряды целыми гроздьями падали в кипящую породу, которая тут же вскипала еще сильней, клубы черно-красного дыма взлетали над землей и нескончаемым черным хвостом тянулись к горизонту.

Несколько кубокилометров грунта и скальной породы были выброшены на поверхность, образовав колоссальный дымящийся вал вокруг монолита ретранслятора.

Фунт с Бакланом вчера, по поводу соглашения с серыми, довольно сильно выпили.

А если сказать совсем уж прямо, здорово надрались. Похмелиться было нечем, вчера не подумали, и поэтому сидели они на принесенных и брошенных в воду больших камнях, закатав до колен штаны, опустив ноги в прохладную воду, подставив гудящие головы под свежий ветер и постоянно поливая голову водой. Вода в море-океане была почти пресной - ее можно было пить. Чуть солоноватая, как минералка, и живности в воде не видно, лишь иногда что-то мелькало в глубине, отбрасывая блики, но живое это, или течение гоняло непонятные блестки, люди не знали. Баклан курил одну за другой, делая между сигаретами небольшие перерывы. Фунт, чтобы не уронить честь Польши, не отставал. Спасибо серым, наклонировали сигарет блоков десять, люди и курили не экономя. И струя дыма от их дуэта не прерывалась, смахивая на дымившую сигаретину ретранслятора.

Вчера они выбрали эту планету. Ну не совсем выбрали, как и было обещано, они лишь подтвердили чей-то выбор. Их заставили произнести странную фразу, что мол, они, Баклан и Фунт, от лица людей Земли, одобряют выбор махтов. Они и одобрили.

Им то что? Они попросили разрешения посмотреть на начало колонизации планеты, им и разрешили.

На планете, на всей планете только они вдвоем. Ретранслятор полностью автономная машина, не требовавшая присутствия персонала. Кто знает, где сейчас серые? Люди наблюдали за двумя нескончаемыми вереницами транспортных кораблей высоко над ними. Прямоугольной формы, угольно-черных, влетающих в большой портал на высоте метров четырехсот и вылетающих из такого же портала метрах в двухстах выше.

Зонды сравнительно медленно вылетали из дыры в теле ретранслятора, через несколько минут на высоте километров в пятьдесят набирали скорость в двадцать-двадцать пять махов, оставляя за собой инверсионные следы, горящие в лучах ушедшего за горизонт дневного светила ярко-фиолетовым огнем.

В этой титанической работе участвовало не меньше тысячи этих черных параллелепипедов. На фоне абсолютно черного, лишенного звезд неба картина была почти феерической. Там, где стратосферные трассы транспортников пересекались, они горели с удвоенной, утроенной яркостью. Небеса сверкали как подсвеченный лазером бриллиант. Картина была исчерпывающе прекрасной.

Но красота этого, действительно фантастического мира, мало радовала людей, со всех сторон им иже слышалось шуршание серо-оливкового пересушенного пергамента. Они ни разу не видели оружия или того, что его заменяло, но были уверены, у серых есть оружие, такое же безотказное, как все в этом, принадлежащем им мире.

- А скажи-ка, друг Фунт, на каком языке мы говорили с серыми, что так хорошо друг друга понимали? - Вот на Земле эта зеленая хрень называется лес, понимаешь - л-е-е-с. Он медленно, как совершенно незнакомое слово, незнакомого языка выдавил из себя чисто русское, родное слово. А здесь, с еще большим трудом выдавил протяжное

- ны-ы-гаст. Во!

- Ты понял фокус, Фунт? Мужчины с удивлением посмотрели друг на друга, до них наконец-то дошло, что все время, что они были здесь, с самой первой минуты они разговаривали на чужом языке, мало того, они на нём думали! Вот тебе и релаксация! Сейчас что-то сломалось, произошел странный перелом и они стали думать на родных языках, Баклан на русском, Фунт на речи польской. С удивлением вспомнили, что почти не матерились, ну почти, и сейчас начали материть все подряд, с удовольствием сплевывая на девственно чистый песок. Баклан взял сигарету, разломил, понюхал табак, пожевал, смачно выплюнул слюну. - Табак как табак, жалко, что мы даже принципа работы ретранслятора не знаем. И еду нам давали, и водку, не сдохли же мы до сих пор. Прикинь, Фунт, сколько бабок можно напечатать таким ретранслятором!

Кроме громадной колонны ретранслятора, воткнувшегося в кору планеты, на орбите сверкали яркими звездами несколько сотен больших и малых кораблей, станций, заводов, модулей разных размеров, энергостанций и огромных машин терраформирования, здоровенных плоских дисков центровки планетной орбиты, да и много еще чего, о чем люди не имели ни малейшего представления. Орбиту планеты подправили до идеала, планету наклонили под определенным углом к плоскости вращения, одну из планет системы развалили на сотню астероидов, - зачем ? Земляне не знали. Несмотря на молодость планеты и отсутствие жизни, здесь не было сотен дымящих и кидающихся бомбами вулканов, облаков было в меру, ветры дули умеренные, да и воздух, несмотря на отсутствие растительности, вполне пригоден для дыхания.

Даже к запаху планеты люди уже привыкли и не ощущали его как в первый день.

Все уже приелось и стало надоедать. Они начинали маяться от безделья. Даже водки не было. Фунт с Бакланом вынесли на песок одеяла, и улеглись на берегу, молча разглядывая темнеющее небо. Каждый думал о своем. Спать не хотелось, говорить тоже. Они просто лежали, слушая шелест волн. Было за полночь, когда по неведомым землянам планам машины терраформирования начали что-то менять на планете. Задрожала слабым землетрясением почва под ногами, запламенела отблесками полярного сияния атмосфера, черное небо расчертили тонкие белые трещины беззвучных негаснущих молний, и как-то сразу, на всем небе вспыхнули миллиарды ярких звезд, озарив незнакомыми созвездиями прекрасную ночь. Люди безмолвно смотрели в небо, боясь спугнуть красоту. Длилось это волшебство не больше минуты. Небо вновь покрылось тонкими линиями белых молний, и красота исчезла, оставив привычные светлячки машин на орбите.

- Ты знаешь, Фунт, вот это небо у нас над головой - картинка, они ее нарисовали для нас, для тебя и для меня. Больше здесь рисовать не для кого. Врубаешься?

Чем можем помешать этой суперцивилизации, мы, два гангстера, два рядовых бойца одной из чешско-немецких преступных группировок? Сколько энергии нужно затратить на то, чтобы несколько суток маскировать небо над целой планетой?

Иногда Баклану казалось, что он начинает что-то понимать, но тонкая нитка верных, как он думал рассуждений, все время исчезала. Разгадка просто вертелась в голове, но как часто бывает, не хватало совсем чуть-чуть, оставляя чувство горечи и недоделанной работы. Незаметно Баклан задремал. Фунту не спалось. Залез в челнок, и от нечего делать начал мучить процессор корабля расспросами. Тот терпеливо отвечал. Сначала Фунт спрашивал про серых, кораблик отвечал, но на хрена ему, Фунту, совершенно ни о чем не говорящие, сильно урезанные и отредактированные ответы. Ради интереса спросил о центральной звезде системы, ну ее размер, скорость в пространстве, количество планет, возраст звезды. Попросил нарисовать систему, желательно соблюдая пропорции размеров планет, отбросив истинные расстояния между планетами и светилом. Планет было восемь. Первая, самая близкая к звезде планетка с океанами расплавленных металлов ему совсем не понравилась, во второй понравился только размер, а размер и период обращения вокруг звезды третьей планеты его здорово насторожил. - Они были на третьей планете. Фунт попросил комп вывести на экран изображение третьей планеты.

Ком показал. Размер, расстояние до звезды. Один здоровенный материк. Местами треснувший. В трещинах синело море. Очертания разделенного трещинами что-то напомнали. - Как двигаются материки, спрогнозируй их положение и очертания через, Фунт задумался, - через сто миллионов и через миллиард лет!

Комп показал - через сто миллионов лет, через пятьсот, через миллиард. Фунт онемел. Его просто парализовало! Разбудил Баклана, - Идем, посмотришь.

Тот, поняв, что просто так Фунт не стал бы будить, пополз за ним в челнок. Посмотрел. Конечно, он помнил кое-что из истории Земли, ну Гондвана, Пангея, Тэтис, но когда конкретно все это было, типа там триас, архей, кайнозой, он конечно не помнил.

Да сказать честно, никогда не знал, в каком порядке выстроены все эти эры, эпохи и периоды. Но всё понял сразу.

- Это, Фунт, Лемурия, а мы с тобой - первые лемуры! - И совсем без сарказма и с той горечью, которую и передать черными печатными знаками на белой бумаге невозможно - -Что же нам делать, господи!?

- Ты понимаешь Фунт, что они хотят? Они хотят убить будущее нашей планеты, Земли.

Я думаю, они хотят, чтобы мы, будучи в прошлом, нарушили хрен-знает какие причинно-следственные связи, наступив случайно, а может и не случайно, на какую-нибудь козявку или улитку - предка уймы существ, живущих на Земле. И наступит временной парадокс, ну типа - когда ты в прошлом убиваешь своего дедушку. Ты понял, Фунт! Мне кажется, что там, в будущем, места для людей нет, ну, по их серым планам. Круто замахнулись, ушастые!

- Да, мы с тобой лемуры, - засмеялся худой, кудрявый, явно семитского типа Фунт, в действительности довольно сильно смахивающий на лемура. Но внешность вялого, вечно сонного и неторопливого бандита была обманчивой. Несмотря на тщедушный вид, Фунт был хорошим бойцом, отлично дрался, пользоваться любым оружием, в нужные моменты мог быть жестоким и безжалостным, проворным и вёртким, и "коллеги" по "работе" иногда шутя называли его Фуйтом, намекая на некое созвучие.

Или шустрой соплёй. Но не при нем!

Сейчас же, его как подменили, он не находил себе места, вскакивал и садился, носился как угорелый по пляжу, молол всякую чушь. Баклан же, наоборот, в моменты наивысшей опасности, в самые ответственные моменты был абсолютно, до противного, спокоен.

Включив фишку связи, Баклан попросил соединить его с пегим, на что тут же получил ответ, что соединение, мол, невозможно из-за плохой связи. Баклан тут же сказал, что произошел, видимо, сбой в системах связи, и, может нарушиться работа ретранслятора и тысяч зондов, может нарушиться вся программа перестройки планеты.

Странно, но сработало, экран пошел рябъю, и появилась знакомая ушастая физия пегого.

- Приветствую тебя, о великий махт, - нараспев и протяжно, арией бухарского юродивого пропел Баклан. Пегий заметил кураж и лицемерие в словах и интонации Баклана.

Даже мутные, красноватые треугольные зрачки ушастого сильно расширились.

- Привет, Бяша, - взяв ладошку под воображаемый козырек, проюродствовал варшавским фигляром Фунт.

- Привет и тебе, жидомасон, - на чистейшем русском, воронежского диалекта, процедил махт.

- Ты, Баклан, сутки просидел здесь, на своей родной Земле, прежде чем понял, где находишься, и только потому, что кто-то, пытаясь влезть сюда, нарушил силовые поля охраны и маскировки. Если вы и поняли, где находитесь, то уж когда вы здесь сидите, вряд ли поймете. Вы поняли, что в прошлом, но в каком прошлом?

Не соображается, мозгов не хватает!? А это - самый главный из вопросов! Через миллиард лет, здесь, на Земле, могли бы появиться ваши прапрапредки, но теперь - вряд ли.

Пегий нагло улыбался! - Вы, наверное, не можете понять почему из всего множества живших на Земле как до, так и после, выбрали именно вас? - Да потому, что за миллиард лет ни один динозавр, слон или козёл не попал в молниевое торнадо, в которое попал ваш самолетик. И вы, если бы мы вас не вытащили, давно бы уже сгорели!

Так везти может только самым последним козлам!

Чужой смеялся над ними! - То, что вам осталось жить совсем немного - факт!

- После того как зонды переправят сюда еще немного растительности и живности в океаны, мы переселимся сюда, другая жизнь, тем более разумная, здесь не возникнет никогда! И естественно, никогда здесь не будет людей! А до вас, милые, я через пару часов доберусь, подождите, уж я развлекусь!

Давно, очень давно, мы уже разобрались с похожими на вас, мы стерли даже их следы - кто помнит сейчас о Гелле? Хотя, они были великой и могучей расой, не то, что вы.

Ждите, человечки, я уже иду!

Пегий сделал руками непонятный жест, видимо значивший что-то неприличное. Потом, никогда не дававший сбоев экран пошел рябью, и пегий исчез, перед этим странно крякнув. Баклан подставил ладонь, Фунт хлопнул по ней своей. - Что-то сдвинулось и начало проясняться.

- Лед тронулся, картинка проясняется, нам пора быстро сваливать отсюда. - Пегий сказал что к нам кто-то пытался пробиться сквозь все их заслоны, значит, мы не одни, и можем рассчитывать на помощь тех, кто реально может противостоять ушастым.

- Давай заберем все, что есть в челноке, пригодится.

Быстро собрали сигареты, два пледа, пакет с едой и быстро пошли в сторону гор, в сторону от ретранслятора и челнока. Пришлось идти мимо зеленого леса, мимо больших каменных глыб, через щели между скал, неглубокие разломы или ущелья.

Шли очень быстро, будто что-то предчувствуя. Через пару часов сзади ярко громыхнуло.

В обещанные два часа пегий уложился, - нам местом их стоянки поднимался огромный черный, клубящийся языками багрового пламени гриб.

Нет, нет, дороги или тропы не было. Но словно кто-то подсказывал людям, как и куда идти. Присели, перекурили, снова быстро пошли. Недалеко, на горном уступе, стояло что то рукотворное. Явно не здешнее.

Камни и скалы прикрывали машину, они заметили ее издалека, и сейчас шли к ней почти по азимуту. Машина очень древняя, может, даже древней планеты. Как объяснить то, что она была очень старой? Да просто по листам металла, изъеденного коррозией, по старинным заклепкам конструкции, и сделана машина явно не человеком. Это Фунт с Бакланом даже объяснить не могли. Просто, им так казалось.

У входной аппарели углубление с упрятанной в нем большой рифленой пластиной. Уловив где-то рядом непонятную вибрацию, Фунт приложил руку к пластине и плавно нажал. Со скрипом аппарель опустилась.

Они вошли в небольшой тамбур, аппарель поднялась, загорелся неяркий свет. Секунд десять ничего не происходило, потом открылась металлическая, массивная дверь с большой задвижкой-рычагом и они вошли внутрь. Особого простора внутри транспортера не было, было довольно тесно и не слишком светло. Закрытые матовыми плафонами под потолком горели несколько тусклых лампочек. На переборке был бачок с краном, в маленькой нише рядом с бачком стоял потертый алюминиевый стакан, размером с земной, грамм в двести пятьдесят. Никаких приборов управления не видно, прямо перед креслами, на переборке большой экран.

Кто-то заботился о них, видимо они представляли кое-какую ценность и ими дорожили. Это было приятно. Как бы в подтверждение сказанного от экрана на стене громыхнуло резким и протяжным громом. Увитая жгутом разрядов труба ретранслятора вздрогнула и где-то в высоте, почти под облаками по массиву ретранслятора пошли черные трещины, и от монолита начали отваливаться небольшие куски. Потом больше и больше. И всего через несколько минут жалкий стометровый обрубок торчал из тела планеты. Осколки грандиозной машины, упавшие на вал кратера вокруг, дымились, но не дымом, а жидким газом ядовито-зеленого кислотного цвета, который бурлил и кипел все сильнее и сильнее. С паром этого газа испарялись и осколки ретранслятора. То, что осталось, не имело того сумеречно-загадочного цвета, остатки нарушали гармонию природы унылым, потертым как пергаментная шкура махтов, серым цветом. От остатков ретранслятора отвалился еще один здоровенный, метров в пятьдесят обломок, и в образовавшуюся брешь на исстрадавшуюся землю хлынула тысячетонная масса воды. Упав на кипящую и булькающую лаву у подножья суперколонны, вода мгновенно превратилась в пар. Ярясь и клубясь, огромное облако быстро поднялось на высоту, выше редких естественных облаков. Это был прощальный салют самым первым из людей Земли, за миллиард лет до нашей эры.

Баклан улыбался - у пытавшихся им помочь что то начало получаться.

Очень плавно, почти неслышно, их древний кораблик поднялся в воздух и бесшумно начал набирать высоту. Боковые стены также стали прозрачными, и Баклан с Фунтом видели, как быстро удаляется поверхность планеты. Так же почти бесшумно разъехались в стороны две раздвижные двери и земляне увидели в каждой из открывшихся ниш аккуратные обтекаемые серебристые капсулы - метра в три с половиной длиной и около полутора метров высотой. Прозрачные блистеры были подняты, внутри были уютные кресла- трансформеры, скорее всего, капсулы предназначались для длительных путешествий.

Никаких двигателей или привычных для людей реактивных сопел не было. Вдруг над каждым из корабликов замигали тусклым красным светом плафоны. Люди поняли, их приглашают занять приготовленные для них места. Они и заняли, надеясь на благосклонность судьбы. Сдвижные двери закрылись.

Внизу, меж голубых волн, выросла огромная волна и понеслась к тому скальному уступу, минуту назад с которого взлетел их древний кораблик.

Очень плавно, почти неслышно, капсулы с землянами выбросило в атмосферу, они начали накручивать круги над несущейся к берегу волной. Их бронированный спаситель понесся, ускоряясь к темной волне. Откуда-то сверху, обгоняя его и оставляя за собой дымный шлейф, к поверхности планеты устремился большой метеорит. В твердь планеты они вошли вместе. Всё залил белый, нестерпимо яркий свет, в стороны уходили громадные волны, на морское, обгорелое до скальных пород дно опадали хлопья черного пепла.

Кто-то усилил естественный удар метеорита, добавив к мощи взрыва пару десятков граммов антиматерии, стирая следы серых, и ступивших на Землю до срока людей.

Парадокс времени устранен, причинно-следственные связи нарушены не будут.

На Земле в положенное время появятся трелобиты и все, кто будет после них.

Полукилометровый черный треугольный провал в пространстве завис над поверхностью, медленно вращаясь, на несколько секунд замер, словно кто-то оттуда, из этой дыры между мирами разглядывал заинтересовавшую его планету.

Над обожженной и усыпанной черным пеплом сушей пошли исходящие от треугольника волны, коверкающие реальность юного мира. Невидимая сущность, пронзив атмосферу, метнулась из треугольника и мгновенно сделала несколько витков вокруг планеты, осмотрела заинтересовавшее её, прицениваясь и оценивая красоты чуть не захваченной серыми Земли.

Сущность появилась миллиарды лет назад, и даже не в этом мире, но здесь, в огромном секторе этой вселенной она могла контролировать почти все, что ее интересовало, а сейчас и эту планету. Осмотрев планету, прогибающий пространство скрылся в черном провале. На миллионы лет, отпустив на волю эволюцию голубой планеты, он забудет о ней. Но, когда исчезнут динозавры, планета наполнится млекопитающими и зеленой растительностью, когда неандертальцы изведут пещерных медведей, он появится здесь, населив лучший из миров новыми хозяевами.

Две капсулы, два маленьких кораблика с околосветовой скоростью вывалились из гиперпространства между двумя гигантскими звездными системами. Как раз посредине между Млечным путем и туманностью Андромеды, через миллиард лет после старта с Земли, в совершенно пустом пространстве. Капсулы, сделав друг другу прощальный реверанс, набрали необходимую для прыжка скорость и исчезли в неярких вспышках.

Капсула Фунта прыгнула в сторону дома, к Млечному пути, а ее копия, кораблик Баклана, вырванный у хозяина черного треугольника другой, более могущественной силой, устремился к туманности Андромеды. Сначала тусклое пятно в пару градусов, а через несколько прыжков Баклан увидел прекраснейшую из картин - галактику из триллиона звезд, закрывшую все видимое пространство. Видеть больше не позволяли размеры блистера капсулы. Потом еще несколько прыжков. Из головы не уходила увиденная в полной красоте одна из самых больших галактик в пределах миллионов световых лет - как она сияла!?

Баклан был счастлив, что видел это, Париж стоит мессы! Еще пара прыжков в гипер с помутнением сознания и приливами недолгой тошноты, и он оказался в густонаселенном звездами участке где-то внутри галактики, примерно посередине между краем и центром системы, высвеченным на мониторе капсулы бъющими из полюсов черной дыры струями невероятных энергий. Еще одно ускорение, и под ним возникла красивая планета с голубыми океанами, зелеными лесами и какой-то розовой хренью, оказавшейся потом большими пустынями, с высоченными, почти стометровыми барханами. Здесь песок был розового цвета. А сверху, с орбиты, согретое ярким бело-желтым светом местного светила выглядело красивым до безобразия.

Баклан не первый раз садился на планету, динамически гася скорость. Но там, на Земле его безопасность обеспечивали сотни людей и куча нужной аппаратуры, здесь же он был сам по себе, в чужом челноке и на чужой, хотя и зазывно манящей планете.

Кораблик садился в утро, с кошачье-ласковой скоростью, плавно упавшей до того, что терминатор уже обгонял кораблик. Капсула приземлилась в прохладное летнее утро на окраине небольшого города.

Блистер отъехал назад, можно было дышать. Воздух был чистым, прохладным, даже запахи были не посторонние, а знакомые, и, даже не городские, а лесные, с запахом росистой травы и хвои. В листве деревьев чирикали птицы, зеленела аккуратно подстриженная трава газонов. К городу вела петляющая меж деревьев выложенная хорошо обработанными плитами камня дорожка. Баклан пошел к домам. В траве тут и там натыкано множество табличек с незнакомыми буквами и символами. На них начертано что-то типа "По газонам не ходить!" Но, абсолютно случайно, он разглядел и русское "Добро пожаловать!" Баклан удивился, пожал плечами, что-то хмыкнул и пожаловал.

Больших зданий здесь не видел. Похоже на окраину крошечного города, чистую и ухоженную. Такого качества дорог, светофоров, асфальта, такого ювелирного качества строительства, столбов, перил, мусорных урн, да и всего из чего состоит обыкновенный земной город, Баклан нигде не видел, хотя объехал всю Землю. Так же, идеально выглядели и все растения, деревья, кустарники, цветы и трава. Много невысоких деревьев, как бонсаи, и напоминающие земные ёлки и сосны, были и пальмы.

Обитателей города он не видел, их не было здесь. Баклан это явно ощущал шестым, а может быть и каким-то седьмым чувством. - Город абсолютно пустой.

Справа, между двух кряжистых разлапистых и пушистых деревьев Баклан безошибочно определил точку общепита - ресторанчик или кафе. Зашел. Пахло вкусно, едой. Беззвучно из-за стойки выплыл бежевый эллипс робота, подлетел к человеку. Протянул похожим на человеческую руку манипулятором меню. Баклан выбрал, ясно и четко сделал заказ. Эллипс, на чистейшем русском, попросил подождать, забрал меню, улетел за стойку, тут же снова прилетел с большим красивым подносом серебристого металла, на котором в большой фарфоровой тарелке дымился и исходил запахом и паром его заказ - большая отбивная с картошкой и в небольшой тарелке, высокой кучкой, овощной салат. Несколько ломтей аппетитного хлеба тут же. И большая бутылка, видимо спиртное, он заказывал армянский коньяк. Пригубил, - неплохо.

Взялся за еду. - Очень вкусно! Чуть погодя официант принес кофе. Кофе понравился. Подозвал жестом нависшего над стойкой робота-официанта. Снова попросил меню.

Там были сигареты! Заказал блок. И бутылку такого же коньяка, немного еды - чего-то похожего на большие пирожки, пару бутербродов и бутылку минералки. Попросил пакет. Робот сложил заказ в пакет. Баклан расплатился земным червонцем.

Для смеха положил завалявшуюся в кармане монетку - на чай официанту. - Робот поклонился, скорее даже, сделал реверанс!

Человек вышел из кафе и пошел вниз по улице. Баклан прошел метров двести к центру города, когда вспомнил - забыл зажигалку, но возвращаться не стал, не хотелось.

Да и не терпелось узнать, что там, в городе?

Обычно центр города, обозначенный присутствием ратуши или подобного административного здания, находился примерно в середине города, на возвышенности, здесь же было все с точностью до наоборот, улица шла вниз и вниз. Дома были трехэтажные, а к центру появились этажей в пять-шесть, с большими красивыми окнами и фасадами, с керамическими плитками почти земной черепицы. А вот и похожие на храмы или церкви очень красивые, но необычные, явно не земные здания. От них веяло далекими планетами и чужими цивилизациями. Дорога привела его к огромному многоэтажному дому с колоннами. На входе был турникет с ящиком для оплаты. Баклан вставил в тумбу с прорезью еще один червонец. Турникет открылся, он вошел. Внутри все просто потрясающе! - Это музей! У входа несколько стрелок указывали на начало осмотра.

Баклан в указанном направлении и начал спускаться, с любопытством озираясь.

Здание очень, очень большое. Те, кто построил его, безусловно лучшие строители во вселенной. Придраться, поехидничать насчет качества строительства нельзя. Ни одного замечания, никаких претензий. Здесь работала целая раса гениев. Прекрасно, идеально обработанный природный камень, ткани, великолепной выделки кожа невиданных зверей, хрусталь и зеркала, витражи и дерево разных удивительный видов и обработки. Картины, изображающие в основном пейзажи и разных красивых животных. Ни одной картины с космической тематикой не было, разве что лунные или солнечные дорожки в разное время суток на воде рек, прудов, озер и морей. Баклан с уверенностью определил, что все изображения были сделаны и подобраны в экспозицию чисто по-человечески и для человека, а не для любой другой из рас космоса.

С самых первых шагов его увлекло всё, абсолютно всё. Любой из ученых Земли продал бы душу, чтобы быть на месте Баклана. За стенами музея засинели сумерки. В красивых светильниках, люстрах и бра загорелись матовые лампы, освещая экспонаты и стенды достаточным для осмотра мягким светом. Первый этаж, конечно интересен, но скорее всего для специалиста, любого физика занимающегося квантовой физикой или хронодинамикой, но Баклан осмотрел все с большим интересом, увлекшись и не замечая как летит время. Баклан уже чуть проголодался, и чтобы не таскать за собой пакет с едой и выпивкой, решил съесть то, что взял в уютном кафе рядом с музеем. Поел, с большим удовольствием выпил. Достал сигарету, вспомнил, что нет огня. С куражом попросил огонька у музея. Совсем рядом с ним, в стене, открылась небольшая амбразура, и оттуда вылетел похожий на официанта из кафе робот, услужливо протянув своим юрким манипулятором зажигалку. Простая, газовая, она была сделана, как и все в этом городе с любовью и умением. Поблагодарил приносителя. Тот в ответ бибикнул и спрятался в свою нишу. Перекурил, сидя на простой и удобной деревянной лавке у стены, стряхивая пепел в бумажный кулёчек, свернутый из упаковки. Выбросил кулечек с окурком в витиеватую урну. И начал осмотр второго нижнего этажа. Если на первом этаже был во всей красоте показан момент рождения вселенной, расписанный по секундам и их триллионным долям, то на втором была экспозиция дальнейшего развития событий, до какой-то особой, известной создателям даты. Баклан удивился, узнав, что в некоторые моменты развития нашей Вселенной, в самом начале, время и пространство и то, что после стало веществом, существовали отдельно друг от друга. Что они, совершенно не соприкасались и не взаимодействовали. Были и такие этапы развития, когда они были двумя сторонами чего-то плоского, и если пространство скручивалось или сильно прогибалось, то и разница между ними просто исчезала. Потому-то все и произошло в первые мгновения, которые, если разобраться, были совсем не мгновениями, а потом, через пару секунд после начала, все лишь развивалось и расширялось, принимая почти современный вид. Но и это, расписанное более чем доходчиво, входило в уставшее сознание с большим трудом, Баклан уж подзабыл, что учил когда-то. Третий, очередной этаж, расписывал и показывал дальнейшее расширение и развитие вплоть до становления нашего, обычного космоса.

А дальше - больше. Но, экспозиция была почти понятна ему. Баклан от сознания этого даже сам себя зауважал. Будто кто-то, кто построил музей, чудными весами взвесил его интеллектуальные возможности, определил его ай къю, и выдавал ему информацию на пределе того, что он мог понять, на самом-самом пределе. На одном из очередных этажей была действующая схема черной дыры с обширными математическими раскладками и комментариями. Конечно, он не все понял, но суть того, что хотели довести до зрителя, он усвоил. Кроме того, что было там - внутри. Ему не показали даже формулы, описывающие душу черной дыры, наверное, люди пока не придумали символы, описывающие тот мрак.

На следующем этаже показывалась связь нашей вселенной с другими доменами через черные дыры и каверны между вселенными. Граничащие с нашей вселенной домены были совершенно другими, лишь в одном из полутора десятков, есть звезды, но галактики там совсем не как наши, а длинные, очень сильно вытянутые, как длинные огурцы, с таким же, как у нас, множеством звезд, так Баклану показалось. В пространной сноске внизу четко расписывалось, в чем различие между существующими вселенными. И ещё, будто намёк, но он понял так, - в бесконечной вселенной не может быть конечного числа миров.

Что Большая Вселенная бесконечна во времени не только в будущем. Она бесконечна и в прошлом. И всё то, что возможно, будет в будущем, наверняка уже когда то было в бесконечном прошлом. Что все возможные варианты будущего уже когда то были.

Что возможности чего-то нового почти нет. И не из-за витков пресловутой спирали. Просто, слишком велика вероятность повторения. И даже не вероятность, а непременная обязательность, в любом из всех возможных вариантов развития событий.

Но, для Баклана это было уже слишком.

Единственным и важным, что его заинтересовало в последней экспозиции предпоследнего этажа, было то, как вселенные взаимодействуют друг с другом в местах, где пространства соседних доменов соприкасаются и обмениваются потоками невероятных энергий.

Совсем понятными, на первый взгляд, ему показались и многочисленные параллельные вселенные, Баклан даже постоял минут десять разглядывая показанное, было очень занятно, как красивая виртуальная игрушка работала схема - сначала маленькая точка разрастаясь из ничего поглощала большую, которая в это время уменьшалась, потом сама в своею очередь резко увеличивалась, и когда их размеры и конфигурация совпадали там творились очень интересные вещи, но, говорилось в комментариях, должно совпасть и течение времени и размеры, чтобы вещество, пространство и время параллельных пространств могли взаимодействовать. Параллельных вселенных много, бесчисленно много, и иногда у некоторых из них совпадали и течение времени и размер.- Картина!

Вот и последний, самый нижний этаж. Ему показывали саму суть вещей. Казалось, еще совсем чуть-чуть и он поймет, поймет что-то, что-то такое, о чём до сих пор не имел ни малейшего понятия, и как это что-то выглядит и что несет с собой, он представить естественно не мог. Баклану показывали сам принцип устройства всего, казалось будто бы кто-то необъятный, сгустившись в темную тучу за его спиной, вскрыл саму суть всего,

и сейчас, прямо перед ним, проводит трепанацию вечности. Казалось еще чуть-чуть и он увидит и узнает, нет, не Всё, а Почти Всё, но только то, что не разрушит Его мир, весь тот мир, который внутри него, и позволит жить дальше. Баклана била крупная дрожь, колени дрожали, ноги стали ватными, сам он понимал, что больше ему знать не стоит, что уже достаточно, что где то, совсем рядом с ним есть граница, предел, который он должен определить сам. Болела, раскалывалась голова, и он, особым, незнакомым раньше чувством понимал, что сейчас, через пару секунд, ему придется решать вопрос, какого он не решал никогда. И действительно, в конце анфилады залов с экспозициями высветился своей пустотой и отсутствием экспонатов, кажущийся от этой пустоты гораздо больше остальных зал, в дальней стене которого скучающе и грустно маячила одинокая дверь. Совсем не такая как входные, не похожая на всё остальное в этом грандиозном музее.

А скромная, с шелушащейся местами краской и совсем простой металлической ручкой.

Чем-то она манила и звала его, эта Последняя дверь. Баклан явно чувствовал, и он бы не сказал, что чувствовал опасность, он явно ощущал мудрую и зловещую, внимательно наблюдающую за ним Абсолютную Пустоту, исходящую падающими мимо него водопадами первородного, абсолютного ужаса. Страха не было. Пришла мудрость.

Вдруг вспомнил Фунта, своего сына Ванюшу, и волшебную, украшенную звездами синюю ночь, там, наверху. Как зачарованный, Баклан замер перед последней дверью, как бандерлог перед Каа, и сейчас он сам, будто со стороны, видел себя почти таким, нет, не бандерлогом, а каким-то маленьким карликом с длинной седой бородой в обезьяньей позе, стоящим с мудростью миллионов рас и поколений людей перед самой большой тайной.

Хотелось, больше всего на свете ему хотелось открыть её и заглянуть туда.

Достал из пакета бутылку, сделал, один за другим два ёмких, вернувших к реальности глотка, мотнул из стороны в сторону головой, и, закрыв глаза, отвернулся от Последней двери , с огромным трудом сделал несколько шагов назад. - Ещё не время, погоди, я ещё не допил. Оглянулся назад, прощаясь с Последней Тайной, - и не докурил! Человек понимал, что только что прошел тест, сдал главный экзамен. Что теперь ему позволят жить дальше. И не только ему, а всем, всем людям вселенной. Бесчисленному количеству народов и рас людей. Баклан не мог даже примерно предположить, а что же было Там?

И только потом, когда он быстрым шагом поднялся наверх, к монументальным колонам и прохладе синей ночи, к нему, как осознание прошедшей мимо смертельной опасности, пришло видение, явился образ сгустившегося в черную тучу клубящегося мрака, того жуткого и ужасного НИЧЕГО, которое и было ВСЁМ.

В окна музея заглядывали яркие тропические звезды. Запели свои ночные песни цикады. От их стрекота стало намного уютней. Баклан чувствовал себя будто на Земле, в музее Индии или другой древней и удивительной страны. От нижних этажей супермузея Баклан получил ни с чем несравнимое удовольствие - годами не утоленное любопытство явно насыщалось, но, как всегда хотелось большего. Ему стало интересно - что приготовили для него верхние этажи? После того, как ушла таившаяся за той дверью опасность, человек испытывал легкую эйфорию, и ему хотелось свершений, может даже подвигов.

Он поднялся наверх, в большой вестибюль, и вышел на улицу, к колонам фасада музея. Город спал. Уютно и сказочно мерцали фонари. В некоторых домах горел свет.

Этот уют и приземлил его. Реальность была перед ним - ему нужно просто смотреть дальше, и пока это его единственная обязанность. Именно обязанность.

Баклан понимал, что здесь нет ни людей, ни любого другого существа, которое могло представлять для него опасность или интерес, а вся эта иллюминация предназначались исключительно для него. Смачно и жадно перекурил.

Его ждал музей. Баклану было даже немного, нет, не страшно, присутствовало другое неизвестное и непривычное чувство - неизвестность не страшила, а по особому манила и волновала. Надолго ли он здесь? Нужно спешить. Еще раз перекурил, и решительным шагом вошел в церемониально-парадный зал первого этажа.

Он напрасно переживал, кроме стендов и экранов, показывающих планетные катаклизмы и процесс зарождения жизни - от органики до одноклеточных и переноса жизни с одной планеты на другую с метеоритами и другими странствующими космическими телами, больше ничего не было. Здесь было много скользкого и противного, всякой плесени и слизи разного цвета, на вид и на запах неприятного, безмятежно плавающего в своем застывшем времени. В колбах, ретортах и небольших, похожих на обыкновенные аквариумы ёмкостях. Кто то, великий и всесильный, сумел остановить время для этих зачатков жизни, а если бы он его ускорил раз в, Баклан задумался, допустим, во много - много раз, что бы получилось в этих колбах и ретортах с идеальными условиями - ничего бы и не получилось, кроме того, что есть - слизи и плесени. На больших экранах клубились облака межзвездного газа и странные плазменные кольца вокруг звезд, как одиночных, так и двойных. Баклан не понял, зачем они здесь, задумался, может быть и среди этих облаков плазмы и огненных бубликов вокруг звезд есть живые?

Была и череда тысяч звезд в разных уголках необъятной Вселенной. Баклану, стало неуютно от этого, будто в спину подул холодный ветер, и о звездах он спрашивать не стал. А вдруг? Но, среди живых были представлены и звезды. Баклан скептически улыбнулся - может, будут и галактики?

Галактик не было. Но, на отдельном, самом большом экране, вырисовалось что-то напоминающее тыкву, или тор без дырки, с почти соприкасающимися в центре впадинами полюсов. Были еще такие же, но гораздо меньшего размера смерчи-водовороты, связывающие противоположные стороны. Многие сотни тысяч этих воронок узкими, медленно извивающимися нитками соединяли противоположные стороны тыквы между собой, проходили через центр на небольшом расстоянии друг от друга, часто соприкасаясь и переплетаясь, напоминая Баклану что-то очень знакомое.

Баклан подумал, что именно из-за этих соединительных туннелей-червоточин-кротовых нор и физические законы в противоположных, никогда не контактировавших друг с другом, концах Вселенной одинаковы, и мировые константы до десятков знаков после запятой, совпадают. А на этом экране, без всяких сносок и комментариев, несомненно, была именно она, наша Вселенная. Но зачем среди живого Вселенная?

- Она тоже? Баклан не стал ломать голову - было это слишком пафосно, парадно и выше его понимания. Удивляло одно - почему именно здесь, вместе со слизью и плесенью? Человеку стало обидно за нее - Его Вселенную.

Еще он вдруг засомневался - на нижних этажах - истина, в натуре, или чьи-то научные гипотезы? - так и философом станешь! И вышел на широкую мраморную лестницу, ведущую на второй этаж.

Второй этаж - для второго этажа удивленного и восхищенного - ух ты! - было мало.

Он и предположить не мог, что могут быть где-то такие страшилища! А размеры?

Здесь явно было видно, что это не чучела или муляжи гигантов, это были они сами, застывшие в коконах замороженного времени. Здесь даже пахло жутью, неземным ходячим ужасом. Баклан, зажав нос, но с огромным интересом, прошел второй этаж и быстро поднялся этажом выше.

Кого здесь только не было!? Никакими эмоциями не выразить восторг, это было выше всего. Что там динозавры?! Сюда, в этот зал собрали все зверинцы вселенной.

Баклан понимал, что тут не поместишь зверей и с части представленных планет, но были здесь видимо самые представительные, самые интересные или красивые из животных.

Он так и не понял, по каким критериям или по какой системе отбирали это зверье? Похожих на земных животных здесь не было, за исключением огромного ягуара.

Да и не мог Баклан с уверенностью сказать, с Земли ли эта зверюга или нет, он лишь раз, когда ходил с сыном в зоопарк, видел красивейшую из земных кошек.

С восторгом и широко открытыми глазами смотрел он на всех представленных здесь зверей. Это так же, как и на первом этаже, были не муляжи, а застывшие в плену времени, в своих временных коконах живые оригиналы.

Баклан поднялся на следующий этаж. Глаза всех существ, застывших на этом этаже, светились разумом. Многорукие и многощупальцевые, а как назывались конечности у вот этого розового - короткое щупальце с целым букетом таких же розовых, похожих на дождевых червей отростков? А вот этот, под которого отведен огромный зал? Формой похожее на черепаху, но с желто-коричневой бугристой кожей и осязательными усиками по периметру существо? Баклан прикинул, при земной гравитации - пара китов! Если не больше. А рядом, на схеме, было показано, как из существа выползают похожие на черепах, существа-симбиоты. Их планета была небольшой, примерно с Марс, с редкой атмосферой клубящейся паром и туманами и бегущих по небосклону ультрамариновых, низких облаков.

Здесь была керамическая посуда, копья, луки и стрелы, скребки, а на одном из стендов, представляющих зеленых существ с плоскими головами и четырьмя глазами, было даже колесо! Примитивно и топорно вырезанные из ствола дерева колеса, на общей оси и платформой для поклажи. Зеленые, цвета меди и желтые, розовые и черные, волосатые и заросшие или покрытые коротким красивым мехом, ползающие, летающие и плавающие, скользкие и липкие, многосуставчатые и с рудиментарными крылышками на спине, в чешуе и хитине, в роговой броне и покрытые тонкими розовыми ворсинками существа. Были и похожие на клубящиеся туманом серые призраки, ограниченные непонятными и невидимыми пределами. Но у всех у них были какие-то орудия труда, разве что у серых теней ничего, кроме вида их планеты не было. Пока не было. Жуткого вида планеты. Утыканой металлическими кристаллами-иглами и смешавшихся с ними друз похожего на кварц минерала, с вкраплениями огромных, отблескивающих ровными гранями черных кристаллов. В частых расщелинах и ущельях клубились туманы, на редких плоских участках планеты сильные ветры несли песок и ледяную крошку со снегом. Кое-где между торчащими иглами проскакивали молнии электрических разрядов. Серые тени сновали в трещинах и ущельях, собираясь в стаи, ловя молнии, устраивая охоту на разряды, потом с накопленной энергией охотились уже на биологический вид - неких, похожих на больших сухопутных медуз существ, затем стаи надолго разбредались с кусками добычи по глубоким убежищам. - Что же из них получится, господи?!

Были рептилии и земноводные, похожие на дельфинов существа, было много спрутов, но, все эти были индивидуумами, самостоятельно мыслящими существами, а вот эти черно-коричневые муравьи не могли существовать вне своего племени, общинного роя, или, Баклан задумался, наверное, все-таки муравейника. Здесь была и она - королева, но не одна, а в большом клубке подобных ей сестер, но и этот сенат - парламент не был вершиной пирамиды. Внутри этого колышущегося сгустка был еще один кокон. Там был конечно он - король, император и владыка их муравьиных жизней - по настоящему разумный повелитель. Почему-то запомнилось название этой расы муравьев - хаш.

А вот похожие на людей существа, которых, по сравнению с другими видами, было очень много, появились только на следующем этаже. Люди быстро, слишком быстро эволюционировали, потому и появились во вселенной последними!

Быть может природа, создавая другие расы и виды, просто накапливала опыт для создания человека? Рабы и слуги, холопы и смерды, крестьяне и каменотесы, а над ними, как и в родном мире, на Земле - белые и пушистые аристократы, богачи и прочая приспособившаяся к существующей системе элита благородных кровей. - Как дома! Рабовладение и похожее на него социальное устройство. У всех человеческих и гуманоидных рас и схема исторического развития была похожей, а где-то и в чем-то просто идеально совпадающей.

У множества других рас и видов развитие было другим, но все они развивались и боролись за жизнь, через кровь и войны стремясь вверх, и то, чем они станут на верхних этажах ими вполне выстрадано и заслуженно. Все они двигались вперед. - К чему? Задумываться Баклану было некогда, он понимал, что его время здесь может быть ограничено.

Да, похожих на человека существ много, только здесь, в этом огромном зале их почти сотня, и еще примерно столько же других, сильно отличающихся от людей видов. Многих, не похожих на людей, но понравившихся Баклану с предыдущего этажа, здесь уже не было - катастрофы, катаклизмы, эпидемии, да мало ли во вселенной неприятностей на той длинной дороге, которую нужно пройти цивилизации до истинного, не ограниченного случайностями и шалостями природы величия? Но именно так - карабкаясь, ярясь, борясь, зализывая раны, скользя и падая, и поднимаясь вновь!

К вершинам. - К каким? Баклан с удивлением заметил, что выстроил свой пафосный панегирик строчками давно забытых стихов Вэрхарна.

Чего ждать на следующем этаже?

Дверей в огромных залах музея не было, вместо них высокие, искусно украшенные арки светлого камня с инкрустацией металлом и похожим на чернено-золоченую скань узором. На пройденных Бакланом этажах все арки похожи, а украшения из геометрических и стилизованных под незнакомые растения узоры, разные. Создатели здания будто показывали, что они умеют, но, будто бы хотели сказать, что умеют еще лучше. Они умели! В этом здании, а скорее всего, и во всем этом городе, предела совершенству не было.

Эпоху средних веков создатели музея пропустили, её не было. Хотя на рыцарей и прекрасных дам, он бы посмотрел. - Ах, дамы! Сердце молодого, красивого и не обиженного богом здоровьем мужчины на секунду замерло. На краткий миг он явно, физически ощутил ту сладкую истому и негу, которая приходят после того, как ... Дернулись пальцы, кисти рук совершенно непроизвольно сжались, вспомнив то, что иногда сжимали и ласкали, в той, в прошлой и далекой жизни.

Баклан тяжко вздохнул. Остались одни воспоминания, а впереди, было ли что?

Это был зал веков, а на многих планетах долгих тысячелетий эпох промышленных революций. Хотелось курить. Закурил, усевшись в центре большой экспозиции-бутика сильно смахивающих на пингвинов, но с фиолетовыми усиками-щупальцами на сгибе короткого и толстого крыла, существ.

Баклан никогда и подумать не мог, что увидит пингвина в ботинках или в военной форме. Здесь они были. Он внимательно разглядывал чужую историю и не спеша курил. Достал из пакета бутылку. Осталось еще половина коньяка. Сделал добрый глоток, смачно затянулся. - Что-то ты устал, Петрович. - Посочувствовал сам себе, больше то некому...

Так уж случилось, так им было определено судьбой, но развивались эти, пускай будут пингвинами, существа в полярных широтах родной планеты. Случилось так, что на этой же планете, был еще один вид, почти таких же существ, но с сильно заметными отличиями от первых. Совсем другой вид. Так угодно было природе или создателю - на одной планете два разумных вида. - Как на Земле в начале истории.

И развивались они с примерно равным ускорением и прогрессом. Их корабли не могли пересекать экватор, экипажи не переносили тропическую жару. Но, со временем были придуманы климатические установки! И естественно, началась долгая и жестокая, самая кровопролитная из всех войн этой планеты мировая война. - Планеты Тритторр.

Война паровых машин. Люди до такого не додумались. У всех машин этой планеты были паровые двигатели, нет, не турбины, а обыкновенные паровые машины.

Сила гравитации на планете немного выше земной. Им пришлось сильно постараться.

На Земле создали паровые корабли, но паровые самолеты, истребители, штурмовики, разведчики, торпедоносцы, бомбардировщики? Паровые субмарины? Пилоты в тяжелых одеждах, подвесные баллоны с газом для форсажа двигателей, - красивые, мощные и грациозные машины. И очень мало оружия. Насколько же оно должно быть эффективным, чтобы быть достаточным? Хотя, кровожадность пингвинов человеку очень сильно, до отвращения не понравилась. Ему не захотелось видеть их этажом выше. Записи боев и сражений понравились. - Время торопило.

Некоторые из рас совсем не отличались от людей, и Баклан мог определить, что представленная планета не Земля, только по некоторым незначительным мелочам.

И таких мелочей на тридцать-тридцать пять ветвей человеческого древа набиралось очень много. - Не рас, а ветвей, на каждой из которых, иногда, было по несколько десятков веток и веточек. Иногда очень и очень объемных.

Города с присущей только этим разумным архитектурой, животные, машины, одежда, даже климат на каждой из планет хоть на какую-то малость, но отличался. А уж природа, ландшафт, растительность, города, расположение материков - ни одного похожего на другой мир. Но, сходство рас иногда было поразительным.

С каким-то неуместным сарказмом Баклан подумал, что их, людей, папаша был большой ходок - тот ещё Казанова! - Разбросал детей по вселенной, от края и до края!

С чего это он стал судить вдруг чьи-то похождения ? С опозданием, до него наконец дошло, что с этими последними его командировками, там, дома, на Земле, плюс нынешнее попадалово, и руки, и губы, стали забывать те сладкие выпуклости и "впуклости" женского тела, такие желанные и обычно скрытые одеждой. И эта скрытость давала простор для таких фантазий! Особенно сейчас. Он помотал головой из стороны в сторону, будто прогонял одолевшее его назойливое видение, ему же нужно идти дальше, при чем здесь женщины? А женщинам всё мало, со всех экспозиций, всех бутиков они зазывно и коварно показывали ему свои прелести, будто специально, будто издеваясь над молодым, здоровым, полным сил мужчиной. Пытаясь не попасться на их уловки, он все дринкал и дринкал, опустошая бутылку с явной поспешностью. С профессорской, не меньше, педантичностью стал рассматривать красоты выставленных на показ миров дольше, пытаясь увлечь себя особенностями техники разных рас. Будто бы получилось.

Из множества всех удостоившихся чести быть здесь представленными, Земля несомненно была бы самой оригинальной. В этом у человека не было ни малейшего сомнения!

А может, всяк кулик ...? Баклан еще пристальней стал вглядываться в эти исторические бутики. Нет, Земля по праву была бы здесь одной из лучших. А как бы здесь представил её он сам? Вопрос конечно интересный, заставивший его на минуту даже замереть.

И почему же Земли здесь нет?

Кто же мог построить этот музей? Его возможности действительно должны быть без пределов, должны быть просто безграничными. Может это райский сад, райские кущи, маленький и уютный парничёк, тепличка с образцами для выращивания цивилизаций, или, или...? Баклан терялся в догадках. Любопытство манило и звало дальше.

Ему было жалко расы этого этажа, которых этажом выше уже не будет.

Очень жаль. Но здесь он был только зрителем, и не более. Лестница, входная арка.

- Посмотрим!

Здесь, на этом этаже, они покоряли космос, энергию атома, летали под солнечными парусами, строили огромные звездолеты и покоряли глубины морей своих и других планет. Они меняли климат и строили острова и новые континенты, спускались в глубины планет и звезд. Многие из них погибли от собственного оружия или ими же созданных биологических химер. Были и случаи восстания машин, долгих и жестоких войн. Машины везде проиграли. Почти все, из здесь представленных, обогнали его родную Землю.

А вот и она, Земля! Но, Баклан удивился, "бутик" Земли совсем крошечный.

Лишь короткая сноска - Цивилизация Земли пошла путем расы Гуч. Баклан не видел здесь расы Гуч! Странно!? Но зачем же его притаранили сюда?

Снова лестница, арка, расписанная на этот раз с эстетической, просто гениальной скромностью. Зал. Такой же, как и другие. Грозный представленными здесь существами. Баклан сильно расстроился из-за Земли и очень хотел увидеть, чем же это все закончится.

Полностью покрытая льдом планета. Жуткие холодные ветры. На небольшой высоте над ледяной поверхностью кольцо, по экватору опоясывающее планету. В пару километров толщиной. Кольцо заполнено водой. Несколько защитных экранов сверху.

- Белые, ростом с человека кальмары с выпученными глазами и одетыми в подобие лошадиной сбруи ленты и металлические полосы. Если эти поднялись над всеми теми, кто ниже, то люди, как же люди Земли могли бы подняться! Как же так!?

Ему стали совсем не интересны моллюски, и он пошел дальше. Были на этом этаже и пережившие свой век виды. Почти у всех закончивших свое биологическое развитие и перешедших в разные другие фазы или на следующую ступень эволюции, были короткие сноски со стрелочкой и значком, похожим на русское "ха" или икс. Скорее всего, знак говорил - "Все!", именно так Баклан и понимал. Иногда их истории заканчивались бесславно и совсем некрасиво, на загаженных и убитых ими же планетах.

Здесь было много рас, которые в зависимости от обстоятельств или общественного мнения многократно переходили в фазу существ с электронным сознанием, через тысячу лет - снова в биологическую форму. Были и те, кто при освоении колоний не приспосабливал среду под себя, а наоборот, генетически меняя организм под окружающую среду - из земноводного в птицу, из гуманоида в дельфина. Им хотелось так, кто же мог помешать?

- Вот раса, сильно напоминающая людей, но вместо кожи зеленые, похожие на яшму пластинки. Из этих пластинок набор лица, рук, шеи. У всех узор разный, видимо набор кожи у них отличается как отпечатки пальцев у людей. Яркие, розовые губы. Серо-голубые, яркие, с искоркой глаза. Внешний, мультяшный и яркий вид сначала отталкивал. Но, буквально через пару минут Баклан привык к зеленым, и они стали ему даже симпатичны. Красивая, обжитая планета, с горами и лесами, но им хочется большего. Улетают далеко, ищут, находят. Большая планета. Без суши. Без островов. Море. Сплошной океан. Так планету и назвали. Океан с разными глубинами, полный живности и дном, буквально усыпанным сокровищами. Подводные леса и луга. Огромный подводный мир. Они пожалели планету, её красоту и не стали создавать острова.

- Вот, к планете подлетают большие корабли, зависнув над безбрежным океаном, сбрасывают в воду семиметровые, мерцающие серые сферы. Эмбрионы-зародыши подводных планетарных станций. Двенадцать больших планетарных баз.

Кто-то решил, что двенадцати хватит. Туда бы его!

Через сорок дней огромными, полукилометровыми кубами станции присасываются к скальному дну и круглым, подводным атоллам планеты. Чтобы не менять планету под себя, люди решили сами измениться под бесконечное и прекрасное море.

- Что-то среднее между китом и тюленем, метра в три длиной, серо-синего цвета, с маленькими, упрятанными под передними плавниками ручками. И все шло хорошо. Первые несколько месяцев. Дельфины-тюлени-люди все дальше и дальше уплывали от станций-баз, с большим трудом и нежеланием возвращаясь домой для питания и общения. Потом кому-то, слишком увлеченному изучением блистающего мира, возвращаться для получения нужных калорий в виде абсолютно неаппетитной питательной пасты не захотелось, и он поймал рыбу. Потом еще одну. И еще.

Через пару лет на огромных подводных базах-кубах не было никого. Они изучали прекрасную, доставшуюся им даром планету. И до тех, оставшихся за сотни световых лет от них зеленых людей, им не было никакого дела. Потом, следующие поколения разучились писать, потом говорить. Потом, встречаясь друг с другом в бескрайнем океане, могли повздорить из-за рыбы, могли даже подраться! На той планете больше не было городов. Никогда.

Баклану было жаль этих, канувших в океан, зеленых людей-дельфинов.

- Дальше то что?

Были и мыслящие океаны, была и отдельная странная раса, невидимая плазменная сущность, на бутике которой была надпись: "Медведи".

- Во, щас помру! - Медведи! А где барсучки и зайчики? Вместо медведей на большом экране лишь пара звезд, с извивающимися вокруг большей из них, плазменными шнурами. - А где же медведики?

Было много красивых цивилизаций, покоривших пространство и достигших невиданных высот, но, познавая сущее, открывших те двери, которые открывать бы не стоило.

И где они?

А вот просто планета. - Гелла. Красивая морями, горами и лесами. Городов мало, и они маленькие и аккуратные. Уютно и независимо стоящие в рощах и садах одинокие, небольшие и красивые дома. Отличные дороги. Мосты. Все в идеальном порядке. Просто пасторальный вид - Ватто и не снилось. Но, на орбите над планетой сотни, тысячи станций, планеты системы освоены до какого-то немыслимого уровня. Тысячи межзвездных станций, сотни огромных транспортных и исследовательских кораблей. Наука и искусство, поднятые до недостижимого абсолюта. Скульптуры, картины, музыка, спорт. Исследование космоса и чужих рас. Жившие здесь существа ушли, сохранив для кого-то свою планету. Или, их ушли?

Иногда о планете или цивилизации Баклану рассказывал приятный голос - музей.

На экспозиции показывающей эту пустующую планету музей сказал, что там отличные условия для него, Баклана, так как раса, жившая там, была очень похожа на людей.

Условия, мол, отлично ему подходят. И не хотел бы он, Баклан, туда?

- Нет, дорогой, я домой хочу, на Землю. А эта планета - да, неплохо. А жили, говоришь, жили там, люди?

В ответ совсем тихо - Может быть.

Вот так! Баклан на пару секунд даже замер. Музей говорил не как машина, он говорил как сидящий за стенкой невидимый собеседник, как нормальный земной человек. А это, последнее - может быть - было сказано с явной тоской и сожалением, будто о чем-то ушедшем и дорогом. Хотя, за его кривляния и ехидный сарказм, живой собеседник давно бы уже разозлился на него и послал подальше, а этот терпел, наверное, все же, коробочка с чипами, а жаль!

И откуда же было знать человеку - настолько эта планета знакома, до последнего кустика знакома каждому из ушастых махтов?! Знакома миллион лет!

А вот и он - махт, серый и ушастый, застывший во времени чмырь. Но, ни одного, никого из разумных, замороженных во времени, как звери и динозавры, Баклан здесь не видел! Они же с Фунтом разговаривали с ними! Они разумнее разумных. Странно.

Еще страннее было то, что здесь была представлена история не серых, а сильно похожих на людей существ. Потом, в какой-то миг, история этих, достигших заоблачных высот людей, прерывалась, и на сцене появлялись серые. С выходом из-за печки, грозной и могучей расой.

Вместо истории махтов на экране серый, ходивший туда-сюда с предметами обихода, пищей или одеждой, занимавшийся уборкой, выращиванием овощей или игрой с детьми.

- Вот так! Баклан с тоской и сожалением посмотрел на расу предтеч, создавших серых.

- Как жаль!

У человека просто не было слов. В уголках глаз Баклан почувствовал капельки жгучей влаги.

Через черные изломы разламывающегося на фрагменты пространства на обреченную твердь изливались нереальные порции энергии, вздыбливающие и сжигающие в прах тело планеты. Громадные массивы скал проваливались в лавовые озера, страшные вихри горящей атмосферы кружили черный пепел. А тем, на орбите, этого было мало!

Несчастный, испуганный, весь мокрый от катившего градом пота Фунт, с ужасом смотрел в единственный иллюминатор этого чертового бронированного ковчега, в одну из транспортных ячеек которого с чавкающим звуком была втянута его капсула.

Он уже дня три сидел здесь, и сначала с радостью заметил корабли на орбите.

Но здорово испугался, когда увидел как корабли, группируясь по рангам и перестроившись в боевые порядки, начали палить по планете. И стреляли бы куда-то в сторону, ему же казалось, стреляли в него - Фунта. Вот небольшие, стометровые корабли бабахнули раз в двадцатый. Недалекая скала прикрывала ковчег от ударных волн, но если заряд попадал в поверхность немного в стороне, ковчег вздрагивал, и будто бы немного сдвигался. Может, ему от страха так казалось?

Сейчас стометровые корабли ушли наверх, на высокую орбиту.

Фунту не понравилось, что в боевые порядки стали выстраиваться корабли раза в полтора больше, наверное, эсминцы. Стрельба корветов была просто разминкой, по сравнению с тем, что творилось сейчас. Его ковчег-звездолет начал, в натуре, подпрыгивать, даже освещение мигало. Освещение! Фунт с досадой сплюнул.

- Горело всего две лампочки, древние лампы накаливания, он не мог сказать. какой они мощности, каждая в десяток свечей, не больше. А почти по нему лупили эти сумасшедшие здоровенные корабли! Господи, помоги! Бог не слышал его. Гром, если бы он гремел прямо над головой, казался бы ему тихой музыкой. Несколько залпов ударили почти рядом со скалой прикрывавшей его. Часть бедной возвышенности оторвало, и, он увидел улетающие к близкому горизонту осколки величиной с половину его ковчега. Эсминцы стреляли долго, потом, не добившись результата и вдоволь поиздевавшись над планетой, ушли наверх. Сейчас, думал Фунт, они поужинают, потом поспят, а завтра на смену эсминцам, придут крейсера. И планета, избитая и истерзанная, в громадных воронках заполненных булькающей лавой, укутанная смрадным дымом, не выдержит. Еще раньше конец придет его ветхому, древнему убежищу.

Он был уверен, что находится именно на звездолете, древнем как эта старушка - планета, но излазив все, изучив каждый винтик и заклепку, он не нашел ни входа в рубку управления, ни каких то приборов, рычагов, а тем более чего-то напоминающего пульт управления самого древнего из кораблей. А то, может, улетел бы?

Хотя, какой с него летчик! Нужно было тогда, перед посадкой в Большой гавани отдать штурвал самолета Баклану, пили бы сейчас "Козела" с креветками да трещали бы с чешскими тётками про большую и чистую любовь. А пиво? Пиво Фунт любил, и само воспоминание о большой холодной, полной кружке с нависающими сверху хлопьями белой пены, доставляло почти физические мучения.

Летчик, матка боска, на хрена я сел за штурвал?! Ощутимый, твердый комок стоял у него в горле. Хотелось есть, пару суток во рту ничего не было, кроме теплой, конденсатной, дисциллированной безвкусной воды, вон из того бачка на переборке. Слава богу, хоть вода была, хотя и текла из емкости так медленно, что казалось, сейчас закончится. После последнего залпа кораблей ковчег сильно накренился, и Фунту, как моряку или канатоходцу, приходилось при передвижениях балансировать. Хотя в ковчеге была жизнь, он чуть заметно вибрировал, где-то, может под палубой или за одной из переборок работали механизмы. Вибрация едва ощущалась, а сиплый и сухой звук напоминал гул турбин.