Паутина

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Приземистое здание Клуба Сенаторов было окружено плотным прямоугольником кустов берьесы, заменявших изгородь. Посторонних сюда не пускали, никогда не появлялись здесь и досужие репортеры КСН.

Как обычно, в середине дня в Клубе было пусто. Члены его собирались по вечерам. Министры, сенаторы, высшие чиновники — все рады были случаю отдохнуть и расслабиться в неофициальной обстановке, подальше от чужих глаз. Частенько здесь решались самые сложные вопросы. Обсуждать их за стаканчиком изысканного аршада было куда приятнее, чем в офисе…

Весьма досточтимый сэр Мигель Тардье, лидер Сената, неторопливой, чуть скованной походкой прошел по дорожке к центральному входу. Когда-то, в самом начале своей сенаторской карьеры, он был одним из инициаторов создания этого Клуба и теперь пользовался любой возможностью, чтобы удрать сюда из опостылевшего рабочего кабинета.

Немногочисленный, вышколенный до невидимости персонал Клуба хорошо изучил привычки Тардье. Чашка кофе в плетеном кресле на лужайке, затем полчаса в плавательном бассейне, несколько минут в парной бане, прохладный душ, отдых, иногда массаж. Все завсегдатаи Клуба знали, что лидер предпочитает в эти минуты побыть в одиночестве, и старались днем в Клубе не появляться или, по крайней мере, не попадаться ему на глаза. Сегодня, однако, Тардье прилетел в Клуб раньше обычного, когда его не ждали.

— Бассейн свободен? — спросил он у лакея, покончив с кофе.

— Там министр Макленнон, весьма досточтимый сэр.

Тардье заметно поморщился. Лакей, сохраняя застывшее выражение лица, в душе усмехнулся. Все знали, что лидер не переваривает министра информации. На мгновение Тардье вроде бы заколебался, но потом обреченно вздохнул и, поджав губы, двинулся к бассейну.

С легким щелчком раскрылись автоматические двери, вспыхивали и гасли матовые светильники. Стены коридора были украшены пластинами из натурального дерева. Раньше Тардье любил украдкой пощупать гладкую теплую поверхность. Сейчас ему было не до этого.

Тардье ничуть не притворялся, он действительно не любил суховатого, педантичного Макленнона. Его раздражала преувеличенная аккуратность, резкий, скрипучий голос, даже редкая трудоспособность министра. Но Тардье терпел, считая его одним из самых полезных членов Кабинета. И сегодня он прилетел в Клуб раньше обычного для того, чтобы встретиться с Макленноном. Конечно, можно было дождаться его доклада и переговорить в служебном кабинете. Но… Наверное, именно это «но» и помогло Тардье продержаться у власти почти целых три с половиной срока.

Бассейн, наполненный голубой озонированной водой, был облицован розовым камнем. Такой камень привозили издалека, из незаселенного южного полушария. Тардье усмехнулся, вспомнив, что затраты на отделку Клуба чуть было не стоили ему переизбрания на пост лидера во второй раз. Министр финансов был очень недоволен…

Макленнон, ожидая Тардье, неторопливо и размеренно плавал в бассейне, приподняв голову над водой. Тардье с бортика неприязненно следил за его экономными движениями. Министр информации, видимо, почувствовал его взгляд, обернулся и подплыл к лесенке.

Дождавшись, пока Макленнон выйдет из воды, Тардье, усевшись в шезлонг у края бассейна и указав коллеге на соседний, произнес:

— Здравствуй, Любомир. Извини, что я попросту. Я ведь почти вдвое старше тебя, так?

Никогда раньше он не обращался к Макленнону на «ты». Уже это подчеркивало особый характер разговора. Сэр Мигель не спешил начинать его, ожидая реакции собеседника.

— Ровно вдвое, сэр Мигель, — спокойно ответил Макленнон.

— Исключительная точность! Но я вызвал тебя не для занятий арифметикой. Признаюсь, никогда не понимал таких, как ты. Все по расписанию, ни лишнего шага, ни лишнего слова… Даже женщинами не интересуешься. Не человек, а компьютер…

— Вы пригласили меня, чтобы сказать это? — вежливо спросил Макленнон. — Я догадываюсь о вашем ко мне отношении. Вы хотите, чтобы я ушел в отставку?

— Я хочу, чтобы ты стал лидером Сената после меня.

Главное было сказано. Тардье с любопытством уставился на Макленнона, ожидая ответа. Но тот молчал.

— В конце концов, твои привычки и мои симпатии — это все неважно, — нарушил паузу Тардье, — важнее другое. У меня есть внук. Да и сам я пока не собираюсь в крематорий. И мне не безразлично, что будет с нашей Системой в ближайшее время. Кому я поручу ее? Самовлюбленному болвану Нодии? Интригану Гонди? Ты представляешь, сколько вреда они могут принести?

— Не все зависит от личности лидера, — уклончиво ответил Макленнон. — Кроме того, Нодия энергичен, а сэр Гонди опытен и очень неглуп.

— И все же они будут работать только на себя. А надо, чтобы на этом посту находился человек, способный хотя бы иногда вспоминать и о большем. Вот что беспокоит меня последнее время. Единственное, что я еще могу… точнее, хочу сделать. Остальное я оставлю тебе.

— Я признателен вам, сэр Мигель, но еще не решил, стоит ли мне выдвигать свою кандидатуру.

— Можно подумать, что я интересуюсь твоим мнением! Считай, что я решил это. И хватит, давай о деле. Серьезных соперников у тебя двое, те же Гонди и Нодия. У каждого примерно по дюжине голосов. Пока. Для победы в первом туре нужны 33 голоса. Ты сможешь их получить?

— Думаю, нет.

— Правильно думаешь. У тебя сейчас голосов восемь. Я могу обеспечить тебе еще десятка полтора. В общем, две дюжины, так?

— У меня девять голосов.

— А, так ты все-таки подготовился? Тем лучше. Я, кстати, догадываюсь, кого еще ты успел обработать.

— Вы очень точно просчитываете ситуацию, я бы так не смог.

— Циклов через тридцать сможешь. Итак, у тебя примерно две дюжины голосов. Мало. Остальные будут выжидать и в первом туре скорее всего не примкнут ни к кому из вас. Значит, будет второй тур. Но и тут твоих голосов может не хватить. При таком раскладе Нодия во второй тур не пройдет, будут выбирать между тобой и Гонди. И кое-кто может поставить на него.

— Гонди можно помешать, — осторожно сказал Макленнон.

— Вот это я и хотел услышать! У меня есть на него кое-что, но мало, мало. Осторожен, как подстреленный паук. Что у тебя?

— Гонди тоже готовится к выборам, но по-своему. Он организовал для Нодии сюрприз, используя преимущества своего служебного положения.

— Это можно доказать? — насторожился Тардье.

— Судите сами. Несколько дней назад в ночных новостях проскочил рядовой сюжет о Нодии. Всякие глупости об экономной энергетике и так далее. На одном из кадров Нодия был заснят во время дружеской беседы тет-а-тет с известным анахронистом.

— Ловко! Что же, так и сказано — «с анахронистом»?

— Нет, конечно. Просто этот человек достаточно известен в Городе, и, думаю, не один я опознал его. Очень приметная внешность, трудно ошибиться. Осторожно поинтересовался — я же все-таки министр информации, — и оказалось, что никто из наших операторов эти кадры не снимал.

— Так-так, — усмехнулся Тардье, — и откуда же они взялись?

— Вот именно — откуда? Мои специалисты предположили, что кадры отсняты на специальной аппаратуре. Вставил их в передачу один из дежурных редакторов. Все сделано очень аккуратно, я бы сказал — профессионально. Я даже не могу предъявить претензий этому самому редактору, потому что материал вставлен, что называется, к месту и выглядит вполне безобидно.

— Как же это Нодия так подставился? — протянул сэр Мигель, — и почему же Гонди до сих пор молчит?

— А зачем ему сейчас беспокоиться? Нодия — претендент номер два. Когда вытащит эти кадры с анахронистом, разразится скандал, Нодия будет вынужден оправдываться и кандидатуру свою на выборах выставлять поостережется. Подальше от позора, так сказать. Подождет до следующего раза, благо, он молод. Но до выборов еще уйма времени, успеет появиться новый конкурент. Кто? Я не знаю. И Гонди не знает. Зачем же ему рисковать? Дело всплывет скорее всего после первого тура.

— Ну вот, а говоришь — просчитать не можешь. Все логично. Узнаю сэра Гонди. Сделаем так. Когда начнется выдвижение кандидатур, я поговорю с Гонди. Думаю, он поймет с первого же намека.

— А если не поймет?

— Передам дело в комиссию по этике.

— Я полагаю, это будет неправильно, — спокойно, но твердо возразил Макленнон. Тардье с интересом посмотрел на министра. Тот продолжал:

— Перед комиссией Гонди, как о великой тайне, расскажет о наблюдении за анахронистом, и не вина наблюдателей, что симпатизирующий полулегальному антиправительственному движению министр энергетики так откровенно демонстрирует это. Более того, сэр Гонди лишний раз подчеркнет свою, так сказать, скромность, напомнив, что его ведомство никак не прореагировало на этот видеофакт. В конце концов, тот самый анахронист — практикующий врач, он общается с тысячами пациентов, да и коллег, никто и не подумает всех их подозревать в сочувствии анахронистам. Я не исключаю, что как раз на такую ситуацию в комиссии и рассчитывает Гонди. Тень на министра энергетики брошена, а сам он уйдет под овации.

— Неглупо. Но ведь это же была провокация?

— …которую надо доказать, — закончил за лидера Макленнон. — В любом случае Нодия не просто жертва провокации, но и растяпа, слишком легкомысленный для высокого поста. Нет, сэр Мигель. Я думаю, вы могли бы поговорить не с Гонди, а с Нодией. Он человек вспыльчивый и заносчивый, но вас уважает и, пожалуй, послушает. Если он решится назвать человека, который свел его с анахронистом…

— И что дальше? — мрачно поинтересовался Тардье.

— У лидера Сената есть свои возможности для независимого следствия.

— Что ты городишь? Думаешь, я буду заниматься этим без санкции Сената?

— Чем — этим? — с мягким нажимом и как бы удивленно спросил Макленнон. — По-моему, речь идет о третьеразрядном чиновнике или о ком-то в этом роде. Не думаете же вы, что роль рядового провокатора возьмет на себя член Кабинета?

— Ладно, — задумчиво подытожил Тардье, — все это пока слишком… шатко. Вряд ли мы докажем непосредственное участие Гонди в этой истории. С другой стороны, если Федерком постарался скомпрометировать члена Кабинета, и мы это докажем, в Сенате будут очень недовольны министром стабильности. Вслух никто ничего не скажет, но ведь ясно, что Микулич старался не для себя!

— Вы полагаете, сэр Мигель, что этим занимался Микулич? А не товарищ министра, например?

— Ты о Директоре? Не знаю. Но мне кажется, что для него это сделано грубовато. Вот что, Любомир, поговори-ка ты с ним как-нибудь в спокойной обстановке. О том о сем, о жизни, что с большим интересом следишь за его полезной деятельностью. Ты меня понял?

— Кажется, да. Попробую. Но ведь это человек Гонди?

— Не совсем. Он себе на уме. Ладно, хватит на сегодня, а то лакеи заинтересуются — о чем это старик столько времени с этим типом беседует. Они меня стариком зовут за глаза, а тебя как?

— Хмырем, — улыбнулся Макленнон.

— Вот-вот. Именно. Хмырем. Знаешь, а я в тебе не ошибся. Ну иди, иди. Когда-то я еще поплещусь в этом бассейне? Через пол-цикла и в Клуб не пустят…

— Ну что вы, — укоризненно откликнулся из самых дверей Макленнон, — думаю, новый лидер Сената выхлопочет для вас право пожизненного пользования всеми имеющимися привилегиями.

Все это Макленнон произнес с безукоризненной серьезностью. Тардье одобрительно усмехнулся и скользнул в воду. Он был доволен своим выбором.

От слишком яркого света слезились глаза. Раньше этого не было или он просто не замечал? Арсен сидел, бездумно глядя в зеленую глубину дисплея. Последнее время все чаще его охватывала апатия.

«Семьдесят циклов в Колонии, даже чуть больше, — думал он, — а всего мне около ста. На Альфе в лучшем случае я был бы глубоким стариком, давно перешедшим за максимум. А тут мы не стареем. Почти не стареем… Наверно, и ткани мозга у меня молодые, но что-то большее совсем одряхлело. Душа, что ли? Зачем я прожил семьдесят циклов, не видя ничего, кроме дисплея да пустой мертвой шахты? Сначала, пока был жив Айк, казалось, что мы создаем новую цивилизацию. Потом появился Лео и предложил вместо цивилизации арахноидов создать цивилизацию бэтаменов. Это было еще заманчивее, поскольку касалось каждого из нас. Как меня захватила его идея! И что теперь? Ловим заблудившихся или подстреленных пауками шахтеров и солдат, лечим их… какое это лечение! Изменяем метаболизм, по сути, насильственно из людей делаем бэтаменов. И что дальше? Если б мы хотя бы обживали Болото, а то затаились в шахте и ждем неизвестно чего. Долгожителям спешить некуда».

Компьютер пискнул, подавая сигнал вызова. Но Арсен не слышал, задумчивость перешла в странное оцепенение. Только после четвертого сигнала бэтамен очнулся, ответил на вызов и непривычно медленным, скованным шагом отправился в кабинет старшего брата.

«Что было со мной? Я думал о Колонии, еще о чем-то… и вдруг — провал. Нечто похожее в последнее время было с Айком. Неужели и у меня процесс зашел так далеко? А Лео? Бывает ли такое с ним?»

Старший брат, как обычно, встретил его в дверях.

— Только что я получил сигнал от Хоскинга, — сказал он. — Вайцуль сквозь купол говорил с кем-то, находящимся в Городке. Он несколько дней ходил вокруг и вот дождался случая. Можно предположить, что теперь он встретится с тем человеком на Болоте, ведь путь в Городок Вайцулю заказан.

— А сам-то он об этом знает?

— Я предупреждал, но до него вряд ли дошло. Впрочем, какая разница? Попробует — убедится. Дыхательных баллонов с метановой смесью нет ни у нас, ни, тем более, в Городке. Сейчас Вайцуль на Болоте, в шестом секторе. Хоскинг держится поблизости.

— А он не пропустит Вайцуля?

— Надеюсь, что нет, это как раз на пути к куполу.

— И все же ему не справиться с вахмистром патрульной службы, — упрямо сказал Арсен.

— Ему и не надо справляться. Главное, что мы знаем о состоявшемся контакте. Раз он ушел от купола в шестой сектор, а это даже при его тренинге больше часа пути, значит, новая встреча будет нескоро. Я бы на его месте переждал до вечера и вернулся к куполу в темноте.

— Ты по-прежнему настаиваешь, чтобы Вайцуль торговал с Городком от имени пауков?

— Не знаю… Но если мы предоставим всю инициативу ему, он непременно расскажет о нашей Колонии своему партнеру. А надо, чтобы это сделали мы.

— И что же ты предлагаешь?

— Что? Прежде всего посоветоваться с тобой.

Арсен пристально посмотрел на собеседника. До сих пор старший брат был гораздо решительнее. Или на Лео тоже действует возраст?

— По-моему, этот вариант и проще, и надежнее, но что-то меня смущает. Не пойму только что, — неуверенно сказал Арсен.

— Вахмистр не проникся нашими идеями, — резко ответил старший брат, — мы не можем доверять ему. А в этом варианте все будет зависеть от доброй воли исполнителя да, пожалуй, от его сообразительности. Вахмистра интересует одно: урвать побольше «паутинки» и уйти из Колонии. Поэтому сделаем так. Ты сейчас же отправишься к куполу…

— Извини, Лео, но я редко выхожу на Болото, плохо знаю его.

— А я не выхожу совсем. И все же не стоит еще кого-то привлекать к делу, да и не всем это под силу. Тебе, Арсен, я полностью доверяю, тем более что тут нужно не стрелять, а думать. Твоя задача — уговорить Вайцуля, чтобы он привел своего партнера к нам, сюда, в Колонию. Будет достаточно хотя бы раз переговорить с ним, приоткрыть наши возможности. А Вайцуль пусть остается посредником, техническим исполнителем. Это как раз по его способностям.

— Но он никогда на это не согласится!

— Вот поэтому я и посылаю тебя. Уговори его. Обещай все что хочешь. Грози чем можешь. Ну, например, скажи, что у старшего брата есть… сыворотка, что ли, которая даст ему возможность жить и в кислородной атмосфере, и в метановой — без скафандра гулять и по Альфе, и по Бэте, и под куполом, и за куполом!

— Но ведь такая сыворотка невозможна! Процесс, насколько я знаю, необратим.

— Это ты знаешь, а не Вайцуль. Еще скажи, что он получит десять процентов выручки от всех наших операций. В «паутинке», в деньгах, как сам захочет. Ну и, конечно, будет беспрепятственно проворачивать свои собственные дела, нас это не касается.

— Ну хорошо, предположим, Вайцуль согласится, но где гарантии, что нас не обманет его партнер? Его-то мы проконтролировать не сможем. Или ты хочешь…

— Нет, конечно, всю цепочку мы не проконтролируем. Я ценю твой скепсис, Арсен, но сейчас ты перегибаешь. Мы ведь собираемся наладить постоянную связь с Городком, а не разовую куплю-продажу. Обманывать нас ему просто невыгодно. К тому же я встречаюсь с этим человеком лично.

— Ну и что? — Арсен пожал плечами. — Ты думаешь, это будет иметь какое-то значение?

— Конечно. Я умею разбираться в людях и влиять на них.

«Повлиять на Вайцуля ты посылаешь почему-то меня», — подумал Арсен, но предпочел промолчать.

— Отправляйся, Арсен, время не ждет. Не забудь взять пауков для охраны, в тех секторах неспокойно. Надо переговорить с Вайцулем до того, как он вернется к куполу. Хоскинг ждет тебя в пятом секторе. Один к Вайцулю не подходи — от этого недоумка можно ожидать чего угодно. Пусть Хоскинг маячит поблизости, на виду. Поговоришь с Вайцулем и возвращайся, а Хоскинга оставь там. Если Вайцуль вернется в Колонию один, пусть пеняет на себя. Можешь, кстати, так и сказать ему.

— А если он после этого вообще решит не возвращаться в Колонию?

— Вряд ли, — старший брат изобразил подобие улыбки, — во-первых, на Болоте жить опасно, а во-вторых, хотя бы один раз он сюда вернется обязательно, ты знаешь зачем. Это наш лишний козырь в разговоре с ним.

Арсен молча кивнул и вышел. Ночное путешествие через Болото не слишком привлекало его, но выбора не было. Старший брат редко приказывал, но непослушания не терпел.

Уже светало, когда Арсен, захватив с собой лазер и передатчик, вышел на Болото. Приходилось торопиться. Он свистнул в ультразвуковой свисток. Сейчас же из туманной завесы вынырнуло несколько пауков. Арсен резким движением изобразил два знака, «лапы», что означало число семь, и «охрана».

Днем на Болоте, тем более вблизи от купола, вполне можно было наткнуться на патруль. Правда, дороги к действующим шахтам пролегали далеко в стороне, но осторожность еще никому не мешала. Поэтому два паука, вооруженные автоматами, ушли вперед, наполовину погрузившись в Болото. За ними, на безопасном расстоянии, плыл еще один, с лазером, двое прикрывали Арсена с флангов и двое — с тыла. С такой охраной можно было надеяться избежать случайной перестрелки с патрулем или супером. Да и дикие пауки держались поодаль.

Через несколько часов передовой паук просигналил, что видит впереди человека без скафандра. По расчетам Арсена, они должны были войти в пятый сектор, следовательно, это был Хоскинг. Так и оказалось.

— Вахмистр на месте? — первым делом спросил Арсен.

Хоскинг утвердительно кивнул.

— Веди меня к нему. Подойдем вместе, но потом ты с пауками отойдешь в сторону. И присматривай за ним, мало ли что.

Еще полчаса они блуждали по шестому сектору, отыскивая вахмистра. Наконец увидели его сидящим на кочке, образованной переплетением болотных растений. Хотя почва, как правило, хорошо выдерживала человека, опытные патрульные отдыхать предпочитали на кочках — так было все же спокойнее. Конечно, Вайцуль заметил их раньше, успел сообразить, что это люди из Колонии, может быть, даже узнал обоих. Поэтому он продолжал спокойно сидеть на месте, только незаметным движением придвинул поближе лазер.

— Приветствую тебя, вахмистр, — сказал Арсен и опустился на соседнюю кочку. Небрежным жестом он отослал Хоскинга. Тот отошел метров на тридцать и тоже присел, положив лазер на колени и как будто случайно повернув его стволом к Вайцулю. Пауки расположились поодаль.

— Меня прислал старший брат, — без предисловия сказал Арсен. — Мы знаем, что ты встретился со своим знакомым в Городке и собираешься встречаться с ним снова. Нам нужен этот человек.

— Я ни с кем не встречался, — ответил Вайцуль автоматически. Ему не приходило в голову, что за ним могут следить. Впрочем, во время его разговора с Пинеску никого поблизости не было, за это он мог поручиться. Или старший брат послал пауков, способных, в отличие от людей, передвигаться, погрузившись в Болото? Но у купола Болото кончается, а ни один паук никогда не ступал на твердую почву.

— Согласен, ты просто договорился о встрече, — с готовностью поправился Арсен, — но, по крайней мере, ты виделся с ним. — Слово «виделся» он выделил интонацией. — Мы не против, делай свои дела, встречайся с кем хочешь, но именно этот человек, о котором идет речь, нам нужен. Ты должен привести его в Колонию. Только один раз. Завтра. С ним хочет поговорить старший брат.

— Я не понимаю, о чем ты, — жестко сказал Вайцуль. Он решил, что проще и надежнее все отрицать.

— Послушай, вахмистр, старший брат предлагает тебе стоящее дело. Ты можешь отдавать своим друзьям не только всю «паутинку», которую соберешь сам, но одновременно и ту, которую за долгие годы заготовили мы. Цена нам известна, но если поторгуешься и получишь больше, весь излишек твой. И к тому же… три процента с оборота. Идет? Мы свою долю будем получать кое-какими товарами, а ты, если хочешь, можешь брать деньги. Согласен? Но для этого, повторяю, мы должны встретиться с твоим партнером.

— А потом обойдетесь без меня? — Вайцуль облизал внезапно пересохшие губы.

— Зачем? Все равно ни я, ни старший брат сами не будем бегать по Болоту, а тем более к куполу. Он, кстати, вообще никогда не выходит из Колонии, да и остальные, кроме, пожалуй, Хоскинга, на Болоте стараются не показываться. Ты теперь тоже один из нас, к Болоту привык, да и твой приятель будет тебе доверять больше, чем нам. Но поговорить с ним необходимо.

— Если бы у меня был такой приятель, — нерешительно протянул Вайцуль, — я бы брал с вас не три процента, а все десять. Или хотя бы семь.

— Это ты обсудишь со старшим братом, — ответил Арсен, — а я посоветую ему согласиться на пять. Но и ты не зарывайся, все хорошо в меру. Итак, ты согласен привести своего приятеля к нам в гости?

— А зачем все это? Зачем раскрывать ему Колонию? Я и так могу с ним договориться.

— Нет, мы не можем рисковать. Старший брат должен повидать его. «Паутинки» у нас много, но выбрасывать ее на ветер мы не намерены. И еще я хочу тебе сказать… — Арсен покосился в сторону Хоскинга, словно тот мог услышать их, — но пока это тайна для остальных бэтаменов. В одной из наших лабораторий наконец-то получили сыворотку, которая позволяет дышать не только метаном, но и кислородом. Приняв ее, ты сможешь жить и на Болоте, и на Альфе. Неплохо, а? Но сыворотки очень мало, поэтому вся она достанется тому, кто будет посредником между Колонией и Городком. Может быть, им станешь ты. А может быть, Хоскинг. Рано или поздно мы все равно найдем твоего приятеля или другого неглупого и решительного парня без предрассудков. Подумай!

Мысли Вайцуля смешались. Вся его «паутинка», кроме той, что под баллоном, была спрятана в Колонии. Не возвращаться, остаться на Болоте? Опасно и бессмысленно. Да и жаль собранного богатства. Отказаться от предложения, но остаться в Колонии? А простит ли его старший брат? Он бы, Вайцуль, не простил. Согласиться? Да что-то уж больно хорошие условия предлагают ему, это подозрительно. А может, ситуация в Колонии такова, что старший брат и его подручные приперты к стенке? Тогда негоже упускать такую возможность. Даже пять процентов — и то неплохо. Да что там, просто великолепно в его положении. Не надо будет скрываться от болотных жителей, Колония станет опорным пунктом, складом, чем угодно. Ну и пройдоха этот Арсен! В Колонии показался — придурок придурком, а на самом деле — какая хватка! Прямо пятерней за горло. Пожалуй, они действительно рано или поздно найдут выходы на Городок, и тогда он, Вайцуль, останется с носом. Значит, согласиться, но ухо придется держать востро.

— Хорошо, — сказал наконец Вайцуль, решившись, — я приведу его в Колонию. Но предупреждаю: обманывать меня опасно… — Он многозначительно погладил рукоять лазера.

— Зачем? Сделка есть сделка, — пожал плечами Арсен. Разговор получился: легче, чем он ожидал. — Ты только учти, что нас обманывать тоже не надо. И я тебе советую — не возвращайся в Колонию один. Лучше задержись на день-другой, но уговори своего знакомого пойти с тобой. Это будет проверкой твоих способностей как посредника. Можешь, если заупрямится, обещать ему «паутинку». Мы не будем мелочиться. Ждем вас в Колонии.

Арсен поднялся, давая понять, что разговор окончен. За ним вскочил Хоскинг. Бэтамены пошли в глубь Болота. Когда фигура Вайцуля скрылась из виду, Арсен остановился.

— Сделаешь круг и вернешься в пятый сектор. Присматривай за ним, но осторожно, не приближайся. Теперь он знает, что за ним следят. Если он пойдет в Колонию, сообщи, один идет или нет. Возьми запасной передатчик.

Хоскинг понимающе кивнул. На Болоте передатчики часто выходили из строя после нескольких минут работы, поэтому на всякий случай запасной был необходим, тем более что свой Хоскинг уже использовал.

Арсен напутственно хлопнул его по плечу, подозвал пауков и под их охраной двинулся в Колонию.

Инглз не выдержал на третий день.

— Слушай, Джек, — мрачно заявил он под вечер, глядя, как Сибирцев наводит блеск на ботинки, готовясь к очередной встрече с Лизой, — ты, конечно, старший, но все же мы, в некотором роде, напарники. Так когда мы идем на Болото?

— В ближайшие дни. Только закончим подготовку, и сразу…

— Какую подготовку? — перебил Инглз. — Все давно готово. Разрешение подписано, снаряжение собрано, «болотник» стоит в гараже у шлюза.

— А где твои сведения? Ты собрал их?

— Я-то собрал, но ты третий день не желаешь выслушать меня. Тебе некогда! Тебя засосало совсем другое болото!

— Ладно, ладно, не увлекайся, — буркнул Джек, — так есть что-нибудь интересное?

— Да как сказать… Людей без скафандров видели несколько раз, свидетели еще живы, хотя ручаться за них я бы не стал. С Болота никто никогда не приходил, люди там исчезали, это понятно. Единственно, что мне показалось интересным, — все как один говорят, что встречали людей без скафандров в девятом или одиннадцатом секторе. Дальше в ту сторону никто не заходил, там «белое пятно», это…

— Я знаю, что это такое и что такое одиннадцатый сектор. Паук на пауке и бросаются без предупреждения, верно?

— Да, я порой забываю, что сам из старожилов. Так вот, я тут прикинул по карте. Там отмечены шахты первого и второго периметра. Но ведь был и третий?

— Говорят, был, но давным-давно эвакуирован.

— Смотри, — Инглз достал потертую карту, — шахты второго периметра расположены на одной линии с шахтами первого. Если продлить вот эту линию, она как раз пройдет через тринадцатый сектор, который за одиннадцатым.

— То есть ты хочешь сказать…

— Да, похоже, что в этом районе может находиться одна из затопленных шахт.

— Ага, люди без скафандров — загубленные души погибших шахтеров?

Инглз недовольно поморщился.

— Ладно, шутки в сторону. Насчет шахты — вполне возможно. Вообще-то затопленные шахты — самые гиблые места на Болоте. Ох, брат, и достанется нам!

— Ты считаешь, идти надо туда?

— Придется. Конечно, если мы хотим что-нибудь найти.

— Ты, по-моему, не очень хочешь.

— То есть как — «не очень хочешь»? У нас приказ.

— То-то ты его и выполняешь. С этой девкой. Разведал ее вдоль и поперек.

— Подпоручик Инглз!

— Слушаюсь, гражданин поручик!

— Боб, ты полегче все-таки. Ты о ней ничего плохого сказать не можешь.

— О ней нет, а вот о вас, гражданин поручик… Я понимаю, мое дело сторона, но как же все-таки Ника?

— Ника? — Сибирцев смутился. — А что, собственно, Ника? Ну, встретились пару раз, не по моей, кстати, инициативе. Во всяком случае, брачного контракта я не подписывал! — злясь на самого себя, отрубил он.

— Я не знаю, чего там у вас было или не было, но девчонка чересчур серьезно к тебе относится. По молодости, видать.

— Ладно, Боб, мы с ней как-нибудь сами разберемся. С Никой все будет в порядке, — сказал Джек с уверенностью, которой вовсе не чувствовал. — Лучше давай о деле. Ты как, в форме? Готов идти?

Инглз явно не был удовлетворен, но разговор о сестре продолжать не стал.

— Я-то в форме, — ворчливо ответил он, — можем идти хоть завтра.

— Завтра не получится, — Джек перехватил иронический взгляд приятеля и заторопился, — нет-нет, не в этом дело. Завтра лэндинг будет прочесывать Болото. Было бы здорово, если бы и мы сходили с ними, но это исключено. Для всех мы с тобою гражданские лица. Так что выходим послезавтра. Да и снаряжение надо бы еще перебрать… Так что выходим послезавтра на рассвете.

Инглз внимательно посмотрел на Джека и проворчал:

— Ладно, иди попрощайся. Но на твоем месте я бы следующую ночь провел здесь. Перед походом надо отоспаться. А сегодня уж ты решил… Привет твоей красотке.

Джек ухмыльнулся и вышел. Разговор в целом оставил у него неприятное ощущение. Получалось, что поручик Сибирцев пренебрег служебными обязанностями, а подчиненный, хоть бы и друг, справедливо упрекнул его. Да и Ника еще… Но Лиза ждала, и Джек, заглушив слабый голос совести, быстрым шагом двинулся по лестнице. Ночью, когда Лиза, отдыхая, прижалась к нему всем телом, он сказал:

— Завтра меня не жди. Много дел, готовимся к выходу на Болото.

— Это очень опасно? — прошептала Лиза, влажно и щекотно дыша ему в ухо.

— Ничего страшного, — рассмеялся Сибирцев, — всего-то расставить радиобуи. Там наша экспедиция будет работать.

— Я слышала, что в некоторых секторах особенно много пауков. В четвертом, девятом, потом еще в четырнадцатом, за вторым периметром…

— Ого, да ты просто спец по Болоту! — Джек одобрительно ущипнул Лизу ниже спины, да так и оставил там руку. — Не бойся, в четырнадцатый мы не пойдем, разве что в девятый.

Когда утомленный Джек заснул, Лиза некоторое время прислушивалась к его ровному дыханию, глядя в потолок. Этот парень, в котором она ничего опасного не видела, чем-то очень не понравился Сашеньке. Интересно, что он хочет выведать у Джека? Скорее всего просто решил изолировать парня с ее помощью. Она усмехнулась. Связь не тяготила ее, воспринималась как обычная работа. Итак, Сашенька сплавил подозрительного типа на попечение помощницы, чтобы иметь развязанными руки. Постой-постой, а если наоборот? Если Сашенька освободился не от случайного парня, а от нее, Лизы, и, таким образом, от присмотра Мацуды? Она резко повернулась в постели, но тут же опасливо покосилась на безмятежно спящего Джека — не проснулся бы. Если верно ее предположение, она в глазах шефа будет здорово скомпрометирована. Нет, надо проявить инициативу. Джек сказал, что завтра уходит на Болото. Вот и прекрасно! То же самое собирается сделать и Сашенька. Значит, Лиза должна предупредить его об опасности.

Довольная своей находчивостью, Лиза осторожно поднялась, накинула халат прямо на голое тело и выскользнула в коридор. Дверь в комнату ее компаньона была заперта: последние дни Сашенька ночевал у Пинеску. Не было его и сейчас. Оставалось ждать утра.

Но и утром Сашенька не пришел. В те минуты, когда Джек нежно прощался с Лизой, Сашенька в скафандре Пинеску, на плечах стивидора преодолел фотоэлементы центрального тамбура. Вайцуль поджидал его. Через несколько минут два силуэта растворились в зеленом тумане.

Меньше всего на свете Сашенька любил импровизации, и сейчас, шагая вслед за Вайцулем сквозь колеблющийся зеленоватый сумрак, он не мог избавиться от смутного недовольства собой. Впрочем, не в его характере было предаваться бесполезным сожалениям. Дело начато, его надо закончить, и чем скорее, тем лучше. Вайцуль настороженно глядел вперед, держа лазер на изготовку. Он был в гермошлеме, поэтому мог переговариваться с Сашенькой по радио. Тот достаточно объективно оценивал свои возможности на Болоте и предпочитал полагаться во всем на Вайцуля. Колыхалась вокруг неприятная муть, колыхалась под ногами почва, в наушниках раздавались странные звуки — то ли помехи, то ли голоса обитателей Болота. Все было непонятно, непривычно и опасно, и только уверенность Вайцуля несколько успокаивала. Сашенька, сам первоклассный профессионал, умел ценить чужой опыт.

Как проводник на Болоте Вайцуль был незаменим. Вот как деловой партнер… «Глуп и жаден» — слова Мендлиса прочно засели у Сашеньки в памяти.

Позавчера они, как и договаривались, встретились за куполом. Сашенька надел скафандр Пинеску. Стивидор, который часто по служебным делам заглядывал на склады, где не было крытых переходов, всегда держал скафандр при себе. Вообще-то это было запрещено, но многие постоянные жители Городка запретом пренебрегали. Чтобы незаметно вывести Сашеньку на Болото, Пинеску избрал самый простой способ: он надел спасательный гермошлем и вынес Сашеньку на своих плечах, а сам сразу же вернулся обратно в купол. Фотоэлементы зафиксировали его возвращение, и даже если бы кто-то из охраны заинтересовался этой непонятной вылазкой, у шлюза он никого бы уже не нашел. Возвращаться Сашенька собирался через другой шлюз, который стивидор должен был заранее открыть.

Вайцуль уже ждал неподалеку от купола и без лишних слов повел Сашеньку к Болоту. Патрули еще не выходили, и они могли поговорить относительно спокойно. С первых же слов Вайцуль заговорил о совместной экспедиции на Болото.

Сашеньке очень не нравилась настойчивость вахмистра, который чуть ли не силой заставлял его идти с собой. Он не видел в этом походе особой необходимости. Главное было сделано: контакт с Вайцулем установлен. Технические подробности можно уточнить и потом. Но Вайцуль настаивал и наконец, не выдержав упрямства собеседника, многозначительно сказал:

— Приятель, я тебя не на стакан аршада зову. На Болоте есть люди, которые хотят познакомиться с тобой. Я только посредник, торговать ты будешь с ними, но прежде они хотят тебя увидеть. Зачем — не знаю. Если не пойдешь со мной, ничего не получится.

Это меняло дело. До сих пор Сашенька считал, что Вайцуль скрывается у пауков и вести дела будет от своего имени. Если же на Болоте действительно живут люди… это открывало огромные, хотя пока и неясные, деловые перспективы.

Сашенька еще со времени своей службы в кооперативе «Прогресс» прекрасно знал, чем занимается Мацуда. Опорная база на Болоте не только расширяла возможности для отлова пузырей. Не исключено, что через Бэту удастся наладить устойчивую связь с метрополией. И тогда…

Конечно, все это не входило в его компетенцию. Стратегия — дело Мацуды. Но упускать такой случай он не мог. Все это Сашенька прокрутил в голове за пару минут, но Вайцулю, очевидно, показалось, что собеседник еще колеблется, и он тут же добавил, что в качестве премии Сашенька получит порцию «паутинки». «Вроде командировочных», — неуклюже сострил вахмистр.

Быстрое согласие Сашеньки он воспринял как должное. О далеких перспективах Вайцуль не задумывался, но кто же откажется от дармовой «паутинки»? Сашенька не стал его переубеждать. «Да, шеф был прав, — невольно подумал он, — жаден и глуп, и всех меряет по своей мерке. С такими все время приходится ждать подвоха: и сам обманет, и тебе не поверит».

Было решено выйти через день, на рассвете. За оставшееся время Сашенька должен был проинструктировать Лизу, попрактиковаться в обращении со скафандром, подготовить кое-какое снаряжение, в первую очередь — баллоны с дыхательной смесью. Наконец, просто отдохнуть.

И сейчас Вайцуль тащил на себе два запасных баллона с жидкой смесью, еще два были у Сашеньки. Одного баллона хватало на восемь часов. «Шесть часов туда, шесть обратно, запас достаточный», — пояснил Вайцуль. Ему не пришло в голову, что в Колонии Сашеньке придется оставаться в скафандре и, следовательно, расходовать драгоценную смесь. А Сашенька, узнав о поселении, счел само собой разумеющимся, что там создана искусственная атмосфера, пригодная для дыхания.

Они прошли уже треть пути. Внезапно Вайцуль остановился, вглядываясь в туман. Сашенька держался за ним, ожидая команды.

— За мной! — крикнул Вайцуль и метнулся в сторону. Они успели пробежать метров пятьдесят, прежде чем из тумана сверкнули автоматные очереди. Вайцуль как подкошенный рухнул лицом в болотную жижу, а Сашенька замешкался на долю секунды. Падая, он почувствовал, как в ногу что-то сильно ударило, обожгло, и вся нога, от кончиков пальцев до паха, стала быстро неметь. «Зацепили, твари!» — про себя выругался Сашенька.

Вайцуль короткими вспышками рассекал полосу тумана. Сашеньке показалось, что стреляет вахмистр прицельно, но куда, он понять не мог. Впрочем, сейчас было не до этого: следовало заняться ногой.

К счастью, пуля попала в сапог, поэтому разгерметизация всего скафандра ему не угрожала, да и кость вроде бы задета не была. Сашенька достал специальный пластырь из наружного кармана и заклеил сапог. Крови от потерял совсем немного, оставалось надеяться, что он сможет идти и что никакая инфекция в рану не попала. Интересно, опасны ли для человека бактерии с Пятнистой?

А Вайцуль тем временем наслаждался жизнью. Он был в восторге от своего новоприобретенного умения находить врагов по тепловому излучению. По его подсчетам, уже три паука получили свое. Автоматный огонь заметно ослабел; похоже было, что стреляет лишь один паук. Вайцуль, увлекшись перестрелкой, еще не заметил, что его попутчик ранен.

Неожиданно справа от них послышался странный сосущий звук. Вайцуль порывисто обернулся. Болото вспучилось, и из него всплыл огромный паук, вытянувший перед собой две огромные черные лапы с зажатым в них автоматом. Теперь уже Сашенька оказался на высоте. Он разрядил лазер в упор, Вайцуль не смог бы проделать этого быстрее. Паук, так и не успевший выстрелить, буквально развалился на части и осел в Болото.

— Уходим! — крикнул Вайцуль. Удовольствие удовольствием, но дожидаться, пока появятся новые пауки, он не собирался. Продолжая поливать огнем туманное пятно впереди, он, низко пригнувшись, короткими перебежками кинулся влево.

Сашенька спешил за ним, волоча ногу. Он постарался отключить все ощущения, все мысли, следя только за спиной бегущего впереди вахмистра.

Через несколько минут Вайцуль остановился и, переведя дух, сказал:

— Эти гады меня поджидали. Я тут недавно с ними столкнулся… Ничего, в следующий раз, может быть, будут умнее. Штук восемь я уложил, а ты?

— Одного, — ответил Сашенька. Он вдруг почувствовал, что идти дальше не в состоянии, и с глухим стоном опустился на кочку. Тут только Вайцуль понял, что Сашенька ранен.

— Да, приятель, рановато тебе на Болото выходить, — снисходительно прокомментировал он. — Сразу видно, что парень ты непуганый.

Сашенька не собирался вступать в диспут. Боль буквально разрывала ногу. Из походной аптечки он достал инъектор и ввел обезболивающее прямо через сапог. Через несколько минут боль отпустила. Сашенька облегченно вздохнул, после чего сделал себе еще одну инъекцию, чтобы предотвратить возможное заражение. Вайцуль смотрел на эти манипуляции с непонятным злорадством.

— Хилые вы существа, — сказал он, — совершенно к здешним местам неприспособленные. Аптечки, кислород… — он фыркнул и, не оборачиваясь, двинулся вперед. Сашенька встал и попробовал идти. Ногу теперь он совершенно не чувствовал, но худо-бедно ступать на нее мог. Прихрамывая, он поплелся за Вайцулем.

— Идем в обход, — сказал вахмистр. Теперь в этот сектор лучше не соваться, а то я тут уже два раза с пауками схватился. Знаешь, недаром говорят, не пытай судьбу трижды.

Они шли быстро, забирая все время вправо, чтобы скорее уйти от троп, ведущих к шахтам второго периметра. Вайцуль спешил, нервничал, поглядывая на таймер, подгонял Сашеньку. Неожиданно он взмахнул руками: левая нога по колено ушла в вязкую почву. Сашенька, старающийся изо всех сил не отставать, не сразу понял, что произошло.

Вахмистр, отчаянно ругаясь, высвободил наконец ногу и вдруг окаменел. Даже сквозь лицо гермошлема Сашенька заметил, как изменилось его лицо. От хорошего настроения, с которым супервэриор расправлялся с пауками, уже ничего не осталось.

— Ложись, идиот, — чуть слышно прошипел Вайцуль.

Они распластались в полужидкой грязи. На всякий случай Сашенька приготовил лазер к стрельбе и стал ждать. Внезапно в наушники ворвались какие-то неясные хрипы. Сашенька чуть приподнял голову. Вдали, на пределе радиослышимости, торопливо прошла группа людей.

Ни Сашенька, ни тем более Вайцуль не могли знать о назначенной на этот день операции лэндинга. И каждый из них, увидев солдат, не на шутку встревожился, полагая, что охотятся именно за ним.

Суперы шли «чулком», меняя друг друга и ни на секунду не останавливаясь. К этому времени бурый сумрак Болота стал почти прозрачным, и видно было, как рыскают по сторонам стволы десятка тяжелых лазеров, готовые залить огнем любую подозрительную тень.

Вайцуль с силой вдавил голову Сашеньки в топь. Он-то знал, что такое лэндинг. Против целого отделения они не продержались бы и минуты.

Наконец отделение скрылось из виду. Вайцуль облегченно вздохнул и отпустил гермошлем напарника. Тот перевернулся на спину.

Боль в ноге возвращалась. Сашенька решил воспользоваться вынужденной остановкой и повторить инъекцию. В это время Вайцуль толкнул его и показал глазами вперед.

Пригибаясь, они пробежали сотню метров, когда Вайцуль снова почуял опасность.

Они вторично залегли. Вахмистр до предела напряг свои новоприобретенные способности. Так и есть — справа от них, направляясь в глубь Болота, двигалось еще одно отделение. Вайцуль отчетливо различал тепловое излучение их скафандров. И дальше, еще правее, угадывалось еще одно отделение. Вайцуль отчетливо различал такое же тепловое пятно.

«Это не на меня облава, это они Болото прочесывают», — облегченно подумал Вайцуль. Он и сам участвовал когда-то в таких облавах, только проводились они обычно по расписанию. Считалось, что пауки все равно не в состоянии рассчитать время облав.

Вахмистр, конечно, понятия не имел, что Экспедиционный Контингент получил секретный приказ министра стабильности усилить активность на Болоте. И сегодня всех, кого только можно было, привлекли к операции.

Придвинув гермошлем к гермошлему Сашеньки и понизив голос, как будто это имело значение для радиопереговоров, Вайцуль буркнул:

— Что-то сегодня людно на Болоте. Будем отлеживаться… — Они осторожно вернулись туда, где Вайцуль провалился в трясину, и легли так, что над поверхностью Болота торчали только забрызганные грязью гермошлемы. Даже на расстоянии нескольких шагов их можно было принять за болотные кочки. Потянулось томительное ожидание.

Майор Донателли со своей патрульной ротой двигался на левом фланге. С самого начала все пошло не так. Отделение суперов, которое должно было взаимодействовать с ним справа, забрело в соседний сектор. Сам Донателли и его патрульные, напротив, уклонились влево и оторвались от своих. Пауки как будто только этого и ждали.

Группа боевых пауков, вооруженных лазерами, отрезала роту от главных сил. Со всех сторон накапливались автоматчики. Донателли один взвод положил в круговую оборону, а сам с двумя другими решил прорвать еще неплотное кольцо окружения, одновременно вызывая по рации подкрепление. Лучше бы он этого не делал! Со стороны Базы подполз болотоход с тяжелым минометом и с первого же залпа накрыл взвод, оставленный для прикрытия. Несколько человек было ранено, двое убито. Вторым залпом миномет рассеял патрульных, приготовившихся к прорыву. На этом командир расчета счел свою задачу выполненной. Болотоход развернулся и уполз. В этот самый момент пауки со всех сторон атаковали деморализованный взвод. Уже не заботясь об отставших, Донателли с остатком роты двинулся на прорыв. Обычно человеческие хитрости плохо действовали на пауков, не способных к абстрактному мышлению. Но тут ему повезло. Донателли решил прорываться не вправо, где были свои, и не назад, в сторону Базы, а в глубь Болота, навстречу паукам. И этот маневр оказался успешным.

Пауки, добившие окруженный взвод, не преследовали его. Майор вел остатки своей роты по широкой дуге, огибая место боя. Иногда сквозь бурый сумрак мелькали вспышки — лэндинг, должно быть, сцепился с пауками. Время от времени навстречу попадались одиночные пауки, спешившие на помощь к своим, но с ними патрульные справлялись легко. Майор тем временем составлял в уме донесение о тяжелом, но вполне успешном бое с особо опасной группировкой противника и о смелом рейде по тылам врага. Смущало его только одно. Два-три десятка уничтоженных его ротой пауков никак не могли оправдать потерю тридцати человек, треть из которых составляли супервэриоры. Донателли даже мысли не допускал о том, чтобы упомянуть в донесении о минометном обстреле, на который можно было бы списать потери. Такого донесения ему бы не простили. Экспедиционный Контингент не стреляет по своим!

Лишь поздно вечером остатки патрульной роты вышли к Базе. Они прошли всего в нескольких шагах от Сашеньки и Вайцуля, но измученные солдаты уже не смотрели по сторонам. Большая облава завершилась.

Рабочий кабинет лидера Сената все больше напоминал жилую комнату. За последние два цикла из него постепенно исчезли аппараты связи, электронный сейф, видеоэкраны… Зато в углах появились мягкие кресла, на столе выстроились разные безделушки непонятного назначения. Подобные вещи встречались разве что у анахронистов, но, конечно, весьма досточтимого сэра Мигеля трудно было заподозрить в симпатиях к этой сомнительной компании. И все же, все же… Каждый раз, приходя сюда, министр энергетики Нодия почему-то вспоминал комнату, в которой беседовал с доктором Похья. Тот же кажущийся беспорядок, такое же обилие странных и, должно быть, старых вещей.

Тардье медленно поднялся, опираясь на подлокотники кресла, шаркая, прошел по мягкому белому ковру к встроенному в стену холодильнику, достал оттуда керамический кувшин и такой же стакан. Нодия почувствовал, как в нос ударил незнакомый резкий запах. «Какой-то экстракт, — понял он, — похоже, старик и спиртного уже не употребляет. Недолго ему осталось занимать этот кабинет. Интересно, сколько потом протянет Тардье? А главное, кто после него поселится в этом кабинете? Гонди? Или все же он, Карел Нодия?»

Лидер Сената пустым, безразличным взглядом следил за министром. Пусть видит, как сдал старик. Полезная вещь — слабое здоровье. Сегодня ему предстоял серьезный разговор с Нодией. Хорошо, если для министра он окажется неожиданным.

Нодия открыл папку, достал оттуда текст доклада и приготовился читать. Как всегда, Тардье тотчас остановил его и сказал:

— Давай покороче…

— В общем состояние энергетики удовлетворительное, — решительно начал Нодия, — хотя долговременные прогнозы меня тревожат. Мы предлагаем принять некоторые меры предосторожности…

Тардье сидел, задумавшись, и явно не слушал. С такими докладами министры являлись к нему раз в две декады, ограничиваясь, как правило, самым важным. Все знали, что лидер Сената не любит рутины, поэтому официальные отчеты писались только для того, чтобы сгинуть в его личном офисе, а все серьезные вопросы решались за несколько минут в личной беседе. Подобная система оставляла для министров кое-какие лазейки, но злоупотреблять этим не стоило. За много лет Тардье развил в себе такую интуицию, что всегда чувствовал, где и что нечисто. Поэтому министры старались не рисковать без особой необходимости.

Нодия закончил доклад. Тардье по-прежнему молчал, как бы не заметив этого, а потом вдруг спросил:

— Карел, зачем вы встречались с анахронистами?

— Я? — изумился Нодия, не ожидавший такого вопроса.

— Вы, вы. С каким-то доктором в госпитале. Вы ведь консультировались с ним по ситуации на Бэте?

— Ах да, помню. Что же, за министрами теперь устраивают слежку? — с вызовом спросил он. — Кто же? Полиция? Федерком?

Тардье поморщился то ли от очередного глотка экстракта, то ли от слов собеседника.

— Что вы, дорогой мой, какая там слежка! Об этом сообщала КСН. Помните передачу о вашем посещении Центрального госпиталя?

— Помню, конечно, ее организовал мой пресс-отдел. Но ни о каких анахронистах там и речи не было.

— Не было. В дневном выпуске. А в ночном было. Правда, имени этого доктора не называли, но не узнать его… Послушайте, Карел, предположим, что завтра кто-нибудь из сенаторов случайно вспомнит, что видел вас с этим анахронистом. Сенат потребует расследования, так? Будет предъявлена пленка… и вашей карьере конец. Кстати, вы не обращали внимания, что последние декады в видеопрессе полно сообщений о преступных склонностях анахронистов?

— Но мой разговор с доктором на пленку не снимался!

— Во-первых, снимался, раз я видел. Во-вторых, почему вы так уверены в обратном? Где вы разговаривали?

— В его кабинете, кажется. В общем, в какой-то комнате, где не было никаких операторов.

— Мне приходилось лечиться в Центральном, — задумчиво протянул Тардье. — Вы не заметили, там по-прежнему в некоторых офисах прозрачные двери?

— Двери? — растерялся Нодия, — нет, не заметил… Вы думаете, что могли снять через дверь?

— Могли и через дверь, хотя я так не думаю. Но вряд ли кто в Сенате заинтересуется тем, кто и как снял эту сцену. Факт остается фактом. Вы говорили с ним?

— Говорил.

— Он вам передал что-то?

— Да, материалы по Бэте, анахронисты изучают ее. Кстати, из этих материалов видно, что сэр Гонди ввел Сенат в заблуждение. Никакой работы по Болоту Федерком не проводил.

— Меня удивляет ваша готовность потуже затянуть петлю на собственной шее. Давайте уточним сразу, что Болотом занимается не Федерком, а Экспедиционный Контингент. Если же Федеркому что-либо требуется сделать там, будьте уверены, это будет сделано без всякого афиширования. Из ваших же слов вытекает, что преступная группа анахронистов, с которой вы поддерживаете контакт и услугами которой пользуетесь, пытается выведать подробности секретных операций Федерального Комитета. Кстати, Гонди с вашей помощью немедленно наберет дополнительные очки — вот ведь как организовал работу своей службы, никакому врагу не подобраться!

Тардье устало замолчал, отпил из своего стакана. Министр энергетики растерянно смотрел на него.

— Позвольте, Карел, задать вам деликатный вопрос. Вы собираетесь выдвинуть свою кандидатуру на пост лидера?

— Я… пока не знаю… если вы…

— Ну при чем тут я, что вы лицемерите, право! Даже если бы я хотел, а я и не хочу, не могу же я стать лидером в четвертый раз. Закон есть закон. Срок мой истекает, еще пять-шесть декад, и в Системе будет новый лидер. Понятно, что мой вопрос нетактичен, но, поверьте, у меня есть для этого основания.

— В общем-то, — преодолев замешательство, сказал Нодия, — я подумывал об этом.

— А теперь подумайте о том, что Гонди вы проиграли. Да-да, не проиграете, а уже проиграли. Неужели вы полагаете, что эти кадры появились в КСН случайно? Действительно, ваши операторы их не снимали, а кто же снимал? Гонди и его сторонники молчат. Почему? Ждут первого тура. Они знают, когда нанести удар.

— Что же вы предлагаете? Уступить и покаяться?

— Уступить и не допустить к высшей власти в Системе человека, способного на подобные вещи. Вы проиграли потому, что схватились с ним на его поле. Он опытнее вас в таких делах и на него работает Федерком. Будьте уверены, сейчас Директор ведет по Болоту две-три операции как минимум. Почем вы знаете, когда он начал их готовить?

— После заседания Сената.

— Вероятнее всего, после, но как вы это докажете? У него наверняка есть разработки, датированные задним числом, найдутся и свидетели… Нет, лучше уступить.

— Но ведь это лишний козырь для Гонди!

— Нет, дорогой мой, вы просто передадите ход партнеру, если уж пользоваться карточными терминами. Вы ведь балуетесь картами? Так вот, сегодня у вас карты слабые, а у партнера, возможно, посильнее. Если вы предложите своим сторонникам голосовать за кого-то третьего, они согласятся?

— Если я сниму свою кандидатуру… да, большинство согласится. Но за кого же им голосовать?

Тардье помолчал. Пока разговор складывался относительно легко, Нодия вроде бы не слишком артачился. Но сейчас будет названо имя…

— Вы знаете, кто подсказал мне посмотреть эту передачу? Министр информации. Он, как и вы, сразу же понял, что это проделки нашего уважаемого коллеги по Кабинету. Он, правда, надеялся, что вы отыщете какие-нибудь контрмеры… но тут уж моя вина. Я объяснил ему, что после этого происшествия ваша кандидатура отпадает, и посоветовал выдвинуть свою. Раньше я рассчитывал именно на вас, — слукавил Тардье, — зная ваши способности… кто ж думал, что вы так подставитесь!

— Значит, Макленнон? — задумчиво сказал Нодия, как бы не расслышав последних слов Тардье.

— Я не знаю… У вас есть на примете другие кандидатуры?

— Пожалуй, нет. Он, конечно, звезд с неба не хватает… Но вы правы, я подставился, причем глупо подставился.

— Послушайте, Карел, вы молоды. Сейчас вам нужно отступить, но через несколько циклов будут новые выборы. Вы, конечно же, останетесь членом Кабинета, а вот насчет кое-кого другого я бы не поручился.

Помрачневший Нодия злорадно усмехнулся. Он знал, что человек, не являющийся членом Кабинета, не имеет шансов на выборах лидера. А после всей этой истории новый лидер, если только им не станет Гонди, вряд ли введет в новый Кабинет опасного соперника. Да и старик, похоже, имеет на Гонди зуб. А ведь к нему многие прислушиваются сейчас и будут прислушиваться после отставки. А он ведь действительно молод, моложе всех в Кабинете, и его лучшее время еще впереди.

«Вот-вот, помечтай, сынок, — подумал Тардье, угадывая его мысли, — может, в новый Кабинет ты и попадешь, но сколько ты там продержишься? Дела с энергетикой неважные, надо их поправлять, а справишься ли ты? Если справишься, хорошо, а если нет — тогда жаловаться не на кого, да и некому».

— И все же я не уверен, что Макленнон на выборах победит. Времени осталось почти ничего. Гонди свернет ему шею…

— А вот это уже зависит от нас. Точнее, от вас. Да, в одиночку Макленнон не справится, это верно, но с вашей-то поддержкой! Вдвоем вы составите прекрасную пару. У вас молодость, воображение, стратегический склад ума. У него — трудолюбие, вы ведь этого не отрицаете?

— Да, конечно, он очень усидчив.

— Ну вот! И если выбрать правильную тактику… В самом деле, зачем Гонди раньше времени знать, что вы выходите из игры? Пусть готовится к сражению с вами. А вы пока переговорите со своими сторонниками, с теми, кому можно доверять. Согласны?

«Не переборщил ли я? — с беспокойством подумал Тардье, — он все же не дурак. Хотя… воображения у него действительно хватает, а насчет стратегического ума… какой же политик признается в его отсутствии? Да и насчет трудолюбия Макленнона все верно. А то, что Любомир и в стратегии, да и в воображении ему сто очков вперед даст, это Нодии и в голову не придет».

Он отхлебнул еще глоток экстракта и невольно поморщился. «Паук раздери, какую дрянь приходится пить! Ну ничего, сейчас выставлю этого олуха… где-то у меня была бутылочка аршада».

— Вот еще, Карел. Мы можем и должны поймать за руку тех, кто так подвел вас. Подумайте, не спешите, как они ухитрились свести вас с этим доктором?

— Вообще-то меня никто не сводил, — поразмыслив, сказал Нодия, — я искал материалы по Болоту и решил, что есть смысл обратиться к анахронистам. Встретился с одним из них лично, потому что не слишком полагаюсь на своих… в общем, из осторожности. Нет, тут вроде бы чисто. Встреча состоялась как бы случайно, я никого заранее не предупреждал.

— А все-таки почему вы решили, что эти материалы могут быть именно у анахронистов?

— А у кого же еще? Всем известно, что они собирают материалы, относящиеся к прошлому.

— Ладно, а почему вы решили обратиться именно к этому доктору?

— Я знал, что он из их компании.

— Откуда?

— Кто-то упомянул в случайном разговоре.

— Кто? Когда? По какому поводу?

Нодия даже вспотел от подобной обстоятельности. Как ни странно, это помогло ему сосредоточиться, и он постарался как можно точнее передать разговор с фермером Крофтом. Тардье выслушал его на редкость внимательно, потом пожал плечами.

— Да вроде бы все выглядит естественно. Говорите, упомянул, что его друг служит в Федеркоме? А вы проверили, есть ли у него такой друг?

— Есть. Действительно, служили они в Федеркоме с неким поручиком. Теперь он — оперативник ФК.

— Хорошо, я перепроверю… по своим каналам. А Макленнон постарается выяснить, как эта пленка попала в КСН. Может, что-то получится, а? Ну, вот и хорошо, договорились. Идите, Карел, и не теряйте времени. И впредь будьте осмотрительнее.

Выпроводив Нодию, Тардье подошел к холодильнику, отыскал в глубине высокий стакан двойной порции аршада. Потом по закрытому каналу связался с Главным инспектором полиции.

— Это вы, Плавт? У меня к вам личная просьба… Тут мне рекомендовали одного парня, так вы проверьте, нет ли у него дырок в биографии.

— Но ведь это входит в функции Федеркома, — удивился Плавт.

— Конечно, входит, — ворчливо ответил Тардье, — но вы же их знаете! Растянут проверку на пол-цикла, а потом окажется, что его двоюродная бабушка переспала с пауком. Вы уж сами, дорогой мой, посмотрите, хорошо? В порядке личного одолжения.

— Ну что вы, досточтимый сэр Мигель! Конечно, я все сделаю. Действительно, эти парни из Федеркома чересчур задирают нос. Я всегда это говорил. Думаю, что дня через три все будет сделано.

«Ну и ладно, — подумал Тардье, закончив разговор, — может, что и разнюхает. Специальная пленка, аппаратура… Можно потрясти редактора КСН, но этим пусть занимается Макленнон. Прижать Гонди вряд ли удастся, а вот пугнуть… Главное, надо, чтобы в Сенате услышали об этом».

Он повертел бутылку в руках, устало откинув голову назад, подумал и допил остаток аршада прямо из горлышка — до последней капли. День выдался тяжелый.

Играть роль больного старикашки именно тогда, когда он почувствовал давно забытый молодой азарт, нелегко. И тут Тардье с особой остротой почувствовал, как он непоправимо стар.

Советник Плавт расплылся в кресле. Отключив связь, всю, кроме экстренной, Плавт надул и без того толстые щеки и призадумался. Мысли его текли неторопливо, как строчки видеогазеты. Глава полицейского ведомства очень не любил, когда неуместный звонок какого-нибудь идиота прерывал этот процесс.

Итак, Тардье копает под Федерком. А на кой ляд это надо ему, Плавту? Через считанные декады старик выйдет в тираж, его место займет скорее всего Гонди. Засядет в кабинете лидера, вызовет Главного инспектора и скажет со зловещей улыбкой:

— Что же ты, Плавт, яму мне рыл? Жаль, жаль, что мы с тобой не сработались.

За тридцать лет службы Плавт прошел все положенные ступени и должностью своей дорожил. Он не имел ни влиятельной родни, ни поддержки наверху, зато обладал исключительным нюхом, который выручал его в самых трудных ситуациях. А кроме того, еще в самом начале карьеры он сформулировал для себя три правила, коим и следовал неукоснительно. Первое — безоговорочно и точно выполни любой приказ. Второе — перед выполнением приказа заручись доказательствами того, что ты лишь исполнял служебный долг, повинуясь священной воле начальства. Третье — найди, кто ответит за все возможные последствия…

Но и этого было мало, если бы Плавта не выручало его хобби, крайне редкое для Альфы. Он был гурманом, и на его обеды собирались все высшие должностные лица Системы, которых влекло туда непреодолимое желание еще и еще раз оценить древние блюда метрополии, рецепты которых Плавт хранил в глубокой тайне. Гости сосредоточенно жевали, а хозяин суетился вокруг, его сплюснутое лицо с тройным подбородком и заплывшими глазками так и сияло от удовольствия. И редко кто из удостоенных чести посещать эти обеды при случае мог отказать Плавту в какой-либо пустячной просьбе.

Сейчас он долго перебирал варианты, пока не остановился на одном, лучшем из них. Запрос будет сделан от имени Тардье, а информацию получит Плавт. После этого будет ясно, как ею распорядиться. Ну, а если окажется, что этот парень связан с Федеркомом — Плавт сразу смекнул, почему Тардье ищет информацию в обход ведомства Микулича, — всегда можно будет сказать весьма досточтимому сэру Гонди:

— Да что вы, весьма досточтимый сэр! Наши ведомства никогда не ставили подножку друг другу. Тардье действительно справлялся о каком-то фермере, но, сами понимаете, это работа не моего уровня. Кто-то исполнил, отчет направлен лидеру Сената.

Вот только исполнителя надо подобрать, чтобы повъедливее был любого налогового инспектора. Такого, что и ту самую двоюродную бабушку допросит в случае нужды. А сделает это лучше всех… инспектор Брайтон. Вот именно, Брайтон.

Уже через день полицейская проверка была завершена. Брайтон, как и ожидал Плавт, методично проверил все данные, которые имелись в Большом Федеральном на фермера Германа Крофта, запросил полицейский участок Семнадцатой станции и уже мог бы подписать рапорт о полной благонадежности Крофта. Лишь в силу природной педантичности он сделал запрос в Главный Штаб. Может, за фермером водились какие-нибудь прегрешения во время службы на Пятнистой? Конечно, военные такими подробностями о своих делах делиться не любят, но все же…

Ответ трудно было назвать неожиданным. Никаких дополнительных данных о прохождении Крофтом службы на Бэте в федеральных сетях не оказалось. Единственное, что выдал компьютер, — это отметка о выдаче Крофту проездного литера в Космопорту Бэты согласно предписанию номер…

Плавт не ошибся в выборе сотрудника. Лишь один человек среди полицейских всей Системы потрудился бы запросить на всякий случай текст предписания, и этим человеком был инспектор Брайтон. Ну, а дальше сыграла роль случайность, которая в жизни происходит несколько чаще, чем в хорошо написанных романах…

Вопреки всем правилам и привычкам бюрократии Альфы текст предписания не был вовремя стерт и сохранился в одном из файлов Большого Федерального. И выдано было это предписание на имя старшего топографа Джона Смита, все данные которого удивительным образом совпадали с данными Германа Крофта.

Получив рапорт инспектора, Плавт долго недоуменно сопел и чесал в затылке. Конечно же, воинская касса Космопорта не пропустила бы такое несоответствие. Ни о какой ошибке речи не было. Да и неужели бы сам Крофт не заметил, что предписание выдано на чужое имя? Нет, все было сделано сознательно, но кем и зачем?

Он набрал код. Как же звали того пройдоху в Управлении кадров, на которого как-то поступил донос? Что-то он вводил не то в компьютеры… Тогда Плавту по ряду причин не с руки было ссориться с военными, и донос он проигнорировал.

Жан-Виль наслаждался жизнью. Деньги, полученные от Лизы, почти кончились, но он твердо рассчитывал на новые поступления. Пока к нему никто не обращался, но ведь, в конце концов, такой задаток на ветер не бросают. Жена, удивленная переменами в его поведении, как-то присмирела, ибо просто не понимала, в чем дело. По-прежнему все жалованье мужа оставалось у нее, но Жан-Виль, тем не менее, приходил домой веселый и умиротворенный. А зачастую и не приходил, ссылаясь на служебную необходимость.

Рабочий день заканчивался. Жан-Виль со вкусом представлял себе одну знакомую блондинку, к которой намеревался заскочить прямо из Генерального Штаба.

Неожиданно включился канал связи. Жан-Виль недовольно хмыкнул, посмотрел на мигающий огонек и подождал. Сигнал не умолкал.

— Да… — протянул он недовольно, включив канал.

— Майор Жан-Виль? Это говорит Главный инспектор полиции. Прошу вас немедленно быть у меня.

Через полчаса Жан-Виль, красный и испуганный, вышел из кабинета Плавта. Ему разъяснили, что официально дело о подлоге возбуждено на этот раз не будет, но за шкодливым майором установят наблюдение, и если он откажется выполнять мелкие поручения полицейского управления… Плавт не стал уточнять, просто улыбнулся, доверчиво и простодушно, и Жан-Виль помертвел. Офицерский суд чести? Отставка с позором и без пенсии? Лишение погон? Конечно, доказательств вроде бы и нет, но любая огласка будет стоить ему места. А главное, после этого скандала он уже никогда не дождется нового появления опасной, но такой щедрой представительницы неизвестной фирмы!

Впрочем, успокаивал себя Жан-Виль, Плавт ясно намекнул, что ему тоже нужна информация. В конце концов, это долг каждого гражданина Системы — предоставлять информацию полиции. Конечно, в Главном Штабе полицейских не жалуют, но кто будет знать?

Жан-Виль, преисполнившись гражданского рвения, забыл о блондинке и вернулся в штаб, чтобы выполнить первое поручение. На следующий день он связался с Плавтом.

— Гражданин Главный инспектор, — сказал он, тщательно подбирая слова, — в нашей конторе такое не случается никогда.

— А когда все же случается?

— Ну… если, например, попросят из третьего хозяйственного управления. Только они могут организовать это через своих людей…

— Спасибо, — сказал Плавт и отключился. Вывеска «Третье хозяйственное управление» украшала здание Федеркома.

«Да, это в стиле Директора, — со злорадством подумал он, — считает себя профессионалом, самым хитрым и самым опытным, везде у него секреты, псевдонимы, пароли… Эти хваленые оперативники карманного воришку не выловят, а туда же! Давно бы надо переподчинить Федерком Управлению полиции. Их дело — ловить шпионов метрополии, а где они, эти шпионы?» И Плавт, удовлетворенно засопев, отредактировал заключение инспектора Брайтона, дополнив его ссылкой на донесение осведомителя.

В конце дня он отправился на прием к министру стабильности. Разговор шел о подготовленной реформе муниципальной полиции. Докладывая о своих соображениях, Плавт в то же время мучительно искал наилучший выход из сложной ситуации. Рапорт за подписью Брайтона отправлен лидеру Сената, но почему бы не намекнуть об этом Гонди?

— Кстати, весьма досточтимый сэр Гонди, я хотел бы попросить вашу санкцию на проверку одного сотрудника Федеркома, им почему-то заинтересовался сам весьма досточтимый сэр Мигель.

— Ну так обратитесь к Микуличу, — недовольно буркнул Гонди, думая о другом, — да и какие санкции нужны, если требует лидер Сената?

— Конечно, конечно, — вкрадчиво сказал Плавт, — я просто на всякий случай хотел держать вас в курсе… — Маленькие глазки Плавта буквально впились в министра. Гонди насторожился. Советник на что-то намекал. В чем дело?

— О ком вы говорите?

— Это некий Герман Крофт, бывший топограф, — с готовностью ответил Плавт.

— Хорошо, обратитесь к Микуличу, — с видимым равнодушием повторил министр.

Когда за Плавтом закрылась дверь, он тут же вызвал начальника Федеркома.

— Микулич, это вы? Один? Здесь Гонди. Есть у вас такой сотрудник — Крофт? А чем он занимался последнее время? Что-о? Так… Микулич, приезжайте немедленно ко мне. Немедленно! А этого парня сейчас же куда-нибудь уберите на день-другой, чтобы никто — слышите, никто! — его не видел. Оперативная необходимость, болезнь любимой тетушки, перелом бедра… что хотите. Я вас жду.

Весьма досточтимый министр стабильности сэр Гонди отключил связь и задумался. Неужели комбинация Микулича разгадана? Это очень, очень плохо. Доказательств у Тардье быть не может, конечно. Кто там все это организовал, начальник оперотдела или контрольного? Надо будет с ним переговорить. Может, посоветоваться с Директором? Он умный и опытный человек. Нет, не стоит его втягивать в эту непонятную историю. Главное, чтобы не добрались до этого Крофта. Да где же, паук его раздери, застрял Микулич?

Пискнул мелодичный сигнал вызова. «Просит приема начальник Федеркома», — бесстрастно информировал электронный секретарь. Гонди откинулся в кресле и приказал: «Впустить!»

Весь день Вайцуль и Сашенька отлеживались на Болоте, изредка перебрасываясь вялыми, скупыми фразами. Тропы, ведущие к шахтам, находились под постоянным контролем патруля, и высовываться было опасно. Когда вновь сгустился бурый сумрак, они поднялись и двинулись почти бегом в глубину Болота. Дважды им приходилось останавливаться, пока Сашенька делал инъекции под ненавидящим взглядом Вайцуля, проклинавшего и его, и пауков, и Болото, и всю их многочисленную родню по материнской линии.

К входному тамбуру Колонии они подошли уже под утро. Когда входной люк шахты в который раз захлопнулся за вахмистром, тот почувствовал огромное облегчение. После нескольких суток, проведенных на Болоте, когда ни на минуту нельзя было расслабиться, а не то что уснуть, Вайцуль с неожиданной для самого себя симпатией поглядывал на грязно-черные стены.

Он подумал, что старший брат давно ждет их, но все же решил сначала отдохнуть. Тем более, рассудил про себя вахмистр, старший брат все равно знает обо всем, что происходит в Колонии, узнает и об их прибытии… Да и этот хлюпик об одной ноге нуждается в отдыхе.

Сашенька и в самом деле чувствовал себя полумертвым от усталости. Крови он почти не потерял — сапог был сухой, но постоянная боль измучила его, болеутоляющие инъекции не приносили облегчения. Долгий путь по ночному Болоту вспоминался как какой-то кошмарный сон. Стоило закрыть глаза, и опять перед ним метался бурый сумрак и бледные, холодные стебли растений. Они шли и шли, почва порой уходила из-под ног, несколько раз Вайцуль хватал Сашеньку за руку и тянул в сторону, в обход, хотя перестрелок больше не было. Уже у самого тамбура прямо на них выскочил паук с автоматом. Сашеньке врезалась в память иссиня-черная грудная пластина. Он вскинул свой лазер, даже не успев испугаться, но Вайцуль каким-то чудом перехватил ствол его оружия. «Охрана», — пробормотал он сквозь зубы. Паук сделал около них несколько кругов и исчез.

Несмотря на усталость, Вайцуль чувствовал себя превосходно. Хорошее настроение опять вернулось к нему. Наблюдая за Сашенькой, супервэриор понял, что имеет дело с человеком тренированным. Даже его бывшие сослуживцы из патруля, не говоря уж о новобранцах, вряд ли выдержали бы темп, предложенный вахмистром. А Сашенька, впервые попавший на Пятнистую, да еще раненый, пока мог идти почти не отставая. И тем приятнее Вайцулю было ощущать свое несомненное превосходство не только в опыте, но и в выносливости и быстроте реакции. Никаких сомнений он действительно супермен в полном смысле этого слова, вроде тех, что геройствуют в комиксах, подлинный властелин Болота.

С юмором у Вайцуля было неважно, комичности — того титула он не ощущал и, чувствуя глубокое удовлетворение, забыл, что своими действительно высокими боевыми качествами обязан большей частью «паутинке», которой щедро накачали его свободные исследователи. Ребяческое ощущение превосходства сыграло с ним дурную шутку: он забыл запереть за собой входной люк. А Сашенька, еле стоявший на ногах, не обратил на это внимания, полагаясь на своего провожатого. Волоча ноги, брел он по спиральному коридору. Полумрак, мутный свет лампочек, безлюдье — все действовало угнетающе. Впрочем, и сейчас он механически отмечал ориентиры, которые помогли бы ему самостоятельно выбраться наружу в случае необходимости. Один баллон с дыхательной смесью он израсходовал на Болоте, второй был пуст на две трети. И Сашенька с нетерпением ждал момента, когда можно будет сбросить гермошлем и снять скафандр, от которого ныло и зудело все шло.

Наконец Вайцуль открыл дверь своего отсека. Сашенька безразличным взглядом окинул почти пустое помещение. Вахмистр тем временем освободился от гермошлема. Сашенька машинально последовал его примеру, одним рывком обнажил голову. В ту же секунду его лицо исказила страшная гримаса, на шее вздулись багровые пульсирующие вены. Он еле успел подхватить падавший из рук гермошлем. Через несколько секунд герметичность скафандра восстановилась. Сашенька судорожным движением усилил подачу кислорода до максимума, стремясь очистить легкие, но, несмотря на это, еще несколько минут захлебывался от кашля.

Откашлявшись и отдышавшись, он взглянул на Вайцуля, корчившегося от беззвучного хохота. В другой обстановке вряд ли бы Сашенька позволил ему так смеяться, но сейчас у него хватило сил лишь для того, чтобы доковылять до койки и рухнуть на нее.

Вдоволь насмеявшись, Вайцуль снова накинул гермошлем, чтобы иметь возможность общаться с Сашенькой по радиотелефону.

— Ты с Альфы? — спросил он.

— Да, мы с тобою работали на один и тот же кооператив.

— Ага, я так и думал, — сказал Вайцуль, донельзя довольный собственной догадливостью. — А меня вон куда занесло. Ладно, все это ерунда. Пусть оружие паукам таскает кто-нибудь подурнее меня. Я, парень, теперь богат. Значит, и ты свое получишь. Насчет «паутинки» договоришься со здешними, потом обсудишь со мной детали. Главное, не соглашайся иметь дело с кем-нибудь, кроме меня. Тут народ ненормальный, не с кем словом перекинуться, да ты сам увидишь. «Паутинки» вокруг навалом, а они ерундой занимаются, с пауками возятся, счастья своего не видят. В общем, ненадежный народ, проведут при первом случае. Понял?

— Понял, — устало ответил Сашенька.

— Ну, ты парень не промах, вроде меня. Главное, когда подкопим вот это, — он показал Сашеньке «паутинку», только что подобранную на Болоте, — поможешь мне перебраться на Альфу. Проезд оплачу в оба конца, слово супера! — И он захохотал, довольный своей шуткой.

Прошло еще несколько часов. Вайцуль, вынужденный волей-неволей уступить свое ложе пришельцу, спал спокойным, глубоким сном без всяких сновидений. Сашеньке же, несмотря на неимоверную усталость, не спалось. Делать это в скафандре ему еще не приходилось, каждые несколько минут казалось, что он задыхается, и он хватался за регулятор подачи кислорода. Часа через три в баллоне иссякла дыхательная смесь, и Сашенька действительно почувствовал удушье. Пока подключал новый баллон, в глазах его потемнело. Через шесть часов он поднялся со страшной головной болью. Забытье, в которое он то и дело впадал в последние часы, наверное, все-таки позволило его мозгу отдохнуть, ибо Сашенька внезапно ясно понял, что все его расчеты, связанные с запасами дыхательной смеси, опрокинуты как задержками в пути, так и тем, что атмосфера в Колонии не годилась для дыхания.

Привычным усилием воли он подавил нахлынувший было ужас. Надо все спокойно рассчитать, выход наверняка найдется. Итак, смеси хватало на 48 часов, запас надежный. Возможно, кислород в шахте все же есть, но надеяться на это не стоит. По Болоту они блуждали почти сутки, да и здесь находятся… шесть часов. Два баллона пусты, но в третьем смеси часов на девять-десять и есть четвертый. А сколько потребуется? Двенадцать часов, самое малое, на обратный путь, да еще часа четыре на крайний случай… значит, надо уходить отсюда часа через два.

Сашенька нащупал плоскую флягу с витаминизированным концентратом, заменявшим на Болоте пищу и питье. Фляга была почти пуста. Ничего, успокоился Сашенька, уж пища-то и вода в Колонии найдутся. Во внутреннем кармане есть несколько питательных таблеток, неприкосновенный запас. Неплохо бы принять что-нибудь тонизирующее из карманной аптечки. В любом случае, до возвращения в Городок он продержится, даже если не найдет воду. А как все-таки пересохло во рту… Кажется, поднялась температура… Нет, не стоит откладывать.

Сашенька продвинул аптечку под шлем, выдавил две таблетки, потом, подумав, еще две, проглотил их и запил через трубку остатками концентрата. Минут через десять начало проявляться действие стимулятора, и он почувствовал себя значительно лучше. Нога тупо ныла, но на такие мелочи можно было не обращать внимания. Оставалось еще две ампулы анестетика, их Сашенька решил приберечь на обратную дорогу. Произведя ревизию своих запасов, он встал и растолкал Вайцуля.

Отоспавшийся вахмистр весело оскалился, хлопнул Сашеньку по плечу и подтолкнул к двери. Все утренние процедуры на этом были закончены.

Поднимаясь по пологому спиральному коридору, они молчали. Вайцуль на сей раз не надел гермошлем, не подумав, что без него не сможет общаться со своим спутником. Только у двери, ведущей в помещения, занятые старшим братом, до вахмистра дошло, что переговорить с Сашенькой ему, пожалуй, не удастся. Он нерешительно остановился, и его лицо исказилось от непривычных умственных усилий. Наконец Вайцуль сообразил, что Сашенька все же сможет его услышать через наружные микрофоны.

— Мы сейчас зайдем к старшему. Ты молчи и слушай. Они тебе будут всякую чушь молоть, — Вайцуль фыркнул при воспоминании о рассуждениях старшего брата, — а ты слушай и молчи. Главное, держись за меня. Помни, что у меня уже сейчас пятьсот доз «паутинки», а у них…

Не договорив, он махнул рукой. Они вошли в освещенный коридор. Сашенька, поотвыкший от яркого света, прищурился. Вахмистр невольно замедлил шаг. Вдруг откуда-то — Сашеньке показалось, что прямо из стены — появилась широкоплечая, коренастая фигура Хоскинга.

— Вас ждут, — хмуро сказал он.

Вайцуль сразу почувствовал себя увереннее, свернул в боковой коридор и, дойдя до дверей кабинета, громко постучал. Не дожидаясь ответа, он распахнул дверь. В первый момент ему показалось, что кабинет пуст, во всяком случае за столом никого не было. Краем глаза вахмистр уловил какое-то движение сбоку и резко повернулся. Старший брат стоял слева от двери, в неосвещенном углу, у приоткрытого стенного сейфа. Вайцуль впервые видел его во весь рост и поразился явному несоответствию между мощным, атлетическим торсом и короткими кривыми ногами бэтамена. Старший брат оглядел прибывших, и Сашеньке показалось, что во взгляде, которым он одарил Вайцуля, промелькнул недобрый огонек.

— Ты не спешил, патрульный, — сказал старший брат, глядя на Сашеньку оценивающе. Удовлетворенный осмотром, он прошел к столу и жестом показал Сашеньке на диванчик сбоку от себя. Тот неловко уселся, мысленно проклиная опостылевший скафандр. Вайцуль, уже без приглашения, устроился рядом.

— Твой спутник слышит нас? Хорошо, — старший брат повернулся к Сашеньке, — с вами мы поговорим чуть позже. Сколько вы взяли дыхательной смеси?

— Четыре баллона, — с некоторым недоумением ответил вахмистр.

— И когда вышли из Городка?

— Вчера в шесть по планетарному.

— Значит, больше половины запаса уже истрачено? Долго же вы добирались… Твой спутник, кажется, ранен?

— А, пустяки, ногу зацепило.

— Тем не менее с воздухом не шутят. Я бы не сказал, впрочем, что вы нервничаете, — он снова повернулся к Сашеньке, — но времени терять не будем. Двинетесь обратно через два часа.

— Куда мне спешить? — недовольно буркнул вахмистр.

— Тебе некуда, — согласился старший брат, — а ему есть куда. И хватит об этом, давай о деле. Ты помнишь наши условия?

— А как же, — ответил Вайцуль. — Привести человека из Городка — вот он — и потом обменивать с ним «паутинку». Десять процентов мои. Да, и сыворотка, конечно.

— Ты что-то спутал, патрульный, — насмешливо сказал старший брат, — речь шла о трех процентах. С чистой прибыли… Не забывай, что мы предоставляем тебе не только «паутинку», но и убежище.

— Три?! Твой дружок говорил о пяти!

— Ну вот, а кто-то сказал — «десять», — с нескрываемой издевкой протянул старший брат, — но ты опять ошибаешься. Три. Кстати, о какой сыворотке ты говоришь?

— Как это — о какой? — встрепенулся Вайцуль. — Чтобы дышать нормальным воздухом.

Не понимаю, о чем ты. Насколько мне известно, изменения метаболизма необратимы. Но что с того? Зато ты будешь жить долго. Помнишь, что я говорил? Мы иная, лучшая раса, мы дышим воздухом Болота, а кислород для нас — яд. Как для него, — он показал на Сашеньку, — хлор и метан. Наша пища — «паутинка», наш страх плавит камни… А здесь наш единственный дом, вахмистр. Пора бы понять, что к людям ты никогда не вернешься.

Он говорил тихо, зло, глядя прямо в глаза Вайцулю. Сашенька не слышал половину слов из-за треска в наушниках, а из услышанного половины не понимал, но догадывался, что разговор принял крутой оборот. Старший брат держался спокойно и высокомерно, но Сашенька про себя отметил, что незаметно для Вайцуля он несколько раз неуверенно тронул пульт своего компьютера. Тут же пальцы его отдергивались, словно пульт был раскален, но потом возвращались на прежнее место. «Чего-то ты опасаешься», — подумал Сашенька.

Вайцуль вскочил.

— Ты что, паук кривоногий, хочешь зажать сыворотку для себя? Не надейся, раз уж твой холуй проговорился, я своего не упущу. Это, — он обвел рукой, — эта дыра — мой дом? Как бы не так. Уж я-то отсюда вырвусь. А кто будет торговать с Городком?

— Кто-нибудь будет. С этим парнем мы сумеем договориться и без тебя, раз уж ты забываешь свое место.

Вахмистр оглянулся на Сашеньку, словно видел его впервые.

— Ах, вот зачем вы требовали привести его сюда! Сговориться между собой, а Вайцуля побоку? Чтобы бегал на привязи, как дрессированный паук, из-за трех процентов? Не выйдет! Этот парень без меня никуда. Я вырвусь отсюда, мы вместе с ним уйдем на Болото. Попробуйте-ка остановить супера, настоящего, — это слово он подчеркнул интонацией, — настоящего супера, хмыри болотные!

— Уходи, настоящий супер, — равнодушно сказал старший брат, — мы не будем тебя останавливать. Не знаю, правда, долго ли ты один проживешь на Болоте среди пауков, которых сам вооружил лазерами, но это уж твое дело. А знаешь ли ты, что тебя ждет в любом случае?

— Ты угрожаешь мне? — взвился Вайцуль.

— Зачем же? Ты как-то интересовался судьбой Айка.

Тогда я не ответил тебе, теперь послушай. Бесконтрольный прием А-эликсира, а принимать тебе его придется как минимум два-три раза каждый цикл и в больших дозах, приводит, если не принять некоторых мер предосторожности, о которых ты не знаешь — и Айк не знал, — к страшному концу. Ты станешь подобен семилапому пауку, вахмистр, ты лишишься речи… Понял, глупец, что ждет тебя? Да, перед уходом не забудь заглянуть в четвертый отсек. Есть там один темный уголок…

Этого не надо было говорить. Вайцуль, потерявший голову от бессильной ярости и презрения к ничтожному уродцу, посмевшему издеваться на ним, первым супером Пятнистой, напророчившему ему страшную судьбу, да еще пронюхавшему о тайнике, молча прыгнул на на старшего брата. Тот, хотя и ожидал нападения, все же не смог увернуться, а только перехватил руку вахмистра, стараясь освободиться от железной хватки. Тогда Вайцуль ребром правой ладони изо всех сил рубанул старшего брата по горлу. Бэтамен захрипел, сползая под стол, а совершенно потерявший над собой контроль вахмистр с яростью ударил его в висок кованым сапогом.

Как ни скор был Сашенька, он не успел да, пожалуй, и не смог бы остановить Вайцуля. Машинально он отметил, что старший брат все же воспользовался пультом компьютера. Доля секунды, потраченная на это, возможно, и решила его судьбу.

Вайцуль, опомнившись, смотрел на безжизненное тело, распростертое у его ног, с выражением простодушного удивления, которое на его лице в другое время могло бы показаться забавным. Сашенька осторожно тронул его за плечо, но в тот самый миг распахнулась узкая дверь в противоположном углу, и на пороге выросли два бэтамена. Первый из них, увидев, что произошло, на мгновение остановился в растерянности, загородив путь своему товарищу, и лишь потом, с опозданием, вскинул руку с лазером. Вайцуль опередил его. От полного заряда почти в упор лицо бэтамена моментально обуглилось, он вскинул руки, словно защищаясь, и, скрючившись, рухнул на пол. Второй бэтамен пулей отлетел назад, захлопнув за собой дверь. Вайцулю показалось, что это был Хоскинг. Он выстрелил вторично, и в двери появилось дымящееся, постепенно расширяющееся отверстие. Расплавленный пластик закапал на убитого. Подскочивший к двери вахмистр увидел только полутемный пустой коридор, изломом уходивший влево. Хоскинг, если это был он, успел скрыться за поворотом. Преследовать его в лабиринтах супер не решился.

Он повернулся к Сашеньке. Все случилось так внезапно, что до Вайцуля только сейчас дошел смысл произошедшего. Как всегда в минуты опасности, он стал соображать быстрее обычного.

Стараясь произносить слова четко и внятно, вахмистр сказал:

— Вот, паук побери, какая история! Нам надо отсюда сматываться, и поскорее, пока они не опомнились. Их тут почти сотня.

Его голос глухо и отдаленно звучал в наушниках.

— Идиот, я же не могу тебе отвечать! — зло проговорил Сашенька.

Вайцуль видел, как шевелятся его губы, но ничего, естественно, не расслышал.

— Ты-то меня слышишь? Кивни.

Сашенька кивнул.

— Дело наше гиблое. Сейчас вся эта компания бросится сюда. У выхода из шлюза сейф с оружием, понял? Сразу направо.

Сашенька постарался вспомнить. Действительно, какая-то рукоятка торчала из стены. Он привык машинально замечать такие мелочи, в каком бы состоянии ни находился.

— Беги туда и никого не подпускай, — распорядился Вайцуль, — если они захватят оружие, нам конец.

А так… Понял, да? Кивни! Хорошо. У меня тут «паутинка»… тысяча доз, — на всякий случай преувеличил Вайцуль, позабыв, что совсем недавно называл вдвое меньшую цифру, — и все пополам. Надо только достать ее. И твой баллон тоже. Я иду вниз, а ты давай к сейфу. Понял? Да ты слышишь меня, пузырь проклятый? Кивни!

Сашенька терпеливо кивнул.

— Вот так. А если поможешь мне потом удрать с Пятнистой, вся «паутинка» с Болота твоя. Скорее, а то они опомнятся. Жалко, что второй удрал… Буду у выхода через полчаса, самое большее. Жди меня у сейфа, понял? Кивни!

Сашеньке ничего не оставалось делать, как подчиниться своему напарнику. Один возвратиться в Городок он не мог, просто не осилил бы в одиночку Болото. Не мог и посоветовать Вайцулю что-либо. Да и трудно было дать дельный совет, не зная ни шахты, ни ее обитателей. Был, правда, неплохой вариант — свалить вахмистра и отдать его для расправы обитателям Колонии в обмен на возвращение в Городок. Это бы и оправдало его вояж па Пятнистую… Но, здраво рассудив, Сашенька решил, что даже если он справится с супером, что само по себе нелегко, здешние жители, скорее всего не приступая к переговорам, которые он из-за своего гермошлема вряд ли сможет вести, просто всадят в него заряд. Тем более что оснований у них для этого предостаточно — ведь именно после его прихода в Колонию завязалась здесь свара, закончившаяся двумя трупами. Нет, придется положиться на этого олуха.

Похоже, что мускулы у него совсем вытеснили мозги, но драться и бегать он умеет. А сейчас им как раз надо хорошо драться и быстро бегать. И Сашенька, успокоительно хлопнув Вайцуля по плечу, отправился на свой пост. А вахмистр опрометью кинулся вниз. Сначала тайник, потом баллон… а потом он еще успеет пошарить в лабиринтах. Там полно «паутинки», а если повезет, он разыщет и сыворотку. В конце концов не все еще потеряно, утешал себя Вайцуль.

Было позднее утро, когда Герман Крофт, предупредив Микки об уходе, запер за собой дверь. От хутора до станции подземки было минут пятнадцать ходу.

Впервые после окончания комбинации с Нодией его вызвали в Федерком. Последнее время Герман почти не выезжал в Город, если не считать редких визитов в карточный клуб, и поэтому теперь он ехал с удовольствием. Накопились всякие дела по хозяйству, а главное, ему хотелось развеяться. Джек был на Пятнистой, ближайший сосед, Луи, погиб, а других приятелей у Германа не было, и, если бы не Микки, он совсем бы ошалел от одиночества.

Налетел легкий ветерок. По альфианским понятиям, утро было хорошим, даже серая дымка, вечно висящая над планетой, сегодня казалась прозрачнее, чем обычно. Герман испытывал странное чувство, ему казалось, что вот еще один порыв ветерка — и серая дымка исчезнет, и что-то произойдет, отчего изменится все окружающее. Пожалуй, на всей Альфе только доктор Похья, который вот уже пятнадцать циклов тосковал по солнышку, по-настоящему понял бы сейчас Германа. Впрочем, Герман сам себя не понимал: как всякий житель Альфы, он мог видеть солнце один-два раза в жизни, когда планета приближалась к светилу, двигаясь по своей замысловатой орбите. Говорят, зрелище потрясающее, но пока Герману не везло. Вот и последний раз, когда это произошло, он был на Пятнистой.

Герман шел по тропинке к станции через заросли вездесущей берьесы. Тропинка извивалась, пряталась за кусты, словно играя с ним, ветки берьесы осторожно трогали его за плечи. Где-то на середине пути Герман заметил безжизненно повисшую пожухлую ветку, склонившуюся над тропинкой. Сломал ее Джек, когда в первый раз шел на хутор вместе с Луи, но этого Герман, конечно, не знал и мысленно обругал незнакомца.

Впрочем, даже мимолетное огорчение из-за сломанной ветки было по-своему приятным.

«Кажется, до Бэты наконец-то добрались по-настоящему», — подумал Герман. Вчера КСН передала, что подготовка большой экспедиции заканчивается и первые группы уже отправлены на планету. Должно быть, Джек отправился под этой крышей… Герман, бывший топограф, знал о Бэте больше других и сейчас надеялся, что его привлекут к этой работе. Лучше уж иметь дело с пауками, чем с министрами. И все же покидать, да еще надолго, хутор с его томатами, с утренними набегами пузырей, с этими светлыми ветвями берьесы вокруг тоже не хотелось. «Пожалуй, меня устроила бы роль консультанта, — весело подумал Герман. — Приехал, поважничал, сбегал на Болото, и домой…»

Станция подземки, как обычно в это время, была совершенно безлюдна. Инстинктивно Герман, проходя па платформу, проверился. Конечно, никто за ним не следил — кому нужен немолодой уже и совершенно безобидный фермер? Платформа тоже была пуста, только в дальнем конце ее дремал на скамейке какой-то неопрятный тип, взглянувший на Германа с равнодушным любопытством и снова уставившийся в истертый пластик пола.

Подошел поезд. По привычке Герман вошел в первый вагон и пристроился в углу. Шипя, закрылись двери, поезд бесшумно тронулся, поднимаясь над путями, и с тихим свистом втянулся в туннель.

Когда вдали погасли огоньки хвостового вагона, человек, скучавший на скамейке, вытащил из кармана микропередатчик, несколько раз нажал кнопку вызова и негромко произнес: «Поезд ушел».

Сразу после этого двое мужчин, скрывавшихся в густом кустарнике за несколько сот метров от хутора Германа, поднялись и уверенно пошли к его участку. Двигались они быстро, но осторожно, хотя поблизости не было ни одной живой души. Начальник контрольного отдела, проводя инструктаж, особенно подчеркнул, что их не должен заметить никто и ни при каких обстоятельствах. «Ни при каких! — повторил он. — Даже если вас будут убивать, умрите незаметно». Оглядевшись последний раз, они подошли к входной двери, запертой на электронный замок. Неизвестные провозились с ним несколько минут. В другой ситуации его просто можно было бы снести направленным микровзрывателем, но сейчас оставлять следы они не имели права.

Войдя наконец в комнату, оба сразу же направились к компьютеру. «Ого! Сколько здесь блоков»! — удивленно сказал один. «Ничего, сейчас все уберем, — бодро отозвался другой, — найдется же здесь какой-нибудь чулан».

Пару минут они провозились с компьютером, присоединяя к нему небольшое устройство, похожее на карманный магнитофон. Затем, включив его, уселись рядом в ожидании. «Долго оно действует?» — спросил первый. «Минут десять», — ответил второй. Действительно, вскоре загорелся сигнальный огонек на панели прибора. «Готово, — сказал второй, — теперь запись». Он достал из кармана небольшую плоскую дискету. Первый в это время аккуратно отсоединял дополнительные блоки памяти и перетаскивал их один за другим на чердак. Когда он закончил, оба снова уселись и стали ждать, пока компьютер не просигналит об окончании операции.

Тем временем Герман подъезжал к Городу. Изредка он поглядывал в окно, за которым проносились темные стенки туннеля, полускрытые кабелями и проводами, и вспоминал, как они с Джеком и Кичем путешествовали по грузопроводу на контейнерах с почтой. Герман невольно поежился. «Забавное было приключение», — подумал он.

От центральной станции подземки до здания Агробанка, куда направлялся Герман, было совсем недалеко, и нанимать эр-такси не имело смысла. Герман прошел полицейский контроль на выходе и неторопливо двинулся по улице. Тренированное чувство времени подсказывало ему, что он не опоздает.

Каждый фермер время от времени навещал Агробанк, но только пять-шесть человек в Городе знали, что через незаметную дверь в углу вестибюля, пройдя несколько служебных помещений, можно попасть в туннель со строгой блокировкой, который ведет в соседний квартал — в здание Федеркома.

Став фермером, Герман обычно пользовался именно этим входом, тем более что регулярные посещения Агробанка были частью его легенды.

Метрах в тридцати от входа в Агробанк, уткнувшись бампером в ограждение, сверкал ярко-красной эмалью новенький флаттер. Капот машины был откинут, оттуда виднелся чей-то элегантный зад, обтянутый узкими брюками, да часть согбенной спины. Что-то в этой фигуре показалось Крофту знакомым, и он замедлил шаг.

Внезапно женщина, копавшаяся в двигателе, выпрямилась и повернула в сторону Германа раздосадованное лицо.

— Элла? Вы? — удивился Крофт, узнав Эллу Фицштайн из Учебного центра ФК, у которой сам когда-то учился.

— А, Крофт! — обрадовалась Фицштайн, также узнав бывшего ученика. — Как хорошо, что это именно вы. Не слышала о вас целую вечность. Где пропадали? Кстати, не поможете ли мне? Что-то не ладится у меня с этой колымагой. Купила на свою голову!

— Это ваша? — не поверил Герман, подходя к машине. Горожане предпочитали пользоваться эр-бусами и эр-такси, в Загород ездили на подземке или на скоростной «стреле». Иметь личный флаттер — это и накладно, и почти не дает выигрыша во времени. Видимо, Элла придерживалась другого мнения.

— А что? — игриво сказал она. — Я женщина одинокая и обеспеченная, почему бы не побаловать себя?

«Гляди-ка, старая перечница, раскокетничалась, — добродушно подумал Герман. — А ведь неплохо сохранилась старушенция». Одновременно он профессионально отметил скрытое напряжение в жестах Эллы, в подрагивающих углах рта, что никак не вязалось с ее показной радостью. «Что она нервничает? — недоуменно подумал Крофт. — Подумаешь, поломка. Или опаздывает куда? Так взяла бы эр-такси, а за флаттером прислала механика…»

— Что с вами? — спросил он, наклоняясь над двигателем.

— Не держит обороты, — ответила Фицштайн, отходя в сторону. Крофт неплохо разбирался в технике еще со времен службы на Пятнистой и, хотя не был знаком с устройством двигателя флаттера, не сомневался, что справится с поломкой за несколько минут.

— Подайте униключ, — попросил он. Элла протянула инструмент. Лицо ее покрылось красными пятнами.

«Паутинки» она наелась, что ли? Или климакс?» — успел подумать Герман, снова возвращаясь к раскрытому двигателю.

Внезапно раздался приглушенный взрыв. Элла истерически завизжала, со всех сторон к ней бросились прохожие. Кто-то у ближайшего видеофона уже вызывал полицию и врачей. Пока одни приводили в чувство Эллу, другие оттащили в сторону Германа. Лицо его было залито кровью, череп раздроблен. Когда подъехала полиция и Сразу же за ней — врач, Крофт был уже мертв.

Расследование показало, что произошел несчастный случай, вызванный пренебрежением к технике безопасности. О нем, в назидание прочим, сообщила КСН. Элла клялась, что никогда больше не сядет в собственную машину. Она не могла простить себе смерти Германа, хотя ее, собственно, никто и не винил.

Полиция добросовестно, как и положено в таких случаях, отработала маловероятную версию о возможном злом умысле. В частности, проверили память домашнего компьютера погибшего фермера, но ничего, имеющего отношение к его смерти, не обнаружили. Счета, сводки погоды, какие-то хозяйственные записи… В общем, стандартный набор. Федерком участия в расследовании не принимал, но, так как трагедия произошла в присутствии его сотрудницы, затребовал полицейское заключение. Причиной взрыва оказалась техническая неисправность двигателя. Копия заключения о смерти Германа в результате несчастного случая была подшита в папку, хранившуюся в личном сейфе председателя ФК.

Герман был кремирован в похоронном бюро «Реквием». Хозяин бюро, известный предприниматель Мацуда, на церемонии не присутствовал, от его имени в последний путь рядового клиента проводил заместитель. Пришло несколько человек из Агробанка, с которыми вел дела фермер Крофт, в том числе банкир, его партнер по картам, бригадир из карточного клуба и несколько сослуживцев по Пятнистой. Нодия прислал венок. Чуть в стороне стояли двое — пожилой невысокий человек с круглым добродушным лицом, отставной начальник оперотдела ФК, и нынешний начальник контрольного отдела. Бывший оперативник смотрел прямо перед собой странным остекленевшим взглядом, на него даже оглядывались окружающие. Лицо начальника контрольного отдела внимания не привлекало. На нем застыла вполне благопристойная скорбь.

Джек не знал о смерти Германа — в день, когда сообщение о несчастном случае достигло Пятнистой, он был уже на Болоте.

Квартира Директора пугала его самого своей пустотой. Выбирала жилье жена с тайной надеждой, что их взрослеющий сын не сразу же заживет своим домом, останется хотя бы еще на несколько циклов с родителями. Но сын пропал без вести во время сборов на Бэте, а вскоре умерла и жена. Умерла она от хронической болезни крови, которой страдала чуть ли не с детства, но Директору всегда казалось, что она просто поспешила за сыном.

Он мог бы давно сменить квартиру, останавливало только то, что окна его кабинета выходили на кроны альфасов внизу. И еще Директору нравился лифт — старомодный, медленный, весь исцарапанный, скрипящий на ходу… Такой же точно был в доме, где он вырос, — высокой башне в центре Города. Сейчас, став уже товарищем министра, Директор все чаще вспоминал свое не очень-то счастливое детство.

Впрочем, времени на эти воспоминания было немного — он оставался одним из самых занятых людей в Системе. Много сил отнимала реформа муниципальной полиции. Каждый день, покончив с текучкой, Директор отправлялся в Загород, открывая и инспектируя новые полицейские участки. Никогда еще ему не приходилось произносить самому столько однообразных и бессмысленных речей о законности, правопорядке и благих намерениях министерства стабильности…

Когда-то, начиная день в Федеркоме, он с утра обходил все отделы, где еще не было сотрудников, как бы проникаясь атмосферой Комитета. Теперь Директор частенько ловил себя на желании проникнуть в министерство незамеченным, через отдельный вход для высших чинов, и сразу же погрузиться в бумаги. А при первой возможности уехать куда-нибудь, хоть и на открытие участка. В последние декады его не оставляло ощущение, что нынешний высокий пост окажется лишь кратковременной остановкой на пути… куда? Видимо, в отставку.

Электронный секретарь монотонно перечислял все запланированное на этот день. Одно время он говорил женским голосом, но Директор попросил сменить тембр. Тот голос что-то напоминал… не то чтобы неприятное, а давно забытое и, следовательно, ненужное.

— Просит приема начальник оперативного отдела Федерального Комитета при Втором подкомитете Сената Системы бригадир Джеральд Новак, — с машинной обстоятельностью объявил секретарь.

— Новак? — удивился Директор. Не связаться ли с председателем Федеркома? Он уже потянулся рукой к пульту канала связи, но передумал. Если Новак здесь с ведома своего шефа, то говорить с Микуличем не о чем. Если же пришел по своей инициативе, то не вредно сначала выслушать его. В конце концов начальник оперотдела имеет право прямого доклада товарищу министра.

Формально Директор по-прежнему курировал Федерком, однако в последние дни чувствовал, что Микулич избегает его и чуть что обращается непосредственно к министру. Начатая было под нажимом Директора работа по Бэте сама собой заглохла, если не считать поспешной и слабо подготовленной заброски нескольких групп курсантов на предварительную разведку. А Директору было некогда. Кроме полицейской реформы, что уже немало, Гонди свалил на него всю текучку.

— Пригласите Новака, — сказал Директор, глядя перед собой. Он всегда обращался к секретарю на «вы», у него просто не получалось иначе. Ходил даже слух, что товарищ министра говорит этому безмозглому ящику «спасибо» и «пожалуйста». Сейчас это вызывало у подчиненных лишь вежливое недоумение, но после его отставки — Директор был уверен — злые языки вдоволь поиздеваются над его стариковскими чудачествами.

Новак явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он несколько раз, к неудовольствию Директора, извинился за свой приход, причем из его туманных фраз стало ясно, что Микулич об этом не знает. Директор не торопил бригадира. Наконец тот перешел к делу.

— Мне не нравится история со смертью Крофта, — проговорил Новак, не глядя в глаза собеседнику. — Мы с ним не всегда ладили… еще на Бэте… но Крофт был опытным и ценным оперативником. Когда он так нелепо погиб, я хотел расследовать это дело, но меня опередил контрольный отдел. Ни актов экспертизы, ни протоколов осмотра и вскрытия мы не получили, только итоговое заключение. Наши эксперты… — тут Новак замялся, но все же закончил, — наши эксперты не понимают, что и как могло там взорваться.

— Но ведь взорвалось же? Я помню это дело, и тоже ценил Крофта, но… Кто проводил экспертизу?

— Не знаю. И даже в контрольном отделе никто ничего не знает, кроме начальника. И вот еще… Крофт погиб неожиданно. В таких случаях всегда остаются какие-то случайные записи, письма, деловые заметки. А его компьютер пуст.

— Как — совсем пуст?

— Не совсем, есть счета, пришедшие уже после его смерти, прогнозы погоды, биржевые бюллетени. И все. Ни одной личной записи. А у него был компьютер с повышенной мощностью сигнала, с лазерной памятью. Куча запасных блоков — и тоже все чистые.

— Бывает, — равнодушно сказал Директор. «Опять эта грызня между отделениями, — недовольно подумал он, — контрольный закрыл дело, а начальника оперотдела обошли, вот он и суетится».

— Чем занимался Крофт в последнее время?

— У него было особое задание.

— По Бэте, конечно? — равнодушно уточнил Директор, начиная жалеть о потерянном времени.

— Нет. Он занимался анахронистами.

— Крофт — анахронистами? С какой стати?

— Особое задание, — повторил Новак, — он проверял окружение одного министра, и я думаю, не они ли устроили этот несчастный случай?

— Кто, анахронисты?

— Конечно. А в компьютере могли быть какие-то полученные им данные…

— В домашнем компьютере? Вряд ли…

Директор вдруг прищурился, нервически дернул шеей, на лице появилось несвойственное ему выражение энтузиазма. Он картинно повел рукой, приоткрыл рот, как бы начиная речь… И тут же стал самим собой. Новак, несмотря на напряжение, улыбнулся — так неожиданно и до смешного точно Директор изобразил министра энергетики.

— Этот? — отрывисто спросил Директор, тоном давая понять, что шутки закончились.

— Этот, — подтвердил Новак.

Когда начальник оперотдела ушел, Директор отключил один за другим каналы связи, отодвинул в сторону накопившиеся бумаги и тяжело задумался.

Самоходная тележка-болотоход, именуемая в просторечии «болотником», медленно ползла, деловито урча, переваливаясь с кочки на кочку. Полдюжины широких пластиковых гусениц шлепали по поверхности Болота. Грузовая платформа была завалена снаряжением и запасными баллонами с дыхательной смесью, передний бронещит поднят, а под ним мертвенно светился экран металлоискателя, на который время от времени поглядывал Джек.

На поверхности Болота металлоискатель действовал неплохо, во всяком случае металлические части скафандра давали характерное отчетливое эхо на расстоянии километра. К сожалению, в глубину металлоискатель заглянуть не мог. А людей, пропавших на Болоте, редко удавалось найти на поверхности. Редко, но ведь удавалось же, подчеркивали в Штабе ЭК, заставляя оснащать металлоискателями все «болотники».

Инглз шел немного впереди, не выпуская из рук инфракрасный бинокль, хотя проку от него в болотном тумане было немного. Джек держался рядом с платформой, с облегчением свалив на нее тяжеленный лазер с биоприводом. Такими вооружали топографов, но на то они и топографы, особая разновидность людей…

Днем на Болоте чувствовалось присутствие робкой, как бы неокрепшей еще жизни. Какие-то полуживотные-полурастения бегали, катились, скользили мимо них. Хрупкие бледно-зеленые стебли колыхались из стороны в сторону. Все время менялся туман, сегодня он был, казалось, плотнее, чем обычно, иногда даже спина Инглза терялась из виду, и Джек торопливо направлял в ту сторону луч металлоискателя. В остальное время луч описывал широкую дугу. Раза два на экране высвечивались какие-то ползущие точки, но далеко в стороне — возможно, паук с автоматом спешил по своим делам. А может, просто помехи. Джек искоса взглянул на таймер. Еще пяток минут, и надо менять Инглза. Сибирцев старался делать это почаще, все же Болото он знал не понаслышке, да и не одну пару сапог надо сносить, прежде чем выработается тот особый экономичный шаг, позволяющий быстро и легко ходить по пружинящей под ногами почве. По этой характерной походке старослужащие, бывало, узнавали друг друга за сотни миллионов миль от Болота.

Курсанты вышли рано утром, когда Сашенька и Вайцуль уже спали в Колонии, но двигались гораздо быстрее. И тележка помогала, и не надо было прятаться от своих. Да и пауков после недавней облавы в окрестностях Городка заметно поубавилось.

План экспедиции был прост — сначала как можно скорее добраться до 13-го сектора, тщательно обследовать его по квадратам, используя металлоискатель, особенно район «белых пятен», потом через 11-й и 9-й сектора широкими зигзагами вернуться к Городку. Места эти, разумеется, давно исхожены и патрулями, и топографами. И все-таки там, где на оперативных картах нанесены расплывчатые кляксы «белых пятен», пауки особо многочисленны и агрессивны. Какой дурак полезет туда из чистого любопытства? Помнили курсанты и то, что именно здесь исчез вахмистр Вайцуль и что из этих же секторов исходило сильнейшее электромагнитное излучение, парализовавшее работу разведывательного спутника. Поход был рассчитан на двое суток, еще сутки оставались в запасе на случайные задержки в пути. О худшем старались не думать, по крайней мере не говорить.

Они прошли больше половины пути, когда металлоискатель засек впереди несколько точек. Они приближались слева, вытягиваясь в линию.

— Боб, внимательней! — сказал Джек, приподнимая над бронещитом ствол громадного лазера. Приклад биопривода плотно обхватил плечо. Засветилось окошечко прицела.

Туман впереди неожиданно расступился, и Джек увидел в сотне метров от себя больше десятка пауков.

— Ложись! — крикнул он Инглзу, пригнувшись за бронещит. Боб растянулся за кочкой, тут же открыв стрельбу. В ответ загрохотали автоматные очереди. Пули с визгом рикошетировали от щита.

Приподнявшись на колено, Джек спокойно, как на тренажере в Учебном центре, нажал на спуск. Мощный луч ударил прямо в центр группы пауков и, повинуясь мышечным импульсам, заметался из стороны в сторону.

Через две минуты все было кончено. Если какой-то паук и уцелел, в чем Джек сильно сомневался, он погрузился в Болото и стал недосягаем.

— Подъем, — скомандовал он товарищу. — Надо убираться отсюда, сейчас новые появятся. Нюх у них на стрельбу, что ли…

Инглз с готовностью вскочил и уселся на «болотник». Сибирцев с облегчением снял тяжелый лазер, взяв вместо него короткоствольное, почти невесомое оружие Инглза, и пошел впереди. Экран был успокоительно чист, гусеницы деловито крутились, бронещит покрылся вмятинами от пуль, но уцелел.

— Экскурсия продолжается! — весело объявил Инглз. Вдруг его тон изменился.

— Джек, посмотри-ка сюда, — озабоченно сказал он. На экране металлоискателя ярко засветилась толстая белая черточка.

— Вроде бронеплита, — неуверенно пробормотал Сибирцев.

— Да какой пузырь ее в Болото потащит? — резонно возразил Инглз.

— Давай посмотрим, — предложил Джек.

Он остановился, открыл электронный планшет и нажал кнопку поиска. Из планшета выдвинулась тоненькая иголка антенны и несколько раз качнулась, отыскивая спутник. Вот она застыла… на планшет пошла информация. Это был самый центр тринадцатого сектора, малоизученного и особенно опасного.

Они прошли еще метров двести. Черточка на экране стала ярче и толще. Нижняя ее кромка, в отличие от верхней, казалась расплывчатой.

— Это не плита, — сказал вдруг Инглз, — это похоже на здоровенный ящик, закопанный в Болото…

Договорить он не успел. Огромный паук выскочил из трясины прямо перед тележкой. Боб прыгнул с платформы, стреляя на лету. Сибирцев, стоявший к пауку спиной, обернулся, вскинул лазер и почти не целясь выстрелил прямо в черную грудную пластину. Паук успел нажать на курок мгновением раньше.

«Болотник» медленно полз вперед, следуя заданной программе. Пауки наседали с трех сторон, и Боб крутился на одном месте как волчок, удивляясь, что он еще жив. Болото буквально полыхало огнем, предсмертный визг пауков звенел у него в ушах.

Тишина наступила внезапно. Словно по команде, пауки исчезли. Инглз обессиленно опустился прямо в грязь. Пот заливал ему глаза, дрожащие руки не держали лазер. «А где же Джек?» — вдруг вспомнил он.

Тележка успела уползти далеко вперед. Инглз, спотыкаясь, догнал ее и увидел, что Сибирцев навалился на бронещит, вцепившись в разбитый металлоискатель. Он глухо стонал, ноги его волочились по поверхности Болота, оставляя две быстро исчезающие борозды. А правое плечо… это была мешанина из крови и обрывков скафандра. Лазера ни в руках, ни на платформе не оказалось.

Первым делом нужно было загерметизировать скафандр — отравленный воздух просачивался внутрь и мог попасть в гермошлем. Инглз резко увеличил подачу кислорода, безжалостно отодрал несколько лоскутов, прилипших к ране, и начал торопливо кромсать скафандр.

Через несколько минут герметичность была кое-как восстановлена, рана очищена и заклеена, антибиотики и анестетики введены. Джек все же успел надышаться болотным газом, к тому же потерял много крови, да болевой шок… словом, из разведчика он превратился в пациента, которого надо было как можно скорее доставить под купол.

— Хорошо бы где-нибудь отсидеться пару часов, — сказал Инглз. — Я заляпал тебе дыру абы как, боюсь, все расползется.

— Давай к этому ящику, — хрипло пробормотал Джек.

Боб, который совсем забыл о загадочном предмете впереди, согласно кивнул, поудобнее посадил Джека на тележку и включил малый ход.

Металлоискатель теперь не мог им помочь, но идти оставалось совсем недалеко, благо, перед нападением пауков Инглз уже направил «болотник» к «ящику» по кратчайшему маршруту. Буквально через двадцать шагов тележка вдруг запнулась обо что-то и ее со скрежетом занесло. Инглз выключил двигатель. Перед ним из болотной почвы, лишь на несколько сантиметров возвышаясь над поверхностью, торчала верхушка тамбура. В середине виднелся неплотно прикрытый люк.

— Старая шахта третьего периметра, — свесившись с платформы, сказал Джек. Лекарства начали действовать, он чувствовал себя лучше, только сильно кружилась голова.

— Может, нам туда заглянуть? — нерешительно предложил Инглз. — Что там может быть?

— Там все может быть, — неопределенно ответил Джек, — ствол шахты, конечно, затоплен, а вот боковые отсеки… надо посмотреть. Но почему тамбур затонул? И цвет… Они же обычно оранжевые.

Инглз с усилием приподнял крышку люка. Джек, полулежа на тележке, настороженно поглядывал по сторонам.

— Здесь сухо! — воскликнул Инглз.

— Вот тут и отсидимся, — сказал Джек, — пусть «болотник» остается наверху, с собой возьмем только баллоны.

Инглзом вдруг, после недавнего напряжения, овладело полуистерическое веселье.

— А пауки нашу тележку не угонят? — смеясь, спросил он.

— Пусть угоняют, — в тон ему ответил Джек, — паучих своих катать будут.

— Слушай, а у них паучихи есть? Что-то нам на занятиях об этом не говорили. Может, это запретная эротическая тема?

— Что, соскучился? Насчет паучих не знаю, не слыхал. Пузыри, например, все одинаковые… Ну тебя! Давай в тамбур, а то как бы те паучихи к тебе в гости не пожаловали.

Вначале Инглз осторожно помог сойти вниз Джеку, потом отправил туда запасные баллоны, лазер с биоприводом и, наконец, спустился сам, машинально захлопнув крышку люка. Раздался негромкий щелчок, одновременно вспыхнул слабый свет. Инглз, поднатужившись, уперся в крышку плечом. Она не поддавалась.

— Влипли, — мрачно прокомментировал Джек.

— Почему влипли? — удивился Инглз и ласково погладил зарядное устройство лазера. — С этой машинкой выбраться нетрудно.

— С этой машинкой и поджариться нетрудно, — морщась от боли в плече, сказал Джек. — Забыл, что большие лазеры нельзя использовать в закрытом помещении? Да не в этом дело, мне не нравится, что свет загорелся. Неужели аккумуляторы продержались столько циклов?

— Ну нет, это я еще в Космофлоте усвоил. У нас там техподготовка была основательная. Ни один аккумулятор больше трех циклов не выдержит, а ведь эта шахта закрылась куда раньше, правильно? Может, внешние источники?

— Откуда на Болоте внешние источники? И потом, посмотри, здесь чисто, сухо, никаких следов коррозии, а ведь люк-то был практически открыт. Уж не попали ли мы в какое-то паучье гнездо? Лазеры у них тоже есть…

С этими словами Джек опустился на пол, привалившись здоровым плечом к стене, и вскрыл аптечку. Инглз тем временем огляделся, пощупал цифровой замок на стене, потом приоткрыл дверцу, ведущую внутрь шахты, и осторожно заглянул туда. Пусто, ни движения, ни шороха, только уходящий далеко вниз темный коридор.

— Не похоже, что тут пауки бывают, — сказал он наконец, беззвучно закрывая дверцу, — грязи натаскали бы. А место вроде действительно обжитое. Может, эту шахту только что оставили? Или кто-нибудь что-то еще добывает?

Впрочем, мысленно он тут же опроверг сам себя, вспомнив пауков, стерегущих вход. Джек, которому становилось все хуже, не ответил.

Инглз почувствовал вдруг, что ему не по себе. Эйфория, охватившая его после стычки с пауками, бесследно исчезла. Тишина загадочной шахты действовала на нервы, а Джек, на которого Инглз на Пятнистой привык полагаться как на человека более опытного, вышел из строя и, видимо, надолго. Приходилось все решать и все делать одному.

Сибирцев наконец-то справился с инъектором, отшвырнул использованную ампулу в угол и закрыл глаза, дожидаясь, пока анестетик подействует. Инглз, помолчав еще несколько минут, решил отправиться на разведку. Лазер с биоприводом, помня предупреждение Джека, он оставил в тамбуре.

Коридор заканчивался обычной дверью. Боб осторожно приоткрыл ее. Перед ним был широкий, плохо освещенный туннель, уходящий вправо и вниз. Инглз с раздражением подумал, что на занятиях в Учебном центре их никто не удосужился ознакомить с устройством бэтянских шахт. Хотя, с другой стороны, какому инструктору могло прийти в голову, что они сюда попадут?

Он до предела повысил чувствительность наружных микрофонов и замер, прислушиваясь. Легкий треск, шорох… обычные помехи. Ничего не видно, ничего не слышно, значит, никого нет? Кто знает, кто знает… Пройти дальше? Нет, не стоит рисковать, тем более что Джек в тамбуре остался один и сейчас вряд ли будет способен себя защитить. Еще раз с сомнением оглядев таинственный туннель, Инглз прикрыл за собой дверь и вернулся в тамбур.

Когда шаги его затихли, из неглубокой ниши рядом с оружейным сейфом осторожно выглянул человек в скафандре. Сашенька, а это был он, уже несколько минут вслушивался в разговор Инглза и Джека — приемник его в гермошлеме был настроен на ту же стандартную частоту. Свой микрофон он выключил, словно опасался, что пришельцы услышат его дыхание. А может, и действительно опасался — Сашенька привык действовать автоматически, не вдаваясь в анализ собственных ощущений. Несмотря на внешнее спокойствие, ему было не по себе. Все развивалось хаотично, непредсказуемо, опасно.

Вайцуль пропал где-то в недрах шахты. Прошел уже час с момента его ухода. Местное население, с которым Сашенька так и не успел познакомиться, должно было воспринимать его как врага. Что делать? Возвращаться в Городок через Болото? Маловероятно, что ему удастся дойти живым. А главное — воздух. Воздух — это время, на которое он может рассчитывать. Нужен еще хотя бы один баллон. И вот, словно всего этого мало, появились какие-то неизвестные! Того и гляди, они, не зная, куда попали, начнут исследовать шахту. Тогда тайна Колонии будет раскрыта и никакого смысла в его походе нет. Сколько мучений, сколько сил и времени потрачено впустую, и не ясно еще, как он сам выпутается. И все зря?

Нет, недаром не хотел он идти сюда с этим сумасшедшим вахмистром…

«Что же делать? — мучительно искал выход Сашенька, — попытаться убрать этих двоих? Это было бы оптимально: баллоны добуду и тайну Колонии сохраню. Но они вооружены, держатся настороже, явно не новички. Так далеко в глубь Болота заходят только патрули или топографы. Ну да, у них же большой лазер. А с топографами мне не справиться. Или, кажется, топографы ходят по одному? Эх, как ни крути, нужен Вайцуль… Одно из двух: или убрать их с помощью Вайцуля, или уходить, забрав, конечно, «паутинку». Хотя бы с боем. А баллоны? Опять нужен Вайцуль. Ситуация слишком осложнилась, нет смысла торчать здесь. А чтобы болотные жители не добрались до своего оружия…»

Сашенька затаил дыхание, прислушиваясь, и, убедившись, что вокруг нет ничего подозрительного, прошелся лучом лазера по всему периметру сейфа. Сверхпрочный пластик долго не поддавался, но Сашенька с силой провел по нему. «Теперь им возни хватит на полчаса, раньше не откроют, — удовлетворенно подумал он, — а я пойду поищу этого психопата».

И он быстро и бесшумно двинулся вниз по туннелю.

В комнате плыл серый сумрак, и все в ней казалось серым — и разворошенная несвежая постель, и стены, и потолок, и вся жизнь, прошлая и будущая. Во рту пересохло, в голове шумело и давило над глазами…

Человек, лежавший в постели, с усилием повернулся на бок, чуть приподнялся, опираясь на локоть, и протянул руку. На прикроватном столике ждал его пробуждения стакан теплого аршада, предусмотрительно приготовленный еще вчера днем. Преодолевая отвращение, он проглотил содержимое стакана, и в голове чуть просветлело.

Что же его разбудило? Сигнал компьютера? Неважно, все равно пора вставать.

В грязном овале зеркала появилось мятое, грязное лицо, не перепачканное, нет, грязное как бы изнутри, из-под кожи. Редкие волосы, воспаленные глаза без ресниц, покатые, как у женщины, плечи, ненастоящая, приторная улыбка, запах изо рта… впрочем, запах в зеркале не виден. С добрым утром, Люк Ливерс, второй редактор ночных КСН!

Ничего, успокоил себя Ливерс, к двум часам с помощью парикмахера и массажиста он придет в норму. Сегодня будет нелегкий денек, прорва материала. Он будет спорить с нахальными репортерами, ругаться с тупыми операторами, просматривать и браковать отснятые ими пленки, гонять очумелых монтажеров… Не зря Люк Ливерс считался одним из лучших редакторов! Потом готовую программу просмотрит главный, можно будет запереть сейф, смахнуть в верхний ящик стола дискеты и кассеты и, сдерживая нетерпение, через репортерский зал, мимо студий, видеотек, монтажных выскочить в ночной город.

Потом — счастливые час-полтора в ближайшем ресторане, когда серебряный, тихо звенящий туман заполнит его всего, чтобы потом, на следующее утро, смениться серой похмельной тошнотой.

— Признайся, Люк, откуда у тебя такие деньги? — удивлялись коллеги, изредка забегавшие в ресторан и неизменно встречавшие там Ливерса. Какие такие особые доходы могли быть у второго редактора? Люк в ответ пьяно улыбался и ловко переводил разговор на другое. Что ж, он умеет жить сам и не мешает жить другим.

«Надо бы прибраться», — привычно подумал Ливерс, оглядывая захламленную комнату. Каждое утро он думал об этом, но дальше дело не шло. С утра нет сил, а вечером… Вечером их слишком много. Вон опять стул опрокинут, одежда разбросана где попало. Какие-то корки — откуда они здесь? — темные, засохшие пятна на полу, обрывки оберточного пластика. А, ладно, грязь глаза не ест…

Ливерс принял душ, выбрал рубашку почище, кое-как натянул мятые брюки, путаясь в штанинах, и подошел к компьютеру. Почты не было, но кто-то, не назвавший себя, уже несколько раз пытался связаться с ним. «Вот он меня и разбудил, — вяло подумал Ливерс, — ну, если надо, еще позвонит».

И в это время раздался негромкий зуммер, замигал дверной сигнал. Люк, на ходу застегивая брюки, двинулся было к входной двери, но передумал и крикнул: «Входи, не заперто!»

Дверь отворилась, и в комнату вошел кто-то смутно знакомый и одновременно — совершенно невозможный здесь и сейчас. Ливерс близоруко прищурился, потряс головой, потом сглотнул слюну и кинулся к неожиданному гостю.

— Входите же, прошу вас, досточтимый сэр! — бормотал он, то ли помогая, то ли мешая гостю снять плащ.

Министр информации Любомир Макленнон брезгливо оглядел комнату и ее хозяина с оплывшим лицом и взъерошенными волосами.

— Извините, что пришел без приглашения, — с преувеличенной вежливостью сказал министр, — но я никак не мог связаться с вами. Впрочем, здесь даже удобнее. Дело у меня небольшое, но срочное и конфиденциальное.

— Что вы, сэр Макленнон, не беспокойтесь, располагайте мной, — Ливерс выдавил из себя улыбку, — извините, у меня не убрано… сегодня. Садитесь, садитесь, сэр Макленнон.

Макленнон неторопливо выбрал стул, показавшийся ему чистым.

— Стаканчик аршаду? Или, может быть, кофе? — предложил Люк.

— М-м… Кофе, пожалуй.

Ливерс растерянно замигал, потом побежал на кухню. Минут через пять он появился вновь, с торжественным видом неся почти чистую чашку для министра и наскоро протертый стакан для себя.

— Уже кипит, — несколько преждевременно объявил он.

Однако до появления обещанного кофе прошло минут десять, и Макленнон уже начал раскаиваться, что не отказался от угощения. Наконец дымящаяся зеленоватая жидкость наполнила его чашку.

Макленнон осторожно сделал маленький глоток. Кофе, как и следовало ожидать, оказался отвратительным.

Министр внимательно рассматривал хозяина. Тот пил кофе старательно, но без особого удовольствия. «Удивительно, как этот опустившийся человек ухитряется оставаться на своем месте? И ведь пользуется репутацией неплохого работника», — думал министр. Еще раз взглянув на Ливерса, он наконец сжалился над ним.

— Пожалуй, после кофе я выпил бы чего-нибудь покрепче, — сказал Макленнон.

Люк, отставив стакан, тотчас сорвался с места, и через мгновение на столе оказались пузатые стаканчики и такая же пузатая бутылка. Ливерс с серьезным, сосредоточенным видом налил себе и гостю почти до краев. Макленнон отпил маленький глоток. Неожиданно аршад оказался очень хорошим, выдержанным. «Как он только уцелел в этой квартире?» — изумился про себя Макленнон. Он пил медленно, растягивая удовольствие, а Ливерс опорожнил свой стакан одним глотком и тут же, очевидно, машинально, плеснул себе еще. По его умиротворенному виду министр решил, что хозяин созрел для серьезного разговора.

— Благодарю вас. Как я уже сказал, дело у меня щекотливое, — неторопливо начал он. Ливерс изобразил почтительное внимание.

— Вы позволите? — Макленнон встал и подошел к компьютеру, доставая на ходу из кармана микрокассету. Ливерс вскочил и, забежав вперед, включил компьютер и, после секундного колебания, набрал «сторожевую» программу.

— Разумно, — кивнул министр. После первых кадров Люк отключил звук и сказал:

— Досточтимый сэр, я помню эту запись. Ваш коллега по Кабинету в гостях у докторов, так? Что же вас интересует?

— Меня очень интересует, как эта запись попала в вашу программу.

— Очень просто, сэр, мы всегда получаем из пресс-службы Кабинета расписание таких мероприятий, туда послали репортера…

— Да, конечно, но только эта запись сделана не нашими операторами.

— Что вы, сэр! Как бы я посмел…

— Вот и я думаю — как? Как мог редактор Федеральной видеокорпорации воткнуть в официальный выпуск КСН чужую запись?

— И вовсе не чужую… и потом, разве она в чем-нибудь искажена или скомбинирована?

— Нет, запись, кажется, подлинная. Но это не меняет дела. Посудите сами, какое-то частное лицо, преследуя корыстные цели, подсунуло человеку, находящемуся на государственной службе, запись, сделанную, кстати, на специальной аппаратуре…

— Что вы, сэр! — перебил министра взволнованный и потому забывший о субординации Ливерс. — Не подумайте только… Нет, мне передали эту запись, вы правы, но передали ее… сами понимаете кто.

— Не понимаю, — жестко сказал Макленнон.

— Это человек из Федеркома, сэр, — собравшись с духом, признался Ливерс. — Я им оказываю услуги… иногда. Он заверил меня, что запись подлинная, попросил включить в ночную программу, а зачем, я не спрашивал. Наши тоже снимали этот визит, но запись Федеркома — я сравнивал — и качественнее, и полнее. Что вы хотите, спецаппаратура, и никто под локоть не толкает во время съемок.

— И вы так спокойно говорите об этом? Кто позволил вам подобное сотрудничество?

— Но ведь это никем и не запрещено! Да что криминального в этой записи, почему из-за нее столько разговоров? Ну, был бы он там с девочками… или с мальчиками… Человек оттуда не просил меня ничего комбинировать, сказал только, что нежелательно повторять эту запись в дневном выпуске. Мне-то что, я дневными выпусками все равно не занимаюсь. Но в чем все-таки дело?

— Это неважно, — сухо ответил Макленнон. — Знаете ли, я не уверен, что смогу оставить в штате сотрудника, который…

— Но это же Федерком! — Ливерс настолько встревожился, что вновь перебил министра. — Наш, так сказать, оплот… и вообще… А впрочем, как хотите. Я профессионал и, кажется, неплохой, несмотря ни на что. — При этих словах он допил из стакана, который в продолжение разговора не выпускал из рук.

— Сколько раз повторял в новостях, — сказал он с наигранной бравадой, — что нет у нас ни безработицы, ни произвола, что сам поверил. Да я… я на вас в суд подам!

— Не нервничайте, — брезгливо усмехнулся Макленнон, — у вас еще есть возможность сохранить за собой место в корпорации. Вы согласны сделать официальное заявление? Можно на этой же кассете, здесь есть место.

— Мое заявление будут демонстрировать? — бегая глазами, спросил Ливерс.

— Не обещаю. Если потребуется, то да, но только не в вашей передаче. Не рассчитывайте сделаться кинозвездой — у вас не те внешние данные. Вы согласны?

— Что я должен сказать?

— Как что? Правду. То, что рассказывали мне. «Я такой-то, удостоверяю…» И так далее.

Ливерс включил режим записи, потом, что-то вспомнив, подскочил к шкафу, вытащил оттуда галстук, наскоро повязал его.

— Я, редактор второго разряда ночной программы Компьютерной Службы Новостей Федеральной видеокорпорации Люций Стенли Ливерс, удостоверяю… — монотонно и торжественно начал он.

Запись заняла не больше минуты. Закончив, Ливерс преданно посмотрел на Макленнона и спросил:

— Все правильно, сэр? Этого достаточно?

— Достаточно, — благосклонно сказал Макленнон, — может быть, ваш грех и в самом деле не так уж велик. Пока вы остаетесь на прежней должности. Думаю, не в ваших интересах распространяться о моем визите. Но клятвы я с вас не потребую…

Отказавшись от услуг редактора, он натянул плащ и уже от двери спросил:

— А вы не боитесь, что вашим приятелям в Федеркоме ваша откровенность может не понравиться?

Ливерсу было явно не по себе, но он все же храбро ответил:

— Им я тоже клятв не давал. Вы мой начальник, член Кабинета, а не первый встречный. Да и что они мне сделают? Аршада на мой век в нашей стабильной Системе хватит, а остальное меня не волнует.

— Да вы счастливый человек! Неужели так уж совсем-совсем ничего не волнует?

— Ну, если только в Системе введут «сухой закон», — улыбнулся Ливерс, — так в метрополии когда-то называли запрет на торговлю спиртным.

— Вы-то откуда это знаете? — удивился Макленнон.

Вместо ответа Ливерс подошел к письменному столу, порылся где-то в глубине и протянул Макленнону захватанную пачку листов, бледно отпечатанных на принтере. Макленнон с изумлением прочитал на первом листе заглавие: «Краткая история метрополии».

— Вы что, анахронист? — почти испуганно спросил он.

— Нет-нет, что вы, сэр, это так., почитать взял… цикла два тому назад.

— И что же, все прочитали?

— Как вам сказать…

— Знаете, Ливерс, я должен быть в курсе того, что изучают мои сотрудники. Тем более речь идет о весьма сомнительной литературе. Я полистаю и верну.

— Да забирайте насовсем, досточтимый сэр, мне оно ни к чему, — торопливо забормотал Ливерс.

Когда дверь за министром закрылась, он еще несколько минут стоял неподвижно, глядя на место, где перед этим находился министр, только выражение подобострастия на его лице сменилось откровенной злобой. «Не эти, так те, не те, так эти… Пришел, увидел, растоптал! А, гори оно все… Скорей бы вечер! Ох, уж вот сегодня-то напьюсь…» — подумал он.

Макленнон, с облегчением вдыхая свежий воздух восьмого яруса, шел тем временем к припаркованной на площадке машине. «Ну и тип же этот Ливерс, — думал он, — но пускай остается редактором. Теперь он будет меня побаиваться, и не только как министра. И с Федеркомом может дружить по-прежнему. Если все пройдет благополучно, там будут большие кадровые перемены. А известный осведомитель может быть полезен».

Едва захлопнулась дверца, машина резко пошла вверх. Все знали, что министр информации, неторопливый в движениях и словах, не терпел такой медлительности в других людях и машинах. Рассеянно глядя на проплывающие внизу серые крыши жилых блоков, министр вспомнил о кассете, лежащей в кармане.

«Дело наполовину сделано. За руку Гонди не схватишь, тем более фермер этот погиб… не вовремя он, паук его побери, взорвался! Ладно, чего уж теперь. Послать, что ли, копию Гонди? Он не дурак, поймет, что зарвался, и отступит. А если все же не отступит? Надо посоветоваться с Тардье, старик в таких делах лучше разбирается», — наконец решил Макленнон.

Усевшись поудобнее, он посмотрел на пачку листов, подсунутую Ливерсом. «Смотри-ка, тексты анахронистов распространяет… Может, все же избавиться от него? Ну-ка, что там пишут про метрополию…»

Машина быстро набирала высоту и скорость, под крылом уже не уплывали, а стремительно уносились вниз и назад сектор за сектором, огромный город как бы поворачивался, демонстрируя себя одному из своих повелителей, а министр информации, весьма досточтимый сэр Макленнон, увлеченно перелистывал кем-то собранные и наспех обработанные воспоминания о неизвестной ему метрополии.

Вайцуль метался по верхним ярусам шахты, постепенно спускаясь все ниже. Он уже понял, что поиски «паутинки» займут гораздо больше времени, чем казалось вначале. О баллоне с дыхательной смесью, которого с таким нетерпением ждал Сашенька, Вайцуль начисто забыл. Дважды ему встретилась дверь с надписью: «Лаборатория». Вахмистр прожигал замок и наскоро осматривал помещение, справедливо полагая, что свободные исследователи, с такой легкостью тратящие запасы «паутинки», вряд ли будут особенно старательно прятать их.

В первой лаборатории, как ему показалось, занимались чем-то связанным с электричеством. Пнув со злости первый подвернувшийся ему прибор, Вайцуль двинулся дальше. «Паутинки» здесь, по его разумению, быть не могло. Во второй лаборатории два бэтамена возились с какой-то примитивной, даже на взгляд вахмистра, установкой. Увидев ворвавшегося верзилу в драном комбинезоне с лазером навскидку, они отскочили к стене и застыли, подняв руки. Вайцуль, почти не обращая на них внимания, бегло осмотрел стол и стенные ниши.

— Где «паутинка»? — прорычал он, схватив за нагрудный карман бэтамена, стоявшего ближе. Тот испуганно моргал, не отвечая. Второй, повыше, не опуская рук, движением подбородка указал куда-то себе за спину. Вайцуль оттолкнул его, распахнул настежь лабораторный шкафчик. Внутри стояла небольшая плоская фляга. Подозрительно встряхнув ее около уха, он услышал плеск тяжелой жидкости.

— Это А-эликсир, — стараясь казаться спокойным, пояснил высокий бэтамен.

— Ты что мне голову морочишь? Где «паутинка», я тебя спрашиваю?

— Сырой паутинки здесь нет, — ответил бэтамен, следя глазами, как загипнотизированный, за движениями ствола лазера.

Вайцуль повернулся ко второму. Тот испуганно и вместе с тем решительно замотал головой.

— Ладно, — медленно произнес Вайцуль, — но если вы обманули меня…

Он стволом приподнял подбородок высокому, отстраняя его с дороги. Бэтамен побледнел, скривился, но промолчал.

— В туннель не высовываться, слышите, вы, бурые морды? Увижу — спалю.

На прощание вахмистр всадил хороший заряд в дурацкую установку на столе и выскочил из лаборатории, все время держа бэтаменов в поле зрения. Уже спустившись на два яруса, он подумал, что неплохо было бы взять этих двоих как заложников, но возвращаться не стал. Фляга успокоительно булькала в кармане.

Неожиданно ему пришло в голову, что запасы «паутинки» могут храниться где-нибудь в самом низу, на дне шахты. «У них тут, наверное, сотни тысяч доз… миллионы доз, если они на меня с ходу пять тысяч выкинули… Должен быть склад. Да, и сыворотка, это самое главное». Вспомнив о сыворотке, Вайцуль двинулся вперед с удвоенной энергией.

Он миновал отсек, в котором когда-то впервые проснулся в шахте, спустился еще на два яруса, пока не оказался на малознакомой территории. Здесь он раньше не бывал. На всякий случай вахмистр замедлил шаг, поглядывая по сторонам и держа наготове лазер. Но ничего опасного вокруг не было — такие же серые альбетонные стены, такие же, только более редкие, двери без надписей справа от него, такие же мерцающие трубки на потолке. Ни один бэтамен ему не встретился.

Наконец наклонный туннель кончился. В торце его Вайцуль увидел небольшой круглый люк, чуть выступающий из стены. Он был явно плотнее остальных, с многочисленными внешними запорами, и Вайцуль решил, что добрался наконец до склада «паутинки», и попробовал открыть его. Тут же над люком вспыхнул красный сигнал опасности.

Вахмистр был слишком вышколен, чтобы не обращать внимания на такие вещи. Он остановился в двух шагах от люка, раздумывая, что лучше предпринять. В эту минуту из узкого прохода, отходящего от основного коридора, выскочил человек с лазером в руке. Вайцуль действовал автоматически. Возможно, бэтамен и не собирался открывать огонь, но вахмистр предпочитал не рисковать. Заряд угодил прямо в грудь бэтамену. Взмахнув руками, тот рухнул на пол. Вайцуль подобрал отлетевший к стене лазер, поставил на предохранитель и сунул за пазуху.

«Пожалуй, я погорячился, — подумал он, — можно было бы просто отобрать у него оружие. Нет, этого они мне не простят, устроят облаву всей сворой. Ладно, сделано, так сделано. Если тот парень прикроет сейф с лазерами, бояться мне нечего. Но что же теперь делать?»

Ему вдруг невыносимо захотелось наружу, на простор Болота, пусть даже враждебный, пусть кишащий пауками. Он мог взять свой запас «паутинки» из тайника и с новым приятелем, который мается у тамбура, двинуть в Городок. Новый приятель — парень что надо, он не подведет своего друга Вайцуля, устроит ему выезд на Альфу, а там-то…

Но тут вахмистр вспомнил, что ни пройти в Городок, ни отправиться на Альфу он не сможет. Если верить старшему брату, ему оставалось теперь или жить в Колонии, или бродить по Болоту, ожидая пули в спину от паука. Только сыворотка могла все вернуть на свои места. А сыворотка была здесь, в шахте. Значит, надо оставаться здесь до тех пор, пока она будет найдена. Старший брат мертв, а остальные… с ними он, супервэриор, как-нибудь управится.

Вайцуль был преисполнен решимости довести свои дела в Колонии до конца и совсем забыл о том, что его напарник уже подсчитывает остаток дыхательной смеси. Вахмистр не спеша пошел вверх по туннелю, внимательно глядя вперед и ожидая, что вот-вот из-за поворота выскочат на него разъяренные бэтамены. «Да что эти выродки сделают со мной, — бормотал он себе под нос, — я все же супер… настоящий супер, не то что эти сопляки из патруля или чокнутые топографы. Выпотрошу здесь все пылинки! И пусть только попробуют помешать, твари болотные, всех поджарю!»

Он повернулся, словно бы за его спиной была толпа бэтаменов, и погрозил кулаком:

— Слышали? Я здесь хозяин! Я супервэриор, властелин Болота! Эта дыра будет моей, а вы выметайтесь на Болото, к ненаглядным своим паукам. Я буду здесь, сколько захочу, и уйду, когда захочу! Слышали вы, нелюди?

Он усмехнулся и вновь двинулся вверх по туннелю. Надо было, пожалуй, осматривать все помещения подряд, хотя это и долго, но сначала поискать в том отсеке, где держали его первое время после того, как утащили с поверхности. Ну, а если встретятся бэтамены, тем хуже для них. «Я из вас «паутинку»-то повыдавлю», — злорадно подумал вахмистр.

Арсен в своем отсеке пытался, без особого, впрочем, успеха, привести в систему отрывочные данные о том, что происходило на Альфе в последние циклы, когда вдруг почувствовал беспричинную тревогу. Не понимая, что произошло, он вскочил, замер от жгучей боли в висках… мгновение — и все прошло, только голова немного кружилась.

Опомнившись, Арсен выбежал из кабинета и по узкому переходу кинулся в отсек старшего брата. На пол-пути он столкнулся с бегущим навстречу Хоскингом.

— Что там произошло, — торопливо спросил Арсен, — что с Лео?

— Убит! — выдохнул Хоскинг, — этот, новый, убил его! И старшего брата, и потом Джеффри, я еле успел выскочить.

— Убил… — растерянно повторил Арсен. — Да-да, я это понял, почувствовал., но за что же, почему?

— Я не знаю. Старший брат приказал мне и Джеффри подождать в коридоре, пока он будет говорить с ним, мы ждали там и услышали сигнал тревоги…

Хоскинг замолчал. Арсен не выдержал паузы.

— Ну и? Да говори же!

— Мы сразу вошли, а там… Старший брат был уже мертв. Вахмистр тут же выстрелил в Джеффри, потом в меня — я шел вторым…

— А что же ты не стрелял?

— Сначала меня заслонял Джеффри, потом… Арсен, я не справлюсь с ним, он много быстрее меня и сильнее!

— Да, правда, он же супер… Больше никого там не было?

— Кажется, кто-то стоял в углу, в скафандре, но мне могло показаться.

— Понятно. Значит, он все же привел этого человека, — задумчиво сказал Арсен. — Ах, Лео, Лео… Привел, а ты неосторожно с ним поговорил. Мне все это с самого начала не нравилось. И сыворотка эта несуществующая, и еще чем-то ты хотел его прижать… Вот и прижал. Ладно. Хоскинг, давай по дальним переходам вниз, предупреди всех, чтобы остерегались. Этот ублюдок с лазером опасен. Теперь ему терять нечего. Как у нас с оружием? У кого оно есть на руках?

— У меня, у Джеффри… было. Еще у Никколо, он внизу, дежурит у вивария.

— Ясно. Думаю, что вахмистр сейчас удирает из Колонии со всех ног. И пусть идет. Гоняться за ним по Болоту не будем, слишком опасно. Он, конечно, может попытаться проникнуть в Городок… но вряд ли, вряд ли… Хорошо, иди вниз, а я посмотрю здесь. Заодно поищу оружие. Да, на всякий случай сними Никколо с поста. Если Вайцуль еще в Колонии, не вздумай высовываться, понял?

Хоскинг кивнул и исчез в боковом проходе. Отсюда по бесконечному лабиринту переходов можно было постепенно спуститься на нижние ярусы. Там, на самом дне шахты, в изолированной штольне содержались новые разновидности пауков, выведенные в лабораториях Колонии. Многие особи были так агрессивны и изобретательны, что их не рисковали оставлять без присмотра. Бэтаменам приходилось по очереди дежурить у люка, ведущего в виварий. Открывали этот люк лишь в случае крайней необходимости, предварительно откачав из штольни метан, что на некоторое время парализовало пауков.

Прошло около получаса, прежде чем Хоскинг добрался до вивария. Небольшой отсек, где обычно сидел дежурный, был пуст. Хоскинг осторожно выскользнул в туннель.

Никколо был там, Хоскинг узнал его сразу, хотя тот и лежал у дальней стены лицом вниз. Над люком горел синий сигнал опасности.

Хоскинг наклонился к убитому. Обгоревший комбинезон был еще теплым на ощупь. Стало быть, Никколо убит лишь несколько минут назад. Лазера поблизости не было. Хоскинг вздохнул. Арсен ошибся, Вайцуль никуда не ушел из Колонии, он здесь и продолжает убивать. Выследить его? Нет, надо сначала доложить Арсену, теперь он старший… Бэтамен еще раз внимательно осмотрел вес вокруг и вернулся в отсек дежурного, к переговорному устройству.

Расставшись с Хоскингом, Арсен медленно побрел к кабинету Лео. Оружия у него не было, и рисковать не хотелось, но он должен был увидеть все, что там произошло, собственными глазами. У последнего поворота Арсен задержался и прислушался. В отсеке стояла мертвая тишина. Только где-то далеко глухо хлопнула дверь. «Это в главном туннеле», — сориентировался Арсен. Тем не менее он выждал еще некоторое время, прислушиваясь, и только потом выглянул из-за поворота. Коридор был пуст, дверь, ведущая в кабинет, полуоткрыта, и в ней расползалось огромное, неправильной формы отверстие — след лазера. На пороге лицом вниз лежал Джеффри. «Конечно, — отчужденно подумал Арсен, — какая уж тут регенерация… Полный заряд в лицо». Все-таки он перевернул труп на спину и тут же отвернулся, почувствовав в горле какие-то давно забытые рефлекторные спазмы.

Арсен подобрал лазер, который убитый сжимал в руке. Теперь, по крайней мере, он был вооружен.

Лео лежал у стола, остекленевшие глаза глядели в серый сводчатый потолок. На виске запеклась кровь. Арсен осторожно потрогал Лео. Похоже, что осколок кости вонзился в мозг. Но какой-то шанс еще оставался…

На пульте переливались сигнальные огоньки. Арсен знал, что они означают. В комбинезоне каждого бэтамена, в том числе его самого, был вшит микросигнализатор, работавший от биотоков живого тела. Он позволял старшему брату точно определять, где находится тот или иной бэтамен, по крайней мере в пределах Колонии. Но сигналы были закодированы, а расшифровки Арсен не знал.

Он наскоро пересчитал огоньки на пульте. Не хватало двух… нет, трех. Третий погас у него на глазах. Лео, Джеффри… и кто еще? Хоскинг? Ладно, разберемся потом. Тут была еще одна сеть…

Арсен, единственный из бэтаменов, знал, что Лео с помощью Джеффри, который был неплохим электронщиком, установил во всех отсеках систему подслушивания. Все разговоры контролировались компьютером, который при некоторых ключевых словах, например, «старший брат», подавал сигнал и включал запись. А если требовалось, Лео мог включиться в сеть и напрямую, чем он, кстати, частенько занимался. Существование этой системы держалось в строгом секрете, и тем не менее бэтамены уже несколько циклов были предельно осторожны в разговорах.

Арсен сел за пульт. Наудачу подключился к одному отсеку, потом к другому, третьему… Ничего интересного, бэтамены, еще не зная о происшедшем, занимались обычными делами. Внезапно пискнул сигнал вызова. Арсен включил передатчик и устало сказал: «Здесь».

— Это ты, Арсен? — послышался хриплый испуганный голос Хоскинга. — Он здесь, внизу. Пытался пройти в виварий, там до сих пор горит сигнал, и убил Никколо. Лазер взял с собой.

— Так… — Арсен помедлил несколько секунд, соображая. Потом сказал:

— Вот что, Хоскинг, я даю сигнал тревоги, все идите в аварийный отсек, и ты тоже. Блокируйте переходы. Ты один вооружен. Дежурь у запасного прохода, Я пройду по нему. Не вздумай выходить или охотиться за ним, слышишь? Да, а тот человек, что пришел с вахмистром, где он?

— Не знаю, я никого не видел, только Никколо.

— Ладно, разберемся. Хоскинг, пойми хорошенько, если он вернется в отсек, где собрались люди, он может устроить такую бойню! Колония в опасности, понял?

— Понял, — … нерешительно сказал Хоскинг, — но, может, я все-таки схожу на разведку, поищу его где-нибудь в переходах… А ты, Арсен…

— Нет, — резко перебил Арсен, — охраняй аварийный отсек. И только. И вот что, обращайся теперь ко мне — «старший брат». Назначаю тебя своим заместителем. Лично отвечаешь за жизнь каждого брата, понял? Все, выполняй.

«Впервые такая ситуация в Колонии, — подумал он. — Уж лучше бы пауки вырвались из вивария. Все, все на краю гибели. Стоит ему разрушить некоторые лаборатории, и важнейшие исследования будут сорваны. А если погибнут еще несколько человек? Второго электронщика, кроме Джеффри, у нас нет, и неизвестно, появится ли. Да и Лео многое держал в руках, без него будет трудно. Все может пойти прахом, все! Столько жизней, столько циклов, столько крови и грязи! Айк, Лео, Джеффри, Никколо. А те семнадцать, погибших во время опытов в начале существования Колонии? Мечты о новой цивилизации, работа Айка с арахноидами, перспективы изменения человеческого организма, которые предлагал Лео. И все это гибнет из-за одного подонка, обезумевшего от злости и жадности!

Что же делать? Ловить его в переходах? Погибнут люди. Просто открыть тамбур и вытеснить на Болото? Опасно. Вайцуль может отправиться к Городку и выдать тайну Колонии. Может остаться на Болоте и выслеживать бэтаменов поодиночке. Может, наконец, снова ворваться в Колонию. Нет, выпускать его нельзя. А где-то еще затаился неизвестный, который пришел с ним. Что у того на уме? Надо бы заблокировать тамбур, сменить шифр, добраться до оружейного сейфа. Хотя бы десяток человек вооружить! Но это потом, позже…

Арсен, собравшись с силами, поднял тело старшего брата и взвалил его на спину. Много времени потеряно, но надежда еще есть. Надо срочно отнести тело Лео в аварийный отсек, там хранится запас А-эликсира. Если ввести достаточную дозу и потом охладить тело, Лео, может быть, удастся спасти.

А пока старшим придется быть ему. Он не хотел этого, он не хочет и сейчас, но другого выхода нет. Жители Колонии, лишенные привычного жесткого руководства, растеряются. Как Хоскинг. Потом, когда все утрясется, можно будет выбрать нового главу свободных исследователей… Но сейчас не до того.

Уже в переходе Арсен вспомнил, что не отключил систему подслушивания. Ладно, пусть пока работает, не до нее. Он никогда не одобрял таких вещей, но сейчас, когда Колония на краю гибели, все средства хороши. И он не чувствовал угрызений совести из-за того, что включил эту систему.

Медленно, задыхаясь, с телом старшего брата на спине шел он по узким переходам к аварийному отсеку, куда по сигналу тревоги собиралось уже все население Колонии.

В тамбуре заброшенной шахты по-прежнему стояла тишина, по-прежнему светила тусклая лампа. Время, казалось, прекратило течение свое. Джек, опустошив наполовину аптечку, пришел в себя. Рука онемела, но боли он уже не чувствовал.

Он попытался определиться с помощью электронного планшета, но сигналы со спутника экранировала крышка люка. Разочарованно вздохнув, Джек отыскал точку, которую определил в прошлый раз, еще на поверхности, и прикинул, куда и сколько они шли после того. Выходило, что сейчас они находились в самом дальнем квадрате тринадцатого сектора, в месте, отмеченном на схеме знаком повышенной опасности.

«Все равно, — подумал Сибирцев, — это «белое пятно». Да еще и шахта. Ясно, что сюда лучше не соваться. А мы сдуру сунулись, повезло еще, что отбились, а ведь не найди мы этот тамбур, рано или поздно пауки нас прикончили бы».

Он посмотрел на Инглза. Тот, воспользовавшись свободной минутой, мирно посапывал в углу тамбура.

— Спишь? — негромко спросил Джек. — Ты как тут, осмотрелся, нашел что-нибудь?

Инглз что-то пробормотал во сне, потом зашевелился, просыпаясь. Ему снился Учебный центр. Они с Джеком сидят в аудитории своего взвода, за одним столом с ними почему-то оказалась его рыжая сестрица, вдруг она исчезла, и ее место заняла одна давно забытая брюнеточка. Пренебрегая присутствием остальных, она ласково прижалась к Инглзу и нежно прошептала: «Я тебя спрашиваю, пузырь ты сонный, нашел что-нибудь?»

Инглз ошалело огляделся, не сразу сообразив, где он находится. С минуту он тупо смотрел на Сибирцева, потряхивая головой, чтобы прогнать сон, потом потянулся за фляжкой, отхлебнул из нее глоток густого, тягучего пищевого концентрата и наконец проворчал:

— Такое, понимаешь, снилось… Такая девочка… И знаешь, о чем она меня спрашивала? Нашел ли я здесь что-нибудь…

— Это я тебя спрашиваю, бабник ты этакий, что высмотрел?

— Ничего здесь нет. Пусто. Там, дальше, выход в какой-то туннель, ведет вниз, совершенно пустой. Свет, правда, кое-где горит. Ты-то как? Чтобы поосновательнее поразведать, надо идти вдвоем…

— Да я ничего, — Джек встал, осторожно повел плечом. После приема стимуляторов он настолько взбодрился, что даже подхватил было лежавший на полу лазер, но тут уж Инглз оказался на ногах и решительно отобрал оружие у напарника.

— Ты себя самого еле таскаешь, а туда же… — проворчал он.

Джек не возражал. Все равно правая рука, на которую был рассчитан биопривод, у него вышла из строя.

— Я бывал в шахте, — сказал он, — в действующей, конечно. Помнится, там был большой грузовой тамбур, потом, на верхнем ярусе, машинный зал, склады и так далее. Там же начинался основной ствол, а вокруг него — спиральный туннель, что-то вроде аварийной лестницы. Доходит до самого низа, до штолен. Из него есть выход в боковой тамбур. Вот сюда-то мы, наверное, и попали. Для грузового тамбура этот маловат. Основные помещения затоплены, конечно, и ствол, и штольни, и верхний ярус…

— А что тут еще может быть?

— Откуда я знаю? Технические отсеки, аварийные запасы… если их в свое время не вывезли. Конечно, посмотреть надо, тем более что я не понимаю, откуда тут свет. Воздуха у нас хватит? Сколько времени мы тут торчим?

— Недолго, с полчаса, — ответил Инглз, взглянув на таймер.

— Только-то? А мне показалось, часа два. Значит, всего мы на Болоте… почти девять часов. Воздуха в баллонах еще на два часа. Прихватим с собой запаску, как думаешь?

— Да ну ее, — отмахнулся Инглз, — за два часа сто раз осмотримся, а нет — так вернемся сюда и обменяем.

— Так, по-твоему, запасные здесь оставить?

— Конечно, что их зря таскать. Кто их тут возьмет? Люк заперт, в шахте пусто. Свет, я думаю, включился автоматически.

— Похоже на то, — согласно кивнул Джек, — ладно, так и сделаем.

Его, как и всякого, кто привык пользоваться скафандром, коробило при мысли, что придется снять и выбросить баллоны, в которых еще осталась дыхательная смесь.

После освещенного тамбура коридор показался совсем темным. Друзья подождали, пока глаза пообвыкнут, и осторожно двинулись вперед. «Осторожно, ступеньки», — прошипел Инглз, чувствовавший себя здесь почти старожилом. Еще несколько шагов, и они оказались перед дверью, ведущей в туннель, Инглз, а вслед за ним и Сибирцев, включили внешние микрофоны на полную мощность и прислушались. Ничего. Инглз резким движением открыл дверь, высунул сначала ствол лазера, осторожно выглянул. Никого. Он вышел в туннель, еще раз внимательно огляделся и подозвал Джека. Неторопливо, но и не задерживаясь, они двинулись вниз.

Внезапно Инглз остановился, вглядываясь в пол. Потом наклонился, поднял из-под ног какой-то комочек и стал перетирать его в жесткой перчатке скафандра.

— Не могу понять… — пробормотал он.

— Что такое? — встревоженно спросил Джек.

— Через перчатку плохо чувствуется, но очень похоже, что грязь свежая.

— Какая грязь?

— Обыкновенная, с Болота. Во всяком случае, на ощупь совсем мягкая.

— А не с твоих она сапог?

— Да нет, так далеко я не забирался.

Джек внимательно огляделся вокруг и вдруг, толкнув Инглза, показал куда-то вверх. Боб взглянул туда и увидел, что ближайшая от них трубка на потолке светилась ярче и вообще казалась новее остальных. Похоже было, что поставили ее недавно.

— Здесь кто-то есть, — уверенно сказал Инглз, — надо быть начеку.

Он подключил биопривод — жест, ставший за последние часы таким привычным, — и решительно, но еще медленнее двинулся дальше.

— Может, сюда добрался тот исчезнувший вахмистр? — пробормотал на ходу Джек. — Но откуда он берет энергию?

Инглз по-прежнему шел впереди, время от времени поглядывая на светящийся экран прицельного устройства. Джек отстал от него на несколько шагов. С правой стороны туннеля изредка попадались запертые двери. Джек старательно нажимал на замок левой рукой, но каждый раз безрезультатно. Наконец одна из дверей поддалась. Джек тихонько окликнул Инглза и резким движением распахнул дверь. Инглз прыгнул в отсек, держа лазер на боевом взводе. Никого.

Боб уже был внутри, а Джек задержался у двери, осматривая замок. Несомненно, здесь кто-то поработал лазером. И недавно. Пластик уже остыл, но окончательно не затвердел.

Узкий длинный отсек был освещен чуть получше, чем коридор, на стенах кое-где виднелись дополнительные световые трубки. На длинных стеллажах громоздилась разнообразная аппаратура. Видно было, что ею часто пользовались.

Убедившись, что отсек пуст, Инглз свалил лазер на ближайший стеллаж.

— А ведь кто-то тут уже порылся, — сказал он. Действительно, встроенные в стену шкафы были распахнуты, ящики столов выдвинуты, а их содержимое валялось на полу. Несколько приборов, второпях сдвинутых с места, упали со стеллажей и разбились.

На столе лежала аккуратная стопка листков пластика. Джек поднял их и внимательно пересмотрел. Листки были испещрены непонятными надписями — химические формулы, цифровые расчеты, незнакомые термины… Но главное — дата внизу последнего листка! Получилось, что запись была сделана два дня назад.

— Я не знаю, куда мы с тобой в действительности попали, — сказал Джек, — но здесь определенно живут люди. И работают. Кто они, что они, пока это неважно, но устроились они основательно… и давно.

— Может, это шпионы метрополии? — спросил Инглз, явно взволнованный собственной догадкой.

— Вряд ли, — с сомнением в голосе возразил Джек, аппаратура самая обычная и, кстати, здорово потасканная. У тех что-нибудь поновее нашлось бы.

Он вспомнил свой недавний разговор с Германом и добавил:

— Кроме того, я точно знаю, что за последние полторы сотни циклов никто в Систему не совался. Нет, тут свои.

Джек помолчал и закончил мысль:

— Одно скажу: нам повезет, если мы отсюда выберемся живыми. Лучше всего вернуться в тамбур, а оттуда полным ходом в Городок. Вызовем сюда топографов и взвод суперов…

— Джек, ну давай еще немного посмотрим, мы же, в сущности, ничего еще не нашли, — просительно сказал Инглз. — Или у тебя рука болит?

Джек, которому, конечно же, не хотелось уходить, не разгадав секрета заброшенной шахты, колебался, а упоминание о руке задело его.

— Смотри, как бы у тебя что не заболело, — ворчливо ответил он. — Ладно, так и быть, походим еще с полчаса, тем более воздуха в баллонах немного, и в тамбур. А там видно будет. Надо «болотник» наш проведать, и с Базой попробуем связаться. Возьми эти записи, может, пригодятся.

Миновав защитный люк, Арсен с облегчением опустил на пол тяжелое тело старшего брата. К нему тут же подскочили несколько человек.

— Скорее А-эликсир! Может, еще удастся спасти… — переведя дух, быстро сказал Арсен. — Все здесь?

Он пробежал тревожным взглядом по лицам стоявших около бэтаменов. Аварийный отсек был переполнен. Некоторые понуро сидели у стен, другие толпились у выхода, словно прислушиваясь к чему-то, но большинство собралось вокруг него.

— Где Хоскинг? Я не вижу Хоскинга.

— Он ушел в туннель на разведку, — сказал высокий черноволосый человек с правильными чертами лица.

«Я же запретил ему!» — чуть было не сорвалось у Арсена, но он вовремя сдержался. Сейчас нужна крепкая дисциплина, и не стоит показывать, что его приказы уже нарушаются.

— Живее, живее! — поторопил Арсен двух бэтаменов, возившихся с инъектором. Впрочем, их не надо было подгонять, здесь все умели оказывать первую помощь, а эликсир являлся единственным и универсальным средством.

— Арсен, что происходит? — заговорил черноволосый. — Кто убил старшего брата? Почему мы здесь? Хоскинг что-то крикнул про Вайцуля, но я не понял…

— Сейчас я все объясню, — устало сказал Арсен. — Наш новый брат, Вайцуль, оказался убийцей. Может быть, он просто сошел с ума. Он убил не только старшего брата, но и Джеффри, и Никколо. Может, Лео и выкарабкается, — голос Арсена дрогнул, — пока же старшим буду я. Когда все это закончится, проведем нормальные выборы. Но сейчас я требую полного послушания! Колония на краю гибели. Надо оставаться здесь, сюда Вайцуль не проникнет. Кто-нибудь видел его?

— Я, — ответил бэтамен, возившийся у тела Лео. — Он ворвался в нашу лабораторию, все перевернул, угрожал мне и Балтовичу лазером. Отобрал флягу эликсира и унес с собой.

— Так я и знал. Он заберет все наши запасы, а потом уйдет на Болото, надо только переждать. Мешать ему мы не будем.

— Ты хочешь дать ему уйти, — недоверчиво спросил черноволосый, — после того, что он здесь натворил?

— А ты, Хасан, чего хочешь? Может, у тебя поблизости есть тайник с оружием? — зло и раздраженно ответил Арсен. — Мы уже потеряли троих — и кто знает…

Он хотел сказать: «Кто знает, где сейчас Хоскинг и жив ли он», но сдержался.

— У нас на всех то ли два, то ли три лазера, — продолжал он уже спокойнее, — а Вайцуль не просто бэтамен, это — накачавшийся А-эликсиром супервэриор, профессиональный убийца высокого класса. Ты хочешь новых жертв? Ради чего, ради дешевой мести? Или тебе жаль эликсира? Да все наши запасы не стоят жизни одного бэтамена! Мы…

Дверь за спиной Арсена резко распахнулась, и он замолчал на полуслове, оглянувшись. В отсек ввалился Хоскинг. Его обычно неподвижное лицо было страшно искажено, а к груди он бережно прижимал левую руку… нет, окровавленный обрубок. Пахнуло сладковатым запахом сгоревшей крови и мяса. Кисть, отсеченную выстрелами лазера, Хоскинг держал в правой руке. Даже Арсен, ко многому привыкший за долгие годы нелегкой жизни на Болоте, содрогнулся.

— Скорее, он идет сюда, — прохрипел Хоскинг, судорожно взмахнув страшным обрубком. — Уходите все, быстро! Там Балтович, но он тоже ранен.

— Защитный люк перекрыт? — с тревогой спросил Арсен.

— Мы не успели, он быстрее и сильнее нас… Уходите, я задержу его! Эта дверь долго не выдержит.

— Быстро, в главный туннель! — скомандовал Арсен. — Хасан, ты первый, за тобой женщины. По большому кругу, понял?

Хасан послушно кивнул и бросился к задней двери. Лязгнули запоры. За ним неслышно скользнули три женщины, до этого молча сидевшие в дальнем углу отсека. Следом потянулись остальные.

— Арсен, ее можно приживить? — спросил с надеждой Хоскинг, кивая на отсеченную руку.

— Уже нет, — отрывисто сказал Арсен. — Где вы его встретили?

— Внизу, в переходе у четвертого отсека… Я, кажется, все-таки зацепил его…

— Что с Балтовичем? Он был с тобой?

— Да, был… Он тащил меня до защитного люка, но Вайцуль догнал нас. Балтович ранен.

— Почему же ты не остался с ним или не помог ему добраться сюда?

— Я не мог, Арсен, у меня одна рука, а у Балтовича перебиты ноги. Он остался там, чтобы задержать Вайцуля. Но долго он не продержится.

— Ладно, разберемся потом. Отдай лазер и уходи с остальными.

— Нет, — твердо сказал Хоскинг, — я не уйду. Я задержу его. Это я во всем виноват. К тому же я лучше подготовлен, не забывай, я все-таки бывший капрал. Уходи ты, и скорее, остальным будет трудно без тебя.

Арсен внимательно посмотрел в мрачное лицо Хоскинга и согласно кивнул.

— Хорошо, ты останешься. Задержи его хотя бы на пять-шесть минут, тогда мы успеем проскочить по главному туннелю и уйти в переходы. Там будет легче. Но один ты не справишься…

Он повернулся к одному из оставшихся в отсеке.

— Возьми мой лазер и помоги Хоскингу. Он старший, понял? Не подставляйтесь…

Арсен не договорил, махнул рукой и, передав бэтамену оружие, скрылся в проходе, тщательно заперев дверь. Хоскинг, словно ненужную помеху, отшвырнул в сторону оторванную кисть и бросил взгляд на обожженный обрубок. Соединительная ткань уже затягивала страшную рану. Хоскинг удовлетворенно кивнул и, пригнувшись, нырнул в переход, где слышались шаги Вайцуля. Второй бэтамен последовал за ним. Аварийный отсек опустел, только сбоку, у стены, осталось лежать остывающее тело старшего брата.

Вахмистр испытывал острое чувство наслаждения. Что там перестрелка с пауками! Куда забавнее охота на людей. Весело гнаться за ними по темным переходам, стреляя на звук, на тень, на движение воздуха. Только раздражал обожженный бок. Как многие сильные люди, он с трудом переносил боль.

Хоскинг подстерег его у четвертого отсека, куда Вайцуль завернул за своими запасами «паутинки». Тайник был не тронут, но, опустошив его, вахмистр вспомнил слова старшего брата и негромко выругался. «Куда руки протянул, паук кривоногий, — бормотал он, — я за эту «паутинку», можно сказать, жизнью плачу…» Впрочем, он тут же успокоился, подумав о судьбе старшего брата. Довольный собой, Вайцуль вышел к переходу, ведущему в главный туннель, и напоролся на выстрел.

Импульс лишь чуть-чуть задел его, но и этого было достаточно, чтобы Вайцуль выронил лазер и покатился на пол, корчась от боли. Любой другой на его месте был бы полностью выведен из строя, но Вайцуль знал, что на карту поставлена его жизнь. Вахмистра спас автоматизм действий. Неожиданно для противника он вскочил будто ни в чем не бывало и бросился не за поворот, как ожидал Хоскинг, а прямо на него. Второй импульс Хоскинга ушел в стену, а Вайцуль тем временем выхватил из-за пояса лазер убитого Никколо и выстрелил в упор. После этого, теряя сознание, он прислонился к стене. Раненого Хоскинга оттащил в сторону напарник, не рискнувший повторить нападение.

Лишний раз вахмистр убедился, что никто в Колонии не может потягаться с ним в живучести и быстроте реакции. И это чувство превосходства, и ярость, возникшая из-за боли, и желание заполучить эликсир и сыворотку — все гнало его дальше, в погоню за бэтаменами. Бывший патрульный был настолько поглощен всем этим, что начисто забыл о Сашеньке.

И все же у него хватило ума не спешить. Только что уверенность в себе подвела его, зачем же повторять ошибку? Припомнив свои приключения на Болоте, вахмистр постарался сосредоточиться и определить, нет ли впереди источника инфракрасного излучения. Нет, все чисто, враг отступил… Подобрав лазер, вахмистр осторожно, но быстро двинулся в погоню. Через несколько минут он увидел чью-то спину у защитного люка. Неизвестный возился с запором. Не мешкая, Вайцуль выстрелил. Откуда-то сбоку полыхнул ответный выстрел, и Вайцуль отскочил за угол. Он еще успел увидеть, как бэтамен — это был Балтович — рухнул на пол. Люк так и остался полуоткрытым Вайцуль не торопился. Он чувствовал, что впереди кто-то поджидает его. Через несколько минут супервэриор одним прыжком вылетел на середину коридора и выстрелил в потолок над тем местом, где затаился неизвестный. Лежащий у люка Балтович не успел нажать на спуск, импульс вахмистра ослепил его, он повернулся на бок, закрывая глаза, и уже не увидел Вайцуля, который добил его одним выстрелом.

Сибирцеву казалось, что вот уже много циклов бредут они с Инглзом по пологому темному туннелю, спускаясь ниже и ниже. Чувство ирреальности происходящего все сильнее охватывало его. В Системе не было никаких развалин, лабиринтов, подземных ходов, и даже в приключенческих комиксах ничего подобного не встречалось. Монотонность, полумрак, тишина — все это действовало расслабляюще, и Джек постоянно ловил себя на мысли, что они так и будут спускаться, никого не встретив по дороге, до самого ядра Бэты…

Открытых дверей им больше не встречалось, и Инглз начал уже подумывать, не выжечь ли ему самому какой-нибудь замок. Вдруг он остановился, предостерегающе подняв руку. Джек тоже остановился и прислушался. Где-то раздавался неясный шум, хотя направление или расстояние в скафандре определить было трудно.

— Лучше бы мы вернулись, — проворчал Сибирцев, прикидывая про себя, насколько еще хватит воздуха. Выходило, что часа на полтора в лучшем случае. Инглз, не расслышав толком его слов, повернулся к Джеку, и тут случилось невероятное. Дверь, мимо которой они только что прошли, распахнулась, и в туннель хлынул поток людей. Их было неправдоподобно много, несколько десятков, и туннель мгновенно заполнился.

Друзья действовали автоматически. Не сговариваясь, оба метнулись к стене, потом, ожидая выстрела в спину, ринулись к ближайшему повороту. Оказавшись под прикрытием, пусть и ненадежным, они остановились и оглянулись. И только тут до обоих дошло, что люди, заполнившие туннель, не носили ни скафандров, ни гермошлемов.

Трудно сказать, заметили ли они пришельцев, но толпа, задержавшись на несколько мгновений, быстро двинулась вниз по туннелю. Оружия ни у кого не было видно, но рисковать Инглз не собирался. Он вскинул лазер и выстрелил в потолок прямо над головами идущих впереди. Те в растерянности остановились, но здание по инерции продолжали напирать, и толпа, хотя и медленно, поползла дальше. Инглз выстрелил вторично, на сей раз полным зарядом, но уже в пол, под ноги, и это возымело свое действие. Первые шарахнулись назад, а задние, наконец-то разглядевшие двух человек в скафандрах, перекрывших им путь, остановились.

— С ума сойти, — оторопело сказал Инглз, — они же без шлемов! Авария? Но почему же они еще живы? Выходит, тут можно дышать?

— Куда там! — Джек мельком взглянул на микроанализатор, впаянный в манжет скафандра. — Тут чистый яд. Хлора, правда, поменьше, чем на Болоте, зато метана полно.

— Но они дышат!

— Это их личное дело, а мы не будем. Я, во всяком случае, пробовать не стану и тебе не советую… Что же здесь происходит? Такое впечатление, что они насмерть перепуганы и от кого-то бегут, но ведь не от нас же?

Инглз молчал, глядя на странных людей перед ним. Почти все мужчины в заношенных комбинезонах, напоминающих шахтерские… и больше, кажется, ни в чем. В тусклом свете поблескивали голые плечи. Они, как и лица неизвестных, были темно-бурого цвета. «Может, дело в освещении?» — подумал Инглз. Несмотря на напряженную ситуацию, лица стоявших перед ним были спокойны, если не сказать равнодушны.

Передние расступились, пропуская одного, который был повыше других, и лицо, показалось Инглзу, было у него поживее.

— Это вы пришли сюда с вахмистром? — спросил он.

— Почему с вахмистром, мы с поручиком, — машинально ответил Инглз, не сообразив, что незнакомец не слышит его.

— Нам нельзя терять ни минуты, пропустите нас, — сказал тот. — Дайте нам пройти, и уходите сами. В шахте убийца. Вы слышите меня? Мы безоружны, а он убил уже несколько человек. Пожалуйста, пропустите нас, прошу вас!

Инглз колебался, не зная, что ответить, и Сибирцев по праву старшего взял инициативу на себя. Он отодвинул Боба к стене и жестом показал, что путь свободен. Человек, разговаривавший с ними, что-то крикнул, обернувшись к остальным, и бурые люди все так же молча, с тяжелым топотом побежали вниз по туннелю. Две-три минуты, и туннель опустел, словно в нем никого не было. Федеркомовцы остались одни.

— Слушай, Джек, что, я сплю? Или… — начал было Инглз, но не договорил. Из полуоткрытой двери в туннель выбежали еще двое, тоже без скафандров. Не обращая внимания на чужаков, они прижались к стене и несколько раз выстрелили в переход, потом захлопнули дверь и кинулись вниз. Еще минута — и дверь вновь распахнулась. На пороге вырос высокий силуэт. Короткий импульс — и один из бежавших со стоном покатился по полу. Второй, не останавливаясь, скрылся за поворотом. Новый импульс опалил альбетон рядом с головой Инглза. Не дожидаясь продолжения, Боб перекатился от стены до стены, нажимая спуск лазера. Тяжелое оружие залило туннель сплошным морем огня. Стрелявший исчез, словно его и не было, и только тело убитого осталось лежать на покатом полу.

— Кажется, попал, — сказал Инглз. Впрочем, уверенности в его голосе не чувствовалось. — В любом случае пора сматываться. Куда они все подевались?

— Паук их знает. Куда-то вниз. Да, Боб, пора уходить, если что, в туннеле не продержимся. Ты разглядел, сколько было преследователей?

— Я видел одного.

— Что же, они от одного всей толпой так удирали? Лазеры, сам видишь, у них тоже есть.

— Ладно, что гадать, давай за ними, я прикрою.

Выждав несколько минут, Инглз, время от времени оглядываясь, поспешил вслед Джеку. Двумя ярусами ниже он нагнал товарища, стоявшего у приоткрытой двери.

— Давай сюда, — крикнул тот, — а то я еле успел. Чуть не заперли, сволочи, мы бы в жизни этой двери не нашли.

Они быстро скользнули в темный проход. Инглз с силой захлопнул за собой дверь. Щелкнул замок. Впереди, в узком переходе, слышались удаляющиеся шаги и мелькал слабый свет.

— Скорее, скорее, — торопил Сибирцев, — надо догнать ту толпу, а то запутаемся в лабиринте. Раз туннель закрыт, надо искать обходной путь в тамбур. И быстро!

И друзья решительно двинулись вперед.

Много циклов спустя, когда Джек Сибирцев вспоминал свои приключения в Колонии-на-Болоте, он видел лишь бесконечный ряд коридоров, частично оставшихся от тех времен, когда в шахте кипела работа, а частично проложенных бэтаменами. Грязные заброшенные штреки, укрепленные голыми альбетонными кольцами, с торчащей ржавой арматурой и лохмотьями изоляции сменялись узкими, извилистыми ходами, стены которых состояли из бурой сыпучей почвы Болота, а потолок лишь кое-где был укреплен листами пластика. По потолку тянулся кабель в металлической оплетке, сильно пострадавшей от коррозии, с которого свисали одним концом вниз небрежно прикрепленные и горящие вполнакала осветительные трубки. То влево, то вправо, вверх или вниз отходили такие же узкие ходы. Скоро и Джек, и Инглз потеряли ориентацию. Вся их подготовка не могла помочь в этом лабиринте. Впрочем, Джек чувствовал, что при необходимости рано или поздно он смог бы выбраться к главному туннелю. А необходимость такая должна была возникнуть очень скоро.

В гермошлемах у обоих приятелей уже зажглась красная полоска, означающая, что запасы воздуха подходят к концу и пора менять баллоны. Конечно, сигнал был предупредительным и загорался примерно за час до того, как отключится пустой баллон, но ни Сибирцев, ни Инглз не были уверены, что сумеют за это время прорваться к выходному тамбуру.

Они оказались меж двух огней: сзади напирал неизвестный, с которым Инглз обменялся любезностями в главном туннеле, а спереди отстреливался кто-то из убегавших. Несколько раз Инглз порывался свернуть в один из темных боковых проходов, но, взглянув на Джека, не решался. Даже через поляризованный пластик гермошлема было видно, как тот бледнел с каждой минутой. Действие лекарств кончилось, в плече возникла и с каждым мгновением усиливалась тупая, пульсирующая боль. Кружилась и раскалывалась голова. Больше всего Джеку хотелось лечь и нырнуть в пелену, которая уже плавала перед глазами. Он скрипел зубами, пытался собраться с силами, вспоминал те упражнения по самоконтролю, которыми они занимались в Учебном центре… но все это давало лишь минутный эффект. Инглз, глядя на него, понимал, что еще немного — и Джек свалится, и что тогда они будут делать в темном лабиринте? Тут, в освещенном коридоре, по которому уходили от преследования бурые люди, была хоть какая-то надежда на контакт и помощь.

Преследователь проявлял нечеловеческую прыть и изобретательность, не отставая от них, стреляя неожиданно и из самых невообразимых положений. Инглзу даже казалось, что движется тот вдвое быстрее, чем тренированный федеркомовец. Если бы не тяжелый лазер, отдавивший Инглзу плечо, поединок мог уже закончиться…

— Джек, — торопливо прошептал Инглз, — Джек, соберись еще разок! Способен на это? Впереди стрелок послабее, попробуем прорваться. Кислород на исходе.

Он быстро взглянул на серое лицо Сибирцева, покрывшееся мелкими капельками пота, потом назад, в коридор, где подозрительно мигнул свет, словно закрытый на мгновение мелькнувшей тенью.

— Давай, — почти беззвучно ответил Джек.

Инглз, не целясь, вскинул лазер. Один… второй… третий импульс!

Теперь преследователь трижды подумает, прежде чем бросаться за ним. А может быть, удалось его задеть.

Инглз повернулся, заставляя себя не думать больше об опасности сзади, догнал Джека, который тем временем успел дойти до очередного поворота, и свернул, как и прежде, ориентируясь по осветительному кабелю. Похоже было, что освещение автоматически включается там, где пробегают загадочные обитатели шахты.

Если бы федеркомовцы лучше знали устройство Колонии, они заметили бы, что движутся все время по большому неправильному кругу. В этом и состоял замысел Арсена — вести Вайцуля за собой, подсказывая ему путь включающимся освещением, пока бэтамены один за одним скрывались в боковых ходах, и, наконец, вернуться в аварийный отсек, заперев за собой все люки, и отсидеться там. Пока этот замысел оправдывал себя. Хоскингу все же удавалось, несмотря на потерю руки, задерживать Вайцуля, хотя это и казалось чудом…

На самом деле Хоскинг, сам не зная этого, сдерживал Инглза, а уж Инглз своим тяжелым лазером заставлял Вайцуля держаться на расстоянии. Вахмистр, несколько раз чуть было не попав под его выстрелы, проникся уважением не столько к своему противнику, сколько к его оружию, и больше не лез на рожон.

Они приближались к аварийному отсеку, и движение основной группы бэтаменов замедлилось — узкие переходы были перекрыты множеством защитных переборок. Это и позволило Инглзу погнать отступающего в арьергарде Хоскинга. Тот заметил человека в скафандре и подумал, что преследует его приятель Вайцуля, пришедший из Городка. Но где же сам Вайцуль? Поразмыслив, Хоскинг решил, что тот пошел в обход. Во всяком случае, стрелял ему вслед лишь один человек. Положение становилось опасным, и Хоскинг решил рискнуть. Он незаметной тенью метнулся в нишу, где в незапамятные времена стоял один из аварийных энергоблоков. Сверкнуло пламя — это Инглз прокладывал себе дорогу, а вслед за тем и сам федеркомовец прогромыхал по гулкому коридору. Хоскинг выскочил из ниши и вскинул лазер.

В следующую секунду приотставший от товарища Джек всем телом навалился на него, сбив с ног, подмял под себя, прижав к полу руку с лазером. Разоружить Хоскинга уже не хватило сил.

Инглз, обернувшись на шум, увидел на полу ворочающуюся массу. Сначала он решил, что Джек просто потерял сознание, но потом разглядел, что напарник борется с кем-то. Инглз поспешил на подмогу, и вдвоем они быстро разоружили неизвестного, плотного однорукого человека с неподвижным лицом.

— Что, прикажем вести нас к тамбуру? — спросил, отдышавшись, Инглз, морщась от боли — Хоскинг чувствительно лягнул его по колену.

— Как ты ему прикажешь, на пальцах? Ну ты, зад паучий, веди нас наверх! Понял? Не понял…

Хоскинг, видя, что его не собираются, по крайней мере, убивать прямо сейчас, решил вступить в переговоры.

— Кто вы такие и что вам нужно? — спросил он, поняв, что перед ним вовсе не спутник Вайцуля, которого Хоскинг видел.

— Слышишь, Джек, интересуется, что нам нужно. Врезать бы сейчас по нему полным зарядом!

— Боб, это не наша драка, — спокойно сказал Сибирцев. — Пусть выведет нас к своим, может, там сумеем объясниться. Кислород на исходе. — Он подтолкнул Хоскинга в спину и показал рукой вперед, а Инглз тем временем повернулся и выстрелил в ту сторону, откуда пришел. Трудно сказать, понял Хоскинг или нет этот жест доброй воли, во всяком случае он не стал упираться и быстрым шагом пошел в сторону аварийного отсека. Федеркомовцы поспешили следом. Хоскинг отпер одну дверь, вторую…

Внезапно в глаза ударил резкий свет, и все трое оказались в просторном отсеке, заполненном темнолицыми, неразличимыми на первый взгляд людьми, которых Инглз и Джек встретили в главном туннеле. Только теперь их было заметно меньше. Увидев Хоскинга, которого вели двое неизвестных в скафандрах, вооруженные лазерами, вся эта темная масса всколыхнулась и отпрянула к противоположной стене.

Инглз недвусмысленно повел стволом лазера, пробегая взглядом по толпе и убеждаясь, что собравшиеся в отсеке люди безоружны. Сибирцев тем временем моргал, стараясь привыкнуть к яркому освещению. Ему казалось, что он никогда уже не выберется из переходов, наполненных болью, и теперь он наслаждался пространством и светом.

Арсен мрачно смотрел на неизвестных, которых притащил за собой Хоскинг. Откуда они взялись? Да, в туннеле они пропустили бэтаменов, не выказывая враждебности, но что с ними делать сейчас?

— Закрыт люк? — спросил он у Хоскинга. Тот, не обращая больше внимания на федеркомовцев, отрицательно мотнул головой и собрался было нырнуть в переход, когда Инглз поймал его за руку.

— В шахте убийца! — громко сказал Хоскинг. — Мне надо запереть люки, иначе он ворвется сюда. Скорее, не держите меня!

Джек и Инглз переглянулись, потом Боб остался в отсеке, держа толпу бэтаменов под прицелом, а Джек, вооруженный лазером Хоскинга, вернулся вместе с ним к защитному люку. Хоскинг быстро и тщательно проверил запоры и облегченно вздохнул. Заперев люк, он вернулся на несколько шагов назад и с усилием нажал какой-то рычаг. Джек следил, не вмешиваясь. С потолка с громким скрипом пополз бронещит, но, не доходя примерно полуметра до пола, остановился. Хоскинг с отчаянием потянул его вниз, но щит не шелохнулся. Бэтамен всем телом навалился на рычаг — тот с треском переломился. Махнув рукой, Хоскинг громко и внятно выругался и, кивнув Джеку, вернулся в отсек.

— Арсен, я запер люк, но бронещит заело, — сказал он.

— Плохо. Он может прорваться. Но, по крайней мере, мы выиграли время. Проверьте второй выход! — громко приказал Арсен. Кто-то из бэтаменов, уже не обращая внимания на Инглза с его лазером, поспешил было к выходу, но Боб, потерявший терпение, коротким импульсом выстрелил в стену, и бэтамен отскочил назад..

Тысячу мыслей передумал за это время Арсен. Мало ему было Вайцуля, так еще эти двое с тяжелым оружием. Откуда они взялись? Вайцуль привел одного, это точно. Хоскинг следил за ними, когда они появились в шахте. Может, напарник Вайцуля, о котором все в суматохе забыли, вызвал с поверхности сообщника? Но почему тогда они не действовали вместе с Вайцулем? Случайная встреча в туннеле в таком случае могла окончиться гибелью Колонии…

А если это другие люди, случайно попавшие в шахту? Топографы, например, — у них ведь тяжелый лазер! Что тогда делать с ними? Было бы оружие, можно было бы попытаться обезвредить их… В любом случае нельзя дать им уйти. Это же не Вайцуль, обреченный вечно бродить по Болоту. Они вернутся в Городок, тайна Колонии откроется, и через два-три дня здесь будет патруль. Кого перестреляют, кого оставят в качестве лабораторных животных. После опыта с Вайцулем идея о контактах с Городком потеряла всякую привлекательность.

Убить чужаков трудно, отпускать нельзя, значит, надо заставить их остаться. И пусть они помогут обезвредить Вайцуля. Тогда удастся, что называется, убить двух пауков одним импульсом. Но как договориться с ними? Что пообещать им взамен?

— Сложилась опасная ситуация, я уже объяснял вам, — сказал Арсен, стараясь говорить внятно и неспешно. — Вы слышите меня? В шахте убийца, надо запереть второй люк, иначе он ворвется сюда. Разрешите одному человеку запереть люк.

Инглз, поразмыслив, кивнул. Разрешили запереть один люк, значит, можно позволить запереть и другой. Действительно, так будет спокойней.

Бэтамен отправился, испуганно поглядывая на Инглза, к выходу, а Арсен тем временем осмотрел своих людей.

— Хоскинг! — позвал он. Тот торопливо подошел, — Хоскинг, ты последний раз выходил на Болото с передатчиком?

— Да, — ответил Хоскинг, — ты же сам тогда…

— И где он?

— Как обычно, оставил в сейфе с оружием, — ответил Хоскинг.

— Понятно… — разочарованно протянул Арсен. — Ну, а запасной? Я же сказал тебе тогда, чтобы ты взял и запасной.

— Запасной? — Хоскинг растерянно оглянулся, словно передатчик был у него за спиной. — Ох, я и забыл о нем…

Рука его торопливо скользнула к поясу, потом Хоскинг облегченно вздохнул.

— Нет, на месте… Я думал, давно потерял.

— Так он у тебя? Ну, пузырь дрессированный, — ворчливо сказал Арсен, — хоть что-то ты сегодня сделал как надо, и то по ошибке…

Он взял у Хоскинга передатчик и вновь обратился к федеркомовцам.

Быстрым движением он сунул под нос Инглзу обшарпанную рацию. Инглз впервые обратил внимание, что бэтамены, пребывавшие обычно в странной неподвижности, двигались и делали что-то очень быстро — и вновь застывали, как неотрегулированные автоматы.

— Настройте на свою частоту, — сказал Арсен.

— Погоди, Боб, — хрипло шепнул Джек, которого опять настиг болевой приступ, — давай договоримся, что им расскажем.

— По мне, так врезать по ним хорошим зарядом и в тамбур, — проворчал Инглз, глядя на индикатор.

— Понял, тогда говорить буду я. Переключись на УКВ, а если что, перейдем снова на свою частоту.

Пока Инглз торопливо щелкал переключателем, Джек настроил передатчик Арсена и стал ждать.

— Кто вы такие? — раздался искаженный голос Арсена. Гораздо удобнее было слушать его через наружные микрофоны.

— Сначала вы нам скажите это, — отпарировал Джек.

— Хорошо, мы ответим на все ваши вопросы, но чуть позже. Вы поможете справиться с убийцей?

— Но ведь он же один, а вас сколько! — удивленно воскликнул не выдержавший Инглз.

— Что с того? Мы безоружны. Сейчас наш последний лазер у вас.

— А кто этот убийца? Один из ваших?

— Вообще-то да, но он недавно здесь. Он убегал от солдат, и мы спасли его, сняв с поверхности. Может быть, он просто сошел с ума…

— И все-таки почему вы не справились с одним человеком?

— Он не человек. Он супер. Наверху, в Городке, он был патрульным.

— Так это Вайцуль! — в один голос воскликнули Джек и Инглз.

— Вы знаете его, откуда? — подозрительно спросил Арсен.

Джек замялся.

— Да весь Городок только и говорит о его исчезновении, — выручил Инглз. — Мы недолго там пробыли, и то наслушались.

— Но кто же вы все-таки?

— Мы из научной экспедиции, прибыли с Альфы, — ответил Джек, добросовестно придерживаясь легенды. — Исследовали Болото, напоролись на пауков и случайно вышли к тамбуру. Вот, собственно, и все. А кто же вы, почему без скафандров? И почему вы все-таки не справились с Вайцулем, хоть он и супер? Ну ладно, у вас один лазер, но ведь у него не двадцать рук?

— Потому что он не просто супер, а супербэтамен. Вайцуль, как и мы, получил большую дозу А-эликсира, и теперь у него ускоренная в несколько раз реакция, способность к быстрой регенерации тканей, повышенная чувствительность… ну и так далее.

— А-эликсир? Что это?

— Мы добываем его из вещества, которое вы зовете «паутинкой»… это сейчас неважно.

— Но, значит, вы тоже — сверхлюди?

— Мы бэтамены, — просто, но веско сказал Арсен. — Но мы не супервэриоры. Здесь в основном шахтеры. Хоскинг, — он указал пальцем на однорукого, — когда-то был капралом, а я лаборантом в экспедиции вроде вашей. Никто из нас ни в одиночку, ни вдвоем не справится с супером. Хоскинг, скольких мы потеряли?

— Пятерых, кажется, — ответил нехотя Хоскинг, стоявший рядом с Арсеном. Левую руку он держал прижатой к телу. Инглз невольно взглянул на нее. На месте кисти торчал белый обрубок. Арсен перехватил его взгляд.

— Видите, — сказал он назидательно, — рана уже затянулась. Вот что такое А-эликсир.

— Когда же он потерял руку?

— Когда? Ну, минут сорок… сорок пять назад. Не болит?

Хоскинг недоуменно посмотрел на Арсена и ничего не ответил.

— Да-а-а, это здорово, — почтительно сказал Инглз и скосил глаза на Джека, как бы ожидая подтверждения. Тот прислонился к стене, тяжело дыша, и видно было, что вот-вот потеряет сознание.

— Мой товарищ ранен, — быстро заговорил Инглз, — нам надо скорее выйти к тамбуру. Это все ваши проблемы, нам некогда. Покажите нам дорогу, живее! — Для пущей убедительности он качнул стволом лазера.

В этот момент Арсен разглядел чуть заметный красноватый отблеск на пластике гермошлема Инглза. «Индикатор! — осенило его. — Вот в чем дело, им не хватает воздуха. Задача решена!»

— У вас кончается воздух, — спокойно констатировал он.

— Да! Да! — взорвался Инглз. — Поэтому не тяни, говори, куда идти, иначе…

— Вы не пройдете, — все так же спокойно ответил Арсен. — Даже с этой вашей штукой. — Он взглядом показал на лазер.

— Не твоя забота, — с угрозой в голосе сказал Инглз.

— Путь не близкий. Сколько все-таки у вас воздуха?

— На полчаса хватит… — нехотя признался Инглз.

— Тогда у вас один выход, — решительно сказал Арсен.

Теперь он знал, что надо делать. Жаль, конечно, этих ребят, но Вайцуля необходимо убрать, а Колонии требуется пополнение.

— Мы сделаем вам инъекцию нашего эликсира, — сказал он. — Это… что-то вроде допинга. Повысится скорость реакции и все прочее. Тогда у вас будет шанс справиться с Вайцулем и прорваться к тамбуру вовремя. Вдвоем после инъекции вы справитесь с ним. Я думаю, вас тренировали перед походом на Болото?

— Да уж кое-чему научили… — пробормотал Инглз. — Ладно, но я пойду один. Я же говорил, мой товарищ ранен. Сколько времени это займет?

— Несколько минут, — ответил Арсен.

— Согласен, делайте укол. Джек, подержи лазер.

Арсен что-то крикнул, и бэтамены, подбежавшие к нему, знаками показали Бобу, что надо лечь, кто-то набрал в инъектор остаток желтоватой жидкости из плоской фляги. Арсен внимательно наблюдал за происходящим.

В это время Сибирцев, подобрав рацию, оставленную Инглзом, спросил его:

— Как же вы дышите здесь?

Это был тот самый вопрос, которого опасался Арсен. Он на мгновение замялся, потом все же ответил:

— Требуются особые процедуры… и несколько декад, чтобы перестроился организм.

Джек не заметил запинки и не стал уточнять, о какой процедуре говорит Арсен, оставив это для более спокойной минуты. Бэтамен облегченно вздохнул. Инглз уже получил около десяти тысяч доз, примерно вдвое больше, чем Вайцуль, и теперь ничего нельзя было изменить.

В эту минуту Инглз попытался встать. Делал он это неуверенно, словно пьяный, нелепо растопырив руки и выпучив глаза. Но понемногу пришел в себя и даже вымученно улыбнулся.

Постепенно во всем теле он ощутил необыкновенную легкость — словно не было ни тяжелого перехода через Болото, ни стычки с пауками, ни беготни по бесконечным коридорам заброшенной шахты. В ушах стоял звон, в глазах все расплывалось, но через две-три минуты зрение восстановилось, Инглзу даже показалось, что он лучше стал видеть. Боб взглянул на Сибирцева и поразился медлительности своего командира. Джек шел к нему, словно в воде, медленно переставляя ноги и сгибаясь под тяжестью лазера. «Как же он вымотался», — подумал Инглз.

— Что же вы мне скафандр пропороли, — с упреком сказал он Арсену.

— Ничего-ничего, — успокоительно отозвался тот, заклеивая крохотное отверстие от инъектора кусочками пластыря. — Часа два продержится, а там придумаем что-нибудь. Вот ты и готов. Учти только, что способность к регенерации появляется не сразу, так что остерегайся и не подставляйся.

— Может, и ему сделать укол? — спросил Инглз, поглядывая на Джека.

— Можно, — охотно согласился Арсен, но, бросив взгляд на пустую флягу, с досадой сказал, — только позже. Эликсира в отсеке больше нет. Потом, после всего, сделаем обязательно.

— Ладно, потом так потом, — охотно согласился Инглз, ощущая необычный подъем. «Не зря все-таки суперы на Болоте нюхают «паутинку», — подумал он.

— Хоскинг пойдет с тобой, — сказал Арсен.

— Да-да, время, — встрепенулся Инглз, — но я пойду один. Хоскинг пусть идет сзади и покажет, где короткий путь к тамбуру. А дальше я справлюсь и сам!

Он оскалился и вскинул на плечо тяжелый лазер, словно игрушку.

— Открывайте ваши запоры, я пошел!

Арсен несколько минут смотрел ему вслед. Все получилось так, как он задумал, и все же ему вдруг стало жаль этого решительного парня, которого он даже не знал по имени. Инглз только что навсегда потерял свой мир, и еще не догадывается об этом. «Что же я, — уговаривал себя Арсен, — о чем тут жалеть? Парню повезло, он станет бэтаменом, новым, лучшим Человеком, вместе с нами будет создавать новую цивилизацию. Что может быть прекраснее!» Но эти слова, когда-то в устах Лео казавшиеся такими убедительными, теперь не помогали.

Хоскинг протиснулся под бронещитом и отпер защитный люк. Инглз отстранил его, скользнул в щель и прикрыл люк за собой. Оставшись один, он прислушался, встал поудобнее, проверил привод лазера и стал ждать Вайцуля, время от времени поглядывая на таймер. Воздуха уже почти не оставалось…

Умение ждать — важнейшее качество для людей свободных профессий, и Сашенька владел им в совершенстве. В иной ситуации он ждал бы Вайцуля не один час, не проявляя нетерпения.

Но Сашенька не хотел признать поражение. В самом деле, чего он добился? Контакт с обитателями Колонии не установлен, более того, после всего, что натворил здесь Вайцуль, вероятность контакта близка к нулю. Не собрано практически никакой информации, за исключением того весомого факта, что Колония существует. Даже «паутинки», обещанной Мацуде, нет! И Сашенька, выждав положенное время и потом еще столько же, отправился вниз по туннелю.

Он, конечно, рисковал. Рисковал разминуться с Вайцулем или наткнуться на местных жителей, но альтернативой могла быть только полная капитуляция. Этот вариант для Сашеньки был неприемлем.

В отличие от Вайцуля, он никогда не получал удовольствия от азартной игры. Сашенька рад был бы вообще исключить риск из своих планов, но как профессионал понимал, что это невозможно, и рисковал при необходимости — методично и расчетливо. И риск этот, как правило, себя оправдывал, нужно было только не терять контроля над ситуацией.

Небольшой отрезок главного туннеля, от входного тамбура до коридора, ведущего в кабинет старшего брата, Сашенька прошел без осложнений, до предела повысив чувствительность наружных микрофонов. В полутемной шахте стояла полная тишина. «Значит, Вайцуля поблизости нет, — заключил из этого Сашенька, — а то было бы грохоту вокруг…» Он еще раз огляделся и только после этого шагнул в переход. Ни там, ни в кабинете никого не было, и Сашенька с облегчением опустил изготовленный к стрельбе лазер.

В это время ожили радионаушники — Джек в тамбуре будил Инглза. Сашенька замер, вслушиваясь. Так-так, незнакомцы намереваются обследовать шахту. Что ж, вовремя он ушел из главного туннеля. Пусть они идут по нему, а он, порывшись в кабинете, где Вайцуль прикончил двух человек, и следя за разговорами пришельцев, попозже двинется вслед. Так будет спокойнее. И, кстати, меньше шансов столкнуться первым с местными жителями. Хорошо бы предупредить Вайцуля, что в шахте посторонние, но сейчас это невозможно. И Сашенька, выкинув Вайцуля из головы, занялся осмотром.

Он непрерывно размышлял, кто же такие обитатели Колонии. При этом его интересовало не то, как они умудряются обходиться без скафандров в ядовитой атмосфере шахты, а сколько их тут и чем они занимаются.

На Болоте они с вахмистром соблюдали радиомолчание, потом, ночью, он был слишком измучен, а утром нее повернулось так, что задавать вопросы было некогда, да и некому. Из разговора Вайцуля со старшим братом Сашенька расслышал от силы половину, а понял и того меньше. Какой-то эликсир, непонятная опасность, грозящая вахмистру… словом, загадка на загадке.

Убитый охранник по-прежнему лежал у задней двери, там, где сразил его выстрел Вайцуля, но тела старшего брата не было. Значит, его забрали свои. Вряд ли они в ближайшее время вернутся в пустой кабинет, но тем не менее… Сашенька стеллажом загородил полурасплавленную дверь, за которой исчез Хоскинг: Теперь с этой стороны врасплох его не застанут. Дверь, ведущую в главный туннель, он запер на внутренний замок.

Обыск в кабинете отнял немного времени. Лео, в отличие от Арсена, терпеть не мог вести записи, поэтому Сашенька просто забрал все дискеты, хранящиеся в ящиках стола. Ими можно будет заняться и на Альфе. В стене, справа от стола, Сашенька наметанным глазом углядел малозаметный выступ и понял, что здесь находится сейф. Возиться с замком не имело смысла. Сашенька аккуратно приставил ствол лазера к замку и коснулся спуска, потом еще и еще. Через несколько минут замок поддался. «Когда остынет, — подумал Сашенька, осмотрев свою работу, — никто не догадается, что его поджаривали. Решат, что хозяин оставил открытым или Вайцуль залез…»

В сейфе было еще несколько дискет, которые Сашенька тоже прихватил с собой, а в углу стояла плоская полупрозрачная фляга с тяжелой маслянистой жидкостью. «Должно быть, тот эликсир, о котором они говорили», — догадался Сашенька. Фляга отправилась вслед за дискетами. Можно было уходить.

Судя по репликам, раздававшимся в наушниках, неизвестные уже проходили мимо кабинета, где заперся Сашенька, и теперь рассматривали разгромленную лабораторию. «Вахмистра работа», — подумал Сашенька. Ему очень не понравилось замечание Инглза насчет свежей болотной грязи. Это, видимо, были его собственные следы. Теперь эти двое будут настороже. «Хорошо еще, что не сообразили отключить радиосвязь, — подумал он. — Если здесь кто-то прошел, то уж, наверное, в скафандре, а значит, и с рацией…»

Теперь можно было осторожно двинуться следом. Жаль, что нельзя определить расстояние. Сашенька подождал, пока Джек и Инглз вышли из лаборатории, и вернулся в главный туннель.

Минут через двадцать он уже проходил мимо открытой двери в лабораторию и замедлил шаг. Вдруг в наружных шлемофонах ему послышался какой-то невнятный шум. Сашенька, оставаясь ярусом выше, замер. Он, в отличие от двух федеркомовцев, не мог видеть лавину бэтаменов, хлынувшую в туннель, но более или менее верно догадался о происходящем по тем нескольким словам, которыми обменялись Инглз и Джек.

После короткой стычки и бэтамены, и федеркомовцы, и Вайцуль исчезли в лабиринте переходов. Сашенька с опозданием понял, что вряд ли сможет догнать их. Он решил оставаться в главном туннеле, по-прежнему следя по рации за происходящим, и дожидаться развития событий.

За поворотом он увидел место перестрелки. Посреди туннеля лежал убитый бэтамен. Стены с двух сторон были буквально исполосованы следами лазеров. И как только Вайцуль уцелел?

Что же, ситуация проясняется. Дурак вахмистр носится по шахте, гоняясь за ее обитателями, те бегут от него, теперь, похоже, к ним присоединились и два незнакомца. Дело затягивается, но, по крайней мере, пока можно было не опасаться выстрела в спину. Судя по репликам неугомонного Инглза, и преследователь, и беглецы углубились в путаницу переходов, уходя все дальше от Сашеньки. А что делать ему? Искать вахмистра? Вайцуля надо вытаскивать из шахты. Пусть доведет до Городка, а там… Судьба вахмистра Сашеньку не волновала. Можно будет, хотя пока неясно, каким образом, подготовить солидную экспедицию и вернуться сюда уже в качестве хозяина положения. Правда, для этого нужно, чтобы пришельцы навсегда остались здесь.

Воздуха осталось часа на три. Это немало, но выходить на Болото с таким запасом просто смешно. Значит, первым делом следовало разыскать последний баллон, оставшийся в отсеке Вайцуля.

Баллон оказался на месте. Сашенька вздохнул с облегчением. Теперь воздуха ему хватит больше чем на полсуток. А если повезет, можно будет позаимствовать баллоны у гостей. Действительно, чего лучше — оставить их здесь без воздуха и тем самым предотвратить утечку информации о Колонии. Он вспомнил разговор двух незнакомцев в тамбуре. Баллончики так и лежат там, его дожидаются. А запас у гостей в скафандрах минимальный. Так почему бы не решить сразу две проблемы?..

Рассуждая так, Сашенька спускался все ниже. В тот момент, когда он подумал о возвращении в тамбур, спиральный туннель кончился. Сашенька оказался перед большим выпуклым люком, над которым тускло горел красный сигнал.

Сашенька поспешно взглянул на индикатор. Да, радиоактивность здесь чуть-чуть повышена, но в скафандре можно не беспокоиться. А что же внутри? Для начала Сашенька решил выяснить, куда он попал, и осторожно занялся запорами.

Они оказались прочными, но достаточно простыми. Сашенька приоткрыл люк и снова взглянул на индикатор. Тот медленно налился желтым светом. При таком уровне радиоактивности внутри можно было оставаться часа два — вполне достаточно для беглого осмотра.

И Сашенька вошел внутрь, аккуратно прикрыв люк за собой.

Он оказался в узком, длинном помещении, вдоль стен которого тянулись стеллажи, а противоположный конец заканчивался еще одним таким же люком. С первого взгляда Сашенька понял, что перед ним вожделенная цель Вайцуля — склад сырой «паутинки». Здесь, на стеллажах, в ободранных, но тщательно запертых термостатах хранились десятки, если не сотни тысяч доз, собранные за многие циклы свободными исследователями. Да, Колонии было что предложить Мацуде!

«Видимо, вахмистр сюда не добрался», — подумал Сашенька. Жаль, что нельзя захватить это богатство с собой… Ну что ж, можно взять образцы. Возможно, есть какие-то различия в качестве, да и количество собранного не мешало бы оценить поточнее. И Сашенька решил задержаться на складе еще на полчаса.

Он уже заканчивал подсчет запасов «паутинки», когда очередная реплика Инглза заставила его бросить это занятие. Боб говорил о том, что воздух кончается, и о запасных баллонах, оставшихся в тамбуре. Пройти в тамбур им мешал Вайцуль, и Сашенька подумал, что будет непростительной глупостью не воспользоваться таким благоприятным моментом. Пришельцы неплохо вооружены, и хотя один из них ранен, перестрелка была для Сашеньки нежелательным вариантом. Теперь же надобность в ней отпадает. Зачем, коль есть более простой и изящный способ обезвредить непрошеных гостей?

«Я смогу опередить их, — взвесил свои шансы Сашенька, — первым доберусь до тамбура, надежно спрячу баллоны… пусть тогда, если захотят, идут на Болото налегке. А через полчаса о них можно будет забыть». То, что два незнакомых человека должны погибнуть мучительной смертью от удушья, Сашеньку не волновало. Он не желал им зла, но дело есть дело.

Приходилось торопиться. Сашенька выбрался из склада, аккуратно запер тяжелый люк и пожалел, что не добрался до второго люка внутри хранилища. Хотя, что там могло быть? Еще один склад «паутинки»? Или этот… эликсир? Когда у него будет воздух, он еще вернется сюда. Запасной баллон он припрятал за стеллажами — сейчас надо быть налегке.

В туннеле было пусто и тихо. В который уже раз он быстро шел в полутьме, поднимаясь все выше и выше, мысленно прикидывая, сколько еще осталось идти, и настороженно поглядывая по сторонам. Никаких признаков жизни. Тело убитого все еще лежало напротив общего отсека. Вайцуль блуждал где-то в переходах, преследуя бэтаменов.

Вот наконец и верхний ярус. Сашенька осторожно скользнул в проход, поднялся по ступенькам и резким рывком открыл дверь. Свет, слишком яркий после полумрака туннеля, резанул глаза. Прищурившись, Сашенька осмотрелся. В углу куча снаряжения со свежими пятнами болотной грязи, в том числе четыре баллона. Пока все шло превосходно.

Сашенька поднялся к люку и потрогал его. Заперто. Он огляделся и внизу, на стене, отыскал цифровой замок.

Сашенька знал эту примитивную, но надежную конструкцию. Конечно, с его опытом, даже без инструментов, он мог попытаться найти нужную комбинацию, но для этого требовалось время. Много времени, может быть, несколько часов. А времени не было. Попробовать люк на прочность? Но и тут несколькими импульсами не обойтись. Работы опять же на полчаса, не меньше. Ладно, на Болото ему не к спеху, но и здесь задерживаться не стоит.

Надо взять баллоны и уходить, спрятать их… ну, хотя бы в пустом отсеке. Или в том же складе внизу. Или нет? Оставить их поблизости, а потом, уходя, рвануть, чтобы отрезать путь наверх обитателям Колонии и таким образом обезопасить себя от погони? Нет, нельзя, если Болото затопит шахту, а это вполне может случиться после взрыва, значит, все его приключения ни к чему. В общем, надо найти хороший тайник для баллонов. Пусть у него в шахте будет свой неприкосновенный запас. Может, Вайцуль потом присоветует подходящее местечко. Если придется еще раз побывать здесь, не надо будет беспокоиться о воздухе.

Сашенька покопался в чужом снаряжении, нашел моток цветной ленты — «липучки» и плотно обмотал ею баллоны, собранные в связку. Потом взвалил их на плечо и двинулся в обратный путь по спиральному туннелю.

Вайцулю начинала надоедать бесконечная погоня. «Пора кончать с ними, — мрачно подумал он, — делу время, потехе час. От этой беготни мало толку. Да и хмырь этот штатский небось уже скафандр обмочил у тамбура. На Болото он без меня не выберется, да и что ему там делать? Там паучки. Значит, так: беру первого встречного, выколачиваю из него все что можно о запасах «паутинки» и сыворотке, конечно, и в путь. А если первый встречный не скажет? Второго поймаю, вон их сколько здесь. А остальные… да паук с ними, пусть сидят в своей норе. Придет время, будут ходить передо мной по струнке».

Чувствуя себя дальновидным и великодушным, Вайцуль ускорил шаг, прислушиваясь. Первый поворот, второй… Сколько же они здесь накопали, твари темномордые! Наконец впереди раздались какие-то звуки, похожие на удаленные голоса.

Вайцуль перехватил лазер поудобнее и собрался перед броском. Первому попавшему не повезет. Не таскать же его с собой! Но и отпустить опасно. Вахмистр широко ухмыльнулся своим мыслям и свернул в туннель, который, казалось, вел прямо на голоса.

План его был неплох. Но первым встречным оказался Боб Инглз, о присутствии которого в шахте вахмистр не подозревал.

Инглз замер перед входом в туннель, прислушиваясь и присматриваясь. И зрение, и слух его обострились, да и тело ощущалось как-то по-новому. Привыкший трезво оценивать свое состояние, федеркомовец с некоторым удивлением отметил появившуюся у него легкую эйфорию, как после бокала редкостного шипучего напитка, который достался ему на торжествах во время производства в первый офицерский чин. Шампанское в Системе не производилось, а откуда появлялись иногда высокие бутылки без этикеток, знал только Мацуда. Да еще двое — Дэвид Сянцзы и доктор Похья — догадывались об этом.

Арсен, Хоскинг и еще несколько бэтаменов, укрывшись за ближайшим поворотом, ожидали исхода поединка. Здесь же полулежал, прислонившись к стене, Джек. Арсен время от времени выглядывал из-за поворота и видел неподвижную фигуру Инглза у входа в боковой туннель, по которому крался Вайцуль.

Вдруг Инглз пригнулся и нырнул в проход. Тишина, темнота… И внезапно — яркие вспышки лазера, бросавшие фиолетовый отблеск на стены туннеля.

Как ни старался затаиться Инглз, Вайцуль, который был бэтаменом гораздо дольше, почувствовал неладное. Чье-то враждебное присутствие ощущалось буквально за несколько шагов. Вахмистр не остановился, напротив, он ускорил шаг и, не дожидаясь, когда противник появится перед ним, прочертил темный проход, открывающийся слева, несколькими короткими импульсами.

За долю секунды его первого выстрела Инглз бросился на пол и открыл ответный огонь. Уже не импульс, а целый поток огня залил проход. Инглз, ослепленный собственным залпом, не разглядел Вайцуля, буквально распластавшегося по стене.

Эта беззвучная дуэль заняла несколько секунд, а потом Вайцуль, уверенный, что никто в Колонии не устоит перед его натиском, решительно рванулся вперед. Инглз всматривался в темноту, пытаясь угадать, где его противник, когда фигура вахмистра выросла перед ним.

Выстрелить Инглз не успел, но и Вайцуль просчитался. Он полагался не только на быстроту, но и на некоторые специфические приемы рукопашного боя, которым неплохо владел. Однако перед ним был не растерявшийся бэтамен, а оперативник ФК, подготовленный как раз к таким ситуациям. Все же патрули привыкли воевать с пауками, а не с людьми…

Боб действовал автоматически. Скафандр стеснял его движения, поэтому он просто упал поперек коридора, под ноги Вайцулю, и правой ногой сделал резкую подсечку. Вайцуль, чтобы устоять, высоко подпрыгнул и потому не смог прицельно выстрелить. Его бешеный натиск, которого Инглз, будучи в полтора раза легче, просто не выдержал бы, теперь обернулся против него самого. Инглз, перевернувшись на спину, левой ногой что есть силы толкнул Вайцуля в спину, и тот, потеряв равновесие, со всего размаху врезался в шероховатую альбетонную стену.

Боль от удара Вайцуль сгоряча не почувствовал, мгновенно оттолкнулся от стены, поворачиваясь и вскидывая лазер для решающего выстрела. Но выстрелить уже не успел.

Тяжелый лазер Инглза распорол темноту яркой вспышкой. Импульс поймал Вайцуля на повороте. Красивое лицо бывшего патрульного, немного обмякшее за время пребывания в Колонии, мгновенно обуглилось. Вахмистр, еще успевший ощутить невыносимую боль, выронил лазер, вскидывая руки к тому, что только что было головой. Он умер, когда второй импульс прожег ему грудь.

Инглз опустил ствол и, не глядя на убитого, медленно оседавшего на пол, привалился к стене туннеля. Через несколько минут отдыха он встрепенулся: внутри шлема зажегся второй красный огонек, означавший, что воздух на исходе.

— Эй вы там! — хрипло позвал Инглз, включив передатчик. Через несколько минут Арсен и Хоскинг, опасливо косясь на тело Вайцуля, оказались перед ним.

— Веди меня в тамбур! — рявкнул Инглз, вскакивая и хватая Хоскинга за ворот.

— Что такое? — спросил Арсен.

— Я говорю, — еле сдерживаясь, сказал Инглз, — надо идти за баллонами. Времени уже нет. А там мой товарищ…

— Хоскинг, давай по аварийным, — распорядился Арсен. Хоскинг послушно кивнул и подтолкнул Инглза в сторону нужного хода.

Через несколько минут торопливого бега по извилистым, идущим вверх норам, они выскочили в главный туннель в нескольких шагах от тамбура. Инглз оттолкнул Хоскинга и первым открыл дверь. Все было по-прежнему, горел свет, в углу валялось снаряжение, выпотрошенная Сибирцевым аптечка, еще что-то… Не было только баллонов.

Разъяренный Инглз повернулся к вошедшему следом Хоскингу. Тот смотрел на него, не понимая, в чем дело. Боб буквально взлетел к потолку и потрогал люк. Закрыт. «А это что?» — наклонился Инглз. У выхода из тамбура валялся обрывок его собственной «липучки». Он на несколько шагов углубился в туннель и обнаружил второй такой же обрывок.

«Я «липучку» здесь не вынимал, она была в мешке, — мучительно вспоминал он. — Кому она понадобилась? Очевидно тому, кто взял баллоны. Идя сюда кратчайшим путем, мы никого не встретили. Вайцуль не мог сюда попасть, он был внизу, в переходах…»

Инглз потрогал обрывок, «липучка» еще не успела засохнуть. «Кто-то оторвал ее совсем недавно, минут пять назад, самое большее. Воздух кончается… Надеюсь, что Джек продержится еще несколько минут. А я уже начинаю задыхаться? Или нет? Сколько у меня времени, три минуты, четыре? И… смерть? Нет-нет, не хочу…»

Инглз застыл, скованный ужасом, но усилием воли все-таки заставил себя действовать. Ничего не понимающий Хоскинг смотрел на него испуганными глазами. Не говоря ни слова, словно забыв об усталости и тяжелом лазере, оттягивающем плечо, Боб огромными скачками кинулся в сторону главного туннеля, Хоскинг побежал за ним.

Инглз несся со всех ног, забыв об осторожности, по спиральному коридору, стараясь обогнать собственную смерть. Он не мог понять, почему до сих пор не чувствует удушья. Или не исправлен датчик? Он совсем забыл об эликсире, который делал свое дело, перестраивая метаболизм тканей. Пока еще Инглз не мог, подобно обитателям шахты, обходиться совсем без кислорода, однако потребность в нем существенно уменьшилась.

Голова разламывалась от боли. Боб решил, что дело в кислородном голодании, и только ускорял бег. Потом стало ломить все тело. «Ох, и устал же я, — думал Инглз, — а как же там Джек? Надо скорее, скорее…»

Сашенька шел настолько быстро, насколько позволяли раненая нога, опять давшая о себе знать, и тяжелая связка баллонов на плече. Он тяжело дышал, по лицу градом катился пот. Усталость и собственное шумное дыхание, заглушавшее посторонние звуки, помешали ему вовремя засечь приближение Инглза.

Боб увидел впереди себя человека в скафандре, тащившего связку баллонов, перевязанных ярко-алой «липучкой», и, не задумываясь, на ходу вскинул лазер, целясь в ноги вору и надеясь не задеть баллоны. В этот момент Сашенька обернулся, спиной почуяв неладное, увидел наведенный на него лазер, шарахнулся в сторону, споткнулся и упал. Баллоны с грохотом раскатились по туннелю. Инглз немедленно выстрелил. Одним прыжком Сашенька достиг поворота туннеля и, прихрамывая, бросился бежать. Инглз не стал гнаться за ним. Было бы неплохо обезвредить неизвестного, но Боб помнил, что Сибирцев умирает от удушья. Главное — баллоны. Он схватил ближайший, быстро подключил его к скафандру и усилил подачу кислорода. Дурнота и головная боль неожиданно усилились. Не обращая на это внимание, Инглз подхватил второй баллон, заставил Хоскинга подобрать еще один и показал в сторону, откуда они пришли. Хоскинг кивнул и затрусил по коридору, прижимая баллон к груди единственной рукой.

Тем временем Сашенька, хромая больше прежнего и часто оглядываясь назад, шел вниз. «Запрусь в хранилище… там люк… пусть попробуют взять меня… — бормотал, успокаивая себя, Сашенька. — Отсижусь, пока не придет Вайцуль… Выручит… Не догадаются, где я… там еще баллон…» Он и сам понимал, что это самообман, что хозяева Колонии, спохватившись, обыщут все углы и непременно найдут его. «Ну и что?» — вновь спорил сам с собой Сашенька. Он никого не убивал, в Колонию его привел Вайцуль по приглашению местных жителей. Баллоны? Он не знал, чьи они, взял на всякий случай. Ах, вы тоже пришли на шахту с Болота? Не видел. А у меня как раз кончился запас… Он здесь только гость полезный. Если бы не эта боль… Все-таки он выкрутится.

С трудом он отворил тяжелый неподатливый люк, протиснулся в хранилище, тщательно запер люк за собой и несколько минут отдыхал, собираясь с силами. За стеллажами места было мало, он дотащился до второго люка и остановился. Что за ним? Должно быть, еще один склад. Вот и над тем люком, который он миновал, горел такой же тусклый красный сигнал. Сашенька справился с запором, отворил люк и шагнул в темноту.

Нога его на мгновение повисла в воздухе. Сашенька не удержался, качнулся вперед, хватаясь за перила, но раненая нога подвернулась, и он кубарем покатился вниз по крутой грохочущей лестнице. Люк автоматически захлопнулся за ним. Зажегся дополнительный — зеленый — сигнал. Это означало, что в виварии находится человек.

Когда Инглз и Хоскинг, спотыкаясь от усталости, ввалились в аварийный отсек, Сибирцев был без сознания. Инглз, не обращая внимания на Арсена, который что-то спрашивал у него, спешно переключил баллоны и до предела увеличил подачу кислорода. Через минуту-другую лицо Джека порозовело, дыхание стало глубже и ровнее. Инглз облегченно вздохнул.

Свободные исследователи, не теряя времени, суетились вокруг, наводя порядок. Тела убитых перетаскивали в холодные штольни, сделав предварительно инъекцию А-эликсира — несмотря ни на что, Арсен надеялся, что кого-то удастся спасти. Лишь тело мятежного вахмистра отправили в мусоросжигатель. Хоскинг, куда-то исчезавший, через полчаса возвратился в аварийный отсек. Инглз к тому времени окончательно пришел в себя и слышал, как тот докладывал Арсену: «Ничего… обрывки скафандра и помятый баллон… Ну, последние клоны вообще злющие, да еще целый день без корма…» «О чем это он?» — отстраненно подумал Инглз и тут же забыл об услышанном.

Хоскинг переговорил с Арсеном, подошел к федеркомовцам и жестом пригласил Инглза следовать за ним. Сзади двое бэтаменов легко приподняли и понесли Сибирцева.

Их оставили одних в пустом отсеке. Джек лежал на единственном ложе, а Инглз привалился спиной к стене и пытался расслабиться.

Он не был ранен, но чувствовал себя полумертвым, видимо, от усталости. Все тело ломило, раскалывалась от боли голова, глаза резало, в горле першило, как при сильной простуде. Инглз попытался прибегнуть к проверенному средству — добавить кислорода, но от этого, как и в прошлый раз, его состояние сразу же ухудшилось. Не понимая в чем дело, Боб, однако, поспешил убавить подачу кислорода.

Сейчас он почти завидовал Джеку. Дурнота, головная боль, усталость — все это было еще ничего. Стоило Инглзу прикрыть глаза, как перед ним появлялось лицо Вайцуля, медленно превращающееся в бесформенное, обугленное пятно…

Впервые в жизни он убил человека, да еще вот так, лицом к лицу, в упор из лазера… Боб чувствовал, что сегодняшние события забудутся не скоро. Если вообще когда-нибудь забудутся.

В отсек вошел Хоскинг со шприцем и флягой эликсира в руках. Он склонился над Джеком, прислушиваясь к его дыханию, потом выпрямился и застыл в замешательстве. Наконец он недовольно пробормотал: «Пусть сам смотрит», — и собрался выйти из отсека.

— Ты что хочешь? — спросил его Боб, включив передатчик.

— Арсен велел эликсир твоему напарнику ввести, — охотно ответил Хоскинг, — а я решил подождать, пусть оклемается. Спешить некуда. Пусть Арсен сам посмотрит, а то в его состоянии ломка, то да се…

— Какая ломка? — поинтересовался Инглз.

— Как это какая? Та же самая, что у тебя сейчас. Небось чувствуешь себя так, словно по тебе «болотник» проехал? Я же помню, как со мной было.

— Я думал, это от усталости, — удивился Инглз.

— Усталость усталостью, а тебе ведь эликсир ввели, тройную дозу для быстрого эффекта. Конечно, будет ломать. Мне обычную дозу ввели, и то Арсен три дня в постели держал, под контролем. Натерпелся, пока прошло… Ладно, зато потом хорошо будет. Гермошлем скинешь, отдохнешь.

— Гермошлем? О чем ты?

— Как о чем? Ты что, не понял? Кончится ломка, сможешь дышать, как мы. Арсен, правда, пока не велел тебе говорить… да ладно, дело-то сделано.

— Дышать, как вы? Чем — хлором? Метаном? — медленно спросил Инглз, все еще не до конца сознавая страшную истину.

— Ну да, а чем мы тут дышим? И на Болото сможешь выходить без скафандра. Там, знаешь, интересно!

— А… а кислородом?

— Что — кислородом?

— Кислородом дышать смогу?

— Слушай, ты совсем тупой, да? Я же ясно сказал — хлором, метаном… Кислород теперь для тебя яд.

— А как же Альфа?

— Ну, об Альфе, парень, забудь. Теперь твой дом здесь, в Колонии.

— Так что же выходит, ваш эликсир людей нелюдями делает? — Инглз вскочил, машинально ухватившись за приклад лазера. — Что же вы раньше молчали? Нет, так не пойдет, я на это согласия не давал. Я здесь не останусь! Делайте, что хотите, но чтобы…

— Да что делать-то? Теперь все, делать уже нечего.

— Что со мной произошло? — хриплым шепотом спросил Инглз.

Хоскинг не успел ответить.

— Это сложный процесс, который можно проще всего описать как последовательное насыщение каждой клетки организма неорганизованной концентрированной субстанцией, ведущей к необратимым изменениям процессов метаболизма. Мы называем эту субстанцию «Эликсиром Айка», или, короче, «А-эликсиром», — ответил спокойный голос. Арсен, не замеченный Инглзом, вошел в отсек. Он махнул рукой, указывая на дверь, и Хоскинг исчез, оставив шприц и флягу.

— Хоскинг прав, процесс необратим, — продолжал Арсен, усаживаясь на ложе в ногах Сибирцева. — Но ты зря сожалеешь о случившемся. Ты еще не знаешь, какие перед тобой открываются перспективы. И перед твоим другом тоже.

— Вот почему взбунтовался Вайцуль, — тихо, как бы про себя, сказал Инглз.

— Не совсем так, — возразил Арсен, — он стал бэтаменом уже давно и смирился с этим. Но он был слишком глуп и слишком жаден… Впрочем, ему-то и вообще не на что было жаловаться. Когда мы с помощью магнитной ловушки вытащили его с поверхности, он был мертв. Пришлось буквально по уши накачивать его эликсиром, и то процесс регенерации занял почти четыре декады. А ты здоров, крепок, ломка будет продолжаться дня три-четыре, не больше.

— Ты говоришь, он был мертв? А почему? Из-за вашей ловушки?

— В общем, да, но у него выбора не было. За ним гнались, вахмистр был в полушаге от трибунала. И у тебя, кстати, тоже выбора не было. Без эликсира ты бы с Вайцулем не справился, и вы оба — и ты, и твой приятель, погибли бы от удушья. Кислорода у нас действительно нет, зачем нам смертельный яд? А смерть от удушья — вещь неприятная. Введя тебе эликсир, мы спасли вас обоих.

— Да, вы спасли нас… и себя тоже, верно?

— Верно. Наши интересы совпали, вот и все.

— Значит, так, — медленно заговорил Инглз, — я еще попробую выяснить, обратим или необратим этот процесс, я еще не решил, останусь я с вами или не останусь, и не начать ли мне гонять вас по шахте, как это сделал Вайцуль… Но одно я решил твердо. Джека вы не тронете. Он останется таким, как есть, и вернется домой. Это я уговорил его обследовать шахту, я ошибся, и я отвечу. Ты понял меня, болотный начальник? Или повторить?

Инглз с недвусмысленной угрозой приподнял лазер, отметив про себя, что сейчас, несмотря на плохое самочувствие, он кажется легче.

— Я понял тебя, — спокойно ответил Арсен, — и не надо грозить оружием. Мы не будем прибегать к насилию. Но подумай сам, если твой друг уйдет, о Колонии станет известно, сюда придут военные, и Колония будет разгромлена. Одни погибнут, другие попадут в лапы ваших экспертов, станут подопытными животными. А ведь здесь несколько десятков циклов велась громадная экспериментальная работа, создавалась новая цивилизация!

— Изуверская работа, — буркнул Инглз. — А ты не подумал, что если мы не вернемся, то дело обернется еще хуже? Мы что, случайно пришли в этот сектор? Нас будут искать, сектор прочешут, рано или поздно наткнутся на тамбур. В Городке давно поговаривают о каких-то людях в этом «белом пятне». Федерком уже вплотную этим занимается. А мы с ним, — он кивнул на Джека, — не из научной экспедиции. Мы из Федеркома, понял? И когда сюда придут наши, я не собираюсь стрелять в них. Пусть я останусь подопытным животным, как ты говоришь, но тебя и твоих друзей будут судить за эксперименты над людьми.

— Почти все наши люди прошли через это добровольно, — сухо сказал Арсен, — к тому же я только вчера стал старшим здесь, после смерти Лео.

— Ага, уже оправдываешься, — злорадно отметил Инглз. — А Хоскинг говорил, что с ним возился именно ты… Ладно, трибунал разберется.

— Хоскинг, я вижу, много чего наговорил, — недовольно поморщился Арсен. — Хорошо, а что ты предлагаешь? Мы готовы на компромисс, но Колония должна жить. Если надо, мы будем драться. Ты убьешь меня, Хоскинга, еще кого-нибудь, но рано или поздно убьют и тебя. В отличие от Вайцуля, ты совсем не знаешь шахты. Да и мы предупреждены и ко всему готовы. Давай искать разумный выход.

— Разумный? Я не знаю… пока, — задумчиво сказал Инглз. — Дай мне подумать. Кислорода нам хватит еще надвое суток, время есть. Придет в себя Джек, тогда поговорим. Но вы его не тронете, ясно?

— Что касается кислорода, то теперь он нужен будет только одному из вас. Ты сейчас почти не потребляешь кислорода. Можешь еще уменьшить подачу. Послезавтра попробуешь снять гермошлем, только постарайся поменьше двигаться эти два дня. Перетерпи. Если будет совсем плохо, могу ввести один препарат…

— Нет уж, — сказал Инглз решительно, — из твоих рук я больше никакого препарата не приму. Потерплю. А теперь иди отсюда, пока я не спалил твою физиономию. Иди!

Арсен сдержанно кивнул и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Угрозы Инглза не очень испугали его, но заставили задуматься. Применить силу? Колония и так потеряла слишком многих. Компромисс так компромисс. Каким он будет? И будет ли вообще?

А Инглз, несмотря на усталость, долго не мог заснуть. Мешал гермошлем, по-прежнему раскалывалась голова, все также стояло перед глазами лицо Вайцуля, но хуже всего, конечно, были мысли о будущем. Неужели он, молодой, здоровый человек, обречен навеки остаться здесь, в полутемной шахте, среди неизвестных и, честно говоря, неприятных ему людей? Он не до конца еще поверил Арсену, точнее, продолжал в глубине души надеяться на чудо, но логика и какое-то внутреннее чутье подсказывали, что бэтамен прав, что пути назад нет и не будет…

Больше всего на свете доктор Похья ценил комфорт, стабильность и маленькие радости умного человека. Все это он мог найти и в Городе, но предпочел все же поселиться в ближнем Загороде, несмотря на все неудобства, связанные с ежедневным использованием эр-такси. Джек, бывая у него, несколько раз интересовался, почему доктор не снимет квартиру где-нибудь около Центрального госпиталя. Но на все вопросы относительно собственного образа жизни доктор Похья отвечал туманно и многозначительно: «На свете счастья нет, но есть покой и воля…» Джек в ответ пожимал плечами и переводил разговор на другое. В желании доктора отгородиться от людей не только стенами дома, но еще и расстоянием, зарослями берьесы и целой рощей альфасов, росших под окнами, он видел очередное чудачество, не догадываясь о напряжении, в котором жил его новый знакомый.

Кабинет доктора был на втором этаже. Из окон виднелись только небо, серебристая живая изгородь из кустов берьесы и самые верхушки низкорослых альфасов. Первое время Похья часто ловил себя на том, что ему хочется отрезать от них ломтик, настолько альфасы формой и цветом походили на гигантские, хотя и чуть похудевшие, ананасы… К сожалению, они были совершенно несъедобны.

Вечер доктор провел за работой. Это означало, что большую часть времени он простоял у окна, глядя невидящим взглядом куда-то вдаль. На столе светилось голубоватое окошко дисплея, на котором вот уже второй час не было ничего, кроме заголовка будущей статьи — «Влияние Великого Катаклизма на социокультурную среду Альфы». Машинально бегая пальцем по клавиатуре, Похья окружил заглавие сложным узором из шестиконечных звездочек, и это было все, чего он достиг к полуночи.

«Нет, надо отвлечься», — сказал сам себе Похья. Он выбрал код, и на дисплее появилась знакомая заставка. Начиналось популярное политическое обозрение «Голубой треугольник». В вершине треугольника, подобно лидеру Сената, восседал ласково улыбающийся ведущий, слева от него — какой-то сенатор, справа вице-директор видеокорпорации. Речь шла о возможных претендентах на пост лидера после приближающейся отставки Тардье.

Сенатор с умным видом говорил обычные глупости, стараясь произвести впечатление человека информированного, но, упаси Боже, ничего при этом не сказать. Вице-директор терпеливо слушал, кивал, а потом давал претендентам краткие, но выразительные характеристики.

— Главное, — с важностью вещал сенатор, — чтобы тот, кто унаследует пост весьма досточтимого сэра Тардье, был полностью, от начала до конца, предан интересам Альфы. И в этом я вижу источник…

«Господи, — почти с отчаянием подумал Похья, — что за стиль у него! А вообще, такое впечатление, что я где-то уже слышал об этом — об Альфе, об источнике животворном… Старею, видно, забываю обо всем… Нет, погоди-ка!»

Он напряг память, пытаясь поймать ускользавшие строчки, и, запинаясь, вслух прочитал: «Я, Альфа и Омега, начало и конец… Побеждающий наследует все, и проблемы, которые копятся и копятся, и привилегии, и ответственность, и власть лидера. А вот что он выберет из этого наследия? Как там дальше? «Побеждающий наследует все, и буду ему Богом, а он мне — Сыном… Жаждущему дам даром от источника воды живой…» Откровение Иоанна, вот что это такое! Нет. Слово действительно бывает Богом, но только не у досточтимого сэра сенатора».

Сам удивляясь своему раздражению, Похья снова переключил компьютер и постарался сосредоточиться на статье. Загадочные истины Апокалипсиса удивительным образом напоминали о «Великом Катаклизме» — так с легкой руки ныне полузабытого, а когда-то широко известного Генерального секретаря ЮПЕСКО Джеронимо Вальмиерке принято было называть время, когда почти прервалась связь между планетами человеческой диаспоры.

Звездолеты, летящие по привычным трассам, вдруг начали пропадать без вести один за другим. Целые области пространства превратились в «черные зоны», где бесследно исчезали самые мощные механизмы и самые опытные пилоты. Загадка породила множество экзотических предположений, от инопланетной агрессии до начала Страшного Суда. Лишь постепенно выяснилось, что изменились, почти незаметно даже для чутких приборов, свойства пространства. Первое время полагали, что виновником является некое «протовещество» (доктор Похья никогда не понимал, что это такое), но незадолго до его полета на Альфу Солсбери из Нью-Кембриджа в своем блестящем исследовании доказал, что все происходящее — закономерное и предсказуемое последствие Великого взрыва, породившего когда-то нашу Вселенную.

Доктор Похья физическими тонкостями не интересовался. Природа поставила над человечеством очередной эксперимент, только в качестве лабораторных животных, которых, кстати, так не хватало доктору на Альфе, она избрала теперь не отдельных людей, а целые цивилизации.

Связь со многими системами была потеряна на целые десятилетия, а то и столетия. С некоторыми она не восстановилась до сих пор. Социальный и технический регресс в изолированных системах оказался столь значительным, что профессор Баранов, давнишний соперник и оппонент Похьи, назвал свой толстый и скучный труд «Сумерки цивилизаций».

Но пока ученые спорили о природе Катаклизма, а цивитологи с почти патологической радостью спешили изучать несчастья и горести изолированных планет, инженеры-практики понемногу, по шажку, строили звездолеты, приспособленные к новым условиям. Вместо изящных, обтекаемых форм гравипреобразователей первого поколения на кораблях выросли уродливые грибообразные наросты. Исчезли из штурманских рубок старые приборы и появились новые, со странными названиями и непривычной символикой. На смену старым титановым сплавам явилась металлокерамика. И вот настал день, когда беспилотные модели с утомительным однообразием стали возвращаться точно по расписанию. Великий Катаклизм закончился.

«Интересно, — подумал Похья, — а что скажет наш дорогой профессор Баранов об Альфе? Сколько лет человек с достойным лучшего применения упорством доказывает, что изоляция жизнеспособных систем вызывается лишь объективными физическими причинами. Но вот Альфа — обособилась задолго до Катаклизма, и ничего, живет! Да и многие другие системы не пожелали в конце концов восстановить контакт с Организацией Объединенных Планет. Великий Катаклизм не породил, а лишь ускорил процессы, давно идущие в диаспоре…»

Что-то сегодня ему никак не работалось. Доктор, не оборачиваясь, протянул руку к столу и нащупал клавишу на пульте. Дисплей погас, дискетка с легким щелчком выскочила из приемного устройства. Похья поднял ее и стал с задумчивым видом подбрасывать на ладони.

Ни один эксперт Федеркома, попади эта дискетка ему в руки, не нашел бы в ней ничего особенного. Стандартный образец, два миллиона байт, записи историй болезни… На Альфе просто не было аппаратуры, которая смогла бы определить, что на субатомном уровне в веществе, составлявшем корпус дискеты, была записана информация, по объему превышающая запас памяти Большого Федерального Компьютера. Достаточно было подключить ее к обычному компьютеру и набрать несложный код.

Впрочем, компьютер, которым пользовался Похья, обычным назвать было нельзя, хотя на первый взгляд он ничем не отличался от серийных собратьев. Даже разобрав его на отдельные микросхемы, специалист не нашел бы ничего особенного, кроме тоненькой пленки, наклеенной изнутри на одну из панелей. Пленка вместе с панелью была мощным усилителем и одновременно — направленной антенной. По сигналу с пульта кодированные сообщения в одном кратком импульсе выбрасывались в пространство. Там, на крохотном астероиде, вращающемся вокруг Бэты, был давно смонтирован новейший гравипреобразователь, который принимал сигнал, многократно его усиливал и посыпал его по каналу галактической связи. Похья живо представил себе, как высохший седой человек, глава Наблюдательной Службы ЮПЕСКО Курт Леннер, читает его сообщение, педантично отчеркивая важные места.

Доктор продолжал глядеть во тьму, словно надеясь увидеть там Леннера или еще кого-нибудь из старых друзей. Уединение позволяло ему расслабиться, забыть об опостылевшей Альфе, стать на время самим собой, наблюдателем ЮПЕСКО, уроженцем Старой Земли. Но порой и уединение становилось непереносимым. Ничего, недолго осталось, вот разберется он с виталонгом, и можно собираться в путь.

При воспоминании о виталонге доктор несколько приободрился. Статья, споры с Барановым, научный приоритет… все это хорошо, конечно. Но если ему удастся добыть немного виталонга и если виталонг окажется наполовину так хорош, как об этом шепчутся в госпитале, значит, он недаром проторчал здесь столько времени!

«Черт, — подумал Похья, — ну до чего же унылая цивилизация! Казалось бы, четвертый технологический уровень, цивилизация второго типа, стабильная система, высокий уровень жизни — давай живи, развивайся! А ничего подобного — тупик! Вместо искусства — комиксы, вместо литературы — комиксы, вместо фундаментальной науки — пережевывание давно забытых другими полуистин. А вместо политики — интриги. Живут за счет галактического наследия и одновременно проклинают «гегемонизм». Да еще потихоньку, через контрабандистов, заимствуют технологию. И ничего, не смущаются».

Похья вспоминал Стива Мугабе, огромного чернолицего пилота из спецкрыла ЮПЕСКО, который забрасывал его на Альфу. С каким юмором рассказывал он о своей «контрабандной торговле» с местными дельцами… Мацуда был бы крайне удивлен, если б знал, с каким старанием экспедиционный отдел отбирает те случайные, казалось бы, предметы, которые Стив предлагает Дэвиду Сянцзы во время их торопливых свиданий на дальней орбите!

А вырождение Системы продолжается… хотя и медленнее, чем можно было ожидать. Еще пять-шесть десятилетий — и потребуется открытая помощь ЮПЕСКО. А примут ли ее правители Альфы? Неприязнь к «метрополии», как здесь по привычке именуют Старую Землю и созданную ею ООП, у них, что называется, в крови.

Доктор прошелся по комнате. Где же все-таки раздобыть этот треклятый виталонг? Его запасы в секретном отделении госпиталя строго охранялись и учитывались. Один мелкий жучок, который приторговывал «паутинкой», обещал было партию, но в последний момент отказался, заявив, что Федерком перекрыл все каналы доставки.

Осталась одна, хоть и слабая, надежда, что поручик Сибирцев привезет что-нибудь с Бэты. Его, федеркомовца, досматривать особо не будут… Но решится ли он на подобное служебное нарушение? Вряд ли. Поверил он или нет в то, что говорил ему Похья о виталонге? Трудно сказать… Нет, надо искать новые пути, и скорее, скорее… Или все же дождаться возвращения Сибирцева?

Доктор с задумчивым видом остановился у компьютера, не присаживаясь в кресло, вставил обратно свою чудо-дискету, включил дисплей и вдруг, словно под чью-то диктовку, начал без остановок набирать текст: «Теория Великого Катаклизма как социальный фактор подразумевает…»

Сибирцев застонал и очнулся. Низко склонившись над ним, Инглз обрабатывал рану.

— Тихо, потерпи, сейчас закончу, — сказал Боб.

— Кислород… Ты добыл кислород? — забеспокоился Джек.

— Все в порядке. Тебе хватит.

— Что значит — «тебе хватит»? А тебе?

Не отвечая, Инглз сделал несколько инъекций, опустошив собственную аптечку и тщательно наложив заплату на рукав скафандра. Сибирцев, неуклюже растопырив руки, встал и сделал несколько шагов по тесному, мрачному отсеку.

— Ты не ответил, — сказал он, убедившись, что все в порядке, — сколько у нас кислорода?

— Два полных баллона, не считая того, что у тебя на плечах. Хватит минимум на тридцать часов.

— Что за чушь? Это одному хватит на тридцать часов, а нас двое. Надо немедленно уходить.

Инглз отвел глаза в сторону и медленно произнес:

— Я остаюсь. Ты вернешься в Городок один.

Сибирцев непонимающе вскинул голову.

— Что значит — «остаюсь»? Что случилось, Боб? Ты говоришь какие-то глупости. Устал, что ли?

Инглз тяжело вздохнул.

— Это не глупость… к великому сожалению, Джек. Боюсь, теперь и председатель Федеркома не заставит меня появиться в Городке, да и на Альфе тоже. Я стал бэтаменом, Джек. Как эти парни в шахте, как Вайцуль.

Коротко, подчеркнуто сухо Боб рассказал Сибирцеву о том, как завершилась борьба между Вайцулем и обитателями Колонии.

— Теперь, после инъекции эликсира, я такой же, как и другие жители шахты, — закончил он свой рассказ. — Смотри!

Инглз ослабил застежки гермошлема и чуть-чуть приподнял его. Ничего не случилось. Жжение в горле усилилось, ему показалось, что дышит он горьким дымом… но все-таки, хотя и с трудом, дышит. Джек смотрел на него с удивлением и ужасом.

— Они посмели это сделать? — медленно проговорил Сибирцев, протянув руку к лазеру. — Сейчас мы разберемся с этой бурой компанией…

— Не горячись, я ведь теперь тоже из этой бурой компании. Наверно, у них не было другого выхода. Я без сверхдозы эликсира не справился бы с Вайцулем, и мы попросту погибли бы от удушья. Оба. Теперь уже ничего не поправишь, так что не горячись. Единственное утешение, что живут они долго, циклов четыреста, а то и пятьсот. Так что скоро ты начнешь мне завидовать. — И Инглз невесело усмехнулся: — А может, за это время и какой-нибудь выход найдется…

Уверенности в его голосе не было.

— А я тем временем валялся без сознания, — сокрушенно пробормотал Сибирцев. — Командир, называется… Подставил тебя, а сам в стороне.

— Знаешь, Джек, тебя ведь ожидало то же самое. Я в последний момент сообразил, в чем дело, и не дал тебя уколоть. Но их я тоже понимаю. Они боятся раскрыть тайны своей Колонии и поэтому стараются любого попавшего сюда человека сделать себе подобным. Так спокойнее. Но ты сможешь вернуться и в Городок, и на Альфу. Они ставят единственное условие: ты должен молчать о Колонии. Согласен? В общем, решать тебе, но помни, что теперь один из них — я. Если о Колонии узнают…

Он отвернулся.

— Да, Колонию могут уничтожить, — сказал глухо Сибирцев, — я ведь сам был офицером, могу представить, как отнеслись бы мы к людям, которые живут на Болоте и сотрудничают с пауками. Сначала выжгли бы эту нору до основания, а уж потом, может быть, стали бы разбираться.

— Вот-вот, — подтвердил Инглз, — этого они и боятся.

— А как же твои?.. Нет-нет, я все понимаю, прости, Боб.

— Все-таки, что мне сказать о тебе?

— Наверно, это несложно, — хрипло отозвался Инглз, глядя в сторону, — скажешь, что пауки напали, ты был ранен, потерял сознание, очнулся — бинт… Тебя вынес «болотник». Так ведь и на самом деле было, помнишь?

— Нет.

— Тем не менее… Ты потом вернулся на это место, искал меня, опять воевал с пауками. Потом пришлось уйти из-за нехватки кислорода. Вот и вся история. Такое бывает на Болоте?

— Сплошь и рядом, — подтвердил Джек.

— Сейчас они придут и проводят тебя до Городка. Пока их нет, возьми это, — Боб протянул Джеку плоскую пластиковую флягу, в которой тяжело переливалась какая-то жидкость. Встретив непонимающий взгляд Сибирцева, он пояснил:

— Это тот самый эликсир на основе «паутинки». Здесь несколько тысяч доз. Если применять понемногу, не более одной сотой дозы, то ничего. Я тут поговорил с ними, посмотрел кое-какие записи. Кстати, твою рану я тоже обработал этим эликсиром, так что осложнений не будет. Если что, можешь повторить процедуру. Да и вообще, кто знает…

Боб не договорил, протянул Джеку флягу и отвернулся.

Джек едва успел спрятать флягу в наружный карман скафандра, когда в отсек без стука вошли два бэтамена. Сибирцев узнал человека, заговорившего с ним в туннеле. Второй, однорукий, показался ему незнакомым.

— Пора выходить, — сказал Арсен, поднося к темному неподвижному лицу переговорное устройство. — Хоскинг проводит тебя, обеспечит охрану. Но у меня есть одна просьба…

— Я уже обещал своему другу, что никому не расскажу о вас, — перебил его Джек.

Арсен качнул головой.

— Да, я знаю, но сейчас речь не об этом. Вряд ли ты поможешь, конечно, но все-таки… Понимаешь, мы для Альфы — уроды, причем уроды опасные, подлежащие уничтожению. Но есть и другие планеты, другие люди. Мы рады были бы вступить с ними в контакт.

Сибирцев криво усмехнулся.

— Серьезное поручение. А вы знаете, что представители метрополии не появлялись в Системе уже циклов четыреста?

— Чуть меньше трехсот, — машинально поправил Арсен, — да, я знаю об этом. Ну и что? Мы не можем пренебрегать даже такой невероятной возможностью. За всю историю Колонии ты первый, а может быть, и последний человек, покидающий ее. Вот ты и будешь нашим полномочным представителем. Мы — новое человечество, законные хозяева Бэты, и мы готовы вступить в контакт с метрополией.

— Пусть так, — согласился Джек, подумав про себя, что это обещание ни к чему не обязывает его. По знаку Арсена он шагнул было к выходу из отсека, но остановился, услышав голос Инглза:

— Минуточку, — решительно сказал Боб, в руках которого блестел лазер. — Еще не все. Давай сюда оружие. Ну!

Хоскинг, застывший от неожиданности, протянул свой лазер. Инглз взял его и, по-прежнему держа обоих бэтаменов под прицелом, кивнул Сибирцеву.

— Возьми с собой передатчик. Арсен, ты останешься здесь, в этом отсеке, до тех пор, пока мой товарищ не даст радиосигнал. Джек, когда доберешься до Городка, передай мне привет… сам знаешь от кого. Понял? Прощай, иди скорее. Если сможешь, сделай что-нибудь для моих…

— Прощай, Боб, — пробормотал Джек, поворачиваясь к выходу.

Хоскинг вывел Сибирцева в тамбур, набрал код и с усилием одной рукой распахнул люк. «Болотник» стоял на том же месте, только наполовину погрузился в трясину, и не сразу удалось освободить его.

— Лазер положи на платформу, — велел Хоскинг.

Едва лишь Сибирцев выпрямился, как из завесы тумана беззвучно выплыли несколько огромных пауков с иссиня-черными грудными пластинами.

— Твоя охрана, — сказал Хоскинг, вплотную придвинувшись к Джеку. Тот кивнул, разглядывая паука. Впервые он видел его так близко.

Хоскинг резко изогнулся, потом быстро задвигался в такт какой-то внутренней мелодии. Джек завороженно следил за ним. Он только слышал о «болотной речи», но ему раньше не приходилось бывать свидетелем подобного разговора.

Хоскинг замер, выдержал короткую паузу, потом повернулся к Джеку.

— Они проводят тебя до края Болота. Дикие пауки не сунутся, а если встретятся люди из Городка, наши пауки тебя предупредят и исчезнут. Смотри, вот знак.

Хоскинг несколько раз вскинул вверх руку, энергично вращая при этом кистью.

— Это значит — «человек в скафандре», запомнил?

Джек опять кивнул.

— Ты как, ориентируешься? Иди туда. — Хоскинг указал направление. Джек успокоительно похлопал рукой по планшету.

— А, у тебя эта штука… Ну тем более не заблудишься. Ладно, парень, давай, счастливо тебе. А может быть, все же останешься?

Джек, не отвечая, шагнул с крыши тамбура на мягкую, подавшуюся под ногой почву Болота. Пауки, как по команде, повернулись и беззвучно исчезли в тумане.

Через несколько шагов Сибирцев оглянулся. Пауков не было видно. А Хоскинг все еще стоял, глядя ему вслед. Джек махнул рукой и быстрее пошел, почти побежал вперед. Глаза его щипало, словно в гермошлем попал хлор. Но это был не хлор…

Через несколько часов вдали показался купол Городка. Джек шел, не останавливаясь, ни разу не встретив паука. Невидимы были и охранники. Подойдя к самому краю Болота, Джек достал передатчик и быстро, негромко сказал несколько раз:

— Боб, привет от Ники, привет от Ники. Как понял, Боб?

Передатчик молчал, только треск раздавался в наушниках. Джек снова и снова повторил сигнал и наконец услышал уже на пределе слышимости:

— Понял, Джек, удачи, удачи…

Голос замер, исчез. Джек, размахнувшись, с силой швырнул ненужный теперь передатчик в Болото и шагнул на тропу. Экспедиция закончилась.

Лечащий врач был старожилом Бэты. Осмотрев слишком чистую, прямо-таки образцовую рану поручика Сибирцева, он с пониманием хмыкнул и, отослав медсестру, сам сделал перевязку. С действием «паутинки» он сталкивался не впервые. Правда, этот поручик не был похож на любителя болотного зелья, да и когда бы он успел попробовать его? Не на Болоте же засовывал себе под гермошлем! А уж у входного тамбура его встретили, помогли снять снаряжение и тут же отправили в карантин.

Циклов десять тому назад врач, может быть, и заинтересовался бы необыкновенным случаем, тем более что и анализы дали сомнительные результаты, но теперь его больше всего заботило собственное спокойствие. И, взвесив предстоящие хлопоты, он с чистой совестью записали соответствующей графе: «Результаты анализа отрицательные…»

В палате, куда попал Джек, было, еще пятеро больных. Один из них, пожилой грузный мужчина с испуганными бесцветными глазами, ночью тяжело стонал, а проснувшись, начинал жаловаться на бессонницу. Да, это было не офицерское отделение. Стараясь не реагировать на окружающее, Джек часами лежал на койке, мысленно переигрывая свой поход на Болото.

Сколько же он натворил глупостей! Не стоило наобум лезть в шахту… хотя ситуация была сложной. Не стоило отправляться вниз на разведку. Хотя без этого весь поход оказался бы безрезультатным — сама по себе заброшенная шахта ничего не стоила. Но вот после осмотра разгромленной лаборатории и уж в любом случае после первой встречи с бэтаменами необходимо было возвращаться… И тогда они не просто бы выполнили задание, но и достигли бы великолепных результатов. Подумать только, два курсанта за два ДНЯ находят и легендарное поселение, и новую расу людей, и разгадывают загадку исчезновения Вайцуля!

А теперь… Да, и поселение они нашли, и бэтаменов, и с Вайцулем разобрались, но об этом приходится молчать. А рыжий. Инглз навсегда остался там, в заброшенной шахте. Джек снова вспомнил полутемный туннель, уходящий в недра Болота, и его передернуло.

Пожалуй, теперь ему придется уйти из Федеркома при первом же случае. Самому уйти, не то совесть заест. Нельзя работать там и одновременно утаивать от начальства столь ценную информацию. И поделиться-то не с кем. Герману тоже, пожалуй, рассказывать не стоит, как-никак оперативник. Зачем морочить ему голову и заставлять нарушать свой служебный долг! А все-таки что же ему делать дальше?

Сибирцев вытянулся на койке, внимательно глядя в потолок, словно видел там свое будущее. Пожалуй, выход у него есть. На Болото действительно собираются посылать научную экспедицию, это не Федерком придумал. Можно предложить свои услуги, серьезно заняться Болотом. Глядишь, со временем выпадет шанс и с Инглзом встретиться. Да и Германа надо вытаскивать с его хутора — сколько там можно с пузырями воевать. Он топограф. Болото знает, как никто. А уж вдвоем-то они многого добьются. Постой, а почему же вдвоем? Есть ведь еще Лиза…

При мысли о Лизе Джек сразу почувствовал себя лучше. В последние дни он редко вспоминал о ней, да и понятно, слишком много всего навалилось. Но теперь он с удивительной ясностью понял, как нужна ему эта женщина. Им было так хорошо и легко вдвоем! Джек нетерпеливо повернулся в постели, вспомнив кое-какие подробности последнего свидания, и вдруг замер. Он в госпитале уже три дня, так неужели Лиза не сообразила поискать его здесь? Хорошо, пусть карантин, пусть никого к нему не пускают, но весточку о себе подать не возбраняется!

Джек накинул пижаму и выбрался в коридор. Общий видеофон, как водится, был отключен, а служебный аппарат нахально поблескивал за прозрачной стеной сестринского поста. Самой же сестры, конечно, и след простыл.

До утра Сибирцев не мог уснуть, все гадал, что случилось, почему Лиза до сих пор не отыскала его. И как только в отделении зашевелились, заговорили, Джек поднялся и кинулся к служебному видеофону. На сей раз сестра оказалась на месте и даже позволила позвонить.

Звонок поднял портье если не из могилы, то уж точно из постели. Ждать ответа пришлось не меньше пяти минут. Наконец экран ожил, и заспанный, небритый человек мрачно уставился на Сибирцева.

— Прошу прощения, — с максимально возможной вежливостью обратился к нему Джек, — я один из ваших постояльцев. Пришлось временно задержаться в госпитале. У вас еще проживает Лиза Ребане?

— Все справки платные и только за наличные, — равнодушно зевнул портье и отключил связь.

Лиза так и не пришла, ее номер в отеле на звонки не отвечал. Космопорт справок об улетевших тоже не давал, по крайней мере по видеофону. Джек постепенно пришел в состояние крайнего раздражения. И надо же, чтобы именно в этот день к нему явился полицейский офицер в сопровождении представителя штаба ЭК — как-никак речь шла о человеке, пропавшем без вести на Болоте.

История, рассказанная Джеком, была достаточно убедительной и выглядела банально. Разрешение на выход из Городка имелось, в отдаленном секторе Джек и Инглз оказались в соответствии с утвержденным планом экспедиции, а нападение пауков в тех местах было почти неизбежным. Покалеченный «болотник», пулевое ранение (автоматы, давно снятые с вооружения, были только у пауков), данные электронного планшета — все подтверждало версию Сибирцева. Полицейского смутило отсутствие тела, но тут уже не выдержал штабной офицер:

— Достаточно, — сказал он. — Парень побывал в такой передряге, товарища потерял, зато получил пулю, а тут вы прицепились. Какое тело! Тут со взводом не всегда убитого вытащишь, а он был один. Как сам-то вышел, удивительно.

После этого полицейский, отбросив все сомнения, скучным официальным голосом заявил, что на основании данных, заложенных в память болотохода, электронного планшета и показаний самого Сибирцева, дело закрывается. Роберт Инглз, член научной экспедиции, официально признан был «пропавшим в результате несчастного случая на Болоте без вести».

Все кончается, кончились и эти пять затянувшихся дней карантина. Рука заживала хорошо, и врач не возражал против выписки. Мест в госпитале, как всегда, не хватало…

Джек сидел внизу, в приемной, дожидаясь, когда вернется сестра с его вещами. В это время ко входу подъехала тележка, и дежурные санитары быстро и привычно выгрузили из нее на пол четверо носилок. Следом за носилками с тележки соскочил патрульный с бластером на плече.

От нечего делать Джек стал разглядывать привезенных. Все они, очевидно, были шахтерами, и в госпиталь попали прямо со смены — в рабочей одежде, в сапогах, на которых засохла грязь Болота.

— Что случилось? — спросил он одного из санитаров. Тот, не оборачиваясь, буркнул:

— Известно что, авария в шахте. Третья за декаду. Что они там себе думают, не понимаю. Штрафники тоже люди все-таки.

— Что еще за штрафники? — удивился Сибирцев. В его бытность на Бэте ни о чем подобном не слыхивали.

— Ты что, с Альфы свалился? Уже второй цикл в шахтах штрафники работают. Кто же туда по своей воле пойдет? То пауки, то лучевка, а то и обвал, сам видишь.

— Но ведь считается, что они проходят психокоррекцию, — растерянно пробормотал Джек, — наблюдение врачей, общественно полезная деятельность…

Санитар хохотнул:

— Все правильно. Тут им и психокоррекция, и общественно полезная деятельность — актиноиды добывают. А вот и врач.

Быстрыми шагами вошел врач в мятом синем халате с закатанными по локоть рукавами. Рядом семенила миниатюрная медсестра.

— Этого в операционную, быстро. Этого… в диагностику. Этого тоже готовить. Этого… Нет, этот уже не жилец, — по каким-то только ему понятным приметам определил врач, заворачивая веко бледного худого человека, неестественно закинувшего голову с ежиком седых волос.

«Где-то я его видел, — кольнуло в сознании Джека, — Но где?!» Он прищурился, вспоминая.

Занятия с Мастером даром не прошли. В голове у Сибирцева, словцо в компьютере, промелькнули виденные им лица. Джек, уже автоматически, мысленно составил устный портрет раненого, одновременно, как учили, стараясь вызвать в памяти связанные с ним ассоциации.

Бар… Высокая фигура в модном пиджаке… Дорогая визитка с надписью «Карло Ивар Чен, финансист».

— Да, брат, — невольно вслух пробормотал Джек, — угораздило же тебя…

Патрульный, который уже несколько минут недовольно поглядывал на постороннего, недвусмысленно показал жестом — убирайся, мол. Джек неохотно отошел.

Носилки с шахтерами унесли, а тут появилась и сестра. Джек удостоверился, что документы и деньги на месте, а фляга с эликсиром по-прежнему в кармане скафандра, Обычно в таких фляжках держали клей для ремонта скафандров, и, может быть, поэтому никто не обратил на нее внимания. Оружие, конечно, вернулось на склады Экспедиционного Контингента.

Ну что ж, все в порядке, он может теперь заняться поисками Лизы. Остальное подождет.

На сей раз портье в отеле был более любезен. Десять динаров с чудесной быстротой исчезли в его потной ладони, и после этого он готов был предоставить гражданину Сибирцеву любую информацию. Но узнал Джек только то, что Лиза два дня назад покинула отель. Спешить, оказывается, было уже некуда.

Джек сдал на склад свой скафандр, предварительно вытащив флягу. Эликсир на Альфу он решил везти в бутылке из-под аршада, для чего бутылку, следовало предварительно освободить. Пообедав в том самом ресторанчике где когда-то Сашенька следил за Пинеску, Джек с бутылкой вернулся в номер. Вещи Инглза были по-прежнему разбросаны вокруг. Сибирцев кое-как сложил их в дорожную сумку Боба, время от времени поддерживая силы глотком аршада.

Наконец он устало опустился в кресло и задумался. Собственно, на Бэте ему больше нечего было делать. Надо спешить в Космопорт, заказывать билет на ближайший транспорт. Заодно он что-нибудь узнает о Лизе, хотя бы когда она улетела. Поиски можно будет продолжить на Альфе.

Милая девушка в отделе регистрации дважды просмотрела забронировавших места на всю текущую декаду.

— К сожалению, — сочувственно улыбнулась она, — вашей кузины среди пассажиров нет.

В другое время Сибирцев, может быть, и обратил бы внимание на любопытный и в то же время немного испуганный взгляд девушки, но сейчас он был слишком раздосадован. Куда могла исчезнуть Лиза? В другой отель? Их здесь нет. В госпиталь? Может, она тоже отправилась погулять по Болоту?

Сибирцев шел по длинному туннелю, ведущему из Космопорта в Городок, отрешенно и холодно глядя перед собой, когда крепкий, спортивного вида мужчина преградил ему дорогу. В туннеле, кроме них, никого не было.

— Одну минуту, — мягко сказал неизвестный, и Джек отметил, как тот профессионально полуобернулся левым боком, одновременно перекрывая путь и страхуясь от неожиданного удара. Прежде чем пластиковый опознаватель обрел цвет его ладони, Сибирцев уже знал, с кем имеет дело.

— Слушаю вас, поручик, — криво усмехнувшись, сказал он, решив пока воздержаться от предъявления своего опознавателя. — И не бойтесь, я не собираюсь удирать.

Поручик Альберти, как значилось в опознавателе, простодушно и доверчиво улыбнулся, как бы демонстрируя всю нелепость такого предположения. Он, конечно же, и на миг не допускал, что гражданин Сибирцев попытается куда-то удрать, тем более что и удирать было некуда.

— Я хотел бы переговорить с вами по одному делу, — интимным голосом сказал он, — давайте зайдем ко мне? Это тут, рядом.

В Управлении Космопорта была небольшая изолированная комнатка, которую использовали в случае необходимости оперативники ФК. Альберти пропустил Джека вперед, усадил его в мягкое кресло, предложил рюмочку аршаду, поговорил о последних новостях с Болота и только после этого приступил к делу.

— Вы извините, дорогой мой, что я задаю вам не скромный вопрос, — доверительно сказал он, наклоняясь ближе к Сибирцеву, — но вы же понимаете, формальности, начальство, то да се… Словом, хотелось бы знай., чем вызван ваш интерес к некой Ребане?

Этого Джек не ожидал. Ой был готов к разговору своей экспедиции на Болото, об исчезновении Инглза, даже об эликсире, который оставался в отеле, но Лиза!

— При чем тут Лиза? — резко спросил он.

— Ах, уже Лиза, — ласково улыбнулся Альберти и внезапно изменил тон. — Гражданин Сибирцев, я задаю вам конкретный вопрос. Чем… вызван… ваш… интерес…

Он говорил, делая подчеркнутые паузы после каждого слова. Джек тем временем достал из нагрудного кармана свой опознаватель и спокойно сказал:

— Я должен найти эту женщину.

Альберти ошалело посмотрел на Сибирцева, потом на опознаватель в руке, потом снова на Сибирцева и весело рассмеялся.

— Ну, дал я пузыря! — пробормотал он, давясь от смеха. — Думал, вышел на интересную связь. Сам понимаешь, — перешел он на «ты», — сомнительная экспедиция, выход на Болото, да еще твой интерес к этой красотке. Я уж на премию рассчитывал. А ты, оказывается, к ней с другой стороны подбирался. Опоздал, брат, опоздал, пока ты в карантине отсыпался, мы ее взяли.

Альберти, продолжая хихикать, снова наполнил рюмки. Джек, тем временем успевший несколько прийти в себя, решил подыграть ему.

— Ну, ты быстро сориентировался. А на чем ты ее зацепил?

Поручик, потягивая аршад, охотно принялся рассказывать.

— Я и забыл, что ты с Болота в карантин попал. Не знаю, какие у тебя к ней дела, вы там, на Альфе, пустяками не занимаетесь, а у нас так, рутина. Недавно кто-то повредил механизм одного из запасных тамбуров, причем снаружи. Сам понимаешь, чем это пахнет. Ну, ЭК, как водится, пустил дополнительные патрули, а мы со своей стороны стали так потихонечку, осторожненько прощупывать, что делается в Городке. Обычное Дело — проверили все разрешения на выход из Городка, сохранность снаряжения и все такое. Ну, и по отелям прошлись. В общем, прорва работы, а рассказывать не о чем. Но кое-что выяснили. Дней восемь назад исчез один из недавно прибывших в Городок. Представитель какой-то компании по производству газоанализаторов. Одновременно у одного пьянчужки из Космопорта пропал скафандр. Хранился, конечно, где попало, с нарушением всех инструкций. Тот поискал-поискал, а потом все же заявил об этом. Ну, мы все равно нашли бы во время проверки… Видишь, какая история получается? Все одно к одному. Газоаналитик этот со своими приборами ходил по всему Городку, совал нос во все дыры, мог и скафандр при желании увести. О его исчезновении никто не заявлял, но…

— А при чем же тут Ребане? — Не выдержал наконец Джек.

— Как это при чем? Да при всем! Ты что, еще не понял? Она же была его напарница, вместе прилетели, в одном номере жили. А об его исчезновении, она не заявляла. Неплохо? Хотели мы за ней проследить, выяснить, может, он где-то в Городке прячется, да она забеспокоилась, из отеля выехала. В общем, взяли ее в Космопорту.

— Да разве можно спрятаться в Городке? — недоуменно спросил Джек, решивший больше о Лизе не заговаривать.

— В Городке? Запросто! Если есть деньги, конечно, можно купить и нору, и молчание хозяев. Но тут еще история со скафандром. Не ищет ли кто выход на Болото, вот в чем вопрос! Помнишь дело Вайцуля?

— Так, в общих чертах, — осторожно ответил Джек.

— Как бы там ни было, на Болоте этот газоаналитик долго не просидит, верно? Нужен выход в Городок, связь с Альфой, иначе зачем все остальное? Надо думать, Ребане и должна была это организовать. Ну, а мы, чтобы время не терять, пока с Альфы информацию не подбросят, решили на всякий случай предупредить, чтобы если кто ее искать стал, с нами бы встретился. Ты в отделе справки наводил? Наводил. Ну, и мы поинтересовались — кто да что.

А тут ты еще и в Космопорт заявился. Почему же не поинтересоваться, откуда такое внимание к одинокой женщине? Кто тебя знал, что ты из той же конторы. Сам виноват, привыкли там, у себя, от своих прятаться. А все равно мимо нас не проскочил!

И поручик Альберти, довольный собой, снова захохотал.

Отсмеявшись, он стал серьезным.

— Ладно, поручик, извини, коль что не так. Сейчас дело сделано, запрос на Альфу ушел, там уже начальству решать, что с ней делать. Прикажут тебе выдать — бери, вези, хоть в каюте, хоть в багаже.

— Да нет, — медленно сказал Джек, — вы уж тут сами. Мое дело сделано. Я, пожалуй, на Альфу вернусь. Слушай, а у тебя нет стерео этого… газоаналитика?

— Почему нет, есть, конечно, ему же оформляли допуск на Пятнистую.

Альберти набрал код, и на дисплее появилось упрощенное компьютерное изображение Сашеньки. Джек разглядывал его, вспоминая о шефе, приехавшем с Лизой, думая о том, что этот шеф прислал ее тогда в бар, о некоторых — странных теперь — ее недомолвках относительно своих дел на Бэте. Человек на дисплее был ему знаком. Тренированная память опять не подвела. Да, это он разглядывал Джека в холле… и в тот же вечер с ним познакомилась Лиза. А ведь, если вдуматься, знакомство это, внешне невинное, было организовано по всем канонам оперативной психологии. Значит, оно не было случайным?

Чтобы отвлечься, Джек с удвоенным вниманием стал рассматривать изображение Сашеньки. Пузырь меня побери, да где же еще я мог видеть его? Не он ли был на учебных стерео на занятиях у Мастера? Вот тебе и «случайные люди, попавшие в кадр во время оперативной съемки». Не такие уж и случайные, как видно.

— Спасибо, поручик, за информацию, — сказал он, поднимаясь, — извини, не могу ответить тем же, особое задание. Удачи!

Они расстались лучшими друзьями. Джек вернулся в отель, собрал вещи и через день вылетел на Альфу.

Материалы, полученные с Бэты, вызвали особый интерес в оперативном отделе Федеркома. Сразу же было установлено, что и пропавший «специалист по газоанализаторам», и его очаровательная спутница, которая скучала сейчас под строгим присмотром в одном из номеров служебной гостиницы Экспедиционного Контингента, имели прямое отношение к печально известному кооперативу «Прогресс». Более того, Сашенька числился там референтом председателя, а Лиза, хотя и недолго, его секретаршей.

Не ясно было, почему служащая похоронного бюро оказалась одновременно в штате приборостроительной фирмы. На вопрос о ней и о Сашеньке хозяин отвечал невнятно и двусмысленно: «Да, конечно, знаю, послал на Бэту… Нет, нив коем случае, в фирме у меня не работают…» И только после внушительного напоминания о гражданском долге, индексе лояльности и предстоящем визите налогового инспектора хозяин наконец пояснил, что послал обоих на Пятнистую по просьбе своего старого приятеля, уважаемого гражданина Мацуды.

Новак, который получил в наследство от своего предшественника добротное досье на Мацуду, основанное в первую очередь на результатах энцефалозондирования Кича, увидел возможность громкого дела, которое помогло бы смазать впечатление от неудачи с посылкой людей на Бэту.

Две группы вернулись вовремя, но ничего интересного не обнаружили, причем один из оперативников был тяжело ранен. Что касается поручика Сибирцева — на эту пару возлагались особые надежды, — то он вернулся с опозданием на сутки, тоже раненый, и сообщил о вероятной гибели своего напарника.

Новак представил себе запросы в Сенате, комментарии КСН, раздражение Гонди и в очередной раз пожалел, что, по настоянию Микулича, подключил Крофта к работе с анахронистами. Вот кто мог заняться Бэтой… Но теперь уже ничего не поправить. И вся ответственность за поспешную отправку трех слабо подготовленных групп курсантов лежит на нем, начальнике оперативного отдела…

Поэтому Новак, хватаясь за соломинку, потребовал немедленно выслать Лизу на Альфу — к явному разочарованию поручика Альберти, который сам рассчитывал на быстрый результат. Вышло так, что Лиза и не подозревавший об этом Джек Сибирцев отправились домой на одном транспорте.

В этот раз транспорт прибыл точно по расписанию, зато Джека, тащившего сразу две сумки, свою и Инглза, дольше обычного продержали у стойки личного досмотра, потом — у стойки медицинского контроля, придравшись к смазанному штампу о прививке. Джек еле сдержался, чтобы не вспылить. Отправляясь на Пятнистую, он рассчитывал вернуться победителем, с интересными материалами и героическими историями для Ники. А сейчас… Нетрудно было представить его раздражение.

Контролеры смотрели на него с каким-то странным выражением, но Джек не обратил на это внимание. Не заметил он также, что вслед за его эр-такси со стоянки поднялись еще две машины и, выдерживая дистанцию, проводили его до квартиры. Он думал о своем — стоит ли ему продолжать поиски Лизы и не попросить ли о помощи в этом щекотливом деле Германа Крофта…

Через два часа на стол начальника полиции Космопорта легло донесение о том, что некий гражданин Сибирцев подозревается в попытке провоза контрабанды. Копия донесения отправилась, как обычно, в Федерком.

Сибирцев не знал, что совсем недавно в Космопорту были установлены новые анализаторы, реагировавшие на наличие в багаже «паутинки». От немедленного ареста и тщательного обыска его спасло только то, что сигнал очень уж отличался от обычного. Контролеры, никогда не сталкивавшиеся с А-эликсиром, растерялись. Растерялся вслед за ними и начальник полиции Космопорта, решивший на всякий случай доложить об этом непосредственно самому Плавту. Но его растерянность перешла в полную беспомощность, когда пришел ответ на запрос. По данным Большого Федерального Компьютера, гражданин Сибирцев числится курсантом Федерального Комитета.

Первую реакцию Плавта трудно было назвать неожиданной. Он увидел редкую возможность подложить Федеркому солидного пузыря. Но по зрелому размышлению решил действовать поосторожнее — велика была опасность крупного прокола. Поручик был направлен на Бэту по служебным делам, и кто его знает, с каким заданием! Может, от него и требовалось привезти оттуда «паутинку»? Может, он внедряется в сеть торговцев запрещенным товаром? Ну хорошо, проявит он бдительность, возьмет этого поручика, а у Федеркома сорвется крупная операция? Да Гонди, которому сейчас успехи Федеркома просто необходимы, сожрет его, Плавта, живьем! К тому же в донесении что-то было не так, что-то беспокоило Плавта. Советник включил компьютер и перечитал текст. Ну да, конечно, есть любопытная оговорка — «анализатор зафиксировал возможность провоза». Что за ерунда? Возможность провоза есть у всех, анализатор должен фиксировать наличие контрабанды! Плавт вызвал Космопорт и потребовал объяснений. Получив их, он откинулся в кресле и по привычке засопел, размышляя.

Дело выглядело все более и более сомнительным. Нет, по большому счету лезть в эту историю не стоило. Но уж очень лакомый кусочек — сотрудник Федеркома, задержанный по подозрению в провозе «паутинки». Пусть всего лишь курсант, ну и что? Кто отвечает за свои кадры? Микулич. Директор. Весьма досточтимый сэр Гонди, наконец.

Пожалуй, самому раскручивать это дело не стоило. Лучше всего передать его в Федерком и забыть — пусть оценят его лояльность. Забыть? Досье-то останется…

К тому же, напомнил себе Плавт, недавно он оказал: Гонди небольшую услугу, рассказав о запросе лидера Сената. А может, и очень большую. Что-то потом сообщали об этом фермере — несчастный случай, что ли? Плавт невольно поежился в своем удобном кресле.

Конечно, это могло быть простым совпадением… а могло и не быть. Хорошо, если сэр Гонди станет лидером Сената, он не забудет бедного старого Плавта. По крайней мере, у него не будет искушения отправить Плавта в отставку… Но если все обернется не так?

Последние две-три декады своим мясистым носом Плавт чуял что-то неладное. Настроение Сената стало меняться, словно направляемое умелой рукой. Все чаще в кулуарах поговаривали о том, что Гонди, несмотря на свои громкие обещания, провалил работу на Бэте. А раз или два прозвучали совсем уж глухие намеки на неэтичные методы, которые министр стабильности использует в своей политической практике. Плавт терялся в догадках: у Нодии никогда не хватило бы опыта, влияния, да просто терпения и ума на такую подготовку. Кто-то основательно подкапывался под Гонди, но кто? И сторонники Гонди в последнее время притихли, кое-кто из них все чаще отмалчивается, словно раздумывая, не сменить ли лагерь…

Ну что ж, решил Плавт, простая справедливость требует, чтобы он немного подыграл и другой стороне. Одному сенатору, который славился своим беспристрастием и верностью долгу, что не мешало ему быть сторонником министра энергетики, он в частном разговоре мог намекнуть о том, что разложение Федеркома дошло до последней стадии. Нет-нет, ничего конкретного, вы же понимаете, что он — по соображениям этики — не может подвести своих коллег… но кое-кто из сотрудников занимается, используя служебное положение, сомнительными операциями с «паутинкой»… Плавт уже видел, как загораются глаза у сенатора. Только бы он не вздумал вылезти с этим на заседании! Да нет, не рискнет, Плавт будет нарочито туманен и подчеркнет, что никаких досье сенатору предоставить не сможет. Но это потом, а сейчас надо лишний раз подтвердить свою лояльность сэру Гонди.

Плавт удовлетворенно хрюкнул и по правительственному каналу попросил срочно связать его с председателем Федеркома.

Джек и не подозревал, какую бурю эмоций вызвала его скромная персона у главы муниципальной полиции Системы. Вечер после возвращения он провел в своей квартирке в компании с двумя бутылками аршада. Ничего хорошего впереди он не ждал. Предстоит отчитаться в Федеркоме за проваленную, хотя и не по его вине, операцию, да так, чтобы не вызвать никаких сомнений. Надо как-то выяснить, насколько серьезно дело Лизы Ребане. Надо было, наконец, поехать к родителям Инглза, передать им вещи сына и рассказать о его исчезновении… И везде придется тщательно следить за каждым словом, чтобы не проговориться ни о своих отношениях с Лизой, ни о Колонии-на-Бэте, ни об эликсире, который стоит сейчас в шкафу на кухне в бутылке из-под аршада.

Командор Новак говорил с Джеком сухо, но в общем доброжелательно. Да, он знает, что такое Болото, и не имеет к поручику Сибирцеву претензий, напротив, будет ходатайствовать о его награждении. Разведка важного сектора произведена. Ничего нет? Ну что же, отрицательный результат — тоже результат. Гибель Инглза это, конечно, очень печально, но на войне как на войне. Его родители уже получили и личные соболезнования от председателя Федеркома, и страховку, и приличное пособие.

Теперь поручик может продолжить свою подготовку в Учебном центре. Ему ведь осталось учиться еще одни цикл? Возможно, впоследствии ему предложат специализацию по Бэте.

Разговор сложился легче, чем опасался Джек. Только под конец Новак, чуть запнувшись, спросил:

— А… люди без скафандров… Понимаете, поручик, все данные указывали на этот сектор. Вы ничего подобного не встретили?

— Нет, — твердо ответил Джек, — я ознакомился с рассказами о таинственных людях без скафандров и думаю, что это иллюзия, вызванная избыточным выделением газа.

— Да, вероятно, — кивнул с разочарованием Новак, — сейчас вас ждет председатель Федеркома.

Джек насторожился, но, оказалось, напрасно. Микулич принял его почти немедленно и был предельно любезен.

— Я лично ознакомился с вашим отчетом, — сказал он, — вы показали себя хорошо подготовленным и способным оперативником. Жаль, конечно, что ваш напарник погиб, но тот факт, что вы сумели вернуться, несмотря на ранение, и принесли ценные данные…

Микулич многозначительно покачал головой, как бы не находя слов. Они беседовали не за его рабочим столом, а в углу кабинета, у маленького столика, что придавало разговору доверительный характер. Казалось, беседуют старые приятели или, в крайнем случае, партнеры по совместному бизнесу. Две чашечки дымящегося кофе только усиливали это впечатление.

Председатель Федеркома, в отличие от Новака, был на самом, деле удовлетворен результатом поиска. Ничего не нашли? И прекрасно. Вот если бы выяснилось, что под носом у Федеркома существовали какие-то болотные поселения, связанные скорее всего с контрабандистами… Интересно, как посмотрел бы на это Директор да и сам сэр Гонди? А так… Проведено выборочное обследование наиболее интересных с оперативной точки зрения секторов Болота… Были снаряжены три спецгруппы… Кто там будет выяснять, что речь шла всего-навсего о трех парах курсантов первого цикла обучения? Есть даже потери — подпоручик Инглз героически погиб, спасая товарища, есть и живые герои, например, этот поручик, раненный пауками. Впрочем, о штатных сотрудниках лучше пока умолчать, зато уж о погибшем можно создать целую эпопею. Вовремя он погиб… Микулич смущенно хихикнул, сам удивляясь своему цинизму, а вслух сказал:

— Конечно, гибель вашего товарища — потеря невосполнимая. Обидно, что не удалось отдать ему последние воинские почести…

«И впрямь обидно, — подумал он тут же, — какой сюжет для КСН!»

— Значит, ни малейшего следа на месте его гибели вы не обнаружили?

— Нет, я указывал в отчете, — осторожно ответил Джек, — атака пауков была столь неожиданной, я почти сразу получил ранение, и, прежде чем я очнулся, болотоход утащил меня далеко в сторону. Я потом вернулся, но ничего не нашел. Вообще, должен сказать, что пауков там необычайно много.

— Да-да, — под держал его Микулич, — мы располагали данными об этом, но недооценили опасность. Почему же вы не попытались сразу же после вашего опасного ранения уйти из опасной зоны?

— Я надеялся, что подпоручик Инглз жив, не мог же я бросить его. Тем более что виноват во всем я как старший. Надо было вовремя отступить…

— Умение вовремя отступать — великое дело! — наставительно произнес Микулич. — Но умение это приходит с опытом, а в вашем возрасте логичнее ждать азарта, свойственного молодости. Нет, я не виню вас, поручик, напротив, вы проявили себя с лучшей стороны.

— Подпоручик Инглз тоже отлично вел себя, — твердо сказал Джек, — и то, что я здесь, это полностью его заслуга. Я говорю это не только как его друг, но и как человек, знакомый с Болотом не понаслышке.

— Я разделяю ваше мнение, — торжественно заявил Микулич, — мы не забудем подпоручика Инглза и его семью. Я лично буду следить за ее судьбой. А теперь еще два слова о вас. Насколько я осведомлен, вы подключились к нашей работе еще не будучи сотрудником Федеркома, верно?

— Так точно, — ответил Джек, — правда, это произошло почти случайно.

— Ну-ну, вы же профессионал! Ничего не случается случайно, — Микулич улыбнулся невольному каламбуру, — мы ведь не каждого принимаем, и не каждый к нам идет. Итак, работу по вашему сектору считаем закрытой. Я официально объявляю вам благодарность за выполнение сложного задания в критических условиях и рекомендую ознакомиться с последним приказом по Комитету. Удачи!

Джек вытянулся, по армейской привычке бросив руки по швам. Микулич поощрительно кивнул, и аудиенция завершилась.

Справочный дисплей был вынесен в коридор у отдела кадров. Джек включил его и внимательно прочитал приказ за подписью Микулича. Там говорилось о благодарности, вынесенной ему, кроме того, поручик Сибирцев получал отпуск на три декады и десять тысяч динаров из страхового фонда в связи с ранением, полученным при выполнении особого задания.

«Неплохо за одну дырку, — подумал Джек, — не то что в Экспедиционном Контингенте… А что же говорится об Инглзе? Ага, вот, подпоручик Инглз… отчисляется в связи с предполагаемой гибелью… информационному отделу принять меры, чтобы общественность узнала о мужестве погибшего федеркомовца… компенсация семье — двадцать пять тысяч динаров… Ну что ж, брат Боба сможет поступить в Университет. Да и сестры не пропадут. Что тут еще? Что-то про Эллу… Пролонгация контракта за пределы возрастного максимума в виде исключения за особые заслуги и безупречную службу… Интересно, что за особые заслуги? Будь Элла помоложе, можно было бы догадаться», — хмыкнул Джек. Имя Эллы появилось еще раз, в следующем пункте. Премия? Десять тысяч динаров? Джек почесал в затылке. Ну, пусть Элла прекрасный преподаватель, пусть ее не хотят увольнять, это понятно, но что же она такого сделала, сидя на Альфе, что ей выплатили десять тысяч — столько же, сколько и ему? Может, она скрутила какого-нибудь гангстера, польстившегося на беззащитную старушку? Главное, никакой мотивировки…

Пока Джек размышлял об этом, на дисплее автоматически появился следующий, то есть еще более ранний приказ. Промелькнула фамилия Крофта. Джек остановил бегущий текст… и почувствовал, что пластик буквально уходит у него из-под ног. Майор Герман Крофт, старший оперативник, отчислялся из штатов Федеркома в связи со смертью в результате несчастного случая.

В тот момент, когда Джек, раздавленный новостью о смерти Германа, выходил из здания ФК, начальник контрольного отдела ждал приема у председателя. Наконец Микулич вызвал его.

— У меня собралась любопытная информация об одном нашем сотруднике, — доложил начальник отдела. — Это ближайший друг покойного Крофта!

Микулич вопросительно посмотрел на подчиненного.

— Знаете, досточтимый сэр, — туманно продолжал тот, — информация вещь опасная, имеет свойство просачиваться по самым неожиданным каналам… Но дело даже не в этом. Будучи на Бэте, этот человек, поручик Сибирцев, состоял в интимной связи с одной особой, по-видимому, замешанной в деле о контрабанде. Вот материалы ее энцефалозондирования. Правда, она утверждает, что ее сообщник раскусил Сибирцева и она должна была отвлекать его. Пока никакого криминала, но слушайте дальше. Известно о контактах этого поручика с анахронистами. Мало этого, после сомнительной истории на Болоте, где исчез его напарник, мы получаем сигнал из Космопорта, что его же подозревают в провозе «паутинки». Я прошу вашей санкции на немедленное служебное расследование. Дело пахнет трибуналом.

— Я должен подумать, — сказал Микулич и махнул рукой, отпуская подчиненного.

В этот момент прозвучал сигнал вызова.

— Это вы, Микулич? Здесь Плавт… У меня есть интересные данные на одного из ваших людей…

С утра Джек отправился к родственникам Инглза. Дверь открыла Ника. Глаза у нее были заплаканные, и Джек растерялся, позабыв все слова, которые он собирался произнести.

— Вот, я вещи привез… — забормотал он, ставя сумку.

— Как он погиб? — спросила Ника. — Ты видел, как он погиб?

— Да… То есть нет… Я был ранен, а он… его засосало Болото.

— Ты что-то недоговариваешь! — вскинула голову Ника, вглядываясь в лицо Сибирцева.

— Я не имею права всего говорить, — стушевался Джек, и сам испугался сказанного. На Нику его слова подействовали, как пощечина.

— Ты не имеешь права рассказать, что произошло с моим братом? Ты врешь! Я была в Федеркоме, меня принял ваш начальник, как его там… Он все рассказал, показал твой рапорт. В этом нет никакого секрета, а ты что-то скрываешь от меня? Джек… неужели ты бросил его? Ты испугался, да?

— Ника, это не совсем так… не так просто…

— Не совсем, но так? Трус ты, трус! Ты предатель!

Ты бросил его, а он так расхваливал тебя, что ни слово — все Джек и Джек. А я, дура, поверила… Уходи, я не хочу тебя видеть, и не показывайся в нашем доме никогда!

— Ника, кто там? — спросил дрожащий женский голос.

— Это ошиблись дверью, — почти спокойно ответила Ника.

Джек медленно повернулся, опустив глаза, и вышел из прихожей. Он не видел, как Ника, закрыв дверь, уткнулась в нее, бормоча про себя: «Что я наделала… что я наделала…»

Он шел пешком через весь Город. Одна за одной разлетались в пух и прах все его надежды. Лиза… Что Лиза? Не случайно обратилась она к нему тогда, в баре… Ника выгнала его вон, и правильно сделала. Герман, единственный друг, погиб, да еще так нелепо…

«Зато, поручик Сибирцев, перед вами открываются неплохие перспективы в Федеркоме, — с невеселой иронией думал он. — Микулич вам симпатизирует. Можно работать, забыв обо всем, заняться Бэтой, вернуться на Болото… Вот где твое место — в Болоте! Может быть, все же следовало доложить — не Новаку, нет, самому Микуличу о Колонии, об эликсире? Паук побери, я и забыл о нем!».

С этими мыслями Джек подошел наконец к своему сектору. Стемнело. Из подъезда бесшумно выскользнула чья-то тень. Неизвестный шел за Сибирцевым, держась буквально в двух шагах. Джек сначала не обратил на это внимания, но Потом насторожился и замедлил шаг.

— Не останавливайся и не оборачивайся, — раздался сзади чей-то знакомый голос, — и слушай меня внимательно, у нас всего пара минут.

— Это вы, Мастер? — выдохнул Джек.

— Слушай меня, мальчик. Германа убили. Я не знаю, кто и зачем, но в деле замешана эта крашеная сука, Фицштайн. Герман погиб при взрыве двигателя у ее эр-флая. Ты дружил с ним, поэтому теперь решается и твоя судьба. Вчера против тебя открыто служебное расследование. Официальный предлог — связь с анахронистами… ну, это как всегда… затем с контрабандистами… Из кооператива «Прогресс». Привезли с Бэты какую-то девку, она сейчас сидит под Зондом в контрольном отделе и рассказывает, как спала с тобой по заданию своего шефа. Правда, подтверждает, что ты ничего не знал, они тебя просто вычислили. Однако в контрольном отделе есть рапорт с Пятнистой о том, что ты пытался вмешаться в расследование. Потом еще — провоз «паутинки», вспомнили и, историю с «бичом». В общем, со всех сторон тебя обложили. Будут перепроверять твой поход на Болото, смерть напарника. Но это все ерунда, главное, ты был другом Германа, мог знать что-то такое, из-за чего его убрали. Поэтому тебя не выпустят. Если сможешь — скройся.

— Мастер, что же вы сами?.. — только и пробормотал Джек.

— Я был у Директора, пытался говорить, а он… а он молчит. Ему я верил, но теперь… не знаю. Помни, за тобой установлена слежка. Удачи!

— Удачи, Мастер, прощайте, — успел еще сказать Джек, и тень сзади исчезла так же бесшумно, как и появилась.;

— Померещилось мне, что ли, — сказал сотрудник контрольного отдела напарнику. — Вроде шел кто-то за ним, и нет.

— Да ерунда, — зевая, ответил второй, — мы его с утра пасем, и без толку, вот и мерещится всякое… Помню, цикла два назад…

Войдя в квартиру, Джек огляделся — это стало уже привычкой — и ему показалось, что кто-то здесь побывал. Все вещи оставались на своем месте, но контрольная нить, которой Джек перевязал ящики стола, оказалась порванной.

«Не может быть, — подумал он, — неужели до обыска дошло? Может, я Просто с ума схожу? А как же слова Мастера?»

Тут он вспомнил об эликсире и бросился на кухню. Бутылка из-под аршада была на месте.

Раздался сигнал компьютера. Джек тяжело поднялся и нажал нужную кнопку. Из принтера рывками поползла лента.

«Мастер Сибирцев, я знаю, что вас нет на Альфе, поэтому мое сообщение вы должны получить только через две декады. Мастер Герман только что вышел из дома, и тут появились неизвестные. Даю запись их разговора… Микки».

И оцепеневший Джек прочитал те несколько фраз, которыми обменялись сотрудники Федеркома, уничтожавшие память компьютера в день смерти Германа. Потом шла еще одна записка: «Они стирают мою память, я больше ничего не успею сделать, но сообщение это они не сумеют перехватить. Точное время… Прощайте, мастер Джек…»

Сообщение на этом обрывалось. «Прощай, Микки», — прошептал Джек. Подожди, какое время и день там указаны? А когда погиб Герман?

Джек сделал запрос в Бюро несчастных случаев. Через несколько секунд сухой голос автоинформатора ответил ему. Джек сравнил записи. Герман погиб… нет, был убит через час с небольшим после того, как были стерты блоки его компьютера. Как раз время доехать до Города… Значит, Мастер был прав? Значит, и ему нет места в этом мире? Герман убит! И кем? Мастер говорит об Элле… Десять тысяч… Продление контракта… Цена головы?

Ему оставалось сделать только одно. Пусть будет что будет, он пропащий человек, это ясно, но один долг за ним есть.

Джек достал из шкафчика бутылку с эликсиром. Хотя бы это попадет по назначению.

Хлопнула дверь. Может, последний раз он вышел из этой квартиры? Сейчас его могут взять прямо на улице, и что потом? Шахты? И Джек вспомнил лицо умирающего Кича в пустом вестибюле госпиталя…

Накануне в вечернем выпуске КСН прозвучало сообщение об отставке по состоянию здоровья товарища министра стабильности. Формулировка никого не обманула — все уже были наслышаны о каких-то неудачах министерства на Бэте, хотя каждый, кто видел в последнее время Директора, отмечал, как сильно он сдал.

Знатоки политических интриг, коих особенно много среди наименее информированных людей, зашушукались о новой предвыборной ситуации. Легкость, с которой Гонди расстался с Директором, в основном всеми одобрялась — на языке сенаторов это называлось «избавиться от балласта». Зато никто не мог объяснить сговорчивости Тардье, утвердившего эту отставку в самый пик борьбы претендентов на пост лидера Сената.

Впрочем, похоже было, что Тардье ничем уже не интересовался, ибо пропустил подряд несколько заседаний Сената, перепоручив их ведение министру энергетики. Не ожидали его и на этот раз, тем более что вопрос, подготовленный для обсуждения, — проект закона о снижении налога на прибыль — никого сейчас не интересовал.

Зал был заполнен от силы наполовину. Вдруг Нодия неожиданно прошел на свое обычное место. Пронесся легкий шумок.

— Гляди-ка, старик пожаловал, — перемигнулись сенаторы и министры.

Весьма досточтимый сэр Мигель неторопливо прошел к возвышению, уселся поудобнее, словно пробуя прочность кресла, привычным взглядом посмотрел поверх сенаторских голов и произнес скучающим тоном:

— По предложению группы сенаторов сегодня мы должны обсудить один внеочередной вопрос. Речь идет о ситуации на Бэте, — и, не давая собравшимся опомниться, распорядился: — Слово просил весьма досточтимый сэр Карел Нодия. Прошу вас!

Если кто и собирался возражать против изменения повестки дня, момент был упущен. Нодия уже занял место докладчика. Он был бледнее обычного, и по лицу его пробегал нервный тик.

Когда Тардье объявил выступающего, министр стабильности вальяжно входил в зал. Узнав о повестке, он застыл в проходе, обменявшись с несколькими своими сторонниками откровенно недоуменными взглядами, и быстро прошел в свой ряд.

— Уважаемый Сенат, — Нодия движением головы откинул челку со лба и отыскал глазами Гонди, — мне неприятно возвращаться к уже обсужденному нами вопросу, но вскрывшиеся обстоятельства этого требуют. В свое время мы были так наивны, что приняли на веру заявление весьма досточтимого сэра Анвара Гонди о принятых его министерством мерах по обеспечению стабильности работы наших предприятий на Бэте… К сожалению, уважаемый министр сильно преувеличил масштабы проводимых работ, а главное — был неточен в сроках их начала. Реальность такова, что вскоре после памятного нам заседания Сената Федеральный Комитет, подчиняющийся сэру Гонди, спешно послал на Бэту несколько неподготовленных групп. Мало того, это легло дополнительным бременем на плечи налогоплательщиков, потери финансовые не в счет, если речь идет о жертвах среди рядовых исполнителей этих отвлекающих маневров.

В зале стало шумно, и Нодия повысил голос:

— Сейчас можно свалить вину на товарища министра, курировавшего работу Федерального Комитета, но кто, спрашивается, руководил самим товарищем министра, кто не пресек в самом зародыше сомнительные и с финансовой, и с моральной стороны замыслы?

— Это некорректно! — не слишком громко выкрикнули из зала.

— Что ж, министру отвечать за промах любого полицейского? — подхватили из того же ряда, и кто-то дрогнувшим голосом добавил: — Позор!

Гонди смотрел на своего оппонента ироничным, презрительным взглядом. «Говори, говори, дурачок, топи меня, обличай. На самом деле яму ты роешь себе. До выборов две декады. Думаешь, забудут, как ты меня топтал? Как бы не так, я уж первый постараюсь, чтобы не забыли. Нечистая игра — вот как это называется! Ох, не простят тебе сенаторы… Давай, давай, блесни еще разок красноречием! Не быть тебе лидером, и министром не быть. Ты меня сегодня, можно сказать, заранее выбрал. Только вот благодарности от меня не дождешься», — думал Гонди.

Изредка он бросал взгляды на Тардье, стараясь понять, почему старик позволил так подставиться своему протеже. Или ему уже действительно все равно?

А Тардье дремал и вроде бы даже и не слушал, о чем говорил Нодия. Сенаторы понимающе переглядывались: да, пора выбирать нового лидера. Кого? Гонди, конечно, не подарок, да и промахов в работе у него полно. Но, с другой стороны, что-то Нодия перехлестывает. Нехорошо так, недостойно большого политика… Колеблющиеся взвешивали Шансы каждого претендента и мысленно поругивали министра энергетики. Чего он, в сущности, добился? Конечно, Гонди сегодня досталось, зато себя Нодия уронил этим куда больше…

Нодия закончил свою речь эффектным пассажем:

— Я далек от каких-либо попыток приуменьшить мужество, даже, не побоюсь этого слова, героизм рядовых сотрудников Федеркома. Два человека были ранены, один погиб, спасая товарища. Но теперь его гибель, последовавшую в результате плохой подготовки экспедиции, некоторые политики используют в сомнительных целях. Мы с вами должны гарантировать, что их жизнь и здоровье были утрачены не зря. Я призываю все здоровые силы Системы объединиться и защитить наши жизненные интересы на Бэте.

Одним из первых хлопнул в ладоши в знак одобрения весьма досточтимый сэр министр стабильности Анвар Гонди. Он уже прикинул в уме основные тезисы своего выступления — «предварительный характер мер… плохое состояние здоровья и перегруженность другими делами товарища министра… сложность ситуации… серьезные и конкретные планы дальнейших операций…»

Доволен был и министр информации. Нет, его встречи с Директором не прошли даром. Не случайно Тардье посоветовал ему такой ход. Правда, сначала Директор был с ним сух и вежлив и, казалось, не понимал никаких намеков. Но, как только в КСН было объявлено о его отставке, в тот же день на столе Макленнона появились материалы о подлинных причинах неудачи Федеркома на Бэте. Директор не собирался расплачиваться за чужие грехи. И все эти материалы Макленнон передал Нодии, который, смирившись уже с мыслью, что в выборах он участвовать не будет, охотно пошел на то, чтобы насолить своему врагу.

«А здорово удивится весьма досточтимый сэр Гонди, когда узнает, кто на самом деле будет его соперником в первом туре», — подумал Макленнон и одобрительно кивнул министру стабильности, который только что начал свое выступление.

Быстро шагая темными улицами в направлении проспекта Пятой Космороты, Джек проверился. Так и есть: двое агентов висят на хвосте. Может быть, судьба его в верхах окончательно и не решена, но приказ об аресте может последовать в любую минуту. Надо уйти сейчас, уйти быстро и надежно, чтобы сделать то, что он должен сделать.

Памятная кофейня в тупичке была, конечно, закрыта, но Джека это не смутило. Он сознательно шел туда, где однажды ему удалось уйти от костоломов Мендлиса. Штабель контейнеров так никуда и не исчез. «Повезло», — подумал Джек, забираясь на самый верх. Неожиданно контейнер ушел из-под ног. Джек со всего, размаха ударился лбом о какой-то выступ в стене. Ему все же удалось вцепиться в кромку второго яруса. Зажав рану рукой, он свернул в грузовой туннель, почти автоматически шагнул на винтовую лестницу… вот и служебный вход в кофейню, о котором говорил Мастер. Паук побери, здорово он знает Город! Но сейчас этот вход закрыт, значит, надо дальше, в соседний двор, на улицу… Как там говорил Мастер — «замкнуть круг»?

Джек снова свернул во двор с контейнерами и остановился, затаившись в темноте. Во дворе полушепотом разговаривали двое.

— Никого… — обескураженно сказал один. — Куда он мог деться?

— Так, давай в проспекту, а я вернусь. Он мог свернуть чуть раньше вправо, там какой-то проход, — ответил второй.

Они разошлись. Джек выждал несколько секунд и бесшумно выскользнул на улицу. Плохо различимая в темноте фигура быстро удалялась в сторону проспекта. Второго агента не было видно. Джек в несколько беззвучных прыжков достиг своего преследователя и обрушил кулак на его затылок. Федеркомовец всхлипнул и упал на колени, и дальше — лицом вниз. Джек выскочил на проспект и огляделся. В доме напротив светились огни какого-то ночного ресторанчика. Джек по дуге перебежал дорогу, перед входом остановился, перевел дыхание и покачивающейся походкой подвыпившего гуляки зашел внутрь. Небрежным жестом он отказался от услуг швейцара и двинулся было в зал, но, едва обнаружив служебный вход в кухню, быстро шмыгнул туда. Поворот, еще поворот, рассерженный официант с открытым ртом… дверь, выход во двор.

Прошло не менее получаса, пока Джек окончательно не убедился, что ему удалось оторваться. Больше терять время было нельзя. Кто знает, вдруг какой-нибудь ушлый парень из ФК догадается, куда он идет. Сибирцев подошел к ближайшему видеофону, набрал знакомый номер и встал так, чтобы его лицо не попало на экран.

— Кто там? — произнес после десятка звонков заспанный голос.

— Это я, доктор.

— Хм-м, — недовольно поскреб в бороде Похья, соображая.

— Мне нужно с вами встретиться, коллега.

— Погодите-ка, — теперь Похья узнал абонента. — Это вы? В чем дело, что-нибудь не так?

— Я буду у вас через полчаса. Это совершенно необходимо. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь знал о моем визите.

— Хорошо, я жду…

— Здравствуйте, доктор, — сказал Джек, входя в гостиную.

— Здравствуйте, поручик. Да что с вами?

— Пустяки, зацепился за что-то.

— Пустяки, говорите? Не знаю, не знаю… У меня здесь инструментов нет, давайте-ка съездим в госпиталь, я вам зашью рану.

— Нет, доктор, сегодня я никуда поехать не могу.

Похья пожал плечами и достал небольшую аптечку.

— Как хотите, но обработать рану все равно придется. Сами понимаете, не маленький, может быть заражение.

Джек только охал от боли. Наконец доктор залепил рану пластырем и критически: оглядел дело рук своих.

— Ладно, пока сойдет. А может, все же съездим? Иначе останется шрам на всю жизнь. «И во лбу звезда горит…» — процитировал он кого-то. — Выпить хотите?

— Хочу. Но прежде чем вы меня напоите… да и накормите, пожалуй, должен вам сказать одну вещь. Вы должны знать, что принимаете у себя государственного преступника.

Если Джек хотел потрясти доктора своим заявлением, то он просчитался. Похья спокойно протер пенсне, посмотрел его на свет, не торопясь, наполнил два бокала янтарным выдержанным аршадом и только после этого сказал:

— Ну что ж, по такому поводу не грех и выпить. Знаете, поручик, устал что-то я сегодня. Вы смотрели вечерние КСН? Ваше мнение, кто победит на выборах лидера?

Джек не был расположен поддерживать светскую болтовню. Он в два глотка опорожнил бокал аршада и ответил:

— Доктор, я не шутил насчет своего положения. И, кстати, насчет еды тоже. Я заслужил хороший ужин. Может быть, последний хороший ужин.

Он запустил руку во внутренний карман куртки и выставил на стол бутылку с эликсиром. Доктор, не прикасаясь, внимательно на нее посмотрел и потом спросил все с той же невозмутимостью в голосе:

— Полагаю, ее содержимое не соответствует этикетке? Это как-то связано с моей просьбой? «Паутинка»?

— Это не «паутинка», — ответил Джек, немного разочарованный реакцией доктора. — Это эликсир, который кое-кто научился делать из сырой «паутинки». Здесь несколько тысяч доз!

— Ах вот как. — Доктор протянул руку к бутылке. Он взвесил ее на ладони и только потом пристально посмотрел на Джека.

— Сибирцев, вы даже не представляете, что вы сделали. Вы, может быть, спасли тысячи… десятки тысяч людей. Я ваш должник навек. Вы что-то сказали об ужине?

Доктор бережно поставил бутылку с эликсиром обратно на стол и быстро вышел. Скоро стало слышно, как он гремит чем-то на кухне. Сибирцев поднялся и побрел вслед за хозяином.

— Вы знаете, Джек, — сказал Похья, священнодействуя над столом, заваленным всякого рода быстроразогревающимися и свежезамороженными продуктами, — мне придется вас огорчить. Ваша сестра умерла три дня назад. Ну, на самом-то деле она умерла давно, оставалась только оболочка, а теперь и ее нет. Вы были на Бэте, и ее кремировали без вас.

Джек почувствовал, как перекосило рот, и попытался Превратить эту гримасу в кривую улыбку.

— Знаете, доктор, я, кажется, ждал этой новости. Все одно к одному. Может, так оно и лучше. Слушайте. Сейчас я поужинаю, переведу дух и исчезну. Я не могу здесь оставаться, потому что на моем хвосте висит весь Федерком. Я теперь пособник контрабандистов, возможно, дезертир, и пузырь знает кто еще, не удивлюсь, что назовут террористом или шпионом метрополии. Вы только послушайте…

И Джек вкратце рассказал то, что узнал от Мастера.

— Был у меня друг, еще с Бэты. Его убили гангстеры. Была сестра… ну, вы в курсе. Родители умерли уже давно. Появился новый друг, надежный, настоящий. Вчера я узнал, что его тоже убили. Между прочим, свои! Был напарник. Его нет, остался на Болоте. Женщина, которую я полюбил, меня предала… собственно, даже не так. Она с самого начала… — Джек запнулся, махнул рукой и не стал ничего объяснять. — Другая женщина, которой я был небезразличен, теперь считает меня трусом и подлецом. А впереди — трибунал. И я не знаю, долго ли мне еще удастся скрываться…

Выговорившись, Джек взялся за запасы доктора с таким рвением, словно не ел месяц, а Похья следил, чтобы его тарелка не пустовала, и подливал еще аршад себе и гостю. С того момента, как Джек окончил свой рассказ, он не вымолвил ни слова. Наконец Джек отвалился от стола.

— Доктор, мне удалось оторваться от слежки, — сказал он, — но, конечно, через несколько часов они меня вычислят. Я подремлю до рассвета и незаметно уйду. Если вдруг они появятся раньше, скажите, что я пришел к вам ночью без предупреждения, пьяный, и вы меня оставили ночевать. Ясно? Да, только эликсир припрячьте…

— И куда же вы пойдете? — осведомился доктор.

— Пока не знаю. Неделю смогу протянуть в Городе, деньги есть… Эх, не успел я получить в банке свою федеркомовскую страховку!

— А дальше?

— А дальше… Доктор, вы знаете, куда попадают такие, как я? В шахты на Бэте.

— Да, я слышал об этом. Два министра, сэр Гонди и сэр Нодия, заключили между собой джентльменское соглашение.

— Но они же враги!

— Враги, конечно, но дело есть дело. Знаете, психотерапия не всегда дает надежные результаты, не то что лучевая болезнь. Извините за цинизм, но в данном случае я просто цитирую одно высокопоставленное лицо. Кстати, это тоже средство поддержания стабильности, которой так гордится Система. Вот почему Гонди поддержал просьбу Нодии об отправке заключенных в шахты…

Джек сильно захмелел. То ли аршад оказался таким крепким, то ли удалось на время освободиться от нервного напряжения.

— Эх, доктор, — пьяно мотнув головой, сказал он, — а может, мне проще сдаться и пойти под трибунал? Определят меня в шахтеры… А что? Доберусь до Болота… Представьте себе такое: живут на Болоте люди, называют себя бэтаменами, дышат метаном, дружат с пауками. И представьте, — он громко захохотал, — я среди них! Кстати, позвольте представиться — полномочный представитель бэтаменов, жаждущих встретиться с людьми из метрополии. Система наша, как вы понимаете, их не устраивает.

— А вас она устраивает? — спросил доктор и тут же, не давая Джеку ответить, продолжил:

— Значит, я разговариваю сейчас с полномочным представителем жителей второй планеты данной Системы? Ну-ну. Знаете что, Джек, сегодня вы пить больше не будете. Ни в коем случае. Сейчас я сварю вам кофе покрепче… вы знаете, кстати, что настоящий кофе не бывает зеленым? А пока он варится, я расскажу вам… ну, предположим, сказку. Вы мне — сказку о Бэте, а я вам — сказку совсем о другом. Но и о Бэте тоже. Слушайте. Давным-давно эта Система входила в ООП — Организацию Объединенных Планет, потом вдруг захотела жить сама по себе. Так и живет. Но никто ведь не исключал ее из ООП! Карантина нет. Система в любой момент может вернуться, и ее встретят, как равную. И что это значит?

— Что?

— Любой гражданин Системы, и вы в том числе, сохранили все права граждан ООП.

— ООП? Что это?

— Да я ведь уже сказал: Организация Объединенных Планет. Вы можете обратиться туда как гражданин, желающий начать новую жизнь в новом мире. Джек, вы знаете, что такое Ойкумена? Это старинное слово, обозначающее Космос, населенный человеком. Сотни планет, сотни человечеств, у каждого своя история, и все это — часть истории общей. Эта Система — лишь маленький тупичок на большой дороге.

— Доктор, кто вы?

— Кто я? Начальник отделения Центрального госпиталя Альфы, Похья, Марк Богданович. А кем еще я могу быть? — По лицу Похьи впервые на памяти Джека скользнула тень улыбки.

— Хорошо, но если выходец из Системы попадет туда… он же будет для них чем-то вроде пузыря, так?

— Почему? — удивился Похья. — Люди сами по себе как вид биологический не изменились, а ко всяким техническим штукам нетрудно привыкнуть. К тому же имейте в виду, что среди множества планет, входящих или не входящих в ООП, есть планеты с разными уровнями цивилизации. Альфа, кстати, относится примерно к среднему уровню. Так что любой найдет себе место и дело по вкусу.

Джек растерянно смотрел на доктора. Фантастический рассказ быстро приобрел реальные очертания и оттого становился еще фантастичнее. Сибирцев мучительно заставлял себя поверить в слова Похьи — и не мог. Слишком все это было странно и неожиданно. А доктор, кажется, понимал, что происходило с поручиком, и не торопил.

— Доктор, эликсир, что я привез, для каких пациентов: там или здесь?

— Ну, думаю, вы оставите мне часть эликсира, — спокойно сказал Похья. — Для Академии наук ООП хватит и пятой части содержимого этой бутылки. А остальное я попытаюсь использовать в своем отделении.

— Доктор, вы все это… серьезно?

— Конечно. Значит, так. Ложитесь спать, Сибирцев, я попытаюсь кое-что уточнить. У вас есть что-нибудь такое, что не хотелось бы оставлять здесь? Из-за чего стоило бы рискнуть? Или… кто-нибудь?

— Да нет, пожалуй, — после короткого раздумья сказал Джек, все еще не веря в серьезность доктора.

— А есть ли при себе какой-нибудь документ, подтверждающий, что вы — сотрудник Федеркома?

— Опознаватель? Да, с собой.

— Отлично. А сейчас идите в спальню и постарайтесь уснуть, а я наведу кое-какие справки… насчет расписания.

Джек лежал на кровати, закинув руки за голову, и изучал потолок. Давно ли он был героем, хотя и одиноким, потерявшим всех своих друзей? Давно ли он рассчитывал на любовь и дружбу? А теперь он изгой, которого не позднее утра объявят преступником уже во всеуслышание и начнут охоту. Может, доктор пошутил? А вдруг он все врал, усыпляя бдительность и потихоньку вытягивая из Джека информацию? Тогда — конец, разве что удастся выбраться в Колонию. Да ведь и об этом он наболтал доктору! Ах, пьяный пузырь, что же ты наделал! Если тот не счел его слова за пьяные бредни, Колонию в два счета найдут… Бэтаменов, наверно, отправят в шахты. Ведь это очень удобно — шахтеры без скафандров. Если доктор выдаст, значит, он, Сибирцев, погубил Боба и тех, кто там с ним. И сам он — предатель. Он предал Федерком, скрыв существование Колонии, пусть даже и спасая друга, а теперь он предал и друга. Надо остановить доктора любой ценой!

Джек бесшумно встал и подкрался к кабинету Похьи. Прислушался. Тихо. Джек чуть-чуть приоткрыл дверь.

Похья сидел за компьютером. «Так и есть, — подумал Джек, — вызывает Федерком». В это время Похья встал, расправляя плечи, повернулся к двери и увидел Сибирцева.

— Не спится? — спросил он. — Ну, хорошо, проходите. Я тут запросил кое-какие сведения. Ответ будет минут через десять. Хотите, подождем вместе?

Они присели. Джек терялся в догадках — Похья вел себя так естественно… Или он рассчитывает, что через десять минут сюда подоспеют оперативники?

Минуты шли медленно, тягуче, наконец раздался сигнал. Доктор протянул руку и включил принтер.

Джек поднялся, через плечо доктора взглянул на пластиковую ленту… и ничего не понял.

— Нужен дешифратор, — коротко пояснил доктор, набирая какую-то комбинацию на клавиатуре.

Вместо колонок цифр на ленте появился текст. «Встреча с партнером намечена… Гелиоцентрическая орбита, координаты…»

— Ну, остальное неважно, — сказал доктор. — Вам здорово повезло. Один мой знакомый отправляется как раз сегодня… и подбросит вас до перекрестка. А там встретят. Да, и не забудьте захватить эликсир.

Джек ничего не понял, но успокоился. Ясно было, что Федерком тут ни при чем.

Космопорт-1 когда-то предназначался для приема звездолетов, но после закрытия Системы здесь базировались только патрульные катера. Связь с Бэтой и с отдаленным Загородом осуществлялась через Космопорт-2, хорошо знакомый Сибирцеву. Поручик с любопытством оглядывал бесконечные ряды заброшенных складов и ангаров. Везде царило запустение.

Доктор вызвал эр-такси, доставившее их на безымянный хутор невдалеке от Города. Похья расплатился и сделал вид, что они идут к дому. Но стоило машине взмыть в небо и лечь на обратный курс, как доктор тотчас свернул на тропинку, ведущую в сторону. Они шли больше часа и оказались у внешней, наполовину развалившейся ограды Космопорта.

— Ну что же, Сибирцев, здесь мы пристроимся. Вы все помните?

— Да, доктор.

— Космопорт не охраняется. Патрули стартуют с первой полосы, вон там. До старта осталось около часа. Вы перехватите нужного человека у первого ангара. Такое длинное блестящее сооружение, его недавно отремонтировали, так что не ошибетесь.

— Откуда вы все это знаете, доктор?

— Приходилось как-то бывать, — уклончиво сказал Похья. — Ну, прощайте. Может быть, все-таки вы хотите передать что-нибудь кому-нибудь на Альфе или Бэте?

— Да нет, спасибо. За все спасибо. Возвращайтесь в Город. Вы же рискуете…

— Не особенно. Никто ведь не знает, что вы были у меня, а здесь вас тем более искать не будут. До свидания, Джек. Кстати, в одной старинной книге, которую вы теперь сможете прочитать, есть такие слова — «побеждающий наследует все». И еще — «увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали…» Считайте себя победителем, Джек! Вы унаследовали всю Ойкумену, все, что оставило нам с вами человечество. Это неплохое наследство, поручик! Вы увидите новое небо… и Старую Землю. До свидания, Джек, или как там говорят у вас в Федеркоме? Удачи?

— И вам удачи, доктор…

Перед тем как перебраться через ограждение, Джек оглянулся. Невысокая фигура Похьи почти уже скрылась из виду. К самому ограждению подобрались заросли берьесы, и Джеку вспомнилось, как он сломал ветку тогда, ночью, на пути к хутору Луи. Не зря говорят: сломать берьесу — дурная примета… За берьесами тянулось томатное поле, такое же, как у Германа. День был обычный, серый, и впервые Джек понял со всей остротой, что видит он это, наверно, в последний раз.

Усилием воли он заставил себя думать о другом.

Время было рассчитано по минутам. Он перевалил через ограду и быстро пошел между складами, мысленно вспоминая приметы нужного человека.

…Высокий сутулый человек с глазами навыкате, позевывая, плелся по направлению к стартовой площадке. На нем был вакуум-скафандр, гермошлем он нес под мышкой. Прошли те времена, когда пилотов патрульной службы торжественно провожали в полет. Давно уже их дежурства стали ненужной рутиной. Инспектор не затруднял себя осмотром корабля, ограничиваясь вялым рукопожатием в диспетчерской. Там же пилоты брали документы на полет, которые никогда не читали, и взлетали самостоятельно. Кроме них, Космопортом никто не пользовался, и поэтому диспетчер давал разрешение на взлет заранее.

Неожиданно из-за ангара вышел человек. Пилот замедлил шаг, разглядывая незнакомца и чувствуя смутную тревогу.

— Дэвид Сянцзы? — резко спросил тот.

Пилот кивнул. Незнакомец протянул руку, и испуганный Сянцзы увидел на его ладони квадратик пластика с быстро проступающим изображением и страшными словами — «Федеральный Комитет».

Лицо Сянцзы сделалось пепельно-серым, но он еще пытался держаться.

— Что вам нужно? У меня сейчас боевой вылет, я…

— Я знаю, — кивнул Джек. — Поэтому не будем терять время. Идемте к кораблю, я все объясню по дороге.

Они шли рядом, не глядя друг на друга, и Джек почти физически чувствовал, как растет напряжение у его спутника. Выждав некоторое время, он наконец заговорил:

— Мы в курсе ваших дел. Не оправдывайтесь, времени действительно нет. Пока вас не трогали. По высшим соображениям. — Последнюю фразу Джек выделил интонацией. — Сейчас, однако, пора платить по счетам.

До места старта идти надо было минут восемь. Через шесть минут Дэвид Сянцзы стал добровольным агентом Федеркома.

— Пока вы будете продолжать свои операции, и они по-прежнему будут облагаться налогом, — сказал Джек, — когда вы понадобитесь, вас найдут. А до тех пор ни о чем не беспокойтесь. Теперь вам нечего опасаться закона — вы же на его стороне!

Сянцзы слушал внимательно и с возрастающим интересом. Ситуация не то чтобы нравилась ему, но уже не казалась страшной. Если его освободят от ответственности за прежние дела… Деньги у него есть, и добавятся еще, а там можно и на покой. А что будет с Мацудой — не его проблемы.

— И вот еще что, — сказал Джек, — сегодня я выйду с вами. Да-да, я знаю, у вас встреча со Стивом… Мы проводим серьезную операцию, необходимо согласовать действия.

— Как… и Стив с вами? — испуганно и одновременно с восхищением воскликнул Сянцзы. Джек не ожидал такой реакции, но мгновенно сориентировался:

— А как же? И не только Стив, но и… — Он многозначительно ткнул пальцем в небо.

— Но у меня нет запасного скафандра! — вспомнил пилот. — А инструкция…

— Я готов рискнуть. Это мой долг. Полечу без скафандра, — заявил Джек, внутренне усмехнувшись. Сянцзы быстро кивнул, с уважением глядя на его лоб, заклеенный пластырем.

Через несколько минут заработали двигатели. Патрульный катер завис на мгновение над стартовой шахтой и все быстрее и быстрее пошел вверх. Еще минута-другая, и яркая точка бесследно растаяла в сером, вечно пасмурном небе Альфы.