Пароль «Аврора»

Недалеко от Ногинска. 23 дня после возвращения. Рэд

Когда Герман с бойцами, сопровождавшими его во Владимир, вернулись домой – пустые, без Джека, Олеси и Гарри, – командир объяснил, что Толян потребовал выкуп. Какой – не уточнил, объявил, что займется этим сам, а собравшимся адаптам велел расходиться, время позднее.

Приставать к усталому Герману с выспрашиванием подробностей Рэд в то утро не рискнул. А назавтра специально встал пораньше – хотел и расспросить Германа обо всем, и как-нибудь аккуратно ввернуть, что сам он, когда подлечится, собирается в Вязники.

Будить командира не стал. Сел на перила террасы, поджидая, пока Герман проснется и выйдет – о его привычке подниматься ни свет ни заря и в любую погоду обливаться у колодца ледяной водой только ленивый не знал.

Но вместо Германа из Дома вышла Инна, непривычно хмурая. Увидев Рэда, нахмурилась еще больше:

– Чего тебе?

– С командиром поговорить хотел. Встал он?

Инна отвела глаза.

– Встал. Уехал уже.

– Куда?

– На кудыкину гору! Мне не доложился, я спала. Проснулась – нету.

– Ясно. – Рэд, подумав, соскользнул с перил.

Ясности, куда подевался Герман, не было ни малейшей, но и продолжать расспрашивать Инну тоже определенно не стоило.

– Чего хотел-то? – прилетело ему в спину.

Рэд мотнул головой:

– Да ерунда. Потом зайду.

Подумав, он двинулся на конюшню. Зачем – даже себе не смог бы объяснить.

Не нравилось ему происходящее, и все тут! И отсутствие Германа, и раздраженно взвинченная, вместо приветливо-улыбчивой – а улыбалась она всегда, даже ранним утром, – Инна…

Стойло Бурана, вороного любимца Германа, ожидаемо пустовало.

– Уехал, – подтвердил чистящий стойло конюх.

– Давно?

– Без понятия. Я только пришел.

Рэд задумчиво покивал. И тут заметил, что пустует еще одно стойло, смирной скромняшки Любавы.

– А Любава где?

– Дак, видать, тоже Герман забрал… А ты-то чего в такую рань подорвался?

Отвечать Рэд не стал. Пронзило вдруг нехорошей догадкой, и стало не до болтовни. Он быстро двинулся к выходу из конюшни.

Во дворе присел на корточки над оставшимися в грязи следами подков.

Так и есть – почти смыты дождем, если не приглядываться, то и не увидишь. Не один час их заливает, и даже не пять – дождь ведь то начинался, то стихал… Догадка стремительно перерастала в уверенность, картина складывалась до отвращения простая и логичная.

Герман ведь бункерного совсем не знает! Для него-то он – как был левый пацан, так и остался… Еще вчера ускакал, получается. Любаву взял, самую смирную – кому, если не бункерному?.. А Инне, ясное дело, молчать велел, вот почему она такая хмурая…

Рэд кинулся к Ларе. Той в комнате не оказалось, разбуженная соседка проворчала, что Лара вторую ночь торчит в Купавне, там кто-то серьезно заболел. Догонять Германа Рэд отправился один.

Недалеко от Ногинска. 23 дня после возвращения. Кирилл

… – На обмен везешь?

– Ну. – Голос Германа звучал неприязненно.

– А нам почему не сказал?

– Не успел. Как вернулся, сказал бы.

– Он знает? – Рэд кивнул на Кирилла.

– Спятил, что ли? – Герман стащил с лица и убрал за пазуху ПНВ. С неудовольствием оглядел Рэдова скакуна. – Ты чего, вообще, явился? Муромца загнал…

– Бункерный, – оборачиваясь к Кириллу, будто и не услышав Германа, позвал Рэд. – Он тебя к Толяну везет! Там наши остались, в плену.

Кирилл опешил:

– То есть?

– Та-ак, – протянул Герман. И вдруг резко, сильно ударил Рэда, целясь в висок.

Рэд отклонился, перехватил летящую кисть и попробовал вывернуть назад. Не справился – Кирилл, обалдело уставившийся на сцепившуюся пару, понял, что Герман превосходит Рэда так же уверенно, как Рэд – его самого.

Рука адапта, дрогнув, смялась. Другой рукой Герман схватил Рэда за горло. Со злостью прошипел:

– Тебя, вроде, по ноге рубанули, а не по башке! Ты что творишь?! Хочешь, чтобы наших сожгли?!

– Хочу, чтобы все по-честному было, – прохрипел Рэд. Вцепился в седло, стараясь удержаться. – Ты нас сам всю жизнь учил, что своей башкой думать надо! А теперь слушать не хочешь.

Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза. Потом Герман, выругавшись, отпустил Рэда.

– Кретин! Мало я тебя порол. Видел бы, во что там Жеку с Гариком превратили!

Рэд поморщился, растирая шею.

– А то не видал ни разу. – Он откашлялся, сплюнул. – А то сам – фифа нецарапаная. Или бункерный – тот же чмошник, что и был… – и внезапно рявкнул: – Ложись!

Тело Кирилла среагировало на команду, поданную знакомым голосом, раньше, чем мозг. Он единым рывком выдернул ноги из стремян, соскользнул с лошади и распластался на земле.

– В укрытие! – сипело над головой. – Оружие к бою!

Кирилл, повинуясь, сместился ползком к обочине дороги. Залег за проржавевшим, по самое дно увязшим в грязи автомобилем. Выставил перед собой пистолет, ожидая новых команд.

– Могу приказать «на поражение», – донесся до него так же внезапно стихший, как до этого гаркнувший, голос Рэда. – Семь из десяти, по недвижухе – попадет.

Понимание того, что тревога учебная, пришло не сразу.

– …, Сталкер! – высказался Кирилл. Поднялся из грязи, стряхивая с комбинезона ошметки глины. – Выбрал, тоже, погоду.

Рэд его, как водится, не услышал.

– Герман, – попросил он. – Вот представь – не его Толян предъявил бы, а меня или еще кого из наших. Вот что бы ты тогда делал?

– С тобой разобрались бы как-нибудь, – буркнул Герман.

Рэд удовлетворенно кивнул:

– Окей. Вот и давай разбираться.

«Разбирательство» состоялось тут же, средь хлещущего ливня, сопровождаемое недовольным ржанием лошадей – животные пытались объяснить, что погода им не нравится.

Когда до Кирилла дошло, что для того, чтобы Толян оставил в живых и отпустил из плена Джека, Олесю и Гарри, сдаться на милость диктатора придется ему самому, сердце ушло в пятки.

Даже понимание того, что в очередной раз оказался наивным дураком, и если б не подоспевший Рэд, Герман просто, двинув его по башке и накачав наркотой, отвез бы во Владимир, где ничтоже сумняшеся сдал с рук на руки Толяну, в тот момент не возмутило. Все это Кирилл обдумывал позже, уже находясь в плену, то беснуясь, то ища Герману оправданий. А тогда, после простых слов Германа: «наших сожгут, не выбраться им по-другому», – немедленно сам собой включился укрепившийся за время скитаний в расчетливости мозг и быстро прикинул возможные варианты.

Владимирцев гораздо больше, посему прямая атака отпадает. Сбежать Джек, Олеся и Гарри, по словам Германа, не смогут, их слишком хорошо охраняют. Так же, как не получится устроить внутреннюю диверсию. А если действительно обменять на пленных его самого?..

Охранять будут, конечно. Но ведь не в камере держать, как их сейчас держат. Не для украшения же интерьера Толяну понадобился «умник»…

Страшно? Да. До коликов, до чертиков страшно. За прошедшие полгода не раз и не два Кирилла подкидывало посреди сна в холодном поту от почудившегося мерзкого голоса.

«Послушаешь, как он тут выть будет. Поглядишь, как корчится в страшных муках…»

Упомянутые в тот день Толяном «страшные муки» Кириллу довелось испытать на себе. Он хорошо помнил, какая это боль. И отчетливо понимал, что в этот визит церемониться с «умником» Толян не станет.

Решать надо было быстро. Пока сам не испугался своего решения.

– Поехали, может? Хватит уже под дождем торчать, – трогая Германа за рукав, позвал Кирилл.

Дорогу до «приюта» – неприметного строения в стороне от трассы, адапты обустраивали такие на случай «рассвет подкрался незаметно», – Кирилл не запомнил. Он думал.

Побегу находящихся в плену Джека, Олеси и Гарри мешает прежде всего отсутствие контактов со внешним миром. Герман попросту не знает, чем можно помочь ребятам, что им требуется для побега. А планы на Кирилла у Толяна, судя по всему, серьезные. Убивать курицу, которая, если он правильно понимает действия диктатора, должна принести золотые яйца, Толян не станет – по крайней мере, до тех пор, пока не извлечет из этой курицы максимум выгоды. А значит, время на то, чтобы осмотреться, будет. В плену Кирилл окажется в гораздо более выгодном положении, чем ребята сейчас. Значит, и размышлять «быть или не быть» – малодушие и глупость, и хватит об этом думать! Думать нужно о том, как наладить связь.

Кирилл принял решение, и сразу стало легче. Мозг отбросил лишнее, заработал в правильном направлении. Кирилл вспомнил про симпатические чернила – давнюю улыбку Сергея Евгеньевича из серии «химики шутят». Вот уж кто и представить не смог бы, где и при каких обстоятельствах пригодится невинная «шутка»…

Так, всё! – рассердился Кирилл. Хватит себя накручивать! Думай.

Со связью Толян-адапты он, допустим, определился. А что с обратной связью? Если ему что-то понадобится, каким образом это что-то можно будет передать?..

Планы побега Кирилл, Герман и Рэд, оказавшись в приюте, обсуждали до самого рассвета. Когда за окном начали вопить на разные голоса птицы, радуясь закончившемуся, наконец, дождю, Герман велел идти спать.

***

– А почему Герман тебя ударил? – Кирилл с Рэдом расположились на одной широкой кровати и шептались вполголоса. Герман устроился на топчане в соседней комнатушке. – Я же видел, он всерьез бил!

Рэд хмыкнул:

– Ясное дело, всерьез. Не всерьез, это он нам в детстве подзатыльники отвешивал… Вырубить хотел, чтобы не мешался, вот и бил. Сперва мне бы саданул, потом тебе. Меня скинул бы – ну, хоть здесь, – да запер понадежнее, чтобы подольше не выбрался. Коня бы увел… А тебя наркотой бы ширял, да дальше тащил, до самого Владимира.

Кирилл передернул плечами.

– Хорошо, что ты увернуться сумел.

– Тренировался долго. – Рэд покосился в сторону соседней комнаты. – Ты думаешь, кто меня уворачиваться учил? И вообще, драться? Герман во всей Цепи – лучший. Мы с тобой его даже вдвоем хрен бы одолели, если бы он меня слушать не захотел.

– Знаешь… – Кирилл помолчал. И горько произнес: – Герман-то тебя в итоге выслушал! Хоть сначала оглушить пытался. А у нас… Драться со мной никто не станет, конечно. Но и слушать никто не хочет. Говорю-говорю, а они только улыбаются, как младенцу!

Рэд скептически скривился, открыл было рот, но тут из соседней комнаты донеслось властное:

– А ну, цыц! Ночью не натрепались? Через пять часов – подъем.

Владимир. 31 день после возвращения. Кирилл

… – От такой расклад, пацанчик, – щуря на Кирилла водянистые глаза и ухмыляясь, повторил Толян. – Все я тебе, как на духу, выложил. Сдал тебя ваш Герман ненаглядный, как стеклотару в приемный пункт. Сдал – не почесался, собственными своими руками. Мои предъявы ты услышал. А дальше уж сам кумекай, жить тебе здесь в полном шоколаде, или помереть в страшных муках.

Кирилл очнулся час назад – перед тем, как сдать Толяну, его для правдоподобности оглушили. Последним, что помнил, были слова Германа: «Прости, братан, ничего личного» – и обрушившийся вслед за этим на затылок тяжелый удар.

Герман ударил гуманно, симптомов сотрясения мозга Кирилл у себя не определил. Ему разрешили принять болеутоляющее из аптечки – по совету Германа, захватил с собой и ее, и реактивы, необходимые для продолжения начатой в Бункере работы. Когда обсуждал это с Германом, еще не знал, где в итоге окажется, и радовался, как идиот.

Долго уговаривал Вадима Александровича, тот далеко не сразу согласился отпустить «ценного сотрудника» к адаптам. Слушая доводы Кирилла о необходимости исследования – нужно ведь выяснить, как повлиял нижегородский порошок на организмы Рэда и Лары! – скептически кривился. И вряд ли в итоге внял аргументам. Скорее, по горячности и настойчивости Кирилла, подкрепленным угрюмым молчанием Германа, Вадим догадался, что в крайнем случае рейд к адаптам организуют безо всякого разрешения, и согласился, чтобы не терять лицо. Оговорил, что Кирилл еженедельно будет переправлять в Бункер с доставщиками продуктов отчет о «проделанной работе». А через месяц – не больше! – вернется.

Кирилл был счастлив. Месяц, это ведь так долго! Целый месяц он будет с друзьями… А оказался тут. Сидит, примотанный скотчем к стулу, – до боли знакомая ситуация – напротив мерзкого Толяна.

Только сейчас здесь нет Рэда. И адаптов нет. Никто не выбьет дверь, не швырнет Толяна на пол, не разрежет скотч на руках. Он здесь один, адапты далеко. И рассчитывать может только на себя.

Убедить Толяна в том, что добытые в Новосибирске реактивы – отнюдь не путь к вечной жизни, Кириллу не удалось. Если изначально диктатор рассчитывал захватить Кирилла и «ящик», не особо понимая, для чего этот самый ящик понадобился в Бункере, то теперь, увидев пленника и сопоставив его облик с тем, что наблюдал полгода назад, отчего-то уверился, что в Новосибирске был открыт эликсир бессмертия. И, сколько Кирилл ни пытался Толяна разубедить, эффекта добивался ровно противоположного.

Пленника подвергли медицинскому осмотру. Меланхоличный мужчина по кличке Интерн, личный медик диктатора, показался Кириллу человеком, давно разучившимся удивляться. Толяну он равнодушно доложил:

– Два пули словил, перестарались бойцы. И обгорел, как бобик. Но, сука, живой. Хотя не должен.

Из чего Толян, очевидно, сделал собственные выводы. Категорично объявил Кириллу:

– Звездить в Бункере будешь! А у меня тут звездунов своих хватает. Мне лекарство нужно.

После этого Кирилла долго били, все попытки споров пресекая фразой: «Не гони, падла». И он понял, что остановить издевательство может единственным способом – пообещать, что «лекарство» изготовит.

– Мне нужно отправлять в Бункер отчеты, – прошепелявил разбитыми губами Кирилл, – хотя бы раз в неделю, мы так договорились. Вадим Александрович думает, что я у Германа.

– Не вопрос, – кивнул Толян, – черкай, сколько влезет. Только имей в виду – перед тем, как в Бункер отослать, я сам каждую букву прочитаю.

– А ты читать умеешь? – не сдержался Кирилл. И тут же получил такой удар по ребрам, что согнулся бы пополам, если бы не был намертво примотан к стулу.

– Не хами, малолетка! – Новый удар, с другой стороны. – Понял, кто тут папа? – До чего же мерзкий голос. – Ответа не слышу!

– Понял…

– То-то.

Если у Кирилла и были сомнения, что делать, они развеялись. Ну, держись, подонок! Будет тебе «лекарство».

Толян, однако, оказался хитрее, чем он думал. Первый план Кирилла – впрыснуть гаду мышьяк и попробовать отобрать у одного из охранников оружие – с треском провалился. Вместе с диктатором в выделенное Кириллу под лабораторию помещение явились двое мужчин, на вид – ровесники Толяна, со схожим телосложением.

– Сперва на придурках пробуй, – приказал Толян, – а я поглядю. Мне спешить некуда.

Пришлось вместо заготовленной отравы набрать в шприц физраствор.

***

Интересно, как долго он сможет морочить Толяну голову, притворяясь, что синтезирует мифическое «лекарство»? – оставшись в лаборатории в одиночестве, в который раз бесполезно процеживая сквозь фильтр подкрашенную марганцовкой воду, уныло размышлял Кирилл.

Две недели?.. Три?.. А главное, что изменится за это время? Путей, ведущих на свободу, он как не видел пять ночей назад, впервые оказавшись здесь, так и не видит. Охраняют его добротно, мышь не проскочит, работать с реактивами приходится под неусыпным присмотром одного из охранников. Туповатые парни, конечно, мало понимают, чем занят пленник, но у них и задачи такой не стоит – главное, чтобы работал, а не хрен пинал. Даже в туалет из лаборатории выводят под конвоем. Кормят прямо на рабочем месте… Хорошо, хоть спит не там.

Толян – правитель многоопытный, хорошо понимающий значение и кнута, и пряника, расстарался. Кириллу, как обещал, обеспечил «полный шоколад»: поселил в отдельной квартире – спальня, кухня, душ и даже горячая вода (ну, относительно горячая), час утром и час вечером. И все бы ничего, но окна в квартире оказались забранными, помимо ставен, решетками. Железную дверь охранники запирали снаружи, сами жили в соседней квартире. Кроме того, внезапно выяснилось, что Кирилл будет здесь не единственным обитателем.

В первую ночь Толян, самолично демонстрировавший Кириллу «хоромы», хлебосольно улыбаясь, распахнул дверь в спальню. На кровати сидела ярко накрашенная девушка в длинноволосом парике. Увидев вошедших, она с готовностью вскочила.

– Видал, какая краля! – подтолкнул Кирилла Толян. – Стелка, а ну подойди!

Девушка, профессионально покачивая бедрами, приблизилась.

– Мой тебе подарок! – гордо отрекомендовал Толян. – Сосет – закачаешься!

– Я… – Кирилл растерялся, но быстро нашелся: – Я таблетки специальные принимаю. Мне женщины не нужны.

Диктатор скривился:

– Слыхал… Извращенец бункерный. Ну, вольному воля. А только баба в доме пригодится. И пожрать сгоношит, и барахло постирает. Верно говорю, Стелка?

Девушка подобострастно закивала. По жесткому взгляду Толяна Кирилл понял, что от «подарка» не отвертеться.

Владимир. 43 дня после возвращения. Кирилл

Вернувшись из лаборатории «домой» и поужинав, Кирилл сидел на кухне. Размешивал сахар в чашке с приготовленным Стеллой чаем, тоскливо поглядывал на сожительницу и думал о том, что бункерный антилав, от которого в свое время отказался, в нынешней ситуации здорово облегчил бы жизнь.

Кровать в квартире была, хоть и широкая, но одна. Ну и шпионила Стелла, разумеется, за каждым его шагом.

– Сладенький, ты чего грустишь? – Девушка встала у Кирилла за спиной, положила руки на плечи. – Давай, массажик сделаю?

– Не давай. – Кирилл попытался вывернуться. – Отстань, я думаю!

Грубить Стелле не хотелось, он догадывался, что красотка находится тут не по доброй воле, но иначе от нее было вовсе не отвязаться.

– Думщик ты мой сладенький… – Стеллины ладошки прилипли к спине, будто вязкая смола – не стряхнешь. Переместились на затылок и шею. – Думщик ненаглядный… – Девушка прижалась к Кириллу грудью.

Блин. Он немедленно вспомнил, какая роскошная у Стеллы грудь. Волнующий запах стал отчетливее. Кажется, буддисты это умели – силой воли подавлять любые желания… Или йоги? Но не простые парни вроде него, сто лет девчонку не обнимавшие.

За знаменитый бункерный антилав Кирилл выдавал обычную аскорбинку. Но Стелла, кажется, была уверена, что ее восхитительное тело рано или поздно победит любые препараты: по квартире она разгуливала в одеждах, выставляющих напоказ гораздо больше, чем скрывающих, а чуть заметив на себе взгляд Кирилла, призывно улыбалась.

– Отстань, сказал! – Кирилл сердито поднялся.

Бросив недопитый чай, пересел к компьютеру. Ему даже такую роскошь предоставили – хотя изучали, несомненно, каждую напечатанную букву. Порой Кирилла так и подмывало изобразить какое-нибудь похабство, останавливало лишь то, что физиономию Толяна, когда тот будет читать, все равно не увидит.

Кирилл придвинул табуретку ближе к стене – крутобедрая Стелла не пролезет. Подумал, невесело усмехнувшись, что сказал бы, увидев оборонительные укрепления, Джек. Ржал бы до слез, не иначе! Вот уж кто отгораживаться табуретками точно бы не стал. Да что – Джек… Кирилл был уверен, что и Рэд, и Олеся, и кто угодно из адаптов уже нашел бы способ выбраться! А он, прожив в плену больше недели, не продвинулся на пути к спасению ни на шаг. И это тяжелее всего угнетало. Эх, если бы хотя бы тут дали возможность работать…

***

…– Это чё?! – Три ночи назад Толян бросил на стол перед Кириллом чертеж усовершенствованной солнечной батареи. Аналога той, что использовали в Омске.

Чудесные батареи за день накапливали столько энергии, что поселку хватало с лихвой, Борис подробно рассказал о принципе их действия. Еще в Бункере Кирилл пытался разобраться с новой технологией, но там занятиям препятствовал Вадим. Настаивал на том, что в первую очередь нужно заниматься вакциной, а батареи, как и заведомо провальные эксперименты, дело десятое. В плену Кирилл попытался вернуться к работе, восстановить по памяти то, что видел у Бориса.

– Это – новая солнечная батарея, – разъяснил он. – Если довести до ума конструкцию, то в скором времени можно будет перестать экономить энергию. Ее будет хватать всем, постоянно – и днем, и ночью! Представляешь, какие это перспективы?

Толян побагровел.

– Я представляю, что тебя сюда за ради лекарства приволокли, – прошипел он. – Я, может, через год помру уже! На хрен мне твои перспективы? Велено лекарство делать, вот и делай! А с саботажниками у меня разговор короткий. Лысый, разъясни!

«Саботажника» отстегали плетью. Так, что от боли потемнело в глазах.

По дороге домой у Кирилла началась истерика. Он хохотал и не мог остановиться. Ржал – над собой. Над тем, как думал когда-то, будто Толян и впрямь заботится о владимирских жителях.

– Да он плевать на вас хотел! – сквозь смех выкрикивал Кирилл перепуганной Стелле. – Он жить хочет, вот и всё! Ему власть нужна! И Вадим Александрович – не лучше!

Стелла молчала, забившись в угол. Не вылезала из укрытия до тех пор, пока Кирилл, нахохотавшись, не забылся тяжелым сном.

***

В двери внезапно заскрежетал ключ. В эту дверь никогда не стучали и не звонили, запиралась она снаружи и отпиралась оттуда же, что еще больше в глазах Кирилла усиливало сходство обиталища с тюремной камерой.

Стелла пошла встречать незваных гостей, Кирилл не шелохнулся. Пару раз к нему заходил сюда Толян – «потрындеть за жизнь», а время от времени наведывались его подручные. Ни тот, ни другие Кирилла не интересовали. Он придвинулся к монитору и, приняв сосредоточенный вид, открыл первый попавшийся файл.