Падение Майсура. Часть первая

Глава 3

Где-то через две недели после начала своего трудного пути Виктор решил, что уже достаточно углубился в земли калмыков. А здесь наблюдался некоторый вакуум власти. Так как царское правительство, опасаясь проявлений сепаратизма, недавно ликвидировало титул калмыцкого хана и в значительной части сломала структуры местной племенной иерархии. Даже ламы находились под подозрением, как проводники воли далекого Тибета.

Претенденты на белую кошму, охотно обменяли призрачный титул хана на вполне реальные поместья с русскими крепостными рабами. Править должны были в здешних степях проверенные царские чиновники, но дело забуксовало. «Хотели как лучше, а получилось как всегда.» У калмыков не было городов и крупных стационарных пунктов и назначенные Петербургом чиновники отнюдь не рвались кочевать по пустыням. Нет, «калмыцкими делами» они собирались управлять из далекой, но удобной Астрахани.

Описываемое время было для калмыков временем разброда, шатания и великих сомнений. Выйти из потопа Пугачевщины им, конечно, удалось если и не сухими, то близко к тому, однако к старым добрым образцам жизнь не вернулась и вернуться упорно не желала. Рыбка задом не плывет. Единственным островком стабильности была военная служба, — конных стрелков на все кампании России степняки, что крещеные ставропольские, что степные «бурханщики», выставляли исправно и служба их оценивалась Империей по-прежнему высоко, а вот на гражданке ни на какую стабильность и намека не было…

Кто есть кто, что кому положено и так далее, было отныне решительно непонятно. Улусы дробились, знать враждовала, командировочные русские приставы ничего в происходящем не понимали и за скромную мзду закрывали на все глаза, — короче говоря, хаос был первостатейный и беднягам, даже не слишком понимавшим, что такое происходит, приходилось трудно.

Знать писала доносы друг на друга во все инстанции, в Астрахань, в Москву или в Санкт-Петербург, но ответов не было. У царя Павла Петровича было полно и других забот, чем разбираться с упорядочиванием жизни азиатских дикарей. Всадников дают на войну с французами — и ладно. А так, пусть живут как хотят.

Так что в калмыцких степях Резанцеву ничего не грозило. Пока он тут не примелькался. Глаз и уст царевых везде достаточно. И Виктор арендовал лошадь и примкнул к каравану до Астрахани. Пусть задница станет квадратной и онемеет от тряски в седле, но хотя бы чугунные ноги немного отдохнут. К тому же смена занятий — лучший отдых. А пехом дальше тащится было просто опасно. Так как местность к востоку становилось все более голой и бесплодной. Не земли, а «соль смертная, горше полыни, страшнее засухи». Редкие колодцы с водой находились на больших промежутках. Удобных для конника, но не для пешехода. Приходилось соответствовать.

Еще через две недели, проведенных на пыльных дорогах, калмыцкий караван зашел в древний ногайский Хаджитархан. Ныне — русскую Астрахань. Выгоднейшее географическое положение делало этот город в устье Волги идеальным перевалочным пунктом торговли Запада с Востоком и Севера с Югом.

К тому же, белая рыба и черная икра во все времена тоже были белой рыбой и черной икрой, так что местная казна никогда не пустовала. В тоже самое время город Астрахань сам по себе — жуткая дыра. Окружающая его местность плоская, как в Нидерландах, и жителям пришлось обвести город большой дамбой, чтобы Волга не смыла его в Каспийское море или еще куда-нибудь. Береговая линия здесь меняется постоянно, как блуждающее русло Миссисипи.

Как и следовало ожидать, климат тут был нездоровый: холера так и витала в воздухе, и поэтому, все мочили лицо и руки уксусом, как будто от этого может быть какой-то прок. Но в Астрахани имелась одна хорошая вещь — женщины. По мере продвижения к Каспию люди становятся более худыми, напоминая скорее азиатов, чем настоящих русских, и некоторые из этих смуглых девчонок, с их большими глазами, прямым носом и пухлыми губками произвели на нашего молодого парня прекрасное впечатление.

Тут снова в полный рост встал вопрос с документами. Нет, а в самом деле, зачем их проверять? Но чтобы не отведать хорошего кнута с пряниками, Виктору пришлось, пользуясь летним временем, разместится в шалашах рыбаков и в порту искать выходы на контрабандистов и персидских купцов.

Скоро нашего молодого человека свели с одним из таких «персидских купцов». Хотя это и был армянин Хачик Мовсесов, подданный заморского шаха персидского. Хачик прославился в Астрахани не только как купец, но и как игрок в бильярд, а также благодаря своей эксцентричной привычке бриться левой рукой и без зеркала, расхаживая при этом по веранде, выставляя себя на всеобщее обозрение.

Ему было тридцать два, судя по внешности, этот скот был здоровяком: этакие массивные плечи, облаченные в шикарного кроя европейский сюртук (дорогой, похоже). Дородный, если не сказать толстый, с мясистым улыбчивым лицом и превосходными белыми зубами, сверкающими на фоне смуглой кожи. Волосы и баки у купца были иссиня-черные и курчавились, а в походке его, вопреки массивной туше, читалась присущая жителям Востока вычурная грация. Любитель бананов, как пить дать, и из тех, что богаты к тому же.

Вопреки опасениям парня, купец сделал вид, что поверил в очередную легенду Виктора:

— Сэр! Я родом из Малайзии, сын английского офицера и дочки купца из Куала-Лумпура. К несчастью потерял документы. Разбойники, сэр!

— Бывает, — лоснящиеся смуглое лицо Хачика оставалось бесстрастным. — Какие услуги мы вам можем оказать, сударь?

— Мне бы только к родственникам добраться, в персидский Ормузд.

— Я посмотрю, что могу для Вас сделать. Но все стоит денег…

— Само собой…

Хачик даже взял за переправку в персидский Решт с нашего героя совсем небольшую сумму. Хотя, что-то так и носилось в воздухе, какое-то нехорошее тоскливое предчувствие, как бы предупреждающее: остерегайся!

Виктор конечно знал, что персы издавна массово покупают русских рабов, куда как наловчившись отнимать и присваивать изделия мастеров из других стран, так что основные работники там из России, но наш герой совсем не ожидал, что его с ходу продадут на соляную шахту. Невозможно представить судьбу ужаснее той, что выпадала на долю таких бедолаг; положение их было раз в сто хуже, чем у негров. Парень по собственной глупости попался в ловушку, старую как мир и простую, как сатиновые трусы.

На следующий день ничего не подозревающий Резанцев отплыл на корабле одного из компаньонов Хачика. Команда была своеобразна: смуглые лица с крючковатыми носами и топорщащимися усиками, грязные тюрбаны вокруг голов, и подпоясанные халаты.

Каспийское море не совсем настоящее, глубина его часто не превышает и двух метров, а потому суда тут имеют небольшую осадку, и их болтает, как каноэ. А тут еще Каспий вздумал греметь валами. Виктора все время подташнивало. Скоро молодому человеку пришлось совсем плохо: он и блевал и молился попеременно. После того, как парень отведал «специального укрепляющего отвара» от корабельного кока (да обгложут собаки его кости), он очнулся только на следующий день катаясь по палубе и давясь рвотой, с тяжелой цепью на лодыжке.

— Что со мной? Это как понимать, образины вы черномазые?!

— Ха-ха-ха! — засмеялись восточные люди.

Вот и поговорили…

Нет, его угостили не ядом, а одним из бесчисленных восточных дурманящих веществ, вызывающих у человека кратковременный, но глубокий, беспробудный сон. Хреново… Эти персы были ловки, как кошки, и коварны, как кобры. Дикари же, однако. Сам Макиавелли со своим лозунгом «цель — оправдывает средства» восхитился бы такими своими рьяными последователями. Теперь Виктор стал бесправным рабом. Наступили часы невзгод.

Обычно, в спокойную погоду, персы вели свой корабль по морю быстрее, чем тренированный человек бежит по прямой и ровной дороге. После шести дней мучений, они оказались среди группы неприглядных песчаных островков, лежащих у входа в порт Решт, являвшийся местом назначения. Тут все течет, все изменчиво. Есть острова, а на следующий год они превращаются в холмы на полуострове, а тем временем обширный участок низкого берега исчезает, превратившись в лагуну.

Сам порт было просто огромное скопление жалких глинобитных хижин в форме кубов, да шатких причалов вдобавок, а за портом, минуя прибрежные солончаки, за исключением неширокого зеленого пояса фруктовых садов, начиналась простиравшаяся на сотню километров иссохшая, безжизненная пустыня. Наглядный рубеж меж двух царств — излишне буйной жизни и полного оскудения. Возможно, местную пустыню можно было считать степью, но она представляет собой каменистое унылое место, годное только для верблюдов да ящериц. Бежать некуда…

Нещадно палящее азиатское солнце, давящая лодыжку цепи, да смуглые чужие лица вокруг, Виктору хорошего настроения не прибавляли. В темных дебрях неискушенного разума слабо, точно просвет в непроглядных тучах, брезжило сознание своей человеческой неустроенности. Здесь вряд ли кого удивишь кандалами и батогами. Ох, тоска. Тушите свет! Сливайте воду!

Корабль причалил. Вокруг закипела работа: разгружались трюмы, сновали туземные рабочие, на которых приказчики поругивались, махая плеткой, на берегу располагались деревянные навесы. Резанцев наблюдал, как лебедка поднимает деревянные ящики, которые затем полуголые шайки местных оттаскивают прочь; весь причал был завален мешками и сундуками.

Людей тут было огромное множество, все они суетились и работали в поте лица, и дух деловитости буквально витал в воздухе. Купцы, позабыв о еде и отдыхе, метались как в белой горячке, от лодки к лодке, от тюка к тюку, от раба к рабу, кричали, ругались, подгоняли грузчиков, торопясь сбыть добрый товар за добрую цену.

Как бы то ни было, но цепь с Виктора сняли, и пинками погнали на причал. Двигай! Замахала бичами крутость и лютость. Поверженного льва да не пнуть? Многоопытные персы считали, что рабы должны быть похожи на тигров, у них спины обязаны быть разрисованы полосами от ударов плетей. А на причале парня уже ждали. Криво усмехающийся беспощадный надсмотрщик и двое чернобородых стражников. Оливковая кожа, черные глаза. Никакой восточной субтильности и низкорослости, все на редкость здоровенные парни. Словно горсть бирюзы в куче щебня. От их взглядов, нацеленных на Виктора, немедленно повеяло холодом и ненавистью.

«Государство всеобщего благоденствия, — горько подумал попаданец. — Оно о вас позаботится, можете не сомневаться».

Особо перекаченным Гераклом Резанцев не был, тем более, что морская болезнь и длительное путешествие на его внешнем виде сказалось далеко не лучшим образом. В глазах окружающих теперь парень выглядел довольно жалко. Вещички у нашей жертвы слепой доверчивости давно разграбили, оружия у него не было, так что цепи на пленного кафира из категории «принеси-подай» одевать не стали, а просто под конвоем повели куда-то, подталкивая в спину древками копий.

Основания для подобной беспечности были. Надсмотрщик был мускулистый, по бычьи огромный, высокий, широкоплечий, смуглый, двухметровый великан атлетического сложения. Высшая Категория Главного Злодея! Он напоминал по виду изваяние выточенное из базальта какого-то древнего бога, хотя был обычный покрытый шрамами громила.

Но при этом, каждое его движение выдавало стальную силу его мускулов и отличную координацию. На животе и бедрах — ни грамма лишнего жира, и весь он — точно сжатая боевая пружина. Черные как антрацит глаза, холодные, как закаленная сталь, казалось, в любой момент могли вспыхнуть огнем. Нос опаленного солнцем, плотно сбитого, словно буйвол, детины, походил на крюк. Перс, сын перса, этим напоминал сарыча. Такого узнаешь с первого взгляда. Насилие — его стихия, его призвание.

Голову смуглого гиганта охватывала широкая красная повязка; из одежды на нем не было ничего, кроме пестрого халата, коротких шаровар с бахромой и ожерелья из медных бляшек. Стражники были тоже не подарок: высокие и мускулистые, бородатые воины в халатах с копьями, вместо современного огнестрельного оружия.

Персы, никогда не отличавшиеся особой меткостью, всегда надеются больше на холодную сталь. Своими габаритами дуболомы-стражники так же превосходили среднее значение. Тестостерон им тут что ли колют? Все персы прекрасно сознавали свою силу, каждый из них мог быть достойным противником любому тренированному человеку. Значит, дела совсем плохи. Казалось, что шансов нет.

Но как только процессия с надсмотрщиком впереди покинула территорию порта, они оказались в рядах лавок, увешанных: одни — рассеченными бараньими тушами, другие — глиняными чашами и пестрыми кувшинами, третьи — сыромятными ремнями и дублеными кожами. Миновав торговые ряды, они погрузились в лабиринт узких извилистых улочек, где нависающие балконы под решетчатыми окнами, выложенными самшитом, почти касались друг друга.

Здесь Виктор начал действовать. Самоубийство? Возможно… Тут вопрос встал так: жизнь или смерть. Отступать теперь было некуда. Работа по принуждению — пытка, и пытка невыносимая. И тот, кто привык к вольной жизни никогда не смирится с рабским ярмом. Ему оставалось только одно — принять этот бой, последний бой в жизни.

И в этом бою у Резанцева было одно преимущество — ему уже нечего было терять, он мог не задумываться о последствиях этой стычки, мог не строить стратегических планов. Для него все должно было решиться в ближайшие мгновения — в этом самом бою. Обстоятельства благоприятствовали задуманному. Оба стражника по бокам шли ленивой походкой человека, выполняющего рутинную, привычную работу, уверенного в ее формальности.

Но и смуглого великана впереди парень не особо боялся. Оружия у него не было. Только здоровенный нож, но его еще нужно достать. А обучен ли перс кулачному бою? Едва ли… Такие огромные размеры или запугивают противника, не давая драке начаться, или позволяют подобным гигантам одержать победу после первого же прямого удара, достигнувшего цели. В любом случае, практики у них никакой. И они не оттачивают свое мастерство. И теряют форму.

Вдох — выдох, вдох — выдох. Голова заработала так быстро, что все происходящее вокруг стало напоминать замедленную съемку. Начали!

Решая противопоставить силу силе, Резанцев резко остановился и словно резко отпущенная стальная пружина мощно ударил правым локтем в лицо стражника, находившегося справа от него.

Жестокий резкий удар огромного локтя, сокрушительный импульс, подпитанный слепой яростью. На врага словно налетел поезд. Или грузовик. Раздался противный хруст костей, челюсть стражника была сломана. Воин громко застонал и рухнул на землю. Что называется ручная анестезия. «Побеждает тот, кто стреляет первым».

И тут же, не отрывая ноги от земли, словно на школьном уроке гимнастики, Резанцев развернулся и врезал левым локтем второму воину из второсортной категории. Тяжелая рука, мощные удары. Снова треск костей и падение тела. Все эти события произошло в одно мгновение, в каком-то взрыве скорости, соединившейся с силой, и заняло лишь краткую долю секунды!

Оба мгновенных удара локтем, нанесенных с первобытной яростью, получились на славу! Секунда и дело сделано. «Надо бить сильно, быстро и часто». Тут все не так, как в кино. После таких пропущенных ударов никто не продолжает драться. Тошнота и головокружение гарантированы минимум на неделю. Хорошо еще, если человек остается на ногах. Но, не в этом случае. Минус два. Скажете, что это был отчаянный план… ну что ж, так оно и было, зато подобные уловки редко подводят.

Затем Виктор сделал шаг вперед, чтобы встретить Высшую Категорию — тот услышал шум и мгновенно повернулся назад. Скудный разум зловещего гиганта сразу не смог понять, что происходит. Разумеется, сильное психологическое, деморализующее воздействие на восточного работорговца оказал и сам бешеный шквал смертоносных ударов со стороны того, кого еще минуту назад он считал беззащитной и обреченной жертвой.

Молодой человек нанес надсмотрщику молниеносный прямой удар левой в горло, вложил в него столько сил, сколько вкладывает олимпийский чемпион по толканию ядра. Противники двигались на встречных курсах, и сокрушительный удар потряс перса. С губ надсмотрщика сорвалось хриплое ругательство. Он не ожидал встретить подобное сочетание ловкости и грубой силы.

Для большинства людей такого удара хватило бы, чтобы отправить их в больницу. Кое для кого он стал бы смертельным. Но на восточного великана этот удар произвел такое же впечатление, как и дружеское похлопывание по плечу. Вот же чертов бегемот! Теоретически он должен был бы потерять сознание. Свалиться без чувств в коме. Но гигант даже не издал лишнего звука. Парень тут же добавил хук правой в чернобородую челюсть, и провел мощный, решающий удар ногой по правому колену. Коленная чашечка — довольно хрупкая штука, вам это подтвердит любой спортсмен. Даже на толстой как бревно ноге.

На колено огромного негодяя пришлось сто тридцать килограммов его собственного живого веса и еще девяносто килограмм в подарок от нападавшего. Коленная чашечка хрустнула, разбившись, словно фарфоровая ваза, а нога согнулась назад. Согнулась, как и полагается ноге, только в обратную сторону. Неприятель упал на землю, его нога была неестественно сложена. Минус три. Затем Виктор повернулся к паре злобных стражников низшей категории, чтобы проверить, чем же они заняты.

Оба лежали на спине. Лица испачканы кровью. Носы сломаны, зубы сильно повреждены. Эффект неожиданности. Нужно этим пользоваться. Виктор был доволен. Они знали свое дело, но он оказался лучше. Затем он проверил Высшую Категорию. Тот не проявлял особой активности. Бойцом надсмотрщик оказался никудышным. Его колено было разбито по высшему разряду: кость сломана, связки порваны, хрящи раздроблен. Уноси — готовенького! ЗА-ШИ-БИ-СЬ!

Чтобы исключить любые неожиданности Виктор мощными ударами ног всем троим сломал гортани. По поверженным телам пробежали волны судорог. Персы, конечно, еще живы, но это не надолго. Что-то подсказывало парню, что делать срочную операцию трахеотомию за одну минуту, тут никто не обучен. Короче, этим персам уже ничего не светит. Что ж поделать — не захотели эти черномазые любители бананов прислушаться к голосу разума. Жертва, на которую они расставили капкан, оказалась не по зубам охотникам. На все воля Аллаха.

Мгновение Виктор постоял над ним, переводя дыхание. Жарко. Перенервничал. Адреналин кипел в крови. Несколько запоздалая реакция. Драки всегда оказывают влияние на обе стороны.

Парочка испуганных свидетелей, смуглых, с миндалевидными глазами, сияющими чернотой из-под тяжело нависших век, с толстыми округлыми носами и грузными подбородками, с ужасом наблюдало за происходящим. Эти дохляки полутораметрового роста вмешиваться не будут, так как уже напуганы до усрачки. Виктор сделал зверскую гримасу и эти испуганные шакалы тут же исчезли как призраки. «Из-за хромого осла караван не остановится». Да и когда других бьют — многим приятно. Все тихо. Жизнь продолжается…

А парень лихорадочно принялся собирать трофеи. Деньги, украшения, ножи, одежду. Не та сейчас эпоха, чтобы глупо ценности транжирить. Тряпок набралось столько, что Виктор быстренько соорудил себе нечто вроде женского наряда и, сгорбившись как старуха, поплелся прочь, одной рукой пряча саблю под полой халата, а другой таща небольшой узелок с добычей. Черная тряпка свисала спереди на голове слоновым хоботом. Нечего светить здесь своей светлой европейской физиономией.