Падающие звезды

Амелия качнулась на ногах. Она выглядела слишком бледной. Прежде чем Мика успел что-то сказать, она отмахнулась от него, прислонившись к дверному косяку, чтобы не упасть.

— Что такое Убежище?

Хармони потерла лицо ладонью и вздохнула.

— В холмах уже много лет что-то строят, готовятся к чему-то подобному. Поговаривают, что это управляемая правительством безопасная зона, как Рейвен-Рок, Шайенн-Маунтин и все остальное, только над землей. Туда могут попасть лишь основные сотрудники, важные чиновники и их семьи, а также богачи, которые могут купить себе вход. Но у них есть все — электричество, связь, работающие коммуникации, исследовательские центры, госпиталь. Ходят слухи, что именно туда перевезли президента Слоан и оставшихся в живых членов Совета Единства после падения горы Везер.

Сайлас и Амелия обменялись изумленными взглядами. Амелия схватила Сайласа за руку и сжала ее. Мика нахмурился, озадаченный их реакцией. Слышали ли они раньше об этом Убежище?

— Почему вы раньше ничего не рассказывали? — зло спросила Амелия.

Хармони напряглась.

— Вы не спрашивали. И это не казалось важным. То, что делает правительство в других местах, здесь не имеет значения.

— Если только они не найдут лекарство — тогда это будет важно! — Лицо Амелии покраснело, руки сжались в кулаки. Обычно она контролировала свои эмоции, не позволяя страху или гневу вырваться наружу. Но ее мать похитили, и Амелию чуть не забрали вместе с ней. Она расстроена, обеспокоена, злится, но при этом держит себя в руках. Она была сильнее всех, кого Мика знал, кроме его мамы. — Так вот куда они везут мою мать?

— Понятия не имею. Я только знаю, что каждый месяц кучка людей отправляется туда, чтобы выменять для себя противовирусные препараты. Они могут попытаться продать Элизу в качестве служанки, кухарки или… чего-то еще.

От этих слов у Мики свело желудок, но Амелия, похоже, не поняла их смысла. Она скрестила руки, выражение ее лица стало жестким.

— Тогда нам туда.

— Нужно попытаться выследить их сейчас, лучше сегодня вечером, — подытожил Сайлас, — пока они не ушли слишком далеко.

— Мы не знаем, где находится их лагерь. Мы будем в меньшинстве, — предупредил Мика. Он не хотел рисковать кем-то еще. Не сейчас, даже ради матери Амелии. — Нам нужно действовать с умом.

— Вот почему мы должны идти в Убежище, — настаивала Амелия.

Мика шагнул ближе, стараясь не касаться Амелии, но надеясь, что его присутствие хоть немного ее успокоит.

— Где находится это Убежище?

Хармони потерла глаза, на ее лице отразилась усталость.

— Точно не знаю. Я там никогда не была.

— Попробуй предположить, — огрызнулся Сайлас.

— Пожалуйста. — Мика сохранял ровный голос. — Постарайтесь помочь.

Она не хотела смотреть в глаза Мике. Ее взгляд был устремлен на полки с сахаром и мукой рядом с ней.

— Это за Далонегой, у подножия гор Голубого хребта, там, в глуши.

По оценкам Мики, это примерно в ста пятидесяти милях к северу.

— Нам придется проехать через Атланту.

— Никто не идет в города по доброй воле, уж точно не в Атланту. И только если вы не Пиро. Никто с ними не связывается. Никто. На их фоне Охотники за Головами покажутся котятами. Добавьте к этому миллионы больных тел, зараженных крыс и собак, пожары — Атланта горит. Это самоубийство.

По позвоночнику Мики пробежал холодок.

— Какой маршрут используют Охотники за Головами?

— Они ездят по глухим дорогам вокруг пригородов Атланты. Это в четыре раза дольше, но шансы выжить гораздо выше. Я бы на вашем месте не пыталась ехать в город. — Хармони поморщилась, как будто вспомнила о чем-то болезненном. — Это не место для маленького мальчика.

Сайлас нахмурился.

— Если мы хотим вернуть мать, нам нужно попасть туда раньше Охотников за Головами. Лучше всего застать их врасплох и выпытать, где она находится.

— Тогда мы пройдем через город, — без колебаний сказала Амелия.

— Амелия…

— Мы пойдем! — Она вцепилась в свой браслет с шармами под рубашкой. Костяшки пальцев побелели.

Мика знал, Амелия не отступит, но понимал, что согласится, несмотря на свои опасения.

— Ладно, — сказал он со вздохом. — Я скажу Джерико.

Амелия повернулась к Хармони. Она подняла подбородок, ее глаза стали жесткими.

— И мы забираем два ваших грузовика.

Сайлас указал на Хармони дулом винтовки.

— Что с ней будем делать?

— «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут». — Единственный стих из Библии, который Мика помнил, и то только потому, что мама повесила дешевый холст для рисования над вешалкой для полотенец, чтобы он всегда мог работать над тем, чтобы стать лучше — даже в ванной.

Лицо Сайласа стало еще более кислым.

— Что, черт возьми, это значит?

— Оставим ее, — пояснил Мика. — Теперь она не представляет для нас опасности. А нам нужно похоронить Надиру.

— Конечно. — Глаза Амелии смягчились. — Мы с Сайласом поможем.

Когда Мика повернулся, чтобы последовать за остальными, Хармони схватила его за рукав рубашки.

— Мне искренне жаль Надиру и Элизу. — В ее голосе звучала неподдельная печаль. Ее глаза блестели. В свете верхнего света ее лицо осунулось, бледная кожа покрылась морщинами от возраста и горя. — Пожалуйста, простите меня.

Мика просил сохранить ей жизнь, оказать милосердие. Но просьба о прощении была слишком большой, даже для него. Он отвернулся и ушел, оставив Хармони одну с ее слезами.

Глава 38

Уиллоу

Уиллоу сидела на земле, прислонившись к стене жилого корпуса. Рядом с ней лежал рюкзак. Она приняла душ и натянула свежую одежду, которую дала ей Анна. Пришлось подворачивать штанины, чтобы концы не волочились, но в целом вполне нормально.

Луна сияла, круглая и полная, проливая бледно-белый свет на сгорбленные здания фермы «Свит-Крик». Звезды сверкали, как осколки льда. Где-то неподалеку ухала сова.

Бенджи в безопасности. Она повторяла это про себя, снова и снова. Селеста спасла его от той собаки, когда бросила в нее кирпич, совершив удивительно смелый и самоотверженный поступок. Уиллоу горячо поблагодарила ее. Они обменялись искренними улыбками впервые с тех пор, как встретились на «Гранд Вояджере», промокшие до нитки и напуганные, стоя под мостом.

Уиллоу дрожала на холодном ночном воздухе. Несмотря на свитер и накинутое на плечи одеяло с автоматическим подогревом, она никак не могла согреться.

До сих пор ей удавалось держать себя в руках. После хаоса, вызванного собаками и схваткой, ей хотелось оказаться как можно дальше от тела Охотника за Головами. Спотыкаясь, она добралась по избитой, окровавленной земле до линии деревьев и согнулась вдвое, извергая из себя содержимое желудка.

Когда она выпрямилась, все еще больная и дрожащая, то увидела девушку и волка, которые стояли на краю поляны, словно решая, остаться или уйти. Уиллоу направилась к ним на трясущихся ногах, ожидая, что они сбегут. Но они остались на месте.

— Как тебя зовут? — спросила Уиллоу.

Девушка все еще держала под мышкой старый ховерборд. Взгляд ее темных и расчетливых глаз скользил по лицу Уиллоу.

— Рейвен. — Она ткнула большим пальцем себе в грудь. Потом показала на волка, спокойно сидевшего на корточках рядом с ней, с прижатыми ушами и кровью на передних лапах и морде. — Тень.

— Спасибо, что спасли меня, что помогли нам.

Она пожала плечами.

— Вам это требовалось.

— Ты одна? Где твои родители?

Рейвен снова пожала плечами, ее взгляд стал жестче.

— Мертвы. — Она выглядела немного моложе Уиллоу, слишком юной, чтобы находится одной в лесу. Уиллоу снова посмотрела на волка. Он оставался обескураживающе неподвижен, легкий ветерок шевелил его густой мех.

— А Тень… он из заповедника? Одна девочка сказала мне, что в нескольких милях отсюда есть такой.

Взгляд Рейвен метнулся мимо Уиллоу к территории фермы. Она сделала шаг назад и активировала свою парящую доску. Волк бесшумно поднялся на ноги.

— Мы должны идти.

Уиллоу хотела задать еще несколько вопросов, но Рейвен выглядела одновременно и бесстрашной, и настороженной.

— Ты можешь пойти с нами, — поспешно сказала Уиллоу, сама удивляясь своей несдержанности. Джерико и Сайлас вряд ли будут в восторге, но ей плевать.

Рейвен лишь накинула капюшон, закрывая лицо, и вскочила на свою доску. Она свистнула Тени. Прежде чем Уиллоу успела что-либо сказать или сделать, Рейвен исчезла среди деревьев, паря в футе от земли, проносясь над листьями, корнями и низким подлеском, легко лавируя между деревьями и кустами, а волк несся рядом с ней, как бесшумная тень.

Они ушли так же таинственно, как и пришли.

И вот теперь Уиллоу сидела здесь, прижавшись к стене общежития посреди ночи, и надеялась, что ей удастся укрыться в новом убежище и оказаться в безопасности. Но видимость обманчива, и порой обещания оказываются фальшивыми, как золото дурака.

Она знала это лучше, чем кто-либо другой.

Холод земли проникал сквозь штаны. Уиллоу чувствовала его до самых костей. На нее навалилась такая усталость, какой она никогда не испытывала. Ее тело ныло. Глаза горели. Ноги словно не могли больше выдерживать ее вес.

Руки не переставая дрожали. Она терла ладони о брюки, пытаясь избавиться от крови. Но кровь все равно оставалась. Уиллоу не видела ее, но чувствовала, что она там, на коже, просачивается в ее клетки.

Она забрала жизнь. Она знала, что это было необходимо. Она сделала бы это снова, чтобы защитить Бенджи и всех остальных, кто ей дорог. Но ее сердце, ее душа — это совсем другая история. Что-то глубоко внутри нее содрогнулось, испытывая отвращение к содеянному.

Уиллоу снова и снова прокручивала в голове эту сцену: мягкость его живота, то, как легко нож скользит по человеческой плоти, ошеломленное выражение глаз, когда Скорпион рухнул, потрясенный тем, что смерть все же не обошла его стороной.

Как и во многих других жизненных процессах, здесь было «до» и «после». Она убила. Она стала убийцей. Это слово оставило горький привкус на языке. Кто она? Изменилась ли, хотя бы в той мере, в какой не могла этого заметить? Хотела ли она меняться?

Сайлас вышел из общежития, увидел и направился к ней, размахивая бейсбольной битой с шипами из гвоздей. Его лицо выглядело как тень в тусклом лунном свете. Уиллоу ничего не сказала. Она не знала, сможет ли.

Он присел на корточки, положив руки на бедра. Сайлас долго смотрел на нее, опустив взгляд на ее дрожащие ладони.

— Это не длится вечно.

Ей не нужно было спрашивать, что он имел в виду. Уиллоу знала. Она вспомнила, как они с Бенджи оказались заперты в недрах корабля, а на них наставили полуавтомат. Сайлас успел завернуть за угол и застрелить террориста, спасая им жизнь. Она вспомнила, как после этого он побледнел и затрясся. Наверное, это было его первое убийство.

Он встал и протянул биту рукояткой к ней.

— У нас осталось немного времени.

Уиллоу почти заставила себя улыбнуться, но потом поняла, что в этом нет необходимости. Единственное, что никогда не требовалось в отношениях с Сайласом, — это фальшь. Ему просто было все равно. Сегодня вечером это именно то, что ей нужно.

— Ты все еще занимаешься этой фигней? — спросила она.

Его зубы сверкнули.

— Можно сказать, что мне понравилось. Ты идешь?

Она поднялась на ноги. Сжала пальцы в кулаки, затем снова разжала их. Крови не было видно, но она там. И всегда будет.

Уиллоу взяла биту.

— Тогда пойдем.

Глава 39

Габриэль

Габриэль вонзил лопату в твердую землю. Его руки покрылись мозолями, но он упорно продолжал работать. Глаза щипало, но он не плакал. Он рыл землю лопата за лопатой, пока яма под огромным раскидистым дубом не стала достаточно глубокой и широкой.

Мика, Уиллоу и Амелия пришли помочь. Он отослал их прочь с яростными проклятиями. Мика медлил.

— Я видел, что ты сделал. Ты помог нам. Ты спас Амелию.

— Я не смог спасти Надиру, — с трудом выговорил Габриэль.

Мика кивнул, на его лице отразились противоречивые эмоции — печаль, жалость и вина.

— Я знаю. Мне жаль.

Только Мика остался стоять на страже в дюжине ярдов от него, на опушке. Когда через несколько минут пришел Джерико с наручниками, Мика попросил его уйти.

— Оставь его, — сказал ему Мика. Джерико не стал спорить.

Они оставили его наедине с телом Надиры, лопатой в его руках и могилой. Деревья вокруг него стояли молча и неподвижно, как часовые, их черные тени сплетались и извивались. Сквозь ветви над головой пробивался лунный свет, погружая мир в призрачный мрак. Где-то вдалеке раздался заунывный вой.

Габриэль поднял тело Надиры и осторожно опустил в землю. В яме он присел на корточки рядом с ней. Аккуратно накинув платок на волосы, он убрал с ее лица прядки. Скрестил ее руки на груди и подушечкой большого пальца закрыл тусклые, остановившиеся глаза.

У него не было ни веры, ни слов, которые стоило бы произнести.

Он с большой осторожностью засыпал ее землей, последним закрыв лицо. Он работал до тех пор, пока не лопнули мозоли. Его бицепсы горели. Сердце билось в груди и не желало останавливаться.

Закончив, Габриэль замер у ее могилы и не знал, что делать. Его душа была черной, а сердце — пустым. Он верил, что смерть станет для него воздаянием, и в справедливой смерти он обретет покой.

Теперь Габриэль знал, что не обретет ни того, ни другого. Надира умерла за него. Он не хотел этого и не просил. Он не заслуживал этого. Но она все равно пожертвовала собой. Она была доброй, хорошей и невинной, а он совсем не такой. Никакого смысла в ее поступке не было.

Он стоял и смотрел в темноту. Она звала его, взывая к мраку внутри его собственной души. Он готовился уйти. Он был готов. Он жаждал этого.

Заунывный вой раздался снова, теперь уже гораздо ближе. Габриэль вгляделся в темноту леса.

Пара желтых глаз смотрела на него. Тени сместились, и он увидел огромного черного волка, стоящего между двумя соснами. Широкие плечи и грудь под густой шерстью вздымались мускулами. Волк поднял царственную голову, морда длинная и узкая, взгляд умный, хитрый.

Габриэль сжал рукоятку лопаты, не обращая внимания на жжение мозолей. Затем расслабил пальцы. Он бросил лопату на землю с глухим стуком. Если волк пришел за ним, значит, так тому и быть. Он не станет сопротивляться судьбе.

Волк не атаковал.

— Давай!

Волк просто наблюдал за ним своими желтыми глазами.

— Чего ты ждешь!

Волк не двигался.

Габриэль не шевелился. «Заслужи свое искупление», — сказала Надира. Он не заслуживал его. Но она да.

Впервые за долгое время Габриэль вспомнил о своей матери. Именно Мика был близок с их матерью, именно Мика принимал близко к сердцу ее веру и наставления.

Габриэль больше походил на отца — узел беспомощного горя и гнева. Но сейчас Габриэль отдал бы все на свете, чтобы снова поговорить с мамой, почувствовать тепло ее объятий, в последний раз услышать слова, которые всегда звучали в ее сердце: «Поступай правильно, сынок». Что бы она подумала о том, каким он стал?

Он потерял свой путь. Но, возможно, сможет найти его снова.

Он не сбежит. Он не станет себя убивать. Он не мог, не после того, что сделала для него Надира. Смерть представлялась слишком легким выходом. Гораздо труднее было жить со своими грехами. Гораздо труднее остаться, искупить, заслужить милость, которую дал другой, да еще такой дорогой ценой.

Он снова посмотрел на волка, встретившись взглядом с желтыми глазами, которые, казалось, пронзали его душу. Спустя долгий миг зверь скрылся за деревьями, став тенью, неразличимой среди темноты.

Габриэль набрал горсть земли и растер ее между пальцами над могилой Надиры. Он должен остаться. Если существует такая вещь, как искупление — если оно возможно для таких, как он, — то Габриэль его найдет. Он должен это сделать. Он приложит все усилия, чтобы заслужить его.

Он заслужит его ради Надиры и маленькой девочки в желтом.

Ради Мики. Его брата, его всего. Это было последнее желание матери, чтобы Габриэль заботился о Мике, чтобы ее мальчики оставались добрыми и храбрыми вместе. Мир развалился на куски, но он не хотел потерять и брата. Он будет бороться за Мику.

Он заслужит искупление ради Амелии. Она не сможет полюбить его снова, Габриэль знал это. У него не было ни заблуждений, ни ложных надежд. Он предал ее, почти уничтожил. Никакие его поступки не могли сделать его достойным ее любви. Но, может быть, когда-нибудь Амелия сможет его простить.

Габриэль посмотрел сквозь деревья на темную фигуру брата на краю поляны. Мика все еще его ждал. Это уже что-то.

Это начало.

Глава 40

Амелия

Амелия смотрела на ночное небо. Последние пять часов она провела, полулежа в кузове грузовика, измученная, но без сна. В голове крутилось слишком много тревожных мыслей и бесконечных вопросов.

Сайлас вел машину, а Финн сидел рядом. Амелия разместилась в кузове вместе с Уиллоу, Микой, Бенджи и полудюжиной одеял. Уиллоу сидела лицом в ту сторону, откуда они ехали, с винтовкой на коленях, охраняя тыл. Бенджи, как котенок, свернулся калачиком у нее под боком. Джерико, Хорн и Селеста ехали в другом грузовике, а Габриэль в наручниках — в кузове.

Они останавливались не менее десятка раз, чтобы расчистить дорогу, убирая с пути заглохшие машины и случайные ветки деревьев. За пять часов они преодолели двадцать шесть миль, до города оставалось еще тридцать, а после него — еще сто. Но теперь, по крайней мере, у них появилась цель.

Они направлялись в Убежище, чтобы спасти ее мать и найти лекарство. Это место олицетворяло безопасность, закон, порядок и надежду для всех. Хотя для Амелии оно значило гораздо больше.

Рядом с ней сдвинулся Мика. Он не прикасался, но она все равно чувствовала его присутствие, его тепло.

— Хочешь увидеть что-то прекрасное?

Амелия улыбнулась в темноте.

— Конечно.

Он указал на небо.

— Падающая звезда.

Ночь выдалась ясной. Без постороннего света небо стало таким черным, каким она его раньше никогда не видела, насыщенным и глубоким, безграничным. Звезды сияли четко и ярко, как крошечные осколки льда или стекла. Она напряглась, старательно всматриваясь в небо, пока зрение не затуманилось. И тогда она увидела это: огненную полосу на черном бархате.

— Пока можешь видеть окружающую красоту, с тобой все будет хорошо, — заявил Мика. — Вот что значит надежда.

Была ли у нее надежда? Амелия думала, что да, но препятствия, стоящие перед ней, казались непреодолимыми. На каждого врага и страх, с которыми она справлялась, на их месте вырастали еще два. «Как Гидра — чудовище из мифов», — с горечью подумала она. Тезка вируса, уничтожившего привычный мир.

— Иногда надежда кажется невозможной.

Мика изобразил пальцами фигуру в воздухе.

— «Надежда — крылатая птица».

Амелия слегка улыбнулась.

— Я это знаю. Эмили Диккенс.

— Точно. — Он проследил за очередной звездой, проплывающей по небу. — Мы не можем сдаться. И не сдадимся. Мы проделали уже такой путь. Мы выясним, с кем торгуют Охотники за Головами, и найдем способ спасти Элизу. Я уверен, что найдем. А ты поможешь ученым создать лекарство, чтобы положить конец всему этому безумию.

Сердце Амелии сжалось при мысли о матери. Она только обрела Элизу вновь, а ее уже отняли.

— Ты так думаешь?

— Я знаю, — заявил Мика без тени сомнения в голосе. Амелия восхищалась его верой, убежденностью в том, что есть нечто большее, чем все это, что есть смысл за тем, что они не могут увидеть или осмыслить.

— Я не понимаю.

— Что?

Еще одна падающая звезда пронеслась по небу, выстрелив ярким огнем.

— Почему я еще жива.

— Моя мать была католичкой. — Мика снова сдвинулся с места, когда грузовик подпрыгнул на выбоине. — Вера была для нее всем. Она говорила, что у каждого есть свое предназначение.

— Но почему я? — Почему Амелия оказалась единственной выжившей после вируса «Гидры»? Как она выжила, когда никто другой не смог? Что сделало ее особенной? Имеет ли это какое-то отношение к нелегальному лекарству от эпилепсии, которое разработал ее отец? Или дело в самой эпилепсии, в каком-то аспекте ее мозга, который болезнь безвозвратно изменила, и это сделало ее особенной? — Может быть, это просто какое-то странное невероятное совпадение.

— Может быть. Или это нечто большее.

Амелия не знала, есть ли у всего этого цель или смысл. Она верила в красоту. Она верила в музыку, искусство, литературу и те вещи, которые пробуждали что-то в глубине ее души.

Мика сложил руки за головой и посмотрел на небо.

— Если слухи правдивы, то Убежище — безопасное место, Амелия. Безопасное место для тебя, для Бенджи, для всех нас.

— Надеюсь, что так. — Но так ли оно безопасно? В ее голове вспыхнули новые вопросы. Кто на самом деле стоял за биотеррористической атакой, в результате которой на мир обрушился вирус «Гидры»? Ее отец помогал разрабатывать биооружие, но он не был инициатором. Ее мать опасалась, что к этому причастны высокопоставленные правительственные чиновники. Не могла ли президент Слоан организовать все это?

Амелия вытащила из-под рубашки кожаный ремешок и погладила свой браслет с шармом. Ей очень хотелось поговорить обо всем этом с Микой, но она не могла. Мать ее предупреждала. Нельзя доверять никому.

В Убежище Амелия и Сайлас могли оказаться в еще более опасной ситуации, чем сейчас. Они знали, что «Новых Патриотов» использовали как козлов отпущения. Они с братом были мишенью для тех, кто отчаянно пытался скрыть правду.

Но, возможно, Убежище оправдает свое название — оазис в пустыне болезней, ужаса и смерти. Они спасут ее мать. И все они смогут начать жизнь заново.

Амелия не знала, какое предположение — правда, а какое — вымысел. Но инстинкты подсказывали ей, что так или иначе в Убежище ее ждут ответы.

И если ученые смогут использовать антитела в ее крови, чтобы создать вакцину или лекарство, она сделает все возможное, чтобы помочь. Приложит все усилия, чтобы остановить вирус «Гидры», но для этого нужно еще дожить.

Амелия достала из рюкзака свой флакон и высыпала оставшиеся две таблетки на ладонь — единственное, что стояло между ней и приступами, которые могли лишить ее сознания, повредить мозг или убить.

Автоинъекторы для экстренной помощи закончились. Без лекарств следующий приступ мог наступить в любой момент — через день, три недели или шесть месяцев.

Рядом с ней Мика напрягся.

— Это последние?

Она проглотила таблетку и положила вторую обратно в бутылочку.

— Я оставлю одну. На случай, если мне удастся найти кого-нибудь, кто сможет воспроизвести формулу.

С каждым приступом она все сильнее будет терять себя, ее мозг будет распадаться на части, она будет лишаться памяти, забудет, как читать, как держать вилку, как говорить — как быть человеком.

— Мой отец, возможно, единственный из людей, кто может сделать больше.

— Как думаешь, он жив?

— Я не знаю. — Амелия задавалась вопросом, кто создал противовирусные препараты, которые успешно отсрочили развитие болезни. Знал ли этот кто-то ранее о генетически сконструированном вирусе? Кто-то вроде ее отца? Может быть, он еще жив? И если да, то вернулся ли он в Штаты? Эта мысль встревожила ее до глубины души.

Ее разум боролся с самим собой в той же старой битве, которую она вела с самого детства. Человек, которого она боялась и ненавидела, стал ее спасителем. Она желала ему смерти. Он был нужен ей живым. Она презирала его. И в то же время та маленькая, детская часть ее души все еще отчаянно его любила.

Деклан Блэк был ее отцом. Он познакомил ее со скрипкой, он светился от гордости, присутствуя на концертах и конкурсах, он приложил столько усилий, чтобы спасти ей жизнь. Не всегда все делится на черное и белое. Любовь и ненависть, горе и радость могут быть связаны воедино. Амелия снова подумала о своей матери, о том, какой выбор она сделала, на какие жертвы пошла. Сердце защемило от боли в глубине груди. Она скучала по маме.

Большую часть своей жизни она считала Элизу слабой. Только сейчас Амелия поняла, насколько сильной была ее мать. Сила бывает разной. Ее мать обладала скрытой силой, стальным позвоночником, спрятанным под скромной внешностью. Она выдержала годы эмоционального насилия, чтобы защитить Амелию.

Бесстрашная любовь матери спасла ее, а она даже не подозревала об этом.

Беспокоясь за безопасность Элизы в руках Охотников за Головами, Амелия все равно знала, что та никогда не сдастся. Деклан Блэк не сломил ее. Не сломили ее и Новые Патриоты. Ее мать выживет. Она выдержит.

И на этот раз Амелия спасет свою мать.

Резкий ветер шелестел в деревьях по обе стороны дороги. Она задрожала. Мика развернул одеяло, которое подложил себе под голову, и протянул ей.

— Я не могу присвоить твою подушку.

— Я воспользуюсь своим рюкзаком. Возьми его, пожалуйста. — Он одарил ее улыбкой с ямочками. — Я настаиваю.

Она завернулась в флисовое одеяло. Амелия вспомнила, как Мика часами сидел с ней, когда она болела, как она отвлекалась от лихорадки, глядя в его добрые карие глаза.

— Спасибо.

Они умолкли, наблюдая, как по небу рассыпаются каскады падающих звезд. Это было невероятно. Мика прав. Если посреди хаоса, страха и неопределенности может сохраняться такая красота, значит, должна быть и надежда.

А с надеждой приходит жизнь, и появляется новый способ жить и быть. Амелия не хотела становиться жесткой, но одинокой, как Сайлас. Или сильной, но недоверчивой, как ее мать. Она не хотела жить в страхе, бояться прикосновений, связей. Она хотела изменить себя, по крупицам.

Она коснулась своих стриженых волос. И начнет она с доверия. «Завтра», — устало подумала Амелия. Она начнет завтра.

Следующий час они смотрели на небо. Тело Мики грело ее. Она закуталась в одеяло и почувствовала, что погружается в дремоту.

Усталость навалилась на Амелию, и она поддалась ей, убаюканная гулом грузовика и песнями сверчков и других ночных существ. Впервые со времен «Гранд Вояджера» она не видела снов.

Ранним утром она то погружалась в сон, то выходила из него, только наполовину проснувшись. Поднявшись на холм, Сайлас нажал на тормоза. Амелия покачнулась, упав на Мику.

— О, черт, — пробормотала Уиллоу. Мика вздохнул. Амелия села, протирая глаза.

Воздух казался плотнее. Пахло странно, как будто что-то обуглилось или сгорело.

— Что такое?

— Смотри, — хрипло сказал Мика.

Вдалеке виднелись очертания центра Атланты. Небо над городом было пепельно-серым, небоскребы едва виднелись сквозь темные столбы дыма.

Хармони оказалась права. Атланта горела.

Чтобы добраться до Убежища, им придется пройти через самое сердце города.

Конец второй книги.

Продолжение перевода серии

читайте в группе: https://vk.com/monaburumba