Падающие звезды

— Стой спокойно, — проговорил Мика.

Габриэль кивнул. Их было гораздо меньше. Лишь немногие в их группе знали, как защититься от чего-либо. В районе, где жили Габриэль и Мика, встречались стаи бродячих животных, но обычно они охотились за более мелкой и слабой добычей. Домашние собаки и кошки, еноты и крысы, иногда маленькие дети.

Однажды Габриэль ударил дубинкой бешеную шавку, которая напала на него из-за говядины в продуктовом пакете. Обычно их отпугивали криком и размахиванием руками или оружием, если животные становились слишком дерзкими. Но здесь все по-другому. Он видел, как они двигались, как странно, не мигая смотрели на него.

— Собаки, — сказал он Джерико, который не услышал слова Мики из-за грома. — За нами.

Джерико напрягся.

— Сколько?

— Слишком много. — Между раскатами грома он услышал несколько приглушенных злобных рыков. Габриэль еще раз осмотрел склад. Теперь, когда его глаза привыкли к темноте, взгляд зацепился за шерсть, разбросанную по полу.

Он различил поблекшие отпечатки сотен грязных лап. Тут и там валялись мелкие косточки — беличьи или бурундучьи, а в одном углу лежала куча окровавленных куриных перьев. У него сжалось горло.

— Это их логово.

На лице Сайласа застыла типичная для него усмешка.

— Ненавижу собак.

— Ты все ненавидишь, — проворчала Уиллоу, но в ее голосе слышалась нотка беспокойства.

Одна из собак, хаски, подкралась к ним на расстояние дюжины ярдов. Габриэль любил собак. Но эти собаки ему не нравились. Он смотрел на хаски с растущим беспокойством.

— Сюда, собачка, собачка, — позвала Селеста.

Уиллоу бросила на нее тяжелый взгляд.

— Селеста, прекрати!

— Что? Это просто собаки. Где, то мерзкое вяленое мясо, которое мы ели?

Уиллоу вынула нож из ножен.

— Я не думаю, что они голодны.

Желваки хаски вздулись в рычании, глаза напоминали два демонических зрачка в ночи. Она выглядела похожей на волка, хищника.

— Вообще-то, — возразил Габриэль, — мне кажется они голодны.

Джерико решительно дернул подбородком.

— Я хочу, чтобы все спокойно и осторожно образовали круг, лицом наружу. Вооружитесь и будьте готовы к бою. У нас гости.

— Или, точнее, — заметил Финн, — мы — гости, и хозяева не очень-то рады нас видеть.

Группа поспешно встала в круг: Джерико расположился слева от Габриэля, а Финн, как гора, справа от него. Он наблюдал, как хаски приближается к ним во вспышках молний.

— Бенджи! — задохнулась Уиллоу, указывая на него.

Габриэль перевел взгляд с хаски на дальнюю стену, где Амелия и Бенджи прижались к стальной балке, а на них надвигались ретривер и два бульдога.

— Не двигайтесь!

Мика схватил Уиллоу за руку, чтобы она не побежала к брату.

— Мы его вытащим, я обещаю. Просто не двигайся.

— Сейчас самое время посмотреть, не поможет ли еда, — мрачно отметила Элиза.

Надира потянулась в рюкзак и достала последнюю порцию вяленой говядины. И швырнула ее собакам. Они с воплем и визгом бросились за едой, наваливаясь друг на друга. Собаки съели угощение в считанные мгновения, но это дало им необходимое время.

Молния расколола небо, осветив твердые грани лица Джерико. Он крутанулся на месте, поднял винтовку и прицелился в собак. Выстрелил один раз, второй. Но промахнулся. Одна собака залаяла. Рычание стало громче.

Сайлас повернулся и выстрелил в сгорбленную тень, пронесшуюся всего в нескольких футах от него. Звери были духами во тьме, перемещающимися, как масло в воде.

Габриэль узнал несколько немецких овчарок, парочку питбулей, рычащего золотистого ретривера, сибирского хаски, пару дворняг и двух ротвейлеров. Они подбегали ближе, рычали и огрызались, но все еще не решались напасть.

Эти собаки раньше были домашними, большинство из них еще оставались в ошейниках. Но среди них находились и беспородные дворняги, которые, должно быть, годами бродяжничали, и их скелеты проступали сквозь грязную шерсть.

Серая тварь подползла ближе. Крысиный хвост низко висел, ребра были исхудавшими, от глазницы вниз по морде шел неровный шрам. Глаза злобно полыхали.

«Шрам, — подумал Габриэль. — Их вожак».

Что-то в этих псах было не так. Они обезумели от голода или болезни; Габриэль не знал, от чего больше. Но сейчас они превратились в падальщиков, привыкших питаться уже больной или мертвой добычей. Они не решались нападать на людей в полную силу. Они преследовали, кружили и рычали, бросаясь на человека, чтобы вцепиться в него или оскалить клыки, а затем отпрыгнуть назад.

Может быть, они не хотели нападать. Может быть, они просто хотели, чтобы люди оставили их логово в покое.

— Думаешь, они убегут, если мы будем вести себя как хищники? — спросил Мика, вторя мыслям Габриэля.

Словно услышав их слова, Большой Шрам зарычал и, щелкнув клыками, бросился на Надиру.

Надира вскрикнула и упала назад, разрушив круг.

Габриэль с ревом бросился на Шрама, впечатавшись в зверя опущенным плечом. Застигнутый врасплох, Шрам перекатился и вскочил на лапы, поднял голову и зарычал. Из его пасти стекала непонятная гадость.

Джерико что-то крикнул, но его слова заглушил взрыв грома над головой. Дождь хлестал по металлической крыше, застилая дверные проемы серым занавесом.

Финн наклонился, чтобы помочь Надире. Мика повернулся и выстрелил в немецкую овчарку, подбежавшую к Финну, когда тот поднимал Надиру на ноги. Пуля срикошетила, пробив стену в футе от бедра Габриэля.

Мика выстрелил еще раз. Собака взвыла и упала, затем рывком поднялась на лапы, прихрамывая на заднюю окровавленную конечность.

— Прекратите стрелять! — закричал Габриэль. — Прекратите стрелять! Здесь рикошет!

Сайлас перевернул винтовку и использовал ложе как дубинку. Мика вытащил из-за пояса молоток. Элиза и Надира схватились за ножи, но их лезвия были слишком коротки. Собаки разорвут им глотки, прежде чем они сумеют ими воспользоваться.

Ретривер бросился на Джерико. Он ударил животное прикладом винтовки по морде. Ретривер зарычал и попятился назад, тряся головой, из его пасти пошла пена.

Остальные собаки выглядели так же. У одних в слюне виднелся лишь оттенок белого, у других с морды стекала рыжая пена, шерсть на груди и передних лапах слиплась.

Осознание поразило его до глубины души. Собаки заражены. Если они кого-нибудь укусят, это будет, скорее всего, смертный приговор.

Габриэль поискал глазами Амелию. Она стояла, прижавшись к стене, как статуя, а две собаки злобно лаяли на нее, но пока не нападали. Бенджи рядом с ней уже не было.

Он внимательно осмотрел темный склад. Полоса молнии высветила движение у дальней стены. Бенджи забрался на погрузчик. Он кричал и отмахивался руками от двух немецких овчарок, пытавшихся запрыгнуть на машину.

Его охватил праведный гнев. Его ждала смерть, и Габриэль жаждал ее. Но он не собирался умирать вот так, скованный наручниками, как бессловесное животное, совершенно беспомощным. Он не собирался оставаться в стороне и позволить убить еще одного маленького ребенка. Он не собирался бросать Амелию. Больше нет.

Он обвел взглядом склад и заметил несколько отрезков бруса размером два на четыре, прислоненных к погрузчику. Повернувшись к Джерико, он протянул ему закованные в наручники запястья.

— Освободи меня! Позволь помочь!

Джерико колебался долю секунды. Затем он вытащил ключ из шнурка на шее и расстегнул наручники.

— Если попытаешься сбежать, я тебя прикончу.

Раздался гром. В следующий миг в свете молнии на Бенджи бросились три пса, хватая его за ноги. Они становились все смелее. Питбуль с рычанием метнулся к ногам Габриэля. Он со всей силы ударил собаку ногой. Питбуль завыл и упал, ошеломленный.

— Я с тобой! — воскликнул Мика, перекрикивая стук дождя по крыше.

— Ты иди за Амелией, а я за Бенджи. — Габриэль направился к куче брусьев. Краем глаза он заметил, как Мика мчится к собакам, кружащим вокруг Амелии, и крепко сжимает винтовку.

Мика держался уверенно. Его брат был сильнее, чем Габриэль мог себе представить. Он сможет защитить Амелию.

Габриэль добежал до кучи древесины, схватил в каждую руку по брусу и помчался к погрузчику. Лишь на мгновение в его голове мелькнула мысль — «ты можешь сбежать».

В этом хаосе он мог легко скрыться, убежать в лес, где Джерико не смог бы его найти. Он мог бы покончить со всем этим на своих условиях, прекратив наконец бурю стыда, ненависти и отвращения, которую испытывал каждое мгновение каждого дня. А можно и жить, освободившись от этих людей, от правосудия и осуждения…

Искушение вспыхнуло — яркий маяк, на мгновение мелькнувший во тьме, — а затем раздался крик, и все пропало. Он подумает, что делать, когда все будут в безопасности. Пока же он мог заняться делом. У его раскаленной ярости появился выход — эти проклятые собаки. Дай Бог, он уничтожит всех до единой, прежде чем сбежит в лес как трус. Габриэль много кем был, но только не трусом.

Слева от него закричала Надира. Она отступала от злобно лающего ретривера. Ретривер присел, уши прижались к черепу, с оскаленных клыков капала пена.

Он бросился на Надиру. Она споткнулась и упала, подняв руки, чтобы защитить лицо. Пес прыгнул ей на грудь, собираясь вцепиться в горло, но не успел.

Габриэль бросился к Надире и сделав выпад, сильно размахнулся и с громким треском ударил зверя в голову. Ретривер упал на Надиру и замер. Габриэль пинком отправил в полет крадущегося терьера, который вскрикнул и шарахнулся в сторону. Он бросил деревяшку, наклонился и рывком поставил Надиру на ноги.

— Ты ранена?

Она покачала головой, ее глаза смотрели безумно. Платок на голове сбился. Ладони и локти были в царапинах. Брюки порвались на левом бедре.

— Он прокусил кожу?

Она поспешно поправила платок на голове.

— Думаю, нет.

— Тогда, за мной. — Габриэль сунул ей в руки одну из досок. — По моему счету, хватай Бенджи, залезай внутрь и закрывай двери.

— Но он…

Не было времени беспокоиться о возможном заражении. Не в случае реальной угрозы нападения собаки или смерти от нее.

— Не трогай его и не снимай маску! А теперь иди! Я позабочусь о собаках.

Его гнев разгорелся белой вспышкой ярости, которая выжгла тьму из сознания. Он помчался к погрузчику, крича на бегу как сумасшедший.

Немецкая овчарка и ротвейлер пригнулись и повернулись к нему, рыча, с их морд капала рыжая пена. Еще две шавки атаковали его слева.

Он бросился в середину стаи и, используя доску как дубинку, ударил одну собаку в ребра, другую — в подреберье, а последнюю — в голову. Собака обмякла и упала, потеряв сознание.

Остальные животные почувствовали запах крови. Габриэль отшатнулся назад: собаки с диким лаем набросились на павшую псину. В животе у него заурчало, но это дало необходимое время.

— Вперед!

Надира промчалась мимо собак и забралась на погрузчик. Она схватила Бенджи за руку и втащила его внутрь. Для Габриэля места не осталось. Он и не ожидал, что оно будет.

Он захлопнул дверь и повернулся лицом к собакам.

Ротвейлер двинулся вперед, опустив голову и зарычав, рыча, на его клыках и пасти блестела кровь.

— Давай, мерзкая, уродливая тварь! — Габриэль поднял дубинку. — Подойди и схвати меня!

Глава 20

Уиллоу

Уиллоу не могла отыскать Бенджи. В хаосе нападения все вокруг превратилось в скользящие тени и вспышки молний. Гремел гром, завывал ветер, дождь барабанил по крыше. Гроза бушевала так сильно, что Уиллоу с трудом могла что-то расслышать.

И над всем — крики и вопли ужаса, и собаки, подбегающие ближе, как безмолвные демоны из ада. Это походило на какой-то отвратительный, искаженный кошмар.

Круг распался. Теперь каждый защищался сам. Только Бенджи не мог за себя постоять. «Они — твоя ответственность. Позаботься о них». Уиллоу должна его защитить.

Она кружилась в поисках брата, выкрикивая его имя, вглядываясь в тени. Ей пришлось отскочить в сторону, когда огромная темная фигура пронеслась мимо, рыча и щелкая челюстями в нескольких сантиметрах от левой ноги Уиллоу.

Молния создавала эффект стробоскопа. С каждой вспышкой хаос на складе замирал, как в ярком свете лампы — собаки убегали, приседали, рычали. В следующей вспышке — люди становились спиной друг к другу, нанося удары прикладами винтовок, ножами.

Страх накрыл Уиллоу с головой.

— Бенджи!

Она почувствовала горячее дыхание на своей руке, запах мокрой шерсти и чего-то прогорклого. Чтобы не напугать зверя, Уиллоу медленно повернулась. Немецкая овчарка стояла примерно в трех ярдах, не сводя с нее глаз, с вздыбленной шерстью на спине и высунутым языком.

Лола еще в детстве научила ее, как вести себя вблизи незнакомых агрессивных собак. Она заставила Уиллоу практиковаться с Бенджи и Зией. Стоять неподвижно как дерево. Бенджи замирал на одной ноге и хихикал, пока не терял равновесие и не падал, ударяясь о Зию, и они оба валились на пол, истерически хохоча и пытаясь утащить за собой Уиллоу.

Сердце бешено заколотилось в груди. Она не могла думать об этом сейчас. Нужно сосредоточиться. Она должна выжить.

Немецкая овчарка зарычала, подходя ближе.

Уиллоу застыла, сжимая пистолет в правой руке. Ее мышцы дрожали от усилий, которые требовались, чтобы не броситься наутек. Она смотрела на собаку, но не встречалась с ней взглядом.

Между вспышками молний овчарка сделала шаг вперед. Затем еще один. Из ее горла послышалось низкое рычание. Челюсти отвратительно оскалились. На почерневших губах появилась пенистая кровь. Уиллоу догадалась, что это значит.

Это не обычная собака.

Ей плевать, будет ли Уиллоу стоять на месте, как чертово дерево. Она все равно разорвет ее на части.

— Не подходи, — пробормотала Уиллоу. Медленно подняв пистолет, она сомкнула левую руку на рукоятке, стараясь, чтобы пальцы не дрожали. Она отчаянно пыталась сосредоточиться и не обращать внимание на гром и крики, на охватившую ее панику.

Уиллоу вспомнила, что говорил Джерико. «Никакого предохранителя. Прицелиться, нажать и выстрелить».

Когда-то эта собака была чьим-то домашним питомцем. Как та, на заправке. Уиллоу никогда в жизни не причиняла вреда животным.

Но сейчас все по-другому. Эта овчарка кипела больной яростью. Всякая мягкость, которая когда-то была в ней, теперь исчезла. Уиллоу не могла поддаться сентиментальности. Она должна быть сильной.

Снова сверкнула молния. Собака зарычала, обнажив зубы. Затем присела, ощетиниваясь и скалясь, готовая броситься в атаку, злобно блестя глазами.

Уиллоу нажала на курок. Выстрел отозвался гулким звенящим эхом в ушах. Овчарка завыла и бросилась в сторону, яростно тряся головой. Она испугалась, но не пострадала. Уиллоу промахнулась.

Она не умела обращаться с оружием. Если выстрелит еще раз, то опять промажет. Но на этот раз собака будет готова.

Уиллоу повернулась и побежала.

Ее ноги гулко стучали по бетонному полу, когда она устремилась в заднюю часть склада. Слева у дальней стены виднелся еще один огромный дверной проем, завешенный лишь полиэтиленовой пленкой.

Может быть, собакам не понравится дождь. Может, эта овчарка не пойдет за ней в грозу, и она сможет развернуться и зайти спереди, чтобы отыскать Бенджи. Стоило попробовать.

В свете молнии прямо на ее пути показалась оскалившаяся дворняга. Огромная, с серой шерстью и шрамом на морде. В свете молнии она казалась злобным зверем, выскочившим из глубин ада, чтобы ее сожрать.

Кровь в венах Уиллоу заледенела. Над головой загрохотал гром. Сердце бешено заколотилось, грудь заныла. Она бросилась на животное, надеясь напугать его, как получилось с овчаркой. Беспрестанно крича, она замахнулась пистолетом.

В последнюю секунду пес отпрыгнул в сторону, но, повернув голову, бросился ей на ногу. Уиллоу почувствовала, как собачьи зубы вцепились в брюки. Споткнувшись, она упала на пол на колени. Пистолет вылетел из ее рук и покатился по бетону.

Она почувствовала тяжесть и острые когти, впивающиеся в заднюю поверхность бедер. Тварь забралась на нее сверху.

Перекатившись, Уиллоу перевернулась на спину и ударила ногой, попав во что-то твердое, псина с воплем отлетела в сторону.

Времени на поиски пистолета не было. Она вскочила на ноги и бросилась наутек.

Бродячий пес бросился за ней. Когти скребли пол, челюсти щелкали возле ее пяток.

Страх захлестнул Уиллоу. Она не могла дышать.

Неважно, она почти добралась до цели. Дверной проем возвышался перед ней, мир, охваченный бурей, находился прямо за развевающейся пластиковой пленкой.

Уиллоу врезалась в полотно вытянутыми руками и пробилась сквозь него. Дождь захлестал по лицу, ветер подхватил ее, едва не повалив на землю. Деревья шатались, некоторые из них клонились набок. Над ними в небе прогремел гром. Грохот был таким сильным, что она почувствовала его в своих костях, ощутила дрожь в зубах.

Пес с рычанием вырвался из пластика и через несколько секунд снова бросился за ней по пятам. Две другие собаки помчались следом.

Она угодила в лужу. Ноги начали разъезжаться, и Уиллоу потеряла равновесие. Сильно ударившись, она рухнула в грязь.

На нее с размаху налетела псина, повалив на спину. Пес вскочил на лапы и бросился на нее, раскрывая пасть и собираясь укусить.

Уиллоу вскинула руки. Попыталась схватить его за голову и впиться пальцами в глазницы. Она никогда в жизни не думала, что умрет вот так, но не собиралась сдаваться без боя.

Бродячий пес так и не добрался до нее.

Огромная черная тень пронеслась над ее телом и врезалась в дворнягу. От удара псина перевернулась, и они покатились по грязной траве. Две другие собаки — питбуль и хаски — отпрыгнули назад, прижав уши.

Уиллоу приподнялась и замерла, потрясенно глядя на открывшуюся ей картину. Бродячий пес вскочил на лапы, но второе существо оказалось быстрее. Оно набросилось на пса.

Молния расколола небо, обнажив массивные плечи и загривок, черный мех, слипшийся от грязи и капель дождя, высокие уши и длинную узкую морду.

Волк. Огромная черная тень оказалась чертовым волком.

Волк извернулся и сделал выпад, щелкая челюстями и разрывая морду пса. Ошеломленный пес взвизгнул и попятился назад.

Но волк еще не закончил. Он снова набросился на бродягу и ударил его плечом в бок.

Пес споткнулся. Быстрее, чем Уиллоу могла себе представить, волк набросился на псину и распорол ей горло. Кровь потекла по шее и груди бродячего пса. Он заскулил и упал на бок в грязь, его исхудавшие бока вздымались, пытаясь вдохнуть.

Через несколько секунд пес вздрогнул и обмяк. Он был мертв.

Волк обнюхал свою жертву и зарычал, подняв голову. Затем он грозно рыкнул на двух собак, которые теперь трусливо застыли в грязи. Они поджали хвосты и скрылись на складе.

Волк повернулся и посмотрел прямо на нее.

Уиллоу поднялась на ноги. Деревья затрещали, когда ветка упала с резким треском всего в дюжине метров от того места, где она стояла. Дождь хлестал по ней, заливая глаза. Ветер трепал мокрые волосы и с яростью рвал ее одежду.

Она не шевелилась. Она не побежала. Она напряженно смотрела на волка. Волк смотрел в ответ.

Он был огромен, больше всех волков, которых она когда-либо видела, даже послушных модифицированных. Его мощные плечи легко доставали ей до пояса, а массивная голова была еще выше.

Он застыл в десяти футах от Уиллоу. Если бы она попыталась убежать, он настиг бы ее в один миг.

Она заставила себя не паниковать. Она не представляла угрозы, когда волк сражался с собакой. Но сейчас? Неужели он увидит в ней добычу? Может быть, он болен, как и другие собаки? Из его пасти не капала пена. Может, у него крепкий иммунитет. Но все же.

Шерсть на его загривке поднялась, но он не рычал и не скалился. Волк просто смотрел, не двигаясь, и его желтые глаза, казалось, говорили что-то, чего она не могла понять.

Уиллоу почувствовала движение справа от себя. Ей не хотелось отвлекаться от волка даже на секунду, но если там еще одна угроза — другая собака, их свора, человеческий хищник — она должна знать. Она скосила глаза на деревья.

Между двумя качающимися соснами замерла чья-то фигура. Человек был в темных брюках и камуфлированном дождевике, капюшон скрывал лицо в тени. Он откинул капюшон. Уиллоу увидела темные глаза, круглое лицо и гладкие черные волосы. Девушка.

Невысокого роста, хотя и выше Уиллоу. Азиатка, не филиппинка, как Уиллоу, а, возможно, японка, на вид около шестнадцати лет. За спиной у нее висел рюкзак, а в одной руке она держала ховерборд.

Девушка свистнула. Волк метнулся в ее сторону, исчезнув в тени, но его желтые глаза по-прежнему пристально смотрели на Уиллоу.

— Кто ты? — спросила Уиллоу, перекрикивая раскаты грома.

Но страх и спешка взяли верх над любопытством. Остальные члены ее группы все еще боролись за свою жизнь внутри склада. Возможно, этот волк мог бы помочь им, если бы девушка объяснила ему, что делать.

— Ты можешь нам помочь? Мои друзья, мой брат… — Уиллоу махнула рукой за спину.

Девушка показала пальцем за ее плечо. Уиллоу повернулась и увидела три грузовика, едущие по дороге в сторону склада. У нее свело желудок. Спасатели? Или кто-то еще? Она снова взглянула на девушку.

Девушка поднесла палец к губам.

Уиллоу не понимала. Молчать? Почему? Что она знала? Откуда она взялась? Кем она была? И почему она и волк спасли Уиллоу?

— Помоги нам!

Но девушка беззвучно покачала головой и отступила назад, скрывшись в тени между деревьями так же легко, как и ее волк.

Глава 21

Амелия

Амелия прижалась спиной к стальной балке позади нее. Это единственное, что помогало ей держаться на ногах. Дыхание стало неглубоким, рубашка спереди промокла от пота, вызванного лихорадкой. Тупая боль, бьющая по черепу, сопровождалась волнами головокружения.

Если бы не Мика, она бы точно пропала. Он стоял в нескольких футах и целился из винтовки в черного лабрадора, бродившего всего в двух ярдах от нее.

Мика нажал на спусковой крючок. Собака пошатнулась и заскулила. С ее лап потекла кровь.

— Убирайся отсюда!

Чау-чау развернулся в их сторону, принюхиваясь к воздуху. Лабрадор побежал, хромая на раненую заднюю лапу, но чау-чау настиг его и повалил на землю.

Амелия отвернулась, пустой желудок взбунтовался. Дело не только в виде дерущихся собак. Молния сверкнула резко и ослепительно. Амелия зажмурилась от боли, пронзившей глазницы.

Мика нахмурился.

— Амелия! Что с тобой?

Она потрясла головой, заставив себя открыть глаза. Мика подошел к ней, забыв в этом хаосе, что Амелия заражена, что она так же опасна, как и собаки. Даже в маске и перчатках она по-прежнему представляла угрозу для него, для всех, кто был ей дорог.

— Не подходи!

Он отступил на шаг, переводя обеспокоенный взгляд с нее на собак и обратно. Собаки занялись лабрадором, по крайней мере, на какое-то время.

Возле входа Джерико стоял спина к спине с Сайласом, защищая мать Амелии, Финна и Хорна от стаи из пяти собак. Габриэль отбивался от трех псов перед погрузчиком, внутри которого находились Бенджи и Надира. Уиллоу она нигде не видела.

— Что случилось? — снова спросил Мика, его лицо исказилось от беспокойства.

Она заметила, как оно отразилось в его глазах. Амелия выглядела так же плохо, как и чувствовала себя. Лихорадка, начавшаяся два дня назад, усилилась, а раздражающее щекотание в горле заставляло ее постоянно кашлять. Амелия знала, что это значит. Но никому не говорила, пока. Ей страшно не хотелось видеть обеспокоенное выражение лица Сайласа или матери. Элиза все еще надеялась.

Лихорадка разгоралась, раскаляя тело Амелии до бела. Ее кожа плавилась вместе с костями. Зрение расплывалось и дрожало, пламя жара лизало все вокруг. Головокружение накатывало волнами.

— Ты больна, — мрачно констатировал Мика, отвечая на свой же вопрос.

Она кашлянула в маску, боль тут же полыхнула в черепе. Пот стекал по ее лбу. Она яростно вытерла его.

— Мигрень. — Как будто это могло его обмануть.

— Беда не приходит одна, — с вынужденной легкостью проговорил Мика, но Амелия знала его достаточно, чтобы уловить дрожь ужаса в его голосе.

Она хмыкнула.

— Какая разница, если мы все равно здесь умрем?

Шавка посмотрела на них и зарычала. Мика прицелился из винтовки. Он выстрелил, и на этот раз собака упала без звука. Две другие бросились на нее.

— Мы здесь не умрем. Это я тебе обещаю.

Сквозь гром и дождь послышался рев двигателей. Прежде чем Амелия успела сформулировать связную мысль или выразить удивление, серый, заляпанный грязью грузовик пробил пластиковую пленку над входом и ворвался на территорию склада.

Грузовик с визгом остановился в центре помещения, за ним, разбрызгивая грязь из-под колес, проследовали еще две машины. Из кузова первого грузовика выскочили четверо мужчин, вооруженные пистолетами и бейсбольными битами с гвоздями.

С криком они бросились на собак.

Пассажирская дверь открылась, и из нее высунулся парень из грузовика с тигром, Гонсалес.

— Давайте! Садитесь!

Джерико схватил Элизу. Он и остальные бросились к машинам и забрались в кузов второго грузовика. Двое мужчин побежали к погрузчику, разгоняя на ходу рычащих собак.

Мика махнул рукой Амелии.

— Пошли!

Она оттолкнулась от стены, но сделала всего несколько шагов. Внутри нее все кипело от жара. Головокружение усилилось, боль взорвалась в голове. Она зашаталась.

Прежде чем Амелия успела остановить его, Мика бросился к ней и обхватил за талию.

— Обопрись на меня. Быстрее!

Она попыталась отстраниться. О чем он думал? Она заразилась; она могла его убить. Он подошел слишком близко. Она отвернулась и яростно закашлялась в маску.

— Мика, остановись!

Но он покачал головой, его карие глаза решительно сверкнули за стеклами очков.

— Я тебя не брошу. Только не кашляй на меня, хорошо?

Он крепче ухватился за ее бока и потащил к грузовику. Они споткнулись, когда терьер шмыгнул к ногам Амелии. Она успела пнуть его достаточно сильно, чтобы пес отлетел в сторону.

Они добрались до серого грузовика, и Мика подтолкнул ее вверх. Амелия ухватилась за борт и перевалилась через него, хотя в глазах у нее расплывались белые пятна.

— Она больна! — Мика предупредила Гонсалеса, который, высунувшись наполовину из грузовика, кричал, чтобы все поторопились. — Сажайте всех остальных в другие машины!

Рассел поправил маску, его румяное лицо побледнело, но он кивнул.

Амелия заползла в самый дальний угол, стараясь как можно меньше задевать окружающее пространство. Она наблюдала за тем, как двое мужчин с бейсбольными битами, утыканными шипами, отбросили в сторону пару собак, пока Габриэль помогал Надире выбраться из погрузчика. Он замешкался, затем осторожно подхватил Бенджи и поставил его на землю. Повернувшись к грузовикам, он заметил Амелию и махнул Бенджи рукой.

Бенджи кивнул и помчался к серому грузовику. Амелия заставила себя сосредоточиться, удержать сознание. Даже Бенджи не должен находиться с ней в этом грузовике. Он не кашлял. Это она горела, вирус сжигал ее изнутри.

— Оставайся на той стороне! — прохрипела она. — Не подходи ко мне.

Бенджи забрался внутрь и сгорбился в противоположном углу, подтянув колени к груди и обхватив себя руками. Его била крупная дрожь.

Амелия очень хотела подойти к нему, обнять и сказать, что все в порядке. Но она не могла. Лучше не рисковать.

— Ты в порядке, Бенджи. Ты в безопасности.

Гонсалес вернулся в грузовик. Машины сдали задним ходом и начали разворачиваться.

— Поехали, поехали, поехали!

Бенджи смотрел на нее широко раскрытыми шокированными глазами, его волосы стояли дыбом.

— Где Ло Ло?

Амелия заметила движение в задней части склада, мелькнуло круглое смуглое лицо и развевающиеся черные волосы. Уиллоу бросилась к ним.

— Подождите!

Серый грузовик заскрипел тормозами. Сайлас встал в ржавом «Форде», направив винтовку на темную фигуру, надвигающуюся на Уиллоу сзади. Он расправился с питбулем как раз в тот момент, когда Уиллоу приблизилась к грузовику. Мика и Финн потянулись вниз, чтобы ее затащить.

С визгом шин грузовики, сделав круг в центре склада вырвались в ночь. Деревья по обеим сторонам дороги гнулись и стонали. Грузовик трясся, перепрыгивая через упавшие ветки деревьев.

Молния прочертила зигзаг по небу, опалив ей веки. Дождь хлестал по лицу. В горячке Амелии казалось, что капли шипят от жара, исходящего от ее тела.

Боль обрушилась на нее, как пульсирующее живое существо, когтями впиваясь в мозг, окуная тело в пламя. Она попыталась сесть, но металлический бок был слишком скользким, чтобы за него ухватиться, а руки слабыми и вялыми. Амелия слышала, как Бенджи плачет.

Она потеряла сознание, когда ее одолел горячечный жар.

Глава 22

Мика

Когда Мика проснулся на следующий день, солнце уже пробивалось сквозь плотный слой белых облаков. Где-то неподалеку кукарекал петух.

Взяв с тумбочки очки, Мика вышел из маленькой, ничем не примечательной комнаты, которую делил с Финном и Уиллоу. Из обстановки только обшарпанный деревянный пол, две узкие кровати (Финн решил лечь на полу, поскольку никак не мог уместиться на матрасе), комод и зашторенное окно. Все еще протирая глаза от сна, Мика направился в столовую.

Туман клубился вокруг его ног, скрывая большую часть того места, куда Гонсалес привез их после спасения со склада.

Их прибытие прошлой ночью выглядело как бешеное смешение темноты и дождя, блеска фар, мелькания затемненных зданий, незнакомых лиц и голосов. Бой на складе вымотал Мику. Он отключился через несколько минут после того, как упал на матрас.

Они находились в какой-то фермерской коммуне. Глава этой коммуны, Хармони Уиллис, обещала настоящий завтрак, так что все не так уж плохо.

— Добро пожаловать на ферму «Свит-Крик», — приветствовала его Хармони, когда Мика вошел в столовую. Это было длинное прямоугольное здание с бетонным полом, грубо сколоченными стенами, металлической крышей и несколькими десятками столов в фермерском стиле.

Он чувствовал странную оторванность от окружающего мира, словно все еще не мог поверить, что это не сон.

— Не желаешь молока?

— А? — тупо спросил он.

Хармони была белой женщиной лет шестидесяти, с длинными седыми волосами и умными карими глазами на красивом, угловатом лице. На ней были отглаженные брюки и шелковая рубашка, больше подходящая для дорогого бутика, чем для фермы, а на ногах — потрепанные рабочие ботинки.

Гонсалес, парень, который спас их прошлой ночью, прислонился к стене позади нее. Он скрестил руки и держал незажженную сигарету перед собой. Они оба были в перчатках и масках.

— Молоко? — повторила Хармони, слегка приподняв изогнутые брови.

Мика не хотел показаться невежливым. Кроме того, голод терзал его пустой желудок.

— Спасибо.

Хармони поставила перед ним на стол стакан холодного молока. На мгновение Мика уставился на него в недоумении.

— Оно само себя не выпьет, — ухмыльнулся Сайлас, сидевший дальше за длинным столом.

Мика поднял запотевший стакан и сделал большой глоток молока. На вкус оно было сладким и насыщенным, мягким и приятным на языке. Настоящее коровье молоко, какого он не пробовал уже много лет.

— Вот так-то лучше, — с улыбкой заметила Хармони.

— Что это за место? — спросил Мика.

— Мой отец построил эту ферму двадцать пять лет назад. Он мечтал о самодостаточном сообществе, свободном от насилия и вмешательства правительства. Мы собрали группу единомышленников. Остальное, как говорится, история. После папиной смерти семь лет назад я взялась за дело, чтобы сохранить его мечту.

— Почему вы нас спасли? — не мог не спросить Мика.

Улыбка Хармони стала шире.

— В наше трудное время — это хороший вопрос. Мы отлично знаем, что все, кто кажутся на первый взгляд безобидными, не всегда на поверку бывают именно такими. Однако мечтой моего отца было создать коммуну в стране, где все забыли об общности.

— Некоторые из нас все еще верят в старое доброе южное гостеприимство. Мы не приглашаем всех, с кем сталкиваются наши скауты, но Рассел сразу рассказал мне о вас, когда вернулся с охоты. Он не знал, что собаки снова захватили склад. От нашего поселения до него меньше четверти мили, так что мы за ним присматриваем.

— Мы пытались очистить его на прошлой неделе. — Гонсалес дернул плечами. — Они вернулись.

— Поняв, что направил вас в ловушку, Рассел умолял меня послать несколько грузовиков вам на выручку.

— Думаю, нам очень повезло, что он не лишен совести. — Джерико бросил быстрый взгляд на Гонсалеса.

Гонсалес дернул подбородком.

— Не злоупотребляйте нашим гостеприимством, и мы будем честны.

Мика сделал еще один глоток молока и обвел взглядом собравшихся за столом. Габриэль сидел в дальнем конце, сложив руки на столешнице, без наручников, и его трикотажная футболка с длинными рукавами прикрывала синяки на запястьях.

Габриэль встретил его взгляд напряженной улыбкой. Но Мика знал брата. Он понял, что за беспокойство скрывается под этой улыбкой, и его охватила тревога, от которой сводило зубы и мучило недоброе предчувствие. Почему Джерико не надел на Габриэля наручники? Неужели он не понимает, насколько опасен его брат? Мика отвел взгляд в сторону.

Джерико, Элиза, Хорн, Уиллоу и Сайлас сидели за столом и поглощали завтрак из яичницы и блинчиков. Похоже он слишком долго спал; даже Финн и Селеста уже встали. Бенджи и Амелии здесь не было — вчера вечером их отправили на карантин в другое здание.

Мика вскочил на ноги, испытывая новый страх. Как будто очнулся от приятного сна и понял, что все еще находится в ловушке кошмара. Спасшись от собак, они нашли Амелию без сознания в кузове грузовика, с белым и вспотевшим лицом, с пылающей кожей.

— Амелия…

Рядом с Джерико вздрогнула Элиза.

Хармони наполнила стакан и протянула ему.

— Она в нашем лазарете, помнишь? В безопасности и в комфорте, насколько мы можем его обеспечить.

— Лазарет? — тупо переспросил Мика, обводя взглядом комнату.

Хармони устроилась напротив него и сложила руки на столе. Под защитными перчатками у нее на ногтях был яркий мандариновый лак. На первый взгляд она казалась бабушкой, но в строгости осанки и настороженном взгляде читалась сила. Не зря она руководила этим местом.

— Когда мы строили ферму два десятилетия назад, то добавили трехкомнатный лазарет, — пояснила она. — У нас есть три палаты для пациентов и небольшой хирургический кабинет для лечения мелких травм. Когда появился вирус, мы отгородили палаты под карантин.

— Вы можете ее спасти? — Плечи Элизы ссутулились, на лице появилось затравленное выражение.

— Сейчас ее уже ничто не спасет, но мы можем создать ей комфортные условия.

Челюсть Габриэля сжалась. Бледность Элизы еще больше усилилась. Мика вздрогнул. Слова Хармони не вызывали сомнений, но ему не нравилось, когда их произносили вслух.

И все же Амелия сильная. Она всю жизнь прожила с эпилепсией. Конечно, она могла побороть эту глупую болезнь.

— А как же лекарство?

Хармони только пожала плечами.

— Его нет.

Сайлас резко встал, отодвинув стул, с непроницаемым выражением лица. Не говоря ни слова, он вышел из столовой и захлопнул за собой дверь.

— Извините его, — слабо сказала Элиза. — У него трудный период. — Как будто у остальных это не так.

На секунду Мика захотел встретиться с Габриэлем взглядом и закатить глаза, как они делали это на протяжении многих лет. Но он не мог. Их братское товарищество давно ушло в прошлое.

— Но лагеря Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям… — Элиза прикусила нижнюю губу. Именно туда они направлялись. — Они сказали…

Гонсалес хмыкнул.

— Не стоит туда идти.

— Но в листовках… — пробормотала Элиза. — Там говорится о лечении.

Хармони встретила взгляд Элизы.

— Не все, что говорит правительство, оказывается правдой.

— Мы должны отвезти ее туда. — Элиза прижала руки к горлу.

Хармони поправила маску на лице. И на мгновение закрыла глаза.

— Когда мой внук заболел, мы отвезли его именно туда, — очень тихо произнесла она. — Он не вернулся.

Элиза застыла. Глаза Уиллоу стали дикими, затравленными. Она обхватила себя руками. Мика знал, что они представляют себе Амелию и Бенджи в таких же обстоятельствах. Так много смертей, так много людей, которые потеряли близких.

— Мне очень жаль.

Хорн прочистил горло.

— Все меняется. Прошло несколько недель. Конечно, ВОЗ, Министерство обороны и организации здравоохранения всех стран работают круглосуточно…

— Вы уверены? — спросила Хармони. — Мы их не видели.

— Ну, а почему нет? Я убежден, они на пороге прорыва. — Он огляделся по сторонам и недовольно сморщил нос. — Нам нужно выбраться из глуши и найти настоящую цивилизацию.

Мика прикусил внутреннюю сторону щеки, борясь с вспышкой раздражения. Такие люди, как Хорн, никогда не испытывали неудобств, связанных с голодом или разочарование от безразличия правительства. Он не имел ни малейшего представления о том, каково это — оказаться в ситуации, когда никто не пришел тебя спасать. Мика старался сочувствовать всем, но в некоторые дни и с некоторыми людьми приходилось труднее, чем с другими.

— Мы отвезем Амелию и Бенджи в медицинский центр, — объявил Джерико. — Нам бы пригодилась ваша помощь, но мы поедем с ней или без нее.

Хармони тяжело кивнула.

— Некоторые люди должны увидеть, чтобы поверить. Я прошу только об одном. Прежде чем пытаться перевезти эту страдающую девушку, съездите и посмотрите все сами. Они находятся в часе езды на запад. Главное шоссе настолько загромождено брошенными машинами, что вы вряд ли сможете проехать, но есть проселочная дорога, которую я могу вам показать. Там почти чисто, дорога идет через леса и поля, что безопаснее, чем открытые трассы. Но все равно это опасное путешествие.

— Хорошо. — Хорн поднялся со своего места. — Поехали прямо сейчас. К вечеру мы сможем вернуться и убраться отсюда.

— Посмотрим, — отозвалась Хармони. — Я одолжу вам пару грузовиков и одного из моих людей при одном условии — вы подождете и отправитесь в путь утром. Если все же решите отвезти ее в лагерь Агентства, то вернетесь во второй половине дня, заберете своих людей и вещи и сразу отправитесь в путь.

— Почему не сейчас? — Чем быстрее они доставят Амелию и Бенджи в центр, тем быстрее удастся остановить эту штуку. Даже если шанс невелик, им нужно воспользоваться.

Гонсалес стянул маску и зажег сигарету.

— Поверьте мне. Если мы столкнемся с неприятностями, то будем благодарны за каждую минуту дневного света. Глупо двигаться куда-либо с наступлением ночи.

— Тогда мы поступим так, как вы советуете. — Мика не стал дожидаться ответа Джерико. Им нужна любая помощь. Если это спасет Амелию, он готов на все. — Спасибо за ваше предложение.

Джерико внимательно посмотрел на Мику. Затем хрустнул костяшками пальцев и вздохнул.

— Отлично. Мы отправимся на рассвете.

Надира выпрямилась на своем месте, сложив руки на столе.

— Спасибо за гостеприимство. Мы знаем, сколько времени и сил уходит на то, чтобы накормить нас и предоставить кров. Я хотела бы внести посильный вклад.

Хармони тепло ей улыбнулась, в уголках ее глаз появились морщинки.

— У нас есть животные, за которыми нужно ухаживать, и заборы, требующие починки.

Селеста скорчила гримасу, словно откусила что-то горькое.

— У вас нет для этого сервисных ботов?

Улыбка Хармони стала шире.

— Мы в «Свит-Крик» верим, что физический труд полезен для души.

— Моя душа в полном порядке, — пробормотала Селеста.

Из кухни вышла афроамериканка с огромной миской сладкого горошка. Она поставила ее перед Хармони и приветливо помахала им рукой. Ей было около сорока лет, короткие волосы убраны в бандану.

— Я Анна. В прошлом шеф-повар. Я готовлю здесь почти все блюда.

После любезностей и знакомства она вернулась на кухню. Хармони высыпала горох на стол и стала чистить его в пустую миску.

— Не стесняйтесь помогать.

Мика, Надира и Уиллоу схватили по горсти гороха и принялись снимать кожуру. Селеста смотрела на гороховые стручки так, словно никогда не видела их раньше, казалось, приготовление еды — чуждое для нее понятие, удел слуг и ботов. Для нее, вероятно, так оно и было.

— Что вы знаете о положении дел? — спросила Надира.

— Военные рассказали нам очень мало, — поддержала ее Элиза.

Лицо Хармони помрачнело.

— Этого следовало ожидать, я полагаю. За последние несколько месяцев здесь побывали десятки путников. Я работала секретарем в кабинете педиатра до биотеррористических атак.

— Правительство вызвало Национальную гвардию, чтобы вооружить больницы и клиники. В каждом крупном городе вступил в силу комендантский час, но это не помешало людям грабить аптеки в поисках антибиотиков и педиатрические кабинеты в поисках противовирусных препаратов, которые не помогали. Беженцев помещали на карантин в палаточные городки возле аэропортов. Стадионы использовались правительством в качестве карантинных центров.

— А что с телами? — Мика поправил очки. Он попытался представить себе, на что это могло быть похоже, но не смог. Слишком масштабно, слишком ужасно, как в каком-то страшном кошмаре, от которого он никак не мог очнуться.

Хармони размяла пальцы, посмотрела на маникюр под перчатками и бросила в миску горсть очищенного гороха.

— Несколько недель Министерство здравоохранения поручало группам по сбору тел ездить по городу и грузить трупы в фургоны. Это не очень нравилось оставшимся в живых членам семьи. Сборщиков пришлось охранять с помощью беспилотников и охранников в боевой экипировке. Но спустя какое-то время родственников становилось все меньше и меньше. И в один прекрасный день белые фургоны перестали приезжать.

— А как же Центр по контролю заболеваний? Разве они не разработали лечение? — с тревогой спросила Элиза. Горошина в ее кулаке раскололась, зеленая слизь потекла между пальцами.

— ЦКЗ пал. — Гонсалес прислонился к стене и затянулся сигаретой. — Влоггеры показали, как это происходило в Атланте. Если бы у кого-то имелась вакцина, то это были бы они, верно? Некоторые люди поверили, что правительство утаивает лекарство. Они сошли с ума. Сотни людей разбили палатки перед зданием ЦКЗ. Через неделю их стало тысячи.

— Национальная гвардия работала на пределе своих возможностей. Они даже стреляли в граждан. Но это не помогало. Толпы продолжали наступать. ЦКЗ закрыли, а оставшихся работников пришлось эвакуировать с крыши на вертолете.

Мика покатал горошину между пальцами. То, что говорили Хармони и Гонсалес, шокировало. Мир уже давно превратился в сущий ад. Вооруженные банды годами правили улицами его района. Насилие и хаос не были чем-то новым. Но это имело невероятные масштабы.

— Правительство еще функционирует?

Хармони пожала плечами.

— Ходят слухи. Когда правительство отключило Интернет и потребовало ввести карантин, мы оказались отрезанными от остального мира. Без телекоммуникаций ничего узнать невозможно. Судя по последним сообщениям в ленте новостей, дела обстоят не очень хорошо. Паника и беспорядки в крупных городах настолько сильны, что военные отступили, покинув Чикаго, Тампу, Лос-Анджелес и кто знает, какие еще населенные пункты.

— А где-то еще остались безопасные места? — спросила Надира. — Конечно, они должны быть.

— Три недели назад над городом пролетали вертолеты, сбрасывая красные и зеленые брошюры, — поделился Гонсалес. — Больным рекомендовали отправляться в региональные центры Агентства, здоровым — в определенные безопасные зоны.

— Почему вы не поехали? — поинтересовался Мика.

— Мы всегда жили независимо. Так нам хочется. И мы прекрасно справлялись сами. — Хармони оглянулась на Гонсалеса, давая понять, что разговор окончен. — Гонсалес может показать вам, как мы живем.

Гонсалес оттолкнулся от стены.

— Давайте я проведу вас по окрестностям? Думаю, вы наверняка скоро захотите принять душ.

Селеста подняла руку.

— Я первая!

Уиллоу закатила глаза и обменялась раздраженным взглядом с Микой.

Он пожал плечами.

— Уверен, мы все успеем.

— Десять баксов на то, что она израсходует всю горячую воду, — пробормотала Уиллоу.

— У меня нет ни гроша. — Финн вывернул карманы наизнанку. — Но я могу поспорить на пакетик «Скиттлз» в моем рюкзаке.

— Принимается, — быстро согласилась Уиллоу. — Бенджи любит «Скиттлз».

— Не так сильно, как я, — улыбнулся Финн.

Уиллоу нахмурила брови.

— Мы это видим.

— Я ранен в самое сердце. — Финн легонько пихнул ее, чуть не сбив с ног.

Она толкнула его в ответ. Он не сдвинулся с места.

— Ты прямо какой-то гигантский горный тролль, да?

— Пока ем «Скиттлз», а не коз.

Уиллоу закатила глаза.

— В наше время никогда не знаешь.

Мика усмехнулся, выходя вслед за Финном, Уиллоу и остальными на улицу. На ферме «Свит-Крик» насчитывалось около дюжины зданий, окруженных лесом, в котором росли сосны, клены и дубы.

— Это жилые помещения, столовая и мастерская. — Гонсалес показывал на разные здания, похожие на небольшие склады, — одно- или двухэтажные, с металлическими крышами. Он пошел по гравийной дорожке, ведя их мимо гаража, заставленного грузовиками и легковыми автомобилями, рядом с которым находилась небольшая зарядная станция.

— Вы планируете продавать какие-нибудь из этих электромобилей? — спросил Хорн, сверкнув глазами. — Возможно, я знаю покупателя.

Гонсалес хмыкнул.

— Нет необходимости.

Лицо Хорна погрустнело. Он с тоской поглядывал на машины, пока Гонсалес вел группу вперед.

— Здесь находятся фермы и гидропонные поля. Мы выращиваем почти все — пшеницу, кукурузу, картофель и овощи — в теплицах, чтобы защитить их от болезней.

Дальше по тропинке на небольшом пастбище паслась кучка коров и коз. Девочка не старше десяти лет разбрасывала корм для кур в большом огороженном дворе, три десятка кур пищали, ерошили перья и клевали землю у ее ног. В одном углу стоял большой курятник. Девчушка одернула комбинезон, улыбнулась и помахала им рукой. Гонсалес представил ее как Грейси, внучку Хармони.

— Сколько человек у вас живет? — спросил Мика. Эти люди поселились здесь задолго до того, как вирус «Гидры» превратил мир в хаос.

— В последнее десятилетие проживало около сотни человек, но за прошедшие несколько недель мы приняли еще около пятидесяти. — Гонсалес окинул их взглядом. — Не знаю, скольких еще мы сможем приютить.

— Мы не останемся здесь дольше, чем на ночь, — заявил Джерико. — После того, как проверим центр Агентства, тронемся в путь.

Мика бросил на него недоуменный взгляд. Почему Джерико так быстро отказался от предложенного гостеприимства? Раз уж они могли помочь Амелии и Бенджи, почему бы не остаться на некоторое время? Здесь была еда, вода и кров, и, что еще важнее, нормальные люди, которые не пытались их убить. Конечно, несколько дней отдыха могут пойти только на пользу.

— Как хотите, — отозвался Гонсалес. — Хотя мы просим вас подключиться к работе и помочь, пока вы здесь.

— Не проблема, — заверил Мика.

— Мы не боимся тяжелой работы, — подхватила Надира.

Селеста скрестила руки на груди и нахмурилась.

— Говорите за себя.

— Я неплохо разбираюсь в медицине, — добавила Надира.

— Приятно слышать, — одобрил Гонсалес. — Уверен, миссис Ли будет благодарна за помощь. А вот и наша система колодцев на солнечных батареях…

Мика пропустил вперед Гонсалеса и остальных. Он пристроился рядом с Габриэлем. Уже несколько недель он не разговаривал с братом напрямую. Мика постарался подавить свое волнение.

— Почему ты не в наручниках? — спросил он негромко.

Габриэль нахмурил брови.

— Почему? Ты беспокоишься, что мне удастся избежать расстрельной команды, брат?

Мика вздрогнул.

— Ответь на вопрос.

Габриэль пожал плечами.

— Джерико знает, что ему нужна живая сила. Кроме того… — он еще больше понизил голос, — Гонсалес и тот парень не заметили меня при первой встрече. Думаешь, эти люди пропустили бы нас в свои ворота с опасным пленником на буксире? Джерико умен. Мы уже привезли с собой зараженных. Террорист сломает спину верблюда, или как там говорится.

Мике было неприятно, что Габриэль прав. Он отшвырнул с тропинки кусок гравия.

— Что ты собираешься делать?

На щеке Габриэля дернулся мускул.

— Кто сказал, что я собираюсь что-то делать?

— Пожалуйста, не причиняй больше никому вреда.

Рот Габриэля скривился.

— «Новые Патриоты» не выпускали вирус. Ты должен знать, что…

— Ты никогда не перестанешь лгать? Или забыл, как говорить правду? Я знаю, что ты сделал. Мы все знаем, что ты помог убить всех этих людей… — Мика не смог закончить. В горле образовался комок. Опасные эмоции поднимались внутри него. Если он не подавит их, они его захлестнут. Он не боялся своих чувств, но не мог справиться с ними здесь, на глазах у всех. Он все еще не знал, как с ними совладать. В этом и заключалась проблема.

— Я причинил много вреда, — поспешно сказал Габриэль. — Я не говорю, что не делал. Но я не выпускал вирус. Я не убивал всех этих людей. Ты меня знаешь.

Но Мика уже слышал это раньше. Он напряженно смотрел сквозь очки.

— Я тебя не знаю. Я не знаю, чему верить.

Габриэль раскинул руки.

— Верь в нас.

— Я не могу, — выдохнул Мика, стараясь не шуметь. — Все кончено.

— Спроси Амелию, Мика. Она знает правду. Спроси ее…

Но Мика повернулся и зашагал по тропинке прочь от брата. Он присоединился к Уиллоу, Финну и остальным, слушая, как Гонсалес рассказывает о гидропонике.

Прикусив внутреннюю сторону щеки, он решительно выкинул слова брата из головы. Тот лишь пытался вбить клин сомнений и недоверия между Микой и Амелией. Он на это не поддастся.

Мысли о Габриэле лишь наполняли его бессильным гневом — и сожалением, и грустью, и обидой, безнадежно спутанными с любовью, которая все-таки продолжала существовать. Мика подумал о «Старике и море», о Сантьяго и его огромной рыбе, о том, как он любил и уважал ее, но все равно должен был убить.

Убийство любимых — меньший грех или больший? Мика все еще любил Габриэля, несмотря на все, что тот сделал. Он никогда не убил бы брата, но мог ли убить свою к нему любовь? Задушить свою привязанность к Габриэлю, чтобы перестать страдать каждый день?

Было бы легче, если бы любовь не мешала. Если бы он мог ненавидеть так же легко как Габриэль. Мика потерял брата, хотя тот находился на расстоянии всего трех футов.

Он выкинул эти мысли из головы. Он навсегда останется с этой душевной болью. Но сейчас ему нужно думать о настоящем. Ему необходимо сосредоточиться на том, что можно сделать.

— Удивительное место, — проговорила Элиза, хотя каждое слово давалось ей с трудом. Как и Мика, она была поглощена другими мыслями.

— А как насчет укреплений и оборонительных сооружений? — Джерико внимательно оглядел территорию вокруг фермы. — Я не вижу ни ограждений по периметру, ни сторожевых башен.

— Они нам и не нужны. — Гонсалес направился в обратном направлении.

Мика поспешил вдогонку. Он полностью вытеснил из головы мысли о Габриэле.

— Что значит «не нужны»?

— Судя по тому, что мы видим, мир катится к чертям собачьим, — проворчал Финн. — На самом деле, я думаю, что он вообще отправился в ад.

— Всем нужна защита, — добавила Уиллоу. — А как насчет банд?

— У нас есть защита. — Набирая скорость, резко ответил Гонсалес. — Мы мирный народ. И считаем, что насилие над человеком порождает только насилие. Кроме сигнализации, предупреждающей нас о случайных бродячих собаках или других диких животных, которых мы при необходимости отгоняем битами или выстрелами, нам больше ничего не нужно.

— Кроме того, мы, естественно, изолированы, — продолжал Гонсалес с ноткой раздражения в голосе. — Мы находимся в лесу, к нам ведет единственная грунтовая дорога. До нападений мы покупали и продавали товары в городке, расположенном по дороге. В Мейкон или Атланту редко приходится ездить. Нас почти не беспокоят. Большинство людей, которых мы видим сейчас, — это те, кого находят наши разведчики и приглашают сюда. Теперь, если нет других вопросов, я отведу вас в ваши покои, где вы сможете помыться.

Джерико пропустил Гонсалеса вперед.

— Мне это не нравится. Никакой обороны? Ни периметра безопасности, ни ночного дозора? Это неправильно.

— Что вы ожидали? — фыркнул Хорн. — Эти люди предпочитают жить так, будто прошлого века не существовало.

— Они же говорят, что живут мирно, — посмотрела Надира на Гонсалеса. — В этом нет ничего плохого.

— Я согласен с Надирой, — кивнул Мика. — Может быть, нам стоит отнестись к ним с пониманием.

Джерико наморщил лоб.

— В любом случае, завтра к вечеру мы уйдем. А до тех пор будьте готовы ко всему.

Глава 23

Габриэль

— Возьми меня с собой, — попросил Габриэль на следующее утро на рассвете. Он наблюдал за тем, как Джерико вскидывает на плечо винтовку, затем проверяет кобуру с пистолетом и ножи, спрятанные в ножнах на разных частях тела.

По настоянию Джерико Габриэль спал в наручниках и связанный в его комнате. Ночь выдалась неприятной. Габриэль растирал ноющие мышцы плеч и поясницы.

— Ты же знаешь, что не можешь меня оставить, — снова напомнил он.

Джерико скривился.

— Ты это придумал. — Хотя он не протестовал, когда Джерико велел ему скрыть свою личность. Габриэль надеялся, что день свободы избавит его от ненавистной ему тревоги, от ощущения, что он попал в ловушку, но ошибся.

Джерико хмуро посмотрел на него.

— Идея, о которой я уже жалею.

— Слишком поздно. Ты не можешь оставить меня без присмотра, чтобы я мог посеять хаос, пока тебя нет.

Джерико метнулся к нему. Габриэль даже не заметил его движения. Джерико схватил его за ворот футболки и рывком поставил на ноги.

— Если ты хоть раз посмотришь не в ту сторону, то помоги мне…

Габриэль хотел оттолкнуть его, но устоял. Насмешка, промелькнувшая во взгляде Джерико, отражала его собственный взгляд. «А ты не отворачивайся», — хотелось прорычать Габриэлю. Он ненавидел быть пленником. Ненавидел ужас и ненависть к себе, подтачивающие его силы. Вчера он не раз испытывал искушение сбежать. Но в глубине души знал, что не сможет. Пока нет.

Ему все еще нужно попрощаться с братом. Вчерашний разговор вылился в разочарование и злость. Ему нужно показать Мике все то, что он не мог сказать вслух. «Я люблю тебя. Прости меня. Всегда.»

Габриэль не мог уйти, пока Амелия лежала при смерти. Что-то — какая-то последняя ниточка, связывающая его с прежней жизнью, с прежними чувствами, — не позволяла ему этого сделать. Он мог подождать, пока она… пока она не умрет. Это не займет много времени. Он моргнул от пронзившей его боли.

— Слово скаута.

Джерико отпустил его.

— Никакого оружия.

Габриэль пожал плечами и вышел за дверь. Небо приобрело глубокий оттенок синевы, но на нем все еще горели звезды, а на горизонте забрезжили первые лучи рассвета. Вчера вечером Джерико приказал Хорну и Финну оставаться на ферме и присматривать за происходящим — вряд ли кто-то из них поможет, если дела в поездке пойдут не так, как надо.

Хорн протестовал, надувая грудь и хвастаясь своим мастерством, но он знал правду не хуже Габриэля. На дороге подстерегала настоящая опасность. А Хорна настоящая опасность не интересовала. Он был таким же, как и все остальные болтуны, надутые представители элиты, — трусом по своей сути.

— Вперед, — скомандовал Джерико.

Мика, Сайлас и Элиза ждали у грузовика, вместе с двумя людьми из «Свит-Крика»: Гонсалес и Рассел, белый парень в бейсболке и с острым прищуром. Его испытующий взгляд задержался на Габриэле. Габриэль сразу же его невзлюбил. Он знал этот тип — человек, привыкший к хитрости и насилию.

— Не понимаю, зачем нам понадобилось вставать в такую рань, — недовольно буркнул Сайлас. Он взглянул на Габриэля. — Милое личико. Ты похож на пиньяту, проигравшую бой с летучей мышью.

Габриэль пожал плечами, не желая показывать Сайласу, насколько ему неприятно.

— Я просто неловкий.

Сайлас улыбнулся. Как и у Деклана Блэка, его улыбки никогда не достигали глаз. Лишь натянутая кожа и злобный оскал.

— У тебя бывают дни, когда хочется поджечь чье-нибудь лицо, а потом проткнуть его вилкой?

— Что с тобой, парень? В детстве уронили головой?

Сайлас расплылся в улыбке, в которой не отразилось ничего, кроме презрения.

— Вопрос в том, сколько раз?

— Ты псих.

Сайлас ссутулился, засунув кулаки в карманы.

— Это вопрос восприятия.

— Хватит. — Элиза бросила на Сайласа предупреждающий взгляд. — Пожалуйста, не сегодня.

Сайлас, проходя мимо, наклонился поближе и нарочно задел Габриэля плечом.

— То, что не убивает тебя, разочаровывает меня.

Габриэль стиснул зубы, сдерживая гнев. Сайлас просто хотел вывести его из себя. Он не доставит ему такого удовольствия.

Габриэль забрался на заднее сиденье кабины вместе с Джерико и Элизой. Рассел и Гонсалес расположились впереди, а Мика и Сайлас устроились на тюках сена в кузове. Пальцы Габриэля подрагивали. Ему очень хотелось взять в руки оружие. Но пока Джерико рядом, это вряд ли удастся.

Первый час прошел без происшествий. Грузовик катил по заросшей проселочной дороге, заросшей сорняками до колен. Дважды они останавливались, чтобы убрать упавшие ветки.

Они встретили несколько брошенных машин, но грузовик легко объехал их. Группа опустила маски и молча съела батончики, а затем снова натянула маски на лицо.

Несколько оленей перебежали дорогу, преследуемые гладкой, явно кошачьей тенью.

— Это…? — Габриэль уставился на то место, где животное исчезло в зарослях.

— Если ты хотел сказать «пантера», то не ошибся. — Рассел щелкнул жевательной резинкой. — Единственный плюс апокалипсиса: величайшая охота в твоей жизни.

Габриэль не хотел бы наткнуться на такую огромную кошку в лесу.

— А они все модифицированные?

Рассел пожал плечами.

— Большинство.

Через пятнадцать минут они свернули на асфальтированную дорогу. Остовы автомобилей здесь попадались гораздо чаще. Гонсалес несколько раз съезжал на обочину, чтобы не наехать на них. Он резко затормозил, и Габриэля тряхнуло, прижав к ремню безопасности.

— Собачья свора. — Гонсалес надавил на гудок. Шесть собак — большинство из них бродячие, одна похожа на колли, другая — лохматая дворняга, но в синем ошейнике — угрюмо перебежали дорогу. Колли остановилась перед грузовиком и уставилась на них, ее уши были прижаты, а морда с заплывшими кровью щеками перекошена в оскале.

Гонсалес снова загудел. Собака неторопливо двинулась вперед, прижавшись к обочине, чтобы посмотреть, как они проезжают мимо. Волосы на шее Габриэля зашевелились. Под кожей вспыхнуло то самое тревожное чувство, которое он испытал на складе.

— Они не боятся.

Мика просунул голову в открытое заднее окно.

— Как скоро вирус их убьет?

— Не убьет, — отозвался Рассел. — Они своего рода носители. Вирус их не убивает, а лишь делает злыми. И смертельно опасными. Мы сначала думали, что это голод вызывает у них агрессию. Но дело в чем-то большем. Это похоже на бешенство — болезнь хочет распространиться, поэтому воздействует на мозг собак, заставляя их кусаться. Не знаю, как это называется, но результат неприятный.

Габриэль подавил дрожь. Еще одно проявление мира, сошедшего с ума. Он снова перевел взгляд на дорогу.

Вскоре они неслись мимо магазинов и ресторанов — пустых, и в большинстве случаев с разбитыми окнами. Он подумал о зараженных собаках на складе, ставших самостоятельными. Вот к чему привели Деклан Блэк и его коррумпированные правительственные приспешники. Теперь они сами обратились в бегство. Уничтожение миллиардов людей, целых стран — извечная история захвата власти.

Столько разрушений, страданий и смертей. «Новые Патриоты» пытались остановить все это. Методы их лидеров были жестокими, но дело, в которое верил Габриэль, противостояло бы этому с праведной яростью.

Сохранились ли группировки «Новых Патриотов»? Продолжали ли они сражаться? Осталось ли правительство для борьбы?

С учетом положения, в котором находился Габриэль, казалось, что бороться больше не за что.

Рассел проверил GPS на своем смартфлексе и повернул еще раз налево. Впереди по дороге двигался автомобиль. Скорее всего, в нем находился больной пассажир, который, как и они, отчаянно пытался найти лечение и обрести спасение.

— Там. — Габриэль указал на холм. Вдали над горизонтом возвышался региональный медицинский центр Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям. Огромный белый шатер, окруженный палатками поменьше.

Гонсалес остановил грузовик за брошенным внедорожником, припаркованным в стороне от дороги, и вручил Джерико, Элизе и Габриэлю по биноклю.

— Взгляните, пока мы не подъехали слишком близко.

Габриэль вышел из машины и поднес бинокль к глазам. С их позиции хорошо просматривались несколько вооруженных военных грузовиков за контрольно-пропускным пунктом, над которым проносились десятки дронов и полицейских ботов. Он рассмотрел несколько солдат, одетых в защитные костюмы, поверх которых было накинуто боевое снаряжение. За охранниками виднелась дополнительная линия обороны в виде голубого трещащего плазменного забора.

Какая-то бессмыслица. Все-таки это медицинский центр, а не правительственный объект или военная база. Зачем столько охраны?

Три машины ожидали въезда на КПП. Перед первой машиной стояли мужчина и девочка лет шести-семи. Даже издалека заметно, что девочка больна. Она прислонилась к отцу, опустив голову. Несколько солдат разговаривали с ними, занося данные в голотаблицу.

Габриэль опустил бинокль.

— Что-то не так.

Джерико нахмурился соглашаясь.

— Он прав, — подтвердил Мика, сидевший в кузове грузовика. — Почему, кажется, что они пытаются не пустить людей?

— Они не пытаются. — Осознание ситуации поразило Габриэля как удар в живот. — Они не пускают людей внутрь.

Элиза покачала головой.

— Это не имеет смысла. Зачем правительству…?

— Вы должны лучше других знать, на что способно правительство, — не сдержавшись, процедил Габриэль.

Лицо Элизы побледнело. Она смотрела на него с мольбой в глазах, безмолвно прося. Сайлас бросил на него злобный взгляд.

Габриэль хранил их маленький грязный секрет. Но не ради этой женщины или ее сына. И не ради Деклана Блэка, предателя своей страны, своего народа. Ради Амелии. Ради Амелии, ради тех ужасных поступков, которые он совершил по отношению к ней, что уже никогда не сможет исправить.

Он слегка кивнул и отвернулся, стиснув челюсти. Габриэль не чувствовал жалости к Элизе. Она была женой Деклана Блэка, воплощением коррумпированной элиты. И все же она страдала. Она мать Амелии. За это он не станет усложнять ей жизнь.

— Мы не хотим расставаться со своими близкими, которые болеют и умирают, запертые в этом месте, не имея рядом никакой поддержки, — заявил Рассел. — После того как они не пустили мисс Хармони к внуку, поняли, что это место не для нас. Мы подумали, что вы должны сами решить, пока у вас не отняли выбор.

С контрольно-пропускного пункта донесся крик. Габриэль поднял бинокль. Один из солдат осмотрел запястья мужчины и девочки. Второй солдат уставился на какой-то ручной сканер.

Первый солдат жестом приказал мужчине отойти назад. Второй взял девочку за руку и повел ее мимо КПП. Она покачнулась, чуть не упав, и вскрикнула. Мужчина потянулся к ней, но солдат преградил ему путь.

Мужчина снова закричал, пытаясь добраться до девочки. Второй солдат поспешил с ней в сторону огромных белых палаток регионального медицинского центра.

Почувствовав повышенный сигнал тревоги в голосе и действиях мужчины, четыре беспилотника пронеслись над ним, включая импульсные лазеры и выкрикивая неразборчивое предупреждение. Мужчина попятился назад и упал на колени, поднимая руки, словно умоляя.

Незримая рука схватила Габриэля за грудь и сжала. Его охватила ярость. Как они посмели разлучить родителя с ребенком? Как они могли быть такими бессердечными? Что это вообще за место? Если бы у него было оружие, а еще лучше — танк, он бы ворвался туда и расстрелял всех солдат в пределах видимости.

— Вот почему у них усиленная охрана.

— Неужели мы ничего не можем сделать? — растерянно спросил Мика.

Габриэль узнал боль в его голосе. Там, где Габриэль чувствовал ярость из-за этой несправедливости, в мягком сердце его брата кровоточила душевная боль. Он не поддался желанию броситься к нему, как в детстве. То время давно прошло. Теперь мысли о любви к Мике приносили только сильную муку и прилив вины.

Габриэль покачал головой.

— Мы ничего не можем сделать. Только если у тебя нет желания покончить с собой, — выдавил он сквозь стиснутые зубы. О чем, по иронии судьбы, мечтал сам.

— Пойдемте. — Сайлас потрогал кобуру на боку. Габриэль заметил дрожь в его пальцах. С момента их приезда Сайлас превратился из язвительного и насмешливого в молчаливого и угрюмого парня.

Гонсалес постучал незажженной сигаретой по подбородку.

— Один из этих беспилотников может обнаружить тепло нашего тела.

Джерико повернулся к грузовику.

— Мы вне зоны действия их датчиков, но нам все равно надо убираться отсюда.

Элиза схватила его за руку.

— Мы не можем уйти. А как же Амелия?

— Ты видела то же самое, что и мы. — Ему хотелось смягчить удар, но в этом не было смысла. Все эти изнеженные представители элиты должны принять мир таким, какой он есть — холодным, жестоким, лишенным справедливости. В этом мире не существовало справедливости. Уже очень, очень давно. — Ты хочешь оставить ее там? Ты можешь больше никогда ее не увидеть.

Ее лицо напряглось.

— А как же лечение?

— Мама, — резко бросил Сайлас. — Мы ни за что на свете не оставим Амелию здесь. Ты это знаешь.

— Но иначе она умрет. — Бронзовая кожа Мики стала пепельной.

Габриэль прочистил горло. В глубине его мозга зашевелилась мысль, которая никак не хотела уходить. Но он не мог ее точно сформулировать.

— В этом месте есть что-то еще, нечто, вызывающее у меня беспокойство.

— У меня от него мурашки по коже, — признался Рассел.

— Более чем. — Габриэль посмотрел вниз по дороге на корпус красного спортивного автомобиля. Все двери стояли открытыми. Сиденья были разрезаны, начинка высыпалась на пол. — Если мы хотим оставить здесь одного из наших, то должны точно понимать, что это за место.

Элиза обратила умоляющий взгляд на Джерико.

— Пожалуйста.

Джерико хрустнул костяшками пальцев.

— Хорошо. Мы все разузнаем. Но ничего не обещаю.

Глава 24

Уиллоу

Обняв брата впервые за девять дней, Уиллоу смахнула слезы. Она чувствовала себя странно в громоздком костюме индивидуальной защиты, словно все ее тело с головы до ног погрузилось в силиконовую перчатку, но Уиллоу согласилась бы на все.

Бенджи крепко сжал ее спину.

Сердце Уиллоу сильно забилось.

— Ой! Не сломай мне ребра. Ты становишься слишком сильным. — Она отстранилась, чтобы получше рассмотреть его лицо.

— Прости, Ло Ло. — Он одарил ее глупой, кривой ухмылкой, от которой у нее защемило сердце. Его глаза сверкали. Светло-коричневая кожа не побледнела и не горела от жара. Он сидел, скрестив ноги, на своей кровати, полный сил и энергии, в руках у него были потрепанные игральные карты, волосы, как обычно, взъерошены. Бенджи выглядел здоровым.

Они находились в белой палатке, установленной внутри небольшой комнаты, с воздушным шлюзом перед дверью и системой фильтрации воздуха. Казалось, стены палатки дышат, сжимаясь и разжимаясь по мере того, как застоявшийся воздух высасывался, а свежий поступал внутрь.

Пол палатки покрывал пластик. Здесь стояла кровать, на которой сидел Бенджи, раковина с несколькими контейнерами для биологически опасных веществ, небольшая тумбочка и единственный синий пластиковый стул.

— Ты поел? — спросила Уиллоу у Бенджи. — Хочешь, я принесу тебе что-нибудь? У них здесь есть настоящее масло. Представляешь? — Сегодня утром она помогала взбивать это масло вместе с маленькой девочкой Грейси и Анной, заведовавшей кухней. Уиллоу вычистила несколько стойл и покормила кур, а после обеда тренировалась в одиночестве. Сайлас и Джерико все еще выясняли, что происходит в медицинском центре Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям.

При мысли о Сайласе ее пронзило чувство вины. С тех пор как Амелия заболела, он притих, но стал еще более враждебным, если такое вообще возможно. Он был сволочью, но переживал за сестру. Амелия лежала без сознания с температурой за сорок в соседней комнате, а Бенджи сиял яркими глазами и был здоров.

Уиллоу отогнала эти мысли. Она и так слишком много потеряла. И не хотела чувствовать себя виноватой из-за того, что ее брат еще не заболел. Она поменяла бы жизнь любого человека на жизнь Бенджи.

Бенджи указал на пустую тарелку на тумбочке рядом с кроватью.

— Мисс Хармони принесла мне яичницу и хлеб с корицей. Я съел целых три куска, и она сказала, что когда вернется, разрешит мне съесть еще!

Уиллоу подняла брови.

— Хармони навещала тебя?

— Да. — Он пододвинул к ней стопку карт лицевой стороной вниз. — Выбери карту, любую. Мистер Финн даже не смог догадаться, а он очень умный.

— Э, да он на редкость умен, — отозвалась она, не в силах сдержать улыбку.

Бенджи скорчил ей рожицу.

— Ставлю пять долларов на то, что ты выберешь туза.

— У тебя ведь нет пяти долларов.

Он пожал плечами.

— Финн одолжит мне немного, я уверен.

— Мистер Финн, — поправила Уиллоу. Бенджи говорил о Финне так, словно тот был каким-то супергероем, способным сотворить что угодно из воздуха. Она не возражала. Финн все-таки ее друг. Она не проводила без него ни одной ночи с первого дня их пребывания в карантине. Ей плевать на его убеждения, что он — пацифист; все равно рядом с ним она чувствовала себя спокойнее и счастливее. А то, что они с Бенджи обожают друг друга, только еще больше согревало ее сердце.

— Выбирай, эйт, — воскликнул Бенджи, используя филиппинский термин, означающий «старшая сестра».

Она выбрала случайную карту. Конечно, это оказался туз. Жгучая, щемящая любовь переполнила Уиллоу.

— Вот это да, начинающий фокусник!

Она наклонилась и прижалась лбом к его лбу. В шлеме получилось неудобно, но ей все равно. Она заглянула в его милые, прекрасные глаза.

— Я люблю тебя, ты знаешь. Очень и очень сильно. — Уиллоу повторила фразу, которую говорила мама, когда укладывала их спать и целовала в щеки.

— Я тоже тебя люблю, Ло-Ло.

Она пощекотала его ребра руками в перчатках.

— Тебе повезло, что я не могу снять этот шлем и засыпать тебя поцелуями.

— Фу! — пискнул он, хихикая.

Поиграв с ним столько, сколько могла выдержать в удушающем костюме, Уиллоу пообещала заглянуть позже и двинулась к выходу, где ее ждала медсестра, миссис Ли.

Миссис Ли была одета в тот же индивидуальный защитный костюм, что и Уиллоу. Это была вежливая, но энергичная китаянка лет тридцати, с черными волосами, подстриженными до подбородка, и невысокого роста — даже ниже, чем Уиллоу.

— Перед уходом тебе нужно пройти через дезокамеру, — бодро сказала миссис Ли.

Уиллоу кивнула. Она миновала ее при входе. Уиллоу взглянула на миссис Ли, почти боясь спросить.

— Прошло девять дней…

Лицо миссис Ли смягчилось.

— У твоего брата нет никаких симптомов. Признаков инфекции у него по-прежнему не выявлено, нет ни постоянного кашля, ни лихорадки. У нас здесь отсутствует современное оборудование для контроля уровня антител и вирусов в крови, но если к завтрашнему утру, десятому дню, у Бенджт все еще не будет симптомов, думаю, можно выпускать его из карантина.

Уиллоу едва удержалась, чтобы не обнять ее, настолько она обрадовалась. Надежда переполняла ее — такая огромная надежда, что она почти боялась поверить.

— Это… это фантастика.

Она услышала шум в коридоре за дверью слева. Кто-то сильно кашлял. Уиллоу растерянно посмотрела на миссис Ли. Амелия лежала в комнате справа от Бенджи. Уиллоу решила, что третья комната пуста.

Миссис Ли не успела ничего сказать, как дверь в комнату открылась. Из нее вышла Хармони с мрачным выражением лица под козырьком шлема.

Прежде чем дверь снова закрылась, Уиллоу увидела худого подростка с копной рыжих волос и веснушками на бледном, осунувшемся лице. Рядом с ним сидела Надира в защитном костюме и протирала его лоб влажной тряпкой. Его тело дрожало, обливаясь потом, на шее и руках выпирали сухожилия, он сжимал в кулаках простыню.

— Кто это? — Ее желудок сжался.

Хармони тяжело вздохнула.

— Мой пятнадцатилетний племянник, Карсон. Он заразился несколько дней назад, когда бродячая собака укусила его во время разведки. Мы выполнили экстренные процедуры и немедленно поместили его в карантин. Надеялись, что собака не была заражена… но вчера у Карсона появились симптомы.

Уиллоу скрестила руки, обнимая себя за плечи, чтобы не почувствовать озноб, пробежавший по позвоночнику. Она подумала о собаке со шрамом, которая напала на нее на складе. Если бы не тот волк, появившийся из ниоткуда, она бы заразилась вместе с Амелией и этим мальчиком Карсоном.

— Месяц назад я потеряла свою дочь, мать Грейси, — поделилась Хармони. — Родители Карсона отказались приехать сюда, когда все это началось. Когда они поверили, было уже слишком поздно.

Уиллоу не знала, что сказать. История Хармони трагична, как и ее собственная. Она неуверенно переступила с ноги на ногу и прочистила горло.

— Мне очень жаль.

Хармони прислонилась к стене и уставилась на пальцы в перчатках, изучая их, словно пытаясь разглядеть маникюр с ярко-оранжевым лаком под ними. Когда она заговорила снова, ее голос прозвучал резко.

— Иногда, кажется, что ты едва держишься на ногах. Ради чего жить, если не ради семьи?

— Я не знаю.

— Береги своих близких, Уиллоу. Я молюсь, чтобы Бенджи был в безопасности. — Ее глаза на мгновение загорелись, взгляд стал острым. — Он очень особенный мальчик. Такой яркий и полный жизни.

Уиллоу заставила себя улыбнуться. Что-то изменилось в комнате; она почувствовала еще больший холод, чем минуту назад.

— Я тоже так думаю.

Хармони ушла после того, как Уиллоу пообещала помочь Грейси собрать яйца и покормить кур перед ужином.

— Работы всегда невпроворот, — вздохнула она.

Уиллоу снова повернулась к миссис Ли. Она вспомнила о Рианне, о том, какими стеклянными казались ее глаза, когда она видела ее в последний раз. О том, как Амелия едва успела кашлянуть, прежде чем упала в обморок вчера после их побега со склада, ее тело горело от жара. И мальчик в комнате рядом с Амелией, дрожащий и вспотевший.

— Что будет после лихорадки?

— В городской клинике, где я работала, мы следили за сообщениями Глобальной информационной сети Всемирной организации здравоохранения. — Миссис Ли говорила так, как будто читала с голопланшета на приеме врача. — Инкубационный период составляет семьдесят два часа. На четвертый день начинается легкий кашель и чихание — не настолько, чтобы почувствовать себя больным, но достаточно, чтобы эффективно распространять заразу.

— На поздних стадиях болезнь протекает остро, с высокой температурой, затрудненным дыханием, непрерывным кашлем и кровотечениями с десятого по одиннадцатый или двенадцатый день. Кровотечения происходят в основном из полости рта и глаз, а также из ушей и других отверстий. Остановка дыхания и смерть наступают между десятым и четырнадцатым днями.

— Некоторые пациенты во время кровотечения испытывают всплеск адреналина — они утверждают, что чувствуют себя лучше, и пытаются вырваться из заточения. Это последняя попытка вируса распространить себя.

Уиллоу вспомнила, как Рианна утверждала, что это просто глупая простуда, а потом обыкновенный грипп. Она сопротивлялась лечению. Она не считала, что ей это нужно. Она не хотела тратить драгоценные мамины деньги.

— Вирус так быстро распространился, потому что имитировал другие болезни.

— Верно. — Рот миссис Ли скривился. — Биотеррористы действовали очень хитро. Грипп летучих мышей уже приобрел характер эпидемии, миллионы людей жаловались на простуду, лихорадку, усталость и головные боли. Сконструированный вирус имитировал те же симптомы. Обычно ключом к сдерживанию эпидемии является отслеживание контактов: найдите нулевого пациента, составьте список всех, с кем он контактировал, и всех, с кем контактировали эти люди. В данной ситуации ЦКЗ не смог этого сделать. Было слишком много нулевых пациентов.

Она замолчала, тяжело сглотнув.

— Каждый день инфицированные думали, что у них только простуда, и продолжали выходить на улицу. Они по-прежнему касались носа и рта четыре раза в час, а других поверхностей — в среднем не менее трех раз в час. Люди летали на самолетах, ходили по магазинам, забирали детей из школы. К тому времени, когда первые инфицированные заболели настолько, что обратились за медицинской помощью на восьмой и девятый день, было уже слишком поздно.

Уиллоу дрожала, пока они шли к дезинфекционной камере.

— Сколько людей у вас здесь умерло?

— Больше, чем нам хотелось бы. Но не так много, как в других населенных пунктах.

— А что в других местах?

— Только через две недели правительство и органы здравоохранения начали осознавать, что число погибших ошеломляет. Вирус очень заразен и имеет чрезвычайно высокий уровень смертности. К этому моменту сотни миллионов людей были инфицированы и продолжали распространять вирус как лесной пожар.

— Миллионы людей гибли как мухи — больше, чем могли уследить органы здравоохранения. Они вводили комендантский час и запреты на поездки, оцепляли города и пытались отделить больных, но было уже слишком поздно. На восемнадцатый день умерло более миллиарда человек.

Она мрачно улыбнулась.

— В тот день мир, каким мы его знали, перестал существовать. Пощады не знал ни один слой населения — врачи, государственные служащие, солдаты, бедняки и элита, военные базы, правительственные центры, элитные закрытые поселения — неважно. В двадцатый день закончились трансляции влогеров и обновления ленты новостей. Тогда они объявили, что половина населения Земли мертва.

Уиллоу ощутила холод до самых костей.

— Половина населения Земли мертва?

Миссис Ли наклонила голову, изучая ее.

— Нет, дорогая. Это было на двадцатый день, как я уже сказала. Сейчас идет пятьдесят пятый день.

Мозг Уиллоу не справлялся. Она никак не могла разобраться с кусочками головоломки. Казалось, она решает самую страшную задачу по математике из когда-либо придуманных. Она сглотнула.

— Что… что это значит?

— Перед тем как отключилась сеть, эпидемиолог из Центра по контролю заболеваний дал интервью. Согласно их прогнозам, в течение следующих тридцати-шестидесяти дней девяносто четыре-девяносто шесть процентов населения планеты погибнет. Не прошло и пяти минут, как голоэкран потемнел. Больше он не включался.

Уиллоу уставилась на нее, ничего не понимая.

— Два-три процента, вероятно, имеют иммунитет, — продолжала миссис Ли. — Но многие из них уже умерли или скоро умрут из-за полного отсутствия медицинской помощи — подумай о людях с диабетом, раком, кардиостимуляторами, а также о несчастных случаях и других вторичных заболеваниях, вызванных миллионами разлагающихся трупов, загрязняющих водоснабжение.

— Еще два-три процента не имеют иммунитета, но защитили себя с помощью изоляции и заблаговременных мер предосторожности. Несколько небольших городов смогли эффективно изолироваться и изгнать из своих домов посторонних и всех, у кого проявлялись симптомы. — Из четырехсот миллионов американцев в живых осталось меньше десяти миллионов. Как обстоят дела в остальном мире, похоже, не знает никто.

Уиллоу не могла справиться с этой информацией, не сейчас. Слишком тяжело.

Она поблагодарила миссис Ли и в оцепенении двинулась через дезинфекционную камеру. Внутри герметичного помещения с воздухом под давлением она сняла костюм и положила его в контейнер с надписью «ультразвуковой очиститель и стерилизатор». Бросила перчатки и бумажные бахилы в контейнер для биологических отходов, затем вошла в высокий алюминиевый бокс и включила душ с дезинфицирующей пеной.

Закрыв за собой дверь, она стояла голая и дрожащая перед тепловыми вентиляторами в чистой комнате. Переодевшись в черные рабочие штаны и свободную футболку сосново-зеленого цвета, Уиллоу вышла на солнечный свет, моргая.

Вокруг нее люди ухаживали за животными, готовили еду «с нуля» или занимались гидропонной фермой. Она словно вернулась на сто пятьдесят лет назад, если не считать одежды и случайных проносящихся между зданиями ховербордов.

Солнце по-прежнему светило. Небо осмелилось быть голубым. С соседнего дерева щебетала белка, листва горела ослепительно оранжевым и малиновым цветом. Природа будет жить и без них, мрачно подумала она. Земле нет до них никакого дела — ни до Лолы, ни до тетушек и дядюшек, ни до Рианны, ни до ее школьных друзей.

Сколько из них погибло, потому что они бедны? Террористы запустили вирус в самые неблагополучные районы. Больницы и медицинские центры там оказались переполнены первыми, их стали охранять солдаты, отказывая больным под дулами автоматов.

Когда люди искали помощи для своих больных матерей, бабушек, дедушек и детей в соседних округах, те самые контрольно-пропускные пункты, о которых говорилось, что они спасают жизни, становились ловушками, обрекающими больных на гибель. Целые районы закрывались на карантин, загоняя людей в очаги заражения и практически гарантируя их печальную судьбу.

Уиллоу не могла даже вообразить себе весь этот ужас.

Она двигалась, не зная, куда идет, ее сердце словно огненный шар билось в груди.

Глава 25

Мика

Мика и остальные оставили грузовик за густой рощей деревьев дальше по дороге и направились в небольшой городок, окружавший медицинский центр Агентства по чрезвычайным ситуациям. У всех при себе было оружие, даже у Габриэля.

Все следовали за Джерико как можно тише, пока он пробирался между домами, пересекая заросшие лужайки и перелезая через заборы, держа в поле зрения возвышающийся шпиль самой большой палатки, в то время как они направлялись к задней части лагеря.

Пригибаясь, они пересекли парковку устаревшего жилого комплекса высотой около шести этажей с выцветшей, облупившейся темно-коричневой краской. В воздухе стоял странный запах, как будто что-то горело или жглось. Прижимаясь к стене, они прокрались в конец последнего ряда зданий.

— Проклятье, — выругался Джерико.

За невысоким забором, примыкавшим к жилым домам, простиралось огромное открытое поле, а за ним — плазменный забор по периметру. С этой стороны охраны оказалось гораздо меньше.

По-прежнему два дрона патрулировали линию забора, а один человеческий солдат стоял на наблюдательном пункте, устроенном в верхней части ограждения. Они не могли добраться до охранника или обезвредить дроны, не перейдя поле. Это слишком опасно.

— Что нам теперь делать? — прошептал Мика.

Рассел выплюнул жвачку.

— Что тут сделаешь.

— Попробуем с дальней стороны, — предложил Сайлас.

Элиза покачала головой.

— Там то же самое. Вокруг плазменного забора огромное открытое поле. Близко не подобраться.

— Мы могли бы проползти по траве, — высказался Мика.

— Может быть, ночью. — Джерико нахмурился. — Все равно нет способа проникнуть за ограждение. Единственный вход, который я видел, это тот, что кишит солдатами.

Мика уставился на забор. Изнутри доносилось гудение, затем громкий писк. За треском голубой плазмы он различил огромные, громоздкие тени. Какие-то электрические машины.

Что они делали? Что там происходит? Волосы встали дыбом. Если бы только они могли…

Многоквартирный дом. Он повернулся, прикрывая глаза, чтобы посмотреть на разрушающийся комплекс.

— Мы поднимемся.

— Что ты там бормочешь? — спросил Сайлас.

— Мы не можем попасть внутрь или увидеть сквозь забор. Но, возможно, удастся заглянуть за него.

Джерико натянул защитные очки на глаза. И поднял винтовку.

— Это может быть опасно. Держитесь позади меня, не шумите, и, ради всего святого, будьте начеку.

Мика поправил очки, проверил перчатки и маску, убедившись, что она плотно прилегает к лицу. В жилах забурлил адреналин. Он глубоко вдохнул и прошептал тихую молитву, пока они крались к входу в здание.

Дверь оказалась заперта, но верхняя стеклянная половина выбита. Джерико подошел к двери и отпер ее. Дверь распахнулась.

Они шагнули внутрь, хрустя ногами по битому стеклу. Гнилостный смрад обрушился на них, как плотная стена. Вонь, подобно прогорклому мясу, тухлым яйцам и сырым сточным водам, была ошеломляющей — запах разложения и смерти.

Мика схватился рукой за маску, как будто это могло помочь.

В маленьком фойе лежали три разложившихся трупа. Одно тело распростерлось на полу прямо перед ними. Два других опирались на ступеньки лестницы, руки безвольно болтались, головы походили на гротескные куклы.

Джерико поднял кулак и молча показал им на лестницу. Кислота обожгла горло Мики. Он почувствовал во рту гнилостную вонь и с трудом подавил подступающую тошноту.

Он должен держать себя в руках. Все это ради Амелии. Он мог это сделать. Осторожно переступая через тела и лужицы их биологических жидкостей, Мика заставил себя унять тошноту.

Они поднялись на первую площадку лестницы, все еще закрывая рты и носы. Единственным звуком оставалось его собственное дыхание в маске, учащенное сердцебиение и отдаленный гул машин, работающих в периметре лагеря.

Осторожно ступая, они добрались до второго пролета. Откуда-то доносился тихий капающий звук «плюх, плюх, плюх». На перилах виднелись отпечатки рук цвета ржавчины.

По шее Мики струился пот. Всего несколько недель назад здесь кипела жизнь. Семьи, дети, мечтавшие о лучшей судьбе. Теперь это место превратилось в могилу. Он сжал пальцы на винтовке.

На лестничной площадке третьего этажа Джерико остановился, подняв сомкнутый кулак. Группа замерла за его спиной. Мика напряг слух. Он услышал слабый механический гул, доносящийся сверху.

Джерико опустил маску и прошептал:

— Дрон.

Пульс Мики участился. Он посмотрел на лестницу и увидел только металлические решетчатые ступени, площадку и пустой тенистый коридор справа.

Джерико присел, жестом приказав остальным сделать то же самое.

— Это старая модель. Последние дроны бесшумны. Они убивают раньше, чем вы поймете, что они рядом.

— Где он? — спросил Мика.

— На четвертом этаже. — Джерико наклонил голову. — Похоже, дальше по коридору, в одной из квартир.

— Что нам делать? — Лицо Элизы побелело, но голос оставался ровным.

— Как только мы окажемся на одном этаже, этот беспилотник обнаружит нас по тепловому излучению.

— Жаль, что у нас нет твоего дрона, — с сожалением проговорил Мика. — Он мог бы снова нас выручить.

Губы Джерико дрогнули в мрачной улыбке.

— Увы, флот его конфисковал.

— Значит, стреляем в дрон или выбиваем его в окно. — Рассел поднял шипованную биту, которую принес с собой. — Легко и просто.

— Все эти военные беспилотники подключены к централизованному облаку — «улью», — пояснил Джерико. — Как только мы атакуем его, он пошлет сигнал, чтобы предупредить другие дроны, и отправит солдатам наше точное местоположение по GPS и снимки тепловых изображений.

— Но сеть отключена. — Мика прикусил внутреннюю сторону щеки. Ему невыносимо было просто стоять здесь, позволяя всем наихудшим вариантам развития событий вырисовываться в его голове. Им нужно действовать.

— На таком правительственном объекте, как этот, локальная система будет работать в режиме онлайн, могу гарантировать. — Джерико помрачнел. — Если бы у меня был электромагнитный импульсный шредер, я мог бы деактивировать его отсюда.

Механизированный вой стал громче.

— Значит, нам конец, — пробормотал Сайлас.

— Датчики обычно находятся на уровне пояса и груди, — заметил Габриэль. — Мы можем ползти.

Мика бросил на него внимательный взгляд.

— Обычно?

— Он прав. — Джерико прижал палец к губам. Затем повернулся и пополз вверх по лестнице, как смертоносный паук.

Мика помог Элизе, а затем последовал за Габриэлем и Сайласом, затаив дыхание и касаясь руками в перчатках ступеней лестницы, испачканных и зараженных неизвестно чем. Он молился о том, чтобы перчатки не порвались, уговаривал свой бурлящий желудок не бунтовать, только не сейчас.

Они проползли по лестнице на площадку четвертого этажа, обогнули угол и пошли дальше, молчаливые и испуганные. До шестого, последнего этажа они не останавливались.

Стены на шестом этаже были заляпаны грязью, на выцветшем ковре валялся мусор. В длинном узком коридоре царил полумрак, единственный свет падал из приоткрытой двери в середине коридора.

Они быстро двинулись к открытой двери. Джерико и Сайлас проскользнули внутрь, вскинули оружие и быстро проверили каждую комнату, после чего жестом приказали Мике и остальным следовать за ними.

В квартире воняло, но не смертью. Хозяин здесь не умирал, по крайней мере, недавно. Сильнее ощущался запах гари, как будто что-то жгли. Группа столпилась у раздвижной стеклянной двери, ведущей на маленький балкончик.

Мика посмотрел в бинокль. Он не ошибся. Они находились достаточно высоко, чтобы частично видеть поверх плазменного ограждения. И то, что он увидел, заставило его кровь превратиться в лед.

За белыми палатками, но в пределах периметра ограждения, простиралось широкое поле — вернее, то, что раньше было полем. Повсюду возвышались десятки курганов, другие участки земли оказались разровнены прессованной грязью.

Три автоматических экскаватора рыли новый котлован. Вторая огромная яма была уже готова. Еще две машины складировали в нее длинные, неровные фигуры, завернутые в какой-то пластик.

Яму заполняли телами. Человеческими телами. Мика пошатнулся, его охватило тошнотворное головокружение.

Джерико схватил его за плечо.

— Возьми себя в руки.

— Это братские могилы, — тихо сказала Элиза.

— Сначала их сжигают, а потом закапывают. — Сайлас указал на третью яму с западной стороны, куда другой экскаватор сбрасывал грунт. Мика разглядел кучки пепла и сверкающие осколки костей.

Он покачал головой, его мозг отказывался принимать то, что уже сказали ему глаза. Конечно, он все не так понял. Это должна быть какая-то чудовищная ошибка. Правительство насквозь коррумпировано. Каждый знал это. Но такое?

— Нет.

— Это не лечебные центры. — Глаза Габриэля пылали яростью.

— Это центры утилизации отходов, — мрачно уточнил Сайлас.

— Мы думали, они замышляют что-то недоброе, — заикался Гонсалес, — они отказывались кого-либо впускать или выпускать. Но такого я даже представить себе не мог…

— Гениально, правда, — деревянным голосом проговорил Сайлас. — Пообещайте лечение, чтобы заставить больных прийти к вам. Они все равно умрут. Таким образом, вы сможете правильно утилизировать сотни тысяч — миллионы — тел, которые в противном случае разлагались бы повсюду, что значительно облегчит работу по очистке и восстановлению.

Находившаяся рядом с Микой Элиза глухо застонала. Она смотрела вниз, на ямы. Она не двигалась, не говорила.

Джерико коснулся ее плеча.

— Мы выяснили то, что хотели. Пора уходить.

Мика оторвал взгляд от тел. Он чувствовал глубокую усталость до самых пальцев ног. Ему было тошно, противно и отчаянно хотелось оказаться где угодно, только не здесь.

Он оцепенело следовал за Джерико, не замечая, как переставляет одну ногу за другой. Как они могли так поступить? Обещать лечение — обещать надежду больным и отчаявшимся людям, а потом заманить их в лагерь смерти. Его передернуло. В нем разгоралась ярость.

Джерико остановился на лестнице, ведущей на третий этаж, и поднял кулак. Вой беспилотника звучал близко. Слишком близко. Красные лазерные лучи пересекали коридор, сенсоры дрона искали тепло, искали цель.

Пуля пробила стену над Микой, осыпав его голову крошками гипсокартона.

Джерико развернулся и выстрелил в дрон. Беспилотник с визгом врезался в стену. Сайлас успел сделать еще два выстрела, прежде чем аппарат рухнул на ковровое покрытие пола. Металлический диск вздрогнул, и огни, вращающиеся на его металлической поверхности, затихли.

Габриэль подтолкнул Мику.

— Бежим, бежим, бежим!

Они помчались вниз по лестнице, стуча ногами по металлической решетке. Мика перепрыгнул через трупы в фойе и выскочил через парадную дверь на слепящий солнечный свет. Два беспилотника, патрулирующие периметр, уже подлетали к ним. С жужжанием из их блестящих днищ опускались орудийные порты, стволы поворачивались в их сторону.

Они бросились через парковку. Дождь пуль пробил асфальт в нескольких сантиметрах от ног Мики. Кусок асфальта ударил его по голени.

Он посмотрел на Элизу, не нужна ли ей помощь. Она бежала наравне с ним, может быть, даже немного впереди, выражение ее лица оставалось ровным и сосредоточенным.

Сайлас прицелился на бегу и сбил ближайший дрон, который висел в воздухе в восьми футах, перезаряжаясь для очередной серии выстрелов. Он зашипел и упал на землю с металлическим лязгом.

Они добрались до последнего жилого дома перед линией деревьев. Если успеют добежать до леса, у них будет шанс. Мика крутанулся, выстрелил и промахнулся.

Пуля просвистела мимо его головы. Он повернулся, вывернув шею, и увидел позади себя солдата, бегущего в высокой траве между зданиями.

Очки сползли с носа, но времени поправить их не было. Мика схватил Элизу за руку и рывком затащил ее за угол дома, когда очередная пуля ударила в стену и разнесла кусок цемента.

— Вы в порядке? — спросил он.

Она кивнула, тяжело дыша.

— Я прикрою вас! — Джерико спрятался за внедорожником, выбил стекла и обрушил град пуль на солдата. Солдат упал в траву, прячась в ней. — Беги, Элиза! Живо!

Убедившись, что Элиза с ним, Мика побежал к деревьям, сердце колотилось о ребра, в боку ныло. Он споткнулся о корень, ветки ударили его по лицу, и он упал.

Элиза наклонилась, схватила его за руку и потянула вверх.

Рассел и Габриэль промчались мимо них. Они уклонялись, пробираясь между стволами деревьев. Выстрелов больше не последовало.

Тем не менее они не продолжали бежать, пока через полторы мили не добрались до грузовика.

Гонсалес, задыхаясь, прислонился к стволу высоченного дуба.

— Похоже, охрана не слишком стремится преследовать нарушителей.

Габриэль перезарядил магазин и защелкнул приклад. Он осмотрел лес позади них.

— Если бы они это делали, мы были бы мертвы. Нам чертовски повезло.

— А что будет теперь с Амелией? — Элиза скрестила руки на груди. Ее темные кудри были убраны назад в тугой пучок. Несколько распущенных прядей касались ее острых скул. Она была женщиной, привыкшей держать себя в руках, но возможность потерять дочь заставляла ее нервничать.

Мика хотел бы ее утешить. Понимал, какую боль она испытывает. Он, как никто другой, знал, каково это — любить того, кого не можешь спасти. Он сдвинул большим пальцем очки на переносицу.

— Амелия — боец, миссис Блэк. Она побеждала и похуже.

Элиза слабо улыбнулась.

— Спасибо.

Гонсалес взглянул на Мику, насупив брови, раскрыв рот, но так ничего не сказал. Рассел сплюнул на землю и уставился на деревья. Сайлас точил свой охотничий нож о камень, его лицо оставалось абсолютно нечитаемым.

Джерико выскочил из-за деревьев, невредимый, его смуглая кожа блестела, а рубашка спереди промокла от пота. Он хлопнул по боку грузовика.

— Поехали.

Мика забрался в кузов вместе с Сайласом. Его не переставало трясти несколько часов. Он беззвучно молился за Амелию, за всех умирающих людей, запертых в этих белых палаточных тюрьмах. До конца жизни ему будут сниться кошмары от ужасных образов, впечатавшихся в его сознание.

Они не нашли того, на что надеялись, но, по крайней мере, им удалось избежать беды. Как минимум, они живы. Все больше и больше выживание становилось их собственным достижением.

Глава 26

Уиллоу

Уиллоу прицелилась в мишень, которую нарисовала на бумаге и прикрепила к тюку сена. Она выпрямилась, как учил ее Сайлас, обхватила пальцами рукоятку пистолета, а второй рукой взялась за приклад, чтобы не потерять прицел.

Глубоко вдохнув, она навела прицел на красный круг в центре. И направила все свое беспокойство и напряжение на то, чтобы произвести идеальный выстрел. Затем нажала на курок.

Выстрел ушел в сторону, пробив правый белый угол листа.

— Проклятье! — Она поборола желание бросить в мишень сам пистолет.

— Ты хотя бы попала в тюк сена, — раздался голос позади нее. Девочка, которая кормила кур, внучка Хармони, Грейси, прислонилась к забору. У нее были темные волосы, заплетенные в косу, и золотисто-коричневая кожа. Она держалась серьезно, размеренно, а не мило и задорно, как Бенджи. И все же она нравилась Уиллоу.

Она со вздохом убрала пистолет в кобуру.

— Может быть, когда-нибудь я попаду в цель.

— Обязательно. — Грейси поправила свой комбинезон. — Бабушка говорит, мне незачем знать об оружии, лучше держаться от него подальше.

Уиллоу нахмурила брови.

— Это хороший совет. Сколько тебе, десять?

Грейси кивнула.

— Я знаю, как доить корову.

— В наше время — это довольно крутое умение. Может быть, ты научишь Бенджи после ужина?

В то утро Бенджи выпустили из карантина. Уиллоу опустилась на колени и обняла его, прижавшись лбом к его лбу на долгие, славные минуты, наслаждаясь теплом, милой улыбкой, запахом маленького мальчика, тем, как его прекрасные темные волосы торчат во все стороны.

Бенджи вырвался из ее объятий, хихикая. Спустя несколько десятков объятий и не одну слезинку Уиллоу наконец-то выпустила его из рук.

Теперь Бенджи и Финн лежали на одеяле на траве возле столовой, отрабатывая новый трюк. Даже Хармони сделала перерыв, чтобы посидеть с ними. Бенджи с гордостью показал ей все фокусы, которые знал.

Но Амелия все еще болела. И внучатый племянник Хармони тоже. Уиллоу почувствовала укол вины за свою радость, когда другие продолжали страдать. Но Бенджи был жив. Она отказывалась терзаться виной по этому поводу.

— Мне жаль Карсона.

Грейси прикусила нижнюю губу.

— Я нечасто его видела. Он жил в Роли до недавнего времени. Но он милый. Всегда находил мне мармеладки во время своих вылазок на разведку.

Уиллоу откинула волосы за уши.

— Мне очень жаль. Я слышала, что одна из собак его укусила.

— Да. Они теперь все злые. Я должна свистеть, если увижу собаку. — Она показала на красный свисток, висевший на шнурке у нее на шее.

— Разумно. А волков здесь не встречала?

— В десяти милях в ту сторону есть заповедник. — Грейси указала на запад. — Бабушка говорит, что несколько сумасшедших выпустили всех зверей на волю. Но они в основном модифицированы, так что не опасны.

«В основном», — язвительно подумала Уиллоу.

— Спасибо за помощь.

Грейси застенчиво ей улыбнулась.

— Я рада, что вы остались.

— Это ненадолго. — Уиллоу тоже радовалась. Бенджи теперь был в безопасности, а вот Амелия — нет. А эта маленькая ферма с козами и курами, настоящей едой и мягкими матрасами казалась оазисом после нескольких недель — да что там, после нескольких лет. Уиллоу была счастлива — в восторге, в упоении — что с Бенджи все в порядке, но после того, как миссис Ли рассказала о чудовищном количестве жертв вируса «Гидры», трудно было чувствовать что-то, кроме оцепенения и ужаса.

Когда вчера поздно вечером их разведывательная группа вернулась из поездки, они все собрались в столовой вместе с несколькими лидерами «Свит-Крика», включая Хармони, Гонсалеса и Рассела.

После рассказа о медицинском центре в комнате воцарилась гробовая тишина. Обещания Агентства о лечении казались слишком привлекательными, чтобы в них не поверить, хотя бы немного. Каждый из присутствующих в комнате позволил себе надежду. Но теперь шансов на лечение не осталось. Ни для Амелии, ни для кого-либо из них.

Во рту у Уиллоу пересохло, глаза слезились, пока Элиза рыдала, а Сайлас немигающим взглядом смотрел в стену. Они принадлежали к богатой и могущественной элите, и все же сейчас оказались в одном положении со всеми, в отчаянии и скорби по близким, которых не могли ничем защитить.

Хармони и ее люди вежливо поднялись.

— Мы дадим вам немного времени, — тихо сказала она, прежде чем покинуть столовую. — Вы можете оставаться с нами столько, сколько вам понадобится.

Долгое время никто не говорил. Мика опустил голову на руки. Лицо Финна посерело. Губы Надиры шевелились в безмолвной молитве. Глаза Селесты округлились и остекленели, когда она в отчаянии ковырялась в ногтях. Габриэль выглядел разъяренным, на его щеке дергался желвак, а кулаки готовы были пробить стол.

Уиллоу не могла сидеть. Она прижалась к стене, обхватив руками ребра, чтобы не дрожать.

— Мы должны уходить, — заявил Джерико. — Здесь небезопасно.

Рука Элизы метнулась к горлу.

— Нет. Они ухаживают за Амелией.

— Это не имеет значения. Она все равно ум…

— Думаешь, я не знаю? — Элиза напряглась, ее губы сжались в тонкую линию. — Дай ей возможность умереть спокойно. Это все, о чем я прошу.

Рот Джерико затвердел.

— Элиза…

Хорн оттолкнулся от стола и пригладил свои светлые волосы. Он нашел где-то воск и уложил их в аккуратную прическу.

— Я ценю ваши чувства, но мы должны добраться до безопасной зоны. Настоящей.

Габриэль нахмурился.

— В кои-то веки я согласен с этим придурком. Мы не знаем этих людей. У них нет ни охраны, ни защиты.

— Лучше не скажешь. — Зубы Хорна сверкнули. — Мы все очень переживаем за вашу дочь, Элиза, но здесь ее даже не смогут вылечить. У нее больше шансов на военной базе или в гражданской безопасной зоне с госпиталем.

— Она умрет раньше, чем мы туда доберемся, — заметила Уиллоу.

Суровый взгляд Габриэля остановился на ней.

— Здесь небезопасно.

— Нигде не безопасно! — вспылила Уиллоу, ее гнев неудержимо рос. Они могли уехать сегодня, а завтра попасть в засаду на дороге, устроенную Охотниками за головами или какой-нибудь другой бандой. Здесь, по крайней мере, они чувствовали себя в какой-то мере нормально. Они могли полноценно питаться, у них было время для тренировок и занятий. С каждой ночью, проведенной здесь, они становились все сильнее.

— Какое значение имеют несколько дней?

— Уиллоу права, — поддержал ее Мика. — Мы не можем тащить с собой в дорогу Амелию или Бенджи. И мы не оставим Амелию. В этом месте безопасно. И люди здесь хорошие. Мы должны остаться тут, пока… — Он замолчал, не в силах произнести это вслух.

Элиза схватила Джерико за руку.

— Я умоляю тебя.

Джерико с минуту смотрел на Элизу, затем перевел взгляд на их сплетенные руки. Выражение его лица не изменилось. И он не стал убирать руку.

— Хорошо. Мы останемся… столько, сколько потребуется. Но не больше.

Элиза выдохнула. Уиллоу сделала то же самое.

— Так будет правильно, — подытожил Мика. — Нам нужна передышка.

Больше всего на свете Уиллоу беспокоилась о Бенджи. И она его вернула.

Прохладный ветерок бросил челку ей на глаза. Она спрятала ее за уши и повернулась к Грейси.

— Спасибо за все, что вы для нас сделали. Мы очень ценим это.

— Не за что. Хорошо, что у нас появился еще один ребенок. — Грейси ухмыльнулась, сморщив носик, как это делала Зия.

Новая боль пронзила сердце Уиллоу. Не успела она остановиться, как на глаза навернулись слезы.

— Прости меня, Грейси. Я… я должна идти. — Она отвернулась от тюков сена и растерянного взгляда Грейси и торопливо пошла по гравийной дорожке в сторону теплиц и леса за ними.

Уиллоу втянула воздух, быстро моргая. Ей нужно держать себя в руках. Она чувствовала, что ее душа трещит по швам, грозясь лопнуть. Ее мамы больше нет. Она потеряла Зию. Она готова отдать все, чтобы вернуть сестру, исправить свою ошибку.

Но не могла. Зия навсегда останется мертвой, и в этом будет виновата Уиллоу. Если она еще и Бенджи потеряет… Она не могла так думать. Она развалится на части и не сможет собрать себя воедино.

Но сейчас Бенджи цел и невредим. С ним все в порядке. И Уиллоу собиралась сделать все, чтобы так оно и оставалось.

Она плотнее стянула на себе куртку и резко повернулась, направляясь обратно к жилым корпусам. Она найдет Сайласа или Джерико и попросит их тренировать ее активнее. Она не остановится, пока не сможет попасть в яблочко, завалить нападающего, метнуть клинок в цель и поразить его в сердце.

В этом жестком мире Уиллоу просто обязана быть сильной. Если для защиты Бенджи нужен воин, то она им станет.

Глава 27

Амелия

Мозги Амелии кипели. Ее тело пульсировало от жара. Лихорадочные сны толкали навстречу жидкому огню.

Она проваливалась, тонула, захлебывалась в кошмаре, который всегда настигал ее, овладевал и уничтожал ее снова и снова. В своем горячечном бреду она не могла отличить сон от реальности.

Амелия застряла в том страшном месте, Кейн нависал над ней со своим смрадным табачным дыханием, впивался мясистыми пальцами в бретельки ее платья, смотрел злобными змеиными глазами, желая причинить боль.

Она ворочалась, кричала, но кошмар ее не отпускал. Кейн подымался над кроватью, смыкая пальцы на ее шее, его образ вытягивался, оскаливался, чудовищной тенью выкрикивал ее имя.

Тени Габриэля и Деклана Блэка корчились рядом с ним, их демонически-красные глаза впивались в нее. Их зубы сверкали, как языки пламени, и звучал маниакальный хохот. Они причиняли ей боль, убивали ее, мучительная агония проносилась в ее голове, раскалывая череп, разрывая его на части…

— Амелия!

Она резко пришла в себя. Демон все еще нависал над ней, заполонив все пространство.

— Амелия! — Ее схватили за плечи и затрясли. — Проснись. Это я!

Она закрыла глаза и снова открыла их. Над ней склонилась ее мать. Ее мать, не Кейн, не какой-то кошмарный демон. На ней был громоздкий костюм индивидуальной защиты. Голову закрывала респираторная маска, сквозь квадрат стекла просматривалось озабоченное лицо.

— Амелия. — Голос матери глухо звучал сквозь маску. — Это просто кошмар. Теперь ты проснулась.

Она слабо улыбнулась, чувствуя, как ужас покидает ее тело. Это сон. Просто сон. Но вот — невыносимая жара, болезнь, пронизывающая ее тело, разъедающая ее изнутри — это было ужасающе реальным.

Мать придвинула стул и села, сгорбившись, рядом с кроватью, зажав руку Амелии между своими перчатками.

— Болит?

Болело все. И все горело. Глаза словно пронзали иголки. Внутри ее тела бушевала война, которую она, похоже, проигрывала. Она то приходила в себя, то теряла сознание, ее несло по реке расплавленной лавы.

— Сколько я уже здесь? — прохрипела она.

— Три дня.

Мать могла бы сказать «недели» или «месяцы», и Амелия бы поверила. От боли время тянулось бесконечно долго. Каждая тикающая секунда превращалась в пытку.

Мать закусила губу.

— Я давно хотела поговорить с тобой, милая… Мне казалось, если дать тебе пространство, ты успокоишься. Я думала, тебе нужно время.

Амелия отвернулась к стене и кашлянула.

— Думаю, мое время вышло.

— Не надо так, — яростно запротестовала ее мать. — Пожалуйста.

— Ладно.

— Ты можешь не говорить. Но ты выслушаешь меня?

— Не похоже, что у меня есть выбор? — Матери было трудно, как и Сайласу. Даже в бреду Амелия это понимала. И от этого чувствовала себя виноватой.

Мать покачала головой.

— Понимаю, ты сердишься на меня. И имеешь на это полное право. Но есть вещи, которые я не успела рассказать тебе раньше. Я собираюсь сделать это сейчас. Я хочу рассказать, как познакомилась с твоим отц… Декланом.

— Я знаю. — Амелия слышала эту историю сотни раз: как они случайно встретились в отеле, где он представлял свои результаты эксперимента с больными эпилепсией, как судьба свела их вместе, как Деклан Блэк сразил ее мать наповал, как он спас их обеих.

— Нет, не знаешь. — Мать провела прохладной салфеткой по ее лбу и проверила капельницу, введенную в правую руку Амелии. — Я из бедной семьи. Мои родители умерли молодыми, когда двадцать пять лет назад разразилась эпидемия холеры. Моя бабушка заявила, что не может содержать меня, но она просто не хотела брать на себя груз ответственности за ребенка. Я скиталась по приемным семьям, пока однажды не решила сбежать. Улицы — жестокое, опасное место для девушки, особенно если у тебя есть то, что нужно мужчинам, например, красота.

Она замолчала, прикусив нижнюю губу.

— Но я нашла выход. Я не горжусь некоторыми своими поступками, но я выжила.

Амелия не могла ничего сделать, только ошеломленно смотреть на мать. На мгновение показалось, что жгучий жар на мгновение утих. Она никогда не воспринимала свою изящную, умную, красивую маму иначе, чем благородной, аристократической особой, королевой общества. Элиза ни разу и словом не обмолвилась о другом.

— Однажды я поняла, что беременна, — продолжила мама. — Мне было двадцать. Рядом ни семьи, ни человека, которого я могла бы назвать своим. Я оказалась совсем одна в суровом мире — пока не почувствовала, как ты растешь во мне.

Она снова остановилась, а ее лицо исказилось.

— Наверное, было бы проще положить всему конец, но я знала. Знала, что ты будешь со мной. Но я не могла продолжать спать в палаточных городках и искать себе пропитание. На четвертом месяце беременности я сбежала из Нью-Йорка. И вернулась к бабушке, умоляя ее приютить меня. Поскольку я была беременна, она согласилась. Впрочем, она не была доброй женщиной, Амелия. Она по натуре была эгоисткой и ничего не смыслила в любви. Но я понимала, что у меня нет выбора. Ты была важнее.