Отвергнутая невеста. Хозяйка заброшенного дома

Глава 16. Свадьба

Брата Умиротворения мы довезли до моего дома с нами в карете.

Я беспокоилась о его ожогах, но он сидел тихо, не жалуясь.

А уже дома, обрабатывая его ожоги, я поняла, что он-то мог бы перенестись в любую больницу, к любому врачу в мгновение ока.

Но терпел.

Из вежливости?

— Нет, — угадав мои мысли, ответил он. Все процедуры — и обработка ожогов, и бинтование, — он переносил кротко и терпеливо. Ни лишнего вздоха, ни гримасы боли. Хотя, конечно, это было очень болезненно.

— Не только из вежливости, — продолжил он. — Хотя, конечно, это тоже. Не очень-то хорошо оставлять, не попрощавшись, людей, которым ты многим обязан.

— Вы? Обязаны нам?

— Да, — Брат Умиротворения смотрел на свои перебинтованные руки, пока я промокала раны на его лице.

— Чем же?

— Хотя бы тем, что его светлость позволил мне попытаться ее спасти. Мать.

— А мог бы не позволить?

Брат Умиротворения промолчал. Но его молчание было очень красноречиво.

— Если б он велел не приходить, я бы не пришел, — тихо проговорил Брат Умиротворения. — Он может приказывать не только своим людям и слугам. Но и вообще всем. Вы потом поймете… узнаете, как это.

— А какая еще причина того, что вы последовали за нами?

Он улыбнулся.

— Вы, разумеется, — ответил он. — Ваш дар и ваш талант лекаря. Кто еще так профессионально окажет помощь, и чьи руки так быстро уймут боль и вылечат? Мои ожоги почти не болят, а ведь вы только прикоснулись к ним.

Он снова доброжелательно улыбнулся. А мне оставалось только удивляться тому, сколько добра было в этом человеке.

— Ваша знаменитая операция, — продолжил мужчина, — та, когда вы спасли мальчика… Она увенчалась успехом не только потому, что вы все правильно сделали. Вы же знаете, что этого порой бывает недостаточно. Вроде, все хорошо и верно, но пациент умирает. Одного умения маловато. Мальчишка выкарабкался потому, что его лечили ваши руки. И руки герцога, насколько мне известно. Лекарь и паладин хотели его исцеления — что больше защитит от смерти? Но одного дара тоже мало; можно вливать в больное тело все свои силы, и все равно потерять человека. Поэтому нужно еще и врачебное искусство. В вас это все есть. Вы будете прекрасным врачом.

На его лице потускнели ожоги, подсохли, будто им был не один день.

И как будто бы начали заживать.

— Чудо, — прошептала я, отшатнувшись от моего странного пациента.

Он кивнул.

— И это чудо сотворили вы. И будете творить дальше, если не оставите свое ремесло. Вы ведь не оставите?

Он смотрел на меня умоляюще.

«Просит за всех людей в округе, — подумала я. — Вот он тут зачем».

— Разумеется, нет, — твердо ответила я. — Не оставлю.

— Даже если герцог будет против? Маркиза Сорель, герцогиня Берус — все же это слишком громкие имена для городского лекаря.

— Он не будет против. Он сказал, что для города это благо. Кому еще можно доверить жизни людей?

— Тогда я спокоен.

Он поднялся со стула и поклонился мне.

— Могу я еще что-нибудь для вас сделать? — поддавшись порыву, спросила я.

Он неуверенно пожал плечами.

— Что ж еще? Я мог бы попросить вас быть помягче к моим сестрам, но…

— Верно. Не нужно просить. Ничего дурного я им не сделала, — я сказала это, пожалуй, чересчур резко, и тут же поспешно добавила: — Но я могу навестить их и, вероятно, помогу им устроиться куда-нибудь на работу. Свою жизнь они теперь должны научиться обеспечивать сами.

— Да, — со вздохом произнес мужчина. — Вы правы. Спасибо!

И он исчез так, как умеют уходить только послушники Умиротворения: словно растаял в воздухе. Хотя я мола бы поклясться, что я слышала звук его удаляющихся шагов.

***

Кристиан не был против тех обещаний, что я дала Брату Умиротворения. Он даже пообещал, что поможет отстроить больницу поскорее.

Вот только идею помочь сестрицам он встретил с гримасой недовольства.

— Послушники Умиротворения, конечно, святые люди, — произнес он таким тоном, словно у него живот болел. — Они готовы простить и утешить любого. Боль и страдания любого человека воспринимаются ими как своя собственная боль. Братья Умиротворения святы; они искренне не понимают, почему должны мучиться и страдать, переживая за другого. И поэтому же они не понимают, почему некоторых людей нельзя, и даже опасно освобождать от наказания. Но это твои сестры. И твоя договоренность с их святым братом. Поэтому только тебе решать, прощать ли их или нет.

Прощать или нет, я еще не решила.

И поэтому я вздумала к ним съездить, посмотреть, как они устроились.

Наверное, я ожидала увидеть какие-то перемены в сестрах.

Вероятно, даже боялась, что встречусь со сломленными девушками, уничтоженными, униженными и раздавленными.

Запоздалый стыд колол мне сердце. Я с содроганием подумала о том, что обрекла их на голод. Да, увидеть страдающих и голодных сестер я не хотела.

Но все мои угрызения совести стихли, стоило мне очутиться в их владениях.

Для начала оказалось, что их дом — прелестный белый особнячок, утопающий в зелени, — был очень в хорошем состоянии. Чистенький и добротный.

Он и при жизни первого мужа мачехи, видимо, был хорошо ухожен. Да и сама мачеха была не тем человеком, чтобы не заботиться о доме.

Он был целый, свежепокрашенный — может, ранней весной, когда сошел снег и пригрело солнце, — и все окна были целыми. Ни одно стекло не треснутое!

Но на этом идиллия кончалась.

Стоило мне выйти из кареты, как я услышала громкую и темпераментную ругань и звон посуды.

Будто об пол швыряли кастрюли или фехтовали сковородками.

— Руки прочь от моих денег, курица! — орала где-то внутри дома одна сестра.

— Пошла вон, мошенница! — не уступала ей вторая. — Кто тебе разрешил брать плату? Мы же договаривались, что будет это делать вместе!

— Делиться с тобой? — орала первая с издевкой в голосе. — Да мне нужнее! Мне нужно новое платье! Иначе выйти в свет не на что! Старые-то все из моды вышли!

— Какое платье?! — выла вторая. — У тебя их целый шкаф! А есть мы что будем?!

— Клубни! — нашлась первая. — Клубней же полно! А платье мне нужно, чтобы закадрить мужчину посолиднее и выйти замуж! А ты и сиди тут, дурочка!

— Есть одни клубни только потому, что тебе вздумалось покрасоваться?! Они мерзкие, мерзкие! Они дряблые и проросли! А ты еще и не моешь их перед тем, как варить!

— Это потому, что ты не принесла воды! Мне не в чем было их мыть!

— Так принесла бы сама! Кто готовит, тот и воду носит!

— Да?! Да?! А кто спит до полудня, тот отдыхает целый день?!

В общем, как я поняла, самостоятельная жизнь у них не очень заладилась.

И я уж хотела уйти. Не хотелось погружаться в их распри и вообще в их злобный, жадный мирок.

Но я же вроде как обещала Брату Умиротворения помочь его сестрам.

Поэтому я со вздохом поднялась на крылечко и постучала тяжелой бронзовой ручкой-кольцом об металлическую пластинку.

— Кто-то пришел! — тотчас заорали в доме.

— Кто-то пришел!

— Может, это кредиторы? Не открывай!

— Ты выучила новое умное слово, тупица? Откуда у нас кредиторы? Ты что, брала в долг?

— Ну-у-у… разве что чуть-чуть…

— Что?! Денег нет, взять их неоткуда, а ты мало того, что тратишь их на тряпки, так еще и берешь в долг! А кто отдавать будет?!

— Не открывай!

— Черта с два! Если это твои кредиторы, пусть забирают тебя! В рабство! Навечно! Навсегда!

За дверями загрохотали шаги. Башмаки пересчитали каблуками ступеньки лестницы, затем пересекли холл. Дверь распахнулась, и я очутилась нос к носу со старшей сводной сестрой, Мирандой.

Она здорово осунулась и побледнела.

Платье ее, некогда красивое и дорогое, без должного ухода стало грязным, серым, в неряшливых пятнах.

Руки ее тоже были неухоженные, в ссадинах и царапинах. Под ногтями грязь.

На голове небрежный пучок вместо приличной прически. Кажется, самостоятельно даже причесаться толком она не умела.

Розги, которые ей всыпали за подстрекательство к поджогу, вколотили немного ума в ее голову.

Она уже не была наивной прожигательницей жизни. Не готова была тратить деньги налево и направо.

Но наказание не научило ее вежливости.

Увидев меня, она неприветливо буркнула:

— Это ты? Чего нужно?

— Не «ты», а «вы», — ответила я. — Не забывай ни на миг, с кем разговариваешь. Это первое. Второе — мне от вас не нужно ничего. Но один добрый человек хлопотал за вас. Так могу я войти?

— Добрый человек за нас просил?!

На лестнице объявилась и вторая сестрица, Моника.

Она была немного опрятнее и чище Миранды, ее светлые волосы даже были уложены и сохранили подобие кудряшек на висках.

Но бедность уже оставила отпечаток и на ее свежем юном личике.

Да и платье ее тоже не пощадила.

Волосы сестрица пригладила, а вот передник ее был серый от грязи, и подол платья коричневый, словно она шлялась по грязным тротуарам.

В доме было грязновато; валялись сковородки, которыми девицы, похоже, в самом деле дрались, и картошка. Ею сестры наверняка кидались друг в друга, оставляя пятна и на без того грязных платьях.

— Входи же скорее! — вскричала Моника нетерпеливо.

Она спустилась вниз, громко топоча пятками.

Кажется, туфли ее тоже раскисли от грязи и были испорчены.

Неряшливые, неприятные хозяйки дома…

И ссорились они, скорее всего, из-за денег жильцов, занимающих пару комнат в этом доме.

Сестры и не думали мыть полы на своей половине дома. И посуда, наверняка, оставалась нечищеной и жирной у них на кухне. Вселившись во вполне приличный дом, они его не приукрасили, а загадили, залапали грязными руками чуть не до самой трубы.

«Ну, с голода девицы не помрут», — хладнокровно подумала я и ступила в этот дом, переведя дух. Как в ледяную воду кинулась.

— Так кто о нас хочет позаботиться? — без умолку тараторила Моника. — Кто-то из друзей семьи? Я помню, раньше в нашем доме бывало немало гостей! И богатых господ тоже. Кто-то из них мог захотеть взять нас под свое крылышко! Сколько денег на наше содержание нам готовы выделить?

— Никто, — отрезала я.

— Так чего ты притащилась? — злобно зашипела Миранда.

— Обманом решила проникнуть в наш дом?! — ахнула Моника. — Что тебе нужно?! Ограбить нас решила?!

— Ограбить? — переспросила я, оглядывая неряшливую обстановку и грязноватые платья сестер.

Моя свадьба была назначена на завтра.

Завтра я надену ослепительно-белое платье, расшитое жемчугами и бриллиантами.

Но и сегодня, в простом дорожном платье из тонкого синего сукна я была наряднее и опрятнее обеих сестер вместе взятых.

— Милая шляпка, — меж тем заметила Моника, разглядывая меня и мой наряд. — Наверное, дорогая? Если б у меня была такая, на мне женился бы любой!

Миранда насмешливо фыркнула.

— Думаешь, город полон идиотов, готовых жениться на тебе только затем, чтоб посмотреть, что ты там себе на голову напялила?

Моника вспыхнула до корней волос.

— Дура! — закричала она и полезла в карман своего передника. О, чудесно! Она там носит картошку! — Ты всегда завидовала моей красоте!

И она весьма ловко пульнула картофелину в сестру.

— Довольно! — прикрикнула я на них. — Хватит драться, или я уйду, а вы останетесь без моего предложения!

— Предложения? — тотчас прекратила кидаться картошкой Моника. — Так это ты нас к себе хочешь взять?

— Одумалась, — буркнула Миранда, отряхивая картофельный след с груди.

— И правильно! Негоже сестрам маркизы жить в этих трущобах, — обрадованно воскликнула Моника. — Эй, вы, там! Помогите нам упаковать чемоданы, мы съезжаем!

— Никуда вы не съезжаете, — грубо перебила ее я. Моника удивленно замолкла, хлопая ресницами.

— Но…

— Никаких «но»! Ваш брат, послушник Умиротворения, просил дать вам работу!

— Работу?.. — разочарованно протянула Моника.

— Именно так. Он осведомлен о вашем положении не хуже меня. Он прекрасно знает, что вы ничего делать не умеете, поэтому самим устроиться вам будет сложно.

— Мог бы сам позаботиться о нас! — зло зашипела Миранда. — Умиротворение ведь богато! Им принадлежат и земли, и замки, и деньги… Разве нет у них статьи расходов на родственников?

— Я шить умею! — возмутилась Моника. — Я прекрасно шью! И вышиваю отлично!

— Вот и иди в белошвейки! — огрызнулась Миранда и показала сестре язык.

— Что?! Я? В белошвейки?! Ты еще скажи — прислугой а богатый дом! — оскорбилась Моника.

— Именно прислугой, — снова холодно и жестко произнесла я. — Коль скоро ничего иного вы делать не умеете, то я могу предложить вам только работу в моей больнице. Работу, на которую не требуется много ума. Стирать бинты, выносить мусор, ухаживать за больными.

— Что?! — заорали обе сестры в один голос. — Кто?! Мы? Возиться с грязными заразными людишками?!

— О, кстати. Мыть пациентов тоже будет входить в ваши обязанности. За это я вам назначу небольшую плату, одежду дам, и стол предоставлю.

— Меня сейчас стошнит, — пискнула Моника.

— Возиться с чужими язвами и болячками! — возмущенно воскликнула Миранда. — Да лучше на улицу, на панель идти!

— Думаешь, все клиенты мытые? — иронично поинтересовалась я.

— Может, и не все! — огрызнулась яростно Миранда. — Да только тебе в ноги не придется кланяться за кусок хлеба! Маркиза…

Последнее слово она выплюнула с презрением.

Всем своим видом показывая, что мой титул она ни в грош не ставит.

Как будто он был ненастоящим.

Впрочем, мне было все равно.

— Герцогиня, — ответила я спокойно. — Завтра я стану герцогиней. Поэтому мне будет не до вас. Так что решайте скорее, да или нет. Я не стану вас упрашивать, и ждать тоже. И второй раз не предложу.

— Да иди-ка ты со своими предложениями! — грубо выкрикнула Миранда. На ее бледных скулах заиграли пунцовые пятна. Будто ей кто пощечину влепил. — Корчит тут из себя благодетельницу! А сама пришла поиздеваться! Унизить нас захотела!

Я лишь качнула головой.

— Нет, — ответила я. — Я действительно хотела вам помочь. Но не рассчитывала дарить вам кучу денег, как вы хотите. Нет. Вы не заслужили.

— Не тебе решать, что мы заслужили, а чего нет! — заорала Миранда. — Убирайся отсюда! Без тебя справимся! Без тебя проживем! И братцу передай, чтоб на глаза нам не показывался! Благодетель… Лживый святоша!

Она кричала что-то еще мне вслед, но я слушать не стала.

Аккуратно вышла из их дома и закрыла за собой дверь.

***

Венчаться весной, что может быть лучше?

Из нищей опозоренной девушки стать блистательной герцогиней, перед которой кланялся весь город — это ли не мечта?

А город сбежался посмотреть на мою свадьбу.

Ох, я так волновалась, надевая свой подвенечный наряд!

Мне казалось, что в любой момент чертова мачеха восстанет из пепла и испортит мне свадьбу! Или сестры прибегут и устроят скандал. Но Кристиан успокоил меня.

— Ты забываешь, — посмеиваясь, сказал он, — что теперь ты не одна. И у тебя есть слуги, которые выдворят любого, кто посмеет замыслить что-то плохое в этот день.

— О, в самом деле, — пробормотала я.

За окном, разгуливающими по саду, я увидела и людей законника, и… некоторых друзей Кристиана! Вон тот, чуть припадающий на правую ногу — это же его друг, охотник на лис, которого я лечила по просьбе Кристиана?!

— Да, это он, — посмеиваясь, подтвердил Кристиан, угадав мои мысли.

— Ах, так значит, вы охотились на лис, господа паладины?! — сердито проговорила я.

Здоровье почти полностью вернулось к моему пациенту.

Он хоть и хромал, а все равно было юрок и ловок, как хищный окунь в тихой заводи.

Кристиан пожал плечами.

— Ну, в каком-то роде все мы немного лисы… или волки…

— И вы вдвоем упустили этого… лиса?!

— Он был ужасно хитрым, — доверительно сообщил мне Кристиан. — Но не думай об этом. Мы завершим свое дело. Когда-нибудь.

Несмотря на уверения Кристиана и его защиту, было ужасно тревожно.

Я дергалась по каждому поводу, пока меня наряжали в мое роскошное подвенечное платье.

Впервые я видела себя во всем великолепии.

Впервые я надела все те вещи, что тщательно выбирала и откладывала дожидаться своего часа.

Тонкие белые шелковые кружевные чулки, подвязанные голубыми лентами.

Батистовую сорочку, мягкую и нежную, как рассветные облака.

Шелковый корсет с новыми молочно-белыми лентами.

Несколько тонких шелковых юбок, чтобы придать платью пышность.

Само платье, наконец — корсаж, расшитый мелкими жемчугами и алмазами, и роскошную юбку со шлейфом, украшенную широкими кружевами, тонкими, как узоры на зимних стеклах.

Голову мне покрыли фатой, на которой были вышиты шелковыми нитями лилии.

На ноги надели туфельки, украшенные шелковыми бутонами полураспустившихся пионов.

Я получила сотню уколов булавками!

Скользкие жемчужные пуговицы под пальцами то и дело выворачивались из петель!

Фата, которой украсили мою голову, легла на плечи, как шапка тумана.

Я еле могла вздохнуть от слишком туго затянутого корсета.

Но прежде, чем Кристиан повел меня под венец, я услышала звуки драки у себя под окнами.

Я и так помирала от волнения. А тут такое! Драка!

Я выглянула посмотреть, что там такое.

Разумеется, это был Юджин.

— Боров, — пробормотал Кристиан, чуть отодвинув занавеску и разглядывая бегущего через лужайку, засеянную газонной яркой травой.

Я тоже глянула. Да, что-то было в Южине от дикой безумной свиньи.

Он петлял и вилял, всеми силами стараясь уклониться от рук слуг, пытавшихся его поймать, и визжал ну точно как кабан в подлеске.

— Эрика! — голосил он. — Эрика! Умоляю! Дай мне шанс!

Неудачливый охотник на лис мягким гибким прыжком кинулся на Юджина и сбил его с ног.

Ну, точно тигр.

И нога больная не помешала.

— Эрика! — ревел Юджин, которому за спину заламывали руки. — Я люблю-у-у-у тебя!..

— Какая страсть! — усмехнулся Кристиан. — Мне, наверное, стоит начать ревновать?

— К кому? К свину? — насмешливо спросила я.

— Эрика-а-а! Не выходи за него! — выло подокнами. — Он не полюбит тебя так, как я! Ты ему не нужна! Ему нужны твои богатства!

— Нужны? — строго спросила я у Кристиана, обернувшись к нему.

— Вне всякого сомнения, — серьезно подтвердил он. — Готов обменять на свои. Однако, ты как будто бы готова?

И он был прав.

Мои помощницы как раз закончили с моим платьем, и Кристиан взглянул на меня с восторгом.

—Ты прекраснее всех на свете сегодня, — сказал он тихо. — Сегодня и всегда. Отныне и долгие-долгие годы моя.

— Еще нет, — с улыбкой ответила я.

— Так пойдем и скорее это исправим, — торжественно, с сияющей улыбкой, ответил мне Кристиан.

Отца, который мог бы повести меня к алтарю, у меня не было.

Не было и брата.

Но зато был жених, без пяти минут муж, который готов был стать для меня сильнее отца, строже брата, оберегающего мою честь.

Кристиан взял меня под руку и торжественно повел к выходу.

Он провел меня мимо Ивонны и Рози, которые тоже были наряжены в честь праздника ну как графиня с внучкой.

Кормилица с Итаном тоже были здесь, рядом.

Слуги, гости, важные и нужные люди тоже потянулись вслед за нами.

А я вдруг ощутила невероятный душевный подъем, почти ликование.

За мной словно следовал шлейф из людей, которым я помогла, для которых я была важным звеном в их жизни. Без которого они не выжили бы, не обошлись. И я ощутила свою нужность.

И Ивонна, и Рози — где б они были, если б я раскисла и сдалась?

Маленький Итан — незаконнорожденный малыш, который должен был погибнуть в первый же месяц свой жизни. Что с ним стало б, если б мы втроем не принялись упорно выживать?

Мои служанки и санитарки, женщины, которых на работу не брал никто.

Они были необразованные, глупые, грязные, с самого дна жизни, и не могли ни шить, ни вышивать.

Но они вполне годились для трудной и, самое важное, такой нужной работы. Они привели мой дом в порядок. Они ухаживали теперь за моими пациентами.

Они обрел вое место в этом мире благодаря мне.

И это тоже было важно.

Ну, и пациенты.

Больные и немощные люди, нашедшие кров и утешение под крышей моего дома.

Они не могли пойти на мою свадьбу. Кто-то был так болен, что не мог и с кровати встать. Кто-то был беден настолько, что в его старой, драной одежде его не пустили б и на порог храма. А некоторые пациенты были отчаянно молоды. И без матерей не пошли бы никуда.

Но я хотела, чтоб все они запомнили этот день вместе со мной.

Так что я распорядилась, чтоб сегодня все больные получили жирную запечённую утку, крепкий бульон и кусок сладкого пирога. Поистине царское угощение для некоторых из моих пациентов! Они и мечтать-то о таком щедром обеде не могли.

Когда мы вышли из дома и ступили на площадку перед домом, мощеную ровными каменными плитами, я услышала отчаянный рев Юджина.

Он все еще брыкался в руках слуг и помощников Кристиана.

И это было действительно немного жутко.

Словно он хотел предупредить меня о надвигающейся беде.

— Эрика! Не ходи! Не ходи с ним!..

В любой другой день я бы напугалась.

Я бы остановилась и потребовала объяснений у Кристиана.

Но не сегодня.

Мой дар окреп, и я теперь пользовалась им все смелее.

Я знала, что стоило мне некоторым образом особенно глянуть на человека, и я могла прочесть всю его подноготную. Все тайные мысли, все вредные привычки, все то, что он таит и никогда не скажет об этом.

Вот и сейчас, только глянув на Кристиана, я увидела только радость и любовь.

Может, и верно, что паладины не умеют высказывать свою любовь так пылко и так красиво, как прочие люди. Но страстно и горячо любить они умеют. Они живут этим чувством и растворяются в нем.

И Кристиан жил.

А ворочающийся в кустах Юджин, крепко схваченный руками слуг.

И от него, словно черные брызги неслось отчаяние, жадность и злоба.

Бог знает, кто этот провидец, что распознал о моем кладе и пересказал Юджину о том, что я теперь владею огромным сокровищем. Но он словно воочию увидел сундук, полный золота и самоцветов.

Юджин словно запустил руку в старинные монеты и блестящие камни.

И это безжалостно было у него отобрано.

И пережить он это никак не мог.

— Я умоляю тебя, Эрика! — орал он.

Крик его был отчаяннее, чем у страдальца, которого жгли на костре.

Да он и горел на костре своей алчности.

Видел недосягаемые богатства, уплывающие из его рук, и вопил, грыз землю, заливаясь слезами.

—Я же для тебя все!.. Я же люблю тебя, а ты!.. Сердца у тебя нет, что ли!? Как ты можешь меня отвергать?! Я отец твоего сына!

— Уже нет, — гордо ответила я, подняв голову, увенчанную моей короной.

Короной маркизы Сорель.

Кристиан тайком что-то вынул из кармана и по-мальчишески ловко и коварно швырнул в сторону Юджина, скрученного и льющего в землю слезы бессилия и злобы.

Я увидела маленький кошелек, тот самый, в котором законник приносил алименты, и рассмеялась.

А Юджин, увидев возвращенные деньги, заорал и завыл еще громче.

Это были явно не те богатства, на которые он рассчитывал.

Где-то вдалеке поплыл над землей торжественный колокольный звон, и Кристиан произнес:

— О, это нас ждут в храме! Давай поспешим!

Весь двор тотчас пришел в движение.

Хитрюга Рози напросилась в карету со мной, делая вид, что она несет мою фату. Хотя Ивонна и делала страшные глаза и шипела что-то воспитательное.

Но Рози и усом не повела.

Торжественно несла она невесомую ткань, да так с нею и забралась в герцогскую карету.

Кормилица с Итаном и Ивонна последовали на повозке вслед за нами.

Ну, а потом расселись по экипажам и прочие приглашенные люди.

И охотник на лис в том числе.

— Едем скорее, — устроившись у окна, велела Рози. — разве не слышите? В колокола уже бьют. Если не успеете до конца звона, то можно и не начинать венчание. Я слышала. Мне бабушка Ивонна рассказывала. Благословения не будет.

Я в ужасе посмотрела на нее. Мало ли, что ляпнет эта маленькая ведьма?!

— Что, правда?! — вскричала я в ужасе.

— Вообще-то да, — посмеиваясь, ответил Кристиан.

— Не смешно! — закричала я. По моим подсчетам, половину положенного уже отзвонили. А мы еще не трогались с места! — Из-за этого Юджина мы опоздаем!

— Да он нарочно притащился, — зловеще подсказала Рози, — чтоб задержать и отменить венчание.

Я всей душой прочувствовала эту злобную и темную надежду разрушить чужое счастье. Она была так чудовищно сильна, что я невольно испугалась.

Но Кристиан и тут не подвел меня.

— Дай руку, — мягко сказал он.

Я подчинилась.

И только мои пальцы коснулись его пальцев, как я ощутила, что лечу.

Нет, тело мое по-прежнему сидело в карете.

А вот душа, странным образом отделившись от него, рука об руку с душой Кристиана летела прочь.

— Что это, — вымолвила я в страхе.

— Не бойся, — произнес Кристиан. — Венчание — это таинство для двоих. Для нас с тобой. Гости приедут потом.

Я видела, как подо мной, под моим длинным прекрасным шлейфом проносится город. Фата моя обнимала шпили старинных зданий.

А мы с Кристианом летели, летели в небе, среди мечущихся стрижей, на густой звук колокола.

Храм был закрыт для всех, но только не для нас.

Не было никого, даже священника и законника. Царил полумрак, и только один луч света, пробивающийся словно из ниоткуда, падал на пол.

Из-под сводов храма.

— Вот видишь, успели, — шепнул Кристиан.

Он ступил на пол, крепко удерживая меня за руку, и я услышала стук его шагов.

И свои шаги я услышала, когда мои ноги коснулись пола.

Хотя звук тот был не громче вздоха ветра.

Торжественно и неторопливо мы прошли к этому единственному лучу, и Кристиан протянул руку, подставляя ладонь под его сияние.

— Будешь ли ты моей, Эрика? — спросил он тихо. — Навсегда, навечно? Так, как только может женщина принадлежать мужчине?

— Буду, — так же торжественно, не колеблясь и не тушусь, ответила я, и вложила свою ладонь в его.

Свет пронизал наши руки.

Золотыми нитями связал наши пальцы крепче, чем любыми путами.

— Вместе навсегда, — торжественно произнес Кристиан.

— Вместе навсегда, — вторила я ему.

— Госпожа герцогиня, — Кристиан мне церемонно поклонился. — Позвольте пригласить вас на первый танец.

— Что, здесь? — рассмеялась я.

— Разве ты не слышала, — сказал Кристиан, обнимая меня за талию, — что перед венчанием в пустом храме танцуют ангелы, если пару ждет долгая и счастливая жизнь?

— Слышала, но…

— Это и есть обвенчанные души. Разве мы им уступим?

Мы с Кристианом закружились по залу.

Я слышала, как колокола добивали последние ноты своей торжественной мелодии.

Я слышала голоса гостей за дверями храма. Слышала, как отпираются двери.

И ощущала поцелуй Кристиан на своих губах.

— Ты, кажется, немного задремала? — прошептал он, чуть посмеиваясь.

Я распахнула глаза и с изумлением обнаружила, что все еще сижу в карете.

Прямо перед подножием храма.

— А что же это было? — зашептала я. — В храме?..

— То, что и должно было, — ответил Кристиан.

Он красноречиво продемонстрировал мне свою руку.

На его пальце, словно начерченное солнечным тонким лучом, блестело кольцо.

И на моей руке тоже.

— Венчание состоялось, — сказал он.

— Тогда зачем мы тут?..

Он оглушительно рассмеялся.

— А праздник для наших гостей? Или ты думаешь, что только твои больные годятся для того, чтобы радоваться нашей свадьбе?

Я тряхнула головой.

— Ну, уж нет! Я зря, что ли, надела это красиво платье?!

— Не зря! Не зря! — закричала Рози, уловив суть разговора и радостно захлопав в ладоши. — Ты правда венчалась душами, Эрика?! Это не сказки? Это возможно? Это так и есть?

Я не ответила. Только загадочно улыбнулась Рози.

— Вырастешь — узнаешь, — ответила я ей.

Кристиан помог мне выйти из кареты, и наши гости приветствовали нас уважительными поклонами. Пока мы шли по ступеням в храм, нас осыпали душистыми лепестками.

И все смотрели на меня, на красавицу-невесту в невероятно прекрасном наряде.

Бриллиантовые брызги вспыхивали на белых кружевах.

Где-то в толпе зевак я рассмотрела кислые лица сестер. Они чуть не лопались от зависти.

Но до их мне уже не было никакого дела.

Со своим любимым, со своими близкими людьми и друзьями я шла вперед, в новую жизнь.

И меня там ожидало только счастье.

Конец.