Откровение миротворца

Глава восьмая Предел

(Амархтон, Аргос)

Тело переваливалось на залитом кровью полу. Неестественно, ненормально, как будто пытался подняться человек, у которого переломаны руки и ноги. Суставы – словно обмотаны железным тросом, глаза устали моргать, но это необходимо, чтобы не затекли отяжелевшие веки.

Марк обессилено перевернулся на спину. Невозможно. В теле полно сил, каждая мышца напряжена и пульсирует энергией, но подчинить себе непослушное тело нет никакой возможности. Внутри поселилось вязкое чувство бессилия. Заклятие Асамара ударило в центр воли, превратив Марка в немощного паралитика.

«Вставай же, миротворец! Собери силы и иди!»

«Не могу. Это оцепенение, эта слабость…»

«Ты не ранен. У тебя нет ни единой царапины. Это лень. Простая лень, усиленная действием заклятия! Победи её и поднимайся!»

«Это заклятие некроманта. Его не преодолеть».

Марк рванулся с диким усилием, жаждая хотя бы оправдаться перед самим собой, но лишь чуть-чуть оторвал спину от пола и упал назад.

«Не могу».

Он знал, что во дворце уже идёт бой. Бьются королева и её охранители, бьётся Калиган, бьётся Лейна… Он жаждал оказаться сейчас рядом с ними, и сам не знал, почему исчез его страх перед могучими исторгами и самим Асамаром. Может быть потому, что сейчас у него было за что сражаться. Может быть, он попросту устал бояться и желал совершать новые и новые смелые поступки, чтобы навсегда перекрыть себе дорогу назад – к своим страхам.

«А может быть, потому что ты ничем не рискуешь? Лежишь себе, уверенный, что не поднимешься до самого утра и всё закончится без тебя».

«Нет! Неправда! Мне бы только встать… всего лишь встать!»

«Тогда вставай, лентяй! Вставай и докажи, что тобой движет отвага, а не страх перед чувством вины».

Марк сжал зубы, пытаясь пробудить оцепеневшее тело, желающее сладко уснуть, забыть о тревогах и позволить событиям идти своим чередом…

«Ну же, подымись!»

Бесполезно. Вялость… ей плевать на его рвение, его стремления, его мечты – она побуждает лишь мирно лежать, лежать, лежать…

…Рядом зашевелилось громоздкое окровавленное тело. Марк глянул: могучий рыцарь, старший телохранитель Филгор сидел на коленях, обматывая свой обрубок руки кожаным ремнём. Один конец ремня он держал зубами. Затянув страшную рану, тяжело сопя, рыцарь подполз к своей отрубленной руке. Затем, медленно разжав окоченевшие пальцы, он вынул из них секиру и, опёршись на неё, с рёвом поднялся на ноги.

– Владычица… владычица… – шептали его уста.

Шатаясь словно пьяный и, вместе с тем, сохраняя в плечах прежнюю могучую непоколебимость, старший телохранитель побрёл по коридору.

Внутри Марка всё поднялось и взорвалось.

«И ты всё ещё лежишь, ничтожество!!! Жалкий лентяй, трус, размазня, поднимайся! Посмотри на этого человека! Ему есть за что жить и ради чего умирать! Вставай!»

От давления зашумело в ушах. Марк на секунду оглох, ничего не слыша в невероятном потоке своих чувств, рвущихся сквозь пелену вяжущей лени, рабской покорности, через толщу апатии, порождённой чувством бессилия. Через секунду, когда сковывающее его волю заклятие лопнуло и разлетелось, слух вернулся к нему, и он услышал свой крик, переходящий в рёв, а затем – обнаружил себя стоящим на ногах.

«Я поднялся? – посмотрел он с недоверием на то место, где только что лежал».

Времени удивляться не было. Подхватив с пола меч, Марк пошёл следом за Филгором. Поначалу медленно, с трудом справляясь с головокружением и неловкостью, а затем всё быстрее и быстрее. С каждым шагом тело вновь становилось всё более послушным.

«Какое же всё-таки счастье вновь повелевать собой!»

***

Королева сжимала украшенную драгоценными камнями рукоять прямого, обоюдоострого меча. С недавних пор она постоянно носила его на поясе, как напоминание своим подданным о суровом времени войны. Однако в эту минуту оружие правительницы приобретало, помимо символической, вполне практичную значимость.

Словно демонстрируя своё презрение к защитникам королевы, Асамар не принимал участия в схватке. Преимущество и так было на его стороне. Жёлтая свора хаймаров оттеснила немногочисленных стражников к главной лестнице. Восемь исторгов, могучих архидаймонов, вытягивающих из человека всё живое, двигались на королеву несокрушимой волной. Им противостояли только два рыцаря-телохранителя и Калиган. Полдюжины хаймаров незаметно оббежали обугленный трон, чтобы наброситься на Мойрану, едва-едва поднявшуюся на ноги, но там их ждали. Подхватив лежащую возле мёртвого стражника глефу, Лейна выскочила им навстречу. Сабельное лезвие, насаженное на длинное древко, молниеносно рубануло первого даймона по жилистой шее.

– Теламон, помоги ей! – крикнула королева. – Уведи отсюда Мойрану!

Начальник тайной службы, понимая, что от его короткого меча толку будет мало, сорвал со стены парадный прямоугольный щит и бросился к Мойране. Голова Зрящей была разбита, чёрные волосы налипли на рану.

Телохранители Ларес и Эйен начали бой первыми, завертевшись со своими парными мечами вокруг исторгов. Ударяясь о красные доспехи, клинки высекали искры, отбивали чешуйки, но не могли добраться до тел нелюдей.

Калиган выжидал дольше, двинувшись только тогда, когда один из исторгов вознёс над ним двойной топор. Следопыт плавно поднырнул под его руки и, уже убедившись в прочности красных доспехов, рубанул по ноге. Враг издал глухой свистящий звук и не успел развернуться, как Калиган проскочил мимо второго и третьего исторга, резанув одного по пальцам, другого по колену.

Королева заметила чуть сдвинувшиеся брови Асамара. Мечник-некромант сразу понял тактику учителя-следопыта. Нанося исторгам мелкие раны, он не позволял им применять свою опустошающую магию, а без неё они теряли своё преимущество. Однако и без магии три нелюдя быстро совладали с неожиданной атакой, набросившись на Калигана почти одновременно. Два других, один из которых был вожаком с короной из пяти диадем, направились к королеве. Они оба источали магию пустоты, но столь холодна, столь неподвижна была владычица, что её истинное состояние обмануло даже искушённых исторгов. И когда они занесли клинки, Сильвира резко шагнула вперёд, прогибаясь в низкую-низкую стойку – сверкающее лезвие вошло в щель забрала исторга и тут же вырвалось назад, прикрывая голову. Скимитар исторга-вожака соскользнул с выставленного в блоке меча королевы, и тут же заработал с нарастающей быстротой. Сильвира попятилась, едва парируя череду бесконечных ударов. Страж Алтаря Пустоты загонял её прямо в дымящие обломки трона.

– Владычица! – закричал Теламон, бросаясь на помощь, но сшибся с прыгнувшим на него хаймаром. Лейна пронзила остриём глефы одного хаймара, задела другого, но ей пришлось прыгнуть в другую от Сильвиры сторону, чтобы остановить третьего монстра, бросившегося к Мойране.

– Владычица!

Сцепившийся с одним из исторгов телохранитель Эйен, дюжий и мускулистый рыцарь, видя, что ему не одолеть этого врага, и спасти королеву может только какое-то невероятное усилие, рванулся всем телом на своего исторга и сшиб его с ног. Тот успел сдавить горло рыцаря, и вместе они рухнули на пол.

Королева оступилась и упала на одно колено, не выдержав атаки. Гранёный скимитар исторга занёсся над её головой.

– Владычица!!!

Этот могучий рёв донёсся уже издалека. А вслед за ним – тяжёлый свист и удар прилетевшей секиры в спину вожаку-исторгу. Удар, глубоко вонзивший полумесячное лезвие в тело архидаймона, швырнул монстра на пол.

– Владычица…

Страшный окровавленный Филгор с налитыми кровью глазами и обрубком вместо правой руки стоял в коридоре, ведущем к Башне Познания. Асамар обернулся к нему вроде как с удивлением. К рыцарю сразу бросились несколько оскаленных хаймаров. А он, подняв с пола утерянную кем-то алебарду, переломил ногой древко, превратив её в лёгкий одноручный топорик, и лихо взмахнул, обрушивая острую сталь на головы подступивших врагов.

– До чего живучий раб, – произнёс Асамар, снимая из-за спины свой оружейный чехол.

***

Бой захлестнул Марка, едва он выбежал вслед за Филгором в тронный зал. В уши ворвался лязг клинков, крики людей и визгливый вой хаймаров. Сердце болезненно сжалось при виде могучих исторгов, но тут Марк заметил Асамара, и в крови закипело боевое неистовство.

…Разъярённый хаймар налетел на него с бешенной скоростью – Марк успел отскочить, ловко рубанув пролетевшего мимо монстра по спине. Избежать броска второго хаймара Марк не смог, успев только встретить врага колющим выпадом. Когти скользнули по шлему и нагруднику. От силы удара Марк выпустил оружие, оставив его теле нелюдя. Когда тот рухнул, извлекать из него свой меч было поздно – сразу два хаймара уже неслись на Марка со спины.

Пришло время меча Посвящённого!

Марк выхватил из-за спины меч странника, с разворота разрубив одному хаймару череп, увернулся от второго и молниеносно пронзил его прямым выпадом насквозь. Не так уж сложно. По сравнению с морраками эти твари не сильно страшны. И меч хорош. Рукам надо ещё привыкнуть к гладкой деревянной рукояти с маленькой круглой гардой, но длина, вес, острота меча были идеально сбалансированы, делая его удобным как для одной, так и для двух рук.

– Маркос, помоги королеве! – прокричал Калиган, отбиваясь сразу от трёх исторгов. – Теламон, уводи Мойрану, слышишь…

Следопыту пришлось закрыть рот, так как исторги пошли на него с трёх сторон, загоняя его на обломки трона. Хаймары скалили клыки перед Лейной, которая сейчас прикрывала Зрящую. Теламон, держа одной рукой щит, схватил Мойрану за руку, думая, куда же её уводить. К королеве пробился телохранитель Ларес, и вместе они отбивались от двух исторгов.

– Что, Маркос, не можешь решить, к кому поспешить на помощь? – язвительно произнёс Асамар, но тут его отвлекло неожиданное подкрепление Сильвиры. В огромные окна тронного зала, дробя витражи, полезли гвардейцы Дарвуса в тёмно-синих мантиях. Спрыгнув на пол, они тут же ввязались в бой, подарив надежду зажатым в углу стражникам королевы.

Асамар вскинул руки. Вокруг него образовалось полутёмное облако, от которого дыхнуло смертоносной мощью. Из рукавов мечника-некроманта вырвались два чёрных дымовых шлейфа, пронеслись через весь зал и вспыхнули, превратившись в каких-то бесформенных чудовищ. Трое гвардейцев упали замертво, успев лишь судорожно вскрикнуть. Ещё трое откатились в ужасе назад к окнам. Даже хаймары, которым это отнимающее жизнь заклятие ничем не грозило, шарахнулись во все стороны.

– До чего легко истреблять тех, кто не готов к смерти, – услышал Марк в уме шёпот Асамара. – Люди глупы. Вечно им нужно подготовиться к встрече своего конца, привести в порядок мысли, помолиться, проститься с друзьями… А к смерти надо быть готовым всегда – каждый день, каждый миг, и лишь тогда её дыхание не коснётся тебя. Ты готов к смерти, Маркос?

Марк не ответил, да и не собирался отвечать. Он бросился к Калигану, который получил болезненное ранение в колено и осел возле обломков трона. Ближайший исторг развернулся, почувствовав угрозу – навстречу Марку вылетел поток хаоса, создавший внутри него тоскливую пустоту.

Всё впустую. Усилия, стремления, мечты… жизнь пуста. Борьба с ветром. Наивные попытки обогнать судьбу. Время всё уничтожит, всё предаст забвению.

До схватки оставалось пять шагов – секунда быстрого бега со вскинутым над головой мечом.

«Пустота. Смысла нет. Тщетное существование. Сейчас ты лишишься и его. Да и зачем оно тебе, если жизнь пуста?»

Это говорили через прорезь шлема мутные глаза, всасывающие в себя как водоворот хаоса всё живое. Марк глядел в них, словно в бездну небытия, куда летело всё, чем он жил и за что боролся.

«Нет, тварь, ты ошибаешься. Это в тебе нет ничего – одна ненасытная пустота. Нет ничего напрасного в моей жизни – каждый взмах меча создаёт отзвук в вечности, каждый удар, наполненный искренним чувством, принесёт новые лучи жизни в это мир!»

Нет ничего напрасного!

Марк налетел на исторга, обманным ударом прорубив его наплечник. Нелюдь атаковал в ответ, рассекая вокруг Марка воздух – пришлось пятиться, отскакивать, отводить плечи и голову. Натиск был страшен, хаос рвался впереди исторга, угрожая вытянуть из тела все жизненные силы, оставив после своего вторжения лишь бессмысленную пустоту…

И тут сквозь охваченный боевым неистовством разум пронеслось воспоминание – Никта. Последняя атака. Жизнь, вложенная в один-единственный удар. Стремление, подобное могучим лесам сельвы, радость упоения жизнью, восторг парящей птицы – всё-всё было собрано и вложено в один сокрушительный удар.

Удар, обращающий магию хаоса в ничто!

…Марк ловко ушёл из-под удара, а затем совершил резкий выпад. Острие меча странника, обойдя блок скимитара, коснулось чешуйчатого нагрудника, но не пробило его, а скользнуло вверх, приподымая кончиком нижнюю пластину шлема и погружаясь в горло врага.

Исторг замер одновременно с Марком. Резонировала каждая клеточка тела. Марк провернул острие и отпрыгнул. Из-под шлема исторга хлынул поток мутной бурой крови. Монстр пошатнулся и гулко рухнул.

Калиган ловко подрубил ногу ещё одного стража Алтаря Пустоты и сцепился с другим. Марк же, ощутив холод, глядящего в спину взгляда, резко обернулся.

– Очень неплохо, Маркос. Очень умно было воспользоваться опытом своей покойной хранительницы, – проговорил Асамар, вызывая у Марка жжение гнева в груди. – Исторги себя не оправдали, – он посмотрел, как падает ещё один страж Алтаря Пустоты, сражённый королевой и Ларесом, оглянулся на Филгора, рубящего хаймаров направо и налево, и неспешно вытянул из оружейного чехла острый слабоизогнутый меч-скимитар. – Что ж, придётся делать скучную работу самому.

«Вот и пришло время настоящей схватки! Крепись, миротворец!»

Марк ринулся наперерез врагу, как тут волна магической силы приподняла его и удивительно мягко распластала на полу. Это Асамар мимоходом сбил Марка как ничтожную помеху. С неуловимой скоростью мечник-некромант подбежал к боровшемуся на полу с исторгом телохранителю Эйену и пырнул его скимитаром в шею. Струя крови ещё не вырвалась из тела рыцаря, как Асамар сбил магическим потоком с ног королеву и Лареса. Взмахнул рукой, и Теламон, получив магический удар по щиту, отлетел от Мойраны.

В короткой паузе Асамар позволил себе деловито усмехнуться: «Делов-то!». А затем – метнулся к Зрящей, вскидывая над её головой скимитар…

Отточенное лезвие ударилось о сталь длинного меча. Асамар не без удивления глянул на Калигана, прикрывшего в последнюю долю секунды Мойрану. На том месте, где он только что бился, стоял, покачиваясь, начисто обезглавленный исторг.

– Удивил, следопыт. Не ожидал от стареющей истерзанной развалины такой прыти.

В спину ему уже смотрело острие глефы, которой Лейна намеревалась пронзить его насквозь. Не оборачиваясь, Асамар легко ударил мечом по наконечнику глефы, и воительница пронеслась мимо, едва не потеряв равновесия.

– Разве подобает воспитаннице славной Школы рыцарей атаковать врага в спину? – с укоризной произнёс Асамар.

Вне себя от его преспокойного язвительного тона Марк сам набросился на него со спины. Острие глядело чётко между лопаток врага, и Марк на миг ощутил предвкушение того, как оно вонзится сейчас в тело этого нелюдя!

…А в следующий миг Марк уже пронёсся мимо, коснувшись лишь края волнистого плаща Асамара, и острие меча странника прошло рядом с Лейной. Марк и ужаснуться не успел, как тут ему в спину ударил мягкий магический сгусток, сшибив его вместе с Лейной на пол.

– Отстаньте от меня оба. Мне неинтересны ваши ребяческие шалости, – небрежно бросил Асамар, и скимитар его заплясал в стремительном танце с мечом Калигана. Несколько секунд мечник-некромант наступал, разя в разные части тела, затем неуловимо обошёл следопыта сбоку, сошёлся с ним вплотную и отпрыгнул назад. Оба противника замерли, глядя друг другу в глаза с сосредоточенностью мастеров меча. На боку Калигана быстро темнело кровавое пятно, однако учитель-следопыт пребывал в совершенном спокойствии. Только обычная его полуулыбка исчезла с уст.

Марк поднялся в одном порыве с Лейной.

– Атакуем одновременно… – прошептал он, однако, за те две-три секунды, пока они поднимались, произошло многое.

Асамар поднял меч одной рукой, будто готовясь атаковать, но вместе с тем вскинул левую руку, создавая сразу несколько боевых заклятий. Калиган взмёл меч в антимагическом блоке, двинул плечами, очевидно, сбрасывая какое-то кольцевидное заклятие. Последовавшая за этими ударами волна смела его с ног и протащила по окровавленному полу до середины зала. За спиной мечника-некроманта поднялись два высоких шлейфа тьмы, готовые, словно яростные змеи наброситься и разорвать павшего следопыта на куски. Но позади Асамара произошло нечто такое, что изменило его намерение.

Держа Мойрану за руку, Теламон провернул ключ в массивных дверях, плавно открывая вход в широкий коридор с гобеленами на стенах.

– Теламон, берегись! – закричала королева с пола.

…Шлейфы тёмной магии рванулись следом, вспыхивая хищными змеиными пастями. Мойрана встретила их тяжёлым взглядом угольных глаз, и шлейфы-змеи остановились у лица Зрящей, яростно взбурлив. Вокруг фигуры Асамара вспыхнул тёмный вихрь, за спиной его выросли иллюзорные драконьи крылья. Невесть откуда он черпал сильнейшую энергию, кидая её навстречу пронизывающему взгляду Мойраны.

Эта схватка продлилась не больше двух секунд. Для Зрящей быстро наступил предел. Глаза её закатились, она обмякла и упала бы, если бы не подхвативший её Теламон.

Марк уже был рядом со своим злейшим врагом. Он больше не колол и не рубил, убедившись в тщетности таких атак. Требовалось что-то более сильное, что-то такое, чего не ожидает враг. И Марк налетел, впервые применив плавную и стремительную как ветер технику, изученную с помощью Никты ещё в Спящей сельве. Пробежать, пронестись как порывистый ветер, не давая понять противнику смысл своего действия.

Как ветер! Лезвие меча странника было в одном пальце от тела Асамара, когда тот отбил его неуловимым взмахом скимитара, совершив левой рукой короткое движение, отшвырнувшее одновременно Марка и Лейну к королеве.

– Я же сказал, отвяжитесь от меня, – с безразличием произнёс Асамар и одним движением сбросил с себя волнистый плащ. Под ним оказался чёрный чешуйчатый жилет, багровая плотная рубаха, широкие штаны из тёмной кожи и лёгкие сапоги, удобные для бега. Ринувшись вслед за Теламоном и Мойраной, Асамар у самых дверей резко обернулся, отражая направленный ему в спину меч Калигана. Следопыт как будто позабыл, что у него рана на боку, что разбито колено, что он ещё не оправился от более опасного ранения, полученного от Асамара в Алабанде – он мчался, как если бы снова стал юн, почти не уступая своему противнику в быстроте движений. Вновь зазвенели клинки, обгоняя друг друга в отточенном мастерстве своих хозяев.

Марк поднимался, не чувствуя ушибов и дрожи от магических ударов. Рядом с трудом вставала на ноги королева, которой помогал, сам едва держась на ногах, рыцарь-телохранитель Ларес. В стороне шёл бой гвардейцев Дарвуса с хаймарами. Филгор, размахивая укороченной алебардой, пробивался к своей владычице.

– Маркос, останься! – произнесла королева строго. – Тебе Асамар не по силам. Оставь его Калигану.

Но клокочущий в груди гнев уже не могли остановить никакие приказы. Марк помчался наперегонки с Лейной в тайный гобеленовый коридор, освещённый несколькими светильниками. Коридор быстро кончился небольшим храмовым помещением. Это было место священнодействия, где посвящали в рыцари. Огромная свечная люстра в виде короны возвышалась под куполообразным потолком, по бокам стояли столы с чашами, блюдами, светильниками, ниспадали тёмно-синие занавесы.

Несколько слуг и послушников, пережидавших здесь страшную ночь, стремглав бросились наутёк. Теламон, волоча почти бесчувственную Мойрану, грубо ругнулся: очевидно, он рассчитывал на их помощь.

– Быстрее, быстрее, – шептал сам себе Марк, спеша за двумя, рубящимися на бегу фигурами. Остановившись посреди храма, Асамар неожиданно перешёл в атаку – тёмные росчерки силы полетели в разные стороны.

Калиган отскочил, отразив все удары. Он тяжело дышал, лицо его было бледным, но взгляд прищуренных глаз оставался невозмутимо спокойным и сосредоточенным. Он выглядел так, словно переступил грань своих возможностей и обрёл некое тайное знание – секрет, позволяющий ему биться с мечником-некромантом чуть ли ни на равных.

– Ты же знаешь мои силы, следопыт. Тебе так не терпится умереть за эту храмовницу? – проговорил Асамар с издёвкой. – Разве тебе не осталось ради кого жить? Я же знаю, что у тебя есть те, с которыми тебе не хочется расставаться…

Следопыт не отвечал, поглощённый разгадыванием намерений врага. Асамар бросил косой взгляд вбок и скрипнул зубами. Теламон с Мойраной уже добрались до маленькой дубовой двери, ведущей к ещё одному потайному ходу. Калиган, скорее всего, затягивал время, чтобы дать им больше времени.

– Мне есть ради кого жить, Асамар. Это простое чувство помогало мне выжить и при более тяжёлых ранениях, чем то, которым ты наградил меня в Алабанде. У тебя же такого чувства нет. И это делает тебя уязвимым.

Асамар приподнял брови с наигранным удивлением.

– Надеюсь, что ты попросту лукавишь, учитель-следопыт. Если же ты искренен – то я премного в тебе разочарован. Ты казался мне самым смышлёным среди всего этого дурачья, окружающего Сильвиру.

Асамар ударил серповидным заклятием, пробуравившим в воздухе смертоносно-чёрный след. Калиган отразил удар, отскочил вбок и метнул левой рукой запоясный кинжал с толстой рукояткой. Асамар играючи отбил бросок, но даже он не смог распознать, что этот кинжал был обманным трюком – а вслед за ним вылетели два коротких ножа, и один из них беззвучно вонзился Асамару в горло.

Маркос остановился, затаив дыхание. Неужели?!

Мечник-некромант отступил на шаг и зашёлся кашлем. А затем быстрым движением вырвал нож из горла и небрежно отбросил, словно безобидную занозу. Тёмная бордовая кровь едва-едва сочилась из его раны в рассечённом кадыке, как если бы нож Калигана нанёс ему мелкий порез, а не глубокую рану. Асамар сплюнул кровью и усмехнулся, хрипловато проговорив:

– Хитрый трюк! Будь на моём месте кто-то другой, ты бы уже праздновал победу. Я и не знал, что ты владеешь этой обезьяньей уловкой – ты специально против меня её выучил? Но на что ты рассчитывал? Ты должен был знать, что тело сверхчеловека имеет свои преимущества, и пытаться поразить его каким-то метательным ножом столь же наивно, как смутить некроманта своими богоугодными причитаниями.

С левой пятерни Асамара сорвались пять тёмных нитей со стреловидными наконечниками. Противники закружились: один – направляя заклятия, другой – защищаясь от них. Секунды три храмовый зал наполняли хлопки рвущихся магических нитей, пока одна из них не прошила насквозь плечо Калигана – следопыт испустил приглушённый, словно усталый вздох.

– Вперёд! – крикнул Марк.

– Лесной Вихрь! Помнишь, как мы учили в сельве? – прошептала Лейна на бегу.

В голове Марка вспыхнули милые сердцу воспоминания. Сельва. Тренировки с Лейной. Это было чудесное время. Они кружились словно в танце, улыбаясь друг другу. Что препятствовало ему сказать ей тогда… Нет! Стоп! Не сейчас! Марк спешно отбросил всё, что могло помешать боевой выдержке и неистовству. Лесной Вихрь! Атаковать этим способом в паре – величайшее мастерство, требующее единого ритма движений, единого дыхания, единого биения сердец. Только тогда два удара соединятся в один – и тогда уж ни одному живому существу не избежать смертельной раны…

Но в том то и дело, что мечник-некромант был не просто живым существом.

Чёрный смерч подхватил и перекрутил Марка в воздухе как тряпичную куклу. Ещё не упав на пол, он увидел, как зловещий скимитар скользит по древку глефы, вспарывает руку Лейны от кисти до локтя и подбрасывает капли её крови вверх…

Сердце сжалось от боли. Марк грохнулся на пол, на секунду неспособный даже пошевелиться. В этот отрезок времени он досмотрел, как над головой Асамара взлетают и кружатся три маленьких тёмных облачка. И нечто настолько страшное, настолько губительное и неотвратимое почувствовалось в этих облачках, что Марк закричал бы, если бы не онемел от падения.

Сжимая одной рукой глефу, Лейна совершила выпад – почти одновременно с Калиганом. И с той же синхронностью ударили три магических облачка – два в Калигана, один в Лейну. Следопыт, сумев и в этом положении сохранить самообладание, отпрыгнул, отбивая оба заклятия, но Лейна, в безрассудстве ринувшись на врага, оказалась неготовой к магической атаке. Тёмное облачко ударило её в грудь и отбросило к священному алтарю.

– Лейна!.. – выдохнул Марк, прикладывая все силы, чтобы поднять своё обездвиженное тело.

Она судорожно закашляла, изо рта её вылетели брызги мгновенно чернеющей крови. Попыталась встать, но упала снова.

Калиган замер с мечом в антимагической стойке в трёх шагах от неё, не сводя глаз с врага.

– Допрыгалась, гостья из Плеонии, – усмехнулся Асамар. – Что, Калиган, избавим её от лишних мук? Поможем ударом милосердия?

Левая ладонь его вспыхнула кроваво-красным свечением. От Асамара полыхнуло преисподней жутью – тысячами голосов, полных скорби, невыносимой боли и ужаса. Шутки кончились. Асамар пустил в ход магию крови.

– Не смей! Не смей, тварь!!! – прорычал Марк, проклиная непослушные ноги. Ярость и отчаяние рвали его изнутри.

Асамар издевательски не обращал на него внимания, сосредоточенно наблюдая за взглядом Калигана.

– Видишь, следопыт, во что превращает тебя твоё «простое чувство». Ради кого предпочтёшь умереть теперь? Плеонейка, Зрящая, Маркос – выбор есть. Что думаешь, Калиган? – на мгновение Асамар бросил взгляд в узкий дверной проём, в котором исчезли Теламон с Мойраной. – А впрочем, какая мне разница, что ты думаешь!

Кроваво-огненное заклятие сорвалось с левой руки Асамара, летя чётко в испуганное лицо Лейны. Калиган с молниеносной быстротой шагнул к ней, выставляя антимагический блок, мыслеобраз, воззвание к Спасителю – всё, что было и не было в его силах, чтобы оградить, защитить, спасти лежащую перед алтарём девушку…

…Однако вылетевшее заклятие коварно изменило свою траекторию, сместившись чуть-чуть в сторону. И ударило не в невидимый щит веры, прикрывающий Лейну, а в открытую, ничем не защищённую кроме рубахи и лёгкого жилета грудь учителя-следопыта.

Глаза Марка остекленели в слепом безумии. Кроваво-огненная струя пробуравила Калигана насквозь и с шипением ударила в алтарь, оставляя за собой след из красного пара и бесчисленных кровавых брызг, вырванных из поражённого тела.

Меч гулко упал на пол. Калиган на мгновение застыл, не видя огромной сквозной раны, превратившей его сердце и лёгкие в кровавое месиво, затем попятился, будто ещё хотел удержаться на ногах, и упал, уткнувшись спиной в завешенную тёмно-синей занавесью стену.

– А я-то думал, будешь умнее и не попадёшься на уловку, – произнёс Асамар, поглядев на павшего противника с разочарованием. – А ты такой же, как все. Чувствительный скот. До чего легко управлять вами, аделиане!

Марк издал глухой рёв пробуждающегося монстра.

***

– Будь ты проклят! Будь ты проклят, мертвечий выродок!

Пальцы впились в гладкую рукоять. Руки будто покрылись переплетением сплошных жёстких мышц. Ноги – как пружинистые, мускулистые лапы моррака. Внутри вздымается неугасимое пламя ненавидящей силы. Глаза застыли, словно два магических камня, способных испепелить врага – век и ресниц как будто нет.

Асамар посмотрел на дверь, за которой скрылись Теламон и Мойрана, и обернулся к Марку.

– Хочешь отомстить за учителя? – с притворным сочувствием произнёс он. – Оставайся уж лучше здесь и поплачь над его трупом, чувствительное ничтожество.

…Чёрная магическая молния упала откуда-то сверху – Марк отразил её без помощи меча, одной яростью, умножающей силы. Губы его разжались:

– Тебе конец… Конец тебе, мразь!

Он набросился на Асамара с чередой неистовых ударов, заставив врага попятиться с поспешно выставляемыми блоками. Хрупкий на вид меч странника свистел с могучей быстротой, так что у противника не оставалось ни доли секунды для контрудара.

И вдруг, вспыхнув в призрачном облаке, Асамар исчез. Какое-то мгновение Марк рубил пустоту, затем, ощутив ненавистного врага позади, с рёвом развернулся, нанося свистящий боковой удар…

Асамар неуловимо подбил его меч вверх, и в тот же миг Марк ощутил, как лезвие скимитара прорезает пояс и кожу на боку. Не замечая в бешенстве боли, Марк вывел свой меч для сокрушительного прямого выпада, как тут в грудь его ударило новое сокрушительное заклятие, впечатав его в стену. Шлем, кольчуга и нагрудник смягчили удар, но дыхание Марка на миг прервалось и ноги подогнулись.

– Прекрати за мной бегать, сопляк! – бросил ему Асамар. – Ты же видишь, что по сравнению со мной, ты ничем не лучше бестолковых гвардейцев Дарвуса.

Клокочущая ярость затуманивала сознание.

– Тебе не уйти, не уйти… Я всё равно убью тебя, мразь, убью, будь ты проклят!

Асамар подбежал к дубовой дверке, дёрнул ручку. Предусмотрительный Теламон успел задвинуть за собой засов. Асамар поднял левую руку, что-то произнёс, и стены храма содрогнулись от мощнейшего заклятия. Дубовая дверка вылетела с треском, как если бы в неё ударили стенобитным тараном.

Этой задержки Марку хватило, чтобы собрать силу неистовой ярости и, наполнив ею всё тело, вскочить.

– Маркос, не надо! Он убьёт тебя! – раздался за спиной сбивающийся в кашле голос Лейны.

Но на помрачённую решимость Марка уже ничто не могло повлиять.

– Конец тебе, тварь. Ты больше никого не убьёшь.

Он влетел в узкий полутёмный коридор, едва различая впереди бегущую фигуру Асамара.

«Слишком быстро! Не догнать. Он догонит и убьёт Мойрану прежде, чем его догоню я».

Марк зарычал от гнева и отчаяния. В беге он ощущал собственное дыхание – оно было подобно рычанию даймона, но его это не беспокоило. Впереди была цель, переплавленная в огне его ярости, слившаяся с его кровью и омывающая сейчас каждую клеточку тела.

«Догнать! Догнать!! Догнать!!! Быстрее! Быстрее!! быстрее!!!»

Узкий коридор закончился. Марк выбежал на открытую галерею над внутренним двором, ограждённую с края зубцами в виде ласточкиного хвоста. Здесь царил предрассветный полусвет. Внизу виднелись деревца и кусты королевского сада. С галереи вели несколько путей. Здесь Марк и налетел на Асамара, который остановился, решая, куда скрылись Теламон и Мойрана.

– Снова ты?! Это уже начинает надоедать!

В первые две секунды они обменялись несколькими короткими ударами – свирепыми со стороны Марка и выдержанными в холодном спокойствии со стороны Асамара. Едва сдерживая самоубийственную ярость, Марк заставлял себя делать блоки, понимая, что ничего не добьётся, если будет идти на поводу у слепого нетерпения смерти врага. Скимитар обманным движением плавно скользнул по его мечу, чтобы вспороть руку, но Марк, каким-то чудом уловил его движение, отвёл скимитар вбок и ответил таким же коварным выпадом.

Асамар отпрыгнул, раскрывшись на секунду от неожиданности. И в это мгновение, подаренное судьбой, Марк бросился на него, выбирая из всех приёмов тот, в который можно вложить всю свою бьющуюся гейзером ярость.

Оскал Барса! Мощный восходящий удар снизу-вверх и тут же обрушивающийся сверху-вниз – стремительный, как барс, который если уж бросается на добычу, то убивает одним ударом…

…Его неистовая атака захлебнулась всего лишь из-за одного изворотливого движения Асамара. Марк так и не понял, что произошло, и почему он упал, едва не разбив себе голову о каменный зубец. От удара шлем съехал на глаза.

– Неужели ты и впрямь такой идиот, Маркос! – громко произнёс Асамар с раздражением. – Если бы я хотел, то уже отправил бы тебя вслед за учителем. Лежи и взывай к своему милосердному божку, может быть, посочувствует!.. Или прими силу и бейся как воин, а не жалкий калека!

Обнаружив след Зрящей, Асамар бросился вдоль галереи. Марк задыхался. Лёгкие не справлялись с нагрузкой. Он слишком много сил вложил в свой бег и в свою атаку, которая, как ему казалось, будет решающей. Как же он обманулся! Неужели ярость настолько затуманила ему разум, что он решил, будто может справиться с бессмертным мечником-некромантом?!

«И это твой предел, Седьмой миротворец, победитель Саркса?» – с незлобивой насмешкой прошелестел в уме таинственный голос – мягкий и как будто женский.

Ярость нарастала вновь. Ненависть смешивалась с мерзким бессилием, превращаясь в мучительное, невыносимое чувство – состояние, когда не осталось никаких сил и остаётся только проклинать, проклинать, проклинать в бессильной злобе, чая надежды, что иная сила однажды отомстит жестокому врагу.

«Нет, Акафарта. Это не предел. Далеко не предел!»

Он подскочил в импульсивном порыве и бросился вслед за Асамаром. Открытая галерея переходила в расширенную площадку с лавочками, столами и декоративными пальмами в больших горшках – место, где любили коротать время придворные.

Асамар был здесь. Бегущий впереди Теламон столкнулся с двумя дворцовыми стражниками, сразу указав им на преследователя, однако Асамар, не дожидаясь, пока они обнажат мечи, швырнул в них свистящий магический шар. Мойрана успела вскинуть руку, пытаясь обезвредить заклятие. Смертельное сияние погасло, но сила удара была такова, что всех четверых сбило с ног и протащило по каменному полу.

Марк бежал с вознесённым мечом, видя, как Асамар оборачивается к нему и в глазах его появляется уже настоящая злость. Кажется, ему порядком надоел назойливый миротворец, и, чтобы остановить его уже надолго, он бросил ему навстречу три шипящих сгустка белой слизи.

Бега окончены! Марк понял, что ему не отбить сразу три заклятия. Сейчас его собьёт с ног, бросит на пол и парализует уже всерьёз. А этот нелюдь преспокойно пойдёт убивать Мойрану, и никто не сможет ему помешать. Он сделает своё дело и беспрепятственно уйдёт из Аргоса. А Марк останется лежать и дожидаться, когда его приведут в чувство. И что самое жуткое – он очнётся только для того, чтобы вновь сокрушаться и винить себя в гибели близких людей, бессильно сжимая кулаки от мысли, что убийца Никты и Калигана никогда не даст ответ.

И ничего с этим не поделать. Бессилие, бессилие…

«Так вот какая судьба тебе по душе, человек. Бессилие ты предпочитаешь силе».

Три слизких заклятия неслись навстречу – как неотвратимый рок, как злая судьба. Марк бежал с такой скоростью, что не мог даже отклониться. Да и куда ему отклоняться, если Асамар управляет полётом своих заклятий, как кукольник плетёными игрушками?

Оставалась секунда до позорного падения. Но в том, совершенно ином измерении, куда могли проникнуть только мысли, время тянулось гораздо медленней.

«Я не в том положении, когда выбирают, и ты это знаешь, Акафарта».

«Выбор есть всегда. Так говорите вы, люди, а не я. У тебя минимум три дороги сейчас, и все они во власти твоего выбора. Первая – упасть. Вторая – принять силу Саркса. Третья – использовать свой личный дар».

«Личный дар?»

«Это же так просто. Ощути ауру врага. Увидь те нити, которыми он направляет свои заклятия. Оборви их. И всё».

Не глазами, а одной лишь мысленной искрой Марк увидел, как тянутся от трёх магических сгустков тонкие нити, обвивающиеся вокруг пальцев Асамара.

Так вот как он управляет полётом своих заклятий! Вот почему от них невозможно увернуться!

«Разве тебе сложно это сделать, с твоими-то антимагическими способностями и даром миротворца?»

«Зачем ты помогаешь мне? Это же твой слуга!» – Марк представил, какую ловушку может уготовить ему эта сущность, если он начнёт слушаться её советов.

«У меня нет слуг, человек. Нет служителей. И нет рабов. У меня нет даже моей личности – только один посредник, через которого я сейчас с тобой говорю…»

Неведомый голос утопал в океане неистовства. В памяти Марка замелькали картины мучительного прошлого. Никта, сражающаяся с ним на вершине заснеженных титановых деревьев, её слепое отчаяние у Скал Ящеров, прощальная улыбка в Фаране и, наконец, добрые, искренние, что-то шепчущие глаза, когда она лежала на каменистой земле с кинжалом Асамара в сердце… Картины сменились образами Калигана; его полуулыбка, прищуренный взгляд, порой раздражающие, порой вдохновляющие упрёки, тихий голос, ободряющий его в меликертской темнице, когда отчаяние принуждало переступить запредельную черту; его последние слова этой ночью и самоубийственный шаг ради спасения Лейны… Асамар что-то знал о Калигане: «Тебе есть ради кого жить, я знаю!». Что же скрывал от всех учитель-следопыт? Любимая женщина? Родня, которую он в кои-то веки отыскал? Теперь уже неважно.

Ярость хлынула изо рта – в этот момент Марку почудилось, что во рту у него полно драконьих клыков, жаждущих крови. Глаза запылали, выбрасывая навстречу белой слизи потоки огня.

Антимагия! Дар миротворца!

Удар сплетения тайных, непознанных сил разорвал нити, разбросав сгустки слизи в разные стороны.

– Умри, тварь!!!

Асамар уже отворачивался, уверенный, что Марк сейчас рухнет на пол, а потому сверкнувший над его головой меч странника стал для него неожиданностью. Вскинутый скимитар прикрыл его голову, но кончик меча Марка пропорол его чёрный чешуйчатый жилет, вырвав из тела несколько крупных капель бордовой крови.

Марк яростно возликовал.

«Я изрублю тебя на куски, падаль, и никакие способности сверхчеловека тебя не спасут!»

Поток пьянящего неистовства захлестнул Марка так, что первые секунды он не чувствовал ни рук, ни ног, нанося страшные рубящие удары, колол, дополняя каждый выпад режущими изворотами. Опомнился он лишь тогда, когда скимитар Асамара рассёк его шлем, рубанул по плечу, прорезав кольчугу и наплечник, а носок сапога ударил под колено, после чего Марк полетел в застеклённую беседку художника, круша хрупкие стёкла.

«Не лежать!» – гневно приказал он телу, перекатился, вскочил и ринулся вперёд – все действия на одном вдохе. Прорубленный шлем западал на глаза – Марк сорвал его с себя и отбросил, ощутив при этом сочащуюся из раны на лбу кровь.

Теламон и два стражника вяло шевелились. Мойрана, кажется, была без сознания. Асамар бросился было к ним, чтобы завершить дело верным ударом клинка, но Марк, окровавленный, со вздыбленными волосами и вскинутым над головой мечом, вылетел вперёд и остановился на его пути.

– Настырный недоумок! Мне отрубить тебе ногу, чтобы ты прекратил бегать за мной?!

Он больше не угрожал. В этом голосе больше не было пренебрежения или сарказма. Он уже по-настоящему обозлился на Марка, мешающего закончить важное дело, за которое он получит от Хадамарта огромную плату.

Страх от мысли потерять конечность и остаться лежать в луже крови даже не успел обдать холодом – в груди вспыхнуло новое свирепое торжество.

Асамар признал в нём противника!

Мечник-некромант совершил низкий рубящий удар, направленный чуть ниже колена. Миг, и Марк рухнул бы с обрубком вместо ноги, но он с кошачьим проворством увернулся и завертелся, выставляя блок за блоком. Отражая удары, Марк сразу контратаковал, отвечая такими же коварными ударами, метя по пальцам, по кистям, по ногам.

«Он будет уничтожен! Он больше никого не убьёт!»

Вихрь бушующих чувств закружил его с Асамаром в бешенном водовороте пляски смерти. Гнев мечника-некроманта ощущался уже явно, накаляясь с каждым безуспешным ударом. Ярость Марка достигала точки кипения. Её накалял образ пронзённой в сердце Никты с остывающим взором ярко-синих глаз. В тот день Марк был слаб и ничего не мог поделать. Как миротворец он был вынужден остановить кровопролитие, сказав те постыдные слова, по сути, оправдывающие Асамара. Ныне же попранное достоинство требовало отмщения.

Удар! Нырок! Разворот! Разящая сталь, рассекающая воздух – Марк словно открыл для себя иное зрение. Он чувствовал ауру врага, ощущал его намерения, предугадывал каждый его удар… но это не давало ему ни одного шанса даже задеть Асамара. Он чувствовал, что ещё немного, и он пропустит удар, который сделает его беспомощным калекой…

И всё-таки продолжал биться, с бурлящими в душе чувствами торжества и отчаяния, ярости и восторга, обречённости и злого упорства…

…Совершенно не замечая, что использует странные сложные приёмы, которых никогда не знал, да и не мог знать.

***

Давясь кашлем, шатаясь от одной стены к другой, Лейна побежала к хмурому просвету на открытой галерее. Лёгкие невыносимо пекло, жгучая боль схватывала всякий раз, когда девушка пыталась сделать вдох. О раненой правой руке она и вовсе забыла, и капающая кровь оставляла за ней цепочку следов.

Она гнала прочь мысли о том, что получила от Асамара то же ранение, какое нанёс некромант Фосферосу, но от боли и отчаяния слёзы сами катились из глаз.

«Быстрее, быстрее, – подгоняла она себя. – Быстрее, пока не случилось непоправимое. Держись, Маркос! Продержись ещё чуть-чуть!»

Она выбежала на открытую галерею, вдохнув искалеченными лёгкими запах рассвета. «Настаёт мёртвое утро» – мелькнула мысль, и внезапный пронизывающий холод могилы заставил её содрогнуться. Отогнав страшную мысль о неизбежной смерти, Лейна побежала к площадке, где шёл поединок.

И тут её объял иной страх. Она бросилась вперёд, упала, задыхаясь с чернеющей кровью на губах, поднялась, побежала снова. И, наконец, остановилась, отказываясь верить, что роковое уже произошло.

Два непримиримых врага бились, кружась среди колонн, что подпирали верхние балконы, перескакивали через поваленные столы и скамейки, топчась по разбитым стёклам. Прямой меч странника и изогнутый скимитар высекали искры и свистели с такой быстротой, что уследить за ними было невозможно. Марк наступал с рвущим воздух рёвом, атакуя сериями ударов, Асамар отбивался и контратаковал, используя коварные уловки. Одного взгляда было достаточно, что он не играет, и каждый его взмах или выпад грозит Марку смертью или тяжёлым ранением. Лейне показалось, что ещё чуть-чуть, и Седьмой миротворец испустит крик боли и повалится с отрубленной конечностью или с распоротым животом.

Но в том-то и дело, что всякий раз Марк с поистине нечеловеческой изворотливостью избегал удара и снова нападал, обходя врага с разных сторон, как натасканный моррак.

– Маркос… что ты делаешь? – прошептала Лейна.

От обоих мечей исходили невидимые росчерки тёмной силы. Воздух дрожал. Пробуждающаяся тёмная мощь ощущалась и с той, и с другой стороны, как если бы схватились два чёрных мага или даже два некроманта.

Асамар прижал меч Марка к полу, стремительно скользнул скимитаром вверх, прорезая его кольчужную рубашку и нагрудник. Лезвие вынесло из груди и плеча Марка несколько капель крови, но он только зарычал, с ещё большей яростью и быстротой нанося ответные удары. Один, второй, третий – от последнего Асамар отлетел с резаной раной на плече, перекувыркнулся и вскочил. Марк налетел на него как вихрь – мечи их на мгновение спутались, враги сцепились глаза в глаза и, не удержавшись, рухнули оба в цветник на нижней галерее. С грохотом повалившись, они оба крутанулись по разбитым горшкам с гиацинтами, вскочили и замерли каждый в своей боевой стойке: Марк – с поднятым над головой мечом странника, Асамар – с вытянутым вперёд и чуть опущенным вниз скимитаром.

Глаза мечника-некроманта горели торжествующим огнём – неистовым боевым возбуждением. Он напрочь забыл о Мойране и о том, какая награда ожидает его за её голову, позабыл о своих исторгах и хаймарах, о том, для чего он вообще вторгся в Аргос. Им овладела всепоглощающая страсть. Неожиданно для самого себя он обрёл достойного противника. Он будто долго-долго ждал этого поединка, и вот, наступил заветный час, и больше нет ему дела ни до чего вокруг.

Глаза же Марка, хищно сузившиеся, горели испепеляющей ненавистью. Всё его существо наполняла неугасимая жажда сокрушить, поразить, уничтожить. Но в этом рвении не было безрассудства. Он чётко её осознавал и, мало того, – направлял в нужное русло, умножая свою силу, быстроту и выносливость.

И тут Лейна с ужасом ощутила, как это рвение сливается с его кровью, превращая Седьмого миротворца в иное существо…

– Маркос… – выдохнула девушка, и тут снова зашлась в кашле, ухватившись руками за каменный зубец.

На мгновение она зажмурилась, ощутив, что Марк бросился в новую атаку, и в миг, когда глаза её были закрыты, она увидела его лицо. Кипящие драконьи глаза с затаённой в их глубине тысячелетней ненавистью, вытянутая, оскаленная рядами клыков пасть, мелкая чёрная чешуя, покрывающая лицо и шею, пылающие огненно-красным шлейфом волосы за спиной…

– Маркос, остановись! – выкрикнула Лейна. – Во имя Спасителя, стой! Не превращайся в монстра!!!

***

Крик её окатил освежающим потоком ледяной воды раскалённый неистовством разум.

«…Не превращайся в монстра!»

И тут Марк ощутил себя. Свои удары, движения ног, тела, которые он уже не может остановить, ибо они стали частью таинственного танца смерти, который исполняет кто-то иной. Услышал свой рёв, в котором не осталось ничего человеческого, ощутил свою ненависть, бурлящую внутри…

…Он разошёлся с Асамаром в разные стороны, обменявшись несколькими сильными ударами, и оба они замерли, делая паузу перед новой схваткой. В этот промежуток Марк погасил шум в ушах и расслышал уже более ясно:

– Маркос, умоляю тебя: не принимай эту силу! Не становись Сарксом! Ради этого умерла Никта!

В груди сразу похолодело, как будто он вдохнул морозный воздух. Меч дрогнул в руках.

«Ради этого умерла Никта…»

Сквозь огненные фонтаны гнева и ненависти потянулись ростки иных чувств.

Какому идолу он приносит сейчас свою душу, возлагая её на невидимый жертвенник войны? Чего стоит эта безумная жажда убийства – месть, которая не принесёт ничего, кроме опустошения и тёмной тоски…

«Не смей! Не смей останавливаться!!! Эта тварь убила Никту, Калигана… Разве мало этого, чтобы положить жизнь во имя уничтожения выродка?!» – рвался огонь из бушующих недр души.

«Никта сама отдала свою жизнь. Ради тебя. Ради того, чтобы не свершилось худшее из зол… И Калиган умер по своей воле. Спасая Лейну от смерти и тебя от помрачения».

Асамар мгновенно ощутил перемену в душе Марка и оскалился презрительной, разочарованной усмешкой.

– Что, Маркос, опять остановился в двух шагах от победы из-за плаксивых чувств? О, какой же ты слабовольный дурак! Что ж, оставайся слабаком и впредь. Если это твой окончательный выбор, то ты свою роль отыграл. Ты больше мне не нужен. Пожалуй, я не стану тебя убивать. Дам насладиться падением Амархтона и концом всех тех, кого ты считал своими друзьями. Может быть, тогда, когда ты увидишь всё это из кресла, в котором будешь сидеть с обрубками вместо ног, ты поймёшь, каким оказался глупцом, веря в изысканную ложь, именуемую Путём Истины.

– Наш бой ещё не окончен, Асамар, – процедил Марк сквозь зубы. – Помнишь, я дал слово, что сражусь с тобой. Но не той силой, какую используешь ты.

Асамар усмехнулся.

– О, так ты обрёл силу Спасителя? И как она называется? Ханжеское нравоучение? Нытьё убогого? Мольбы слабака? Давай, покажи мне её, эту твою силу!

Он бросил новое заклятие, едва не вырвавшее меч из рук Марка, и налетел на него с чередой мелькающих ударов. Марк попятился, закружившись, чтобы избежать коварных заходов с боков, со спины, блокируя коварные удары по бёдрам, голеням, кистям.

«Быстрее, быстрее, быстрее!» – застучал пульс.

Почти одновременно он пропустил два удара. Скимитар прорезал его набедренник, распоров кожу на бёдре. От сильной боли ярость снова ударила в голову, захлестнула мышцы, подчиняя меч сложному стилю мечника тьмы…

«Нет!»

Марк погасил это чувство, и сразу же скимитар прошёлся по его рукам – если бы не кольчужные рукава, Марк лишился бы кистей.

«Не допускай ярости. Умертви всякую ненависть. Иначе проиграешь, даже если победишь Асамара!»

Тяжело. До чего тяжело выжимать из себя всё возможное, и в то же время контролировать своё жгучее желание поддаться пульсирующей силе!

Они снова разошлись для передышки. Марк рвал ртом воздух. Отрезвление лишило его пробуждённой в нём драконьей силы и выносливости. Сильно болели раны, от них хотелось выть. Скоро начнёт сказываться потеря крови.

Асамар теперь смотрел на него с откровенным презрением.

– Ты ничтожество, Маркос. Неужели ты до сих пор не понимаешь, что без силы Саркса ты ничто?!

Марк тяжело дышал, сжимая меч. Только бы не поверить в его слова! Если это правда, если победить этого монстра возможно лишь самому превратившись в монстра, то готов ли он совершить этот выбор?

«Это не может быть правдой. Если это правда, то нет никакого смысла ни в пути воина, ни в твоём личном пути. Если это правда, то значит, тебе следовало избрать волю Саркса с самого начала. Или бросить меч и принять ту судьбу, которую отвёл тебе Асамар».

– Ошибаешься. Смысл есть. Даже если я умру сейчас, а следом за мной умрёт Лейна, Мойрана, Сильвира – ни одна смерть не будет напрасной. Потому что каждая гибель совершит свой отзвук во вселенной. И с этим тебе ничего не поделать.

Мечник-некромант сузил бледно-серые глаза.

– Знакомая слащавая чушь. Неужели тебе достаточно этой глупой сказки, чтобы найти себе оправдание за смерть своей хранительницы?

– Я не ищу оправданий. Никта завершила свою миссию и ушла. Потому что благодаря её смерти Саркс не возродится никогда, а ты – не исполнишь волю Акафарты.

– Недоумок. Ты напрочь забыл, что Саркс может обойтись и без тебя!

Залитые кровью глаза Марка заблестели. И столь же молниеносно, как взмахнул своим мечом Асамар, в голове полыхнула вспышка воспоминаний.

Он увидел ярко-синие глаза Никты, лежащей с пронзённым сердцем на горячей земле – взгляд, встречающий смерть с возвышенным торжеством жизни, радостью исполненного призвания.

Увидел Лейну с чёрной пеной на губах, кричащую ему «Не превращайся в монстра!»

Увидел умирающую Эльмику, из окровавленного горла которой вырвался предсмертный хрип «Останови это…»

Увидел Калигана, принявшего на себя смерть, которая была предназначена возлюбленной его бывшего ученика.

От прежней ненавидящей силы не осталось и следа. Теперь Марк ощущал воздушную лёгкость, дарующую ему необыкновенную ловкость, какую он, сколько не учился, не мог в себе развить.

Именно эта ловкость позволила ему отвести страшный удар Асамара в сторону. Скимитар со звоном ударил в каменный пол. Выиграв мгновение, Марк совершил колющий выпад, целясь противнику в глаз, но Асамар отвёл голову, и сталь только чиркнула его по виску.

Промах больше не вызывал злобной досады. Марк отступил в сосредоточенном молчании, удерживая клокочущую ярость в панцире самообладания.

«Огонь может быть символом многих вещей», – вспомнились слова Эфая.

Мелькающие удары посыпались со всех сторон, как если бы его атаковал не один, а три мечника-некроманта, одержимых жаждой изрубить Марка на кусочки. Марк отходил, ускользал, уклонялся, парируя, отводя, сбивая удары – интуитивно, чувствуя их кожей.

А в разуме мелькали разгорячённые картины прошлого. Схватка с Мелфаем у Храма Призвания. Противостояние морракам. Пробуждённый дар миротворца. Изогнутые брови Лейны. Глаза Никты. Полуулыбка Калигана…

…И все эти видения гармонично соединялись с чувством необычайного спокойствия, с бушующей под панцирем самообладания яростью, сливаясь в одну многозвучную симфонию жизни.

Марк отскочил, избегая страшного удара, едва не рассёкшего его лицо. Он видел, воочию видел, как в глазах Асамара разгорается ненавидящая злоба.

Мечник-некромант ударил вереницей тёмных заклятий, подобных черепам. Марк вскинул перед собой меч, застыв в осмысленном молчании. Он стоял так, пока лопались черепа, не долетая даже до его меча. Последовало ещё несколько не слишком сильных магических атак – Марк уловил их заранее, выставляя нужный мыслеобраз. Сгустки слизи, тёмные облачка, жидкий огонь – всё рассыпалось или прошло мимо.

Наконец Асамар сжал пальцы левой руки, как будто хватал добычу, и Марк ощутил, как в его грудь полезли хищные щупальца, нащупывая то, что можно использовать против него.

Оживление Мёртвости!

Ни одно живое существо не способно этого вынести! Марк запаниковал, отступая, и, чтобы найти силу, выпустил из-под панциря клокочущую ярость: враждебные друг другу чувства взбурлили гремучей смесью, выталкивая прочь щупальца врага…

Марк закашлял, поднимая улыбающиеся глаза к противнику. Теперь он видел истинное различие между Асамаром и тем некромантом, который бился с Эфаем в Туманных болотах.

– Тебе далеко до настоящего некроманта, Асамар! Чтобы им стать, надо возненавидеть не только весь мир, но и самого себя: своё тело, свою душу, свои желания и удовольствия. И лишь тогда, когда сила всепожирающей ненависти испепелит тебя, только тогда ты сможешь постигать секреты некромантии. Но ты слишком любишь себя, своё могущество, свои удовольствия. Потому-то твоя некромантия и далека от совершенства.

Асамар взялся обеими руками за рукоять скимитара. В его бледно-серых глазах восстановилось прежнее хладнокровие.

– Хочешь сказать, что раскусил меня? Да, кое в чём ты прав. Я стою одной ногой в смерти, другой в жизни. Черпаю силу и у Акафарты, и у Падшего. Если угодно, я полунекромант. Получеловек. Полубог. Ты мог стать таким же, Маркос, и даже способнее меня. Но твой окончательный выбор тебя погубил. По правде говоря, мне неведомы цели Акафарты, но я не чувствую над тобой её заступничества. А это значит, что ты вообще никому не нужен.

В вознесённом мече Асамара поднялся лик смерти. Марк понял, что глупо поспешил, решив, что сила врага поддельная. Асамар не мог использовать Оживление Мёртвости так, как некромант, но зато мог совмещать действие заклятия с ударами меча. Отразить одновременно две страшнейшие атаки – магическую и клинковую – никому не под силу. Даже рыцарю Серебряного Щита. Разве что… Посвящённому?

«Ты ничуть не слабее меня, Маркос. Ведь у тебя есть та сила, которую не имею я. Я не изобретал ничего нового. Просто отточил ту силу, которую мне изначально дал Творец. Если отточишь свою, то превзойдёшь и меня».

Эти слова Эфая тогда показались ему слабой попыткой учителя его ободрить. И только теперь, глядя на подступающего к нему со вскинутым клинком Асамара, Марк понял, что великий Фосферос никогда никого не ободрял. Он пробуждал. Он знал, что и кому говорить. Он сеял слово, не зная, когда оно взойдёт, но всегда знал точно: оно обязательно взойдёт. Взойдёт и пробудит.

…Заклятие ворвалось в душу невидимыми щупальцами. Скимитар со звоном наткнулся на высокий блок меча странника. Блокируя две атаки, Марк отшатнулся и тут, чувствуя каждой клеточкой тела холодное дыхание смерти, вдруг понял, как победил Эфай некроманта!

Светлое Раскрытие! Полная капитуляция перед смертью и в то же время – победа над ней. Вечная жизнь. Которая начинается не после смерти, а с самого рождения и длится сейчас. Достаточно осознать это, чтобы увидеть всю тщетность своих попыток цепляться за жизнь телесную. Всё земное рано или поздно умрёт. Но вечная жизнь – никогда.

Асамар наносил удары с нарастающей скоростью, продолжая выворачивать невидимыми щупальцами душу. Марк уже почти не чувствовал новых ранений, не замечал отлетающих от его кольчужной рубашки окровавленных колец. Он жил сейчас словно иной, неземной жизнью.

Жизнью вечной. Она и есть та несокрушимая сила – приговор нежити и смерти, приговор всему, что неспособно дать ответ на вопрос «А что дальше?»

И эта сила приводила Асамара в нечеловеческую ярость. Он с шипением обрушивал скимитар, жаждая разрубить ненавистного врага, но Марк, напрягая мышцы, гибко уклонялся, продолжая интуитивно ощущать, куда последует очередной удар. Сколько ещё секунд он выдержит? Две? Три?

Щупальца шарили и метались внутри его души, как хищники, рыскающие в поисках добычи. Одна искра ненависти – и они найдут то, что ищут, и тогда конец.

Светлое Раскрытие! Великое озарение, но, увы, оно не приведёт его к победе. Силы слишком неравны.

«…У тебя есть та сила, которую не имею я».

Марк только отступал и защищался, трижды пропустив верную контратаку. Он понимал, что даже пронзив Асамара насквозь, ему не убить его. Шанс заключался только в одном…

«…Если отточишь свою, то превзойдёшь и меня».

…В том, от чего он бежал, чего не замечал, что игнорировал столько времени.

Дар миротворца!

Примирение!

«Во мне нет ненависти к тебе, Асамар. Ты избрал страшный путь. Предал всё самое сокровенное, что было в тебе. Я не держу на тебя зла, потому что ты не ведал, что творил».

Мечник-некромант не мог слышать его мысли, но зато почувствовал их всем телом.

– Мра-а-а-зь!!! – проревел Асамар в вопиющей злобе, и скимитар его с сокрушительной силой прошёл мимо и ударил в каменный пол, расколовшись на куски. – Ненавижу! Ненавижу, мерзкие храмовники!

Искушение рвануться и снести голову врагу дёрнуло Марка вперёд, но он вовремя сдержал себя и отступил, встречая новую магическую атаку. Хотя называть её магической было не совсем верно.

Не в силах совладать с Марком мечом и магией, Асамар применил последнее средство.

По невидимым щупальцам понеслась неведомая энергия – в самый центр сознания.

«Во мне нет ненависти. Ты был ослеплён. Ты не осознавал, что творишь».

…Не найдя в сознании Марка ничего, за что зацепиться, пожирающая энергия яростно взбурлила, словно, пообещав ей добычу, её подло обманули, и хлынула во все стороны.

Неистовый вой вырвался из горла Асамара. Лицо его исказилось, посинело, как у мертвеца, залежавшегося на дне озера. Пальцы левой руки, которыми он направлял заклятие, скрючились, как переломанные.

– Будьте во веки прокляты! Всё равно вам конец, жалкие рабы морали, чувствительный скот, все вы прокляты, прокляты, все вы сгниёте, захлебнётесь вашими соплями жалости! Близок день, когда всё закончится, когда вы будете сметены, как слизь, недостойная жизни…

В этом помрачённом крике Марк увидел, почувствовал – или ему показалось, что он видит, чувствует, – как вокруг Асамара возносятся стены белой мглы, подобные овальным зеркалам с размытыми краями. Он услышал крик Асамара – ужасающий крик человека, увидевшего в этих мглистых зеркалах своё лицо, свою душу. Лицо и душу, что пожирали сами себя. Мечник-некромант видел своё истинное отражение – то, кем он в действительности был все эти долгие годы правления своей невидимой империи. И выдержать это откровение был не в силах. Для него наступил настолько жуткий кошмар, что лопающиеся в его теле сосуды, вены и артерии, приносили ему уже не боль, а отраду.

Сила, которой он обладал, обернулась против него. Он вызвал Зеркало Мглы, не подумав, что оно, прежде всего, отразит его собственное лицо – его нелепую полужизнь.

Марк стоял, опустив меч и не питая к своему противнику никакой вражды. Теперь он испытывал к нему скорее жалость. Жалость к полному надежд и стремлений аделианскому учёному по имени Нилофей, славному Четвёртому миротворцу. Совершившему непоправимую ошибку и жестоко за неё поплатившемуся. Оклеветанный ещё до своего рокового решения. Непрощённый. Затаивший злобу на весь мир.

…Он рухнул под ноги Марка, устремляя к нему иссыхающую левую руку с изломанными пальцами, жаждая ударить каким-то смертоносным заклятием. Внутри его тела что-то забулькало, затем захрустело, он конвульсивно дёрнулся и съёжился.

Марк глядел на него, не в силах отвернуться, как вдруг, о чудо, увидел в этих бледно-серых глазах совершенно иной взгляд! Взгляд освобождённого. Благодарный взгляд тех остатков человеческого естества, которые освобождались от мерзкой сущности, завладевшей этим телом и душой.

После этого кратчайшего мига взгляд Асамара потускнел и погас. Теперь уже навсегда.

Марк опустился на холодный каменный пол, с трудом выпустив из неразгибающихся пальцев рукоять меча. Наступало полное бессилие, шок, апатия – он был нечеловечески измотан и истерзан. Сколько раз он переступил в этом бою всякий допустимый порог?

Он ощутил нежное прикосновение к голове. Лейна. У него не было сил даже обрадоваться ей – сердце высекло только тихую искру отрады.

– Маркос, Маркос, – зашептала Лейна, и её голос позволил ему остаться в сознании. – Ты победил, победил… О, Избавитель, не покидай нас!

А Марк уже летел мыслями дальше, готовя себя к новой схватке, как будто мало ему было боли и ран.

«Семечко, – вспомнился ему разговор с Амартой накануне этой яростной ночи. – Он был всего лишь семечком, проросшим на удобренной почве. Что же ты за чудовище, Акафарта, и есть ли на земле сила, способная тебя одолеть?»

Марк молчал. Не хотелось ничего говорить вслух.