Откровение миротворца

Глава пятая У роковой черты

(Амархтон, Аргос)

У королевы Сильвиры выдалось недоброе утро. Началось оно с вестей из Тёмной долины: Хадамарт начал перемещать свою армию к Западным вратам! Правда, легионы передвигаются очень медленно, громоздкие осадные орудия сильно замедляют движение, и в запасе у защитников города есть ещё недели две. Но сила хадамартовых полчищ настолько велика, что разведчики до сих пор не смогли подсчитать численность врага.

Вторым неприятным событием стал короткий визит морфелонского князя Радгерда, присланного наместником Кивеем на место Кенодока. Военачальник, обладающий жёсткими, решительными чертами лица, был краток, пояснив, что весьма сожалеет, но, выполняя приказ наместника Кивея, в скором времени будет вынужден приступить к выводу всех морфелонских подданных из Амархтона.

– Вы лучше моего понимаете, сиятельная королева, что такую навалу городу не сдержать. Мы не можем терять силы здесь, когда угроза нависла над самим Морфелоном.

– Что же это за угроза такая, что Морфелону не хватает войск?

Глядя на королеву застывшим стальным взором, Радгерд помедлил, прежде чем ответить:

– Вам это известно, сиятельная королева. Угрожающее веяние с Плеонейских гор. Его называют Багровыми Ветрами. Оно гонит толпы нелюдей на нашу столицу. Столкновения происходят в Спящей сельве и в Мутных озёрах. Если врага не остановить в этих провинциях, то вскоре волна нечисти докатится до стен Морфелона.

– Угрожающее веяние… – повторила королева задумчиво. – Значит, наместник Кивей толком не знает, что это за угроза. И в то же время, вопреки решению Священного Союза, принятому четыре года назад, он отзывает войска, призванные защищать Амархтон…

– У Амархтона ныне есть свой правитель, – поспешно вставил морфелонский князь.

– Который ничего не решает по причине своей слабости. А потому передал бразды правления в руки Священного Союза…

– Нет! – жёстко возразил Радгерд. – Священный Союз здесь совершенно не при чём. Дарвус отдал город вам… Прошу простить, но у меня нет полномочий вести с вами переговоры по поводу морфелонского войска. Наместник Кивей приказал мне вернуть войско в Морфелон, и я явился сюда только для того, чтобы поставить вас в известность об этом, и не более того.

– А если вольные наёмники из вашего войска изъявят желание остаться в Амархтоне? Будешь ли ты, достопочтенный князь, препятствовать их воле?

– Приказ наместника Кивея касается всего морфелонского воинства в Амархтоне. И неподчинение этому приказу равносильно бунту.

– И это ты предусмотрел, Радгерд, войдя в Мглистый город с шестью сотнями тяжёлых пехотинцев, – с усмешкой проговорила королева.

– Это дело исключительно Морфелонского Королевства, – лаконично ответил князь, завершив на этом неприятную для обоих беседу.

Следующим малоприятным визитом стало появления Смотрителя Каменной Чаши – того самого из Совета Пяти, которому чашники в своё время поручили вести переговоры с Сильвирой. Предложение Смотрителя поначалу было понятным: Чаша готова выставить на оборону города три тысячи воинов и ещё столько же ополченцев. В обмен чашники требовали восстановления всех привилегий в Мглистом городе, участия в Высшем и тайном советах, а также – неприкосновенности для всех служителей своих храмов. Всё это было предсказуемо, и только последнее условие чашеносцев заставило Сильвиру насторожиться:

– Мы настаиваем на нашем усиленном представительстве в Аргосе, – вроде как подытожил чашник, но королева уловила в его тоне нечто такое, как если бы последнее условие было важнее для верхушки Чаши Терпения всех остальных.

– Что именно вы хотите?

– Башню Познания. Если вы отдадите её нам в полное распоряжение, мы сумеем использовать её против врага.

– Башню? Против Хадамарта? Каким это образом?

– Это секрет верховных служителей Чаши Терпения. Доверьтесь им, и они создадут мощнейшее оружие против нашего общего врага.

Королева ответила отказом. Позволить этим фанатикам, устроившим кровопролитие в Мглистом городе, проводить тайные эксперименты в Аргосе – это уж слишком. На твёрдый ответ королевы Смотритель заметил, что в таком случае чашеносцы сохранят нейтралитет в грядущей битве.

– Но сумеете ли вы сохранить свой нейтралитет, когда даймоны Хадамарта доберутся до вашего дворца в Мглистом городе? – спросила королева.

– Мы перетерпим, – последовал лаконичный ответ.

«Они всего лишь набивают себе цену, – подумала тогда Сильвира. – Не могут же они всерьёз рассчитывать, что пришедшие на смену Тёмному Кругу жрецы крови позволят им сохранить былое влияние!»

И наконец страшную весть принесла с Южного моря ученица Калигана по имени Флоя: морской князь Тан-Эмар встал на сторону Хадамарта! Корабли Алабанда готовят высадку и захват портовых городов и селений южного побережья. И самое главное – удалось узнать подлинное лицо таинственного Кукловода, который оплёл своими нитями всю Каллирою. Это тайный глава Жёлтого Змея, мечник-некромант Асамар – бывший Четвёртый миротворец Нилофей.

– Что? – изумилась королева. – Он жив?!

Но Флоя лишь передала то, что успел ей сказать Калиган. «Вольный» потоплен у берегов Меликерта. Из шестидесяти человек команды и пяти пассажиров выбрались на берег только трое: два матроса и сама Флоя, которую выручили одежды цвета морской волны, позволяющие сливаться с морем – чудо-изобретение мастеров-следопытов.

– А миротворец Маркос? Хранительница Никта? Автолик? Калиган?

Измученная девушка, бежавшая всю ночь, чтобы поскорее принести весть, подняла глаза, в которых наряду с тревогой и печалью светилась надежда.

– Алабандские корабли долго подбирали людей. Наверное, они в плену.

Начальник тайной службы Теламон, успевший поговорить с двумя спасшимися матросами, деловито спросил:

– Это правда, что «Вольный» под командованием Калигана потопил один галеас и ещё два вывел из строя?

– Да! – глаза девушки загорелись гордостью за своего учителя. – Я и не знала, что он умеет командовать кораблём.

– Он не умел, – сказала Сильвира. – Находить решение в роковых обстоятельствах – это у него в крови… Будем надеяться, что этот талант выручит его и сейчас.

Наскоро собрался военный совет – в тайной комнате без окон. Тибиус, Главк, Пелей, Дексиол, архиепископ Велир, Зрящая Мойрана и все остальные прибыли быстро. Последним явился принц Этеокл: хмурый, небритый, пахнущий сырой соломой и известью. Он принёс последние вести от своих разведчиков из Тёмной долины.

– Точное число врагов узнать не удалось, всё скрывает проклятый красный туман. Приблизительно у Хадамарта – семь шеститысячных легионов даймонов.

– Сколько?! – поразился Тибиус. Остальные поразились молча.

– Это не считая пятитысячной орды нерейцев, которая движется с юго-запада. А ещё – вспомогательных и разведывательных отрядов, крылатой и подземной нечисти. Надо готовиться к тому, что на Западные врата движутся, по меньшей мере, шестьдесят тысяч врагов.

– Откуда? Откуда такая уймища тварей?! – ужасался архистратег. – Никогда ещё Каллироя не знала такой навалы!

– Вот и дождалась, – мрачно промолвил Главк.

По комнате пробежал тревожный шёпот.

– Неужели это конец?

– Столько лет борьбы, а тут…

– Чудовищно! Невероятно!

– Полно вам, почтенные. Ещё ничего рокового не случилось, – подняла голову королева. – Этеокл, ты лучше всех знаешь возможности Западной крепости, слово за тобой.

За последние два месяца южный принц сильно изменился. Исчезла его возвышенная, немного надменная манера беседы, исчез хитровато-всезнающий взгляд. Сейчас перед королевой стоял суровый и мрачный воитель, у которого ничего не осталось в душе кроме войны.

– Крепость готова встретить Хадамарта, моя королева. И удержать, пусть он приведёт под её стены хоть все сто тысяч. Беда в том, что Падший не пойдёт на штурм.

– Почему ты так решил?

– Вспомните историю. Хадамарт не взял ни одного города прямым штурмом. Ему всегда открывали врата изнутри. Так будет и здесь. Его отряды будут проникать в город из подземелий и доставлять нам неприятности в разных концах города. Будут устраивать нападения на наших военачальников, на городских управляющих и на служителей храмов. Будут изматывать нас ночными вылазками. Возможно, единственный сильный удар Падший нанесёт по Аргосу. Аргос – это центр власти, и пока знамя Падшего не поднимется на его шпилях, он не может считать себя владыкой Амархтона.

– Как ему атаковать Аргос, не прорвавшись через Западную крепость? – с долей недоумения вставил Пелей. – Из подземелий, что ли? Все подземные ходы во дворец давно завалены и замурованы.

– Все этажи Аргоса тщательно охраняются, – добавил начальник дворцовой стражи, толстяк Гермий. – В том случае, если враг прорвётся на нижний этаж, лестницы на верхние этажи будут перекрыты тяжёлыми решётками… Захват дворца каким-то внезапным наскоком невозможен.

– Тебе виднее, почтенный Гермий. Но думаю, у Падшего есть много способов захватить Аргос, – сказал Этеокл. – Так что войска надо равномерно расположить по всему городу, а наипаче – усилить защиту дворца.

– Это будет бесконечная оборона, которая никак не приведёт нас к победе, – возразил Главк. – Наша главная ударная сила – тяжёлая рыцарская конница. Мы не сможем её использовать в городе. Она пригодна только для стремительной атаки в поле.

– Тогда, полагаю, лучшим решение будет… прошу простить, отступление, – произнёс сдавленно, будто терзаемый внутренним противоречием, архистратег Тибиус. – Почтенные друзья, все мы с вами умеем красиво говорить об отваге и верности, но давайте взглянем правде в лицо…

– Куда нам отступать, Тибиус? – не дослушала его королева.

Архистратег тяжело вздохнул:

– Надо оставить город… Да, это тяжело, больно. Но потеря города – ещё не конец. А потеряем армию – конец Каллирое. Отступив за воды Эридана, на границы пятилетней давности, мы получим достаточно времени для подготовки к решающей битве. Армия Хадамарта задержится в Амархтоне, затем, скорее всего, пойдёт на Южный Оплот, и тогда мы…

– А если он не пойдёт на Южный Оплот? – оборвала его владычица. – Что, если он пойдёт разорять Анфею, а вслед за ней – Мелис, Вольные степи, Тихие равнины, Предлесья – и до самого Морфелона? У нас не хватит сил отбить Амархтон назад. Что мы будем делать за Эриданом? Тешиться, что волна обошла нас стороной? Нет, Тибиус, мы обсуждаем сейчас только один вопрос: как остановить Хадамарта здесь, на этом рубеже. Амархтон – это окно в Каллирою. Или мы остановим Падшего здесь, или… или и думать нечего!

Тибиус понимающе закивал бородкой.

– Тогда я помолчу. Тогда я готов обсудить предложения почтенного Этеокла и почтенного Главка и выбрать наилучшую тактику обороны и контратаки, – на последнем слове архистратег чуть вскинул голову, будто хотел воскликнуть «Какое безумие!»

– А как быть с островитянами? – спросил Теламон. – Скоро пираты Тан-Эмара начнут грабить наше побережье.

– Этого не случится. Час назад я отправила гонца в Южный Оплот. Послезавтра из нашей столицы в Алабанд отправится мой посол с предложением о мире.

На королеву устремились удивлённые взоры.

– И… вы рассчитываете, что Тан-Эмар не поступит с ним так же, как с остальными? – недоумевал Теламон.

– Вряд ли у пресветлого князя это получится. Потому что имя моего посла – адмирал Иокастор. Он прибудет к гавани Алабанда во главе всех своих боевых галер. Эскадра заблокирует вход в бухту. Всё торговое судоходство Алабанда будет парализовано. Тан-Эмару не останется ничего, кроме как вступить в переговоры.

– А если галеасы Хадамарта ударят по Иокастору? – проговорил Тибиус.

– До недавнего времени он бы так и поступил. Но после того как «Вольный» намял им бока, Падший поостережётся большого морского сражения. Для начала он попытается стравить с Иокастором флоты Алабанда и Меликерта. В любом случае, время мы выиграем.

Совет затянулся в обсуждении обороны Аргоса и Западных врат. Приунывшие было военачальники вновь оживились, ощутив решительность владычицы. В разгар споров старший телохранитель Филгор сообщил королеве, что старший секутор Радагар просит слова на тайном совете.

О Дворе Секуторов ходило множество слухов. Одни говорили, что это братство падших рыцарей, опорочивших себя жестокостью, другие называли секуторов тайным обществом охотников на ведьм, третьи – воинами храма, защитниками аделианской веры. Но чаще всего говорили, что Двор Секуторов – это прямое наследие Третьего миротворца, поставленное на службу Южному Королевству.

Войдя в комнату, чернобородый рыцарь сел в конце стола и молча слушал других, не проронив ни слова, пока королева сама не спросила:

– Какие вести ты принёс нам, Радагар? Как твои поиски лжемиротворца Мелфая?

– Мои люди выследили его, сиятельная королева.

– Только выследили? Если он так опасен, как ты нам рассказывал, то почему его до сих пор не схватили?

– Потому что на это требуется ваше особое позволение, сиятельная королева.

– Это ещё почему?

– Потому что Мелфай из Мутных озёр, называемый лжемиротворцем – родной брат короля Дарвуса.

Глаза королевы застыли. В тайной комнате воцарилась тишина.

– У Дарвуса есть брат?

– Да. Сонаследник престола. Мелфай младше его на год. Если Дарвус умрёт или отречётся от престола, Мелфай будет иметь все права на трон Амархтона.

– Откуда ты узнал? Как об этом не пронюхали те, кто отыскал Дарвуса?

– Они искали не там, где нужно. Как только Мелфай появился в окружении Дарвуса, я заподозрил, что их связывает нечто большее, чем отношения короля и советника. Я разослал своих людей в разные концы Каллирои и вскоре узнал, что Мелфай и Дарвус были разлучены ещё тогда, когда одному было пять, другому шесть лет. Мать их была весьма знатной особой в провинции Гор южных ветров, отец же – весьма уважаемым мастером-ремесленником. Этот брак был неудачным. По прошествии шести лет совместной жизни, они разошлись. Отец с Мелфаем отправился в Мутные озёра, откуда сам был родом, а Дарвус остался с матерью. Так они и жили, вдали друг от друга. Пока князь Адельган с епископом Фарготом не нашли родственную связь Дарвуса с королём Геланором.

– Вот оно что. Теперь понятен интерес этого Кукловода к Мелфаю, – произнесла королева. – Хорошо, я дам особое позволение на его арест, но скажи, Радагар, что ты намерен делать дальше?

Секутор важно приподнял голову.

– Мы можем извлечь большую пользу из Мелфая. У нас нет ничего, что можно было бы противопоставить Хадамарту и жрецам крови. Мы искали союзников, но они бегут от нас, словно крысы. Смертные не могут тягаться силами с теоитами. Но мы ещё ни разу не пробовали использовать против врага силу бессмертных.

Все военачальники замерли. Происходило что-то небывалое. Такой мысли не высказывал никто, а Радагар был не из тех, кто бросается словами.

– О ком ты говоришь? – не выдержал политарх Пелей. Градоначальник сам когда-то рекомендовал королеве Радагара и чувствовал долю ответственности за его слова.

– О той силе, которая создаёт свою твердыню у Северных врат – место, получившее название Мгла. Эту силу называют Мглистая Богиня Акафарта.

– И что с того, что называют? – поднялся с места архистратег Тибиус. – Никто ещё не видел эту сущность. Кто может сказать с уверенностью, что она вообще существует?

Радагар бросил на него взгляд борца, против которого вышел опасный соперник:

– А разве кто-то из смертных видел Хадамарта? Никто. Но все знают, что он существует, потому что видят полчища даймонов, которыми движет его воля. Так же и Акафарта. Я долго изучал проявления этой сущности. А также тех, что черпают из неё силы – некромантов. Некроманты – не союзники Хадамарту. И они вовсе не заинтересованы в том, чтобы Амархтон достался Падшему.

– Что же ты предлагаешь? Заключить союз с некромантами и этой… Акафартой? – усмехнулся Тибиус.

– Силы Небесные! – поднял взгляд к потолку архиепископ Велир.

Радагар оставался невозмутим.

– Чтобы использовать их силу против Хадамарта, вовсе не нужно заключать с ними союз.

– Стравить их?!

– Да, почтенный Тибиус, это слово подходит больше. Чтобы осуществить этот план, мне нужны двое людей, которые представляют определённую ценность для Акафарты: Мелфай и Маркос. Два миротворца, ложный и настоящий. Настоящий, как я слышал, по всей вероятности, пребывает в Меликерте – в плену. Учитывая значимость Маркоса, я готов приложить свои силы для его освобождения.

Королева какое-то время сидела неподвижно. Затем подняла голову и окинула повелевающим взором всех соратников, как если бы её ответ предназначался не только Радагару, но и всем в этой комнате.

– Ты хитро мыслишь, Радагар. Стравить Хадамарта и некромантов… как стравили нас с Тёмным Кругом. Как стравливал Хадамарт племена юга много столетий. Сумей ты совершить такое, ты по праву стал бы стратегом эпохи. Но это невозможно. А если бы и было возможно, я никогда не дала бы своего согласия на такой план. Мы – не они, Радагар. Наш путь – это путь воина. Путь Истины, осознанный каждым из нас. Зло никогда не осилит зло. Никто не сделает нашу работу за нас. Это наше бремя, наше призвание, наша судьба. Мы выбрали её, и Спаситель благословил наш выбор.

– Тогда где Его помощь? – сдержанно, но с внутренним вызовом произнёс Радагар. – Где тайная сила, что придёт к нам в решающую минуту? Мы можем воодушевлять простых воинов, рассказывая им красивые сказки о небесном воинстве, но давайте не лгать сами себе, – голос секутора накалялся. – У нас не осталось шансов. В Каллирое больше нет равновесия сил. У Хадамарта магия крови, драконы, подземные твари, хаймары, тысячи наёмников и легионы даймонов. Под его контролем море, суша, воздух и подземелья. А что у нас? Какое тайное оружие приберегли вы, сиятельная королева? Спаситель пообещал вам сонм небесных воинов в поддержку? Огненный дождь на хадамартовы полчища?

В тайной комнате повисло тягостное молчание. Радагар не боялся дерзить королеве, не боялся её гнева. Казалось, он больше ничего не боится, ибо не сегодня-завтра всех ждёт одна судьба.

– Нет, Радагар, у меня нет никакого тайного оружия, – ответила Сильвира. – И никакие армии не придут к нам на помощь в последнюю минуту, как это бывает в легендах. У нас есть только наши мечи. И сердца… сплоченные нашей верой. Если предать их – вот тогда у нас действительно больше ничего не останется… Но в одном я согласна с тобой, Радагар. Седьмого миротворца надо выручать. И всех, кто оказался с ним в плену тоже. Если ты знаешь, как это сделать, то я доверяю это задание тебе.

Радагар покорно кивнул.

– Благодарю за доверие, сиятельная королева.

***

В глухом дворе, всего через дорогу от Аргоса, стояли двое юношей. Оба светловолосые, один в толстом пыльном плаще с капюшоном, другой – в длинных богатых одеждах тёмно-синего цвета, покрытый фиолетовой накидкой.

– …Ты что-то недоговариваешь, брат, что происходит? – возбуждённо говорил Дарвус. – Зачем тебе был нужен план фортификации Аргоса? И что это за учитель, о котором ты мне толкуешь?

– Дарвус, я не могу всего говорить, просто доверься мне, – настороженно оглядываясь, быстро отвечал Мелфай. – Всё, что я делаю – во имя того, чтобы ты остался на троне, независимо от того, кто победит в этой войне. Учитель нам поможет, просто верь…

– Независимо от того, кто победит?! Хочешь, сказать, что твой учитель поможет мне сохранить престол, если Хадамарт возьмёт город?

– Да, брат. Это удивительный человек. Если он возьмётся за дело – возможен компромисс даже с Хадамартом.

– …С Хадамартом?! – ужаснулся юный король. – Это безумие!

– Безумие – идти с Сильвирой в безнадёжный бой и умереть вместе с нею. Кому будет польза от этого, кроме червей?

– Страшные вещи ты говоришь, брат… но почему ты не хочешь пройти в мои палаты? Ключи от тайного хода есть только у меня.

– Нельзя. За мной следят…

Юный маг встревоженно глянул вверх и, почувствовав опасность, бросился к узкому проходу между домами.

– Доверься мне! Сделай так, как я говорил, Дарвус! Ты спасёшь город и прославишься в веках…

Свист стрел заставил Дарвуса отпрянуть и сжаться в комок. Мелфай мгновенно оградил себя вспышкой тьмы, испепелил пять или шесть стрел, но одна угодила ему в плечо. Он вскрикнул. Магическая защита ослабла, и ещё две стрелы ударили ему в спину и одна в грудь. И тогда с крыш полетели одна за другой ловчие сети.

Мелфай издал звериный рык, пропалив ударом чёрного огня две-три сетки, однако голова его закружилась, и он упал на одно колено.

– Мелфай! – в отчаяние и ужасе закричал Дарвус.

Со всех сторон бежали воины в кожаных доспехах пепельного цвета, вооружённые мечами и копьями.

Воины Двора Секуторов. Антимаги.

Мелфай выдернул из груди лёгкую стрелу с короткой иглой на конце – эти стрелы предназначались не для убийства. Игольный наконечник не мог войти глубоко в тело, но, смоченный едким веществом, причинял сильную боль и жжение, не давая магу сотворить заклятие.

– Сделай, сделай то, о чём я тебя просил… – зашипел Мелфай из последних сил, прежде чем на него навалились несколько дюжих секуторов, заматывая в сеть.

– Прекратите! Прекратите сейчас же! – осмелел Дарвус, бросаясь к брату.

Перед ним вырос чернобородый предводитель секуторов по имени Радагар.

– Сожалею, сиятельный король, но этот человек – опасный преступник, имеющий тайные связи с некромантами Туманных болот.

– Что ты плетёшь! Отпусти его немедля! Это мой советник, это…

– …Ваш брат, сиятельный король, – с суровым сочувствием произнёс Радагар. – Королева Сильвира уже знает о вашем маленьком секрете. И я выполняю лишь её волю. Так что прошение об освобождении вашего брата подавайте лично ей. Это её пленник.

Секуторы сгребли почти бесчувственного, завёрнутого в сети юного мага и спешно унесли, как пойманную дичь. Ошеломлённый словами Радагара, Дарвус стоял, бессильно глядя им вслед.

– Пройдёмте во дворец, сиятельный король. Без охраны здесь ходить небезопасно, – заботливо предложил старший секутор.

***

(Окрестности Меликерта)

Никта с трудом разлепила слипшиеся от морской соли веки. Возвращение в сознание ознаменовалось сильной головной болью, от которой захотелось снова впасть в забытье. Однако сама мысль о том, где она находится и что с ней произошло, вызвала сильный страх.

Пещерный полумрак. Тёмная фигура, склонившаяся над ней…

– Тихо. Не делай резких движений. Это тебе ни к чему, – раздался голос Автолика.

Чуть успокоившись, Никта заметила, что находится в скальной тупиковой пещере со слабым просветом в вертикальной трещине, служившей входом. Под Никтой был расстелен жёсткий плащ Автолика.

– Где мы? – слабо прошептала она.

– В одной уютной скальной пещерке. Неподалёку от места гибели нашего славного «Вольного».

– Как я здесь очутилась? – хранительница смутно припоминала неистовую схватку с морскими даймонами, путая воспоминания и сновидения.

– До скал ты доплыла сама, а там – кувырк, и отключилась. Куда мне было с тобой деваться? Отыскал ближайшую пещерку, да и решил тут с тобой отсидеться. Здесь хотя бы сухо… У тебя был такой жар, что одежда на тебе за час высохла.

Опираясь рукой о стену пещеры, Никта попыталась подняться, но вдруг вскрикнула от резкой боли в ноге, отразившейся в самом центре мозга.

– Лежи, я говорю! – прикрикнул на неё Автолик. – Говорю же, не делай резких движений.

– Что, что со мной? – горло девушки начал сжимать страх.

Глаза её привыкли к полумраку, и тут она к своему ужасу увидела, что к правой её ноге примотаны две толстые палки – от стопы до бедра.

– Удивительно, как ты вообще выжила, да ещё и сумела до скал доплыть. У тебя перелом голени и колено выбито. Голова в трёх местах разбита. Сколько рёбер сломано, сказать не могу. Мелкие раны я не считал… Ты будто в мельничных жерновах побывала. Кости я тебе вправил, теперь надо отлежаться недельки три-четыре. Но в бой ты пойдёшь не скоро, с этим надо смириться.

Никта в бессилии сжала зубы. Слёзы едва не брызнули из глаз. Тоже мне, Посвящённая! После первого же боя превратилась в беспомощную калеку! От закипевшей ярости к своему бессилию она нашла в себе силы подняться, опираясь рукой о стену пещеры.

Автолик глядел на неё со смешанным чувством жалости и восхищения.

– Как такое возможно, Никта? Я сам порой вытворял в бою чудеса, но ты... ты сражалась с командой целого галеаса! Выходит, ты и впрямь постигла стиль боя Посвящённых?

– Я слишком сильно хотела стать Посвящённой. Такой, как воины-пустынники, такой, как Эфай… И когда я увидела, как рушатся вокруг враги, а я остаюсь неуязвимой, я подумала, что это и есть моё посвящение. Но это было не так. Я сражалась не как Посвящённая, а как воительница, мечтающая стать Посвящённой. Вот и всё.

– Я видел тень, что восстала над галеасом, – проговорил вольный стрелок чуть тише. – Волна мощи, что прокатилась в тот миг по волнам, не оставила сомнений – сам Хадамарт обратил на тебя внимание. А это уже о чём-то говорит.

Никта попыталась улыбнуться.

– Это говорит лишь о том, что я ошибалась. Хадамарт умеет читать человеческие желания – он почувствовал моё сильное желание стать Посвящённой, потому и явился. Если бы я действительно стала Посвящённой, он бы не заметил этого… И я сама бы не заметила.

– Хочешь сказать, что истинный Посвящённый только тот, кто не осознаёт себя Посвящённым?

– Давай не будем об этом, – устало вздохнула хранительница. – Кому ещё удалось спастись?

– Флое и двум матросам. Надеюсь, они уже в Амархтоне.

– А Маркос, Калиган?

Автолик отвернулся к просвету.

– Алабандские биремы подбирали уцелевших. Я видел Марка и Калигана барахтающихся в воде. Значит, они в плену. Биремы отправились в гавань Меликерта.

– О, Всевышний… Сколько времени прошло?

– Две ночи и один день. Сейчас утро.

Держась за стену, Никта попыталась сделать шаг к просвету. Правая нога волочилась за ней как ненужная обуза. Голова просто раскалывается от боли. Во рту всё пересохло, ощущение таково, что вся ротовая полость покрыта шершавой солёной коркой.

– Вода есть?

– Нет. Ни одного источника в округе. Я, правда, далеко не отходил, повсюду шастали дейи. Похоже, знали, что кто-то выбрался.

Никта прислонилась плечом к стене и тяжело задышала, стараясь утолить жажду хотя бы воздухом.

– Надо идти в Меликерт, – твёрдо сказала она. – Сколько до него?

Автолик подошёл к ней с угрюмо-бессильным вздохом и остановился, уперев руки в бока.

– С твоей ногой да по этим скалам… помоги Всевышний, чтобы дня за три дошли. Но беда даже не в этом. Знаешь… я догадываюсь, куда отвели пленников. Казематы Меликерта – неприступная твердыня с хорошо обученной охраной.

– Это не имеет никакого значения.

– Никтилена. Не думай, что ты одна такая… Я чувствую то же, что и ты. Я хорошо помню Маркоса, когда он, ещё неопытный и боязливый шёл выручать тебя и Флою из поместья Амарты. Но, извини меня, поместье чародейки с дюжиной фоборов и шестёркой магов-недоучек – это одно, а крепость с настоящими боевыми магами и стражниками – совсем другое.

Хранительница обратила на него измождённый взгляд. Внутри её горела дикая, пугающая её саму решительность. Автолик смутился:

– Знаю. Слышал. Видел, что ты совершила на галеасе. И не постесняюсь сказать, что восхищён тобой. Но сейчас ты едва на ногах стоишь. На мне ни царапины, но не скажу, что я сейчас в хорошей форме. Хорошо хоть ты свой меч каким-то чудом из воды вынесла. Я вот свой утопил. Только лук остался… правда, пользы от него, если я все стрелы ещё на «Вольном» расстрелял. Пойдём на штурм Меликерта с одним мечом на двоих? Или лучше проберёмся в Амархтон, соберём команду друзей и вместе решим, как выручать друзей?

Никта отвернулась от него, глядя в заветный просвет.

– Ты прав, Автолик. Совершенно прав. Ты искатель приключений и пройдоха, но сейчас рассуждаешь здраво. Конечно, надо вернуться к Сильвире, привести себя в порядок и с верной командой отправиться на выручку. Всё правильно… Но я больше не признаю такую правильность! Завтра может быть поздно, – она подняла свой меч в ножнах и закинула за спину, ловко подхватила заготовленную Автоликом палку для ходьбы. – Ты знаешь ближайшую отсюда дорогу к городу?

– К Амархтону? – деликатно уточнил вольный стрелок.

– Нет. К Меликерту.

Автолик устало выдохнул. Затем расправил плечи и удовлетворённо хохотнул.

– Значит, снова сумасбродство, а не стратегия. Эх, люблю я это дело! Ну что ж, Меликерт, так Меликерт. Правда, я не до конца уверен, что Маркос там…

– А я уже уверенна, – произнесла Никта, прислушиваясь с закрытыми глазами к звукам, уловимым только для неё.

***

(Меликерт)

«Кап-кап-кап» – звук бьющихся о каменный пол капель начинал отзываться в голове ударом молота по наковальне. До чего мучительными, оказывается, могут быть невинные капли в скорбной тишине! Встать бы, размяться, но сил нет, а каждое движение отзывается болью в боку.

Меликертская подземная тюрьма, куда попали Марк, Калиган и ещё семнадцать пленных матросов с «Вольного», представляла собой длинный подвальный тоннель под дворцовой крепостью со множеством ответвлений – камер для заключённых. Единственный вход в тюрьму располагался во внутреннем дворе крепости, так что, выберись каким-то чудом узник из камеры – всё равно не убежать. Наружная стена тюрьмы, выходившая в город, была сделана из огромных каменных блоков с узкими крысиными лазами для вентиляции. Через эти ответвления и падал на узников тусклый дневной свет – единственная отрада для отчаявшихся. К двери с толстыми прутьями решёток вели настолько узкие ступени, что подниматься можно только поодиночке – ещё одна предосторожность архитекторов тюрьмы. Впрочем, меликертская тюрьма не знала ни одного случая успешного побега.

На второй день узникам принесли пищу: настолько скудную, что делить её на девятнадцать человек было сущим издевательством. Кто-то из старых матросов, знакомый с меликертскими обычаями, с бранью объяснил, что на прокормление узников не выделяется ни гроша – это забота возложена на родственников осуждённых и сердобольных горожан. С внешней стороны тюрьмы находится караулка с корзинами для подаяния пищи. Всё самое лучшие сжирают тюремщики, а остальное бросают в ведро и раз в день относят заключённым. И хорошо, если регулярно.

Заботами о питие для узников тюремщики не обременяли себя вовсе. На полу камеры в двух углах стояли горшки, в которые собиралась сточная дождевая вода. Пить её было отвратительно, но иного способа выжить не было.

Теснота и сырость действовали угнетающе. Большинство людей были ранены в сражении, многие к тому же простужены, и теперь в полумраке ворочалась хрипящая, кашляющая масса. Промокшая одежда не высохла и на третий день. По ночам было холодно, днём – парило тёплым смрадом.

– Много гадкого слышал о меликертских тюрьмах, но оказалось куда гаже, чем рассказывали, – признался один из матросов.

– А какой темнице быть у морского разбойника? – отвечал другой, имея в виду морского князя Баргорда, правителя Меликерта. – Что он, что Тан-Эмар – один род. Были два пиратских клана, грабили корабли, а как надоело по морю мотаться, устроили себе логова в городах покорённых.

Впрочем, такие разговоры поддерживались только в первый день. Матросы обсуждали бой, горевали о погибших, чаяли надежды, что кому-то удалось выбраться, и Сильвира вот-вот придёт на помощь.

Но уже на третий день камеру наполняло молчание. Угнетение, тоска и тихое отчаяние охватили темницу. Никто не вспоминал славный бой, не грозил карой Баргорду, Тан-Эмару и другим прислужникам Хадамарта. Неизвестно, было ли это действие чар или влияние нечеловеческих условий, но всё вело людей к тихому помешательству и апатии.

– Зачем только в бой полезли? Сдались бы сразу, сидели бы сейчас как почётные пленники, за которых выкуп дадут, – выразил кто-то тоску, точившую сердце, словно червь.

– И то верно… гниём теперь тут заживо, – прошипел жилистый гарпунёр с резаной незаживающей раной на плече.

– Капитана нашего слушать надо было, а не следопыта ихнего, – гаркнул матрос, голову которого покрывала запёкшаяся кровь. – Славы захотелось, чтобы барды о нас песни слагали, ох, болваны… Где эта Сильвира, во славу которой мы сражались? Кому мы нужны? Никто за нами не придёт, скажи, Борода…

Капитан Борода только устало вздыхал, не в силах ничего ответить из-за сломанной в бою челюсти.

Калиган никак не реагировал на подобные упрёки. Он почти не шевелился, только слабо приоткрывал глаза, когда Марк в очередной раз просил всезнающего учителя придумать план побега. Молчаливо выслушивая наивные соображения Марка, Калиган щурил глаза, усмехался и вновь их закрывал.

В конце концов, Марк понял, что обманывает сам себя. Отсюда не сбежать. С кем осуществлять побег? С этими измождёнными отчаявшимися людьми? С Калиганом, который и на ноги встать не может? Тусклую полосу надежды проводила мысль, что Флоя уже добралась до королевы Сильвиры, и та скоро всех выручит…

Однако настал день четвёртый. Пятый. Отчаяние сковывало рассудок. Марк понял, что помощи ждать бессмысленно. Он не в плену князя Баргорда. Он в плену Асамара. А это значит, что от Седьмого миротворца ждут одного-единственного решения.

«…А ты, слейся со своим Сарксом – превзошёл был всех нас!» – вспомнились слова Кукловода.

Искушение поднималось. Принять силу. Наполнить ею своё тело – сокрушить магией эту проклятую дверь, уничтожить каждого, кто встанет на его пути!.. Но нет, спасти собратьев он не сумеет. Какой бы силой не одарил его Саркс, ему не провести за собой восемнадцать человек сквозь рой стрел и магических молний…

И не только поэтому. Когда он примет силу Саркса, он потеряет интерес к другим людям. Он утратит сочувствие и жалость, люди станут для него просто фигурками для достижения своих целей. Ибо сила Саркса – не нейтральна. Это не магия стихий природы. Это мощь чёрствого человеческого «я», прокладывающего себе путь по трупам и душам других. Он вырвется из темницы только один. Это очевидно. И именно на это рассчитывает Асамар – Четвёртый миротворец, получеловек, избравший не-жизнь, люто ненавидящий каждого, кто понимает ценность истинной жизни.

И вдруг Марк ощутил странный импульс. Его будто кто-то звал, словно заблудившегося в лесу, и этот отзвук проникал в самое сердце.

Зов Поиска! О, чудо! Надежда есть!

Между ним и Никтой через леса и горы произошло соприкосновение – слишком слабое для передачи мыслей, но способное передавать чувства, вернее отзвуки чувств. «Я породнился с ней, – подумал Марк. – Зов Поиска мог возникнуть только между людьми, близкими сердцем».

– Калиган, Калиган! – он затряс учителя-следопыта за плечо. – Слышишь, я чувствую Зов Поиска! Это Никта! Она жива. Она ищет нас. Как ей ответить? Как дать знать, где мы?

Калиган открыл глаза. В них проступало строгое предостережение.

– Ничего не делай. Не думай о ней. А лучше – заблокируй всякие чувства, чтобы она не сумела тебя найти.

– Как? Почему? – воодушевление Марка мигом упало.

– Ты подумал, что будет, если она найдёт тебя? При всех достоинствах твоей хранительницы, ей не совладать с гарнизоном крепости.

Марк опустил голову. В пылу надежды он и не подумал об этом. Асамар служит не только Акафарте, но и Падшему. И будет только рад принести ему голову новой Посвящённой.

«Проклятье! Вот ещё одна причина, чтобы…»

«Нет, нет, нет и думать не смей! Не может быть причин для превращения в подобие Асамара!»

– Что же делать, Калиган?

Следопыт сосредоточенно глядел в одну точку.

– Ничего. Не прилагай усилий там, где они неуместны. Лучше прекрати паниковать. Легче всего искусить человека именно тогда, когда он на грани отчаяния. Не думай о планах врага. Думай о тех, кто тебе дорог, вспомни восторг, какой переживаешь в присутствии близкого человека… подумай о том, как встретишься с ними всеми… – в голосе учителя чувствовалось какое-то угасание, стремление к покою, отчего Марк встревожился.

– Калиган. Только не умирай, слышишь?

– Вот ещё! Стану я умирать, когда у меня столько дел незаконченных, – проворчал учитель-следопыт. – Мне ещё есть ради кого жить… – прошептал он едва уловимо.

– Ради Флои? – постарался подержать разговор Марк.

– Флоя взрослая девушка. Сама проживёт.

– Тогда ради кого?

Учитель отвернулся и закрыл глаза.

– Всё тебе знать надо. О своих любимых думай, мыслитель.

Голос Калигана становился всё тише и суше. Он по-обыкновению острил и ворчал, но Марк помнил, что в его теле – сквозная рана. Даже если не задеты жизненно-важные органы, ему нужны лекарства и уход. Иначе в этой сырой и затхлой темнице ему не выжить.

«И что ты будешь делать, когда это произойдёт, миротворец?»

Марк сидел с закрытыми глазами, не надеясь заснуть, и боялся пошевелиться – вдруг он случайно заденет учителя и не ощутит в нём признаков жизни! В конце концов, измождённость свалила Марка. Стало даже легче от ощущения того, что никакой Саркс не властен сейчас искусить это обессилевшее тело.

Он несколько раз засыпал, и каждый раз пробуждение приносило пытку: в первый миг ему казалось, что всё произошедшее было лишь страшным сном, но уже в следующее мгновение он с ужасом оборачивался к Калигану, ожидая увидеть окоченевшее тело. Однако следопыт просто спал, и лицо его, измученное и бледное, даже во сне сохраняло невозмутимое выражение человека, у которого всё под контролем.

Когда притупленному сознанию показалось, что приближается смерть, железная дверь со скрежетом отворилась, и в темницу величаво спустился Асамар. Свет факелов за его спиной резал глаза, но Марк отчётливо увидел, вернее, почувствовал, его испытывающий, немного раздражённый, немного пренебрежительный взгляд.

– Что, Маркос, так и будешь сидеть, как крыса в сточной яме?

Для сидящего взаперти узника такой вопрос мог показаться нелепым, но Марк прекрасно понял, что имеет в виду Кукловод.

– Так ты ничего не добьёшься, Асамар, – прошептал он в ответ. – Неужели в твоём арсенале нет пыток посерьёзней?

Марк не знал, зачем он это говорит. Разозлить Асамара ему всё равно не удастся. И оба они знают, что пытками заставить Марка принять своего Саркса невозможно. Невозможно обрести энергию могущественного «я», будучи принуждаемым к её принятию болью и страданиями. Эту силу надо возжелать, возжаждать всем своим существом, как наивысшую жизненную цель.

– Даже мне не выдумать пыток, изощрённей тех, которым ты подвергаешь себе сам, Маркос, – произнёс Асамар. – Совесть. Ответственность. Вина. А наипаче – твой страх, который и порождает в тебе эти химеры, – Асамар спустился вниз и осмотрел полутёмную камеру и лежащих на полу людей. – Ждёшь, когда твои друзья придут на помощь? Я тоже жду. И мы оба понимаем, чем это закончится. Но у тебя есть способ предотвратить это безумие. И ты знаешь как. Вот, пожалуй, и всё, что я хотел сказать.

– Чего ты добиваешься, Асамар? – прошептал Марк пересохшим голосом. – С каждой попыткой склонить меня на свою сторону, ты вызываешь во мне всё больше омерзения. Разве так искушают человека? Не умнее было бы сделать для меня что-то доброе?.. Или в твоей природе творить что-то доброе невозможно в принципе?

Асамар подошёл к нему, лежащему на старой соломе, и поглядел на него свысока, как на жалкого нищего, который гордо отказывается от золотой монеты, протянутой ему богатым вельможей.

– Как ты не можешь понять, что я как раз и делаю для тебя добро. Стараюсь изо всех сил, потому что, помимо безграничной глупости, страха и раболепия, у тебя есть одна сильная сторона. И её имя – Саркс. Я спасаю тебя. Ты сам добился того, что твоя встреча с Акафартой стала неизбежной. Ты сам вбил себе это в голову, ты, а не я.

– Значит, ты подготавливаешь меня к этой встрече? Считаешь, что лучше мне явиться к Акафарте как гость, чем как её враг?

– Ты мыслишь старыми, примитивными понятиями, Маркос. Слово «враг» здесь вообще неуместно. Есть ли враги у океана? Найдётся ли противник у морской бездны? Ты можешь годами сражаться со своим Сарксом, никогда не достигнув победы, но когда ты взглянешь в мглистый лик Акафарты, а Саркса не окажется рядом – ты возжаждешь оказаться снова в этой смердящей камере. Или будешь мечтать о Чёрном Провале, о вашем аделианском Гадесе, только бы не смотреть в глаза правде. Сейчас ты хотя бы можешь просто умереть. Но при встрече с Акафартой ты утратишь и эту возможность.

– Тогда оставь меня и дай умереть спокойно, – прошептал Марк, закрывая глаза.

Молчание продлилось недолго.

– Ты просто устал, Седьмой миротворец. Очень сильно устал.

Марк открыл глаза. Странно, но ему не показалось ужасным просить этого получеловека о снисхождении.

– Асамар. Зачем ты это делаешь? Ты же был миротворцем, примирял людей…

– Я и есть миротворец. Я сохраняю хрупкий баланс между такими сущностями, как Хадамарт, Акафарта и другими владыками, имена которых тебе ни о чём не скажут. И однажды примирю с ними всю эту страну. А ты спи. Спи, пока есть возможность.

Поспать не дали. Не прошло и получаса, и Марк ощутил, как грубые мозолистые руки поднимают его и бесцеремонно волочат куда-то наверх.

Было всё равно. И совершенно не страшно.

***

(Амархтон)

– Лейна, нельзя быть такой недоверчивой! В конце концов, он не посмеет сделать ничего вопреки воле королевы, – говорил Сурок, оживлённо размахивая руками. Ученица Школы рыцарей была облачена в походный плащ, скрывающий на поясе два длинных кинжала. За спиной воительницы торчал лук с колчаном, в волосах – чёрная ленточка.

– Мне странно слышать, каким ты стал доверчивым, Сурок. Ты забыл, кто такой Радагар?

– А у нас есть выбор? Радагар, конечно, коварный тип, но королева поручила освобождение пленников именно ему. Не знаю зачем, но ему понадобилась твоя помощь. Очень понадобилась.

Лейна недоверчиво глядела на сарпедонца, и брови её всё больше хмурились.

– Да. У нас нет выбора. В этом ты прав. Но почему ты без оружия?

– Радагар сказал, что всё обойдётся без крови.

– У Радагара? Без крови? Ох, Сурок, хотелось бы верить.

И всё же старший секутор выглядел безоружным. На нём была золочёная кольчуга и светло-синий плащ посланника Сильвиры, но что скрывается под этим одеянием, оставалось только гадать. Рядом с ним было всего два помощника, вооружённых луками и короткими мечами.

– Часть моих людей уже отправилась скальной тропой к Меликерту, – сказал он, не тратя на приветствие даже кивка. – Мы уже точно знаем, что Маркос и Калиган в плену, а Никта скрывается где-то в прибрежных скалах. Не спрашивай, откуда я это знаю – у меня свои люди в Меликерте. Наша задача – отыскать Никту. Без неё освободить Маркоса будет почти невозможно.

– Не понимаю…

– Этого от тебя и не требуется, ученица Школы рыцарей. Мне нужно отыскать Никту быстрее, чем это сделают стражники Меликерта, а для этого мне потребуется твоя маленькая сельвейская хитрость.

– Зов Поиска?

– Смышлёная девочка, – снисходительно ответил секутор. – Эта штука сработает?

Лейна усмехнулась с долей извечного презрения воспитанников Школы рыцарей ко Двору Секуторов.

– Сработает? Зов Поиска – это чувство, полёт души, а не натренированный приём. Как же тебе хочется всё поставить себе на службу, Радагар! Хвала Всевышнему, что таких таинств как Зов Поиска тебе не дано постичь…

– Значит, сможешь, – заключил Радагар. – Столько лишних слов, когда можно просто ответить «да». Тогда вперёд. Кстати, хочу тебя строго предупредить: не вздумай болтать о всяком рыцарском вздоре, когда я буду вести переговоры об освобождении пленников.

– Переговоры? – насторожилась девушка. – Никтилена нужна тебе для переговоров? Зачем?

– И ещё одно предупреждение: если хочешь увидеть Маркоса живым, не задавай мне лишних вопросов, плеонейка.

***

(Окрестности Меликерта)

Солнце припекало всё сильнее. Дорога резко уходила вверх. Идти со связанными за спиной руками становилось всё тяжелее, изодранная рубаха и штаны мокли от пота. Марк не знал, куда его ведут. Город остался позади, значит, отряд движется к вершине Меликертской гряды. Измождённость темницей, голодом и жаждой мучили с каждым шагом, но эта пыльная дорога, истоптанная стадами овец, дарила хоть какую-то надежду. Оглянувшись, Марк убедился, что с Калиганом его не разлучили; учителя-следопыта везли на осле, поскольку он всё ещё был слишком слаб. Но он жив, а это главное.

Окинув взглядом окрестности, Марк попытался вдохнуть горячий воздух полной грудью. Он жалел, что не умеет наслаждаться каждым мгновением жизни, как Эфай. Город окружали сады, а нижние склоны гор покрывали виноградники и пастбища. Среди них виднелись одноэтажные домики с косой кровлей. Отсюда Меликерт казался вовсе не таким мрачным и жестоким, каким представила его крепостная темница князя Баргорда.

«Наверное, так и есть, – подумалось Марку. – Далеко не все люди здесь такие, как их князь. Придёт время, изменится Амархтон, а вместе с ним придут перемены и в этот город».

Отряд поднимался выше. Исчезли пастбища и всякая растительность. Начались голые ржавые скалы с каменистым песком, уходящим из-под ног. Всего в отряде было человек двадцать, в основном меликертские стражники и маги в мрачных одеждах. Возглавлял их, шагая впереди всех, Асамар. На нём был волнистый шершавый плащ с рыжеватыми пятнами, позволяющий ему едва ли не сливаться с цветом скал. Среди меликертцев выделялся старый вельможа с раздвоенной бородой и кривой шеей – на нём была длинная судейская мантия, в которой он мучался от жары. Зачем Асамару понадобился представитель судебной власти Меликерта, Марк пока не догадывался. С каждым шагом его надежда подвергалась атакам неприятных мыслей – о той новой роли, которую ему отвёл этот получеловек-полунелюдь.

Когда его вывели на большую плоскую площадку между скал, где виднелись развалины каких-то древних строений, Марк бессильно упал на колени в песок, едва почувствовав, что ему это позволяют. Сильно хотелось пить, во рту всё онемело, он чувствовал, что если сейчас не утолит жажду, то упадёт в обморок, но просить не хотел. Пусть что хочет делает с ним Асамар, он не будет играть по его правилам.

Он пролежал так с полчаса. Наконец его подняли под руки и поднесли к губам деревянную флягу с питиём, источающим запах миндаля. Марк жадно втянул в себя жидкость, и только с пятого глотка ощутил вкус смешанных экзотических фруктов и мандрагоровых яблок. Поддаваясь жажде, он выпил изрядную часть, пока флягу не отняли от его губ…

И тут по всему телу пробежала свежая пульсирующая энергия. Слипающиеся веки раскрылись, дыхание взбодрилось, к разуму начала возвращаться ясность. Магический напиток не только мгновенно утолил жажду и заставил забыть о голоде, но и восстановил все силы. Марк не раз слышал о подобных эликсирах, очень сложных в приготовлении и очень дорогих. Удивительное было в другом: зачем ему дали этот эликсир? Неужели дальнейший путь будет ещё тяжелее? Но до Меликертской гряды уже рукой подать, а за ней – Амархтон.

– Поднимайся, – толкнул его копейным древком в спину стражник.

Марк бодро повиновался. Тело наливалось силами, он чувствовал, что может идти или бежать ещё долго, и только какое-то смутное чувство предостерегало его, чтобы он не слишком полагался на этот прилив сил.

Его вывели на каменистый пустырь. Здесь кончалась дорога из города, разбиваясь об отвесные скалы, изъеденные трещинами и узкими тропками. Ветер тут был чуть свежее. Марк поднял глаза, и сердце его лихорадочно забилось.

Отряд с Асамаром во главе стоял вразброс, как банда разбойников с главарём. А напротив – стоял другой отряд, примерно равный по численности, и из него выделялся чёрной бородой и золочёной кольчугой, поблёскивающей на солнце, старший секутор Радагар. Сбоку от него – Автолик и Никта! Хвала Спасителю, они живы!.. А вот и Сурок, Лейна! За ним пришли, его освободят!

– Ты готов к обмену пленниками, Асамар? – негромко спросил Радагар.

Мечник-некромант усмехнулся ему в лицо.

– Вопрос в том, готовы ли твои пленники быть обменянными.

Марк заметил за спиной Радагара бледного насупленного Мелфая. Юный маг был опутан серебристой верёвкой.

– Мелфай дал согласие, – проговорил Радагар глухо. – И Никтилена тоже.

Никтилена? Недоумённый взгляд Марка упал на хранительницу. Правая нога её была скреплена двумя палками и обмотана поясом, очевидно, сломана в нескольких местах; одна рука опирается на посох, другая бессильно висит, на лбу – немного поджившая рваная рана. Почему Никтилена? На что она согласилась?

Он глянул на мрачное лицо Автолика, увидел гнев в напряжённых глазах Сурка, встретился с яростно-скорбным взглядом Лейны…

О, Небо! Первым порывом было воскликнуть, закричать, но на какую-то секунду Марк оцепенел от шока. Он не мог поверить в этот изощрённый план! Но эти лица… эта холодная самоуверенность, чувствующаяся в каждом слове Асамара, этот сухой расчётливый голос Радагара – всё это оглашало самый страшный приговор.

Асамар не сумел поймать Никту. Всех его сверхспособностей на это не хватило. Но он поймал её иначе. Потому что знал, что хранительница секретов никогда не оставит своего миротворца.

Опираясь на палку, хранительница шагнула вперёд. Бледная смертность на её щеках и горячая решительность во взоре – Марк вспыхнул. Он почувствовал, что если позволит ей попасть в руки этого изверга, если выкупит свою свободу ценой её жизни, то рухнет в пучину бесконечного кошмара: хуже пожизненных пыток, хуже всего…

– …Однако же, вопрос также и в том, согласен ли Маркос быть обменянным? – прозвучал голос Автолика.

– Нет! – вскрикнул Марк как ужаленный. – Я не согласен! Никта, не вздумай этого делать! Ты Посвящённая! Ты страшна для Хадамарта больше, чем сотня таких, как я, и этот гад знает это!

Никта обратила на него умиротворённый, добрый взгляд синих глаз.

– Маркос. Я знаю, кто я и кто ты. И знаю, что по-настоящему ценно в нашей жизни.

– Никта, остановись! Не подыгрывай врагу! – душа с отчаянием рвалась из груди. – Если ты сделаешь это… то клянусь, как только мне развяжут руки, я возьму меч и пойду рубить эту нечисть… пойду против всего Меликерта, пока меня не убьют! Клянусь, я не проживу и дня!

Над пустырём воцарилась тишина, колеблемая лишь лёгким жарким ветром. Столь отчаянным был крик Марка, что притихли и перестали шептаться оба отряда.

– Небольшое затруднение, старший секутор? – хладнокровно произнёс Асамар. – Пленник, видите ли, не желает получить свободу.

Радагар сохранял молчание. Марк тяжело дышал, налитыми кровью глазами вглядываясь в бледное лицо Никты. Он жаждал увидеть в её глазах тайный план, скрытую уловку, нечто такое, что перехитрит коварного Кукловода…

– Может, всё-таки согласишься на золото, Асамар? – простецки предложил Автолик, разведя руками, как на торгу.

– Золото прибереги. Вам ещё выкупать семнадцать матросов с «Вольного», которых я подарил правителю Меликерта Баргорду. А эти пленники принадлежат мне, и условия их обмена я назвал.

– Но ты сам видишь, что это невозможно, – заговорил Автолик, незаметно заменив в переговорах Радагара. – Нам нужен живой Маркос, а не тот, который сразу после освобождения отправится умирать. Измени условия и назови приемлемую цену.

Марк затаил дыхание. О, как он был благодарен Автолику за эти слова!

Все взгляды устремились на Асамара. Он выглядел хладнокровным и по-учёному сосредоточенным, но Марк явно чувствовал, что тот наслаждается всеобщим вниманием и собственной значимостью.

– Он не изменит условия, – послышался слабый сухой голос Калигана. Учитель-следопыт сидел на земле в окружении стражников. Он был настолько слаб, что ему даже не связали рук. – Ему нужна голова последней ученицы Фосфероса – Посвящённой. Нужна для того, чтобы выслужиться перед Хадамартом и получить от него ценный подарок. Обмен пленного врага на врага более ненавистного – это идея именно Нилофея, Четвёртого миротворца. Когда Белое Забвение исказило его разум, он стал ещё более изобретательным. Сам бывший аделианин, он прекрасно знает слабости аделиан. И свою тактику всегда строит из расчёта, что аделиане – просто чувствительный скот, которым легко управлять. Асамара знают под разными обличьями по всей Каллирое. Он добился высокого положения в Мелисе, стал тайным главой Жёлтого Змея, советником Тан-Эмара и Баргорда, к нему прислушивались и в Тёмном Кругу. Умерщвлённые и брошенные в темницу, сведённые с ума и покончившие с собой – сотни людей были ступенями его возвышения, кирпичиками для создания его тайной империи… Поистине, надо обрести бессмертие, чтобы служить одновременно Хадамарту, некромантам и земным правителям.

Асамар стоял полубоком, как бы обращённый ко всем и ни к кому. Взгляд его, устремлённый на Калигана, не выражал ни ненависти, ни презрения. В нём было нечто проходящее насквозь и, не нашедшее ничего ценного для себя, растворяющееся в безразличии.

– Болтовня, следопыт, это всё, что тебе осталось. Твои попытки понять меня так же убоги, как и твоё нынешнее состояние, – произнёс Асамар негромко, но в тоне его ощущалась возносящаяся над смертными возвышенность. – Как и все аделиане, ты судишь о других в меру собственной узколобости и тупизны. С чего ты взял, что хранительница мне настолько нужна? Ещё не доказано, что она действительно Посвящённая, и Хадамарт даст мне за неё хоть что-то. Не подходят условия обмена – ладно, я готов их изменить.

Марк, почти погрузившийся в пучину отчаяния, поднял взор с новой надеждой. Он взглянул в глаза Лейны и увидел в них отражение собственных надежд.

«Мы выберемся. Ещё не из такого выбирались!»

– Как насчёт поединка за освобождение пленника? – прозвучал в напряжённой тишине голос Асамара. – По славным законам Меликерта! Вот и судья здесь, чтобы засвидетельствовать законность и справедливость…

– Условия? – коротко спросил Радагар.

– Существуют два правила. Первое: тот, кто вызвался занять место пленника, то есть ты, Никтилена, имеет право сразиться с воином того, кому этот пленник принадлежит. То есть, с моим воином. Если победа достанется тебе, хранительница секретов, то я буду вынужден отпустить пленника без всяких условий. Если же проиграешь – то будешь моей пленницей наравне с Маркосом… Если, конечно, выживешь.

– Сносное условие, – сказала Никта, не задумываясь.

– Тогда я выставляю своего воина! – с поспешностью объявил Асамар и обратил взгляд в сторону развалин древнего каменного жертвенника.

Там, в ста шагах от людей, стояли четыре даймонских существа. Марк увидел их только сейчас. Три изолита в чёрных, будто изодранных одеждах – не легионные, а изолиты-преследователи, изолиты-убийцы, которых властители тьмы используют для особо сложных заданий. Четвёртым, отличающимся от них существом, был высокий архидаймон в чешуйчатых доспехах.

Асамар поднял руку и выдохнул страшный набор звуков, от которого мурашки пробежали по коже – смесь шипения, свиста и рокота, настолько дикий звук, что Марк диву дался, как человеческие уста могут выговорить такое!

«Человек не способен управлять высшими даймонами! – подумал он. – Даже архимаг. Только тупоголовые арпаки или лишённые разума фоборы ещё могут подчиняться человеку. Управлять же высшими – это сложнейшее искусство. Одно неверное слово, или даже мысль – и они с презрением убьют своего хозяина. По этой причине Тёмный Круг после Амархтонской битвы поставил себе на службу людей, а не даймонов».

Нелюди двинулись. Не доходя шагов сорок до людей, изолиты остановились, а архидаймон последовал на середину пустыря. Это был приземистый нелюдь в закрытом шлеме, украшенным пятью змеевидными диадемами – знаком высокого положения среди властителей Хадамарта. Помимо чешуйчатой брони, плотно прилегающей к его телу, его покрывал защитный багровый плащ, сотканный из мельчайших чешуек. Твёрдая поступь, упругость ног, баланс движений – всё выдавало в нём искусного бойца. Но сила архидаймона была не только в этом. Марк понял, что не может смотреть на это существо – нечто потянуло из него все чувства и само желание жить. Внутри монстра царил как будто водоворот хаоса, втягивающий в себя всё, что имело отношение к жизни.

– Твой противник, Никтилена, – объявил Асамар.

Хранительница не изменилась в лице, хотя должна была прекрасно чувствовать и знать, что этот противник ей не по силам.

– Это исторг, порождение Алтаря Пустоты, – произнёс Калиган, не глядя. – Видать, совсем прогнили кодексы меликертских турниров, если городской судья даёт добро на столь честный поединок…

Кривошеий судья вспылил, яростно взмахнув руками:

– Почтенный Асамар имеет право выставить любого воина!

– Против раненой девушки, которая и шагу ступить не может! – выпалил Автолик и в импульсивном порыве шагнул вперёд, заслонив собой Никту. – Давай я сражусь с твоим уродом, Асамар, и посмотрим, чья возьмёт!

– Это невозможно! – ещё яростней заголосил судья. – По законам Меликерта, в вашем случае только двое из вас имеют право на поединок: тот, кто вызвался быть обменянным на пленника…

– …И сам пленник, – закончил Асамар.

Внутри всё закипело. Возбуждение пульсировало в каждой клеточке тела. Не думая и не осознавая своих действий, Марк выступил вперёд.

– Тогда с твоим монстром, Асамар, буду драться я!

Снова смолкли все голоса. Марк ощутил, что удивлены все: Автолик, Никта, Лейна, Сурок… даже Радагар, хоть и не подаёт виду.

Ожидал этого хода только Асамар. А возможно, даже подталкивал Марка к этому решению!

В чём же дело? Неужели Никта действительно не слишком Асамару и нужна?

«Проклятье, неужто и впрямь я не могу совершить ни одного поступка, который бы он не предусмотрел!»

– Итак, ты хочешь сразиться со стражем Алтаря Пустоты вместо Никтилены? Смелое решение. Если победишь – спасёшь себя, а её избавишь от тяжёлого выбора. А кроме того – обретёшь славу победителя исторга, носителя пяти диадем. Но если проиграешь… что получу я? Что ты готов поставить на кон?

Марк лихорадочно дышал, не особо раздумывая. Только бы начать поединок, только бы не допустить самоубийственного решения Никты! Надо начать бой, а там видно будет. Ему ли, прошедшему схватки с такими опасными врагами, как солимы, тенебежцы и морраки, страшиться одного архидаймона!

– Я подскажу тебе, Маркос. Закон турнира предусматривает условие на случай твоего проигрыша. Итак, – Асамар обвёл взглядом отряд Радагара, – если Маркос погибнет в схватке или не сможет дальше сражаться, я, как хозяин пленника, имею право забрать в плен заложника, который поручился за него. Разумеется, этот человек заранее должен дать на это своё согласие. Всё верно, почтенный Карестарх?

Судья утвердительно кивнул.

– Тогда я выдвигаю своё условие: имя заложника… точнее заложницы, если Маркос проиграет… – Асамар чуть усмехнулся, одним уголком губ. – …Нет, Калиган, не угадал, не Никтилена. Её имя – Айлейниэль из Плеонии.

Марк замер в холодной испарине. Затем медленно, словно боясь увидеть что-то ужасное, обернулся к Лейне. Так вот к чему вёл Асамар! Вот западня, рассчитать и расставить которую способен только бессмертный монстр! Если Марк согласится и проиграет, Асамар заберёт Лейну – идеальный инструмент власти над Седьмым миротворцем. Если откажется – погибнет Никта. Марк кровью ощущал её безумную решительность идти до конца. А в таком состоянии ей не совладать с исторгом.

Что делать? Любой выбор предстаёт неотвратимым кошмаром.

Впрочем, через секунду Марк понял, что выбора у него больше нет. Он уже вызвался на поединок. Отступать поздно. Остаётся только собрать силы и молить Спасителя о победе.

– Я готов, – голос его прозвучал будто со стороны.

– Превосходно, – без всяких эмоций сказал Асамар. – Слово за самой плеонейкой. Айлейниэль из Плеонии, согласна ли ты поручиться за Седьмого миротворца и стать добровольной заложницей его поединка с исторгом, и не оказывать препятствий к своему пленению, если Маркос будет побеждён?

В глазах девушки мелькала тревога, губы чуть заметно вздрагивали. Она не обладала таким ледяным самообладанием, как Никта.

– Д-да… да, я согласна. Если поединок будет честным.

– За честностью поединка будет следить достойный городской судья Меликерта, почтенный Карестарх.

Слов Асамара Марк уже не слышал: стук собственного сердца и пульса в висках заглушил все звуки вокруг. Его охватило взбудораженное оцепенение. «…Я согласна… согласна… согласна…» – эхом отозвалось в голове. Ему почудился необратимый рок, словно он уже побеждён и его возлюбленная обречена, и ничего с этим не поделать. Что-то ещё говорили Автолик, Радагар, кто-то пытался спорить, но Марк уже никого не слышал. Он чувствовал только беспощадную силу, придавившую его. Ему почудились цепи, сомкнувшиеся на запястьях Лейны, её сгорбленная фигурка в меликертской темнице. А потом – безнадёжный поединок Никты за свободу уже побеждённого, но не убитого Марка, и её гибель. В какой-то миг ему захотелось закричать, отказаться от бесчеловечного поединка, где на кону не твоя жизнь, а жизнь того, кто близок тебе, кого ты горячо любишь. Но он отверг это постыдное желание, взглянув на едва стоящую на ногах Никту и могучего архидаймона.

«Нет, не смей думать о поражении! Спаситель могущественней всякой силы, стоящей за этим монстром. Схватка ещё не предопределена. Ты полон сил, у тебя есть все шансы на победу. У Никты их нет».

Асамар дал знак, и один из стражников разрезал путы на руках. Марк растёр затёкшие запястья. Кровь пульсировала. Под действием эликсира и собственных эмоций Марк ощущал себя готовым к любой схватке.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, дружище, – услышал он за спиной голос Автолика.

– Держись, ты справишься, Подорлик! – браво зашептал Сурок.

– Мы молим Спасителя за твою победу, – прошептала Лейна.

«Святые Небеса, да ведь они думают, что у меня в запасе есть какой-то скрытый трюк, тайный замысел, тройное дно!»

Пока друзья стягивали с него изодранную ветошь и натягивали плотную рубаху и нагрудник, Марк глядел на сидящего в отдалении Калигана. Усталый взгляд учителя-следопыта выражал как будто похвалу за отвагу и укор за безрассудство. Он даже попытался встать, но стоящий рядом стражник положил ему руку на плечо. Марк попытался найти какую-то скрытую подсказку в прищуренных глазах следопыта, с опозданием понимая, что в борьбе с таким врагом, как Асамар нужна необычайная хитрость, а не безрассудная отвага.

– В жизни не сталкивался с подобной тварью, не знаю, что и советовать, – говорил Автолик, одевая на голову Марка кожаный шлем, скованный железными полосами накрест. – Алтарь Пустоты, стихия хаоса… хм, скорее всего, он попытается вытянуть из тебя силы, лишить самообладания. Используй Стальную Стойкость, Щит Небес… Взблеск Истины, если умеешь… Не знаю, может, из учения Фосфероса что-то вспомнишь…

Марк молчал, постепенно входя в непоколебимое состояние Пути Воина, слыша рядом ободряющий говор Сурка, молитву Лейны и чувствуя проницательный взгляд хранительницы.

«Спаситель, даруй победу».

***

Марк вышел на середину пустыря. Место поединка небольшое, так что «бегать» от противника не получится. Помимо прямого обоюдоострого меча Марк взял у одного из секуторов деревянный, обшитый кожей щит с железным умбоном – массивным выпуклым выступом посередине.

Сильно жарило солнце, опаляя лица людей двух отрядов, стоящих полукругом друг напротив друга. Царило молчание. Марку показалось, что он слышит стук сердец, бьющихся в волнении. Заговорил судья с кривой шеей, толкуя о правилах поединка. Асамар глухо шипел, переводя его слова исторгу. Тот стоял молча и неподвижно, так что могло показаться, будто он – всего лишь неподвижный голем. И только когда судья взмахнул красным платком и басовито крикнул «Начали!», исторг расправил могучие плечи и выпустил из-под плоского забрала струю глухого шипения. Затем медленно снял из-за спины чехол со своим оружием. Движения его, плавные и могучие, таили в себе пугающую силу. Лезвие шурша поползло из ножен. В покрытой чешуёй руке исторга появился двуручный скимитар – односторонний меч с малым изгибом с расширяющимся к концу клинком и длинной рукоятью. Мутное свечение потянулось из прорезей шлема – Марк отвёл взгляд, чувствуя, что если глянет туда, то утратит хладнокровие, обретённое с таким трудом.

Исторг двинулся на него, держа скимитар двумя руками остриём вниз. Тяжёлый чешуйчатый плащ слегка покачивался при движении.

Что-то гибельное почувствовалось в этой походке… Марк не успел осознать что именно, как на него обрушилось лезвие – ожидаемо и вместе с тем неожиданно, так что Марк едва успел принять удар на умбон щита и отскочить на полшага вбок.

Внутри что-то упало, Марк ощутил ноющую пустоту бессилия. Последовал новый удар, за ним ещё один… Сдерживая близящуюся панику, Марк отступал, пятясь к полукругу друзей, отбиваясь одним щитом, как обречённый, который, чуя смерть свою, лишь оттягивает страшную минуту.

«Не смей! Ты бьёшься не за жизнь свою и даже не за бессмертную душу! Не смей отступать! Ради Лейны!»

Ужас расплаты за своё поражение пересилил страх, внушаемый этим монстром, и Марк ринулся вперёд. Большим прыжком он обогнул врага сбоку, бессильно зацепил клинком облегающий рукав исторга, и отпрыгнул, разрывая гибельно близкую дистанцию.

Архидаймон ринулся следом, нанося сверкающие, как молнии, удары. Марк вновь попятился: сосущая пустота внутри становилась невыносимой, казалось, бесконечный хаос уже поглощает его душу изнутри, что ещё немного – и он захватит его целиком…

«Это чары врага. Не поддавайся. Взблеск Истины!»

Вспышка озарения, очищающая разум, даровала Марку несколько секунд самоконтроля: он увернулся, не подставляя исполосованный щит под удар, и резко прыгнул навстречу дыханию смерти, выбивающемуся из-под железного забрала.

Встречная контратака! Это был отчаянный приём, огромный риск, часто заканчивающийся смертельным исходом для обоих противников. Острие его меча ударило в рельефную грудь исторга, скользнуло вверх по чешуйкам и досадно прошло в самой малости от горла врага. В остановившийся миг Марк понял, что проиграл, и сейчас острый как бритва скимитар разрежет его снизу доверху. Он с нечеловеческим усилием прыгнул, чтобы уйти из-под удара и уже в прыжке ощутил острую боль, опёкшую его спину ниже лопатки.

Отбежав на середину пустыря, Марк развернулся, стараясь не думать о боли и стекающей по спине крови. Рана неглубока, только кожу прорезало – спасли нагрудник и плотная рубаха.

Исторг приближался неторопливой поступью, держа меч острием вниз. Марк снова встряхнул себя Взблеском Истины, глубоко вдохнул жаркий воздух. Он хотел пустить в ход Дыхание Свободы – древний рыцарский принцип, разбивающий сковывающие чары… и вдруг почувствовал, что слабеет. И духовно, и физически.

Проклятье! Проклятый эликсир, проклятый Асамар, подсунувший ему это питьё!!! Иллюзия силы и бодрости продлилась недолго, оставляя Марку тело раненого узника, измученного голодом, жаждой и бессонницей…

Он чуть не упал, отступая и отступая под новыми, всё более мощными ударами исторга. Щит затрещал, от него отлетали щепы и куски толстой кожи. Рука, держащая его, онемела. Когда обломки щита отлетели в сторону вместе с окровавленным ремешком, Марк увидел, что рука его рассечена до кости, но боли он совершенно не чувствует.

«Нет, не сдавайся! Не смей! Найди, найди в себе силы! Ради Лейны!!!»

«Ради Лейны…» – он отразил неожиданно ловким блоком рубящий удар и кольнул врага прямо в забрало. «Ради Лейны…» – прогнулся, рубанул исторга по ноге, по боку…

Всё тщетно. Плотная чешуйчатая броня, заколдованная магией хаоса, не поддавалась простому мечу. Её не пробить без какого-то невероятного усилия, а на это не осталось сил.

Новая череда ударов – Марк беспорядочно отскакивал, бежал, спотыкался, как назло думая о том, как жалко и нелепо выглядит он сейчас со стороны, как тают надежды друзей и замирает в ледяной тоске сердце Лейны…

И ничего не мог сделать. Этот противник недостижим для него. У каждого воина есть свой предел, выше которого не прыгнуть. Как глуп он был, решившись на поединок с порождением Алтаря Пустоты, о котором ничего не знал! Этот враг и Автолику не по зубам. Здесь уровень Главка, если не Фосфероса…

Закружившиеся в хаосе мысли отняли последние силы. Марк поднял меч в высоком блоке, защищая голову: лезвие скимитара соскользнуло с него и с ужасающей болью погрузилось в тело…

Марк заорал, чувствуя, что сходит с ума от боли. На секунду он стал безумцем, опомнившись лишь упавшим на горячую землю. Левая половина тела онемела. Он понял, что пополам разрублена ключица, и это конец.

«Тогда умри! Умри, чтобы не видеть того, что произойдёт! Умри, и, быть может, друзья твои не станут выполнять условие поединка!»

Он сжал зубы в гневе и ярости, встав сначала на одно колено, а затем и во весь рост. Его шатало. Исторг не нападал, благородно позволив противнику подняться на ноги: Марк понимал, что на самом деле это Асамар попридержал своего монстра, и уже догадывался почему.

Внезапно боль стала утихать. Кровь, рвущаяся из глубокой раны остановилась. Марку почудилось – о чудо! – что разрубленная кость ключицы вновь соединилась и срослась!

И при этом – тихое светлое чувство, нежное-нежное прикосновение любящих рук…

А вслед за ним – холодная отрезвляющая мысль – Никта! Взятие чужой раны! Она таки обрела этот дар! Она стала Посвящённой! Теперь в этом нет никаких сомнений! Она спасает его, умирая сама. Почему-то думая, что жизнь Седьмого миротворца важнее её собственной жизни.

Или… ничего не думая?

«Чего ты ждёшь, миротворец? Время играет против тебя. Никта уже истекает кровью. Хочешь потерять сначала её, а затем и Лейну?»

«Убирайся…» – мысленно ответил Марк, глядя налитыми кровью глазами на безмолвного врага.

«Ты же сам признаёшь, что не имеешь права проиграть. Что бьёшься не за себя. Но проигрываешь. Все твои навыки бесполезны. У тебя остался только один способ победить. Последнее оружие».

«Я не приму твою помощь, Саркс. Это зло, хуже которого в мире нет!»

«И позволишь принципам восторжествовать над живыми людьми? Поставишь идеалы выше человеческих судеб? Принять силу, избавляющую твою спасительницу от смерти, а возлюбленную – от ещё горшей участи, – если и это для тебя зло, то что же тогда добро?!»

Марк отвергал слова Саркса уже без всякой убеждённости, словно по привычке. Выхода нет. Он долго избегал этого решения, долго ему удавалось вырываться из различных ловушек, но сейчас он В САМОМ НАСТОЯЩЕМ ТУПИКЕ!!! Кукловод поймал его. Это надо признать. Помощь Саркса – единственная надежда. Если Никта истечёт кровью, если Лейна уйдёт в цепях с Асамаром… Худшего зла попросту быть не может!

Секунды лихорадочно летели.

«Ты победил, Саркс. Я согласен. Давай свою силу».

«Не проси. Ведь, в действительности, это не моя сила, а твоя. Не внешняя стихия, а твоя, внутренняя. Просто прими. Прими и насладись ею».

Марк поднял меч перед собой, ощущая в груди нарастающее жжение. Кровь побежала по венам всё быстрей и быстрей, наполняя тело новой энергией, подобной легчайшему металлу. Он понял, что сейчас она растворится в его теле, станет с ним единым целым, частью его души, и его объял ужас от мысли о превращении в иное существо. Жестокое, безжалостное существо, упивающееся собственной властью…

Но это произойдёт не сразу. Поначалу он сохранит часть своего нынешнего сознания. И уж конечно успеет убить этого неодолимого монстра, а если повезёт, то и его хозяина! А дальше… дальше неважно.

«Прибывай, прибывай сила! Радуйся Саркс! Торжествуй Акафарта! Вы дождались своего часа!»

Марк шагнул к своему противнику. Сейчас он стоял лицом к друзьям, чувствуя на себе их взгляды – о, они совершенно не понимают, что происходит! Сейчас, сейчас ещё немного, и они узрят неповторимое зрелище!

…И вдруг – Марк замер от неожиданности. Никта, стоявшая впереди всех, внезапно сорвалась с места, совершив сильный прыжок с выхватыванием из-за спины меча. Острое слабоизогнутое лезвие сверкнуло на солнце. Марка потрясла исходящая от хранительницы непостижимая сила жизни – сила, обращающая магию хаоса в ничто.

Враг, не ожидавший атаки сзади, обернулся с большим опозданием. Острая сталь рассекла чешуйчатую сеточку на его шее, и лезвие глубоко вошло в тело, распоров непобедимого исторга от горла до пояса. Хлынула густая бурая жидкость – кровь монстра. Ноги его подкосились.

Мгновение! Как же долго оно длится! Оно ещё не кончилось, как Марк ощутил страшнейший удар в сердце: его пронзила безумная боль, мир рухнул, взорвалась мысль, что он убит, что уходит в иной мир, не завершив своих дел, не простившись с близкими…

Но секунду спустя он понял, что смертельный удар настиг не его. А его сердце просто отозвалось на чужую боль.

Из груди Никты торчал узкий кинжал с богато украшенной рубинами рукоятью – точно в сердце.

Рухнул разрубленный исторг. Выпал из рук хранительницы меч. И, наконец, сама ученица Фосфероса медленно, словно устало опустилась на каменистую землю и упала набок.

– Она нарушила условия поединка! – сухо выговорил Асамар и со скрытой яростью отшвырнул пустой чехол от кинжала.

– Любой человек, осмелившийся вмешаться в поединок, да ещё и коварно убить одного из соперников, подлежит немедленной смерти, таков закон! – быстро заговорил судья. Он старался сохранять суровый повелительный тон, но его выдавала сильная дрожь.

Свистнула стрела, спущенная с тетивы лука Лейны – Асамар едва уклонил голову. Меликертские стражники вскинули самострелы, целясь в плеонейку и Радагара, четверо магов подняли посохи, приготовив ударные заклятия. Секуторы в ответ сорвали с плеч луки, натягивая тетивы. В руках Сурка появились метательные топорики. Радагар с другим секутором схватил за руки Автолика, рванувшегося было в бой. Страшная волна ярости прокатилась по пустырю, и только тройка изолитов в стороне осталась неподвижной и безмолвной.

Марк будто находился далеко-далеко отсюда. Медленно, словно оглушённый, он шагнул к хранительнице и опустился рядом с ней на колени. Коснулся рукояти кинжала – изощрённое орудие убийства с расширяющимся у острия лезвием и глубокими желобами для стока крови. Кровь выбивалась из смертельной раны хранительницы, быстро увлажняя одежды и стекая на горячую каменистую землю.

– Никта… – прошептал Марк.

Пальцы её сжались, загребая мелкие камешки, глаза смотрели на Марка, желая что-то сказать, но это было уже не в её силах. Ярко-синие глаза застыли, как два драгоценных камня, и только из приоткрытых губ, окрашенных кровавой пеной, ещё вырывались последние порывы дыхания.

Глаза Марка остекленели. Наступил шок, а может быть, бред. Хотелось вскричать, возопить в небеса, отдать самого себя, свою жизнь, чтобы отвести этот миг назад…

«Королева сельвы. Избранная. Посвящённая… – побежали мысли. – Нет, она не может умереть. Это невозможно».

Он сжал её пальцы, глядя уже в мёртвые, потускневшие глаза.

– Она нарушила правила! – кричал во всё горло судья.

– А сейчас их нарушу я… – прошипел Автолик, вырываясь.

Асамар выхватил меч, отбив вторую стрелу Лейны.

– Ещё один выстрел, девчонка, тупил шок, а может быть, бред. ыыыыви ты умрёшь! Слышите все! Каждый, кто приблизится ко мне, умрёт!

– Начни с меня, некромантский выродок! – шагнул вперёд Сурок. Глаза его горели.

Секуторы и меликертцы обменивались короткими угрозами, целясь друг в друга наконечниками стрел и остриями мечей.

Марк уже возвращался в реальность и понимал, что сейчас произойдёт: кто-то выстрелит первым, кто-то ударит в ответ, земля обагрится кровью и смертей ещё будет. Но не мысль о резне, что вот-вот начнётся, вывела его из оцепенения, а зловещий огонь, вспыхнувший в груди, когда он услышал слова Асамара:

– Ваша Посвящённая сама выбрала себе смерть.

Взгляд Марка упал на залитый даймонской кровью меч хранительницы. Марк сжал зубы, думая лишь о том, успеет ли он подхватить меч и подскочить к Асамару до того, как тот собьёт его с ног магией.

«Возьми, возьми меч, соверши очищение…» – потекло наваждение, но тут Марк вновь посмотрел уже в безжизненные ярко-синие глаза Никты.

Она сама выбрала себе смерть. Он знала, что умрёт. Знала, что у неё есть лишь секунда, чтобы убить исторга, а затем настанет её черёд. И она сделала это. Бросила в реку смерти своё призвание, свою избранность, своё посвящение – всё. Ради того, чтобы Марк не совершил ошибку, не перешёл последнюю черту.

«Её убил не Асамар. Её убил я».

Своим решением. Она единственная ощутила то, на что он решился. Остальные и вовсе не поняли, почему она бросилась на исторга. Она остановила рождение чудовища, возможно, ещё худшего, чем Асамар.

– Будь ты проклят, урод!

– Ещё шаг, Автолик!

– Вот два шага! Давай, убей меня, если сможешь!

– Руби эту нелюдь!

– Убивайте всех!

– Стреляйте, и покончим с ними!

Марк закрыл глаза.

«Всемогущий Бог, верни меня в мой мир. Мне нет здесь места. Без меня этому миру будет лучше. Верни меня прямо сейчас… или…»

Мгновенная судорога перехватила его горло. Кровь жаркой орга. Она остановила рождение чудовища, к тот ударит его магией.

ышал слволной ударила в лицо.

«Куда ты хочешь бежать со своего пути, Седьмой миротворец? На пути чужие? Или, развернувшись на полпути, пойдёшь назад? Это и есть твой выбор?»

«Какой смысл в моём выборе? Теперь, когда Никта…»

«Её путь закончился… чтобы не оборвался твой. Нет более и менее важного пути. Есть просто путь. Иди же! Ты ответственен за путь, который избрал».

И всё вокруг вздрогнуло, затрепетало, сотрясши его, как от удара боевой магии.

«Ответственен за путь, который избрал!»

«Но как я… после этого… как я могу встать на свой путь?»

«Не заблуждайся, Маркос. Никта пошла на смерть, как и Фосферос – никого не осуждая, ничего не страшась и ни о чём не жалея. Тебя никто не осуждает, никто. А потому встань и верши свою миссию, миротворец!»

Там, где вражда, сеять мир!

Миг осознанности закончился. В уши ворвались звуки предстоящей схватки.

– …И покончим с ними! – заканчивал свой возглас Автолик.

Марк поднялся резким движением, приковав к себе взгляды двух враждующих отрядов. Губы его разжались с сухим шёпотом.

– Прекратите…

И мгновенно все вокруг умолкли. Марк стоял посреди пустыря над трупами человека и нелюдя в полной тишине.

– Судья прав. Она нарушила правила поединка. Таков закон.

Разум отказывался верить, что он произнёс эти слова. Глядя перед собой, Марк видел в глазах друзей сперва недоумение, потом возмущение и гнев, и подумал, что теперь Лейна начнёт его тихо ненавидеть. Но это сейчас казалось совсем не важным.

– Маркос, ты спятил, – выдохнул Сурок, опуская руки.

Рвение совершить справедливое возмездие быстро угасало. Слова Марка неожиданно остудили весь боевой запал. Радагар решительно выступил вперёд, обращаясь к Асамару.

– Игра окончена. Забирай Мелфая и давай Калигана сюда.

– А Маркос? – деловито спросил Асамар.

– Седьмой миротворец тоже отправляется с нами.

– Но он не победил стража Алтаря Пустоты.

– Но и не проиграл. Да и потом, разве обмен не состоялся? Ты получил жизнь хранительницы, что тебе нужно ещё?

По губам Асамара пробежала усмешка. Он выдохнул шипящие звуки, переводя решение тройке изолитов – двое из них плавно подошли, сняв с убитого исторга шлем с диадемами и забрав его оружие. Марк ощутил исходящий от них холод, навеивающий одиночество и отчаяние. Но чувства, какие вызывали эти мерзеннейшие существа, не шли ни в какое сравнение с той отвратной ненавистью, которую испытывал сейчас Марк к Асамару.

Мечник-некромант подошёл к нему, склонившись над телом Никты.

– Извини, я только заберу свой кинжал.

Он нарочно провернул оружие в ране, удостоверяясь, что хранительница мертва. Затем небрежно стряхнул кровь с лезвия на землю и убрал кинжал за пояс.

– Ну и чего ты добился своим упрямством, Маркос? – Асамар посмотрел на него издевательски-сочувствующим взглядом. – Что теперь будешь делать без своей заступницы?

Марк молчал, чувствуя, что кроме ярости в нём не осталось никаких сил. Страшная рана в области ключицы исчезла, на спине и на руке, кажется, тоже не осталось следов – Никта забрала всё. Кроме бессилия. Ему не убить Асамара. Только, если он впустит в себя силу Саркса…

– Ты всё понимаешь правильно, Маркос, – проговорил Асамар, посуровев. – И, тем не менее, совершаешь глупость за глупостью, подчиняясь своему жалкому страшку, который по своему невежеству называешь совестью. Тебе преподнесён судьбой уникальный дар, который иные люди ищут десятки лет и почти никто не находит. И сейчас, когда этот дар в одном вдохе от тебя, ты снова малодушничаешь и отступаешь. Да, мужество никогда не было твоим качеством. Ты привык убегать, избегать, прятаться, прикрываться верой, моралью, принципами или другими людьми. Кем ты прикроешься теперь? Ты остался один, Маркос. Твои друзья презирают тебя. Больше не на кого оглядываться за подсказкой. Прояви мужество – соверши возмездие за Никтилену. Или… оставайся и впредь слабовольным слюнтяем, прячущимся за спины сильнейших.

Марк не отводил взгляд. Какой бы страх и смятение не навевали эти бледно-серые глаза, он знал, что теперь не станет отворачиваться никогда.

– Я сражусь с тобой, Асамар, – произнёс он сухо. – Даю слово, что сражусь. Но не здесь. Не сейчас. И не той силой, о которой ты говоришь. Зло никогда не осилит зло. Я найду силу, которая тебя уничтожит. Но это будет не Саркс и не Акафарта.

Асамар посмотрел на него с сожалением, как на наивного юнца.

– Ах да, твоя вера, Путь Истины, Спаситель… а я-то и позабыл. В твоём положении по-прежнему верить в эту чушь может либо свихнувшийся фанатик, а на фанатика ты не похож, либо просто трус. Каким ты и был всегда, Маркос. Порой, по слепой удаче, тебе удавалось достичь победы, но любое везение однажды заканчивается. Твой Спаситель сегодня позволил умереть хранительнице. Неужели ты надеешься, что он позаботится о тебе?

Марк с ледяным холодом смотрел в спину удаляющемуся мечнику-некроманту. Мимо прошёл Мелфай, бросив на Марка какой-то странный взгляд, и последовал с меликертскими стражниками вниз. Тройка изолитов, забрав тело исторга, направилась в другую сторону и вскоре исчезла.

Радагар жестом приказал забрать тело Никты.

– И как теперь объяснить королеве вот это? – ни к кому не обращаясь, спросил он.