Особый склад ума

Глава 20 Девятнадцатое имя

Утром Джеффри вызвали к Мэнсону. Остаток ночи он провел в кабинете вместе с матерью и сестрой. Клейтоны пробовали вздремнуть, но это получалось у них только урывками, потому что они не столько спали, сколько размышляли о том, как сузить круг адресов, по которым мог проживать отец. Предположение, что тот мог завести вторую семью, высказанное матерью, повергло Джеффри и Сьюзен в смятение. Джеффри, в частности, прекрасно понимал, какие опасности таит в себе наличие у отца сообщников, но, с другой стороны, это облегчало поиск. Он мысленно перебирал все известные ему факты, касающиеся серийных убийц. Ему как-то не верилось, что помощники и последователи способны были сравниться в уме и расчетливости с его отцом. Он очень сомневался в том, что отец способен допустить промах. Но вот в том, что таковой не может допустить его новая жена или новые дети, он был не так уж уверен.

Его шаги по гладко натертому полу коридора, ведущего к кабинету директора Службы безопасности, звучали гулко. Он понимал, что эта служба является становым хребтом всего заведенного в Пятьдесят первом штате порядка, главный принцип которого и состоял в гарантии безопасности на его территории. А в ответ население готово платить покорным исполнением всех правил. Именно Служба безопасности обеспечивает иллюзию нормальной жизни, подобную той, которая когда-то существовала и в его семье. Что же еще? Он не сомневался, что с самого начала жизни в этом штате отец стремился создать для себя такие условия, в которых никто и никогда не смог бы его больше предать, как в свое время это сделала мать Джеффри. Отсюда следовало, что отец должен был сделать свою новую подругу соучастницей своих преступлений.

Эта женщина должна была оказаться готовой на все, даже если это подразумевает психические отклонения.

То есть быть садисткой, как он. Убийцей, как он.

Однако при этом она не должна быть способной на самостоятельные поступки. Не должна обладать независимым нравом. Короче, она никогда не должна выходить из полного ему подчинения.

Одним словом, ему требовалась женщина лояльная, всецело преданная.

Вот какую особу отец отыскал где-то и привез в Пятьдесят первый штат, чтобы вместе с ней начать новую жизнь. Как отцы-пилигримы, которые четыреста лет назад прибыли к берегам штата, в котором теперь жил Джеффри. Только на сей раз пилигримы отличались поистине адскими наклонностями и намерениями.

Но где он ее нашел?

Этот вопрос очень интересовал Джеффри. Он знал, что его отец, подобно многим другим серийным убийцам, обладает неким особым чутьем, с помощью которого может выбирать в толпе своих потенциальных жертв, слабых и нерешительных, а потому уязвимых. Но выбрать себе партнера он едва ли смог бы с той же легкостью. Здесь требовалась проверка правильности решения.

Джеффри помедлил, как бы спрашивая себя: «Ну и что же у них получилось?»

Так и не ответив на него, он открыл дверь и оказался в большом, разделенном перегородками и напоминающем пчелиный улей зале, в многочисленных закоулках которого, как в сотах, трудились рядовые работники Службы безопасности. Вдруг его осенила удачная идея. Он улыбнулся и пошел дальше.

Он быстро миновал зал, приветливо поздоровавшись с теми секретаршами и операторами, которые обратили внимание на его присутствие и оторвали взгляд от компьютеров, чтобы на него взглянуть.

Перед дверью директорского кабинета он снова помедлил, но секретарша подала ему знак проходить, сказав:

— Он уже целый час вас дожидается. Так что проходите скорее.

Джеффри кивнул, сделал шаг по направлению к двери, но потом, словно вспомнив о чем-то, повернулся в сторону секретарши и произнес будничным тоном:

— Простите, не могли бы вы оказать мне одну любезность? Для встречи с директором мне потребуется кое-какой документ. Не могли бы вы распечатать его прямо сейчас?

Секретарша улыбнулась:

— Разумеется, профессор Клейтон. Что именно вам нужно?

— Хотелось бы получить список всех, кто работает на Службу безопасности, с их домашними адресами.

Секретарша явно была озадачена:

— Мистер Клейтон, это же почти десять тысяч человек, живущих по всему штату. Вы имеете в виду всех сотрудников полицейских участков и всех наших центральных офисов? А как насчет тех наших агентов, задача которых состоит в том, чтобы оказывать содействие иммиграционной службе? Если вам потребуются данные и на них, то число увеличится до…

— О нет, — улыбнулся Джеффри. — Мне нужны одни женщины, да и то лишь те, которые имеют доступ к секретным паролям. Это должно существенно сократить список.

— Должна вам заметить, — проговорила секретарша, — что женщины составляют у нас сорок один процент. И почти каждая знает по меньшей мере несколько паролей и кодов доступа.

— И все-таки этот список мне нужен.

— Даже притом, что у меня стоит самый высокоскоростной принтер, на это потребуется время…

Джеффри задумался:

— А сколько уровней имеют здешние коды доступа? Я имею в виду иерархию защиты данных. Сколько в ней ступеней?

— Всего их двенадцать, начиная с входных кодов, которые позволяют получить доступ к обычной информации в нашей сети, и до самого секретного шифра, который позволяет проникнуть в любой компьютер, в том числе и в компьютер моего босса. Но на двух высших уровнях имеются индивидуальные средства шифрования, чтобы особо важные документы при любых условиях всегда оставались строго конфиденциальными.

— Ну хорошо. Тогда распечатайте мне имена женщин, имеющих три самые высокие категории допуска. Хотя нет. Пускай таких категорий будет четыре. Как я полагаю, все эти женщины имеют большой опыт работы с вашими информационными системами?

— Да, конечно.

— Прекрасно. Вот они-то мне и нужны.

— Это займет некоторое время. И я хочу вас предупредить, что это, скорее всего, обратит на себя внимание хозяев соответствующих компьютеров. Те, кто окажется в списке, будут знать, что относительно их сделан запрос, причем именно с моего компьютера. Это не тайна? Это как-то связано с тем, ради чего вы сюда приехали?

— Возможно, да, а возможно, и нет. Однако постарайтесь сделать мой запрос как можно более рутинным, сможете?

Секретарша кивнула и широко раскрыла глаза, поскольку до нее наконец дошло, какая подоплека могла иметься у подобной просьбы.

— Вы думаете, что кто-то у нас… — начала было она, однако Джеффри тут же прервал ее:

— Я еще ничего не знаю. Просто обстоятельства обострили мою подозрительность. И это одно из ее проявлений.

— Мне потребуется поставить в известность моего босса.

— Подождите, пока не закончится моя с ним встреча. И не вздумайте его обнадеживать.

— А что, если я запрошу и мужские имена, и женские? — спросила секретарша. — Может, это вызовет меньше подозрений? И к запросу я могу добавить уведомление, в котором будет говориться о том, что дирекция Службы безопасности готовит повышения уровня допуска. Такое действительно время от времени случается…

— Это было бы очень желательно. Как я сказал, чем ближе к обычной рутине, тем лучше. Ибо в противном случае… Нет, мне даже не хочется думать ни о чем подобном. Короче, я очень надеюсь, что вы все сделаете как надо. И разумеется, наш разговор не должен выйти за эти стены.

Секретарша посмотрела на него таким красноречивым взглядом, словно усомнилась в его здравом рассудке — предположить, будто она способна разболтать о своей работе или о делах своего босса хоть мужу, хоть любовнику, хоть обожаемой собачке! Она покачала головой и указала на дверь своего шефа.

— Вас ждут, — быстро произнесла она.

Мэнсон опять сидел лицом к окну. Услышав, что дверь открылась, он, не оборачиваясь, сказал:

— Вы, конечно, знаете, профессор Клейтон, что по какой-то необъяснимой причине поэты обожают рассвет и вечерние сумерки. А художники любят послеполуденное время, предвечернюю пору. Влюбленным по душе ночь. Во всем этом бездна романтики. Ну а я предпочитаю полдень. Яркий солнечный свет. Время, когда все трудятся. Когда можно видеть процесс созидания. Наблюдать, как кладут один кирпич на другой… — При этих словах он отвернулся от окна. — Или рождают идею за идеей.

Он протянул руку, взял с подноса стакан и наполнил его водой из блестящего металлического кувшина, не спросив, однако, у Джеффри, хочет ли тот пить.

— А как насчет вас, профессор, какое время дня нравится больше всего вам?

Джеффри на секунду задумался:

— Мне нравится глубокая ночь. Ее предрассветные часы.

Директор улыбнулся:

— Необычный выбор. Чем он обоснован?

— Это время самое тихое. В какой-то степени потайное. Время, служащее преддверием всему, что случится позже, в прозрачной ясности утра.

— Ага, — кивнул директор. — Мне следовало бы догадаться. Хороший ответ. По нему сразу виден человек, посвятивший себя поискам истины.

Мэнсон бросил быстрый взгляд на лежащий перед ним лист бумаги, и глаза его пару секунд оставались к нему прикованными. Директор даже уткнул в него палец, но содержанием данного документа он так и не поделился.

— А не расскажете ли вы мне, мистер искатель истины, всю правду о смерти агента Мартина?

— Правду? Правда заключается в том, что его либо загнали, либо заманили в ловушку, которая оказалась похитрее той ловушки, которую придумал он сам и которая, по его мнению, должна была решить стоящую перед вашим штатом проблему. Он находился на высоком обрыве, наблюдая за таунхаусом, в котором поселил мою мать и мою сестру, подобно тому как рыбак наблюдает за поплавком заброшенной им удочки. Я полагаю, он проигнорировал мое распоряжение держать их место жительства и даже факт пребывания здесь в строжайшем секрете…

— Правильное предположение. Он послал сообщения об их прибытии в иммиграционную службу и в Службу безопасности штата.

— По электронной почте?

— А как же еще?

— И, как я полагаю, с вашего на то согласия…

Директор помолчал в нерешительности, которая показалась Джеффри достаточно красноречивой, а потом произнес:

— Мне ничего не стоило бы вам солгать — сказать, что агент Мартин действовал по своему собственному почину, и это по большей части соответствовало бы истине. Я мог бы добавить, что действовал он на собственный страх и риск. И это также было бы правдой.

— Не думаете же вы, что я бы вам поверил?

— Я умею быть убедительным. Во всяком случае, я посеял бы у вас достаточные сомнения в том, что ваша догадка верна.

— Агент Мартин и не собирался помогать мне вести расследование. Его способности как детектива весьма ограниченны. Признайтесь, от него ведь только и требовалось, что вовремя нажать на спусковой крючок, когда наступит подходящий момент. Я уже давно догадался об этом.

— Вот и я боялся, что его намерения могут оказаться слишком очевидными. Но его заслуги в качестве, скажем так, ликвидатора имеющихся у штата проблем были прямо-таки исключительными. Он был лучшим из всех, с кем нам доводилось иметь дело, хотя слово «лучший» вы теперь имеете полное право оспорить.

— Теперь, когда этот ваш киллер сам убит.

— Верно, — опять нерешительно улыбнулся директор. — И теперь, я полагаю, вам придется начать по-настоящему отрабатывать ваши деньги, потому что у меня нет неистощимого запаса людей, наподобие агента Мартина.

— Ни одного киллера не осталось?

— Ну, не то чтобы…

Джеффри пристально посмотрел на директора:

— Понятно. Вы хотите сказать, что человек, который заменит Мартина, не должен привлекать к себе внимание. Пока я стану охотиться за преступником в одиночку, кто-то, кого я не знаю, станет негласно за мной присматривать.

— Это было бы разумное предположение. Но дело в том, — произнес Мэнсон ледяным голосом, — что я уверен: вы сумеете и сами справиться с моей проблемой, потому что она является и вашей тоже.

Директор снова отхлебнул из стакана с водой, не сводя при этом глаз с Клейтона.

— В Средние века существовала одна прелестная формулировка, — проговорил он. — Либо принеси мне голову врага, либо укажи место, где я сам смогу ее отрезать. Вы меня поняли? Это то правосудие, которое действует надежнее и быстрее, чем обычное. Вот так-то, профессор. Найдите его и убейте. А если не в силах убить, то просто найдите, и остальное мы за вас сделаем.

И снова взгляд директора на какой-то миг коснулся лежащего перед ним документа. Он вздохнул, а потом посмотрел на Джеффри холодными прищуренными глазами.

— Время не ждет, — заявил он.

— У меня есть кое-какие мысли, — сказал Клейтон. — Из этих идей, возможно, кое-что может получиться.

— Но время не ждет, — повторил директор.

— Я думаю…

Мэнсон хлопнул по столу ладонью, и Клейтон вздрогнул, как от выстрела.

— У вас нет времени! Найдите его сейчас же! И убейте немедленно!

Джеффри помолчал и потом жестким тоном напомнил:

— Я ведь предупреждал вас. Такого рода расследования бывают очень долгими…

Верхняя губа Мэнсона скривилась, обнажив зубы, — полное сходство с оскалившимся зверем. Однако, несмотря на весь свой гнев, заговорил он медленно и неторопливо:

— Приблизительно через две недели конгресс США начнет процедуру голосования по предоставлению нам прав штата. Мы ожидаем, что он проголосует «за». Нас поддерживают крупные корпорации. Нужным людям заплачены крупные суммы денег. Однако эта поддержка, несмотря на лоббирование наших интересов, полученные взятки и то влияние, которое мы способны оказывать, по-прежнему остается не слишком надежной. Ведь как-никак господа конгрессмены собираются голосовать за предоставление полноправного членства в федерации штату, который де-факто ограничил на своей территории очень важные права, гарантированные конституцией. Неотъемлемые права, как сказали бы наши славные предки, первые колонисты-пуритане. Мы отрицаем эти права, потому что они ведут к анархии и росту преступности, захлестнувшей всю нашу страну. Это создает благоприятную почву для всевозможных инсинуаций со стороны окопавшихся в конгрессе недоумков разных мастей. Вы хорошо понимаете, о чем я говорю, профессор?

— Да, ситуация действительно непростая.

— Здесь ведь не новая территория, профессор. Здесь новая идея, осуществленная на части старой территории США.

— Ну да.

— И когда мы на самом деле станем новым штатом — полноправным и официально принятым в семью прочих штатов, — это будет означать, что вся наша нация сделала шаг вперед. Верный и необратимый шаг в правильном направлении. Это станет началом пути, и по нему остальные пойдут в том же направлении, по которому движемся мы. Именно мы станем для них ориентиром, а не наоборот. У меня даже не хватает слов, чтобы описать вам, насколько это важно, профессор!

— Что ж, я понимаю…

— А теперь представьте себе, какое воздействие на предстоящее голосование может оказать вся эта история!

При этих словах Мэнсон с силой толкнул лежавший перед ним лист бумаги в сторону Клейтона. Тот вспорхнул и едва не улетел прочь, но Джеффри успел вовремя его поймать.

На нем оказалось письмо, адресованное директору.

Ниже шел список из девятнадцати имен молодых девушек; рядом с каждым именем были указаны месяц, год и место. Их беглый просмотр тут же сказал Джеффри, что все эти данные соответствуют времени, когда девушки исчезли, а также месту, где их в последний раз видели живыми. Но прежде чем он успел просмотреть каждую фамилию в списке, его взгляд остановился на последней строчке. В самом конце, под номером двадцать, стояло, напечатанное крупными буквами: «ДЖЕФФРИ КЛЕЙТОН, ПРОФЕССОР МАССАЧУСЕТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА». Оно было помечено звездочкой, и в примечании говорилось: «ДАТА И МЕСТО ПОДЛЕЖАТ УТОЧНЕНИЮ».

Джеффри посмотрел на Мэнсона и увидел, что тот пристально наблюдает за выражением его лица.

— Я полагаю, последняя строчка может стать для вас еще одним побудительным стимулом, — проговорил директор.

Джеффри ему не ответил.

— Мне сдается, что мы оба столкнулись с большой угрозой, — продолжил Мэнсон. — Хотя ваша носит личный характер, а потому должна провоцировать вас на более активные действия.

Джеффри открыл было рот, чтобы ответить, но директор Службы безопасности не дал ему произнести ни звука.

— Да, я знаю, что́ вы собираетесь сказать, — выпалил он. — Снова станете угрожать мне, что смотаете удочки. Скажете, что дело того не сто́ит и вы хотите сбежать. Взять с собой мать и сестру и опять попытаться спрятаться. Однако замечу, что ваш отец, на мой взгляд, не может не вызывать восхищение, так же, впрочем, как и ненависть. Прямо как Джек Потрошитель. Потому что, добавив вас в этот список — что бы он там ни имел при этом в виду, — он не мог не поставить вас в безвыходную ситуацию, что делает всю эту историю поистине захватывающей. И вам от этого никуда не уйти, верно? Я хочу сказать, что, куда бы вы теперь ни спрятались, вам придется всегда быть начеку каждый раз, когда кто-то присылает вам письмо, или когда звонит телефон, или когда раздается стук в дверь. Вы со мной согласны? — Директор покачал головой и продолжил: — Это жестоко, но эффективно. Если вам так и не удастся его выследить, а он выполнит свое обещание и пошлет письмо в прессу, то вся ваша профессиональная карьера на этом закончится, разве не так?

— Да, — вынужден был ответить Джеффри. — Надо полагать, что так.

— И еще одно важное наблюдение, — добавил директор. — Кажется, ваш отец любит играть на чувствах людей, вы не находите? Я хочу сказать, что, когда он обнародует список жертв, в котором фигурирует ваше имя, он тем самым предопределит всю вашу последующую судьбу — до конца жизни. Куда бы вы ни поехали, чем бы ни занимались, вас уже никто не станет воспринимать в качестве профессора Клейтона, ученого и эксперта. Для всех вы навсегда останетесь сыном убийцы. И всех в связи с вами будет интересовать лишь одно: какое влияние оказали его гены на вашу личность? В данный момент это интересует, кстати сказать, и меня тоже. — Мэнсон качнулся в кресле, следя за тем, как противоречивые чувства, бушующие в душе у Клейтона, буквально раздирают его на части. — Знаете, профессор, — проговорил он медленно, — если бы ставки в этой игре не были для нас настолько высоки — а это миллиарды долларов плюс наш образ жизни и вся наша философия будущего, — я нашел бы вашу игру захватывающе интересной. Ведь вам предстоит ответить на важный вопрос: сможет ли сын, убив отца, тем самым стереть половину собственного «я»? — При этих словах директор пожал плечами. — Такой вопрос вполне мог бы составить основу сюжета какой-нибудь кровавой древнегреческой трагедии либо библейской притчи. — Директор Службы безопасности улыбнулся, однако глаза его не смеялись. — Вообще-то, я не слишком большой знаток по части древнегреческих трагедий, — произнес он теперь уже совсем ледяным тоном. — И для того чтобы освежить мои познания в области библейских притч, мне в последнее время катастрофически не хватало времени… Ну, так как же насчет нашего общего дела, профессор?

— Я сделаю все, что смогу, — ответил Джеффри.

— А я в этом и не сомневался, — откликнулся Мэнсон. — И думаю, вы поторо́питесь. Ну разве не любопытно его признание, что он еще не отослал данного письма? Лично я могу придумать для этого лишь одну причину.

— Какую?

— Он желает дать вам шанс. Если мы им воспользуемся, это может привести нас обоих либо к победе, либо к сокрушительному поражению.

— Вы так думаете?

— Конечно, профессор. Если вы найдете его и нам удастся от него избавиться, тогда нам удастся сохранить все то, ради чего столько разных людей трудилось так много времени. Если же нет, то дата и место вашей смерти появятся в конце списка, который лежит сейчас перед вами. Тогда весть об этом разнесут по свету все газеты мира. А в США ее напечатают на первых полосах. И в результате ваш отец займет почетное место на страницах истории рядом с Джеком Потрошителем. Вы не согласны?

Джеффри задумался. Его мозг превратился в подобие калькулятора, силящегося решить трудную задачу и потому блуждающего в лабиринтах формул, чтобы найти правильное решение.

— Согласен, — сказал наконец он. — В этом и состоит его игра. Если он раздавит меня и вас, то выйдет из нее победителем. И завоюет место в истории.

Мэнсон кивнул:

— Это борьба честолюбий. Хватит ли у вас ваших собственных амбиций, чтобы одержать в ней верх?

Джеффри сложил письмо и засунул себе в карман рубашки.

— Скоро мы это узнаем, — ответил он.

Секретарша директора уже ждала его с распечатками списков, которые она протянула Джеффри, когда тот вышел из директорского кабинета. Он взял у нее эту довольно толстую стопку листов:

— Ого, да тут, верно, будет не меньше тысячи имен!

— Здесь их тысяча сто двадцать два. Все четыре высшие степени допуска. — С этими словами она вручила ему еще одну стопку листов, почти такую же толстую. — А здесь все мужчины. Их тысяча триста сорок семь.

— Позвольте задать один небольшой вопрос, — проговорил Джеффри. — Он касается электронной почты директора. Сколько человек знает адрес его почтового ящика?

— Ящиков у него два. Один для обычной переписки. Но существует и другой, для особых случаев.

— И по которому пришло…

— То самое письмо от человека, которого вы ищете? — перебила его секретарша. — Это я его получила и тут же положила распечатку на стол шефу. Больше о нем никто не знает.

— Так по которому адресу оно поступило?

Секретарша улыбнулась:

— Вам бы, конечно, хотелось, чтобы оно пришло на личный, а не на служебный адрес моего шефа. Ведь он известен только тем, кто имеет две самые высшие степени допуска. Это немного упростило бы вашу работу. Но, увы, оно пришло по обычному адресу. Это случилось сегодня утром. В шесть пятьдесят девять. Уже одно это может навести на определенные размышления…

— Почему?

— Видите ли, я всегда приступаю к работе ровно в семь утра. И начинаю с того, что сажусь за стол и проверяю почту. Обычно это занимает у меня всего несколько минут. Чаще всего я пересылаю поступившие предложения и меморандумы соответствующему заместителю директора или нашему омбудсмену[107] по вопросам безопасности. Для того чтобы сделать это, мне достаточно нажать пару клавиш. А это письмо, как только что поступившее, стояло первым в списке, впереди всех этих вечных «нам требуется прибавка» и «почему бы Службе безопасности не внести изменения в цветовую схему для того или иного полицейского участка…».

— Таким образом, — медленно произнес Джеффри, — тот, кто его прислал, знал, с чего начинается ваш рабочий день и когда вы его начинаете.

— Я ранняя пташка, — сказала секретарша.

— И он тоже, — ответил Джеффри.

Когда Джеффри вернулся после встречи с директором Службы безопасности, Сьюзен сосредоточенно изучала файлы с информацией, касающейся похищенных, а затем убитых девушек. Она разложила фотографии мест, где их находили, и отчеты криминалистов на полу вокруг своего стола, словно очертив круг смерти. Диана стояла за границей круга, скрестив перед собой руки, словно пытаясь удержать что-то рвущееся наружу. Когда Джеффри вошел, мать и дочь сразу же подняли голову и посмотрели на него.

— Есть какой-то прогресс? — спросила Сьюзен.

— Возможно, — ответил ей брат. — Однако появилась также и новая проблема.

Он бросил быстрый взгляд на Диану, и та, моментально прочтя намерение сына по выражению глаз, по тембру голоса и по его позе, произнесла:

— Только не думай ничего от меня скрывать! Я же вижу: тебя что-то тревожит, Джеффри, и твоя первая мысль — избавить меня от лишнего беспокойства. Еще раз тебе говорю: не вздумай этого делать.

— Мне, знаете ли, нелегко… — начал Джеффри.

— Как и всем нам, — обрезала его сестра.

— Возможно, и так, — согласился с ней Джеффри и добавил: — Но посмотрите на это… — И он вручил матери и сестре распечатку пришедшего по электронной почте письма, которую он получил этим утром от директора Службы безопасности. — Прошу заметить, что внизу стоит мое имя, а не твое, мама. Тебя вообще нет в этом списке.

Сьюзен смотрела на письмо, не отрывая от него глаз.

— Знаешь, тут что-то не так, — проговорила она. — Дай-ка мне. Тут нужно подумать. Можно мне его взять?

Джеффри кивнул.

— Но есть и хорошая новость, — сообщил он. — Меня посетила одна идея. Думаю, она открывает кое-какие возможности…

— Какие? — спросила Сьюзен, поднимая на него глаза.

— Я все думал о том, что мне сказала мама. О новой жене нашего дорогого папочки. И задавался вопросом: а что он должен был в первую очередь искать в этой женщине?

— Боже! — воскликнула Сьюзен. — Он, верно, искал кого-то вроде себя!

Диана хранила молчание.

Джеффри кивнул:

— В литературе, посвященной серийным убийствам, описаны случаи, когда серийные убийцы работают в паре. Процент подобных случаев не так уж и мал. Обычно это пара мужчин-психопатов, которым удалось найти друг друга по каким-то трудноопределимым признакам. Слияние их личностей усиливает и стимулирует их порочные наклонности, в результате чего они начинают убивать сообща…

— Перестань разглагольствовать, как записной лектор, — прервала его Сьюзен. — Давай ближе к теме.

— Но было действительно много случаев, когда мужчина и женщина…

— Ты это уже говорил. Прошлой ночью. В чем суть?

— А суть в том, что в каждом таком случае ведущая роль принадлежит мужчине. Женщина всегда выступает в роли помощницы. Но по мере того как их содружество укрепляется, она все больше входит во вкус и начинает получать не меньшее удовольствие от пыток и убийств, чем ее друг. Так эти двое становятся парой в самом настоящем, глубинном смысле.

— И что же? — спросила Сьюзен.

Но тут вмешалась Диана:

— Я поняла, к чему он ведет. Эта женщина ему помогает…

— Верно. А какая помощь ему нужна? — Джеффри сделал рукой широкий жест, обведя всю комнату. — Ему нужна помощь вот здесь. Для него важно иметь возможность проникать в дома, как физически, так и с помощью электронных средств слежения. С ее помощью он наблюдал за мной с самого начала. Я думаю, его жена работает в Службе безопасности штата. — Он бросил распечатанное письмо на стол, и оно приземлилось на него с тихим шелестом. — Это предположение не хуже любого другого, вот только времени у нас в запасе совсем не остается.

Сьюзен кивнула и прошептала:

— Триангуляция.

— Что это? — не понял ее брат.

— Это способ, которым когда-то определяли положение в море, применяя радиомаяки. Он предусматривает наличие построения, представляющего собой треугольники, у которых измеряются все углы и известны длины базовых сторон. Если у вас есть пеленг разных радиомаяков, то можно выяснить, где вы находитесь. Главное, получить соответствующие радиосигналы. Собственно, именно этим мы сейчас и занимаемся.

Диана почувствовала, что пришло время и ей вставить словечко:

— Мы знаем, какой тип дома нам нужно искать и какая в нем должна иметься комната, в которой он творит свои черные дела…

— А еще имя хозяйки дома должно быть в списке сотрудников Службы безопасности… — добавил Джеффри.

Сьюзен немного поколебалась, а потом выпалила:

— А помните, что сказал Харт в тюрьме? У него должен иметься экипаж! Средство для перевозки похищенных жертв. Мини-вэн. С тонированными стеклами. С полным приводом. Интересно, нельзя ли получить еще и список владельцев таких машин?

Джеффри склонился над компьютером и, поколдовав над ним, произнес:

— Этот список оказалось не так уж и трудно получить.

Сьюзен потянулась за распечаткой имен женщин, работающих в Службе безопасности.

Она стала читать с самого начала, но вдруг остановилась. Отложив списки, она взяла в руки письмо, которое пришло этим утром, и пробежала взглядом по фотографиям убитых девушек.

— Тут что-то не так, — проговорила она. — Я это нутром чую. — Сьюзен растерянно посмотрела на мать, а затем на брата. — Я в таких случаях никогда не ошибаюсь, — сказала она. — Это нечто сходное с теми детскими играми типа «что не так на картинке», которые можно встретить в детских журналах. Ну, скажем, когда у клоуна обе ноги левые или футболист держит в руке бейсбольный мячик.

Она снова пробежала глазами по фотографиям.

— Я нутром чую — где-то тут подвох, — повторила она.

Джеффри нажал несколько клавиш на клавиатуре компьютера, и принтер начал распечатывать другой список, на сей раз автомобилей и их владельцев. Затем он повернулся к сестре:

— Что ты там увидела?

— Это же ведь головоломка… Тебе не кажется? — отозвалась сестра.

— Каждое преступление, несомненно, загадка, — согласился Джеффри. — А серийные убийства и подавно.

— Положение тел убитых, — пробормотала Сьюзен. — Почему им придается такое большое значение?

— Не знаю. Снежные ангелы… Когда убийца так много думает о том, как воспримут его преступления и как их станут интерпретировать, в этом почти всегда замешана психология. Другими словами, этому почти всегда придается какое-нибудь значение…

— Снежные ангелы… Именно эти позы привели тебя в эти края. Верно?

— Да.

— И эти позы заставили тебя строить всевозможные догадки и предположения? Разве у тебя на это не ушло уйма времени? Ты, верно, не один день потратил на попытки расшифровать их значение?

— Да. Первые недели, которые я здесь провел, ушли именно на это. Я просто отказывался поверить…

— А затем еще одно тело…

— Там все оказалось по-другому. Это было похоже на небольшую проверку.

Сьюзен откинулась на спинку кресла, по-прежнему не сводя взгляд с фотографий.

— Это не значит ничего, и это значит все. — Она резко повернулась к матери. — Ты знала его, — проговорила она с горечью в голосе. — Возможно, лучше, чем кто-либо другой. Говорят ли тебе что-нибудь эти снежные ангелы, эти молодые девушки с руками раскинутыми, словно на распятии? Ты когда-нибудь… — Она не смогла заставить себя закончить этот вопрос.

Но Диана поняла, о чем Сьюзен ее спрашивает.

— Нет, — ответила она. — Ничего подобного мне на ум не приходит. Когда мы бывали вместе, все происходило очень быстро. Холодно и бесстрастно. Словно по обязанности. Как будто он выполнял нудную работу. Ни о каком удовольствии не могло быть и речи.

Джеффри открыл рот, словно собирался что-то сказать, но потом передумал. Он снова посмотрел на фотографии, встав рядом с сестрой:

— Возможно, ты и права. Вполне вероятно, что это обыкновенный обман. Ему просто захотелось ввести меня в заблуждение. — Он глубоко вздохнул и покачал головой, словно хотел отмахнуться от какой-то мысли, но никак не мог. — Это было бы чрезвычайно умно, — медленно сказал он. — Во всем мире не сыщется детектива или эксперта-психолога, который не стал бы днем и ночью думать только о том, отчего тела жертв лежали именно в тех позах, в каких они были найдены. Такие вещи нас учат анализировать в первую очередь. Каждый из нас стал бы одержим желанием найти причину такого странного положения трупов, потому что это очевидная головоломка, и, значит, нужно ее разгадать…

Сьюзен кивнула:

— Но почему бы не предположить, что единственно правильная догадка состоит в том, что это, по всей видимости самое важное, не имеет никакого значения?

Джеффри судорожно вдохнул воздух.

— Как же я все это ненавижу! — медленно прошептал он и прикрыл глаза. — Их указательные пальцы — вот единственное, что ему действительно было нужно. Они требовались ему для того, чтобы впоследствии будить сладкие воспоминания. Он смаковал сам процесс, а не его результат. А все последующее являлось лишь частью прикрытия, камуфляжа и представляло собой сплошной обман.

Джеффри еще раз вздохнул и положил ладонь на руку Сьюзен.

— Однако у нас получается, правда? — негромко сказал он.

— Что получается? — спросила сестра.

Ее голос дрожал, потому что та же самая мысль, которую собирался высказать брат, пришла ей в голову практически в тот же самый момент, когда он открыл рот.

— Получается думать так же, как он.

Диана почувствовала, что ей не хватает воздуху.

— Нет, вы мои дети, а не его, — произнесла она, помотав головой. — Запомните это.

Джеффри и Сьюзен повернулись к матери. Они улыбались и были готовы утешить ее. Но их глаза наполнял страх, вызванный тем, что им еще предстоит про себя узнать.

Диана увидела это, и ее охватило чувство, близкое к панике.

— Сьюзен! — резко сказала она. — Немедленно убери эти фотографии! И хватит разговоров о… — Она вдруг запнулась. До нее внезапно дошло, что единственное, о чем в данный момент ее дети могут думать и говорить, — это как раз то, что пугает ее больше всего.

Сьюзен потянулась за фотографиями и принялась собирать их, а потом рассовывать по большим конвертам из желтой манильской бумаги, в которых лежали все остальные документы. Она выглядела спокойной, хотя чем-то немного озабоченной, однако чем именно, ей самой было трудно сказать.

Она взяла последний фотоснимок и положила его в нужную папку.

— Ну вот, мамочка, считай, что их больше нет, — проговорила она и поскорее отвернулась к брату, потому что в ее глазах по-прежнему стоял страх.

Когда он взглянул на нее, то, непонятно почему, на него нахлынуло такое же беспокойство.

На несколько мгновений Сьюзен замерла, и Джеффри понял, что ее мозг напряженно работает. Затем Сьюзен отвернулась от него и начала бормотать:

— Что-то не так, что-то не так, о Джеффри, господи…

— В чем дело?

— Двадцать два конверта. Двадцать две девушки погибли или пропали.

— Правильно. Ну и что?

— И только девятнадцать имен в письме.

— Ну да. Я с самого начала считал, что от десяти до двенадцати процентов пропавших должны были исчезнуть в силу каких-то других причин. Это укладывается в рамки обычной для таких случаев статистики…

— Джеффри!

— Прошу прощения. Исправлюсь. Я понял, что ты хотела сказать. Опять сбился на тон записного лектора. Так что же ты думаешь по данному поводу?

Сьюзен схватила письмо со стола и издала тихий стон.

— Номер девятнадцать, — прошептала она, наклоняясь вперед, словно от удара в живот. — Взгляни на имя, прямо над твоим.

Джеффри посмотрел на это имя и на стоящие перед ним цифры.

— О нет, — пробормотал он, а потом быстро подошел к столу и принялся рыться в конвертах с документами, касающимися убийств девушек.

— В чем дело? — спросила Диана, и в ее голосе тоже прозвучал страх.

Джеффри повернулся к матери и заговорил резким, холодным голосом, в котором сквозила горечь:

— Девятнадцатого имени в конвертах нет. И дата — тринадцать точка одиннадцать. Год не указан. Это сегодня. И в строке «место похищения» указана улица Эдоуби-стрит. На эту запись я обратил внимание только сейчас, потому что мои глаза были прикованы к номеру с моим именем, который идет следом.