Особый склад ума

Глава 11 Что-то не сходится

Джеффри Клейтон поерзал на гладкой церковной скамье. Неудобная, жесткая скамья казалась отполированной многими поколениями прихожан. Вот и сейчас все в церкви склонили голову в немом обращении к Богу. Клейтон поежился. Он давно не был в церкви, и среди ревностных прихожан ему было не по себе. Он сидел в последнем ряду в унитарианской церкви в том самом городке, где еще недавно жила девушка, которую он мысленно окрестил Жертвой Номер Четыре.

Городок под называнием Либерти был еще недостроен. Остановленные бульдозеры неподвижно замерли возле светло-коричневой земляной полосы, которой в скором времени предстояло стать городской лужайкой. Рядом виднелись штабеля металлических балок и поддоны со стоящими на них бетонными блоками.

Днем раньше здесь царили строительный шум и суета: басовито гудели грейдеры и бульдозеры, визгливо завывали лебедки, раздавалось урчание грузовиков и слышался стук отбойных молотков. Но сегодня было воскресенье, и они молчали. Место, где сидел Клейтон, меньше всего располагало к мыслям о пилах, гвоздях и стройматериалах. Здание было новехонькое, с иголочки, и этим солнечным утром все в нем сверкало. А через большое витражное окно в церковь проникали яркие разноцветные лучики света. На витраже было изображено распятие. На нем художник показал Спасителя не столько страдающим, сколько радующимся своему скорому воскресению и вознесению на небеса. Сияющие лучи, высвечивающие терновый венок, венчающий голову Христа, бросали на беленые стены многоцветные блики, расцвеченные всеми оттенками радуги.

Джеффри принялся осматривать прихожан. Их собралось много. Кроме него, похоже, все пришли семьями. Большинство были белые, но он заметил также негритянские, креольские и азиатские лица. Взрослые почти все немного старше его, а дети, наверное, сейчас в средних классах. Несколько матерей держали на руках мирно спавших младенцев, но была здесь и молодежь лет по восемнадцать или девятнадцать, которая, судя по всему, больше интересовалась друг другом, чем церковной службой. Все были в чистой, отутюженной одежде и тщательно причесаны. Клейтон пробежал глазами по лицам детей, стараясь найти среди них такого, которому не нравился бы весь этот воскресный парад, но хотя ему и попалось на глаза несколько не совсем примерных мальчишек — у одного съехал на сторону галстук, у другого рубашка выбилась из брюк, а третий то и дело вертелся, несмотря на то что на его плече лежала суровая отцовская рука, — бунта в их глазах он не обнаружил. Ни одного Гека Финна, подумал он.

Джеффри провел рукой по гладкой полированной церковной скамье красного дерева. Он также отметил, что черный переплет лежащей перед ним Псалтыри практически новенький. Похоже, им стали пользоваться совсем недавно. Он оглянулся, посмотрел назад, на витраж, и подумал: здесь, видимо, существует некий список приоритетов, а также общий план выполнения работ, потому что создание такого, например, витража, несомненно, потребовало у того, кто его делал, значительных затрат времени и больших усилий. Таким образом, мастер получил заказ на эту работу, в котором указывались все размеры окна, за несколько месяцев до того, как сюда приехал первый бульдозер, и много раньше, чем было построено здание городского совета, или супермаркет, или местный торговый центр.

Хор встал. На певчих были надеты робы темно-красного цвета с золотой отделкой. Их голоса, воспарив, заполнили все пространство церкви, но Клейтон обратил на это мало внимания. Он ждал начала проповеди и поглядывал на священника, сидящего справа от подиума и просматривающего сделанные им ранее конспекты проповеди. Пастор встал за секунду до того, как в воздухе растаяли последние звуки гимна.

Очки пастора висели на цепочке, надетой на шею, и время от времени он водружал их на переносицу. Клейтону показалось странным, что пастор жестикулирует одной лишь правой рукой, тогда как левая у него словно приклеена к туловищу. Это был низенького роста человечек, с редеющими, довольно длинными волосами, взлохмаченными настолько, что они казались взъерошенными сильным ветром, хотя воздух в церкви был неподвижен, да и само утро выдалось тихое. Голос проповедника, однако, был достаточно сильным для такого тщедушного существа, каким он являлся, и над головой прихожан разносились его громовые раскаты:

— Что хочет сказать Бог, позволяя свершиться внезапной смерти, которая забирает у нас тех, кого мы любим?

«Да, пастор, скажи-ка мне это», — довольно цинично подумал Джеффри. При этом он слушал, однако, очень внимательно. В эту церковь он пришел не просто так. У него имелась на то веская причина.

Это не была собственно заупокойная служба, посвященная Жертве Номер Четыре. Небольшая траурная месса, на которой присутствовали только члены семьи, состоялась в будний день в местной католической церкви несколько дней назад, по другую сторону пыльного, грязного пространства, которое еще предстояло полить, чтобы положенный на него после этого дерн весной прижился, зазеленел и вся лужайка покрылась сочной зеленой травой. Джеффри настоял, чтобы агент Мартин устроил так, чтобы все посетившие эту мессу попали на соответствующую видеозапись, а также чтобы имена владельцев всех автомобилей, останавливавшихся во время службы у церкви или хотя бы проезжавших мимо нее, были установлены и предоставлены ему. Он хотел знать, как зовут всех, связанных с погребением погибшей девушки, а также получить доступ к их личным делам. В этот список входили все, кто так или иначе проявлял интерес к ее смерти.

Составление этих списков тут же началось, и Клейтон собирался сравнить их с именами учителей, строителей и работников службы озеленения, с которыми жертва могла вступить в контакт, а потом сопоставить с каждым именем, которое всплыло бы в ходе расследования убийства Жертвы Номер Три. Он хорошо знал, что такова обычная практика, применяемая при расследовании серийных преступлений. Работа была кропотливой, трудоемкой и нудной, но иногда — во всяком случае, так утверждалось в литературе, посвященной серийным убийствам, — полицейским везло: в каждом из списков оказывалось одно и то же имя.

Однако Джеффри на такое везение не слишком надеялся.

«Ведь тебе об этом тоже известно? — внезапно обратился он мысленно к возникшему у него в мозгу образу преступника. — Ведь ты же знаешь все стандартные методы и подходы? Тебе ведь знакомы все традиционные пути, которыми может пойти следствие?»

Голос священника продолжал грохотать среди благоговейной тишины:

— Разве не с помощью внезапных смертей Бог выделяет своих избранников? Разве не с их помощью утверждает Он свою волю в сем мире и свою власть над нашими жизнями?

Джеффри стиснул кулаки.

«Я должен отыскать эту связь, найти звено, соединяющее убийцу с его жертвами, — думал он, мысленно продолжая беседу с призраком, представшим его воображению. — Что объединяет тебя с ними? Что ты им говоришь?»

Ответ на этот вопрос ускользал от него.

Джеффри поднял голову и начал обращать больше внимания на течение церковной службы. Он пришел сюда не за тем, чтобы получить помощь свыше. Его интересовало нечто совсем иное. Днем раньше ему в глаза бросилось объявление у входа в церковь, приглашавшее прийти послушать проповедь на тему «Ниспосылаемая Богом внезапная смерть». Его насторожил странный выбор.

Не беда или несчастье, не просто смерть как таковая, а именно внезапная смерть.

Как свяжет ее пастор с тем греховным деянием, результат которого все жители городка видели несколькими днями раньше?

Вот что ему очень хотелось бы узнать.

Что это за внезапная смерть?

Он задавал этот вопрос себе, не посвящая в эту свою проблему агента Мартина, который в данный момент нетерпеливо ждал его неподалеку от входа в церковь.

Джеффри продолжал слушать. Пастор снова возвысил голос, и профессор затаил дыхание, ожидая услышать одно только слово: убийство.

— Итак, мы спрашиваем себя: каков Промысел Божий, когда Он призывает к себе столь молодую душу, когда Он забирает к себе юное создание, на которое мы возлагали так много надежд? И есть ли у Него на сей счет соответствующий план, благодаря которому мы могли бы не беспокоиться…

Джеффри потер нос.

«Еще и свой чертов план приплел», — подумалось ему.

— …так, через это мы узнаём, что, забирая самых лучших в свое лоно, Господь призывает нас, оставшихся в земной юдоли, укрепить нашу веру и удвоить преданность Божьим заповедям, чтобы заново еще раз принять решение посвятить все свое существо добродетельной жизни, молитве и приумножению любви… — Пастор сделал паузу, ожидая, пока сказанное им дойдет до сидящих перед ним прихожан. — И если мы пойдем по стезе, столь четко указанной нам, несмотря на все наше горе и все наши страдания, мы, оставшиеся на земле, станем ближе к Нему. Вот чего Он требует от нас. И мы обязаны возвыситься до решения этой задачи!

Левая рука пастора, до сих пор прижатая к левому его боку, теперь взмыла вверх, и сухонький перст указал прямо в небо, словно сигнализируя тому, кто мог там находиться и слышать его слова, что проповедь завершена. Пастор опять помедлил, сообщая тем самым своим словам особое значение и как бы придавая им добавочную весомость, а потом произнес:

— Помолимся.

Джеффри склонил голову, но не в молитве.

«Из того, что я услышал, я кое-что понял», — сказал он себе. Что-то заставило все внутри его сжаться от волнения, не имеющего ничего общего с убийствами, которые он расследовал, но имело самое непосредственное отношение к месту, в котором он эти убийства расследовал.

Агент Мартин сидел за своим столом, играя маленьким детским резиновым мячиком, который, играя, бросал о стену, а потом снова ловил. При этом мячик издавал глухие шлепающие звуки. Иногда детективу не удавалось его поймать, тогда он ругался и начинал игру сначала.

— Один… два… три… — считал он.

Джеффри, писавший на доске мелом, покосился в сторону напарника:

— Тогда уж следует говорить «опаньки-шлепаньки». Надо быть последовательным и пользоваться соответствующей детской терминологией.

Мартин улыбнулся:

— Вы играйте в свою игру, а я буду играть в свою. — Он убрал мяч в ящик стола и стал читать написанное Клейтоном на доске.

Доска по-прежнему оставалась разделенной на две половины, и в верхней части каждой из них имелось по заголовку. Джеффри вписал дополнительную информацию, однако расположил ее в общем столбце под единым названием «Сходство». Там указывались подробности, касающиеся положения тела каждой найденной жертвы, места, где ее нашли, и отсутствия указательных пальцев. В случае четвертой жертвы с этими подробностями был связан ряд проблем. Клейтон столкнулся с изрядным скептицизмом со стороны Мартина: в отличие от профессора, тот не желал признать, что различия в положении тел убитых девушек есть проявление некоего глубинного сходства, ведь каждое из них было тщательно продумано убийцей. И отсутствие указательного пальца на левой, а не на правой руке, как у других жертв, по мнению профессора, лишь подтверждало тот факт, что все эти преступления совершены одним и тем же человеком. Когда Клейтон все это высказал, детектив с присущим ему упрямством покачал головой, выражая сомнение, и заявил:

— Похожее — это похожее. Разное — это разное. А вы хотите мне доказать, что разное одинаково. Тут у вас что-то не сходится.

На той стороне доски, где было написано «преступник неизвестен», достойных внимания наблюдений имелось значительно меньше. Клейтон до сих пор так и не признался детективу, что на этой стороне доски все было стерто и ему пришлось восстанавливать записи. Ему не хотелось бросать тень на репутацию здешней Службы безопасности.

Клейтон не принял никаких мер, чтобы понадежнее спрятать информацию об убийствах — доклады об осмотре места преступления, результаты вскрытия, протоколы опроса свидетелей и тому подобное, — которая начала скапливаться у них в шкафах. Многое хранилось и в электронной форме в компьютерах, но Джеффри полагал, что тот, кто способен справиться с самым что ни на есть хитроумным электронным замком, сумеет запросто прочитать все, что собрано в их компьютерах.

Поэтому Клейтон зашел в канцелярский магазин и купил там небольшой блокнот в кожаном переплете. В эпоху компьютеров и высокоскоростной передачи данных блокнот может показаться анахронизмом. Но у блокнота есть одно неоценимое преимущество: его можно сунуть в карман куртки или пиджака и унести с собой. Скромный размер гарантировал, что блокнот всегда будет при нем и, таким образом, сделанные в нем записи останутся известными ему одному. Тайну своей записной книжки Клейтон не желал доверять ни электронным устройствам, ни компьютерным паролям. Ее страницы стали быстро заполняться соображениями и наблюдениями, которые были связаны с мучащими профессора туманными сомнениями. Он пока не мог облечь их в ясную и четкую форму, но тем не менее они терзали Джеффри все сильнее и сильнее.

На одной из первых страниц он вывел: «Кто стер написанное на доске?» — а затем, уже под этим вопросом, привел четыре возможности:

Первую версию он отверг, ознакомившись с графиками работы уборщиков и вообще с организацией их труда. Он даже переговорил с некоторыми из них. При этом выяснилось два любопытных обстоятельства: во-первых, агент Мартин велел убираться в их кабинете только в его присутствии, а во-вторых, в Пятьдесят первом штате сотрудники Службы безопасности территории имели возможность пройти в любое помещение с любой, даже самой сложной, электронной системой защиты от несанкционированного доступа.

Вычеркнул он и здешних «шишек». Чисто теоретически было действительно крайне трудно поверить в их какую-либо причастность. Хотя нестертое утверждение, как ему было хорошо известно, соответствовало их взглядам на расследование, он счел пока преждевременным ожидать с их стороны такую форму давления на проводимое им следствие. Конечно, он понимал, что давление на него в свое время оказано будет, и довольно скоро. В подобных случаях таких людей, как здешние заправилы, волнует лишь одно: чтобы он раскрыл убийство в кратчайшие сроки. Однако профессор сомневался, чтобы давление со стороны его нанимателей могло проявиться в столь утонченно-изощренной форме, как уничтожение сделанных на доске записей.

Таким образом, оставалось всего два возможных варианта — два остающихся без ответа вопроса, которые с самого начала его мучили.

Его, как обычно в подобных случаях, одолевало и множество других вопросов, в том числе связанных с последними двумя. Многие из них он записывал по вечерам перед сном в заветный блокнот. Если те несколько слов на доске стер убийца, кем бы он ни был, то с какой целью? В своем блокноте Джеффри ответил на этот вопрос кратко: «С какой угодно!» — и подчеркнул написанное тремя чертами.

— Ну, что станем делать дальше, профессор? — обратился к нему агент Мартин. — Снова опросим возможных свидетелей? Поговорим с судмедэкспертом, чтобы из первых рук получить сведения о том, как умерла наша последняя жертва? Ну, говорите-ка, что у вас на уме?

Мартин ухмылялся, но Клейтон уже научился понимать, что за подобной усмешкой у его напарника обычно скрывается гнев.

— Хорошая идея, — кивнул Джеффри. — Отправляйтесь к судмедэксперту и скажите, что нам нужно официальное заключение о смерти к середине этого дня. Используйте ваше умение убеждать. Этот человек, верно, крепкий орешек и не спешит выполнять свои обязанности.

— Он просто к ним не привык, — возразил агент Мартин. — Здешний судмедэксперт чаще имеет дело с осложнениями после прививок или случаями инфекционных болезней, с которыми здешняя иммиграционная служба никого сюда не пускает, хоть из остальных пятидесяти штатов, хоть из-за границы. А судмедэксперт разбирайся. Ну а вскрытие жертв убийства… это не из местного репертуара.

— Тогда подогрейте в нем энтузиазм.

— А чем, профессор, займетесь вы, пока я стану действовать всем на нервы?

— Сяду за стол и запишу все относящиеся к судебной медицине особенности каждого преступления, чтобы мы могли сконцентрироваться на элементах их сходства.

— Звучит обнадеживающе, — процедил детектив, поднимаясь с кресла. — Работа, которая вам предстоит, и впрямь очень важна.

— Главное, пошире закинуть сети, — ответил Джеффри. — Никогда не знаешь, что они принесут. Улова в расследованиях такого рода можно ждать в любой момент.

Мартин покачал головой.

— Нет, — отрезал он. — Не думаю. Конечно, это справедливо для большинства случаев, связанных с убийствами. Я и сам это знаю, потому что именно этому учат во всех полицейских академиях. Но здесь иное, профессор. Тут нам потребуется нечто похитрее.

Детектив направился к двери, но на полпути обернулся и обратился к профессору:

— Именно поэтому вы здесь. Вы тут затем, чтобы выяснить, что это «нечто похитрее» собой представляет. Постарайтесь об этом не забывать. И работайте, профессор, над этим, работайте.

Джеффри кивнул, но его напарник вышел раньше, чем успел увидеть этот ответ. Подождав несколько минут, профессор быстро встал, схватил блокнот, набросил пиджак и тоже вышел, не имея ни малейшего намерения заниматься всеми теми делами, о которых только что говорил детективу, однако имея в голове четкий план предстоящих действий: он знал, что ему нужно выяснить.

Редакция газеты «Нью-Вашингтон пост» располагалась вблизи центра города. Впрочем, Джеффри не был вполне уверен, что именно слово «город» подходит для обозначения центральной части этого мегаполиса. Она совершенно не походила на район с урбанизированной застройкой. Повсюду под вывеской организации городского пространства чувствовался жесткий порядок. Сетка пересекающих друг друга под прямыми углами улиц соблюдалась неукоснительно, они поражали единообразием, так же как и ухоженные деревья, которыми они были обсажены. Боковые дорожки, широкие и просторные, напоминали скорее променады, чем обычные городские тротуары. Здесь почти не ощущалось столь типичного для других городов смешения стилей. Никакого оголтелого соперничества между старым и новым, когда одно налезает на другое, создавая впечатление полнейшего хаоса.

Новый Вашингтон был местом, где все было самым тщательным образом продумано, спланировано, измерено и спроектировано задолго до того, как первый землекоп вонзил в грунт лопату. Правда, не все выглядело абсолютно одинаковым. Во всяком случае, с первого взгляда. Каждый квартал отличали иные формы и иные проектные решения. Но самое сильное впечатление производила совершенная новизна того, что Клейтон вокруг себя видел. Притом что проекты зданий, скорее всего, выполнялись разными архитекторами, было ясно, что на каком-то этапе каждый из них представлялся на рассмотрение одного и того же комитета, который и надзирал за строительством, подчиняя его некой единой концепции. На Джеффри это производило гнетущее впечатление.

К своему удивлению, он обнаружил, что чувство неприязни быстро улетучилось. Когда он шел по Мейн-стрит, главной магистрали Нового Вашингтона, то обратил внимание, что тротуар чисто выметен и на нем нет следа вчерашнего мусора. В скором времени ему вообще пришла в голову мысль, что он смог бы привыкнуть к тому новому для него миру, который был сотворен в Новом Вашингтоне, — хотя бы потому, что мир этот опрятен, упорядочен и в нем царит полное спокойствие.

«А еще он безопасен, — с иронией напомнил себе Джеффри. — Всегда и безоговорочно».

У входа в редакцию газеты его встретила приветливая сотрудница, которая улыбнулась ему, когда он вошел через сверкнувшую стеклами вращающуюся дверь. На одной из стен вестибюля висели самые важные выпуски газеты, увеличенные до гигантских размеров. Метровые заголовки буквально выкрикивали новости во всеуслышание. В таком оформлении, подумалось ему, не было бы ничего не слишком типичного для популярной газеты, когда бы не отбор и тематика заголовков. В любой другой газете он, скорее всего, увидел бы знаменитые выпуски минувших лет, повествующие о чьих-то успехах, каких-то предпринятых правительством важных шагах, но и о катастрофах тоже, — словом, это была бы пестрая смесь событий, повествующая обо всем, что важно знать жителям Соединенных Штатов. Тут были бы и Пёрл-Харбор, и День Победы над нацистской Германией, и убийство Кеннеди, и Черный четверг,[49] и отставка президента Никсона после Уотергейтского скандала, и первый шаг американского астронавта по Луне. Но эти темы были более приземленные и касались только своего штата: «ЗАКЛАДКА НОВОГО ВАШИНГТОНА», «ПОЛУЧЕНИЕ ПРАВ ШТАТА НЕ ЗА ГОРАМИ», «ОСВОЕНИЕ НОВЫХ ТЕРРИТОРИЙ НА СЕВЕРЕ», «УРЕГУЛИРОВАНИЕ РАЗНОГЛАСИЙ С ОРЕГОНОМ И КАЛИФОРНИЕЙ».

Новости здесь печатают только хорошие, подумалось Клейтону.

Он отвернулся от стены с заголовками и улыбнулся сотруднице:

— А что, у вашей газеты есть «покойницкая»?

— Как вы сказали? — ошарашенно спросила та, широко раскрывая глаза.

— Ну, так обычно называют библиотеку, где хранятся старые выпуски.

Сотрудница была молодая, с модной прической и одета лучше, чем можно было ожидать, учитывая юный возраст и скромную должность.

— Ах да, конечно, — торопливо ответила она. — Я просто никогда не слышала, чтобы кто-нибудь так называл архив…

— В прежние дни так называли и место, где лежали отжившие свое газеты, — ответил профессор.

Она улыбнулась:

— Как хорошо каждый день узнавать что-то новое! Библиотека на четвертом этаже. Держитесь правой стороны. Доброго вам дня.

Библиотеку он отыскал без всякого труда. Та находилась за отделом новостей, прямо по коридору. Проходя мимо трудящихся за экранами компьютеров сотрудников редакции, он помедлил пару секунд, чтобы понаблюдать за ними. Там стояли ряды мониторов, настроенных практически на все новостные каналы страны. В помещении царила тишина, которую нарушали только беспорядочное постукивание пластиковых клавиш да изредка вырывающийся у кого-нибудь смешок. Зуммеры телефонов звонили почти беззвучно. Вся эта картина показалась ему апофеозом эффективности и профессионализма, начисто лишенным того романтического флера, которым в его представлении всегда была окутана работа журналиста. Здешняя редакция меньше всего представлялась ему местом, где можно проявить энергию или отправиться в крестовый поход, чтобы выразить возмущение или негодование. Здесь он не увидел никого, кто напоминал бы ему Хилди Джонсона или мистера Бернса.[50] Во-первых, здесь не было видно спешки. Во-вторых, редакция эта, на его достаточно циничный взгляд, напоминала офис большой страховой компании, где трудилось множество конторских трутней, пережевывающих поступающую информацию для ее гомогенизации и последующего распространения.

Библиотекарь оказался мужчиной средних лет, всего несколькими годами старше Джеффри, уже слегка начинающим набирать лишний вес. Голос его отличала хрипотца, словно его мучили астма или застарелый ларингит.

— В данный момент библиотека закрыта для публики, — сообщил он. — Вы можете ею воспользоваться, только если у вас есть специальное разрешение. Часы работы указаны на табличке справа от вас. — И мужчина указал на нее рукой небрежным жестом, словно выпроваживая назойливого посетителя.

Джеффри достал свой временный паспорт.

— Я здесь по официальному делу, — проговорил он, стараясь, чтобы голос его звучал как можно более убедительно.

— Официальному? — переспросил библиотекарь, уставившись на паспорт. — Что вы подразумеваете под этим словом?

— Безопасность.

Библиотекарь с любопытством на него посмотрел:

— Я вас помню.

— Не думаю, — возразил Джеффри.

— А я в этом просто уверен, — настаивал мужчина. — Да, уверен. Вы к нам раньше никогда не заходили?

Джеффри пожал плечами:

— Нет, никогда. Но мне нужна помощь в поиске кое-какой информации.

Мужчина снова придирчиво поглядел на паспорт, потом на гостя и наконец кивнул. Затем он указал профессору на пустой стул перед компьютерным экраном, а потом даже пододвинул этот стул гостю. Джеффри заметил, что библиотекарь потеет, хотя в помещении было прохладно. Кроме того, библиотекарь старался говорить как можно тише, хотя никого вокруг них не было. Клейтону подумалось, что это профессиональная черта всех библиотекарей.

— Ну хорошо, — произнес мужчина. — Чем вы интересуетесь?

— Происшествиями, — ответил Джеффри. — Происшествиями, связанными с девушками или молодыми женщинами. Скажем, за последние пять лет.

— Какими происшествиями? Чем-то вроде автомобильных аварий?

— Любыми. Автомобильные аварии подойдут. Сойдут также пострадавшие от укусов акул и от падения метеоров. Давайте все. Просто происшествия, случившиеся с молодыми женщинами. В особенности те, когда юные леди исчезали до того, как быть найденными.

— Исчезали? Сбегали, что ли, из дому?

— Вот именно.

Библиотекарь поводил глазами из стороны в сторону.

— Очень необычная просьба, — прохрипел он. — А какие будут ключевые слова? В таких случаях без них не обойтись. В базе данных все разбито по категориям, которые отыскать можно только по ключевым словам. Например, «Городской совет» или «Суперкубок». Ну ладно. Попробую слова «девушка» и «происшествие». Подбросьте-ка мне еще этих ключевых слов.

— Попробуйте словосочетание «сбежавшая из дому». А также добавьте «пропавшая» и «поиск». Какие там еще слова используются в газетах для того, чтобы описывать происшествия?

Библиотекарь кивнул:

— Обычно пишут просто «несчастный случай». Кроме того, большинство происшествий такого рода проходит с прилагательными типа «трагический». Результаты подбираются автоматически. Введу и эти слова тоже. За пять лет, вы сказали? Собственно, наша газета и существует-то всего десять лет. Так что есть смысл указать именно этот срок.

Библиотекарь забарабанил по клавишам. Через несколько секунд компьютер обработал запрос и выдал ответы для каждого из ключевых слов, перечисляя ряд статей, в которых были употреблены эти слова. Оставалось лишь ввести указание файла, и компьютер тут же выдал бы Клейтону заголовок и дату нужной статьи, а также номер страницы в газете, на которой та была напечатана. Библиотекарь показал, как статьи выводятся на экран и как их можно расположить в разных окнах, чтобы потом сравнить их содержание.

— Ну, в общем, примерно вот так, — завершил свои объяснения библиотекарь. — Пользуйтесь. Я буду находиться поблизости, если что. Это на тот случай, если у вас возникнут вопросы или понадобится помощь. Так, говорите, происшествия, да? — И он опять пристально посмотрел на Джеффри. — И все-таки я уверен, что уже видел ваше лицо, — произнес он, прежде чем уйти.

Джеффри проигнорировал его замечание, повернулся к компьютерному экрану и принялся методично просматривать одну статью за другой, но то, что он в них находил, не слишком его удовлетворяло. Тогда ему пришло на ум самое очевидное, и он ввел слова «смерть» и «фатальный».

Эта пара ключевых слов принесла ему более подходящий улов, с которым уже можно было работать. Полученный им список состоял из семидесяти семи статей. Он просмотрел их и понял, что они относятся к двадцати девяти различным происшествиям, более или менее равномерно распределенным по всему десятилетнему периоду существования газеты. Набравшись терпения, он стал знакомиться с этими случаями подробнее, изучая происшествия одно за другим.

У него не заняло слишком много времени, чтобы осознать, какова цель его поисков. За десятилетний период двадцать женщин, самая старшая из которых являлась двадцатитрехлетней выпускницей колледжа, приехавшей навестить родителей, а самая младшая была девочкой-подростком двенадцати лет, погибли в Пятьдесят первом штате в результате несчастных случаев со смертельным исходом. Ни один из этих «несчастных случаев» не был итогом безжалостного Божьего промысла, решившего подставить девушку-подростка, ехавшую на велосипеде на пути у мчавшегося на полной скорости автомобиля. Джеффри прочел о молодых женщинах и девушках, которые таинственным образом исчезали во время туристских походов, или вдруг ни с того ни с сего решали сбежать из дому, или отправлялись куда-то, но так и не доехали до места назначения. В газете после таких происшествий появлялись странные статьи, во всем обвиняющие одичавших собак или волков, завезенных обратно в лесные массивы сбрендившими экологами, мечтающими о приведении природы в ее первозданное состояние. Случались и другие происшествия. Девушки, например, падали со скал, тонули в реках, замерзали в стужу. Некоторых юных леди объявляли впавшими в состояние отчаяния, отчего те, по всей видимости, сбегали из дому, чтобы начать жить собственной жизнью, и это почему-то воспринималось как нечто вполне естественное. Получалось, что это куда лучше, чем систематически подрывать свое здоровье вследствие анорексии или булимии.

С такими случаями газета расправлялась удручающе однообразно. Способ первый: «НЕОЖИДАННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ДЕВУШКИ» (страница три, нижняя половина). Способ второй: «ВЛАСТИ НАЧАЛИ ПОИСКИ» (страница пять, отдельная колонка слева, фотографии не имеется). Способ третий: «ОСТАНКИ ДЕВУШКИ НАЙДЕНЫ В СЕЛЬСКОЙ, ЕЩЕ НЕ ОСВОЕННОЙ МЕСТНОСТИ. СЕМЬЯ СКОРБИТ О ЖЕРТВЕ НЕСЧАСТНОГО СЛУЧАЯ».

Такой подход практически не требовал воображения, и отступлений от него было крайне мало. Да и те являлись неуклюжими вариациями на тему «ОБНАРУЖЕНО ТЕЛО ДЕВУШКИ», на смену которым неизбежно приходили заголовки типа «ВЛАСТИ РЕШИЛИ ПРЕКРАТИТЬ БЕСПЛОДНЫЕ ПОИСКИ». Ни одна из этих статей не была вынесена на первую полосу, их помещали где-то среди сообщений о том, что в Пятьдесят первый штат перенесла свой главный офис очередная крупная фирма. Ни по одному из подобных случаев не проводилось должного расследования, и всякий раз дело кончалось заявлением, сделанным кем-то из официальных представителей Службы безопасности штата. И ни разу не случалось такого, чтобы какой-то бойкий репортер подметил сходство между подобными происшествиями. И ни один журналист не подумал о том, чтобы составить список, над которым теперь трудился Клейтон.

Это его удивило. Если целую серию похожих одно на другое происшествий смог заметить он сам, то это же мог сделать и любой журналист. Ведь соответствующая информация давно ждала своего часа в редакционной библиотеке, в памяти стоящего там компьютера.

Правда, мог существовать и еще один вариант: найденную им сейчас закономерность давно заметили, но просто не давали ей хода.

Джеффри откинулся на спинку кресла, не сводя глаз с экрана компьютера, а потом принялся покачиваться назад и вперед. На какой-то момент ему захотелось, чтобы в отделе новостей, мимо которого он только что прошел, и вправду сидели сотрудники страховой компании, потому что те хотя бы имели в своем распоряжении соответствующие реальной действительности данные, отражающие в процентах вероятность смерти девушек от этих так называемых несчастных случаев.

«Увы, таковы здесь порядки, — подумалось ему. — Здесь и слышать не хотят о похищениях», — усмехнулся он и вспомнил, как об этом ему рассказывал агент Мартин.

— Это, черт возьми, просто не может здесь произойти! — прошептал Джеффри, вспомнив слова напарника.

Джеффри попытался предположить, сколько смертей от несчастного случая имело место в действительности. Две-то уж точно. Кто-то из девушек, возможно, и впрямь сбежал из дому и живет своей жизнью. Можно допустить и несчастный случай во время туристского похода, даже два случая. Джеффри быстро прикинул в уме. Если десять процентов, то, значит, три погибли. Если двадцать, то шесть. Примерно двадцать смертей за десять лет. По меньшей мере по две за год.

Он продолжил покачиваться в кресле.

История криминалистики гласит, что для «методичных» серийных маньяков характерна именно такая регулярность, которая позволяет их страсти к убийству найти выход. Убийцы, действующие в состоянии психоза, охваченные вакханалией смерти, глядя с высоты своих дьявольских достижений, могли бы, вероятно, посчитать такое количество жертв чересчур скромным. Опьяненные смертью, они стремятся убивать как можно больше. Поэтому и поймать их легче.

Но уравновешенные, спокойные и преданные любимому делу убийцы не из их числа. Любой из них одобрительно кивнул бы человеку, который настолько хорошо контролирует свои эмоции, что способен к самоограничению. Убийцы подобного сорта напоминают волков, которые время от времени могут задрать больного или раненого оленя-карибу, но никогда не станут убивать так много, чтобы поставить под угрозу существование всего стада, жизненно важного для утоления их собственного голода.

Джеффри передернул плечами и нажал кнопку распечатки статей о тех происшествиях, которые, как ему думалось, могли оказаться частью расследуемого им дела. Пока он смотрел, как листки бумаги вылезают из принтера, до него наконец дошло, почему его пригласили для этой работы. У властей попросту истощился запас правдоподобных объяснений.

Дикие собаки и волки. Укусы змей и самоубийства. В конце концов кто-то просто перестал бы во все это верить. И это уже создавало проблему. Он улыбнулся себе под нос, будто какая-то часть его самого находила такую ситуацию забавной.

«Да у них тут не две жертвы, — подумалось ему, — а целых двадцать».

Но улыбка тут же слетела у него с губ, когда ему на ум пришел естественный вопрос: «А почему мне не сообщили об этом с самого начала?»

Принтер, стоящий сбоку от него, листок за листком выплевывал заказанные статьи. Тут Джеффри заметил подходящего к нему библиотекаря. В руках тот нес газету.

— Я же вам говорил, что видел вас прежде, — преодолевая одышку, просипел он. — Только на прошлой неделе ваша фотография была напечатана в нашей газете под рубрикой «В НАШЕМ ШТАТЕ». Вы знаменитость.

— Кто?

Библиотекарь передал ему газету, и профессор увидел свою фотографию, причем довольно большую, хоть и не во весь разворот. Над ней и над сопровождающей фотографию статьей шел заголовок, гласящий: «ПОЛИЦИЯ ШТАТА НАНИМАЕТ КОНСУЛЬТАНТА, КОТОРЫЙ ПОМОЖЕТ ЕЩЕ НАДЕЖНЕЕ УКРЕПИТЬ БЕЗОПАСНОСТЬ». Клейтон взглянул на дату и увидел, что та соответствует дню, когда он прибыл в Пятьдесят первый штат.

Далее он прочитал:

Ну и так далее в том же духе, включая цитату из его собственного заявления для прессы, которого он никогда не делал, — что-то о том, как он рад здесь побывать и как ему хотелось бы когда-нибудь снова сюда приехать.

Он отложил газету с чувством недоумения.

— Я же вам говорил, — снова повторил библиотекарь и взглянул на листки, которые продолжал выплевывать принтер. — Вы к нам пришли за материалом для работы?

Джеффри кивнул.

— Эта статья… — произнес он, — каким тиражом она разошлась?

— Ее перепечатали все наши газеты. Ну и в Интернете с ней тоже многие познакомились. Им теперь пользуются во многих семьях, так что читать новости в газетах, напечатанных на бумаге, в наши дни вовсе не обязательно.

Клейтон кивнул и продолжил смотреть на свой фотопортрет в газете. Прощай, секретность, подумал он. Выходит, у властей с самого начала не было намерения держать втайне его присутствие на Западной территории. Единственное, о чем они не собираются трезвонить на каждом углу, так это о настоящей причине его приглашения в Пятьдесят первый штат.

Внутри его что-то оборвалось. Но теперь Джеффри хотя бы знал, почему он здесь. Не то чтобы слово «наживка» сразу всплыло у него в голове, но все-таки он испытал неприятное чувство, которое, наверное, испытывает болтающийся на крючке червяк, погружаемый в холодную воду, где его подстерегают прожорливые хищники.

Когда Клейтон вышел из офиса газеты «Нью-Вашингтон пост», дверь позади него закрылась с характерным чмоканьем, похожим на звук всасываемого воздуха. На какой-то миг он оказался ослеплен лучами полуденного солнца, отразившимися от застекленного фасада офисного здания. Он отвернулся от источника этого яркого света и бессознательно поднял руку, заслоняя глаза, словно боялся, как бы тот не повредил им, а затем сделал несколько быстрых шагов по тротуару, набирая скорость. Утром он доехал до редакции от здания общественных учреждений штата на автобусе. Расстояние он тогда проехал не слишком большое, около двух миль. Теперь же он решил прогуляться. Шагая все быстрее и быстрее, он чувствовал, как мысли захлестывают его. В конце концов он перешел на бег трусцой.

Уворачиваясь от прохожих, которых во время обеденного перерыва стало особенно много, он игнорировал осуждающие взгляды и бросаемые изредка ему вслед крепкие словечки случайно оказавшихся на его пути офисных клерков. Пиджак развевался позади него, галстук трепетал на ветру. Запрокинув голову, он вдохнул побольше воздуху и рванул что есть мочи, как бегун на старте, чтобы сразу как можно дальше оторваться от соперников по забегу. При этом он старался не думать о новых ботинках, хотя и понимал, что потом на пятках у него неизбежно появятся кровавые волдыри. Он энергично работал руками, помогая себе, прибавляя в скорости. Перебежав улицу на красный свет, он услышал за спиной скрип тормозов и яростный звук клаксона.

Теперь он уже не обращал внимания на то, мимо чего пробегает. Не сбавляя темпа, он повернул в сторону от городского центра и направился вдоль по широкому бульвару к зданию общественных учреждений штата. Он чувствовал, как от пота намокла спина. Он бежал, прислушиваясь только к своему дыханию, жадно вдыхая чистый воздух запада. Теперь он чувствовал себя в одиночестве, хотя со всех сторон его и окружали здания, в которых находились штаб-квартиры различных корпораций. Когда перед ним наконец замаячило здание общественных учреждений, он резко замедлил бег и, жадно ловя ртом воздух, побежал по тротуару трусцой.

В голове вертелось одно: «Уехать. Уехать немедленно. Улететь первым же самолетом. Черт с ними, с деньгами!»

Затем он улыбнулся и покачал головой. «Нет, — сказал он про себя, — ты этого не сделаешь. Для этого ты слишком упрям и слишком любопытен». Остановившись, он уперся руками в бока и несколько раз повернул корпус вправо и влево, разминая мышцы и поясницу, восстанавливая дыхание.

Потом он прошел несколько ярдов неспешным шагом, чтобы остыть. Подойдя к входу в здание, он запрокинул голову и посмотрел на высящуюся перед ним громаду. «Тайны, — сказал он сам себе. — В этом деле куда больше тайн, чем можно предположить».

На какой-то миг он уподобил себя стоящему перед ним зданию. Солидный, не слишком привлекательный внешний вид, маскирующий ложь и полуправду. Продолжая смотреть на фасад, он сказал себе то, о чем можно было бы догадаться с самого начала: «Доверять нельзя никому».

Как ни странно, созерцание современных архитектурных форм приободрило его. Он подождал, пока пульс не станет нормальным, и вошел в вестибюль. Охранник оторвался от камер видеонаблюдения и посмотрел на него:

— Привет. Мартин вас ищет, профессор.

— А что меня искать, вот он я, — ответил Джеффри.

— Он сегодня какой-то озабоченный, — продолжил охранник. — Правда, он всегда так выглядит, вы не находите?

Джеффри покивал, выражая согласие, и прошел мимо. Затем, проведя рукавом пиджака по лбу, стер с него пот.

Войдя в кабинет, он ожидал застать там Мартина, шагающего из угла в угол, однако в кабинете никого не оказалось. Оглядевшись, он увидел на экране компьютера уведомление о вновь поступившем сообщении. Открыв соответствующий файл, он прочел:

Клейтон уже собирался открыть этот файл, когда заметил, что ему пришло новое сообщение. «Ну-ка посмотрим, чем еще недоволен агент Мартин».

Но едва он стал читать, как у него словно рукой сняло раздражение, вызванное нахрапистостью напарника. Сообщение было без подписи и без приветствия в начале письма, просто несколько строк, зеленые буквы которых мерцали в центре черного экрана. Он прочитал их дважды, а затем отодвинулся от компьютера на несколько дюймов, словно тот источал опасность и мог, чего доброго, укусить.

Там было написано:

Внезапно все сошлось. Джеффри почувствовал, что теперь он может справиться с эмоциями, которые годами одолевали его, пробивая стену одиночества и уединения, которыми он отгородил себя от всего мира. Он ощутил, как кровь быстрее потекла по его жилам. Отчасти это чувство было сродни страху, отчасти тяге к неизведанному, отчасти панике, а отчасти радостному возбуждению. Все это бродило внутри его, грозило выплеснуться наружу, и он силился удержать эту сумятицу под контролем. Единственное, о чем он позволял себе размышлять хладнокровно и с полной ясностью, так это о том, что теперь он готов дать четкий ответ, предназначенный только для одного человека, а отнюдь не для его нанимателей, — хотя внезапно профессор понял, что человек, которого ему предстояло поймать, и без того прекрасно знал ответ Джеффри.

«Да, — сказал он про себя. — Мне и теперь не слабо сыграть в эту игру».