Осень прежнего мира

XIV

Он пришёл в себя от полной тишины, сдавившей его уши. Стук сердца гулко отдавался во всём теле.

Открыв глаза, он понял, что лежит в постели.

Но не у себя дома. Совершенно непонятно, где всё это находилось. Ользан смутно ощущал сильный голод, ясность мышления и — самое неприятное — провал в памяти. Ну да, трещина в стене, тошнота и жар. Он прикоснулся пальцами к вискам, но ничего не произошло. Тогда он открыл глаза.

Комната была невероятно высокой — метров десяти в высоту. При всём этом она была невелика в других измерениях: почти всю её занимала кровать. Кровать была исполинской: Ользан мог поместиться на ней несколько раз в обоих направлениях. Ничего не понимаю, подумал он с недоумением, озираясь. По правую руку от него была дверь — массивная на вид, плотно закрытая. По левую на стене тускло светился жёлтым светом небольшой шарик на изящной подставке. Ночник, значит.

— Где я? — спросил он — прежде всего, чтобы разогнать давящую тишину. Гортань повиновалась не сразу. То, что удалось извлечь из неё поначалу, сделало бы честь карканью вороны. Правильно выговорить слова удалось только с третьей попытки.

Никто не отозвался, но зато Ользан услышал несомненное тиканье часов. Солидных, больших часов, что были в состоянии идти десятками лет, переживая своих владельцев. Он запрокинул голову и увидел часы у изголовья. Те действительно были солидными — с корпусом, украшенным росписью. Что за странная причуда, подумал юноша, извиваясь и стараясь посмотреть на часы как следует. Двигаться было крайне неудобно, — и перина, и одеяло были очень мягкими. Впрочем нет. Податливыми. Он тонул в них при попытках пошевелиться. Сесть ему удалось лишь с огромным трудом.

Едва он сел, как в висках у него загрохотал, ритмично нанося удары, тяжёлый молот. Ользан прижал ладони к ушам и ощущение быстро прошло. Сколько времени я здесь нахожусь? — гадал он. Ощущения времени не было (часы показывали три часа, но это ничего не значило). Сутки? Более? Он неожиданно вспотел. Одеяло было толстым, тёплым и, как и перина, абсолютно белым.

Надо бы встать, подумал он. Видать, здорово меня скрутило… в лечебнице Оннда таких мест нет. Да и вообще он о таких комнатах (палатах, поправил его внутренний голос — несомненно, это лечебная палата) он в жизни не слыхал. «Причалив» к краю кровати, Ользан заглянул под неё. Пусто. Поглядел вокруг. Тоже пусто.

Это было уже нехорошо. Не было ни одежды, ни минимальных удобств для… в общем, понятно. Дверь не поддавалась. Прекрасно! Ользан представил, как он нагишом бегает по комнате, пытаясь отыскать уборную и рассмеялся. Смех звучал как-то безумно, но дело своё сделал: привёл его окончательно в чувства.

Под ногами оказался ковёр — тёмный, почти чёрный. Ноги в нём тонули по щиколотку, но казалось, что они ступают по тёплой и влажной земле. Ользан даже поднял ногу и пригляделся — нет, ничего к ней не пристало.

Да что же это за наваждение такое?

— Есть здесь кто-нибудь? — спросил он громко, и слабое эхо откуда-то с потолка было ему ответом.

Затем из-за двери послышались тихие звуки приближающихся шагов, и Ользан поспешил юркнуть обратно в постель. Ощущение было странным: перина, одеяло и подушка казались живыми на ощупь.

Дверь бесшумно отворилась и в комнату вошла целительница — судя по нагрудному знаку. Правда, одежды у неё были не зелёные, а белые, но какая разница? Женщина взглянула на него удовлетворённо (так мог бы глядеть садовник на ухоженное и изящное дерево, что вырастил своими руками) и присела возле кровати.

По комнате распространился запах ландыша. Поздновато для них, подумал Ользан невпопад и молча посмотрел в глаза вновь пришедшей.

— Я Мелларно, — представилась целительница и чуть наклонила голову. — Приятно видеть, что вы поправляетесь. Что-нибудь болит?

Ользан молча похлопал себя ладонью по лбу. Отчего-то он почувствовал себя страшно уставшим.

— Понятно, — она без лишних слов откинула одеяло и принялась тщательно рассматривать его, время от времени прикасаясь прохладными пальцами. Ользан почувствовал себя неловко, но, в конце концов, это же только врач. — Вставали?

Отпираться было бессмысленно. Она явно знала ответ заранее.

— Да, — Ользан почувствовал себя намного лучше, когда его вновь укутали. — Минуты две назад. Или три. — Он вновь запрокинул голову и попытался взглянуть на часы. Безуспешно.

— Сейчас вам принесут поесть, — Мелларно делала какие-то записи в небольшом блокноте, — а потом мы поговорим. До тех пор, пожалуйста, не вставайте.

И поднялась.

— Подождите, — запротестовал юноша. — Мне нужно…

— Не вставайте, — повторила целительница, уже закрывая за собой дверь. Ользан безмолвно выругался и покорно закрыл глаза.

Ему уже доводилось лежать в больнице — с жёлтой лихорадкой — и он успел возненавидеть это занятие на всю оставшуюся жизнь. Ощущение полной беспомощности, смешанное с ощущением того, что ты — экспонат в зверинце, в общей сложности было унизительным и выматывающим душу.

С другой стороны, был ли какой-нибудь выбор? Он закрыл глаза и почти немедленно дремота охватила его. Он очнулся от стука в дверь.

Бревин рвал и метал.

— Куда он делся? — спрашивал он, вышагивая по комнате взад и вперёд. Коллаис, побледневшая, но спокойная, сидела рядом в кресле и следила за тем, как брат мрачно расхаживал по комнате.

— Говорят, что забрали в больницу. С ним там стало нехорошо.

— Уж этот мне юг… — Бревин в сердцах хлопнул ладонями по столу. — Болезней больше, чем комаров на болотах. Как тут только все не перемёрли… Ты заходила в лечебницу?

— Да, — терпеливо ответила Коллаис. — Я тебе говорила это уже два раза. Он не в Оннде. Куда его забрали, толком никто не знает.

Вещи Ользана — кроме одежды — таинственным образом возникли у него в комнате, когда раздосадованные шантирцы вернулись со столь странно завершившегося выступления. Из-за дверей Малого зала вначале донёсся оживлённый гул голосов, какой-то треск и щелчки, а потом наружу повалили возбуждённые до крайности маги. Толку от них было немного: на вопросы они не отвечали. Ользана же в зале уже не было.

Бревин только и успел уловить, что из зала тянет слабым запахом озона.

— Объясни мне вот это, — повернулся он к сестре и указал на «кошелёк» Ользана, что спокойно лежал на столе. Бревин попытался взять его, но без особого успеха. И так, и этак опускал на него пальцы, пытался использовать другие предметы — всё проходило насквозь. Под конец наклонил стол — но «кошелёк» словно примёрз к его поверхности.

— Ничего не пойму, — Бревин яростно чесал затылок. — Что он — пришёл, оставил вещи и испарился?

Ответа не последовало.

— Ну хорошо, — Бревин кончил мерить комнату шагами и остановился у двери. — Я пойду в магистрат, послушаю новости и вернусь. Никуда не уходи… — он повернулся уже на пороге. — Так ты говоришь, что вчера он был ещё в полном порядке?

— Насколько я могла судить, — Коллаис пожала плечами. — Больным не выглядел. Уставшим — да. Но не больным. — Она встала и поправила свой медальон. — Ну что, ты идёшь?

Захлопнулась дверь и Коллаис осталась одна. Походив по комнате в задумчивости, она положила ладони рядом с «кошельком» и побарабанила пальцами по столу.

— Как ты здесь оказался? — спросила она вполголоса.

Неожиданно обгоревший клочок бумаги лёг на стол между её ладонями. От неожиданности девушка вздрогнула. Пригляделась. Клочок был чуть меньше ладони, залит в прозрачную светло-жёлтую смолу. Для сохранности, подумала она. Как-то слышала, что старинные манускрипты иногда заливают смолой — поскольку прикосновение может обратить их в прах. Осторожно приподняла твёрдую пластинку, в которую превратилась бумага и поднесла к свету. Буквы были нанесены давно и текст подвергся атаке как огня, так и воды.

— «…чины…» — слова разбирались с трудом. Коллаис прищурилась, силясь рассмотреть буквы. Жаль, что нет увеличительного стекла. — «…тогда… только тот, кто не… магию, сможет увидеть все семь её цветов…» О боги!

Едва она прочла последнее слово, клочок вздрогнул у неё в руках. Коллаис уронила его на стол и поспешно отошла подальше. На миг ей почудилась толстая книга, лежащая на столе. Незримый ветер яростно перебирал её страницы, часть перелистывая, часть отрывая и унося прочь. Затем контуры тома стали неясными, расплылись и остался только клочок, залитый в смолу.

Коллаис пригляделась. Поверх едва различимого текста проступили другие буквы. Коллаис они были незнакомы, но она вышла из состояния оцепенения, когда увидала, что контуры нового текста постепенно меркнут. Схватив первое попавшееся перо и лист бумаги, она лихорадочно принялась перерисовывать текст. Времени хватило в обрез — девушка едва успела сличить последние нарисованные буквы, как последние белесые штрихи пропали с гладкой поверхности смолы.

В комнате стало сразу же как-то темнее.

— Что же всё это значит? — прошептала она, глядя на «кошелёк». Словно в ответ на её слова клочок испарился. Так же неожиданно, как и возник. Бесшумно.

После обеда (или как уж должна была называться эта трапеза) Ользан вновь впал в дремоту, стоило ему только опустить голову на подушку. Он не помнил, ни что он ел, ни кто это всё приносил. Два или три раза ему казалось, что в комнате разговаривают несколько людей, но открыть глаза не было никакой возможности.

Не считая сна, который длился неопределённо долго, Ользан запомнил три беседы с Мелларно. Было странно помнить только моменты бодрствования: всё остальное начисто испарялось из памяти.

— Вы помните, что с вами случилось? — спросила целительница, когда Ользан в следующий раз открыл глаза. Ользан попытался было сесть, но ему не позволили этого сделать.

— Примерно, — ответил он, вновь опуская голову. — Помню зал, трещину в стене, огонь… или нет, свет. Помню, что было жарко и очень светло.

— Правильно, — кивнула она. — Вы когда-нибудь обращались к псионикам?

— К кому? — не понял он сначала. Потом до него дошло, что речь идёт о паранормальном — то, что некоторые считали магией, а некоторые — естественными способностями. — Нет. Никогда. Да и зачем мне это? У меня нет таких талантов. А их услуги мне как-то ни разу не были нужны.

— Один из наших псиоников недавно осматривал вас, — пояснила Мелларно. — Он сказал, что вас забрали очень вовремя. Ещё немного — и могла произойти вспышка, «озарение». Слышали о таком?

Ользан покачал головой.

— Если паранормальный талант до поры до времени скрыт, — терпеливо пояснила целительница, — он может не проявляться очень долго. Однако при некоторых обстоятельствах, нами до конца не понятых, паранормальная способность иногда просыпается — в течение нескольких дней, часов, минут, иногда мгновений. Это и называется «озарением». Теперь понимаете?

Ользан нахмурился.

— То есть у меня…

Мелларно кивнула.

— Когда вас принесли сюда, псионик был в ужасе. Вы излучали — в психическом смысле — настолько сильно, что он опасался за ваш мозг.

— И… что за таланты он у меня нашёл? — осторожно спросил Ользан. Интересное начало!

— Все, — коротко ответила целительница.

Ользан потерял дар речи.

— Как это… все? — выговорил он несколько секунд спустя. — Как это?

— Все, — повторила она. — Все нам известные. Обычно паранормальный талант только один. Очень редко — два. Тут он увидел все известные нам потенции сразу.

Ользан схватился руками за голову.

— Что теперь мне делать? — спросил он устало.

Целительница посмотрела на него и вздохнула.

— Ничего. Несколько часов назад он вновь осматривал вас и не нашёл ни одной потенции. Всё бесследно исчезло. Вот почему вы по-прежнему здесь.

Ользан недоверчиво посмотрел в её глаза.

— Вы серьёзно?

— Куда уж серьёзнее.

— А где я?

Мелларно снова вздохнула.

— Это не имеет значения. Вы как себя, нормально чувствуете?

— Да, — ответил Ользан, хорошенько подумав. — И долго мне ещё здесь лежать?

Целительница встала и подошла к двери.

— Подождите! — воскликнул Ользан, немного испуганный. — Я же не…

Она открыла дверь и встала на пороге.

— Посмотрите в мою сторону, — приказала она совершенно бесстрастно. Ользан посмотрел и вздрогнул. Контуры целительницы подёрнулись хорошо знакомым ему туманом, пошли волнами. Он увидел две, три, пары глаз на её лице — разного цвета, они занимали почти одно и то же место. За её спиной виднелся коридор — тоже плывущий, зыбкий, нестойкий. Ользан закрыл глаза ладонями и поглядел на стену. Всё совершенно нормально. На кровать — всё в порядке. На Мелларно — всё ещё в тумане.

Его взгляд, видимо, был достаточно красноречив.

— Вижу, — целительница откуда-то из воздуха достала небольшой стеклянный сосуд и откупорила его. Пахло травами.

— Пейте, — сухо приказала она, помогая Ользану сесть. Тот глотнул и скривился — рот наполнился ароматной горечью.

— Пейте, — повторила она и Ользан, сделав над собой чудовищное усилие, проглотил настой. В ушах слегка зазвенело и на всё окружающее лёг налёт нереальности. Он помахал рукой и контуры её пошли неожиданно волнами. Перестал двигать ею — всё прекратилось. Ользан рассмеялся, сам не зная почему. Смех казался чужим и неожиданно хриплым.

— Перестаньте, — тон целительницы был резким и эйфория растаяла бесследно. Ользан повернул к ней лицо. — Что это было?

— Это поможет вам не перенапрягать свой мозг, — ответила она и уселась рядом с кроватью. — А теперь рассказывайте.

Даже в слегка одурманенном состоянии юноша смог удивиться.

— Что рассказать?

— Всё, — ответила она и улыбнулась. Странно, подумал Ользан, всматриваясь в её лицо. Я думал, ей уже за пятьдесят, а она, видимо, едва ли старше меня.

— Что всё? — повторил он довольно глупым тоном.

Целительница вздохнула в третий раз.

— Такого состояния можно было достигнуть только неправильными упражнениями, — пояснила она. — Поэтому рассказывайте, как именно вы упражнялись, какие формулы использовали, всё по порядку. Иначе вы здесь пробудете ещё очень долго.

— Где я? — спросил Ользан, глядя ей в лицо. Отвар мешал сосредоточиться. Ну вот, подумал он, сейчас она рассердится…

— В безопасности, — было ответом. — Давайте же, не тяните. Вы подвергаете себя и окружающих большой опасности.

Ользан закрыл глаза, сосредоточился и начал свой рассказ.

Его слушали, ни разу не перебивая.

Коллаис всё ещё сидела, погружённая в задумчивость, когда дверь позади тихонько скрипнула. Кто-то сделал несколько шагов внутрь комнаты и остановился.

— Риви? — окликнула она, стряхивая с себя сонливость, и потянулась. — А я тут…

Девушка осеклась. Кто бы ни был позади неё сейчас, это не был её брат. Она ощутила, как затылок её жжёт чей-то взгляд и осторожно упёрлась руками в край стола, готовая к прыжку. Оружие далеко, какая жалость…

— Не поворачивайтесь, — произнесли шёпотом за её спиной, и Коллаис вздрогнула. В руке у неё по-прежнему было перо. Что ж, пусть незнакомец подойдёт поближе.

— Вам не стоит видеть моего лица, — произнёс голос равнодушно. — Меня послали, чтобы я передал послание. Я оставлю его и удалюсь. Не двигайтесь.

Коллаис не утратила способности к восприятию окружающего и по-прежнему была готова в любой момент прыгнуть. Медальон на её груди тихонько щёлкнул. Она скосила глаза и увидела, что тот стал безжизненным.

Рука в чёрной перчатке осторожно опустила не край стола довольно толстый пакет и моментально убралась.

— Как вы вошли в дом? — спросила она, стараясь говорить равнодушным голосом.

— Через дверь, — послышался шёпот. — Прощайте.

И скрипнула дверь.

Медальон засиял прежним пламенем.

Коллаис кинулась к двери, но та оказалась заперта. Проклиная всё на свете, девушка повернула ключ в скважине (умудрившись не уронить его впопыхах) и вылетела наружу.

Высокая фигура, закутанная в плащ с головой, скользнула за внешнюю дверь. Коллаис вихрем метнулась к двери, открыла её и оказалась на улице.

Никого. День клонился к закату. Все прохожие двигались неторопливо. По лицам их нельзя было сказать, что мимо них только что кто-нибудь промчался сломя голову — кое-кто взглянул на разгорячённую, растрёпанную девушку, но не обратил на неё особого внимания. Мало ли что происходит!

— Будь ты неладен, — посулила Коллаис и вернулась домой. Заглянув к хозяйке, увидала ту замершей в странной, нелепой позе — с блюдом в одной руке и ножом в другой. От звука голоса Коллаис оцепенение её прошло.

— Боги! — воскликнула хозяйка, подхватывая выпавшее из рук блюдо. — Как вы меня напугали! Что-нибудь случилось?

— Вы никого не видели? — спросила девушка, не став вдаваться в подробности странного визита.

Хозяйка отрицательно покачала головой.

Для неё время не прекращало свой бег. Коллаис кивнула, извинилась за вторжение и поднялась наверх. Тут вдруг её осенило. Воры! Ну ещё бы! Отвлечь внимание хозяев, а пока те гоняются за призраками, спокойно стащить всё, что нужно.

Но увы! Всё оказалось на месте. Коллаис провела ревизию всего их имущества. Все ценные вещи были на месте. В том числе украшения, которые она, не особо церемонясь, оставляла всякий раз на столе. Всё цело.

Коллаис заглянула в комнату Ользана. Пакет по-прежнему лежал на столе. Она рассеянно вошла внутрь, повернула ключ в замке… Кстати! Как это дверь заперлась, когда ключ был вставлен с этой стороны? Так же, как перестал работать медальон, ответил ей голос, прежде почти не подававший жизни. Интересно, что в пакете?

Медальон не отозвался на пакет — значит, если опасность, то не магическая. Тоже, конечно, мало приятного. Ладно. Коллаис отошла подальше от пакета и, сосредоточившись, прочла заклинание.

Пакет засветился золотистым свечением. Если там были ловушки, они должны были сработать. Золотистый свет означал, что ничего опасного для жизни нет. Нет ничего опасного, видимого для этого заклинания, поправил её прежний голос, и девушка вздрогнула. Что это ещё за советчик?

Голос молчал.

Решившись, Коллаис взяла крохотный ножик для разрезания писем и вскрыла толстый внешний слой. Невольно обратила на него внимание. Гербовый конверт, пропитанный парафином, герметично заклеенный. Такой переживёт и попадание в воду и много чего ещё. Дорогое удовольствие. Интересно, что там такого?..

Читаешь чужую почту, не унимался голос. Не стыдно?

— Ни капли, — услышала она свой собственный голос. Если Риви сейчас войдёт, подумалось ей, он решит, что я схожу с ума. Коллаис перевернула конверт и на стол выпали три конверта поменьше и сложенная вчетверо газета.

— Очень интересно, — прошептала она. Только Оннд, Киншиар и Лерей могли позволить себе печатать газеты. Печатный станок был сравнительно недавним изобретением и почти исключительное право на его использование имели те, кто хранил сокровища мысли — университеты, монастыри, музеи. Очень немногим правительствам было по карману приобрести станок и использовать его для своих нужд — специалисты и сырьё стоили баснословно дорого. Газеты, что выпускались с его помощью, расходились среди строго ограниченного круга людей и стоили в буквальном смысле слова на вес золота.

Коллаис поморщилась — запах типографской краски был ей неприятен. Местная газета, только для членов магистрата и высших степеней во Дворце Мысли. Называлась она коротко: «Новости».

Три конверта, помимо газеты. Надпись на каждом: «лично Ользану из Камней Меорна». Медальон зажёгся красноватым светом, когда она взяла один из них в руки. Предупреждение!

Ничего себе! Это что же, сквозь внешний пакет такое нельзя было почувствовать? Она вложила меньший конверт во внешнюю оболочку и поднесла к медальону. Тот не реагировал.

Осторожно и медленно, Коллаис сложила все три конверта во внешний влагостойкий и отложила подальше. Доведётся свидеться с Ользаном в ближайшее время — пусть сам и открывает. Не доведётся — что ж, не по её силам обезвредить такое послание. Красный оттенок мог значить всё, что угодно. Огонь с неба, мерзкие бородавки по всему телу, превращение в животное или отвратительное чудище. Всё, что угодно.

— О боги, кто ж тебе пишет такие письма? — спросила она дрожащим голосом. После слов Ользана о Магистре она немного беспокоилась за молодого художника. Он говорил, конечно, правду — в том смысле, что сам верил в то, что говорил, и всё же… Что это за таинственный гонец, что проникает в дома, парализуя хозяев и не позволяя магии действовать? Жрец? Маг? Ничего ей было не понятно.

Кроме одного: вокруг них собирались некие странные силы, и не все они были доброжелательны. Очень общий вывод, и не самый утешительный, к сожалению. Коллаис взяла в руки газету и принялась читать.

— Вот оно, — псионик, невысокий человечек с большими глазами и совершенно лысым черепом, поднял вверх тонкий палец, когда Ользан кончил декламировать очередную Мантру. Ради безопасности он читал её, вставляя в текст ничего не значащие слова.

Псионика звали странно — Хоффл. Откуда он родом? — думал Ользан, глядя на тщедушную фигурку. По выговору южанин. По цвету кожи — откуда-то с запада. Только на островах жили люди с желтоватым или бронзовым оттенком кожи. Не понять. Спросить же его об этом не позволяла робость.

— Вот она, — повторил псионик и прикрыл на миг глаза. — Откуда вы взяли эту Мантру?

— В «Пособии по самосовершенствованию», — признался юноша неохотно. «Пособие» считалось книгой для толпы среди знающих людей — большей частью она была набита полной чепухой. Мантры, там напечатанные, годились только для детских игр в колдунов, а упражнения являли собой причудливую смесь множества существующих и позабытых методик. Специалисты в лучшем случае усмехались, когда слышали это название.

К большому удивлению Ользана, псионик немедленно достал экземпляр «Пособия» и протянул пациенту. — Покажите.

Ользан перелистнул несколько страниц и указал пальцем.

— Вот здесь. Только вместо 'kunnai Ghobod Talo' я читаю 'kullai Ghabol Tanlo'. По-моему, получается то, что нужно.

— Откуда вы взяли эту… поправку? — спросил псионик резко и уставился ледяными глазами прямо на Ользана. Стоявшая рядом Мелларно нахмурилась.

— При… придумал, — ответил юноша, слегка заикаясь. Кто бы ни был этот Хоффл, дело своё он знал. Ользану казалось, что незримые щупальца скользят по поверхности его мозга, определяя ложь и правду и не позволяя покривить душой. — Мне показалось (это было лучшее слово), что так лучше.

— Действительно, — псионик взглянул на целительницу и кивнул. — Он говорит правду. Это просто поразительно. Рассказать ему?

Та кивнула.

— Эта Мантра похожа на ту, что употребляет наша школа, — начал псионик и открыл другую книгу — рукописный манускрипт, которому было несколько столетий. — Взгляните вот сюда.

Ользан прочёл текст, на всякий случай также разбавляя его пустыми словами. Мантра отличалась от той, что он читал по сотне раз в день всего тремя гласными.

— То, что читаем мы, настраивает мозг на благоприятное действие, — медленно протянул Хоффл. — Что делает то, что читаете вы, надо ещё выяснить. Я постараюсь сделать это как можно быстрее, а пока — никаких Мантр. Никаких упражнений. Покой и отдых. — Человечек поклонился целительнице и поспешно удалился.

— Почему, собственно, все эти заботы? — спросил Ользан немного раздражённо. По его счёту времени, прошли уже пятые сутки с того момента, как он очнулся в этой палате и оснований для оптимизма было мало. — Я думаю, что у специалистов вашего ранга есть немало иных забот.

— Что ж, объясню, — зелёное платье прошелестело рядом с его лицом и запах ландыша чуть усилился. — Как по-вашему, Ользан, много ли среди людей псиоников?

Юноша задумался. Он прочёл немало книг… но ответить вот так, сразу. Хотя погодите. Где-то говорилось… Он лихорадочно вспоминал.

— Трудно сказать, — ответил он наконец. — Скрытые возможности — у одного из сорока тысяч. Успешно реализуются — у каждого второго из них.

— Так говорят. А что вы скажете, если я скажу, что у каждого второго человека есть паранормальные потенции?

Ользан пожал плечами. Ему это представлялось в высшей степени сомнительным.

— Не верите, — кивнула целительница. — Правильно. Вся беда в том, что человек начинает прививать своему потомству способ мышления словами. У всех других рас имеются иные способы восприятия окружающего мира. У нас, людей — только слова.

— Что с того?

— То, что слова — это только один из способов восприятия. Человек, к нашему великому удивлению, обладает весьма странным сознанием. До определённого момента оно легко развивается… затем — хлоп! — изменению не поддаётся. Огромных трудов и страданий стоит людям изменить своё «Я». Заметьте, только Людям.

Ользан молчал. Ему пока не было понятно, к чему она клонит.

— Мы проводили исследования, Ользан, — продолжала целительница. — У половины Людей ещё при рождении в сознании скрыты огромные потенции. Зачастую выше, нежели у других рас, которым мы по традиции завидуем. Но слово, которому человека начинают обучать с малых ногтей, давит всё остальное, загоняет его на задний план, гасит.

Смутная догадка начала прорисовываться в сознании юноши. Мелларно прочла это на его лице и кивнула.

— Вижу, что догадываетесь. Многие из нас страдают — сами того не осознавая — от того, что подавленный талант направлен не в то русло. Как правило, это не мешает человеку жить — и это ещё одна из тайн сознания. Иногда «озарение» приходит вовремя и человек осознаёт своё место в мире. Иногда талант, просыпаясь, повреждает рассудок.

— У вас — как сказал Хоффл — нет никаких зачатков паранормального. Вы — бездарь в этом смысле, Ользан, простите мне эти слова. Но когда вас подобрали из Малого зала, ещё в бреду, мы испугались того, что было готово выплеснуться из вас наружу.

Ользан молчал. Ему вдруг стало не по себе.

— Вы нашли способ разбудить паранормальное в мозге, не готовом для этого. Понимаете? Если удастся узнать, как это удалось, то многое станет понятным. Или наоборот. Но псионики — неважно, от природы или такие, как вы — очень редкое явление. Оно стоит того, чтобы ради него пожертвовать многим. Вы женаты? — спросила она неожиданно и посмотрела Ользану в глаза.

— Нет, — ответил он и неожиданно для самого себя смутился. — Нет ещё. Почему вы спрашиваете?

— Паранормальный дар часто передаётся по наследству, — было ответом. — Только и всего.

Целительница встала.

— Хоффл появится не раньше, чем через день, — добавила она и пошевелила в воздухе пальцами. Шар-ночник немедленно померк и стал рассеивать мягкое, тёплое освещение. — Отдыхайте, Ользан.

— Сколько я здесь уже? — спросил Ользан вялым голосом. Каждая такая беседа утомляла его.

— Сколько потребуется, — было ответом и дверь затворилась. У юноши не оставалось сил, чтобы удивиться внешней бессмысленности ответа.

— Вот это да, — ошарашено произнёс Бревин, откладывая газету в сторону. — Ты только посмотри!

— Что такое? — его сестра взяла лист и просмотрела все страницы. — Ничего особенного. Местные новости, к тому же очень частные. Мне это сразу показалось неинтересным. Что ты там увидел?

Её брат подошёл и молча ткнул ногтём в строчку.

«Посол Шантира передаёт, что получил трагические известия из дома. Предполагаемый наследник трона Бревин Шаальтар и его сестра Коллаис Шаальтар были найдены убитыми 70-го дня лета сего года в собственных покоях. Дядя покойного наследника объявил, что в произошедшем виновны лазутчики из соседней империи Лерей — известно, что Бревин был настроен против всякого сотрудничества с могущественным соседом…»

Она ошеломлённо отложила газету.

— Мы убиты и похоронены, — подвёл итоги его брат. — Это означает, что нас в лучшем случае объявят двойниками, появись мы там. Ты что-нибудь понимаешь?

Потрясённая Коллаис покачала головой.

— Мама, — севшим голосом произнёс Бревин, наморщив лоб. — Интересно, что ей сказал это негодяй? — Имелся в виду, конечно, его дядя.

Коллаис, внутри которой что-то прорвалось, кинулась к нему на шею и разрыдалась. Бревин молча прижал сестру к груди и недобро посмотрел в окошко. Его учили не плакать ни при каких обстоятельствах, но что-то тёмное всё же поднималось изнутри, и это нечто жаждало немедленного мщения.

— Всё образуется, сестрёнка, — говорил он, но мягким был только его голос. — Как всё свалилось, в один день.

Он посмотрел на стол, на котором лежала злосчастная газета, «кошелёк» и пакет с письмами.

— Интересно, куда ты делся? — спросил Бревин задумчиво. — Чую, что без надёжных людей нам не обойтись. Где бы только найти их…

— Кстати, — отсутствующим голосом спросил Бревин, когда Коллаис успокоилась, и вечер полностью вступил в свои права. — Кто у нас сейчас посол?

— Не помню, — ответила она. Глаза её вновь пробежали по заголовку газеты и две цифры, на которую она прежде не обратила внимания, бросились теперь в глаза. — Смотри! Какое сегодня число?

— Семьдесят третье, — ответил её брат и склонился над газетой, ожидая нового сюрприза.

Он не замедлил себя ждать. На титульном листе стояло: «выпуск от 75-го числа лета» текущего года.

Они долго смотрели в глаза друг другу.

— Я добуду эту газету, — пообещал Бревин сухо. — Посмотрим, шутка это или нет.

XV

Хоффл появился трое суток спустя. О времени можно было судить только по тому, сколько раз Ользана будили, чтобы накормить. Он чувствовал себя то подопытным животным, то младенцем в материнской утробе. Ни то, ни другое ощущение не было особенно приятным.

— Я принёс вам кое-какие рекомендации, — начал человечек, коротко поприветствовав своего пациента. — Вкратце они сводятся к одному: вам нужно сдерживать то, что раньше вы разгоняли. Иначе быть беде.

— Сдерживать? — Ользан был в недоумении. — Как это — сдерживать?

— Мантра, которую вы «подправили», служит своего рода стимулятором паранормального, — пояснил псионик, глядя немигающими глазами на юношу. — Однако, на уже имеющееся паранормальное она не влияет. Понимаете, о чём я говорю?

— Честно говоря, не вполне.

— Вам уже, вероятно говорили, что сейчас — прямо сейчас, понимаете? — вам доступны все способности, какие только известны нам до настоящего времени. Стоит вам захотеть, и вы воспримете любую из них. Может быть, даже не одну.

— И на этом всё закончится, — подвёл итог Ользан.

— Да, — взгляд Хоффла вызывал беспокойство. — Возможно, это даже к лучшему. Хотите, вам помогут? Сейчас все псионики на вес золота. Для вас нашлось бы много работы.

Ользан долго думал.

— А если я продолжу? — осторожно поинтересовался он.

Впервые на лице Хоффла появилась растерянность.

— Не знаю, что произойдёт в этом случае, — признался он. — При правильном самоконтроле, возможно, удастся достигнуть чего-то, что до сего времени оставалось недоступным.

— Пожалуй, я так и сделаю, — ответил Ользан после новой долгой паузы.

Человечек сел рядом с кроватью и озадаченно уставился на собеседника.

— Почему вы этого хотите? — спросил он устало. — Вы добиваетесь власти? Могущества?

Ользан с улыбкой покачал головой. — Нет.

— Тогда почему? Из любопытства?

— Видимо, так звучало бы точнее всего. Считаете, что это самонадеянно?

На этот раз пришла очередь Хоффла задуматься.

— С одной стороны — несомненно, — подтвердил он. — С другой стороны, вы на пороге чего-то такого, что не было известно. Я не могу приказать вам сделать тот или иной выбор. Но следует помнить, что первооткрыватели, в большинстве своём, помимо славы обычно находят страдания, до того неизвестные, и смерть. Последнее — чаще всего.

Ользан молчал.

— В любом случае сдерживайте себя, а не подталкивайте, — продолжал псионик и положил два тонких листа. — Вот то, что может вам помочь, вне зависимости от того, что вы предпочтёте. Сейчас вы похожи на ребёнка, который полез по крутому склону, только научившись ползать. Но камень под ногами может быть ненадёжен, а наверху могут поджидать голодные хищники.

— Вы стараетесь испугать меня? — спросил Ользан удивлённо.

— Страх полезен. В необходимых дозах. Безрассудная храбрость ещё никому не приносила счастья.

Хоффл кивнул и направился к двери.

— Хоффл, — окликнул его юноша, приподнимаясь. — Что я вам должен за вашу помощь?

Псионик остановился, словно ждал этого вопроса.

— Трудно говорить о плате в подобных случаях, — ответил он. — Однако и у нас бывают моменты, когда ничто из имеющихся средств не в состоянии помочь. Если бы вы согласились иногда помогать в подобных ситуациях…

— С удовольствием, — тут же ответил Ользан.

— Вряд ли это доставит удовольствие кому бы то ни было, — покачал головой Хоффл. — Но я вам заранее благодарен. Сегодня вечером вы будете уже дома.

— Хоффл?

Псионик вновь остановился, на полпути из комнаты.

— Вы действительно не можете мне приказать?

— Действительно, — ответил тот. — Должен сразу признаться, такое я встречаю нечасто. До встречи, Ользан, и будьте осторожны.

— Выпуск от послезавтра! — возмутилась Коллаис. — Какая отвратительная шутка! Как ты думаешь, откуда могла взяться подобная газета?

Бревин поглядел на сестру с недоумением.

— Я думаю, об этом стоит спросить тебя, — ответил он в конце концов. — Ну-ка, расскажи, откуда взялся этот листок.

Коллаис некоторое время колебалась.

— Ничего больше не пропало, — заключила она в конце своего рассказа.

— Час от часу не легче! — вздохнул Бревин обречённо. Взгляд его вновь упал на газету. Он задумчиво просмотрел её и глаза его заблестели.

— Вот, — он указал пальцем на одну из рубрик. — Смотри здесь, в разделе происшествий. Ограблена лавка одного из торговцев драгоценностями… Третья Западная улица, дом двенадцать. Понимаешь, о чём я?

— Нет, — покачала головой девушка. — Хотя постой… Что же получается, — здесь пишут об ограблении, которое ещё не состоялось?

— Вот именно, — Бревин снял с вешалки свою куртку. — Идём-ка, прогуляемся. У меня острое желание побродить по Третьей Западной улице сегодня вечером. Не возражаешь?

— Как бы потом не пожалеть, — с сомнением проговорила Коллаис.

— Мы с тобой уже покойники, — заметил Бревин философски. — Куда уж хуже! Ну так что, составишь мне компанию?

Спустя час с небольшим две фигуры затаились в одном из переулков поблизости от дома номер двенадцать. Всё было спокойно; магазин ещё не был закрыт — как и многие другие, он работал до глубокой ночи.

Спустя ещё двадцать минут две другие фигуры, осторожно озираясь, приблизились к магазину с другой стороны улицы. Одна из них осталась снаружи, другая — повыше и пошире в плечах — вошла внутрь.

— Быстро за стражей, — шепнул Бревин и девушка, кивнув, бесшумно скользнула во тьму.

Тот, что оставался снаружи, не замечал никаких подозрительных звуков, пока чья-то рука не взяла его горло в тиски. Грабитель захрипел, чувствуя, как ноги его отрываются от земли и попытался дотянуться до спрятанного в кармане стилета. Что-то холодное и острое тут же упёрлось ему в горло.

— Не двигайся, — услышал он шёпот и послушно опустил руки. — Вот и отлично. Теперь отойди подальше от лавки, да не вздумай пискнуть…

— О великие боги, — торговец был и перепуган, и обрадован. Двое несостоявшихся грабителей покорно ушли, сопровождаемые мрачными стражниками, а шантирцы, вместе с капитаном стражи, остались в лавке, чтобы составить официальное донесение о произошедшем. Бревину не нравилась вся эта бумажная суета; в Шантире вора, пойманного с поличным обычно вели сразу к виселице — или в камеру смертников, если палач был слишком занят. Здесь же с уголовниками обращались чрезмерно мягко.

— О благосклонные боги, — голос торговца дрожал; все его потери, правда, свелись к разбитой витрине да паре синяков. — Как мне отблагодарить вас, добрые люди? Сами боги послали вас сюда… ещё минута — и этот негодяй выпустил бы мне кишки.

— Минутку, — Коллаис бесцеремонно повернула лицо торговца поближе к свету и тремя прикосновениями избавила того и от синяков, и от порезов, что остались на его лице от встречи с витриной. — Так гораздо лучше.

Купец застыл, щупая своё лицо и не находя повреждений.

— Как-нибудь отблагодарите, — шантирец, утомлённый бесконечными причитаниями низенького ювелира, был рад лишней минуте тишины. — Где была ваша охрана? — спросил он уже на пороге.

— Отпросился он сегодня, — охотно пояснил ювелир. — Тихонько ушёл, кто-то из родственников у него захворал. Как только об этом узнали, ума не приложу.

Бревин только хмыкнул. — Идём, Лаис.

— Одно мгновенье! — ювелир всё-таки догнал их. — Благородная госпожа, возьмите хотя бы это! — на ладони торговца лежало небольшое, но украшенное редкими камнями ожерелье. — Возьмите, прошу вас!

Коллаис кивнула, и ожерелье сверкающим ручейком перелилось в её ладони.

— Вы будете у меня самыми дорогими посетителями! — крикнул им вдогонку торговец, всё ещё не веря, что остался жив.

— Терпеть не могу торговцев, — сплюнул Бревин, когда они вновь выбрались на улицу. Странным образом на ней теперь появились прохожие. Всё было тихо и спокойно. — Как мало нужно, чтобы сбить с них спесь…

— Смотри! — Коллаис остановилась под ближайшим фонарём и протянула брату газету.

Сообщение об ограблении изменилось. Там теперь говорилось о чудесном спасении известного ювелира двумя неизвестными… Всё примерно походило на истину.

— Это как же так? — Бревин был потрясён до глубины души. — Я не сплю, Лаис? А?

— Смотри, — сестра ткнула пальцем в соседнюю колонку. — Ещё одно ограбление! Ну что, сходим и туда?

— Ну уж нет, — шантирец отобрал у неё газету и, не обращая внимания на протесты, сложил и спрятал её в карман. — Одного подвига на вечер более чем достаточно. Идём домой.

— Алмазы, — отозвалась сестра несколько кварталов спустя. Мысли Бревина в этот момент блуждали где-то вдалеке. — А? — спросил он. Сестра шла, глядя на ожерелье. Разноцветные искорки вспыхивали в глубине его камушков.

— Спрячь подальше, — посоветовал он и Коллаис со вздохом подчинилась. — Иначе следующая заметка будет о нас с тобой.

— Ничего ты там не высмотришь, — Коллаис была изрядно утомлена многочисленными событиями, что случились в течение одного, такого длинного, дня. Её клонило ко сну. Бревин же раздобыл увеличительное стекло и рассматривал загадочный газетный лист, что-то бормоча себе под нос. — Пойду-ка я спать, — объявила она. — Тяжёлый день сегодня.

Бревин кивнул, не оборачиваясь.

Коллаис сделала шаг к двери и та неожиданно стала зеркальной. Девушка увидела саму себя и остановилась. Сон сразу же слетел с неё.

— Риви! — воскликнула она, но брат её был увлечён осмотром.

По ту сторону зеркала послышались шаги.

Шантирец поднял голову и открыл рот, не веря своим глазам. Потом, опомнившись, подбежал поближе. Его сестра медленно отступала, глядя на плывущую волнами золотую плёнку.

Поверхность плёнки выплеснулась в комнату, напоминая очертаниями человеческую фигуру. Бревин уже держал в руке тяжёлый кинжал, готовый метнуть его…

Зеркало лопнуло со звуком разбивающегося стекла, и из глубины плывущего рябью прохода вышел… Ользан. Он выглядел похудевшим, но в остальном был тем же.

Коллаис ахнула.

Проход за его спиной сомкнулся с лёгким треском. Ользан обернулся и потрогал руками дверь.

— Ничего себе, — произнёс он шёпотом. Бревин медленно убирал кинжал назад в ножны. На этот раз и ему не нашлось, что сказать.

Положение спас Ользан.

— Какое сегодня число? — спросил он, взглянув в чернильную темноту за окном.

Эти слова стряхнули оцепенение с шантирцев.

К ночи с моря потянуло влажным холодом и пришлось развести огонь в камине.

— Вы меня разыгрываете, — убеждённо повторил Ользан час и две бутылки вина спустя. — Да я там не меньше двух недель провалялся, как пить дать.

— Не знаю, не знаю, — проворчал Бревин, всё ещё косившийся на лежавшую рядом газету. — Вот, кстати… тут тебе три письма и в высшей степени странная газета.

— Как только вам удалось её заполучить? — удивился Ользан, с интересом всматриваясь в чёткие буквы, усеивавшие прочную бумагу. — А какое качество… просто загляденье.

— Газетка с подвохом, — хмуро пояснил Бревин. — Взгляни, какого числа её напечатали.

— Чья-то ошибка, — пожал плечами художник.

Тогда шантирец рассказал об ограблении.

К его удивлению, художник не стал ни о чём расспрашивать. Он молча поднялся, взял газету (осторожно, словно брал ядовитое насекомое) и швырнул её в огонь. Бревин не успел даже пошевелиться.

— Зачем… — начал он возмущённо, но Ользан прижал палец к губам и указал на уснувшую в кресле Коллаис. — Зачем ты это сделал? — яростным шёпотом осведомился шантирец. — Может быть, она помогла бы найти этого загадочного «почтальона». Теперь всё пропало!

— Пропало, — согласился Ользан, кочергой превращая остатки газеты в хлопья пепла. — Я слышал много историй о предсказании будущего и о тех, кто пытался с этим играть. Ни одна из них хорошо не оканчивалась.

— Ты думаешь, что я всё это сочинил?!

— Я думаю, что всё это правда, — Ользан равнодушно отвернулся от огня. — Так же, как правда то, что я две недели валялся неведомо где, не вылезая из кровати. Правда то, что я вышел сюда прямо из воздуха. Вообще слишком много странных вещей оказывается правдой. Может, лучше с ними не связываться?

Он взвесил на ладони один из конвертов.

— Какой тяжёлый, — поразился Ользан. — И… притягательный. Так и хочется вскрыть его. — И поспешно положил его на место. — Могу сказать тебе ещё одну правду, Риви. У меня нет врагов.

Бревин задумчиво почесал подбородок и покосился на художника.

— Видимо, ты прав. Лаис тоже порывалась обойти всех, кого должны были сегодня ограбить, убить и так далее. Я ей не позволил.

Оба молчали довольно долгое время.

— У меня такое ощущение, что всё это уже было, — проговорил Ользан, усевшись в кресло напротив Бревина. Тот оглянулся. Коллаис спала, свернувшись в неудобной позе в соседнем кресле. На столе стояла бутылка вина, лежало сверкающее ожерелье и несколько конвертов. Исключая ожерелье и конверты, всё остальное сильно напоминало их первую встречу.

— У меня тоже, — признался неохотно Бревин и поднялся, скрипнув суставами. — Но если всё случившееся не укладывается в обычную жизнь, как с ним поступать? Как с газетой — сжечь и забыть?

— Зачем? — Ользан допил то, что было у него в бокале и поставил его осторожно на край стола. — Просто считать всё это сном. Вспомни, как начинался этот день. — Ему самому вспомнить это было намного труднее.

— И что ты будешь делать завтра? — с недоверием спросил Бревин, глядя на пляшущие в камине искры.

— Не знаю, — Ользан устало пожал плечами. — Врач предписал мне не утомлять голову сверх меры. Наверное, попрошусь к вам в ученики и стану искателем приключений. Иногда не вредно сменить род занятий.

Шантирец скептически усмехнулся.

— Ты ведь собирался нанимать армию и отнимать трон силой? — продолжал Ользан, глядя тому в глаза.

— Что-то я несомненно придумаю, — было ответом. — Но теперь мы с Лаис официально мертвы и торопиться нам уже некуда. Пожалуй, я последую твоему совету и поищу… специалистов. Только вот не знаю, где их найти.

— Сидя на месте, конечно, ты их не найдёшь.

Бревин поднялся и посмотрел с сочувствием на сестру. Затем осторожно поднял её на руки и кивком попросил Ользана открыть дверь. Коллаис что-то пробормотала во сне, но не проснулась. Перешагнув через порог, шантирец обернулся.

— Ты обещал показать нам эскизы, — напомнил он. — Спокойной ночи.

Ользан кивнул и запер за ним дверь.

— Интересно, что я ещё обещал? — спросил он растерянно самого себя.

Этой ночью ему приснился странный сон.

Он обнаружил себя стоящим в тупике, внутри невообразимо огромного лабиринта. Стены были покрыты чем-то вроде тяжёлой ткани — отдельные тончайшие нити её время от времени вспыхивали серебристым свечением; сама же ткань была тёмно-красной и колючей на ощупь. Местами она отставала от стен, обнажая пятна черноты, в которую было страшно заглянуть.

Ользан знал, что стоит один раз заглянуть туда, в клубящийся мрак, как ничто не сможет отвести его взгляда. Он побрёл по лабиринту — под ногами был холодный каменный пол, а обуви, как назло, не было.

Чем дальше, тем больше прорех и неровностей обнаруживалось в ткани, выстилавшей стены. Коридор вился и вился; иной раз он выходил к перекрёсткам — но идти в проходы, лишённые освещения было жутко, и выбора, как оказывалось, почти не было. Источником света был, по всей видимости, потолок. Только свет от него напоминал фосфоресценцию гнилушек: что-то рассмотреть можно было, только глядя немного в сторону.

Из дыр в стенах тянуло холодом и странным, неприятным запахом. Приходилось глядеть под ноги: становилось скользко и то и дело приходилось перепрыгивать противные на вид лужи.

Неровная, неширокая полоска, чуть светлее остального камня, вилась по середине прохода. Ользан наклонил голову и с удивлением обнаружил, что это — фраза, написанная чем-то вроде мелка. Однако, стоило ему прочесть несколько слов, как они тут же исчезали с поверхности камня.

Полоска вела себя достаточно странно, делала причудливые повороты на перекрёстках. Ользан, увлечённый чтением, наклонился так, что голова была на расстоянии вытянутой руки от пола и шёл, не обращая внимания на окружающую обстановку. Слова были бессмысленными, но в их сочетании улавливалась необычная гармония. Казалось, что чем больше прочтёшь, тем ближе подойдёшь к разгадке этой таинственной надписи.

Пол пошёл слегка под уклон. Ользан попытался выпрямиться, чтобы не расшибиться ненароком, но не смог.

Он испугался и попытался остановиться. Тоже не смог.

Попытался оторвать взгляд от полоски — тщетно. Ничего не значащий ритм звуков подчинил его волю. Оставалось только бежать быстрее.

Ощущение было очень неприятным. Он бежал, сильно наклонив голову, и, тем не менее, успевал прочесть все без исключения буквы.

Вскоре ветер засвистел у него в ушах, и Ользан понял, что летит. Полёт проходил в доле сантиметра над полом, и по-прежнему следовал изгибами надписи. Скорость всё нарастала, и самым неприятным было ощущение беспомощности.

Неожиданно надпись оборвалась.

Ользан тут же поднял голову и увидел, как с невероятной скоростью на него надвигается что-то двуногое и массивное, унизанное шипами с ног до головы. Он так и не успел понять, что это было — сил хватило только на то, чтобы закрыть лицо руками и закричать. Но ни звука не слетело с его губ…

Послышался хруст, и всё утонуло в кроваво-красной вспышке.

Ользан стремительно уселся в кровати. Сердце бешено билось и перед глазами всё ещё стояла демоническая маска того существа (статуи?), с которым он столкнулся. Руки его были прижаты к груди. Отняв их, Ользан увидел на коже следы от глубоко врезавшихся ногтей.

Ни о каком сне речи быть уже не могло. Художник поднялся (по сравнению с той, «живой» постелью, эта казалась холодной, колючей и неудобной) и открыл окно. Вместо свежей ночной прохлады в комнату вполз отвратительный густой туман и Ользан поспешно захлопнул окно.

Было два часа ночи. Остаток ночи обещал быть утомительнее всего. Со вздохом Ользан зажёг лампу и взял с книжной полки первую попавшуюся книгу.

XVI

Утром всё произошедшее накануне и впрямь можно было бы счесть сном. Правда, ожерелье (с двумя десятками мелких алмазов и множеством камней попроще) никуда не делось, и не оказалось подделкой. Впрочем, это была приятная сторона вчерашнего сна.

Набросков оказалось более сотни, и шантирцы увлечённо рассматривали их, изредка задавая вопросы Ользану. Если думать об экспедиции с точки зрения набросков, подумалось тому, всё выглядит так: заранее знали, что искать; пришли прямиком в нужное место, отыскали всё, что хотели. Ну и спокойно уехали домой… Коллаис долго рассматривала рисунок, изображавший жрицу, супругу Императора и сложная смесь чувств отразилась на её лице.

— Стоять так вечность, ни живой, ни мёртвой, — протянула она и нахмурилась. — Как, должно быть, было страшно решиться на такое.

— Мы ничего уже не узнаем, — заключил Бревин. — Кроме того, многое зависит от того, кто найдёт захоронение и что об этом расскажет. Не все ж такие бескорыстные.

— Это точно, — заключила его сестра со вздохом. — Ты говоришь, она выглядела как живая?

— Совершенно как живая, — подтвердил Ользан. — Вблизи даже казалось, что от неё исходит тепло.

— А если взять её за руку?

— Сомневаюсь, что это было бы полезно для здоровья, — и юноша описал, как Веркласс чуть не коснулся «статуи» воина.

— Такая сильная магия, — покачал головой Бревин. — Столько времени стоять и не потерять ни капли силы! Воистину, нынешняя магия слабее прежней и не так полезна.

— Чушь! — фыркнул Ользан. — То, что ты её не видел, не означает, что она слабее.

— Ты будто видел, — возразил ему шантирец. — Прочти летописи. Сплошные битвы! Десятки магов, всевозможные чудовища, нежить и всё такое прочее. А сейчас что? Магия для поимки разбойников! Магия для отпугивания комаров! Смех, да и только.

— Я на твоём месте не особенно доверял бы летописям, — Ользан снисходительно улыбнулся. — Тебе положено бы знать, что именно в них обычно записывают. А комары… Тебе было бы приятнее, если бы комаров не отпугивали?

— Не в том дело, — отмахнулся Бревин. — По-моему, раз уж магия, то надо применять её с умом. А не тратить на всякие мелочи. Иначе вся на мелочи и уйдёт.

— Ну так это проще простого. Едешь к драконам на острова и применяешь её там с умом. Жаль только, что никто об этом не расскажет.

— Кто бы говорил! — раздражённо начал было Бревин, но тут вмешалась Коллаис: — Прекратите сейчас же! Хуже маленьких детей, честное слово…

Оба юноши замолкли и некоторое время тишину нарушал только шелест бумаги.

— Что, он попытался влезть на стену? — недоверчиво спросил шантирец, глядя на изображённого грифона: крылья расправлены, когти передних лап хищно расставлены, взгляд горящих глаз пронзает зрителя.

— Не успел, — пояснил Ользан, рассмеявшись. — Скорее всего, к лучшему. Грифон, похоже, не торопился стать его ездовым животным.

— А вот что мне непонятно, — Бревин смотрел на схему гробницы внутри и снаружи и что-то сличал на отдельном листке бумаги. — Ты говоришь, что ползти внутрь пришлось несколько минут?

— Минуты три, — припомнил Ользан и содрогнулся незаметно для окружающих. Память о петле-ловушке была ещё свежа.

— Тогда покажи мне, где здесь можно было ползти целых три минуты?

Он указал ладонью на рисунок. По его выкладкам выходило, что толщина стенки гробницы была с десяток сантиметров.

Ользан посмотрел на всё это озадаченно.

— Об этом я не подумал, — сознался он в конце концов. — Хорошая загадка. Надо будет не забыть рассказать о ней Верклассу.

— Вот! — Бревин встал и с довольным видом хлопнул Ользана по плечу. — И мы, оказывается, думать умеем! Верно, Лаис?

Коллаис улыбнулась. Ользан открыл было рот, чтобы ответить, но тут дверь наружу распахнулась и в дом без стука ворвался весьма рассерженный Веркласс.

— Вот он где, — рявкнул бородач, не обращая внимания на Бревина с сестрой. — Его там все ждут, а он тут сидит, лясы точит. Здорово! — добавил он, подойдя поближе. — И картинки им показывает. Слушай, Олли, мы же договорились, что до…

— А нельзя ли повежливее, приятель? — воинственно перебил его шантирец. Тон его не сулил ничего хорошего.

— Погоди, — Ользан остановил шантирца ладонью и повернулся к своему недавнему начальнику. — Кто это меня ждёт?

— Ты что, всю ночь веселился? — спросил Веркласс, но уже тоном ниже. — Ну хорошо, напомню. Вчера ты выступил с докладами. Все были в полном восторге. Вчера же назначили встречу с магистратом…

Бревин и Коллаис переглянулись — вид у них был недоумевающий. У Ользана, впрочем, тоже.

— … чтобы решить, куда направлять следующие экспедиции. Нам там гору денег обещают дать! — Веркласс энергично взмахнул кулаком в воздухе. — А если мы опоздаем, то денежки получит кто-то другой. Ты что думаешь, тебя там вечно будут ждать? Скорее во Дворец, пока там не передумали!

— Идёмте, — решил Ользан, собирая эскизы и поманил рукой шантирцев. — Это становится интересным.

На улице их ждал экипаж. По счастливой случайности места хватило всем четверым.

— Не вздумай им говорить, что показывал эскизы кому-то ещё, — втолковывал Веркласс Ользану, протискиваясь вместе с ним сквозь толпу. — Надо будет только…

Окончания фразы шантирцы не услышали — археологи успели исчезнуть в толпе. На сей раз народу собралось ещё больше. Интересно, зачем их здесь столько? — поражался Бревин. Выставки в переходе между Большим и Малым залами уже не было. Так чего же здесь все ждут?

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросила тихонько Коллаис. — Как будто вчера ничего не случилось! С ума можно сойти!

— Вспомни про ограбление, — её брат приподнял голову, высматривая кого-то, — и не торопись сходить с ума. Голова нам ещё пригодится. Смотри, вон там… нет, в углу! Узнаёшь?

Коллаис приподняла голову. У левой двери в Малый зал стоял, не выказывая никаких эмоций, высокий худощавый человек в чёрном. Возле него сохранялось некое пустое пространство — словно люди избегали приближаться к нему, сами того не подозревая. Это был единственный, кто обратил внимание на появление Ользана.

Бревин был готов дать голову на отсечение, что на лице человека в чёрном при этом отразилось неподдельное изумление. Может быть, он снизойдёт и скажет, почему?

— Давай-ка к нему, — он указал на свою цель кивком. — Мне кажется, нам стоит поговорить с ним.

Однако пробраться сквозь толпу оказалось весьма непростым занятием. Бревин едва успел пройти с десяток шагов, проклиная всё на свете и непрерывно извиняясь налево и направо, как позади громко протрубили несколько первых тактов гимна Оннда. Все вокруг пришли в необыкновенное оживление.

— Что это там? — спросила Коллаис; ниже ростом, чем брат, она почти ничего не видела.

— Какие-то важные особы, — ответил тот, вглядываясь. — Целая процессия… похоже, сюда направляется. Проклятье!

Последнее слово он произнёс с таким ударением, что Коллаис испугалась.

— Что там ещё?

— Смотри! — он указал, куда. Лес рук и множество голов заслоняли от Коллаис происходящее, но вот на долю секунды образовался просвет и она поняла, что так подействовало на её брата. Среди прочих, одетый в золотисто-серый плащ, с позолоченным жезлом в правой руке и множеством других регалий к главным воротам Дворца двигался не кто иной, как посол Шантира.

У Ользана голова шла кругом.

Помимо многочисленных слов признательности, которые он услышал он видных учёных Оннда, ему на голову свалилось несколько предложений об исследовании других предполагаемых захоронений арратов. Ользан ощущал себя так, словно он занимает чужое место и использует чужую славу. После видения разверзающейся трещины на дальней стороне Малого зала (он несколько раз украдкой осматривал ту стену — цела была стена, без единой трещинки) внимание Дворца Мысли, обращённое на его (по его мнению) крайне скромные возможности казалось по меньшей мере странным.

Поскольку Ользан был полностью уверен, что ничего из того, что ему приписывали теперь (включая почти полное восстановление Тоа-нарра, обиходного языка арратов) в действительности никогда не случалось, к концу получасового заседания ему стало совсем не по себе.

Когда представился удобный случай предоставить слово Верклассу, Ользан, сославшись на недомогание, выскочил из зала, переводя дух и ощущая себя выбравшимся на свободу после долгого и несправедливого заточения в темнице.

Он покинул зал через запасной проход. Позже он долго вспоминал свои ощущения перед этим. Почему он не вышел через главный вход? Понять было трудно. Однако Ользан, когда непроницаемые снаружи двери захлопнулись за его спиной, обнаружил, что никого поблизости нет.

Почти немедленно юноша ощутил, как воздух вокруг него начинает дрожать, словно жарким летним днём. Слабый звон в ушах живо напомнил ему те же симптомы, последствием которых было в высшей степени необычное пребывание неведомо где, под надзором целителей, помощи которых он не просил.

Вначале он попросту перепугался. Мир вокруг то терял чёткость контуров, то вновь её приобретал. Рука сама собой потянулась к «кошельку» и листы, исписанные бисерным почерком Хоффла, сами собой легли в ладонь. Не очень беспокоясь о том, что его могут услышать, Ользан принялся читать длинные и совершенно непонятные предложения, звучавшие и таинственно, и угрожающе.

Звон в ушах немедленно пропал; одновременно всё пространство вокруг обрисовалось в деталях, которые в обычных условиях недоступны человеческому глазу. Светло-серые стены коридора вначале потускнели, а затем зарделись тёмно-вишнёвым свечением. Сквозь него смутно проступали неясные силуэты.

Полная тишина окружила его. Он не оглох; напротив, то, куда падал его взгляд, становилось источником такого количества звуков, до того не ощутимых, что вызывало невольный страх. Зато исчезали все прочие звуки.

Ользан сделал шаг вперёд и понял, что давешняя слабость не коснулась его на этот раз. Двигалось удивительно легко и просто; тело было исполнено незнакомой ранее силы и казалось, что ничего не стоит обежать вокруг всего мира, не испытав при этом усталости.

Где-то слева была масса народа. Ользану всё это было не очень интересно. То, что привлекало его внимание сейчас, было новое чувство — не описываемое словами, оно передавалось ему как новое, цветное, накладывающееся на обычное зрение.

Новая пара «глаз» раскрасила окружающий интерьер в золотисто-серую сеточку, никоим образом не сочетающуюся с орнаментом на стенах и полу. Подойдя к проходу, ведущему к главному входу в Малый зал. Ользан оглянулся, заворожённый увиденным. Пятна многих цветов радуги ползли на почтительном расстоянии от него; судя по всему, стен для нового зрения не существовало. Юноша с удивлением увидел ярко-жёлтый диск, просвечивающий сквозь потолок и предположил, что это — солнце. Вид был в высшей степени необычный.

Покрутив головой, Ользан вздрогнул.

В направлении, противоположном проходу к Малому залу (где должны были ждать его шантирцы), его второе видение уловило пятно яркой окраски. Оно казалось глазам ярко-пурпурным, переливающимся, медленно перемещающимся. Ользан убедился, что других пятен подобного цвета поблизости нет и побрёл к пятну, стараясь не ударяться о переливающиеся стены коридора.

— Это не шантирец, — Коллаис покачала головой, проследив взглядом за послом. Тот двигался важно, с достоинством, подобающим его положению, но лицо его произвело на Бревина с сестрой очень странное впечатление. — Северянин, но не шантирец. Я вообще его раньше никогда не видела.

Брат с сестрой переглянулись. Все посланники княжества всегда выбирались из ограниченного круга аристократии. Выросшие во дворце и знакомые с большинством приближённых своего отца и дяди, они знали в лицо почти всех.

Кроме вот этого. У Коллаис возникло неприятное ощущение, что человек осознаёт их присутствие и был бы не прочь увидеть их. Когда он время от времени глядел в их сторону, они с Бревином успевали смешаться с толпой, но пронзительный взгляд посла, казалось, лишь по чистой случайности не находит искомого.

Посол, вместе со своей охраной (не более чем традиция — в Федерации за многие прошедшие столетия никто из представителей иных государств не подвергался никогда серьёзной опасности) проследовал в специально отведённый для приёмов зал Дворца Мысли и исчез из виду. Толпа тут же начала редеть — видимо, предстояло нечто важное, в чём посол играл не последнюю роль.

Не сговариваясь, шантирцы осторожно проследовали в том же направлении. Нечего было и надеяться проследить, куда именно уйдёт посол и уж тем более — попытаться узнать, о чём там будет идти речь, но повинуясь неожиданному внутреннему импульсу, они пошли за «шантирцем», словно собака по следу.

И тут же едва не столкнулись с человеком в чёрной одежде.

Тот отступил на шаг, сохраняя на лице доброжелательное выражение, и вопросительно приподнял брови.

— Могу ли я задать вам вопрос? — неожиданно для самого себя спросил Бревин, глядя в тёмные, почти чёрные глаза незнакомца. Тот носил значок Следопыта — достаточно редкой, но крайне уважаемой профессии почти во всей Федерации. Впрочем, и в других краях тоже.

Что, интересно, он здесь делает? — подумала Коллаис. Но не задавать же, в самом деле, ему этот вопрос! Хорошо, если незнакомец вообще захочет с ними разговаривать. Мало ли что там показалось его брату. После вчерашних событий у него словно что-то случилось с головой, подумала девушка без особой радости. Забыл про все свои дела, и тоже принялся заниматься вопросами, до которых им, скорее всего, вообще не должно быть дела.

— Один? — с едва ощутимой тенью усмешки спросил человек. — Извольте. Только с условием, что и вы ответите на мой вопрос, а может быть, и на несколько. — Он перевёл внимательный взгляд на Коллаис и та ощутила странную неловкость.

— Я Бревин, из Шантира, — продолжал её брат и Коллаис едва удержалась, чтобы не привести того в чувство. Вот это да! Представляться первому встречному, когда лучше всего — вообще не говорить о своих связях с Шантиром. Неужели у него действительно что-то с головой? — с ужасом подумала Коллаис. Вчера они испытали немало потрясений, но чтобы так на них реагировать…

— Я это понял, — кивнул незнакомец. — Зовите меня Рамдарон. Так это вас объявили покойниками? — он кивнул на стоящую рядом Коллаис, и вновь перевёл взгляд на Бревина.

Тут, наконец, Бревин оглянулся. Никого вокруг не было. Более того, за несколько секунд люди успели почти полностью покинуть просторный переход — вряд ли кто-нибудь мог подслушать начало их разговора.

— Извините, — Бревин в замешательстве потёр лоб. — Что-то я стал совсем беспечным. Как вы определили, откуда мы?

— Ну это просто, — Рамдарон или кем он был на самом деле извлёк из кармана небрежно сложенную газету. Ту самую. — Ваших портретов тут нет, но по многим признакам — а мне доводилось путешествовать — нетрудно угадать, откуда вы. Ну, а остальное, — Рамдарон сдержанно улыбнулся, — я узнал из других источников. Кстати, вы действительно весьма беспечны. Посол очень удивился бы, увидев вас здесь.

— Откуда вы всё это знаете? — Бревин был совершенно растерян. Как и Ользану, происходящее ему казалось сном, лишённым всякой логики. Неужели каждый человек в Оннде сейчас знает…

— Должен ли я отвечать? — Рамдарон перевёл взгляд на Коллаис. Та стояла, вглядываясь куда-то под ноги своему брату. Её не оставляло ощущение, что там что-то мягко двигалось — однако ничего не было заметно. — Вы, если я не ошибаюсь, по поводу вашего приятеля, которого вчера вынесли отсюда в весьма плачевном виде.

— …И который сегодня вполне жив, здоров и нормален, — подхватил Бревин. — У меня ощущение, что далеко не все это заметили. Вы, в частности. Там, — он мотнул головой в сторону Малого зала, — этого не заметили. Мне кажется, что с ним — да и с нами тремя, видимо, что-то происходит… — О боги, зачем я всё это говорю! — Не могли бы вы сказать, что видели вы вчера?.. — Бревин завершил свою спутанную речь и уставился на собеседника. Тот, к его изумлению, смотрел куда-то в сторону.

— Если только это, — Рамдарон с любопытством следил за Коллаис, которая обошла брата, по-прежнему вглядываясь куда-то вниз. Что-то смутно привлекало её внимание. Какие-то мелкие неровности, шевеления воздуха, едва заметные звуки. Она прошла почти до самой двери в Малый зал и оглянулась. Впереди и позади неё тянулся коридор. Посол свернул налево. Что-то здесь есть, решила девушка, более не обращая внимания на странный диалог. Вот тут, на самой границе коридора…

Коридор был загадочным образом безлюден.

— Вы знаете, ваш приятель мне напоминает одного моего друга, — донеслось до неё. — Поэтому я, собственно, и задержался здесь. Он — я имею в виду своего друга — тоже иногда поражает меня странными способностями…

Коллаис подняла глаза и они расширились от изумления.

Видимо, она вздрогнула или что-то произнесла. Двое остальных взглянули в её сторону и бесшумно приблизились. Коллаис указала рукой вглубь прохода.

Шагах в сорока от них из бокового прохода вышел Ользан. Вид у него был такой, будто его осенила некая высшая сила. Глаза его отражали лишь бесконечное изумление; двигался он словно человек, не верящий в реальность происходящего.

Ользан остановился, взглянул в их сторону (видимо, не замечая — но как можно было их не заметить?) и двинулся в противоположном направлении.

Коллаис собралась было шагнуть вперёд, но Бревин остановил её.

— Не беспокойтесь, с ним ничего не случится, — тихо шепнул Рамдарон и (как заметила только Коллаис) сделал кому-то несомненный знак. Пальцы его едва заметно указали в сторону Ользана.

— Откуда вы знаете? — недоверчиво ответил Бревин. Рамдарон не стал утруждать себя ответом.

Ользан дошёл до очередного поворота и неожиданно резко остановился — словно человек, наткнувшийся на невидимую стену. Затем чуть попятился. Было видно, что он с кем-то говорит — и, судя по донёсшимся звукам, разговор вряд ли был дружественным.

Не сговариваясь, все трое бросились следом.

Ользан следовал за пурпурным пятном, словно заворожённый. Рядом с ним виднелись другие пятна — в основном золотистого оттенка. Пятна изредка меняли очертания и время от времени перемещались. Ноги сами несли Ользана вперёд. Показался новый проход. Справа виднелись массивные двойные двери — очередной зал, служивший каким-то иным целям. Пятно виднелось где-то за дверями.

Из-за спины послышался слабый шум. Ользан оглянулся и увидел невысокого, ярко раскрашенного кота, который шёл за ним с независимым видом. Никогда не видел, чтобы кошки сюда заходили, подумал художник удивлённо и помахал животному рукой. Кот дёрнул хвостом, но не свернул с пути.

Не осознавая, что делает, Ользан направился к дверям. Тут же откуда-то возник массивный кулак и легонько толкнул его назад.

Рядом с юношей материализовался владелец кулака — верзила, с длинным лицом, явно откуда-то с севера родом. Он и его напарник, не менее грозной внешности, смотрели на юношу с неприязнью.

— Полегче, приятель, — пояснил тот, что оттолкнул его. — Туда нельзя. — Вид охранника сам собой отбивал желание спросить что-нибудь ещё. На лице верзилы читалось презрение.

Ользан отступил назад и второе видение стало стремительно меркнуть. Позади послышался звук множества ног. Ользан обернулся и увидел шантирцев и смутно знакомого высокого человека, бегущих к нему со всех ног.

Он успел увидеть ярко-белое пятно, сквозь которое виднелась Коллаис, и два менее ярких пятна — светло-синее поверх Бревина и слабо-серое — поверх незнакомца. Тут же второе видение окончилось. Ользан поморгал и недоумённо воззрился на тяжело дышащую троицу.

— Здравствуйте, — кивнул он незнакомцу. Тот вытаращился, словно услышал невесть что и, запинаясь, поздоровался в ответ. Тут же лёгкость и ясность окончательно покинули Ользана и на миг мир покачнулся под ногами. Тут же это ощущение прошло.

— Что происходит? — Бревин первым обрёл дар речи.

Судя по всему, ничего страшного не произошло. Ользан обернулся в их сторону, и выражение лица его было самым обычным. Исключая странный блеск в глазах.

Художник перевёл недоумевающий взгляд с Коллаис на Бревина и далее на Рамдарона. Затем кивнул последнему и произнёс:

— Janzar las holnai, ans Olzan.

— Janz… janzar trave Ramdaron, — отозвался Рамдарон (так, словно сам теперь не верил, что всё происходит на самом деле) и кивнул в ответ.

Некоторое время все молчали. Двое дюжих охранников у массивных дверей за спиной у Ользана вообще не обращали на всех четверых никакого внимания.

— Что происходит? — Бревин едва удержался от того, чтобы не крикнуть это во весь голос. Странным образом у него в голове что-то сместилось и ощущение нереальности покинуло его. Перед ним стоял Ользан, слегка утомлённый — вероятно, переговорами — но в остальном вполне нормальный. Никаких проблем с охранниками, похоже, тоже не было.

— Он действительно очень напоминает моего друга, — Рамдарон явно обращался к шантирцам, хотя и не поворачивал головы.

— Идёмте-ка отсюда, — Бревин энергично указал головой назад, в сторону Малого зала. — Есть разговор, Олли. Кстати, познакомься, это Рамдарон.

— Мы уже познакомились, — рассеянно ответил Ользан, пристально вглядываясь в окружающий полумрак. — Слушайте, никто из вас не видел тут кота? Мне только что показалось, что за мной по коридору шёл кот.

— Нет тут никаких котов, — раздражённо бросил Бревин. — Убираемся отсюда поскорее. Потом всё объясню.

Ользан хотел было возразить, но Коллаис мягко сжала его ладонь в своей и тихонько покачала головой — так, чтобы брат не заметил.

Судя по всему, «Три Луны» показались всем четверым достаточно безопасным местом. Когда слуги оставили их в кабинете наедине с вином и закусками, Рамдарон огляделся и едва заметно помотал головой.

— Что с вами? — с удивлением спросил Бревин.

— Ничего, — ответил тот. — Просто у меня сильное чувство, что всё это уже когда-то происходило. Странно, правда? — он усмехнулся и откинулся в кресле. — Я весь внимание.

Ользан с любопытством следил, как шантирец приводит в порядок свои мысли — это у него явно читалось не лице.

— Нам нужна помощь, — это было первое, что услышали все остальные. Рамдарон долго смотрел куда-то поверх голов, прежде чем ответить.

Рамдарон слушал, не прерывая рассказа ни одним словом и только время от времени отпивал из своего бокала. Коллаис украдкой следила за всеми остальными. Ользан слушал, но мысли его были явно заняты чем-то другим. Аппетита ни у кого не было. Видимо, острые ощущения хороши для него только в разумном количестве.

— Ну что же, — следопыт задумчиво пригладил свою чуть тронутую сединой шевелюру и ещё раз оглядел всех троих. — Мне кажется, Ользан, что вам тоже что-то хотелось сказать.

Юноша кивнул.

— Но прежде всего я должен предупредить о том, что, несмотря на обширные знакомства, которые у меня имеются по всему свету, я придерживаюсь строгого нейтралитета. Я равно отношусь к каждой из враждующих сторон, если только одной из них не являюсь лично я.

— Что это значит? — спросил Бревин.

— Это значит, что если к нему придёт шантирский посол, он может точно также помочь и ему, если они договорятся.

— Верно, — кивнул Рамдарон. Он взглянул на мигом потемневшее лицо шантирца и поднял правую руку ладонью вверх. — Не надо злиться раньше времени. Такова моя позиция. Я не намерен объяснять вам, почему я поступаю так, а не иначе, поскольку ничем вам не обязан. Так же, как и вы — мне.

— Понятно, — процедил Бревин, стиснув зубы. — Я-то думал, что моё положение может показаться несколько более…

— Правильным? — завершил следопыт. — Приятель, я повидал на своём веку немало переворотов. Каждая сторона свято верит, что её действия — правильные и справедливые. Разве не так? Только не надо мне рассказывать сказки, что население Шантира страдает от чудовищного деспотизма узурпатора и всё такое прочее. Честно говоря, в моих глазах вы сейчас ничуть не лучше вашего оппонента, кем бы он ни был.

— Я не совершал подлостей, — буркнул Бревин.

— Это потому, что вы, уважаемый, ещё не испытали на себе, что такое власть.

— Удивляюсь, как при таком подходе вы ещё живы, — мрачно ответил Бревин и залпом допил то, что было у него в бокале.

— Я надеюсь, что мы не начнём угрожать друг другу, — изрёк Рамдарон, поднимая свой бокал. — За удачу! Я уже говорил, что помогу и вам, и вашим противникам, если они того захотят. Чтобы утешить вас, могу сказать, что вряд ли они захотят.

— За удачу! — подхватили Ользан и Коллаис. Бревин всё ещё смотрел в свой пустой бокал, не произнося ни слова. Наконец он плеснул себе вина и присоединился к тосту.

— Открою вам один небольшой секрет, — Рамдарон посмотрел куда-то в угол комнаты и, как показалось Коллаис, вновь пошевелил кончиками пальцев. — Мне вообще-то не полагалось с вами разговаривать, — он поднял ладонь, пресекая попытки прервать его, — но мне тоже нужна некоторая услуга. Итак, услугу за услугу.

— Это уже интересно, — Бревин оторвал свой взгляд от стола и посмотрел на следопыта. На лице того, к изумлению шантирца, не было ни одной эмоции, что могла бы ранить его чувства. Следопыт оставался спокойным и уверенным, словно речь шла о безобидном — например, торговом — предприятии.

— Больше мы с вами не увидимся, — Рамдарон слегка отодвинул своё сидение. — Иначе я подведу многих людей, с которыми меня связывают договорённости. Так что сейчас мы с вами должны всё решить раз и навсегда. А потому давайте закончим с вашими историями. Ользан, можете не трудиться рассказывать о ваших работах для Храмов или об археологических походах. Ну разве что есть что-то, о чём не было ни слова в докладах.

Ользан удивлённо приподнял брови, встретился взглядом с Коллаис и слегка пожал плечами. Затем пошевелил рукой в воздухе и в ладонь его легли три конверта.

Медальон Коллаис тут же засиял кроваво-красным по ободу.

— Не вздумай. — начала было она, но художник мягко прервал её кивком и осторожно положил все три конверта на стол. Рамдарон извлёк откуда-то крохотное увеличительное стекло и присмотрелся к конвертам, не трогая их пальцами.

— Очень любопытно, — проронил он наконец. — И очень странно. Мне это напоминает…

— Загадку корабля «Око провидения»… — закончил художник. Шантирцы обменялись недоумевающими взглядами.

— Верно, — следопыт был явно заинтересован. — Но это было довольно давно. Откуда вам это известно?

— Я часто записывал всё необычное, на что натыкался в книгах.

— А. Понятно, — Рамдарон извлёк из карманов (чего там только нет! — подумал Бревин) изящный хрустальный пузырёк с притёртой пробкой и кончиком ножа высыпал на один из конвертов горку тёмно-красного порошка, которым был наполнен пузырёк. Затем провёл ладонью над конвертом. Медальон Коллаис издал тонкий музыкальный звук.

— Мне казалось, что практиковать магические искусства в городе позволено не всем и не везде, — заметил Бревин; без особой, впрочем иронии.

— Я знаю, — отвечал Рамдарон, не поднимая головы. Порошок впитался в плотную бумагу конверта и бумага потемнела, стала почти чёрной. От неё потянулся лёгкий дымок. Ользан сделал движение, чтобы встать.

— Ничего страшного, — успокоил его следопыт. — Следите за тем, что будет, поскольку этот фокус дважды не повторить.

На чёрном, как смоль, конверте неожиданно проявился странный символ — состоявший из двух рунических букв, Shes и Dism, со сложным орнаментом вокруг. Затем — никто не успел заметить, как это произошло — конверт приобрёл прежний вид — тёмно серая бумага с красно-жёлтым пунктиром по ободу, знаком курьерской почты.

— Запомнили? — спросил Рамдарон, поднимая глаза на Ользана. Тот быстро чертил что-то в своей тетради. — Только не вздумайте…

— Я понял, — юноша быстро рисовал, добавляя какие-то примечания. — Я его нарисовал по частям, и часть деталей опустил.

— Для такого возраста вы что-то слишком много знаете, — произнёс следопыт с сомнением. — Ну да ладно.

— Слушайте, объясните хоть что-нибудь! — не выдержал Бревин. — Что за корабль? Что за порошок?

— Ваш друг расскажет вам, что за корабль, — кивнул Рамдарон. — Мне же понятно одно: кому-то крайне невыгодно, чтобы вы оставались в живых. Хорошо, что вы все маги — это уже спасало вас, и, вероятно, поможет и впредь.

— Я не… — начал Ользан.

— Под магией я понимаю множество вещей, — прервал его Рамдарон. — К тому же сути дела это не меняет. Итак, перейдём к делу. Вначале то, что нужно вам. Вам, Бревин, я полагаю, нужно знать как можно больше о том, что происходит у вас в княжестве. Я прав?

Шантирец кивнул.

— Вам, Коллаис… Впрочем, мне показалось, что вам не очень-то охота возвращаться домой. Верно?

Девушка смутилась, но выждав несколько секунд, она встретила внимательный взгляд Рамдарона и кивнула.

— Лаис, — тут же вмешался Бревин. — Какого…

— Telamme arz kido al att, — резко ответила Коллаис и её брат в растерянности замолчал. Рамдарон недоумённо поднял ресницы, а Ользан приложил все усилия, чтобы не расхохотаться. Ему, под непривычными, рублеными шантирскими словами показалось, что Коллаис произнесла нечто иное. Приличными словами это не передавалось.

— Продолжаем, — Рамдарон оставался невозмутимым (Бревин не успел опомниться). — Меня это не касается, Коллаис, не беспокойтесь. Вам, Ользан, охота узнать, от кого вам эти «послания», — кончиком ножа следопыт пошевелил конверты. — Кстати, не вздумайте их сжигать. Я не знаю, как именно следует от них избавляться, но кто-нибудь, вероятно, знает. Чтобы убедиться окончательно, проведём последнюю проверку. Ользан, ответьте честно: если бы я смог обезвредить то, что скрыто внутри конвертов, стали бы вы их вскрывать?

— Нет, — ответил художник немедленно.

Конверт, на котором проступал знак, вздрогнул, внутри него что-то зашуршало.

— Вот оно, — произнёс Рамдарон с чувством. — Признаться, я никогда не жаждал встретиться с таким при жизни. Кто-то вас очень не любит, Ользан… — он оглянулся, — или всю вашу компанию.

На некоторое время воцарилась тишина. Бревин успел оправиться от слов своей сестры и только грозно посматривал на неё. Судя по всему, подумал Ользан, вечером у нас будет оч-чень интересный разговор…

— А теперь то, что нужно мне, — неожиданно нарушил молчание следопыт. — Я не зря говорил вам, Ользан, что вы напоминаете мне одного моего друга. Моя просьба касается как раз его. Итак, я даю вам имена тех, кто может помочь вам, а вы решаете одну — достаточно опасную, к сожалению — проблему для меня. Согласны?

— Согласен, — неожиданно для всех первым согласился Бревин.

— Вы даже не хотите выслушать, в чём моя просьба? — удивился следопыт.

— Мне кажется, что, захоти вы доставить нам неприятности, вы бы давно уже их доставили, — заключил Бревин и криво улыбнулся. — Так что я согласен. Всё равно для всех остальных мы мертвы.

— Я согласна, — присоединилась Коллаис.

— Согласен, — кивнул Ользан.

Бревин и Рамдарон вновь повторили тот же ритуал, что некогда с Ользаном. Сам Ользан просто пожал следопыту руку — так ему было привычнее. После некоторого колебания, то же сделала и Коллаис.

— Ну хорошо, — Рамдарон откинулся на спинку. — Я прошу вас помнить, что, как только я отсюда уйду, мы с вами незнакомы и никогда не встречались. Надеюсь на вашу честность. Итак, — он прикрыл глаза, — вот те, кто могут вам помочь…

… — Скажите, — Коллаис догнала Рамдарона, когда тот, распрощавшись со всеми, уже дошёл до дверей трактира. — Всего один вопрос. Почему вы тогда подошли к нам, когда Олли рассказывал про мозаичного кота?

Рамдарон молча поглядел себе под ноги.

Коллаис последовала его примеру.

На некотором расстоянии от пола неожиданно возникла пара внимательных глаз с вертикальными зрачками и золотым ободком. Глаза некоторое время вглядывались в лицо поражённой девушки, затем, моргнув, исчезли. Что-то мягкое коснулось её правой ноги. Сквозняк приоткрыл входную дверь и та с недовольным скрипом захлопнулась вновь.

— Удачи, — Рамдарон осторожно взял Коллаис за правое запястье и, низко склонившись, прикоснулся к нему губами. — Пусть это останется между нами. — И, подмигнув, вышел прочь.

Ользан и Бревин вышли из кабинета и удивлённо воззрились на девушку. Та стояла в дверях и задумчиво глядела куда-то на улицу.

— Пошли, — проворчал её брат, осторожно прикасаясь к её плечу. — Пора собираться.

XVII

— Ну, — Бревин сел в кресле и грозно посмотрел на сестру. — Для меня это что-то новое. Тебе, значит, не хочется назад, в Шантир?

— Не хочется, — Коллаис выдержала его взгляд и выражение её лица было не менее грозным. Ользан сидел в стороне и помалкивал. — Это ведь не тебя хотели выдать замуж за этого старого урода.

— О ком идёт речь? — не выдержал Ользан.

— О бароне Ролдана, — пояснила Коллаис, не поворачивая головы. — Нашему дяде захотелось укрепить, так сказать, родственные узы между нашими государствами. Хорошая идея, только не надо меня в неё впутывать.

— Это политика, — холодно напомнил Бревин. — Если ты думаешь, что правители всегда делают то, что им угодно, то несколько заблуждаешься. Кроме того, ты прекрасно знаешь наши традиции.

— Именно поэтому я и сбежала. А насчёт традиций… почаще вспоминай, что случилось с нашим дорогим папочкой. И с мамой, если уж на то пошло, — добавила девушка тоном пониже. — Я прекрасно представляю, что именно ты мне однажды предложишь, если… — Коллаис мотнула головой, — когда вернёшь себе трон. Тебе тоже захочется помириться с кем-нибудь подобным образом.

Лицо Бревина окаменело.

— Тогда ты лишишься всего. Станешь просто целительницей, никому не нужной и всеми презираемой. По крайней мере, в Шантире.

— Тебе не кажется, что в свете последних слухов это не такая уж большая потеря? — язвительно возразила его сестра.

— Коллаис…

— Я бы не советовала тебе продолжать, — тихо продолжала Коллаис и Ользан вздрогнул от звуков её голоса. — Если ты тоже считаешь, что моё единственное назначение — продолжение княжеского рода, то мы с тобой сейчас расстанемся. Навсегда.

Бревин схватился за голову.

— Зачем же тебе тогда всё это нужно? — произнёс он уныло.

— Ты задаёшь странные вопросы, — его сестра поправила растрепавшиеся волосы и села поближе. — Ты — мой брат. Разве этого недостаточно?

Бревин не ответил. Взамен, он сбросил себя пояс с оружием, отшвырнув его пинком в угол комнаты и вышел вон, с грохотом захлопнув за собой дверь.

— Мама права, Риви так и не научился проигрывать, — голос Коллаис дрожал.

Ользан встал с кресла и сделал шаг в её сторону.

— Лаис…

— Олли, — произнесла она, не поднимая головы. — Оставь меня одну. Пожалуйста.

Ользан молча повернулся к двери и вышел, тихонько закрыв её за собой.

Бревин сидел внизу и его вид мог бы испугать кого угодно.

— Бревин, — окликнул его Ользан, усаживаясь напротив. — У меня у тебе есть разговор. По-моему, ты зря…

— По-моему, ты зря вмешиваешься в наши с ней отношения, — рявкнул шантирец. — По-моему, это тебя не касается. — Он потянулся за бутылкой, но, подняв глаза на Ользана, выронил её.

Лицо Ользана вытянулось и потемнело, глаза сузились. Он встал, упираясь ладонями в отполированную крышку стола, и шантирец увидел промелькнувший в них блеск — подобный тому, что он видел этим утром. Хмель тут же выветрился из его головы, он попятился из-за стола и с грохотом свалился вместе со стулом.

Ользан смял что-то мягкое, оказавшееся у него под пальцами, швырнул комок в растерянно поднимавшегося Бревина и вышел на улицу, не произнося ни слова. Дверь за ним аккуратно затворилась.

Бревин едва уклонился от летящего предмета и тот с дребезжанием покатился по полу. Шантирец поставил стул на место и поднял снаряд.

Им оказалась смятое в комок серебряное блюдо. Местами на изуродованном металле были заметны отпечатки пальцев.

— Ну и дела, — выговорил Бревин ошеломлённо и осторожно положил останки блюда на стол. — Ну и дела. — Почему-то он чувствовал себя неправым, и это донимало его более всего на свете.

Вроде бы винить себя было не за что.

Час спустя, когда солнце уже клонилось к закату, все трое вновь собрались в комнате Коллаис. Бревин, посидев пару часов у себя, выглядел более дружелюбным, хотя вид его по-прежнему оставался неприветливым. Где пропадал Ользан, никто из шантирцев не знал.

— Ну так что? — спросил Ользан после того, как в гробовом молчании прошёл ужин. — Я договорился сегодня о встрече. Рамдарон оставил мне только адрес, так что я пока не знаю, с кем буду иметь дело. Встреча завтра в полдень.

— Где живёт тот, кто должен помочь нам с оружием? — спросила Коллаис. Ользан заметил, что она успела собраться — все вещи были аккуратно сложены. Хоть сейчас в дорогу. Интересно, где она оставила коня?

— Он дал только его приметы, — пожал художник плечами. — Низенький, с небольшим брюшком, круглолицый. А где его искать — не очень понятно. Похоже, что он шатается по всей Федерации и ей окрестностях.

— Очень точное описание, — усмехнулся Бревин. — Я уже вижу, как мы подходим к каждому круглолицему толстяку и вежливо так спрашиваем, не знает ли он, где можно добыть хорошее оружие.

— И это всё? — удивилась Коллаис. — Один — неведомо кто, с кем ты будешь говорить завтра, и второй — этот загадочный бродяга? Как-то странно всё это.

— С одной стороны он не был похож на мошенника, — вздохнул Бревин, — а с другой его помощь уж очень своеобразная. Впрочем, можно, конечно, самим всем этим заняться…

— Я тут посмотрел на карту, — Ользан извлёк из «кошелька» свёрнутый трубкой пергамент, — Нам в любом случае стоит посетить Паэрон — вот здесь, на западе, — и Гилортц — здесь, возле самых гор. Два дня пути в каждый город.

— Гилортц — если не ошибаюсь, слово островное? — осведомился Бревин, рассматривая карту.

— Островное, — подтвердил Ользан. — Что-то вроде «Красных скал», если я ничего не путаю. Там очень много оружейных мастерских.

— А зачем нам в Паэрон?

— Мне говорили, что там вторая по величине библиотека в Федерации, — объяснил Ользан. — Кроме того, там немало магических школ. Думается, что вас двоих это заинтересует.

— Всё это здорово, — хмыкнул шантирец, не отрывая взгляда от карты. — Но где нам найти столько денег?

— Странный вопрос, — Коллаис встала между ними двумя и тоже наклонилась к карте, — заработаем. Ты же, вроде бы, совсем недавно мечтал заработать на армию?

Бревин вздохнул.

— Хорошо бы не состариться до того момента, когда заработаем. Видел я расценки на подобные миссии в здешнем магистрате. Проще действительно стать лекарем и ходить по белу свету — доходы те же, а опасности существенно меньше.

— Ты не там ищешь, — возразил художник, сворачивая карту. — Подобного рода задания надо искать в иных местах. В трактирах, Храмах, иногда даже борделях…

— Тебе не кажется, что упоминать Храмы рядом с борделями — это несколько чересчур? — сухо осведомилась Коллаис.

Ользан пожал плечами.

— Возможно. Хотя, по мнению некоторых, Ночной Храм…

— Что ещё за Ночной Храм? — прищурилась девушка.

Ользан беспомощно взглянул на Бревина.

— Я тебе потом расскажу, — пообещал тот сестре, и она скептически усмехнулась. — Ладно, оставим в покое бордели. Нам и без того занятие найдётся. А насчёт трактиров — я так полагаю, что вначале надо приобрести некоторую репутацию, не так ли?

— Кое-что мы уже приобрели, — возразил Ользан. — А если считаешь, что недостаточно… ну что же, придётся брать очередной контракт. Что ещё делать?

— Ну ладно, — подвёл итоги шантирец. — На первое время денег у нас должно хватить… Олли, я полагаю, что у тебя тоже?

Юноша кивнул.

— Превосходно. Верхом тут умеют ездить все, так что сэкономим немало времени. Итак, завтра совершаем последние приобретения в Оннде и убираемся отсюда. Всех это устраивает?

Выяснилось, что всех.

— Ещё одна маленькая проблема, — Бревин положил на стол исковерканное Ользаном блюдо. — Хозяйка пока его не хватилось, но ущерб всё равно придётся возмещать. Я полагаю, что надо поделить на нас двоих, Олли.

— Что это? — поразилась Коллаис, глядя на кусок серебра. Теперь он напоминал небрежно смятый комок глины, с остатками орнамента там и сям.

Ользан вытаращил глаза.

— Неужели это я? — спросил он недоверчиво. — Да-а-а… Да нет, что уж, я сломал, я и заплачу.

— Как это ты сделал? — Коллаис смотрела на него со смешанным выражением восхищения и страха.

— Мы с твоим братом немного поругались, — было ответом. — Я взял что-то со стола, скомкал и кинул в него. Честно говоря, я был уверен, что это салфетка.

— Ты меня время от времени пугаешь, — сообщил Бревин. — Похоже, что тебя лучше не злить.

Когда обсудили все детали, Ользан спрятал кусок серебра в «кошелёк».

— Ну что, баиньки? — спросил он.

— Нет уж, — Коллаис устроилась в кресле поудобнее. — Ты обещал рассказать про какой-то корабль…

— «Око провидения» — вставил Бревин.

— Спасибо. Ну так что, Олли?

Художник со вздохом (и с тщательно скрываемой улыбкой) вернулся на место.

— Я полагал, что нам стоит выспаться перед трудным днём…

— Не увиливай, Олли.

— Ну хорошо. Примерно три с половиной столетия тому назад в Оннд приходил корабль, «Око провидения», который привозил с Выжженной земли много полезных вещиц. В основном это были всевозможные охранные амулеты…

— Там разве кто-то живёт? — удивился Бревин. — я считал, что там давно уже никого нет.

— Живут, — ответил Ользан. — Только, по-моему, не люди. Я точно не знаю. Итак, всё шло хорошо, пока капитан — он же был владельцем судна — не поссорился с каким-то портовым чиновником. Тот обвинил его в провозе магических предметов, запрещённых к торговле. И действительно, среди груза нашли один такой амулет…

— Всего один? — спросила Коллаис.

— В том-то и странность. Потому что капитан привозил каждого амулета по несколько десятков штук. Он попытался доказать, что ему подбросили этот амулет, но не смог. Ему запретили входить в гавань Оннда и торговать в течение трёх лет. Ну и, конечно, конфисковали весь товар.

Бревин покачал головой.

— Я так и думал, что чиновники везде одни и те же.

— Не мешай, — сестра потянула его за рукав. — Что дальше?

— Неделю спустя чиновник получил три конверта. Примерно так же, как и ты, Коллаис… в смысле, как и я. Чиновник вскрыл первый — там было письмо от какого-то его родственника, который советовал ему совершить некую торговую сделку — весьма, по его словам, выгодную. Чиновник долго проверял эти сведения, и в итоге рискнул. После чего неплохо заработал. После этого он вскрыл второй конверт. Там сообщалось, что его подручный такой-то вот уже который год надувает своего начальника, тайком присваивая часть его доходов. Не помню, кто это был — его заместитель или что-то в таком духе. Да, я забыл сказать, что чиновник работал на таможне.

После проверки выяснилось, что и это правда. Понятное дело, его помощника сослали на каторгу, а часть украденного — кстати, весьма солидную — вернули владельцу. Тут чиновник вспомнил про третий конверт. Там было сказано, что вся его семья вскоре погибнет, а всё его состояние исчезнет. Чиновник, конечно, возмутился, но не стал ничего предпринимать, а письмо попросту сжёг в камине.

В ту же ночь на Оннд обрушился смерч. По странной случайности он разрушил несколько факторий, принадлежавших чиновнику, сравнял с землёй его дома; в одном из них вспыхнул пожар, и вся его семья либо задохнулась от дыма, либо сгорела заживо.

— Какой ужас, — покачала головой Коллаис. — Что стало с чиновником?

— Сошёл с ума, — ответил Ользан. — Когда решили осмотреть конверты, то обнаружили, что на каждом листе повторялось одна только фраза: «око провидения». Ничего более. На конвертах было указание: «вручить лично» такому-то. Конверты, кстати, до сих пор хранятся в Музее.

— А капитан? — нарушил Бревин тягостное молчание.

— Никто больше никогда ничего не слыхал об «Оке провидения», — ответил Ользан. — Вот так вот… Конверты, которые мне прислали, похожи на те, описанные в истории, как две капли воды. Я специально сходил и посмотрел. Даже почерк похож.

— Ну это уже бред, — фыркнул шантирец. — Я могу понять, что капитан мог желать смерти таможеннику, но ты-то тут при чём?

— Меня это тоже интересует.

— Интересно, почему он не вскрыл все три конверта сразу? — задумчиво спросила Коллаис, глядя в камин. Никто ей не ответил.

— Так что же это означает? — спросил шантирец недоверчиво, подбросив в камин ещё пару поленьев. — Если бы он не открыл конверты — то остался бы жив?

— Именно так, — кивнул художник.

— Чушь какая, — пренебрежительно фыркнул Бревин. — Человек не может изменить своё будущее.

— Неужели? — возразил Ользан. — Разве у тебя не было никогда моментов, когда трудно было выбрать, что именно сделать? Когда ты был совершенно не в состоянии решить, что лучше?

— Естественно. При чём тут это?

— Ты думаешь, что твой выбор всегда определяла внешняя сила?

Бревин на минуту задумался.

— Неубедительно, — произнёс он наконец. — Да, кстати, разве чиновника не удивило что-нибудь в этих письмах? Ну не знаю… внешний вид, количество…

Ользан пожал плечами.

— Видимо нет.

— А нас… в смысле, тебя и Лаис сразу же удивило. И Рамдарон сказал, что конверты очень похожи на те самые. Что это за ловушка, если она так настораживает?

— Некоторые магические действия требуют строго определённых действий со строго определёнными предметами, — пояснил художник. — К счастью или к сожалению.

— К счастью, — произнесла девушка, с отвращением глядя на конверты. — Несомненно, к счастью.